[Вестюша]

В Таверну начинали заходить все новые посетители. Некий мрачный воин, пришедший за Вересковым элем, даже фея. К слову, коих Веста не видел ни разу в жизни. Единственные летучие твари на его памяти именовались саранчидами и мофами. И если одни просто являлись расходным мясом среди роя и отличным продуктом брожжения для эля, ты вторые совершенно опасны и категорически навряд ли могли быть классифицированы, как насекомые. Скорее мофами были мотыльковоподобные хищники-людоеды с невероятной силой, которых лучше было не встречать вовсе или один раз и не в одиночку.

Кота передернуло, словно на дне кружки вернулись ушедшие воспоминания о поломанных кораблях и вечной ночи, холоде и украденном солнце. То, что таверна процветала, было с подобного ракурса некроманту благодатью и невероятным счастьем. Уж лучше пьяные потасовки, чем что бы то ни было в прожженых пепельных крепостях и на полях смерти.

«Хотяу, есле подумац, я би не атказауся от парочки склецов сейчас. Они памагли би мне подзаработац здеся. Ну дя, я всьо равно собирався спросиц хозяина, где тут обзавестись парочкой. Выгодное предложение», — повторил свои мысли Вестюша и прильнул к кружечке. Круглая морда кошенекроманта присосалась к не менее кругленькой кружечке во шестом кругу беспощадного литрболла, и все небольшое тельце, покачиваясь на бочонке, словно тот бравый конь, вольно хлестало пойло.

— Ух! Лучше бы закруглявца, мозеть бит кто-нибудь сдастся? Я приму ваше поражение, друзя, мне не трудняу! — заявил Вестюша с приоткрытой пастью и приподнятыми бровями, словно подшучивая. — Ню ладняу, ладняу, давайте бица даканца.

Затем кошак поднял круженцию и издал мявк, который казался тому боевым кличем. И еще выдал что-то вроде "эта битва будет легендарной". Но ничего членораздельного. Так, просто если угадывать его речи и мурлыканья...

А затем Веста начал танцевать джигу прямо на столешнице, попеременно мешая оную с акробатическими приемами собственного авторства. Возможно, кукуха его покинула или в момент распития жучиного эля кот просто скушал кукуху.

[Анейра]

Литрболл.

Анейра чувствовала, как сосед гном подтягивает ее ближе к себе, травя какие-то бородатые анекдоты, не забывая другой рукой контролировать девушку свободную в своих взглядах и поведении. Голова кружилась, мысли путались. Откуда-то появился весельчак-лекарь, явно находящийся в приличной стадии опьянения. Этот фокусник недойчка излек из своего чемоданчика склянку с надписью «Антяпахмялин», «Упейтись в зюзю» и «Сярядинка на палавинку» и, выпросив у гоблина три глубоких чашки, спратл свои волшебные зелья под посудинами.

Затем этот полурослик, как заправский уличный мошенник-наперсточник, стал крутить чашки туда сюда, да так, что у феникса закружилась голова еще больше. Девушка с трудом подняла руку и ткнула в одну из чаш. Под барабанный бой кружками по столешница, знахарь медленно, зигрывая с публикой, приподнял чашку и сделал загадочное лицо, по которому нельзя был ничего понять. Зрители улюлюкали, одни поддерживали интригу, другие требовали показать результат розыгрыша. И о чудо, под выбранной фениксом крышкой лежал вожделенный «Антяпахмялин». Дэйри может быть и не прикоснулась к мутному содержимому пузырька, но нельзя было отказать восторженной толпе, скандировавшей: «Пей! Пей! Пей!».

Нельзя сказать, что сразу стало легче, но все-таки в голове немного прояснилось, и девушка уже самостоятельно могла сидеть на стуле, не опираясь всем телом на @Булрака.

Начался второй круг. Посуда на барной стойке как-то увеличилась в размере, и гоблин быстро разлил пойло принесенное гномом.

Феникс с ужасом наблюдала, как участники запоя залихватски опрокидывают в себя содержимое бокалов, причем свободная от обязательств перед миром @Леди пепла не уступала остальным.

На законный вопрос Анейры «да ка вы так закидываетесь? Я же столько не выпью», гражданка неопределенного возраста лаконично ответила: «Купи броню. Поверь опытной шлюхе».

Феникс с тоской посмотрела на кружку браги.

- А закусить?

Перед Анейрой возник бокал с мелкопорубленным льдом. Феникс совершила невозможное, осушив кружку, практически залпом и зажевала холодными кристалликами. Но в этот раз что-то пошло совсем не так. Видимо лед без мартини – это неправильный закусон. Девушка улеглась на барную стойку, практически не подавая признаков жизни. повторная игра в «карусель с чашками» и чья-то добровольная помощь в поднимании руки Анейры и тыканья ею в глиняную посудину, феникс уже воспринимала, как в тумане. В этот раз девушке досталась склянка с надписью «Сярядинка на палавинку».

Но произошло чудо. Старый лохматый гном неожиданным тяжким грузом сполз со своего стула. Служки подхватили незадачливого выпивоху и потащили его в комнату наверху. В гордом одиночестве.

[Анейра]

Литрболл.

Демиург Удачи явно играл сегодня с фениксом в свои замудреные игры. Анейра вообще не понимала, как она еще держалась, ведь количество выпитого превышало все ее обычные нормы в несколько раз. Кроме того, закон «пить, но не смешивать» тоже был потерян еще на первом этапе соревнований. Хотя Дэйри пыталась найти то мнимое равновесие между сочетаниями напитков, используемых как запивон или закуска. Мартини со льдом, лед без мартини, мартини без льда... Удавалось плохо. Мозг, посмотрев на происходящее со стороны, решил, что здесь он уже ничем своей подопечной не поможет, и отбыл в неизвестном направлении, надеясь, что когда-нибудь Ледяная опомнится и вернется в родные пенаты относительного рационализма.

Но о какой разумности идет речь, когда затуманенное сознание воспринимало только подмигивание гоблина, язвительные подколки противников,  безудержное веселье и поддержку посетителей Таверны. Тем более, что участников осталось всего ничего: еще один гном, кот, страшного вида хуман и девушка свободных взглядов на жизнь. Ну, не считая самого феникса.

Еще один круг, и на грани снова оказывается Анейра. Однако снадобье неизвестного лекаря-паяца «Антяпахмялин» в который уже раз вернул фениксу способность ловить отголоски мыслей и совершать элементарные действия. А именно – брать стакан/кружку/бокал любезно пододвигаемые гоблином в хаотичном порядке и опрокидывать это все в себя.

После очередной игры в выбор чашек-отрезвителя, гоблин, подмигивая драконьим глазом, настолько восхитился способностями птички, что поощрил специальной наградкой в виде игральной кости. Мелочь, а приятно. Тем более, что она была уже второй, что ледяная получила в этом, теперь казавшемся самым лучшим в мире, заведении. Но пришли и галлюцинации: рядом с девушкой присело странного вида создание, напоминающее Леприкона. Парень оглядывался вокруг, видимо не понимая, что он тут делает, и осуждающе-печально поглядывая на гоблина. Раскосые глаза нового знакомца, в которых просматривалась обреченность раба, отданного на галеры, внимательно рассматривали феникса, словно оценивали и пытались понять, чем может быть опасна птичка.

Еще один круг выпивки, и феникс снова на грани. И очередной танец лекаря-наперсточника на барной стойке.

Когда девушка ткнула в наперсток под которым лежала золотая чаша со стопроцентным протрезвином, гоблин слегка заскулил, однако выдал Анейре артефакт «свет Луны», показывающий безопасный путь по дебрям местной аномалии, но требующий при этом крови хозяина. Леприкон при этом почему-то обрадовался и растворился в воздухе.

Начинался следующий круг.

[Волхайм]

Генри медленно отодвинулся от стола фон Эйлера, его движения были плавными и беззвучными. Он не кланялся, не улыбался — лишь слегка склонил голову в знак признательности, холодный блеск маски на мгновение поймал отблеск дрожащего пламени светильника. «Три вопроса...» — эхо этой фразы застряло в сознании, как заноза. Но сейчас было не время разбираться с обещаниями, данными в полумраке таверны. Карта, переданная Киршнером, лежала в его сумке, а впереди был Каменный Хаос — место, которое, возможно, хранило больше ответов, чем старая библиотека.

Он двинулся к барной стойке, обходя столы, за которыми кипела жизнь, чуждая ему своей бесшабашностью. Воздух в таверне гудел, как растревоженный улей. Где-то на другом конце зала началось что-то вроде состязания — громкие возгласы, хлопанье кружек о дерево, взрывы грубого смеха. На столе перед ними уже выстраивалась батарея пустой посуды, а зрители, обступившие их плотным кольцом, подбадривали участников криками и ставками. Пламя в масляных лампах вздрагивало от каждого грохота, отбрасывая на стены пляшущие тени, которые смешивались с очертаниями чучел и трофеев.

Генри не стал пробиваться сквозь толпу. Он выбрал путь вдоль стены, где было чуть просторнее, его плащ едва задел край стула, на котором сидел кто-то в капюшоне, уткнувшись в карту. Запах перебродившего эля, пота и жареного мяса висел плотной пеленой, но сквозь него пробивался и другой аромат — сладковатый, терпкий, отдающий дикими травами и чужой магией. Архиватор замедлил шаг у барной стойки. За ней, в глубине затененного угла, виднелась знакомая зеленая рука, сновавшая среди бутылок и кружек с привычной ловкостью.

Чибис, хозяин заведения, был занят — он наливал что-то мутно-зеленое в глиняную кружку какому-то орку в разодранном плаще. Его жёлтые глаза блестели в полумраке, а на лице застыла гримаса, которую можно было принять за улыбку, если не всматриваться в холодную расчетливость взгляда. Генри дождался, пока орк, крякнув, отвалится от стойки, и занял освободившееся место. Он не садился сразу — сначала положил на столешницу ладони в перчатках, пальцы с металлическими когтями легли на потемневшее дерево беззвучно, как падающие листья.

—Хозяин,..—его голос прозвучал тихо, но четко, перерезая шум таверны.—Вопрос есть...

Генри не стал торопиться. Его взгляд скользнул по полкам за барменом, отмечая бутыли с жидкостями всех оттенков — от кроваво-красного до ядовито-фиолетового. Некоторые были опечатаны воском, на других болтались бирки с руническими символами.

—Группы искателей приключений отправляюзиеся в сторону Библиотеки...—Он не спрашивал, а констатировал, его голос был ровным, без эмоций.—Были такие?..И если да — что с ними стало?..

[Зейна]

Литербол

– Но если вы не против встряхнуц костями... Я разбираюсь... так сказать палеонтолог... Раскапывали ненайденные окаменелые трупы...

– Да что вы! – восхитилась шлюха так, будто ничего романтичнее в жизни не слыхивала, придвигаясь ближе к серому коту @Макх Шесть .

Её нельзя было смутить вибриссами. Превыше всего в мужчинах Зейна целила большой и твёрдый кошелёк. Поэтому словоохотливый гном с золотыми зубами @Булрак Старый  не мог не завладеть её вниманием.

Водка, брага, «знаете..а я на самом деле состоятельный гном», опять водка, ещё  брага – дальнейший вечер нёсся, как вспышки стробоскопа.

Тьма!...
Вспышка!...

И Леди зажата между стойкой и золотозубым гномом @Булрак Старый .

– А потом я разобрал того кристольва по каждому маленькому кристалику...

Зейна восхищённо кивает, искренне смеётся бородатым шуткам и в уме прикидывает, на сколько получится раскрутить этого весельчака. Клиент мечты. Борозду не испортит, глубоко не вспашет. Ночь оплатит. Зейна ещё и выспаться успеет.

Тьма!...
Вспышка!...

– Пей! Пей! Пей! – кричат они с гномом хором вместе со всей таверной ледяной красотке @Анейра , рискнувшей отведать знахарского пойла.

Тьма!...
Вспышка!...

Гнома уже не видно, а Зейна отплясывает на барной стойке, высоко подобрав юбки, дуэтом с серым котярой @Макх Шесть . Лихо отстукивая ритм каблучками, сверкая белыми ляжками, грудь призывно подпрыгивает при каждом степе. А то, что танцующий с ней дуэтом любитель костей умудряется отбивать ритм босыми лапами, никого уже не смущает.

Тьма!...
Вспышка!...

– Из-за того козла синеглазого я сюда и дошла, – пьяно изливала душу Зейна смазливому пареньку с мягкой щетиной @Аранарх , громко сморкаясь в его перевязь.

– Не, ты не подумай, мне здесь нравится, – шлюха неопределённо помотала рукой и пьяно икнула. – Да и Сморчок мужик не злой. Хоть и вредный. Говорит, что шлюха в Таверне бизнесу помогает.

Тьма!...
Вспышка!...

– Да ты красавчик! – пьяно щурясь (изображение двоилось), Зейна вплотную уткнулась в лицо черноволосого рыцаря @Барс Баркас Девять с Половиной . Её объёмная грудь, расплющилась о стальные пластины нагрудника. Паладина обдало сладким запахом цветочных духов, и горьковатым разгорячённого женского тела.

За стойкой оставались сидеть только они двое. Остальные лежали. Нельзя недооценивать печень бывалой шлюхи.

– Такого мужчину готова обслужить бесплатно, – и тут же, не разделяя слова с делом, сунула руку под стальной набедренник, проверяя свои перспективы на ночь.

Тьма!...
..............

Дальнейшая вспышка отсутствовала. Проснулась шлюха на сеновале. С головной болью и мучительным раскаяньем в своей излишней щедрости. О которой ничего не могла вспомнить.

[Анейра]

Игра шла своим чередом под громкие крики зрителей, которые явно употребляли меньше, чему частники.

Феникс уж потеряла счет кругов, когда после очередного захода со своей бочки-лошадки свалился котяра. С его же точки зрения, скорее всего это было гордое сошествие с боевого скакуна, с целью продолжения эпического выступления. Это создание неизвестной породы начало  выплясывать на стойке танцы народов мира, причем, перемешивая их между собой, как собственной и напиток, который он употреблял. Настойка из каких-то жуков, перемешанная с пойлом пришлого гнома, дала очень буйный эффект совмещенный с заплетанием языка и нарушением  так труднопонимаемой речью. В итоге герой рыцарских турниров и балов поскользнулся на пролитом им самим же пойле и свалился со стойки.

Еще один герой покинул легендарную битву Рыцарей Света с Главным Злом всех времен и народов – Зеленым Змием.

Объявили следующий круг. Когда дело дошло до феникса, та немого помедлила, но приняла очередную дозу отравы. И снова пришла очередь игры в чашки-наперстки, сливающиеся уже в один сплошной круговорот. В зале установилась гробовая тишина в ожидании выбора девушки и нового спасительного чуда. Анейра подняла в свою очередь глаза на лысого гоблина, словно ожидая от него нового обещания. Но этот скряга делал вид, что не замечает невысказанного вопроса, усердно протирая очередную кружку, словно старался доиться от глины превращения в зеркало.

-Жадина! – Бросила Дэйри бармену и тыкнула в ближайшую чашку.

- «Сярядинка на палавинку», радостно объявил лекарь, а толпа разочарованно вздохнула, медленно разбредаясь по своим местам и обсуждая уровень везения феникса, а также в ожидании следующего круга боев на выживание.

Глотнув лекарство, Анейра смогла подняться со стула, но понимала, что продолжение соревнования ей не поможет пережить ни поддержка гостей, ни даже мартини безо льда.

- А Лепрекон все равно мой! – Произнесла Анейра и погрозила пальцем гоблину.

Опираясь на какого-то служку, Дэйри  поднялась в комнату на втором этаже и отбыла в спасительный сон. Поверженная, но не побежденная!

На следующее утро феникс проснулась с жуткой головной болью и с глубокими провалами в памяти. Умывшись и приведя себя в порядок, девушка спустилась в общий зал, где за столиками сидели все те же посетители. «Они вообще отсюда не уходят, что ли?» - понеслось в голове Анейры.

- Любезный, - обратилась феникс к гоблину, - заварите мне, пожалуйста, кофе. И если у вас имеется, то стакан воды и аспирин. Антипохмельный супчик тоже не помешает. Я сяду вон там. – Девушка махнула рукой в сторону свободного столика. – И, мне кажется, мы так и не обговорили сделку по поводу оплаты моего здесь пребывания, походной одежды, припасов и проводника. Направьте меня уже по какому-нибудь делу, потому что, если останусь здесь, то растеряю все свое здоровье окончательно.

[Аранарх]

Зефирис

- Вроде того - улыбнулся @Ингрида дель Сольвейг дархат. Его зубы были белыми и сверхъестественно ровными, без клыков, резцов и прочего зоопарка - цельная костяная пластина, исчерканная тонкими вертикальными полосками. - Прости, у меня дурная привычка заставлять людей оплетать себя словами. Будто слова - это цепи, а не пепел, разлетающийся от порыва ветра. - он покачал головой. - Я принимаю твое обещание и благодарю за понимание. Думаю, теперь у меня есть шанс..

- УОООООООООООО - громыхнула толпа

- И ЕЩЕ ОДИН УЧАСТНИК ПАДАЕТ НА ПОЛ! ПЕРВЫЙ ИЗ ТРОИЦЫ ФИНАЛИСТОВ ПОКИДАЕТ НАШУ АРЕНУ! - экзальтированно верещал гоблин, каким то непостижимым образом умудряясь перекрикивать вопли и голос ее собеседника. Тот, в свою очередь, попытался сказать ей что то, но успеха не возымел, а потому виновато улыбнулся, развел руками и отправился подбирать павшего товарища. Он был почти уверен, что завтра Марк будет всерьез выбирать между горячим завтраком и топором в черепе. И настоящий товарищ должен сделать так, чтобы выбор оказался правильным.
Тем более, что к их новой спутнице присоединилась драконица и никто не смог бы сказать, будто дархат оставил ее в одиночестве.



На следующее утро, все четверо сидели за тем же самым столиком. Впрочем, нет.
На сей раз, их было шестеро: Зефирис, Тайкасиг, Уль, Ниоба, Марк и Похмелье Марка. Последнее не занимало стульев, не завтракало, не издавало звуков, но его присутствие было зримо и несомненно. И оно было единственным, кого нисколько не занимал Завтрак.
Именно так, с большой буквы, поскольку называть это стихийное бедствие словом, начинающимся с маленькой буквы было бы преступлением, и более того - кощунством. Бармен, казалось, положил в него все: печёные бобы в луковой подливке, яйца вареные, яйца жареные, сосиски, лопнувшие там, где огонь коснулся из особенно яростно и взрывающиеся в зубах раскаленным соком, зажаренные на стальном листе грибы, разваренный в ненормально жирном молоке овес, гороховую кашу с обжаренной мясной обрезью и свежий ржаной хлеб. В конце концов, гоблин, зловеще ухмыляясь, водрузил в центр стола черную от гари сковороду, наполненную луком, толстыми брусками сельдерея и моркови, а так же свиной грудинкой, в жире от которой все это жарилось, шкворчало и делало лицо Марка зеленее травы на речном склоне.
Впрочем, ему он презентовал стакан капустного рассола, который юный воин теперь потихоньку втягивал в себя. Есть ему, разумеется, не хотелось.
Даже бесплатно.
Особенно если учесть, что он то как раз заплатил за завтрак дьявольской головной болью.

- Нет, я не буду его лечить! - надулась девушка, отвечая на негромкую просьбу дархата.

- Он сам выбрал этот путь, пусть теперь живёт с последствиями и ест вот это вот все. Нам столько есть вредно. Избыток пищи вредит тонкости ума! - объявила колдунья и немедленно вонзила зубки в отчаянно брыкающуюся сосиску. Очевидно , что тройную порцию снеди, которую она уминала с настойчивостью возбужденного экскаватора, она избытком пищи не считала и за сохранность своей субтильной фигуры не переживала.
С другой стороны, Зефирис получила ответ на вопрос, откуда в девице столько неуёмной энергии и взрывного темперамента.

Из сосиски, которую макают в вытопленое из грудинки сало.

[Аранарх]

Странный мужик поднял голову. Его взгляд обошел деревья, кусты, не обделил своим вниманием поросшие мхом камни и линию гор, которые, подобно горизонту, отделяли небо от зелёной реки. Несколько раз он скользнул по двум путникам, но не увидел их. Мужчина бесшумно вздохнул и убрал руку от рукояти меча. Он снова погрузился в огонь, отдавая ему свое внимание.

- Он не здесь. - негромко сказал гном. На сей раз, его голос не дрожал от ярости, не тлел обещанием безумного огня, как торфянник особенно жарким и сухим летом. Осознание было слабым, оно шептало ему со страниц древних манускриптов и обрывков фраз, подслушанных в Таверне. Спираль, спираль, спираль, спираль...

Этот человек, кажется, заблудился там, где идти надлежит ровно и прямо. Случайно ли? Колдун не брался судить. Он слишком мало знал, но знать бы хотел. И уж точно он бы не хотел заблудиться так, как этот несчастный.

- Ему надо помочь. Не касайся ни его, ни его вещей и костра. Не передавай ему ничего. Не знаю, будет ли этого достаточно, но попробуем обезопаситься хотя бы так. А и ещё - лучше тебе стоять чуть в отдалении. Если меня заберёт - у тебя будет шанс спастись. - сказал гном и не спеша двинулся к костру. Пустые руки на виду, нарочито-громкие шаги, прямая спина. Всего лишь путник, испрашивающий разрешения у хозяина костра. Путник - и его высокая тень, столь вопиюще-прекрасная на фоне его собственного безобразия. Чернокнижник криво ухмыльнулся. Он сильно сомневался, что призрак увидит ее, пока она не подойдёт поближе.
Отчаянно хотелось сплюнуть железистую отдающую кровью слизь, но это вряд ли было верным ходом.

- Приветвую. Меня зовут Брокен Тул. Могу я разделить с вами этот костер? - сказал гном, едва лишь понял, что мужик наблюдает за ним. Значит, все дело было в расстоянии. Чем ближе, тем..

- Сервус. - кивнул он карлику. - Присаживайся, Унтамо.

- Не так я представился.. -  тот покачал головой в ответ. - Иначе меня зовут. И я куда меньше того, чье имя ты назвал.

В ответ, призрак коротко хохотнул, но ничего не сказал. Гном медленно, держа руки на виду, присел на холодный камень ровно напротив собеседника, полускрытого огненной завесой и сладострастно закряхтел.
Пламя костра танцевало перед ним, согревая старика [эхом] своего тепла, овевая клубами давно ушедшего дыма и мерцанием нездешних искр. Только вот камень был холодным, ну да ничего. Можно и потерпеть.

- Почему ты думаешь, что спишь?

- Потому что не могу проснуться. Даже, наверное.. да.. не хочу проснуться. Я ведь не должен был спать.

- Возможно, ещё не слишком поздно - ухмыльнулся гном. - тут фокус в том, чтобы встать раньше своего сержанта. - добавил он и не спеша достал из за пазухи тонкую фляжку. Медленно открыл крышечку.

- Твоя правда. - улыбнулся в ответ мужчина, не сводя взгляд с фляжки.

- Тебе не предлагаю. Потому как, даже ежели ты спишь, то спишь на посту. А на посту пить нельзя. - строго погрозил собеседнику гном и немного отпил. В воздухе явственно запахло эдельвейсовой настойкой бармена.

[Чибис]

Волхайм

- А откуда ты.. - прищурился гоблин, но договаривать не стал. Вместо этого, с упорством, достойным лучшего применения, он повторно попытался сторчать @Волхайм и поставил перед ним крохотную, аккуратную белую тарелочку. В ее центре, в углублении, лежал комочек какой то травянисто-зеленой пасты, размером не более горошины.

- Вижу, вам палец в рот не клади. Предлагаю вам положить в рот это, за счёт заведения. - сказал бармен и блеснул неровными зубами. - А что до вашего вопроса... Боюсь, о их судьбе вам надо спрашивать не меня, а ясень. Или тополь.
Шутка. - на всякий случай добавил он и в задумчивости поскреб ногтем ухо.

- Даже не знаю, чем помочь. Место это опасное, поэтому туда ходят либо в одиночку, либо маленькими, сплочеными группами. Вряд ли они примут попутчика.. А хотя.. - гоблин неожиданно булькнул коротким, влажным смешком. Ему пришло в голову поистине роскошное надувательство.

- У меня есть на примете один.. джентельмен. Он путешествует вместе с дамой, не станет лезть в драку при виде вашей персоны и, возможно, сумеет пройти туда и обратно. Я скажу вам, как нагнать его, но взамен вы пообещаете мне кое что отнести ему. Ни в коем случае не открывайте мою посылку и не отдавайте ему сверток, пока он не доберется до Библиотеки. Но обязательно скажите, ему, что у вас для него посылка от меня, при первой же возможности. - бармен улыбался так, как будто кто то ему дал бесплатных денег.

- И не вздумайте меня обмануть. Поверьте, я узнаю, кто и в каких обстоятельствах вскрыл пакет.

[Волхайм]

Генри медленно наклонился к потемневшей от времени и пролитых напитков столешнице барной стойки. Его стальная маска отражала тусклый, колеблющийся свет масляных светильников, а за стеклянными глазницами янтарные угли глаз неподвижно застыли, уставившись на гоблина. Он не моргал, не отводил взгляда, его фигура неподвижна, как изваяние, высеченное из ночи и молчания. Целая минута растянулась в тягучую вечность, наполненную лишь треском поленьев в очаге, далекими обрывками чужих разговоров и влажным скрипом тряпки, которой Чибис водил по внутренней поверхности кружки. В этом пристальном, безмолвном внимании не было ни угрозы, ни любопытства — лишь холодный, аналитический сканирование, попытка разложить на составляющие каждую морщинку на зеленой коже, каждый жест, каждый скрытый смысл в скрипучем голосе. Архиватор впитывал детали: запах дешевого дистиллята, смешанный с эдельвейсом, неестественную гибкость длинных пальцев, насмешливый блеск желтых глаз, в которых плескалось что-то куда более древнее и странное, чем облик владельца таверны.

—...фон Эйлер рассказал...—Его голос прозвучал тихо, сухо, шелест перекатываемого по камню пергамента. Он не был вопросом, скорее констатацией, выведенной в воздух для верификации.—...Ясень или Тополь, да?..—Значит ли это, что их уже не стало и такими витиеватыми фразами Гоблин пытался намекнуть ему на это? Возможно, а возможно и нет.

Пальцы в перчатках лежали на стойке неподвижно. Мысль, отточенная и безжалостная, работала беззвучно, прокручивая варианты. Намек на гибель? Ирония? Или просто очередная уловка в этом месте, где ничто не было тем, чем казалось? Он отложил этот вопрос в один из ментальных ящиков для последующего анализа, поставив на нем пометку «неопределенно». Прямых данных было недостаточно для выводов.

Пока Чибис что-то бубнил себе под нос, царапая н(к?)огтем ухо, Генри действовал с обманчивой небрежностью. Его рука в черной перчатке скользнула к маленькой белой тарелочке. Движение оказалось плавным, почти незаметным, сливающимся с полумраком за стойкой. Два пальца с металлическими наконечниками бережно, с хирургической точностью, подхватили зеленую горошину пасты. Он не стал ее нюхать, не стал рассматривать — просто быстрым, отработанным жестом поднес к нижнему краю маски. На мгновение металл словно потеплел под его прикосновением, и горошина исчезла в щели, скрытая от посторонних глаз. Ни единого звука, ни изменения в позе. Он продолжил наблюдать, ничего не произошло, пока что

Однако гораздо сильнее его занимала теперь иная мысль, холодная и раздражающая, как сквозняк под плащом. Ему, Архиватору, директору корпорации, офицеру разведки, предложили роль курьера. Даже не на полную ставку — так, мимолетного посыльного для какой-то сомнительной передачи. Это было не просто ниже его достоинства; это было иррационально, неэффективно, абсурдно. Каждая секунда, потраченная на подобные поручения, была секундой, украденной у Архива, у поиска ответов, у его истинной цели.

Его взгляд, все так же неподвижный, скользнул по фигуре Чибиса. Чем дольше он смотрел, тем меньше тот походил на обычного гоблина. В его движениях была странная, почти змеиная плавность, несвойственная этому народу. В глазах — глубина, не соответствовавшая облику владельца захудалой таверны на краю нигде. От него веяло чем-то древним, инородным, чуждым самой структуре этого мира. Но Генри подавил в себе и эту мысль. Кто он такой, чтобы судить о чужих странностях, когда сам был ходячей аномалией, коллекцией чужих воспоминаний в оболочке из плоти и стали?

—...что в посылке?..—спросил он наконец, и его голос прозвучал ровно, без тени того раздражения, что клокотало где-то глубоко внутри. Это был просто вопрос. Еще один пункт для уточнения перед принятием или отклонением миссии. Но это не меняло сути дела. Его наняли курьером. И наниматель был крайне сомнителен.

[Вестюша]

Танец джиги на стойке оказался последней хорошей идеей, которую следовало предпринимать во время распития. Вестюша уже не замечал интересную даму, скакавшую с одного посетителя на другого. Вернее, замечал, но сказать даме что-то членораздельное не представлялась возможность. А потому решил помалкивать и изредка показывать фокусы с исчезновением.

Еще несколько кружечек отправились в его желудок "меньше наперстка", как любят шутить высокие двуногие. Судя по числу кругов, кстати, все эти шутки могли просто идти лесом или жевать писки, потому что в Весту залезло явно больше кружек, чем поместилось бы в здоровом тигре. А хозяин Чибис все приободрял участников выпить.

И конца сему времяпрепровождению, казалось, не было. Но котик нашел конец. Маленький авантюрист очень профессионально, умно и стратегически заступил на край стойки и приобнял еще одну большую кружечку. Как только его баланс сообщил, что пора отплывать, пантер приказал мозгу отдать швартовы и соскочил со стойки в уголочек бара. Со словами:

— Госьподин Чибис, с вас укуричка зявтряу.

И подложил лапки под массивную, пухлую серую щечку, готовясь ко сну. Там он уже воображал приятную бессмыслицу по орговле рыбовых, показыванию красивым леди коллекции костей, а также сбору всяческого молока с полей, кальция и другой полезной некогда живой продукции.

На следующее утро, как очнулся, на удивление нашел свои вещи в полной сохранности, хотя не ставил себе караульного. Такое открытие для Вестюши было как минимум странным. В Гау тому всегда приходилось держаться не только за честно заработанное добро, но и за собственную мохнатую бедную жизнь.

А тут дышишь ровно, спишь тоже ровно, еще и ничего не украли. Какой-то верх культурности. Усатый почелепал до вчерашнего сиденьица и уже не видел собственной бочки с жучиным алкоголем рядом. Хорошо, что ее убрали. Пара взглядов и запахав той бочки точно вызвали бы тошнотворные рефлексы Вестюши быстрее ползунов.

— Уважаеми Чибись, мене куровчку. И у меня есть пара вапросеков. Во-первых, чем можно заняться в местных землях искателю привклюцени? Хотевось бы получить кое-какие знания или материалы в награду, но баюс, что такие материалы здеся будут доступны не каждому, если не запрещены вовсе... — он переходил на шепот.

[Зефирис]

Зефирис сидела за столом, вбирая в себя атмосферу утреннего хаоса. Янтарные глаза её чуть прищурились, не от усталости, а скорее от внутреннего анализа того, что творилось вокруг. Она чувствовала не только запахи шкворчащего завтрака или тяжёлую волну похмелья, исходящую от Марка. Нет, в воздухе было иное — густое, едва уловимое эхо ночи, пропитанной алкоголем, смехом и криками.

Внутри у неё словно зашевелился её собственный «пламенный орган чувств» — печень отзывалась на эти вибрации, подсказывая, что пьянствовал не только Марк и те, кого смутно уловил ее слух и взор, самая периферия ее восприятния. Слишком сильный, слишком упругий был след — словно сама таверна хранит дыхание личностей, чьё пьянство было не банальной глупостью, а ритуалом, соревнованием, в котором закладывалось больше, чем просто стремление уйти от боли или поднять настроение.

Она откинулась на спинку стула, положив ладонь на колено, и, не вмешиваясь в разговоры о рассоле и «тонкости ума», позволила себе прикрыть глаза на секунду. За этой секундой в её воображении вспыхнуло — силуэты, полузатенённые, как если бы кто-то сражался с кубками так же яростно, как другие — с клинками. Их лица были смазаны, но само ощущение — оно оставалось: там, в тумане опьянения, скрывались личности, достойные её внимания.

— Ещё не время, — едва слышно пробормотала она, словно говоря самой себе.

На миг её взгляд скользнул по Тайкасиг, тихо сидящей рядом, и по остальным. Нет, они этого не ощутили. Но феникс знала: в этой местности, среди пьяных выкриков и запаха горелой грудинки, ходили иные огни, что однажды вспыхнут прямо на её пути.

И потому она позволила себе мягко усмехнуться. Даже похмельное страдание Марка и его зелёный вид не могли отвлечь её от этого тонкого, почти мистического предчувствия. Словно весь сегодняшний Завтрак, с большой буквы, был лишь прикрытием, ширмой для куда более значимого: для грядущей встречи с теми, кого она пока могла ощутить лишь в отголосках алкогольных флюидов.

Тайкасиг сидела напротив, и в её движениях было что-то, от чего взгляд поневоле цеплялся. Она взялась за вилку и нож — но это не выглядело так, будто пальцы держат металл. Казалось, сами столовые приборы застряли где-то меж пластинами её существа, меж тем, кем она была в паноптикуме-калейдоскопе лжи и истины, и тем, кем отчаянно пыталась себя ощутить сейчас.

Зефирис не вмешивалась в перепалки за столом — эти искры остроумия и вспышки темперамента, словно маленький домашний костер, грели атмосферу сами по себе. Она же сидела чуть в стороне, на своей волне, аккуратно и неторопливо пробуя каждое блюдо, будто позволяла вкусу раскрыться в полной мере. Не спешила, не перехватывала чужие реплики, не пыталась перекричать общий гомон — напротив, ей было проще слушать. Вслушиваться в интонации, в ритм чужих голосов, в смех и ворчание, которое рисовало куда более ясный портрет её спутников, чем слова по отдельности.

Когда разговор особенно ожесточался или гул в таверне становился чрезмерным, она мягко тянулась ладонью к Марку, сидевшему рядом, и скользила пальцами по его волосам, по горячей от похмелья голове. Её прикосновения были ласковыми, почти материнскими: не навязчивыми, а скорее успокаивающими. Будто она не просто гладила его, а делилась теплом, которое у неё никогда не иссякало.