[Серкет]

университет Астры / 5023 год

Кхат, доктор Кэйран

If I'm a bad person, you don't like me
Well, I guess I'll make my own way.
It's a circle. I mean cycle.
I can't excite you anymore.

"[align=center

дисклеймер[/align]"]

Эпизод является игрой в прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту без системы боя.

[/quote]

[Бэзил Ричард Кейран]

Новые горизонты у человека

[/b][/color]
Принимающий дела, назначенный на новую должность человек, обычно первое время посвящает «наведению порядка». Это делает почти каждый новый начальник, делает это с полной самоотдачей, словно пытается запустить давно проржавевший механизм. Дела его поэтому некоторое время пребывают в легком упадке, а система, которой он руководит – временно дестабилизируется. Но на самом деле, почти всегда беспорядок вызван его собственными действиями, его попытками сразу всё про всех узнать, и привести систему в удобное лично ему состояние. В общем: больший объем усилий он тратит не на кажущееся ему «наведение порядка», а на попытку натянуть свое видение-«сову» на чужую систему-«глобус». Потом-то «глобус» в итоге берет свое, «сова» начинает осторожно и как-то слишком послушно сползать...И говорят: система одолела человека.
Кейран такой ерундой не страдал. Во-первых, потому что заранее знал о своем назначении, и заблаговременно пораскинул мозгами, кого откуда снять, кого куда назначить, и к чему все эти пертурбации приведут. Во-вторых, он вообще не был любителем ходить со своим уставом в чужой монастырь. И, хотя университет был отчасти его «монастырем», во многих смыслах этого слова, но в руководстве, как известно, свои порядка. Ну а в-третьих, всегда правильно услышать других, прежде чем говорить самому. И, тем более, делать. Наконец, в-четвертых, ответственности в назначении для Кейрана было больше, чем радости: наука была для него служением, настоящей религией, а сам он – монахом этой веры. А радость и монашество как-то плохо сочетались...

С этого профессор Кейран и начал: с ознакомления с личными делами и вызовом «на ковер» педсостава исключительно с целью получше познакомиться. Тут важно было правильно вести диалог – не нужно было ни о ком делать выводов и вываливать их им в лицо. Послушал-отпустил, послушал-отпустил. И деликатность-деликатность! «Спасибо, более не смею Вас задерживать. Возвращайтесь к вашим занятиям, и благодарю Вас за уделенное время!». Деликатность – амбивалетная штука. Всякую сволочь она пугает сильнее ножа, а люди, по природе тактичные, напротив, относятся к ней с повышенным пиететом.
День близился к завершению, и практически вся стопа личных дел преподавателей, которую Кейран отложил на сегодня в верхний ящик стола, покрытого зеленым камнем, иссякла, однако, пара папок осталось. Мужчина поглядел на них несколько устало и даже немножко раздраженно, взял верхнюю.

«Серкет-ханум бинт Булгар, завкафедрой археологии», - пробубнил он себе под нос и тотчас осадил себя за это. Бормотание под нос – признак усталости. «Ладно, ей сегодня и закончим». Про сию госпожу Кейран был наслышан, еще работая на кафедре общей истории. Университет всегда был местом всяческих сплетен, рождавшихся в кабинетах, и текших, подобно ручьям в коридоры, обрушивавшихся по лестницам в курилки, где они кипели и бурлили. Так вот, о Серкет-ханум отзывы были, прямо говоря, противоречивые. И одним из последних слухов об этой дамочке было её временное отсутствие якобы в служебной командировке. Проректор Кейран старался подавлять в себе мужской шовинизм, но по опыту знал, что женщины частенько злоупотребляли служебным положением для решения личных дел.

Что же, послушаем госпожу Булгар. Может быть, стоит докопаться до неё, отыгравшись за тяжелый рабочий день, а заодно – породить новый слух, который затем перерастет в нечто чудовищно-привлекательное, что Кейран услышит в курилке? Как ученый, Кейран не был лишен глубоко таившегося в его пыльно-архивной душе озорства, а новое назначение...проклятье, ну почему бы не дать волю самодурству, раз такой праздник, а?! А?!

Мужчина положил папку перед собой и закрыл ящик. Пролистал, изучив послужной список. Закрыл и, чуть усмехнувшись, нажал на кнопку коммутатора:
- Позовите ко мне, пожалуйста Серкет-ханум бинт Булгар. Если она на кафедре. Если на занятиях - дождитесь перерыва и позовите. И будьте любезны пару чашек с кофе. Крепкого.

[Серкет]

Grimes - Shinigami Eyes

  Кхат небезосновательно считала себя ценным сотрудником и отличным педагогом — ну кто ещё, скажите на милость, достанет вам и из-под местных песков, и из рук контрабандистов ценную находку? На чьи пары студенты будут ломиться, расталкивая друг друга локтями? Да, её семинары штука редкая и лекции в основном ведёт заместитель, но он же за этим и нужен, верно? У Хати есть другие таланты и задачи. Предыдущий проректор это ценил и даже в каком-то смысле уважал — ему льстило, что хранительница местной экосистемы хотя бы как-то соблюдает установленные правила и в целом является подотчётным элементом.

  Но вот в чём проблема — одни дряхлые начальники меняются на других дряхлых начальников, а Хати недосуг снова разыгрывать из себя удобную папину принцессу, которая вся такая «простите» и «будьте любезны». У неё есть работа, если список вещей, которые надо вернуть в пески, если, в конце-то концов, рефераты, которые надо проверить, и практические занятия, которые надо организовать.

  — Серкет-ханум, можно вас? — в кабинет просунулась курчавая голова аспиранта Джексона, — это срочно.

  Кхат в этот момент была на преподавательском кураже и вовсю рассказывала детям (ну, они все совершеннолетние по меркам своих рас) о том, могут ли неверно истолкованные символы на дверях гробницы стоить им жизни. Принеси-подай Джексон был ужасно не вовремя. Хати закатила глаза и сложила руки на груди.

  — Подождите за дверью, пожалуйста, мы работаем.

  — Я просто хотел сказать, что после этой пары вас ждёт мастер Кейран, — видимо, его Джексон опасался большее, чем Серкет, раз набрался храбрости прервать занятие. Непослушные вихры скрылись за дверью, а Кхат хмуро обернулась обратно к детям. Шоу, как известно, должно продолжаться. Даже после антракта.

  Будь её отношения с коллегами не столь прохладными, Хати бы знала, что новый проректор уже всех продёргал в свой кабинет как агрессивный кролик морковку. Кто-то был в восторге, кто-то нет, но весь остальной пед-социум дружно решил, что профессор археологии недостойна знать последние сплетни и чужие впечатления. Справедливости ради, не то чтобы они её сильно волновали.

К обозначенной двери она является только закончив с вопросами подрастающего поколения и приведя себя в порядок. Кхат справедливо считает, что женщина на преподавательской должности в первую очередь женщина. Студенты и коллеги сперва в любом случае воспринимают внешность, а уже потом — академические и прочие достижения. Поэтому — белая блузка с идеально белыми манжетами, юбка и лаковые туфельки. Поэтому — идеальная укладка и прорисованный контур губ. Ну, чтобы было понятно, откуда идёт звук.

  Она стучит костяшками по двери и входит в академическую святая святых. Не то чтобы тут что-то существенно изменилось вместе с проректором, хотя Кхат не то чтобы вникала в детали.

  — Доброго дня, господин проректор, — Хати прикрывает за собой дверь и приваливается бедром к проёму. Мы же приличные люди, пока сесть не предложили, не садимся, — чем обязана честью видеть вас?

  Здесь нужен Джексон, чтобы поднять табличку с надписью «сарказм», но он, наверное, занят своими насекомьими делами и слишком трусишка, чтобы лицезреть битву титанов. А Хати с первого раза распознала в новом начальстве не доброго дяденьку, а самого что ни на есть титана. Таких сразу видно. Ну, что же, и не таких переживали, верно? Не то чтобы её интересовали университетские дрязги, но ощущение предстоящей грозы уже постреливало в воздухе и заметно отдавало озоном. Да, Хати не подарок и не мечта начальства, но уж извините, специалистов получше у меня для вас нет.

[Бэзил Ричард Кейран]

Проректор Кейран оторвал взгляд от бумаг и, чуть нахмурившись по-деловому, посмотрел на гостью, которую он, конечно, уже не раз встречал в коридорах университета, но лично с ней знаком не был...Впрочем и встречал не часто, что соответствовало многочисленным докладным об её частом отсутствии, оставшимся, впрочем без ответа.

Хотя на лице проректора не отразилось никакой эмоции, в душе его шевельнулась нотка усталости: очередная "королева кафедры", по крайней мере считающая себя таковой, и уже с порога источающая плохо маскируемое презрение. О, эти высокомерные ученые, художники, изобретатели! Они все невротики, демонстрирующие окружающим свое к ним пренебрежение, и, видимо, сами не осознающие того, что этим показывают свою предельную уязвимость для чужих оценок, вечное желание быть замеченными, но в то же время сохраняющими свою тайну, которую никто, кроме жалких простаков и не жаждет разгадывать; всякий раз встающие в позу, изображающие из себя то ли оскорбленную невинность, то ли потревоженного титана, но ведь главное - то, что изображающие. Да и не кому-то, а самим себе! А в глубине их душ подленько стучит желание, чтобы их кто-то из этой позы вытащил, чтобы их умоляли не обижаться, вернуться, простить, снизойти.

Кейран повидал таких на кафедре...Впрочем, составлять сразу мнение о госпоже Серкет было бы странно, и уж тем более не было смысла уходить в личные, субъективные оценки, основанные на прошлом опыте. Стоящая пред ним особа вполне могла быть другого порядка.

Tea break

[/b][/color]

Из боковой двори простучала каблуками секретарь ректората - строго убранная блондинка на четвертом десятке в костюме и с подносом, на котором стояли две белоснежные чашки с кофе.
- Зайдите, не стойте в дверях. И присаживайтесь...Спасибо. - последнее относилось к секретарше и та, улыбнувшись новому проректору своими столь же белыми, как фарфор чашек, зубами, удалилась, покачивая бедрами, сопровождаемая бесстрастным взглядом начальника, в котором наивно читала интерес, в то время как Бэзил Ричард просто хотел чтобы она поскорее убралась и не мешала разговору. "Боже, он её тут для развлечения держал что ли?" - подумал проректор про бывшего владельца кабинета и повернулся к Серкет.

- Профессор Серкет-ханум, рад познакомиться. Меня зовут Бэзил Ричард Кейран. Я профессор кафедры общей истории и религиоведения, и мне выпала большая честь и ответственность встать во главе учебной части нашего университета. В связи с чем я и знакомлюсь со всем педсоставом, с которым мне не пришлось работать в прошлом. Этим и объясняется то, почему я вас пригласил. Кофе? Угощайтесь, пожалуйста! - помимо чашек на подносе стояла небольшая конфетница, с которой Кейран осторожно снял крышечку, предлагая гостье. - И расскажите, пожалуйста, о своей работе: наболевшие проблемы, зоны ответственности, что улучшить...а может и не трогать?

[Серкет]

Проведя добрых пятьдесят лет в тесном контакте с довольно грубым и уж точно не ранимым мужским экипажем пиратского крейсера «Моджава», Кхат полагает, что может утверждать, что более или менее неплохо разбирается в противоположном поле. На первый взгляд проректор Кэйран казался этаким «перспективным управленцем среднего звена», который хочет не уронить, сохранить, преумножить, но если посмотреть внимательнее... Хати ощущала в новом проректоре холод и сталь, которые он явно намеревался применить к управлению их славным провинциальным университетом.

  Есть ли ей дело до очередного авторитарного мужика? Пожалуй, что и нет. Хотя он вполне может существенно осложнить её вольготное существование в этих стенах. А вот до этого дело уже есть. Надо как-то обдумать стратегию поведения, выбрать маску, которую она покажет профессору. Холодная дива? Обаятельная хохотушка? Сухая скромница? Ну, какой-то микс, скорее всего, потому что однобоким типажам не то чтобы кто-то доверяет.

  — Благодарю, — Хати очаровательно улыбнулась и опустилась на предложенный стул. От её внимания не укрылся тот факт, что профессор не стал менять секретаря, но смотрел на неё с куда меньшим интересом, чем предыдущий хозяин кабинета. Мэвис — милая, если знать к ней подход, к тому же, мужчины в возрасте — это её профиль.

  Наблюдение за сценой с кофейными чашечками, впрочем, не помешало Кхат закинуть ногу на ногу, всем своим видом показывая, что «гостевой» не самый удобный стул не причиняет ей какого-либо дискомфорта. Немного томной дивы, немного «королевы кафедры», сегодня без «сухой скромницы», настроение не то.

  — И мне, — мисс Булгар протянула холёную ручку, — ох, как я люблю хороший кофе!

  Впрочем, великосветские танцы они друг перед другом выплясывали недолго. Проректор Кэйран явно не собирался размениваться на мелочи, равно как и терять бдительность при виде красивых ног в красивых туфлях. Глупо было на это надеяться, но Кхат не привыкла ограничивать себя в средствах воздействия на окружающих.

  — Я преподаю археологию на четвёртом курсе и Древнюю историю на втором. Часов у меня немного, потому что сейчас у меня в приоритете докторская диссертация, — ой, не надо делать вид, что она не в курсе того, что ей сейчас предъявят. Мол, могла бы работать на полную ставку, могла бы читать лекции сама, могла бы не так часто отлучаться на раскопки и в архивы. Могла бы! Но не хочет. Хати — взрослая девочка, состоявшийся элементаль, так что нечего тут.

  — Нет, спасибо, боюсь испортить фигуру, — она опускает глаза, напоминая себе, что в нежную голубку лучше не переигрывать, — о, что улучшить — это вам решать. Разве что моим малышам пригодилась бы подписка на те новые атласы с виртом. Боюсь, второй курс пока не готов к настоящим экспедициям, так мы хотя бы в вирте позанимаемся.

  А что, детям правда надо, да и сказать что-то о насущных нуждах лучше, чем прикидываться ветошью. То, что ей действительно нужно, Кхат добывает себе сама. И возвращает в пески. Но сейчас не об этом, сейчас о том, чтобы проректор Кэйран поскорее счёл её милой лапочкой и отпустил восвояси.

  Вот мы и нащупали подходящий образ, жаль только, что не сразу.

  — Загляните как-нибудь к нам в лабораторию, покажем, что привезли из последней экспедиции. Это в самом деле стоит увидеть, — заговорщицки сообщила она, — революцию, конечно, мы не совершим, но сохранность очень хорошая.

  И те, кто хотел эту самую хорошую сохранность хотели испортить, очень долго будут выковыривать песок из самых интересных мест.

[Бэзил Ричард Кейран]

Роковая папка

[/b][/color]
Пока гостья осыпала проректора бессодержательными общими словами, за которыми явно читалось стойкое желание поскорее покинуть кабинет, тот молчал, время от времени беззвучно отпивая кофе малюсенькими глоточками и в упор глядел на Серкет.
В такие моменты, когда их вызывали на ковер, преподаватели были весьма похожи на студентов на экзамене, не испытывающих тяги к процессу обучения: они говорили и говорили, вливая в учительские уши потоки пустых фраз, желая поскорее отделаться от ненужной, как они считали, процедуры. Если преподаватель был столь же безответственен, он в эти моменты возносился своим разумом к бесконечным пространствам чистого бытия и блуждал по ним до тех пор, пока вертлявая трескотня не сменялась густой тишиной, и тогда он, выдернутый из своих возвышенных размышлений, меланхолично придвигал к себе зачетку и чирикал там что-то на автомате. Но Кейран был ответственным. Даже гиперответственным, поэтому, понимая, что из сказанного содержания никакого не добыть, хватал такого нерадивого студента за язык – ведь тот мало отдавал себе отчет о том, что именно говорил.

«Мне решать, что улучшить? Ну что же, дорогуша, вас никто за язык не тянул!»

Он поставил чашку на блюдце, аккуратным размеренным движением, словно боялся её побить и наконец произнес:
- Благодарю Вас за приглашение, и непременно загляну полюбоваться на Вашу коллекцию древностей. Пока, правда, боюсь не могу сказать, когда именно это получится. Кроме того, сперва надо утрясти несколько формальных вопросов...

Проректор расчистил стол, сложив разбросанные по нему бумаги в аккуратную стопу, и обнажив лежащую перед ним кожаную папку темно-бордового цвета, на инскрипте которой было аккуратно выведено «Серкет-ханум бинт Булгар». Папка зловеще выделялась на зеленой каменной поверхности стола кровавым геометрически-правильным пятном, лежала ровно, нижний край её был параллелен краю стола со стороны Кейрана и отступал от того ровно на пять дюймов. Это могло значить только одно – что она была положена так специально, и всё это время просто ждала своего мига.
Мужчина осторожно взял за край и открыл её. На первой же странице, бережно подшитой в личное дело, красовалась надпись «Докладная записка». Кейран понимал, что Серкет хорошо видит то, что написано, и не стремился ничего скрыть.

- Таких документов у меня тут с дюжину... - он опустил глаза на папку. - ...Докладные на ваше имя. Они...любопытные. «Отсутствует на лекциях в течение недели», «Прогул занятий без уведомления начкафедры», «Эксперименты со студентами вне учебного плана»...Снова «Прогул»...

Он поднял взгляд и уставился на Серкет взглядом удава.
- Прошлый проректор, видимо, не давал им ходу, потому что записей в личном деле я не обнаружил. Однако, это был прошлый проректор, он, видимо был в курсе дела...а возможно и заинтересован в таком поведении, - Кейран сделал небольшую паузу, давая понять Серкет, что вполне может заподозрить в этом деле коррупцию, - но это был прошлый проректор. А я бы хотел понять существо этого парадокса. Вы можете мне объяснить природу этих документов, а также то, почему о них нет соответствующих отметок в Вашем деле?..Может, ознакомиться хотите?

На последней фразе Проректор взял одну из докладных, верхнюю, и протянул гостье.

[Серкет]

Jazmin Bean, Cottontail — Princess Castle

  Мужчины, как известно, склонны драматизировать. Там, где мудрая женщина улыбнётся и успокоится, эти устраивают целый скандал с заламыванием рук и томным прищуром доисторического охотника. Мужчина по природе своей самодур, если не сказать тиран. Дай повод — схватит за мягкое и давай трепать по всей линии партии. Плавали, знаем, настрадались. Впрочем, победа над тираном приятно бодрит и закаляет характер. Хати не считает себя идеальным готовым продуктом, всегда есть чему поучиться и что подкачать. Сегодня, стало быть, мы качаем стрессоустойчивость, куртуазность и некоторую женскую хитрость.

  — Положим, это не прогулы, а работа с документами вне стен университета, — госпожа песков откинулась на жёсткую спинку стула и изящно закинула ногу на ногу, — давайте сравним эту стопку кляуз со стопкой похвальных писем и наградных листов моих студентов. Не говоря уже о том, сколько находок вот эти хрупкие женские ручки вернули в наши родные стены.

  Два удава смотрят друг на друга. Хати никуда не торопится, у неё времени навалом. И что, в конце-то концов, товарищ проректор может сделать? Вышвырнуть её из университета? Ладно? Возьмут в другой, не последний в Системе. Дети расстроятся, разве что. Вместо интересных занятий будут бесполезно переписывать архивные карточки тридцатилетней давности и надеяться, что на раскопках все не сопьются, как это обычно бывает.

  Кхат забирает листок. Кхат улыбается.

  — Пока моими студентами планы осваивались в полном объёме, а научная работа двигалась, со стороны профессора Доу ко мне не было никаких вопросов. Ничего с тех пор не поменялось, работаем как работали. Я не думаю, что если вы обяжете меня сидеть в четырёх стенах от звонка до звонка, ситуация улучшится.

  Он, конечно, начальник, но и Хати себе цену знает. Не нравится? Отлично, увольняйте, сидите тут со старыми бабками и ископаемыми дедками, которые свой вклад в науку сделали в прошлом столетии. Не хотите быть современным высшим учебным заведением и научным центром? Кто я такая, чтобы вам перечить! Было бы даже мило несколько лет отдохнуть от хуманской формы и пожить как дух песков. Разумеется, хорошо бы при этом снова не угодить в какую-нибудь вазу, кувшин или лампу.

  — Если вы намекаете, что я с ним спала, то нет, профессор Доу — очаровательный старичок, но совершенно не в моём вкусе. Если вы намекаете на финансовую сторону вопроса, то... — Хати снова развела руками, — я приношу этому университету больше, чем получаю. Вы, должно быть, уже знаете о том, скольким именно экспонатам наша скромная кафедра обязана лично мне.

  Она могла бы всё вернуть обратно в пески, разнести скрижали по храмам и закопать древние сосуды в надлежащих им местах, но она хочет показать детям историю. Хочет, чтобы люди уважали культуру песков и не браконьерствовали без нужды. У неё, знаете ли, миссия.

  — Я не хочу с вами ссориться, господин проректор, — ноги изящно меняются местами, — но мне не нравится, что вы заранее вынесли мне приговор.

  Хати знает, насколько она ценна. Усвоила где-то на первой сотне лет, а сейчас уже третья. Проректор Кейран ценен по-своему, да и вообще ей нравится этот вуз, но эра хитрых охотников-мужчин с волчьим прищуром прошла. Надо двигаться дальше, к взаимному уважению, партнёрству, сотрудничеству и всё такое. Кто-то должен раскрыть ему глаза на актуальное положение вещей, так почему не она? Она откладывает листок на край стола, так и не заглянув в текст. Вся прелесть песка в том, что он следует за ветром — всё течёт, всё изменяется. Может, она и правда слишком долго задержалась на одном месте и пришла пора двигаться дальше?

  А может ещё не все дела сделаны? Так или иначе, пусть решает начальник, ему виднее. Песок подстроится.

[Бэзил Ричард Кейран]

- Вынес приговор? - на лице проректора появилось некое подобие улыбки, напоминающее скорее кривую ухмылку, полную ехидства и сарказма. "Она ведет себя так по-женски!" - подумал Кейран, не упустив из виду то, что госпожа Серкет почти мгновенно вышла из себя, хотя, вероятно, даже этого не заметила. Ну разве кто-то спросил её о её заслугах перед университетом или пригрозил увольнением? К чему это набивание себе цены на ровном месте! Воистину, как бы опытен не был сотрудник в работе с людьми, как бы долго он не проторчал в стенах университета, из него все-таки лезло то, что в иных обстоятельствах стоило бы назвать "слишком человеческим": стоит лишь чуть уязвить его самолюбие простой просьбой рассказать о некоей странности, относящейся к его биографии или послужному списку, так "На тебе!" - вылезает целый ворох "Да как вы!..", "Да что вы!..".

Проректор вновь поднял чашку к губам, и, сделав небольшой глоток, спокойно и вполголоса проговорил, не относя чашечку от рта:
- Вовсе нет, я не имею такой черты и совершенно не понимаю Вашей реакции! Тем более, я далек от того, чтобы на что-то намекать...Положение не то. - он усмехнулся и, сделав еще один небольшой глоток, поставил чашечку на блюдце. - Если бы мне пришло в голову в чем-либо Вас обвинить, поверьте, я бы сделал это без обиняков, и точно не стал бы вызывать Вас на аудиенцию с глазу на глаз. Это...даже глупо было бы, не находите?..Не практично!

Проректор аккуратно принял лист с края стола и положил его в папку, закрыв её и, не мигая, уставился на Серкет, уперев щеку в сложенные перед собой в замок кулаки. "Строптива и скучна" - такой приговор про себя он вынес этой высокомерной госпоже. И, пожалуй, это самое скверное, что он мог решить о другом - что тот скучен, обычен. Но иных преподавателей было трудно найти, а он перевидал их столько, что данный приговор стал в некотором смысле чем-то обычным, и чем дольше Бэзил Ричард жил на этом свете, тем чаще так говорил о тех, кто его окружал...диалектически это, увы, значило, что его собственная жизнь становилась все скучнее: все труднее и труднее удавалось познакомиться с кем-то неординарным, с кем-то, кто мог его удивить, сделать этот мир чуточку насыщенней. Но...годы шли, и профессор раз за разом убеждался в том, что за любой эффектной внешностью, эпатажными манерами, специфическими увлечениями, извилистой биографией - крылся все тот же типичный набор неврозов, психозов, эгоцентризма, нарциссизма, садизма, мазохизма и прочих "измов".

- Не я написал на Вас эти бумажки, уважаемая госпожа Серкет-ханум. И, вместо того, чтобы сейчас пытаться выяснять отношения со мной, - сделал ударение проректор, и в голосе его прозвучала нотка участия, - Вам стоило бы озадачиться вопросом, кто мог это сделать. Если, конечно, Вам не совсем все равно. Однако...это ведь могут быть и Ваши собственные студенты...

Он озадаченно нахмурился и задумчиво пробормотал, словно погрузившись в свои собственные мысли:
- Впрочем, если Вам совсем всё равно, даже в этом случае...Слушайте, это ведь что-то о Вас говорит как о преподавателе!..Надеюсь, это не так...