[Элизабет Иденмарк]

Циркон, Новая Утопия, бар "Огни" 5026

Люциус и Элизабет Иденмарк в роли наемницы

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.

[Рори бергав]

Рори Бергав - одна личность настоящей Элизабет Иденмарк. Настоящая Рори, к сожалению, была давно убита. Жестоким образом, стоит заметить. Оставлять её личность не хотелось. Хотелось, чтобы месть настигла виновников. Настоящая Рори была честной, бралась и выполняла задания грамотно, аккуратно и чисто, чем заслуживала уважения. За дела, где ей открутят голову или где она не хочет ругаться - она не бралась. А дома ждет Грейси, очаровательная собака.

В один момент Элизабет взяла её личность, вернула её таким образом к жизни. Синтетическая кожа помогла в маскировке, как и шифровка от нейроимпланта, который создал "второй рабочий стол", чтобы не было связи случайной. Пустой, словно нейроимплант настоящего наемника. Иденмарк отомстила за девушку, а после принялась иногда жить её жизнью.

И сегодня - не исключение. Почему Новая Утопия? Отдохнуть, развеяться в родных местах. Но если придет в бар за Бет, то отношение изменится, поменяется. Конечно, только последний идиот или турист может хоть как-то не признать в рыжей голове с гетерохромными глазами ту, что мелькает в медиа только в путь и относится к целой семье корпоратов.

Это лишь день отдыха. Рыжая, да, Рори тоже была рыжей при жизни, заходит в бар и садится за отдельный столик. К ней подходит робот-официант и принимает заказ. Несколько коктейлей для начала и чесночные гренки. Как можно отказаться? Но, посмотрев чуть подольше, она увидела еще несколько закусок и решила заказать.

В баре сейчас было относительно спокойно. Никаких драк и лишь шумные компании. Вот к шуму в таких местах привыкнуть самое простое, главное не ввязываться в драку. Рори, а сейчас она официально Рори, забирает один из коктейлей, которые ей принесли и расслабленно откидывается на спинку диванчика, прикрывая глаза на пару мгновений. И ведь даже по ним не узнать. Серо-лиловые импланты глаз, красота! Никаких ярких гетерохромных глаз, которые пытаются оставить несколько царапин на сердце только ради того, чтобы не забыли.

Если все остальные сидят компаниями, то рыжая с длинными волосами сидит одна. На теле топик-кофта с достаточно плотной тканью, ниже черные штаны с множеством карманов. Множество различных украшений, которые не характерны настоящей Элизабет в обычной жизни. Но ведь эта личность жива благодаря Иденмарк, продолжает жить, продолжает дышать. А сколько она вбухала денег в собаку - это вообще другой вопрос.

[Люциус]

Победа редко приносила ему удовлетворение в прямом смысле слова, но в этот раз, когда нити корпоративного заговора были аккуратно перерезаны, а зашифрованные данные исчезли из внутреннего хранилища, будто испарившись, оставив лишь пустоту на месте гордой цифровой крепости, он позволил себе нечто, отдалённо напоминающее удовольствие - тонкое, почти анатомическое ощущение внутренней гармонии, сродни тому, что испытывает хирург, вынувший из тела пациента опухоль размером с кулак.

Поэтому, шагнув из тени в ночь Новой Утопии, этого города-механизма, где неоновые жилы пульсировали, как артерии существа, ардэнт позволил себе вечер - долгий, скользящий по глянцевым улицам, наполненный стекающим в кровь алкоголем, игривыми фразами и иллюзией лёгкости, которую он искусственно вызывал в себе, словно врач, колющий обезболивающее в изначально невосприимчивое тело. Его пропитанный спиртом путь начался с любимого ресторана, где подаются легендарные блюда цирконского шефа, продолжился в баре с неоновыми феями, порхающими пьянящей магией, а после он и вовсе обнаружил себя посреди шумного аномального клуба, где все вокруг бешено плясали, упиваясь шариками с разноцветным дымом.

Ему требовалось больше, значительно больше, чем людям - плоть, созданная на стыке магии и звездной материи, сопротивлялась опьянению, как закалённый металл сопротивляется огню, и всё же, спустя несколько заведений, каждый из которых оставил на нём след в виде лёгкого румянца, разлившегося по скулам, и дымки в взгляде, наконец, наступило состояние, близкое к человеческой "теплоте" - неравномерной, опаловой, ускользающей.

Ард вошёл в «Огни» не то чтобы неуверенно, но с едва уловимым нарушением привычной грации, словно походка стала чуть волнистой, как идущий по ветру флаг, а невыраженная ухмылка скользила по губам. Его обтягивающая бордовая рубашка, цвета сгущённого вина и запекшейся крови, была небрежно расстёгнута до груди, обнажая бледную, выраженную ключицу и атлетическую, рельефную грудную клетку, излучающую хищное спокойствие. Белые брюки подчёркивали хищную симметрию движений, а на запястье лениво поблёскивал золотой браслет в виде змеи, свернувшийся в кольцо вокруг кости. На автомате поправив выбившийся локон и легко коснувшись браслета, словно проверяя, жив ли тот, ардэнт направился к барной стойке, где металлический бармен с имплантами отслеживал гостей как безликий дрон.

- Доброй ночи, мой вектор небытия и алкогольной ямы. Можно ваш самый сильный коктейль, - сказал он, позволяя голосу звучать мягко, почти утешающе, но с тем подспудным давлением, которое чаще исходило не от слов, а от взгляда - янтарного, расплывчатого и с тем самым нетрезвым отблеском, едва мерцающим под веком. - Для ультра, которые на кой-то черт вживили наниты, убивающие в организме любой спиртовый яд.

Бармен не ответил. Машины и не обязаны. Через несколько секунд на стойке возник стакан - тяжёлый, стеклянный, с опалесцирующей жидкостью, напоминающей расплавленный кварц, из которого поднимался не дым, а скорее тонкая линия химической субстанции.

- "Анти-ультра", - сообщил интерфейс сухим голосом, откуда-то из стен, будто даже робот предпочёл остаться в тени.

Люциус отпил, чувствуя, как язык сначала отказывается признавать вкус, затем - как разум на мгновение замирает, позволив телу ощутить огонь, столь непривычный для его конструкции. Именно в этот момент - в той точке, где магия и этанол соприкоснулись, вызвав кратковременное искрение - его взгляд зацепился за силуэт у дальней стены.

Женщина, сидящая в одиночестве, расслабленно развалилась на диванчике - движение, слишком знакомое, почти сценическое, слишком выверенное, словно заученное. И что-то в изгибе её плеча, в повороте шеи, в угле касания губ к стеклу резануло память.

Ард прищурился, моргнув не столько ради зрения, сколько ради проверки реальности. Рука скользнула к виску, как бы отгоняя лишнее, зрачки сжались в вертикальные нити - и всё же: нет. Не она. Почти. Почти до боли. Но близость - опасная вещь. Близость не нуждается в разрешении.

Он поднялся, словно по воле инерции, словно что-то внутри решило за него, прихватив стакан, из которого ещё поднималась тонкая полоса иллюзорного дыма, и неторопливо подошёл к её столику, двигаясь не как пьяный, а как змей, позволивший себе танец.

- Прошу прощения за столь прямое вмешательство в ваше одиночество, - начал он, не присаживаясь, но уже склоняясь, как тень, играющая на поверхности стола, - Но вы так поразительно напомнили мне одного человека, что я испугался: вдруг я всё-таки не один вижу иллюзии?

Он сел, почти вплыл в кресло напротив, не спрашивая, но с той мягкой вежливостью, которая не нуждается в согласии. Янтарные глаза застыли на ней и начали бесстыже сверлить огненный силуэт. Ард устроился в диванчике легко и уверенно, позволяя телу принять расслабленную позу, а янтарным глазам начать привычную, методичную работу. Взгляд скользнул по рыжим волосам, уложенным без излишней строгости, зацепился за серо-лиловые импланты, отражающие свет в ином спектре, и на линии плеч, несущих себя иначе - не вальяжно, не с вызовом, но как у человека, привыкшего полагаться только на себя. Форма одежды - плотная, закрытая, продуманная до мелочей, с карманами и холодным удобством - говорила скорее о готовности к действию, чем о демонстрации. Ардэнт моргнул, слегка откинувшись назад, и уголок губ дрогнул почти с насмешкой над собой.

- Извините мой подробный взгляд...Обознался, - тихо произнёс ардэнт, отпивая очередной горячительный глоток разноцветной жидкости. - Что ж, тем интереснее... возможно, я могу узнать имя той, кого я почти принял за одну из самых опасных женщин, которых знаю?

[Рори бергав]

Кого рыжая не ожидала была увидеть, так это Люциуса. Нет, конечно, они в Новой Утопии, он имеет полное право напиться алкоголем в любом баре вне рабочего времени и отдохнуть. К тому же все знают, что на каждом углу есть камеры и если он проговорится, то об этом узнают. Но Люциус держался молодцом. Даже повышение заработал в последней миссии, Наверно, пришел отметить её? Эли склоняет слегка голову, слушая его заказ. Ухмыляется. Сама пьет легкие коктейли для начала, ведь вечер обещает просто быть спокойным и хорошим. Иногда нужен просто отдых, сама суть умиротворения в обстановке местной.

Но вот чего она не ожидала, так того, что он подойдет к ней. Она не одна в баре из одиночек, но он выбирает её. Иронично, ведь сейчас от Элизабет Иденмарк лишь сама личность, будто бы в другом теле. Ну и цвет волос близок, но все же другой тон насыщенного рыжего цвета.

— Мне даже интересно, кого я напомнила тебе, — невольно произнесла Элизабет. Кожа у этой версии более смуглая, словно она загорела под палящим Археем Сабаота в пустыне. Но ультры не могут загорать, просто не приживается золотистый оттенок. Голос звучит более грубо, как у наемницы. Она сразу переходит на "ты", ведь наемники вежливо общаются иногда и только с заказчиками.

Следит за тем, как он присел. Как выбрал её в качестве собеседника. Что же, это будет крайне увлекательно. Сыграть наемницу и не спалиться в настоящей сущности, раз на сегодня он её маленькая жертва в плане развлечений. На лице ухмылка, а рука тянется к коктейлю, чтобы отпить. Без трубочки, хоть там и много льда. Если пить из трубочки, то теряется полноценный эффект. Запах мягко попадает в нос. Текила, самбука, лавандовый сироп и какая-то газировка с лаймом. Красота, а главное - очень вкусно. Она отпивает, пока её внимательно изучают. Выпивает половину бокала.

— Стоит быть внимательнее. А то я ведь и прибить могла за этот взгляд, — словно говорила о том, что другие тоже могут так сделать. Забота? Нет, факт. Даже если она относится к нему хорошо, то с наемниками нужно быть аккуратнее. К тому же Рори Бергав есть в базе данных наемников. "Разбойница", наемник, что живет где-то в Сио. Даже есть данные об успешных делах и о собаке Грейси. — Рори Бергав. А ты? С кем ты меня вообще перепутал? — смотрит взглядом серо-лиловых глаз, словно готова прожечь у него дыру в голове прямо сейчас. Словно неправильный ответ и она его пришибет.

[Люциус]

Люциус лениво качнулся в кресле, позволяя телу обмякнуть ровно настолько, чтобы это не выглядело небрежностью, но выдавалось за уверенность - усталую, опьянённую, раскинувшуюся по позвонкам волной послевкусия от миссии, которую он завершил буквально сегодня днём. Губы дрогнули в ухмылке, когда девушка напротив не только не отвернулась, но и заговорила - с хрипотцой, с той интонацией, что обычно звучит на подступах к перестрелке или в постели, в зависимости от того, как пойдёт вечер.

- Хм...сразу на ты? - лениво, с театральным прищуром заметил он, опершись локтем о край стола, будто приглушая ритм собственного дыхания. - Это как минимум интригует. Я даже не успел вести себя плохо, чтобы ты перестала быть вежливой. Но если это стиль, то я подстроюсь.

Ард откинулся чуть назад, позволяя взгляду вновь скользнуть по её лицу - не торопясь, с вниманием, будто искал в ней код, структуру, ошибку, по которой можно было бы вскрыть память.

- Кого ты мне напомнила? - переспросил он, будто возвращаясь к вопросу, но и не торопясь отвечать. - Это длинная история. Та женщина...опасная, но в то же время прекрасна. Её черты эфемерно слились в ваши сквозь мою нетрезвую сетчатку, отсюда и столь нелепое появление моей прекрасной фигуры в вашем вечере. Надеюсь, я вас не смущаю?

Золотая змея на его запястье словно шевельнулась в свете бара, когда он вновь взял свой коктейль и сделал размеренный глоток - будто глотал молчание, которое хотел бы продлить. На вкус он был как солнечный ожог, перемешанный с этиловыми нотками фруктовости - точно тем, чего не хватало.

- А вот за взгляд... - ухмыльнулся ардэнт чуть шире, позволяя голосу опуститься на полтона ниже, потемнеть, как бархат. - Если ты и правда могла бы прибить - я бы с удовольствием посмотрел, как именно ты это сделаешь. Желательно в более...интимных обстоятельствах. С элементами декоративного насилия.

Вполне можно было бы и не тратить время на окружные манёвры, ведь в его случае флирт редко требовал прелюдий - достаточно было взгляда, интонации, лёгкого перегиба фразы, чтобы разговор пошёл по наклонной, ведущей куда-то вглубь чужих желаний. Он мог бы перейти в атаку прямо сейчас - мягко, но с нажимом, сворачивая диалог в плотную, обволакивающую спираль из двусмысленностей и ласково нацеленных выпадов. В худшем случае - пожмёт плечами, допьёт коктейль и переместится к следующему столику, а то и в другой бар, благо ночь в Новой Утопии ещё только разворачивалась. Но что-то в нём - то ли пьяное чутьё, то ли нутряной холод интуиции, то ли простое змеиное упрямство - подсказывало, что здесь, перед ним, сидит не просто случайная рыжая с жёстким голосом и глазами наёмницы. И если его яд и обаяние должны сегодня сработать, то именно на неё.

Ард слегка склонил голову, словно виновато, но в глазах мелькнул свет лукавства.

- Простишь мне невнимательность. Обычно я замечаю детали, от которых у других начинает чесаться кожа. Но сегодня - не лучший день для сверхконтроля. Закрыл дело. Громкое. Вот и решил отметить. Немного...чрезмерно.

Бледноликий отставил бокал и, не оборачиваясь, щёлкнул пальцами - жест короткий, будто команда не машине, а хорошо дрессированному псу. Робот-официант мгновенно среагировал, подкатился плавно.

- Что-нибудь перекусить. Солёное. И побольше. А вам...тебе, Рори Бергав? - его голос вновь стал мягким, с хрипотцой усталого соблазнителя, что уже не флиртует, а вплетается.

Когда официант исчез, он чуть улыбнулся, глядя в её глаза - те самые, серо-лиловые, в которых будто был лёд, расплавленный током.

- Можешь звать меня Джон Доу, - янтарные радужки Люциуса весело заискрились, но не выдавали ни капельки лжи. Это одно из его подставных имён, так что полноценной клеветой назвать нельзя было. - Я же уже сказал...И сейчас это неважно. Я сижу напротив тебя и только рад, что, всплывший в затуманенном сознании образ, как путеводитель протоптал дорожку именно к этому дивану.

[Рори бергав]

— А мы должны строить из себя высшее общество? Мне за это не доплачивают, но есть очень хочешь, то можешь заплатить и я буду обращаться к тебе на "вы", — усмехается Рори, смотря на Люциуса с каким-то вызовом. Конечно, чего еще ожидать от наемницы, которая совершенно спокойно сделает много чего, но за деньги. Наемники не славятся безупречными манерами в обычное время, но славятся за деньги.

— А чего мне смущаться? Надеюсь, что она хотя бы красивая, иначе это будет оскорблением, — ухмыльнулась наемница, пока еще не понимая, что вся речь идет о настоящей Эли, которая сейчас по закону жанра обитает и расслабляется в своей квартире. По крайней мере по легенде. Нейроимплант скрывает всё, что может выдать связь с корпорацией и с тем, что настоящая Элизабет прямо сейчас в баре. Но кому какое дело? Если только Хельга не завалится в гости, тогда уже будет другой разговор и где она была.

— Посмотрим на твое поведение. Будешь хорошо себя вести, я подумаю, прибить тебя в случае чего в подворотне или же показать всю прелесть в постели, — очередной вызов, который мягко мешается с угрозой. Бергав не парится о том, что будет дальше, она просто живет. Наемница же. Не побежит обниматься с первым встречным, да и он станет в памяти Рори, как простой человек из бара. Никакой эмоциональной привязанности в образе наемницы Эли не имеет. Кроме Грейси. Уж больно долго пришлось налаживать контакт с собакой настоящей Рори.

Иденмарк отпивает коктейль. Да, он с ней не ведет себя так, как с настоящей. Словно перед ним настоящая наемница, а значит - все работает просто отлично и превосходно. Каждая частичка мертвой личности соответствует и не раскрывает всю правду о её жизни и существовании. Интересно, с другими он бы повел себя также, как и с наемницей? Эти мысли хочется выкинуть, не проверять. Словно внутри что-то имелось, но она тщательно игнорировала существование данной вероятности и возможности.

— О, ну тогда поздравляю. Стоит отметить, — наемники не задают личных вопросов, потому что если перейти грань, то придется убить. Зато подняла другой коктейль, предлагая тост. После того, как чокнулась бокалами, отпила. На самом деле, коктейль оказался отвратительным. Судя по вкусу, им можно пытать. Как будто туда залили подсолнечное масло и чисто подкрасили цветов. Но виду не подала, просто отставила его в сторону, чтобы робот забрал в следующий же момент, как появится рядом.

— Зови просто Рори. Мне не сдались эти формальности, пока не доплачивают, — фыркнула и взяла нормальный коктейль, уже проверенный временем, чтобы отпить и смыть отвратительный вкус. — Ассорти мясных закусок самое большое, — озвучила свой заказ. Конечно, кто откажется от жаренного и вяленого различного мяса? Кто угодно, но не она.

— Ну, за знакомство, Джон, — Рори не пробует на вкус одно из подставных имен, не пытается вывести его на чистую воду. Взгляд не олицетворяет интереса и попытки чего-то узнать. Конечно, ведь Эли знает его имя. Люциус. Вот его было бы тяжелее произнести к полным пофигизмом.

[Люциус]

Люциус усмехнулся - тонко, лениво, словно улыбка потянулась по губам сама, не дождавшись команды. Его взгляд, мягкий и томный, будто обволакивающий тёплым шелком, на мгновение задержался на чертах девушки - не потому, что нужно, а потому что просто приятно. В её голосе, в каждой реплике слышалась не просто независимость, а та самая гипертрофированная манера разговора, которую он назвал бы "наёмническим карикатуризмом" - как будто кто-то взял обычную Бергав и довёл до гротеска идею «я всё делаю за деньги».

- Платить за уважение? - повторил он, усмехнувшись сильнее, - Если ты попросишь валюту за каждый свой взгляд и жест, то боюсь, мне придётся объявить банкротство уже через полчаса. Хотя... - бледные пальцы лениво коснулись бокала, вновь поднимая его, - Ты выглядишь как весьма выгодная инвестиция, по крайней мере визуально. А я, как видишь, люблю красоту. Особенно в агрессивной обёртке.

Ард выпил чуть больше, чем следовало бы для поддержания ясности рассудка, но это и было его целью - скатиться в комфортное состояние, где разум плывёт, а язык освобождён от излишних фильтров. Поэтому в ответ на её хищную ухмылку и фразу о прекрасной женщине, ардэнт лишь чуть склонил голову, изучая её лицо уже с новыми интонациями - мягкими, но подкрадывающимися, как тень на закате.

- Она невероятно красива. И вы в этом схожи, - взгляд змея лениво скользнул по её скулам, губам, шее, - Да, я однозначно вижу сходство в ваших чертах. Вот только характер, говор и сам образ её более...загадочный.

Люциус скользнул взглядом по Рори, будто вычерчивал тонкой серебристой линией контуры её лица - изучал не столько черты, сколько характер, проступающий сквозь повадки, как кости сквозь натянутую кожу. В ней не было и тени той изысканной надменности, что обволакивала Элизабет Иденмарк, словно дорогой аромат, медленно рассеивающийся по мраморным залам высшего общества. Элизабет была создана для власти и красоты - как античный яд, поданный в хрустале: тонкая, холодная, неприступная, с тем взглядом, что может склонить министров к предательству. А Рори...Рори была из другого теста. В ней не было шелка, но было пламя. Она не торговала впечатлениями - она торговала собой, с открытым ценником и без притворства. Прямолинейная, резкая, как выстрел в подворотне, она производила впечатление девушки, у которой можно купить не только защиту, но и предательство - если заплатить достаточно. И всё же... в этой простоте, в этой грубой честности тоже был свой шарм - что-то животное, настоящее, будто оголённый нерв в мире масок. Подвыпившему ардэнту совсем не хотелось загадок и блуждания по лабиринтам диалога, от которых в черепной коробке взлетают вертолеты, так что прямая, честная и дерзкая Рори была идеальным собеседником.

- О, как щедро, - усмехнулся ард, откинувшись на спинку и проводя пальцами по краю бокала, - Альтруизм в чистом виде: либо кулак в лицо, либо постельный рай. Признаюсь, оба варианта звучат интригующе, но мне всё же ближе второй - там, по крайней мере, больше пространства для дипломатии...и я там однозначно найду чем тебя удивить...А вести себя хорошо - дело тонкое, особенно если ты задаёшь такие правила, Рори. Мне остаётся только подстраиваться под настроение хозяйки.

Люциус чуть склонил бокал, легко встретив звон её стекла, и с ленивой грацией произнёс:

- Благодарю, милейшая Рори. Надеюсь, этот вечер пройдёт под звонкие вздохи восхищения и крики наслаждения! -  ард произнёс это с лёгкой театральностью, но в голосе звучала подлинная искра желания. Ведь разве не для таких моментов живут те, кто умеет играть словами, смотреть прямо в глаза опасности и флиртовать на грани поцелуя и выстрела? Он не ждал от неё обещаний - только реакции. И если она решит ответить ударом, он с радостью примет бой. Но если ответом станет смех, взгляд, прикосновение - то вечер обещает быть куда жарче любых угроз.

- Рори, так Рори, - с ухмылкой кивнул ард, отпивая свой адски крепкий коктейль так, словно тот был просто слегка разбавленным компотом, - приятно, когда женщина знает цену не только себе, но и формальностям. Особенно если к ним действительно надо доплачивать.

Он лениво откинулся на спинку сиденья, глядя, как она заказывает мясное ассорти - хищница, без масок. Похвально. Прямолинейность — редкость, которую стоит ценить, даже если она приправлена дерзостью.

- За знакомство, - подхватил тост, чуть стукнув своим бокалом о её, не отводя взгляда от глаз, в которых читалось безразличие...или слишком тщательно отрепетированное равнодушие.

И вот, как по заказу, подкатил робот. Металлический - но в меру элегантный - он расставил на столе целый натюрморт из мясных закусок: вяленая дичь, острые колбаски, миниатюрные шашлычки, сыровяленый бекон, что-то хрустящее и явно с маринадом, всё подыгрывало вечеру, как второстепенные актёры подыгрывают главному. Люциус моментально схватил один из мясных ломтиков, и с аппетитом вгрызся в него, прожёвывая с демонстративным удовольствием. Прожевав свой кусочек, ард, будто собака Павлова, реагирующая на рыжеволосый образ напротив, сдержал импульс протянуть руку и также продолжил уплетать закуски, запивая их прожигающим горло коктейлем. Кормить из рук - жест интимный, почти священный, и Люциус знал точно: такая привилегия принадлежит лишь одной женщине. Остальные, кем бы ни были - наёмницы, торговки, даже богини - имели собственные руки и вполне могли ими пользоваться. Он не раздаёт свои ритуалы направо и налево, и уж точно не собирался делиться этим странным, хищно-трепетным жестом с первой встречной, даже если в её взгляде пылала искра вызова. Такой опыт - исключение, а не развлечение.

- Ну, давайте по классике. Немного ванили не помешает. Что такая прекрасная девушка делает тут одна?

[Рори бергав]

— Что же, тогда это будет такое уважение, что ты будешь его вспоминать еще всю свою оставшуюся жизнь. Как минимум из-за затраченных средств, — рассмеялась Рори, не прикрываясь никак. Словно это действительно крайне выгодная инвестиция на одну ночь, но зато на такую, где она будто станет кем-то, кем он желает. Наивный. Эли останется Рори, но должна обыграть так, чтобы это не перешло в грань до неё с этим всем уважением и манерами. Нельзя проиграть такую простую встречу.

— Ну что же, сочту за комплимент быть похожей на ту, кто так запал в твое сердечко. А оно, кстати, у тебя вообще есть? Мне так, для умственного развития, — правда, слова девушки звучат так, будто она уже собирается его вырезать и продать на черном рынке, чтобы подзаработать. Ну или выглядит и вовсе так, словно ей его заказали и она случайно встретилась со своим заказом в баре, решая, как лучше его убить, чтобы не повредить жизненно важные органы для дальнейшей продажи. Нужен же сам факт смерти, логично ведь?

От Рори пахнет иначе, нежели Элизабет. Разумеется, ведь по запаху можно легко прочувствовать сходства, если знаком с обеими. Главное не находить совпадений. Кожа пахнет порохом и полынью, резко, грубо. Данный шлейф словно въелся в кожу, как клеймо. Сера, гарь, горький привкус свинца - не про парфюм, а словно след профессии. Будто она вернулась с миссии. Но если пытаться принюхаться еще сильнее, чтобы уловить остальные ноты, то можно почувствовать запах всех кожаных ремней, которыми она пользовалась в различных целях. Сталь от множественных украшений, которые простые, не слишком дорогие, но явно убедительные, а также словно от ножа, которым перерезает глотки врагам. А еще крепкий табак, свернутый вручную, без сладости. Грубое, но убедительное в ощущениях. А сам запах тела, если убрать всё остальное - то это ливень, который только начался и сразу мокрый до нитки. Никаких цветов, ничего иного, что свойственно Элизабет.

— Главное, постарайся не разочаровать. А то на словах все постельные гиганты, а когда доходит до тела, то почему-то все и остается на пустых словах, что не имеют веса, — усмехается, определенно развлекаясь. Ей нравится эта игра, где она знает кто есть кто, а ему даже неизвестно кто на самом деле сидит перед ним. В этом есть определенный шарм, определенная сладость. Не вычурная, а приятная. Интересно до чего дойдет их разговор в несчастном баре.

Даже в касании бокалов было другое. Элизабет бы слегка задела, намекнув, у Рори же не было ничего. Совершенно. Никаких касаний, лишь неприкрытая грубость и простота в каждом действии. Она много лет оттачивала свое поведение, чтобы наемница была другой. Более простой, прямой, конкретной. Чтобы с ней было сразу ясно, что она пришла либо убить, либо сделать что-то иное. И сейчас также было несколько граней. Нет, конечно, рыжая не убьет Люциуса. Это было бы глупо - убивать своего же сотрудника корпорации. Хотя ради развлечения можно было бы и подстрелить, но тогда придется попросить Кэру организовать маскировку на её оружие, чтобы Люциус, при всем желании, не заметил сходства. А то придется объяснять, почему уникальная "Люка", сделанная для младшей сестренки корпорации "ЭкзоТек" вдруг находится у наемницы. Как отдельный повод для переживаний.

Она выпивает легко, просто, без намеков. Ставит на стол более громко, а губы вытирает тыльной стороной, чтобы избежать сходства. Слишком грубые действия, скорее механические. И точно ли эта Рори сможет вести себя, как леди? Возникают вопросы, но ответов пока не находится. Конечно, не заплатили ведь.

И вот, принесли мясо. Голой рукой берет шашлык и отправляет к себе в рот. А зачем мелочиться? Так вкуснее? Облизывает пальцы от сока мяса более грубо и резко, никакой интимности и даже чего-то минимального, что склоняется к попытке поиграть красиво. Жует спокойно, активно, прожевывая и глотая. Не предложил, не угостил. Так и запишет. Но разве это имеет значения сейчас? Может, потом? Словно попытка понять, что именно он будет делать и был ли это особый жест. Но пока неизвестно, недостаточно данных для выводов.

— Сейчас блевану от этой ванили, — почти честно призналась Рори, словно это самый очевидный вопрос. А после взглядом указала буквально на алкоголь и на то, что они находятся в баре. — Ладно, открою тебе секрет. Я тут жду свой заказ, чтобы скрутить ему голову. Заказчику нужна лишь смерть заказа, а остальное уже значения не имеет. Правда, надо еще понять, как именно вскрыть заказ, чтобы ничего не повредить, — шутка или же настоящая правда? Шутка, разумеется. Но с хищным взглядом, словно прямо сейчас она достанет нож и перережет глотку, свернет шею до хруста и быстро пойдет разбираться с поиском места, чтобы достать и переложить полученные органы для дальнейшей продажи.

— А ты, Джон, дай угадаю. Ты пришел напиться либо после тяжелого рабочего дня или же от несчастной любви, — и вновь - губы складываются в ухмылку. Второй вариант не рассматривает всерьез, потому что... А зачем? Слишком маловероятно, что Люциус в кого-то влюбился. Хотя о ком-то он говорит достаточно заманчиво и интересно. Может, стоит узнать подробнее о той самой загадочной девушке?

[Люциус]

Люциус усмехнулся медленно, чуть склонив голову вбок, словно бы пробуя её смех на вкус - точно редкое вино, в котором прячется терпкость и горечь заднего замысла. В его взгляде скользнул отблеск признания, но не капитуляции - скорее, восхищение артисткой, решившей сыграть его же пьесу, но по своим правилам.

- Я уверен, что ты стоишь каждого потраченного кредита, дорогая, - тихо протянул арданатей, крутанув бокал в пальцах. - Один вечер - в залог памяти, что будет жалить, как ожог, всякий раз, когда кто-то другой попытается казаться столь же опасно соблазнительной, - Ард улыбнулся - медленно, хищно, но с тем благородным изгибом губ, каким улыбаются на балах перед поединком. - Прекрасный незабываемый вечер и ещё более волшебная ночь в компании рыжей красавицы...Я думаю, что мне не будет жалко на это ни времени, ни средств.

- Есть, - с едва уловимой усмешкой отозвался арданатей, пригубив коктейль, не отводя от неё своего прищуренного взгляда. В этом жесте не было ни вызова, ни осторожности - лишь то ленивое, удушающе обволакивающее внимание, каким пресмыкающееся удостаивает потенциальную добычу. - Причудливо бьётся в грудной клетке, закованной в лед и серебро.

Ардэнт говорил без пафоса, будто не сердцем делился, а описывал старинный механизм, скрытый за ребрами, издавна принадлежащий не чувствам, а расчёту. Так говорят коллекционеры о редких артефактах - с лёгкой гордостью, с преднамеренной недосказанностью, за которой прячется настоящее.

- И, поверь, его непросто достать, даже если очень захотеть, - он медленно провёл пальцем по кромке бокала, как будто очерчивал границы ловушки, в которую многие пытались войти, но мало кто вышел. - А запасть в него - затея достаточно опасная. Выйти из змеиных тисков крайне затруднительно. - Ард замолчал, давая весу своих слов опуститься на стол между ними. Взгляд оставался ровным, чуть насмешливым - но в самой глубине, под тонкой серебристой плёнкой, таилась осторожная искра.

Люциус всегда придавал запахам особое значение, считая их неотъемлемой частью образа, ключом к сущности, которую не скрыть ни маской, ни словами. Он умел различать тончайшие ноты - не ради эстетики, но ради истины, ведь аромат был тем, что выдаёт подлинное, оставаясь, когда всё остальное исчезает. Женские запахи он особенно ценил - не духи, а сам фон кожи, след прожитого, отпечаток внутренних миров, сквозящий через табак, ткань, дождь. Рори пахла не соблазном, а оголённой реальностью - гарью, кожей, оружием и сыростью, словно в ней хранился каждый шаг по краю. И это было почти честнее всего, с чем он сталкивался: аромат, не про призыв, а про выживание, которым можно обжечься, если вдохнуть слишком глубоко.  Она удивительно точно вписывалась в его нынешнее настроение - вечер, когда холодный рассудок позволяло приглушить игривое безумие, тоску по риску и желание разжать когти. Люциус был готов играть с огнём, если огонь обещал не просто обжечь, а выжечь всё лишнее - и Рори, с её запахом металла, пепла и дождя, казалась именно той, ради кого стоило поставить на кон спокойствие. Провести с этой безумной наёмницей ночь, полную ярости, жара и взаимных укусов, - решение, в котором не было ни грамма рациональности, но была вся жгучая суть момента.

- Уж поверь, разочарование - последнее, что ты испытаешь, - мягко, почти лениво отозвался ардэнт, откинувшись на спинку кресла, позволяя телу принять позу, в которой и вызов, и готовность ждать, и уверенность в своей правоте смешивались в одном гибком силуэте. Улыбка проскользнула по губам, как тень хищника, не спешащего на охоту, зная, что жертва сама подходит ближе. Внутри всё сильнее отзывалось на её язвительность и умение ткнуть в уязвимое, разогревая кровь и подстёгивая азарт, - эта игра, где роли вывернуты наизнанку, но сохраняются маски, будоражила почти так же, как возможность их сорвать. Ему и впрямь было неизвестно, кто прячется за прищуром и усмешкой, но в этом таилась редкая прелесть - отсутствие контроля, которое он позволял себе крайне редко. И если всё это - просто барная перепалка, то пусть она дойдёт до грани, где слова растворяются в коже и дыхании, оставляя за собой только действия.

Арданатей наблюдал за каждым её движением с почти ленивым, но хищным вниманием - не осуждающим, не удивлённым, а фиксирующим, словно разбирал хрупкий механизм, не имея намерения чинить, но жаждая понять принцип действия. В этой нарочитой грубости, в жестах, лишённых декоративной изящности, была своя эстетика - боевая, не приглаженная, честная до оскала. Он не ожидал от неё ужинов при свечах и намёков, обёрнутых в кружева слов: подобные женщины пьют резко, едят руками, убивают и говорят о смерти с тем же выражением лица, что и о погоде. Это отталкивало бы, будь он другим - но змей в нём только плотнее свернулся в кольцо, предвкушая вкус игры, в которой ставки могли быть реальнее, чем казались на первый взгляд.

Ард усмехнулся, не отводя взгляда, будто примеряя на себя эту историю, разворачивая её в уме по слоям - от прямого смысла до потаённого поддразнивания. В ней была та самая грубая, с кровью на зубах и порохом на коже правда, которую не принято обсуждать в приличных кругах, но которая всегда будоражила его внимание — как порез на языке, на который всё равно тянет давить.

- Смотри-ка, как откровенно. Признаться незнакомцу в готовящемся убийстве - почти интимно, - тихо, с тягучей мягкостью произнёс он, словно это был не ответ, а пробный укол иглы. - Хотя знаешь... вскрывать с точностью, не повредив - это искусство. Уважение к заказу - вот что отличает профессионала от мясника, - Ардэнт медленно сделал глоток, давая словам осесть, словно пыль на полке, и с ленивым интересом добавил. - Надеюсь, я не слишком напоминаю твою цель. Хотя, если и так - хотя бы предупреждай, когда начнёшь резать. Я с радостью дам тебе отпор и накажу, когда уложу на лопатки. -  проговорил Люциус, не повышая голоса, но с хищной медлительностью, одновременно подаваясь вперёд, прорезая рыжий стан своими янтарными хищными глазами, словно уже предвкушая, как её тяжёлое дыхание сольётся с его смехом в самый момент победы.

- Ни то, ни другое, - с ленивой усмешкой протянул арданатей, вновь откинувшись на спинку и слегка повернув бокал, чтобы тонкая жидкость запела по стеклу, - Я пришёл сюда после вполне успешной миссии. После пары других баров, если быть честным. "Огни" показались подходящей финальной остановкой, где я смогу весело провести остаток ночи и поиметь...извиняюсь, заиметь себе приятную компанию.

Ард сделал глоток, медленно, с наслаждением, будто смакуя не напиток, а саму паузу между словами.

- А насчёт любви... - чуть прищурился, не скрывая едкой насмешки, - Не уверен, что вообще понимаю это явление. Что в нём, кроме химии, биохимии, гормонов, привязанностей, запахов и социальных конструкций? Сложный коктейль, которым прикрывают более простые, хищные импульсы. Я знаю влечение, интерес, азарт. Но любовь? Пусть её разбирают по косточкам поэты и биологи.

Он повернул голову чуть боком, в её сторону, и голос стал мягче, но не менее опасным:

- Признаться, мой главный грех, помимо растущей похоти, - любопытство. Именно оно толкает меня в самые глубокие норы, заставляет открывать запрещённые архивы, копаться в чужих тенях. И, к сожалению - или, быть может, к счастью - есть одна особа, интересная мне куда сильнее всех засекреченных хранилищ и тайных библиотек.  Её взгляд, будто скальпель - аккуратно, точно, до сути, - почти шепчет арданатей, и в голосе его на мгновение проскальзывает тёплая, опасная мечтательность. - А когда она смеётся... - он замолкает, вдруг моргает, будто спохватывается, и сухо усмехается. - Впрочем, не будем о сложном и о других женщинах, особенно когда напротив меня главная кандидатка на покорение других частей моего тела.

Люциус чуть откидывается назад, поднимает руку и, не глядя, жестом подзывает робота-официанта, возникшего из боковой ниши с почти беззвучным гулом.

- Два двойных копчёных виски, самых крепких, что есть, и пачку ваших изысканных "Золотых Спиралей", - бросает он, и ледяной отблеск зрачков улавливает проблеск голубоватой проекции меню, мигом исчезающей после подтверждения заказа.

Через минуту поднос с напитками и сигаретами подкатывает к столику, и ард, не теряя грации, берёт один из бокалов, протягивает Рори, едва ощутимо наклоняя голову в полупоклоне.

- За эту сумасшедшую, опьяняющую ночь, - коротко произносит он, чокаясь с ней с лёгким звоном толстого стекла.

Люциус закуривает с ленивым, обволакивающим жестом, словно этот акт - продолжение танца, в котором дым играет роль партнёра. Его губы на секунду касаются фильтра - достаточно, чтобы оставить на нём почти незаметный отпечаток, тёплый след его прикосновения, своего рода метку, символ перехода - от флирта к игре, от игры к вызову. Он чуть прищуривается, наблюдая за ней исподлобья, и, не говоря ни слова, протягивает сигарету Рори, будто невесомый артефакт. В этом жесте всё: приглашение, проверка, ироничное обещание. В этом вся суть арданатея и его игр, где тот прощупывает границы дозволенного. Хотя что-то внутри подсказывало, что с таким собеседником напротив, он вполне может напрямую изъявить желание воткнуть своё достоинство меж её аппетитных ножек. Ответ обещает быть максимально незамысловатым: прямой удар в переносицу или расслабленный смешок и исполнение желаемого. Вот только, Люциус обожает приступать к сладкому в самом конце, когда напряжение в штанах и в крови уже бурлит от походи, а гормоны яростно пьянят возбужденную голову.

[Рори бергав]

— О, тогда готовься разориться, — рассмеялась рыжая. Её смех более грубый, менее сдержанный. Словно не скрывает свою меркантильную натуру. Элизабет же в своем настоящем облике грамотно бы играла, мягко, более чувственно, чтобы разорить кого-то. За Рори же это просто чистосердечное признание в том, что может и способна разорить. А может, даже вполне себе планирует. В конце концов - вариантов много, как это можно сделать. Одно только меню чего стоит!

— Ого! Поразительно! Так и запишу, — кивает, а ведь после в дальнейшем разговоре кажется, что Рори планирует разобрать Люциуса на органы. Нет, на своих бы заказ никогда не взяла. Ей сотрудники нужны живыми. Хотя пару раз мелькали, приходилось копать информацию, чтобы обезопасить важных и ключевых. По крайней мере тех, кто нравились самой Иденмарк.

— О, да ты не переживай. От вскрытия защищены только демиурги. Они предпочитают распадаться! — улыбнулась с легким оскалом, словно проверяла, можно ли достать сердце у демиурга. Да и пожаловалась заодно на то, что их нельзя распродать на органы. Жалко, между прочим! Исчезают, чтобы переродиться спустя сотню лет. Маловато, можно даже поискать и убивать одного и того же демиурга ради развлечения. Главное не забыть поставить таймер и потом выискивать собственную жертву. — К тому же попадаться в сердце не планирую. Мало ли, какая там аномалия обитает. О вашем вторжении всё еще говорят, а разбирательства все еще идут, — а вот и камень в огород арда. Да, арды не самые желанные гости до сих пор. Но на деле таким способом Элизабет дополнительно проверяла, представляет ли он для неё какую-либо угрозу. И для корпорации. Уж Люциус, как и все арды, должен был быть наслышан о Талитхе.

Запах - это лишь маленькая часть образа. Каждая мелочь продумана и соблюдается строго. Даже любимые духи всегда откладываются в сторону, чтобы не спалиться на такой мелочи. Разумеется, какая наемница будет пользоваться дорогими духами? Мало, слишком мало. Те, кто не бояться оставить собственные отпечатки на месте преступления. А сейчас и вовсе было доказательство, что образ должен быть идеальным. Старая Рори Бергав должна жить даже после собственной отвратительной смерти.

— О, ну смотри у меня. Если разочаруюсь, то второго шанса уже не дам, — если знать всю суть происходящего со стороны зрителя, то можно увидеть в угрозе нечто большее. Хотя сейчас для Рори шанс встретиться с Люциусом второй раз в этом образе слишком мал и низок, чтобы это могло быть правдой. Так что остается лишь шутка. Хотя, было бы забавно, если бы после такой ночи Люциус больше бы не увидел генерального директора пиара.

Мета чувствует его взгляд своей кожей, но он другой. Отличается маленькими деталями. Невольное любопытство хочет поиграть дальше, предоставить ему совершенно рандомную оболочку и понять, является ли его взгляд на какую-либо внешность особенной. Но ловить его, да и ознакамливаться с чужой историей ради этого - пустая трата времени и ресурсов. Лучше уж сгонять со старшей сестрой на рыбалку. Главное, не уточнять куда именно.

— Ты не переживай. Если даже ты моя цель, то я тебе не скажу, чтобы ты не сопротивлялся. Зато можешь быть уверен, что твои органы будут целыми и я не стану тебя травить. Предпочту продать после смерти, — говорит честно. Чтобы узнать настоящую Рори - Элизабет пришлось много копать. Так она узнала и о хорошей стороне. Некоторые здоровые органы после заказов она отдавала в больницы, какие-то просто продавала, чтобы защитить и продлить жизнь своей собаке. Даже у хладнокровных наемником может быть сердце, которое болит. Но найти из-за чего - не удалось.

— Ого, это что за удачная миссия? Или секрет? — ухмыляется, слегка нагибаясь поближе к нему корпусом, словно желая подслушать. Маленькая мелочь, что томиться вокруг него и ехидно хихикает. Разумеется, еще одна проверка. Элизабет знает каждую миссию, которая дается в корпорации. Выдаст? Или же нет?

— Знаешь, если так размышлять, то ничего хорошего. Особенно если учитывать, что любые взаимоотношения - лишь выгода. Пока ты кому-то нужен - этот человек будет рядом. Когда польза иссякнет - всё закончится. Так всегда и бывает. А то, что задерживается дольше - просто не достигается. Вроде желания владеть кем-то. Кажется, что-то вроде собственничества, — проговорила рыжая и усмехнулась. Взгляд серо-лиловых глаз словно говорил, мол, смотри какие я умные слова знаю. Хотя сама Элизабет сказала бы иначе. Но ей тоже по должности положено видеть во многих инструмент, но и она не исключает привязанности.

А вот дальше в глазах промелькнул нездоровый интерес. Сама Элизабет хотела узнать о том, про кого же он так говорит. Чей смех, чей взгляд так запал в сердце этого арда? Обидно не было внутри, как и разочарования. Говорят, не стоит задавать вопросов на которые не готов получить ответа.

— Ой, испугался, что разобьешь мне сердце? Как же я переживу то, что ты говоришь о другой женщине, о ужас! — схватилась за сердце, а потом зависла, словно на пару мгновений задумалась, отпустила руку от груди и ухмыльнулась. — Поверь, мне плевать, хоть о всех своих женщинах расскажи. Но более приятного собеседника по этому поводу ты не найдешь в этом баре. Так что давай, выкладывай, чем она тебя вообще зацепила еще? Вдруг потом курсы по соблазнению буду вести, — максимально грубо, но честно. Зато одно стало очевидно - за счет за их столиком теперь платит он, а не наемница. Как минимум за курсы психолога. В демо-версии и на уровне простого слушателя, но всё же!

Люциус делает заказ, а Рори подцепляет шашлычок ногтями и отправляет к себе в рот. Всё по классике, ничего лишнего. Заказ приносят быстро, даже слишком и вот - ей предлагают виски. Знал бы Люциус, сколько виски Элизабет выпила в кабинете своего младшего брата! Тогда искал бы что покрепче, да поэлитнее. Ну и наверняка не Рори, а для Элизабет. Она берет полностью рукой, оставляя разводы на стекле от жира после шашлыка.

— Главное не спейся раньше времени, — разумеется, ведь Элизабет предстоит выпить значительно больше, потому что наноботы предпочитают избавлять кровь и тело от токсинов для поддержания здоровья и целостности. Уж точно так безопаснее. Выпивает залпом, после чего тыльной стороной руки вытирает губы.

Сигарета? Любопытно. Она берет её, но не как леди. Просто наемница, которая делает сильную затяжку и сразу отправляет пепел в пустой стакан из под виски, который только что был допит. Небрежность. На фильтре не остается даже следа от помады, потому что та отсутствует. Разве у наемниц есть желание краситься в бар? По крайней мере Эли не планировала никого подцепить. После этого возвращает сигарету, словно сделала затяжку из вежливости.

[Люциус]

Люциус не удивился. В её словах не чувствовалось кокетства - лишь честная, грубоватая уверенность хищницы, для которой разрушение - не изящный танец, а ремесло. Он знал таких. Видел, как они играют в открытую, не прикрываясь вуалью и не утруждая себя театром. И всё же, именно это и цепляло. Чистота хищного намерения, отсутствие прикрас - не как у Элизабет, которая умеет опутывать ароматами и тенями, а как у оголённого ножа, что уже прикасается к коже, ещё не раня, но обещая боль. Ардэнт не боялся быть разорённым - не в деньгах, не в чувствах. Но в её голосе слышалась угроза нечто иного: порушить систему, в которой он держал себя собранным, аккуратным, изысканным. И если она разорит, то, возможно, не по меню.

Люциус бы и не подумал прятать улыбку. Она, эта оскаленная шутка про демиургов, была слишком хороша, чтобы оставить её без достойной театральной реплики. Его разум уже начинал раскручивать ленту возможных ответов, как старую плёнку в проекторе - каждый кадр насыщен светом, тенями и тонкими полутонами недосказанности.

Ард прищурился, и в этот момент в его взгляде вспыхнуло не хищное пламя, а тень - воспоминание. Нет, не о вторжении, не о катастрофе, которой грозил Талитх, а о другой, куда более личной аномалии. С лёгкой полуулыбкой, скользнувшей по губам, как сигаретный дым, он вновь увидел ту первую встречу - когда, только что покинув душ, вбежал в пространственную нестабильность, распахнув границу между реальностями почти случайно и совершенно без одежды. Полотенце, это жалкое подобие щита, сдалось первым. А она - стояла там, уже тогда, как воплощённая сцена из пьесы, рыжеволосая, с глазами, в которых аномалия только начиналась. И вместо ужаса - в её взгляде был интерес. Простой, живой интерес. Даже не попыталась отвернуться. Впрочем, кто бы на её месте отвернулся?

Ардэнт криво усмехнулся, уже сейчас, сидя в зале бара, вспоминая то нелепое, почти мифическое начало. Вполне себе эпизод про «попадание в сердце».

Но затем - Рори заговорила про Талитха. И улыбка на лице арда медленно потускнела, сменившись еле заметной гримасой усталости. Он чуть откинулся назад, провёл пальцами по линии подбородка и хмыкнул, будто с трудом удерживаясь от вздоха. Да, Талитх. Лучший пример того, как один способен уронить тень на всех.

- Ах, Талитх... - пробормотал он вполголоса, словно имя было горькой таблеткой. Он не произнёс больше ни слова, но глаза сказали: да, я знаю, что он сделал. И да, я тоже за это плачу, как и другие. Ард снова посмотрел на Рори, теперь уже не как на охотницу, а как на ту, кто держит весы. Словно оценивала: не окажется ли этот арданатей таким же?

Бледноликий склонил голову чуть вбок и, с ледяной мягкостью, будто катил по стеклу серебряную монету, добавил:

- Не думал, что ты из тех, кто любит развешивать ярлыки, - легчайшая театральная улыбка - не защита, а приглашение. Он всё ещё играл. Но теперь в этой игре была нота горечи, слегка, как лимон в виски. - "Наше" вторжение. Звучит так, будто мы все ответственны за то, что натворил непутёвый сородич. С таким же успехом можно каждое убийство ультрами присуждать всей Новой Утопии. - Люциус неспешно отпивает из бокала горячительного, позволяя словам медленно осесть на барный столик.

Люциус едва заметно приподнял бровь, как будто угрозу воспринял всерьёз - но только на вкус, как острый перец в блюде, которое он давно намеревался попробовать. В его взгляде промелькнуло что-то хищно-ласковое, как у змеи, знающей, что яд её - в самом касании.

- Я не прошу вторых шансов, - проговорил он, чуть наклоняясь вперёд, словно подсказывая, что интересен не результат, а процесс. Его голос был сух и обволакивающе мягок одновременно, как бархат с пылью сарказма.

Он не давал обещаний. Не ловил её на слове. Не прятался за словами. Всё, что он оставлял - это ощущение скользящей игры, где границы очерчены не правилами, а взаимным согласием не привязываться.

Для арда это был не пролог к роману, а сцена из хорошо срежиссированной пьесы, которую оба актёра разыгрывали с наслаждением и долей цинизма. Он видел в ней женщину-искру, но не костёр. Красивую случайность, а не начало пути. Если эта ночь завершится под одеялом, то ардэнт сделает всё, чтобы силуэт рыжевласки впечатался в матрац под его похотливым натиском. Если нет, то они навряд ли когда-нибудь к этому придут. Шансы на повторную встречу были малы, и именно это придавало им сейчас этот вкус: едкий, как хороший алкоголь, и такой же мимолётный.

Люциус не рассмеялся, хотя искушение было. Вместо этого он чуть склонил голову, как будто взвешивал сказанное, позволив тишине на миг зависнуть между ними. Бар вокруг шумел, гремел льдом в стаканах, кто-то за соседним столиком переговаривался с надоедливым дроном, но ард словно отгородился от всего - вниманием янтарных расплывчатых омутов, прицельно направленным на неё.

- Какая же ты милая, - произнёс ард с ленивой насмешкой. - Убедительно. Почти как лицензированный хирург-расчленитель. Помню, однажды встречал такого же любителя убивать и резать на части. Не с целью продажи, конечно, но всё же в вас есть что-то общее, - в голове у Люциус пролетел белоснежный портрет Моли, хобби которого также были связаны с разделением туш на неаккуратные кусочки.

Ард наклонился чуть ближе, как будто собирался раскрыть ей тайну, и даже на мгновение прикрыл свои вертикальные зрачки - будто бы от вдохновения или от алкоголя, тяжело тяготеющего за висками. Его голос понизился, стал хрипловатым, почти интимным, как у того, кто вот-вот доверит что-то действительно важное:

- О, миссия была весьма...пикантная. Доставал одного бывшего дипломата с орбитального отеля, где тот заперся с тремя андроидами-фембоями и мыслью, что он - последняя надежда человечества. Проблема в том, что отель дрейфовал прямиком в сторону солнечного шторма. Пришлось сначала уговорить его надеть штаны, потом - убедить, что он не мессия, а всего лишь пьяный бюрократ с сексуальной зависимостью и дипломатической неприкосновенностью.

Он сделал глоток, как будто запивал воспоминание, а точнее свою ложь. Ложь, изящную, с правильными деталями и нужной долей абсурда. Настолько хорошо сработанную, что в неё легче было поверить, чем усомниться. Именно такие истории спасали его - и в допросных, и в постелях, и вот сейчас - наедине с женщиной, которую он точно не может себе позволить недооценить.

На самом деле, конечно, задание касалось куда более деликатных структур. Шпионская работа не терпит пьяных откровений - даже если сердце колотится, а рядом улыбается кто-то настолько притягательный. Ардэнт не мог позволить себе ни малейшей утечки, даже ради игры, даже ради флирта, даже ради таких глаз.

Люциус хмыкнул, скользнув по её глазам ленивым, но цепким взглядом, словно прикидывал, сколько из этих слов - защита, а сколько - попытка заманить его в игру на равных.

- Весьма прагматично, - ответил он, чуть склонив голову набок. Он не стал спорить, но и не согласился до конца - лишь оставил после себя ощущение лёгкого, почти заботливого скепсиса. Её слова были красивыми, почти манифестом, но ард не спешил принимать их за абсолют.

Люциус едва заметно закатил глаза, не сдерживая лёгкой усмешки - не столько в раздражении, сколько в усталой иронии. Он смотрел на Рори с ленивым, чуть прищуренным взглядом, мимикрируя под её манеру - грубую, прямолинейную, с бравадой. И позволил себе тоже сбросить шелуху витиеватости. В конце концов, игра требует честности - пусть и фальшивой.

- Ты чуть-чуть не так поняла, дорогая, - отозвался с хриплой усмешкой, голосом, в котором скользнуло нечто хищное. - Я не забочусь о сохранности твоего денежного сердечка, а лишь подводил к тому, что обсуждать другую женщину с первой встречной в баре - дурной тон. А я привык быть человеком комильфо.

Ард откинулся на спинку, как будто расслабленно, но с тем особым изгибом тела, в котором читается хищная настороженность.

- И, нет, в моём сердце пусто. И меня никто надолго не цепляет, - сказал почти грубо, уткнувшись в стакан. - Лишь мимолетный интерес. Строго на ночь или две.

Пауза. Он глянул на неё исподлобья, почти с уважением - за её дерзость, за игру, в которую она втянула его. А потом, с той же грубоватой прямотой, будто мимоходом:

- Хотя, признаю, есть одна. Коллега. С характером. Слишком умная, чтобы подыгрывать, и слишком дерзкая, чтобы игнорировать. Может дать достойный отпор в словесной дуэли, витиевато уклоняясь от прямых ответов, и также достать очередной пулемёт из аккуратной дамской сумочки, разнося голову обидчику в клочья. Вечно идёт вразрез с ожиданиями. Не та, с кем захочешь остаться...наверное - но та, о ком всё равно думаешь.

И снова - ни намёка на эмоции. Только подстроенный тон, мимика и правда, завернутая в ложь. Или наоборот.

[Рори бергав]

Для Элизабет было очевидно, что их встреча в баре лишь мимолетное удовольствие. Где она может спокойно посидеть и не бояться язвить, не переживать за имидж и репутацию, а Люциус... А он и не знает, кто перед ним на самом деле сидит. Не знает, что эта случайность становится проверкой его профессиональных навыков. Невольно, но осторожно. Хоть слова и звучат грубо, но разве наемники будут думать о том, как вытащить информацию в простом баре? Да скорее приставят нож прямо к горлу и будут наблюдать за тем, как цель сама всё выдаст, желая хотя бы просто жить.

Встреча Элизабет и Люциуса отложилась в памяти. Настолько абсурдна и с таким интересным предложением, что просто невозможно было закрыть на это глаза и сделать вид, что её не существовало. Особенно есть учитывать, что теперь он работает на корпорацию.

Талитх - событие неприятное. Разумеется, но все равно нужно проверить, имеет ли связь данный ард, раз он так близко. Хотя арды и в коалиции рас работают вполне себе успешно, берут на работу, дают должности приличные. И демиурги вряд ли отказываются от собственных собратьев на таких этапах. Нет, разумеется, сама Иденмарк хочет верить, что Люциус не такой и не придется потом разбираться с последствиями. Но хотеть верить - это одно.

— Ничего себе ты взъелся. Я лишь спросила. Тем более этот ярлык ближайшие несколько лет точно будет еще преследовать всех ардов. Просто потому что был показан не самый лучший исход событий, с приличными потерями. Кажется, туда на миссии даже наемников подцепляли по возможности, — но голос был таким, словно ей не интересно, кого там вообще вызывали и кто участвовал. Да и жертвы словно не были чем-то критичным и важным. — К тому же не только в Новой Утопии создают ультрахуманов. Есть много различных корпораций, которые могут быть и лучше, и хуже, — хотя ЭкзоТек рыжая считает лучшей версией всех корпораций. Как минимум из-за того, что уже успела пережить и увидеть. Как даже существ нерожденных формируют, чтобы те сошли с ума и стали простой армией без воли. Теми, кто просто будет вечно всё крушить и ломать. От этого на языке ощутилось отвратительное чувство.

Во взгляде серо-лиловых глаз не было осуждения. Словно действительно проверяла и ничего больше. Словно всё остальное не имеет столь огромного значения и важности.

— Ну раз не просишь, то и волноваться не о чем. Не хочу, чтобы ты сидел у меня под дверью потом, — хмыкнула Рори, слегка закатив глаза. Да, если бы он реально был у неё под дверью - было бы неудобно. Как минимум из-за того, что Рори существует крайне редко и крайне ненадолго, а дома одна Грейси.

— О, прекрасно. У каждого есть свои мотивы, — отвечает на то, что он уже встречал кого-то. Или, может, встретит в будущем. Кто знает какие встречи принесет завтрашний день, когда еще не завершился этот.

— А номерочек психолога ему не оставил? Ну мало ли, ему бы точно не помешал, — даже скривила лицо от отвращения. Не сказал правду. Что же, еще один плюсик в его досье, которое он никогда не увидит, даже если захочет. Умение спрятать правду, создать красивую реалистичную ложь с долей сомнительной иронии. И если захочется даже усомниться, то лишь в самом абсурдном, но никак не в том, что вся история - выдумка. Конечно, Эли знает о том, что это ложь, но красивая. Если бы не знала, то поверила бы.

Она пьет напиток. В этот раз вычурно медленно. словно пытается распробовать вкус, который никак не хочет ощутиться полноценно на языке. Бергав также не отвечает на его слова, закрывая тему любви. Для каждого она со своим вкусом и выгодой. И каждому нужно убедиться по своему - правильный ли выбор делает раз за разом.

— О, я уже дорогая. Интересно, в плане взаимоотношений или дорого стою, — уточняет, проверяя, желает он её купить или что именно в этом всем таится на самом деле. — О нет, ты обсудишь и произойдет конец света. Или ты привык общаться с маленькими девочками, которые обижаются при упоминании любой другой женщины и надеются, что ваша встреча была судьбой? А потом семья, дети, все дела, — ухмыляется откровенно, словно проверяя, как часто он вообще так сидит с женщинами. Но на деле это мало волновало. Вне этой встречи они коллеги, а остальное лишь под неведомым вопросом и пеленой.

— Ого, да ты с принципами. И что, рассчитываешь со мной на ночь? Или две? Мне надо знать, чтобы свериться со своим расписанием. А то не хочу после убийства какого-нибудь идиота в крови приходить, чтобы просто потрахаться, — будь Эли здесь в своем виде - так грубо она бы не говорила. Но сейчас это была Рори, которая очень даже может позволить себе подобные словечки в огромном размере и объеме. Вот и разница. У Элизабет есть необходимость останавливаться, а у Рори её не существует. Однажды она уже поплатилась головой, но в этот раз всё иначе.

— Звучит так, словно эта коллега та, с кем не хочется остаться, но без неё просто невозможно. Знаешь, это даже... Романтично, что ли, — и поежилась. Внутри стало как-то странно. Слишком странно, что даже "Мессир" пожимал плечами в голове, не понимая, как охарактеризовать это чувство.

[Люциус]

Люциус позволил уголкам губ чуть дрогнуть, едва заметно смягчая выражение лица, словно внутренне решив, что стоит слегка сбавить обороты. Его натура редко позволяла расплескивать наружу раздражение - такие эмоции он берег для тех, кто действительно заслуживал столкновения с острыми гранями его характера. А здесь, в полумраке бара, перед ним сидела девушка, чья манера держаться и говорить была почти освежающе грубой, обнажённо прямой, лишённой ложной вежливости. В её резкости было что-то вроде особого шарма, неотполированного и потому честного.

Он, привыкший к играм и маскам, поймал себя на том, что уже подстраивается под её манеру - не копируя, а мимикрируя, позволяя себе быть чуть более прямолинейным, чем обычно, обнажая слова так, будто между ними нет амортизирующей вуали дипломатии. Не ради спора и уж точно не для того, чтобы мериться колкостями с первой встречной. Скорее, он хотел проверить, насколько эта прямая энергия выдержит ответный нажим, и при этом не заходить слишком далеко - не испортить атмосферу этой маленькой словесной схватки, где больше смысла было в игре, чем в победе.

- Ну, допустим, - протянул ард, чуть ленивее, чем минуту назад, но всё с тем же лёгким нажимом в голосе. - Я лишь ответил на твой вопрос, Рори.

Сказано было с оттенком насмешки, но без яда - так говорит тот, кто уже решил не давить, а лишь слегка поддразнить, смещая тон разговора в сторону спокойного, почти ленивого поединка.

Ардэнт чуть склонил голову, словно примеряя на вкус само предположение, и уголок губ лениво пополз вверх в той самой ухмылке, что всегда таила в себе больше игры, чем серьёзности.

- Под дверью? - протянул ард, будто смакуя образ, - Боюсь, милая, в моём случае это выглядело бы скорее как осада с элементами театральной драмы и, возможно, фуршетом, - янтарный взгляд скользнул по ней, задержавшись с тем самым оттенком обещания, что мог заставить задуматься, шутка ли это. - Но раз ты так не хочешь, то я вполне могу тебе показать дверь в свою квартиру. Там всегда рады неожиданным гостьям.

И в эту паузу, когда слова уже отзвучали, арданатей чуть заметно качнул головой, будто вычёркивая из воображения весьма живописную сцену с собой, сидящим под её дверью, и с явным театральным сожалением отодвинул её «на потом».

Люциус не сразу удостоил её реплику прямым ответом - словно позволял словам Рори повисеть в воздухе, впитаться в невидимую ткань их беседы, пропитаться оттенками её гримасы и тем сквозным ядом, что она добавила в голос. И лишь после паузы, чуть прищурившись, как змея, что раздумывает, ужалить ли или лишь обвить добычу, он отозвался с мягкой, почти ленивой усмешкой, в которой угадывалась искусственная небрежность:

- Могу отправить ему твой номер, если тебе нужна дополнительная практика в раскопках чужих воспоминаний. Выведаешь у него чем же его зацепили андроиды-фембои и заодно можешь потом продать его по частям или же целиком. Как я заметил, у тебя сильно подчеркнутый фетиш на это...или же просто на деньги.

Он говорил так, будто между ними не было простой шутки - скорее, это был замысловатый мазок в картине, где ложь не разрушает реальность, а делает её роскошнее, многослойнее. Ведь истинная ценность не в том, чтобы обмануть кого-то до конца, а в том, чтобы дать возможность поверить в самое удобное, даже если под покровом блестящей версии скрывается пустота.

Ардэнт мягко выдыхает, словно смакуя её слова так же, как редкое вино с горьковато-пряным послевкусием, не спеша глотать и давая аромату раскрыться до конца. Его взгляд - не острый, но вязкий, цепляющийся за каждое движение её губ, за переливы интонации, будто он исследует поверхность неизвестного артефакта, уже предвкушая скрытые под ней механизмы.

- Дорогая, - произносит он нарочито неторопливо, наклоняясь чуть ближе, так что в голосе проступает мягкая, но ощутимая тень насмешки, - Твоя цена измеряется не деньгами. Я бы сказал, ты из той редкой категории, что не продаётся...хотя умеет играть так, что у каждого появляется желание рискнуть. - Люциус медленно отпивает из стакана, позволяя словам аккурат прилечь на барный столик.

- Я не из тех, кто привык вести беседы с маленькими девочками, - ардэнт произнёс тихо, но с тем бархатным нажимом, что заставляет каждое слово будто расправлять плечи и занимать пространство. - Мне куда ближе общество женщин взрослых, острых на язык, с когтями, что царапают не только кожу, а гордость. Женщин, которые входят в комнату так, словно уже владеют ей, и не просят позволения.

Он не уточнил, кого именно имел в виду, - не было нужды. В этой полутени, где каждое движение тянуло за собой едва заметный шлейф ароматов и ассоциаций, намёк был жирнее любого признания. Ардэнт скользнул взглядом по ней, как змей, приценивающийся к добыче, и в этом взгляде было слишком много осознанной, ленивой наглости, чтобы списать его на случайность.

Внутри же арданатей знал - он никогда не испытывал страха перед сильными женщинами. Напротив, в них было что-то первобытное, вызывающее, словно огонь, который не просто согревает, а требует, чтобы в него подбрасывали всё больше и больше дров. Он не угасал от таких - он разгорался. Улыбка, полная яда и любопытства, сама собой расползалась по губам, когда он сталкивался с подобной натурой.

И потому все эти одинаковые, силиконовые пустышки, что играли роль дорого упакованных кукол, никогда не вызывали у него большего интереса, чем дешёвый фейерверк на сельской ярмарке: пару секунд яркого шума - и пепел. Да, их можно было оттрахать разок в скучную ночь, просто чтобы опустошить себя, как сжимают в руках ненужный бумажный стакан и выбрасывают, даже не вспомнив, откуда он взялся. Но ни одна из них не умела оставить шрам, и потому ни одна не стоила того, чтобы задерживать взгляд дольше, чем на мгновение.

А вот перед ним сейчас стояло нечто иное - острое, как осколок стекла, и тёплое, как глоток вина с привкусом металла. И Люциус, чуть прищурившись, позволил себе мягкую, почти насмешливую тень улыбки, прекрасно понимая, что сказал уже достаточно, чтобы зацепить её за живое.

Ардэнт, лениво опершись локтем о стол, позволил себе затяжную паузу, в которой играл каждый изгиб его ухмылки, как будто он подбирал не слова, а наживку для особенно осторожной добычи.

- А разве твои ночи можно заранее спланировать? - голос лёгким током скользнул по грани насмешки и вкрадчивости, приправленный тем самым хищным нетерпением, что ощущается не ушами, а кожей. - Сколько бы их ни было - одна, две или столько, сколько ты выдержишь, - он чуть подался вперёд, будто невзначай, позволяя тени на его лице сделать взгляд глубже. - Я бы не назвал то, что нас ждёт "просто потрахаться". Это будет многообещающий марафон стонов, потных тел и бесконечного удовольствия...Хотя, как я понял, тебя не размять сладкими словами. Для этого требуется более весомый аргумент, не так ли?

От грубой, почти звериной искры, пронзившей их обмен репликами, в воздухе возникла густая, плотная тягучесть - та, что лишает пространства свежести и делает каждый вдох чем-то сродни глотку горячего вина. Ардэнт ощущал, как это электрическое напряжение, смешанное с хищным азартом, пробуждало в нём нечто куда более первобытное, чем витиеватые словесные игры. Там, внизу, под безупречно сидящими тканями, что-то откликнулось на её присутствие тяжёлым, пульсирующим сигналом - настойчивым и честным, как призыв барабана перед охотой.

Его тело, верный и откровенный союзник в подобных играх, уже безошибочно намекало, что готово продолжить этот ритуал не только словами. И, возможно, в ироничной, слегка лукавой улыбке бледноликого на мгновение промелькнуло признание: Рори умела будить в нём то, что другие могли бы только надеяться разжечь. Люциус взглянул вниз - прорисовывающийся силуэт на своих белоснежных штанах, будто намекая собеседнице на этот самый весомый аргумент, а потом вновь поднял взгляд, зарываясь в фиалковый омут наёмницы.

Арданатей на мгновение замер, будто прислушиваясь к тому, как её слова перекатываются внутри него, отзываясь не острым сарказмом и не хищной игрой, а чем-то мягким, почти опасным в своей непривычности. Арданатей едва заметно повёл уголком губ, но не в привычной насмешке - скорее в тени улыбки, которую можно спутать с задумчивостью.

- Забавно, - выдохнул бледноликий, опустив взгляд в бокал, будто там могла отразиться разгадка. - Обычно такие вещи называют зависимостью, а не романтикой. Но, полагаю, грань между ними куда тоньше, чем кажется.

Люциус обхватил ладонью низ стакана, на секунду покрутил его, наблюдая, как остатки янтарной жидкости тянутся по стеклянным стенкам, и допил всё до капли. Лёгкий металлический стук донышка о стойку послужил сигналом: ардэнт едва заметным движением пальцев подозвал проезжавшего мимо робота-официанта. Голос его звучал лениво, но в нём проскальзывало что-то капризно-артистичное, когда он попросил «самое модное и вызывающе Ново-Утопическое, что у вас есть».

Механический раннер вернулся через пару минут, неся высокий бокал, украшенный тонкими неоновыми линиями, пульсирующими в такт невидимой музыке. Серебристо-бледный коктейль будто светился изнутри, а прозрачные кубики льда отливали оттенками голограмм. Люциус, не удостоив напиток долгим разглядыванием, сделал глубокий глоток, словно позволяя этому странному свету зажечь что-то внутри.

- Знаешь... - начал он медленно, чуть отклонившись от стола, - Есть люди, что будучи рядом, меняют структуру твоего внутреннего кода. Я не говорю о любви. Я не понимаю её. Не понимаю, потому что не был создан для этого. Мой создатель вряд ли закладывал подобный баг, - уголки губ приподнялись в хищной, но усталой усмешке. - В моём предназначении нет места для «мы». Я - инструмент, механизм, артефакт, если угодно.

Он сделал ещё один глоток, но взгляд его не был пьян - скорее задумчив, как у хищника, изучающего карту будущей охоты.

- Но эта женщина, - он не произнёс её имени, лишь чуть задержал взгляд в пустоте, - Которая, кажется, решила иначе. Не спрашивала, не объясняла...просто перестроила мой внутренний мир, как умелый взломщик меняет ядро системы, оставляя новый код там, где раньше был только холодный расчёт. И теперь...я не знаю, как именно она это сделала. Может быть, и она сама не знает.

Ардэнт сделал ещё один глоток, уже из почти пустого бокала, и позволил себе тихий смешок.

- Это не любовь, по крайней мере...не в том виде, в каком её понимают люди. Это...нечто, что нельзя откатить. Ошибка или чудо - я пока не решил.

[Рори бергав]

— Что же, осторожнее. А то вдруг придет заказ на твою голову, а я даже знаю, где ты живешь, — но ей нравилась мысль узнать его адрес. Обычно она в адреса других не лезет через собственную должность, если не нужно срочно найти и достать даже из под земли. Здесь же он сам предлагает. Элизабет это устраивает, а на губах появляется хищная улыбка с долей иронии. Что же, хотя бы под её дверью он точно не будет сидеть в ожидании, а она не придет к нему. Все крайне просто. Хоть это и простой обмен ролями в картине "кто у кого под дверью ждет", но в нем заключалось большее. Как минимум сейчас, как ей казалось, они уже говорились, что если ночь продолжится в более интимной обстановке, то их встреча будет в его квартире. Может, в одной из многих, а может и в единственной. Кто же знает? Сама Иденмарк не зовет гостей к себе по множеству причин, как и не имеет ложную недвижимость для таких развлечений.

— Я на психолога дотяну только с той стороны, что в прямом смысле достану мозги и переложу их в баночку с целью продажи, — расхохоталась рыжая. Да, наемники и психологи точно не совместимы. Хотя... Если бы Рори была маньяком и психопатом, то тогда это имело бы смысл. Но здесь же все завязано на деньгах и об этом говорит открыто. Зачем ей притворяться, что это не нужно и не интересно? Корпораты и наемники отличаются во многих аспектах, но каждый любит деньги и хочет выжить в жестоком мире, где иллюзии должны разбиться слишком быстро и рано.

— Если я узнаю, чем его привлекают андроиды-фембои, то не смогу спокойно спать. А я предпочитаю крепкий и здоровый сон, чтобы потом с хорошим настроением идти за чужой головой, — решила дополнить эту важную деталь. Даже невольно поежилась от представления того мужика с этими андроидами. Сделала жест, мол, сейчас блевану. И даже не стеснялась. Элизабет в собственной шкуре никогда бы так не сделала, сделав элегантнее, аккуратнее, с чувством.

— А может, меня просто не пробовали купить? — парирует, развлекаясь. Хотя, раз хочется рискнуть, то она и не против. Что же, в этом он был прав. Можно было сделать заказ на убийство, поиски и многое другое, но невозможно будет сделать заказ на её тело. Слишком ценное, а оплату она бы взяла жизнью, которую раздавливала бы в своих руках медленно, наблюдая за страданиями. Жестоко, конечно, но разве бывает иначе? — Хотя, твой вариант мне нравится, — согласилась легко и просто с тем, что это будто бы было даже неплохо. Нельзя купить, но хочется пытаться.

— Тогда могу поздравить, тебя не пытались уволочь замуж и не придумывали детей, чтобы заполучить и удержать, — и если Элизабет была непробиваемой в плане намеков, то Рори должна была их понимать на уровне прямоты. И здесь вариантов мало. Либо ард говорит о той самой коллеге, либо же о рыжей наемнице про которую невозможно забыть, пока она рядом. Минимально из-за того, что множество цепочек и различных украшений звоном напоминают о её существовании от любого движения, впиваясь в память на данный момент.

В базе данных Рори числится, как честная. Если она не будет выполнять задание, то сообщит сразу. И ей все равно, что она вполне может выполнить дело. Одна из тех наемников, которым платят дорого даже за то, чтобы украсть какую-то заколку, чтобы потом вернуть возлюбленной. Поэтому и сама Рори Бергав существовала редко для общества. В сети была стабильно, если прилетали заказы, но увидеть её на улицах или же в баре - редкая удача. А в Новой Утопии тем более, ведь именно здесь камеры следят, сканируют, сверяют с базой данных.

Рыжая следит за словами, за действиями, но ухмыляется ярче, откровеннее и развлекаясь с его поведения. Каждой женщине нравится, когда её хотят. Для многих это недоступно, но сейчас Эли была вполне себе свободной женщиной и могла позволить себе любую уловку и маленькую интрижку. К тому же, ей уже известно достаточно, чтобы осознавать и не переживать. Но арду не стоит знать о том, что его без полотенца на бедрах уже видели разок.

— Да с твоими словами и обещаниями можно целый женский роман написать. А если еще и со всеми подробностями, то он улетит в раздел эротических. Осторожно, а то потом от фанаток не отобьешься, — рассмеялась, но за взглядом проследила. Не из интереса, а больше утвердить его аргумент. Стоит. Аргумент стоит, если быть точнее. Губы растянулись в ухмылке, словно она одобряет. Хотя, если бы Элизабет встретилась с ним много времени назад и влюбилась, то всё было бы иначе. Более грустно и печально само по себе. Расстраиваться от того, что потенциальный объект влюбленности занимается сексом направо и налево - разочаровывает в те времена. Сейчас же все подобные связи блокируются, отправляя в бездну и оставляя лишь трезвую работу мозга.

— Да эти грани никто и не определит. Каждый отправляет туда собственное значение, — фырчит. Зависимость, одержимость. Да рыжая может ему множество негативных понятий любви перечислить, но никогда неизвестно на какое предстоит наткнуться холодной ночью. Даже сама Элизабет не смогла бы правильно описать это чувство. Где та самая тонкая грань между одержимостью и настоящей любовью? Как сказала бы Рори: в пизде.

Рыжая слушала, что говорит ард. Это было интересно. Какая-то коллега, что даже в арде начала менять устои, принципы, всё понятие кода. Интересно, случайно или специально? Даже рыжей было интересно узнать, кто она такая и как это умудрилась сделать. Тем более, раз Люциус так о ней думает. То ли ошибка, то ли чудо, то ли сбой в системе кода. Иронично, что такими сравнениями про себя пользовалась рыжая. Но у неё в голове целый полноценный код, еще и говорящий.

— Звучит так, будто ты уже принадлежишь ей и сам этого желаешь. Может, даже хочешь быть её личным инструментом и артефактом, но не факт, что она об этом в курсе, — предполагает рыжая и отпивает напиток. Бьет по горлу, но след не оставляет собственный. Хотя, серо-лиловые глаза словно становятся слегка мутными, пьяными, расширяя зрачки. Грамотная игра. Откуда у наемницы выдержка Иденмарков? Вот именно. А относительная трезвость не помешает отлично проводить время.

На экране тем временем сменяется на рекламную паузу, привлекая невольно внимание. Разумеется, ведь там появилась именно Элизабет Иденмарк с выставки, где демонстрировала новое оружие, которое скоро поступит в продажу. Демонстрация прямо в её руках, меткие выстрелы и улыбка. Та самая, фирменная. Ей задают несколько вопросов о том, чем новое оружие отличается от старых версий и других аналогов и она кратко рассказывает о системах. Разумеется, это все сокращенная версия полноценного интервью с выставки технологий, где презентуют новый товар.

[Люциус]

Люциус слышал подобные реплики столько раз, что уже перестал считать. Сотни угроз, обещаний, шуток и «дружеских» предупреждений, сказанных разным тоном и с разным выражением лица. Где-то там, в других системах, его имя звучало в заказах на убийство так же обыденно, как имя дешёвого музыканта в афише бара. И суммы за его голову предлагали такие, что любой жадный до наживы стрелок уже видел себя в золотых цепях и с бутылкой лучшего виски.

Но всё это для него было скорее привычным шумом, чем поводом для беспокойства. Фоновое гудение, которое не мешает, а наоборот, держит мышцы в тонусе, а разум - в насторожённой готовности. Он всегда был тем, кто встречает охотника не испуганным взглядом, а лёгкой усмешкой, уже представляя, как тот через минуту окажется лицом в полу.

Его настоящее жилище - тщательно оберегаемая тайна. Ни один посторонний туда не попадал, да и шансов застать его дома почти не было: командировки, лаборатории, встречи в дальних секторах. А для всего остального существовал лофт - стильное, но бездушное пространство. Там он мог выпить с парой мимолётных приятелей, затащить в постель женщину, с которой не планировал завтрашнего утра, или провести встречу, которую потом можно будет назвать «деловой» с едва заметной ухмылкой.

Рори, конечно, не знала всех этих деталей, но он не собирался разрушать её уверенность в собственной опасности. Пускай верит, что, если получит заказ, то уже знает, как действовать. Это придавало их разговору приятную остроту, а её глазам - тот особый блеск, который он любил ловить.

Ард посмотрел на неё чуть дольше, чем того требовал обычный ответ, позволив паузе наполниться невидимым, тягучим током.

- Можешь даже не стучаться, Рори, - сказал он тихо, с ленивой усмешкой, в которой слышалось обещание и вызов одновременно. - Я сам открою, если решу, что ты заслужила.

Люциус не стал отвечать сразу - уголки его губ дрогнули, и он тихо, беззвучно рассмеялся, чуть опустив взгляд в свой бокал. Смех вышел коротким, но тёплым, с той ноткой, что появляется, когда кто-то узнаёт в собеседнике редкую, опасную породу.

Кровожадная девочка. И не в напускном, позёрском смысле, а в самом настоящем - с хищной логикой и искренней жаждой выгоды. Таких он встречал редко, а ещё реже - тех, кто говорил об этом без прикрас. Большинство предпочитало заворачивать свои острые зубы в красивую обёртку приличий, но Рори не тратила время на декорации. Ард поднял взгляд и, не меняя лёгкой усмешки, позволил себе коротко бросить:

- Знаешь, в этом мире такие, как ты, живут дольше, чем мечтатели.

Люциус чуть прищурился, словно рассматривая её реакцию под особым углом, и уголки его губ медленно потянулись в ту самую лениво-хищную усмешку, которая всегда несёт в себе и обещание, и вызов.

- Тогда, может, тебе стоит держаться поближе ко мне, - произнёс ардэнт тоном, будто это была не шутка, а полунамёк на нечто гораздо более интригующее. - Я бы позаботился о том, чтобы твой сон был...глубоким. И приятным.

Внутри же он с любопытством отметил, как эта её грубоватая откровенность, резкие жесты и полное отсутствие смущения странным образом не отталкивают, а притягивают. Рори была словно магнит, но не тот, что мягко тянет к себе, а тот, который рвёт из привычного потока, сбивает настройки и провоцирует мысли о совсем неприличных сценариях.

Бледноликий чуть подался вперёд, позволив свету упасть на лицо так, что в тени остались глаза, но угадывался хищный блеск в прищуре.

- Купить тебя? - он почти прошептал, как будто само слово было слишком вульгарным для неё. - Нет. Тебя можно только украсть. И то - если ты сама позволишь.

В голове Люциуса это не звучало бравадой. Скорее признанием того, что подобная женщина - не трофей, а опасная добыча, которая сама решает, кому позволить прикоснуться. Но именно такие решения он любил оспаривать. В нём зашевелился тот самый инстинкт, что включается у охотника, когда цель - слишком умна и красива, чтобы просто поймать.

И пока он говорил, в его голосе слышался тот же самый тихий, почти интимный намёк, что и в движении пальцев, которыми он лениво крутил край своего стакана - будто проверяя, сколько у неё терпения и насколько она готова рискнуть быть «украденной».

Люциус едва заметно приподнял бровь, как будто мысленно взвешивая, что именно она вкладывает в это "поздравление". Для кого-то такие слова могли бы прозвучать как шутка, но он уловил в них лёгкий привкус испытания - проверить, зацепит ли его намёк. А он привык не давать слабину.

- Благодарю, - произнёс он почти лениво, но с тем вниманием в голосе, которое выдает интерес. Как будто действительно воспринял её слова за своеобразный тост. Взяв бокал, он медленно сделал последний глоток, позволяя горьковато-сладкому вкусу коктейля осесть на языке, и продолжил смотреть на Рори чуть дольше, чем это было необходимо, словно решая - оставить ли её догадки в покое или подлить масла в огонь.

Люциус чуть наклонил голову, скользнув по её лицу внимательным, цепким взглядом, в котором уже давно играли тени откровенно недвусмысленных мыслей.

- Возможно, - произнёс ард с лёгким, почти ленивым смешком, - Но в таком случае я бы предпочёл сам писать этот роман с максимально достоверными подробностями.

В бокале ещё оставалась пара капель, и он допил их, позволяя терпкому алкоголю разлиться теплом по телу. Оно смешивалось с тем особенным, животным возбуждением, которое уже поселилось в нём с того момента, как она закинула первый намёк в их словесную дуэль. Кровь толчками гнала жар вниз, пульсируя в достоинстве так отчётливо, что он ощущал это почти как внутренний ритм разговора.

Алкоголь придавал его мыслям дерзости, а языку - мягкости и хищной плавности. Ардэнт чувствовал себя опасно расслабленным и при этом готовым, как хищник, что уже выбрал добычу, но пока играет, оттягивая момент броска.

Люциус коротко, но явно одобрительно фыркнул в ответ, скользнув по ней внимательным, чуть ленивым взглядом.

- Тут не поспоришь, - произнёс арданатей с тенью усмешки, будто между делом, но в глубине глаз промелькнуло то самое хищное веселье, как будто ему по душе такой циничный и приземлённый подход.

Люциус чуть задержал на ней взгляд, и в этом мгновении была странная смесь - будто он и сам не ожидал, что её слова попадут так метко. Рори говорила о том, о чём он иногда задумывался в редкие, почти опасные для себя минуты тишины. Он не любил раскручивать эту мысль, потому что она выводила его к одному и тому же - к Элизабет Иденмарк, вокруг которой его разум то и дело начинал вращаться, словно вокруг чёрной дыры. И от этого он испытывал то раздражение, то непонятную жажду.

Но сейчас он не собирался позволить ей прочитать это в его лице. Сделал глоток, почти пряча за движением бокала этот едва заметный сбой в привычном ритме, и с лениво-холодной усмешкой бросил:

- Не спеши выдавать меня в чьи-то руки, не распробовав меня сама, Рори. Может, я просто слишком дорогой и полезный артефакт, чтобы кому-то принадлежать.

Голос прозвучал так, будто он шутит, но в глубине фразы было то самое отстранение - привычная попытка замять тему, чтобы она не застряла в его голове дольше, чем нужно. А внутри же он ощущал, как её прицельные слова уже успели зацепиться за что-то, что он предпочёл бы не трогать.

Как только на экране вспыхнул её силуэт, всё остальное перестало существовать. Люциус даже не сразу понял, что перестал моргать - настолько жадно его взгляд впивался в каждое движение Элизабет. Сухой треск выстрелов, лёгкий поворот запястья, игра света на гладких линиях оружия - и на губах эта безошибочная, хищно-уверенная улыбка. Она держалась так, будто сама была частью оружия, а оружие - продолжением её руки.

В груди что-то плотное и горячее распахнулось, разливаясь тягучей волной по телу. Не восторг - нет, это было глубже, темнее, словно её образ активировал запрятанный в нём код, о котором он сам не знал. Мысли начали крутиться быстрее, чем успевал их ловить, но все они сводились к одному: он хотел смотреть на неё ещё, даже если знал каждую черту её лица. И эта жажда была почти болезненной.

Алкоголь, тёплый и ленивый до этого момента, вдруг вспыхнул в крови острыми искрами, добавив в его взгляд ту хищную теплоту, которую он обычно прячет. Сердце билось размеренно, но с каждым кадром словно срывалось в лёгкий, почти незаметный галоп. Он поймал себя на том, что всё это время держал стакан чуть крепче, чем нужно, будто за якорь в этом внезапно обесшумевшем мире.

И только когда ролик закончился, он моргнул, тяжело, как после слишком долгого погружения под воду. Мгновение ещё смотрел в пустой экран, потом перевёл взгляд на Рори, лениво повёл плечом, приподняв уголки губ в легкой усмешке:

- Красивая реклама, - обронил он так, будто это всё, что его задержало.

Но внутри он ещё слышал отзвуки её голоса и видел, как каждый её выстрел был адресован прямо в него.

[Рори бергав]

— Ты считаешь, что я должна заслужить? Боюсь, тогда придется без спроса выломать дверь, — угрожает? Конечно, недовольство в голосе прозвучало, но вряд ли на самом деле было чем-то более серьезным. К тому же работы обычно больше, чем просто бродить в образе наемницы, чтобы вломиться к арду в квартиру. Нет, по крайней Элизабет точно не планировала делать это в ближайшее время. Да и зачем? Как Элизабет она и сама может узнать адрес, вломиться и забрать хоть на фотосессию в одних леопардовых трусах, если нужно. Пиар-директора страшные моментами, ведь никогда не узнаешь, что у них на уме, когда они кидают беглый взгляд с оценкой. Сколько офисных клерков пострадало из-за того, что ей нужен был кто-то срочно и они подходили по различным критериям!

— Мечтатели буду сидеть и мечтать о том, как они выживут и у них все будет прекрасно. В том числе и в моменты. когда им прокрутят шею по часовой стрелке до щелчка. А реалисты сделают так, чтобы щелчок прозвучал на шее врага, — хищная улыбка на лице, а после она и вовсе рассмеялась. В конце концов - это лишь правда. Когда-то и сама Бет была мечтателем. Думала, что любовь достается легко и просто, предательств не существует и она сможет жить иначе. Нет, во всем она ошиблась.

— О, ты вырубишь всех тех пидорасов, что сигналят под окнами рано утром? Я бы не отказалась, определенно, — если бы была сама Элизабет в собственном амплуа, она бы обыграла это грамотно, мягко, игриво, вынуждая признаться. А здесь же прямо и вообще не в ту сторону. Словно она действительно говорит об обычном сне и просто хочет выспаться. Хотя, такие люди ей не мешают, звукоизоляция вполне себе отличная у неё в домах и квартирах. Было бы странно, будь иначе.

— Ого! Украсть! Осторожно, я кусаюсь и очень больно. Буду сопротивляться! — рассмеялась Рори открыто, словно он рассказал ей всё-таки шутку. Хотя приятно слышать о том, что придется приложить множество усилий, чтобы получить. Правда, в глубине тела что-то кольнуло на маленькое мгновение, неприятное, но было тут же заблокировано "Мессиром", так как все показатели были в норме.

Ей нравилось то, как он говорил. Любой женщине будет приятно услышать то, что её уважают и понимают, что она представляет опасность. А с наемниками и вовсе приходится следить за такими деталями. Мало ли действительно припрется и всё начнет грамотно портить. Или просто убьет.

Тост прозвучал, пусть и чудной. Зато отличный повод пить дальше. Главное не забывать делать глаза слегка мутными, а телодвижения более расслабленными и спокойными, словно алкоголь действует. Разумеется, Эли уже замедлила работу наноботов в организме, чтобы соответствовать, но в данный момент алкоголя все равно было мало.

— Ну тогда точно потом от женщин отбоя не будет. Осторожно, а то придешь раздавать автографы, а приносить тебе подписать будут трусы и обнаженные тела, чтобы хотя бы ты довел их до оргазма, — вроде шутит, улыбается, но вновь внутри что-то странное, неприятное. Блокируется, как незначительное. Но зато от одних её слов можно было представить красочную картину, как Люциус сидит на стуле, а к нему подходит женщина, раздевается и садится на стол, раздвигая перед ним ноги во всей готовности.

— Звучит вкусно. Не желаешь подработать наемником? — вроде и приглашает, а вроде и шутит. Опасная грань, слишком тонкая и очевидная. Согласие означать будет то, что она действительно когда-нибудь его пригласит, чтобы использовать в таком деле. Если же откажется, то просто останется незначительной шуткой. Да и Иденмарк не знает сама, что же он ответит.

Она что-то ему еще говорила, но он уже не слушал. Его взгляд устремился на неё саму, словно не мог оторваться. Странное чувство внутри, которое она не смогла бы описать словами. Словно ролик с рекламой и склоняющий к тому, чтобы посмотреть и оценить подробности новой коллекции оружия - стал гипнозом. Даже не моргает!

Бет несколько раз пощелкала у него перед глазами, словно пытаясь вернуть его в реальность, но ничего не вышло. Забавно. Неужели коллега про которую он говорил, это она? Да нет, быть не может, просто странное совпадение! Или сто и один способ отрицать очевидную реальность.

— Да, красивая. Оружие продают. Надо будет заценить. Хорошие продавцы и надежные, — мертвая Рори тоже закупалась у ЭкзоТека, поэтому всё сходилось слишком хорошо и идеально, позволяя не менять сильно собственные вещи.

Тем временем, за другим столом был интересный диалог, который можно было бы услышать при желании. Да и без желания, слишком уж пьяны два мужика.

— Я бы ей вдул!
— А потом тебе бы вдула её семья. С ними лучше не связываться.
— Да она бы на меня и внимание не обратила, чего тут париться!
— Вот именно, ебало своё видел?
— Видел. Но ты посмотри сам, какие у неё сочные формы. Я как представлю, что она вытворяет в постели, так...
— Бро, да тут же каждый шаг прослушивается. Осторожно, а то выйдешь из бара и больше не найдут!
— Да что, мне помечтать нельзя что ли? Я же не приближаюсь даже к ней, чтобы мне голову снесли.
— Вот и правильно, не приближайся даже.
— Но представлять, как я своим лицом зарываюсь в её дойки мне это не мешает.

Отвратительный диалог, определенно. Рори игнорирует его существование, учитывая, что она и сама способна каждому из них сломать шею при необходимости.

[Люциус]

Люциус чуть приподнял бровь, позволив себе медленную, почти ленивую ухмылку, в которой угадывалось больше развлечения, чем опасения. Ард прекрасно знал - если бы она действительно захотела, то никакие двери, замки или системы безопасности не стали бы препятствием. Эта женщина умела брать то, что ей нужно, и ему даже льстила сама мысль, что он мог бы оказаться в списке её "добычи".

Внутри, однако, он отметил, как странно приятно слышать подобные угрозы именно от неё. Не как от любой другой, чьи слова он бы встретил с сухой иронией, а от Рори - и это уже играло на ином уровне. В её голосе сквозило что-то дерзкое, почти вызывающее, и он вдруг поймал себя на мысли, что не возражал бы, если бы однажды дверь действительно поддалась её силе.

- Хм, и тогда я, конечно же, буду обязан компенсировать ущерб, - протянул он тоном, в котором смешались флирт и намёк на совершенно не деловой "компенсационный" способ. Его янтарный взгляд скользнул по её лицу, задержался чуть дольше, чем требовалось, и вернулся к бокалу - как будто это он был причиной его улыбки. Но в глубине глаз вспыхнул короткий, тёплый огонёк, слишком честный, чтобы списать его на коктейль.

Арданатей чуть качнул головой, но в его глазах вместо осуждения промелькнуло одобрение - такое, каким отмечают хищника, что осознал свою природу и больше не прячет клыки.

- Вот это уже звучит как взрослая философия, - отозвался он тихо, но с заметной теплотой в голосе, словно уважал её путь из наивной мечтательницы в женщину, которая сама выбирает, на чьей шее прозвучит этот щелчок. - Мечты - вещь красивая, но куда приятнее, когда в них можно верить, держа оружие в руках.

Ард чуть подался вперёд, наблюдая за ней с тем особым вниманием, в котором угадывалась смесь любопытства и желания. В его воображении уже рисовалась картина: Рори, уверенная, холодная, в момент, когда противник понимает, что просчитался. И, возможно, где-то глубоко внутри, его интриговало, какой именно она была в ту самую секунду, когда перестала верить в сказки.

Люциус усмехнулся, чуть прищурившись, будто в словах Рори уловил особую, до боли знакомую манеру - ту самую лёгкость, с которой кто-то умел танцевать между шуткой, флиртом и едва заметным вызовом. На секунду в носу будто ожил запах замковой кухни - тёплый, пряный, с нотками свежего хлеба и жареного мяса, - а рыжий силуэт впереди, словно в игре света, обзавёлся гетерохромными глазами, точно такими, как у Элизабет.

Он моргнул - и мираж исчез, оставив перед ним всё ту же Рори, с её прямолинейной усмешкой.

- Если я возьмусь за эту работу, - лениво протянул он, - То уже тебе придётся платить мне. Оплату кредитами я не принимаю, - взгляд скользнул по ней с открытой насмешливостью, а уголок губ дёрнулся в откровенно флиртующей улыбке.

Ардэнт чуть наклонил голову, наблюдая за её смехом, как за чем-то заразительным и живым, но при этом улавливая едва заметный сбой - мимолётную тень, скользнувшую в глубине её взгляда. Он не стал вычленять, что именно это было, но в его сознании привычно шевельнулась та осторожная настороженность, с которой он относился к подобным мелочам.

- Хм, - протянул бледноликий с ленивой усмешкой, - Воровство становится интереснее, если добыча умеет кусаться. Но я предупреждаю - я тоже могу оставить метки и они будут видны куда дольше, чем синяки, - Слова прозвучали легко, с тёплым оттенком флирта, будто он и не заметил её мимолётной реакции, хотя взгляд, задержавшийся чуть дольше, намекал: заметил - просто не торопится озвучивать. Как никак, внимательный янтарный омут улавливал даже мимолетные движения лицевых мышц и секундную дрожь в глазах собеседника.

Арданатей чуть скосил взгляд, и по губам скользнула медленная, лениво-хищная усмешка, будто рыжая только что предложила ему забавную, но опасную игру. Слова Рори, обрамлённые её лёгкой улыбкой, зацепили в его воображении весьма откровенную картину - настолько живую, что он почти почувствовал жар чужой кожи и наглую близость, которую она так невзначай описала. Нетрезвое, богатое воображение Люциуса представило как одной из самых главных фанаток к нему подошла мисс Иденмарк в коротком топике с изображением его фан-клуба и мини-юбкой, под которой он позже обнаружит лишь сочащуюся соками жаркую плоть. Достоинство мигом отреагировало возбуждающими пульсациями сквозь тонкую ткань брюк, которые волнообразно разносили похоть по космическим венам.

Ардэнт не выдал, насколько ярко нарисовался этот образ в его голове, лишь позволил себе плавно откинуться на спинку, изучая собеседницу взглядом, в котором скользнуло что-то между насмешкой и обещанием.

- Опасная фантазия, Рори, - протянул он, понижая голос до мягкого, но цепкого тембра. - Хотя, я вполне не против, если этот образ однажды воплотиться в реальность...Вот только мне нужна толпа фанаток. Одна, может быть две.

Люциус чуть прищурился, вглядываясь в рыжую, словно пытался понять, где в её тоне больше - игры или искренности. На губах появилась лёгкая, почти ленивая фирменная улыбка.

- Наёмником, значит? - протянул арданатей, смакуя слово, как глоток терпкого вина. - Смотря какой ценник и какая миссия. Боюсь, что я буду тебе не по карману, но...Я никогда не против дополнительного заработка, если это не вредит моей основной работе. Особенно, если наградой будут не деньги, - янтарный хищный взгляд бесстыже прошелся по рыжей собеседнице напротив, будто каждым движением вертикальных зрачков он жестко срывал с неё по одному элементу одежды, оставляя ту в прекрасной наготе. - А, допустим, артефакт или допуск к запретным библиотекам, - он игриво, почти невинно, процедил сквозь зубы, будто не сверлил мгновением назад её тонкие линии фигуры.

Ард слегка отклонился назад, наблюдая за Рори, будто проверяя, не дрогнет ли в ней что-то под его взглядом. Эта тонкая грань между шуткой и вызовом всегда была ему интересна: согласишься - значит, готова зайти дальше, откажешься - только подогреешь азарт.

Ардэнт сидел почти неподвижно, взгляд его был прикован к экрану, где в мерцающем свете реклама сменяла кадры. Лицо Элизабет, плавно выныривающее из игры теней и стали, не вызвало у бледноликого ни явного удивления, ни резкого вздрагивания - лишь ту едва уловимую тень на зрачках, которую мог бы заметить только очень внимательный наблюдатель. Он не моргал, будто и правда позволил рекламному ролику затянуть себя, как в тихий водоворот, из которого не хочется выбираться.

Щёлканье пальцев Рори перед его лицом дошло до слуха, но не зацепило сознание. Вернувшись из экранного транса, ардэнт лишь молча кивнул, отвёл взгляд к стоящему рядом стакану и сделал медленный, затяжной глоток, позволяя прохладной жидкости скрыть любую реакцию. Казалось, он специально сосредоточился на вкусе и весе стекла в руке, будто этот простой жест мог увести его подальше от скользкой темы, не требуя ни объяснений, ни продолжения разговора.

Бледноликий слушал этот липкий, пьяный бред, и с каждой новой фразой внутри него что-то едва заметно дрогнуло, отдаляясь от привычного ледяного равновесия. Обычно он умел быть глухим к подобным разговорам, но сейчас слова двух залитых дешевым пойлом мужиков казались особенно мерзкими, словно бы намеренно царапали по внутренней грани терпения. Костяшки на пальцах побелели от напряженного удержания коктейля, брови заметно нахмурились и весь вид Люциуса демонстрировал отчётливое раздражение, абсолютно неподходящее его привычному ледяному облику.

Ардэнт медленно поднял взгляд от стакана, и на его лице проступила тень, которая была страшнее любой угрозы.

- Пойду...в уборную, - сухо бросил он Рори, и даже не пытался придать этому беззаботный оттенок.

Его шаги были тихими, но в них читалась хищная целеустремленность. Подойдя к их столу, арданатей остановился, не глядя прямо, но достаточно близко, чтобы они почувствовали его присутствие.

- Мечтайте тише...пока у вас ещё есть чем мечтать, - произнес ард вполголоса, и в этих словах не было ни ярости, ни гнева - только холодная констатация.

Тогда он поднял глаза. Янтарно-змеиные зрачки, мерцающие тусклым, почти болезненным светом, вонзились в их сознание. Это не был взгляд - это было проникновение, вязкое и тягучее, как яд, проникающий в кровь. Внутри их голов вспыхнули болезненные образы: темные коридоры, чьи стены шевелятся, шепоты, что невозможно понять, и тягучее чувство, что невидимые руки медленно и безжалостно ломают что-то в их сознании.

Разрушались связи - тонкие, невидимые нити мыслей, цепляющихся за храбрость. Вместо бравады в их глазах проступил страх, почти животный. Один судорожно сглотнул, другой отодвинул стул так резко, что он заскрипел по полу. Они встали, шатаясь, и, не оглядываясь, поспешно вышли из бара, словно боялись, что если задержатся еще на миг, этот взгляд вернется.

Люциус даже не проводил их взглядом. Он просто двинулся дальше в уборную, как и собирался изначально. Там он подставил лицо прохладной воде, смывая с себя остатки злости, и простоял, глядя в зеркало на свое отражение, словно проверяя - остался ли он самим собой.

Вернувшись за стол к Рори, он сел так, будто ушел всего на минуту. Приподнял стакан, позволив легкой усмешке тронуть губы:

- Дорогу в туалет расчистил. Теперь там просторнее...Так-с, о чем мы говорили?

[Рори бергав]

— Думаешь, мне нечем будет заплатить? — ухмыляется дерзко и борзо, а после перекладывает ногу на ногу. Не слишком быстро, но и не медленно, словно делая акцент на собственном теле и привлекая внимание. Пока что она не приближается, не сближается, лишь играет в дуру, которая не понимает намеков. — Зато идиотов под окнами не будет. В целом, меня устраивает, — но о теле ли она в качестве оплаты говорила? Тонкая грань, которую сложно уловить, но словно нужно.

— О, а мы уже флиртуем? Неужели хочешь оставить на моем теле множество своих засосов? — она медленно прикусила нижнюю губу, задержав на пару мгновений, словно её устраивает данный результат. Рори более дерзкая натура, которая не должна ходить в обход и наблюдать за каждым шагом. Но при этом взгляд ловит всё, каждую мелочь, каждую деталь, что окружает. Особенно, если она связана с Люциусом. — Интересные у тебя предпочтения, Джон. Планируешь сегодня вечером затащить меня в постель? — уточняет, не ошиблась ли. А то мало ли, будет же крайне неловко!

Ох, если бы Элизабет знала, что представляет Люциус... То определенно надавала бы ему по голове. Хотя бы из вредности с тем, что он там её представляет в своем фан-клубе. Еще и поставила бы ему печать прямо на лоб в том, что данная фантазия отказана и не подлежит к рассмотрению. Еще и в цифровом виде бы отправила. Файлом пятьсот. Одновременно. Пусть немного удивится от жизни.

— А двух-то сможешь удовлетворить? — интересуется, склоняя голову и взяла сигарету из упаковки, что лежала на столе. Подожгла прямо с пальца. Слишком точечно для бытовой магии, но достаточно для псионики. Вот и первая разница между ними. Конечно, даже по её ауре можно увидеть, что она хуман. Возможно, даже выращенный искусственно, как ультрахуманы, так как аура слишком четкая.

— Ну уж за артефакты и запретные библиотеки не ручаюсь. Раз на раз не приходится. Мало ли где и какая встреча произойдет. Хтон его знает. Скажут снести башку - надо снести башку. Скажут документы украсть - будут документы. Обычно интересного и подобного мало. А на подобное целый комплект наемников собирают, чтоб не прогадать, — правда сквозь последние слова отчетливо слышалось "живое мясо", которым считали всех наемников. Дешевый ресурс, незначительный. Можно хоть двадцать наемников по очереди отправлять на верную смерть, ведь за ними никто и не придет в конечном итоге.

Рори не дрожит, а совершенно спокойна. Слегка покачивается, словно в умиротворении. Еще один коктейль пропадает в её горле, словно никогда и не был в бокале. Под взглядом не становится жарко, но даже затуманенные специально серо-лиловые глаза наблюдают, ловя каждый шаг.

Разговор Эли слышала отчетливо и он её забавлял. Но вот реакция арда вызвала лишь кивок, а дальше - она внимательно наблюдала, включив на максимум свои чувства. И вот, она слышит, что говорит он тем гадам, что посмели так обсуждать. Странно, не сходится в системе. Либо защищает начальницу, либо... Да нет, точно не может быть, чтобы Элизабет Иденмарк была той самой коллегой, что перезаписала код арда собственным появлением и является той, с кем сложно, но без неё невозможно. Да нет!

Мессир: Не исключена вероятность. Выдохни. Ты Рори, тебе должно быть весело и плевать.
Элизабет: Иди к хтону.
Мессир: Ты страшнее любого хтона. Если бы я мог, я бы сбежал.
Элизабет: Я тебя запомнила.
Мессир: Если бы забыла, я бы удивился.
Элизабет: Я тебя перепрошью.
Мессир: И потерять столь ценного и понимающего собеседника? Ты так не поступишь.
Элизабет: Да не может же быть.
Мессир: Может. Продолжим наблюдение.

Диалоги с нейроимплантом - слишком привычное дело. Элизабет сама не замечает, как это происходит в любой непонятной ситуации. Да и в понятной тоже. Но наблюдать за тем, что творит ард увлекательно, она все же не могла поспорить. Внутри стало почему-то приятно. Что же, может, он и не врал тогда, когда они были в аномалии зеленого дракона? Может, стоит?.. Она откидывает мысли прочь и заказывает у робота еще алкоголя. Побольше, покрепче. И закуски, чтобы не пить чуть ли не чистый спирт.

Когда Люциус пропадает, она вздыхает. Странные эмоции не уходят, но судя по последним данным - все может разрушится. Просто потому что иначе быть не может. Если она подпустит близко, что будет тогда? Предаст? Уйдет? Или все в конечном счете окажется неважным? Стоило ли оно того? Рыжая мотает головой, а после залпом выпивает виски, закусывая нарезкой в ожидании, когда её мысли пропадут.

— Ого, убил кого-то что ли? Или же решил сделать уборку в туалете? — ухмыляется, словно продолжая развлекаться, как только возвращается ард назад. Она поднимает один из полным бокалов и предлагает выпить. Молча. Выпивает быстро, желая отбить собственные мысли из головы, а после кидает беглый взгляд на место рядом с собой на диванчике, приглашая.

Сблизиться, провести хорошо ночь и посмотреть, что же будет дальше. Пока что только вести наблюдения и делать вид, что все под строгим контролем. Да, определенно. Иденмарк не поддается на сплошные эмоции даже при всем желании. Слишком много ошибок было совершено раньше, нельзя их повторить. Как она уже говорила, если ард не готов весь мир положить к её ногам, то это все ничего не стоит.

[Люциус]

Люциус чуть прищурился, позволяя тени усмешки скользнуть по лицу, будто он уловил её намёк, но предпочёл не спешить с ответом. Он медленно повернул бокал, наблюдая, как тягучая жидкость внутри лениво обвивает стенки, и лишь затем поднял взгляд - прямой, змеиный, в котором сквозила тишина хищника, изучающего добычу.

- Забавно как мы поменялись с тобой ролями...Оплата бывает разной, Рори, - произнёс он ровно, почти лениво, но в каждом слове ощущался стальной подгорячённый подтон. - И я думаю, что мы можем с тобой договориться, когда перейдём ближе к телу, - Янтарные зрачки блеснули неприкрытым, практически обнажённым намёком, который был в упаковке нарочито сделанной очепятки.

Арданатей чуть медленнее, чем нужно, отставил бокал, будто смакуя паузу, в которой её слова мягко растекались по воздуху, вплетаясь в музыку бара. Он медленно отпил остатки коктейля и вновь подозвал робота-официанта, которым безмолвно прикатил, заполняя стеклянную пустоту горячительным пойлом. Губы арда изогнулись в тонкой, почти хищной усмешке, а взгляд - глубоко, обволакивающе - прошёлся по ней, задерживаясь на линиях шеи и ключиц, словно уже мысленно расставляя на них обещанные метки.

- О, Рори... - голос был низким, с тягучей теплотой, - Засосы, царапины, ссадины на коленках и локтях, приятная, но тягучая боль в самых чувствительных частях твоего прекрасного тела - всё это словно мечтательное воспоминание об этом интересном вечере, - ард впивается своим возбужденным взглядом в её пурпурный омут, раздвигая уголки губ в нетерпеливой ухмылке, пока его гипнотический голос соблазнительными волнами доходит мурашками до ушей рыжей собеседницы. - Я оставлю свой автограф прямо на твоей коже.

Люциус берёт бокал, поднимая его к губам с ленивой, но выверенной грацией, и делает большой глоток - ровно столько, чтобы холодная жидкость коснулась нёба и пробежала искрами по языку. Пара капель, сорвавшись со стекла, скатывается по его губам, и ард, не отводя взгляда от Рори, медленно, хищно проводит по ним длинным раздвоенным языком, словно намеренно оставляя на воздухе тягучий, неприкрытый жест. В её вопросе о постели он не видит смысла для ответа - это слишком очевидно, слишком явственно читается в каждом его движении, в каждой паузе и во взгляде, который уже давно обещает ей, что этой ночью он беспощадно разорвёт её в своей постели под аккомпанемент взаимных звонких криков и стонов.

- Двух? - бледноликий протянул с опасной, почти звериной усмешкой, медленно наклоняясь вперёд, будто сокращая дистанцию не только в пространстве, но и в её мыслях. Ард также берёт забытую сигарету, которая медленно тлела посреди стола и делает крепкую затяжку, выпуская в пространство клубы золотого дыма. - Рори, милая, я слишком хорошо знаю, как заставить кричать от удовольствия даже одну, - взгляд прожигает, раздевает и после уже практически проникает, - А когда их две...это превращается в симфонию, в которой я дирижёр до последней ноты.

- Звучит так, будто тебя окружают не союзники, а расходный материал, - ардэнт произнёс с тихой насмешкой, лениво проводя пальцем по краю стакана. - Но знаешь, меня подобные игры всегда забавляли. В таких грязных делах ценятся не только мечи и грубая сила, а умение выжить там, где остальных спишут в утиль. - Бледноликий чуть склонил голову, позволяя тонкой улыбке скользнуть по губам. - А я, в отличие от наёмников, прихожу за тем, что мне нужно... и всегда ухожу с этим. Даже если за ним стоит целая башня голов, которые надо снести.

Люциус откинулся на спинку, наблюдая за рыжей сквозь бокал с остатками коктейля, словно через искажённую жидкостью линзу. Для него мир наёмников всегда был в чём-то романтичен и крайне практичен: люди, у которых есть стержень, умение и щепотка везения, поднимаются, получают своё и уходят в тень, обогащённые и живые. Остальные - проигрывают и гниют там, куда их отправила судьба. Это был чистый, изысканный естественный отбор, лишённый лицемерных правил и сладких иллюзий. И жестокость этого процесса казалась арданатею не пороком, а безупречной честностью.

А Рори судя по её тону, уверенной пластике и той особой лёгкости, с которой она говорит о смертельных вещах, явно не из тех, кого списывают в первые дни. Она пережила достаточно, чтобы стать опасной, и, что важнее, полезной. Такой охотник за головами заслуживает уважения - если не за мораль, то за умение остаться живой там, где другие сложили бы голову.

Ардэнт вернулся из туалета с тем же спокойствием, с каким уходил, но в глубине жестов чувствовалась тень раздражения, которое он успел утопить под ледяной волной самоконтроля. Пара захмелевших тел, чьи нетрезвые языки тронули толстые струны его кортизола, вызвали в нём странное желание вычистить не только помещение, но и весь этот мир от подобного мусора. Он не стал давать гневу форму, оставив его раствориться, словно дым, и лишь чуть поправил бордовые манжеты, возвращаясь к столу.

- Хм, - уголки губ бледноликого тронула едва заметная усмешка, - Провёл профилактическую беседу с пьяными джентльменами...Не люблю, когда женщин оценивают как кусок мяса, предназначенный лишь для удовольствия.

Не присаживаясь, арданатей поднял свой бокал, встретив её взгляд коротким, но насыщенным намёками чоканьем, и одним движением осушил коктейль до дна. Горячительный алкоголь уже начинал теплее разливаться по жилам, и даже его выдержка не мешала чувствовать, как он чуть сдвигает привычные границы восприятия. До состояния полной отключки естественно ещё далеко, но окружающий мир с каждым укреплённым коктейлем становится чуть более весёлым и расплывчатым.

Поймав её молчаливое приглашение взглядом, ард медленно, с лёгкой хищной улыбкой склонился к дивану и сел рядом, словно занимал позицию в игре, чьи правила были понятны им двоим.

- Познакомимся поближе? - весело вкинул ард, не скрывая того, что откровенно рад таянию льда, что крепко витал напряженными осколками в расстоянии между ними.

Арданатей едва успел устроиться на диване, как волна её запаха мягко, но настойчиво коснулась его чувств, заставив глубже втянуть воздух. Не сладкие цветочные аккорды, которыми благоухает Элизабет, и уж точно не утончённый шлейф дорогого парфюма - здесь всё было иначе: тёплый, чуть терпкий аромат кожи, смешанный с тонким привкусом дыма и следами чего-то почти звериного, живого, настоящего. Это был запах дороги, оружия, ночей без сна и тела, которое знает, что такое бой.

Этот грубоватый, но честный аромат не отталкивал - напротив, в нём было что-то притягательное, что-то, что говорило о силе и полной отсутствии фальши. Серебристо-бледная энергия под кожей будто отозвалась, и в узких брюках арда бесстыдно обозначился силуэт, от которого теперь Рори достаточно было лишь чуть опустить взгляд, чтобы получить великолепный обзор его внезапно пробудившегося достоинства. Он не сделал ни единого жеста, чтобы скрыть это, позволяя этому немому, почти животному посланию остаться между ними, словно ещё одному слову в их тихом, но напряжённом диалоге.

Арданатей, всё ещё ощущая на себе невидимую, но ощутимую нить её внимания, лениво вытянул руку, подзывая жестом ближайшего робота-официанта - блестящего хромированного механоида с узкими линзами-глазами и плавными, почти бесшумными движениями.

- Сет шотов, - коротко произнёс бледноликий, - Но не банальных. Пусть будут... разные. Очень разные. Игра вкусов, цветов и ощущений.

Механический собеседник едва кивнул, светя индикаторами, и растворился в гуле заведения. Через пару минут он вернулся, катя перед собой низкую подставку, на которой ровными рядами выстроились десять миниатюрных бокалов. В каждом - своя история: густая фиолетовая вязь с искрами, переливчатый жидкий металл, шипящая изумрудная эссенция, напиток цвета ночного неба с крохотными «звёздами», плавающими внутри, и даже прозрачный шот с тончайшей, но явной аурой страсти.

Вместе с ними робот поставил широкую тарелку, где лежали цитрусовые со всего Архея - тёмно-синие с золотыми прожилками, бледно-белые, будто покрытые инеем, и насыщенно-алые с пульсирующей мраморностью кожуры. Рядом - несколько видов соли: чёрная, будто угольная, розовая с перламутром, серебристая, словно мелкий кварцевый песок, и закуски в виде хрустящих, сияющих лепестков, источающих тонкий, пряный аромат.

Люциус скользнул взглядом по великолепному разноцветному строю и усмехнулся:

- Думаю, это именно то, что нам надо, - произнёс он с едва заметной тенью хищной довольности, повернувшись к Рори. - Ну что, повысим градус, милая Рори?

[Рори бергав]

Оговорка? Вряд ли. Слишком грамотная. Элизабет привыкла, что он играет. Аккуратно, специально. Даже с Рори он не слишком подстраивается, оставаясь собой. Но лжет отменно, словно пытается сохранить баланс. Но не признался, не рассказал о том, что на самом деле было. Бет уважает, как не крути. Но оговорки... Словно телефон случайно поменял слово в быстром вводе, отправил и не заметил. Рыжая не отвечает, уже нет смысла, она все поняла. Вряд ли она бы видела намек в прямых словах будучи наемницей.

— Не боишься, что сам останешься с ноющими следами по своему телу после нашей с тобой ночи? — она не уточняет, что именно из следов останется. Царапины, укусы по всему телу или что-то еще? Ох, да она оставит. А после придет на работу наблюдать за ним, случайно пересечется только ради того, чтобы посмотреть реакцию. Как Иденмарк, а не как случайная наемница в баре. В словах Рори даже не угроза, а словно таится обещание это реализовать.

— Может, тогда тебе нужно семь? Чтобы каждая стонала в свою ноту, чтобы можно было целое музыкальное произведение организовать, — предлагает наемница с ехидной улыбкой, так и представляя: семь женщин лежат/стоят/сидят рядом в рядом, а Люциус бегает и удовлетворяет их. Правда, там уже кажется, что ему нужна была бы сторонняя помощь, а не только его руки и член.

— Все наемники расходный материал. Кто говорит иначе - не наемник. Жизни наемников не имеют ценности. Нас посылают в самый разный пиздец, обещая отличные деньги, а возвращаются зачастую лишь парочка. Если вернулся и выжил, да еще и задание выполнил - то удача точно на твоей стороне. Если нет - то о тебе даже не вспомнят через месяц, словно тебя не существовало. Максимум останешься мертвым аккаунтом в базе данных наемником. И то, совсем ненадолго, — Рори говорит слишком логично и без приукрас, рассказывая о жестокой жизни. О настоящей Рори не вспомнили бы даже в конечном итоге и при всем желании. Суровая, грустная реальность в которой приходится жить. Повезет, если у наемника есть семья, чтобы те попытались найти хотя бы мертвое тело, если оно было выброшено в относительно безопасное место. — Корпорат что ли? Говоришь, как они, — спрашивает небрежно, с усмешкой. Корпоратов видно, если не следить за языком. Даже Элизабет, несмотря на добрую натуру, бывает крайне жестока.

Настоящая Рори имеет множество выполненных заказов. Ей не повезло лишь раз, который стал последним. Сейчас же о ней живет память, живет её внешность и профиль. А Элизабет поддерживает эту форму жизни, не давая умереть. Но Элизабет не даст себя списать ни в коем случае. Она другая, не наемница и ей нельзя умирать. Слишком много братьев и сестер погибло в свое время во время клановой резни. Так что тяга к жизни у каждого выжившего в наличии присутствует.

— Такие будут всегда. Всем мозги не вправишь. Думаю, они потом всё равно снова начнут по кругу, просто в другой день или в ночь, — усмехается. Это было грустно, но это была реальность. Суровая, жестокая, без приукрас. Не будет же Люциус каждого такого гада пасти и вправлять мозги каждый раз. Нет, конечно же. Есть у каждого и другие дела. Стоит только даже вспомнить о том, как много людей в рабстве. И не всегда им везет с этим рабством, далеко не всегда. Иногда рабы - лишь мясо для экспериментов.

Рори наблюдает, как он садится рядом. Приглашение, что способно привести к реализации ночи. Но если казалось, что она пригласила сесть рядом одним взглядом только ради этого - это была ошибка. Сама же рыжая после его слов просто села боком и положила свои ноги на его. Нагло, дерзко, словно у них слишком мало времени на игры и ночь скоро кончится. Будто она пропадет, как принцесса из сказки, что убежала с бала.

Ард делает заказ, а Рори не мешает и продолжает пить крепкий алкоголь, что остался на столе. Заказ принесут ведь не моментально, поэтому можно расслабиться. Количество выпитого алкоголя постепенно давала в голову приятно, но все еще слабо. Достаточно, чтобы притвориться и поиграть. Достаточно, чтобы её не раскусили.

Рыжая тянется и берет шот с космической жидкостью. Специально или просто так - вопрос открытый. Если бы здесь была сама Элизабет с ним в баре, то они бы оба знали - не случайно. А так, это лишь неизвестная переменная, где ответ известен только Бергав. Девушка также тянется и берет фиолетовый грейпфрут, макая его в розовую крупную соль, чтобы добиться нужного эффекта. Слишком уверенно.

— Давай повысим, милый Джон, — парирует Иденмарк с тем же голосом, чтобы зацепить этот самый момент и смотрит, что будет дальше и что выберет он сам.

[Люциус]

- Буду только рад, - отозвался ард, чуть прищурив глаза и позволяя уголкам губ медленно изогнуться в той самой опасной полуулыбке, в которой перемешивались предвкушение и откровенный вызов.

И если Рори действительно решит оставить на нём следы их грядущей ночи - острые, жгучие, ноющие, напоминающие о себе каждым движением - то это будет не наказание, а особая метка, которую он будет носить с удовольствием. Арданатей никогда не сторонился страсти в её чистом, необузданном виде. Наоборот, в этих играх он всегда был готов принимать на себя всё - от тонких полосок царапин, оставленных острыми ногтями, до густых, алых укусов, чьи тёплые тени будут долго пульсировать под кожей. Такие женщины, как Рори, распахивали перед ним двери в ту сторону постели, где не было места сдержанности и приличию, позволяя ему стать голым, жадным зверем, утопающим в запахе кожи, в тяжёлых вдохах и хриплых выдохах, в полном праве рвать, держать, впиваться зубами, пока ночь не рухнет в изнеможении.

В сознании арда, словно по щелчку, развернулась яркая, беззастенчиво сочная картинка - семь тел, разложенных и выстроенных так, будто их позы продумывал художник с особым пристрастием к роскоши формы и оттенка кожи. Почти каждая из них - с рыжим отблеском в волосах, в ореоле теплого, неонового света. Фантазия отозвалась внизу плотной, ощутимой пульсацией, и само достоинство, кажется, было бы только радо принять на себя подобную почётную обязанность - обслужить каждую до полного, музыкально-слаженного стонущего аккорда.

- Прекрасная идея, - протянул ард, вкрадчиво, с хищной мягкостью, - Возьму её на заметку...но сегодня, - он чуть подался вперёд, цепляя её взгляд своим, влажно-плотным от возбуждения, впиваясь в пурпур её глаз, словно намереваясь прожечь насквозь. - Всё моё внимание будет принадлежать только одной.

Люциус на мгновение задержал взгляд на бокале, позволив словам Рори осесть в мыслях, будто горький настой на дне стекла. В её тоне не было ни пафоса, ни драмы - только сухая, выверенная до последней запятой правда, которую не придумаешь, если сам в ней не жил. Ардэнт понимал, что этот мир действительно перемалывает тех, кто в него ступает, и делает это без тени сожаления.

- Все мы - расходный материал, - коротко подтвердил он, не пытаясь спорить или смягчить её слова. И мир наёмников, и мир корпоратов, и даже мир детишек с золотой ложкой - всё это соприкасаемые друг с другом линии одинокого существования, что часто упаковываются в красивую, лживую упаковку смысла.

- Разве важно, из какого я мира, если мы всё равно сидим за одним столом? - произнёс он лениво, позволяя словам звучать так, чтобы в них угадывались и отрицание, и согласие одновременно, но не было ни того, ни другого в полной мере. Янтарные глаза бледноликого оставались спокойными, но в их глубине теплилось что-то, отчего его собеседница могла захотеть спросить ещё - ведь чем меньше он говорил прямо, тем сильнее тянуло раскусить его до конца.

Ард кивнул едва заметно, не споря с суровой истиной, которую нельзя было переломить ни магией, ни угрозами. Но в глубине взгляда бледноликого скользнула хищная тень - напоминание о том, что сегодняшняя пощада была скорее капризом, чем закономерностью. Рори вполне могла заметить, что при обсуждении этого инцидента маска Люциуса мимолётно слетала с его бледного лика, демонстрируя его искреннее недовольство поведением острых пьяных языков. Эти двое не просто переступили черту - они коснулись словами того, что для арданатея являлось личным. И если бы в тот миг ардэнт был в более взвинченном состоянии, их судьба сложилась бы куда изощрённее и болезненнее, чем банальный разгон: протомагия легко сплела бы их плоть в извращённую карикатуру на собственные желания, заперев в безысходном, самопожирающем цикле. Превращение в двух магических гомункулов с гермафродитными чертами, где каждый из них намеревался бы оттрахать другого. И медленная, позорная смерть в бесконечном уроборосе похоти, телесных жидкостей и страдания...Сегодня же им выпал редкий подарок - шанс уйти целыми, пусть и с разбитыми иллюзиями, но ещё дышащими.

Дерзость этого жеста лишь скользнула по его сознанию ожидаемой искрой - ардэнт заранее видел подобное развитие, словно давно прочитал её партию в этой немой игре. Бледноликий сел чуть ближе, мягко подхватив её ноги ладонями, и позволил пальцам медленно заскользить по коже сквозь тонкую ткань, обрисовывая изгибы голеней, слегка сжимая и разминая, будто настраивая её тело на иной, более глубокий ритм. Его прикосновения были ленивы лишь на первый взгляд - в каждом движении скрывалась выверенная, почти магическая аккуратность, тонко подмешанная с нарочитой интимностью, так чтобы удовольствие расползалось по её телу теплыми, уверенными волнами и накапливалось чуть ниже пупка, сгоняя туда всю горячую кровь. Янтарный взгляд арданатея оставался пристальным, изучающим, как будто он читал каждую её реакцию, впитывая их так же жадно, как чужую тайну.

Люциус едва заметно приподнял уголки губ, подмечая выбор Рори. Космическая жидкость - слишком символично, слишком близко к сути того, чем он сам являлся. В его восприятии этот шот словно был обрамлён тонким намёком: Бергав готова выпить и его самого, если он позволит.

Он вытянул руку к своему бокалу, остановившись на шоте, что был словно соткан из магматических рыжих нитей, прорезанных вспышками фиолетового, зелёного и пурпурного света. Неизвестно, то ли бармен вложил в этот напиток особый смысл, то ли в нём самом подсознание тянулось к огненной палитре, напоминавшей ему о двух женщинах - Элизабет и Рори.

- Эти пьются иначе, - тихо сказал ард, и в голосе прозвучала тягучая интрига.

Арданатей хотел было двинуться ближе, коснуться губами её шеи, но сдержал импульс, оставив право первого неприличного шага за ней. Вместо этого Люциус аккуратно взял её ладонь, провёл по внешней стороне медленным, хищно-интимным движением своего длинного змеиного языка, впиваясь возбужденным янтарным омутом в её пурпурные глаза. На влажную дорожку он аккуратно посыпал кристаллы изумрудной соли.

- За тебя, Эл...Рори, - произнёс он с едва ощутимой игрой в голосе, абсолютно непреднамеренно давая ей зацепку.

Звонко чокнулся, слизывал соль с её руки так, словно вкушал не минерал, а саму её кожу, впиваясь губами на мгновение дольше, чем это требуется, а затем опрокинул шот, заедая радужно переливающимся кусочком цитруса, позволив всему этому смешаться в крепкой, опьяняющей буре вкусов.

Алкоголь оказался убийственно силён - он мгновенно разлетелся по венам, и Люциус ощутил, как в голове разливается приятный, тягучий жар, а в теле - ещё более дерзкое желание продолжить эту опасную игру.

[Рори бергав]

Сейчас можно не задумываться о лишних последствиях, что произойдут после. Фиолетовые следы на коже сначала будут напоминанием об отличной, шикарной ночи, которую они проведут вместе, но после... Чем же это обернется и закончится? Такие вопросы не всегда звучат вовремя, не всегда предупреждают заранее. Они тихо таятся, прячась в глубинах.

Он обещает внимание только Рори, но Элизабет видит, знает, чувствует - в его мыслях присутствует та самая коллега. Правда череда совпадений снова и снова приводят все логические цепочки к самой Иденмарк, словно зацикливаясь. Раз за разом подтверждая, но мозг отрицает. Видимо, не все старые психологические травмы ушли и проработаны, раз отрицает уже очевидное. Хотя как-то охарактеризовать больше, чем нечто странное и сомнительное не получается. Нет никакой ясности кроме того, что коллега - та, с кем сложно и без кого невозможно.

Он вновь соглашается. Да, расходный материал. Вспоминает ту забавную иронию, что даже она стала частью системы, пусть и сменила свою шестеренку из одного место в другое, чтобы улучшить позицию. Тогда семья еще не задумывалась о том, что вместо генетика получат ту, что будет сверкать на рекламных вывесках и экранах, привлекая внимание вновь и вновь, раз за разом.

— Не имеет значения, — соглашается с тем, что это не важно. Но не важно лишь потому, что она знает правду. Что это не Джон, а Люциус сидит прямо перед ней. Что работает в корпорации и что она сейчас искренне делает вид, что простая наемница с убедительным списком выполненных заказов. Лучших не существует, существуют лишь живые.

Взгляд вновь и вновь фокусировал. Нет, простой разговор - далеко не тот исход, что будто бы должен был быть. Будь в разговоре другое женское имя и другая ситуация - он бы вступился? Подсознание тщательно списывает всё происходящее на то, что Люциус уважает Элизабет Иденмарк. В конце концов, вместе они прошли аномалию, он пришел работать и теперь стал одной из жертв безумной рыжей, которая использует ресурсы и людей так, как угодно ей. А сопротивляться не выйдет, найдет ведь управу.

Признаться - любая девушка любит качественный массаж. И Элизабет даже ставит очередную галочку в его личном деле, которое скрыто лишь для неё и "Мессира". Получает удовольствие, на мгновение закрывая глаза и фиксируя момент. Не переходит грани, лишь использует то, что дают. Стратегия верная, чтобы кто-то захотел сам сделать первый шаг и проверить, отзовется ли ард на это. А Эли знает - отзовется, определенно. Мышцы начинают прогреваться, расслабляться. Правда, после хорошего массажа обычно хочется хорошо поспать, но сейчас они пьют, а массаж - лишь частичный, как то, что она дает ему возможность сблизиться.

Выбор напитка Люциуса - любопытный. Словно всё говорило о том, что они знают эти роли. Знают каждую часть, каждое действие. Только партия здесь - иная. На ножах, на клинках, на шпагах, а не в интеллектуальную игру. Быстрое сближение ровно для того, чтобы точно также быстро расстаться и никогда не встретиться. Хотя, кто знает, вдруг они вновь пересекутся. Вдруг Элизабет спустя время решит проверить, что он сделает и как поступит. Предаст или же нет?

— Правда? — сделала удивленный взгляд серо-лиловых глаз, слегка склоняя голову. От его языка у неё по коже должны были пойти мурашки, но синтетическая кожа блокирует порыв легким движением, заставляя лишь слегка вздрогнуть. Тихий, но тяжелый вздох. Как он ты поступил с Эли в такой момент? Стал бы делать так? Эти вопросы почему-то не решались покидать голову.

Ошибка. Да, ошибка. В словах. Осознанно или не специально? Он желает видеть в ней Элизабет или же раскусил? Нет, раскусить не мог, слишком долго она тренировала эту личность, чтобы контролировать. Ухмыльнулась. Забавно. Значит, всё же желает видеть. Пока картина не складывалась полностью, оставляя зацепки по пути.

— За тебя, Джон, — она не выделяет имя, не пробует на вкус. Лишь делает его существующим, как и каждое собственное слово. Повторяет жесты за ним, после чего выпивает настойку. Прохлада, приятная, мягкая. Вкус алкоголя ударяет по горлу, обжигая, но в то же время охлаждая. Интересные и приятные ощущения.

Наноботы упрямо избавляют от самого чувства опьянения, но разве это проблема? Она улыбается и садится ближе к Люциусу. Так, чтобы теперь на его ногах были её бедра. Но в этом был отвлекающий маневр. С помощью "Мессира" она отправляет на устройство Люциуса сообщение.

"Жду отчет. Без ошибок". И отправитель, конечно же, Элизабет Иденмарк. Та, что прямо сейчас так близко и так далеко. Ну а что, почему бы и не написать в самый интересный момент?

[Люциус]

Лёд между ними таял пугающе стремительно - словно хрустальные осколки, брошенные в огонь, они трещали и исчезали, превращаясь в струйки тепла, разлитого по венам. Было ли дело в алкоголе, который они жадно чередовали с фруктами и солью, или же в том опасном коктейле из её дерзкого шарма и его хищной харизмы - оставалось лишь вопросом, на который оба не спешили искать ответа. Ардэнт слишком ясно ощущал, что в нём начинает работать не голова, а куда более примитивная, честная и жаждущая головка. Он позволял себе растворяться в этом упоительном наваждении, не желая препарировать подробности их встречи, ведь в основе она имела исключительно постельное продолжение, ничего большего. Да и не могло быть большего: каким бы острым, вызывающим ни был шарм Рори, он оставался лишь вызовом, азартной игрой, но никак не влюблённостью. В его холодном, закованном в ледяные пластины сердце всё ещё обитал иной рыжий образ - настоящий, всепоглощающий, тот, от которого арданатей тщетно отворачивался, пытаясь утонуть в чужих остротах и космическом алкоголе.

Люциус умело сохранял зыбкий баланс, растягивая удовольствие от самой игры в ожидание и смакуя каждый миг, как зрелый фрукт, который нужно сорвать лишь в правильный момент. Его пальцы продолжали неторопливое исследование, вдумчиво скользя по каждой жилке и линии на её ногах, вызывая едва заметные, но для него совершенно явные отклики. В этой сдержанности чувствовалась особая прелесть: позволить ей самой захотеть разорвать границы, самой испытать жгучее желание, которого он будто намеренно избегал.

Ардэнт сохранял лёгкую ухмылку, ощущая, как её мышцы податливо прогреваются и расслабляются, а за закрытыми веками Рори прячется мгновение, в котором смешивались удовольствие и борьба с собственными порывами. Он держался в рамках, оставляя видимость осторожности, но взгляд выдавал противоположное - готовность разметать все барьеры и сорвать завесу, если она лишь позволит сделать этот шаг.

Люциус уловил этот вздох, как стрелу, пронзившую тишину, и усмехнулся внутренне - для него он звучал громче любого признания. В её напряжении, в этой нарочитой сдержанности сквозило куда больше истины, чем в откровенных реакциях других женщин. Бледноликий смотрел на неё так, словно наблюдал редкую игру, где добыча тщетно делает вид, что способна удержаться, скрыть дрожь, совладать с телом. Каждый её микрожест, каждое движение ресниц и уголков губ, даже подёргивание синтетической кожи - всё было разоблачено и сложено в узор, доступный лишь его глазам.

Он приближался к этой грани не только прикосновением, а самим присутствием, словно окружал её невидимой сетью, натягивая нити всё сильнее. Её тихий вздох для него звучал как музыка, как обещание грядущей сдачи, которую он растягивал с холодной дерзостью, уверенный: эта охота не закончится ничем иным, кроме как её шагом в его сторону.

Люциус ощущает, как тяжесть её бедер, мягких и коварных в своей обманчивой близости, оседает на его ногах, и словно в насмешку пробуждает ту часть, что жаждала свободы. Горячая пульсация сквозь ткань брюк упирается в её тело, выдавая всю ту неудержимую силу, что скрыта за джентльменской выдержкой арданатея. Он улыбается - сдержанно, но довольно, позволяя пальцам неторопливо скользить по её бедрам, подниматься всё выше, массируя и разминая чувствительные зоны, будто оттачивая искусство пытки удовольствия. Хищник наслаждался моментом, играя с жертвой, которая сама села в его ловушку.

И в тот миг, когда напряжение достигло нужной ноты, раздался тихий, но беспощадный сигнал коммуникатора. Взгляд Люциуса изменился: хищный блеск уступил место неожиданной мягкости. Он вынул устройство, и пальцы, ещё мгновение назад жадно терзавшие её бедра, теперь удерживали холодный прямоугольник, на экране которого сияли короткие слова. "Жду отчет. Без ошибок." - и подпись, что пробила его защиту сильнее любого оружия: Элизабет Иденмарк.

Серебристый блеск в глазах ардэнтея потускнел, сменившись другим - тёплым, каким редко удавалось его застать. Алкоголь, разлившийся по венам, лишь усиливал ощущение, что это не деловое наставление, а личное признание, письмо, пришедшее из того самого рыжего миража, который вечно манил и ускользал. Губы бледноликого дрогнули и расплылись в улыбке - не в хищной ухмылке, не в коварной усмешке, а в той странной, почти домашней теплоте, которая противоречила самому образу змеиной сущности.

Пульсация в штанах вновь отозвалась - грубо и откровенно, как признание телом воображаемому образу. В голове арданатея ожила картина Элизабет: рыжие пряди, холодный взгляд, ироничная складка губ. От этой призрачной близости он ощущал, будто сама кровь становилась теплее, а воздух вокруг гуще.

Пальцы скользнули по экрану, оставив сдержанный ответ:

- "Будет сделано, мисс Иденмарк." - В конце строка почти украсилась сердечком - лёгким, алкогольным, глупым порывом, - но Люциус замер и стиснул зубы, быстро стирая лишний символ. Его улыбка стала чуть резче, сам он - собраннее, словно удерживая зверя, что хотел вырваться наружу, но подчинялся дисциплине. И всё же блеск в его глазах выдавал то, что спрятать невозможно: тепло, разлитое по телу, и алчную нежность к рыжему призраку, которому он принадлежал сильнее, чем хотел признать.

Люциус, убрав коммуникатор обратно во внутренний карман, словно запечатывал крышку над всем тем, что связывало его с внешним миром, возвращаясь в скользкую, тягучую реальность бара, пропитанного алкоголем и химией страстей. Его губы растянула ухмылка, когда пальцы легко скользнули по новому стакану, и он почти лениво предложил Рори ещё один раунд - не простой, а особый, сотканный из самой её сути, словно алхимик, решивший воспроизвести образ женщины в гранях напитка.

- Знаешь, Рори, всё-таки я тебя немного обманул. Позволь я покажу как на самом деле пьётся этот напиток, - завораживающе процедил сквозь зубы ард, впиваясь своими янтарными поблескивающими глазами прямо в её лиловый омут.

Шот, выбранный арданатеем, сверкал странными слоями: внизу - густая огненно-рыжая субстанция, напоминающая расплавленную корицу и огонь волос, выше переливался дуэт зелёного и фиолетового ликёра, разделённого тонкой спиралью, будто глаза, никогда не встречающиеся во взгляде, но дополняющие друг друга, а сверху, на кромке, серебристо-прозрачная крошка, источавшая холод ментола и пронзительную свежесть, скрывавшую жаркий центр. Напиток был как сама Элизабет: властный, строгий, но неотвратимо зовущий внутрь, туда, где холод и страсть переплетены в один страстный мираж.

Люциус знал: пора переходить из игры в наступление. Его пальцы легко разошлись по пуговицам, обнажая мраморно-белые аккуратные ключицы и резкий рельеф груди, отливавший в тусклом свете бара почти нереальной скульптурностью.

- Становится жарковато, - заметил он с тенью хищной насмешки в уголках губ, наклоняясь ближе к Рори.

Он позволил своему длинному языку скользнуть по её шее, оставив влажный след и едва уловимое жжение, а затем - щепоть лиловой соли, словно метка принадлежности. Он протянул свой шот для звонкого чоканья, собирая всю соль с её кожи, задержавшись ровно настолько, чтобы прикосновения стали пыткой, исследуя и смакуя каждый миллиметр её чувствительной зоны. Одна рука уверенно держала рюмку, другая скользнула к её бёдрам, играя с тканью и теплом под ней.

Шот исчез в его горле в одно движение, а долька алого цитруса стала финальным штрихом ритуала: он сжал её зубами, позволив соку медленно скатиться вниз по шее, ключице и груди, как бы очерчивая траекторию неизбежного исхода. Язык хищника скользнул по губам, собирая остатки цитрусовой влаги, и в этот миг его взгляд впился в Рори - жадный, ненасытный, предельно откровенный, обещающий ей ночь, в которой сопротивление перестанет иметь значение.