Новости:

SMF - Just Installed!

Главное меню
Нужные
Активисты
Навигация
Добро пожаловать на форумную ролевую игру «Аркхейм»
Авторский мир в антураже многожанровой фантастики, эпизодическая система игры, смешанный мастеринг. Контент для пользователей от 18 лет. Игровой период с 5025 по 5029 годы.
Эмир: элементаль, в пару к Шанайре.

Объект Х-101: в игру к Калебу.

Равендис: элементаль, в игру к Инфирмуксу.

Мариам: артефакт, в игру к Калебу.

Аврора: хуман, в пару к Арлену.

EXO.TECH: акция в киберпанк.

Некроделла: акция на героев фракции Климбаха.

Прочие: весь список акций и хотим видеть.

Ты включишь свет - и тени исчезнут

Автор Тиарра Эверли, 20-08-2025, 19:40:08

« назад - далее »

Зефирис и 1 гость просматривают эту тему.

Тиарра Эверли


маленькая ти

Тира открыла глаза. Знакомый до боли потолок. Стены с изображениями маленьких лилий - одну из них Джинарра пару лет назад обвела карандашом, пытаясь, видимо, добавить цветку объёма. Девочка задерживает на рисунке взгляд, а затем переводит его влево - на кровать сестры.

Пусто.

Как и последние несколько месяцев. И вновь это всё не сон.

Тиа снова смотрит вверх и натягивает на себя одеяло в совершенно детском жесте, будто пытаясь под ним спрятаться. Она морщит лицо и всхлипывает - как бы ни старалась Эверли держаться, рано или поздно жалость к себе и боль одиночества накрывают её.
Ничего, не страшно. Можно немного поплакать. Остановиться, сделать небольшой перерыв. Чтобы потом идти дальше, ведь по-другому никак.

Пресный скудный завтрак из одного поджаренного яйца и кусочка хлеба, которым поделилась соседка мисс Дарита. Ей было жалко Тиру, но у нее были свои дети, оставшиеся без отца. И женщине было немного легче на душе от того, что она иногда делилась тем, чем они могли себе позволить. 
Тире было делиться нечем, кроме съедающих её пустоты и отчаяния, но этого и у остальных было в достатке. Деревня слишком сильно пострадала от нападения. Эверли слышала, что не всех нашли, как и Джин. Но в отличие от многих других девочка верила, что младшая вернется.
Ведь надежда - это всё, что у нее осталось. Единственное, из-за чего она продолжала вставать и что-то делать. А не будь её - что тогда? 

Ти набирала воду несколько раз, чтобы пролить несколько своих грядок, напоить и накормить курочек. Птицы задорно квохтали, собирая раскинутые маленькой хозяйкой зерна - пернатым было всё равно, кто им дает поесть, и никаких происшествий они не заметили. Счастливое неведение... 

Потом она пошла в школу, но не чтобы учиться, а просто побыть с кем-то. Она была не одна такая - здесь было много грустных детей, хоть постепенно все и свыкались. Но Тира не выглядела белой вороной, никто на нее не косился. Кроме учителей - они относились снисходительно и явно жалели Эверли. Ей это не мешало и не раздражало. Пускай.

До конца учебного дня не досидела - ей просто захотелось уйти. Тиа дошла до дома, пиная по дороге мелкие камушки вначале со злостью, а потом уныло. 
Входная дверь была закрыта, а на ней всё также висела написанная Тиаррой записка. Никто не вернулся. И Ти тоже не захотела.
Развернувшись, зеленоглазая прошлёпала мимо, шмыгнув носов. Она послонялась по улицам, коротая свой пустой день, заглядывая за чужие заборы и стёкла в окнах. Слушала чужие разговоры, смотрела на чужую жизнь. Иногда встречала людей с таким же как у нее взглядом, и понимание укалывало сердце острой булавкой, заставляя опустить голову и идти мимо.

Дорога вывела её за пределы поселения и привела спустя половину часа к озеру - большому, с голубой прозрачной водой. Оно было всегда холодным, словно горная вода и таким же чистым. Миссис Керрен говорила, что это из-за подземной реки, но дети любили легенды поинтереснее - про владычицу озера Мирабель, что была когда-то ледяной королевой. 

Тиа приходила сюда частенько и любила набрать на берегу плоских камешков-лепешек и кидать об воду. У нее не получилось сделать так, как надо, но ей всё равно нравилось это занятие, потому девочка продолжала. Вот и в этот раз она пошла на поиски своих снарядов, когда вдруг увидела то, от чего у нее распахнулся в изумлении рот.

Это была женщина в огне, такая прекрасная, словно из сказки...

Зефирис

Образ для эпизода.
У самой кромки озера, где вода отражала свет так чисто, что казалась зеркалом, сидела Зефирис. Платье, расшитое огненными узорами, разливалось вокруг неё, словно языки пламени, а волосы, подсвеченные заходящим светом, отдавали ярким золотом и рубиновыми всполохами. Она едва ли замечала мир вокруг себя — всё её внимание было поглощено мелодией, которую она пыталась вытащить из глубины души.

Голос её лился негромко, но в нём было то, что захватывало слух и сердце сразу. Это была не строгая репетиция, а скорее — импровизация, в которой сплетались две природы: древняя мелодия эльфов, полная печальной чистоты, и её собственный огненный тембр, мягкий и обволакивающий, как тепло очага в зимнюю ночь.

Мелодия — древняя, словно сказанная когда-то в ветвях лесов, но наполненная её мягким, огненным колоритом. В её голосе не было ледяной чистоты эльфийских певцов — он был живым, тёплым, чуть хрипловатым на концах, как дыхание костра в ночи. Она знала: если бы рядом оказался настоящий мастер, он нашёл бы десятки шероховатостей. Но она продолжала — упорно, даже самозабвенно, потому что знала, для кого всё это.

Она представляла детей, что сидят на утреннике, уставившиеся глазами-тарелками на сцену, и им не важно, насколько чисты ноты, им важно то, что в этих звуках есть тепло. Что они слышат не «идеал», а чью-то душу, раскрытую перед ними. И потому Зефирис позволяла себе быть несовершенной, не гонясь за безупречностью — ведь иногда именно в трещинках и сбоях живёт настоящее.

Пальцы её подрагивали в такт, будто дирижируя самой себе, в груди поднималась и опускалась волна дыхания, а губы выдыхали слова на не родном языке. Она сама слышала, как мелодия в какие-то моменты едва срывалась, но каждый раз возвращалась, как будто огонь в сердце упрямо не давал ей остановиться.

Вокруг озера всё стихло. Вода, казалось, слушала её. Лёгкий ветер осторожно играл прядями, словно боялся нарушить ритм. В её собственных ушах звук казался недостаточным — она морщила лоб, слегка качала головой, словно спорила с самой собой. «Не идеально. Слишком просто. Недостаточно звонко». Но всё равно продолжала — и в этой упорной, до боли честной попытке рождалось то, что для израненных душ могло стать чудом.

Она не заметила, как неподалёку замер ребёнок. Как зелёные глаза, полные одиночества и тоски, впервые за долгое время округлились не от боли, а от изумления. Для Тиры это было видение — женщина в огне, что поёт так, будто каждый звук может согреть, будто сама песня готова стать домом для того, кто его потерял.

Если бы она знала, что за её спиной стоит девочка, сжимая в ладонях найденные на берегу плоские камешки, то, возможно, Зефирис увидела бы в распахнутых глазах ребёнка не укор за неверный звук, а благоговейное восхищение. Для измученной, осиротевшей души это звучало как чудо, как доказательство, что в мире ещё есть красота, готовая согреть и удержать от падения в пустоту.

Зефирис же оставалась в своём уединении. Она репетировала не для публики и даже не для сцены — она пела для тишины озера, для холодной воды, для собственных сомнений. И, смиряясь с тем, что её голос несовершенен, она всё же позволяла себе верить: именно так — с теплом и трещинками, с силой и мягкостью — её песня и найдёт путь к тем, кто нуждается в чуде.

маленькая ти

... Женщина не видела девочку, а Тира замерла, словно маленький испуганный воробушек. Но вместо страха в ее глазах плескалось восхищение. Никогда ещё она не видела столь прекрасного создания!
Взгляд Эверли скакал от сияющей в свете солнца копны волос к яркому пламени ее одеяний. От умиротворенного, не отягощенного печалями, лица - к подернутому рябью отражению в воде. А ещё вокруг разливалась нежным мурчанием мелодия. Такая чистая, возвышенная... Они обе - музыка и её хозяйка. Тиа не поняла, на каком языке поет эта невероятная незнакомка, но ей захотелось его узнать - так красиво он звучал.

В их поселок раньше приезжали труппы с музыкантами, а по небольшому квадратному телевизору семья Эверли иногда смотрела какие-нибудь музыкальные шоу. Но ничего из этого не шло в сравнение с тем, что видела и слышала сейчас девочка. Все ее внимание оказалось приковано к этой картине, и Ти забыла обо всех своих бедах и грустях, впервые хоть ненадолго оторвавшись от тяжелых дум.

И, может, ей бы даже захотелось взлететь и кружится до тех пор, пока не закончится песня! А потом.. Началась бы другая?!
Ох, вот бы познакомиться с этой женщиной-пламенем! Сесть рядом и слушать-слушать без конца, исцеляясь от душевных ран! Она бы что угодно отдала. Хотя у нее осталось не так уж много, но вот.. Да даже бы курицу свою, вот!
Эверли в порыве внутреннего трепета сделала небольшой шаг вперёд, почти нетосознанно, но.. Под туфелькой её предательски треснула веточка. Маленькая, тоненькая - как сама Тиарра. Но этого хватило, чтобы разрушить момент...

Девочка выдала себя и, когда женщина обернулась на звук, испуганный олененок с зелеными глазами бросился наутек, совершенно позабыв о желанном знакомстве.
Ти неслась, словно пуля: быстрее, быстрее!

Хотя за ней никто не гнался. Но сердце колотилось так, словно ей по ногам стреляли. Эверли и не заметила, как добежала до дома. Лишь за закрытой дверью и отдышавшись, она подскочила к окну и выглянула - нет ли снаружи женщины из огня?! Тиарра и сама не могла сказать, чего она испугалась. Того, что нарушила покой или прервала музыку? За такое не убивают. Наверное...

Остаток вечера девочка корила себя за всякое - и что струсила, и что была не аккуратна, и что убежала, и что не подошла, и что бежала недостаточно быстро. В общем, за всё, причем противоречиво. Зато уснула она в ту ночь крепко и без кошмаров.

Утром же ей непривычно захотелось в школу не от безысходности, а от желания поделиться тем, что она видела. А может даже, стоит позвать пару смелых девочек сегодня с собой туда же? Вдруг эта женщина придет к озеру снова этим вечером?
Впрочем, пока она шла до класса, Тиа триста раз передумала. Ей ведь могли не поверить. А если певуньи там не будет, она прослывет болтуньей! Или выдумщицей.
А ещё ей вдруг стало немного жадно! Не захотелось делиться такой красивой находкой. Зачем кому-то про нее говорить?
В общем, хоть Эверли буквально подпрыгивала от необходимости рассказать всем-всем-всем, она решила держаться. Лучше сходить сегодня ещё раз и проверить. А если женщина будет там - то в этот раз точно не струсить!

Но в тот момент она и не подозревала, что ждёт ее сегодня...

Зефирис

Зефирис стояла у доски. На ней — не огненное платье и не дерзкая кожанка, какая на ней появилась в будущем, а простое, но со вкусом подобранное одеяние: мягкая блуза с длинным рукавом цвета топлёного молока и длинная тёмная юбка, которую она выбрала больше ради практичности, чем ради впечатления. Лишь золотисто-рыжие волосы выдавали в ней нечто большее, чем «просто учительницу» — они сияли в солнечных лучах, пробивавшихся через окна класса.

Дети сидели неровными рядами. У кого-то глаза горели живым интересом, кто-то лениво уткнулся в стол, а кто-то — наоборот, пытался казаться выше остальных, демонстративно откинувшись на спинку стула. Разный возраст, разные привычки, разные судьбы.

Она провела взглядом по лицам — и позволила себе мягко улыбнуться.

Здравствуйте, — сказала она негромко, но так, что голос сразу наполнил собой весь класс. Не громкостью, а теплом, — Сегодня для нас с вами особенный день. Для вас — потому что вы встречаете нового учителя. Для меня — потому что я встречаю вас.

В её словах не было натянутой строгости. Она говорила так, словно обращалась не к «классу» в целом, а к каждому ребёнку по отдельности.

Я не прошу вас сразу поверить мне, — продолжила Зефирис, чуть склонив голову, — я знаю, что доверие не появляется мгновенно. Но прошу лишь одного: попробуйте услышать меня. Не как учителя, не как взрослого, а как человека, который хочет, чтобы вам стало чуть легче идти по этой дороге.

В её руках лежал кусочек мела. Белая пыль на кончиках пальцев показалась неожиданно символичной: она, существо, привыкшее оставлять за собой искры и пепел, теперь будет выводить линии и буквы, словно сама становилась частью привычного школьного мира.

Она сделала вдох и мягко коснулась доски. Почерк её был удивительно красивым — не вычурным, а лёгким, текучим, с плавными изгибами, которые делали буквы почти рисунком. На чёрной поверхности проступило слово: «Зефирис».

Она обернулась к классу и позволила себе лёгкую, обнадёживающую улыбку.

Это моё имя, — сказала она, проводя пальцем под строкой, — только имя. Фамилии у меня нет.

Тон её был не жалобным и не горьким, а честным и спокойным. Но за этой простотой чувствовалась глубина. В классе воцарилась пауза: даже те, кто хотел пошептаться или усмехнуться, вдруг замолчали.

У каждого своя история, — продолжила Зефирис, — иногда в ней бывают утраты, пустые страницы или тяжёлые главы. Моё отсутствие фамилии — как раз из таких страниц. Но знаете... именно это научило меня главному. Я никогда не спешу судить человека, если он не так улыбается, как все, или не может сосредоточиться на уроке. Возможно, за этим стоит что-то, о чём он не готов рассказывать.

Она посмотрела в глаза детям — не поверх их голов, не рассеянно, а будто задерживалась на каждом лице, на каждой паре глаз. В янтарном свете её взгляда было не требование, а обещание: её присутствие в классе не будет приговором.

Зефирис ещё раз провела взглядом по всему классу и мягко взяла журнал, лежавший на краю стола. Страницы шуршали под пальцами, когда она раскрыла его, и в этот звук сразу вплелось напряжённое ожидание — дети понимали, что сейчас начнётся самое привычное и формальное для любого урока.

Начнём с простого, — сказала она, позволяя голосу прозвучать чуть теплее, чем обычно бывает у учителей в этот момент, — с переклички.

Она провела пальцем по списку. Имена и фамилии выстроились в аккуратные строки, но каждый из них был для неё пока только словом на бумаге. Сегодня ей предстояло наполнить эти строки лицами, голосами, характерами.

— Астер... — сказала она первым.
— Здесь! — раздался бодрый ответ из середины класса.
— Белия...
— Тут... — ленивый голос с задней парты, и кто-то усмехнулся.

Зефирис кивала, отмечая галочки идя все дальше и дальше по алфавиту.

— Тиарра, — произнесла она и, оторвав взгляд от журнала, посмотрела в часть класса, где сидела девочка, которой такое имя могло бы подходить. Янтарные глаза сверкнули теплом, а затем Зефирис с лёгкой, почти заговорщической улыбкой добавила, — веточка.

Подмигивание было быстрым, лёгким, почти незаметным для других, но достаточно выразительным для той, кто вчера выдал себя треском тонкой ветки у озера. Перекличка продолжалась: новые имена, новые голоса. Но в душе Зефирис это маленькое «веточка» уже стало важнее всех галочек в журнале.

маленькая ти

Она выглядела по-другому, и Тира не сразу её узнала. В том числе, потому что была погружена в свои мысли и всё ещё сомневалась в том, стоит ли кому-то рассказывать про своё женщину-видение. Эверли села на своё место, достала всю имеющуюся у неё канцелярку - карандаши, в основном, тетрадь и тонкий альбом. Сегодня у них была другая учительница, но это не было чем-то необычным - в последнее время частенько у них были временные преподаватели - приезжали в помощь из других городов, а потом уезжали.

Дети стали звать их "времянками" - это звучало довольно цинично, хоть и правдиво, но за этим звучала прикрытая обида. И пока они были слишком юны, чтобы понять необходимость таких действий. Школа делала всё, что могла, чтобы не срывать обучение при отсутствии кадров... Но всё это слишком на взрослом.
Дети мыслят эмоциями.

Тира вздрогнула, услышав голос новой учительницы, и вскинула голову.
Она?
Эверли с каким-то испугом уставилась на женщину во все глаза.
Похожа! Волосы, лицо, голос... Такой мягкий. Она словно пыталась погладить словами своих учеников по непутёвым головам. Тиа смущённо съежилась и попыталась спрятаться за Дереком - крупным парнишкой перед ней. Но женщина не обратила нанеё внимания, представляясь, а за тем и вовсе повернувшись к доске.
Не заметила?

Зефирис! Как красиво. И мягко, как и её слова.
Она сказала, что фамилии у неё нет, и это было странно. Как так - без фамилии? Ведь родители дают фамилию вместе с именем! Может, у неё их нет? Но у Тиа нет теперь ни мамы, ни папы, а фамилия есть! Может, учительнице она просто не нравилась, поэтому она от неё отказалась? Девочка решила такое объяснение вполне оправданным.
Женщина вновь прошла взглядом по кабинету, и Тира, чуть не пискнув, поспешила опять скрыться за соседом.

О нет! Перекличка!
В ответ на "Тиарра" из-за Дерека чуть заметно поднялась рука, а тот как на зло отодвинулся, чтобы Эверли было лучше видно. Предатель! Тиа встсретилась глазами с Зефирис, надеясь, что её не узнали. Но она, безусловно ошиблась.
Веточка
Веточка!
ВЕТОЧКА

Демиурги, какой позор!
Эверли побледнела, потом покраснела от того, что многие обернулись посмотреть в недоумении на неё. Что ещё за ветка-палка? Никто не понял, только резко вспотевшая сиротка с большими испуганными зелёными глазами знала, о чём речь.
От того, чтобы выбежать из класса, девочка остановило лишь то, что учительница ей подмигнула. И то, что от страха ноги к полу приросли, ага.

Но что кроется за этим подмигиванием?! Это же может быть что угодно! А остальные тем временем шептались - многие были заинтригованы, и Тиа знала, что на перемене её ждёт куча вопросов. Придётся либо прятаться, либо быстро придумать какую-то супер историю, которую она потом гордо будет транслировать в народ. Причем, что-то совершенно неправдоподобное!
Да, это вполне подходит.
А может, к концу урока все забудут? Нет, вряд ли...
Как бы это теперь кличкой не стало, эх.

Тира в своих судорожных мыслительных метаниях совершенно упустила, когда закончилась перекличка, и учительница перешла к делу, начав рассказ о том, чему они будут учиться под её чутким руководством. И казалось, что Зефирис больше не обращала внимания на Тиру, рассеивая своё внимание по всем детям в комнате.
Так что Эверли постепенно расслабилась, хоть и не до конца. Но открыла свою тетрадь и начала записывать...

Зефирис

Зефирис не стала тратить много времени на сухие приветствия. После того как перекличка закончилась и классу удалось немного привыкнуть к её присутствию, она отошла от доски и обвела взглядом детей так, словно видела каждого по отдельности. В её янтарных глазах не было строгого холода — напротив, там чувствовалось что-то тёплое и искреннее, будто она действительно пришла сюда не «отработать часы», а разделить с ними что-то важное.

Чтобы нам было проще познакомиться, — начала она мягко, и голос её будто разливался по комнате, утихомиривая шепотки, — я скажу вам, какие предметы мы будем проходить вместе.

Ученики зашевелились: обычно «времянки» просто объявляли тему и начинали диктовать. Но здесь чувствовалось другое.

История, — Зефирис подняла мел и черкнула первое слово на доске, — чтобы мы могли понимать, откуда мы пришли и почему всё вокруг стало таким, каким вы его видите.

— Литература, — второе слово легло рядом, изящным почерком, — чтобы учиться слышать голоса прошлого и говорить на языке образов.

— Языковедение, — третий пункт, — чтобы уметь разбирать слова на части, понимать их силу и видеть за ними то, что обычно скрыто.

Дети переглядывались: редко кто из учителей объяснял предметы так красиво. Для многих из них это были просто скучные названия в расписании, но сейчас каждое слово словно оживало.

Музыка и рисование, — продолжала Зефирис, добавляя ещё две строки, — они помогут вам не только выражать себя, но и слышать мир иначе: через звуки и образы. Правда... неловко признать, что это слабейшие части моей педагогической подготовки, но руководство школы меня не слушало. Ей богу, словно клад свалился на их головы!

Тут кто-то из ребят тихо хмыкнул: «Ну вот, снова будем каракули рисовать». Но, встретив её взгляд, замолчал. В этом взгляде не было укора, только лёгкая улыбка — и почему-то захотелось попробовать.

Физкультура, — её мел щёлкнул шестой раз, — чтобы ваши тела были сильны, а дух не отставал от них.

И наконец:

— Основы магии, —
последние слова она произнесла чуть тише, но именно они повисли в воздухе, словно искра. Несколько учеников непроизвольно подались вперёд, а у кого-то даже расширились глаза.

Зефирис опустила мел и обернулась к классу.

Это много, я знаю. Но все эти предметы связаны друг с другом, как нити в ткани. История питается памятью, литература учит выражать чувства, язык открывает их глубину. Искусства дают силу видеть и творить, тело поддерживает дух, а магия раздвигает грани возможного.

Некоторые дети смотрели с сомнением: уж слишком возвышенно это звучало. Но у других глаза загорелись — они впервые почувствовали, что учитель не только собирается их учить, но и видит в них что-то большее.

Когда первые улыбки и оживление пробежали по рядам, Зефирис чуть смягчила выражение лица, словно собираясь сказать что-то менее приятное. Она провела ладонью по доске, стряхнула с пальцев белую пыль мела и заговорила спокойнее, но так, что в голосе слышался оттенок серьёзности:

Есть ещё одна вещь, о которой вы должны знать. Она, возможно, не так воодушевляет, как всё, что я сказала прежде... но честность для меня важнее красивых обещаний.

В классе стало тише. Даже самые непоседливые ребята вскинули головы — непривычно было слышать от «времянки» такую интонацию.

— Я не принадлежу полностью этой школе, —
Зефирис выдержала паузу, подбирая слова, чтобы не напугать и не обидеть, — я своего рода... гастролёр от мира педагогики. Путешественница, если хотите. Моё желание — помогать как можно большему количеству детей в разных городах и краях.

Несколько учеников сразу нахмурились: звучало почти как признание в том, что она уйдёт.

— Но именно с этой школой я заключила договор на три года, —
в её голосе прозвучала теплая, твёрдая уверенность, — это немало. За это время мы успеем узнать друг друга, пройти длинный путь и, надеюсь, вырастить в каждом из вас что-то ценное.

Зефирис выпрямилась, сделала шаг к краю класса и заключила:

Так что, давайте начнём с доверия. Вы узнаете меня, а я — вас. А дальше посмотрим, какие чудеса мы сможем совершить вместе.

И тишина в классе сменилась тихим гулом — не шумным, но живым, наполненным шёпотками, переглядываниями и первыми проблесками интереса к учительнице, которая явно пришла не просто «читать предметы», а действительно быть рядом с ними.

маленькая ти

Учительница перечисляла предметы, которые она будет объяснять. В целом, ничего необычного, до случая с хтонами у них в программе были эти предметы. Лишь последнее время обучение носило хаотичный характер.

Разве что.. Основы магии им ещё не преподавали. Тира, до этого записывавшая названия уроков вслед за Зефирис, оторвала взгляд от тетради и посмотрела на обладательницу огненных волос. Она не шутила!

Ти приободрилась. Тут ей бояться было нечего! В отличие от многих других ребят, Эверли было чем покрасоваться - мама раньше ее учила. Так что, кажется, будет повод что-то продкмонстрировать новой учительнице!

Женщина продолжала рассказывать, а Ти огляделась по сторонам. Она встретила разные реакции - кто-то радовался, кто-то отнесся недоверчиво, кому-то вообще это все не было интересно. Хотя тех, на кого Зефирис произвела позитивное впечатление, было больше.

Однако дальнейшие её слова многих разочаровали - снова времянка! Правда, на три года - это намного больше, чем обычно. Почти постоянная учительница. Хоть и грустно будет ощущать, как сквозь пальцы утекает время их общего обучения. Впрочем... Может, им ещё и не понравится, кто же знает.

Однако детям все равно было, что обсудить. Зефирис закончила свою речь, давая им возможность все обмыслить, и они обязательно решили этим воспользоваться.

- Три года - это не так уж мало! Чего приуныли? - раздался бодрый голос Аники с первой парты. Девчонка обернулась, чтобы охватить взглядом остальных. - Миссис Тиггс и то с нами была меньше. Успеем подтянуть все предметы.

Она была, конечно же, отличницей и активисткой, всегда везде первая. Как и сегодня. Лидер - такие всегда нужны. Ее слова подстегнули остальных - раз она высказалась, значит можно и остальным.
Класс из пятнадцати юных этнархов загудел.

- Аможноспросить?! - взметнулась вверх рука Ульрика, опаздывая за его быстрой речью. - А вот если вы путешественница, расскажете про другие страны? А на других планетах вы были? - и подумав секунду, гордо добавил: - У нас вот красивый город!

Хотя городом назвать его было сложно, особенно тем, кто видел реальные города. Скорее это все же была деревня, из которой многие молодые уезжали в столицу или соседние страны. И если говорить о красивости, то скорее о природе, окружающей поселение. Чистый лес, озеро, река, гора на горизонте... Невероятно вкусный бодрящий воздух.
Говорят, что красота - в глазах смотрящего, и для невинных детей, которым и сравнить, собственно не с чем, их дом виделся прекрасным.

Многие закивали, поддакивая Ульрику.
- Вам у нас понравится, - задорно махнул рукой Джейки - самый старший в классе. - Еще уезжать передумаете!
Несколько ребят рассмеялось. Градус напряжения, который витал ещё в начале знакомства из-за опаски, постепенно сходил на нет. И вот они уже наперебой задают всякие детские вопросы:
- А какой ваш любимый предмет? А животные у вас есть? А у вас есть дети, они будут ходить с нами в школу? А где вы живете?..

Тира тоже на волне общего энтузиазма решается спросить то, что ее интересует:
- А какая у вас магия?

Она не может определиться, видела ли Ти волшебство у озера, или же  ей примерещилось. Огонь и музыка.. Так красиво и так пока Эверли не понятно.

Зефирис

Зефирис терпеливо дождалась, пока волна вопросов уляжется, не спеша их обрывать. Она понимала, что этот момент – самый важный: именно сейчас дети перестают видеть в ней строгого взрослого и начинают воспринимать как часть своего мира, как ту, с кем можно говорить открыто.

Вижу, вопросов у вас много, — улыбнулась она, поправив прядь рыжих волос, чтобы огонь в её взгляде стал мягче, не пугая,— и это хорошо. Любознательность — это лучший инструмент, чтобы учиться.

Зефирис ответила Тиарре не словами, а действием. Она встала из-за стола и сделала шаг вперёд, позволив своим плечам чуть приподняться. На миг показалось, что воздух в классе стал теплее, а свет ламп — мягче. Затем за её спиной распахнулись крылья феникса: не огромные, но достаточно широкие, чтобы заполнить собой пространство, и всё же лёгкие, словно сотканные из живого пламени.

Дети замерли. Одни раскрыли рты от изумления, другие даже инстинктивно отодвинулись от парт, но страх быстро уступил место восторгу. Оранжево-золотое свечение ложилось на их лица, делая глаза ярче, щеки румянее.

Зефирис мягко взмахнула крыльями, и от этого движения по классу прокатилась волна тепла. Но это был не жар, обжигающий и опасный, а уютное, согревающее тепло, сродни первому весеннему солнцу. Оно обняло ребят, снимая их настороженность, убаюкивая и пробуждая одновременно.

Вслед за этим по стенам и потолку побежали узоры. Не пламя — а нечто иное: огненные орнаменты, похожие на морозные узоры на окнах, только переливающиеся всеми оттенками алого, золота и янтаря. Они складывались в цветы, причудливые завитки, сияющие дорожки, которые мерцали и таяли, словно их рисовала невидимая рука.

Класс в этот момент замер в тишине. Даже самые непоседливые ученики, привыкшие перебивать, переговариваться или стучать карандашами, забыли о своём шуме. Все смотрели на крылья, на орнаменты, на то, как сама учительница, не меняя человеческой формы, превращала пространство в волшебство.

Зефирис позволила узорам продержаться несколько секунд — ровно столько, чтобы впечатление запечатлелось в памяти, и затем плавно сложила крылья, убрав их назад. За спиной они затухли и исчезли. Орнаменты растворились в воздухе, оставив после себя мягкий, но отчетливый аромат домашней выпечки и ощущение, будто класс стал уютнее и теплее.

Вот такая у меня магия. И если вы будете внимательны и терпеливы, я научу вас находить свою — пусть она будет иной, но не менее прекрасной. Это было проявлением моего Внутреннего Пламени, материализующей магии и протомагии, как экспертного уровня знаний магических наук.

Она снова посмотрела на детей — теперь уже с мягкой, открытой улыбкой:

На остальные вопросы я тоже обязательно отвечу, — сказала она ровно, но с тем самым тоном, в котором слышалось обещание, — но не все сразу. У каждого вашего вопроса есть своя глубина, своя история, и чтобы вы получили настоящий ответ, нужно время.

Она достала тонкую тетрадь в твердой обложке, её страницы пахли свежей бумагой, и при детях аккуратно открыла её, записывая туда самые важные из услышанных вопросов: о планетах, о её любимых предметах, о том, есть ли у неё семья и дети. Каждый вопрос получал своё место на чистых строчках.

— Вот так, —
произнесла она, поднимая взгляд на класс, — чтобы ничего не потерялось и чтобы мы могли вернуться к каждому из них. Постепенно, шаг за шагом.

Некоторые ребята, заметив, что их слова действительно записывают, переглянулись и заулыбались. Аника даже чуть горделиво вздернула подбородок — теперь было ясно, что их любопытство не останется без ответа.

— Я хочу, чтобы наши уроки были не только про то, что я рассказываю сама, —
добавила Зефирис, закрывая тетрадь и мягко постукивая ею по ладони, — но и про то, что интересно вам. Так что не бойтесь спрашивать, не бойтесь думать.

Тон её оставался серьёзным, но при этом доброжелательным. Для детей это стало важным моментом: они видели, что их новые знания будут расти не по сухому плану, а в живом диалоге с учительницей.

Зефирис на мгновение прищурилась, глядя на расписание, висевшее на стене. Мысль, что прямо сейчас они должны погрузиться в разбор грамматики и сухие упражнения, показалась ей неуместной. Класс был слишком возбужден, да и она сама хотела лучше узнать этих детей — не через оценки и правила, а через то, что у них внутри.

Сейчас у нас по плану языковедение, — произнесла она, постукивая ногтем по расписанию, — но я предлагаю поменять местами этот урок и рисование, которое указано в самом конце.

Дети оживились, а кто-то даже радостно пискнул, предвкушая перемену. Зефирис улыбнулась краешком губ, подтверждая их надежды.

— Рисование будет первым нашим уроком, —
продолжила она, — и тема очень простая: попробуйте изобразить то, что оставило в вашей жизни самое сильное впечатление.

Она обвела класс взглядом, давая детям пару секунд переварить услышанное.

— Неважно, будет ли это радость или страх, победа или что-то, что вы хотите оставить позади. Главное — чтобы в рисунке было то, что вы действительно чувствовали. Можете рисовать чем хотите: карандашами, красками, даже углем. Стиль — абсолютно свободный.


Некоторые ребята переглянулись, кто-то уже потянулся за бумагой, а кто-то задумчиво уставился в окно, будто вспоминая, что же выбрать.

— Символы, простые формы, даже абстракция подойдут, —
добавила Зефирис, — это не конкурс на лучший портрет или пейзаж. Это урок, но в то же время и наш способ познакомиться. Я хочу увидеть ваш мир таким, каким его видите вы. Оценок в журнале не будет, ведь самые сильные впечатления — бесценны. Особенно, в столь трогательном возрасте.

Она чуть смягчила голос:

— Пусть ваши рисунки будут искренними. Даже если вы думаете, что никто не поймет — я постараюсь.


В классе повисла тишина, но теперь она была наполнена сосредоточенностью и предвкушением. Ребята брали листы, шуршали карандашами, переговаривались вполголоса, обсуждая, что будут изображать.

Зефирис же отошла к окну и наблюдала, как в их лицах появляются тени воспоминаний и свет воображения. Для неё это было не просто рисование — а первый шаг к тому, чтобы увидеть души своих учеников и понять, какие огни горят в каждом из них.

маленькая ти

Это точно была она - никаких сомнений! Тиарра смотрела на учительницу, как и почти все, открыв рот в восхищении. Она была таким необычным этнархом - её крылья словно были сделаны из огня, и от Зефирис распространилось по комнате тепло. И может для кого-то такое было обыденностью, но для Тиры и многих других детей в этом городке, зрелище всё же оказалось невероятно красивым.

С широкой улыбкой Ти оглядывала стены и потолок, по которым побежали отсветы ярких крыльев - будто множество разномастных солнечных зайчиков скакали сейчас по классу. И в этот момент абсолютно все ученики уже были вовлечены в это неожиданное знакомство.

Наверное, это то, чего не хватало этим на самом деле печальным детям - немного яркого чуда, чтобы отвлечься от их тяжёлых дум. У детей их вообще не должно быть, но так уж вышло. Может, Зефирис - именно та, кто вернет им обычную детскую радость и желание веселиться?

Большинство детей не поняло то, что учительница сказала. Какая-то простомагия и экспертное знание уровней... Но звучало впечатляюще по-умному! А значит, это тебе не детские забавы, а серьёзное занятие. Глядишь, за три года как научатся - после школы можно будет в город большой поехать.. Да вообще - в столицу!

Но учительница не стала сразу заниматься чем-то сложным, вместо этого вначале записала все вопросы, и некоторые из ребят даже выкрикивали то, что хотели спросить - чтобы Зефирис не упустила ни в коем случае их несомненно важные вопросы. Тиарре показалось, что учительницу этот процесс даже веселит, и это вселило надежду на то, что она и в правду такая добрая и милая, как говорит.

Первый урок, первое задание... И Тиа сникает. Достает несмело альбом и карандаши, кидает взгляд на пустующее место Джинарры и вздыхает нервозно. Со всех сторон вокруг Эверли шорохи, шепотки. Нет оценок и конкретной задачи, вольные художества... Тиарра перебирала тонкими пальцами свои карандашики, в задумчивости раскладывая их по цветам.

Что же она могла изобразить? Рисовала Эверли, признаться, не очень. Ей всегда казалось, что у младшей получается лучше - более красочно, что ли. Но всё, что приходило Тира на ум, было мрачным.

Сильных впечатлений у неё хоть отбавляй! Наверное, стоило бы поискать в закромах что-то весёлое? Например, как они с сестрой впервые пробуют лимон. Или запускают с отцом воздушного змея. Или как Джин смешно убегает от злого гуся соседки. Но как будто бы последние тёмные события перекрыли, заслонили собой горизонт, бросив на всё тень. И нет смысла отрицать, убегать, прятаться.
Никуда она не денется, пока кто-нибудь не вернёт свет.

Тиа берется неуверенно за рисунок, вычерчивает линии. Она хочет поделиться своим одиночеством и теми крохами надежды, что у неё остались. Ей уже не страшно, только больно.

Девочка рисует свой дом - симпатичный, небольшой домик с двумя этажами. Но окна закрашены чёрным, потому что он пуст. Ти хлюпает носом, но заносит карандаш над листом дальше, вычерчивая дверь. Закрашивает тёмным и её, оставляя лишь небольшой пустой прямоугольник посередине. И пишет в нём, как в реальной записке: "Я тебя жду". Всё ещё. Каждый день, каждый час, каждый миг. Столько, сколько будет нужно.

Ти зло стирает слёзы с лица, чувствуя, как клокочет что-то внутри, и берёт зеленый цвет - рисует свой огород, а возле него рыжую курочку. Ведь когда Джин вернется, она должна понять, что сестра здесь. И она, наверное, будет голодная. А Ти уже почти хорошо готовит яичницу.

Дорисовав, положила пальцы на листок, держа его, словно соломинку, и не поднимая красных глаз. Ей не нравилось, что она расхныкалась у всех на виду, но на самом деле она была не одна такая. Класс разделился примерно поровну на тех, кто нарисовал что-то доброе и приятное, и тех, кто изобразил свои кошмары. Многим хотелось, чтобы учительница их поняла, пусть не все скажут это вслух.
Но среди этих детей было много тех, кто до сих пор просыпался по ночам, боялся до ужаса темноты или трясся в истерике, если родитель опаздывал домой... Кровоточили раны, которые некому и некогда было обрабатывать. 

Лучший пост от Макха
Макха
Котя красовался в новом шлеме, пока до ушек мохнатого не долетел слух от котсподина Кайто, что он будет Макх Шестьдесят-Девять. - ОНЬО! НЕ МОЗИТ БИТБ!!! - прикрыл морду лапой усатый. - А мозина нинадовое, мне расскаузивали, как помев Мяу Чьитовьорти! - Сэр Макх с надеждой посмотрел на визажисток и дизайнера, ища поддержку, где только можно. И быстро успокоился. Оказалось, что доспех был не на голову.
Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOPРейтинг форумов Forum-top.ruЭдельвейсphotoshop: RenaissanceМаяк. Сообщество ролевиков и дизайнеровСказания РазломаЭврибия: история одной БашниПовесть о призрачном пактеcursed landTenebria. Legacy of Ashes Lies of tales: персонажи сказок в современном мире, рисованные внешностиСайрон: Эпоха Рассвета  Kelmora. Hollow crownsinistrumGEMcrossLYL Magic War. ProphecyDISex librissoul loveNIGHT CITY VIBEReturn to edenMORSMORDRE: MORTIS REQUIEM Яндекс.Метрика