Тьма давила со всех сторон, будто живая, липкая, плотная. Только жалкий, трепещущий свет свечей едва разгонял её, раскрывая кошмарные силуэты: грубый деревянный стол, изрытый бесчисленными царапинами и пятнами засохшей крови; потёки воска, похожие на исковерканные лица, замершие в немом крике ужаса. Над столом, словно согнувшись под тяжестью чужой боли, сгорбился лысый старик. Дыхание его сбивалось хриплыми, мучительными рывками — казалось, он из последних сил сдерживал рвотные позывы, грозившие вывернуть наружу всё, что некогда было им проглочено.
Резкий вдох — и его глаза распахнулись, словно от неожиданной боли. Зрачки лихорадочно метались, пытаясь осмыслить происходящее. Что это за место? Как он оказался здесь?
Во рту царила безводная пустыня, сухость настолько неестественная, что язык словно прилипал к нёбу. Пот градом катился по старческой спине, пропитывая ветхую одежду липкой прохладой страха. Но едва он оглянулся, сердце ухнуло в пропасть ужаса — перед ним висела девушка, словно безжизненная, цепи жестоко врезались в нежную кожу запястий, удерживая её в подвешенном положении. Белоснежные волосы безжизненно струились вниз, закрывая её лицо от старика.
Нет. Нет... Только не это. Только не снова!
Он должен был помочь ей — пока ещё было время. Пока ОН не проснулся снова. Старик резко встрепенулся, его слабые ноги задрожали, но непослушно понесли его к девушке. Он безумно, отчаянно терзал кандалы, тщетно пытаясь раскрыть их руками. Где ключ? ГДЕ ЧЁРТОВ КЛЮЧ?!
Тихий, язвительный смех зашипел в голове, заставляя старика замереть и обернуться в ужасе. На столе среди кровавых инструментов сверкнул острый кусок разбитого стекла. Ножей, клинков, никаких милосердных орудий смерти — лишь острая грань стекла, как издевательство судьбы.
Он понял. Чудовище внутри уже проглотило ключ. Выход был один — раскромсать собственное брюхо, вывернуть наизнанку собственные внутренности, чтобы спасти несчастную. Всего один удар. Один лишь удар...
«Тик-так... Тик-так... кхе-хе-хе-хе», — издевательский голос снова зашептал в его голове, вынуждая старика стиснуть зубы и судорожно зажмуриться. По измождённому лицу катились горькие слёзы бессилия, стекло выпало из ослабевших рук, со звоном ударившись о каменный пол.
Старик рухнул на колени, схватившись руками за виски.
— Прости... прости меня, дитя... — голос его дрожал, губы бессильно шевелились, извергая бессмысленные слова мольбы и отчаяния. — Я не смог... я слишком слаб...
Вдруг он замер, тело напряглось, будто натянутая струна. Белок его левого глаза стал быстро наполняться кровью, превращаясь в отвратительно пульсирующую алую массу. Губы старика изогнулись в зловещей улыбке — чужой улыбке. Комната наполнилась тихим, низким, нечеловеческим смехом.
Он пробудился.
Паразит с отвратительным наслаждением осмотрел висящую перед ним девушку, впиваясь взглядом в её беспомощное тело. Ах, какой превосходный экземпляр! Какое восхитительное создание, до последнего грамма плоти и капли крови. Губы растянулись в жуткой, широкой улыбке, обнажив острые зубы.
— Пора просыпаться, принцесса, — голос существа хрипло ласкал воздух, пока оно медленно заносило кулак.
Удар. С глухим хлопком кулак врезался в её печень — жестоко, точно, расчетливо. Она должна была очнуться, вернуться из спасительного забытья обратно в пытку и страдание.
— Невежливо засыпать на романтическом ужине, — из уст паразита сорвался мерзкий хохот, пока он неторопливо двигался обратно к столу, где в мучительном ожидании лежали инструменты, пропитанные кровью и болью предыдущих жертв.
Пир только начинался...
Резкий вдох — и его глаза распахнулись, словно от неожиданной боли. Зрачки лихорадочно метались, пытаясь осмыслить происходящее. Что это за место? Как он оказался здесь?
Во рту царила безводная пустыня, сухость настолько неестественная, что язык словно прилипал к нёбу. Пот градом катился по старческой спине, пропитывая ветхую одежду липкой прохладой страха. Но едва он оглянулся, сердце ухнуло в пропасть ужаса — перед ним висела девушка, словно безжизненная, цепи жестоко врезались в нежную кожу запястий, удерживая её в подвешенном положении. Белоснежные волосы безжизненно струились вниз, закрывая её лицо от старика.
Нет. Нет... Только не это. Только не снова!
Он должен был помочь ей — пока ещё было время. Пока ОН не проснулся снова. Старик резко встрепенулся, его слабые ноги задрожали, но непослушно понесли его к девушке. Он безумно, отчаянно терзал кандалы, тщетно пытаясь раскрыть их руками. Где ключ? ГДЕ ЧЁРТОВ КЛЮЧ?!
Тихий, язвительный смех зашипел в голове, заставляя старика замереть и обернуться в ужасе. На столе среди кровавых инструментов сверкнул острый кусок разбитого стекла. Ножей, клинков, никаких милосердных орудий смерти — лишь острая грань стекла, как издевательство судьбы.
Он понял. Чудовище внутри уже проглотило ключ. Выход был один — раскромсать собственное брюхо, вывернуть наизнанку собственные внутренности, чтобы спасти несчастную. Всего один удар. Один лишь удар...
«Тик-так... Тик-так... кхе-хе-хе-хе», — издевательский голос снова зашептал в его голове, вынуждая старика стиснуть зубы и судорожно зажмуриться. По измождённому лицу катились горькие слёзы бессилия, стекло выпало из ослабевших рук, со звоном ударившись о каменный пол.
Старик рухнул на колени, схватившись руками за виски.
— Прости... прости меня, дитя... — голос его дрожал, губы бессильно шевелились, извергая бессмысленные слова мольбы и отчаяния. — Я не смог... я слишком слаб...
Вдруг он замер, тело напряглось, будто натянутая струна. Белок его левого глаза стал быстро наполняться кровью, превращаясь в отвратительно пульсирующую алую массу. Губы старика изогнулись в зловещей улыбке — чужой улыбке. Комната наполнилась тихим, низким, нечеловеческим смехом.
Он пробудился.
Паразит с отвратительным наслаждением осмотрел висящую перед ним девушку, впиваясь взглядом в её беспомощное тело. Ах, какой превосходный экземпляр! Какое восхитительное создание, до последнего грамма плоти и капли крови. Губы растянулись в жуткой, широкой улыбке, обнажив острые зубы.
— Пора просыпаться, принцесса, — голос существа хрипло ласкал воздух, пока оно медленно заносило кулак.
Удар. С глухим хлопком кулак врезался в её печень — жестоко, точно, расчетливо. Она должна была очнуться, вернуться из спасительного забытья обратно в пытку и страдание.
— Невежливо засыпать на романтическом ужине, — из уст паразита сорвался мерзкий хохот, пока он неторопливо двигался обратно к столу, где в мучительном ожидании лежали инструменты, пропитанные кровью и болью предыдущих жертв.
Пир только начинался...
