[Акума Тэкешиями]

Лирея/ Окрестности  Ториса, трущебы/ настоящее время

Акума Тэкешиями/Ёсомэ Маёи

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту бой без системы кубов

[Акума Тэкешиями]

Покинув обиталище лисицы, Акума сначала пришёл в замешательство. Он банально не знал, куда ему идти. Денег нет, знаний о новом мире нет. Он буквально ничего не знал. И всё ещё был слаб и голоден, но опять таки – по причине отсутствия информации он не мог просто устроить резню. А потому принял он, как казалось, наиболее верное решение – на какое-то время осесть в трущебах, где ежедневные смерти десяток дешёвых шлюх или пьянчуг – обыденность. Там, где никто даже не попытается заметить пропажу отребья, даже если захочет. И Акума был уверен, что смертные от мира к миру не отличаются. И такое место уж точно есть. А потому, приподняв хвосты, дабы не испачкать мех в нечистотах, лис отправился на поиски этих «злачных мест», где тихо и незаметно сможет целиком восстановить силу и дальше уже решить, что делать.
    В прочем, цель поисков не заставила себя долго ждать – уже спустя день бесцельного шатания по улицам, лис заметил первые старые, ни кем не обслуживаемые дома. А потому без всяких сомнений пошёл по петляющим узким переулочкам, морща нос от смрада разлитых прямо на улице нечистот. Казалось, он мгновенно забыл о страной лисице, будучи занятым вопросом своего выживания. Он ни в коей мере не собирался выполнять чёрную ручную работу, сразу отдав предпочтение грабежу и убийствам, а также планировал выйти на местный криминалитет, дабы предложить то, что он умел лучше всего – запугивать и убивать. Конечно, ему претила такая мысль «работы по найму», но это был хороший способ собрать информацию о новом мире, а также восполнить силы, причём ещё и не бесплатно. Осталось только найти тех, кто примет ЕГО условия. Конечно, ногицунэ не был наивным и отдавал себе отчёт в том, что скорее всего придётся под корень вырезать несколько хоть сколько-нибудь значимых банд, прежде чем его начнут бояться и будут с ним считаться. Да, Тэкешиями планировал устроить банальный террор, а возможно в будущем обзавестись и собственной «свитой». Но сейчас он просто искал самое тёмное место пригорода и подмечал, как на него алчно и косо смотрят бродяги, что было не удивительно – по местным меркам он был богато одет, да и меч на поясе являлся признаком статуса, не говоря уже о его ушах и хвостах.
   Так в поисках он провёл ещё пару дней, скрывая лицо за лисьей маской. Первая цель была достигнута – отребье уже наперебой судачило о странном мечнике, возможно –дархате, что с неясными мотивами старательно светил маской и хвостами то тут, то там. Да и за первый же день на его счету было двое  зверски убитых и растерзанных глупцов-одиночек, решивших попытать счастье. Слухи о жестоком мечнике, перегрызающим глотки бежали далеко впереди Акумы, но вот сейчас ему наконец улыбнулась удача. Не без помощи ментальной магии лис вычислил на чёрном рынке какую-то шестёрку более-менее авторитетной банды, а потому решил проследить за ним. Незримой тенью лис следовал за смертным по пятам, стараясь иногда «отводить глаза». Спустя несколько часов петляний по узким лабиринтам улочек, где ветхие и местами гнилые дома громоздились друг на друга, а трупы порой просто лежали на улице – лис вышел к некоемому трактиру. Среди всех ветхих лачуг это здание отличалось как минимум тем, что было каменным. Следовать за шестёркой более не было смысла, так как в лучшем случае он бы привёл лишь к такой же шестерке-связному, только рангом чуть повыше. А потому, имея в кошеле за поясом несколько монет,  добытых в результате банального разбоя, лис вошёл в забегаловку, почти твёрдо уверенный в том, что даже здесь о нём сложилась какая-никакая репутация. Нос сразу же ударил смрад немытых тел, рвоты и кислого то ли вина, то ли эля. Пол и столы были до нельзя заселены, а маслянные лампы нещадно коптили. Контигент был тут соответствующий – опустившиеся на самое социальное дно забулдыги, возможно пропившие даже собственных жён или проигравшие в азартные игры. Множество лиц откровенно бандитской наружности, а также стайка потасканных дешёвых шлюх, что также выполняли и роль обслуживающего персонала. Вот здесь он решил начать настоящую охоту.
    Демонстративно усевшись за стол в центре зала, лис опер ножны с катаной о стол, нисколько не боясь кражи – воришка тут же об этом бы пожалел, оставшись без рук – лишь с гниюще-обугленными культями. Заказав местной «обслуге» самого дешёвого пойла, Акума мерно потягивал откровенно паршивое и кислое вино, вслушиваясь в разговоры и морщась от брезгливости. Маска же всё также скрывала лицо, лишь чуть сдвинутая в сторону, открывая рот. Все посетители на него крайне косо смотрели, что опять таки – вполне логично. Решив, что момент подходящий, лис опрокинул в себя остатки пойла и направился к местному трактирщику, незабыв прихватить ножны.
- Здрав будь, человек лихой. – Лис намеренно вёл себя вызывающе-нагло, однако все же ментально решил расположить к себе собеседника.
- И ты здрав будь, Зверь. – Тихо буркнул под нос человек.  – По делу или как?
- Зверь?.. – Акума сделал вид, что удивился.
- Ага. Слава идёт впереди тебя. Какой-то странный путник с девятью хвостами в первый  же день зверски разорвали на лоскуты двух бедняг и сожрал их сердца. Слишком ты приметный.
- Ха! Слухи врут, я лишь перегрыз им глотки и выпил кровь. Но приятно, что меня узнают...
- Так ты по делу или?..
- По делу. Так уж вышло, что в кармане мышь повесилась. Нужны деньги, работа...
- А что ты умеешь? – Трактирщик сцепил пальцы в замок и улыбался в свои усы.
- Как что? Убивать, конечно же. – Лис нарочито-громкр усмехнулся и всплеснул руками.
- А по-моему ты просто мясник...
- Уважаемый. – Лис перебил его на полуслове, - когда надо – я умею работать тихо. Как думаешь я сюда добрался и откуда знаю, кого спрашивать?
- И то верно... Ну тогда слушай. Недавно тут одна шайка-лейка харчевалась, так вот – им бы не помешал такой как ты. Выходишь с трактира и сразу направо, идешь до тупика и поверни налево – там будет ещё один тупик, но с канализационной решёткой. Пошуми там, пошебурши. А как решат узнать, кто это там такой наглый – скажи,  что Кабан помог найти работу, по твоему профилю – код «из трактира Два Клыка». Думаю, не откажут. А уж коли ты оборванец – что ж, после первой получки возвращайся, да оставь несколько монет сверх заказа. Так и расчитаемся.
- Приятно пообщаться с умным человеком! Тогда до встречи, трактирщик.
Не дождавшись ответа, лис двинулся по наводке. Однако едва успел дойти до поворота, как из трактира выбежала девица ясной профессии, но не бывшая местной «официанткой». Она даже была симпатичной на их фоне.
- Эй, красавчик! – Не церемонясь, она просто повисла на нём. От неё несло как из пивной бочки. – Не желаешь отдохнуть?..
Тэкешиями молчал пару секунд. Он уже давно отвык от такой наглости, но главное – заметил,  за ней тенью скользнуло три человека и сейчас жались в темноте к стене дома, наивно полагая, что лис их не видит.
- Увы, но нет. У меня банально нету денег, осталось всего пара монет...
- Так не страшно! Знаешь, я всегда хотела потрахаться с таким как ты...
- Оставь меня, женщина.
- Ну что ты такой, а? Ну не упрямься... Ты не пожалеешь. Знаешь, а ведь у меня нет рвотного рефлекса, да и глотка глубокая...
Глаза лиса на миг вспыхнули алым. Он грубо, даже жёстко прижал девку к стене, от чего та начала улыбаться, однако улыбка её быстро сошла на нет, когда когти лиса сомкнулись на её горле, пронзая кожу.
- Я видел, как за тобой вышли дружки. За идиота меня держишь? – Акума не говорил, скорее рычал, - проваливай и их с собой забери, шлюха, пока я не вырвал и не сожрал ваши ещё трепещущие сердца.

[Ёсомэ Маёи]

После встречи с ногитсуне, Маёи была зла. Как на свою беспомощность, так и на этого темного подонку, к которому тянуло китсуне. Акума был словно магнит с противоположным зарядом, а Ёсомэ тянуло к нему какой-то неизведанной силой, которой она не в состоянии была противиться. Сколько бы раз она не спала с мужчинами, не было такой тяги как к нему. Даже после того, как выпила успокоительный чай с сакурой и отдохнула, залечив раны, ее мысли были заняты Тэкешиями.
Сидев на кухне, поедая жаренный тофу, то все думала о тех словах, что мужчина ей сказал: почему не бросила, о предательстве людей, о мазохизме, о его тяге к нему. Ёи спасла потому, что решила, что раз он из другого мира, то должна ему помочь, зная, что он такой же...
«Люди сами были виноваты. Чудовищем не рождаются, чудовищем становятся. Ранее он тоже мог быть неплохим китсуне, но люди породили монстра. Но этот мир, в этом не виноваты, но люди не меняются. Я тоже была близка к этому. Как меня продали, заперли в подвале и насиловали сутками напролет. Как это было противно и мерзко. Будь я мазохистской, то явно заметила это, ведь моя спина не забыла эти побои», - Маёи не заметила, как умяла целую тарелку жареного тофу.
Вспомнив на миг его последние прикосновения, его поцелуй, то Ёи сама себя не понимая, решила, что он ей нравится. Она никогда не испытывала такого удовольствие с другими мужчинами. Даже секс с ним был не настолько чудесен, как прикосновения Акумы...  Акума... Даже если это будет обычное удовлетворения своих желаний, и пусть, другого ей не надо. Даже если и этого не будет... Тогда он ее покинет, и ей придется жить с приятными воспоминаниями.
Прошло уже достаточное количество времени, когда он ушел, то найти его сразу было за грани разумного, но Ёи не теряла надежды, ведь черный словно сама тьма лис явно выделялся. Действительно расспрашивая прохожих, то смогла чисто теоретически выдвинуть теорию о его месторасположения. Учитывая, что он без денег, то вариант был очевиден – трущобы.
По пути девушка купила не самого лучшего качества плащ, чтобы оказаться как более менее неприметной и натянула капюшон, и пошла искать Акуму. По пути к ней начали приставать какая-та пьяны, около дююжины, но девушка сразу же применила магию, от чего отрубились и лежали на вонючей земле, не сумев ничего противопоставить китсуне.
Воняло в этом месте так, что хотелось зажать нос. Смертью, падалью и гнилью. Деревьев и зелени нет, да и кто тут вообще думает о природе? О канализации никто не задумывался, а уборка мусора... да кому она нужна? Кто там думает о красоте их места обитания? Тут всё идёт своим чередом, где нагадили, там и осталось...
Так что Маёи даже в незаметном плаще привлекала внимание. Цвет кожи, походка, исходящий от нее приятный запах, еле  заметные приятные черты лица...
Китсуне нашла Акуму, куда он целенаправленно направлялся. Заметив его, то успокоилась из-за мысли того, что больше его ненавидит. Она приблизилась к зданию, которое по ходу было каким-то трактиром. Не решаясь туда заходить, то увидела через грязное окно, что это был действительно Акума. Чтобы не спалиться даже пусть окна были настолько мутные, что свет сквозь них проходил как через фильтр, но та решила отойти в сторону, за какой-то поворот и пристально наблюдать пока Тэкешиями не выйдет из таверны.
Прошло не так много времени, и Ёсомэ хотела к нему отправиться, правда, не зная, с чего начать, но та лишь хотела проверить свою теорию, ведь у ногитсуне имелся один невыполнимый должок. Не успев сделать даже шаг, то ему на шею повисла какая-та шлюха и ей стала так не по себе. «Куда ты направила свои грязные рученки на него? » - ревность захватила Ёи полностью с ног и до головы. Гнев пылал внутри, ярость бушевала, жуткая обида наполняла ее эмоции, и Маёи не собиралась сдерживать свои чувства. Ее жажда повыдергивать патлы и разукрасить лицо становилась неутолимой. «Я сейчас сделаю с ней такое, что смерть покажется курортом», - но, не успев совершить задуманное, то услышала мужской голос сзади нее. Видимо какой-то пьяница, потому решила не обращать на него внимание, и зря...
- А девица из трущоб любит только за амбаром... У второй из трущоб не в чести ложиться даром... А у третьей нету правил лишь бы кто-нибудь да вставил...  - начал петь незнакомец, а после резко взял ее за шею и резко долбанул об землю.
- Это ты, сука, разукрасила моих пацанов. Походу ты не знаешь правил... - только сейчас смогла рассмотреть этого пьяницу.  От него воняло дешевой выпивкой и еще чем-то. Выглядел как двухметровый волк с накаченными руками и телом. Взяв ее за шею на вытянутой руки, она могла лишь махать руками и ногами без возможности что-нибудь сделать. Тем более у него была какая-та неизвестная защита и при сотворений стихийнного или другого типа заклинания, словно не работала на него, да и времени на это было немного. А мылить адекватно не могла... Ибо голова была забита другим.
Ногитсуне мог обратить, что происходит какой-то шум: с гулким звуком урна для мусора упала, две сухие, до звона, деревяшки ударились об голову дархата-волка, но он был как камень, звонкий грохот ледяных пик и т.д. Можно было подумать, что это драка пьянчуг.
- Будь ты уродиной, я бы о тебе руки не стал марать, но ты красивая тварь. Да, твоя магия могла стать проблемой, если бы не мои артефакты, но... сначала я возьму тебя хочешь ты того или нет, а после убью... - с этими словами он вновь повалил китсуне на землю, оставалось лишь разглядывать землю и принять действительность.
При желании закричать, дархат зажал ей руками рот, - никто тебе не поможет, и не услышит...

[Акума Тэкешиями]

В ответ шлюха выудила из складок платья тонкий стилет и попыталась вонзить его в глаз Акумы. Зря... Небольшое усилие и её кисть объял чёрный огонь, плавя сталь, кожу и кости...  Однако крику не суждено было вырваться из её горла, так как лис в тот же миг сжал пальцы, пронзая глотку, ломая трахею и кадык, что ещё секундой позже были просто безжалостно вырваны, оголяя в ране шейные позвонки. Акума был зол. Очень зол. По округе буквально разливалась жажда крови... Сопровождающие же этой девицы ринулись прочь. И лис с радостью бы кинулся за ними в погоню, но ощутил совсем рядом всплески магической силы... Такой знакомой на вкус силы, в перемешку со страхом и злостью...
«Неужели она?..» - лёгкая надежда кольнула в груди. Он не понимал, почему подсознательно ждал эту лисицу и даже надеялся, что она сама придет. Сам факт того, что эта девица смогла бы его найти был абсурден. Но, как говорится, надежда – это та ещё потоскливая сука, что ходит по рукам, продавая свою честь... Злость сама собой же отступила. Недолго думая, лис медленным и плавным шагом отправился туда, где ощутил магию. Однако чем ближе он подходил, тем лучше слышал странные звуки...  Сие его изрядно насторожило. В голове противным червём разум точила одна простая мысль: «Неужели эта дуреха опять попала в передрягу? В прочем, так даже лучше – ещё сильнее укреплю свои позиции...» - Однако, дойдя до места, Акума пожалел, то не прибежал... Это действительно была она, но поверх Маеи взгромоздился какое-то здоровое волкоподобное уежище... На несколько секунд лис буквально оцепенел... Маеи – его Маеи – пытался изнасиловать какой-то урод. Больше всего Акума ненавидел насильников, считал их отребьем. Убей, сожри, но не насилуй – такой принцип был у темного духа. Последние слова же этого ничтожества и вовсе настолько вывели лиса из себя, что всё пространство вокруг наполнила практически осязаемая жажда крови и убийства. Древняя. Жуткая. Первобытная... Она словно прижимала к земле, давила прессом. О да, лис был не просто зол, он был в ярости, что начала кровавой пеленой закрывать глаза.
- Будь ты уродиной, я бы о тебе руки не стал марать, но ты красивая тварь. Да, твоя магия могла стать проблемой, если бы не мои артефакты, но... сначала с возьму тебя хочешь ты того или нет, а после убью...
- Слушай, ты, жалкий смерд... - Акума это даже не проговорил, прорычал. – Как ты, грязное отродье, посмел вообще посмотреть на мою лисицу?.. -Тэкешиями даже не стал обнажать меч. Ногти его на руках давно сменились когтями, что были способны рвать сталь и крошить камень, руки же его по локоть были покрыты чёрным огнём.
- Ты ещё кто? Магия против меня... - Договорить ему лис не дал. Как только он повернул свою мерзкую рожу, Акума вонзил в неё когти, выкалывая глаза, пронзая щеки... Улицу же разразил жуткий крик агонии. Но прежде чем данная тварь хотя бы рыпнулась, лис прижал его к стене и дальше превратился в мясника...  Он живьём рвал волкоподобное чудище – вырвал зубы и язык, оторвал уши, нос, срезал когтями скальп. Разорвал его живот, из которого гирляндой вывелись кишки. Разорвал всё крупные мышцы и сухожилия на руках и ногах. Под этими двумя уже растеклась река крови... Лишь вдоволь наигравшись и насытившись его болью, Акума отпустил этого дархата... Но не прервал его мучений, оставив на земле умирать агонизирующую и гниющую кучу плоти, в которой из-за переломанных костей и гуманоидный облик просматривался паршиво. С удовлетворением т же осмотрев деяние рук своих и стряхнув кровавую сажу, лис сил на корточки рядом с Маеи и, положив ладонь между ушей, стал поглаживать макушку.
- Эх, головушка твоя бедовая, хоть в клетку сажай...  - Голос Акумы снова был мягким и нежным, - как тебя вообще сюда занесло и как ты меня нашла, маленькая Маеи? Неужто признала свои чувства? – Лис чуть сместил руку, поглаживая её за ушком. – Испугалась, да? Но ничего страшного, всё кончилось. Большой и ужасный чёрный ногицунэ рядом, снова спас тебя, маленькая лисичка...

[Ёсомэ Маёи]

Маёи давно поняла, как бы ты не был силен в магии, или насколько могущественными артефактами не обладал, но если ты в физическом плане ничего не представляешь, если твое тело слабое, хрупкое, и ты можешь быть побежден буквально за пару минут... Такой была Маёи... Она знала множественно заклинаний, идеально отточенные умения, но, стоит застать ее врасплох, ударить со всей силой, то убить ее не так сложно, как может показаться изначально. Маги всегда обладали слабым телом, потому им просто необходим был тот, кто готов их защитить. Тогда подобная команда становилось непобедимой, но сама Ёи могла полагаться лишь на удачу.
Но зная это, она не испугалась пойти в опасный район, где могли убить по случайности. Возможно, Акума даже крика ее не услышал, а нашел лишь безжизненное мертвое тело. В ней больше не было бы жизни, никто бы заговорил с Акумой, не подшутил бы, и уж точно не злился... Ёи бы просто не было. Это могло произойти, если бы ногитсуне не пошел на шум, проигнорировал его. Однако сегодня удача была на стороне Ёсомэ.
Аметистовые испуганные глаза горели злостью, но при виде Акумы девушка онемела от изумления... при виде этого чуда, ведь Ёсомэ отбивалась и дрожала, лежа под этим выродком. На все его прикосновения, ее тело говорило НЕТ. Ей было противно даже дышать с ним одним воздухом, не говоря уже про остальное.
Стоило Ногитсуне убить дархата, не теряя ни секунды, китсуне убежала что есть сил, но ноги дрожали от нахлынувших воспоминаний, и та свалилась на колени. Перед глазами пронеслись ужасы прошлого, когда ее просто использовали, раз за разом. Ей было страшно, стыдно. Неизвестно, сколько времени прошло она помнит те мучения словно вчера, как над ней глумились извращенно, калеча и изувечивая ее тело, и тот псих смеялся ей в лицо. Как будто всего остального было мало? А этот случай вернул ее в прошлое...
- Акума...спасибо тебе... - услышав его голос, она успокоилась, он действовал как успокоительное, а когда гладил по голове, то вся дрожь ушла, а в глазах была благодарность несравнимое с сокровищами всего Аркхейма.
- Я искала тебя. Перестань, я вообще-то пришла с тобой поговорить, - проговорила девушка уже в привычной своей манере, не отбивая руку, но встала во весь рост, уже после поняв, где могли оказаться глаза Акумы, и потому повернулось спиной, где зад скрывал длинный пояс кимоно, завязанный роскошным бантом.
- Я думала обо всем, что ты мне сказал... думала о твоем прошлом. Я понимаю, почему ты ненавидишь людей. Чудовищем не рождаются, а становиться. Люди сделали тебя таким. И таких людей... я тоже ненавижу... И потому, я решила... Хоть придется шагнуть мне в неизвестность, но я бы хотела пойти рядом с тобой. Возможно, ты ненавидишь себя, людей, этот неизвестный мир, но... - сделав паузу, взяла воздух в легкие, продолжила, - мне, кажется, что нету того, кто станет важней для меня, чем ты. Я не помню, чтобы испытывала подобное к кому-то еще. Возможно, что из-за того, что мы оба китсуне... Я не знаю...
- Я в тебя не то, чтобы влюблена... но ты мне нравишься, - честно призналась Маёи поворачиваясь уже лицом к нему, надеясь на то, что он уже встал. Акума действительно вызывал симпатию, насчет любви Ёсомэ ничего не могла говорить, ведь не знала, что это... Любовь для нее не более чем неконтролируемый всплеск гормонов.
- Неважно, сколько страданий перенос... Я хочу просто быть рядом, - говорила Маёи с таким смущенным видом, понимая, что ранее просила уйти от нее и больше не появляться.
- И... я искала тебя, чтобы ты смог отдать свой долг, но ты видимо уже отдал его. А хотела попросить тебя испить моей крови, чтобы проверить, правда ли то, что ты говорил ранее. Но это невозможно. Ты отдал долг, а на мои чувства..., - ее улыбка была такая наигранно-грустная, - тебе наплевать. Больше меня ты не увидишь, не беспокойся об этом, - после этих слов китсуне создала портал, чтобы отправиться в храм, где ночью придется следить за порядком.

[Акума Тэкешиями]

Как только лисица повернулась, в её глазах вспыхнула ненависть и злость. Но лишь на мгновение. Узнав тёмного духа, взгляд её стал таким нежным, тёплым...  Она словно лучилась от счастья. И вот этот взгляд заставил шевелиться осколки тёмной души, разметанной на ошмётки. Он сумел достаточно поразить лиса, что б из его головы мгновенно исчезли все мысли по манипуляции Маеи. Как и все долгоидущие планы. Акума отдавал себе отчёт, что это явно не любовь, однако прямо здесь и сейчас  ему больше всего захотелось прижать лисицу к себе и больше не отпускать никогда. Когда же Есомэ нашла в себе силы встать, лис не мог не любоваться плавными изгибами её бёдер, талии... Даже когда она развернулась, то всё равно отчётливо проглядывались линии изгиба её ягодиц, что не могло скрыть даже кимоно. Но всё же он нашёл в себе силы встать. Встать и молча слушать её откровения, произносимые чуть дрожащим голосом. Фактически, пусть она сама это отрицала, но только что Маеи признавалась в любви. Акума же сжал губы в одну линию, а в голове отчётливо пронеслась мысль: «Теперь я точно её не отпущу. И никто, кроме меня, отныне не коснётся Маеи. Никто и никогда. Она будет только моим нежным цветком вечно цветущей бледной сакуры...»
   Акума даже поднял маску, открывая своё лицо. Ему было что сказать, но стоило только едва его губам разомкнуться, как прозвучали слова о том, что ему плевать на лисицу. И вновь в его глазах вспыхнула злость... Но не такая, как обычно – всесжигающая пожирающая ненависть. Нет, она была какая-то иной... На глупость маленькой Лисички? Возможно... Но вот со словами, что Акума более никогда её не увидит из-за какого-то глупого долга он никак не мог смириться. Так ещё и эта дуреха открыла портал и собиралась наглым образом сбежать... Но, видимо, она ещё не поняла, с кем связалась. Не колеблясь ни мгновения, ногицунэ буквально прыгнул в портал за ней следом – слишком много хотелось ему сказать этой глупой наивной лиса... Своей лисе.
   Выйдя по другую сторону портала, лис оказался словно на родине – ему предстал вид на здания классического японского стиля, приглушённый свет фонарей... Всюду в воздухе летали листья сакуры, а само вечно цветущее дерево едва выглядывало ветвями из-за крыш домов на другом конце храма. Но всё это сейчас не имело значения. Единственное что важно – догнать лису и кое-что вдолбить в её розовую бедовую голову. К счастью, она стояла на расстоянии вытянутой руки, а потому, не долго думая, лис грубо рванул Маеи за рукав, разворачивая к себе, но в тот же миг Акума отвесил ей хоть не сильную, скорее даже слабую, но звонкую пощёчину.
- А теперь послушай меня, глупая. Никто – слышишь? – никто не имеет права что-то решать за меня. Даже ты. – Голос его был беззлобным, мерным, ровным и текучим. Но стоило ему договорить, как Акума сразу же прижал к себе лису в мягких объятиях, а в её нежную кожу шеи вонзились клыки лиса. Закрыв глаза, он медленно пил кровь девушки маленькими глотками и она была так вкусна, терпка, сладка... Куда лучше того первого раза и ногицунэ никак не мог себя остановить, а сердце бешено забилось. Но всё же усилием воли над собой лис заставил себя отпрянуть спустя пару минут, что казались вечностью...  Сейчас он собирал губами оставшиеся капли, а языком слизывал остатки крови с кожи. Лишь когда на ней не осталось ни одного кровавого развода, лис прислонился своим лбом ко лбу Маеи и, ласково обнимая ту за талию, проговорил:
- Хочешь быть со мной? А ты готова, жрица? – Тэкешиями слегка улыбнулся, приоткрыв глаза. – Посмотри на меня – я монстр. В новом мире всего ничего, а на моем счету больше десятка зверски убитых. По моим следам идут лишь трупы, а весь мой путь вымощен телами. Если ты правда хочешь отныне навсегда быть со мой, ты сможешь это принять? – В его словах скользила и звучала горькая усмешка. – Я – монстр,  чудовище, что умеет только убивать и питается болью и страданиями. Если вдруг я весь мир – этот мир обращу в пепел, если его пожрет моё чёрное пламя – ты примешь меня таким? Будешь стоять подле меня, али обратишь против меня оружие? – Сейчас лис никак не хитрил, не пытался обмануть или ещё как-то ввести в заблуждение. Сейчас был тот случай, редкий случай, когда он был кристально честен и искренен. – Ты правда полюбила чудовище и убийцу, али твои слова – мимолётные эмоции? Скажи, ты готова и дальше любить меня таким? – Отпрянул лисицы, Акума заглянул в глаза жрицы. На его же взгляде и лице лежала сейчас искренняя печаль. От ответа Есомы сейчас зависело очень многое, если не всё. Ну, а коли она его оттолкнет, что было бы не удивительно, лис просто вернётся в те трущобы и наведается туда, куда дали наводку. А боль... Да, это была именно боль, прошла бы довольно скоро, ведь чувства к этой лисе у него были, но этого недостаточно, что б оставить серьёзный шрам на его искалеченной душе.

[Ёсомэ Маёи]

Ее могли захлестнуть эмоции...или не могла трезво мыслить, а просто подалась своим чувствам. Уходить, возможно, действительно не хотела, но услышать как ногитсуне начнет смеяться, а возможно, потому что ей было стыдно, ведь обычно она так себя не ведет. Чтобы она, гудзи храма, бежала за кем-то в надежде лишь кого-то увидеть... Такое у нее было впервые. Неизвестно судьба ли их связала или что-то другое, но ей казалось, что нити, соеденивши ее и Акуму не оборвутся никогда. А, может быть, это была ее игра, тем самым проверяя лиса, действительно ли он пойдет за ней...
В тот момент, когда вступила на землю храма, то очутилась словно дома. Красивый большой храм, приглушенный свет фонарей, вечернее небо с яркой луной, большое дерево сакуры и врата Тори. Только она хотела отправиться в храм, как чья-та мужская рука грубо развернула к себе, и Ёи была приятно шокирована, увидя Акуму. Значит она не ошиблась в том, что мужчина не желал ее отпускать.
Однако ногитсуне сразу же отвесил Ёсомэ пощечину. Не сильно, но достаточно звонкую, чтобы привести ее в чувство. Это было очень неожиданно и больно.
-  Что ты делаешь? Ты не имеешь права поднимать на меня руку! - от обиды она не знала, что сказать. Неужели она жила в иллюзиях? Тогда зачем последовал за ней? Лисьи уши были опущены не то от страха, не то от обиды. Китсуне смотрела ему в глаза полной растерянности, ее сердце билось в груди так, словно собиралось выпрыгнуть наружу. Тут она сама не понимала то ли от страха, то ли действительно та пощёчина принесла ей небольшое удовольствие...
- Да, какая, к черту разница, если ты даже не сказал, кто я для тебя? Кукла? Игрушка? Либо просто красивая картинка. Если да, то целуй лучше постер, потому... - она немного замялась, - что... у меня тоже есть чувства.
В следующий миг в ее шею вонзились клыки, от чего она невольно вздрогнула, но не оттолкнула Акуму от себя. Мужчина медленно пил её горячую кровь, растягивая удовольствие. Небольшая боль тут же сменилась удовольствием и легким возбуждением, как только китсуне ощутила, будто он впитывет ее сущность в себя. А сладкий, розовый румянец, который прилил к щекам не исчезал с ее лица. Этот укус доставлял ей дикое наслаждение, и тело содрогнулось от дикого экстаза. Ёи не смогла сдержаться и несильно застонала. Женские ногти буквально впитывались ему то в спину, то в плечи, но окончательно сделать это мешало кимоно. Закончив выпивать ее кровь, она оглянулась, заметила, что вдалеке были жрицы, но они на них за это время не обратили внимание.
- Да, готова... - сказала китсуне, заливаясь краской, тяжело дыша, - Акума... Я всегда буду с тобой. Если надо умру за тебя или с тобой. До тебя моя жизнь была сера и однообразной, хоть ранее думала по-другому. Только не оставляй меня одну... Неважно, скольких ты убьешь. Я приму это. Я сама ранее убивала. В этом мире нет абсолютного черного, у каждого из нас своя справедливость. Просто, - на этих словах нежная рука китсуне коснулась его щеки, - верь мне и будь рядом.
- Я неважно себя чувствую, пойдем отсюда, - после этих слов она взяла Акуму за руку и повела его за окрестности храма, возле большой и красивой сакуре, лепестки которых падали на землю. Тут был свежий воздух, который ей был так необходим, так ощущалось, что у Маёи после укуса осталось не так много магической энергии.
- Неужели ты вправду думал, что гордая китсуне побежит за кем-то из-за мимолётного желания? – присев, девушка прислонилась к сакуре, продолжив их разговор, смотря на Акуму уверенным взглядом, - Я не знаю, что такое любовь, потому не могу обещать это тебе... Я хочу быть рядом до тех пор пока не решишься убить меня... Пообещай мне, что не причинишь мне зла, и тогда я отвечу на твой вопрос, - пусть Акума уже мог предугадать ответ.

[Акума Тэкешиями]

Когда кицунэ с любовной нежностью положила руку на его щеку, лис ласково накрыл эту маленькую ладошку своей. Сотни мыслей роились в его сознании, одна сменяла другую, как на конвеере. Но задержалось лишь одно понимание – эта вздорная лисица ему важна и дорога. А вот её нежный сладкий стон с милым румянцем на щеках и вовсе стали усладой для ушей, наградой.
- Я должен был привести тебя в чувство. – Сухо выдал Акума, немного запоздало, в ответ на её возмущение. Но дальше нужно было ответить на фразу, которая снова кольнула его злобой, изнутри.
- Да, какая, к черту разница, если ты даже не сказал, кто я для тебя? Кукла? Игрушка? Либо просто красивая картинка. Если да, то целуй лучше постер, потому... — она немного замялась, -что... у меня тоже есть чувства.
- Кто ты для меня? – Губы Акумы искривила улыбка, - ты – МОЯ лисица. Мой цветок вечноцветущей бледной сакуры. Мой – и больше ничей. И отныне кроме меня к тебе никто не прикоснётся. Никто и никогда. А если рискнёт... Что ж, тогда живые позавидуют мёртвым.
Лис тихо выдохнул, наконец в слух озвучив свои мысли. Сейчас он уже более уверенно смотрел в аметистовые омуты глаз Маеи. Он действительно хотел, даже жаждал обладать ею, целиком и полностью. И что бы более ни один мужчина не смел к ней прикасаться и лису было плевать, будь то хоть смертный, хоть человек. Впервые за более чем тысячу лет и целую вечность в небытие лис испытывал что-то подобное. Маеи... Его милая маленькая Маеи... Мысленно она уже целиком была его и только его. Он ни за что её никому не отдаст. Но его размышления прервал снова её голос, с ответом, что ждал лис.
- Да, готова...
В ответ Акума мягко улыбнулся, смотря на СВОЮ лисицу, что только что официально сама захотела, что б ногицунэ ею обладал.
- Вот только умирать за меня не надо. Только не снова... Один раз это уже случилось и я не хочу, что б на моих руках умирала уже ты.
В прочем, как девушка договорила,  она взяла лиса за руку и повела в сторону сакуры, из-за которой открывался прекрасный вид – воздух был полон парящих розовых лепестков, вокруг – традиционный антураж Японии, усыпанная жёлтым песком земля, в котором отражался алый закат солнца. Из-за него лепестки сакуры будто светились, окрашивая всё в бледно-розовый цвет, даже воздух, что лишь добавляло романтичности и красоты. Акума не мог этим не любоваться. Однако когда лисица присела под самым деревом и продолжила диалог, Тэкешиями сконцентрировался на нём, но пока стоял.
- Неужели ты вправду думал, что гордая китсуне побежит за кем-то из-за мимолётного желания? – присев, девушка прислонилась к сакуре, продолжив их разговор, смотря на Акуму уверенным взглядом, -Я не знаю, что такое любовь, потому не могу обещать это тебе... Я хочу быть рядом до тех пор пока не решишься убить меня... Пообещай мне, что не причинишь мне зла, и тогда я отвечу на твой вопрос...
Как только она это договорила, лис чуть улыбнулся, но решил проигнорировать первый вопрос, посчитав его риторическим. Но на остальное ответил однозначно, хоть и не до конца именно словами.
- Ты не веришь мне? Что ж, тогда скажу во второй раз – я не причиню тебе вреда и убивать не собираюсь. Только скажи, чего ты хочешь. Прямо сейчас, в слух... - лис сел напротив девушки, чуть улыбаясь. – А раз ты не знаешь, что есть любовь... Позволь я тебе покажу. – Акума мягко прильнул к пышным губам в нежном поцелуе, чуть прикрывая глаза. Он ощущал, что забрал слишком много сил у лисички и сейчас был не против поделиться своей энергией. А потому, углубляя поцелуй, прихватывая её губы своими и затеяв аккуратную игру с язычком Маеи, одновременно Акума развязал пояс её кимоно и с нежностью сначала коснулся пальцами её чуть влажного цветка, мягко, но настойчиво раздвинув ладонью бёдра лисицы. После его ладонь плавно прошла выше, по лобку, низу плоского живота, объемной пышной груди...  Оторвавшись же от сладких губ, лис уже губами начал скользить ниже, по её подбородку, шее... Вскоре губы его проникли к большой и нагой груди Маеи в поцелуе, он обхватил ими её сосок, чуть потянув на себя, но продолжил скользить всё ниже и ниже, по её животу, лобку... Поравнявшись же с самым сокровенным, лис не без удовольствия втянул этот знакомый по первой встрече терпкий аромат, хвосты же его медленно покачивались в предвкушении. Вскоре же он уверенно приспустил трусики и снова прильнул к горячим, нежным и слегка влажным губам жрицы в нежном поцелуе, только уже половым, почти сразу начав их медленно раздвигать кончиком языка, в процессе добровольно накачивая девушку своей энергией и собственным возбуждением, обостряя чувства...

[Ёсомэ Маёи]

Прикосновение Акумы взбудоражило её тело и дало новую почву для её фантазий. Она не могла забыть его прикосновения в лесу, но прекрасно понимала, что сейчас не место для подобного, ей просто хотелось немного отдохнуть с Акумой, это придаст ей сил.
- Хорошо, пусть будет так. Но если увижу тебя с другой... - ее глаза заблестели ненавистью и презрением, - то любая смерть окажется для них благословением. Потому, что предательство я не прощаю. Я тебе дам свою кровь... свою душу и тело. Потому... разве кто-то сможет заменить меня? – после этих слов девушка хотела его поцеловать, но в последний миг отстранилась, как бы дразня. Да, она была той еще лисой, которая могла привлечь внимание, заинтересовать, но не дать того, чего желал.
«Его голос, глаза... Сам он. Не такой, как другие. С ним я могу быть слабой, и не стесняться этого, ведь у меня есть тот, кто защитит меня. Возможно, я еще не готова рассказать про свою жизнь, но когда-то я смогу ему открыться, не боясь осуждения со стороны», - решила в этот миг Ёи. Другому она и подумать не могла, что может рассказать подобное.
- Только если это будет твое желание, а так я буду жить на зло всем. Не беспокойся. Меня так просто не убить, - легкая улыбка, она радовалась, что могла быть с Акумой. Ее привычная жизнь начала менять, без понятия как отразиться ее будущее, но сейчас ей не хотелось об этом думать. Она не могла ни о чем думать, смотря в его бездонные глаза. Ёи чувствовала, будто бы давно знала его, но просто забыла. А сейчас вспомнила.
- Чего хочу? – после этого вопроса, засмущалась, не зная как ответить,- хочу... тебя, - или ногитсуне спрашивал не об этом?
После Акума страстно ее поцеловал. Боже, как он целовал ее, даже обычный поцелуй был намного приятнее многих. Китсуне не помнит, чтобы ее целовали так нежно и страстно, словно требуя отклика так настойчиво. Ёи отвечала на его долгий, страстный поцелуй, обхватывая двумя руками его голову. Встретившись с ее языком, который затеял долгую игру, и от приятных ощущений китсуне потеряла чувство реальности.
Но поняв, что лис задумал, спросила, - Акума, тут не место для этого, это все-таки храм. Еще не все жрицы ушли, нас могут увидеть... - словами словами, но девушка издала слабый стон в предвкушении. Она начала задыхаться, когда его пальцы коснулись сокровенного места. Во время снятии пояса, девушка помогла снять верхнюю часть одежды. Китсуне  раздвинула бедра, мужчина мог ощутить жар, который едва не обжигал пальцы. Акума медленно ласкать лобок, низ живота, пышную грудь. Оторвавшись от поцелуев, провела языком по своим пальцам, соблазняя ногитсуне. Как только он коснулся ее обнажённой груди, которая тяжело вздымалась от волнения, лис обхватил губами ее набухший сосок, и Маёи тонула в этом море удовольствия. Мужчина целовал живот, спускался все ниже и ниже пока не дошел до ее созревшего и мокрого для подобных ласок цветка. Девушка сама развела ножки шире, когда он нежно и аккуратно гладил ее кончиком языка между половых губ, растягивая их широко для удовольствия. Китсуне закрыв глаза, негромко застонала. Ранее она уверенная, но сейчас была такой беспомощной, такой слабой, она была вся в его власти.

[Акума Тэкешиями]

Как так вышло, лис не знал. Вопреки вечной игре в «шахматы», где он мог даже своё безумие разыграть как ценную фигуру, сейчас Акума просто выкинул всё из головы, поддался импульсу – пожалуй, впервые в своей жизни. Просто он, пожалуй, Где-то на подсознательном уровне чувствовал какую-то глубоко сокрытую боль жрицы и искренне, сам не зная почему, хотел подарить ей наслаждение и сам в полной мере насладиться ею. Сейчас Маеи просто вытеснила из его разума все мысли, заняв их собой. На данный момент была только она, он и эта сакура. Ногицунэ было откровенно плевать, увидят ли их, а если уже видят – что думают на его счет.
«Ее запах, вкус, эмоции... Они потрясающе. Даже сейчас, лаская её, я не могу насытиться этим сладким вкусом её тела... Рядом с ней я могу хотя бы на короткое мгновение забыть о ненависти, злости, убийстве... Впервые за целую вечность. Я просто хочу, что б она была рядом, хочу обладать ею. Но, пожалуй, я никогда не скажу это вслух. »
Сейчас же лис просто закрыл глаза, наслаждаясь лисой и её дурманящим ароматом терпкой вишни. Он обнял жрицу за бёдра и, под звуки ее тихих стонов и тяжёлого дыхания, чувствуя физически её вожделение, просто углублял «поцелуй». Вот он нежно, дразня, прошёлся кончиком языка по контору входа в пышущее жаром и истекающее соком лоно, тут же поддел край капюшончика плоти, под которым скрывался клитор, а как только он едва набух – «обнял» его губами, слегка посасывая, но через несколько секунд снова припал к горячим губам, слизывая накопившуюся влагу, что б затем, пусть не сильно, но на грани боли, прихватил край губы клыками и слегка оттянул на себя. Когда же лиса что-то сказала о том, что это храм и их могут заметить, лис снова, будто дразня, прихватил зубами ткань трусиков Маеи и спустил их ещё ниже, до колен, после чего вновь вернулся к пышащему жаром и ароматом мокрому бутону и, обдав его горячим прерывистым дыханием, ответил дрожащим от вожделения голосом:
- Плевать...  Я – есть тьма и многие сотни лет осквернял, уничтожал святыни. Так что же такого, если очередной храм окажется осквернён, только нашей страстью, похотью и любовью, а не моей тьмой?.. А коли увидят... Пусть видят, мне нечего стыдиться.
Вот что выдал подернутый поволокой вожделения его разум. Тэкешиями и сам не до конца соображал, что сказал, ведь для него – здесь и сейчас – была только Маеи, он и лепестки сакуры, что опадали и украшали пышную и без того божественную грудь кицунэ, едва-едва прикрывая набухшие соски. Он же вновь припал в поцелуе к горячим губам, при этом обе его ладони сжали упругую попу жрицы, массируя ягодицы. Одновременно с этим лис снова прошёлся по границе соцветия сладкого цветка, слизывая всё более обильный нектар, а одна рука проскользила выше по телу, нежно сжав уже грудь. И одновременно с этим, язык Акумы, что был как у всех лис шершав и в несколько раз длиннее чем у людей, раздвигая узкие края, устремился в пылающее лоно, извиваясь змеёй, доставая кончиком до шейки матки... Наслаждение в тот же миг буквально прострелило его разум и, не в силах более сдерживаться, Акума полностью обхватил губами весь её цветок, посасывая и стараясь прихватывать уже губы жрицы. Вместе с тем ладонь, что сжимала ягодицу Маеи, немного сместилась, а один палец нежно, аккуратно, словно на пробу, коснулся и едва надавил на «центр» её попы...

[Ёсомэ Маёи]

Впервые Маёи подалась эмоциями, не руководствуюсь ни рациональным смыслом, ни логикой. Не зря говорят, что перед чувствами мозг бессилен. Ты понимаешь, что он зло, паданок, с ним лучше не связывать, он угробит жизнь, но смотря в его омуты, слушая его голос, то, кажется, все не имеет значение. «Даже если весь мир будет против тебя, то я буду на твоей стороне и никогда не предам», - конечно же кицуне не сказала об этом вслух, но обязательно скажет потом. Не могла же показаться настолько доступной что ли. Стоило ногитсуне поманить ее пальчиком, то она пошла. И теперь не знала, что сказать, о чем думать, чтобы у него сложилось о ней лишь приятное мнение, или... делает она все так как надо. Этого Ёсомэ не знала, да и не время было думать об этом, когда на нее смотрел мужчина всей ее жизни. Акума приятно пах травами ночной свежести, и жрица упивалась этим ароматом, с радостью отдаваясь его страсти. Китсуне с наслаждением вдыхала его приятный запах. Насчет присутствующих решила, что все катятся к чертям: ей хорошо, а все остальное не важно.
Китсуне, которая пахла вишней смогла если не растопить взращиваемый ледник, то внутри мужчины он начал таить. Гудзи, которую обвели вокруг пальца и та совсем не было против такого развитий событий. Когда Акума обнял жрицу за бедра, распаляя жар внутри. Пусть тихий, но ее стоны были настолько сладки будто вымазаны медом. Ей нравилось тихо постанывать, слышать свой возбужденный голос. И как бы ей хотелось стать частью ногитсуне.  Его страстность пробудила в ней неукротимое желание отдаться ему полностью без остатка. Ёсомэ ощущала его жажду обладать ею, прямо здесь, под сакурой, пронзенной ночным светом луны, напитанной запахом вишни и цветов. Когда лис облизывал, посасывал ее сокровенное место, она получала жгучее удовольствие. Она крепко прикусывала нижнюю губу, сдерживая свой стон, пока не заскулила. Скулящие звуки видимо радовали Акуму, и вскоре ее киска начала пульсировать от наслаждения.
- Но... Я же гудзи, - потому девушка накопила немного магии, применив иллюзию скрыла их от чужих глаз, но их голоса никуда не делись.
Лепестки, падающие с сакуры не могли скрыть набухшие от возбуждения соски, выпуклые, твердые, как орешки, и чувствительные. Не отстраняясь от ласок ее цветка, при этом его руки сжимали ее упругие ягодицы. Ей казалось, что она слышала, что сердце Акумы билось в груди отбойным молотком. Другой же рукой нежно сжимал грудь, массируя подушечками пальцами затвердевшие соски, тем самым поселил внизу живота тянущую, но приятную боль. Давно забытые ощущение раскрывались чем-то новым, обещающим настоящее наслаждение. Как только его длинный язык проник в неё, то она застонала громче, задрожала под ним и выгнулась навстречу. Вскрикивает, дергается, явно не была готова прочувствовать такой длинный и энергичный язык внутри себя.
- Акума... - протяжно стонет, - Акума, пожалуйста...
Маёи больше ничего не говорит, только стонет. И звуки больше похожи на крики раненного животного. Жрица часто содрогается. Акума мог ощутить как сокращаются ее мышцы, натягиваются до предела. Маёи стала еще более влажной, чуть липкой.
- Акума... - молит она лиса. – прошу...
Не в силах уже сдерживаться, девушка повалила его на землю, вся красная, потная, тяжело дышала, слегка вздрагивала и начала развязала пояс кимоно и медленно снимать остальную одежду. Она оголила шею, затем плечи, делая это намеренно медленно. В этот момент появились ее девять хвостов...
Маёи целовала Акуму страстно, жадно, кусала его губы. Сжимала его ладони. Ёи хотелось его целовать и целовать. Без одежды Акума был ещё красивее, жрица ласкала его мускулистое тело, целовала его шею, она хотела быть только с ногитсуне. Она умирала от того, как ей хотелось большего. Она хотела чтобы он подчинил ее без остатка.
- Прошу.... – снова слова мольбы.
Не зная, что нужно сделать она опускается на колени, предполагая, что Акума понял, что от него хотят. Китсуне начинает нежно надрачивать член, ласкала, мяла яички. Почувствовав, что он готов, заглотнула его. Ёсомэ тихо постанывала и плавно двигала головой. Пухлые мягкие губки скользили по мужскому стволу, набирая обороты.
Гудзи до сих пор не могла поверить, что творило с ней тяга к этому ногитсуне. Как готовность угодить ему, стирали все грани рассудка. Жрица тянулась к нему, словно просила больше, насаживалась сильнее, несмотря на легкую боль в горле.

[Акума Тэкешиями]

Тэкешиями откровенно терял голову от наслаждения. Запах лисицы словно ещё сильнее заставлял желать её... Такой сладкий, волшебный... От него, казалось, мутиться рассудок. Сердце Акумы и правда бешено билось в груди. Больше всего на свете он сейчас хотел поднять лису на небеса. А потому лис без устали ласкал её – пальцами он нежно массировал твердые, как камень, соски, чередуя с грудью. В другой ладони он крепко сжимал гладкую упругую ягодицу... Никогда бы в жизни он не поверил, что вот так, без всякого умысла или скрытого плана, будет вновь любить... «Любовь?.. Какое странное чувство... Но прошло же всего пару дней, почему ощущение такое, что я эту лисицу знаю всю свою жизнь?.. А я думал, что у меня уже и сердце-то вовсе не бьётся... Видимо это все-таки любовь. Дурак, попал в капкан эмоций... А хотя черт с ним. Я никогда её не брошу. Возможно, скажу ей это после...»
В прочем, всё его мысли вытеснил акомпонент её сладких стонов, что заводило только больше. Они ласкали его слух так, как не может этого сделать даже лучший менестрель всех миров.
   Язык его двигался медленно, постепенно набирая скорость, извивался в её горячем и узким лоном, что сжималось ещё больше... Губы Акумы жадно ласкали всю её киску, собирая весь сладкий нектар без остатка, коего стало больше, когда жрица начала о чём-то молить и срываться на крик. Тэкешиями почувствовал – лисица на пределе. Потому он решил усилить напор, стараясь проникнуть языком как можно глубже, коснуться им матки... Влаги становилось всё больше и больше. Маеи буквально истекала соками, что были подобны манне, будто желая напоить лиса собой... Ногицунэ настолько потерял над собой контроль, что пространство словно начало заволакивать тьмой, накрывая и Маеи. Но она была другая... Скорее как нежное, укутывающее одеяло, дарящее прохладу в знойный день. В тот же миг Акума немного сильнее надавил пальцем, проникая им в попку лисы почти на всю длину и также незамедлительно начав скользить им внутри. Сам же ногицунэ невероятно уже хотел войти в неё, однако желание доставить удовольствие пересилило. Казалось, сейчас он неосознанно опустил все ментальные барьеры, позволяя жрице буквально читать его мысли. Но вот раздался один наиболее громкий ни то стон, ни то крик. Вожделенное лоно сжалось, а в его рот хлынули потоки нектара, кои он жадно пил без остатка, как ещё недавно пил кровь.
   Внезапно жрица вдруг опрокинула его и буквально набросилась, нарочито-медленно снимая с себя остатки одежды. И тут взору темного духа открылся столь прекрасный вид на обнажённую Маеи, на чьей молочно-белой коже играли блики Луны и Звёзд, что Тэкешиями за него ещё раз десять разрушил и разорвал в клочья собственную душу. Со звериной страстью она впилась в его губы поцелуем и Акума отвечал тем же. Большая пышная грудь стала упираться в его собственную, когда лиса буквально сорвала с него кимоно, обнажая мускулистое тело, покрытое десятками шрамов, и он ощутил её соски на себе. В порыве страсти он снова сжал в ладонях её зад, а клыками поймал длинный язычок лисицы, оттянув его на себя и став посасывать. Но в какой-то момент Есомэ прервалась и встала на колени...
— Прошу.... – Прозвучал её голос.
На секунду Акума застыл, попросту утонув в фиолетовом океане её глаз, однако нежные ручки, ставшие ласкать его мужское естество, вернули лиса обратно. Медленно встав, лис пока что всё доверил девушке и не зря. Едва он налился кровью, как её нежные объемные губы сомкнулись почти на основании довольно большого члена. Шумно выдохнув, лис случайно снял с её головы какое-то украшение, зарывшись пальцами в её розовые волосы и в тот же миг его буквально захлестнуло мыслями жрицы. В совокупности с её горячим ротиком, что быстро скользил по его орудию, это было похоже на ледяную лавину, девятый вал в океане, десятое небо... От неожиданности лис даже запрокинул голову с полувскриком-полустоном, перед глазами словно всплыли все её мысли и желание, среди которых ярче всего горело желание быть взятой, что б Акума её подчинил. От того он, сам того не заметив, начал машинально двигать бёдрами, проникая в узкое горло жрицы до самого основания ствола, а чувства обострились во сто крат, будто обнажили все нервы в теле. В прочем и саму лисицу должны были с головой захлестнуть мысли и эмоции лиса, но это был дьявольский зной страсти и желания, огнём охватывающие его душу, его любовь, медленно становящаяся всесжигающей, а похоть пылала чёрным пожаром. Он видел её мысли, а она его - что-то скрывать не было смысла, а потому Акума с каждым толчком начинал двигаться все сильнее, грубее входя в её горло, давая столь прекрасно стонущей жрице того, что она хотела, а его же член от столь дикого наслаждения, достигнутого единением разумов, стал бешено пульсировать. Отдышавшись же от нахлынувшей волны, лис проговорил хриплым и прерывистым от похоти голосом:
- Так вот ты какая... Что ж, я люблю тебя, моя милая Маеи... Люблю тебя всю и без остатка.

[Ёсомэ Маёи]

Сердце Маёи билось учащённо, стараясь вырваться из тела, но выхода не было. Она теряла голову, рассудок, здравые мысли при виде Акумы. Девушка прекрасно понимала, или хотела убедить себя в том, что это не любовь, а лишь то, что Акума – искуситель, искусный любовник, а все эти чувства, ощущение, неконтролируемый выброс гормонов, приправленное тем, что он и она были одного вида, и та была без ума от лис. Она мечтала, чтобы вновь слиться воедино с китсуне, не с дархатом, не с человеком или кем-то другим, а именно с китсуне. Ёи ощущала, как он настойчивее ласкал ее грудь, а твердые соски просто молили о прикосновении, его действия доводили ее до исступления, а также крепко сжимал ее ягодицы, полностью овладевая ее телом. Девушка наслаждалась экстазом, выгибалась как только могла, чтобы его язык проник в нее как можно глубже, ощущая неимоверное удовольствие от умелого прикосновения. Жрица отдавалась воли безумия, пусть это было неподобающе для нее поведение, но сейчас для нее существовал лишь Акума, который разрушал барьеры, доводя лисицу до состояние когда остальное не имеет никакого смысла, становится неважным. Лишь бы смог утихомирить пожар в ее теле, который сам же и разжег.
«Говорят, что любовь — это и есть плотские отношения. Может быть, оно действительно так и есть, иначе как объяснить, что он смог завести меня буквально с пол-оборота. Я не знаю, что такое любовь, но, возможно, он покажет, что это такое... » - такие мысли посещали девушка, когда китсуне продолжала стонать от наслаждения, дрожа всем телом, достигнув пика удовольствия. Его губы жадно ласкал ее цветок, словно смаковал ее соками, а сама жрица была мокрой и липкой от собственных соков. Его язык, извиваясь, проник еще глубже, ее тело выгнулось дугой, создавалось впечатление, что она утратила контроль над своим телом и вскрикнула от новых невероятных ощущений. Влагалище наполнилось влагой все сильнее. Ёсомэ не смущала тьма вокруг них, ведь она стала для нее такой родной, ей даже была комфортно и приятной в ней. Когда Акума пальцем проник в попку, то мог заметить, что она не разработана, что он первый когда побывает в ее попке, потому китсуне было слегка дискомфортно и неприятно, но лис умелыми движениями сделал свое дело и некомфортные ощущения сменились наслаждением от растягивания анального колечка. В следующий миг его палец таранил ее попку во всю длину, скользя легко, принося легкую боль и жжение, но от этого заводилось еще сильнее. Ёи вскрикивала и содрогалась всем телом, двигая своей попкой, не прекращала стонать.
Решив, что он не может войти в нее, потому, что сам недостаточно возбужден, перешла к действиям, повалил своего мужчину и снимая с него одежду, хоть сделать это было нелегко в нынешнем состоянии. Акума и Маёи наслаждались зверским поцелуем, жестоко, глубоко. Они и были зверьми, и подались своим инстинктам. Обнаженной огромной грудью с напряженными сосками прижалась к его могучей груди и терлась об Акуму во время поцелуя, непрерывно лаская его своими нежными руками. Ее тело лучилось от жара, груди терлись о его кожу все сильнее...Ногитсуне сильно сжал пальцами и вжал к себе упругий сад лисицы, а после клыками поймал ее сладкий язычок губами, играясь, начал посасывать. И она сдалась...
В то время когда стала на колени и начала заниматься его членом, то Ёи заглотнула его глубже и застонала так громко, что ее стон отозвался во всей плоти члена и проник в яички. Китсуне даже не заметила как было снято ее украшение с головы. Рот у нее был влажный и приятный, как и другое отверстие, и Акуме не придется во время их «игр» слушать ее глупую болтовню. Запустив пальцы в ее спутанные и слегка влажные волосы... но как же она хотела, чтобы он взял силой ее за волосы и оттрахал в ее ротик, но та не смела произнести такое вслух. Член его входил глубоко, грубо, но не вызывал рвотные рефлекс.
- Пожалуйста, я больше не могу терпеть, - сказала китсуне, дрожащим телом повиснув у него на шее, обхватывая ногами за поясницу, вцепившись изо всех сил. Он мог ощутить разгоряченное тело девушки.
- Я хочу, чтобы ты захотел меня так сильно, как я сейчас хочу тебя, - Маёи хотелось жесткого звериного секса, она была не против, чтобы он ее связал, отодрал, или придумал что-то свое. Она стонала достаточно громко, просто прижимаясь к нему, она была такой слабой, беспомощной, дрожала, он мог делать с ней все, что было скрыто в его сокровенных мечтах, опробовать те позы и способы удовлетворения своей похоти, о которых даже Ёи не могла подозревать.

[Акума Тэкешиями]

Лис словно был в её разуме. Он видел все её потаённые желания и с небольшой улыбкой понял, что жрица – все же мазохистка. Акума буквально захлебывался её страстью, которая от холодной бурной реки становилась таким же пожаром, как и у него, а сам лис наоборот, превращался в реку и всё это проходило по замкнутому кругу страсти и желания обоих, да и сама лисица должна была ощутить накатывающие на неё волны яростного огня лиса. Они были двумя противоположностями... Вода и яростное пламя, свет и тьма, чёрное и белое... А потому лис отчётливо почувствовал желания своей лисицы. «Ах, как я хотел бы склонить её на сторону тьмы... Чёрное было бы ей к лицу... Черт, неужели я настолько её полюбил, что эта жрица отключила мои инстинкты?..» - пронеслась в его голове мысль, которую, в прочем, должна была увидеть и лиса. В следующий миг ладони его сжались в кулак, буквально наматывая волосы, а он сам, скорее с рыком, стал куда активнее, притягивая голову Маеи к себе и одновременно буквально врывался в её узкую глотку членом, наконец перестав сдерживать себя и, следуя её желаниям, стал грубо и беспощадно трахать её горло. Чёрные хвосты же, выражая наслаждение, распустились веером. Ствол стал ещё сильнее пульсировать глубоко в её ротике, а вот жаркие губы, смыкающиеся на самом основании и длинный язычок Маеи, что без проблем даже сейчас доставал до яичек, просто сводили с ума. Краем сознания лис ощутил, что во дворе кто-то стоял и наблюдал за сакурой, со стороны которой доносились звонкие стоны в перемешку со звериным рыком, но ногицунэ не обратил на это никакого желания. На его алые глаза слегка опустились веки... Он ощущал, что лиса хотела большего, да и он сам горел от желания... Пульсация становилась всё сильнее, а движения потеряли всякий ритм, превратившись в грубые и жёсткие рывки. В какой-то миг раздался вновь ни то крик, ни то полу-стон, ни то звериный рык, а Акума, в очередной раз до основания войдя в горячее горло, разразился волной экстаза, в один момент напоив свою Маеи обильным семенем.
   Почти сразу после этого лисица буквально набросилась на тёмного духа, вцепилась в неё, а лис, нисколько не раздумывая, прильнул к её губам в жадном поцелуе, руками поддерживая за попу, в то время как всё ещё твёрдый, как гранит, ствол упирался в горячий бутон. Не долго думая, Акума прижал лисицу к стволу дерева и, впиваясь ногтями в её зад, в страстном поцелуе кусал пышные губы, её язык... Запах, терпкий сладковато-вишневый запах Есомэ окончательно помутил рассудок Тэкешиями, от чего он всё же отцепил от себя лисицу и, сведя её руки за спиной, связывал запястья и одновременно ласкал губами большую грудь, посасывал соски... Вновь в её попку проник палец – с трудом, небольшим усилием – и быстро задвигался внутри, в то время как ствол его члена тёрся между половыми губами. Акума слегка прихватил один сосок зубами и чуть оттянул на себя, вместе с тем в её зад вошёл и второй палец, растягивая вожделенное отверстие. Лис ощущал, чего хочет Маеи, а хотела она его именно там, но Акума догадался, что ранее у лисы этого не было и потому готовил её, скользя пальцами в горячей попке и слегка разводя их в стороны, растягивая колечко.
- Я обожаю тебя, Маеи... Моя милая Маеи... -Хрипло проговорил он, а сама лисица могла ощутить, что Акуме откровенно нравилось играть с её попкой... Потому следующим шагом лис наконец развернул жрицу к себе спиной и упер её грудью в землю... Однако сразу после этого раздался шлепок. Звонкий и сильный, оставивший на её ягодицах след от ладони. Тэкешиями чувствовал, что она хотела ощутить боль... Но и чувствовал, что такое впервые и потому закоренелому садисту приходилось сдерживать себя. А вместе с тем на упругий зад раз за разом обрушивалась ладонь в мощном звонком шлепке, что оглашал всю округу. Сладкие и томные стоны же лишь подстегивали лиса и он с неким особым, осязаемым наслаждением подвергал свою любимую порке, раз за разом, без остановки, пока её ягодицы не стали пылать красным, пунцовым огнём целиком.
- Маеи... -Раздался его хриплый и дрожащий от возбуждения голос, - ты даже не представляешь, как я тебя хочу... Что б ты была только моей... - Говоря это, он уже свой пояс вязал на её шею на манер ошейника с поводком хитрым узлом, который при натяжении «затягивался».
- Маеи... - Покончив же с этим, лис снова впился в её горящий огнём зад ногтями, а через мгновение его язык мягко коснулся сфинктера попки, смазывая и лаская, а в промежутках его губы осыпали поцелуями ягодицы. Но уже спустя минуту такой игры, лис чуть сильнее и настойчивее надавил языком на колечко размятой попы, немного проникая внутрь, однако с каждой секундой он, извиваясь, проскальзывал всё глубже, пока не вошёл на четверть. Лишь тогда Акума оторвался от неё и выпрямился. Теперь между ягодиц заскользил твёрдый, бугрящийся венами ствол его орудия, задевая края размятого и обласканного колечка. Лис явно хотел продлить пытку ожиданием, заставить жрицу испытать сладкие муки... Лишь через пару минут ногицунэ, намотав на кулак край пояса и чуть потянув его на себя, тем самым немного затягивая его на горле Маеи, надавил головкой на пульсирующее колечко, начав нарочито медленно проникать в тугую девственную попку, растягивая её миллиметр за миллиметром и испытав бешенное наслаждение от того, как она его буквально обволакивала. Войдя же внутрь на всю длину, с усилием вжавшись низом живота в горящие ягодицы, Акума стал пока медленно и плавно двигаться, не вынимая ствола более чем на четверть, тем самым давая лисице возможность привыкнуть и, помогая ей расслабиться, то и дело припадал губами к её хвостам, ведь лисица просто бешено сжала свой зад, впиваясь пульсирующим колечком в его ствол.
- Я люблю тебя, Маеи... И не хочу, что бы кто-то, кроме меня, был рядом с тобой... Потому... Отдай мне свой крик, жрица!

[Ёсомэ Маёи]

Китсуне чувствовала пожар во всем своем теле. Ее женское хрупкое тельце замирала от прикосновений и чуть ли не начинала стонать даже от легкого касания, наполняясь блаженной дрожью предвкушения. Ей нравилось с ногитсуне быть в роли униженной, у нее было дикое желание подчиняться ему. Здесь и сейчас тем более. Ёи нравилось быть мазохистской, терпеть боль. До Акумы она ненавидела, чтобы кто-то поднял на не руку или сделал боль, такого не позволяла никому. Но сейчас единственное что желала чтобы ее лупили и трахали, трахали и лупили.
Акума намотал волосы Маёи и не давал ей отстраниться, имея ее в рот. Она чувствовала себя обездвиженной, но получала от происходящего ни с чем несравнимое удовольствие. Ее чувственные губы скользили по стволу нереально огромного и вкусного члена, не пропуская ни единого сантиметра. Ёсомэ даже показалось, что его орудие страсти стало каменным. И как же она кайфовала от этого. Акума не сдерживал себя, чтобы войти в ее ротик жёстко, грубо... Не останавливаясь ни на секунду, лис так жесткого трахал свою лисицу в рот, от чего Ёи ловила море страсти, наслаждения и эмоции, не испытываемые ранее. Китсуне настолько кайфовала, что, казалось, что скоро и она кончит. Фонтан спермы ударило ей  в горло, ее было так много, что лишняя, которая не поместилась во рту, потекла по подбородку, маленькие капли потекли по шее на грудь. До мыслей лиса могли донестись мысли о том, что он ее считает настоящей шлюхой, которую трахают  в рот.
Ёи проглотила сперму, слизывая так же остатки со своего тела, и это было довольно сексуально и эротично, когда ее язычок облизывал ее пальчики мокрые от сладкого семени Акумы.  Обычно девушки выплевывают сперму, но что сделала китсуне это высшая степень отношений, когда партнерша делает подобные вещи. Это точно их первая ночь вместе?
Не дожидаясь, пока лис примет действительность, набросилась на него, умоляя о продолжении. Китсуне на его жадный поцелуй отвечала еще большее зверски, чуть ли не кусая мужчину до крови, уж так ей не терпелось. Мужчина буквально впивался своими руками в ее попу, ее ноги обхватывали его за талию, а руки обнимали за шею во время поцелуя. Его ствол упирался в ее киску, от чего китсуне тяжело, едва сдерживая сладостные стоны. Но даже тихие стоны доводили до безумия. Она горела. Вся, без остатка. Его ствол был такой твёрдый, такой горячий, будто само адское пламя, и от это стоны усиливались. Из женской груди донесся сладкий громкий стон, когда он прижал ее к стволу сакуры и сжал ее упругий зад. Ёсомэ чуть прикрыла глаза от удовольствия.
Он отцепил ее слабые дрожащие руки и свел их спиной, связывая запястья и этого ее завело еще сильнее. Внизу живота появилась приятная теплая боль, а между ног все запульсировало  с новой силой от приятных прикосновений. Маёи стонала от обжигающих губ, которые ласкали грудь, посасывая соски, заставляя лисицу изгибаться и стонать. Связанные руки невольно дергались от дьявольского наслаждения. Жрица испуганно застонала, ощутив вновь настойчивые прикосновения в самой узкой и тугой дырочке.
- Еще никто туда... - сильно застонала, срываясь на тихий крик. Китсуне вздрагивала, моментально напрягаясь, хоть понимала, ей нравились подобные эмоции. Его палец проник глубже и девушка вновь задрожала от непривычного ощущения. Ствол лиса тёрся об её возбуждённую киску и готов был словно безумный ринуться в бой. Акума легонько прихватил ее сосок зубами, и резко втянул в себя, Ёи снова выгнуло.
- Ах, как же сладко! – сильно простонала, когда к первому пальцу присоединился второй, а также ощущая, как Тэкешиями растягивал ее дырочка, от чего Китсуне перестала контролировать свое тело, и начала непроизвольно двигаться, тихо постанывая. Она была на пределе, ощущая, что скоро кончит.
- Ёи... Зови меня Ёи... - она буквально текла когда Акума грубо повалил ее на землю так, чтобы ее грудь упирался об нее, оставляя руки связанными. Его шлепки по ее упругой заднице были настолько сильные и звонки, что она перешла на сексуальные тихие крики.  Ей хотелось, чтобы он бил ее так сильно, чтобы Ёсомэ понимала, кому принадлежит. Девушка так натурально стонала и кричала, словно у нее был опыт от того, что ее бьют. Видимо так оно и было.
- Тогда сделай все... чтобы я принадлежала тебе, - как бы дрозня застонала Маёи. Пусть словами она и не сказала, что принадлежит ему, но это было дело времени. Только его язык коснулся попки жрицы, так она моментально застонала от переизбытка ощущений. А как только проник внутрь, она взвизгнула, мгновенно напрягаясь. Язык извиваясь заставил ее громко непрерывно стонать, переходя уже на крик. Все запульсировало в экстазе, сжалось от наслаждения, а тело сковала приятная боль от напряжения в мышцах. Акума смог заставить ее кончить одним языком, что и произошло с ней сейчас. Кончив, издала протяжный крик, а ее руки и ноги дрожали от напряжения и расслабления.
Вскоре ногитсуне медленно, но одним рывком всадил до упора его твердый каменный член. Он был настолько большим, что Ёи доводилось кричать, сильно сжав в кулак свои связанные руки, кайфуя от пояса, похожа на поводок у себя на шее. Вскоре Акума начал двигаться медленно, но ловко. Ей было очень приятно ощущать член внутри себя, так что китсуне не переставая сексуально кричала. Маёи извивалась подобно змее, Акума же продвигался поступательными движениями, не спеша. Член медленно проходил сквозь узкую преграду, боль была сильнее и резче. Ёсомэ кричала, стонала, скулила и тяжело дышала так, будто скоро голос потеряет. Жрица заводила мужчину своими стонами. Она была такой тесной, но такой горячей. Её охватил озноб, ноги дрожали, будто лишилась мышц, ощущая предобморочное состояние, но постепенно оно отступило и сменилась какими-то другими необычными, особенными ощущениями, перерастая в настоящий оргазм. Голосовые связки издавали громкий сексуальный крик вперемешку со стонами и частым придыханием.

[Акума Тэкешиями]

То, как лисица сексуально слизывала остатки спермы, было просто потрясающим зрелищем, а также лучшим признаком признания, ведь выходит, что для неё он также приятен, желан и вкусен, как и она – для него. . Она невероятно заводила и распаляла лиса, захлестывая потоком своих эмоций и чувств, что бушевали яростным пожаром. Глаза лиса же пылали огнём в ответ... Маеи буквально могла ощутить, как её захлестывает пламенем инферно, какое обычно в нём горело во время ярости, но сейчас вся его жестокость трансформировалась во всесжигающую страсть и похоть, что выжигала до пепла любые преграды и неповиновения, оголяя и полностью открывая разум жрицы для него также, как его был открыт для лисицы. Член всё сильнее пульсировал глубоко в её попке, бугрясь венами... Лис просто упивался этой жрицей, жадно поглощая её эмоции и щедро делясь своими... Её громкие крики были просто усладой для ушей, лучшей музыкой, а то, что за мгновения лиса дважды кончила от его языка и как только он в неё вошёл, лишь обостряло эффект. Да, он знал, что это её первый анальный секс и потому выбрал его, желая открыть для лисицы новые границы, а заодно выполнить её скрытое желание – подчинить себе без остатка.
    По этой причине лис стал быстро наращивать темп, всё быстрее скользя членом в её тугой заднице.  То, как она бешено его сжимала, буквально выдаивая его орудие по всей длине, лишь больше сводило с ума. Казалось, что лис с трудом сдерживал контроль, из-за чего ногти стали отдалённо похожи на короткие когти, а член и вправду словно прибавил в размере как в длине, так и в толщине, от чего теперь по плоскому животику жрицы стал отчётливо просматриваться бугорок, что заходил чуть дальше пупка... В то же время Акума больше намотал на кулак пояс и потянул с силой на себя, почти полностью перекрывая кислород лисице, которой что б глотнуть воздуха – пришлось бы хоть немного подняться. Между тем упругие ягодицы вновь обжог удар его ладони.
«Если ты так хочешь, что б я подчинил тебя силой и практически насиловал... Тогда я сделаю так, что кроме меня ты больше ни о ком даже думать не захочешь!» - Пронеслась мысль в его голове, которую без проблем могла бы услышать жрица и даже скорее всего так и было.
Тем временем движения лиса резко сменились от плавных до грубых и жёстких толчков. Тэкешиями стал буквально врываться в её тугой узкий зад, полностью перестав жалеть и каждый раз с силой вжимался в большие ягодицы низом живота. Забыв обо всём, лис стал просто грубо и жёстко трахать Маеи. Теперь и отныне он будет делать только то, чего хочет сам.
- Ты ещё не поняла... Еи?.. Ты УЖЕ принадлежишь мне и только мне! – Прозвучал надломленным басом его голос в перемешку с рыком. С каким-то особым наслаждением он довольно жестоко хлестал её попу, иногда впивался короткими когтями, оставляя царапины... Темп же его рывков и вовсе стал рваный, он уже даже не трахал, а просто долбил горячий, узкий и девственный зад Есомэ, совершенно не щадя лисицу, даже понимая, что она испытывает боль. Она сама хотела видеть Акуму таким и вот он уже практически насиловал Маеи, отдавшись с головой в омут сладострастия. Её же запах всё больше сводил с ума... Такой терпкий, сладкий... В какой-то момент он просто связал импровизированный поводок с поясом на её руках, тем самым оставив вечное натяжение, которое от положения тела Маеи было то сильнее, то слабее, но петля пояса всегда была в натяжении. Освободившейся же рукой лис намотал длинные волосы жрицы на кулак и грубо подтянул на себя, прижимая грудью к дереву, а каждым врывом в её попку – буквально вжимал в ствол, безостановочно хлестая ягодицы лисы и любуясь её покачиаающимися хвостами. Сейчас Акума испытывал истинное извращённое наслаждение настоящего садиста. Это только сильнее распаляло страсть в его груди. Ему нравилось то, что он сорвал с себя маски и предстал перед лисой жестоким и властным, ему нравилось осознание того, что эта лисица отныне принадлежит только ему, что он буквально приручил её, а потому толчки с каждым разом становились жёстче... Он уже почти полностью выходил с её задницы на три четверти длины члена, что бы затем с усилием, резко, грубо и жёстко ворваться внутрь до самого основания. Второй же свободной рукой он медленно провёл когтями по пунцовой попе, коснулся пальцами лобка, а затем и её брызжущей и текущей как водопад киски, начав её массировать, раздвигать пальцами половые губы, плавно переходя к шлепкам по её ароматному бутону, в то время как и ствол, и головка его члена давили на корень матки через перегородку, опосредованно стимулируя и её.
- Запомни раз и навсегда, Еи... Ты принадлежишь мне и только мне. Даже на богов мне плевать. Ты только моя и я есть твой Бог, а ты моя Богиня. Если поняла – повтори... - И хоть голос его был хриплым от экстаза, что иголками пронзал каждый нерв в его теле, он звучал властно и плевать, что Акума слабо соображал, что несёт, так как тонул в море экстаза и сексуальных сладких криков лисицы, под аккомпанемент которых падали лепестки сакуры. В его мыслях лисица могла бы легко увидеть, что в случае неповиновения он будет её трахать минимум до утра, а даже если и признает... Что ж, даже если Маеи будет кончать каждую секунду, ногицунэ не остановиться ни на миг, пока сам сполна не насытится ею... А потому он сейчас откровенно драл тугую попку лисицы, не делая скидки на «первый раз», с вожделением и страстью врываясь в неё и не сбавляя темпа...

[Ёсомэ Маёи]

Маёи была желанной для многих, не было такого мужчины, кто бы не хотел ею обладать, но подчинить упрямую лисицу было занятием не из легких, никто даже близко  к этому не приблизился хотя бы потому, что не смог воспользоваться ее слабостью и сделать это. Жрица заводила Акуму не по-детски, это можно было с легкостью понять, да и Ёи знала мужчин, знала, что им приятное. Сейчас она была больше похожа на жрицу разврата, чем на жрицу хаоса. Китсуне распаляла его огонь души, словно костер инквизиции, на котором горело все его самообладание. Тэкешиями уже думал, что она его девочка, но ошибался. Тугая, тесная, влажная, нежная, горячая, смелая и беззащитная... Эти качества заводят любого мужчину, и Ёсомэ умело этим пользовалась.
Ёи дергается, видимо от боли, но это не имело значения, так как лис заталкивал член глубже, по самые яйца. Ее упругая попка сжималась в унисон с его толчками. Каждую клетку ее тела пронизывало будто током. Каждый новый толчок вызывал ее громкий крик вперемешку со стоном. Аромат их похоти смешался с воздухом, наполняя легкие.
Лис вызывал у жрицы судорожные сокращения и непрерывные громкие стоны. С каждым толчком она стонала все громче и пронзительнее. Акума набирал скорость, жестко долбил свою лису. Причем с первой скоростью перешел чуть ли не на пятую, заставляя кричать и стонать еще громче. Внутри Ёи переполняло чувство возбуждения, внутри всю горело. Ей даже показалось, что член увеличился и от этой мысли чуть не кончила. Лис долбил жрицу, как дятел долбит свое дупло. Кричала Маёи громко, не стесняясь, что ее услышат. Безумные крики буквально оглушали территорию храма. Лис быстро двигал бедрами, создавая громкие шлепки. Ее стоны перерастали в крики, боль и удовольствие, окончательно смешавшись в одно целое.  Поводок, прикрывающий ей кислород, сдавливал горло, заставляя подчиняться Акуме.
- Это зависит не от тебя! – простонала китсуне, но тем не менее никто ее так долго не трахал, как Акума, а жесткая порка и царапины на теле доставляло ей еще большее наслаждение. Ей нравилось чувствовать на себе его мужское желание, силу и то, как он яростно долбил её внутри. Ногитсуне со зверской яростью и грубостью буквально насиловал ее. Жрица кричала и рвалась от него, возбуждаясь еще сильнее. Ее ноги дрожали от возбуждения, а влага сочилась по внутренней части бедер. Ногитсуне с силой намотал ее розовые волосы и буквально впечатал ее в ствол дерева, постоянно шлепал ее по заднице, пока та не стала красной. Акума не переставая, а лишь нарастая темп долбил ее в задницу, а Маёи ощущала как трется ее грудь об ствол сакуры. Сильная боль заводила ее еще сильнее. По спине и по поясницу бегали мурашки. Лисица не могла контролировать свои крики. Лис бесстыдно раздвигал пальцами, массируя очень влажные половые губы с горячими лепестками ощутимо припухшей киски, от чего дрожь по всему телу набрала большие обороты. И вот жрица дергается, начинает кончать, снова пронзительно вскрикивая со всей силой, оглушая остальные звуки природы, задыхается, кричит, срывая голос. Один оргазм сменил другой, ноги дрожали, по телу проносились разряды. Маёи чувствовала незабываемую эйфорию.
- То, что ты меня имеешь, это не дает право обладать мной. Я никому никогда не буду принадлежать. Если я хочу быть с тобой, это не означает, что я буду тебе принадлежать...  - проговорила сквозь стон Маёи. Она приняла мысленно, что она будет лисицей Акумы, но в недрах ее подсознании мужчина мог увидеть, что ее гордость не позволяет это принять. Она могла сдаться и принять лишь после жёсткого подчинения.
Акума не сдерживаясь с новой силой долбил Ёи в попку как угорелый, наслаждаясь ее рычанием и криками. Ее ноги дрожали, и та буквально не могла больше стоять, но понимала, если упадет, то ее поводок задушит, и потому сдерживала себя из последних сил.

[Акума Тэкешиями]

Давно никто не разжигал в нём такую страсть и желание...  И он, привыкший навязывать свою волю, прекрасно знал, насколько опасно поддаться этому чувству. Он определённо любил Маеи, понял и принял это, но увидев её попытки играть им – испытал лёгкий укол злости. Им, древним воплощением зла, кто-то посмел играть?! Едва ощутив это, лис неосознанно потянулся к её разуму... Лисица хотела ему подчиниться, хотела быть только его, но что-то глубоко мешало принять это окончательно. И это подняла целую огненную бурю из души ногицунэ...
«Если ты так хочешь быть подчинённой силой, так тому и быть...» - пронеслась в его голове мысль. Одновременно с этим пальцы Акумы проникли в жаркую и мокрую киску, быстро начав двигаться внутри, сквозь перегородку надавливая на член в попке Маеи. Между тем Акума чуть приподнялся, меняя угол проникновения. От это его член стал ещё сильнее давить на жаркое лоно и матку. Даже тот факт, что жрица дважды кончила за мгновения, орошив сладким нектаром траву, свои бёдра и руку Тэкешиями, не могло заставить его сбавить обороты. Наоборот, пользуясь повышенной чувствительностью лисицы после оргазма, лис стал двигаться чуть реже, но с утроенной силой он врывался в тугой податливый зад. Его пульсирующее, бугрящееся венами орудие, казалось стало ещё твёрже, уподобившись граниту. Крики и стоны его лисицы лишь больше раззадоривали, добавляя ещё капельку наслаждения. Вместе с тем Акума окончательно перестал сдерживать себя, высвобождая свою стальную подавляющую волю, что в данной ситуации не могла не ощутить Еи. Вместе с тем его жажда напиться лисицей, его чувства к ней, его похоть и страсть вспыхнули стеной чёрного пламени до небес, захлестывая собой Маеи. Лис без всякой пощады врывался в её девственную узкую попку, а от соприкосновения их бёдер рождались звонкие шлепки. Разум Маеи же буквально захлестнуло практически осязаемое вожделение лиса, подавляя волю. Неосознанно он потянулся к её тьме своей, буквально окутывая душу лисицы, взывая к ней. И между тем Акума просто спустил всё тормоза, став просто упиваться эмоциями и болью жрицы, вытягивая её силы. От этого и без того мощное тело лиса стало бугриться перекатывающимися канатами мышц под кожей, а вены вздулись...
- Ты будешь моей... Ты уже моя, просто не можешь признаться себе в этом! – Голос лиса, казалось, налился сталью. Стал не просто властным, а повелевающим. Пальцы постоянно меняли своё положение – то он ими  ласкал горячее лоно, раздвигая и открывая его, то обрушивал на этот прекрасный цветок ощутимые шлепки, то сжимал когтями набухший клитор, принося этим наслаждение вперемешку с болью.
   Вместе с тем он страстно, даже жёстко долбил зад лисы, чередуя рывки с короткими и быстрыми толчками. Лис во всю пользовался повышенной чувствительностью жрицы после оргазма. Также Тэкешиями не прекращал и давить на её разум огнём своей воли, страсти и похоти, одновременно впитывая энергию и силы жрицы, что были так вкусны. Тяжёлое же дыхание лиса сменилось постоянным тихим рыком. В какой-то момент он даже перестал «помогать» ей дышать, отпустив волосы, но тут же сжав в ладони большую мягкую грудь, грубо массируя её, сжимая подушечками пальцев соски и оттягивая их когтями.
- Тогда я буду исключением. Ты ХОЧЕШЬ принадлежать мне, но не можешь отбросить глупую гордыню... - Слова его были подобны приказу. Акума не спрашивал – он утверждал, ставил перед фактом. И лиса в его разуме отчётливо могла увидеть, что ногицунэ хочет ей помочь принять свои желания свою тьму, даже если для этого потребуется буквально через колено сломать её волю. Акума чувствовал, что уже забрал много силы у Маеи, но всё ещё осушал её, не в силах насытиться. Нет, ни за что это не убьёт её, но лис яростно желал показать своей лисице «её место». Между тем в порыве страсти Акума не смог удержаться и его когти немного впились в пышную грудь жрицы, оставляя небольшие кровоточащие следы. Другая же рука, мгновения назад буквально терзавшая нежный бутон, вновь обрушилась на упругий зад в сильном шлепке. Его же член работал как поршень, врываясь в узкую попку со всей силы. Никакой пощады... Всё его прикосновения, слова, движения – все они лучились властностью. Все они говорили «подчинись». Со стороны же это и вовсе могло сойти за грубое изнасилование... Но не этого ли желала сама Маеи в глубине своей души?..
    Тем временем тяжёлая ладонь раз за разом обрушивалась на ягодицы Маеи, а каждый удар был сильнее предыдущего. Она же сама могла ощутить лавинообразные всплески наслаждения от этого действа самого лиса. Да, он садист и ему доставляло удовольствие причинять боль... А страсть лишь разгоралась, захлестывая кицунэ целиком. Её крики, её боль и её экстаз лишь подгоняли ненасытного лиса, напитывали его силой. Он буквально давил на разум лисицы своей волей, ломая и сметая все преграды, но в то же время его тьма тихо и нежно обнимала, и шептала: «Ты сама этого желаешь более всего... Подчинись... И ты всегда будешь рядом с тем, кого полюбила...  Ты ХОЧЕШЬ, чтоб он обладал тобою... Он и только он, ты жаждешь принадлежать ему без остатка...»
   Его же ствол, бешено врывающийся в тугую задницу лисицы, начал сильно пульсировать... Он беспощадно растягивал её попку и сфинктер, а все действия Акумы буквально говорили: никакой пощады. Игры кончились и лис, вошедший в раж, просто так не остановится, даже если Есомэ начнёт фонтанировать от каждого рывка и прикосновения. Лис же, не в силах более сдерживаться, неосознанно повысил чувствительность тела Маеи ментальной магией, а огонь его яростной страсти буквально разметал все барьеры и преграды окончательно, захлестывая разум жрицы. В какой-то миг Акума грубо рванул Еи за волосы, заставляя встать полностью на колени. От изменившейся позы рывки стали короче, но намного чаще и быстрее.
- Ты моя и только моя... Ты уже поклялась, что отдашь мне свои душу и тело, что будешь принадлежать мне. – Хрипло, но повелительно прозвучал его голос над самым ушком. В тот же миг два его пальца резко вошли на всю длину в её лоно, начав там быстро скользить и раскрывать сладкую дырочку. Когтями же другой руки он провёл от груди до её шее, оставляя кровоточащие царапины.
- Ты УЖЕ мне принадлежишь и ты знаешь это. И дело не в том, что я трахаю твою тугую девственную задницу, а в том, что ты сама желаешь мне принадлежать. Отринь глупую гордыню, признайся себе в этом... - Пальцы лиса начали медленно сжиматься на горле Еи, а он сам все ещё жадно пил её эмоции, боль и наслаждение как воду. Пальцы сжимались все сильнее, не давая нормально дышать, но оставив возможность хрипло говорить. – Ты принадлежишь мне и только мне... Даже боги отныне не властны над тобой, ведь я – есть твой Бог, а ты – моя Богиня. Повтори это и прими свои собственные желания... - И вновь каждое его слово звучало как приказ, повеление. Его слова были словно напитаны властью, которой нельзя ослушаться. А в следующий миг клыки Акумы пронзили шею Маеи. Он же, ни на секунду не сбавив темп, продолжил грубо и страстно «насиловать» её тугую задницу и медленно пил кровь кицунэ. Небольшими глотками, растягивая удовольствие и то и дело проходя языком по этим ранам от клыков, а иногда немного проникая его кончиком внутрь них. Акума чувствовал, что сейчас может делать с лисицей все, что пожелает, особенно когда выпил так много её энергии. И это же чувство напрямую передавалось и лисице. Лисице, что желала жёсткого и даже жестокого подчинения. Лисице, что сама грезила тем, что бы без остатка принадлежать Акуме, душой и телом. Ему и никому больше. И лис лишь открыл ей на это глаза, хоть и пришлось для этого ломать об колено её волю и глупую, пустую гордыню.

[Ёсомэ Маёи]

Маёи прекрасно была осведомлена, как и любая женщина, что во время занятия любовью, кроме того, что получает дикое удовольствие и наслаждение  то становится слабой в руках мужчины. Жрица хоть и не была против, когда дело касалось Акумы, но порой её своенравие и гордость играло с ней злую шутку. Лисица не хотела показаться безвольной игрушкой в её руках. Лис мог ощутить с каким трудом она хочет отдаться ему, принадлежать, но как сопротивляется этому, полагая, что она лишь мимолетное увлечение и не более чем.
Запертая почти всю осознанную свою жизнь, находила понимание не словами, а силой. Сделать что-то против своей воли или переступить через что-то для неё было невозможным, но ногитсуне сделал невозможное возможным.
Когда пальцы Акумв проникли  в мокрую и горячую плоть, которая с удовольствием их принимали, то стоны становились ещё возбужденее и сексуальнее. Горячая влажная глубина жадно приняла их, и Ёи не могла поверить собственным ощущениям, что может испытывать подобную эйфорию, но тело говорило само за себя. Что Акума только делал с ней? Она всегда пыталась быть сильной и независимой, но в его умелых руках становилась беспомощной,  слабой, жаждующей прикосновений и податливой будто пластилин. Секс для нее всегда был способ забыться, сбежать от проблем, но сейчас все было иначе. Жрица словно пропала и исчезла в новом мире. Лис мог ощущать как Ёи это нравилось не только потому, что стала интенсивнее двигаться и кричать на пике возможности, но из-за того, что ее мышцы сжимали его пальцы. Как только она могла получать такое наслаждение лишь от прикосновений его рук?
Когда лис принялся к более интенсивным действиям, проникая насколько глубоко   насколько это было возможным. Китсуне  сильнее задрожала всем телом, но это была приятная дрожь. Она уже сбилась со счету сколько испытала настоящий оргазм, несравнимый ни с одним сексом в её жизни. Даже в её мире ее никто не мог настолько доставить удовольствие, чтобы та была на грани, чтобы не свалиться в обморок от удовольствия. Она была не просто влажной и липкой, в ней был целый водопад, а само тело приятно мокрым. Движения Акумы пальцами и его членом проходили плавно, словно все её стенки были заранее вымазаны её соками. Даже когда кончила, лис ни на секунду не останавливался, заставляя содрогаться сильнее, словно получая заряд током. На секунду ей даже было немного неприятно, но не проходило и минуты как та вновь стонать, но ещё с большой интенсивностью. Стоны и крики не прерывались ни на секунду, а лишь усиливались. Ощущая боль, её тело будто хотело вырваться, сильно напрягая ноги , натягивая их будто струны, но после Ёи лишь выгнула спину, получая дьявольский оргазм. Снова. Её ягодицы обжигали звонкие шлепки. Трахал её неистово, сильно и жестоко, не жалея и даже не стараясь её хоть немного приласкать, словно не обращал внимания как она извивалась и стонала. Будто долбил несчастную во все дырки не жалея ни себя ни её. От чего сил чтобы держаться на дрожащих ногах оставалось все меньше.
- Я...не... - Ёи даже не в силах была что-то сказать или оспорить, слабость будто пропитала все её тело. Приятная слабость. Мужчина то открывал доступ к ее текущей плоти, сильные шлепки не давали ей покоя, жрица дернулась будто ударом от тока когда мужчина сжимал набухшийся клитор. Девушка задрожала всем телом, стенки влагалища начали сокращаться и пульсировать. Акума трахал жестко, больно, вколачивал свой член, будто хотел пронзить насквозь и причинить еще больше боли. Ногитсуне отпустил её за волосы но стал грубо масировать её пышную грудь, будто желая оторвать, которая от частого дыхания девушки то и дело поднималась. Грудь наливалась так как нравилось её Акуме и это можно было понять по его действиям, а когда он оттягивал её соски, то мог ощутить, как жрица дрожала в его руках. Ярость ногитсуне показала себя полностью. Он яростно ворвался в попку Ёи так, будто она была лишь самкой или шлюхой для траха, и не более. В её мыслях мог уловить, что она кайфовала от того, что ей нравилось подчиняться его желаниям. Страсть овладела ими, они сейчас напоминали диких зверей. Ох, как же ей хотелось, чтобы он унижал её не только действиями, но и словами. Удары обжигали её ягодицы, и ей это безумно нравилось. Ощущая прилив большей чувствительности, застонала как раненый зверь, и сразу же мужчина поставил ее на колени. Но так даже лучше  потому что ноги её уже не держали. Её попка была сверху, а грудь терлась об землю, сжимая руками траву. Мужчина ещё ускорился, не переставая долбить её, шлепки тел друг о друга создавали усладу для ушей, звучали безумно порочно. Его пальцы так легко скользили в киске, что Маёи не заметила, как с каждым разом они проникали всё глубже и в конечном счёте утонули в ней до основания, от чего ноги начинали дрожать ещё интенсивнее. Она снова была на пределе. Когда Акума оставлял царапины, она кричала не сексуально, а уже от боли, резко, яростно, но стоны также не утихали. Китсуне чувствовала себя безвольной игрушкой в их руках, особенно остро ощутила, когда ногитсуне начал её душить. Жрицей овладел панический страх, она действительно подумала, что он её убьет. Ей стала страшно. Очень страшно. Душа ушла в пятки. Страх накрыл ее как волна. Ёсомэ колотила ногами об землю, извиваясь, вырываясь со всей силой, в ней были только животные инстинкты, только желание выжить. Хоть могла хрипло говорить, это не отменял в ней страх смерти.
- Я... при...над...лежу... тебе...Хочу... быть твоей... собственностью, - это слова дались ей тяжело из-за гордости, испытав полное унижение из всех возможных, - ты мой... Бог... - в этот момент, ощутила словно она предала демиурга и ей стало так стыдно...
После этого его клыки вонзили в её шею, оставляя без сил, девушка билась руками об землю, ведь у неё было мало сил, а так она ничего не сможет сделать без него. Она была в полуобморочном состоянии, глаза были призакрыты... но при этом стоны не утихали...

[Акума Тэкешиями]

Все эти крики, стоны... То как Маеи билась  под ним, извивалась, стонала и рычала – всё это приводило Акуму в состояние экстаза. Голова немного кружилась от возбуждения и наслаждения, а он сам, его мокрый от соков и пота жрицы мех, казалось, навсегда пропитались терпким вишнёвым запахом лисицы и это ему нравилось. Также, как и осознание того, что и сама жрица теперь насквозь пропитана ЕГО запахом. Но это всё нисколько не умоляло его напор, жажду насладиться и телом, и душой Ёсомэ. Он всё также грубо врывался в её попку, а вкус крови лисы только пьянил. На миг лису показалось, что даже с Изами ему не было так хорошо, а мысли о любых других женщинах просто сгорели. Осыпались прахом и пеплом. Всё его сознание занимала только одна кицунэ. Тэкешиями хотел только Маеи. Желал только её и никого больше. Лишь свою лисицу, что сумел всё же «приручить», пусть и грубой силой. А в том, что у него получилось  не было сомнения. Он прекрасно ощущал всю её боль, наслаждение и стыд, что были подобны крепкому вину, которое своей сладостью разбавляла кровь жрицы.  Ему нравилось страстно трахать лисицу, почти насиловать. Её тугая девственная попа словно обволакивала его член, повторяя рельеф. Ему нравилось чувствовать это пульсирующее и сжимающееся колечко, что словно выдаивало член Акумы по всей длине.
 -  Я... при...над...лежу... тебе...Хочу... быть твоей... собственностью, — прозвучало, наконец, её признание, — ты мой... Бог...
Эффект превзошёл все ожидания. Лис буквально кожей впитывал её стыд и чувство унижения, которые, в прочем, приносили удовольствие Маеи. Он не хотел делать лисицу собственностью, но так даже лучше, теперь она была его безраздельно. И стоило ей договорить, как лис разжал пальцы, даруя возможность дышать снова, а его ладонь стала нежно гладить её щеку и шею. Кровь он также перестал пить, лишь слизывал алую жидкость с ран языком, словно зализывая их. И в тот же миг, в очередном рывке, ногицунэ сам не выдержал. Вновь грубо войдя в её попу до самого основания, на всю длину своего орудия, лис взорвался приступом оргазма, наполняя тугой зад лисички горячим и густым семенем до отказа. Казалось, что от его обилия даже слегка округлился животик Маеи. А вместе с потоком спермы в её тело также хлынула мощным потоком энергия и магическая сила. Лис же всё ещё продолжал  двигаться по энерции, но уже плавно и даже нежно. Внезапно развернувшись, он уже сам привалился спиной к стволу сакуры, а лисица теперь как бы сидела на нём.
- Я... люблю тебя... Маеи... -Голос его был хриплым, а дыхание тяжёлым и томным. – Ты – моя лисица... моя богиня... моя и ничья больше. И других мне не надо... - Его член всё ещё был глубоко в её заднице. От обилия спермы она даже слегка сочилась по краям... И лис нежно, но настойчиво раздвинул чувственные бёдра Маеи, а его пальцы вновь устремились к сочащемуся нектаром соцветия её цветка. Но теперь уже они нежно ласкали и массировали промежность Маеи, её клитор, раздвигали набухшие от влаги лепестки ароматного соцветия и даже вновь проникали внутрь, но уже нежно, раскрывая мокрое и липкое лоно. И в то же время Второй ладонью он ласково сжимал пышную грудь, массировал твёрдые соски. И Акуме было откровенно плевать, даже если на них сейчас смотрел сам Бог. Этим он давал ей столь желаемое унижение и одновременно смело заявлял: «Это моя лисица, моя любовь и никто, кроме меня, не смеет ей обладать. Никому, кроме меня, она не принадлежит!».
- Я люблю... но... я всё ещё хочу тебя, моя любовь...
И вправду, член всё также был твёрд как стальной кол и пульсировал глубоко в попке жрицы. Лис нарочито-медленно развязал руки лисицы и на мгновение покинул её зад, чуть приподняв и развернув к себе лицом. Конечно из попы лисицы незамедлительно стало сочиться густое семя, а горячий и блестящий член лёг межу её половых губ. Лис встретился взглядом с Ёсомэ и она в его кроваво-алых глазах могла увидеть лишь безграничную любовь и совершенно не шедшую ему к лицу нежность. Спустя несколько секунд, немного помогая себе рукой, Акума упёрся головкой члена в края входа во влагалище лисицы, тут же медленно начав в него входить, пока не упёрся в шейку матки. Его ладони снова крепко сжали сочащийся спермой попку... Конечно он мог бы заткнуть «течь», но хотел, что бы Еи сама попросила это, в слух, громко, что отчётливо она могла прочитать как в его голове, так в хитром взгляде.

[Ёсомэ Маёи]

Ёи громко стонала, переходила на крик, пытаясь совладать со своими чувствами, но ее тело получал такой пик наслаждение, что это было буквально невозможно. Акума вознес ее к небесам, тем самым ощутила самый невероятный и мощный оргазм. Жрица кричала, стонала, и это было просто невероятно, словно лисица распалась на тысячу кусочков и вновь соединилась обновлённой. Тело Ёсомэ было таким диким, таким неконтролируемым: она то извивалась как змея, то мурлыкала как кошка, то рычала как тигрица, а иногда и стонала, словно неведомое животное, нежно и протяжно. Её стоны были настоящие, не искусственные, но стонала не хуже настоящих шлюх. Не зря говорили  что она дочь шлюхи и её ждёт подобная учесть. Ранее этот задевало до глубины души, но сейчас была непротив подобного развития событий.
Акума трахал, трахал, трахал её с каждым ударом мощнее. Звонкие шлепки становились только громче. Даже когда пил её горячую алую кровь, то не останавливался, а грудь приятно терлась об траву. Ее ножки дрожали от возбуждения, не в силах была встать. Ноги дрожали после бурного оргазма. Мужчина трахал её жестоко, не дожидаясь даже когда оргазмные спазмы утихнут. Девушка чувственно извивалась под Тэкешиями, а мужчина не на шутку разошёлся, словно старался врезаться в её узкую попку ещё сильнее. Дрожь в ногах не утихала, а новый оргазм набирал обороты ещё с большей скоростью. Ногитсуне беспощадно забивал свой орган в измученное женское тело, которое было практически без сил, но у неё было желание, чтобы Акума не останавливался, и ей было это безумно приятно. С её губ срывались молящие стоны, чтобы лис дал ей хоть небольшую передышку. Когда девушка была на пределе, то Тэкешиями дал волю своему желанию и через пару минут бурно кончил в женский зад, напоследок ускорившись на пике своих возможностей и жёстко входя во всю длину. Тело Ёи продолжало конвульсивно дёргаться. Пылающий зад просто горел. Снова кончила, протяжно закричав. Оргазм оказался еще сильнее предыдущего, еще более длительным  волнообразным. Сладостные ощущения так приятно избивали молодое, возбужденное тело, что на лице у Китсуне поселилась приятная улыбка наслаждения. Ещё от того, что в этот раз она кончила с любимым мужчиной. Горячая сперма наполнила девицу, вытекла наружу и стекала на траву, медленно по её бедрам. Это было слишком, слишком хорошо. Жрица тонко ощущала, как горячая жидкость наполняет ее живот изнутри. Это было непередаваемое ощущение восторга и счастья. Её было так много, что даже живот немного увеличился. Китсуне трясло и колотило будто от холода, и нечем было согреться. Хотя нет... её грела внутри глрячая сперма и это возбуждало ещё сильнее. Акума продолжил двигаться в ней по инерции, по Ёи обесильно стонала, но ощутила прилив сил, которых была недавно лишена.
- Ты дашь мне сегодня хоть немного отдохнуть? - спросила лисица больше для того, чтобы понять насколько много у него осталось сил. Мужчина уже прислонился к сакуре, помогая ей привстать, чтобы та сидела на Акуме. Его ловкие пальцы мягко и нежно касались её киски. Ногитсуне мог довести её до оргазма за минуту, но та старалась немного сдержаться, приглушив стон, чтобы не показать, насколько она нуждается в его прикосновений, но ее мысли мог уловить Тэкешиями. Она уже была влажная, а клитор увеличился от возбуждения так, что его в темноте смог бы найти даже девственник. Мягко, но настойчиво скользив в её киске, а другой рукой ласкал грудь, не давая ни минуту на отдых. Мужчина страстно сжал пышную грудь, а пальцами принялся массировать набухшие соски. Ёсомэ сжала бедра и снова начала двигаться вверх-вниз. 
Ёи запрокидывает голову, кусает губы. Жрица пульсирует под его ласками, вновь начиная стонать все громче и громче. Такими темпами точно голос потеряет. Акума ощущает как она течёт ему на руку, извиваясь и хватая губами воздух.
- И... сколько ты меня ещё хочешь отрахнуть? - проговорила тяжело дыша, когда тот медленно развязывал ей руки, запястья которых были уже красные. Повернувшись у нему спиной можно было заметить как по внутренней стороне бедра щекотливо вытекала сперма. Вскоре головка члена начала медленно входить во влагалище, разводя его стенки. Экстаз тягучей волной охватывал тело, жрица не смогла сдержать крика, растворяясь в потоке невероятного наслаждения. Вскоре Ёи начала двигаться бёдрами, нависая над Акумой. Киска струилась соками, требуя полного удовлетворения. Опустив руки на накаченный торс, девушка начала двигаться - ритмично, но не быстро, продлевая удовольствие. Её пышная грудь с каждым рынком подпрыгивала. Постепенно темп нарастал, стараясь насаживаться все сильнее и быстрее, но без Акумы сделать это было сложнее. Она оседлала ногитсуне, галопируя на нем, словно безумная наездница. Ёсомэ оседлала его сверху, сжав бока крепкими бёдрами. Вскоре она уже корчились в сладких конвульсиях оргазма, а потом обессиленно, задыхаясь, словно от быстрого бега. Китсуне продолжала двигать бедрами вперед-назад, скользя по члену от обилия смазки. Лисица наращивая темп, стонала ещё громче и сильнее. Каждый раз вскрикивала, когда толстый член проникал до самого основания. Не в силах сдерживаться отстранилась от торса Акумы, положив руки на бедра, выгибая спину, чтобы могла принять его член настолько много, насколько могла.
- Направляй...меня... Помоги...мне- сквозь стон, проговорила китсуне, умоляя Акуму сделать ей ещё более приятно.
- Тебе... хорошо? Или я ... делаю что-то не так? -спросила Ёи, сильно постанывая, дотрагиваясь своим горячим лбом лба Акумы

[Акума Тэкешиями]

Лис наслаждался пьянящим ароматом лисицы, её сладкими стонами и яркими эмоциями... Тем как бешено сжималась её попка, жадно принимая в себя горячую сперму. И тем, как Ёсомэ снова бурно кончила, окрапляя сладким нектаром своего бутона свои бёдра, бёдра лиса, мех его хвостов... Когда же она, уже сидя на Акуме, сама стала скользить своей переполненной задницей по его каменному орудию, лис тяжело задышал... От этого сперма стала даже ещё активнее сочиться из тугой попки, выполняя уже роль обильной смазки. Она стекала по упругим ягодицам и крутым бёдрам лисицы. Акума же чувствовал её возбуждение, ощущал, что ещё немного и она снова утонет в эйфории, а потому продолжал самозабвенно ласкать её промежность, лоно, чувствительную грудь и затвердевший клитор. Когда же Еи оказалась к нему лицом, от его взора не скрылись дорожки семени на внутренней стороне бёдер.
     Тело жрицы, томимое в сладкой истоме наслаждения, манило Акуму. Было усладой для глаз. А то, как Маеи извивалась в длительной пытке сладострастия, билась в конвульсиях наслаждения и экстаза – являлось лучшей наградой. Тэкешиями желал ее всю без остатка, ему хотелось ласкать жрицу, иметь вновь и вновь... Тот момент, когда она сама себе призналась, что любит ногицунэ и жаждет принадлежать ему, стать его собственностью – что-то изменил. Изменил, сломал и построил новое... Казалось, что Акума стал гораздо острее и лучше чувствовать  лисицу и, он был уверен, она его – тоже.  Потому он с вожделением сжимал и массировал упругую попку Ёсомэ, раздвигал слегка её ягодицы, нежно гладил их и её бёдра, спину, талию. Чёрный лис буквально тонул в океане этих ощущений. Всё его тело словно пронизывал разряд молнии, особенно когда горячее мокрое лоно жрицы сжалась, а она сама стала двигаться, вновь лаская слух Акумы криками и стонами всякий раз, как Еи опускалась до конца, горячие лепестки губ касались основания ствола, а набухший клитор тёрся об его живот.
- А разве сейчас, со мной, ты не отдыхаешь?..
Не в силах удержать себя от такого соблазна перед своими глазами и приник к покачивающейся груди губами, осыпая её поцелуями, слизывая капли крови от небольших ранок языком. Не удержался лис и от того, что б пальцами провести по пышным бедрам, собирая остатки семени, а потом коснулся ими сладких губ лисицы, будто призывая к тишине. Когда же жрица уже полноценно оседлала его, начав скакать галопом, Акума также начал двигать бёдрами навстречу, стараясь попадать в ритм её движений. От этого его член каждый раз с силой ударялся, вжимался в шейку матки Маеи, словно тараня её. И с каждым разом лис набирал темп, ускорял его, задавал, вынуждая лисицу быть более активной. Спустя пары минут таких скачек, лис обхватил губами розовый набухший сосок, став его посасывать, иногда прихватывать клыками. Этим он смешивал боль и удовольствие, чего так хотела Ёсомэ. Вместе с этим он крепче сжал её зад, а пальцем нежно массировал круговыми движениями пульсирующее колечко сфинктера, пока наконец не проник им в горячую переполненную попку, незамедлительно заскользив им внутри. Хотя и то, как её нежные руки касались торса Тэкешиями, тоже приносило своё удовольствие.
- Я не могу тобой насытиться, а потому готов трахать хоть всю ночь... - И в этот же миг лисицу вновь захлестнули его возбуждение, вожделение и страсть. Но не такие, как во время подчинения. Они были более мягкие и тёплые, а не сжигающий всё на своём пути огненный шторм до небес.  Лис специально двигался не так быстро и проявлял ласку, наслаждаясь и упиваясь стонами, пока лисица обхватила его бёдрами и заскользила вперед-назад, опираясь о пресс Акумы клитором. Этим он давал лисице время на передышку, даже не смотря на то, что она вновь брызнула фонтаном соков, заливая чёрный мех хвостов, который уже выжимать  можно было. В ответ же на это Акума потянулся ими уже к хвостам самой Еи, как бы обнимая их, сплетаясь с ними.
   В момент же, когда лисица на миг выгнулась дугой, принимая большой член Акумы в своё лоно максимально глубоко, касаясь ягодицами его яиц, лис стал притягивать  к себе свою любимую за таз, впиваясь когтями в её прекрасный зад. Он стал буквально насаживать жрицу на свой ствол, что беспощадно таранил матку Ёсомэ. Когда же девица склонилась и прижалась лбом к его лбу, Акума не смог сдержать улыбки.
- Ты восхитительна, моя милая Маеи... Пожалуй, это лучший секс, что был за последнее тысячелетие. – И вновь попку лисицы обжог сильный удар ладони, родивший звонкий шлепок. И следом за ним ещё один, и ещё... Удары перемежались с тем, как он с вожделением мял и гладил её зад, впивался в него когтями, оставляя неглубокие царапины... - Я уже насквозь пропитан твоим сладким запахом дикой вишни, возможно даже навсегда. А тебе... Хорошо?.. - Недоговорив, он свободной рукой намотал на кулак пояс и резко потянул на себя, затягивая петлю. Но лишь за тем, что бы прильнуть к жарким губам в жадном поцелуе, прихватывая их, кусая в кровь, а также играя с язычком лисицы своим, в то время как во всё ещё узкую попку вошёл второй палец. В его же мыслях она могла увидеть, что лис страстно желал её. Призывал к действию – прыгать на нём, как сумасшедшая, кричать, стонать, смеяться... Выпить его крови. А также то, что Акума просто наслаждался тем, что эта лисичка теперь принадлежит ему и никому больше...

[Ёсомэ Маёи]

Китсуне стонала, кричала, подаваясь своему возбуждению. Она не ощущала подобного чувства уже долгое время, но сейчас была на пике, и усталость давала о себе знать. Как бы она не хотела Акуму, но продолжать подобное уже не могла, хотел ли того лис или нет. Возможно, он хотел, чтобы девушка была его, а, возможно, это была все ее игра, кто знает? Лисицы довольно хитрые и готовы совершать довольно хитрые манипуляции, а жертва будет думать, что это она на шаг впереди...
Мужчина чувствовал ее возбуждение в судорожных сжатиях мышц внутри, подрагивании живота. Ее тело ждало подобную ласку многие тысячелетия. Ногитсуне чувствовал её, каждый её вздох, он ощущал, как поднимается и опускается её грудь. Как быстро стучит её сердце. Лис ласкать её грудь и промежность, она возбуждалась от каждого моего прикосновения. Лис желал залюбить её всю, без остатка, до сорванного голоса, чтобы она забыла обо всём и всех. Китсуне не могла контролировать свое тело, ей было приятно, но это переходило все границы. Девушка продолжала стонать, кричать, тяжело вздыхать, но знала, что за эту ночь это все. Сил ее больше нет.
- Отдыхаю, но это слишком, Акума, - простонала девушка, желая Акуму как можно сильнее. В нем видела любовника, но было ли это правильным решением податься искушению, не знала. Надеясь, Энтропиус не узнает об этом случае. Будучи Гудзи она не могла себе это позволить. При этом стоны от наслаждения не утихали ни на миг. Разум пытался бороться с чувствами, но безрезультатно. Ёи желала его всем  своим телом и душой.
- Не кажется ли тебе, что это немного эгоистично? – девушка двигала бедрами, не желая останавливать, чувствую, что убеждения и оргазм приближается с невероятной силой. Акума стал ее искусителем, и та подалась его желаниям, а он воспользовался ее слабостью. Пусть так, но она этого тоже хотела, но теперь надо заканчивать подобное. Кончив, сильно прокричав, отдышавшись.
- Это было прекрасно, но как что-то имеет начало, что-то имеет и конец. Я возвращаюсь домой. Прощай, - с этими словами девушка встала, забрала свою одежду и исчезла.