Страх пропитывает всё тело, не оставляя и клочка сил и здравомыслия. Что-то страшное... Дикое... странное водится здесь. Воздух тугой. Сжатый. Лёгкие с трудом качают кислород. Тревога отравляет тело, скручивает мысли. Глаза привыкают к темноте. Но в них – ужас, паранойя, ожог о местность. Страшно. Дико. Всё вокруг словно сжимается, концентрируется вокруг Лиры. Бежать! Но ноги не двигаются. Что-то непонятное, зверское, тугое приникает к телу. Слизывает страх. Пот. Кто-то словно подходит. Отнимает часть сил. Хочется осесть на землю и заплакать. Но остаётся только лишь смиренно моргать и всматривается в темноту, следуя странной истине, вбитой параноидальным мозгом – если Лира только тронется, если двинется сейчас, когда лес склоняется над ней, когда дышит на ухо, то там, за дрожащим шагом будет смерть.
Одно очевидно – нельзя оставаться во тьме. Она враг.
Лира сглатывает. Так странно, что она попала именно сюда. Не во мрак. Не в огни людей. А сюда, в тишину, в таинственным незнакомцам, на тропу. Словно кто-то решит рассказать историю с середины. Пригласить их распробовать эту тропу, впитать холод и страх насаженных черепов. Кто-то, кто следит. Кто-то, кто имеет власть невесомо касаться. Забирать силы. Оно играется с ними? Или ждёт чего-то? Неизвестно. Лира знает, что нельзя ошибаться. Выбирать неправильные тропы. Под ногами липко. Лес пахнет влагой, гнилью, отравлением. Тошно.
Незнакомка выходит из тьмы, но не наступает на тропу. В ней чувствуется ярость, опасность, злоба. Такие бьют, не задумываясь. Двигаются слишком быстро. Дышат нервозностью, ядом. И каждое движение наполнено экспрессизмом, особым настроем. Рука тянется коснуться сухих черепов. В этом нежность, игривость, что-то странное, больное. То, что беловолосой неведомо. Отвратительно. Оно пугает. Опасно. И несмотря на усталый и грязный вид девушки, целительница чувствует – лучше держаться подальше.
Стоит Лире выйти, как взгляд наги резко устремляется к ней. Взгляд, выражающий пустоту. Немое моргание. Лира неуверенно сглатывает. Нужно поздороваться? Говорить кажется невежественным. Лес слышит. Казалось, лес может забрать и голос, утащить, стоит только услышать напуганный писк. Рука наги приподнимается в дружелюбном робком движении. Они обе боялись? Лира кивает и нервно улыбается. Дрожит. Но шагает доверчиво и слишком бездумно, стоит её поманить. Голос пугает. Вздрагивает. Но тут же суетливо кивает и что-то несдержанно мявкает. Щёки пылают. Но ступает ещё ближе, всматриваясь в лица и в образ трупа.
Нож блестит опасностью в чужих руках. Касается холодной плоти. Надрез кажется слишком умелым. Искусным. Серые глаза подмечают, вспоминая аккуратные движения врачей. Её собственные. И всё же при виде трупа тело содрогается, а рвотный позыв тонет в желчи горла.
— Я... — пытается ответить на краткие вопросы, но вместо этого лишь булькает звуками, давится словами и озирается растерянно. Косится на труп, пытаясь понять, разузнать информацию о нём хотя бы издалека. Получится ли что-то подчерпнуть магией?
Она чувствует чужой взгляд. Тихое желание. Или фантазирует о нём? Силуэт светлого мужчины пугает. В нём прячется нечто... дикое. В этой тихой глади покоя и отчуждения, в шелесте одежды прячется нечто особое. То, что так просто не разглядеть. И Лира отводит взгляд. Почему-то смотреть стыдно. Неловко. Нужно смотреть на ноги. Отдаться тьме. Прислушаться к разговорам. Не предлагать ничего нового. Только лишь осторожно ступить следом за компанией, не зная, дозволят ли они присутствовать.
Тропа обжигает ноги. Веточки, грязь, камни впиваются, изгибаются под ступнями. Холодно. Тело содрогается, покрывается мурашками, пытаясь согреться. Ладони приобнимают локти, хочется тепла. Те огни... Там, должно быть, тепло.
— Вы знаете, что там? — спрашивает тихо-тихо, а сама изучает теомагией, проверяя, как много лес забрал.
И достаточно ли ему?
Нет, конечно, нет.
Всегда мало.
Одно очевидно – нельзя оставаться во тьме. Она враг.
Лира сглатывает. Так странно, что она попала именно сюда. Не во мрак. Не в огни людей. А сюда, в тишину, в таинственным незнакомцам, на тропу. Словно кто-то решит рассказать историю с середины. Пригласить их распробовать эту тропу, впитать холод и страх насаженных черепов. Кто-то, кто следит. Кто-то, кто имеет власть невесомо касаться. Забирать силы. Оно играется с ними? Или ждёт чего-то? Неизвестно. Лира знает, что нельзя ошибаться. Выбирать неправильные тропы. Под ногами липко. Лес пахнет влагой, гнилью, отравлением. Тошно.
Незнакомка выходит из тьмы, но не наступает на тропу. В ней чувствуется ярость, опасность, злоба. Такие бьют, не задумываясь. Двигаются слишком быстро. Дышат нервозностью, ядом. И каждое движение наполнено экспрессизмом, особым настроем. Рука тянется коснуться сухих черепов. В этом нежность, игривость, что-то странное, больное. То, что беловолосой неведомо. Отвратительно. Оно пугает. Опасно. И несмотря на усталый и грязный вид девушки, целительница чувствует – лучше держаться подальше.
Стоит Лире выйти, как взгляд наги резко устремляется к ней. Взгляд, выражающий пустоту. Немое моргание. Лира неуверенно сглатывает. Нужно поздороваться? Говорить кажется невежественным. Лес слышит. Казалось, лес может забрать и голос, утащить, стоит только услышать напуганный писк. Рука наги приподнимается в дружелюбном робком движении. Они обе боялись? Лира кивает и нервно улыбается. Дрожит. Но шагает доверчиво и слишком бездумно, стоит её поманить. Голос пугает. Вздрагивает. Но тут же суетливо кивает и что-то несдержанно мявкает. Щёки пылают. Но ступает ещё ближе, всматриваясь в лица и в образ трупа.
Нож блестит опасностью в чужих руках. Касается холодной плоти. Надрез кажется слишком умелым. Искусным. Серые глаза подмечают, вспоминая аккуратные движения врачей. Её собственные. И всё же при виде трупа тело содрогается, а рвотный позыв тонет в желчи горла.
— Я... — пытается ответить на краткие вопросы, но вместо этого лишь булькает звуками, давится словами и озирается растерянно. Косится на труп, пытаясь понять, разузнать информацию о нём хотя бы издалека. Получится ли что-то подчерпнуть магией?
Она чувствует чужой взгляд. Тихое желание. Или фантазирует о нём? Силуэт светлого мужчины пугает. В нём прячется нечто... дикое. В этой тихой глади покоя и отчуждения, в шелесте одежды прячется нечто особое. То, что так просто не разглядеть. И Лира отводит взгляд. Почему-то смотреть стыдно. Неловко. Нужно смотреть на ноги. Отдаться тьме. Прислушаться к разговорам. Не предлагать ничего нового. Только лишь осторожно ступить следом за компанией, не зная, дозволят ли они присутствовать.
Тропа обжигает ноги. Веточки, грязь, камни впиваются, изгибаются под ступнями. Холодно. Тело содрогается, покрывается мурашками, пытаясь согреться. Ладони приобнимают локти, хочется тепла. Те огни... Там, должно быть, тепло.
— Вы знаете, что там? — спрашивает тихо-тихо, а сама изучает теомагией, проверяя, как много лес забрал.
И достаточно ли ему?
Нет, конечно, нет.
Всегда мало.