[Лира]

Лирея, у культистов, конец 5024

Энтропий, Лира

 

Эпизод является игрой в в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя

[/align]

[Энтропий]

Здесь, в этой клети, кроме неё находилось ещё трое. Две женщины, точнее, молодая девушка не старше семнадцать и дама постарше — лет сорок. И двое мужчин, обоим за пятьдесят. Тесно не было, в общей сложности свободное пространство составляло пятнадцать на десять шагов, можно было выпрямиться в полный рост или присесть на железный пол. Небольшой топчан в углу — вот и все удобства. Клетки, идентичные этой, тянулись по всей протяженности огромный каменной залы. Одни из них оказались пусты, е в других находились такие же несчастные, а в третьих звери. Вот буквально в соседней порыкивала от боли раненная в бок зверюга, конечно напоминающая смесь льва с вараном. Тварина пыталась подняться, но каждый раз вновь плюхалась на пузо. 

Сумрак залы рассеивали немногочисленные магические огни. Они не чадили, а лишь порождали насмешливо-уютный красноватый свет. Фрески на стенах изображали... хм... кажется, не то цены совокуплений, не то некие ритуалы и определённого типа. Лера улавливала запах крови, благовоний, а ещё магических кристаллов, если запах последних Лира вообще была в состоянии различить. Слышался плач женщин детей, стихи суровые голоса мужчин, кто-то из них тоже плакал, но беззвучно. Рык окружающих чудовищ за решётками, характерный звук рвущегося мяса, похоже, им недавно скормили трупы.

— Нас убьют... нас всех убьют... — девочка сжала колени руками и раскачивалась в такт только ей слышамой мелодии. Мелодии отчаяния. Женщина прижимала её к себе, но было видно, что она тоже на грани.

— Надо бежать, — изрёк суровый мужчина в порванным и залитым кровью сюртуке, он был эоном, как и все в этой клетке, вот только магия совершенно не работала.

— Эта клетка блокирует магию, замка нет... — ответил второй, он выглядел чуть лучше, но подозрительно прижимал руку к животу и морщился.

— Замок наверху, — женщина кивнула головой, указывая на потолок их клетки. До него было метров пять.

Один из мужчин, тот который говорил про побег, посмотрел на Лиру и произнес, — девочка, ты в порядке? 

— Она не в порядке, пап! Мы все не в порядке! — на взрыд выкрикнула семнадцатилетняя барышня, стирая льющиеся из глаз слезы, — это культисты! Я видела на стенах символ чёрного солнца! И другие! Это культисты Чернобога! 

— Успокойся, милая, успокойся, — женщина начала гладить её по голове, — нас обязательно спасут...

— Кто из вас Лира из княжества Наньнин? — раздался громкий голос высокой красивой женщины, она вышла в центр зала и улыбка на полных губах казалась нежной и располагающей.

Оникс

антураж

неизвестная

— Вдвоём на культистов? Снова? Мне не нравится такой расклад, в прошлый раз чуть отбрехались. А теперь ты говоришь, что они заняли Некролибрис. Это ведь огромный комплекс! Там их дохрена набилось наверняка! 

Оникс пытался запихнуть артефактные кинжалы куда только можно. И с угрюмым негодованием, взирал на Энтропия исподлобья, впрочем, это вечно его выражение чуть ли не отпечаталась на лице извечной маской.

— Будешь так морщиться, Оникс-кун, рано морщины появятся. — хохотнул демиург, — ты всё взял, что хотел? Давай, без лишних разговоров, прямо сейчас они ищут способ как пробудить Око Некролибриса, и поверь, лучше бы нам быть в миллионах километров от того места где оно проснётся. 

— Да с чего ты взял, что они вообще знают про твоё Око?

— Я не верю в совпадения. Захватить зиккурат, разрушить все защитные плетения и провести туда три сотни жертв. Опреденно всё это сделано не с целью закатить самую громкую вечеринку на материке! Оникс, за чем тебе столько еды?

— Ты же сам сказал, там до хрена пленников, они будут хотеть есть, пить и нуждаться в помощи. Как и я бля! Энтропий! Какого хтона мы отправляемся снова только вдвоём!? Почему не взять с собой военный отряд!

— Мы справимся, не дрейфь, там не так много культистов, я уже провёл разведку. Можно сказать, это группа авантюристов. Но повозиться придётся, они довольно сильные. 

— А помощь людям! Как ты собираешься оказывать помощь людям!? 

— Если мы успеем вовремя, то все, кому в принципе ещё можно помочь, будут в порядке. Этот ритуал не так прост, он совсем не кровавый и требует хорошего самочувствия у жертв. 

Оникс уже понял, что ему не отвертеться, как и все прошлые разы. И конечно же, его всё-таки грело ощущение причастности к чему-то важному, хотя он всячески подавлял себе это сладкое чувство самодовольства. 

Портал открылся и он шагнул следом за демиургом. 

[Лира]

Иногда Лире кажется, словно она героиня очень странной и трагичной сказки.

  Потому что иначе нельзя объяснить то, почему она оказалась в тёмном и мрачном месте, где воздух столь затхл и туг, что едва ли удаётся насытиться от нескольких вдохов. Поэтому девушка старается не дышать. Она вообще старается не смотреть на то, что происходит вокруг, потому что это всё ощущается настолько... странно и неправильно, что хочется тут же вскочить из угла, что-то придумать, всех спасти.

  Сделать хоть что-то, чтобы не слышать этих ужасных, невыносимых рыданий, криков.
  Лира могла бы что-то предпринять.
  Могла бы.

  Она всё ещё помнит момент, когда её поймали. Когда магическим потоком неожиданно сбили с ног, использовали усыпляющее заклинание, не давая и шанса на побег. Связали тесно. На попытки очнуться, сбросить с себя магическое наваждение с силой ударили по голове. Ещё раз.
  Лира слишком хрупка. Слишком легко течёт кровь.
  Слишком легко сдаётся.

  Она очнулась уже здесь. В тёмном, скулящем месте. Очнулась среди всех этих несчастных людей. В голове отголосками боль, в сознании муть. Чужая боль вынуждает испуганно заплакать. Но вскоре Лира затихает, понимая, что, кажется, здесь нет никого сильнее неё. Тех, кто в клетке. Нужно спасти их. Нужно что-то сделать. Нужно что-то предпринять ценой собственной жизни. В этом месте, стоит только чуть прищуриться, посмотреть сквозь толпу, можно увидеть редкие магические огни. Красные, зловещие, они всем своим присутствием, казалось, угнетали. Запах крови, отчаяния, каких-то благовоний наполняет нос девушки. На стенах странные изображения ритуалов, моментов преклонения чему-то большему. По плечам бегут редкие мурашки. Страшно.

  Чужое отчаяние вынуждает быть сильной. Лира быстро считывает атмосферу, ловит панику и ужас на лице других людей. Медленно поднимает голову, чтобы на высоте пяти метров от пленников увидеть замок. Магией тут не воспользоваться. Но если покинуть пределы клетки, то, быть может, беловолосая смогла бы отвлечь внимание? Ей нужно постараться. Если бы она была бы одна, то всё было бы иначе. Но другие люди... Нет... Они не заслуживают смерти. Насилия. Этого ужаса.

  Только заслуживает Лира.

  Её спрашивают, в порядке ли она. Не успевает ответить. Отвечать нет смысла – засохшая кровь на голове говорит о многом. Она восстановилась уже почти вся, но отголоски слабости преследуют сознание. В ответ на чужие слёзы, на боль, Лира поднимается и отряхивает своё испачканное платье. Её заплаканные глаза не выражают ничего. Бессмысленно что-либо говорить. Делать. Нужно выждать, понять чуть больше.

  Вдруг раздаётся громкий голос. Женщина выходит в центр зала. Красивая, властная, она нежно улыбается. Лира неуверенно, сжимая кулачки, выходит вперёд.

  — Это я, Лира, — касаясь ладонью груди, отвечает вдруг до поразительного твёрдо. Она чувствует, что должна быть сильной ради других. Должна держаться. И потому больше не плачет, хотя неизменно дрожит, не зная, что её ждёт впереди. — Зачем мы здесь? — спрашивает с долей требовательности в голосе. Взгляд становится строгим, осуждающим, словно они, ей, такой важной, попортили планы. — Могу ли я как-то заплатить чем угодно, чтобы этих людей отпустили? — решает задать до поразительного глупый вопрос, ощущая, что, конечно же, никто не даст ей положительного ответа. Но даже маленький шанс стоит того, чтобы попробовать. Белоснежная девушка приподнимает дрожащий подбородочек.

  Страшно. Очень страшно.

  И страшнее всего даже не за себя, а за других.

[Энтропий]

Быть героиней страшной сказки — это проклятие, будто отмеченное в карме. Наверняка о том, что попали в страшный сон и всё происходящее понарошку, в тайне мечтали все. Лира права, бессмысленно что-либо делать, что-либо говорить, тут или пытаться выжить посредством полного согласия с похитителями и надежды на лучшее, или посредством силового противостояния. 

— Слишком много вопросов, милая, — ласково улыбнулась женщина, — будь хорошей малышкой и никто не пострадает. 

Её голос смягчился, стал певучим и нежным, словно вуаль покрывая слушателей. Он вселял надежду в лучшее, казалось, что всё действительно будет хорошо. Даже дети перестали плакать, убаюканные этим голосом. А ведь произнесено всего одиннадцать слов.

Белоснежные волосы словно мерцали в полумраке подземелья, из-за чего кожа магини отливала серебром и потусторонней бледностью. Она подошла к клетке, в которой находилась Лира, и коснулась прутьев тонкими пальцами. 

— Ты не будешь сопротивляться? Тогда выходи. — квадрат металлических решёток 2х1 метр стал прозрачным. Похоже, это прямой путь наружу, но никто не пожелал выйти. Хотя секунду назад мужчины говорили о побеге. То ли женщина как-то воздействовала на них ментально, то ли они понимали, что сейчас нет никакого шанса сбежать, поэтому и не пытались. 

В пределах решёток магическая сила блокировалась, а вот стоило оказаться за чертой холодного металла, Лира ощутила как и магию прекратило что-либо сдерживать. 

— Позволь на тебя взглянуть, — женщина подкинула светлые волосы эонки с плеч и со лба, разглядывая заплаканное лицо, — ты прекрасна... — произнесла одними губами, запечатлевая поцелуй на виске. Наверное, Женщина казалась хрупкой, от неё пахло терпкими травами, гречишным медом и чем-то душно-металлическим. Тяжелым. Руки у ледяные, словно у мертвеца. Губы еще холоднее. Ее нарочитая беззащитность словно призывала «попробуй, убей меня». Эта женщина не казалась сильной, если не читать странной ауры. Но «странная» не равно «сильная». 

— Пойдем со мной, — произнесла все также ласково, — скажи, у тебя есть сестры или братья? Что ты знаешь о своих родителях?

> воздействие на Лиру (попытка успокоить, внушить к себе абсолютное доверие и подчинение, а также разговорить)

Женщина повела эонку прочь из зала, ее холодная ладонь покоилась на пояснице Лиры. Их путь лежал через каменные коридоры наверх. Исполинский ступени, будто раковина космического аммонита восходили всё выше и выше, в какой-то момент лестница оборвалась и и они оказались в циклопической зале круглой формы. Здесь везде горели факелы, а от краёв к центру каскадом ступеней пол образовывал своеобразную воронку. 

[Лира]

Лиру тут же обрывают, пресекают любые слова, словно они все заведомо пустой звук, мусор никчёмный, лепет мухи, которая уже попалась в паутину сытому пауку, что лишь хочет покоя и тишины, пока не наполнится новым желанием есть. Забавно, но женщина, кажется, даже не знает, не подозревает, насколько же легко покорить беловолосую. Всего несколько слов, добрый взгляд, мягкая улыбка – и сероглазая пугливо, но доверительно, робко улыбается в ответ, словно между девушками возникло вдруг особое тонкое доверие. И кажется, словно всё будет хорошо, так, как нужно. Лира слишком хорошо умеет быть «хорошей девочкой». Слишком хорошо она выучила, что это значит.

И взгляд меняется.

Нужно постараться.

Эта чистота женщины бесконечно трогает юную эон. Завораживает. И все вокруг словно бы затихает, все замолкают, перестают плакать. И каждый шаг женщины отзывается спокойствием, теплом, несмотря на то, что в этом месте ещё несколько мгновений назад было потрясающе страшно. Эта женщина могла бы сойти Лире за родственницу, кого-то близкого. Но сероглазая слишком хорошо знает, что у неё больше никого не осталось.
Она кивает, отвечая на вопрос. Задерживает взгляд на бледных тонких пальцах женщины, шагает тихо вперёд. Выходит наружу, понимая, что все слишком боятся, чтобы последовать её примеру. И, стоит только покинуть огромную клетку, как светловолосая девушка ощущает возможность пользоваться магией. И дышать становится словно бы легче. Лира сглатывает слёзы. Останавливается, смотря на незнакомку. Та поправляет длинные белые волосы, обнажает девичье лицо, вглядывается в печальные испуганные глаза. На дрожащих губах кроется робкая улыбка – невозможно не реагировать на доброе страшное внимание. Казалось, женщине не нужно ничего делать, чтобы Лира доверилась ей, пошла за ней и не атаковала. Чувственный холодный поцелуй остаётся на виске пленницы. Лира покрывается мурашками и улыбается чуть шире, в глазах плещется странная тихая признательность. Любая нежность обнажается золотом. Любое внимание мягким пледом.
 
Странно, но женщина пахнет чем-то тяжёлым. Странным. Неестественным. Травами. Чем-то ещё. Чем-то слишком неуместным, на взгляд Лиры, для этого места. Она просит пойти с ней. И Лира совершенно послушно ступает следом. И вдруг замечает магическое внушение. Слабая попытка защититься обрушивается болью на сознание, с носа медленно накапывает тёмно-алая кровь. Неспособность защитить себя изничтожает и без того хрупкое тело. Нужно ли оно вообще культистке? Но магия женщины срабатывает – Лира преисполняется желания тут же поделиться своей историей:

— У меня нет никого из родных. Нет братьев и сестёр, — с энтузиазмом признаётся, словно рассказывает вдруг смешную шутку. — Мать и отец умерли, когда на наш домик на отшибе напали разбойники, сейчас я ученица Князя... Родители были обычными работягами. У нас был свой огород, отец любил книги и что-то мастерить. Иногда мне снится, видится, что они живы, и я общаюсь с ними – иногда они меня узнают, иногда – нет, — делится несколько грустно, но больше не плачет, лишь утирает слёзы. И приникает доверительно к женщине, заглядывает в глаза преданной собачкой. Шмыгает носом, вытирает ручкой. Ступает покорно и спокойно, но замечает, что начинает замерзать, тонуть в холоде. Наконец они выходят на зал округлой формы, где вокруг горели факелы, а зал уходил вглубь засчёт ступеней. Лира замирает.

— ... А у вас? — уточняет запоздало, желая правильным поинтересоваться в ответ. — Где мы и что это? — с любопытством уточняет, вновь заглядывая в глаза женщины. — А люди ведь будут в порядке, да..?

https://arkhaim.su/index.php?action=dice&aid=288 ментальная защита (-9)

[Магистресса ариша]

Кажется, и, правда, женщина не заметила состояния Лиры, лишь довольство блеском мелькнуло в её глазах. Девочка податлива и послушна, это настоящий подарок судьбы, возиться с более грубыми чарами магистрессе не хотелось. Уж слишком пленница казалось хрупкой, словно, тронь не так и рассыплется.

На рассказ о себе малышка начинает щедро делится информацией. Правда, без подробностей, которые, всё-таки, хотелось бы услышать Арише. Именно так звали магистрессу, популярное имя, ничем не хуже всяких там Аннабель или Софий.

Явно скучает по родителям. В речах её больше эмоций, чем фактов, но главное женщина уловила: родители не обладали достаточной властью, чтобы защитить себя и дочь, сама Лира не являлась Великом князю не невестой, не внебрачной дочерью, никем. Вряд ли за обычной ученицей станут посылать армию, даже за такую красивую (это, опять же, к вопросу о любовнице). Впрочем, красота понятие относительное, Ариша считала всех магов «жизни» заслуживающими такого комплимента. А пленницу перед собой, она идентифицировала именно так. И пусть в классической науке не было подобного понятия, у тех, у кого училась Ариша, оно имелось. Редкий дар, обладатели которого крайне притягательны, а встретить ещё и настолько податливого. Ох, она бы с радостью с ней поиграла у себя в покоях, но приказ своего демиурга магистресса не посмела бы оспорить.

Оказавшись в зале, женщина повела Лиру вниз по ступеням к центру архитектурного каскада.

— Это место называется «Оплот Некролибриса», а мы в его зенице. — произнесено было так, славно Лира прекрасно знала о чём идёт речь, — ты ведь хочешь, чтобы с этими людьми всё было хорошо? Тогда надо постараться, Лира, надо постараться...

Ариша поморщилась, поймав боковым зрением проскользнувшую тень! На её острых скулах заиграли желваки, а губы поджались в недовольстве. Какого хтона! Они ведь целый час обсуждали тактику! Целый долбаный час! И для чего? Чтобы всё пошло по херам!? Ритуал проводить должно только она, одна из верховных магистресс. Все прочие не показывают и носа перед магом жизни! Руки уже сцапали личико Лиры, и женщина заглянула ей в глаза, тем самым не позволяя оглядываться вокруг.

— Ничего не бойся, — магия всё ещё действовала, потому Ариша не сомневалась, что эонка подчиниться (но не факт, что это так), — тебя лишь коснутся тонкие энергетические нити, когда это произойдёт, и ты почувствуешь... внедрение... выпусти силу... пусть она пройдёт по ним массовой волной. И делай это до тех пор, пока твой источник не окажется пуст. Согласна? Всё закончится быстро, и мы с тобой поговорим... выпьем чаю, я расскажу о себе...

А ведь ей надо только начать... направить хотя бы крупицу сил... И Ариша может считать эту миссию удачной. Ей приказали два раза воздействовать на Лиру ментальные магией, но на свой страх и риск женщина приняла решение обойтись одним разом.

Оникс наблюдал эту странную сюрреалистическую картину из-за навесной потолочной скульптуры, что имела облик огромной горгульи, выплывающей прямо из стены и будто поддерживающей потолок. Он как раз сидел в её тени на мускулистой мраморной лапе. Энтропий занимался своими важными демиуржьими делами, кажется, отправился в сердце зиккурата. А Оникс смотрел сверху вниз, наблюдаю за тем, как прочие культисты прячутся в тенях. Он и сам сейчас использовал мощную магию сокрытия. Даже не своего «производства», а, так сказать, длань широкой души Энтропия. Его рук дело короче. И осталось надеяться, что всё не пойдёт хтону под хвост из-за глупой ошибки...

Внизу, в центре зала, стояло два человека, одна из них чуть готическая блондинка с лицом, от которого у Оникса по спине пробегали мурашки, оно была красивым, но холодном. И вторая, совсем молоденькая, этнарх не дал бы ей и двадцати. И вроде бы Оникс слышал их разговор, но никак не получалось вникнуть в суть.

Вокруг круглой площадки, где она стояла, скручивались энергии, медленно, но уверенно, они вытягивались в длинные тонкие иглы, каждая из которых не толще человеческого волоса.

Эти энергии игл переливались обсидиановой чернотой и багряными всполохами. По-своему, это было даже красиво, при взгляде на девчонку в центре, внутри переворачивалось липкое ощущение грядущего ужаса...

Вряд ли ему понравится то, что будет дальше...

И надо принимать решение как можно скорее.

[Лира]

    Размазанная под носом кровь не привлекает ничьё внимание. Свежая больше не капает, не льёт. Но слабая остаточная головная боль от неудачной защиты клыками пронзает голову, давит где-то у висков. Лира не реагирует, не обращает внимание – слишком легко терпеть, когда весь разум горит желанием рассказать, поделиться сокровенным. Пусть информаций поверхностная, остаточная, словно беловолосая эон уже давно сама всё забыла, а прошлое – не более чем странный декор, картинки в детской книжке рассказов. Можно было бы спросить Лиру, а точно ли она уверена в своих воспоминаниях, точно ли она верит в то, что у неё были именно такие родители и именно такая история? Спустя сотни снов, путешествий по другим измерениям, девушка и сама не может быть уверена в том, какая из историй правдива. Она, конечно, всегда придерживалась одной, самой первой, которая и была самой, по ощущениям, настоящей. Но стоит только углубиться в прошлое, то девушка бы осознала, что попросту не может припомнить многих ключевых моментов, словно оно всё было выжжено не то давностью лет, не то чем-то иным.

Когда Лира упоминает Князя, ей не приходит в голову, что он может начать искать её или беспокоиться о ней, поскольку не чувствует себя достаточно значимой для того, чтобы тот о ней вспоминал не в моменты её опоздания на уроки. В ином случае вряд ли он мог бы думать о ней, как кажется девушке.

Лира осторожно ступает по ступенькам, ощущая, что от волнений вот-вот оступится, пропустит одну и упадёт прямо кубарем вниз. Но ничего не происходит, и спустя несколько вдумчивых убеждений себя в том, что ступеньки достаточно удобные, а ноги не столь сильно дрожат, эон успокаивается.

— Хорошо, — тихо отзывается Лира, готовая сделать всё, чтобы спасти тех людей. В голове выстраивается странная успокаивающая цепочка – если эта красивая дама просит помочь, то она однозначно заинтересована в том, чтобы выпустить людей. Вероятно, она просто по ошибке здесь или попросту не согласна с тем, что происходит, а потому и ей нужен кто-то, кто не испугался бы помочь и принял бы её такую. В любом случае, благодаря магии Лира максимально оправдывает женщину, не видит и не замечает ни одного подвоха. Да и едва ли магия так ли много влияла: бросаясь из крайности в крайность, девушка постоянно была на грани от тотальной паранойи до безграничного доверия, словно прожитые года жизни так и не легли на сознание правильным опытом.

Лира не замечает тени, но считывает реакцию женщины в тот же миг. Напрягается в ответ и отступает на шаг, решив, что сделала что-то не так, испортила настроение или в целом её раскрыли: поняли, насколько девушка ужасна. Заметив испуг на бледном молодом лице, статная дама хватает лицо Лиры в свои когтистые пальцы. Слышится испуганный писк. Эон всё ещё доверяет, верит, но боится, что что-то не так. Сердце бешено бьётся, стучит где-то в горле. Она смотрит в чужие ясные глубокие глаза. Робко улыбается.

Кивает в ответ на указания.

Она представляет, как они и правда вместе уйдут. Как выпьют тёплого чая, ведь здесь успели поразительно быстро замёрзнуть.
Лира даже не сразу замечает, как вокруг появляется магическая энергия, тьмой и кровью превращающаяся. Кажется, вот-вот хищная пасть раскроется, вцепится в девушку. Вдруг становится всё кристально ясно. Губы поджимаются. Лира сглатывает.

— Так значит, это смерть? — с тихим придыханием шепчет, заглядывая в глаза даме. Горячая слеза торопливо стекает по щеке. В груди бьётся опустошение и тихий ужас. И... свобода? Счастье? Принятие? Страх? Едва ли возможно выбрать хоть одно чувство и сконцентрироваться на нём. 

[Оникс]

Оникс чувствует привкус чего-то солёного и одновременно горького на языке. Не замечает, как собственные пальцы касаются губ, стирая... кажется, пыль. Он облизывает их языком и горечь буквально взрывает его рецепторы. Смотрит на свои пальцы, они запачканы какой-то красной золой, к горлу подкатывает тошнота.

Внизу клокочет приливами магическая волна, она будка смерч, в центре которого полный штиль и лишь одинокая фигурка девочки. У него по коже проходятся электрические разряды, видеть тонкие, устремлённые в её тело иглы физически неприятно. И вроде бы он уже давно не мальчишка (хотя и относительно молод), всё ещё не привык к подобному зрелищу.

Усиление зрения помогает лучше разобрать детали ситуации, но от этого она становится ещё более запутанной. Жертва не выглядит жертвой, по крайней мере не классической: не плачет, не кричит, не умоляет о милости и свободе. Её глаза широко распахнуты, у них плещется нечто такое, чему Оникс не может найти рационального объяснения: надежда, смирение и будто готовность... будто она считает правильным то, что происходит. Конечно, возможно, на её влияли, но он не ощущает никакого присутствия ментальной магии, а это значит, что или влияния не было, или женщина из культа настолько сильна по части ментала, что он даже не способен уловить её воздействие. И это плохо. Именно потому он и проводит анализ таких вот сцен, они как ничто дают полную информацию о враге. Это если врага не пытать.

Главная проблема в точности и скорости. Здесь слишком много вражеских солдат, тени ведь считаются? Это некая техника, за которой скрыты настоящие люди. И сейчас ему надо, если, конечно он не намерен просто смотреть до конца, настолько точно выполнить этот пространственный рывок, чтобы все боги мира восхищенно рукоплескали. Образно выражаясь, конечно же, но подобное сравнение вполне передаёт сложность предстоящего действия.

Он чуть склоняет голову, настраивая потоки магической вязью, перемещение по вектору кажется ему наиболее оптимальным, проблема в том, что выстроить вектор получится только с большой затратой усилий, от него - Оникса в центр смерча, после огибая многочисленные преграды зигзагообразной кривой переместиться за много-много этажей и стен отсюда. Они уже исследовали некоторые части зиккурата, но этого и не требовалось, ведь одно неоспоримое преимущество у них было. Карта. Энтропий дал карту.

Пока он настраивал пространственный перенос по вектору, острые нити внизу уже окружили беловолосую девочку, и он видел, как первые из них коснулись её плеч, груди и поясницы. Ещё неглубоко, ещё не ощутимо. Может быть на сотую долю миллиметра. Целуя поверхность кожи иглами микрон.

Он два раза проверил путь вектора, но теперь не знал, сможет ли вообще перетащить жертву хоть куда-то. Магическая волна взбрыкнула и Оникс понял, что ждать больше нельзя. Ещё секунда и её пронзят на вылет.

Этнарх стиснул зубы и активировал вектор, пространство вспыхнуло и завибрировало, в центре его путь перемещения мерцал яркой красной линией, словно от трассировочной пули. Но за пределами магического круга, вектор вновь становился невидимым. Но всё это он отметил уже в тот момент, когда схватил Лиру за пояс, позволяя пространственной магии утащить себя далеко отсюда. Относительно далеко. В другую часть зиккурата.

И хотя он маскировал линию телепортации, риск, что их всё-таки найдут, оставался. После перемещения кружилась голова, и поэтому он не смог удержать эонку, сам приправ на колено и переводя дыхание.

— Нам надо отсюда убираться, — не глядя на Лиру произнёс он, — хотя бы на несколько этажей дальше, ты сможешь бежать?

[Лира]

Забавно.

Каждый раз, когда эта белоснежная бабочка рвётся к смерти как к огоньку, она не думает ни о чём ином. Не обращает внимание на то, что кто-то может раниться из-за её стремлений покинуть этот мир. Не задумывается о том, что о её порывах кому-то страшно думать. Не вдумывается в то, что сейчас, отринув сопротивление, обрекает на возможную гибель всех пленных. Сейчас ведь она добровольна замирает. Затихает. Смиряется, позволяя всему происходить своим чередом.

Она лишь камушек в огромной реке.
Не страшно, если она разобьётся.
Она была бы даже рада.

И всё происходящее вокруг вдруг кажется донельзя прекрасным. Ярким, живым. Таким, что впору заплакать. За пару мгновений от смерти мир кажется потрясающе прекрасным. Настолько живым, что даже собственное сердце, бьющееся тяжело и гулко, теперь любимо. Качает правильную чистую кровь. И всё вокруг, все события, которые были с ней, ощущаются больше не такими мучительными. Не такими страшными.  Словно всё, что было «до» - поправимо. Словно эти прошлые раны заросли, перестали кровоточить. И кажется, что жизнь стоит того, чтобы её проживать. Ощущать. Впитывать каждый миг. И вместе с тем Лиру накрывает потрясающая неотвратимость – она не выберется. Она не сможет никуда больше убежать. Она останется здесь, умрёт через несколько ударов сердца. Это слишком очевидно. Ничто уже не сотворить. Не отбиться магией.

Да и разве сейчас, после стольких дней поиска смерти, стоит ли отрекаться от неё?

Лира путается: её цель ощущается бессмысленной.

Вот сейчас, сейчас ей помогут, её изничтожат, это очевидно. Это понятно, это яснее видится тогда, когда чёрные иглы постепенно проникают сквозь кожу. Они ласково почти лижут. Это не ощущается как боль – по крайней мере, ментальная всё глушит. Так, маленькие укольчики, незначительное нечто. Что-то, что, без сомнений, поранило бы больнее, изничтожило бы суть через пару мгновений.

Время отвратительно медленно тянется.
С губ срывается болезненный стон.

Забавно в самый последний миг передумать, возжелать жить, затребовать это, но... побояться что-то сделать, чтобы изменить это. Словно она уже преподнесла себя. Отдала. И было бы грубо вырывать свою жизнь из чужих рук. Взгляд поднимается к глазам дамы – что та чувствует? Счастлива ли? Жалеет?

Лира ведь слишком счастлива была бы выпить с нею чаю.
Даже после этого всего.
Неважно, сколько ей делали плохо и как сильно она страдала, она бы простила.

«Пожалуйста, пощади меня».

Но понимание чёткое не даёт то произнести, рассыпаться истерикой или слезами. Эти иглы... медленно, вязко, просачиваются в плоть.

Лира зажмуривается.
Это конец. Облегчение.
Никто не будет скорбеть.

Они умрут от горя.

Магическая волна резко взвилась. Мгновение. Испуганный вопль. Кто-то хватает за талию. Телепортация. Всё слишком резко. Слишком быстро. Вихрь. Сбитое дыхание.

Она могла бы умереть.
Рассыпаться.

Сдохнуть, и никто бы о ней не вспомнил.

Они падают куда-то на холодный пол. Лира, конечно же, не удерживает равновесия. Упирается руками. Волосы рассыпаются снегом по земле. Тяжёлое тревожное дыхание сводит лёгкие. Голос пугает, заставляет вздрогнуть. Девушка косится на светловолосого мужчину. В голове вихрь мыслей, шум всего. Сердце режет торопливым стуком.

— Бежать?.. — переспрашивает неуверенно, хлопает глазками, садится. Поправляет волосы. — Д-да... Наверное. Вы в порядке? — занятно, она не знает, кто это – враг или друг, но искренне заботится, заглядывает в глаза. Перед глазами шум, всё мутится. Но Лира поднимается, показывая своё стремление не быть обузой. Пошатывается. — Я сделаю всё возможное, — в голове мучительная ясность, что её, кажется, спасли.

Ироничное сожаление бьёт прямо в сердце.
Она больная.
Впору рассмеяться.

— Кто вы? — вместо этого роняет вопрос, промаргивая тошноту – странная боль мурашками бродит по телу, словно та магия всё ещё цепляет чувствительные нервы.

[Оникс]

Колени Оникса подрагивали. Он смог встать на ноги только раза со второго, — Да, бежать, я Они... — и тут его скрутило, да так, что одной рукой он схватился за плечо Лиры, а второй за стену. И только тот факт, что она не успела подойти совсем близко, спас её одежду от переваренного завтрака этнарха. И обеда тоже, кстати. Содержимое желудка вывернуло на каменный пол, Оникс провел тыльной стороной ладони по губам, но тошнота вновь подкатила к горлу и на этот раз его вывернуло уже желчью. И если Лира не успела отойти, то её, пусть простенькое, но всё-таки платье, оказалось неизбежно испорчено. На несколько секунд в глазах всё затуманилось.

— П-прости... — хрипло произнес парень, стараясь отойти на несколько шагов назад, — «кажется, я надорвался... что там за магия была, раз всё-таки удалось её спасти, но какой ценой? Хаос! Чувствую, мне придётся дорого заплатить за это спасение...» — да, слово «Хаос» в лексиконе Оникса использовалась и как «бог» (слава Хаосу» и как «Черт» (Хаос тебя побери!»). И ещё важный момент: Оникс сейчас был ослаблен, а это значило, что Лира вполне могла услышать эти его мысли. А помогла и не услышать.

– Оникс, меня зовут Оникс.

Этнарх переводит дыхание, ещё раз осматривая девушку. Но всё равно, даже имея возможность внимательнейшим образом понаблюдать за ней вблизи, она не перестаёт казаться ему странной. Словно не от мира сего.

— Давай на ходу поболтаем! Нам надо найти Энтропия! – в голове парня сейчас настоящая каша, наверное, ему не следовало упоминать имени Хаотичного бога, но оно само слетело с уст. И он совершенно точно не подумал, что услышать их могут не только мёртвые стены, кои ничего никому не расскажут, но и поди, угадай, кто ещё.

Он старается без лишней грубости схватить её за запястье и улечь за собой. Вперёд, по широкому коридору, где с потолка свисают барельефы щупалец. И чем дальше они продвигаются, тем их больше становится вокруг. Коридор оканчивается аркой, с потолка словно щупальца огромного осьминога свисают. Из чистого аметиста. Фиолетовый камень. С синими прожилками.

— Как тебя зовут? — на ходу спрашивает он, вбегая через арку в циклопического размера зал. И здесь мотивы головоногих приобретали воистину размах космических масштабов. В океане вселенной, с искусным изображением туманностей и планетарных систем на фоне бездны тьмы, испещеренной сияющими кристаллами звёзд, выпячивались всё те же барельеф осьминогов. Это казалось красивым. Произведением искусства.

Ониксу некогда рассматривать окружающее пространство. Он оборачивается к Лире, надеясь, что та не собирается рухнуть и умереть прямо сейчас. Это было бы ударом под дых его самолюбию, да и чисто человеческой жалости. Он отдал слишком много сил, чтобы остаться ни с чем. Сильнее сжимает её руку, - Ты ведь была одной из заложников? Где их прячут? Ты запомнила дорогу? Сможешь показать?

Здесь кажется обманчиво тихо и пустынно. Но Оникс знает, что их ищут. Он порывается снова бежать, но останавливается, выругавшись сквозь зубы, от того, что чувствует вновь подкатывающую тошноту. Если Лира присмотрится к его ауре, да даже если и не присмотрится, всё равно это бросается в глаза такой сильной целительнице как она: её спаситель явно подцепила какую-то гадость, когда попал в Зачарованный Круг. Может быть, это из-за надрыва энергетической паутины, может быть, на периферии заклинательного пространства стояло хитрое проклятие. А, может, ещё чего. В любом случае, гарантий, что Оникс без проблем справится сам у Лиры не было.

[Лира]

Лира с глубоким сочувствием замечает то, как дрожат колени у мужчины. Он пытается встать. Но неудачно. Девушка сокращает расстояние, чтобы помочь. Рука резко хватается за плечо. Слышится девичье аханье. Спасителя тошнит на каменный пол переваренной едой. Беловолосая тихонько шагает назад, но придерживает рукой крепкую ладонь на своём хрупком плече. Что ж, Лира видела вещи и хуже. Её не страшит грязь на белом платье, не страшит ощущение горькой влаги под балетками.

— Что-то болит? — беспокойство звенит в участливом голосе, Лира сканирует состояние спутника, но пока что не может сделать вывод о том, что именно не так. Возможно, страх и жажда поторопиться глушат силы девушки. Она видит, что мужчине совсем плохо, поэтому не отступает, не брезгует, обнимает, не позволяя упасть, но разрешая опереться на своё девичье тело. Не трудно теперь, прижимаясь к тёплому телу, понять, что именно пошло не так.

— Оникс. Хорошо, — повторяет ласково, улыбается тихо и мирно, запихивая все свои страхи и переживания подальше. Сейчас необходимо быть сильной.  Лира позволяет себя изучить. Отводит взгляд, несколько краснея. — Я надеюсь, что мы не пострадаем, — только лишь добавляет чуть позже, понимая, что Ониксу нужно время передохнуть, собраться с силами. И только девушка раскрывает рот, чтобы предложить его исцелить, как мужчина тут же хватает спутницу за запястье и уводит прочь, упоминая одно знакомое имя. Белые бровки хмурятся. Но Лира, тем не менее, покорно движется вслед, понимая всю опасность ситуации. Единственное, о чём она волнуется – то, что Ониксу явно будет становиться хуже, если он не отдохнёт. Но целительница не находит в себе сил настоять, сообщить, тем более что она и сама не осознаёт, насколько быстро за ними идут. Помогут ли полчаса отдыха? Вряд ли, но за это время их более чем могут найти.

Тем временем коридор меняет свои черты, с каждым торопливым шагом бегущих, облачаясь в дань уважения осьминогу и щупальцам. Лиру накрывают пугливые мурашки. Это не опасно?

— Лира, — роняет на бегу, как только они переводят дух. Она только сейчас понимает, насколько сильно устала. Ладони упираются в коленки. Девушка тяжело и жадно глотает ртом воздух. Ониксу становится хуже. Теперь его аура вопит о том, что он заражён, что что-то не так. И пока он спрашивает о дороге, обо всём, что ему важно и необходимо знать, девушка закрывает глаза.

Взмах руки.

Белая магия рассыпается по красивому, космосоподобному месту. Вся аура Лиры говорит о том, что это исцеление и блажь. Девушка направляет энергию в сторону Оникса, чтобы попробовать его исцелить. Она знает, что является сильной в этой сфере. Достаточно, чтобы знать большинство проклятий и способов их снять. Достаточно, чтобы наложить восстановление такой силы, что проклятие умрёт само.

С исполнением магии Лира оседает на пол. С её носа вновь течёт кровь. Тёмная, густая. Девушка опускает голову. Подставляет ладони, чтобы собрать капли крови. Утирает нос.

— Отсюда я не знаю местность. Но могу нарисовать карту, – окровавленным пальцем ведёт по полу, досконально точно передавая рисунок. Потом спохватывается, прижимает алые ладони к щекам, удивляется влаге, словно видит в первый раз. Вмиг очищает себя всю от грязи. Вновь утирает кровь. Передаёт мысленно картинку Ониксу. Теперь он может видеть, где примерно была девушка, что с ней сделали и где держат людей. — Я не самая умная, — доверительно делится, поднимаясь. Её мутит. Слабость вынуждает ноги сильно дрожать. Магия отняла очень много сил. Под кожей остаточно ползают болезненные мурашки. Пальцы поправляют длинные волосы.

— Вам лучше? — заглядывает в глаза, чтобы считать информацию. Лира понимает, что, если он всё ещё будет чувствовать недомогание, необходимо будет держаться до самого конца. — Я могу прикрыть Вас, но я не боец и не уверена, что могла бы договориться. Кажется, нам в ту сторону, — выдыхает, указывая пальцем в сторону одного из пути.

[Оникс]

Договориться? Оникс хмыкает, рассматривая кровавые следы на тёмном мраморе. Видно плохо, но кое-что он всё-таки различает. Сейчас Лира кажется ему хрупкой, словно хрустальной, одно неосторожное движение и разобьётся вдребезги, разлетится по этому треклятому полу множеством осколков. Понемногу Ониксу остановилась легче, не сразу, не так, что в одну секунду ушли любые неприятные ощущения, но самочувствие понемногу восстанавливалось. Он ощутил поток её силы и восхитился им, такого Ониксу ещё встречать не доводилось. Сила заструилась, потекла по его венам, смывая болезненную поволоку, проясняя сознание, делая мир снова привычно-чётким. Конечно, его всё ещё подташнивало и ломило тело, но с этим он уже мог смириться.

— С этими не получится договориться, у культистов настолько сильно промыты мозги, что все твои доводы разобьются об их фанатизм, что от тебя хотела та женщина? Это из-за твоей силы? Я ещё не встречал настолько мощный исцеляющей магии... — он задумчиво смотрит на неё, на побледневшем лице карминовые ручейки крови, они стекают из маленького аккуратного носика по губам, по подбородку и падают, словно драгоценные рубины, на холодный пол залы. Он хочет протянуть ей платок, но не нащупывает ничего подходящего в кармане.

— Мы с тобой, похоже, решили сегодня залить этот зиккурат своей кровью. Из носа... — он улыбается, протягивая ей руку, помогая встать с пола, её ладошка маленькая и тонкая, уже не уверен, что девочка сможет идти сама. Наверное, минут через десять он сумел бы её нести, но не сейчас. Прекрасно видит, что Лира нуждается в отдыхе. Но такой роскоши они не могут себе позволить. В любую секунду по их следам пустят ищеек или солдат культа.

— Сможешь бежать? — он исследует глазами карту, — насчёт заложников не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, твоя информация очень поможет.

Оникс боялся, что это окажется одной из тех миссий, при которой Энтропий решить свалить. Вот так просто. Мол, вот есть у тебя, Оникс, невероятно сильная целительница, ты и сам не пальцем делан, как-нибудь выкрутишься. Но Оникс знал, что не выкрутится. Сдохнет здесь. Потому что не его это уровня задача, зубы пообломает, одно дело сражаться один на один. Или даже против небольшого числа врагов, а вот так совсем хреново. Настолько, что хочется выть в голос. А толку выть? Типа «Не смей бросать нас, боже! Если на меня плевать, то хоть о девчонке подумай! Ее сожрут и не подавятся!». Спасённая им Лира теперь не была безразлична, может быть, встреть он её где-то в толпе, о жизни одной хрупкой девушки он бы не переживал, но Оникс спас её, вырвал из лап смерти, значит, теперь эмоционально привязался. Не потому, что она была девушкой, или очень красивой, или очень интересной, или странной, всё это не имело никакого значения. Он спас существо, и теперь несёт за это существо ответственность.

— Да... давай... — они бегут дальше. Коридоры сменяют друг друга, кажется, что они спускаются всё ниже, красивые залы превращаются в покрытые мхом древние антиподы цивилизации, кажется, они хранят опасные истории, и каждая может их уничтожить.

Здесь пахнет сумраком, и в одной зале, ещё более циклопической чем в первой, они видят на цепях монстра. Кажется, это дракон: у него шесть лап, хищная покатая голова и тело сотворённое из полупрозрачного чёрного кристалла. Внутри этой твари ни органов, ни кровеносных сосудов, зато количество магических печатей и рун несметное количество. Его пронизывают цепи, оплетают лапы и шею...

— Что за... – Оникс держит Лиру крепко за запястье и замирает.

— Артефакт, — слышится голос Энтропия откуда-то сбоку, — ты задержался, — Оникс поворачивает голову и испытывает облегчение, видите демиурга, хотя головой понимает, что не стоит полагаться на божество. Демиург — это стихия. Это тоже самое, что надеется на молнию, что она ударит и разожжёт костёр. Оникс чувствует, как их накрывает купол невидимости, а дракон скидывает голову и издаёт странный вибрирующий гул. Гул совсем не похож на рык, но Оникс понимает, что это именно рык.

— Это Лира, она со мной, — Оникс делает шаг вперёд, заслоняет девушку, словно боится, что тот решит её прикончить, или скормить этой твари, или ещё чего.

Энтропий смотрит с лёгкой ироничный улыбкой, он не кажется опасным, его аура приглушена, поэтому никакого дискомфорта Лира не ощущает.

— Лира... тебе удалось выжить, девонька. Отличные новости, – Энтропий широко улыбается и его улыбка практически не кажется ироничной.

[Лира]

Лира слабо качает головой, вытирая руками лицо. Поправляет волосы, пытаясь вспомнить ту милую и холодную женщину, которая магией попыталась перетащить на свою сторону, чтобы совершить жертвоприношение.

Она просто не знала, что Лира могла пойти добровольно.

— Я не знаю... — растерянно выдыхает, не ощущая себя особо сильной и важной для таких моментов. Возможно, с неё просто начали, увидев, что беловолосая легко могла бы откинуться прямо в той клетке?

Лира не могла умереть так просто.

Взгляд опускается на пол, когда в голове сияет похвала – нет, просто невозможно поверить в то, что она может быть сильной. Неправда.

— Спасибо большое, — сжимает поданную руку, поднимается, чувствуя, какая разная у них температура тел – Лира холодна как лёд, а каждое прикосновение – необходимым теплом. Но девушка не смеет думать о том, чтобы попросить у Оникса погреться. Магию на восстановление теплообмена тратить боится, паранойей выдыхая решение оставить это на потом, а сейчас быть готовой ко всему.

И неважно, что кончики пальцев жжёт болью.
Это мелочи.

Лира кивает, отвечая, что она может бежать. Готова потратить все свои силы на то, чтобы унестись прочь и быть хоть сколько-то полезной. Не страшно, если она умрёт тут или что-то пойдёт не так – девушка готова.

Они бегут вновь – дыхание спирает, лёгкие рвёт огнём, мышцы ног болят и жжёт, но эон не отстаёт, не тормозит, желая выложиться на максимум, где каждый мускул тела будет болеть и ныть, но она не остановится. Коридоры меняют друг друга слишком резво и быстро. В голову бьёт торопливая мысль – для кого вся эта красота и изысканность, есть ли этому практическое применение кроме как бегать и мучиться? Ох, Лира умоляет свои ноги не путаться, не подвести в самый опасный миг. Постепенно местность вокруг сходит на старые залы, покрытые мхом, дышащие влагой. Становится мрачнее, холоднее, дыхание срывается, становится облачком пара.

Они застывают.

Перед глазами раскрывается вид на огромного дракона, закованного в мощных цепях. Всё тело существа создано из тёмного кристалла, а внутри – сотни, если не тысячи, различных печатей, значение которых Лира не могла даже предположить. Девушка сглатывает, щурится, вмиг проникаясь глубоким сочувствием к существу – впору подойти, не задумываясь, утешить, пожалеть, дать понять, что они что-то придумают и его освободят. В серых глазах нет и намёка на осознание, что шестилапый дракон может оказаться врагом или проявить губительную агрессию.

— Ему плохо, — жалобно скулит, бессознательно считывая настроение пленённого существа и ассоциируя его со своим прошлым. На новый голос Лира резко поворачивает голову, сжимает руку Оникса сильнее. Девушка выглядывает из-за плеча мужчины, силясь рассмотреть другого. Понятно. Вот кто силён по-настоящему, вот кто может, пожалуй, одним лишь взором сломить чужую волю.

Их скрывают магией, а дракон, издав тихий гул, не нападает, не тянется причинить вред. Девушка опасливо косится на существо. Затем вновь смотрит на статный образ.

— Я вам нужна для чего-то? — мяучит на всякий случай испуганно, боясь, что тут вновь сложится такая же ситуация как с той девушкой. Готовая к предательству и обману, Лира слишком легко принимает возможность того, что её используют, убьют. Может, даже скормят дракону. Но пока что ничто не даёт таких предпосылок, поэтому девушка решает прояснить обстоятельства.  — Вы поможете спасти людей и дракона? — пытается выведать ровным голосом, запрятывая страх в глубокие степи.

[Оникс]

Ладонь Лиры в его ладони ледяная, если бы Оникс не чувствовал себя так погано, а ещё владей он магией материи на мастерском уровне, то создал бы Лире какую-нибудь более тёплую одежду. Однако, у него имелись подозрения, что температура тела эона в данном случае была связана с применением магической силы или другими не физическими явлениями. К тому же, вряд ли девушке будет удобно бежать в шубе, а ничего более тёплого он придумать не мог, ну не термобельё же ей создавать? Вряд ли она оценит подобное вторжение в своё интимное пространство.

Но сейчас они стоят супротив Энтропия и Оникс задвинув девушку к себе за спину, сжимает её руку в своих. Мужчина напряжён и Лера считывает... нет, не агрессию в сторону Энтропия, а настороженность, опаску, страх... вряд ли Оникс боится за себя. Он боится за кого-то другого. А учитывая, что никого другого кроме Лиры здесь не было, он боится за неё.

— Конечно, мы здесь именно за этим. Почти, — отвечает Хаотичный и уличить его во лжи довольно сложно, практически невозможно, ведь лжу и там практически нет. С какой стороны не посмотри её нет. А недосказанность..? Кого этим удивишь?

— «Ты сказал что это артефакт... но как артефакт может страдать? Это просто точка встречи или у тебя на это существо планы?» — Оникс решил общаться с телепатически, чтобы не волновать Лиру, она выглядела слишком восприимчивой к происходящему.

— «Как будто артефакты не умеют страдать. Но вообще это симулякр, очень сложный и очень древний. Я создал его пару тысяч лет назад, и судя по тому, что его разбудили, но так и не освободили из цепей, взломать его не получилось. Так что... да, у меня на него планы, и на твою юную спутницу. Она страсть как хороша!» — Хаотичный усмехнулся и сделал шаг вперёд, по направлению к ним.

В эту секунду Лира почувствовала толчок, её буквально подхватили за пояс и отнесли на добрые два десятка метров назад. Девушка ощутила плеснувшую на эмоциональном спектре Оникса ярость и... что-то еще. Непринятие? Отторжение? Нет, не к ней, а к их к новому собеседнику.

— Девчонка со мной. И она не будет участвовать в твоих очередных играх с бездной.

— Брось. Не валяй дурака. Это не тебе решать. Лира, вся проблема в том, что часть магии, что питает заклятия культистов берут свою силу именно у этого существа. Оно страдает не от цепей. Не столько от цепей, сколько от постоянного лишения своей силы. Ты слышала когда-нибудь Легенду о Прометее? Его наказанием за поступки против богов было заточение на скале и выклёвывание печени орлом, которая за ночь отрастала вновь. Здесь примерно та же история. Но Сиагаптерис не способен самостоятельно принимать решения, поэтому, я предлагаю тебе его оседлать и слившись с его разумом, взять под контроль. Это поможет освободить его от вытягивания сил.

Оникс от такого заявление чуть было не уронил челюсть, Его глаза округлились, лицо побледнело, хотя, казалось бы — куда больше?

— Ты в своём уме!? — «этнарха» подобные перспективы не радовали, он рисковал собственной жизнью, чтобы спасти эту девчонку, а треклятый Энтропий, чтоб хтоны его побрали, по собственному капризу решает её уничтожить. Парень почему-то был уверен, что Лира не выживет.

— Этого не будет! Сам создал своего Сигарапедиса, сам его и седлай! Тем более куда она здесь полетит! Ты её видел? Ее же расшибёт о ближайшую стену! — бушевал Оникс.

— Хватит истерить, это полностью безопасно. А полетит вместе с тобой спасать заложников, разберёмся с культистами и все довольны.

— Неет! — Оникс издал нервный смешок, — при всем уважении, если тебе так нужен козел отпущения, я могу сам управлять твоим Сисипедиксом.

— Ты не подходишь, Оникс-кун, в этом зиккурате только два существа смогут управлять симулякром. Или Лира, или магистресса Ариша. Лира, решай сама как поступить.

[Лира]

Лира не понимает, что может сделать и как повлиять на то, что происходит. Краем сознания она понимает, что на них вот-вот могут напасть, что каждая секунда может им всем здорово обойтись. Но девушка не в состоянии изменить что-то кроме сдавленно нервного дыхания, попыток высмотреть в драконе намёк на то, что он сам будет готов к сотрудничеству. Эон прячется за спиной Оникса, словно новый знакомый мог на них напасть или причинить боль. Хрупкое тело трясёт, по шее поднимаются торопливые мурашки. Холодно.

Мужчина шагает к ним навстречу. Всего шаг, но Лиру отталкивают назад, словно она была в глубокой опасности. Девушка сглатывает, едва стоит на ногах, торопливо поправляет волосы, ощущая жуткие эмоции со стороны Оникса, словно тот хотел защитить её и бунтовал против этого нового человека. Но приходится обратиться в слух, когда мужчина обращается к ней, игнорируя нежелание артефакта привлекать к себе.

— Я... готова... — соглашается, не особо вдумываясь в чужие слова. Не так важно, о чём именно они говорят, как важно то, что у девушки может получиться освободить Сиагаптериса и даровать ему свободу, где ни он сам, ни ему, не будут вредить и делать больно и плохо. Ради этого можно рискнуть, и отчего-то в голове больше не бьётся страх смерти, мысль об этом. Словно это всё стало таким неважным, ненужным, когда нужно даровать кому-то спасение и облегчение.

Но ответ Лиры тонет в громком возмущении Оникса. Страх и ужас постепенно наполняют бледное тело – мучительно осознавать, что в голове вертится глупое согласие со светловолосым парнем, ведь как же она, такая слабая, могла бы утихомирить целого дракона, который, казалось, мог одним лишь дыханием уничтожить всё здесь. Если он их увидит.

Очевидно, это не было полностью безопасным. И страх за свою жизнь расцветает тревогой в теле. Девушка неуверенно подходит к Ониксу, желая как-то сообщить о том, обозначить, что она готова попробовать, что ей совершенно не жалко себя. И что свобода существа важнее.

— Я... Если вы подскажете, что именно сделать, как лучше, то я хотела бы попробовать, потому что... Мне очень... Мне кажется совершенно неправильным, что Сиагаптерис... Будет вот тут так закован. Поэтому я готова приложить все свои силы на свободу этого существа, — робко отвечает, опускает голову перед сильным магом, желая показать, что всё в порядке. Косится на Оникса, переживая, что он не позволит так поступить, сделать, что-то предпринять. Конечно, Ариша им не поможет никак. Поэтому если только Лира может... То разве это не её святая обязанность? Как будто это очевидно, понятно, что иначе не будет.

— Я не против рискнуть, Оникс, — заглядывая в глаза, произносит мягко и спокойно. Странно, но в голове штиль, пусто. Словно всё стало донельзя ясно, очевидно. Лира выпрямляется, вдыхает поглубже воздух. Лёгкие жжёт, уверенность тонкой палочкой в груди – не опереться, но и не раствориться в слезах и в печали.

— Как лучше это сделать? Мне нужно воспользоваться магией, чтобы успокоить дракона? Затем забраться на спину и... произнести особое заклинание, чтобы слиться в мыслях и взять под контроль? Могу ли я быть уверена, что дракона не будут потом мучить и преследовать? Получит ли он свободу совершенно точно? Могу ли я буду уверена, что это действие будет не зря и не грубый обман? — стойко, но дрожа голосом, дрожа всем тельцем, мяучит грустно. С глаз текут слёзы, ручки торопливо её вытирают.

[Оникс]

— НЕТ! — что ж, вот и случилось то, чего опасалась (или хотела?) Лира: Оникс определенно не желал, чтобы эонка становилась частью симулякра. Его пугало подобное, и, хотя, казалось бы: отойди ты, позволь девочке спасти людей, пусть даже ценой собственной жизни, одна жизнь ведь ничего не стоит для спасения десятков. Тебе это так важно. Спасать людей. Но этнарх будто знал то, чего не знала целительница. Или думал, что знал. Нередко наши знания лишь аберрации в нашей голове, а реальность обстоит иначе.

— Может, хватит лживого лицемерия, Энтропий! Она не представляет для тебя никакой ценности! И, значит, она просто погибнет, пытаясь выполнить то, на что ты её обрёк! — Лира почувствовала, как вокруг неё начал формироваться защитный купол, и при этом он был практически материальным, Оникс прижал её к себе, отступая назад. Да, наверняка, Лира могла бы вырваться, или хотя бы попробовать, но...

Сейчас в глазах Оникса плескалась неподдельная ярость. На лице мужчины с фиолетовыми волосами не дрогнул ни один мускул. Он оставался расслабленным, с блеском азартной иронии в глазах.

— Оникс, ты находишься в плену иллюзий, продиктованных твоим неожиданным желанием защитить девочку, которую ты невероятным стечением обстоятельств спас. Но сейчас эта девочка не нуждается в твоей защите. Зато нуждаются десятки других людей. Разве ты не за этим сю...

— Я знаю зачем я сюда пришёл! И я с самого начала знал, что наши цели расходятся! Лира, ты думаешь он просто отпустит эту тварь на вольные хлеба!? Нихрена. Я пришёл спасать людей, но он пришёл спасать свои драгоценные артефакты! Да, может быть, они крайне опасны, но я не хочу выбирать между двух зол...

Кажется, в эту секунду терпение демиурга закончилось. Энтропий усмехнувшись произнёс:

— Значит, проблема только в этом, ты не хочешь выбирать? Что же раньше не сказал. Давать выбор любому разумному необходимо, но если он этого выбора не желает...

Защитный купол, мерцавший вокруг Лиры неожиданно рассыпался на серебристую пыль, что оседала на её волосах и одежде, на лице и ресницах. Из стен и пола к Ониксу потянулись энергетические отростки в форме не то хлыстов, не то щупалец. Они за долю секунды спеленали его почти до состояния мумии и оттащили к стене. «Привязав» к ней с основательной надёжностью.

— Лира-Лира, — вздохнул Энтропий, — уж прости, что тебе пришлось стать свидетелем наших разногласий. Но ты и сама знаешь, как важно освободить это существо. Не только ради артефактов, но и ради людей. Всё взаимосвязано, потому что как раз-таки пленников сюда привели, чтобы активировать артефакты. Оникс не понимает некоторых основ магии, и он боится, что ты умрёшь. Ведь потратил так много ресурса на твое спасение. А ты ведь не умрёшь, правда? — улыбнулся мужчина, не обращая внимания на яростное мычание этнарха, сказать тот ничего не мог, ведь одно из щупалец обкрутилась вокруг головы.

— Не переживай, он в порядке, просто сейчас он совершает ошибку, из-за которой сам же себя будет казнить... — пояснил хаотичный происходящее целительнице.

— И ты абсолютно права, нельзя позволять столь сильному существу оставаться закованным в пределах одной, пусть и большой клетушки. Всё, что тебе нужно сделать, это отринуть страх к нему и подойти. Не бойся, его ярость — это лишь переработанный ужас пленников. Постарайся принять его и... стать его сердцем.

Энтропий отступил, освобождая дорогу, а чудовище ещё яростнее стало бить хвостом и размахивать крыльями. Широко раскрыло пасть, зарычало, обнажая ряды длинных острых зубов. Вокруг его тела вибрировал жарк, словно плавилась энергия, но чем ближе Лира подходила, тем отчётливее успокаивался зверь.

Если она окажется близко-близко, он зарычит ей прямо в лицо, а после замолкнет, уставившись своими огромными кристаллическими глазами в личико Лиры, словно гипнотизированный ею. В груди симулякра цепочка рун начнет раскручиваться, и грудная клетка, словно водная гладь, пойдет кругами. Как если бы он стал жидким.

— Окутай себя исцеляющими чарами, а после войди в него... ты станешь видеть его глазами, и сможешь им управлять...

[Лира]

Лира вздрагивает, когда слышит отрицание Оникса. Она чувствует защиту, ощущает тепло кожей, жажду артефакта защитить её, спасти от какой-то несчастной истории, про которую девушка почти ничего не знает. И эта неизвестность пугает, вынуждает мучительно вдуматься в происходящее. Серый взгляд снова опускается на дракона, заключённого в оковы. Сердце сжимается – разве можно оставить всё так? Неужели Лире действительно стоит пройти мимо, отказаться от своего участия, послушать Оникса? Нет, девушка считает, что просто обязана вычленить из этого нечто среднее, нечто важное. Тут же должен быть компромисс, вариант, когда всех всё устроит?Девушка потерянно жмётся к Ониксу, приобнимает за руку, теряясь в эмоциях и чувствах. Она хочет что-то сказать, пояснить, но не смеет вмешиваться так просто в суровый диалог мужчин. Почему-то в голове возникает странная мысль – вряд ли этот мужчина, чья аура пугала настолько, что невольно сердце боялось стучать, при своём желании не мог попросту убрать Оникса с дороги. Лира знает, что всегда могла силой желания убрать свой артефакт, Алисию, прочь, поэтому эти переговоры... Могло ли это означать, что темноволосый мужчина попросту уважает Оникса и желает, чтобы тот согласился с ним или хотя бы позволил всему происходить так, как желает хозяин? Девушку потряхивает, колени дрожат слабостью, невольно хочется спрятаться или попросту осесть на ледяной пол, растечься, раствориться. Но сероглазая прекрасно знает – если она сдастся, если так случится, то она обязательно пожалеет о том. И потому сводит все силы в сознание, опирается о Оникса, вслушивается в слова, интонации, ищет смысл, контекст, ловит образы. Но диалог сходит на разрушение – терпение мужчины исходит, Оникс отказывается выбирать. Защитный купол с лёгкостью трескается, серебром оседает на теле Лиры.Сотня щупальцев появляется из неоткуда и откидывает спасителя прочь, пеленает в мумию. И даже резкая магическая атака ослабленной целительницы не мешает этой мощной атаке. Артефакт оказывается пленённым, что-то мычит. Лира встаёт в защитную стойку, боясь, что Энтропий её атакует тоже. Девушка концентрирует все свои силы на защите, зная, что будет сражаться из всех сил.

— Для начала отпустите его, — строго произносит, чувствуя, как тело горит ужасом и страхом, но в груди пылает странная уверенность и сила в том, что есть смысл побороться за свободу Оникса. — Пожалуйста, — всхлипывает, не теряя яростного обиженного взгляда. Неважно, демиург пред ней или сильный маг – бессмысленно бороться быть может, но никогда не потеряется смысл говорить и обсуждать. — Моя смерть и жизнь не так важна, но я не вижу, чтобы Вы были до конца честны с нами. И я.... Не чествую, что в таком случае должна слушаться вас.  Я знаю, вы можете заставить, и я благодарна, что вы всё ещё не сделали этого. Но, прошу, отпустите Оникса, и я сделаю то, чего желает ваше сердце. Я не сторонница насилия, и я не смогу сделать дело, зная, что этот прекрасный человек в плену.

Пусть Энтропий отступает, позволяет Лире пройти вперёд, но девушка медлит, выбирая подождать снисхождения мужчины, момента, когда он согласится хотя бы позволить Ониксу смотреть и говорить.

— Я не знаю, что между вами, но я хотела бы получить хоть немного доказательств, что вы позволите дракону жить свободно и спокойно, без насилия от него и к нему, — выдыхает, смотря, как зверь набирает ярость, машет крыльями, обнажает ряд длинных зубов, способных в один укус перегрызть девушке шею. Лира вздыхает, сглатывает, едва понимая, стоит ли ей идти вперёд. Но загипнотизированная образом, она, даже не проверяя, действительно ли освободили Оникса или нет, ступает вперёд, протягивает руку к дракону, чувствуя, как существо пылает, горит.

Оно рычит яростно, болезненно, дико. Агонией горит, злится, подбирается, готовое атаковать, отомстить за возможную боль и за всю старую от всех людей. Но Лира лишь с пониманием улыбается, клонит голову виновато, признавая, что она виновата в чём-то пред ним. И в груди осознание жгучее:

«Прости, что не пришла раньше».

И это извинение ложится крепкой связью меж девушкой и драконом, давит. Лишь эхом девушка слышит совет Энтропия, но кивает, внимая. Опутывает себя исцелением, но совершенно не против была бы сгореть, если бы это подарило бы покой и мир пленённому существу. Её жизнь ничтожна, не имеет значения. И всё же Лира не позволяет себе сгореть от жара, от мощи энергии дракона. Дракон замолкает. В груди что-то крутится, обнажается водной гладью. Очевидно – он её пропускает, позволяет войти в себя, разрешает утонуть в чужой жизнь, подавить волю, сознание.

Будто он давно хотел сгинуть, погибнуть. Уступить страдание оков другому.

И Лира принимает эту роль. Видит глазом дракона, смотрит внимательно, моргает, переводит взгляд хищный на Энтропия, скалится, расправляет крылья. И чувствует, что... Надо снять оковы. Снять печати. Но не магией дракона, не силой существа. А своей. И белоснежная магия исцеления возрождает на месте рун цветы, изничтожает чужие следы магии. И все оковы изничтожаются, на них растут белоснежные яркие цветы, изничтожая цепи в тёмный прах. Дракон освобождается. Трясёт телом, стряхивает с себя цветы, остатки мрачной магии.

Лира мягко гладит сознание существа, убаюкивает сердце дракона, в эфемерном мире обнимает, прижимает к себе, обещает, уверяет, что позаботится, что приютит, что обязательно найдёт в себе силы дать свободу и силы. И сама, всё ещё чувствуя, что управляет существом, крылом могучим, пыльным и рваным, прокрывает себе путь и стремится разграничить Оникса и, если тот ещё не обрёл свободу, то клыками дракона подарить ему. И следом заглянуть вопросительно с трепетом в глаза – в порядке ли всё? Он спокоен? Лира ведь не погибла пока ещё.

[Энтропий]

Стремлением самоутверждаться за счёт смертных Энтропий не страдал, потому, конечно же его «представление» с Ониксом направлено именно на Лиру, к самому же Ониксу оно не имело ни малейшего отношения, помимо физического конечно. Энтропию надо было узнать... достаточно ли в Лире воли и упорства, чтобы хотя бы помыслить идти против потока, который способен тебя уничтожить. И речь сейчас совсем не про Энтропия. Слабую волю симулякр подавит, а тело подчинит себе, переварит и поглотит. Хотя со стороны, возможно, это всё выглядело так, словно Энтропий или искренне разгневался на своего последователя, или ради забавы провел Лире небольшую проверку на дружбу. Конечно же, оба этих варианта, если хотя бы немного знать демиурга Хаоса, были нелепы.

— А что такое честность? В мире существуют только желания и стремления людей, честность уже давно не котируется, измеряясь уровнем чужих притязаний. — произнес Энтропий, иронично и задорно усмехнувшись, разумеется, здесь стоит понимать, что Хаос совсем не обязательно придерживался той точки зрения, о которой говорил.

Щупальца энергий отхлынули от Оникса, когда Лира сделала шаг вперёд к дракону, этнарх повалился на колени, гневно сверкая глазами, но тот час подскочил и хотел было снова схватить Лиру и не дать ей совершить задуманное, однако только что за спиной девушки сомкнулось естество Симулякра. Оникс закричал, кажется, совершенно не разбирая собственных слов. На его лице отразился поддельный ужас, потому что со стороны это зрелище выглядело далеко не так романтично, как могло показаться самой Лире. Её маленькая хрупкая фигурка оказалась внутри огромной и страшной махины, смертоносного артефакта, о котором Оникс ровным счётом ничего не знал. Буря смешанных чувств захватила его, несколько секунд этнарху казалось, что он не может дышать. Энтропий всё это время с интересом рассматривал ту гамму чувств, что со скоростью болида смеялась на его лице.

Но вот прошла секунда, минула вторая и происходит нечто невероятное, заставившее Оникса удивлённо распахнула глаза и посмотреть на девушку уже другим взглядом. На оковах прорастают цветы, руны меняют свою форму, трещины и «раны» словно заживают, затягиваются. Оникс видит, как дракон словно отряхивается, сбрасывает себя остатки оков и расправляет крылья... он готов улететь.

— «Ему позволят существовать в согласии со своим предназначением. Даю слово...» — будто его слово являлось самым нерушимом доказательством в этом мире. Энтропий отступает к стене, поднимает руку и фиолетовый залп энергии невероятной мощи пробивает вершину зиккурата, обрушивая сверху на них свет Архея. Но Лира видит, что там портал и именно портал ведёт наружу, прямиком к небу. Она чувствует невероятно страстное стремление Сиагаптериса  взмыть в небеса, и это стремление очень сложно контролировать. А еще... дикое и необузданное желание сражаться, выполняя волю хозяина. Он был боевым артефактом и его предназначение — война. Лишь в ней он находил жизнь, оковы делали его беспомощным, слабым и неспособным ни на что.

— «Будь осторожна, как только вы подниметесь в небо они натравят на вас своих Чудовищ», — этого слова достаточно, чтобы описать фактуру будущего, ведь смысла детально описывать свиту и фамильяров культистов не было никакого смысла, — «его захватит раж битвы и постарайся не потерять сама контроля...» — идем, Оникс... пора завершать это...