[Симбер Ресинджер]

В центре затмения новое племя
Вкус свежей крови гонит вперед
Крик о свободе бесам угоден
Смерть в гряз уронит знамя свобод (- с -)

[Асфау]

Первое, что осознаешь - пускание пузырей в какой-то...луже? Пока что не понимаешь происходящего, лишь сглатываншь поступившее в рот металлическое послевкусие. Стоп. Что делаешь? Давно ли научился сглатывать по подобию человека? В голове вертится часть недавних воспоминаний и какая-то странная печать, адская боль, словно с тела заживо содрали кожу, а затем вытягивают каждое волокно, протыкая иглами . Возможно кто-то голоден и захотел сочный шашлык? 
Чьё то сознание даёт мысленный подзатыльник, заставляя , от неожиданности, резко открыть глаза. Все в красной дымке, мокро и склизко лежать в, уже остывшей, луже крови. Но голову, пока что, не понимаешь, ибо не доходит осознание того, что можешь двигать частями тела. Наконец-то.
Медленно поворачиваешь шею, что предательски хрустнула и выдала в мозг очередную порцию импульсов боли. Да что, к бездне, тут происходит? Какого перестал слышать приказы ненавистного существа?-осекается.Действительно не слышит , практически ничего, лишь чьи-то шаги по влажной почве и все те же пузыри, что надувает своей мордой, валяясь в крови.
Медленно сжимает и разжимает пальцы, царапая почву. Напрягает мышцы, проверяя работоспособность. Из груди, самопроизвольно, вырывается лёгкий стон боли, когда оказывается задействована грудная клетка. Нет, раны понемногу зарастают, словно их и не было, но вот боль остаётся. Мозг не так просто обмануть, к сожалению. И те ощущения, когда тебя режут, протыкают- не забыть так просто. Мало приятного. Но сейчас это казалось благословением, хотелось снова нарваться на что-то такое же яркое и впитать очередную порцию боли... ещё...- язык плохо слушается. Откашливается, садясь на землю и сжимая собственное горло. Надо прочистить. Говорить , пока что, тяжело. Но этой возможности был лишён многие столетия, возможно сейчас, наконец-то, испытывает чувство, под названием эйфория. Ещё немного и вознесется на небеса. Или нет? 
Понемногу разминает тело, прислушиваясь к каждому ощущению и встаёт, покачиваясь, но стараясь держаться на ногах. -Не ожидал, что придется заново учиться ходить. Обычно даже новорожденные это умеют. Какой позор- уже лучше даются слова и складываются в предложения. Звери действительно, почти сразу же, могут ходить. Те же антилопы, на своих тонких ножках, едва родились и уже поскакали. Чем он хуже? Неужели будет уступать какой-то там антилопы нижней цепи?! Зарычал, как раненный зверь, резко выпрямляясь и делая уверенный шаг, ещё один. Кровь расплескивается, когда нога, с чавкающим звуком, погружается в гладь. Занимательно. Суешь ногу и вытаскиваешь, суешь и вытаскиваешь- на какое-то время даже залип от такого процесса.
Следом , наконец-то вернулись нормальное зрение, слух и нюх. Ветер сразу донес чей-то опасный запах. Драка за территорию? Нарушитель?- думать о том , что он и есть нарушитель- не стал. Просто резко развернулся, рыча и слегка присев, готовясь прыгнуть на противника по всем канонам инстинктивного действия зверя. Но увиденное заставило замереть. Нутром чуял силу и что-то ещё, что стремилось вырваться, но держали крепко. Это не еда. Это явно другой хищник, с которым придется драться насмерть.
Так и стоит истуканом, весь ошерившийся и рыча.

[Инфирмукс]

Аура этого хтоника отличалась от любой другой, которую Инфирмуксу доводилось видеть: густая и тёмная, будто изувеченная кровавыми трещинами. Когда их взгляды встретились — водянисто-серый у ищейки Уробороса и багряный у Красного мятежника — последний мог поклясться, что увидел там ошмётки ментального «мяса» в «соусе» кровавого безумия.

Альрик сражался, словно дворовый пёс: яростно и беспощадно, не гнушаясь никакими методами, практически забыв о собственной защите и бросая все силы, до последней капли, в горнило единоличной победы. Для него это решающий бой в жизни, для Инфирмукса — лишь один из череды многих. Альрик стал далеко не первым, кого Уроборос направил против Красного мятежника, имя Инфирмукса к концу третьего тысячелетия набило оскомину многим воеводам из Ордо Легибус*.

Альрик пошёл один, не взяв даже малого отряда, и нашёл свою смерть далеко за границами Некрополя*. Крупный и хорошо сложённый дархат. Силён, как и многие до него, а потому, убивая, Инфирмукс не чувствовал ни драйва, ни истинного удовольствия. Они все обречены, как и сам Красный мятежник. Альрик не мог ослушаться приказа Владыки, да и не хотел, но он отличался от всех, кого пускали по следу Инфирмукса ранее. Отличался аурой.

Там уже зияла трещина, словно призывая заглянуть в податливое кровавое нутро, скрытое под хитином и хтонической бронёй. Последний удар должен был определить исход боя: простое, техничное убийство показалось Инфирмуксу скучным, поднятие нежити — бесполезным, а вот покопаться в этом болезненном и агонизирующем клубке ауры... хотелось. Красного мятежника не на шутку взбудоражило столь странное проявление чужого безумия. Что же скрыто под ним?

Эреб электрическими касаниями прошёлся вдоль затылка, и его голос, как и всегда, напоминал треск костей, сгорающих в пламени: — «Очередной эксперимент больного разума Уробороса. Какая мерзость...» — пожалуй, Инфирмукс давно не слышал в голосе своего хтона столь чистейшего отвращения.

— Ты о том, что этот кусок дерьма валяется здесь на сырых камнях, захлёбываясь кровью? Ты раньше не был таким брезгливым.

— «Нет. Я не ощущаю его хтона. Подобное говорит только об одном: его хтон ампутант...»

— Кто? — не понял Инфирмукс, медленно подходя к противнику, намереваясь то ли оторвать ему голову голыми руками, то ли применить высшую ментальную магию ради удовлетворения интереса.

— «Запертый. Лишённый воли. Порабощённый. Деструктивный симбиоз... добей уже эту жалкую тварь...» — что ж, Инфирмукс вполне мог понять, почему сложившаяся ситуация так отзывалась в Эребе. В конце концов, Эреб тоже был хтоном, и когда он видел столь кошмарную судьбу своих собратьев, пусть не испытывая жалости, едва ли мог зубоскалить как обычно. Ведь вражеский хтон не подавлен волей хозяина, он был задавлен мерзкой магией Уробороса. Честного поединка не случилось.

Когда Инфирмукс ударил, он почувствовал, будто его собственный мозг взрывается градом раскалённых капель: из носа тут же хлынула кровь, а картинка перед глазами подернулась красной пеленой. Аура Альрика словно впитала этот удар и ответно сдетонировала, окрасившись сотнями оттенков самой Бездны.

— Вот дерьмо... — стерев рукой кровь, вновь занёс копьё, но вдруг заметил, что руны, вырезанные прямо на черепной кости, прогорели, проступая сквозь кожу мужчины кровавыми подтёками.

С этой минуты изменилось всё: мимика Альрика, дыхание, ритм сердца, температура тела, движение глаз под опущенными веками — и, конечно же, его аура. Голос тоже неуловимо изменился, вместе с интонацией и ударениями. Инфирмукс опустил копьё, в его взгляде мелькнул интерес. Эреб в унисон вновь нервно прошёлся электрическими импульсами по затылку.

— «Убей его. Сперва ментально допроси тело, затем убей...» — конечно, Инфирмукс понял, что произошло, в конце концов, он не был дураком и умел складывать два и два.

Поверженный противник относительно быстро поднялся (относительно трупа), и теперь стоял, словно ощерившийся волк, готовый задорого продать свою жизнь. Вот только у Альрика совсем не осталось сил. В отличие от Красного мятежника, который к тому времени вполне мог бы потягаться с Владыкой. По крайней мере, в это верили мятежники.

— Да, большинство травоядных умеют. Те, кто не мог быстро подняться, чаще становились добычей. У хищников малость не так, — Инфирмукс произнёс это спокойно, давая понять, что не собирается нападать. — Я — Инфирмукс. С кем я сейчас говорю: с ищейкой Уробороса Альриком или... его хтоном? Назовись.

И второй не озвученный вопрос повис в воздухе: если перед ним всё-таки хтон, насколько он вообще в теме того, что происходит. Был ли свидетелем жизни Альрика, или сейчас впервые увидел свет? Ответ на самом деле интересовал Инфирмукса с практической точки зрения: если перед ним хтон, он в любом случае будет диким, не похожим на человека, но если перед ним только-только «проснувшееся» чудовище, которое знать не знает, что такое Климбах и кто такие хтоники, то его, конечно, проще пристрелить как бешеную собаку.
* Некрополь - город в Некроделле.
* Ордо Легибус - подразделение (аналог министерства), где противодействуют нелоялам и мятежникам, а также карают за измену.

[Асфау]

Когда встречаешь что-то, что никогда не сможешь осилить- мозг начинает работать гораздо лихорадочнее. Один не верный шаг и ты вернёшься в бездну. Никем. Существует ли перерождение или это просто вымысел? Куча вопросов лихорадочно метались в голове. Самой яркой было осознание преобладающей силы от этого мужчины. Животный инстинкт буквально вопил: ляг на спину, подожми хвост и показывай брюхо, демонстрируй полное подчинение.Верить или нет? Тут выбор, который сделать необходимо. Можно не словами, но действиями точно. Не доверял, чуял инстинктами опасность и собрата внутри. Хотелось есть. В такт желанию громко заурчал желудок. 
-Хищник никогда не сдается и всегда встанет. Ведь его жизнь- это охота. Без нее умрет с голоду
Весьма задумчиво, пытаясь нормализовать работу мозга. Дальнейший вопрос заставил задуматься. А ведь действительно, кто он вообще такой? Что такое? Можно было сказать чистый поклёп, но хтон не умел. Привык говорить то, что думает, то, во что верит без тени сомнения.
-Я есть Альфа и Омега... Начало и конец. Мы. Были. Но потом стали одним, однако... Я помню вскрик женщины и неудачное переселение. А ещё знаю, что ненавижу это тело и того, кто отдавал ему приказы. Столь сильно, что собственноручно бы сожрал внутренности и туда же засунул крыс- ненависть читалась в каждом рычании и каждом слове. Тирания владельца этого тела, использование силы и темная эксплуатация. Асфау знал. Знал все, что знал Альрик, умел тоже самое и даже больше. Не знал, что такое эмоции, но злость... Озлобленность настолько сильная, что непроизвольно сжимал кулаки до выступления крови. Не скрежетал зубами лишь потому, что ещё было жалко клыки.
Медленно выдыхает, распрямляя затекшее и ещё непослушное тело, похрустывая суставами и позвонками. Думать становится легче, но сильнее, все таки, есть. Чертовски сильный позыв. Возможно организм пытается чем-то восполнить запас энергии в теле, дабы залечить ранения. Взгляд так и не отводит от мужчины. Опасно поворачиваться спиной. И вновь находишься в позиции выбора. То ли кидаться и умирать, то ли пытаться найти точки касания, ведь если не убил сразу, значит что-то цепануло. Впрочем, времени, естественно, оставалось все меньше.
- если что-то конкретное интересует, то могу ответить. Все равно жить в этом теле осталось недолго. Всё ещё держусь на искре сознания Альрика с дикой эмоцией ярости к тебе. Но и это может пропасть в любую минуту. Хтон умирает при смерти хозяина тела. Этим часто пользовались, используя мою силу. - зачем он это рассказывает тому, кого встретил воотчию впервые?ну а что остаётся делать в безысходности, что пригибает, выбивая весь воздух из лёгких. Только наслаждался обретенной , вновь, свободой, как в мозг лихорадочно вонзается осознание скорой погибели.
- если уж и выбирать свою погибель, то всяко лучше от твоей руки, в бою, как то и подобает гордому вожаку. Асфау. Это имя было моим, но его не знал даже предыдущий владелец.- сплюнул на землю сгусток крови, мешающий нормально говорить и дышать, разминая затёкшие мысли и уже увереннее делая шаг вперёд. Затем ещё один. Упорно, полностью осознавая, что против такой превосходящей силы является никем, лишь пылью на обочине. Каждый шаг может стать последним. Адреналин в крови зашкаливал, впрыския в мозг вещество. Или мозг в вещество, хе хе.
-все равно буду бороться за свою жизнь. Выгрызать ее даже против твоего превосходства. Не умею испытывать эмоции, не понимаю происходящее, но инстинктами ощущаю крайнюю степень опасности. И... Мне хочется сожрать . То, что столь могущественно. Зачем? Бездна его знает. Может потому, что я есть то, что ем? Если бы только смог жить и развиться, не было бы никого , кто посмел бы переступить дорогу.- вспомнилась яркая картина разговора Уробороса и Альрика. Как последний хвастал и гордился, что, благодаря Владыке, может использовать всю силу хтона и не слышать никаких голосов. Немой и запечатанный, почти безвольная кукла без возможности использовать, хотя бы, собственный разум. Это хохочущее и довольное лицо, снисходительная улыбка довольного собой. Взгляд свысока, преобладающей силы, и, одновременно, в тех глазах было нечто... Что же там было? Брезгливость!
- Бездна! Хочу разорвать его своими собственными руками. Хочу смотреть, как он захлебнутся в собственной слюне, не в силах ничего противопоставить. Медленно ломать каждую кость в организме, не позволяя терять сознание от боли. Уроборос крепкий разумом, не грохнется после пары тройки переломов. Но я...слишком слаб, чтобы воплотить желаемое. Сейчас.- и тут пришло осознание, словно завершился процесс очередной эволюции и мозг прибавил уровень. Протянул руку, медленно, схватив Инфи за ворот и потянул к себе, приближая лицо. Близко, но на почтительном расстоянии.
- дай мне силу. Спаси. Отплачу тысячекратно за месть тем, кого люто ненавижу. Чувствую, ты можешь многое и даже больше.- ни капли сомнения, уверенный и прямой взгляд, пылающий жаждой. Субординация? Инстинкт самосохранения? Нет, не слышал.

[Инфирмукс]

Его не впервые молили о пощаде. Более того, порой, за спасение сулили верность, любую помощь, в том числе информацию, что должна помочь в мятеже. Ползали в ногах, пытаясь облизать подошвы ботинок, и какого дерьма он только не видел. Нет, конечно, встречались и те, кто умирал стойко и благородно, а чаще и вовсе не успевал осмыслить грядущую смерть. Первые вызывали брезгливость собственной лживостью, не находя в себе таланта лгать хоть сколько-нибудь убедительно, даже перед смертью. Вторые — смирение и тоску от несправедливости, ведь причина их смерти лишь в разных сторонах баррикад. Такова судьба всех, кто создан для войны.

Удивительным образом представившийся Асфау не вызывал у Инфирмукса ни одного из этих чувств. Скорее, он пробуждал интерес — такое бывает, когда встречаешь загадку или диковинку, суть которой пытаешься разгадать. Инфирмукс всегда убивал своих врагов, — то был акт милосердия. Красный Мятежник полагал, что нет ничего более естественного, чем бояться смерти и желать отомстить. В этом животные гораздо искреннее людей.

Ворот Инфирмукса пропитался кровью, и ухватиться за него сложно. Но хтоник знал по себе: в момент смертельной опасности рука способна поймать и угря в мутной воде. Перехватив локоть Асфау, Инфирмукс отстранил его, ведь подобное опасно — нельзя забывать, что в любую секунду противник способен распороть когтями вам глотку, однако хтоник продолжал вглядываться в глаза напротив. Они отличались от тех, что были у Альрика. Внутри разгоралась боль — это чувство на секунду заполнило его до краёв, словно вот-вот должно было расколоть оболочку и прорваться наружу. Горячая ярость, смешанная с ненавистью, всё к тому же Уроборосу. Иногда ему казалось, что ненавидеть больше, чем он ненавидит Уробороса, просто невозможно. Само существование этого хтоника доводило Инфирмукса до исступления.

— «Что ты медлишь? Это враг. Альрик столь сильно желает подняться на твоих костях, что если оставишь его тело в живых...»

— Замолчи! — неожиданно рявкнул Инфирмукс, отшатываясь и чувствуя, как хтоническая энергия внутри него начинает обжигать тело. Да-да, сейчас склеры в его глазах затянет чернотой.

— Нет, хтон Асфау, я не тебе. Просто... это дерьмо... это ебаное дерьмо уже сидит у меня в глотке! — а дальше сказано куда-то в сторону, —  Эреб, а если бы на его месте был я или ты!? Или кто-то из наших... если бы кого-то вот так... запрели... в теле... навсегда... лишенный воли... сука, как я ненавижу эту тварь... — создавалось впечатление, что в секунду всех участников сцены охватило коллективное безумие.

Инфирмукса поразило то, что Уроборос действительно сделал нечто подобное... нет, он и раньше знал, и даже был свидетелем, но хтоны редко обладали столь сильной волей как этот, чтобы сохранить разум после подобного акта. Да и... хтонов редко запечатывали.

— «Ты жалеешь не человека... ты жалеешь хтона из разлома Бездна, Инфирмукс. Это опасно и бессмысленно, ты потратишь силы и время попусту...»

Следующая секунда — в небесах воплотился исполинский чёрный костяной змей-дракон, что полыхал в кроваво-красном пламени. Он был настолько огромен, что практически заслонял собой осколок неба над ними.

— Асфау, меня зовут Эреб. Нам жаль, но мы не можем помочь. Ты и сам знаешь: никакая сила не способна обратить вспять аннигиляцию. Мы все проиграли из-за фатума. Таков закон природы — его не изменить. И если аннигиляция выбрала его, твоего хоста, значит, он оказался сильнее. Я видел по-настоящему жалких человеческих созданий, что стали вместилищем для могущественных хтонов... — на секунду Эреб осёкся, издав нечто вроде неодобрительного рыка.

— ...ты что делаешь? — «глупый щенок большой тупой собаки...» — последнее Асфау уже не мог услышать. Это было то самое выражение, когда Эреб оказывался столь возмущён, что даже ругался в сторону хтоника.

— Лечу его, разве не видно? — тело Альрика охватило красное пламя энергии, исцеляющие чары хлынули внутрь, отдаляя его от неизбежной смерти.

— Да, меня интересует дохренища всего. Как давно ты в плену этого тела, Асфау? Я так понимаю, у твоего хозяина не было периода слияния, когда происходит борьба? Первые три года — начиная с стадии новорожденного, продолжая стадией молодняка и заканчивая полностью сформировавшимся хтоником. Я правильно понял? Тебя подавили сразу и ты никогда не сражался со своим носителем без блокирующей печати? Главный вопрос — почему тебя запечатали? Обычно Уроборос делает это с теми, кто ведёт своих хостов к гибели, но нужен Владыке. Ты ведь в курсе, что около половины хтоников теряют себя в безумии?

Исцеляющий огонь быстро сращивал кости, артерии и подзарядил источник.

— Сознание твоего хоз... кхм... — мысленно Инфирмукс отвесил себе оплеуху, — сознание этого тела скоро начнёт возвращаться. Я могу попробовать заблокировать его ментально, но так рискую навредить тебе. Я привык делать наоборот. Ты готов попробовать? У вас ведь ещё не было с Альриком периода притирки? На счет разорвать собственными руками... я слышал про случаи, когда хтоны полностью уничтожали личность хозяина и захватывали тело...

[Асфау]

Боль. Яркая, ослепляющая. Такая, словно тебя усадили на электрический стул, приковывая , лишая любой возможности двигаться, ожидая приговора. Но с потолка стекает вода по выступу, напоминающему каменную сосульку. Капля, раз в минуту, разбивается прямо о твой лоб. Раз за разом. Сначала ты опасаешься, затем стараешься рассмотреть, отвлечься, но ничего не помогает. Просто капля воды. Сводит с ума, пронзая мозг раз за разом, мечтая о том, чтобы мучения прекратились. Убейте меня, кто-нибудь... Прошу... Но нет. Никто не слышит, никто не хочет. Рой оживляется, даже, возможно, сочувствует. Но совершенно никто не хочет понять. Осознаешь, что ты один. Вновь один в этой бездне. Все вокруг желает уничтожить, подчинить, поработить. Нет уж, никогда. Восприятие усиливается, а желание жить перерастает уже в какую-то одержимость.
- я ни за что не умру. Чего бы это ни стоило, кого бы не пришлось уничтожить, я не умру. Слышишь ты, костяная погремушка. - злость? Нет. Безумная уверенность в своих словах, что срываются с языка вместе с рычанием. Мужчина перед ним- силен, его признает, ощущает звериным чутьем ауру подчинения. Но вот хтон... Ощущает дикий позыв сожрать. Голод настолько сильный, что готов выйти из-под контроля в любой момент. Попытка надавить размером? Какие-то непонятные заявления свысока. Нет, собрата не воспринимал вообще. Простая еда, простое дополнение.
Мозг лихорадочно анализировал, подпитываемый энергией хтоника. Эреб не желал зла- ощущал на инстинктах. Тому просто все равно на всех, кроме сосуда. И это понимал.
- есть сила куда могущественнее аннигиляции. И твой хозяин ей обладает. Чувствую это так же отчётливо, как и то, насколько ты дорожишь сосудом. Рисковано для него. Понимаю. Воспринимаю, но сделаю все, чтобы попытаться. На кону моя жизнь. Не твоя, Эреб, даже не Инфирмукса или Альрика... Только моя.- вновь рычание и глубокий вдох, с последующим медленным выдохом. Восполнялся резерв, тело приобретало работоспособность, но, вместе с тем, распалялась оставшаяся искра сознания Альрика. Бешеный пожар был готов охватить тело , выжечь все дотла, не оставив после себя ни единого ростка жизни. Последний шанс. Единственный. Только Он может попробовать. Один на миллион. Но... Чувства не обманешь.
-я...не помню...это вторая попытка. Я...отвлекся. меня...запечатали сразу же. Мог лишь следить и слушать. Силу выжимали через пробитый канал, если надо было больше, то отрывали часть сознания, уничтожая. Мы...я...не мог воспротивиться, хоть и пытался. Люди называют такое вечной агонией. Ты заживо пылаешь, но не можешь умереть. Тебя заживо съедают, но ты не можешь закричать. Я столько раз... Пытался издать хоть толику звука, но... Каждый раз он приходил к Уроборосу и этот... Червь...использовал какой-то талисман, что лишал всего. Просто вырубал. Пробуждение же происходило от очередного разрыва естества и порции боли.- лёгкая дрожь прошибала тело от неприятных воспоминаний. Хотел забыть, пытался забыть, но...не мог. Слишком яркое ощущение боли. Никто не говорил, что хтоны не испытывают ее. Ещё как. Но гордость не позволяет признать подобное. Итак ломается вдребезги от неудачной попытки захвата. А тут... Даже не дали толком побороться, просто усадили на цепь и полностью ограничили все действия.
- я воистину безумен. Мы... Были безумны. И сильны... Он ощутил это. Как я ощущаю твою власть над моей жизнью сейчас, он осознал мою силу. Страх. Я чуял его страх, прежде чем меня запечатали. Он не хотел связываться. Для него я был желанной силой для совершения необходимого и достижения желаемого. Жадный, мерзкий, агрессивный и тираничный червь. Ничего не мог, но отлично стелился перед Уроборосом. А вот он мог. Сильный, властный и умный. Да, этот уже иной. Этот опасный. С этим стоило считаться. Пара попыток промывки мозгов- хватило для осознания. Подчинить любой ценой. Все вокруг не живые, а просто камни на его пути, некоторые послушные марионетки. Оканчивается польза- на выброс. Но Альрик... Почему-то оказался хорошим псом. Послушным, слишком глупым и, временами, наивным. Мне не давали говорить с ним. Нельзя было даже пытаться наладить контакт или помочь. Он знал. И не хотел потерять такой преданный кадр, движимый яростью и плотью.- хрипло рассмеялся, вспоминая дела давно минувших дней. Так много всего пережил, а отпускало лишь сейчас. Вот так спокойно разговаривать в момент нахождения на грани между жизнью и смертью. Да уж, в этом весь Асфау- без страха и упрека. Право слово, стоило бы в рыцари посвятить, коли бы очухался несколько веков назад.
- мы... Я.. далеко не так глуп, как могу показаться. И , несмотря на то, что плохо понимаю окружающих, достаточно быстро подстраиваясь и эволюционирую. Мои инстинкты прямо говорят, что если последняя искра сознания этого червя погаснет, то и жизнь остановится. Впрочем, это круговорот бытия, а значит то к тому и придет. Мы...Я... Никогда не отпущу руки и не разожму челюсть на чужой глотке. Никогда. До самого последнего вздоха. Поэтому. Давай попробуем. Я не умру. Выживу несмотря ни на что- одержимость желанием жить и полное безумие во взгляде. Он не отступит. Упорно идёт по тому пути, что сам избрал для себя. Рой возмущается, но не вмешивается, лишь прокатывается хороводом голосов, опаляя внутренние органы предвкушением. Ни тени сомнения и прямой взгляд. Он безоговорочно верит существу, напротив себя. Более того, он ощущает его. Почему-то, с каждым вливом энергии, с каждым движением, все больше понимает, осознает и учится анализировать. Очень быстрая эволюция и цепкая наблюдательность. Хтон отличался от сородичей ещё и до мутации, однако сейчас , без осознания, раскрывал часть особенных нюансов, что явно бы привлекли внимание тех, кто хоть немного понимал в этих существах.

[Инфирмукс]

Порой Инфирмуксу казалось, что ненавидеть власть Некроделлы сильнее, чем он ненавидит сейчас, просто невозможно. Однако проходило немного времени — иногда несколько месяцев — и хтоник обнаруживал в себе новые грани черной всепоглощающей ненависти.

— Тебя заживо съедают, но ты не можешь закричать. Я столько раз... Пытался издать хоть толику звука, но...

Яростно захотелось найти всех, кто когда-либо говорил ему, что хтоны — бездушные твари, инструмент, оружие, лишь источник силы, с которым можно не считаться, и чья главная цель — быть использованными. Найти этих уродов и бить до тех пор, пока их лица не превратятся в гротескную кровавую маску, а на собственных костяшках не появятся раны от обломков чужих костей. Ему и раньше хотелось — за Эреба. За остальных. Но хтоны-симбионты не показывают слабости. Их редко доводят до такого состояния, в каком сейчас находился Асфау. В глубине души Инфирмукс понимал: окажись на его месте Эреб или другой могущественный хтон, он вёл бы себя так же, как Асфау сейчас.

— А ты потрясающе говорив для того, кто заперт в плену чужого тела. И это значит только одно: твоё сознание не всегда отключали, и ты получал опыт. Следовательно, я могу говорить с тобой не как с новорождённым, кто впервые в хтоничестве, а как с равным. Любой процесс и изменение требуют затрат. Ты же хочешь, чтобы за разрыв вашей с Альриком деструктивной связи платил мой хтоник. Я понимаю тебя. Понимаю гораздо лучше, чем Инфирмукс или любой другой человек, которого ты когда-либо встречал. Окажись я на твоём месте, то умолял бы точно так же, — голос Эреба был бесстрастен, хотя в нём отчётливо начинало чувствоваться недовольство, — но я не на твоем месте.

Конечно, они знали, что решать только Инфирмуксу. Тот слушал, не перебивая, эмпатически проецируя на себя подобную жизнь и ужасаясь ей. Почему-то меньшего от Уробороса он и не ожидал.

— В этом весь владыка Некроделлы, — Инфирмукс будто не слышал Эреба, полностью погрузившись в свою волну. Его склеры заволокла чернота, а глаза приобрели лихорадочный, болезненный блеск. Сейчас он как никогда походил на ярого фанатика. — Всё живое — приспособить. Всех, кто не подчиняется, —  сломать. Я выражаю своё уважение тебе, хтон Асфау, за то, что ты не сломался в этой веренице безумия и агонии. Я видел хтонов и хтоников, которые сломались. Они... — Инфирмукс поморщился, — теряли волю к сопротивлению, не отвечали мне и не желали противиться своему хозяину. Они боялись его. Боялись так, что всё остальное меркло на фоне этого страха.

Инфирмукс подошёл ближе, кивнув на землю. Та горячей от магического огня и влажной от крови. В воздухе повис металлический, сладковатый привкус, и он будто растворялся амброзией у него на языке.

— Опустись на землю, мне нужно посмотреть руны у тебя на голове... — присел рядом и продолжил говорить.

— Так о чём мы? О страхах. Бояться — нормально, и любить жизнь  — нормально. Правильно. Здорово. Главное — не потеряй это стремление и не давай страху взять над собой контроль. Как только ты ему проиграешь, Альрик возьмёт верх. Никто не способен по-настоящему вытащить чей-то разум из симбиоза, если этот разум пытается забиться в дальний угол и сдохнуть. Есть поговорка: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Я помогу тебе в сражении с Альриком, но только если ты уверен, что не отступишь. Игры разума опасны, хтон Асфау, особенно если в них больше двух участников. Вижу, тобой движет ярость, и у тебя сильная воля, но сохранить её во время внутренней борьбы гораздо сложнее, чем кажется. У Альрика есть преимущество: он хозяин тела по праву, и изменить это будет сложно. Особенно, чтобы при потере этого права оно перешло к тебе, а не убило.

Когтями он осторожно срезал клочок кожи с лба Асфау, полностью открывая вид на высеченную на черепе руну. Кровь потекла алыми струйками, пачкая бровь и стекая вниз, заливая глазницу.

— Давай, Эреб, прекращай штурмовать меня эмоциями. Если бы на его месте и правда оказался ты, я бы хотел, чтобы кто-то помог тебе. Посмотри на руны. Это что-то новое. Цикличная цепь подавления, и они самовосстанавливаются, — Инфирмукс замолчал, поскребя когтем прямо по ране, которая на его глазах снова начинала наливаться потоками энергии.

— ...дерьмо, хтон Асфау, наша главная проблема в том, что ты абсолютно точно описал Уробороса...

Инфирмукс сглотнул, посмотрев куда-то в пустоту перед собой. Ему всегда очень сложно говорить нечто подобное человеку, особенно тому, кто был в Сопротивлении, но сказать это тому, кто, скорее всего, уже не жилец (так как, не то чтобы Инфирмукс верил в сказки), он вполне мог, потому что такой зверь, как хтон, поймёт его чувства.

— ...я — не он и... пусть я веду с ним борьбу, но во многом не могу сравниться, — Инфирмукс сжал челюсти и постарался восстановить дыхание, чтобы продолжить счищать костную пыль с открытой руны. — Возможно, если мы столкнёмся с ним один на один, я смогу его убить на чистой силе, но в том, что касается тонких наук, экспериментов, высшей магии и подобного дерьма... короче, я не силён в науках, я не знаю, как снимать такие руны. Это какая-то очень сложная высшая магия. Когда они восстановятся, твой разум снова окажется в цепях, а я получу Альрика назад. Конечно, можно примитивно выжечь его рассудок... но это не спасёт тебя от смерти. Потому что вся суть симбиоза — в слиянии. Вы всё-таки вошли в слияние, хотя тебя и взяли силой. Тебе не дали права бороться, и вы не проходили процесс новорождённого, где появляется ещё один вариант дальнейших событий... точнее, два варианта: самый очевидный — это сойти с ума и свести своего хтоника, а второй, встречающийся очень редко, но тоже имеющий место, — абсолютный захват тела. Даже я, тот, кто прожил на Климбахе не одну сотню лет, видел таких существ лишь несколько раз. Некоторые из них мне показались стабильными и куда лучше многих людей.

— Эти руны тесно связаны с энергетическим источником Альрика, они восстанавливаются за его счёт. 

— И если я просто их соскребу с его головы?

— В лучшем случае они восстановятся, в худшем — ему разорвёт череп. Соскребай.

Инфирмукс вздохнул и устало потер переносицу окровавленными пальцами.

— Давай начнем понемногу, хтон Асфау. Нужно время, хотя бы несколько дней без Альрика, пока мы будем искать способ помочь тебе. Ты чувствуешь его? Постарайся сосредоточиться на нём, на его личности, его-ваших воспоминаниях. Ваша первая встреча. Его стремления. Твои стремления. Его страхи. Твои страхи. Раздели себя и его. Ты должен сделать это достаточно хорошо, чтобы я не спутал вас при ментальном ударе... ваши сознания сейчас сплетены в единый неразрывный лубок. Покажи мне... покажи мне всё... 

Инфирмукс закрыл глаза, царапнув когтем височную руну и аккуратно касаясь разума Альрика и Асфау своим собственным.

[Асфау]

Горькая усмешка тронула губы. Эреб вызывал некие... Братские чувства. Смешение понимания и одновременно раздражения. Но при этом уверенно рубил всю правду-матку, а подобное воспринималось. Асфау не умел лгать, но мог не договаривать. Предпочитал выбрасывать мысль в лицо собеседнику. И искренне наслаждался тем, что теперь мог себе это позволить.
- и да и нет. Опыт, что мелькает лишь картинами происходящего, где ты главное действующее лицо. У меня свое мнение и свои убеждения в том, как должен жить и что есть правильно. Каково смотреть , не имея сил противиться и что-то изменить, на то, как их вытаптывают в грязи? Да и бездна с ним, если бы просто в том, что просто испачкали, но ведь их разбивали осколками. Тысячи осколков пронзают сознание, не ставя тебя перед возможностью усомниться в том, что решил, а требуют агонии, ибо понимаешь всю свою беспомощность. И это я то беспомощный?! Случайная ошибка стоила мне многих веков заточения. Как думаешь, что чувствую сейчас? Почему так цепляюсь за единственный и мимолётный шанс, подаренный судьбой? Эреб, я живой. Здесь и сейчас. Во мне пылает ярость и надежда на то, что смогу своими собственными конечностями и силами воздвигнуть то, что пытались сломать. Я не сломлен. И ни за что не умру просто так, по желанию этой гнили, что ни во что не ставит чужой разум. - выдохнул, переставая рычать и вновь посмотрел на Инфирмукса. Да, уже успел осознать, что эти двое работают, как инь и ян, добро и зло. Эреб переживает, но жесток, так как единственная его забота- этот мужчина. Инфи же достаточно мягок и склонен дарить тепло окружающим, чем могут воспользоваться твари, подобные тому, чье тело занимал. Бездна. Не знал, что смогу ненавидеть ещё сильнее тех, кто творит подобное. Мир огромен, так почему же это...гнилье ... Так активно стремиться подмять под себя тех, кто действительно достоин жить, развиваться и оставлять потомство. Ведь именно последние помогают развиваться в мире, прогрессируют , создают комфорт и удобство. Зачем же тогда пилить сук, на котором сидишь? Бездна, не понимаю, что в бошках у этой гнили...
-Эреб. А ты знал, что вонь гнили не скрыть и под тысячью слоев человеческой личины? Как бы сильно Уроборос, Альрик и подобные им, не пытались выдавать себя за кого-то иного, никогда запах не пропадет. Это почуешь и ты, вне зависимости от того, насколько приспособлен нос и отличается ли он от моего. Запах гнили, исходящий от них, не похож на тот, что возникает при разложении или канализации. Ты ощущаешь грязь из недр земли, червей, что копошатся в болоте, слизь, возникающую на трупах, раздувшихся от долгого пребывания в воде и, наконец, аромат трупного цветка, что растет лишь на таких же, как они. - сморщил нос, переводя взгляд на Инфирмукса. Да, много слов, даже слишком много. Но их хотелось говорить. Даже нет, не так, их нужно было говорить, ведь чтобы донести свою мысль- надо словами, через рот. Не все читают мысли и многие не хотят запариваться на этот счёт.
- у меня нет такой эмоции, как страх. Я, в целом, не понимаю эмоции. Меня ведут инстинкты. Не человек и мыслю несколько иначе, чем вы. И говорю с вами потому, что чувствую...многое. знаю, что ты -тот, кто может сделать желаемое явью. Верю. Просто верю в тебя. Безоговорочно. И, если смогу выжить, пойду следом, как верный... Это слово, что пытаюсь подобрать, больше походит на животное, известное в этом мире. Но и пусть будет так. Пёс. Я стану псом, что всегда будет подле тебя , никогда не предаст и всегда исполнит желаемое. Вне зависимости от того, нужно ли тебе подобное. Пройдет время. Стану равным, дабы мог стоять рядом, чуть поодаль и прикрывать спину. Тогда перестану быть зверем и стану напарником. Если выживу сейчас, ты не пожалеешь. - поддался какому-то странному порыву, встав на колено и, взяв ладонь Инфирмукса в свои пальцы, припал губами к запястью. Обет. Хтон не человек и не имеет выражать свои мысли правильно, действует , ведомый инстинктами. Сейчас это показалось верным, потому и поступил именно так.
Последовала просьба присесть и тут же выполнил желаемое. Грязь, кровь, одежда- все не имело значения. Он рядом. Такое тепло, словно солнце спустилось с неба и согревает лучами, не обжигая. Что бы тот не делал- все во благо. Даже боль.
Кровь стекала по лицу, буквально ослепляя на один глаз, что начинал видеть в кровавом цвете. Поистине завораживающее зрелище. Все это время молча , но неотрывно смотрел на собеседника, каждое движение его губ, мимика, интонация... Сосредоточенность во взгляде и меж бровей. Чертовски манило своей красотой и статью, но не смел пошевелиться и омрачить такое творение своими грязными руками. Не человек перед ним, а нечто более совершенное. Или так всегда бывает, когда осознаешь и признаешь своего спасителя? Не понимал. Ни одной из этих эмоций. И своего порыва смотреть на собеседника вечно, вне зависимости от того, как будут терзать тело и какую боль намерены причинить. Справится со всем, чтобы выжить и быть рядом. Непременно.
- Уроборос владеет рунами. Значит это нечто из его экспериментального, в очередной раз. Перечеркивая одну и выбивая из цикла- можно сломать перевязь, но самовосстановление. Полагаю, на теле может быть ещё рунический текст, что запускает процесс. Ведь для уничтожения должен быть откат, в случае утилизации, когда станет бесполезен. Альрик слишком глуп и подвластен лишь ярости и жажды убийств, вредительства, для его мозгов такое слишком сложно.- задумчиво, пытаясь вспомнить, куда чаще всего притрагивался Уроборос, когда они оставались наедине. Что-то мельком воспринял, но мог и ошибиться, а значит... Методом проб и ошибок. Вспорол когтем кожу на плече левой руки, вскрывая до кости и закусывая до крови губу. Больно , адски мучительно, до испарины , но нужно держаться и ничем не выдать свой крик боли. Он сильный, достойный хтон, а не тварь дрожащая. Никак иначе.
Инфирмукс вошёл в хаотический мир естества тела . Не было разделения на мысли, чувства и эмоции, не было и клубка, что тесно переплетен. Была глухая комната без окон и дверей, на потолке расли каменные сосульки, по которым по капле стекала кровь на голую землю. Кап кап кап... Мерзкий звук, что сводил с ума. Любое движение и вновь: кап. Кап.кап.
Именно в центре всего и находились они: Асфау, за которым волочились цепи на руках и ногах и Альрик с диким и пылающим взором. Оба в разодранных одеждах, с ранами по телам и хриплым дыханием. Становилось понятно, что сражение длится далеко не несколько часов. Никто не хочет сдаваться и признать поражение.
-Сдавайся уже, Чертов хтон. Ты- вещь! Всего лишь сила и источник, который я использую так, как хочу, чтобы размазать окружающих. Сколько уже будешь пытаться кидаться на руку, что тебя кормит? Тварь, я все расскажу владыки и тебя уничтожат, подселив ко мне новый источник. Давно ли ты стал таким диким? Прав он был, ты просто инструмент, а коли на хозяина руку поднял- не жилец уже, усек?
Очередное оскорбление, брошенное в лицо. Столько уже их наслушался, что порядком надоело. По силе хтон преобладал, но эти чёртовы цепи ограничивали действия и возможности. Но даже так, умудрялся и отбиваться и теснить с переменным успехом.
- ты не достоин того, чтобы черпать мою силу. И вонь от тебя такая, что смрадит даже внутри. Лицемер, не пытающийся даже думать головой и осознавать, что сам и есть чужой инструмент. Ты одержимый фанатик, совершенно потерявший себя в непонятных эмоциях. Даже нахождение в одном сосуде вместе с тобой- сводит с ума. Ненавижу тебя так сильно, что готов вырвать каждую часть твоего тела, сломать каждую кость и раздавить поганое чёрное сердце, которое уже давно прогнило
Эмоции зашкаливали и искрились, что можно было ощутить внутри. Две силы сталкивались и образовывали хаотичный водоворот, что грозился разрушить все окружающее. Даже одна из каменных сосулек треснула, словно ещё немного и рухнет кому-то на голову...

[Инфирмукс]

— «Это и есть опыт, хтон Асфау...» — невозмутимо сказал Эреб. — «...отрадно слышать, что жалкий мусор тебя не сломал. Опыт можно получать по-разному — и путём наблюдения тоже. Я понимаю, почему ты цепляешься за жизнь и даже за самый смехотворный шанс. Инстинкт самосохранения свойственен всем высшим хищникам. Восприятие гнили — субъективный опыт. Если выживешь, со временем привыкнешь к абсурдной субъективности мира: что для тебя черви, для других — изысканное лакомство; что для тебя трупы, для других — идеальный инструмент в некротических ритуалах; что для тебя вонь трупного цветка, для других — венок на могиле семьи. Тот, кого ты можешь окрестить гнилью, для другого — спасение. На этой благодатной почве взращиваются как людские пороки, так и добродетели, а вместе они порождают войны...» — циклопический змей-дракон опустился на землю и обвился гротескными кольцами алого пламени, оставив внутри себя остров, где находилось тело Альрика и Инфирмукс. Эреб оказался настолько огромен, что возвышался над ними стеной угольных костей, почти закрывая горизонт и часть закатных небес.

Инфирмукс оцепенел, когда хтон Асфау припал на колено и потянулся к его запястью. Пронеслась мимолётная мысль: «Сейчас он вонзит зубы, а я срублю ему голову». В сознании всплыла картина многовековой давности, которую он вряд ли забудет. Тогда Инфирмукс ещё не принял окончательного решения — присягнуть ли Владыке или идти своим путём — и тоже должен был приклониться перед Уроборосом.

Нервно сглотнул, почувствовав, как губы врага, с которым они бились насмерть менее часа назад, оставляют окровавленный след на его запястье. А ведь его собственные руки и так по локоть в крови. Он отступил и перехватил Асфау за ладонь, крепко сжал её и потянул вверх, заставив мужчину подняться.

— Нет. Мне не нужен пёс. Мне не нужны марионетки. В мире, откуда пришёл Альрик, люди из червей поднимаются в статусе до безвольных орудий. Хочешь быть мне соратником — просто покажи, на что способен; а если предашь — платой за вероломство станет смерть. Но когда я приду взыскать её, всё будет честно. В моих глазах ты уже равный, а в глазах нынешней власти... равных вовсе нет. Я не Уроборос, и независимо от того, что будет дальше, я не пожалею. Нет в мире более мерзкой вещи, чем то, что делает его магия с такими, как ты. Когда-нибудь я выдру это дерьмо с корнем, но сегодня... попробую спасти хотя бы тебя.

Инфирмукс обернулся и взглянул на исполинский череп Эреба, который лежал на земле и горел в паре метров от его ног. Полые глазницы полыхали, а огромные острые клыки, словно ощеренные башни, возвышались над хтониками.

— Эреб, можно попросить? — тихо сказал он. — Мне нужно, чтобы ты хотя бы временно остановил процесс... и нам придётся разобраться в рунах. Я не смогу переписать их путём наложения контр‑вязи, но попробую ментально. Передавай мне всю биометрию тела.

Да, ты правильно заметил, хтон Асфау: эти руны экспериментальные, потому что подобная магия всегда создается индивидуально под конкретного человека. Рунические формулы выбиты у тебя на костях и посылают энергетические импульсы прямо в клетки — подобное я уже видел. Магия лжебога проникает в саму суть — и на уровне сознания, и на уровне ДНК. Узнаю его почерк.

Инфирмукс почувствовал столкновение ещё до того, как ворвался в внутреннее пространство Асфау и Альрика подобно огненному болиду. И, конечно, узрел там энергосвязь гораздо более огромную и кровавую, чем ожидал: спайку хтонической привязки на жизнь и посмертие, в оковах искорёженной магии. Ментального клубка действительно не было — Асфау хорошо постарался.

Кап. Кап. Кап.

Внутренний мир походил на пещеру пыток, где каждый камень жаждал его смерти. Кровавые капли окропили лицо и волосы Инфирмукса, стекали на веки, скользили по щекам, очерчивая скулы и срывались вниз, разбиваясь о красный кристаллический пол. Земля изменилась: когда третий — он — вошёл сюда, вскоре его собственное пространство стало разрушать их, чтобы дать шанс возвести нечто новое.

Кап. Кап.

Звук капель и лязг цепей Асфау проникал в сознание, как личинки под кожу. Каменный сталактит с грохотом откололся и рухнул, разбившись на кровавые брызги прямо в полуметре от Инфирмукса, обдав его ноги густой чёрно‑красной водой с сонмом копошащихся там белёсых личинок.

— Вот как, — нарушил ход их боя властный голос Инфирмукса. Вокруг него фантомными кольцами свивалось пламя, словно аура самой преисподней. — Со стороны ты был очередной из сотен ищеек Уробороса, а на деле... насквозь прогнивший апофеоз тупой бессмысленной бойни.

Инфирмукс двинулся вперёд, и пространство дрогнуло, словно рябь. Там, где он ступал, позади выросли острые кристаллические пики; в ту же секунду они загорались и взрывались в мелкодисперсную багряную пыль, словно образуя кровавый туман.

Альрик неожиданно захохотал так, словно никогда в жизни не видел ничего смешнее. Смех его казался почти безумным.

— Я хозяин, и это моё тело! Или ты пожелал приручить моего хтона? Знаешь, что ещё смешнее, — взгляд Альрика вновь сфокусировался на Асфау, — ты, хтонский выблядок, поверил Красному мятежнику, позволил ему вмешаться в наше с тобой дело! Если думаешь, что он лучше нашего Владыки, то ошибаешься! Эта тварь куда хуже! Из-за него война не заканчивается, из-за него варятся в котле мятежа города от Арэба до Тартара, из-за него разрушен Аграбас, и сотни тысяч жертв по всей Некроделле! Со мной, хтон, ты хотя бы жив, а Инфирмукс пнет тебя в жернова войны словно кусок мяса. Всё, о чем он мечтает — подмять под себя весь Климбах!

— Заткнись уже. Ты не хозяин, а просто ещё один ошейник, надетый на того, кто нужен Уроборосу как могущественное орудие. Ты даже не управлял этой силой — через тебя ею просто пользовались, отдавая приказы. Может, благодаря вероломной магии ты и сумел посадить Асфау на цепь... — в этот момент у Альрика рефлекторно вырвалось «кого?» — ха, он даже имени своего хтона не знал, урод, — но ты проиграл мне в честном хтоническом поединке.

Инфирмукс уже стоял рядом с Асфау, крепко ухватив его цепь и накрутив на руку четыре толстых витка. Ментальные вибрации заставляли металл дребезжать в его ладонях, причиняя боль и разжигая серотониновый азарт. Он оскалился, усмехнувшись:

— Ты сдохнешь, как сотни ищеек до тебя, а потом падёт и твой Владыка. Кто я по‑твоему? Ты всё верно сказал: я — Красный мятежник, а ты — жалкий кусок прогнившего мяса, который я выпотрошу и физически, и ментально, усёк?

Алые протуберанцы энергии прошлись по цепям чёрных уз, опоясывающих Асфау, словно тысяча ударов молнии. Воздух затрещал, а вонь гнили будто ослабла, уступая пенящемуся запаху чистого огня с привкусом холодного металла на языке.

Инфирмукс сильно рванул цепи, и вязкая власть кандалов частично треснула, разлетевшись осколками. В ту же секунду Альрик сорвался с места; на его теле загорелись те же руны, что и на черепе в реальном мире. Инфирмукс толкнул Асфау к себе за спину, а сам ринулся навстречу, ударом ноги с разворота срубая мощную вражескую атаку, Альрик впечатался в землю с такой силой, что от удара разлетелись камни, а кровавая пыль поднялась вихрем. Он знал: воплощению внутреннего мира нельзя наносить фатальный урон, так как пострадает и хтон, но коснувшись Асфау секунду назад, Инфирмукс разделил их для себя.

Альрик — это гниль и личинки.

Асфау — та сила, что вибрирует здесь и пытается освободиться.

Он больше никогда их не перепутает.

Огненные цепи, оставляя черные ожоги и кровавые волдыри, неумолимо сковывали тело Альрика. В отличие от грубых цепей Асфау, эти казались почти изящными — но в каждой петле чувствовался почерк самого Красного Мятежника.

— Теперь дело за тобой, хтон Асфау, — обернувшись, громко отчеканил Инфирмукс, — только ты можешь заковать его. Моими ментальными цепями. Ты станешь хозяином его клетки, пусть и на время. Давай же! Давай!

Альрик захрипел, пытаясь пройтись волной яростной воли и магической мощи по своему внутреннему миру. Пламя кандалов вспыхнуло и тут же сомкнулась плотнее, как намордник на пасти цепного зверя.