[Волхайм]

[Кирион]

Кирион в годы обучения в аспирантуре написал статью, которая стоила ему многих нервов. Древняя королева одного из северных королевств Эонов была принцессой из другого царства. Кирион выдвинул гипотезу, что королева могла происходить из легендарного мифического подземного города. По описанию многочисленных мифов и свидетельству одного из демиургов, древняя королева имела колье с розовым алмазом. Также были найдены фрески с изображением короны её сына, украшенной красными камнями, которые в мифах назывались «каплей крови из сердца планеты». Позже эти камни были обнаружены в музее как инкрустация трона одного из царей древности. Эти красные алмазы считаются одними из самых старых найденных и изученных артефактов Лиреи, и учёные нашли в них следы магии, укрепляющей здоровье.

Кирион предположил, что эта древняя королева могла быть родом из неизвестного места, расположенного где-то около Северного моря. Это были места, где первая цивилизация с государственностью появилась позже, чем в других регионах Лиреи, из-за холодного климата и неплодородной почвы. Империя Местигор обязана своим становлением исключительно торговому пути, проходившему по реке Юн с востока на запад через весь континент.
Его предположение выглядело вполне разумным. Везде упоминались красные и розовые алмазы, которые находят только в одном руднике на Лирее, разрабатываемом государственной компанией Местигора. Этот рудник находится между Ортебатом и Северным морем.

В те древние времена ни один народ Лиреи не имел возможности настолько глубоко бурить землю и добывать эти алмазы, а тем более обрабатывать их. Но у мифического народа из подземного города могла быть такая возможность. Они ведь как-то построили свой город, да?

Кириона тогда высмеяли. Он и сам сомневался в результатах своей работы, но научный руководитель уговорил его издать статью в журнале. Конспирологи разных мастей были сильно впечатлены его работой и навсегда записали его в свои ряды. Его статья, стоившая ему немало нервов, стала очень популярной в сообществе, изучающем «настоящую и скрытую ото всех историю». Сама статья была совсем небольшой, и половина её объёма приходилась на список литературы.

Прошло несколько десятилетий, и теперь Кириона пригласили в этот подземный город. За несколько месяцев вырос палаточный городок, в центре которого стоял гигантский шатёр. Вокруг блуждали учёные всех мастей — выбравшиеся из архивов историки, археологи, геологи, лингвисты, филологи и многие другие. Крупнейшие университеты Лиреи организовали раскопки подземного города. Корпорации и частные лица пожертвовали огромные суммы денег. Вокруг палаточного городка и места раскопок циркулировала охрана, обвешанная, как будто они готовились дать бой целой роте хтонов. Такие меры безопасности только радовали Кириона: ему не хотелось пострадать от руки какого-нибудь рьяного чёрного археолога.

Вход в подземный город был очень впечатляющим. Местные горы скрывали в себе руины города неизвестным образом высеченного прямо в горе. Среди сохранившегося комплекса зданий был обнаружен разрушенный храм. Под завалами археологи нашли вход в большое просторное подземелье. Кирион лишь поверхностно ознакомился с ним, когда помощник руководителя — его старый университетский друг — провёл для группы новоприбывших специалистов экскурсию по храму и посветил фонариком в сторону уходящей вниз широкой лестницы, отделанной лазуритом и малахитом.

— И никакой съёмки со вспышкой! Любителям древности напоминаю, что использовать можно любые осветительные приборы, кроме свечей, факелов и огненных заклинаний! — сказал всем на общем собрании руководитель экспедиции немного подсевшим после нескольких часов разговоров на повышенных тонах голосом. — Я очень хорошо помню, как на потолке Лемронской пещеры появился нагар, а вслед за ним и чёрная плесень, съевшая наскальные рисунки!

Кирион готовился спуститься вниз с группой археологов. Он был преисполнен энтузиазма. А вдруг весь город скрывает в своей непроглядной тьме невероятные сокровища? Начало лестницы, он хорошо запомнил, было отделано малахитом и лазуритом. Какие несметные богатства могли выкопать жители этого города своими древними таинственными технологиями?

Первая группа археологов ещё месяц назад изучила лестницу и коридор с небольшими подсобными помещениями, ведущий в просторный зал, названный «Зал №1» и уже прозванный археологами «Прихожая». Туда уже провели провода, повесили электрические лампы, систему оповещения и обеспечили радиосвязь. Также активно шло обсуждение, что для связи необходимо проложить телефонные линии и повесить стационарные аппараты. Из первого большого зала шли три коридора, которые только собирались исследовать.

Внешний вид

[Волхайм]

Электрические лампы, подвешенные к потолку Зала №1, отбрасывали резкие тени на стены, покрытые древними фресками, чьи краски за века потускнели, но не утратили загадочности. Воздух перенасыщен запахом пыли, металла и слабым, едва уловимым ароматом ладана — возможно, остатком ритуалов, проводившихся здесь столетия назад. По периметру зала стояли ящики с оборудованием, аккуратно сложенные инструменты и столы с чертежами, испещренными пометками археологов. В углу громоздилась радиостанция, из которой доносились редкие потрескивания и обрывистые голоса — связь с поверхностью поддерживалась, но качество оставляло желать лучшего. 

Волхайм вошел в зал без лишнего шума, высокий силуэт скользил между стеллажами, словно тень, не привлекая внимания до тех пор, пока сам того не пожелает. Его белоснежные волосы, слабо светящиеся под искусственным освещением, контрастировали с черным пальто, а маска, холодная и безликая, отражала блики ламп, создавая впечатление, будто он наблюдает за всем происходящим сразу со всех сторон. В руках держал трость, что слегка постукивала по каменному полу, отмечая его шаги. 

Археологи, занятые работой, даже не сразу заметили его присутствие. Одни склонились над находками, аккуратно очищая их кисточками, другие обсуждали план дальнейших раскопок, тыкая пальцами в карты. Лишь один человек — мужчина средних лет в потертом полевом жилете, с неопрятной бородой и слишком блестящими глазами — резко замер, заметив приближение Архиватора. Его пальцы, только что перебиравшие между собой мелкий артефакт — бронзовую печать с выгравированными символами, — непроизвольно сжались, пытаясь спрятать предмет. 

Генри остановился в метре от него, слегка наклонив голову в совиной манере. Его голос, когда он заговорил, был тихим, но настолько четким, что даже шум работающих инструментов не мог заглушить его. 

—Интересный...экземпляр...—Он кивнул на печать.—Довольно редкий, если я достаточно хорошо вижу письмена при таком освещении...Вы уже внесли его в каталог?..—Археолог — его звали Ганс Лужков — замер, затем нервно рассмеялся, слишком громко, слишком натянуто.—Да нет, это так... побочная находка. Еще не успел.

Генри не ответил. Его взгляд оставался неподвижным, но в воздухе повисло напряжение, словно перед грозой. Один из ближайших археологов, молодой парень с камерой в руках, невольно отступил, почуяв неладное. 

—...как странно,..—Продолжил Волхайм,—...ведь по отчетам, все артефакты из этого сектора уже зарегистрированы...И, если я не ошибаюсь, эта печать числится среди пропавших после вчерашней инвентаризации...совпадение ли?..

Лужков побледнел. Его пальцы сжали печать так сильно, что костяшки побелели.—Вы что, следили за каждым моим шагом?— прошипел он, но голос его дрогнул. Генри медленно провел ладонью по набалдашнику трости, словно размышляя.— Нет...Но я слежу за тем, что принадлежит Коалиции...—Тишина, наступившая после этих слов, была густой, почти осязаемой. Даже рация на мгновение замолчала, будто затаив дыхание. 

Лужков резко рванулся к выходу, но двое людей в униформе «Омега-Лэйн» — они стояли у входа, просто ожидая указаний, — перегородили ему путь. Один из них, высокий и широкоплечий, скрестил руки на груди, даже не утруждая себя громкими пафосными речами в стиле: "Вы имеете право хранить молчание". 

—Вы не понимаете!—закричал Ганс, оборачиваясь к Генри.—Эти вещи должны быть в правильных руках знающих людей, а не пылиться в ваших музеях!—Волхайм слегка наклонил голову.—Возможно...Но в вопросах древностей я считаю себя не иначе как сведущим...Уверен, эта находка попадет в правильные руки...

Лужков попытался вырваться, но его быстро скрутили. Печать выпала из его рук и покатилась по полу, звеня, пока Генри не поднял ее, аккуратно стряхнув пыль.—Отведите его наверх,..—сказал он подчиненным.—Пусть разбираются компетентные органы...

Археолога увели под руки, его протесты терялись в гуле возмущенных коллег, которые только теперь осознали, что произошло. Генри же остался стоять среди древних стен, его маска отражала мерцающий свет ламп, а в руках он держал печать — крошечный фрагмент истории, который не стал чьей-то добычей.

Рация снова зашипела, и чей-то голос спросил: —У вас там все в порядке?

Генри не ответил. Вместо этого он замер на месте, словно тень, застывшая между мирами, и медленно повернулся к лестнице, ведущей на поверхность. Его маска, холодная и безэмоциональная, отразила мерцающий свет ламп, а белоснежные волосы, колышимые слабым подземным сквозняком, казались почти невесомыми. 

В этот момент в зал спустилась новая группа археологов — четверо мужчин и две женщины. Они переговаривались, смеялись, один из них даже нес в руках термос, из которого валил пар. Их шаги гулко отдавались в каменном зале, нарушая звенящую тишину, оставшуюся после увода Лужкова.

Генри положил печать на стол, слегка отодвинув её в сторону, словно отстраняясь от только что разрешённого конфликта. Его перчатки, плотно облегающие длинные пальцы, на мгновение задержались над поверхностью артефакта, прежде чем он резким жестом подозвал одного из подчинённых — высокого мужчину в тёмной униформе с логотипом "Омега-Лэйн" на плече. 

Тот моментально подошёл, достав из кожаного чехла у пояса тонкий планшет. Экран вспыхнул холодным синим светом, выхватывая из полумрака зала черты лица подчинённого — жёсткие, с чёткой линией скул и глубоко посаженными глазами. 

Отчёт по исследованию коридоров, сэр,—произнёс он глуховатым голосом, передавая устройство. Генри взял планшет, его пальцы быстро скользнули по сенсорной поверхности, разворачивая трёхмерные схемы подземных ходов. Голограммы коридоров, помеченные красными и зелёными маркерами, замерцали в воздухе, отбрасывая призрачные тени на его маску.

[Кирион]

Кирион уже стоял у входа, притоптывая ногой от нетерпения. Любопытство покалывало его и подталкивало быстрее увидеть всё происходящее. Он не стремился к единоличному совершению прорывов в исторической науке, артефактологии и тому подобном. Просто хотелось в живую окунуться в тайну, окутывавшую это место веками.

Храм нёс в себе тень былого величия: полуобрушенные своды, монументальные статуи, устремляющие свои лики вверх, туда, где раньше были фрески. Кто были те люди, что построили такой храм? Кирион прижал к себе термос с кофе и поспешил за группой. Электрические лампы слабо гудели, разбавляя тишину уходящей вниз лестницы. Лазурит и малахит украшали лишь первые пять метров стены. Дальше начинались барельефы, пересказывающие историю расколовшегося народа. Группа изгнанников ушла на Север, пока не осела в местных горах.

Кирион заметил, что длинный барельеф закончился гранитной плитой с высеченными словами неизвестной ему письменности. Один из археологов всё это время снимал на аппаратуру. Тут мимо прошёл сурового вида охранник с символикой какой-то смутно знакомой Кириону организации. Мужчина сухим низким голосом вежливо поинтересовался, всё ли в порядке. Археологи ответили на разный лад «нормально», слишком поглощённые изучением барельефа. Охранник, впрочем, не показал никакой реакции на то, что от него просто отмахнулись. Кирион быстро выбросил его из головы, обратив всё своё внимание на стену лестницы.

Вскоре за гранитной плитой начинался новый барельеф, сделанный куда более искусно. Герои были изображены немного иначе и более анатомически правильно. Тоги и хитоны сменились штанами и куртками. Местные жители, по всей видимости, стали страдать от надвигающегося холода. Какой-то старец, видимо жрец, указал рукой на гору. Следующая сцена показывала, как одни люди командуют другими людьми — более мелкие человечки с тревожащим отсутствием изображения лиц под плётками копали кирками гору.

Барельеф закончился изображением горы, внутри которой была лестница с коридором под небольшим углом, ведущим к огромной полости, от которой похожие на извивающиеся отростки коридоры уходили за пределы барельефа. Некстати вспомнились старые детские страшилки о том, что глубоко под землёй и на океаническом дне живут ненавидящие солнце древние голодные чудовища, порождённые неким неведомым древним злом.

Интересно обстоят дела!

Кирион с пронзительным скрипом отвернул крышку термоса и сделал глоток кофе.

— Эй, месье ювелир, убери свой напиток, пока не пролил, — сказала одна из археологов.

Кирион поспешно закрутил крышку обратно под осуждающими взглядами. Он виновато улыбнулся. Затем всех отвлекли какие-то крики. Группа переглянулась и безмолвно пришла к единогласному решению отправиться посмотреть на разыгрывавшуюся сцену дальше по коридору. Коридор имел плиточный пол из камня с блестящими прожилками и украшенные резным потолочным фризом высокие гладкие стены из отполированного камня. Пахло затхлостью, но в то же время ощущался лёгкий сквозняк с нотками сырости. Могла ли быть та гигантская пещера с барельефа карстовой? Странным было то, что кроме электрических ламп в коридоре ничего не было — ни держателей для факелов, ни жаровни. Кирион пригляделся к карнизу и с удивлением заметил в нём ошмётки каких-то чар. Могло ли быть магическое освещение здесь?

Размышления Кириона были прерваны, когда из высоких приотворённых ворот «Прихожей» появились двое в форме охранников, ведя бушевавшего археолога. Мужчина средних лет с красным лицом что-то неразборчиво вопил. Кирион с товарищами просто прошёл дальше и вошёл в зал. Группа знакомых археологов о чём-то сплетничала, бросая опасливые взгляды на одинокую высокую фигуру, которая, казалось, просто застыла в воздухе, как какой-то мираж.

— Добрый день, коллеги! — поприветствовал всех Кирион своим бодрым громким голосом. — Я полагаю, наш собрат археолог предпочёл соприкосновению с новой страницей истории нашей планеты деньги? Какая жалость! А мы ещё возмущались из-за ужесточённых мер безопасности.

Большая часть археологов скованно поприветствовала его в ответ. Со многими ему приходилось встречаться раньше во время других археологических раскопок и научных конференций. Он редко посещал их в последние годы, но многие его хорошо запомнили.

Тут блуждающий любопытный взгляд Кириона остановился на фигуре незнакомца. Держался неизвестный так, словно всё это место ему принадлежало. Какой-то высокий чин из какой-нибудь пафосной организации. Сейчас начнёт надоедать Кириону, пытаясь продемонстрировать своё лидерство по инструкции из какой-нибудь сомнительной методички корпорации для руководящего состава.

— Я вижу среди нас новое лицо? — сказал он с некоторой певучестью, присущей эльфам. — Меня зовут Кирион. Я являюсь консультантом по ювелирному искусству и артефактам древних народов Лиреи. Выпускник Университета Эвелины, кафедра артефакторики и артефактологии. По странному стечению обстоятельств, я являюсь одним из немногих, у кого за плечами есть научная работа, посвящённая нашему предмету изучения.

Кириону категорически не нравился этот невыразительный незнакомец со странным языком тела и закрывающей лицо маской. Всё в нём казалось неправильным и чуждым. Ему не нравилось, когда он не мог прочитать эмоции и реакции своего собеседника. Тем не менее, Кирион считал нужным побороть своё первое впечатление и нормально представиться. Его чувства не были причиной для проявления дурных манер. А вдруг это был не надсмотрщик спонсирующей корпорации, а какой-то именитый учёный, благодаря которому и удалось в такие короткие сроки собрать такую внушительную экспедицию?

[Волхайм]

Холодный воздух зала вибрировал от сдержанного напряжения, наполненный запахами древнего камня, металла и пыли, осевшей здесь за века. Свет голографических проекторов, установленных вдоль стен, дрожал в пространстве, подсвечивая микроскопические частицы, кружащиеся в воздухе подобно звёздной пыли в миниатюрной вселенной. Генри стоял неподвижно, его высокий силуэт, застывший у массивной каменной колонны, казался частью самого интерьера - древним изваянием, внезапно ожившим среди исследователей.

Сквозь узкие глазницы маски его взгляд скользил по залу, отмечая каждую деталь: трещины на старинных плитах пола, следы реставрации на фресках, едва заметные колебания воздуха от системы вентиляции. Археологи, собравшиеся здесь, вели себя предсказуемо - их движения были резкими, жесты излишне выразительными, голоса звучали либо слишком громко, либо переходили в нервный шёпот. Они напоминали ему стаю птиц, беспокойно перелетающих с ветки на ветку, тогда как он оставался неподвижным, наблюдающим за их суетой.

Особенно выделялась группа у дальнего барельефа, где трое учёных с горящими глазами спорили над голограммой какого-то артефакта. Их пальцы дрожали от возбуждения, когда они указывали на детали, голоса срывались на повышенные тона, затем снова переходили в шёпот. Один из них, седовласый мужчина с глубокими морщинами вокруг глаз, нервно потирал переносицу - явный признак усталости и перенапряжения. Другой, молодая женщина с коротко остриженными волосами, постоянно покусывала нижнюю губу - привычка, выдававшая её неуверенность в собственных выводах.

У входа двое охранников в серой униформе перебрасывались короткими репликами, их бронежилеты скрипели при каждом движении. Один из них, более молодой, постоянно поправлял оружие на поясе - новичок, ещё не привыкший к весу снаряжения. Его напарник, мужчина средних лет с шрамом через бровь, стоял расслабленно, но глаза постоянно сканировали помещение - профессионал, знающий цену кажущейся небрежности.

Запахи в зале создавали сложную палитру: пыль веков, слабый аромат чистящих средств, едва уловимый запах пота и металла от оборудования. Где-то в углу пахло кофе - кто-то принёс с собой термос, нарушая правила. Генри уловил и другие ноты: слабый запах плесени из дальнего угла, где, вероятно, была проблема с гидроизоляцией, и едва заметный аромат дорогих духов - кто-то из присутствующих явно считал себя выше остальных.

И вот - голос. Громкий, звонкий, слишком уверенный для этого места. Архиватор медленно повернул голову, его белоснежные волосы, обычно находящиеся в постоянном движении, на мгновение замерли, заинтересовавшись источником звука. Перед ним стоял эльф - высокий, с идеальной осанкой, в дорогом походном костюме, который явно был подобран с особым вниманием к деталям. Его длинные уши слегка подрагивали от возбуждения, а глаза блестели тем особым блеском, который бывает у людей, слишком уверенных в собственной значимости. Или пренебрегающих теми, кого не считают достаточно интересными. [Персонаж это запомнит]

Генри не ответил сразу. Он позволил паузе растянуться, наблюдая, как окружение начинает слегка ёрзать под этим молчаливым взглядом. Его пальцы, скрытые перчатками, слегка сжали набалдашник трости - привычный жест, почти рефлекторный. Трость, старинная, с искусной резьбой, слегка дрогнула, но не издала ни звука - он давно научился контролировать каждое своё движение.

Эльф, представившийся Кирионом, начал свою речь. Генри слушал, отмечая каждую деталь: как меняется тембр голоса, когда тот произносит особенно значимые для себя фразы, как его пальцы непроизвольно выстраиваются в определённые жесты. Когда поток самопрезентации иссяк, Генри медленно выпрямился. Его голос, когда он все же заговорил, оказался тихим, но каждое слово звучало с кристальной чёткостью:

—Альберт...Альберт Вейн...—Он не добавил ничего больше. Ни перечисления заслуг, ни упоминания организаций, ни даже намёка на то, что считает нужным продолжать этот разговор. Его присутствие здесь не требовало оправданий или подтверждений значимости. Он был тем, кем был - наблюдателем, собирающим фрагменты реальности, чтобы сохранить их для времён, когда нынешние "эксперты" уже превратятся в пыль.

Тишина после его слов стала почти физически ощутимой. Где-то в зале упал карандаш, его звонкий стук отозвался эхом по каменному полу. Один из охранников невольно обернулся на звук, нарушив профессиональную неподвижность. Даже голограмма артефакта в дальнем углу замерла, будто сама древность прислушивалась к этому диалогу.

Генри ждал. Не ответа, не продолжения - он просто ждал, потому что время для него было лишь одним из измерений, в котором он существовал, но которым никогда не был ограничен. Его белые волосы снова начали медленно колыхаться, реагируя на невидимые токи воздуха, а маска, холодная и безэмоциональная, отражала свет так, что на мгновение казалось - за ней вообще нет лица, лишь пустота, втягивающая в себя всё вокруг.

Кирион никогда его не видел. Ведь Генри не показывается на камерах, даже фото найти не получится в открытом доступе, а потому знать о принадлежности к какой бы то ни было организации до того, как сам Архиватор об этом скажет — нельзя. Однако имя, которым он представился, является очень распространенным псевдонимом одного известного в научных кругах коллекционера древностей, который всесторонне изучает их наравне с местами, канувшими в лету и ставшими историей. Он именитый учёный, археолог и многое другое, что душе будет угодно, можете называть его так, в любом случае это окажется не далеко от правды.

[Кирион]

Альберт Вейн. Кажется, теперь понятно, почему все так пялились. Кирион не слишком интересовался делами научного мира, но это имя слышал часто. Ни одной его работы не читал, но некоторые коллеги-историки иногда ссылались на него в своих исследованиях. Кирион не мог припомнить, чем именно он занимался, но хорошо помнил, как в разговорах в университете фигурировало имя этого  учёного. Альберт Вейн, похоже, не нравился многим из-за своей широкой сферы деятельности. Обычно такие «специалисты широкого профиля» не имели глубоких знаний и значимых достижений в науку. Среди учёных принято быть специалистом в узкой области. Многие образуют свои небольшие сообщества, в рамках которых совместно изучают какой-то вопрос. Учёные всегда называют альма-матер и уточняют кафедру, научного руководителя — что-то вроде идентификационного номера. Альберт Вейн не соблюдал эти негласные правила. Он стоял особняком и был величиной, с которой нельзя было не считаться.

Кирион не ошибся: этот Альберт Вейн действительно оказался неприятной личностью! Он явно считал себя птицей более высокого полёта и давал всем окружающим понять, что лучше всех всё знает и ни в чьём мнении не нуждается. Они уже встречали таких раньше! Теперь стало очевидно, почему коллеги были такими нервными.

— Приятно познакомиться! — произнёс Вейн с пустой вежливостью, словно сигнализируя о завершении разговора. — Для меня большая честь познакомиться с вами, месье Вейн. А теперь, к сожалению, вынужден покинуть вашу столь любезную компанию: я должен присоединиться к своим коллегам. Всё же мы сюда прибыли ради очень важного дела, а наговориться всегда успеем!

Кирион с отработанной годами лёгкостью проигнорировал давящую атмосферу и присоединился к группе учёных из университета Эвелины. Кажется, его появление немного расслабило их. Неужели этот именитый учёный не понимал, что своим поведением просто мешает другим? Многие из них были обладателями мягкого нрава и чувствительной натуры. Они могли проявить волю и жёсткость исключительно ради отстаивания своего научного исследования, и то не всегда. Сколько раз университет отказывался спонсировать начинания гуманитарных факультетов в пользу естественно-научных?

— Есть что-то для меня? — спросил Кирион, скользя взглядом по разложенным на столе предметам.

Ему указали на несколько украшений, отделённых деревянными линейками от остальных. На первый взгляд, это были самые обычные ювелирные изделия, похожие на те, что делали живущие на периферии эоны в первые столетия после переселения на Лирею. Кирион надел тонкие хлопчатобумажные перчатки и принялся осматривать под светом настольной лампы узкий золотой браслет в виде змеи. Ничего особенного. Техника примитивная. Кирион записал свои наблюдения. Затем он взял ожерелье с крупной подвеской. Само ожерелье состояло из бирюзовых и лазуритовых бусин, а вот подвеска была намного интереснее. Электрум, синяя эмаль, сердолик. Кажется, это была стилизация небесного свода. Эмаль передавала оттенки неба, а тонкие линии серебристо-золотых перегородок с явно выделяющимися точками пересечений походили на созвездия. Сердолик в центре композиции, видимо, символизировал солнце. Кирион решил, что это типичное украшение культа солнца раннего железного века, но что-то ему не давало покоя.

Эмаль! Конечно! Это была слишком хорошая перегородчатая эмаль для такого древнего украшения. Обычно в таких изделиях делали выемку, куда вставляли или вклеивали кусочки или порошок цветного стекла. Здесь же была горячая эмаль, для которой требовался равномерный неоднократный нагрев больше 800 °C! Кирион сплёл на кончиках пальцев сложную вязь теомагического заклинания, используемого веками археологами для изучения предмета, а затем направил его на подвеску.

— Такое чувство, будто у местных ювелиров спонтанно начался технический прогресс, — подумал Кирион.

Он отложил украшение и записал свои наблюдения, зарисовав украшение и выгравированные защитные магические символы на обратной стороне. Третье украшение показалось странным. Это был ошейник из золотой толстой платины шириной 2 сантиметра и толщиной 3,5 миллиметра. Кирион заметил, что ошейник был тяжелее, чем предполагалось. Видимо, что-то находилось между золотыми платинами, что добавляло вес. Кроме того, шея обладателя этого украшения была нестандартного размера. Может быть, его носил какой-то могучий мускулистый богатырь древности? Странная штука. Кирион встречался с ошейниками как украшениями, но обычно это был кожаный чокер, к которому снаружи прикрепляли пластину. А это украшение явно доставляло дискомфорт при ношении.

Он также заметил следы присутствия какой-то магии, таящейся между золотыми платинами. Кирион сплёл ещё одну вязь теомагического заклинания, на этот раз более сложного, а затем с ювелирной точностью направил в место, откуда просачивалась магия украшения. Ему удалось понять слишком мало. Какая-то ментальная магия была переплетена с протомагией, и эти непонятные чары тянулись к нему с хищным рвением. Кирион положил золотой ошейник обратно, возможно, слишком резко и порывисто. У него возникло нехорошее предчувствие. Затем он отошёл на два шага от стола и обратился к тому, с кем не горел желанием общаться без необходимости:

— Месье Вейн, — сказал Кирион с явным волнением в голосе, — необходимо, чтобы одно из украшений осмотрел специалист в области ментальной магии и протомагии.

Смуглое красноватое лицо Кириона в свете ламп казалось бледным. На его лбу выступила испарина, блестевшая на коже. Даже если это была ложная тревога и украшение не опасно, лучше всё же обратить внимание на такую вещь. Он не боялся быть раскритикованным и высмеянным. Кто знает, что они могли ещё найти? Лучше всех предупредить, чтобы осторожно обращались с предметами, которые могут влиять на разум и плоть.