[Анейра]

Абберат/ где-то в катакомбах и не только/ 2025

Вайла Луминарис и Дэйри Анейра Эстрингет

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя/без системы боя.

[Вайла Луминарис]

Глубоко под землей, где камень помнил дыхание первых звёзд, царила тишина. Не та тишина, что означает покой, а иная — напряжённая, звенящая, словно струна, готовая лопнуть от невысказанного предупреждения. Воздух в этих залах был особым: густым, напоённым вековой пылью и слабым, вечным свечением кристаллов Люмины, вросших в тёмные своды. Это был свет её рода, её дома, её тюрьмы и её крепости. Свет, который Вайла Луминарис чувствовала кожей, каждой клеткой своего существа, с самого детства.

Она стояла в Центральном гроте, сердце катакомб Луминарисов, положив ладонь на шершавую, прохладную поверхность главного кристалла-хранителя. Под пальцами пульсировала едва уловимая вибрация — ровный, спокойный ритм, укачивавший её с младенчества. Сегодня этот ритм казался ей... нет, не сбивчивым. Не таким. Это было что-то иное. Словно где-то в глубине, в самых потаённых артериях их мира, зародилась едва слышная фальшь. Ложная нота в древней симфонии света.

Её собственное сияние, обычно ровное лунное свечение кожи, сегодня играло тревожными бликами. Внутри всё было сжато в тугой, болезненный комок. Не страх. Страх был знакомым товарищем, с которым она научилась договариваться. Это было иное — тягостное, гнетущее предчувствие. Ожидание беды, которая уже ступила на порог, но затаилась в тени, задерживая дыхание.

Ты — продолжение. И если оборвётся нить, потускнеет свет. Голос бабушки, королевы-кристалла, звучал в памяти чётко, отчеканенно, как всегда. Вайла сомкнула веки, пытаясь заглушить его, найти в себе тот самый внутренний стержень, ту дисциплину, что вбивали в неё годами. Но сегодня из-под контроля выскальзывали обрывки воспоминаний. Резкий, обжигающий свет материнской псионики в последний миг перед её уходом. Суровые, но полные скрытой тревоги глаза бабушки во время уроков. Тихий, доверительный шёпот одного из старейшин рода, Ульриха, всего несколько дней назад... Он говорил о напряжении на границах, о странных, нехарактерных всплесках энергии в нижних туннелях. Говорил с какой-то лихорадочной надеждой в голосе, которую она тогда не поняла, а сейчас её ледяные осколки впивались в душу.

Она отпустила кристалл, и её пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Длинные, гибкие, способные и на нежное прикосновение, и на сокрушительный удар. Ногти, казалось, впивались в кожу ладоней, но боли она не чувствовала — лишь нарастающий, тошнотворный холод внутри.

Её серебристые глаза, обычно спокойные и ясные, метались по знакомым очертаниям грота, выискивая невидимую угрозу. Они видели всё те же знакомые с детства выступы скал, те же ниши, где покоились светящиеся реликвии предков, те же замысловатые узоры на стенах, рассказывающие историю их рода. Всё было на своих местах. И от этого становилось только хуже. Тишина давила, становясь звенящей, почти невыносимой. Она прислушалась к ней, как учили с детства — не ушами, а всем существом, пытаясь уловить малейшую фальшь в дыхании камня.

И она её поймала.

Сначала это был едва уловимый гул, низкочастотный, идущий сквозь саму породу, откуда-то снизу. Он не слышался ушами — он ощущался костями, отзываясь неприятной вибрацией в зубах. Пульсация кристалла-хранителя дрогнула, на мгновение сбилась, и Вайла почувствовала это как внезапный, болезненный толчок в собственное энергетическое ядро. Она вздрогнула, инстинктивно отпрянув от камня, и в этот миг погасли несколько малых кристаллов в дальнем конце зала.

Тьма нахлынула стремительно и жадно. Не та уютная, привычная тьма подземелий, что таит в себе отдых и покой. Это была иная тьма. Живая. Дышащая. Она пожирала свет, втягивала его в себя, как воронка. Воздух затхлым, сладковато-гнилостным запахом ударил в ноздри — запах распада, чуждый и отвратительный для этого места.

Нет... — мысль, беззвучная, парализующая. Это не могло произойти. Не здесь. Не в самом сердце.

Но реальность была неумолима. Из тёмного прохода, что вёл в Нижние галереи, повалил густой, чёрный, словно смола, дым. Он не рассеивался, а стелился по полу, тяжёлый и плотный, и от него гасли кристаллы, один за другим. Свет её рода, её наследие, её защита — угасал под натиском этой невиданной скверны.

И сквозь этот дым, сквозь нарастающий гул, до неё донеслись первые звуки. Не крики. Пока ещё не крики. А короткие, отрывитые, полные не столько страха, сколько непонимания возгласы. Голоса её сородичей. Голос старого Ульриха. Он что-то кричал, но слова тонули в нарастающем рёве.

Вайла застыла на месте, кровь стучала в висках бешеным, незнакомым ритмом. Вся её выучка, вся дисциплина, всё её самообладание разом испарились, оставив лишь первобытный, всепоглощающий ужас. Это было хуже, чем любой кошмар на границах. Хуже, чем любое столкновение с тварями извне. Это происходило внутри. Дом больше не был крепостью. Он стал ловушкой.

Предательство. Это слово обожгло сознание, холодное и острое, как лезвие. Кто-то позволил этому случиться. Кто-то сделал это. Тот, кому они доверяли. Тот, кого она... возможно, тоже знала.

Ком в горле сдавил так, что перехватило дыхание. Она чувствовала, как по её спине пробежала мелкая дрожь. Её собственный свет, её внутреннее сияние, вспыхнуло ослепительно-ярко, непроизвольная реакция на панику, высвечивая надвигающуюся сметающую тьму. На мгновение она увидела отблески — нечто огромное, бесформенное, шевелящееся в чёрном дыму, состоящее из множества щупалец, глаз, ртов — кошмар, ставший явью.

И тогда раздался первый настоящий крик. Пронзительный, полный нечеловеческой боли и ужаса. И он был таким знакомым...

Этот звук разорвал оцепенение. Инстинкт самосохранения, отточенный годами тренировок, пересилил паралич. Тело заработало само по себе, повинуясь древним командам. Вайла резко отскочила назад, и в тот же миг из её спины, из области между лопаток, с тихим, похожим на звон хрусталя звуком, выросли сияющие энергетические отростки — шесть призрачных, сверкающих лап, её древнее наследие, её оружие и щит. Они вспыхнули вокруг неё яростным серебристо-золотым ореолом.

Одновременно её кожа на руках, шее, лице отозвалась на угрозу. По ней поползли, нарастая с невероятной скоростью, призрачные, полупрозрачные кристаллические пластины. Они были твёрдыми, как алмаз, и холодными на ощупь, но от них исходило тепло её внутренней энергии. Доспех света. Дар и проклятие её крови.

Она больше не думала. Она действовала. Ноги сами понесли её вперёд, не к выходу — к источнику крика. Сквозь сгущающийся, удушливый дым. Её движения были стремительными, отточенными — прыжок через треснувшую плиту, резкий разворот, уклонение от падающих с потолка обломков скалы. Она была воплощением грации и ярости, охотницей, бросившей вызов самой Тьме в её логове.

Свет сильнее. Смотри вглубь себя. Наставления учителей звучали в ушах, как мантра. Она сфокусировалась, пытаясь выжать из своего ядра, из своей души, всё сияние, на которое была способна. Псионическая энергия хлынула из её рук ослепительным лучом, пронзая мрак. Он ударил в клублящуюся массу чудовища, вырывая из него клочья тени, которые с шипением испарялись.

Но тьма была живучей. Она не отступала. Она обволакивала луч, поглощала его, питалась им. Из дыма вырвалось щупальце, чёрное и блестящее, как нефрит, и рванулось к ней с невероятной скоростью. Вайла едва успела отпрыгнуть, почувствовав, как ледяной ветер от удара опалил её лицо. Второе щупальце метнулось с другой стороны, целясь в ноги. Она кувыркнулась в воздухе, её световые лапы с громким хрустом отбили атаку, но от силы удара её отбросило назад.

Она врезалась спиной в стену, и мир на мгновение поплыл перед глазами. Боль, острая и жгучая, пронзила рёбра. В ушах стоял оглушительный рёв — рёв монстра, треск ломающегося камня, и... тишина. Та самая, звенящая тишина, что была до этого. Только теперь она была густой, полной непроглядного отчаяния.

Она подняла голову, отчаянно пытаясь вдохнуть воздух, пропитанный прахом и смертью. Её сияние померкло, кристаллические пластины на руках дали трещины. Она увидела, как чёрная масса хтоньей аномалии заполняет грот, поглощая последние островки света. Увидела, как падают, затягиваемые в пучину, знакомые силуэты.

И тогда её взгляд упал на него. На Ульриха. Он стоял на небольшом возвышении, не пытаясь бежать. Его руки были воздеты, но не в защитном жесте, а в каком-то странном, почти благоговейном порыве. И на его лице не было ужаса. Было... ликование. Искажённое, безумное, но ликование. Их взгляды встретились на долю секунды. И в его глазах она прочитала не раскаяние, а жалость. Жалость к ней.

Всё внутри Вайлы оборвалось. Рухнуло. Рассыпалось в прах. Боль от удара, страх, ярость — всё померкло перед этим леденящим душу осознанием. Предатель. Не где-то там, на периметре. Здесь. Рядом. Тот, кто улыбался ей, кто давал советы, кто знал её с детства.

Из её груди вырвался не крик, а тихий, надорванный стон. Словно кто-то вырвал у неё самое сердце, её энергетическое ядро, и растоптал его ногами. Она ощутила пустоту. Полную, абсолютную, всепоглощающую. Свет внутри неё дрогнул и стал угасать, не в силах противостоять этому удару.

Она не видела, как из тени позади нее из бокового прохода, возникла другая фигура. Не чувствовала резкого перепада температуры, не слышала нарастающего гула иного, леденящего ветра. Её мир сузился до безумного лика старика и наступающей на него, поглощающей его чёрной бездны. Она не видела, как позади неё раскрылись огромные, призрачные, сине-белые крылья, от которых стены мгновенно покрылись инеем.

Вайла Луминарис, принцесса рода Луминарис, Зеркальная, охотница на монстров, стояла на коленях, сломленная не физической силой, но тяжестью утраты, от которой не было защиты. Её свет гас. И тьма сомкнулась над ней.

[Анейра]

Абберат. Академия организовала практику для студентов геологов по изучению катакомб, которые пронизывали планету на многие десятки километров. Кроме профессора, преподававшего предмет, с группой в роли сопровождающей отправили и Анейру, ведь без присутствия библиотекаря Академии юные ученые никак не смогут разобраться со всякого рода минералами. Она же не искусственный интеллект в конце-то концов, а всего лишь Архивариус, отвечающий за сбор и хранение знаний всех времен и народов. Однако ректор сообщил, что в катакомбах могут обитать разные еще до конца не изученные народы, и хорошо бы их описать, а также собрать, так сказать, культурное  наследие.

Путешествие было вполне обычным. Катакомбы они и на Климбахе, катакомбы. Темно, сыро, потому что на планете очень много рек и озер, а, следовательно, и грунтовые воды тоже имеются. Проводники, выделенные местной ассоциацией ученых, вели себя очень тревожно, постоянно оглядывались, выискивая опасность. Оно и понятно, ведь хтонические прорывы, а также всякие мутансткие явления на Абберате были очень частыми. Может поэтому Ледяную и отправили в подземелье со студентиками, надеясь, что она сможет как-нибудь договориться с Хтонами, чтобы те не навредили богатеньким детишкам.  Смешно!

Очередной привал в походе, который длился уже не меньше часа, адепты, не привыкшие к лазанью по холодным каменистым пространствам, встретили дружным вздохом облегчения. Пещера отличалась чистотой и сухостью. Дежурные скоренько развели магический костер, который грел, но не обжигал и приступили к приготовлению горячего обеда. Конечно же, можно было обойтись и едой, которую каждый взял с собой и тащил в пространственном кармане, а не в наплечном рюкзаке, но  профессор-затейник сообщил, что их поход должен быть в полном смысле настоящим, а именно похожим на те, в которые ходил сам старик.

Языки пламени весело плясали свой огненный танец, а странные тени, увеличенные в несколько раз, копировали его уже на полу, стенах и потолке грота. Кроме того, в каменных вертикальных жилах Анейра обнаружила вкрапления каких-то кристаллов. Они были совсем мелкими, но, приложив руку к рельефной поверхности, можно было ощутить живую энергию, словно минералы дышали. Странно. Один из геологов-недоучек попытался выковырнуть находку зеленоватого оттенка, но был остановлен проводником, попытавшимся напомнить гостям, что ничего без их разрешения из пещер выносить нельзя. Парень ответил что-то резкое, однако был остановлен профессором, пожурившим особо рьяного до науки ученика.

Запах разогретой походной каши разнесся по пещере, а дружный стук алюминиевых ложек по таким же алюминиевым чашкам, и мерно постукивание зубов друг о друга, на время прервал тихий гул студенческих голосов и скрипа профессора, рассказывающего об особенностях почвенного состава Абберата. Все тихо и спокойно. Однако внутри феникса нарастала неясная тревога. Это предчувствие большой беды все больше и больше захватывало девушку. Из одного из проходов потянуло магическими разрядами, словно кто-то запустил тонкую удочку с наживкой в пруд, ожидая, что на нее клюнет рыба.

- Подъем! – Анейра вскочила первой. – Код 10/15. Хтоны. Все на выход! Строем! как учили! Без паники.

Надо отдать должное студентам и добрейшей орчихе Грутхе, что преподавала в Академии все виды рукопашных и не совсем боев, а также действия в экстренных ситуациях. Бросив все лишнее, ребята построились парами, а два дархата подхватили под руки сухонького профессора и рысцой двинулись вслед за проводниками, которые теперь повели отряд короткой дорогой.

Анейра выпустила хтоническую энергетику меняясь сама. Когти на пальцах стали острыми как бритвы, крылья за спиной, распустившись, превратились в ледяные кинжала, а склера, затянувшись чернотой, обтекла огненную радужку. Черное туманное щупальце замерло, натолкнувшись на ауру Хтэнии. Обчыно, если Хтон небольшой, то, почувствовав, сколько его собратьев погибло при встрече с фениксом, пытался сбежать от угрозы. Вот и сейчас, щупальце начало быстро втягиваться обратно в темноту, пытаясь скрыться от опасности. Дэйри же последовало за ним и за поворотом обнаружила легкий сгусток размером не более метра в диаметре, из которого постоянно вытягивались, а потом исчезали щупальца, имеющие на концах маленькие зубастые пасти.

Анейра достала веер и, не раскрывая оружие, ударила им в самый центр тела, выпуская крионику. Тонкие ледяные линии расползались по жертве, распадаясь на новые нити-ручейки, охватывающие Хтона, превращая его материю в лед. Когда на полу перед Анейро оказался бело-голубой шар, с торчащими во все стороны замороженными щупальцами, Дэйри размахнулась и со всей силы ударила по нему, разбивая опасное существо вдребезги.

Однако праздновать было рано. Из коридора фонило таким ужасом и безысходностью, что было понятно Хтоны нашли своих жертв. Анейра сложила крылья и побежала вперед, сканируя пространство, чтобы не вылететь в жаркие объятия какого-нибудь чудовища. Интересно, а питаются ли Хтоны хтониками? Но проверять Ледяная это не собиралась.

Она выскочила в большую пещеру. Огромная чернота, в которой проступали зубастые рты и когтистые щупальца, победно клубилась, пожирая раненых существ, разрастаясь еще больше. Пещерный народ еще пытался сопротивляться. Анейра увидела, как золотоволосая девушка отлетела в стену и сползла по ней вниз, оглушенная ударом. Существа гибли одно за другим, а на постаменте стоял старик с безумным взглядом и словно приветствовал чудовище.

К раненой девушке потянулось очередное щупальце, чтобы утащить жертву в разинутую пасть монстра. С когтей Анейры сорвались острые иглы, впивающиеся в тьму и промораживая ее до последней, клеточки. Точный удар и Хтон взвыл, почувствовав весомую потерю уже нарощенного тела. Дейри развернула крылья и, взмахнув ими, подняла целый рой снежных льдинок, которые таранили тело чудовища, заставляя того сдвинуться назад, отступить хоть немного, позволив спасти хотя бы кого-то. Уничтожить такое мощное создание иномирной энергии, которую Аркхейм отказался принять, Дэйри не могла.

Феникс не знала, что здесь произошло, и вопрос кого спасти – старика или девушку тоже не возникал. Судя по виду безумца, он готов был стать частью Хтона, а может, думал, что сумеет подчинить это чудовище и превратится в могущественного хтоника? Анейра схватила на руки золотвласку, протиснулась в проход, откуда недавно вышла, замуровала его толстым льдом и ринулась по тоннелю на выход из катакомб. Кто-то пытался прорываться сквозь ледяной заслон, разгоняя по всем проходам волны вибрации.

Добежав до пещеры, где студенты группы делали привал, Анейра остановилась. От сотрясания из стены выпало несколько разноцветных кристаллов. Чисто интуитивно, Дэйри подхватила эти камушки и запихнула в карман, а затем снова побежала вперед. Уже у самого выхода из катакомб она столкнулась с командой ликвидаторов из Коалиции Рас. Направив их к месту прорыва, феникс вместе с пострадавшей незнакомкой была отправлена в госпиталь ближайшего города. Там Дэйри упросила врачей определить их в одну палату, хотя сама практически не пострадала, отделавшись лишь легким магическим истощением и несколькими царапинами. Оставалось только дождаться, когда незнакомка очнется, чтобы выяснить, что с ней произошло.

[Вайла Луминарис]

Сознание возвращалось к Вайле не вспышкой, а медленным, мучительным приливом. Оно подкрадывалось обрывками ощущений, каждое из которых было шипом, вонзающимся в ещё не очнувшуюся плоть.

Сначала — боль. Тупая, разлитая по всему телу, сконцентрированная в виске и в районе рёбер с правой стороны. Она пульсировала в такт редкому, тяжёлому стуку в её ушах, который она с запозданием осознала как собственное сердце.

Потом — запахи. Резкий, химический дух антисептика, перебивающий какой-то сладковатый, цветочный аромат. Ничего общего с запахом камня, пыли, озоном от псионики и той сладковатой гнилью, что пожирала свет... Память ударила обжигающей волной. Вайла дернулась, пытаясь вскочить, но тело не повиновалось. Оно было тяжёлым, ватным, пригвождённым к поверхности, на которой она лежала.

Третий этап пробуждения — слух. Тихий, мерный гул незнакомого механизма. Шёпот за стеной. И собственное, прерывистое дыхание. Оно звучало громко и неестественно в этой тишине.

И наконец — зрение. Она заставила себя открыть глаза. Ресницы слиплись, веки отяжелели от чего-то липкого — слёз? Лекарств? Перед ней проплывало размытое пятно: белый потолок, ровный, без единой трещины, без намёка на знакомую шершавость скальной породы. Над ним светился холодный, бездушный плафон, излучавший ровный, искусственный свет. Никакого тёплого, живого сияния кристаллов. Никаких танцующих теней.

Паника, холодная и тошнотворная, схватила её за горло. Где она? Что это за место? Последние обрывки памяти пронеслись кадром кошмара: безумные глаза Ульриха, чёрная, движущаяся стена, поглощающая её родных, её дом, её свет... Щупальце, тянущееся к ней, и леденящий визг, от которого кровь стыла в жилах.

Она снова попыталась двинуться, и на этот раз её тело отозвалось слабым, жалким шевелением. Поворот головы дался ценой невероятных усилий. Она лежала на какой-то койке в стерильно-белой, маленькой комнате. В нос ударил тот самый химический запах, исходивший от её же собственной кожи и белоснежных простыней.

Одиночество накрыло её с головой, густое и удушающее. Она была одна. Совершенно одна в этом чужом, безликом месте. Рода не было. Дома не было. Была только эта тишина, давящая тяжелее любых сводов катакомб, и всепоглощающее чувство потери, такое острое, что хотелось выть. Но даже на это не было сил. Из её горла вырвался лишь сдавленный, хриплый стон.

Она зажмурилась, пытаясь вернуться туда, в тот последний миг. Ульрих. Его лицо, искажённое не ужасом, а каким-то исступлённым восторгом. Это было хуже, чем сама аномалия. Это был крах всего, на чём держался её мир. Доверие, преданность, долг — всё оказалось лживым фасадом. Кто ещё? Кто ещё из тех, с кем она делила хлеб, с кем патрулировала границы, был в сговоре? Мысль сводила с ума, заставляя чувствовать себя абсолютно голой и беззащитной. Она осталась одна против тьмы, которая пришла не извне, а выросла внутри, в самом сердце того, что она называла семьёй.

Её сияние... она попыталась сосредоточиться на нём, найти внутри тот самый неугасимый источник света, что бабушка велела беречь пуще жизни. Но он отзывался слабым, болезненным пульсированием где-то глубоко в груди, в самом ядре. Словно его тоже отравили, ранили этим предательством. Кожа, обычно излучавшая мягкий лунный свет, сейчас была матовой, тусклой, почти мертвенной. Лишь при попытке сжать кулак на запястье дрогнули и на мгновение проступили призрачные кристаллические прожилки — слабый, инстинктивный отклик на стресс.

Она была сломлена. Не физически — магически. Духовно. Впервые за всю свою жизнь у неё не было стены за спиной. Не было рода, чьи законы и традиции диктовали каждый шаг. Не было бабушки, чей суровый взгляд заставлял держаться. Не было даже врага, на которого можно было направить всю свою ярость и боль. Враг оказался тенью, призраком, лицом друга.

Слёзы, горячие и солёные, наконец вырвались наружу. Они текли по её глазам, впитываясь в безупречно белые подушки, оставляя на них мелкие, тёмные пятна. Она не рыдала. Она лежала неподвижно, и слёзы лились сами по себе, тихие свидетели абсолютной опустошённости. Что ей теперь делать? Куда идти? Возвращаться? Но куда? В катакомбы, которые осквернены, где стены помнят предсмертные крики её народа и ликование предателя? Искать виновных? Она была всего одна. Одна против целой сети заговора, который сумел пробраться так глубоко.

Мысли метались, натыкаясь на острые осколки памяти и увязая в трясине отчаяния. Время в стерильной комнате потеряло смысл. Минуты тянулись, как часы. Она слышала, как за дверью проходили шаги, голоса, но никто не заходил. Она была в ловушке собственного горя.

Именно в этот момент, когда тьма внутри грозила поглотить её окончательно, дверь в палату тихо отворилась. Вайла не сразу это осознала. Лишь лёгкий скрип и поток другого воздуха заставил её медленно, с огромным усилием повернуть голову.

В дверном проёме стояла она. Незнакомка. Та самая, что ворвалась в её кошмар на крыльях бури и льда. Та, что пронзила тьму когтями из хрустального мороза и вырвала её из самой пасти небытия.

Сейчас она выглядела... обычной. Почти. Высокая, стройная, с платиновыми волосами, падающими на плечи. Кожа бледная, почти фарфоровая. Но Вайла, даже в своём полубредовом состоянии, ощущала исходящую от неё энергию. Холод. Не враждебный, а отстранённый, обволакивающий, как туман в горах. И что-то ещё. Глубинное, древнее, чуждое этому миру. Что-то, что заставляло её собственное повреждённое ядро отозваться тихим, настороженным звоном. Хтоник? Но нет... это было иначе. Сложнее.

Их взгляды встретились. Фиолетовые глаза незнакомцы были спокойны, внимательны, но в их глубине таилась бездна опыта, который Вайла не могла даже представить. В них не было жалости, что она ненавидела, не было любопытства постороннего. Был просто взгляд. Признание другого существа, оказавшегося в эпицентре того же шторма.

И в этот миг в разбитом, опустошённом сердце Вайлы что-то дрогнуло. Не надежда — надежда была слишком сильным, слишком смелым словом для того, что она чувствовала. Это было скорее... признание. Одиночество, которое она ощущала секунду назад, было абсолютным. Теперь же оно было разделённым. Они были двумя островами, уцелевшими после одного и того же катаклизма. Двумя выброшенными на незнакомый берег после крушения их собственных миров.

Она, эта незнакомка, была живым доказательством того, что не всё поглотила тьма. Что хоть один поступок в том аду был не напрасен. Она стояла здесь, дышала, и её холодная, отстранённая аура была самым тёплым, самым реальным, что было у Вайлы в эту секунду.

Желание заговорить с ней, узнать её, возникло внезапно и с такой силой, что перехватило дыхание. Это не было желанием расспросов или благодарности. Это была жажда связи. Единственной нити, которая могла бы протянуться из её прежней жизни в эту новую, пугающую и пустую. Та, что спасла её, явно была сильной. Не физически — магически. В её энергии чувствовалась мощь, способная противостоять хаосу. А Вайле сейчас нужна была именно такая опора. Не для защиты — для ориентира.

Она хотела спросить. Хотела узнать имя. Хотела просто сидеть в тишине и знать, что она не одна в этом стерильном, бездушном мире, что есть кто-то, кто видел тот же ужас, кто сражался в той же тьме. Она хотела... подружиться. Это слово, такое простое и детское, отозвалось в ней с новой силой. Друг. Союзник. Тот, кому можно доверять, когда рухнуло всё остальное.

Но слова не шли. Горло сжалось, и из него вырвался лишь ещё один тихий, хриплый вздох. Она не могла даже выразить благодарность, не то что предложить дружбу. Всё, что она могла сделать, — это смотреть. Смотреть на эту девушку с платиновыми волосами и фиалковыми глазами, впитывая её спокойную, леденящую силу, как растение тянется к единственному лучу света в тёмной пещере.

Её собственная рука, лежащая на одеяле, дрогнула. Пальцы слабо пошевелились, не в силах сложиться в какой-либо жест. Но в её потухшем, серебристом взгляде, должно быть, читалось что-то. Не мольба. Не отчаяние. Признание. Глубокое, безмолвное признание другого одинокого сердца, пережившего катастрофу. И тихая, ещё неосознанная надежда на то, что их одиночество, столкнувшись, может превратиться во что-то иное. Во что-то большее.

[Анейра]

Анейра не спала всю ночь. Ей не мешали ее легкие царапины, ее не мучили кошмары... Хотя, стоп. Мучили. Только эти жуткие обрывки страха, гнева и боли, одиночества и надежды принадлежали не фениксу, они были той девушки, которую Анейра сумела вытащить из пещер. Как же знакомы были эти чувства и эмоции Ледяной, когда она пять лет назад, очнувшись в госпитале «Азраила», поняла всю степень трагедии, произошедшей с ней.

Спасатели не смогли пробраться внутрь, потому что Хтоны вызвали обвал. Смог ли спастись кто-то еще? Вряд ли. Видимо и незнакомка это понимала, потому что металась в забытьи по кровати. Врачи лишь разводили руками, потому что душевные раны, которые сейчас испытывала девушка со странной кожей, могло вылечить только время.

«Время не лечит, - про себя думала Анейра, - только притупляет. Но любой легкий порез, или даже незначительная царапина, может вскрыть казавшуюся здоровой рану». Вот как сейчас. Пропуская эмоции незнакомки через себя, Дэйри погружалась все глубже в пучину отчаяния, от воспоминаний о потерянной семье, о потерянном мире. И снова ощущение одиночества напитало каждую клеточку ее тела и разума. Так продолжалось до самого утра, подводя Ледяную к краю пропасти, за которым было лишь безумие.

«Нет! - Анейра решительно поднялась с кровати. – Так не пойдет!». Феникс закрыла эмоции, фонтанирующие от соседки по палате, и направилась в холл госпиталя, туда, где она видела автомат с горячими напитками. Горячий кофе не помешает ни ей, ни соседке. Дэйри лишь оставила тонкую ниточку, связующую ее с незнакомкой, чтобы понять, когда же девушка придет в себя. И такой сигнал поступил, когда Анейра наливала второй стакан кофе. Ледяная спешила назад, потому что чувствовала даже через ментальную заглушку отчаяние незнакомки. «Хтон! И зачем я только поперлась за этим дурацким кофе!».

Проблема могла решиться очень просто: ничего не стоит охладить жидкость, и тогда она не будет обжигать пальцы, тогда можно будет двигаться гораздо быстрее. Но почему-то интуиция говорила, что нужно донести до палаты именно горячий напиток. Хотя бы один. И феникс с глупым детским упрямством следовала своему внутреннему голосу, охлаждая свой стакан, и неся на вытянутой руке все еще горячий кофе для незнакомки.

Она толкнула ногой дверь, благо та открывалась во внутрь их палаты, и зашла в комнату. «Хтон!». – Про себя застонала Анейра, потому что ее несильные щиты не выдержали наплыв эмоций, рванувших от кровати в сторону феникса. Но Дэйри не отступила. Она даже не поморщилась, позволяя незнакомке ее рассмотреть, узнать, привыкнуть, принять. Их молчаливый зрительный диалог длился не больше минуты, но что это были за шестьдесят секунд. Дэйри ощущала все переживания теперь уже одинокого сердца, которое жаждало найти хоть какую-то опору в том мире, который стал пустым. А еще феникс поняла, что незнакомка считала ее, ощутив в Ледяной такую же одинокую душу, потерявшую когда-то все. Анализировать происходящее, чтобы найти брешь в собственных щитах, было некогда. Девушка со странной кожей пыталась что-то сказать, но у нее не хватало сил. Тем не менее, превозмогая слабость своего тела, незнакомка даже пошевелила пальцами.

- Тшшшшш. – Анейра быстро пересекла палату, поставила стаканы на тумбочку, нажала на кнопку вызова врача и присела на край кровати незнакомки, сжав ее ладонь в своей руке, а вторую положила на горячий лоб больной, снимая жар своей собственной прохладой. – Ничего пока говорить не надо. Не буду тебе врать, что все хорошо и скоро образуется.  Это не правда. А врать я не люблю. Но, если ты согласишься, я побуду с тобой рядом. Пока ты не наберешься достаточно сил, чтобы решить, что делать дальше. – Дэйри ободряюще улыбнулась. – Не знаю, пьешь ли ты кофе, но для меня по утрам - это самый лучший друг. Попробуешь? - Феникс протянула стакан незнакомке, поддерживая, чтобы ей было удобнее пить. - Меня зовут Анейра. Я – Ледяной феникс. Тшшшш. – Дэйри прижала палец к зашевелившимся губам, которые пока так и не смогли произнести ни одного звука. – Мы обязательно с тобой познакомимся и расскажем друг другу много увлекательных историй. Но пока тебе лучше набраться сил. В самом ближайшем будущем они тебе понадобятся.

Анейра не лукавила. Незнакомке еще предстоит столкнуться с реальностью. Что произошло в пещерах так до конца и не установили. Остался ли там кто-то живой, тоже не понятно, потому что аура одного из пещерных народов трудно считывалась, ведь больше походила на энергетику холодного камня, чем существа из плоти и крови.

В палату пришел врач и медсестры, приступившие к осмотру пациентки. Анейра им не мешала, но и не отошла в сторону, а просто стояла сбоку кровати, продолжая держать в своей руке тонкую кисть незнакомки, чьи пальцы приобретали все больше уверенности, и даже в какой-то момент Дэйри почувствовала слабое пожатие. Феникс слегка качнула в сторону незнакомки собственную целительскую энергию и эмоциональный поток принятия, теплоты и защищенности. На взгляд феникса, девушка сейчас нуждалось именно в этом: знать, что ты не один, что кто-то рядом и поддержит тебя – это тоже имело огромное значение для выздоровления.

- Ну-с, - доктор с острой седоватой бородкой отложил в сторону свои приборы и воззрился на девушек, - с вами, милочки, с точки зрения физического здоровья все в порядке. Мы можем вас выписывать уже сегодня.

- Доктор, в себя я уверена. А вот в ней – нет. – Феникс погладила по руке незнакомку.

- Деточка, поверь старому врачу, - хуман тяжко воздохнул, - мы сделали все, что могли. Наша бесплатная клиника, к сожалению, не резиновая, и мы не можем обеспечить вам еще и психологический уход. К тому же экстренных пациентов, в еще более тяжелом состоянии к нам привозят каждые пару часов. Ели ты заберешь подругу с собой, то она очень быстро восстановит сове душевное равновесие. Поверь, в таких делах больничные стены только вредят.

«Подругу? - Пронеслось в голове феникса. – А почему бы и нет?». Анейра ободряюще улыбнулась незнакомке и погладила ее по плечу.

- Вы правы, доктор. Оформляйте нашу выписку.

Феникс проводила медицинский персонал и вернулась к незнакомке.

- Мне написал ректор Академии, где я работаю, - феникс помахала комиком, который достала из кармана больничного халата. – За самоотверженный труд и проявленный героизм, - при этом Анейра лукаво подмигнула девушке, - мне полагается внеочередной полностью оплачиваемый отпуск. А это значит, что, сколько бы я не потратила, за все расплатиться начальство. Теперь надо выяснить, сможешь ли ты подняться с постели и сама дойти до лифта, а потом до такси, или нам придется приглашать санитарную бригаду.

На миг Анейра задумалась.

- Слушай, а идея на счет санитаров прям топовая. – Феникс состроила мечтательное лицо. - Представляешь, мы двое на носилках, которые несут сильные загорелые мужчины с оголенными мускулистыми торсами. Как тебе идейка? – Глаза Ледяной сверкали хитрыми искорками. - Или все-таки как-нибудь сами попробуем? Если что, я достану кресло-каталку, и ты уж точно сможешь почувствовать себя королевой. Можешь не говорить, просто кивни.