[Вакула Джура]

  Эти вещи мало походили на ценные сокровища. Образцы, инструменты. Чистой воды хлам, если только ты не был нишевым ценителем пустынной ботаники. Даже медальон, робко резонирующий в пальцах следами изношенной магии, казался хрупким и дешевым на вид. Металл его не имел ни благородства, ни гравировок, и даже маленький камушек, усаженный по центру кругляша, казалось, неплотно держался на месте. Моль, видя магическим взором следы повышенного внимания к камню, множество раз отпечатанные во времени чужими пальцами, пытается прикоснуться к нему и сам. Пытается достать его, раз уж он и без того плохо приколочен, но этого сделать не удается. Камушек ходит ходуном, но абсолютно не поддается изъятию. Дракону даже не удается его схватить, такой он был скользкий и плоский, вместо чего лишь скользит ногтями и нечаянно вдавливает камень глубже в медальон. На этом пока что всё.
  Когда дракон забирает странный артефакт в сумку и остальное отдает своему спутнику, тот, конечно, берет ремешок в руку, но смотрит с недоверчивым неодобрением.
— Нам правда нужно это барахло? Тут одна трава и дневник...
  Шепот ночи давно уже поутих и возобновление маршрута дается без труда. Пять неспешных шагов прочь от ямы и вот, Цанбай вдруг задает вопрос, больше всего похожий на начало мирной беседы:
— Как эта твоя штука работает? Никогда не сталкивался раньше с подобным. Она сильнее магии?
  Он стучит пальцем по виску, но Вакула не уверен.
— Ты про противогаз или про мой... — вероятно, речь всё-таки шла о его драгоценном блокаторе, что уже не первый раз спасает их маленькое путешествие, — Нет, не сильнее. Увы, — тихо хмыкнул, продолжая путь, — Насколько мне известно, в этом мире нет инструмента, способного на корню обрубить магию, как явление. Я узнавал. Но эта хреновина, которая сидит у меня в черепе, ЛНК — с ней мне повезло. Это что-то вроде замка на дверь. Если менталист постарается, то попадет внутрь. Но по крайней мере голова перестает быть проходным двором, — легкая улыбка, подминающая детали, — ЛНК мне подвернулась совершенно случайно. Я её... Нашел во время одного из своих заданий. Пришлось немного попотеть, чтобы отыскать нелюбопытного мастера по хирургическим установкам. Но оно того стоило. 
  Он действительно был готов поговорить об этом. Даже охотно. Но мужчина отвлекается. Сперва на тихий хруст в сумке Цанбая, куда он недавно опустил находку, а затем и на короткую магическую вспышку. Его собеседник залился белым светом, за секунду вспыхивая, подобно подожженному пуху, а во вторую секунду... Дракона перед ним уже не было. Вакула замер, глупо и ослепленно хлопая глазами в пустую тьму перед собой. Он остался один. Наедине с огромным, погруженным в ночную тьму маслянистым болотом.
— ...Блять.


  Это было не очень приятно. Неизвестная сила, вдруг вырвавшая дракона из реальности, казалось, возвращала его назад крайне неохотно. Зрение поплыло в предобморочной ряби и по телу прошлась холодная, потливая волна. Дракон «отсутствовал» всего пару секунд, но вернувшись к сознанию, он словно разом испытывает тяжесть целого непрожитого дня. Не сразу, но он снова различает где небо, а где земля. Снова чувствует под стопами почву и замечает, что она из старого масла обратилась в знакомый чистый песок, охлажденный ночной пустыней. Подняв голову и осмотревшись, он видит давно истлевший билборд сбоку от вытоптанной широкой тропы. Рядом с билбордом в землю был воткнуть один из множества деревянных столбов, с верхушки которого на гостя смотрел разрисованный черепок. Легкий ветерок шевелит подвешенные под черепком ленты с бубенцами, наполняя ночную тишину тихим перезвоном. В так ему с чистого неба подмигивают приглушенные звезды. Сморгнув помутнение, Цанбай также разглядел вдали и огни, к которым вела тропа, что не сразу, но собираются в знакомые очертания. Он был в паре шагов от границы Хугуо.
  Обычно тихий Хугуо сегодня почти не спал. Улицы, жилища которых представлялись либо палатками, либо старыми хибарами, были освещены горючими лампами. Вблизи жилищ суетились люди, а немного поодаль, куда не доставал свет фонарей, отдыхали небольшие стада вьючных жуков носорогов. Погонщики в городе – это хорошо. Они оживляли экономику и приносили на маленький местный рынок свежие ресурсы. Однако было ощущение, что сегодня в городе было слишком много людей. Намного больше, чем обычно.

[Моль]

Произошедшее оказалось неприятным на уровне рефлексов: холод прошёлся вдоль позвоночника неприятной, липкой волной, виски стянуло тугим обручем, а в гулком перестуке учащённого пульса чувствовалась тревожная отстранённость. Перед глазами заволокло тонкой рябью, и мир дрогнул прежде, чем сознание успевает среагировать на магический всплеск артефакта – дракона грубо выдёргивают из реальности и спустя пару мгновений с усилием вталкивают обратно сквозь сопротивляющуюся ткань пространства. Окружающее неспешно проступает из мрака тонкой линией горизонта, на котором вырастают знакомые очертания города, а босые ступни ласкает мягкий песок, остуженный дыханием ночной пустыни.

Снайпера рядом не оказалось, и пространство вибрировало тревожным безмолвием, отзываясь лишь мелодией ветра в бубенцах на билборде: ни шелеста шагов рядом, ни характерного, едва слышимого поскрипывания снаряжения. Оставалось лишь гадать, отбросило ли его магией в сторону, разорвало аномалией или он всё ещё был где-то поблизости - артефакт сработал быстро и непредсказуемо, поэтому оценить масштаб бедствия не представлялось возможным. Тем не менее, Вакула знал, куда и к кому они направлялись, а его портативный навигатор вполне позволял проложить маршрут до Хугуо, пусть это и займёт какое-то время, но опытный наёмник без проблем доберётся до точки назначения, не сбившись с курса, если, разумеется, энергетический выброс не лишил его жизни или сознания. Что ж. Предполагать можно было бесконечно, но лучше сделать это в более комфортных условиях за чашкой кофе с биологом.

Небольшое поселение выросло на костях древнего подземного города. Здесь не было высоких стен и башен, только обломки старых конструкций, палатки и редкие дома, собранные из кусков уцелевшего металла, камня и глины - каждое такое жилище напоминало лоскутную рану на теле пустыни, в нём уживалось сразу несколько семей, ютившихся в тесноте и совместном быту, который подчинялся молчаливой договорённости.

В основном жизнь кипела где-то на поверхности, остерегаясь забираться под землю в поисках приключений и смерти, но, поговаривали, что в недрах покинутого бункера, где ржавые лифтовые шахты и лестницы уходили глубоко вниз, можно было отыскать нечто по-настоящему ценное: странные артефакты или забытые образцы техники, иногда даже живых существ, сохранившихся или мутировавших в замкнутых экосистемах. Никто точно не знал, кому принадлежало убежище до того, как его покинула жизнь, но ясно было одно – далеко не каждый, кто решался спуститься туда, возвращался обратно.

Рядом с поселением высились водяные мельницы, чьи вращающиеся лопасти неторопливо извлекали из воздуха драгоценную влагу. Их владельцы обогащались не только этим ценным ресурсом, но и держали местные харчевни, в которых вечерами собирались усталые рабочие, погонщики ездовых блох и охотники, изредка подрабатывающие наёмниками.

Первым делом Моль направился в местный архив, невзрачному строению с облупленным фасадом, где, по словам Мин, жил и работал один из её старых знакомых и давних романтических интересов – биолог, участвовавший в экспедициях по планетоиду, который, по предположениям, мог пролить свет на природу их находки и изменения, происходящие вокруг. У входа в здание пахло прелой бумагой, горячим песком и чем-то кислым, возможно, залежалыми образцами местной флоры. Дракон задержал взгляд на выцветшей табличке, а затем толкнул дверь. Закрыто

— Доброй ночи? — Остановившись на пороге, он мазнул взглядом сквозь мутное стекло по тесному, захламлённому пространству, где свитки, книги и какие-то образцы возвышались на всех доступных поверхностях. – Я... друг Мин. Когда-то мы с Вами уже виделись в Кёнге. Вы тогда спорили с торговцем рынка и лишились пары пальцев за проявленную настойчивость... .

[Вакула Джура]

  Город встречал Цанбая мягкими ночными огнями и яркими ароматами. С запада несло духом спящего стада, пригнанного погонщиками, что специфично смешивался с нотами местной кухни и сгорающего в лампах масла. В единственной таверне, принадлежавшей семье мэра, повара сегодня работали без перебоя, задержавшись до поздней ночи. Всюду пахло людьми, аппетитной гарью и сырой глиной.
  Белый дракон в силу возраста помнил это место ещё помойкой. В лучшем случае проходным лагерем, жилища в котором собирались из хлама и шкур, дабы на скорую руку отслужить недолговечным убежищем. Но всё-таки люди умеют приспосабливаться. За то время, что Цанбай не посещал Хугуо, тот успел здорово преобразиться. Ключ к успеху был прост: вода и глина. Используя эти доступные и удобные ресурсы, местные жители воздвигли здесь полноценное поселение. Аккуратные домики с ровными рыжими стенами вырастали один за другим, постепенно вытесняя некрасивые, ветхие нагромождения первых лагерей. Прогуливаясь по главной улице, Цанбай всё ещё находил взглядом старые металлические пластины, приколоченные тут и там к разным развалинам, но большая часть хорошего металла уже была давно переплавлена в оружие и инструменты. На некоторых глиняных стенах он даже мог заметить витиеватые узоры, а на крышах - цветные черепки. Ничего удивительного. Человек по природе своей всегда стремится к прекрасному.
  В архивной было темно. Даже наружняя лампа, висевшая над входной дверью, была погашена, оставляя это здание в тени. Попытавшись толкнуть дверь, Цанбай поймет, что она заперта и своей попыткой привлечет внимание пары работяг, что курили на другой стороне улицы. Впрочем, цепляться они не стали, продолжив негромко переговариваться на малопонятном диалекте.
  Цанбай чувствует запах архивной через толстую щель и видит полки через мутное стекло, но не выломав дверь, зайти он не сможет.
— Доброй ночи?
  В ответ тишина. Потом тихий цокот по напольной плитке и тихое рычание.
— Я... друг Мин. Когда-то мы с Вами уже виделись в Кёнге.
  Существо, внимательно слушавшее гостя по ту сторону двери, издало хриплый, каркающий звук. Сразу за ним откуда-то из глубины помещений послышались тихие ругательства.
— Вы тогда спорили с торговцем рынка и лишились пары пальцев за проявленную настойчивость...
— Архея ради, на дворе глухая ночь. Никакой совести нет у людей. Цыц, родной, я справлюсь с этим. Иди на место... — слегка отпихнув животное, хозяин дома отщелкивает замок и приоткрывает дверь, оставляя между собой и гостем натянувшуюся цепочку. Из темноты показалась квадратная голова невысокого мужчины. Борода и сморщенность загорелого лица не позволяет точно определить его возраст, но Цанбай узнает в нем знакомого биолога. Сонный и раздраженный, он однако сохраняет определенные манеры, пускай и вкладывает в них некоторую угрозу:
— Я не собираюсь повторять одно и то же по десять раз. Передайте своему начальству, что архивная работает с девяти утра и- Погоди, что ты сказал? — он вдруг фокусирует взгляд на бледном юноше. Смотрит на него пару секунд своими выразительными, черными глазами, после чего недовольно надувает щеки и закрывает дверь. Но только для того, чтобы отстегнуть последний замок.
— Друг Мин... Рынок... Пф. Конечно же я помню, кто ты такой, Моль. Заходи.

  Фу Фэн — маленький, но очень бойкий, серьезный и вдохновленный мужчина. Несмотря на свой возраст и жуткий недосып, он всё ещё казался полным энергии и физической силы. Затворив за драконом дверь, он закатал рукава своего свободного холщового халата и потянулся к лампе, зажигая её специальным огарком. Свет упал на покрытые мелкими шрамиками руки и симпатичный когтистый протез, заменивший ему утраченные пальцы.
— Дай угадаю, — он приподнял лампу, чтобы получше разглядеть лицо гостя, обращаясь не без усталости, —  Ты тоже ищешь БеЛоГо МоНсТра?
  Маленькая тварь, напоминающая смесь крысы с голубем, с недоверием смотрела на дракона из своей домашней будки.

[Моль]

Много лет назад, когда пыль над городом лежала ещё не так густо, а в волосах Мин не было ни единой седой пряди, молодой и энергичный биолог ухаживал за ней с завидным упорством и страстью. Фу Фэн тогда был немного другим: вспыльчивым, резким на слово и жест, с глазами, в которых ясно пылала вера в науку и людей, в возможность изменить мир пусть даже в пределах их забытого Творцом планетоида – он был окрылён идеями, а энергия его казалась неиссякаемой. Фэн часто спорил, что-то доказывал и срывался на крик, но в этом не чувствовалось агрессии, лишь отчаянный юношеский максимализм в стремлении достучаться до мира, который не спешил отвечать взаимностью.

Мин же, напротив, была неприступной холодной стеной, на неё не действовало ни обаяние молодого биолога, ни его упрямство добиться хоть небольшой благосклонности, ни даже романтические порывы, с которыми он приходил к ней, смущённый собственной смелостью. В её глазах не читалась насмешка или презрение, лишь ровная и непроницаемая дистанция с осторожным уважением к чужим чувствам. Она всегда внимательно выслушивала, улыбалась, но отвечала коротко, словно отсекала любую возможность сблизиться, не замечая, что каждое его действие или слово это вызов её безразличию. В то время она работала в местной харчевне, собирала пряные травы, много охотилась и даже в поношенной одежде, с багровыми от палящего Архея плечами и шелушащейся кожей, выглядела прекрасной и пугающе собранной. Возможно, именно это его и притягивало, интриговало, как загадка, которую он никак не может решить. Фу Фэн ухаживал по-юношески неуклюже, но искренне и благоговейно: помогал ей носить воду из источника, таскал туши зверей, оставлял на пороге контейнеры с образцами редких растений и цветов, развлекал историями о походах и экспедициях. И Мин всегда принимала его внимание с молчаливым спокойствием, без укора или без поощрения, никогда не отталкивала, тем самым оставляя любую возможность сблизиться открытой. Воспоминание о ней отзывалось в сердце приятным трепетом, и этого оказалось достаточно, чтобы спустя десятки лет открыть перед Моль дверь и пустить его к себе на порог.

— Дай угадаю. Ты тоже ищешь БеЛоГо МоНсТра? — Голос старика наполнен усталостью, и дракон едва заметно кривит губы в улыбке, мазнув долгим взглядом по сумраку пыльного помещения.

— Когда-то давно, ещё будучи детьми, мы с Мин решились пойти на эту авантюру, — произносит он с задумчивой мягкостью. — Карта была нарисована от руки, а компас – сломан с самого начала. Но мы всё равно шли. Нам казалось, что если дойти до северных земель и ничего не бояться, то он обязательно появится. В пещерах или пустоши. Где-то там, где кончается карта и начинается то, о чем никто не знает... Дети иногда столь безрассудно упрямы, верно? — Устремил взгляд в пространство перед собой, словно видел сейчас не биолога, а себя прежнего, юного и беззащитного и рядом столь же упрямую девчонку. — Наша вылазка закончилась, когда Мин едва не зажарилась в пустыне. Мы заблудились в песках. Всё было одинаковым: бурое небо, земля и непроходящая жажда. У неё сильно обгорела кожа, высохли и растрескались губы. А я... я не знал, что делать и тянул её вперёд, будто упрямство способно утолить жажду. — Невесело усмехнулся. — Белого монстра мы не нашли, но я впервые понял, что такое страх за кого-то.

Скользнув рукой в карман, он достал оттуда бледную чешуйку.

— Я не ищу Белого монстра, но мне интересно, кому может принадлежать эта штука... также хотелось бы узнать о паре странных вещей, который происходят повсеместно. В лесу, недалеко от Кёнг я наткнулся на короедов, которые находились довольно далеко от своих территорий. Видел степного паука – в наших краях он никогда не появлялся. А в улье «шахтеров» - следы песчаного червя.

[Вакула Джура]

  Старик, считавший, что был в эту секунду готов практически к любому ответу, всё-таки недоуменно смаргивает и крепко хмурит свои непомерно густые брови. Слушая неожиданный рассказ, он слегка вытягивает шею в растерянном внимании, но очень скоро его хрупкое от недосыпа терпение не выдерживает. Ну, разумеется, белокурый засранец решил начать разговор именно с этого. Не сразу с дела, не с вопроса "как поживаешь" и даже не с краткой сводки о самочувствии Мин, нет. Начинает с внезапного лирического погружения в прошлое, лишний раз в красках напоминая о том, как белый дракон оказался для Мин куда более привлекательным собратом по приключениям, чем Фэн, несмотря на то, что подвергал её жизнь невообразимым опасностям и вообще ни в какое место её не ставил. Можно подумать, Фэну было мало тысячи других ночей, когда он такими же мыслями прекрасно изводил себя и сам. Старик недовольно дует усы, но всё-таки не находит в себе достаточной злобы, чтобы вспылить. Всё его недовольство уже давно истлело, оставшись позади вместе с бурной юностью и прочими присущими тем временам эмоциями. Это было давно, слишком давно. И сейчас он злится лишь по привычке, что простительно поднятому среди ночи человеку.
— Вы, долгоживущие, никогда не ценили чужое время, — вздыхает он, отворачиваясь и неся переносную лампу к небольшому столику в библиотечном отделе, — Не ищешь ты, так ищут другие. С утра мне снова придется иметь дело с этими проклятыми разорителями, так что мне нужно выспаться. Ближе к делу. — надев рабочие очки, повернулся и взял протянутую вещь металлическими пальцами.

  Фу Фэн не любил Цанбая. Причин хватало. Ему не нравился ни характер, ни внешний вид, ни даже манеры этого странного существа, что каким-то чудом завладел желанным сердцем их общей знакомой... Будучи на пару лет младше Мин, Фэн не имел шанса оказаться первым, но всё же это впоследствии оставило свой шрам. Этот дракон с раннего детства занимал важное место в жизни девчонки, когда они познакомились, и продолжал оставаться там, несмотря на все попытки юного натуралиста привлечь к себе внимание холодной охотницы. «Да, симпатичная. Но веселиться она не любит, не общительная. Почему ты так упрямо за неё цепляешься?» — говорили друзья, беззлобно посмеиваясь с увлеченности своего друга, и тот не знал, что ответить. Нужно было быть дураком, чтобы не замечать её равнодушия. Либо не иметь чувства собственного достоинства, чтобы продолжать пустую борьбу. По крайней мере, так считали со стороны. Но Фэн любил хороший вызов и в этом конкретном было свое особое очарование. Дикая природа Хэйинь, которой он тоже страстно увлечен, была такой же. Суровой и непреклонной, но он всё равно любил её. Как любил и Мин, отчего даже сам процесс ухаживания приносил ему свое удовольствие. Вплоть до момента, когда ему пришлось признать очевидное: Мин была привязана к дракону не как зверьку или приключению. Она любила его, как мужчину, и в её сердце никогда не освободится место для Фу Фэн. Удивительно, но лишь после принятия этой истины дела начали налаживаться. Не так, как хотелось Фу Фэн, но всё же. Прекратив пытаться покорить Мин, как одно из чудес природы, юный биолог наконец смог получить её расположение. Не как любовницы, но как подруги и талантливой коллеги. Принцесса была оставлена дракону, а рыцарь наконец нашел покой в делах, что были ему посильны. Пускай ему и было больно признавать, что дама сердца в не меньшем, чем его собственное, упрямстве обрекает себя на муки, выбрав своей любовью равнодушное чудовище...

  Старик с любопытством осматривает странную чешуйку. Именно этим он и занимался всю жизнь — изучал и впитывал всё, чем его мог порадовать Хэйинь. Да, ему не нравился Цанбай, но нравилась своя работа и это было заметно. Переключая линзы своих сложных очков, он видел то, чего не видел обычный глаз. Помогали ему в изучении и руки, в аугментациях которых тоже сидели свои рабочие секреты. Однако любопытство на его темном лице быстро сменяется угрюмой серьезностью. Подкрутив свет лампы и поправив оправу, он как будто не просто всмотрелся, но и вслушался в вещицу. Открыв рот, хотел было что-то сказать, но передумал. Стрельнув взглядом на дракона, помолчал немного и открыл рот снова, в этот раз уже произнеся:
— Не ищешь монстра, говоришь? — в голосе сквозит скепсис, — Вломился ко мне среди ночи просто полюбопытствовать о том, что происходит с экосистемой? Может быть ещё скажешь, что занимаешься этим ради благополучия людей, а не по платному заказу?
  Фу Фэй уже имел дела с Цанбаем прежде. Бизнес, не более того. И он привык к тому, что дракон редко работает бесплатно. В каком-то смысле это было хорошо. Пока у дракона есть деньги, его старушка тоже не пропадет.
  Ученый вздыхает, присаживаясь на стул. Подняв очки на лоб, устало мнет живыми пальцами глаза.
— Ты не первый... Не первый, кто пришел с подобной находкой, — голос ровный, сдавшийся, — Не знаю, врешь ты мне или до вашего дома действительно плохо доходят слухи, но сейчас весь регион на ушах. В таверне был? Вся забита проклятыми охотниками и приключенцами. Люди прослышали про возвращение Белого Монстра и теперь на него открыта большая охота. И к кому они все пойдут за информацией? Конечно же ко мне...
  Сжав чешуйку в металлических когтях, мужчина снова взглянул на неё. Без очков, своими глазами.
— Это его чешуя, Моль. Действительно его, скрывать мне смысла нет, — говорит серьезно, — Такую же мне показывал человек, что прибыл к нам на космическом паруснике пару дней назад. Все они, кто сидит в том зале, либо видели монстра своими глазами, либо знали тех, кто видел. Что-то вроде того... — положив чешуйку на стол, старик серьезно взглянул на гостя, — То, о чем ты говоришь, скорее всего действительно плохой знак. Белый Монстр, Бай Гуай или Черведракон — имен у него много, но суть одна — когда-то был важен, но уже давно вымер. Это факт. И ему больше нет места в современной экосистеме. — наморщил нос, чуть смягчаясь, — Собственно, я вот чего понять не могу. Сам-то я это существо живым не видел. И эта чешуйка, пускай и принадлежит к роду Монстра... Она ведь окаменелая. Древность, словно только что выдолблена из земли. Где ты её нашел?