[Альварес]

Эйва / городов еще нет / 1825

Альварес и Камуи

Эпизод является игрой в в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту без системы боя.

[Альварес]

Мрачные лиловые всполохи окрасили темнеющее небо, солнце медленно исчезает за горизонтом, от чего кажется, что оно тонет в этом темно-бирюзовом, на удивление, спокойном море. Здесь тихо. Тут едва ли успела зародиться какая-либо живность, прежде чем демиург ступил на этот планетоид. Тихо и спокойно. Ничто не должно потревожить его покой. Ах...если бы. Шума вокруг может и не было, но он не стихал у него в голове. Стоит закрыть глаза, как всплывают картины о произошедшем, стоит зажать уши будто бы это поможет, как шум становится лишь громче, крики умирающих заполонили собой все. Дышать становится тяжело, с каждым вдохом, воздуха словно все меньше и меньше, или это он просто не может вдохнуть? Да... и зачем. Альварес ухмыляется, тянет руку к лицу чтобы стереть прилипший песок, но конечность замирает в воздухе, ему видится, то как густая кровь капает с его пальцев, мерзко растекается и пачкает его всего. Вздрогнув, демиург вскакивает на ноги, оглядывает руки и самого себя, но крови нет. – «Это...просто...» - Жизнь медленно оборачивается, пляж за его спиной устлан трупами, их так много что не видно песка, а демиург топчет их своими ногами. – «Нет-нет-нет....!!»

Резкий вдох, Альварес распахнул глаза и резко сел. Кажется, это был сон. Или бред наяву, но лучше больше не спать. – «Только это не просто какой-то бредовый сон, все так и было.» - Верно. Это воспоминания не дают ему спокойно отдаться сну, и хоть там попытаться найти покой. Было бы хорошо, если бы все было бы так просто. Жизнь отказался продолжать, эту уже слишком затянувшуюся войну, отказался участвовать в ней, и постарался исчезнуть. Свести следы своего существования к минимуму, практически не пользоваться силой, чтобы никто не мог его вычислить. Ведь даже если он и не хочет, то найдутся те, кто попытается прикончить его во имя да-да той самой силы.  А позволить им это сделать, то просто пойти против своей сути.

Жизнь всегда находит выход, всегда пробивается. Но....прямо сейчас, он пытается сделать перерыв. Вера в себя у него приугасла, со всем остальным, что могло бы заставить его хоть как-то попытаться встать и уйти с этого пляжа, просто пожрать себе поискать.

Альварес как появился в этой точке, рухнул на песок, так больше и не сходил с места, уже..., а хрен его знает сколько времени. Иногда лишь переворачивался, когда уставал лежать лицом в песок. День тянулся за днем. Наверное. Ведь все словно слилось в одно какое-то непонятное ничто. Пустой планетоид с пустым демиургом на его поверхности. Но у планетоида хоть атмосфера есть, и он потихоньку обрастает зеленью. А демиург мохом и грибами. И это даже не шутка. Хочет Альварес того или нет, но он всегда благотворно влиял на природу, а за все время, которое он тут пробыл, но влияние распространилось на этот пляж.

 – «Этот цветочек больно тычет меня в глаз...ну и ладно, заслужил...» - Образовывать тропический лес вовсе не входило в его планы, ладно еще не лес, скорее его зачатки, которые обросли вокруг и оплетают его руки и ноги. – «Вот так и сольюсь с природой да..» - Альварес только было хотел закрыть глаза, как услышал звук входящего в атмосферу планетоида...космического корабля? – «Никто же не должен знать, что я здесь!» - Как так вышло? И почему кораблик летит прямо по его курсу, неужели уже успели вычислить его месторасположение? – «Я думал, что хотя бы здесь на всеми забытом, унылом и неприметном планетоиде меня не найдут...» - Тяжело вздохнув, Альварес шепотом позвал Терезу, оперевшись о ее древко, демиург не менее тяжело поднялся на ноги, и повернулся в сторону приземлившегося корабля, прикрывая свои глаза одной из рук. – Вы кто такие? Я вас не звал. Идите на....

[Камуи]

Экспедиция определенно затянулась — месяцы прошли с тех пор, как он решил отправиться на поиски демиурга Жизни. Зачем? Продвигаясь всё дальше от центра галактики, Камуи нет-нет, да задавался этим вопросом. И, будь он один, возможно, и смог бы плюнуть однажды в один момент, хотя его медицинские и научные изыскания буквально требовали... увидеть чудо исцеления лично.
Но с ним на борту были и другие, пострадавшие от ужасов и жестокости разрушаемого у них на глазах мира. Те, которым Камуи пообещал помочь, чего бы это ему не стоило.

Маленький планетоид не отличался особой привлекательностью: пустой, высохший, с атмосферой, но... Неприглядно. Выбирай себе место для жизни, пусть и временной, Камуи вряд ли остановил бы на нём свой выбор. Впрочем, если бы он хотел спрятаться вдали от всех...

Нахмурившись, он повертел эту мысль так и сяк в голове, примеряя на себя странное решение о добровольном изгнании на окраину мира. Однако этот потерянный демиург должен был пройти через многое. Какого это — жить вечно и встречать все ужасы раз за разом? Только за то время, что Камуи провёл вдали от своего дома, он повидал разное. Преимущественно плохое. Мир словно сошёл с ума в своей жестокости, это так. И всё же... В себе Камуи чувствовал непреодолимое желание бороться, за себя и других. Он ещё не выгорел, о нет. И упрямства ему было не занимать — это он слышал чуть ли не всю свою долгую жизнь.

В одной части планетоида пространство контрастно заполнилось зеленью. Хаотично, нелогично, но это сразу наводило на мысль, почему — демиург где-то рядом.

Они плавно начали снижение, и Камуи дал знак команде не рассредоточиваться раньше времени. Сверху земля выглядела не особо живой, но кто знает, как оно окажется на самом деле. Лучше подготовиться заранее.
Обдумывая эту мысль, он первым спустился с трапа, на самой границе бурного оазиса. Вздохнул, набирая в лёгкие воздуха. Можно ли сказать, что самое сложное позади? Вряд ли. Если кто-то не хочет, чтобы его нашли — а Альварес явно не хотел, раз забрался в такую глушь — вряд ли он будет рад названным гостям.
И всё же всё то, что Камуи о нём слышал... Говорило о том, что надежда есть. Разве может сам демиург Жизни отказать в помощи увечным и больным? Должен же он понимать, что положение их на самом деле критично, что они отправились в столь безнадежные поиски. Что же о вторичной мотивации самого Камуи... об этом лучше потом.
Да, он был готов ко всему. Но явно не до конца к тому, что его буквально пошлют, не успей он толком и одной ногой выйти из корабля.

Негромко фыркнув себе под нос, Камуи медленно вытянул руки вперёд ладонями, показывая, что он тут с мирной целью:

— Мы прилетели издалека в поисках демиурга Жизни. Мы — это я и моя команда из тех, кому требуется помощь. Не стоит так горячиться, путь был опасным и долгим, и нам нужна твоя помощь, Альварес, верно?

Окинув одного из можно сказать что богов скептическим взглядом, Камуи едва заметно поджал губы.
Пожалуй, не настолько эксцентричным он представлял всё это и его, Альвареса. Возможно, слухи не лгут и он правда... слегка не в себе?

Подавив вздох, бросил упрямый взгляд на стоящего перед ним демиурга, одним только этим словно говоря: никуда ты нас не прогонишь, не надейся даже.

За спиной Камуи чувствовал свою команду. Они столпились у самого выхода, явно не зная, как реагировать: нужно ли вмешаться, есть ли опасность?

Повернувшись вполоборота, Камуи отрицательно качнул головой, давая понять, что всё под контролем.

[Альварес]

Натянув капюшон своих лохмотьев и надвинув пыльную ткань на глаза, Альварес взглянул на корабль, вышедшего к нему походу дела капитана, и тех увечных, что стояли за его спиной не решаясь спускаться с трапа. Едва ли они ожидали здесь увидеть бомжа с косой. Но не за имением вариантов, гость предположил, что стоящий перед ним и есть демиург Жизни. А вериться, наверное, в это с трудом.

- Моя помощь...моя помощь? – демиург пусто усмехнулся, а затем рассмеялся хриплым, сухим смехом, что больше напоминал кашель. – Моя помощь им нужна. Пойди спроси там...у сотней и сотней, ой чего я скромничаю, у тысяч и тысяч, пошто теперь...помощь демиурга жизни. А стой. Подожди нет. Они все мертвы. Возможно я их и убил. Я не уверен. Или же они погибли по моей вине. Одно другому не мешает. – перестав смеяться, бесцветным голосом вещал Жизнь, после чего повернулся к гостю боком, чтобы взглянуть во все еще пиздецки, даже до отвращения спокойное море. Закинув косу на плечо, демиург подхватил камушек и швырнул его в водную гладь.

– Тебя это море не бесит? Тебе не кажется, что оно через чур спокойное? Это отвратительно! Море на то и море, чтобы волноваться. Хули я один тут долж....стоп, хотя нет. Я тоже спокоен. Просто море немного раздражает. Но другого у меня нет, и если я высушу это, то потом едва ли смогу простить себя. Я и так за многое не могу. За все. Буквально. – Тяжело вздохнув, Альварес опустил косу на землю, и устало оперся о ее древко, снова кидая мрачный взгляд на море. – ЛАДНО. Так и быть, прости, я не должен был кидаться в тебя камнем. – Через секунду переключившись, демиург пугающе быстро преодолел расстояние между ним и гостем, приближаясь практически в плотную. Склонив голову на бок, окинув его долгим взглядом, негромко, так вкрадчиво спросил:

– Ты уверен, что именно у меня хочешь помощи? Я только что ругался с морем. И не могу обещать, что не продолжу. Там есть еще один злоебучий цветочек, который решил отодрать мне роговицу, так что врагов мне здесь хватает. Не думаю, что мне нужны очередные разочарованные существа, которые еще и разговаривают. Мне хватает их... - Альварес неопределенно махнул рукой за спину указывая непонятно на что, после чего отшатнулся, отступая на пару шагов назад, и снова бросая взгляд за спину гостя. Кажется, остальные были в каком-то шоке, так как они все еще стояли в той же позе, в какой застыли увидев его.

- Я больше не занимаюсь лечением. Знаешь, я решил закончить врачебную практику и предаться покою. Я старый уже. Очень. Да и крыша у меня слегка подтекает, не думаю, что мне можно доверить лечение. Друг руки к заднице приделаю? Не нарочно, конечно. Спросишь какая крыша, если тут ничего не построено, то я не буду знать, что ответить. А вообще, сейчас я буду расстраиваться. Ведь я пиздел последний раз так много не помню, когда, и теперь мне сложно остановится. Но не думай, что это значит, что я рад компании. Я совсем не рад, что теперь есть свидетели такого моего состояния. – Звучит как угроза, но это не так, но в случае чрезвычайной непредсказуемости демиурга Жизни, то тут хрен поймешь, особенно когда он сам ни в чем не уверен.

– Честно, я даже не уверен сейчас в том, что вы все настоящие. Так..стоп-стоп, на чем мы остановились? А. Да. Вы хотите, чтобы я вас исцелил. Правильно? А я не буду. Смертным, как показало время, похрен на жизнь. Они винят ее во всех смертных грехах, и забивают на свое здоровье. Где гарантия того, что вот я вылечу, а они потом не побегут дружненько на какую-нибудь очередную бессмысленную войнушку, во имя...святого батата и дружины головастиков?

[Камуи]

Слушая этот поток льющихся на него слов, Камуи сдержанно поджимает губы.
Да что с этим демиургом не так? И как давно он здесь находится в одиночестве? Учитывая, насколько хорошо разросся оазис вокруг... Мог ли он тронуться умом только от того, что был в полной изоляции?
Отчасти этот вариант кажется жизнеспособным, но Камуи не тот, кто специализируется на расстройствах психики, особенно у живущих вечно божеств.
Впрочем, весь вид демиурга Жизни буквально кричит, что догадка может оказаться не так далека от истины. Смотря на лохмотья, в которые превратились некогда видимо вполне приличные одежды, и на вспыхивающий от эмоций произносимого взгляд, Камуи чувствует, как в его сердце шевелится что-то похожее на сострадание.

Когда Альварес принимается разговаривать то с ним, то с морем, одна бровь Камуи невольно приподнимается. Неужели всё плохо именно настолько?
Однако вполне очевидно одно — он не собирается им помогать.

— Постой, позволь уточнить, правильно ли я понял: ты не хочешь никого лечить, потому что разочаровался во всех живущих? Потому что ты спасал, лечил, а смертные продолжали рисковать своими жизнями, обесценивая весь твой вложенный в них труд? — спрашивает, чувствуя что-то, похожее на зарождающийся гнев.

Почему кто-то позволяет себе считать, что, сделав что-то хорошее, заслуживает не простой благодарности, а чего-то большего? Тогда как всё абсолютно наоборот — большая сила, большая ответственность.

— Я медик, знаешь ли. И прекрасно понимаю, что вылеченные мной — не мои рабы, они вольны распоряжаться своими жизнями так, как им заблагорассудится. Да, это больно, когда стараешься, а потом видишь, что все твои труды обращаются в прах, но такова жизнь, и каждый сам делает в ней свой выбор. Я помогаю, потому что не могу не помогать, потому что есть долбанная этика, но как мои пациенты поступят с собой дальше — их дело, не моё.

Понимая, что начинает вкладывать слишком много эмоций и закипать, делает глубокий вдох. Ему всегда говорили, что он слишком упрям и категоричен, а сейчас не время читать нотации. В конце концов, им всем — в первую очередь его команде — нужна помощь.

—Эти люди, что прилетели со мной — смертельно больны. Если бы я мог им помочь самостоятельно, я бы сделал это, но я — не бог. Зато я смог разыскать тебя, и ты — можешь это сделать. Да, условно завтра они все смогут умереть от чего-то другого, вполне возможно, что от своей глупости. Но это уже будет не твоя забота, Альварес, а их собственная. А если ты откажешь сейчас... Это останется на твоей совести.

Камуи очень хочет, пытается найти верные слова, способные достучаться до создания, погруженного в настолько угнетённое состояние. А что ему ещё остаётся? Есть какие-то варианты? Они не могут улететь, только не теперь. И он обещал сделать всё, что будет в его силах. Альваресу придётся поднапрячься, хочет он того или нет, верит ли всё ещё в незыблемость Жизни, как и положено демиургу, или нет.                            

Пнув крошечный камушек сапогом, смотрит, как он летит в сторону воды и падает в море, уходя сразу на глубину. И добавляет зачем-то, может, пытаясь разрядить обстановку, снизить градус жесткости своих слов, а может, просто переключить Альвареса, дать ему время и возможность осознать сложившуюся ситуацию:

— Море вполне славное, у него просто штиль.

Он не занимается вопросами психики, не его специализация, а чужие души и головы — всегда потёмки. Особенно у таких, кто живёт слишком долго.

Спиной Камуи чувствует, как его часть его команды заходит обратно внутрь корабля — видно понимают, что на уговоры-разговоры потребуется время, а у них его и так не то, чтобы слишком много.

[Альварес]

Этот юнец слишком упрям, слишком нагл, слишком уверен в себе, и в том, что его слова подействуют на сумасшедшего демиурга, его попытки воззвать к потрепанной совести старого бога Жизни. Но все это ни капли не злит Альвареса, он вообще не умеет особо злиться, ведь злость никогда не приводит к чему-либо хорошему. Не злит и не раздражает. Альварес...скорее очарован этим мальчишкой, что упрямо стоит на своем, не делая даже и шага назад.

- Ты...молодец. Я не скажу, что ты прав. Но ты молодец. Мне это нравится. Ты ошибаешься в том, что я разочаровался в смертных. Нет. Совсем нет. Я люблю смертных, но больше не занимаюсь их исцелением. Я убил слишком много. Так много, что...я не вижу смысла, продолжать пытаться спасти кого-то, когда за моей спиной горы убитых. И мне больно это говорить, и признавать. И да, они все равно все перемрут да. Мы стоим по разные стороны, только потому что ты слишком молод. Но когда тебе исполниться примерно столько же сколько и мне, ты увидишь насколько смертные любят саморазрушения, и после всего того, что ты в них вложишь, сможешь ли ты повторить те же самые слова, что сказал сейчас? И все же, нет, я не разочарован, я, наверное, просто отчаялся. – Альварес опустил голос до шепота, он почти пересекся взглядом с мальчишкой, на секунду, на миг ему хотелось заглянуть с них, но...не стоит заражать его своей эмоциональной нестабильностью. Кто знает какими будут последствия, если юнец заглянет ему в глаза. Одернув себя, демиург отшатнулся и сделал несколько шагов в сторону, увеличивая между ними дистанцию.

Его гость и правда слишком очарователен, нельзя было допустить того, чтобы взбесившиеся тараканы в голове демиурга, причинили ему какой-либо вред. -  Знаешь, что любопытно? Я тут уже какое-то время, и последние дни мое состояние все хуже. И именно в этот момент, появляется корабль. С восхитительно очаровательным капитаном, тобой, если ты не понял. И кучей больных, что нуждаются в помощи. Я все еще не уверен в том, что ты и все остальные реальны. – Подойдя к кромке воды, Альварес присел на корточки и коснулся ее кончиками пальцев, тут же одергивая, будто бы та была кипятком.

– Вдруг вас нарисовало мое больное воображение? А от этого мне еще грустнее. Если я поверю, что тут кроме меня кто-то есть, если я поверю в то, что снова могу исцелять. А вы исчезнете...то...я не знаю. Это уже слишком жестоко. И я походу просто издеваюсь над собой! – голос демиурга был негромким, немного дрожащим и хриплым, он слишком долго молчал, а теперь внезапно стал так много говорить. Судорожно вдохнув, Альварес нервно потер основания уже давно сломанных рогов, конечно, он мог бы отрастить их заново, но что-то ему не давало. Периодически они ныли, напоминая о том, как и где он их лишился, возможно, их отсутствие это, еще одно напоминание и прошлом, которое демиург все еще не может отпустить.

- Как ты мне докажешь свою реальность? Мне это море тоже не кажется реальным. Поэтому, наверное, оно меня бесит. Кстати оно мокрое. Значит оно настоящее? Или...это мое воображение? Может я вообще не тут, а где-нибудь валяюсь. А это все мне снится. Странный сон выходит. Но...хоть не очередной сон про трупы. – улыбнувшись, Альварес снова коснулся воды, и правда мокрая, и холодно. По ощущениям настоящая.

[Камуи]

Камуи вдруг хмыкает, даже неожиданно для самого себя, реагируя на похвалу. Льстит ли ему мнение демиурга, которого он видит впервые в жизни? Пожалуй, немного да. С одной стороны. А с другой, вот это мнение «умудренного» годами существа... вызывает почти что усмешку — уголки губ едва заметно дёргаются на короткую долю мгновения.
Ну да, это же так типично, быть богом и считать всех, кто живёт меньше, недостаточно понимающими саму суть жизни.

И всё же внутренние демоны, проглядывающие из глаз Альвареса напротив, его ставший вдруг едва слышным голос — почти что шёпот, колют иглой сострадания. Камуи жаль его. Обычно, по-человечески жаль, что Альваресу больно из-за каких-то своих ошибок, из-за всего, с чем ему пришлось столкнуться за долгую-долгую жизнь.

Впрочем, Камуи тоже не вчера родился. Пусть он живёт не столько же, но тоже успел повидать всякое: и болезни, и войну, и смертельно больных, и тех, кому хотел бы помочь, но не смог, хоть и пытался... И он тоже не в восторге от жестокости мира. Он бы хотел, да, правда бы хотел, чтобы всё было радужнее и добрее, чтобы смерти было меньше, а любви больше.
Хотя уж кем-кем, а романтиком и идеалистом в привычном понимании этих слов Камуи себя бы не назвал. Не что прекрасное ему не чуждо, но тем не менее... Сколько не мечтай об идеальном, прекрасном, утопичном мире — он не возьмётся из ниоткуда. Всё, что каждый может сделать — это продолжать выполнять свою работу и беречь в себе человечность. И именно за этим Камуи сейчас здесь.

— Откуда ты знаешь, что мне однажды будет столько же лет, сколько тебе сейчас? Может быть, я тоже не доживу — совершу какую-то глупость, — пожимает плечами, подходя к морю ближе и переводя задумчивый взгляд в сторону слишком спокойного горизонта. — Или мне просто однажды не повезёт. Я думаю, что вы, первородные, пребываете в иллюзии относительно своего опыта, считаете, что знаете лучше, как оно на самом деле. Но ведь ты демиург Жизни. А жизнь — она здесь и сейчас, тебе ли об этом не знать?

Альварес отходит дальше, и Камуи от чего-то не хочется, чтобы тот увеличивал дистанцию. В его голосе звучит именно то, о чем бог говорит — усталость и отчаяние. Камуи кажется, что он мало видел чего-то настолько печального. И он как-то иррационально хочет исправить, починить, помочь:

— Пока есть жизнь, за неё надо бороться. Иначе зачем всё это? Если верить твоим словам, можно ложиться и умирать прямо сейчас — и прямо всем.

Он смотрит, как Альварес снова касается моря, словно и правда не верит до конца, что оно реально, что всё, что его окружает сейчас — настоящее.

— Если оно снится тебе, тогда и мне тоже, потому что и я его вижу. И я настоящий. Я бы знал, если бы это было не так, верно?

Подойдя ближе, сует свою руку буквально демиургу к лицу:

— Можешь и меня коснуться. Или давай я сам, — с этими словами он берётся за кисть Альвареса, касаясь осторожно, словно где-то в глубине души боится спугнуть, хотя с чего бы? вряд ли он при всём желании смог бы навредить ему; пальцы оказываются мокрыми и холодными. — Чувствуешь? Оно реально и я тоже. И мой корабль, и моя команда.

Что-то в словах Альвареса не даёт покоя, и Камуи мысленно возвращается ко всему, что тот только что сказал.

— Ты можешь исцелить их и убедиться лично, что они не растворятся в воздухе. А заодно и в том, что на самом деле не сошёл с ума.

Нет, ещё нет. В нём не чувствуется безумия, но пробудь демиург здесь дольше в том же состоянии... Камуи не уверен — за последние полчаса он всё ещё не стал лучше разбираться в вопросах психики, — что боги могут повредиться разумом, но кто знает, как оно на самом деле.
И, пожалуй, проверять эту вероятность ему бы совсем не хотелось.

[Альварес]

- Не говори так...живи. Я уверен, что ты из долгожителей. – тихо произнес Альварес, от чего в груди что-то сжалось стоило мальчишке сказать, что он может и не дожить до его лет. И снова начиная улыбаться, его слова горько веселили демиурга, неужели он думает, что Жизнь и правда желает всем смерти? Нет, это не так, действительно за жизнь надо бороться, и в этом вся проблема. А когда можно будет перестать и начать просто жить? Жить в мире. Это слишком утопично? В подобное нельзя поверить, потому что никто не представляет именно такой жизни? Это кажется просто лепетом наивного дурака, что абсолютного мира достичь невозможно? Да, это не его олицетворение, но там где мир, там и жизнь, логично же.

Камуи подходит все ближе, Альварес медленно встал на ноги, но не поспешил разделять между ними расстояние, он лишь ждал в некотором напряжении действий мальчишки. Что же тот собирается делать? Демиург позволил взять одну из его рук, и снова улыбнувшись, произнес. – Ты бы сначала представился, прежде чем касаться меня. Но мне нравится твоя наглость. – Рука его гостя была теплой, перехватив ее за запястье, он невольно прислушался к пульсу, после чего шагнув в плотную, Жизнь коснулся кончиками пальцев его лица, медленно проводя по линии подбородка, добираясь до скулы, а затем до виска. – Надо же, ты и правда, как настоящий на ощупь, и сердце у тебя стучит, довольно ровно. Будь ты моим воображением, скорее всего оно бы выстукивало какой-нибудь ритм. А ты дышишь? – Так же невесомо Альварес провел рукой над его губами, и правда дыхание присутствовало. – Ты правда здесь? Я...я...не...ой...стыдно то как, я все время думал, что ты не настоящий. Ну почти все время. И я не уверен, что мне стыдно. Скорее всего я просто так это сказал. Я просто не ожидал, и все еще не очень верю. – Медленно обняв его всеми свободными руками, Альварес прижал его к себе и уткнулся носом в макушку. – Ты и пахнешь как настоящий, и почему-то даже знакомо. Мы не встречались раньше? Хотя не, я бы запомнил. Ладно. Ты меня убедил. Я вылечу твой экипаж. – отпустив его продолжил говорить демиург. – А потом вы улетите.

После этих слов, демиург зашел в воду по пояс, и упал в нее спиной назад, а через несколько минут, на берег вышел уже несколько посвежевший Альварес, прежние лохмотья исчезли, заменились на простую светлую одежду свободного кроя, запутанные волосы собрались в аккуратную косу, а глаза были закрыты темной тканью. Все же, он не мог, будучи таким грязным и не мытым приступить к лечению, это антисанитарно. – «За последнее время я убивал куда чаще чем лечил, не разучился ли я? Надеюсь, что нет...» - Пусть выходят на берег, я хочу осмотреть каждого. – Хотя, он уже бегло просканировал экипаж, но этого было мало. Быстро создав чашки, Альварес надрезал свои запястья, из которых заструилась золотая, светящаяся кровь, заполнявшая посуду доверху. Когда последняя чашка заполнилась, демиург почувствовал легкое головокружение, но в целом ничего критичного.

– Испейте моей крови, вы слишком истощены, а вам нужны силы, чтобы дождаться своей очереди. Не бойтесь, она не отравлена. – Сделав приглашающий жест, произнес Альварес наблюдая за тем, как больные медленно и не уверено подходят, каждый за своей чашкой. – А ты, изопьёшь моей крови? Налить тебе в кружечку? Или предпочтешь сразу из меня? Ахахахах, шучу. -   Что-то в этом было даже странным, глядеть на то, как изможденные в захлеб упиваются его же кровью, насколько же велика в них жажда жить? Это даже слегка подстегивает, побуждает, заставляет тихо надеяться на то, что он действительно сможет. Чуть поморщившись, Альварес касается своей головы, места где раньше были рога заныли с новой силой, будто бы собрались расти. – «Ну уж нет, я их вылечу, а потом они улетят куда подальше...»

[Камуи]

Игла осознания впивается внезапно — он и правда ведь забыл представиться! Настолько суматошными и негативными оказались первые мгновения на этом планетоиде, демиург ведь практически с первых секунд буквально послал их всех куда подальше.
И всё же Камуи сдержанно кивает, только зрачки его вдруг расширяются, намекая на крошеный укол неловкости из-за своей забывчивости.

— Меня зовут Камуи. Я с Алькора, — пожимает плечами и вскидывает подбородок, чтобы лучше видеть Альвареса после того, как он встал. — Обычно я не такой невежливый, но не думал, что демиурга Жизни, так яро демонстрирующего своё неудовольствие гостями, это на самом деле заинтересует. И если важна полная информация... Год рождения 1525-й, мать моя была этнархом, я же нефилим.

Когда Альварес вдруг начинает его ощупывать, касаться — так просто, как будто это что-то само собой разумеющееся — дыхание Камуи вдруг сбивается, а глаза от удивления округляются ещё больше. Однако он позволяет это сделать с собой, даёт убедиться, что он и в самом деле не иллюзия.
И всё же, стоит Альваресу прижать его к себе и уткнуться носом в макушку густых волос, Камуи замирает, невольно задерживает дыхание. Он не помнит, когда его в последний раз рассматривали... вот так. Да и не уверен, что вообще сталкивался с подобным обращением.
Но то, что демиург использует все возможные сенсорные способы осмотра, к его удивлению — не отталкивает.

— Что ж, если всё в порядке и ты убедился... — выдыхает, когда тот его наконец отпускает. И почему-то на короткий миг ощущает странный укол пустоты, впрочем, не длящийся долго, чтобы слишком акцентировать на этом. — То мы все и правда будем тебе признательны за помощь.

Камуи внимательно смотрит, чуть приподняв бровь, как Альварес входит в воду, а возвращается из неё совершенно другим — каким-то более деловитым и собранным. Метаморфоза впечатляет.

Экипаж экспедиции выстраивается в очередь вокруг, на берег возвращаются все, кто недавно скрылся в недрах корабля. Камуи же отходит в сторону, покачав головой:

— Мне не нужно твоё исцеление, я здоров. Позаботься о них.

Кровь демиурга яркая, золотая, и ей от чего-то хочется любоваться. Эта субстанция самой Жизни словно сама собой притягивает взгляд, вызывает желание приблизиться и, может быть, коснуться кончиками пальцев... попробовать на вкус? Может ли магия силы Жизни притягивать сама по себе?

Камуи не знает, почему ощущает всё это, но на всякий случай отводит взгляд в сторону, глубоко и едва заметно вздыхая. Он, конечно, может себя контролировать.

Но в то же время осознание того, что на его глазах происходит что-то в самом деле чудесное, не даёт абстрагироваться целиком. Ведь именно этого Камуи хотел для себя — увидеть, понять, как оно работает, как можно чуть ли не одним только своим существованием исцелить то, с чем не может справиться вся известная медицина.

Он делает шаг ближе, смотря то на своих спутников, испивших целебную кровь, то на Альвареса.

— Насколько долго сохранится эффект, если не приступить к более глубокому лечению незамедлительно? — уточняет ровно, интересуясь с профессиональной точки зрения. — А через сколько кровь потеряет свои свойства вне твоего тела? — Пожалуй, спрашивать о таком несколько бестактно, всё же это в первую очередь не ценный ресурс, а сама сущность демиурга, но и не утолить своё любопытство вот так просто Камуи тоже не может. И всё же он добавляет: — Прости мне моё любопытство, оно чисто исследовательское. Надеюсь, я не оскорбил тебя этим.

[Альварес]

Мозг Жизни запоздало обрабатывает информацию о том, что его гость является нефилимом, полукровкой рожденный от этнарха и демиурга. То есть ему показалось, что он так знакомо пахнет, потому что он его родственник. Племянник. Нет, конечно, в том временном диапазоне в котором родился нефилим Камуи, Альварес встречал этнархов, но не может же быть, что это его ребенок? Жизнь точно помнит о том, что никого, не рожал. Это как бы не могло пройти мимо него, он бы точно что-нибудь заметил. – Значит я твой тетя. – пробормотал демиург украдкой кидая на него взгляд полный некоторых смешанных чувств и сомнений. – Неловко то как теперь. Не говори своим родителям, что видел свою дядю в таком состоянии. Я шучу, все знают уже что я мозгами уже так лет дохуя, как поплыл.

Альварес сложив руки на груди, терпеливо ждал, когда экипаж Камуи допьет его кровь, чтобы снова оценить их состояние. Все же, какими же изможденными они являлись.

- Ммм...интересные вопросы ты задаешь, я не знаю сколько будут хранится свойства вне моего тела, не проводил такой эксперимент, кажется. Эффект улучшения состояния остается неизменным, но учитывая их состояние, это особо им не поможет, такие запущенные болезни и травмы, не вылечить лишь одной кровью. – просканировав всех вышедших еще разок, Альварес аж приложил одну из рук ко рту. – Оу...у вон того, что творится со внутренними органами? Кто так грубо пересобрал все? А импланты? А...я понял, тело не принимает их. Довольно много сложных больных ты ко мне привез. Что ж. Начнем. Молись, Санта Тереза. – уже давно коса не активировалась, и не использовалась на полную служа лишь орудием для того, чтобы сносить головы. Тереза даже с каким-то удовольствием изменила свой облик на автомат. – Наведя его на одно из тяжелобольных, Альварес выстрелил погружая больного в сон.

- Не беспокойся, ничего плохого не произошло. – Под пациентом тут же образовался стол, что поднял его примерно на уровень живота демиурга. Глубоко вдохнув, Жизнь потер руки между собой, размял шею, потоптался на месте и только было хотел коснуться больного как замер. – Т...твою мать. У меня будто бы импотенция на лечение. Я очень долго им не занимался. Понимаешь...долго. – Снова вдохнув, Альварес взмахнул рукой образовывая стену между собой и всеми остальными (Камуи стоит рядом), чтобы не было лишних зрителей. – Они слишком пристально смотрят. А вдруг у меня не получится? Я убил куда больше чем вылечил, а искалечил я...я..просто... - голова демиурга стала подергиваться будто бы он пытался что-то сбросить, он начал часто моргать медленно сжимая и разжимая кулаки, ему снова казалось, что они залиты кровью.

- Нет, я...я сделаю это, я же пообещал... - коснувшись одной из рук волос, он невольно сжал их, начиная потирать место основания рогов, они снова ныли, противно напоминая о себе. – Что ты обо мне знаешь, Камуи? Почему ты решил найти именно меня? Ведь другие демиурги так же способны исцелять, не знаю, точно ли так же, как и я, но могут. В этой войне были демиурги, которые смогли удержаться, которые не убивали никого, но я не смог, голод сводил меня с ума, но я...как я мог? Они были моими братьями и сестрами... - часто дыша, Альварес отступил на два шага от стола. – Дай мне минутку...я сейчас...я смогу правда..