[Тиру]

Планета / локация / дата: Элерим / Трущобы портового города / 5029 год

Участники эпизода: Тиру, Асседия

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту без системы боя.

[Тиру]

В последнее время Тиру несказанно везло на телепортирующие аномалии. И везение это, надо признать, было весьма своеобразным. Старший помощник Карас, привычно ворча и скрепя шарнирами, второй раз за год поднимал команду на поисковые операции, мчась в самые отдалённые уголки вселенной, чтобы вызволять своего капитана. Причём делал это не без язвительных замечаний. Последняя его шутка, пусть и неуклюжая, всё же задела Тиру за живое: «Капитан, может, вас уже привязывать к кораблю? А то скоро сроки доставок будут идти к чёрту, пока мы бегаем за вами туда и обратно».
Тиру усмехнулся, хотя не мог не признать, что доля правды в словах помощника есть. Ситуация беспокоила и самого капитана. Ещё раз он окажется в таком положении — и всё, это начнёт восприниматься как закономерность. А подобные привычки опасны. Не для него, конечно, а для репутации корабля.

Ведь это уже второй случай за год, когда он попадал в неприятности по совершенно потустороннему велению судьбы. Не по собственной прихоти, не по внезапно вспыхнувшему желанию ввязаться в очередную авантюру, а просто так. Словно сам Аркхейм решил поразвлечься за его счёт. Непорядок.
Тиру бы и рад был действовать иначе, пусть даже своими необдуманными поступками, которые потом обсуждали бы на палубе с усмешками и покачиванием голов. Вот тогда бы и ворчание Караса зазвучало как привычная мелодия, а не как напоминание о неидеальном ходе событий. Сейчас же всё выглядело куда хуже: он даже сам ни в чём не виноват. Безукоризненное алиби, но совершенно никакого вызова. Ирония судьбы, не иначе. Капитан Тиру, любитель риска и острых ощущений, оказывался жертвой обстоятельств, а не их творцом.

Тиру уже собирался наконец позволить себе немного отдыха. Мягкий матрас в его каюте манил, обещая тишину и короткий перерыв от беспокойных мыслей. Он не раз ловил себя на том, что те могли бы подождать до завтра, но упрямо не отпускали. Вздохнув, шагнул к постели, как вдруг всё снова пошло наперекосяк.

Сначала пришло знакомое ощущение — земля ушла из-под ног. Оно накатило мгновенно, как удар молнии, запуская непрошеный вихрь в теле. Но в этот раз всё было немного иначе. Кружение продолжалось дольше обычного, время будто замедлилось, и Тиру успел испугаться, что его выбросило где-то на околоназемной орбите.

Затем пришёл удар. Шумный, трескучий, будто его сбросили на груду чего-то не слишком твёрдого, но и не совсем безопасного. Раздался характерный звук разлетающейся глиняной посуды, где-то поблизости взвизгнула и тут же зарычала перепуганная кошка, её вопли отдалились так быстро, что успели оставить за собой странную тишину. Головокружение ещё держало в тисках, поэтому дракон, приходя в себя и не двигаясь, медленно втянул носом воздух - реальность обрушилась на него новой волной. Обоняние тут же подсказало, где он очутился.
Тряпьё, несвежее, влажное. Воняло несъеденными остатками еды, испорченными давно и безнадёжно. Запах мусора, едкий и слишком близкий, окутывал его со всех сторон.
— Прекрасно. — выдохнул Тиру, ещё не торопясь вставать.

[Асседия]

Асседия проживала очередной день из своей недолгой жизни: какой точно день недели она не знала, но знала, что сегодня один из тех самых дней, когда корабли входят в порт! А это значит, что сегодня ей будет чем заняться, кроме как размышлять о ближайшем ужине и грезами о семье. 

Ей очень нравилась свобода днём, когда она принадлежит сама себе, когда вольна делать все, что пожелает, когда мир вокруг живёт, и она, Асседия-Без-Фамилии, живущая среди бедняков, становится частью этого шумного и интересного мира. Но ночью все меняется. Небо становится темным и отчужденным, холодным, безразличным, мир засыпает, и каждый становится сам по себе, и вот тогда  гнусная, гадкая мысль не даёт девочке уснуть - всему миру все равно, что она есть. Для потоков времени она - ничто. Чувство одиночества гложет изнутри, в горле стоит тугой ком, в носу начинает щипать... И тогда она крепко жмурится, сжимает кулон, висящий на шее, сильнее кутается в рассыпающееся одеяло в забытой богами стайке, где в ветреные дни привольно чувствует себя ветер, и начинает считать корабли, чтобы скорее уснуть. 

Но когда наступает утро - все меняется. Мир вновь готов принять ее с распростёртыми объятьями. 

И нынешний день не предвещал ничего необычного. 

Малышка-дракон бежала по достаточно круто уходящей вниз узкой улочке, вымощенной камнями и расположившейся среди хрупких нагромождений из всевозможных подручных материалов, что босяки зовут своими домами. 

Запах здесь стоял свойственный таким местам: прелая худая ветошь, которая когда-то была одеждой, сейчас шла в ход для укрепления жилищ, слив  и изрыгания нечистот вечных зависимых, помоев, запах гниения и разложения, запах болезни, запах упадка. К такому невозможно привыкнуть. Асседии казалось, что запах въелся в кожу и не оттирался даже золой в солёной воде. 
Будь здесь важная особа - она бы тут же потеряла сознание и умерла бы от такой вони. 
Но в этом был плюс, как полагала Асседия: здесь ее ни за что не будут искать, а значит, у нее есть время как-нибудь смотаться отсюда. 
Лишь такой оптимизм помогал ей держаться. Ночами же она была достаточно близка к тому, чтобы вернуться в приют, чтобы вдоволь поесть и поспать в тепле, и помыться. 

Легкий цокот коготков на ногах заглушал вечный гул здешних жилищ, звук порта и ветра. Свободного ветра. 

Драконий детёныш мчался вперед, хихикая от адреналина в крови, пока за ней спешил хромой и перекошенный старик, которому было всего лет сорок, но выглядел он гораздо древнее. Он был худ, тощ, кисть заменял протез, остальные пальцы на руках и ногах были узловатыми, его ноги почти не гнулись, а кожа была покрыта непроходящими воспалениями, глаз затянут бельмом. 
Его сиплый каркающий голос звучал противно и громко: 
- Ты! Мелкая мерзавка! Шлюшья породь!!! Верни мой обед!!! Верни, я сказал!! Я тебя достану, лярва рогатая!!! 
- Ха-ха! - раздавалось весело в ответ. Асседия умыкнула несколько свежих булок с начинкой из капусты и грибов и немного свежей воды в крошечной бутылочке - кто-то расщедрился накормить дряхлого старика. Но не тут-то было. Маленькая проныра словно ураган пронеслась мимо, выхватила обед и была такова. - Сначала поймай, старый извращенец!
 Дракошка ловко запрыгнула на уступ ветхого жилища, что именуется завалинкой, но достаточно высокой, закинула на крышу добытую провизию, подтянулась и заполза на впалом брюхе туда же. Затем обернулась, показала мерзкому старикашке язык, затем оттянула нижние веки и закатила глаза, и произнесла низким противным голосом, пародируя мужчину: 
- Пасмаритееее я бедный и нещасссный голодный бедный калека и люблю трогать маленьких детишек, подайте мне на пропитаниееее! - затем Асседия рассмеялась и снова показала язык. Удобно уселась и демонстративно начала уплетать булку. - Хвен фебе, фонял, фуфица? - сказала та с полным ртом. 
Такое было не впервые, но эта мелкая дрянь напрашивалась каждый раз! 
- Я доберусь до тебя, паршивка, ох как доберусь, мерзость маленькая, дрянь... Сегодня ночью...- мужчина проиграл и стремительно зашагал дальше, ускорив шаг, будто действительно у него был план. Может и был. Но Асседию это не волновало: день сегодня прекрасный - у нее есть обед, сегодня прибывают корабли, а еще здесь чувствуется запах свободы, который приносит ветер. 
Но вдруг что-то хлопнуло совсем рядом, ослепило на несколько секунд, громко бахнуло и глухо бухнуло, по всему дому прошла вибрация. Асседия икнула от неожиданности и затаилась, перестав жевать и забивать ком во рту за щеку, как бурундук. 
Затем она услышала чей-то голос. Голос нетипичный для этих мест: ни кашля, ни осиплости, ни болезненности. И запах. Запах чего-то инородного, выбивающегося из общего ансамбля болезненных ароматов - запах чистоты и свежести?.. 
Первая мысль была о том, что ее нашли, и если это так, то ей нужно убедиться и делать ноги! 
Малышка опустилась на живот, проползла тихо к краю и заглянула за него, рассматривая того, кто только что появился здесь. 
Такого она раньше не видела!

[Тиру]

Тиру лежал ещё какое-то время, позволяя головокружению утихнуть. Живот бурлил неприятным холодом, будто внутри всё перевернулось. Аномальное перемещение всегда било по организму, но этот переход оказался особенно грубым. Когда неприятные ощущения начали отступать, он ощутил под спиной что-то твёрдое, впивающееся в копчик, и с тихим раздражённым выдохом решил, что пора подниматься.

Он поднялся медленно, осторожно, словно проверяя, как реагирует тело. Ноги слегка дрожали, голова всё ещё кружилась, но он не позволил себе покачнуться, инстинктивно ухватившись за что-то рядом, что оказалось хлипким и неприятно скрипнуло под его пальцами. Тиру выпрямился, проводя руками по рубашке и штанам, пытаясь оценить своё состояние. Естественно, он здесь без ботинок, без плаща. Разве можно было придумать ещё более неблагоприятный расклад? Порывистым движением, словно от резкой зубной боли, Тиру вскинул руку дотронувшись до уха и нащупал там гарнитуру-маячок. Её присутствие вызвало мгновенный прилив облегчения. Прибор работал, пусть и со слабым шипением. Значит, рано или поздно его найдут. Это был не лучший расклад, но терпимый. Он пошевелил пальцами ног, ощущая под ними грубую, крошившуюся текстуру какого-то мусора. Не самое удачное положение для слепого дракона, оказавшегося в неизвестном месте. И неизвестно ещё через сколько времени его спохватятся, учитывая что все отходили ко сну.

Тиру тряхнул головой, словно отгоняя липкие мысли, которые грозили затянуть его в болото уныния. Паниковать было бесполезно, да и унизительно. Надо было решить главное: где он? А уже потом думать, что делать. Капитан прислушался. Далёкий вой ветра, шорох, едва уловимый скрип петель. Ничего конкретного, только намёки. Обоняние подсказывало, что поблизости нет ничего, напоминающего природу — только гниль, мусор и разложение. Но если где-то неподалёку есть лес, это могло бы стать решением. В крайнем случае, если ситуация станет совсем неподконтрольной, он всегда мог принять свой истинный облик.

Тиру глубоко вдохнул, направляя потоки теомагии в свои незрячие глаза. Это всегда требовало сосредоточенности, точности. Никаких лишних мыслей. Нужно было просто почувствовать. Найти хоть какой-то след жизни, кого-то, кто мог бы ответить на вопросы. Тогда ситуация снова станет понятной, управляемой, а он сможет выйти из неё достойно. Но ничего. Вокруг не чувствовалось ни искры, ни слабого шлейфа ауры, ни привычных бурных потоков, что встречаются на оживлённых улицах. Лишь глухая, пустая тишина. В какую же дыру его угораздило?

И вдруг — тихий скрежет. Едва различимый, но ясный. Где-то позади и чуть выше. Тиру навострился, как гончая, уловившая след и повернулся в сторону звука. На белой пелене перед ним проступил слабый огонёк ауры. Маленький, мерцающий, где-то высоко, слишком далеко для точного понимания того кто там был. Он сделал шаг вперёд, но тут же наткнулся на каменную стену, холодную и шероховатую. Провёл рукой по её поверхности, ощупывая контуры. Похоже, кто-то сидел наверху. Или, возможно, на крыше дома, и огонёк затаился на ней.
Тиру отступил назад, всё ещё не сводя слепого взгляда с этой неясной точки. Там определённо что-то было. Но что?
— Кто здесь? Ответь! — голос прозвучал громко и отчётливо, словно должен был рассечь тишину и дотянуться до существа, спрятавшегося наверху.
Тиру нахмурился, размышляя. В такие моменты он особенно остро чувствовал недостаток зрения. Не мог разглядеть, кто это: разумное существо или потенциальная угроза? Он сделал ещё шаг назад, будто стараясь охватить большее пространство. Маленькая, слабая, неясная аура. Слишком далеко, слишком нечеткая. Словно что-то пытается скрыться или просто наблюдает издалека.
— Ты же не враг? — спросил он уже тише, чуть мягче. — Это твоё место?
Тишина снова наполнила пространство, но Тиру не торопился делать выводы. Он стоял, будто натянутая струна, готовый ко всему.

[Асседия]

Крошка увидела человека... Точнее, не совсем... Она совсем неопытна, и если во внешности есть признаки, сбивающие с толку, малышка обязательно на них попадется и впадет в замешательство. Так и случилось. 

 Этот летающий человек-нечеловек выглядел слишком хорошо для этих мест, пах слишком хорошо, говорил слишком хорошо, и это настораживало. Если всё-таки пришли за ней, то нужно уносить ноги как можно скорее. 

Асседия напряжённо разглядывала летуна, задерживая дыхание при вдохе и выдохе, чтобы не выдать себя, пальцами рук впивалась в край крошившейся крыши хибары, что оставляло занозы в нежной тонкой девчачей коже, несмотря на то, что кое-где кожа начала грубеть из-за постоянных марафонов по карабканью. 

Было трудно поднять, как относиться к попаданцу, но он был без обуви, и это немного сбавило напряжение: в конце концов, одетый и пахнущий так хорошо не стал бы ходить без обуви... Каким-то шестым, ещё неопознанным чувством, детёныш ощущала, что прямой угрозы нет, а молодой мужчина вызывает любопытство. Крылья аккуратного носика трепетали - она принюхивалась. К своим десяти годам малышка научилась неплохо пользоваться обонянием и иногда отличать по запаху - хороший перед ней или плохой. Но сейчас сделать этого не удалось: ситуация была необычной, а интерес и любопытство перевешивали осторожность. В конце концов, она находится выше, и если что сможет сбежать. 

Когда молодой мужчина поднялся, Асседия замерла, стараясь даже не дышать - конечно, было ну очень занимательно, но лучше не привлекать внимания... 

И тут объект наблюдений юного исследователя обратил на нее внимание и заговорил с ней, от чего Асседия вжалась в хрупкую крышу, стараясь с ней слиться, напружинилась, готовая смываться, а неаккуратно стесаные когти на ногах впились в крошащийся настил крыши, обеспечивая быстрый старт. 

Эмоции с трудом удалось бы описать даже ей самой, не говоря уже о других. Молодой мужчина казался ей симпатичным, но внешность может быть обманчива, если бы не одно но - он, как ей показалось, совершенно слеп! И это открытие что-то тронуло в глубине юной души, нет, не жалость. Что-то похожее на сожаление: Асседия видела слепцов, и это очень пугало ее - разве же можно так жить, не видя кораблей, не наблюдая за тем, как эти массивы удаляются по водной глади или воздушному пространству, и не ощущая этом моменты торжества?.. 

Напряжение немного спало, когда крошка поняла, что у нее есть преимущество, и придвинулась чуть ближе, но когда молодой мужчина с ней заговорил - она вовсе не ожидала, поскольку была уверена, что совершенно незаметна! От удивления бурундучий запас за щекой попросту вывалился и приземлился влажным шлепком туда, где ранее сидел пришелец. 
  
Асседия молчала какое-то время - в голове творился хаос, и из потока мыслей не могла вычленить что-то внятное и подходящее под ситуацию, и в конце концов она выдала: 
- Ты что, слепой? - прозвучало грубовато, но выросшая не в тепличных условиях девчонка могла сказать и вытворить и не такое, поэтому даже не придала значения тому, как это может звучать. А звучало это как любопытство, и как претензия одновременно. 

Затем, чтобы проверить свои догадки, Асседия показала ему язык, а затем начала корчить рожицы. Все просто: если он увидит, значит, не слеп, а если нет - то нет. Кое-чему на улицах она научилась: язык тела бывает выдает оппонента, который пытается лгать. 

[Тиру]

Тиру терпеливо ожидал ответа. Он замер, прислушиваясь, и внутренне отчитывая в уме - до пяти, затем до десяти, и вдруг ощутил себя полным дураком. Спрашивать у кого-то, кто, возможно, вообще не разумен? Кто ещё может сидеть в таком паршивом месте? Это просто маленький, настороженный, но крайне любопытный зверек, раз ещё не сбежал при звуке его голоса. Вряд ли взрослый стал бы так себя вести.
Он уже собирался было отмахнуться от произошедшего, но тут прозвучал ответ:
— Ты что, слепой?
Сказано резко, грубо, без лишних раздумий и по-детски прямо. Тиру моргнул, сначала не поверив своим ушам. Не зверёныш, не магическая тварь, а самый обычный человеческий детёныш. Сидит где-то наверху и смотрит прямо на него.
В воображении возникла картинка: худощавый ребёнок, чуть привставший, чтобы лучше рассмотреть его лицо, но всё ещё не двигающийся с места — настороженный, но не испуганный. Однако, готовый сорваться в любой момент.
Тиру коротко, почти неслышно усмехнулся.
— Да. Как видишь.  — Детская непосредственность всегда его обескураживала. Взрослые мнутся, подбирают слова, путаются в жалости и неловкости. А дети просто говорят, как есть. И как же тут не ответить?
Тиру почувствовал, как в груди зарождается слабая тревога. Что ребёнок делает здесь, в одиночку? Или взрослые просто умеют лучше прятаться?
Он не стал задумываться над этим слишком долго — не время отвлекаться. Не замечая гримас, которые корчило ему маленькое существо наверху, и списав тихие шорохи на слабые порывы ветра, дракон глубоко вдохнул, пытаясь снова уловить хоть чей-то запах. Только вот вместо полезной информации его ноздри уловили... что-то неприятное. Скользкое и липкое, прилипшее к плечу. Тиру поморщился, чуть нахмурившись, и брезгливо стряхнул находку, не особо желая разбираться, чем именно его «одарило» это место.
Нет, никого поблизости. Только он и этот детёныш. Значит, пока стоит сосредоточиться на главном. Ребёнок, как ни странно, звучал вполне уверенным — а вот слепой, босой и потерявшийся капитан нуждался в помощи гораздо больше.
Тиру постарался вложить в голос как можно больше беспечности, чтобы не спугнуть своего собеседника:
— Ты здесь живёшь? Что это за место?

[Асседия]

- Правда что ли слепой? - переспросила очевидную вещь дракоша, выпрямившись на руках, которыми впивалась в трухлявый настил крыши этого жуткого подобия дома. Таким образом малышка чуть нависала вперед, стоя на коленях и упираясь руками в крышу. - Очешуеть... А ты че тут делаешь? Ты хоть знаешь, че с беспомощными богачами вроде тебя тут сделают?! Ты что, какой-то дурак? - Асседия приняла важную и небрежную интонацию и завалила пришельца вопросами, протараторив их, как скороговорку, и напоследок хмыкнула важно, будто бы прожила тут всю свою жизнь. Хотя, конечно, ей льстило, что хоть где-то она знает что-то лучше, чем взрослые. 

Однако же малышка спускаться не спешила. Она как кошка с любопытством рассматривала пришельца со всех сторон, принюхивалась и была очень осторожна. В конце концов, едва ли этот человек из приюта... А если так... Она расцарапает лицо и сбежит! 

Асседия села на крышу, затем спустила ноги, решаясь спрыгнуть. Вообще-то, у нее еще недоеденый обед! И корабли! Возникла дилемма: слепой человек в таком месте - легкая добыча, а с другой стороны вдруг он тоже какой-то тупица? Детеныш колебался. Внутри было противостояние между совестью и недоверием ко взрослым. В конце концов, конкретно этот человек ей ничего не сделал... И вообще, что слепой может ей сделать?! Она его может столкнуть и все! 

[Тиру]

Тиру легко рассмеялся, непринуждённо, без тени раздражения, будто разговор о его несостоятельности действительно казался ему забавным.
— Дурак? Может быть. А вот невезучий — это уж точно! Хотя знаешь, я бы поспорил насчёт "беспомощного", — он чуть наклонил голову, едва заметно прищурившись, словно пытался её рассмотреть, несмотря на свою слепоту. — Вот ты, например, до сих пор со мной ничего не сделала. Значит, здесь не всё так плохо?
Слова девчонки о "богачах", вместе с запахом гнили и ощущением запустения, сложились в единую картину. Его закинуло в один из бедных районов, и первым встреченным здесь оказался беспризорный ребёнок. Хотя бы не бандиты. Но всё равно, стоило быть осторожным.

Тиру небрежно переступил с ноги на ногу, ощущая, как солнце припекает макушку. В узком переулке вдруг пронёсся резкий порыв ветра, вызвавший у него странное ошеломление. Сквозь едкий смрад, забивающий ноздри с непривычки, прорвался солоноватый запах, знакомый до щемящей тоски.
— Море?.. Здесь поблизости есть порт?
Просияв откровенной, светлой улыбкой, капитан вскинул голову, будто в любой момент готов был помчаться в сторону воды, но вовремя взял себя в руки. Опустив плечи, он прислушался, проверяя, не сбежал ли его юный собеседник.
— Можешь проводить меня ближе к берегу, пожалуйста? — спросил он уже спокойнее, без лишнего волнения, но с лёгкой надеждой в голосе.

[Асседия]

Детеныш важно и недовольно хмыкнула, скрестила руки на груди и важно задрала чешуйчатый носик. Еще она всяких неуклюжих дураков не провожала непонятно куда!!! 

- Я что, похожа на благогодетяля?! А, да, ты же не видишь... - Асседия почесала смущенно маковку под сальными неухоженными кудрями, местами свалявшимися уже в комочки. И обрадовалась, что собеседник совсем ничего не видит. 

Чуткий острый слух маленькой дракоши уловил приближение местных аборигенов, обитающих в этом гнилом улье, где своя иерархия, а представители каждой касты хуже предыдущих. Малышка в целом не любила быть среди них - уж очень много таких, как тот мерзкий старикан, и поэтому всегда сторонилась. Подсознательно она себя никогда не причисляла к брошенкам: она - не они! У нее обязательно получится стать лучше! И эта вера помогала ей держаться. Еще корабли. 

Асседия сунула украденный паек за пазуху, спрыгнула на грязный, мягковатый пол, словно илистое дно, подошла ближе (и честно говоря, от нее самой пахло не лучше, хотя и старалась соблюдать какое-то подобие гигиены) и помахала у него перед лицом ладонью, затем нахмурилась, сощурилась с недоверием и заглянула в лицо, а затем помахала двумя руками, убеждаясь окончательно, что пришелец слеп как котенок.  

[Тиру]

Тиру усмехнулся и покачал головой. Нахальный, резкий детёныш, но дракон был уже слишком взрослым, чтобы воспринимать её слова близко к сердцу. Это место растило только таких — клыкастых, готовых вцепиться в любую возможность, чтобы выжить. Капитан понимал это, но, тихо вздохнув и ещё раз ощупав себя, окончательно убедился, что при нём нет ничего ценного. Только его доброе слово — валюта ненадёжная, в карман не положишь, голод не утолишь. Но что есть, то есть.

Он проследил, как пятно ауры, что маячило наверху, соскользнуло вниз, будто маленькая звёздочка, и с едва слышным шлепком босых ног оказалось на земле, а вскоре и совсем рядом. Тиру краем уха уловил шаги и надсадный кашель где-то в стороне, но на этот раз не придал этому значения. Его пронизывающий, неподвижный взгляд затянутых белесой пленкой глаз уставился на малютку — точнее, на пятно её магической ауры. Теперь он мог прочувствовать его как следует, и то что он понял, поразило его чуть ли не больше чем недавний ветер с моря. Аура небольшая, но такая насыщенная. Серая, разгорающаяся от волнения, переливающаяся крошечными искрами, похожими на чешуйки. Тиру чуть наклонился вперёд, вновь глубоко вдохнул. Ошибки быть не могло. Грязь скрыла это от него раньше, но сейчас, даже сквозь всю эту вонь, проступал знакомый запах. Запах молодого сородича.
— Да ты же дракончик! — выдохнул он с искренним восторгом, будто его осенило. Возможно, чуть громче, чем стоило бы. — Почему ты здесь одна? Где твоя стая?
Сбоку раздался возмущённый возглас, который Тиру уже не мог проигнорировать. Грубый, прокуренный голос босяка с хриплыми нотками гневно выкрикивал что-то в их сторону, требуя объяснений. Капитан слегка нахмурился. Слова были сумбурными, но суть быстро прояснилась — кто-то сломал его «укрытие».

Тиру с нехорошим предчувствием предположил, что, возможно, именно это «укрытие» смягчило его падение из портала. Вот ведь незадача. Но дракон не хотел лишнего шума и тем более конфликта. Поведя плечом, он сделал вид, что искренне удивлён происходящему. Однако интуиция подсказывала, что мужчина не просто размахивает руками — он явно чем-то тряс в воздухе. Палкой? Тростью? Тиру чуть склонил голову, прислушиваясь. Раздражённый скрипучий голос, тяжёлые, неуверенные шаги, но при этом злость, вполне настоящая. Оставалось надеяться, что старый босяк не захочет переходить от слов к делу.

[Асседия]

Маленькая звёздочка почти что расслабилась: по крайней мере, этот человек не собирается ее сдавать в приют. 

Она услышала, что дракон. Дракон. Она. Дракон. Она всегда знала!!! 
Тихо - тихо возликовав «Я знала!», крошка прикрыла лицо грязными ладошками, от которых пахло землей и выпечкой, поднялась на носочки, быстро переступая с ноги на ногу и немного подпрыгивая. Дракоша радовалась. Она - дракон! И радость было сложно скрыть: молодые жемчужные чешуйки на щеках, носике, шее, плечах и коленях встопорщились и затрепетали вместе с ней, издавая легкий шелестящий звук, будто стая красивых бабочек.

Однако малыха взяла себя в руки, откашлялась и  предупредила с нарочитой детской важностью: 
- Если ты меня обидишь - я съем твое лицо, - а после этого оттянула уголок рта, показывая туповатые, заостренные, молочные зубки. Один клычок пошатывался и периодически кровил. В целом молодые зубки были в достаточно неплохом состоянии для отвратного питания и нахождения в филиале ада на земле. 
- Вообще, - начала она свою речь, но отвлеклась на жителя местного болота, который был недоволен поломкой своей хрупкой хибары. Малышка взглянула на аборигена, выглянув из-за летуна, и скривила губы в презрительной ухмылке. Чешуйки встопорщились, будто лезвия, совершенно ясно давая понять настроение юного дракона.  - Заткнись, старый козел! Это вообще не дом, а страшная ублюдина, я видела, как ты пристаешь к детям, старый извращенец!!! Еще раз увижу - отрежу тебе хрен!!! И вообще, у меня есть корабль - как протараню ваши таракушники, будете на улице жить, понятно?! А потом вас прибой смоет в море! - огрызнулась Асседия. Таких изречений она особо не знала, хотя в приюте были свои, но за такие жесткие ругательства ее бы выпороли у всех на глазах показательно. Более того, половину из своей речи она не понимала и не знала значения слов, но слышала, как тут ругаются. Вот и намотала на ус. 
Ну и немного, конечно же, приврала про корабль. 

Затем малышка показала мужчине язык, оттянув веко, и взяла слепца за чистую руку и потащила за собой от болезного. 

[Тиру]

Тиру откровенно расхохотался. Звонко, от души, даже чуть запрокинув голову. Это прозвучало настолько нелепо, настолько комично, что он попросту не мог удержаться. Такая ярость, такое бесстрашное буйство из уст маленького дракона! Вздорные угрозы, причудливая смесь ругательств и детской бравады — и всё это с абсолютной уверенностью в собственной правоте. Встревать в этот хаос не имело ни малейшего смысла. А что бы он сказал? Это её война, её уличные правила, причём, надо признать, весьма действенные.

Он отчётливо услышал, как старик замешкался. То ли подбирал подходящие слова, чтобы не ударить в грязь лицом перед малюткой, то ли его и вовсе хватил удар от такого неожиданного поворота событий. Но Тиру не слишком волновала его судьба. Он всё ещё тихо посмеивался, когда детёныш резко схватила его за руку и потянула за собой. Капитан без сопротивления пошёл следом, унимая смех.

Бродячий дракончик. Скверно, но не редкость. Тиру не первый год в торговых делах и знал, на что готовы пойти некоторые личности ради лёгкой наживы. Кража яиц, продажа детёнышей на чёрном рынке — грязный бизнес, с которым Ордену Удачи приходилось сталкиваться и противостоять не раз.

Неизвестно какая судьба постигла этого детеныша, но абсолютно точно она пробыла с сородичами настолько мало, что даже не признала дракона в нем самом. Или признала? Просто осторожничает?

Наконец, совладав со смехом, и все еще следуя за руку с малюткой, Тиру склонил голову к её пятнышку ауры и с лёгкой ухмылкой спросил:

— А корабль-то у тебя какой? Большой? С парусами? Или летающий?

Капитан, так ни разу не услышав ответы на свои вопросы, все еще не сдавался. Он не ждал правды. И не собирался её разоблачать. Лучше сыграть по её правилам. Дети любят сказки. Да и сам Тиру всегда любил хорошие истории.

[Асседия]

Малышка пыхтела и тащила пришельца за собой - для своих лет и отсутствия нормальной еды она была достаточно сильной. Пыхтела от досады, раздражения, и вообще - он не такой и легкий! Еще она всяких не таскала! 

Дракона Асседия действительно не признала: она мало что знает о самой себе, не говоря уже о том, что драконы живут стаями, что у нее могут быть сородичи, что она может быть кем-то очень значимым. Сейчас ее мир ограничивался армадой гнилых строений, в ночи казавшимися теневыми монстрами, что разевают свои безобразно глубокие зловонные рты, прибытием кораблей и мечтами о лучшем будущем. 

- Чего ты смеешься, а? Тут вообще-то опасно, тебе повезло, что на меня наткнулся! Ты наверное правда дурак? Откуда у меня корабль?! Ты посмотри, я живу среди оборванцев! Если у меня и есть корабль, то только в мечтах! - ворчала малышка, слегка виляя по дороге. А все потому, что несмотря на ту тираду, что помойкой вылилась из ее рта, она оказалась на удивление внимательной и мягкосердечной, поэтому вела к пристани попаданца максимально бесприпятственными путями, чтобы тот не спотыкался и не упал. Она же его не поднимет! 

[Тиру]

— Ну, если корабль только в мечтах, то надо просто мечтать побольше! Может, он когда-нибудь станет настоящим, а? — Тиру чуть ускорил шаг, подстраиваясь под свою неожиданную спутницу, чтобы ей не приходилось слишком напрягаться.

Слова слетели с губ легко, как будто он и сам никогда не сомневался в их правдивости. И, наверное, так оно и было — капитан не относился к мечтам с презрением взрослого, который повидал слишком много и потерял вкус к фантазиям. Наоборот. Он знал: иногда желание и случай — это всё, что нужно. Кто мог бы подумать, что он сам, ослепленный и выброшенный из своего клана, однажды ступит на палубу «Облачного Ткача»? Кто мог бы предсказать, что капитан Грин возьмет его под свое крыло, а не отдаст в ближайший приют, где его мир бы сжался до размеров кукольного домика?

Мысли о прошлом вспыхнули внезапно, холодным уколом. Тиру чуть повел плечами, будто отгоняя их, и вдохнул полной грудью. Ветер вновь потянул с моря, пробежался по коже солоноватой прохладой. Хорошо. Надо просто идти вперед.

— Так, а как тебя зовут? Меня — Тиру! — капитан чуть крепче сжал её маленькую, когтистую ладошку, словно это был жест их дружеского рукопожатия.

Он уловил, как путь то и дело петлял, но мощеная дорога под босыми ногами оставалась относительно ровной — без глубоких ям, ухабов и прочих неприятных сюрпризов. Насколько это вообще было возможно в таком месте. И чем дальше они шли, тем яснее становилось: детёныш не просто куда-то его тащит, а целенаправленно выбирает путь, по которому им будет легче пройти. Тиру улыбнулся, молча склонил голову в её сторону. Заботится? Забавный контраст: колючая, ругающаяся беспризорница, которая только что грозилась отрезать какому-то старому босяку... что она там собиралась отрезать? Неважно. Главное — этот маленький, почти незаметный жест заботы, будто вопреки всему, и дракон был молчаливо этому благодарен.

[Асседия]

- Ага, конечно. Я не настолько глупая, чтобы верить в такое, хмпф, - буркнула юная драконица. - Меня Асси зовут. Асседия, в смысле, вообще-то. Так в приюте младшаки звали, потому что беззубые! И зачем тебе вообще к воде? Тут порт вообще, тебе зачем сюда? Ты как сюда попал? Где ты живешь? Я тебя выведу отсюда хоть, если накормишь потом. Если деньги у тебя есть. - поставила условие детёныш, остановившись. 

Это почти единственный взрослый, кто говорит с ней нормально, не пытаясь задеть, обидеть, обозвать или шугнуть за то, что она теперь бездомная бродяжка, от которой очень плохо пахнет, и выглядит она, как местные аборигены. Конечно, это помогает ей сливаться с местным антуражем, но такое отношение заставляет колючее незрелое нутро разрываться между недоверием ко взрослым и желанием все-таки довериться и попросить помощи. 

Это щемящее чувство заставляло ее противиться взрослым: каждое доброе отношение к ней повергало в уныние, а в носу начинало покалывать - это слишком хорошо, и так хотелось постоянно, но это невозможно. Поэтому, чтобы более не терзать себя, крошка решила попросту не доверять взрослым. Так спокойнее. 

И сейчас она боролась с этим тягучим ощущением внутри, этим пожирающим черным чувством, в носу снова засвербело. Асседия мотнула головой, и тут, словно прочитав ее мысли, в них ударил порыв солоноватого ветра, а издалека раздался гудок - корабль входит в порт. Это отвлекло малышку от противных переживаний. Чешуйки на теле приподнялись и радостно затрепетали в предвкушении прибытия корабля. 

- Тут ступеньки, осторожно, - предупредила крошка, поднимаясь первой, но по-прежнему держась за чистую крупную руку взрослого. Такое она видела, когда наблюдала за детьми-слепышами в их приюте, которые жили отдельно большую часть времени. - По одной. 

[Тиру]

Тиру заулыбался ещё благодушнее, услышав её имя и это небрежное уточнение о «младшаках». Значит, когда-то у неё всё же было место, получше, чем эти грязные улицы. Место, где её знали, где у неё были хоть какие-то связи? Пусть не семья, но хотя бы знакомая среда, где можно было говорить о себе без оглядки на то, как выжить в следующую минуту.

На вопросах о себе он запнулся. По привычке потянулся к уху, нащупал маячок, от которого всё ещё шло тихое, невнятное шипение — сигнал есть, но пока бесполезный. Откуда бы команде узнать, куда его занесло?

— Я особо не живу на одном месте, больше путешествую, — наконец ответил он, намеренно уклоняясь от подробностей. — Просто попал в передрягу, и меня закинуло в неизвестное место. Теперь вот нужно дождаться, пока мои друзья меня найдут.  —  Тиру произнёс это легко, без тени тревоги, несмотря на то что ждать ему здесь придётся еще неизвестно сколько времени.

Капитан по-доброму усмехнулся на простое условие — накормить её? Да не проблема. В этом мире не так много вещей, которые можно легко исправить, но голод одного маленького дракончика, к счастью, относился к числу решаемых. — Ну, вот это точно могу устроить. Столько вкусной еды, что можно переесть от радости!

До его ушей уже доносились мерные звуки волн, разбивающихся о камни мостовой. Солёный воздух становился плотнее, насыщая лёгкие свежестью, а где-то впереди, вдалеке, гудел корабль. На предостережение о ступеньках он благодарно кивнул. Ему нужно было лишь почувствовать их под ногой — высоту, длину, расстояние между ними — и дальше дело пойдёт легче. Он уже успел отвыкнуть от подобной заботы, но когда-то давно... когда-то в прошлом было нечто похожее.

Добравшись до конца лестницы, Тиру замедлил шаг и негромко уточнил:
— Необязательно прямо в порт, — он повернул голову в сторону Асседии, продолжая мягко улыбаться. — Меня проще будет найти там, где посвободнее. Может, ты знаешь какое-нибудь тихое место, откуда хорошо видно пристань и корабли? — Он не стал уточнять, зачем ему, слепому, нужно «видеть» прибытие кораблей. Просто спросил, доверяя ей найти подходящее место.

[Асседия]

- Откуда ты знаешь, сколько я могу есть... - буркнула Асседия, задумчиво выпятив нижнюю губу и посмотрев на пришельца с прищуром недоверия. - Вам, взрослым, нельзя доверять, я знаю...  Наобещаешь, а потом будешь меня трогать под хвостом или украдешь!!! Ладно, скоро корабль прибывает! Я всегда наблюдаю за ними у плавучих доков, там старый пирс, в основном  мелгузня там местная играет. Давай, иди за мной, ты тут ничего не знаешь, зато я знаю. Тебе повезло! Правда ты очень неуклюжий, не поранься, а то заболеешь и умрешь.  
   
 Асседия шагала бодро, но контролировала визави, не подозревая, что этот молодой мужчина гораздо опытнее и подготовленнее, чем кажется. Малышка провела подопечного по деревянному влажному насту, покрывающемуся плесенью из-за вечной влажности, мимо шумного порта и повела к докам. 

Путь был несложный, но немного подзатянулся из-за того, что крошка старалась выбирать наиболее удобный путь для слепца и внутренне переживала, что он может упасть и она будет в этом виновна. 

Старый пирс представлял из себя бревенчатый недлинный причал, который, очевидно, повидал виды и внешне вызывал брезгливость - на невысоких сваях обосновались моллюски, дерево почернело и медленно гнило, а сама конструкция сходила с песчаного лысеющего берега - эта штука была здесь задолго до того, как построили настоящие мощные доки и обосновали это место. 

К счастью, малышни пока что тут не наблюдалось, и дракоша вздохнула со слышимым облегчением. 
- Отсюда лучше всего видно корабли! Он скоро прибудет! Я посмотрю, а потом отведу тебя куда надо, ладно?! Я не могу пропустить!!! - полупрозрачные чешуйки трепетали как крылья бабочки в такт эмоциям юной проводницы. 

[Тиру]

Тиру с явным удовольствием вдыхал солоноватый воздух, наполняя легкие свежестью морского бриза. Здесь, у самой воды, он наконец мог дышать полной грудью без примеси гнили, прелости и затхлости, что преследовали их по пути. Конечно, даже здесь смешивались запахи старого дерева, ржавого металла и отходов, но ветер, налетающий с большой воды, сметал всё лишнее, оставляя только самое важное — запах свободы и бескрайнего простора.

— Конечно-конечно, не торопись! — отозвался он добродушно, когда почувствовал, что они остановились. — Мне кажется, это хорошее место, чтобы дождаться моих друзей. Так что можем остаться тут.

Он шагнул чуть вперед, прислушиваясь к набегающим волнам, и, нащупав пальцами ноги край старого причала, уселся, небрежно свесив ноги вниз. Вода плескалась совсем рядом, так что Тиру с явным удовольствием намеревался пополоскать в ней пятки.

— А что за корабль? Как он выглядит? — поинтересовался он, повернув голову в сторону детёныша. Тиру задавал свои вопросы и в его тоне не было ничего надменно-снисходительного. Он правда удивился такому интересу к какому то кораблю ее стороны. — Неужели ты в них разбираешься?

На мгновение задумался, приподняв бровь, прежде чем добавить:

— Тебе очень нравятся корабли? Или этот особенный? — Не могло же быть это единственным интересным занятием этого места. Не могло же?

[Асседия]

- Неа, - малышка плюхнулась рядом и достала из-за пазухи остывшую булочку с капустой, края которой уже начали черстветь. - чуть-чуть грязная. Хочешь булку? А то съем и больше не будет. - Асседия протянула целый немного запылившийся пирожок визави, а сама вгрызлась в недоеденную половинку.

- Вафета эво пвово нравива, - проговорила она с полным ртом, будто бурундук, сделавший запасы в защечных мешках. Проглотила почти не жуя. - Когда корабли приплывают это как будто праздник. Будто ко мне кто-то приплыл. Так я тоже могу встречать моряков. Иногда они даже что-то дают - монетку или что-то, что привозят. Ну и делать тут особо нечего ващета, так что я смотрю на корабли. А когда они уплывают, то я придумываю им истории - куда плывут, зачем, что везут...

Крошка посмотрела на взрослого дракона, ожидая, что он начнёт смеяться и дразнить ее за то, что она сама себе придумала игру и играет в нее в одиночестве. Он ее не видит - это уже успокоение.

Он не злой, не смеялся над ней, общался с ней наравных -  сняло с нее напряжение, однако она была начеку. И все же малышка ощутила особенную связь, что взрослые совершенно бы не поняли. А ей просто хотелось быть частью семьи.

Или не связь, а просто желание начать кому-то доверять и перестать выживать... 

[Тиру]

Тиру удивлённо приподнял брови от такого предложения, но прежде чем что-то сказать, уловил запах — сдобная булка с кисловатым ароматом капустной начинки. Щедро, особенно для того, кто, судя по всему, сам жил не сладко. Дракон коротко фыркнул, весело, без брезгливости. После чего безошибочно нашёл макушку детёныша, легко взъерошив кудри тёплым, почти братским жестом.

— Ты сама-то не голодная? — он склонил голову, будто пытаясь заглянуть в её мысли. — Давай доедай, а то я не хочу у тебя последнее отбирать.

Далекие крики чаек вплетались в рассказ малышки, словно подыгрывая её вдохновению. Тиру слушал, а где-то глубоко внутри что-то странно сжималось, задевая какие-то забытые струны. Он знал, что восстановить зрение в продвинутых мирах было бы плёвым делом. Деньги, технологии, артефакты — всё это существовало. И всё же он упрямо отмахивался от этой мысли, снова и снова доказывая себе и остальным, что его недостаток не делает его слабее. Он выжил, он приспособился. Но... ради чего?
Он не мог видеть этот мир, частью которого теперь был. Не мог по-настоящему оценить его, просто взять и взглянуть, как это делала сидящая рядом малышка. Её восторженный голос, её воображение — она могла разглядеть чудо в простом прибытии корабля. А он?

— Иногда, знаешь, придумывать истории даже лучше, чем жить в настоящем, — неожиданно тихо, с едва уловимой горечью проговорил Тиру.
А потом, словно стряхивая с себя лишнюю тяжесть, громко зевнул, потянулся и завалился спиной на доски причала, раскинув руки. Опять улыбнулся — беспечно, с ленивым довольством.
— Я, вот, ни разу в жизни не видел кораблей, — с лёгкой игривостью произнёс он. — Так что представлять могу всё что угодно!

[Асседия]

- Мх... - малышка чуть вжала голову в плечи, инстинктивно пытаясь защититься от замахов и ударов взрослых, но ничего из этого не последовало, только крупная теплая ладонь ощутимо легла на ее макушку, тревожа сальные, нечесаные волосы. На лице юного дракона отразилось удивление и легкое замешательство: ее не стукнули, а приласкали... Малышка растерялась. Это не то, с чем она имеет дело в своей жизни, поэтому совсем не знает, как реагировать. 

Снова тягучее черное чувство напомнило о себе: внутри, в районе груди, снова заворошкалось, а в носу снова закололо... Асседия быстро набила полный рот оставшейся половинкой булки, помогая себе руками запихивать в рот. 

- Мф... - пыхтела она, прожевывая сухомятку. Когда ешь, то не ощущаешь больше ничего. А голод - страшное чувство. Разумные существа перестают быть таковыми и творят ужасные вещи. Конечно, до такого она сама не доходила, но в болящем животе мало приятного. 

Теперь живот будет болеть от того, что толком ничего не прожевала. 

- А ты что, родился таким? Ну... Слепым? - спросила малышка, откровенно разглядывая затянутые бельмами глаза собеседника. На щеках с грязевыми разводами и вокруг рта налипли крошки, но дракоша не обраща никакого внимания - ей нет до этого дела. Манерам ее никто не учил. 

[Тиру]

Тиру задумчиво молчал, возможно, чуть дольше, чем следовало. Вопрос-то был простой, да и за триста лет жизни он слышал его не раз, но, пожалуй, не стоило нагружать малютку подобной историей. Хотя... по её едва заметным, осторожным ужимкам было ясно: эта девчонка уже успела повидать немало для своих лет. К чему тогда излишняя деликатность?
— Нет, зрячим был. Но однажды кое-кто решил, что мне лучше без этого, — голос его звучал глухо, понуро. — Многое не успел увидеть из того, что хотелось бы.
В словах промелькнула тень, но Тиру тут же прогнал её, легко сменив тон на прежний, беззаботный.
— А ты, смотри-ка, любишь задавать вопросы в лоб, — он беззлобно усмехнулся, позволяя теплу вернуться в голос.
Старые доски под ним натужно скрипнули, когда он потянулся, устраиваясь удобнее. Закрыв глаза, Тиру чувствовал, как солнечные лучи мягко обволакивают его своим теплом. Легкий ветерок пробежался по пристани, шевельнул волосы, но не остудил солнечного тепла, что мягко и равномерно растекался по его коже. Оно согревало не так, как жаркий полдень в джунглях, но было приятным, размеренным, словно чей-то неспешный, доброжелательный взгляд. Где-то вдалеке крики чаек сливались с глухим рокотом прибоя, а волны лениво плескались у старых свай, рассыпая капли, что пахли солью и влажной древесиной.

Тиру выдохнул, позволяя этому шуму заполнить пустоту, вытеснить ненужные мысли. Он давно уже не лежал вот так — просто, без цели, без движения, слушая мир, который жил своей жизнью. И, пожалуй, мог бы пролежать так долго, даже слишком долго. Вот так, беззаботно греясь на солнце, под убаюкивающий плеск волн, можно было и задремать.

[Асседия]

- Мне интересно. Это же очень неудобно! - воскликнула малышка. - Я вот полюбила корабли, когда сбежала сюда. Они как будто уносят мои мысли туда, куда плывут. Но еще больше мне нравятся воздушные корабли!!! 

Асседия опустила грязные пяточки в соленую, позволяя теплой поверхности размочить и смыть застаревшую пыль и прочие радости жизни на улице с ног. Этот момент стал таким безмятежным, будто бы она нашла друга, будто вся остальная жизнь ей лишь приснилась, а она очнулась от неприятного сна. 

Крошка задумчиво жевала булку, глядя на приближающийся корабль, на то, как собираются люди, чтобы встретить его. 
- Если у меня была бы возможность хотя бы раз побывать на корабле... Я бы напросилась работать! 

[Тиру]

Тиру слушал вполуха, лениво раскинувшись на прогретых солнцем досках. День обещал остаться таким же тёплым, ветер с моря тянул прохладой, а гулкая суета порта казалась чем-то далёким. Волны ритмично перекатывались, словно дыхание живого существа, а ветер приносил с собой то солёную свежесть моря, то запахи с рынка, где смешивались пряности, жареная рыба и что-то сладкое.
Слова дракончика неспешно плыли сквозь этот фон, но последние заставили Тиру едва заметно приподнять голову. Он не сразу ответил, обдумывая услышанное. Асседия говорила так уверенно, что можно было подумать, будто она прямо сейчас вскочит и побежит на тот самый корабль, о котором она говорила недавно.
— Работать, значит? — протянул он, поднимаясь на локтях. Голос был спокойный, без насмешки — скорее с лёгким интересом. — А что бы ты там делала?
Причал под ним тихо скрипнул. Тиру на мгновение задумался, представив её среди матросов — маленькую, но цепкую, с неизменным азартом в глазах. Вряд ли кто-то возьмёт её всерьёз, но... кто знает.
— Хотя, знаешь, думаю, тебя бы взяли, если бы захотели, — он ухмыльнулся, снова откидываясь назад. — Ты ведь бойкая. Да и любопытная. Это важно. Особенно тебе по душе воздушные корабли.
Он не стал расспрашивать дальше, но в голосе проскользнула тёплая нотка. Может, потому, что в этих словах он слышал что-то до боли знакомое. Тиру, конечно, не собирался брать на борт малышку — он не был настолько безрассуден. Но мысль об этом невольно задержалась в голове.

Он понимал, что дети с улицы не понаслышке знают, что такое выживание. Они быстрые, смекалистые, умеют подстраиваться. Асседия уже показала, что не боится задавать вопросы, говорить прямо, не сдается перед трудностями. В этом было что-то... знакомое. Но вот взять её на корабль? Слишком мала. Слишком хрупка. Жизнь на борту — не для таких малышей. Слишком огромная ответственность. И всё же, кто знает? Временами самые неожиданные люди проявляют себя лучше всех.
— "Бойкая, цепкая... Ей бы немного подрасти, может, и справилась бы", — подумал Тиру, слушая её вдохновленные речи.
Эта мысль кольнула Тиру где-то на задворках сознания, заставляя ненадолго задержать дыхание.
Капитан Грин не задавал вопросов, когда взял его на корабль. Не требовал доказательств пользы, не думал о том, будет ли Тиру обузой. Просто дал место. Дал шанс.

Он мог бы сказать, что времена изменились. Что у него нет той же беспечной веры в судьбу, что была у старого Грина. Что теперь он сам — капитан, и не может позволить себе такой роскоши. Но правда заключалась в другом: если бы не тот случайный шанс, его жизнь пошла бы совсем по-другому. Может, в этом и есть смысл? Тиру тихо выдохнул. Всерьез думать об этом пока совершенно не хотелось.

[Асседия]

Малышка быстро управилась с украденным обедом. Облизывая пальцы, беспечно пожала плечами. 
- Не знаю. Чем-нибудь бы помогала и училась. Так лучше, чем жить в этой богадельне. Ты просто не видел, что там внутри... Если бы видел, то говорил бы так же, как и я. - заключила Асседия. 

Лёгкий утренний бриз трепал ее грязные спутанные кудри, серые рожки поблескивали на солнце, а чешуйки на щеках чуть раскрывались, показывая крайнее довольства маленького дракона. 

Она любила это место. Этот уединенный Пирс. Ей нравилось представлять, будто позади стоит небольшой деревянный дом, где кто-то старший, кто заменил ей родителей, полит крошечный садик или что-то готовит, а она сидит тут и наслаждается теплом солнца, а скоро обед, а вечером после купания она ляжет спать в мягкую, пахнущую смесью трав, постель под негромкую сказку старшего, и будет сладко спать до самого утра...

Но это только ее представление. Асседия хотела быть частью семьи, но никогда не представляла себя с родителями, даже приёмными. Она думала о том, что будет кто-то заменивший их. У нее были родители, их нет. Но были. 

Крошка смотрела на плывущие неспешно белые облака, а затем ей пришла идея в голову: немного смущательная, но она ее тут же воплотила в жизнь - легла так же как и ее приятель рядом. 

- Ворон то облако похоже на пирожок, - сказала крошка, указывая пальцем в небо. 

Но идиллия двоих длилась недолго: в шум суеты от населения, встречающего корабль, прикрывающего судна, гудения гниющего улья позади вмешался посторонний звук - звук знакомый Асседии не по наслышке. Глухой звук твёрдой трости, ударяющейся о земляную тропинку она не спутает ни с чем. 

Детёныш напряглась как струна, но не сдвинулась с места в надежде, что очередной старик или старушка идёт мимо, но чем дольше она вслушивалась, тем отчётливее ей приходило осознание, что она знает этот ритм шагов, она знает, на какую ногу хромает человек, и она знает, что он идёт к ней и зачем. 

Асседии не удалось нормально понежиться на солнце, словно ящерке на горячем камне, она рывком села, и обернулась. И поняла, что права. Старый извращенец приближался. 
Узловатыми пальцами он держал ферулу, здоровый глаз щурил на солнце, и подволакивал ногу. 
Его и без того неприятное лицо было искажено подобием улыбки. Сначала Асседия не поняла и ей потребовалось время, но она разглядела как кончики впалых старческих губ направлены вверх, а чёрные пеньки давно сгнивших зубов трутся друг об друга в зловещем предвкушении. 
 Когда старик прошел последний дом, от которого до пирса было почти рукой подать, за ним увязались еще двое мужчин помоложе и покрепче. Очевидно, что они идут не конфетную пиньяту разбивать. Хоть Асседия и была мала и наивна во многом, но это она знала точно и безошибочно. 

А еще ей меньше всего хотелось вступать в перепалку с пропащими людьми, особенно с мужчинами, которые продали все за наживу - о душе и совести говорить не стоит. Им неважно - старик перед ними, женщина или ребенок, все человеческое потеряно. И если со стариком малышка бы справилась, то с более крепкими и пока еще здоровыми мужчинами ей не тягаться. 

Выход один: снова убегать и прятаться. 
- Тиру, - позвала она негромко, не отрывая взгляда от идущей троицы. Голос чуть дрогнул, очевидно, малышка была очень взволнована и напряжена. Чешуйки на лице ощерились щетиной, словно кошачья шерсть, вставшая дыбом. - Тиру, идем-ка отсюда, пока нас чем-нибудь не заразили... - Асседия спешно вскочила на ноги и взяла приятеля за руку, чтобы помочь ему подняться. 

[Тиру]

Тиру отмахнулся от назойливых мыслей, не желая сейчас погружаться в размышления, и неожиданно для себя увлекся разговором об облаках. Он почти забыл, как те могут принимать самые причудливые формы, превращаясь то в горбатых зверей, то в паруса кораблей, а то и вовсе в нечто абсурдное — вроде пирожка, как заметила малышка. Неважно, что он сам уже давно не видел неба, воображение с легкостью рисовало картину, подхватывая игру.
Он усмехнулся, поворачивая голову в сторону Асседии:
— Пирожок — это хорошо. А там есть ещё что-нибудь вкусное? Может, бутерброды с колбасой? Или жареная рыба?
В голосе дракона проскользнули смешливые нотки. Он представил, как над ними раскинулся целый шведский стол из облаков — пушистые булки, аппетитные котлеты, пузатые кувшины с чем-то сладким. Легкая, почти детская забава почему-то принесла странное ощущение покоя, словно на душе снова стало легко и безмятежно, как когда-то давно.
— Ну вот, кажется, я проголодался, — вздохнул он нарочито сокрушенно, но в улыбке чувствовалось искреннее веселье.

Тиру почти не обратил внимания на чужие шаги. Они сливались с шумом гавани: гул голосов, скрип досок пирса, плеск воды. Но поведение Асседии выдало, что что-то не так. Девочка вдруг замерла, перестала говорить. Ее дыхание стало тише, почти неразличимым, а доски пирса чуть скрипнули под ее весом. Казалось, она вот-вот сорвется и бросится прочь, но по какой-то причине осталась.

Шаги приближались. Тяжёлые, грузные, двое шли уверенно, третий – прихрамывая, с трудом, но поспевал за остальными. Стук трости ритмично отмерял каждое его движение. Асседия потянула Тиру за руку, помогая ему встать, и попыталась увести. Но он стоял, не двинувшись с места. Её голос едва уловимо дрожал, когда она попросила уйти, но дракон оставался спокойным. Что-то в этой тревоге показалось ему странным. Он чувствовал, как напряглось её тело, как маленькая ладошка крепче сжала его, и хотел разобраться, что вызвало такую реакцию.

Он снова напитал глаза теомагией, и перед ним проявились три ауры. Никакой магии — обычные люди, взрослые мужчины. Масса шагов говорила о грузных, возможно, неуклюжих телах, как у местных работяг. Ветер стих, и до чуткого носа Тиру донесся неприятный запах дешевого алкоголя, застарелого пота и зловонного дыхания, который принесли с собой пришельцы.

Мысленно капитан укорил себя. Видимо тогда, громко говорить, что Асседия — дракон, было ошибкой. Кто-то мог услышать, и, возможно, эти люди посчитали что игра стоила свеч. Это был самый скверный расклад, и Тиру не мог позволить себе пустится в бегство. Если они пришли за ней, нужно было преподать им урок, который они запомнят надолго. Сделав шаг вперед, Тиру заслонил Асседию собой, его голос прозвучал тихо и уверенно:
— Найди место повыше. Или спрячься неподалёку. — произнес он так, чтобы слышала только она.
А затем он громко и с оттенком насмешки обратился к приближающимся:
— Что, ваше мужское достоинство совсем зачахло, раз вы решили, что слепой калека и маленькая девочка — достойные соперники?
Грубое кряхтение и браные слова стали ответом на его дерзость, и Тиру лишь усмехнулся. Эти звуки были для него ориентиром, позволяя точно определить их расположение. Асседия, стоявшая позади, могла ощутить, как воздух вокруг капитана стал густым и плотным, словно пропитанный чем-то невидимым и опасным. Его ладонь, которую она так крепко держала, внезапно потяжелела, а затем выскользнула из её руки. Быстро, мощно. Он резко сократил расстояние до отчетливой точки ауры одного из мужчин и с размаху ударил ему кулаком в живот. Удар был точным, рассчитанным, чтобы сбить противника с ног. Тиру знал, что лучший способ перехватить инициативу — это начать бой первым. И он был готов.

[Асседия]

Славная детская игра была безбожно прервана. 

Малышка напружинилась, принимая воинственную позу, как любой маленький зверек - для устрашения, будто бы действительно могла что-то сделать, но при этом готовая убегать по уже известным ей одной путям отступления, при этом утаскивая и слепца, единственного, кто был так добр к ней за почти всю ее сознательную жизнь. По крайней мере, он не сделал ничего плохого. Да, она важничала, но это скорее было ее детским бахвальством, но ничем серьезным, а когда пришла беда, то совесть, о которой малышка ничего не знала, все же глодала бы ее изнутри, если бы она оставила беспомощного человека в беде. 

Однако человек оказался совсем не беспомощным. 

Это было странно: зрение казалось ей преимуществом, но прежде чем ее глаза уловили хоть что-то, она ощутила что-то животное и дикое от нового знакомца, что-то невероятно сильное и мощное, но описать этого не смогла бы ни за что. Будто бы то, что он слеп не играет никакой роли! 

- Ну, шлюшья породь, - просипел мужчина, у которого Асседия отобрала обед, - молись, чтобы не выжить, мелкая дрянь, - мужчина неприятно засмеялся, смех напоминал карканье. - Спрятаться за калеку - умно, в твоем духе... 

Однако старый извращенец не договорил: его захлестнул поток воздуха, а старые прокуренные легкие были не в силах справиться с таким количеством кислорода, и старик закашлялся, согнувшись почти пополам. В силу возраста он бы и не смог среагировать на удар, который пришелся одному из силачей - так быстро и молниеносно все случилось. 

Юный дракон повисла на руке Тиру, пытаясь его отговорить от этой затеи - как она его оставит! Асседия была крайне взволнована и даже напугана, поскольку жестокость - это страшно, даже для нее. 
- Тиру, пожалуйста, не надо, давай просто уйдем! - сдавленно проговорила малышка от напряжения. 

[Тиру]

Тиру знал: за первым ударом всегда следует ответ. И не прогадал. Когда один из работяг согнулся, хватаясь за живот и пытаясь судорожно вдохнуть, его товарищ с ревом бросился в атаку. Грубая, лобовая сила, но это их ошибка — дав капитану понять, откуда придёт удар, и дать время на реакцию. Тиру не просто увернулся, а точно рассчитал встречный выпад, отправив кулак прямо в лицо, туда, откуда раздавалось злобное пыхтение.

Он не собирался никого убивать или калечить, но знал, что с такими иначе не договориться. Они понимали лишь один язык — язык силы. И раз уж дракон заговорил с ними на нём, отступать было некуда.

Но, увлёкшись боем, он допустил ошибку. Асседия закричала что-то — её голос прозвучал резко, отчаянно, и Тиру на долю секунды отвлёкся. Этого хватило. Тяжёлый кулак врезался в голову, и в ушах зазвенело, будто кто-то гулко ударил по бронзовому колоколу. Пространство на мгновение перекосилось, но не успел он восстановить равновесие, как второй удар угодил в грудь, вышибая воздух. За ним — ещё один, и ещё. Тяжёлые, мясистые, предсказуемые, но всё равно ощутимые. Сжав зубы, Тиру перехватил дыхание, собрался и вновь ушёл из-под удара, мгновенно контратаковав.

Но теперь он уже не был сосредоточен только на бой. Голова вертелась, взгляд, подкреплённый теомагией, искал знакомый огонёк дракончика. А ещё он прислушивался. Где-то рядом, среди глухих ударов и людского гомона, оставался третий. Хромой. Где он спрятался?

[Асседия]

Крошка не могла оставить слепого одного - его же прикончат! 

Когда на Тиру посыпался шквал ударов, она разозлилась и накинулась на одного из силачей, больно вгрызаясь в ухо - со всей силы, чтобы хоть как-то отвлечь, но тот был сильнее: хоть она и держалась острыми зубами, неаккуратно стесанными когтями на ногах впивалась ему в бок, оставляя борозды сквозь одежду, - ему удалось отцепить малявку сквозь боль порванного уха и саднящие кровоточащие раны от когтей. Адреналин зашкаливал и сильной боли не было, но вот малышка явственно ощутила, как ее молодой шатающийся клычок хрустнул и выпал, оставив кровоточащую лунку. 

В какой-то момент Асседия оказалась на земле - так и не поняла, как, - и кто-то очень больно схватил ее за копну волос и  буквально поволок за них, будто быка за повод. 

- Пусти!!! Пусти, мне больно!!! - отчаянно барахталась крошка, держась за свои кудри, которые, казалось, вот-вот оторвутся вместе с головой. Воспаленный мозг напуганной девочки, которая никогда так близко не была к разборкам, и тем более, еще никогда так не подставляла невинного, лихорадочно соображал, что она может сделать в такой ситуации - и как помочь слепому приятелю?! 

[Тиру]

Тиру услышал сдавленный рёв здоровяка, а затем в нос ударил резкий, металлический запах крови. Чужой. Он не мог видеть всей картины, не мог точно убедиться, чья это кровь и что ничего страшного не произошло, но разум тут же подкинул один из худших возможных вариантов. Особенно когда вслед за этим раздался крик Асседии. Крик боли.

Один из бугаев выл где-то сбоку, другой на мгновение замер, видимо, отвлёкшись на страдания своего товарища. Но когда опомнился и метнул обратно яростный взгляд, делать что-то было уже поздно.

Крик детёныша звучал отдалённо, но отчётливо, и Тиру повернулся прямо в нужную сторону. Его слепые, затянутые белесой пленкой глаза все так же были пронизывающе безмолвны, но улыбка больше не напоминала добродушную ухмылку. Теперь это был оскал зверя, раззадоренного, готового разорвать всё на своём пути.
— А вот это было зря, — прорычал он. В одно мгновение бирюзовая чешуя вспыхнула на коже, во второе — человеческая форма рассыпалась, уступая место истинной. Огромное, змеевидное тело возвысилось над хлипкими домишками бедных кварталов, а гортанное рычание прокатилось по округе, напоминая далёкие раскаты грома.

Мужики под ним заметались, спасаясь бегством, но сам он был сосредоточен на двух аурах впереди. Одна, слабая, испуганная — Асседия. Вторая — хромой, затаившийся, но не настолько, чтобы дракон не смог его почувствовать. Разорвать расстояние не составило труда. Нависнув над стариком, Тиру громогласно прорычал, каждый звук вибрировал в воздухе, сотрясая землю:
— Это твой последний шанс, старик. Ты оставишь моего детёныша в покое... Или всю жизнь будешь ползать, как червяк. Потому что останешься без ног.  — И, чтобы его слова не остались пустым звуком, когти глубоко вонзились в мостовую, оставляя в ней рваные рытвины.

[Асседия]

Звук человечьего мягкого голоса сменился утробным, мощным, низким, исходящим откуда-то изнутри зеленого исполина. Старик, конечно, застрясся, но не отпускал девчонку, утаскивая ее за собой и спеша изо всех сил прочь, к ближайшему укрытию - он не сдастся! Пусть дракон жрет тех бестолочей! 

Крошка-дракон затихла, даже казалось, что боль отступила: дыхание попросту перехватило - настоящий, огромный зеленый дракон, который говорил будто бы прямо в голове, ее чешуйки затрепетали, чувствуя что-то родственное, а слова о своем детеныше вовсе затронули что-то внутри. 

Сложные и запутанные чувства благодарности и печали поселились внутри юного дракона. Это все казалось совсем нереальным - слепой приятель, который не мог и шагу ступить сам оказался драконской громадиной, которая сейчас заступалась за нее, какую-то мелкую оборванку, которая пахнет не лучше дохлой крысы и лишь каким-то чудом смогла удержать разум в узде и не пасть до чего-то по-настоящему ужасного. 

Лучше пусть будет дракон, чем приют!!! 

Старик ее почти дотащил до ветхого домишки, как вдруг затихшая девчонка начала по-новому вырываться и брыкаться, немнго уверовав в свои силы. На ее стороне - дракон!! 

Тем временем старик напряг жилы, его сердце трепетало от страха и адреналина - еще немного и он... 

[Тиру]

После грозного рыка из пасти дракона донеслось низкое, зловещее клокотание. Оно словно эхом отразилось в воздухе, смяв тишину и вновь сформировавшись в слова: — Значит, ты сделал свой выбор.

Тиру не желал убивать или калечить. Все можно было решить мирно — помочь, понять. Таков был не только принцип его ордена, но и самого капитана, следуя которому тот не раз выходил из сложных ситуаций, избегая ненужной крови. Но сейчас... Разве был иной путь? Он предупреждал. Он всегда предупреждал. Просто угрозы у него никогда не получались как следует.
Теперь ему даже не нужно было слышать пыхтящего старика — гнилостный, пропитанный страхом запах выдавал его с головой. Дыхание, прогорклый пот, затхлость старого тела. Челюсти дракона разомкнулись, и прежде чем хромой успел хоть пискнуть, только ахнуть да выпустить дракончика, которого все это время тащил за волосы, пасть сомкнулась...
Но не до конца.

Старика сжали клыки, но без раздавливающей силы. Дракон просто схватил его, не спеша, не жестоко, поднимая вверх. Жалкие ноги болтались в воздухе, а мгновение спустя —
— Тьфу!
Зеленый исполин с отвращением выплюнул его в сторону. Долетит, не разобьется. Но почувствует себя хуже, чем когда-либо.
И только тогда, отбросив все ненужное, дракон опустил голову к оставленному на земле дракончику, тревожно тычась носом в теплое, дрожащее тельце.
— Ты в порядке, детеныш? Не ранена?

[Асседия]

Крошка слышала голос изумрудного дракона в своей голове, чья чешуя переливалась в лучах солнца, и ощущала что-то родное.
Ей не было страшно. Точнее, она не боялась зеленого исполина, а боялась, что ее приятель пострадал!

- Только не убивай его!!! - воскликнула Асседия неожиданно для самой себя. В ней в последнюю секунду проснулось что-то... человеческое. Наивное. В отличие от них. И все случилось так быстро: старик приземлился куда-то - куда, она не видела, пока она утирала глаза, застланные слезами и растирая намокшую грязь на лице, в нее ткнулась мощная чешуйчатая голова дракона.

Асседия чувствовала, как теплый воздух вырывается из пышущих ноздрей, которые становятся только больше при выдохе. Маленький дракон всхлипнул и обхватил крупную морду, обнимая и прижимаясь лбом к большой голове. Впервые душу юного дракона заполонило теплое чувство чего-то родственного, нежного, от чего сделалось еще печальнее. Всклокоченные слипшиеся волосы кудрявыми сосульками упали на морду дракона, стыдливо скрыв чумазое заплаканное лицо.

- Тиру, ты не пострадал?.. С тобой все хорошо? - спросила доселе воинственная крошка севшим от волнения голосом, которая теперь была совершенно маленьким, незрелым ребенком один на один с жестокой реальностью. Она нежно терлась носом о чешуйчатую морду, обнимая. Этот порыв был во многом неосознанный, но от того не менее искренний - изголодавшаяся детская душа по ласке, по семье попросту нуждалась в залечивании душевных ран. 

[Тиру]

Дракон осторожно, почти бережно обнюхал Асседию, задержав дыхание на несколько мгновений, словно стараясь запомнить каждую её нотку — запах соли и земли. Только тогда он окончательно успокоился.

Он не отстранился, не сдвинулся ни на пядь, позволяя ей прижиматься к нему, ощущая, как она утыкается лбом в его морду, а её дрожащие от пережитого эмоций лапки сжимают чешуйчатую кожу. Такая маленькая. Такая беззащитная. Как можно позволить себе бросить её одну в этом месте, без поддержки и защиты сородичей?

Тиру вздохнул, прикрыв глаза, и заговорил. Теперь это было не грозное, драконье рычание, а мягкий, приободряющий клекот:
— Что со мной станется, — уверил он её, а потом смешливо пробурчал, едва заметно поводя хвостом: — Разве что расплавлюсь от умиления от этих объятий. А так, всё совершенно прекрасно. Не останавливайся!
Он бы, может, и продолжил подначивать её дальше, но не мог не заметить настораживающих звуков со стороны пристани. Люди. Конечно же они его уже увидели. Заволновались. Неудивительно, после того что они здесь устроили.. Но Тиру решил, что пусть. Пусть этот момент затянется. Пусть они оба передохнут.

Грузно опускаясь на землю, он устроился поудобнее, позволяя детёнышу прижаться к нему ещё крепче. Чувствовал, как длинный хвост наполовину свисает в воду, как волны лениво плещутся о чешую. Пирс всё же был узковат для его габаритов, но пока ему было всё равно.
— Почему ты не приняла свой истинный облик? Кто мне недавно говорил, что «съест лицо», если её обидят?
В голосе его прозвучало искреннее беспокойство и... нечто ещё. Почти обиженная нотка.
Тиру осёкся. Не ожидал от себя такого. Откуда вообще у него это беспокойство за чужого детёныша? Неужели у всех взрослых драконов так?..

[Асседия]

Асседии стало все равно на людей: здесь она жила и пряталась от тех, кто искал ее, чтобы вернуть в приют, и, конечно же, сейчас обязательно кто-то да заметил бы, однако, теперь она не одна. 

Крошка продолжала прижиматься к чешуйчатой морде взрослого дракона, чувствуя родное тепло. В голове вертелись слова - сородич, стая, дракон, - и никак не могли оформиться в окончательные мысли. 
Однако драконье почти ласковое урчание задевало что-то в душе малышки, от чего глаза снова слезились. 

- Хорошо, я не буду, - слезливо ответила Асседия. 

Когда зеленый исполин опустился на землю, она почувствовала эту вибрацию от мощи драконьих размеров и прижалась к нему всем своим хрупким туловком, где-то на подкорке осознавая, что это - защита, это шанс на спасение. Возникали и неприятные мысли, словно этот гадкий старик, что лежал без сознания на земле, скрипел ей на ухо - кому ты нужна, обуза, совершенная немощь, лишний рот кормить, - и от этого становилось горше. 
Если так, то пусть момент продлится еще немного. 
Любой взрослый бы отнесся скептически к иллюзиям и домыслам ребёнка, но ребёнок на то и ребёнок, чтобы быть наивным в своем мировоззрении. У детей должно быть детство. 

Асседия шмыгнула носом, втягивая прозрачные сопельки и отозвалась из-за этого немного гнусаво:
- Я не умею... Я ничего не знаю о себе, - призналась пока еще ящерка в сравнении с размерами Тиру, - я сбежала. Но мне ничего не говорили. И не учили меня. - малышка подняла голову, подбородком упершись в широкую драконью переносицу, и поочерёдно переводила взгляд с одного затянутого бельмом глаза на другой. 

[Тиру]

Тиру не торопился отвечать. Он чувствовал её дрожь, как напряжены крошечные лапки, как цепко вцепились в его чешую, будто боясь, что он растает, исчезнет, оставит её одну.

Он мог бы сказать, что это не страшно — не знать. Что у всех есть начало, но не у всех есть те, кто покажет дорогу дальше. Бывает так, что путь дракона начинается с пустоты, которую он сам заполняет знаниями, ошибками, борьбой.

Но он не сказал.

Вместо этого он медленно выдохнул, позволяя теплу разлиться вокруг них, обволакивая, убаюкивая. Не то чтобы он знал, что именно чувствовала Асседия, но этот маленький комочек, прильнувший к нему, не казался чужим.

Тиру гортанно мурлыкнул, позволяя вибрации перекатиться по горлу, словно низкий, успокаивающий рокот. Он слегка прижал крыло ближе, создавая кокон тепла, и негромко сказал:

— Ничего страшного. Этому не трудно научиться. Я могу показать тебе хоть прямо сейчас.

Он задумчиво замолчал, будто прислушиваясь к чему-то невидимому, а затем лениво качнул хвостом и добавил:

— Нужно только место найти получше. — дракон слегка склонил голову, будто вглядываясь в лицо малышки. — Здесь поблизости есть лес?

[Асседия]

Маленький дракон ощущала тепло мембранного крыла и хваталась за выступающие шипообразные гребни на драконьей голове. Доверять взрослым нельзя, нельзя вестись на хорошее отношение, нельзя бездумно ластиться на доброту - все принципы безжалостно поперла обычная забота и нежность, на которую все же падок каждый еще не очерствевший ребенок, желающий найти семью. 

Жизнь на улице не для нее. Она знала это всегда. 

- Ты хочешь уже уйти? Н-но как же твои друзья?! - затараторила Асседия от волнения, что эта встреча так просто прервется, и уже навсегда. Услышав, что Тиру хочет отправиться в другое место, его слова о том, что он может научить, вытеснились беспокойством и страхом, а мысль "снова одна" набатом стучала в голове. Так сильно этого не хотелось!.. - Твои друзья еще тебя не нашли! Куда же ты пойдешь?! Как же ты?! Дождись! Пожалуйста! - последнее прозвучало слишком жалобно и даже жалко для той, что смогла объединить таких же, как она, и даже управлять ими. 

Маленький человеческий дракон желал хотя бы немного почувствовать себя частью стаи - каково это, принадлежать чему-то общему?.. 

Она лишь крепче вцепилась в морду дракона и его шипы, не желая расставаться, хотя и понимала, что для такого исполина не составить труда ее спихнуть. 

[Тиру]

Тиру, конечно, заметил, насколько сильно малышку охватил страх. Это не просто каприз, не просто детское упрямство — в её голосе звучала паника. Он знал этот тон, знал, что за ним стоит нечто большее, чем нежелание прощаться. Он не сразу ответил. Вместо этого дракон слегка приподнял голову, позволяя Асседии повиснуть на его гребнях, но не стряхивая её. Пусть держится. Пусть чувствует тепло. Ему это не мешало.

Гортанное урчание, низкое, вибрирующее, прокатилось в глубине его груди — мягкий, почти успокаивающий звук, в котором не было ни раздражения, ни укора. Только принятие.

— Я никуда не исчезну, малышка. — выдохнул он спокойно.

Капитан задумчиво повёл крыльями, не спеша стряхивать её лапки со своей морды, и склонил голову ближе. В отличие от малышки, которая дрожала в своей неопределённости, он был тверд. Спокоен. Уверен.

— Идти мне надо, потому что здесь не место для разговоров. Но я не брошу тебя одну, если ты не хочешь. Просто надо выбраться туда, где я смогу показать тебе, как менять облик.

Он сделал небольшую паузу, чтобы дать ей переварить сказанное. Затем, чуть смягчая голос, добавил:

— А что до моих друзей... Не переживай. Они знают, что делают. И без труда найдут меня где угодно. Просто, им на это понадобится больше времени.

Тиру не пытался отнять её лапки от своих шипов, не пытался отстраниться, но в его голосе звучало нечто такое, что давало понять: паниковать не стоит. Он здесь. Он рядом. И он не оставит её, если она не захочет.

[Асседия]

Так и вышло: юный дракон повисла на гребнях и мощной шее, хватаясь как можно крепче. 
Случилось то, чего кроха совсем никак не ожидала: успокаивающее урчание для нее вибрировало по-особенному, и к тому же далее последовали слова, которые она хотела слышать, но не ждала. 

Если она не захочет. Если ОНА не захочет. Ее мнение встало во главу угла, и Асседия выпалила сразу и быстро, словно читала скороговоркой: 
- Не захочу! Никогда не захочу! Пойду с тобой куда угодно! Я... Я быстрая и ловкая, и быстро учусь! И могу помогать с чем угодно!!!

И если капитан с высоты своих лет понимал, что ситуация не безвыходная и был спокоен, то юная душа пребывала в раздрае, будто дрожала от нетерпения и волнения, что Тиру передумает, что все случилось так быстро, что она сможет быть драконом, что у нее будет стая! 

- Я пойду! - повторила крошка. - Даже если я сплю и замерзаю, и сейчас это предсмертный сон, я все равно пойду с тобой! Хотя бы немного... Немного хочу быть... Хочу быть... - кем Асседия так и не смогла сказать, но "хочу быть" стало достаточным. 

[Тиру]

Тиру, конечно, мог бы поспешить осадить ребёнка, сказать, что решение не стоит принимать на эмоциях, что она все еще может передумать... Но стоило ли это делать?

Судя по её словам, Асседия не просто хотела убежать из одного места в другое. Она не искала выгоды, не торговалась за лучшие условия. Все ровно куда, главное выбраться из этого места - лишь бы не остаться в одиночестве. И Тиру это понимал.
Поэтому он не торопился отвечать. Пусть ребёнок выговорится. Пусть выдохнет всё накопленное отчаяние, радость, напряжение. Но когда она, в запале, чуть сильнее сжала лапками его гребни, он коротко хмыкнул, качнул головой — так, чтобы не сбросить её, но дать понять, что не стоит так цепляться.

— Уже не сон, — сказал он, почти мягко, но с той лёгкой усмешкой, что всегда была ему свойственна. — И замерзать не дам.
Пусть её «хочу быть» пока не имеет формы. Она ещё разберётся. Ещё поймёт, чего именно хочет, а там уже можно будет думать, как с этим работать.

— Ну раз уж ты такая ловкая и быстрая, то давай. — Он чуть повернул голову в сторону крохи. — Будем считать, что испытательный срок начался. В какой стороне лес?

[Асседия]

Крошка вопреки молчаливому, но действенному предупреждению капитана от радости вновь схватилась за гребни - у неё перехватило дух! 

Это были самые настоящие объятья любви, самой искренней и чистой, незамутнённый корыстью и меркантильностью. Конечно, это было еще неясно самой девочке, но ребёнку не нужно многого, чтобы полюбить взрослого, который очень тактичен с ней. Особенно очень эматичному ребёнку. 

- Там! Там брошенные хибары, у топей, а потом лес! Туда добраться можно только в обход!!! 

Тем временем уже поднялся переполох: зелёный исполин, что раскидал бедняков, и удерживает девочку, подозрительно похожую на портрет на ориентировках, расклееных на каждом углу под эгидой «Разыскивается! Девочка-дракон, на вид лет десяти, с кудрявыми волосами... »

Люди зашептались, переговариваясь, и судачили - гадали: она или нет?..

[Тиру]

А маленькие ручонки и не думали отпускать его гребни. Но Тиру был и не против. В этом её жесте не было прежнего, деструктивного страха — лишь чистая, детская радость. Дракон ощутил эти эмоции так же явно, как прохладный ветер, скользящий по чешуе. Теперь ему доверяли, и от этого что-то внутри него отозвалось странным, тёплым ощущением.

Но времени на раздумья не было. Девочка заговорила быстро, взахлёб, выдавая путь к укрытию, и капитан впитывал каждое слово, фиксируя в памяти. Обходной путь, топи, лес. Понятно не до конца, но он всё же запомнил, если вдруг придётся быстро уводить её подальше.

Тем временем город уже просыпался от апатии. Воздух наполнился тревожным гулом голосов — сначала негромким, но с каждой секундой всё более настойчивым. Люди шептались, переговаривались. Сомневаются? Готовятся вмешаться? Их внимание ощущалось, как тысячи крошечных игл, раздражающе колющих шкуру.

Тиру не двигался резко. Он знал: паника может вспыхнуть в один миг, особенно в такой ситуации. Он прислушался, пытаясь уловить возгласы и звуки самых опасных — тех, кто уже держался за оружие или высказывался достаточно решительно, чтобы поднять шум. Вдохнул глубже, словно пропуская сквозь себя воздух улицы, взвешивая возможные варианты.

Уходить? Да, но не бегством. Прятаться? Поздно. Вступать в разговор? Возможно.

— Похоже, нам уже уделяют слишком много внимания, — пробасил он негромко, обращаясь скорее к себе, чем к девочке, но давая ей понять, что осознаёт ситуацию. — И я не уверен, что оно дружелюбно.

Тиру вновь склонился, осторожно уложив рогатую голову на землю.

— Давай, забирайся. Будешь "рулить". Только держись крепче за рога и гриву! Если свалишься — падать высоко.

И, на всякий случай, помог ей лапой, мягко подталкивая, чтобы та поскорее вскарабкалась.

[Асседия]

Асседия оглядела толпу людей: кому-то было все равно, а кто-то желал получить гроши в качестве вознаграждения, и поэтому уже строили быстрый план-захват юной беглянки. 
 Затем юный дракон окинула гниющий улей, состоящий из громоздившихся лачуг, и ощутила совсем каплю тоски: все-таки она тут жила... 
Но вспомнив холодные влажные ночи, голод, да и хотя бы последнюю стычку, радость от того, что она покидает это место затмила и даже прикончила это тоскливое чувство. 

Крошка цепко ухватилась за гребни старшего дракона и ловко взобралась, оседлав мощную шею, а поддержка крыла лишь придала ускорение. 

Внутри все задрожало от нетерпения: она на драконе! Она покидает это место! Она дракон! 

Этот детский искренний восторг вылился в очень крепкие, удивительно крепкие для ребенка объятия, и радостный писк. 

Малышка прижалась щекой к чешуйкам, держась как можно крепче. Конечно, она читала в приюте о драконах, и казалось, что представляет, что такое полет на драконе... 
Нет. Она совсем как оказалось не представляет. 

- Я готова!!! Я не упаду!!! Давай сматываться далеко - далеко, чтоб все завидовали! 

[Тиру]

Тиру, даже не видя этого зрелища, прекрасно ощущал напряжение в воздухе. Толпа, сгустившаяся вокруг, была как стая голодных ворон, которые учуяли лёгкую добычу. Их мысли, пусть и невысказанные, витали в воздухе почти ощутимыми сгустками жадности и равнодушия.

Он знал этот мир. Знал, как работает такая толпа. Одни безразличны, другие оценивают ситуацию, примеряя её на свою выгоду. Никто не бросится "спасать" ребёнка просто так. Но ребёнок уже сделал выбор.

Крошка-дракончик ловко вскарабкалась вверх, её хватка удивила даже его. Никакой неуклюжести, ни капли сомнений – только решительность. Тиру ощутил, как она вжалась в его шею, как её тонкие руки сжались на его гребнях с силой, которую трудно было ожидать от детских пальцев.

И тогда раздался её радостный писк.
Он почувствовал её восторг кожей, услышал в каждом тёплом дыхании на своих чешуйках. Искренний, неподдельный, громкий – детский восторг. В этом мире, полном серого, грязного, жестокого, она умудрялась ещё чувствовать так по-настоящему.
— «Я готова!!! Я не упаду!!! Давай сматываться далеко-далеко, чтоб все завидовали!»
Тиру фыркнул, уголки пасти дрогнули в тени улыбки.
— Завидовать? — протянул он, расправляя крылья и поднимаясь на лапы. Его голос был негромким, но в нём звучало что-то очень живое. — Ну что ж, давай заставим их позавидовать...
В следующий миг его мышцы напряглись, тело накренилось, и с мощным толчком дракон взмыл в воздух, оставляя позади этот гниющий улей.
И если кто-то внизу ещё надеялся получить за беглянку награду, то теперь им оставалось только провожать взглядом их силуэты, исчезающие в далеке.

[Асседия]

Асседия ощутила резкое и сильное давление воздуха на себя. Это напомнило ей тот далекий момент из жизни, когда старшие воспитанники в качестве шутки столкнули ее в небольшой пруд, полагая, что там совсем неглубоко, но ожидания не оправдались и крошка, которая еще не умела плавать, пошла ко дна. И когда кто-то из взрослых бросился ее спасать и вытаскивать, она чувствовала тяжесть всей толщи воды. Сейчас было так же - даже вдохнуть было невозможно, она захлебывалась воздухом! При этом это не пугало. 

Ветер гудел в ушах, а натянутые мембраны между остовами крыльев мерно - и как будто даже успокаивающе - гудели. После набора высоты и выравнивания траектории полета, крошка быстро адаптировалась (все же драконью кровь не обмануть), медленно выпрямилась, сместив хват на самый ближний к ней шип, а коготками на ногах плотно уперлась в прочную чешую, но при этом не так, чтобы было больно. Как-то интуитивно она поняла, что нужно делать. 

Ее взору открылись невероятные виды зеленых лесов, диких и облагороженных полей, далеких гор, города, где она жила, даже гниющий улей отсюда казался действительно просто ульем, а люди - муравьишки. Но все это осталось где-то там, позади, далеко за ее спиной, в том прошлом, куда она никогда не вернется. 

Ощущение облегчения, будто от снятия невидимых оков, привело ее в такой возбуждение и восторг, что крошке сперло дыхание, а спустя несколько секунд это восхищение вырвалось в громкий, радостный возглас: 
- УХУУУУУУУУ! Я ЛЕЧУ-У-У-У! ЛЕЧУ-У-У-У! 

Малышка расправила руки в стороны, грязными ладошками вперед, ловя пальцами потоки воздуха. Затем Асседия счастливо расхохоталась: восторг так и переполнял ее. 

[Тиру]

Тиру не смог бы не уловить всей полноты момента. Он знал это чувство – когда впервые осознаешь, что под тобой простирается земля, а выше только бескрайнее небо, и больше нет границ, что держат тебя внизу. Когда ветра больше не просто порывистые потоки, а твои союзники.

Он мог представить, как маленькая Асседия вцепилась в шип, сначала инстинктивно, как цепляются за жизнь, а затем, осознав себя частью полета, уже иначе – с доверием. Это было естественно, потому что драконья кровь сейчас внутри нее не просто текла – она пела. Тиру улыбнулся. Выдохнул с тихим смешком, услышав этот радостный, чистый крик, пробивший небо. Он не мешал. Не стал пока ничего говорить. Потому что такие мгновения – их нельзя испортить словами.

Но, возможно, если бы девочка взглянула вниз, на чешуйчатый хребет дракона, она бы заметила, что ее радость передалась ему. Даже если тот молчал, даже если не произнес ни слова – в одном лёгком наклоне крыла, в едва уловимой подстройке полета под ее вес можно было почувствовать: он слышит. Тиру понимал этот отклик. Понимал, каково это – позволить другому ощутить полет не просто как способ передвижения, а как настоящее, захватывающее чувство. И он просто наблюдал. Пусть этот момент принадлежит ей.

Асседия смеялась так звонко, так искренне, что даже Тиру, привыкший к своей сдержанной натуре, почувствовал, как этот радостный звук проникает в него, пробуждая в душе что-то давно забытое. Он слышал, как ветер рвался сквозь растрепанные волосы девочки, как ее ладошки рассекали воздушные потоки, ловя их, будто пытались ухватиться за саму свободу.

Но, как бы ему ни хотелось позволить ей наслаждаться этим моментом дольше, им пора было задуматься о приземлении.

Тиру глубоко вдохнул, прислушиваясь к окружающему миру. Он не видел леса под собой, но ощущал его. Запах свежей хвои и влажной земли тянулся вверх, пронзая воздух тонкими, почти невидимыми иглами. Где-то далеко пахло водой – может быть, речушкой или озером, – но где именно, он сказать не мог. А еще дальше... поле? Открытое пространство, но неясно, насколько оно большое и ровное.

Дракон парил, позволяя потокам воздуха нести себя, покачиваясь в восходящих потоках, но он чувствовал, что не может оставаться так долго. Им нужен был устойчивый клочок земли, прежде чем его крылья начнут уставать, а мышцы – затекать. Громкий рокочущий голос прорвался сквозь поток ветра:

— Не хочу тебя прерывать, но нам нужно найти место для приземления. Ты видишь какое-нибудь большое поле?

Он ощутил, как девочка замерла на миг и одобрительно проурчал:
— Можешь не стесняться, — добавил он, позволяя в голосе промелькнуть тень улыбки. — Направь мою голову за рога в ту сторону.

[Асседия]

Ее собственные чешуйки на лице трепетали от восторга и шуршали, будто крылья стайки бабочек. Впервые она чувствовала свободу, ту силу, о которой мечтала: бескрайние потоки воздуха казались родной стихией, где невластны даже потоки времени над всем сущим. Все появится и исчезнет, а эта безграничная свобода будет всегда. 

Крошка закрыла глаза и искренне наслаждалась встречным стремительным ветром, ощущая открытыми участками кожи воздушные прикосновения. Впервые она не думала ни о чем. Совсем ни о чем. Все эти злые люди были далеко. Не здесь. Здесь только она, Тиру и свобода. Здесь только ее стая. И хоть она не знала, что такое стая и как это, сейчас была уверена, что это выглядит именно так. 

В какой-то момент сквозь шум в ушах пробился низкий рокочущий голос старшего в стае: Асседия слышала его все еще странно - она слышала ушами, как и все, но при этом он как будто бы звучал и в ее голове. Это ощущение волновало ребеночью душу, давало ощущение ее особенности, уверяло, что дело в том, что она в стае. 

Детеныш прислушалась, сосредоточив взгляд на чешуйках на мощной шее и голове, и взялась за шип. Вожак их стаи просил помощи, и она, конечно же, обязана помочь, как младшая правая рука! И пусть она сама придумала себе этот титул. 

- Ага! Поняла, капитан! - отозвалась с крайней готовностью дракошка и и взялась за боковые небольшие шипы, показывая направление, оказывая на них давление. Это оказалось гораздо сложнее, чем она думала - драконы действительно очень мощные и тяжелые!!! - Нам во-о-он туда! Тиру, мы почти прилетели!!! Идем на снижение, капитан!!! - командовала малышка, представляя, будто находится на борту воздушного судна, и помогает управлять капитану кораблем. Это она прочитала в свое время в книгах и частично слышала по прибытии кораблей в порт, где она обитала. - Препятствий нет! Все чисто! Снижаемся!!! 

[Тиру]

Тиру, безусловно, ощущал восторг малышки — не глазами, но кожей, слухом, каждым дуновением воздуха вокруг. Её эмоции были живыми, искрящимися, словно огоньки, пляшущие в ночи. Воздух вокруг неё будто вибрировал, наполняясь этим детским ликованием. Он слышал, как трепещут её чешуйки, как дыхание становится прерывистым от восторга, как в голосе звенит неподдельное счастье.

И это было... заразительно.

Тиру привык к полётам. Для него это было естественно, привычно, нечто настолько родное, что казалось частью его самого, а не чем-то, чему стоило уделять внимание. Но сейчас, чувствуя, как кто-то познаёт это впервые, как жадно впитывает каждый порыв ветра, он словно и сам открывал для себя полёт заново. Было в этом что-то особенное — слышать, как зарождается новая любовь к небу, как кто-то впервые осознаёт его безграничность.

То ли ещё будет, когда она расправит свои собственные крылья, когда ощутит под собой ветер не как нечто подаренное, а как своё, родное, заслуженное. Когда не будет нужды в его спине — только она, её сила, её небо.

Он чувствовал, как её маленькие лапки цепляются за его шипы, пытаясь направить, и хотя её усилия не могли всерьёз повлиять на траекторию, сам её азарт, её игра в штурмана, это нечто тёплое, живое — вызывало у него почти нежную улыбку.

Он всё ещё осторожничал, планируя спуск, мягко подстраиваясь под нисходящий поток, не уходя в крутое пике.

Снижение было плавным, уверенным, словно сама земля протянула им лапы, принимая их без лишнего сопротивления. Ещё один мощный мах крыльями у самой земли, и лапы мягко коснулись жухлой, согретой солнцем травы. Тиру переступил с лапы на лапу, словно огромный кот, привыкший сначала тщательно обосноваться на мягкой лежанке. Затем, глубоко выдохнув, он с явным удовольствием улёгся на пузо, протянув лапы и крылья в стороны, позволяя остаткам полётного напряжения покинуть тело.

— Уууух... как же я давно не летал, — протянул он с блаженным урчанием, чуть качнув хвостом, а затем, лениво поводив кончиком, поинтересовался у дракончика:

— Ну, как тебе? Понравилось?

[Асседия]

- ИИИХ!!! - Асседия воскликнула и слезла с зеленого исполина, используя мембрану между остовами крыльев как горку. - ЭТО БЫЛО ТАК ОПУПИТЕЛЬНО! - ликовала крошка. Восхищение было настолько велико, что крошка пританцовывала и подпрыгивала, поотому что энергия плескалась через край. 

Она, танцуя, подошла к морде дракона и обняла со всей силы, ткнувшись лицом в чешуйчатый нос, из крупных ноздрей которого выходил теплый воздух, и поцеловала. По-детски. От души. 

- Тиру, спасибо!!! Это лучший подарок!!! Я всегда - всегда буду в твоей стае!!! Теперь ты тоже моя стая!!! Даже если ты небесный ворюга, я буду лучше с тобой!!! 

Говорить добрые слова куда проще, чем взрослые об этом говорят. Раньше ей не приходилось этого делать, но она прочитала в какой-то приключенческой книжке, что у путешественника каждое слово может быть последним, поэтому нужно говорить все, что думаешь, и быть честным. И Асседия решила, что если найдет друзей, семью, то будет говорить хорошие добрые слова всегда! 

[Тиру]

Тиру, конечно, не видел этого маленького урагана эмоций, но чувствовал его всем своим существом. Вибрации её быстрых шагов, радостные восклицания, смех, звонкий от восторга, даже лёгкий мах воздуха от её движений — всё это складывалось в живую картину, ярче любых красок. И когда она, танцуя, шагнула к нему, он уже знал, что сейчас что-то будет. Но не успел даже толком приготовиться, как почувствовал резкое тепло — маленькие ладошки сжались на его морде, а затем... легкий чмок в нос. Дракон на миг застыл. Не от смущения — от неожиданности.

Это не было похоже на выверенные, осторожные жесты команды, не даже на беззаботное тормошение от Хризопраз. Нет. Это было что-то совершенно иное. Детское. Непосредственное. Совсем не то, к чему он привык. Тиру медленно втянул воздух, чувствуя её запах — смесь уличной пыли, ветра и чего-то неуловимого, что было только её. Тепло её рук, без тени сомнения принявших его частью своего мира, отдавших своё безусловное доверие.

Стая. Слово скользнуло по памяти, оставляя горьковато-терпкий привкус, но не без сладости. У него не было стаи в классическом, драконьем смысле. Никогда не было. И вряд ли уже будет. Но он знал, что такое быть частью чего-то большего. "Облачный Ткач" — его команда — не просто люди (и не только люди). Они были его кораблём, его крыльями, его домом. Каждый по-своему, со своими тараканами, со своими привычками, но всё же... ближе к родне, чем те, кто делил с ним кровь по рождению.

Асседия была слишком мала, чтобы понимать, что называть кого-то частью своей стаи — это не просто фраза. Это клятва. Обещание быть рядом, несмотря ни на что. Она не испугается, если узнает, что его команда вовсе не драконы? Он усмехнулся. Об этом можно будет рассказать позже. Сейчас не время грузить её мыслями.
— Что за "Небесный ворюга"?  — в голосе проскользнуло лёгкое веселье.  — Это кто-то конкретный, или ты меня так называешь, потому что я унес тебя на своей спине в небо?
Он бережно, но настойчиво отстранился от её объятий, выпрямляя шею и расправляя крылья, будто вспоминая, каково это — не просто быть драконом, капитаном, а быть наставником.
— Ну что, готова учиться превращаться в дракона? — он усмехнулся, позволяя голосу приобрести нотку игривого вызова.
Как именно он её собирался научить, он пока ещё сам не знал. Но одно было ясно точно: путь, который она выбрала, больше не был её одиноким полётом.