[Фортуна]

5025 год. Лирея. Сумрачная обитель Хао'ртез, Фортуна Эпизод является игрой в настоящем и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя. Я так тебе откроюсь, распорю все швы – смотри: Каждый, кто зашивал меня, забыл что-то внутри...

[Хао’ртез]

Сумеречная Обитель застыла в гнетущей тишине, которую нарушало лишь слабое, неровное дыхание присутствующих. Тени в углах, казалось, жили своей жизнью, вытягиваясь и извиваясь, как хищные существа, готовые напасть. Свет, едва различимый, угасал под тяжестью происходящего, оставляя помещение в пугающем полумраке.

На полу, ссутулившись, культист держал артефакт в трясущихся руках. Лицо его было покрыто холодным потом, а глаза, полные страха, упорно смотрели вниз, будто боялись встретить взгляд сидящего напротив него существа.

Хао'ртез не двигался, сохраняя обманчивую расслабленность. Он сидел, опершись локтем на подлокотник, а его аметистовые глаза, холодные и не мигающие, впивались в склонившуюся фигуру. Щупальца за его спиной оставались неподвижными, но от них исходила едва уловимая угроза, словно они вот-вот сорвутся с места.

— Где? — произнёс он.

Одно слово. Чёткое, спокойное, но наполненное властью, которая резала воздух.

Культист вздрогнул, но не посмел ответить сразу. Его руки сжались сильнее, а дыхание стало рваным. Он понимал, что молчание только усугубляет ситуацию, но страх перед тем, что последует за его словами, парализовал.

— У ордена Фортуны, — наконец прошептал он, голос дрожал, будто каждый слог давался с трудом.

Хао'ртез медленно прикрыл глаза, будто закрываясь от окружающего мира. Густая тишина вернулась, обволакивая помещение, пока Древний размеренно вдохнул и выдохнул, словно размышляя над услышанным.

Его спина оставалась прямой, а поза неизменной, но атмосфера вокруг становилась всё тяжелее. Щупальца за его плечами чуть шевельнулись, будто отразив слабый намёк на его внутреннее напряжение.

— Я предупреждал, — тихо сказал он, голосом, который, несмотря на мягкость, казался холодным клинком.

Никаких всплесков эмоций, никакого гнева. Только абсолютная уверенность в том, что ошибка была фатальной. Щупальца вновь замерли, их движения замедлились, но не исчезли, напоминая о нависшей угрозе.

— Они придут, — продолжил он, обращаясь скорее к самому себе, чем к культисту. Затем, не спеша, его рука потянулась к протянутому артефакту. Движение было плавным, почти ленивым, но от него веяло неизбежностью.

На полпути к артефакту Хао'ртез остановился, его пальцы замерли в воздухе. В этот момент вся комната, казалось, задержала дыхание. Тени в углах дрогнули, словно ожидая, что будет дальше.

— Ты принёс это мне, — произнёс он, не отрывая взгляда от человека перед собой. Его слова звучали больше как констатация факта, чем вопрос. — Ты понимаешь, что сделал?

Он не взял артефакт. Ещё нет. Но момент, когда он коснётся его, казался точкой, после которой всё изменится. Комната, фигура культиста, сам артефакт — всё застыло, ожидая движения, которое неизбежно последует.

[Фортуна]

Шкатулка открывается,
Балерина танцует...

Немного ранее...

Темнота казалась лекарством. Она позволяла имитировать смерть. Но лишь притворяться. Ведь покой – непозволительная роскошь для демиурга.

Туна не осознавала, сколько времени провела в этой комнате. С притупленным слухом и зрением, богиня сидела на одном и том же месте во тьме и пыталась не существовать. Разве что вкус очередной сигареты на губах напоминал ей, что пустота ещё не абсолютна. Пока что.

Пожалуй, так себя чувствует запертая в шкатулке механическая балерина. Кто-то определенно откроет крышку, впустит свет в маленький клочок её жизни, и заставит приятную мелодию играть вновь. А она выпрямится и закружится в такт. Ведь выхода у неё нет.

Пока шкатулка открыта.

Пока мелодия играет.

Ей придется жить и танцевать.

На этот раз всё испортил Эдгар. Открыл шкатулку. Главный магистр ордена появился в комнате и развеял магическую тьму. На секунду Туне показалось, что она и впрямь слышит подчиняющую мелодию. Хотя так и было. Эд открыл окно. На улице кто-то играл на скрипке.

Даже когда засиял свет, демиург не сразу вышла из своего задумчивого стазиса. Она всё продолжала сидеть в кресле. Не шевелилась. Даже не зажмурилась, хотя глаза заслезились от яркой вспышки.

Но вот Эдгар отнял у неё дотлевающую сигарету, которая норовилась обжечь пальцы. И тогда Туна всё-таки ожила. Закостенелым движением она повернула голову в сторону Эда.

— Ты не можешь сидеть здесь вечно, – недовольно фыркнул магистр.

— Почему же? – будто в трансе ответила демиург. – У меня буквально есть вечность...

— Что случилось, то случилось, Туна. Надо жить дальше. Даже без него. Во всём этом с самого начала не было смысла.

Слова обожгли слух. Причинили боль. Запустили механизм активации. Перво-наперво к Фортуне вернулось раздражение:

— О-о-ох, – протянула она и нервно нахмурилась. – Надо жить дальше? Я слышала эту фразу слишком много раз.

Тем не менее, власть пустоты была нарушена. Да и не было никакой пустоты. Богиня просто заперлась в собственном доме, путь куда знали единицы.

Фортуна потянулась. Тело было в порядке лишь благодаря божественной сущности. Однако кости всё равно неприятно заскрипели.

— Зачем ты пришёл? – к горлу подступило осуждение.

— Ты начала слежку за одним охотником на артефакты. Ещё до того, как всё случилось...

Богиня принялась копаться в памяти. Это получалось с отголосками физической боли.

— Слуга псевдобога? – осенило её вдруг.

— Иномирного, да. Я пришёл, чтобы сказать, что он добрался до сердцевины.

— Вы его задержали?

Теперь уже Эдгар взглянул на своего бога с осуждением.

— Ты сказала ничего не делать и лишь доложить...

— Правильно, – протянула мурчанием ожившей кошки, кивнула и поднялась на ноги. После в одно мгновение сменила наряд и зашагала к двери.

— Ты пойдёшь одна?

— Разумеется, – губ демиурга коснулась недобрая улыбка. – Зачем мне делиться чем-то мало-мальски интересным с кем-то ещё?..

На лицо опустилась маска лживых эмоций. Вся боль наглухо оказалась запрятана в дальний угол черствой души. На сим богиня шагнула в портал. Ведь её «танец жизни» отличался от обычного балетного па механической балерины. Музыка Госпожи Удачи несла за собой созидание и разрушение воли столь любимого ею фатума. И шкатулка не закроется, пока этот демиург не сломает или, быть может, всё же улучшит чью-то жизнь. 

Здесь и сейчас

В момент, когда хозяин обители потянулся к артефакту, в воздухе над его рукой появилось странное нечто. Оно подобно пуле с небывалой скоростью ринулось вниз, дабы заставить Хао'ртеза убрать ладонь. Небольшой снаряд ударился о пол, и только тогда стало ясно, что это... платиновая монета.

Висельник на одной стороне и прекрасная дева на другой. Монета начала крутиться на ребре, а время вокруг точно замерло. Оно дожидалось, когда будет выбрана сторона. Когда будет вынесен вердикт этой встречи.

Монета остановилась, начала заваливаться, и вдруг... всё вокруг заволокла непроглядная тьма. Было лишь слышно, что монетка всё-таки приземлилась на одну из сторон, но какую – осталось загадкой.

Это было почти нагло. Ворваться в обитель того, кто повелевает тьмой, и использовать его же оружие. И всё же безликий гость рискнул подчинить себе подрагивающие тени в углах. 

Пока наших героев покинуло зрение, их слуха отчётливо коснулся утробный, озлобленный рык. Он доносился отовсюду и неоткуда одновременно. Точно в этой тьме затаился хищник. И он ищет горло жертвы, которое пронзят его клыки...

Так казалось на первый взгляд. Затуманенный и неточный.

Ведь на деле пелена тьмы исчезла столь же внезапно, как и опустилась на эту комнату. Сперва в ней отчётливо загорелись глаза. Янтарные, монстровидные, с кольчатым рисунком. Можно было предположить, что именно они принадлежат рычащему зверю, но... нет.

Тьма развеялась. Тени дрожаще спрятались по углам, и никакого хищника перед Хао'ртезом не оказалось. Перед ним на расстоянии вытянутой руки стояла красивая женщина. Горделивая и непоколебимая, она рассматривала артефакт, подняв его чуть выше головы. Взгляд тех самых монстровидных глаз задумчиво блуждал по замысловатому амулету.

— Говорят, что когда-то этот камень был частью сердца могущественного демиурга, – незнакомка заговорила буднично и спокойно. Словно она не ворвалась на чужую территорию. Словно не могла нажить здесь себе врагов. Словно пришла в гости к давно знакомому другу. 

— Врут, – её губы растянулись в мефистофельской улыбке, и женщина, наконец, посмотрела прямо в глаза  Хао`ртезу. Она играючи прищурилась. На её лице отразилось нечто демоническое, но оттого особо пленительное.

— На деле боги лишены чистых сердец, – добавила она совсем тихо, будто с её губ сорвалась заветная тайна.

Пока богиня говорила, во второй её руке виднелась та самая монета. Демиург умело игралась с ней, перекатывая ту между пальцами. Кажется, Фортуна знала, какой вердикт этой встречи был вынесен с самого начала. Но едва ли она поделится этим секретом... пока что.

И вот только сейчас, когда взгляд незнакомки «отпустил» Хао`ртеза, он смог заметить, что зверь всё же был здесь. За женской спиной его послушника прижал к полу двухметровый белоснежный лис. Он скалился и рычал, но... ни его огромной фигуры, ни этого самого рыка не было заметно ранее. Будто богиня не желала, чтобы хозяин обители заметил что-то ещё прежде, чем рассмотрит её саму.

— Моэ, нехорошо так обходиться с людьми, что гостеприимно принимают нас у себя, – с ядовитой усмешкой произнесла женщина, при этом даже не обернулась к своему питомцу. Напротив. Она вновь устремила требовательный взгляд к древнему, добавляя с наигранным назиданием:

— Впрочем, воровать чужое тоже нехорошо. Верно?

[Хао’ртез]

Древний неспешно убрал руку, когда в помещении началось странное действо. Упавшая на пол монета на мгновение притянула его взгляд, а затем он едва слышно хмыкнул. Висельник и прекрасная дева. Интересный способ задать тон беседе.

Помещение поглотила густая, зловещая тьма, заглушив звуки и лишив зрения. Утробный рык прорезал мрак, заставляя губы Хао'ртеза чуть изогнуться в подобии насмешливой улыбки. Гость, несомненно, любил эффектные появления. Даже восхищённый в какой-то степени, Древний сознательно отпустил контроль над тенями, позволив гостью в полной мере раскрыть своё шоу.

Во мраке вспыхнули глаза. Их взгляд был холодным, древним, пронизанным мощью, которую даже Хао'ртезу сложно было игнорировать. Однако он не отступил и не отвёл своих аметистовых глаз, принимая вызов молчаливым столкновением взглядов.

Мгновение — и тьма рассеялась, открыв ярко-рыжую девушку, высокую, статную, с артефактом в руках. Она задумчиво блуждала взглядом по его изгибам и граням, изучая его как что-то знакомое, но позабытое.

Щупальца за спиной Хао'ртеза слегка дёрнулись в её сторону, но тут же застыли, вернувшись к своему плавному змеиному состоянию. Всего лишь миг — и движения будто бы не существовало вовсе.

— Говорят, что когда-то этот камень был частью сердца могущественного демиурга, — произнесла она, продолжая разглядывать артефакт. Затем её взгляд медленно поднялся на Древнего. — Врут.

Очередное столкновение взглядов. Свет погибшей звезды вспыхнул в аметистовых глазах Хао'ртеза, а на губах заиграла лёгкая, почти неуловимая улыбка. Ещё чуть-чуть — и он бы оказался пленён этим чарующим взглядом. Но он уже понял, кто перед ним. Такие существа нечасто пересекают его путь.

— На деле боги лишены чистых сердец, — тихо произнесла она, будто обращаясь к самой себе.

Хао ничего не ответил, лишь продолжая наблюдать. Его спокойствие было обманчивым, и только лёгкий блеск в глазах выдавал, что он с интересом ожидал развития событий.

Тихий рык за спиной гостьи заставил его сместить внимание. Один из культистов, ещё недавно протягивавший артефакт, теперь лежал на полу, прижатый массивным лисом. Древний прикрыл глаза, внутренне отмечая необходимость провести пару лекций по самообороне для своих последователей. Их столетие в тенях сделало их излишне мягкими.

— Моэ, нехорошо так обходиться с людьми, что гостеприимно принимают нас у себя, — прозвучал спокойный голос девушки. Лис, однако, даже не думал отпускать перепуганного культиста. — Впрочем, воровать чужое тоже нехорошо. Верно?

Хао'ртез наконец пришёл в движение. С едва уловимым жестом он махнул рукой, материализуя сигарету. Это был простой трюк с проколом пространства, но исполненный с такой элегантностью, что выглядел почти демонстративно.

Зажав сигарету зубами, он поднёс вспыхнувший на кончике пальца огонёк к её краю и сделал глубокую затяжку. Затем, выдохнув струю дыма, он заговорил:

— Мы приняли охрану артефакта за туристов. А бесхозное, как водится, привыкли присваивать себе.

На его губах мелькнула едва заметная насмешка, но в тоне звучала уверенность, граничащая с вызовом.

Сменив позу на более расслабленную, он снова затянулся, махнув рукой с сигаретой в воздухе.

— Вон, — произнёс он ровным голосом, будто давая сигнал.

Культисты замерли, затаив дыхание, и лишь спустя мгновение начали медленно отступать, будто ища разрешения в глазах гостьи. Эта сцена заставила Хао'ртеза тихо вздохнуть. Ему не нравилось, что его авторитет подвергается сомнению, пусть и косвенно. Возможно, стоит пересмотреть своё руководство культом.

Наконец, подняв взгляд на девушку, Хао'ртез позволил своему лицу стать более спокойным, словно ничего происходящее не могло по-настоящему поколебать его. Его аметистовые глаза задержались на гостье, скользнув по её фигуре и жестам, будто изучая её как целое произведение, вычёркивая ненужное и подмечая важное. Сила, которую она излучала, была неоспоримой, но в глубине его взгляда читалось не восхищение, а скорее холодное любопытство — как у исследователя, наткнувшегося на что-то редкое и стоящее внимания.

— Зрелище достойное, — произнёс он, слегка наклонив голову, как будто признавая её превосходство, но делая это на своих условиях. Его голос звучал глубоко и плавно, с оттенком величественного спокойствия.

Он не двинулся с места, его поза оставалась расслабленной, но каждая деталь его осанки, от невидимых движений щупалец за спиной до едва заметного вздоха, указывала на то, что он полностью контролирует себя и пространство вокруг.

— Однако твоя сила — не единственное, что вызывает интерес, — добавил он, опустив взгляд на артефакт в её руках. Его голос приобрёл нотки задумчивости, словно он всматривался вглубь предмета, пытаясь постичь его тайны.

Щупальца за его спиной плавно сдвинулись, подчёркивая напряжённую паузу, но не приближаясь. Они остались в тени, как и их хозяин, предпочитающий наблюдать и изучать.

— Расскажешь, что привело тебя сюда? Или мне самому додумывать твои намерения? — продолжил он, сдержанно, но всё же с величественным оттенком, как будто позволял гостье решать, в каком направлении продолжить этот незримый диалог.

[Фортуна]

Самоуверенность демиурга граничила с наглостью. На изучающий взгляд Хао`ртеза она отвела дерзкой улыбкой и не спешила тушеваться и опускать глаза в пол. Впрочем, Туна заметила для себя, что интерес здешнего хозяина к ней не столь увлеченный, как ей того хотелось бы. Досада царапнула божественное эго, но вида демиург не подала.

Артефакт из её рук исчез и оказался на тонкой шее. Будто в доказательство, что богиня прибыла сюда забрать своё... и немного больше.

Туна краем глаза проследила, как ретируются слуги Хао`ртеза. Коротко кивнула в ответ на этот его жест и также произнесла:

— Моэ, отпусти несчастного.

Увы, её паразит был куда менее покладистым. Послышалось недовольное рычание, а затем утробный звук:

— Я не ел все эти дни...

Но едва лис посмел воспротивиться решению хозяйки, как его тело сковали неожиданно материализовавшиеся цепи. Они вырвались откуда-то из-за спины демирга. В это мгновение она даже не шелохнулась. Лишь с дипломатичной улыбкой всё ещё смотрела на древнего.

Тело хищника в одно мгновение сжало до такой степени, что вот-вот мог раздаться хруст костей. Так не наказывают даже самых непослушных собак, и всё же Удача ни на секунду не повела бровью. Тогда Моэ зарычал последний раз и... исчез вместе с оковами. А на шее богини появилась татуировка в виде лисьей морды.

— Прошу прощения, – не теряя улыбки произнесла Фортуна. Она обращалась к освобожденному культисту, но так и не обернулась к нему. – Непослушных собак обычно любят больше прочих, хоть они и проносят уйму проблем. 

Теперь культист был свободен. И когда последний ненужный свидетель покинул зал, божественные остались наедине. Демиург завела руки на спину и принялась вальяжно ходить по комнате. Стук каблуков равномерно разносился по помещению, пока Туна рассматривала пустые стены и тени в углах.

— Тебе повезло, – она приняла правила игры, когда услышала к себе фривольное обращение на «ты». То царапнуло ухо, но демиург была не из тех, кто включал ханжу. – Никто из моих людей не пострадал при вашем «присваивании бесхозного».

Богиня остановилась, вновь посмотрела на древнего, но уже без заигрывающей дерзости. Следующая фраза прозвучало со стальной угрозой:

— Иначе бы мы не сошлись на потери один к одному.

Если заглянуть вглубь черствой «души» этой женщины, там едва ли можно найти нечто светлое. За исключением безмерной любви к своим последователям. В этом демиург оставалась искренней.

Атмосфера угрозы не задержалась надолго. Уже через секунду стук каблуков возобновился, а следом за ним на миловидное женское лицо вновь опустилась вуаль заигрывающей таинственности. Более того, демиург не сразу перешла к главному вопросу, а начала говорить с привкусом театрального недовольства:

— Иномирных богов не учили манерам? Ты не предложил леди ни присесть, ни закурить, – секундная пауза, на которой она перебила бы любую другую фразу: – благо я самостоятельна.

Демиург повела рукой, материализуя недалеко напротив Хао`ртеза высокое кресло, в котором была бы с ним на одном уровне. Через секунду Туна исчезла и оказалась в нём. Закинула ногу на ногу. Едва повела острым носком сапога.

— Ну, в первую очередь, я собиралась вернуть своё. Мне не нравится, когда мои вещи трогают чужими руками, – в её тоне проскользнул отголосок двоякости. Словно под «вещами» она подразумевает отнюдь не только артефакты, но и... людей? Или показалось?

— Кроме того, мне хотелось узнать, что из себя представляет иномирное божество, – в кольчатых глазах загорелся хищный огонёк интереса. – Расскажешь мне о себе?

Кажется, она не спрашивала, а настаивала...

[Хао’ртез]

Пожалуй, ситуация и правда забавляла Древнего. Его путь редко пересекался с существами, равными или даже превосходящими его. Поэтому он с определённым удовольствием принимал эстафету игривой конфронтации, наслаждаясь моментом.

От его взгляда не ускользнуло, как артефакт из рук богини переместился на её шею — очевидный намёк, что без её позволения к нему не прикоснуться. Это был символ контроля, не терпящий оспаривания.

Сцена с лисом вызвала у него лёгкую гримасу. Хотя он понимал необходимость подавления неповиновения, "показательная порка" не была ему по душе. Но задался бы он вопросом: смог бы он сам поступить мягче в отношении своих подчинённых? Вряд ли. Его подход был бы столь же решительным, хотя и менее показным. Тем не менее, фамильяр заинтересовал Древнего. Его внимание на мгновение задержалось на татуировке, вспыхнувшей на шее девушки, но вида он не подал. Возможно, позже он узнает больше о её спутнике.

Когда последний из присутствующих покинул зал, оставив их наедине, Хао'ртез продолжал внимательно наблюдать за девушкой. Она не проявляла интереса к интерьеру или убранству помещения, больше сосредоточившись на тенях в углах и пустых стенах. Этот выбор привлек его внимание, но мужчина сдержанно промолчал.

Фраза о везении и отсутствии потерь со стороны фортунитов вызвала у него тихий смешок, однако угроза, прозвучавшая следом, заставила аметистовые глаза опасно сузиться.

— Иначе бы мы не сошлись на потери один к одному, — ледяной тон богини резанул слух.

Древний же лишь едва заметно улыбнулся, ответив с холодной уверенностью:

— Никакого везения. Мы достаточно компетентны, чтобы не оставлять жертв.

Скрытая угроза рассеялась так же быстро, как и возникла, а Фортуна, словно невзначай, посетовала на отсутствие у него манер. Словно задетый, Хао слегка поморщился, когда её слова "иномирное божество" прозвучали в его адрес. Он, однако, воздержался от ответа, лишь лениво наблюдая за её действиями. Величественное кресло возникло из ничего, и, моргнув, он с лёгким удивлением отметил, что богиня уже удобно устроилась в нём.

— Ну, в первую очередь, я собиралась вернуть своё. Мне не нравится, когда мои вещи трогают чужими руками, — сказала она, её голос звучал двусмысленно, словно за этими словами скрывался иной смысл. — Кроме того, мне хотелось узнать, что из себя представляет иномирное божество, — её взгляд вспыхнул любопытством, а тон заставил Хао'ртеза слегка улыбнуться.

Он мог бы уклоняться от прямых ответов, но его природа не позволяла скрывать правду. Ни от своих культистов, ни от заинтересовавшихся. Ему нечего было стыдиться. Его гордость в принадлежности к Древним, исчезнувшим вместе с Эй'ан-Шаром, была непреклонной.

После короткой паузы Хао медленно поднялся с дивана. Его движения были ленивыми, но каждый шаг звучал глухо и тяжело, будто его вес измерялся не килограммами, а веками. Он направился к небольшому бару, намеренно избегая прямого взгляда богини.

— Я не бог. Я — песчинка Вселенной, которую согревала звезда Эй'ан-Шар. Название моей расы переводится на вашем языке как "Изначальный", "Первородный"... — он сделал короткую паузу, прежде чем завершить: — "Древний".

Его голос, спокойный, но лишённый привычной язвительности, подчеркнул значимость каждого слова. Слово "Древний" он ненавидел за его трактовку на местном языке — "проживший долго". Молодой среди своих, он чувствовал себя оскорблённым этим упрощением.

Он налил себе бурбона, не добавляя льда или охлаждающих камней. Напряжённость в зале постепенно растворялась. Её любопытство и отсутствие враждебности давали ему повод расслабиться. Впрочем, его язвительность не могла исчезнуть полностью.

— Ох, где же мои манеры, — он улыбнулся, явно с долей сарказма. — Угоститесь, миледи?

Не дожидаясь её ответа, Хао продолжил:

— Но мы не были достаточно мудры. Нашей задачей было поддержание баланса нашей системы, а мы, движимые жаждой силы, лишь больше губили его в угоду своим желаниям.

Его голос стал тише, а взгляд потемнел, словно перед его глазами вновь возникли образы прошлого. Падающие магические башни, трещины в коре планет, и бури, уничтожающие всё на своём пути.

— Так звезда Эй'ан-Шар погибла, а редким представителям моей расы удалось спастись.

Последняя фраза была сказана с очевидным равнодушием, словно Хао'ртез вновь закрыл шкатулку воспоминаний, приносящих явный дискомфорт.