[Лумиус]

Лирея | 5027

Лумиус Найт | Шибито Хирокити

Кликабельно~

Карты отдельно~

Эпизод является игрой в настоящем и закрыт
для вступления любых других персонажей.

[Шибито Хирокити]

– Ненавижу. Мать их. Юбки.

Она в дцатый раз одёрнула подол так яростно, что ткань не рвалась разве что чудом и беззвучными мольбами о пощаде. Матовое чёрное платье, идеально приталенное и подчёркивающее аккуратную грудь готическим треугольным вырезом под сводом длинных рукавов, расходилось ниже корсета изящным клёшем, вполне культурно доходя до колена и обода вычурных ажурных чулок, но – только сзади. Спереди же всё его изящество кончалось кружевными складками едва ли на середине бедра. Прибавить к этому безобразию длинные кожаные перчатки и затейливую бархатку на шее, в кою перевоплотился её неизбывный ошейник, и, как ни посмотри, получалось:

– Отвратительно!

Девушка в зеркале выглядела откровенно вызывающе. Это ей нравилось. Не нравилось, что...

– Онечан, ты обещала, – появившийся в дверях комнаты высокий светловолосый парень аккуратно извлёк изо рта молочный коктейль, удерживаемый зубами за трубочку, и в ответ на её убийственный взгляд проговорил так мягко и терпеливо, как увещевают раскапризничавшегося ребёнка: – Ты просила напомнить, так? «Как только меня опять начнёт это всё бесить». Если побудешь сегодня хорошей девочкой, часть гранта ректорат отдаст в полное распоряжение вашей кафедры, и ты сможешь приобрести холодильные камеры и новый аутопсийный стол.

– И пилу! – взвизгнула девушка немного по-собачьи, в один миг сменив гнев на милость, и исполненным мечтами взглядом уставилась в потолок.

– И пилу, – добродушно откликнулся младший братец. – Целый набор пил.

Сделка, потребовавшая от неё продать не абстрактную душу, но тело – всего-то на один вечер, как ни крути, была всесторонне выгодна Хирокити. Магическая академия Ториса, преисполнившись иномирными хуманскими веяниями и стремлением угодить пресытившейся молодёжи, решила отметить под конец студёного октября День мёртвых, устроив масштабный бал-маскарад со свободным входом для всяк желающего (и осмелившегося). И разумеется, изюминкой сего экспериментального действа должна была стать прежде подвергавшаяся скрытой дискриминации и явному презрению со стороны живых единственная на всё заведение мёртвая аспирантка-некромант. Всё, что от неё требовалось – красиво выступить, нагнав на присутствующих немного первозданного ужаса, и в целом быть «хорошей девочкой», как верно подметил Аки, послушно щекоча нервишки по указке сильных мира (вернее ректората) сего и выполняя иные их прихоти, призванные упрочить успех сей затеи. Только до полуночи. А после нежить, как ей и положено, уползёт в свои подвалы – подготавливать место под новый стол для аутопсии.

Небольшая уступка за приличный куш. Просто подыграть. Ничего сложно. Прикинуться – она и без того всю жизнь прикидывалась, верно? – хорошей девочкой. Прикинуться – девочкой?

– Я приглашаю, – шепчет, отрабатывая перед зеркалом реверанс и изящно протягивая отражению хрупкую кисть, – тебя на танец...

Неуклюже. Неловко. Ей не нравится.

– Главное, чтобы глаз не выпал в решающий момент, – прыснул за спиной Аки, наблюдая за её упрямыми попытками быть очаровательной и женственной, становящимися, впрочем, с каждым разом всё убедительней. – А с другой стороны, это же День мёртвых. Они оценят.

...попавшийся ей под руку стул полетел в парня ни капли неженственно. Впрочем, не так чтобы его это задело – во всех смыслах, недаром все свои поинты братец вкачивал в ловкость.

– И всё-таки эта юбка меня бесит, – сердито фыркнула Хирокити, гневно протопав мимо Акихико шнурованными ботинками на высокой подошве. Если бы её заставили надеть ещё и каблуки – она бы первом делом ими кого-нибудь убила.

Последний штрих: антуражная маска в форме собачьей головы с замысловатыми узорами – как-никак маскарад всё-таки, и можно идти сражать всех своим бесподобным мертвецким шармом.

– Только не переборщи с чёрным юмором, – шепнул напоследок Аки, прижав ко рту ребро ладони, и с хихиканьем увернулся от прочувствованного пинка под колено.

Снег в этом году выпал рано.

Обязательным элементом дресс-кода бала-маскарада по случаю Дня мёртвых была заявлена чёрно-белая гамма. В своём стремлении поспеть за новомодными тенденциями и при том остаться верным традициям контингент Ториса не уставал поражать... тотальным отсутствием фантазии. Впрочем, Хирокити сие было лишь на руку – мертвенная бледность отлично контрастировала с её нарядом, удостоившимся более чем одобрительного взгляда вышедшего покурить декана, а иронию необычной маски вполне себе оценили пугливо сбившиеся на входе в стайку первокурсники, у которых она уже успела провести с десяток-другой занятий.

Даже в окружении тех, с кем согласно задумке должна была слиться и не отсвечивать, Шибито умудрялась выделяться. С исполненной молчаливого достоинства и грации (а также беззвучного «как бы, блять, не поскользнуться») неторопливостью, без намёка на верхнюю одежду – что мертвецу холод, в самом деле? – девушка шествовала к украшенному помпезными колоннами главному входу академии под снегопадом в призрачном свете фонарей, срывая приз любопытных взглядов гостей и студентов, не признавших её в «гриме». Сама же она едва вела бровью, скучающе оглядывая однотипные маски-бабочки, не вызывавшие в ней совершенно никакого интереса. С другой стороны, она совсем не за этим сюда явилась.

Миновав претенциозные створчатые двери и пропускные теомагические рамки за ними, девушка бегло изучила заполненный людьми холл, проскользнула мимо очереди у гардеробной и направилась к уходящей по обе стороны широкой лестнице, ведущей на второй этаж к актовому залу, где затевалось основное действо, и доносилась музыка, растекаясь гулким эхом над головами присутствующих. Большие, исполненные эоническими орнаментами часы показывали 19:37. До её выхода по сценарию оставалось порядка полутора часов. За это время требовалось присмотреться к присутствующим, обнаружить тех, кого бы ректорат и сам был не прочь впечатлить – обладателей тугих карманов и внушительного влияния – мило побеседовать, проявить всё своё очарование, быть может, позволить им танец-другой, а там...

Рука в чёрной перчатке неуловимо скользнула по глянцевым периллам, на которых знала каждую едва различимую щербинку. Вот здесь, к примеру, она неудачно приложилась зубами, когда её застали врасплох несколько бугаёв-старшекурсников. А мраморный узор на той ступеньке она изучила даже чересчур хорошо, вынужденная восстанавливать её по маленьким кусочкам вперемешку с осколками собственного черепа после чьей-то шалости, последствия которой, не разбираясь, приписали ей.

Не то чтобы нежити здесь жилось хорошо. Не то чтобы вообще – жилось.

Так почему же она решила остаться и даже получить работу в месте, которое почти ненавидела всей душой – если бы только умела ненавидеть? Возможно, она просто выжидала своего часа. Мёртвые на диво терпеливы. Уже больше двадцати лет прошло, а она до сих пор – ничем не выдала своих чувств. Существовали ли они – в принципе? Разумеется, проще думать, что нет, но рука внезапно с такой силой сжимает дорогое красное дерево, что, только заслышав треск под пальцами, Шибито поспешно отдёргивает кисть и кидает по сторонам вороватые взгляды – не заметил ли кто? Люди кругом слегка пьяны и натужно веселы, всецело поглощены друг другом, игрой и своей неотразимостью, чтобы обратить внимание на молчаливую бездомную бродягу под ногами. Ей это на руку.

Девушка подняла взгляд на лестничный пролёт. Что, если она произведёт впечатление – по-своему? Скажет потом, что перестаралась... «немножко». Что, если пугающие декорации и лики мёртвых на стенах перестанут быть просто «украшениями»? Как и она сама – украшением сего театра абсурда по мановению правящей, но ни разу не вступившейся за неё руки?

«Не кусай ладонь, что тебя кормит».

«Да что я, работу потом не найду?»

«Ты обещала быть хорошей девочкой».

«А меня обещали – защищать. Защитили ли?»

Внутри клокочет, но пока ещё – совсем неслышно. Рокочет далёким громом на горизонте, который то ли случится, то ли нет. Пальцы касаются перилл – почти нежно. А сама она, замерев на образовавшемся посреди толпы островке, приподнимает край юбки, кланяется с изящной и мучительной неторопливостью, прикрыв глаза, и шепчет своему безумию одними губами:

«Я приглашаю тебя на танец»

[Лумиус Найт]

Стопка казалось совсем уж бесконечной. "И как им не жалко марать столько бумаги?" – думал хозяин лавки чудес, пока брал в ладони очередное письмо, из тех, которые теперь ему приходилось уже разбирать целыми пачками, с легким зёвом, он начал читать.
"Люмиусу Найту, владельцу Лавки чудес и..." – не дочитывая до конца, мужчина обратил внимание на выпавший пригласительный билет, а затем потянулся за пером, правя очевидную, ужасную и несправедливую ошибку.

"Люмиусу ...Лумиусу Найту, владельцу Лавки чудес и меценату, с большим удовольствием сообщаем, что..." – читал он уже в пол глаза. Его совершенно не интересовали те слова, которые растекались мыслью по дереву. Для него, конечно, они имели важность и значение, но обычно только тогда, когда он работал с клиентами. А это... что, очередная попытка дешево купить внимание? Не сработает. Хотя, впрочем, ровно как и любое другое письмо он обязательно дочитает до конца. Они же отнимают исключительно его время, которого... так бесконечно много, так чего уж жаловаться, верно?

Слова, слова, слова. Ничего интере... погодите-ка! А нет, снова всего лишь слова. Витиеватые, закрученные, написаны кем-то образованным. Луми невольно цокнул. Ну, а как иначе? Снова всего лишь слова... Нет? Подождите, вот это действительно интересно:

"Так же, прилагаем к письму пригласительный билет на наш бал-маскарад, правила приема и, то, чего ваша сердца и душа жаждут больше всего. Знаний, сказок и легенд. Книга содержит то, что может вас заинтересовать", – слипающиеся от скуки глаза внезапно интересно загорелись. Он тут же начал оглядывать корреспонденцию на наличие какой-то книги... и о да. Она здесь действительно была! Кажется, кто-то точно знал чем его купить.

Письмо заканчивалось не менее интригующим и трепетным:

"И если вам понравится история, мы уверяем, вы точно захотите посетить наш маскарад. Возможно, вы найдете на нем что-то особенное.

С наилучшими пожеланиями..." – пожелания были опущены. Но вот слово захотите, которое еще было так интересно выделено в тексте его и правда зацепило. Так что, отложив другие письма в сторону, а это оставив на видном месте, он еще какое-то время покрутил книжку между пальцами, а затем посмотрел на приглашение.

– Любопытно, – произнес Лу куда-то в воздух и открыл книгу, потянувшись за гибискусовым чаем. Как еще лучше провести время? И правда, любопытный вопрос...

...Закончив чтение, глаза антиквара загорелись самым настоящим желанием посетить этот бал. Если хотя бы половина из легенды имеет хоть какие-то основания... "Надо разузнать автора, знали чем меня подкупить", – наполовину довольно хмыкнул Найт.

Единственное, что смущало Муррхелумитаса, необходимость покинуть Алькор и направится на Лирею. Впрочем, ему надо всего лишь до неё добраться, а дальше уж он как-нибудь сам. И уже точно знал как это "сам".

– Надо подготовить костюм, – кивнул сам себе он, и отложил книгу на личную полочку рабочего стола. В особенное место, для особенных вещей. Впрочем, торопиться было совсем не куда, времени будет еще предостаточно, а пока... Лу взялся за следующее письмо, в ожидании и предвкушении еще чего-нибудь интересного...

...На Лирею он прилетел сильно заранее, следуя важному правилу "Никогда не опаздывать на встречу", даже если чтобы не опоздать надо приехать на неделю раньше. Что неделя, что месяц, что год. Это лишь время.

Впрочем, совсем уж бесполезной эту поездку назвать было нельзя. Ведь здесь были рыночки, лавочки и прочая артефакторика времен, которую он так полюбил. А еще истории, сказки и все остальное от чего душа антиквара трепетала. Маленькое и большое волшебство, одним словом.

К тому же, он осмотрел место, куда вскоре ему будет нужно прибыть на бал-маскарад. Пускай, пока, только снаружи. Но, теперь, когда он знал куда ему нужно, он смог бы добраться даже с закрытыми глазами. И был бы готов поспорить с любым на это.

В вечер перед торжеством, Лу сидел при полном параде в чайной лавочке неподалеку от домика, который он снял на время своей поездки. Пускай, даже, это и стоило ему некоторую копеечку, деньги... казались ему такими ненужными и непонятными. Какая-то ценность, которую они придумали для себя. Чтобы оправдать потерянное время. Этого звезда совсем не понимала. Нет, концепцию денег и их необходимость, конечно да... Но обмен был какой-то крайне нечестный в его понимании. А это было самое главное. Впрочем, принимать как данность он хоть и не собирался, но и рушить всеобщее представление не входило в его долгосрочные планы. А значит оставалось, всего лишь, играть свою собственную роль. Снова гибискус; аромат был чудесный. Он наблюдал за минутной стрелкой, которая медленно тикала, отсчитывая время этого мира. И он в такт ей покачивал головой, словно какой-то мелодии, которая была понятна только ему. Но вот... чай закончился. А часовая закончила свой танец, приближая назначенный миг в сегодняшнем дне, когда ему надо будет прибыть. А потому... взяв со спинки стула белую шляпу, он шагнул с порога лавочки, кланяясь в полуобороте тем, кто его хорошо обслужил, а затем бесследно растворился в воздухе, словно по волшебству. Костюм был под стать снежному вечеру. Белоснежный от верха до низа. Белая шляпа, белый пиджак, белый жилет, белые перчатки, белые брюки и белые туфли. Даже монокль и тот был в белой оправе. Но Лу был бы не Лу, если бы не добавил хоть чего-то от себя. Темная, почти черная, но все равно, синяя рубашка и красный галстук. Пускай, тоже темный. К тому же, он не взял с собой маску. Монокль - вот его маска. Маленький артефакт для отвода ненужных глаз, безделушка найденная где-то на барахолке. И от того, такая ценная.  Появившись в нескольких полушагах над землей, он медленно спустился, подхватив еще и появившуюся, словно по мановению рук, трость с совушкой. А затем он размеренно зашагал к воротам того мира, который так таинственно манил его любопытную душу. Его поход сопровождал легкий стул каблуков и трости о землю. Наверное, он бы мог от них избавиться, если бы захотел. Но это было определенно точно намеренно. В глазах Лу присутствующие сливались во что-то однообразное и невнятное. В его понимании балы и гости таких мероприятий все равно должны хоть немного выделяться. Даже в суровом черно-белом дресс-коде. А иначе зачем это все? Он словно вода через камни, медленно перемещался сквозь толпу, стараясь найти для себя хоть что-то интересное. Но, к сожалению, Скука была сегодня ему сестрой. Скука в голове, Скука в людях, Скука... во всем. Он отстукивал тростью мелодию из головы, с каждым своим шагом, но все равно не достаточно громко, чтобы хоть кто-то из них обратил внимание на эту мелкую и, пожалуй, лишь ему одному понятную деталь. Однако... что это такое? Что-то интересное? Он наблюдал за её жестами. За тем как она медленно спускается по лестнице. Как люди немного расступаются, чтобы ей было где встать. За тем, как она немного... неловко, в его понимании, касается юбки и тянет руку вперед. Не похоже, что кто-то торопиться подойти. И правда интересно. Она такая миниатюрная, что кажется совсем маленькой для Лу. Он плавно перехватил трость левой рукой, а затем наклонился к ней, осторожно беря за черные в перчатках пальцы, своей ладонью в белом. – В моей стране, обычно, джентльмены приглашают леди, – произнес он тихо, словно бы в ответ на неразличимый шепот её губ, скрытых под маской. Он приоткрыл лицо от завалившейся вперед шляпы навершием трости, открывая незнакомке вид на его мягкую и нежную улыбку, которая теперь была обращена исключительно на неё.

[Шибито Хирокити]

Тук. Тук-тук. Тук-тук. Та-та-та-та.

Она подхватывает услышанную словно из подсознания мелодию, переступая мягко и вместе с тем отточенными шагами, уподобившись хрустальной кукле в самом сердце шкатулки. Скрестив изящно ноги в лодыжках. Вновь гибко кланяясь, всем телом обращённая – к белоснежной ладони пред собой, не вынимая из неё миниатюрных пальцев.

– В моей стране...       

И замолкает. Что есть «её страна»? Та, в которой была рождена? Но ведь она – нежить и вовсе не рождалась. Где была – сотворена? Чудовищным измывательством над живой обезображенной собакой, чью сущность, чью ненависть и боль – этого от природы светлого и бесконечно преданного создания – должна была вобрать в себя? Иль место, где жила... обреталась – сейчас? Так ведь и не жила. И сие место своим – никогда не ощущала.

Поднимает медленно взгляд. Сквозь прорези в маске скользит неторопливо змеёй вверх по белизне рукава. Белый костюм на мужчине – ослепителен, что первый снег по утру, от которого нестерпимо хочется укрыть в привычном полумраке обожжённые глаза. Высок. Она едва касается подбородка и вновь спускается вниз – там, где жаждется в опьянённом порыве коснуться не взглядом – рукой. Ощутить – щекой. Кожей. Ухом. Живое и бьющееся.

Он притягателен и манящ – уже. Как минимум, тем, что среди всех этих напыщенных дев и расфуфыренных пажей, сравнимых в своей значимости для неё разве что с тараканами, трусливо разбегающимися от включенного на кухне света, неявно для самих себя – но явно для неё – остерегающимися той, чьи тьма и безумие настолько ощутимы, что отталкивают их даже под маской, он – единственный, кого это не смутило.

Его протянутая рука – громче всяких слов, громче музыки и бешенства в голове. Она прислушивается – с любопытством. Ведёт невидимыми собачьими ушами. Взмахивает невоплощённым в человеческом образе, но всегда ощутимым – пушистым хвостом. Едва заметно тянет носом. В его аромате нет страха, презрения, брезгливости. Необычно, жутко необычно.

Ей нравится.

– В большинстве стран, подобных этой, – шепчет увлечённо, опираясь о его ладонь, чтобы переступить в экспозиции зачинающейся поверх их голов симфонии, отступает назад шаг за шагом, поднимаясь ступенька за ступенькой выше, почти сравнявшись с ним в росте, чуть ощутимо вцепившись в его кисть пальцами – увлекая за собой так убеждённо, будто у него не было ни шанса ей отказать. «Ведь ты уже...» – означенная Вами аксиома, милорд, всецело верна. Однако...

Отводит взгляд, устремляясь им вверх по лестнице, развернувшись к нечаянному партнёру полубоком, пряча улыбку не под маской, но в самых уголках тёмных глаз, обрамлённых густыми ресницами. И отпускает на секунду руку. Поворот – почти грациозный, но в последний момент всё же оступается и падает. Миг – в невесомости. Миг – его рука, так удачно подвернувшаяся под её талию.

Миг – и запах.

Он так близко. Но она тут же отступает, едва вернув себе равновесие. Играет. Влечёт дальше вслед за собой на просторную балконную площадку. Отблеск развешанных над ними свечей и стройных канделябров, воссоздающих мистический полумрак, заигрывает солнечным зайчиком с его монокля в её волосах. Она улыбается – снова, касаясь кончиками пальцев своей маски, сбегает по ней дальше, вдоль нежного контура нижней челюсти и бледной шеи – к ниспадающим на ключицу чернильным прядям.

– Вы предпочли весьма, – отодвигает, чуть задержав искусственное дыхание, видимое лишь в движении груди, но не в течении воздуха, локон с правого плеча в сторону, обнажая под ним скрытую прочими волосами ярко-розовую прядь, – весьма экстравагантный экземпляр.

Мимолётный, уподобленный иллюзии, блеск в глазах, и девушка мельком оглядывает в знак солидарности красный галстук. Быть может, они оба находят свою толику отмеренного жизнью удовольствия в том, чтобы заигрывать с правилами, кто знает?

Пол второго этажа – чёрно-белая плитка сродни шахматной доске. В одной клетке могут без проблем уместиться двое. Она всё ещё не видела его лица – решила оставить на сладкое. Он – определённо не из местных. Это ей нравится. Пахнет богатством – это понравится ректорату. Дело за малым...

– Позвольте же в дань сковывающим нас рамкам этикета и моему собственному любопытству поинтересоваться, откуда столь сиятельный милорд, – продолжая мягко опираться о его ладонь пальцами, прокручивается вокруг своей оси, прижимаясь спиной к внутренней стороне его локтя, скованная собственной рукой, и всё же позволяет поднять себе взгляд чуть выше, скользнув невесомо по мягкой улыбке на его губах, касается взглядом навершия трости и не удерживается от «шпильки» в его адрес: – с несколько неординарными вкусами, должна признать, – тут же стремительно оборачивается обратно, отстраняясь от него на дистанцию двух протянутых друг к другу, связанных меж собой едва ощутимым касанием на кончиках пальцев рук, не оставляя ни шанса её удержать, ведь здесь её владения, её территория. Её – игра, – пожаловал в наши края?

Поднимает голову, почти вызывающе задирая кукольный подбородок. Шаг, ещё шаг – к нему. Без капли страха. С нерушимой внутренней убеждённостью. Вновь приподнятая в знак приветствия ажурная юбка.

– И если Вы ещё не передумали... – слегка наклоняется к мужчине, глядя – почти заискивающе, самой преданной собакой – исподлобья, шепчет так, чтобы расслышал лишь он: «Мой господин», и заканчивает вполголоса чуть бархатистым тоном: – то я совсем не против с Вами – станцевать.

[Лумиус Найт]

Наблюдает за ней. Кажется, её движения стали увереннее. Чуть даже более тонкими чем до этого. И в тоже время, пока пальцы держали за ладонь, трость оказалась на земле давая немного опоры и возможности крепко устоять. Наблюдать за всеми этими телодвижениями было крайне... приятно. Да, весь этот этикет был одной сплошной усладой глаз и ушей, ровно по-этому, судя по всему он и существовал долгие годы до и будет существовать еще и после. Она начала говорить... тихо и коротко, тут же замолкая. Её за маской явно оценивающе бегал по костюму, чему Луми был совершенно не против. В свою очередь он тоже решил оглядеть будущую спутницу этого вечера, опустив взгляд. Его глаза зацепились за крайне необычную и, возможно, чересчур комфортную для такого мероприятия обувь. Улыбка медленно поплыла до ушей. Кажется, это будет действительно интересно. Затем взгляд начал проходить по ножкам, задерживаясь на талии... груди... маске. И все же, миниатюрная, но пропорции были весьма хорошие. А платье... платье явно их только соблазнительно подчеркивало. Внутренний эстет был невероятно доволен тем, что открывалось перед ним, так что улыбка еще долго не собиралась сходить с его лица. Её тихий шепот и нежные жесты, во время обратного подъема, увлекали его. Не могли не увлечь, особенно когда тонкие пальцы так ловко и крепко держали его в ответ. Когда же она открылась ему во всей красе, встав почти на один уровень, ард почти хихикнул. Кажется, первое впечатление о ней было ошибочно. Так что... Лу поспешил. Поспешил за ней, стараясь не отставать. В конце-концов, теперь ему было исключительно интересно, чем же закончится подобное приключение. Мир вокруг понемногу начал пропадать, пока мужчина полностью увлекался партнершей для танцев и её маленькой игрой. В своем полуобороте она была еще красивее, давая возможность рассмотреть спинку и, спрятанные до этого за маской, волосы, которые казались весьма шелковистыми. Глаза полностью сосредоточенны на ней, нет ни секунды когда бы они теряли её из виду. Он внимательно следит за жестами, вслушивается в редкие фразы и просто наслаждается этим коротким мгновением. И все же, резкий поворот чуть не оканчивается трагично. Оступается, падает. С парой быстрых шагов и ловит её за... талию. Это вышло как-то само, на автомате. Но... уж очень будет обманом сказать, что хотелось чего-то другого. Она такая... необычная? Хотелось обнять её посильнее. Руки Лу, его костюм, запястья и шея отдавали легким запахом мяты и лесных ягод, гибискуса и граната. Но не резко, не похоже на парфюм или туалетную воду. Скорее... это был естественный запах, который полностью пропитывал его естество. – Осторож.. – не успел он даже закончить фразу, как вдург девушка сбежала вперед, лишь поймав немного баланса. Кажется, с ним играют. От чего лицо арда, так часто выражающее только мягкую улыбку лишь на толику секунды сменилось на почти искреннее удивление, и тут же снова расплылось в улыбке, но куда как более искренней.  Ему это было вполне по душе. – ..нее, –  закончил он уже чуть в пустоту, увлекаясь все дальше наверх по лестнице за партнершей. Взгляд цепляется за тонкие локоны, когда она снова касается своей маски пальцами. Часть волос выкрашены ярко и так необычно для этого вечера, для этих людей. Но кажется, сейчас ничего обычного происходить уже и не будет. И все же, вместе с высокими сапогами, это лишь дополняло её бунтарский образ. Интересно, её пригласили так же или ей просто хотелось играть по собственным правилам? Кто знал, впрочем, ответ его действительно интересовал крайне мало, а вот её действия и слова. Вот это было куда как более занимательным. – В этом самая суть моей работы, миледи, – довольно произнес Лумиус. В конце-концов, что есть работа с артефактами и антиквариатом, чем поиск чего-то крайне экстравагантного и занимательного? То-то же. Когда они поднялись наверх, он обратил внимание на выкрашенный в клетку пол. Это было необычно, но некоторый вкус в этом, конечно, был. Впрочем, взгляд не мог уж так надолго задержаться на интерьере, полностью похищенный этим вечером девушкой, которая привела его сюда на этаж. Он внимательно смотрел с большим интересом, давая ей делать все что вздумается. Мягко улыбаясь, и почти хихикнув, когда она обратила вновь внимание на его трость. И все же, пусть она была так близко, что её вновь захотелось нежно обнять, поймать снова было не суждено. А потому... оставалось лишь ответить на вопрос, хотя сначала...

– Я прибыл совсем издалека... И, кажется, она вас смущает? – с легким, почти ехидством, произнес Лу, все равно желавший избавиться от трости, которая скорее в танце будет мешать. В словах не был и капли лжи, хотя конечно, и прямым ответом их назвать было нельзя. Но он не соврал, оставляя за ширмой собственную сущность. Пускай.. да, это был самый честный из возможных ответов.  Пока в тоже время, его глаза начали испускать легкую дымку, опоясывая совушку, а затем и древко инструмента, которые после легкого стука о пол исчезли, оставляя в руках лишь синюю розу. – В ваших волосах, миледи, он будет смотреться просто волшебно, если вы, конечно, позволите, – мягко и тихо произнес Лумиус, протягивая к девушке цветок. Конечно, ему бы хотелось его вплести, но вот дастся ли она? Это был уже другой и совершенно не менее важный вопрос. Её шаги были спокойными, но твердыми и уверенными, но вот слова... Легкий бархат с нежным шепотом, заставил мужчину немного отступиться назад, чуть наклоняясь вперед, так чтобы шляпа прикрыла его смущение, которое он и не рассчитывал здесь испытать. Но теперь ему захотелось чего-то особенного. Особенного для неё, в первую очередь, так что... Он начал делать шаги назад, куда-то за спину, уже теперь её увлекая за собой. Единственное, что он сказал: – Не бойся, – пока глаза снова наполнились синеватой дымкой. С каждым шагом он чуть поднимался над землей, пока под туфлями растворялся пол и образовывалась синева. Тоже самое и с ботами леди. Ощущение было такое будто бы они стоят на крепком каменном полу, хотя на деле, понемногу поднимались в воздух. Да, пожалуй, такой вальс она запомнит надолго. Ему хотелось, чтобы точно запомнила. Заманив достаточно высоко, пусть и не под потолок, Лу сделал шаг вперед и положил ладонь ей на плечо, все еще осторожно держа за кисть, и с нежным взглядом, кивнул, начиная двигаться в медленном вальсе.