[Пиар-агент]

гостевая • роли • самые нужные • хотим видеть

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=324942#p324942

maksim koltsov [журналист] [tikhon zhiznevskiy] » topi → харизматичный журналист, который способен раскопать любое зло. на данный момент без выдающихся перспектив, но как мы знаем — художник должен оставаться голодным. работая в жёлтой газетенке, мечтает о славе и настоящей журналистике. → станет камнем в горле запросто и просто, что я в принципе и жду от данного персонажа. → изворотлив, болтлив, крайне бесполезен, но только со стороны. в конечном итоге, хотелось бы раскопать и углубиться в душевную организацию, за которую не должно быть стыдно. → кажется весьма эгоистичным и циничным человеком, готовым на всё ради хайпа и хорошего куска информационного повода. → за любые сомнительные истории, головоломки и другие вещи, позволяющие уйти в себя. → ленив, но до определенного периода истинного любопытства. → был женат, теперь о браке и разбитом сердце слагает легенды. да-да, злополучный броманс. «пух и перья полетят, пух и перья.» хочется чего-то вполне себе стандартного, универсального, в меру спокойного, но не в начале игры. психологический абьюз и созависимость — приемлю, но чтобы послевкусие было не самое печальное и горькое. ценю золотую середину, где есть мед и капля дегтя. типичный канон, который в принципе вы знаете, если смотрели сериал «топи». естественно, придется немного приукрасить, изменить, выйти в другую историю. добавить ко всему прочему щепотку души, зависти, влюбленности и паники — и вот мы сложили истину союза. я нуждаюсь в дополнении ваших мыслей, хотелось бы строить ветку сугубо на двоих и под углом двух смотрящих. рад пойти на компромисс, подстроиться и помочь. ценю ваш комфорт и свой, поэтому говорю на берегу, что меня устроит активность постов хотя бы два раза в неделю. пишу стандартно от 4-5к и больше.   "[font=Fixedsys ну потому что да[/font]"] [video]https://www.youtube.com/watch?v=YcPQy2_Dxbk[/video] "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"] xolidayboy — океаны слишком много людей вокруг, плывущие гримасы мимо, алкоголь в бакалах и удар об плечи, что в стену заносит на автоматизме. дима останавливается минуты на две, словно его сознание ловит панику, но бороться с ней в данный момент абсолютно бессмысленно. в жилах кипит кровь, виски кажутся слишком тяжелыми. матвеев слышит отголоски в голове знакомого голоса, но принимает это за мираж. нет, некоторых людей здесь быть просто не может. ‹блять. нужно найти выход.› бессмыслица какая-то. пульс растет, это можно понять по звучанию в висках, по тяжести в голове. падает давление... и общее моральное состояние, создающее сейчас искусственные ощущения, которые можно вытравить из себя. но кажется, в крови уже достаточно психотропных препаратов. мать была бы недовольна. но какое ей дело до всего этого в данный момент? дима закрывается в ванной и встает у зеркала. считает до десяти про себя, щурится, чтобы лучше разглядеть зрачки. дерьмо. все ясно без слов, снова придется оправдываться, если этот марафон затянется на месяц, а может быть даже на два. чтобы скелет мышц вытянулся еще больше, а впалые щеки превратились в кадры из фильмов ужасов. он опять наговорил лишнего, смешались чувства в непонятный коктейль. холодная вода на запястье заставляет сделать глубокий вдох, оцепенение по телу и стыд, невыносимое чувство стыда, что тянет на самое дно. легче всего избегать, бесцеремонно пропасть с горизонта и не объяснять суть своих действий, наплевать на чужие мысли и догадки, которые только унижают по итогу. шум в голове, звенящий, сбивающий с кондиции. мерзко смотреть в зеркало. все вокруг какое-то чужое, темное и невзрачное. лишенное материальности, похожее на дереализацию в процессе. костяшки рук звучно ударяют об кафель, оставляя кровавый, чахлый развод. тонкая струя крови, кажется, совершенно смешной. нет сил сильнее причинить себе боль. да и зачем? можно найти другой выход. действенный, однозначный. личный запах парфюма и тела — что аж до тошноты. смывает кровь водой и слышит, как кто-то слишком доходчиво пытается достучаться. вероятно, в желании с кем-то уединиться или это знакомые, проворные движения человека, от которого и хочется находиться в замкнутом пространстве. желательно в одиночестве на долгое время. и нахуй его черт дернул сказать какие-то игривые глупости? конечно лучше все списать на шутку, долго иронизировать, смеяться, прикрывать тремор ладоней оверсайзом. дима злится в первую очередь на себя... что держать язык за зубами не умеет, что только и губит любые начинания чего-то стоящего. путает хорошее отношение с любовью, тем самым смещая градус дружбы на холодный тон. как безвольная собака, к которой проявили чуть больше доброты и теперь она любит этого человека и боится сделать неладный шаг. грубые толчки в дверь становятся слишком навязчивыми, едва ли не с ноги матвеев открывает дверь ванной и наблюдает белокурую девушку, которая улыбается и что-то говорит. шум в ушах не дает даже возможности разобрать слова, а басы музыки давят на все пространство, что меняется от разных цветов в темное время суток. дима выжимает улыбку, оглядывается на воду, что не выключена, но решает оставить все, как есть пропуская ее вперед. слизистую носа нещадно щиплет, заставляя давить на переносицу указательным пальцем. сквозь толпу матвеев пробирается к балкону. куртку искать в данный момент бесполезно, большая толкучка создает массивность и массовку пространства. он ныряет на большой и белый балкон, одинокий в своем состоянии. вид портит лишь разбитая пепельница поставленная симметрично перед пачкой сигарет. пальцем пепел обводит рисуя знак бесконечности. благодаря кислороду звук возвращается на что-то более осязаемое, хоть и приглушенное. и вроде жить хочется. или скрываться в своей квартире, как можно дольше. лишь бы рассвет здесь не встречать, да и кто останется? часа через три, люди как сонные мухи поползут домой, совершать утренние омывания и ложиться спать. как ни в чем не бывало. словно они не маргинальное общество, которое выбрало очередные тусовки, а не работу или семейные ценности. хотя, что это такое? вероятно ему кажется, но он видит олега в толпе. напрягается и достает сигарету из заднего кармана. словно мираж наблюдает со стороны, ожидая реакции и даже не своей. вариантов мало, не с балкона же прыгать. остается лишь иронизировать и много улыбаться. идиотам все прощают. и кажется, настал момент это проверить прямо сейчас. яркий отблеск от зажигалки, а минутой разнее матвеев наделялся, что его максимально не видно. наивный придурок. и как земля таких носит? вдыхает никотин и его заносит в сторону еще больше. удачное время для курения и момент, что надо. чертыхается, свободной ладонью хватается за ледяную стену. повело, как в трипе. самому смешно, что аж щекотно в горле. хоть бокал бы опрокинуть, а может быть сразу два.

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=328893#p328893

erast petrovich fandorin [князь, статский советник, гениальный сыщик] [oleg menshikov, egor beroev] » the adventures of erast fandorin           не отвечай.             растворись в тишине и звучи. Твои слова — точны и фундаментальны, но наши с тобой разговоры отчего-то вязкие, топкие, всегда рождают каких-то призраков. Кто-то скажет: не к добру, — а мы уж давно привыкли. Читая твои рапорты, я будто перечитываю увлекательный трехтомник, а может и собственные рукописи. С другой стороны, ну вот куда мне — до твоей-то проницательности? Бывает, я трачу целый день, чтобы ответить на твоё длинное, красивое письмо из Лондона — нам обоим тяжелее складывать звуки, нежели буквы, в слова, поэтому вся наша внимательность друг к другу, всё наше взаимопонимание — оно вот тут, в моем ящике письменного стола, перевязанная жгутом стопка. Мои мысли всё больше занимает та девочка в белоснежном платье, — помнишь, я рассказывал тебе, повстречал её на скамейке в Нескучном Саду? В твоих же мыслях на первый взгляд — следы золы и хлебные крошки подле камина в гостиной. В глубине души, я бы хотел знать, что ты нуждаешься в ком-то, как в свежем хлебе по утрам; хотел бы знать, что твоя почётная должность — не жертва, а страна, которой ты так верно служишь — не алтарь (ну, кого мы обманываем, правда? давай попробуем уместить весь этот мир — на десяти рукописных строках, здесь он хотя бы безвреден для нашего окружения.) — Друг мой, ну что за ерунду Вы несёте — куда мне и в чиновники? Умру с тоски прямо подле Вашего стола на Харитоньевском, даже голову себе таким не забивайте. Приходите лучше по утру, приносите бумаги — как всегда, изложим все версии, Вам же только зацепиться надо. (у этой заявки, как будто, десять жизней. видимо, как и у моей надежды) Растечка, родненький, вверяю нашей долгой, нежной и верной дружбе через века — всё сердце и всю душу. Ты — великолепный гений сыска, лучшая ищейка Дружины, человек больших талантов и критического мышления. Я — много проще тебя, исключительными способностями не одарён, привык большей частью работать в поле, а также принципиально держаться подальше от высоких должностей и политики. Ты — обстоятелен, педантичен, любишь всё раскладывать по местам и не терпишь поспешных выводов, а мне лишь бы чем-то занять руки да ноги, терпения ни на грош. И всё же, между нами что-то очень тоненькое, внимательное, близкое, несмотря на несмолкаемый иронический спор. Прекрасно вижу образ Фандорина в лоре Караморы чистокровным вампиром, членом Священной Дружины и действующим чиновником или же дипломатом (сам этот лор воспринимаю скорее с философской точки зрения, где можно поднять вопросы человечности и мыслей «вне возраста», чем со стороны каких-то особенных способностей и эстетики). Вообще, у меня тут вагон и три тележки хэдканонов на этот тандем, потому что я не могу остановиться. Несмотря на их весомые различия, они прекрасно находят точки соприкосновения; оба пережили ряд тяжёлых событий, а потому нынче частенько «морозятся». Важна составляющая их общения — постоянная переписка, и в этих письмах много, и личного, и чувственного, и чего-то бережного; им обоим тяжело выражать эту свою привязанность в откровенности, и потому большая часть их эмоций и их отношения друг к другу — всё это на бумаге. По насущному: вижу на этом образе и Меньшикова, и Бероева — разные этапы, разные смыслы возраста; взрослому Фандорину очень идёт лицо Меньшикова, но все флэшбеки (внезапно) вижу именно с Бероевым. Если говорить о том, что нужно знать, чтобы брать роль — две книги (Статский советник и Турецкий гамбит), вот честно, этого вполне хватит; не хотите книги — есть два фильма, их тоже вполне хватит для понимания. И, пожалуйста, не надо зарываться в отечественную историю, я тут сам с горем пополам пытаюсь через Руневского как-то переосмыслить 1917-ый, и это мой максимум. У нас тут альтернативная история, да и вообще, недавно вот задумался, что хотел бы упасть частично в балканские флэшбеки времён турецких войн, полежать на сене в какой-нибудь деревеньке недалеко от Сараево и погонять по магличу бойкого Анвара-Эфенди. А ещё у меня тут красивый кроссовер с Методом и парочка хэдканонов на Фандорин/Грин (но это уже так, мысли вслух). По важному: будет здорово, если у тебя размеренный темп игры или же ты умеешь ждать, потому что и я, и Родион — небыстрые, в спидпост совсем и никак. Пишу от 4-7к, атмосферно и со вкусом. Люблю неторопливо перекидываться идеями сюжета и хэдканонами, иногда могу разогнаться, но в приоритете всегда реал, куда могу выпасть на какое-то время. Приходи, хороший мой, заглядывай в лс и кидай пример поста, а там уж договоримся. "ох уж этот визуал;" [video]https://www.youtube.com/watch?v=fNu3HZ3FVEQ[/video] "они как будто идеальны;" "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]под читателем будет видно

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=327833#p327833

magic fernando "el nano" spanish samurai alonso díaz [автогонщик, двукратный чемпион мира, дед и секс-символ паддока] [original] » formula 1 Фернандо смотрит на новые молодые лица в боксах — серьезные, голодные до побед и подиумов — и делает все, что хочет. Здорово застать смену не просто поколения гонщиков — целой эпохи, и еще лучше — не уступить этой смене. Маленькие волчата дерутся на трассе так, будто это в последний раз, вопрос жизни и смерти по субботам и воскресеньям — а Алонсо играть в эту игру в кайф. Он выиграл чемпионат один раз — потом еще раз, но от кратности, оказывается, ничего не меняется. Он сменил больше команд и болидов, чем двадцатилетние дебютанты вообще знают, уходит и приходит — и никому не даст о себе забыть, даже промолчать.   Ему нравится быть плохим парнем, злодеем — но он куда больше трикстер, рука судьбы и случая, перетряхивающая пелетон с очаровательной южной улыбкой, из хвоста или из поула. Фернандо подшучивает, что его соседи по стартовой решетке еще в школу не ходили, когда он боролся за свои первые титулы — и неважно, кто получил главный кубок этого сезона, у него все еще гонки интереснее, а третью позицию он отметит так, будто выиграл все. Он без зазрения совести ткнет носом в асфальт даже семикратного перед самой финишной чертой — э, нет, мальчик, здесь нужно что-то большее, чем просто выжимать педаль в пол. Дед знает, о чем говорит. "Бонус" [video]https://www.youtube.com/watch?v=1GGuaIr7ddQ[/video] > нам тут после Гран-При Вегаса 2023 стало так плохо, что уже хорошо — и получилась дарк-версия Формулы-1, про выживание на трассе между Дартом Тото и Папочкой Хорнером, долгами за аварии и неспортивными кознями соперников > но мы уверены — Фернандо даже в таком альтернативном мире никому ничего не должен уважаем настолько, что не трогают его даже диктаторы-миллионеры а вот Алонсо такого в ответ не обещал > Джордж не признается вслух — но мы тоже фанаты деда... подпишите кепочку, пожалуйста   > никто все еще не зашипперен > я смотрю слишком много челленджей от команд и Drive To Survive — поэтому игровой мир, конечно, может и драматичный, но драма неизбежно переползает во всратость, просто знайте об этом с порога мы нормальные, клянусь, просто это такая стратегия "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]Кей любил возвращаться домой. С точки зрения обычного человека это было странное чувство, глупое, иррациональное. Ведь его там никто не ждал. Ни подружки, ни домашнего животного. Но с его работой от голода в этой маленькой квартирке повесились бы не только мышка, кошка и Жучка, но и подружка заодно, если бы только они были. Если продолжать линию "обычного человека", то действительно, лучше было бы торчать всё свободное время в баре, сканируя стройные ножки красоток и поглощая мерзкое, отдающее химией пиво. Но, то ли дело было в том, что Кей не был обычным, то ли, что даже человеком в каком-то смысле он тоже не был, но дешевые пивнушки он обходил, раз за разом торопясь домой с радостью и предвкушением, которое практически никак не отражалось на его расслабленном лице, разве что едва заметная мечтательная улыбка иногда касалась губ. Он так любил возвращаться домой, что полюбил и эту высотку, состоящую, словно из сот, из дешевых маленьких квартирок, и её грязные лестничные пролёты, намертво пропахшие блевотиной и мочой. И даже своих, так называемых соседей, которые круглыми сутками тусовались в этой лестничной вони и каждый раз, уже даже не стараясь изобрести что-то оригинальное, окатывали Кея ругательствами, как помоями. Эти помои не смешивались с его сознанием, как вода не смешивается с маслом. Он понимал, что стоит за этим всем, а потому, самое большее, что испытывал — сожаление. "Мне очень жаль", — думал он каждый раз, когда слышал в спину крик: "Кожаный мешок!" Кей не извинялся перед ними. Ему действительно было жаль этих людей. Настоящих, рождённых - чем они непременно гордились, как наибольшим своим достижением. На самом-то деле, гордиться им больше было нечем. Хилые, больные, слабые и очень злые - такими представали перед Кеем его соседи-люди. Они не могли причинить ему настоящего вреда, просто из своей органической трусости, а потому будто бы надеялись унижением репликанта компенсировать свою пустую бессмысленную жизнь: вот посмотрите, мы-то люди, мы-то повелители жизни, а этот-то, этот — только мяса кусок. Технически, если смотреть, с точки зрения всё того же человека обычного, Кею возразить на это было нечего. Но, впрочем, ему и не хотелось - чего уж точно никогда не желал для себя, так это походить на своих соседей: злобных, трусливых и жалких. Возможно, в глубине души, ему хотелось бы быть кем-то другим, но он понимал, что эта мечта невыполнима, а потому старался просто быть собой. ... и любил возвращаться домой. Потому что, вопреки всему, его там ждали. И пусть это была всего лишь голографическая девушка, услада очей одиноких дрочеров и неудачников, но Кей искренне полагал, что Джой идеальна. Кей не знал, что в этом плане думала про него сама Джой, но лично ему даже мысль о том ярком вихре света, что ворвётся в крохотную стерильную гостиную, почти лишенную индивидуальности и уюта, о том лёгком ощущении статического электричества, от которого приподнимаются волоски на руках, и которое равнозначно крепкому объятию, одна только мысль об этом отражалась на лице репликанта улыбкой искреннего счастья, и была для этого самого счастья главным и единственным поводом. Он вошёл, как всегда молча, как обычно задумчиво потянулся на кухню, проверить, осталось ли там ещё хоть что-то, чем можно ублажить негодующий желудок, про который слишком часто забывали в течение дня. Это было чем-то вроде их маленького ритуала — Кей никогда первым не нарушал устоявшейся тишины квартиры и даже не гадал, откуда и в какой момент вынырнет Джой, чтобы поприветствовать его.

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=322875#p322875

asmodeus [один из верховных демонов Ада, покровитель греха Сладострастия] [определимся на месте] » christian mythology У него взгляд такой, что и душу насквозь прожигает. Такому ее отдашь с удовольствием, закусив от вожделения губу. Не заметишь, как сгоришь в адском пламени, а он и не вспомнит, что кому-то свой взгляд подарил.  Асмодей, как известно, один из самых влиятельных и сильных демонов Ада. Поговаривают, будто когда-то он был серафимом. Но однажды "упал, очнулся, гипс": был изгнан, пал, обосновался поближе к Люциферу, положил глаз на Грех Сладострастия, дальше оно как-то все само завертелось, но в итоге сейчас его подчиненные вилами в бок тыкают души тех, кто продался при жизни Похоти.  Асмодей коварен. Изворотлив, что уж на сковородке. Жесток, как и все демоны. Умен. Хитер. Если у него что-то идет не по плану - значит у него план такой, значит он так хочет, значит именно так это и должно выглядеть. У него козырей в рукавах больше, чем в колоде. И еще пара запасных. Он - опасный игрок за столом этого мира, такие не проигрывают, да таких и в казино-то не пускают.  Асмодей общителен. Казалось бы! Но нравится старому черту отзываться на молитвы смертных, еще с древних времен нравилось, видит он в этом что-то для себя, может только развлечение, а может строит себе кукольный мирок, играет хлипкими людишками, проворачивает политические интриги, тешит свое самолюбие за счет проигрыша неугодной стороны в его персональной шахматной партии.  ...У него взгляд такой, что в Аду становится жарко. дополнительно: - я хочу игры без классики боговников, без этих "он - директор фабрики по производству неваляшек в Усть-Кукуевске", персонажи вездесущи. - я хочу долгой постоянной игры, отделаться парой эпов, растянув их на полгода, не выйдет. - я хочу в постах большие буквы, я хочу посты от 4к раз в пару недель минимум (лучше раз-два в неделю). В ответ отдам так же.  - я хочу этого персонажа в пару и я не собираюсь им делиться, я жду своего игрока к себе в объятия.  - инициатива НЕ наказуема.  - я вижу эти взаимоотношения между персонажами очень, очень не простыми. Если не смотреть на сюжеты и пейзажи, а присмотреться к эмоциональной составляющей, то видно, что оба очень вольные и оба крайне ревнивые, оба не сдержанные на слова и действия, оба могут быть как ласковыми, так и крайне грубыми (эй, это же Ад! Долой сопли! Никто не должен падать в обморок от слова "жопа"), сегодня они видеть друг друга не могут, завтра они жить друг без друга не могут. Вместе тесно, врознь скучно. Поэтому их ждет динамика американских горок. Персонажам будет не всегда приятно, автора обижать не буду)  - понимание мироустройства мы обсудим лично, придем к какому-то общему знаменателю. - попрошу похвалиться постами перед анкетой. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]Интересно на них смотреть, что ни говори. Похоть привыкла к демонам, привыкла ко всем этим чертям, что заполняли век от века бесконечный Ад, привыкла с самым противным проявлениям во внешности и все же знала прекрасно: на каждый товар свой купец найдется. Все хотят. Каждый. И дальше только поиск подходящего партнера, ничего сложного, а уж у кого какой оскал - так то дело вкуса. Да, не все были изуродованны битвами, не на каждом отражалось его прогнившее насквозь нутро, были и вполне себе привлекательные представители всей этой чертовой дыры, даже по меркам смертных привлекательные. Но ангелы... Грех непроизвольно склонила голову к плечу и прищурилась. Голубые глаза тонули в густой черноте ресниц. Она неторопливо и без малейшей капли застенчивости или смущения рассматривала глаза Гавриила. Истино редкое зрелище, и как любую редкость это зрелище хочется заморозить в памяти картинкой, сложить в отдельный ящичек этот образ, скопированный до мельчайших деталей: от фактуры ткани одежды до морщинки в уголке золотящихся под апрельским солнцем глаз. Интересно на них смотреть. Изучать. Скользить глазами, пока не отняли возможность. Разглядывать позу, выражение лица, слушать не слова, но голос и прикидывать где-то на задворках разума: а что, если...? Да нет, это невозможно, или по крайней мере - не для нее, слишком давно уже все стороны извечного конфликта уяснили уже, что из Ада в Рай не вернуться, а из Рая в Ад больше спускаться никто не собирается. Показательные выступления окончены, козлы отпущения найдены и торжественно уничтожены в назидание одним и в качестве угрозы другим. Ей же остается лишь любоваться сейчас столь нежданным собеседником. Но и любования хватит с крышечкой, иногда приятнее всего просто молчать. Жаль, что до приятного подобные встречи не могут дойти по определению. - И даже ты хочешь любви? Она посмеивается, а хотелось бы иметь конкретное представление об уровне понимания шуток и умении плести пауину светских бесед у Гавриила. А то кто знает, вдруг каждое слово ее он будет воспринимать за чистую монету? Должно быть сложно живется тварям с подобным уровнем коммуникаций на белом свете. - Гавриил, ты же прекрасно знаешь, на сколько у всех понятия любви разные, - Похоть пожимает плечом, тянет мягую улыбку, будто старается объяснить маленькому ребенку прописные истины: солнце ночью не светит, а луна - не кусок сыра. - Она везде и ее нигде нет. Не пытайся меня убедить в том, что дело моих рук мерзко или отвратительно, если тебе самому не приятна тема обычного человеческого секса. Если смертные подчиняются Гневу и отрезают тем, кто рядом руки или ноги - это мерзко, если смертный подчинил свою душу Чревоугодию и весит под полтонны, ходит под себя и не может почесать себе задницу - это отвратительно. Наш Бог, дарующий любовь каждой травинке и каждой твари, с его же слов, ненавидит меня. И моих братьев и сестер. Понимаешь, архангел? Ненавидит. А я делаю так, что смертный может почувствовать желание быть рядом с тем, кому другой отрезал руки, им будет вместе хорошо и на свет в итоге они произведут новое поколение смертных. Плодитесь и размножайтесь! - Сущность засмеялась, разводя руками в сторону, словно всей собой показываю архангелу: не на ту напал, я же практически святая. Конечно, она утрировала. Сильно, очень сильно. Подобные разговоры всегда были пищей для одиноких, поросших щетиной и покрытых слоем пыли и пота философов. Что есть ненависть сказать всегда проще, чем дать определение любви, негативные эмоции не такие многогранные, они как ночное небо - абсолютно черные, понятные, глубокие, но оттенки можно различить лишь присмотревшись. А все то, чем могла одарить Сладострастие, оно пестрело оттенками серого, как грозовое облако посреди затянутого летними тучками неба: переливы, перепады, от белесого по краям до темно-сизого в центре, от пепельного до свинцового, от простого животного желания мужчины к женщине (или наоборот) до вожделения вымышленных образов, картин или скульптур, даже икон, о, скольких мужчин и женщин заводит образ Иисуса. Чисто платоническую любовь, когда смертные не могут физически любить друг друга, хоть и хотели бы, Небеса тоже не ценят, казалось бы: нет, не грешат же, тела не оскверняют, что ж теперь не так? А вот мысли!.. мысли не те. Иными словами: задавая такие вопросы Гавриил рисковал сорвать амбарный замок с ящика Пандоры и распахнуть его, являя миру бесконечные переливы дискуссии. Наверняка же он тут был вовсе не за этим. Сущность сделала небольшой глоток из бокала, не без удовольствия отмечая выбор собеседником шампанского. - Ох, дорогой, у меня вся вечность впереди и я везде и всюду сразу, куда б я торопилась, - кокетливый выдох тонет в шипении пузырьков. Если эта златоглазая тварь пришла спросить за вчерашние события - это полбеды, но если он способен влезть в ее разум, то это... Это было в высшей степени неприятно. За такие неудобства одному весьма могущественному демону придется потом долго нести персональную ответственность перед грехом. - Давай честно, - она отставила в сторону бокал и, не сводя пристального взгляда с глаз Гавриила, томно подалась вперед, складывая руки в замок перед собой, - это что? Допрос? Аккуратнее, я очень неравнодушна к наручникам и веревкам. А под пытками могу наговорить столько ерунды! Например, - тянет она, пока теплый ветерок сбивает кудри ей за спину и пытается своровать со стола скомканную бумажную салфетку, которой сущность вытирала пальцы от испарины, покрывшей бокал, - что я и не пыталась себя никогда спрятать. Мне здесь нравится, чудесная атмосфера, очаровательные люди, даже игристое более-менее, мне так же нравится пить красное сухое вино в Милане, есть вафли в Вене, пить бурбон в Луизиане, кофе в Рио, чай в Пекине и свежий сок в Бангкоке. Но мне не нравится, когда передо мной почти из-под земли возникает архангел и метит свои стрелы, точно Купидон, в сердце любовной философии. Как думаешь, Гавриил, мне интересны такие дискуссии с тобой? Или может молча выпьем, м?

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=287062#p287062

damian wayne [валил Дефстроука, пока это не стало мейнстримом] » DC comics Потому что вначале ты был моим Робином. Главная звездочка бэт-фэм, самый клыкастый-зубастый, капризный и бесконечно лучший ниндзя. Приходи и не ломай Тиму нос, это и так обещал сделать Джейсон. Каждый раз, когда Дэмиен находил в себе силы показать свою переживательную сторону и поплакать в футболку Дику мир становился чуть-чуть лучше. Клятвенно обещаю прочитать твою любимую седзе мангу и водить тебя на курсы по рисованию. И заставить Джейсона готовить тебе блинчики как у Альфреда. Я тоже могу, но ты пока не настолько провинился. "бонус" "ещё бонус" Можешь быть шкетом, можешь быть пирожочком постарше. Люби кого хочешь (я всё равно расскажу тебе о птичках и пчелках, только не вздумай упасть на свой меч), впрыгивай в любой сюжет. Можешь ориентироваться на старый канон (тут мне надо будет немного подсказать) или на новый (а тут я читал!). Главное, туси вместе с нами и люби бэт-фэм движуху также, как любим её мы. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]— Как насчет большого попкорна? — с метровой растяжки загадочно улыбался фиолетовый заяц в шляпе фокусника — маскот ярмарки, — в стиле комикса рекламирующий все акции. Например, большой сырный попкорн и по цене среднего. Дик указал на него взглядом и подмигнул. — Это будет осырительный вечер. Ну? Ну, ты понял шутку, понял? Но Дэмиен оставался Дэмиеном. Целый день им пришлось изображать из себя обычную семью: заниматься обычными делами, ходить в обычные места, куда бы старший брат повел младшего. Был только один нюанс — «обычные» места в представлении Дэмиена. Нет, мы не пойдем на картинг («ты точно кого-нибудь собьешь!»), и в дуэльный фехтовальный клуб («нет, ни за что, Дэмиен») и на мастер-класс индийской кухни («просто нет!», воспоминания о том, как он один раз поддался и вдохнул карри, а потом ещё три часа чихал, были ещё свежи). В итоге, после часового мозгового штурма, победил (один взрослый голос с кредиткой и тачкой против одного голоса Дэмиена Уэйна) музей естественной истории, в который, к глубокому разочарованию проигравшей стороны, они все равно поехали на метро. Чем был недоволен Дэмиен, Дик понимал очень — в двенадцать он был бы счастлив от такой поездки. Они классно потусили; аудиогид был так себе, но исправить эту досадную оплошность получилось легко — Дик взял эту важную роль на себя. Вот тебе десять занимательных фактов о стегозаврах, как насчёт фоточки рядом с привезенной из Чикаго экспозицией самого большого сохранившегося скелета тиранозавра, а завершением экскурсии было проецируемое на потолок шоу. Как он не старался, победить плохое настроение Дэмиена оказалось невозможно. Если Альфред был прав и тот был просто копией Брюса в детстве, Дик ещё сильнее преисполнился уважением к человеку, который смог с ним совладать. Потому что его таланты оказались не так безграничны! Возможно, все пошло не так ещё дома: — Брюс сказал тебе не брать оружие, — вряд ли существовал хоть один способ, как можно было преподнести эту новость Дэмиену и не расстроить его. А расстроенный Дэмиен немного напоминал демоненка. Пронести катану под худи было сложно, но вот все остальное... — Любое оружие, так что... прости, но мне придётся проверить. На то, чтобы оставить оружие дома существовало много причин: к моменту, когда они возьмут преступника, он не должен истекать кровью. В истории было слишком много белых пятен; где, как и почему он выбирал своих жертв? Все меньше получалось склоняться к варианту, что выбор был случаен. Готэм — большой город. Будь у кого-то желания, он мог бы провести целый день, присматриваясь к детям из неблагополучных районов. Итак, день не задался в тот момент, когда у Дэмиена пришлось забрать все метательные ножи. Дик очень надеялся, что ситуация исправится сама собой, когда они придут к аттракционам. Если существовало универсальное средство от всех бед, когда тебе нет тринадцати, то это аттракционы. Но, увы, пока Дэмиен источал только наследственную мрачность Уэйнов. Может, если бы сюда его повел Брюс... Но преступник ни разу не выбирал в жертвы ребенка с родителя, вряд ли он решил бы и сегодня изменять себе. Одиночки, дети в компании других школьников, дети, оставленные в компании братьев и сестер. Чем бы не руководствовался поехавший, семьи с родителями его не интересовали. Поэтому попкорн, горки, комната страха, возможно, прицельная стрельба по пластиковым клоунам. У Дика Грейсона тоже было кое-что в арсенале, что он мог противопоставить — неистребимый оптимизм, например.

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=275047#p275047

lucifer [ну сатана] [mark pellegrino] » supernatural Где-то в глубине новорожденного Ада находится клетка. Чтобы открыть ее, нужно открыть 66 установленных Богом печатей, но кто будет делать это, когда внутри находится чистое зло? Демоны, постепенно наполняющие новое пространство, управляемые Рыцарями, боятся и жаждут его возвращения. Говорят, он установит свои правила. Говорят, он завоюет Землю и превратит ее в адские угодья. Люцифер быстро стал для демонов и ведьм олицетворением своей, извращённой, утопии, ему стали поклоняться как своему богу, отрицая истинного. Обитатель клетки рассмеялся бы, если бы знал — ведь он ненавидел людей. Люцифер не считает себя злом — он считает себя преданным, обманутым. Он отказался любить людей больше, чем своего отца, и тот, невзирая на любовь сына, несмотря на всю его безоговорочную помощь и поддержку, отрезает его от Небес и кидает в самую глубокую тьму (иронично, ведь само олицетворение Тьмы они победили вместе). Люцифер сидит в клетке и считает годы. Люцифер сходит с ума в тишине, темноте и одиночестве. Люцифер не ликует, когда печати все же взламываются — он знает, что должен сделать, и его больше не волнуют ни любовь, ни справедливость. Он хочет выжить и отомстить. Он находит свой сосуд и... не врёт ему, нет, он не умеет врать. Он говорит исключительно правду, но правду острую и болезненную, он задаёт наводящие вопросы и принимает чужой облик чтобы его словам доверились. Он делает всё правильно, и наградой становится возможность ходить по земле. Как жаль, что истинный сосуд не так просто расколоть и что Михаила без него не убить. Как жаль, что он все ещё ненавидит людей. я очень смеюсь с того, что за десять сезонов Люцифер стал из "самый страшный враг эвер" до "о нет, опять этот раздражающий мудак", но мне нравится концепт Люцифера как младшего сына, разочаровавшего и разочаровавшегося, отца лжи и это вот все, а мы тут ещё с меткой Каина и Амарой играем, так что раскрутить внутренний конфликт сам Бог велел (возможно, буквально). Я вижу это не как конфликт "ах это я из-за метки плохой", а скорее как "я не считал себя плохим и у меня своя правда, а тут оказывается что меня "извратила метка", в общем, я бы с гигантским удовольствием покрутил бы и это, и тему с Небесами тоже, потому что мы оставили Каса за главного, и архангелам это вряд ли понравится. "Я, пишу эту заявку" "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]тут пост

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=342005#p342005

dainsleif [капитан королевской стражи, хранитель ветви, грешник, наблюдатель] [original] » genshin impact Ты [не] помнишь меня улыбчивым загорелым (так дивно для подземелья) мальчишкой с очень разумными глазами цвета кристаллов. Ты [не] помнишь, как тебе было велено охранять меня во что бы то ни стало. Ты [не] помнишь, как учил меня держать меч, как проводил со мной больше времени, чем вся (очень важная и очень занятая) семья вместе взятая, потому что управление страной, что вне богов, вне солнца и под землей - это то, ради чего приходится жертвовать многим. Ты и сам много чем пожертвовал. Ты [не] помнишь, как я сжимал рукоять меча, и как твою руку во время прогулок или тревожно-эмоциональных моментов сжимал - тоже. Ты [не] помнишь так много всего, так много... И некоторые моменты своей памяти ты бы предпочёл вынести и пережить один, однако не получилось. Спустя столько лет, помнишь ли ты хоть что-то об этой главе своей истории? Ты помнишь, когда "небо" рухнуло. Кода руками архонтов и чудищ судьба решила [дважды] избавиться от амбициозной империи. Ты помнишь, как ведущие умы оказались обезумевшими предателями, усугубив дела и заставив людей обращаться в чудищ. Ты помнишь, как умирали твои подчиненные, твои люди, твоя страна, вся твоя жизнь. Ты [не] помнишь, как в этой суматохе [не] сумел сохранить мне жизнь - как и велено долгом - и как нить оборвалась.Ты рискнул свою жизнью, чтобы сохранить Росток Солнца Империи. Тогда Бездна разделила нас, лишив шансов найти вновь. Ты пробовал - год? десять? сотню лет? - однако ничего не вышло. Пришлось - в полном одиночестве - адаптироваться и продолжать верить. Во имя чего-то. Для чего-то. Двигаться, изучать и пытаться выбраться. Что со временем получилось: потерять себя, обрести новые силы, почти стать чудовищем, но не совсем, что, впрочем, имело свою цену и последствия. Найти смысл и надежду в близнеце, разочароваться и потерять таковую вновь... Научиться обращаться с Бездной по мере возможностей. Взять за цель успокоение прошлого и предотвращение повторения Трагедии, что забрала у тебя всё. Как ты полагал, забрала и Солнце Империи, и его Росток. Каждый новый день стал повторением одного и того же действия, беготнёй за остатками воспоминаний в ожидании прихода Истории, чтобы Избранный вновь попробовал переписать её; ты уже видел это когда-то, оно было даже не две прошлые жизни назад, потому что кое-что ты в самом деле не забыл; ты действительно лишь наблюдатель? А потом оказалось, что Росток выжил. По-прежнему улыбающийся, но улыбкой такой же искаженной, как и ты сам: ведь только так бывает со всем, с чем соприкасается Бездна. Тут много вариантов: знал ли Дайн о Кайе или нет, если знал, то либо не видел лично, не имея понятия кто это (почти), либо держал дистанцию нарочно, чтобы не ворошить душу. Может быть что-то ещё, ибо нынче происходит в мире многое, от этого нельзя отвлекаться, но... они непременно встретятся. И будет непременно стекло. Очень стекло. Обсудим. Мне бы хотелось развить ветку Бездны, падшей Империй и вот это всё. Они оба видели мир прошлого, трагедию, могли иметь какую-то общую историю, не чужды Бездне и некоторым секретам мира - здесь сам бог велел. Не только архонов презирать, но и дарк с драмой сеять. Идей на самом деле вообще очень много, действительно много. В том числе мысли на тему "ветви" и как нас связать. Отчасти чистые хэды, но коли хоёверсы нам не дают, придумаем сами и сделаем вкуснее оригинала) Потому ищу активного (устал месяцами ждать постов, простите) игрока, горящего темой и развитием сюжета/взаимоотношений. Мне важно, чтобы игрок умел-любил психо-межличностную сторону вопроса, а ещё в целом имел схожий ключ подачи/мыслей, иначе наверное не получится сыграться. Я относительно сговорчив, не требователен, не общителен (важно), просто кормите меня стабильно. 3 лицо, лапслок или традиционно - без разницы. Просто будьте со мной на одной волне, облизывайте дарк и ловите схожую эстетику. Заиграю. Если получится сойтись, очень даже не против пейринга или как оно в народе зовётся. Если у вас тоже стоит со всякой там миазмы, капающей чёрной скверны и вот этой всей бесовской выделительной темы, пожалуйста, задержитесъ, надо поговорить... и попускать слюни вместе. Можно с бутылкой. Только, пожалуйста, не в пятой точке - там и без того много всего, не влезет. Ну и если вдруг вы понимаете английский - совсем здорово, тогда смогу не только артами, но и музыкой с парой фанфов закидать, вот. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]Сколько раз за последние полгода Кайя бывал в Сумеру, сколько времени там провёл, сколько его заданий или вылазок кончалось там? Пальцев одной руки едва ли хватит, дело уже перевалило на вторую руку. Не то чтобы это удивительно, если учитывать то, что весь мир ждал Путешественника, и события теперь стремительно развивались. Но не настолько же, да? И вот он снова здесь. Почти случайно, хотя и полагал, что опять окажется в Сумеру. Изначально ведь отправлялся в рядовое задание на другой конец Страны Свободы. Капитан кавалерии в принципе не то чтобы часто бывал в городе, всё чаще находясь в командировках и разъездах. Не только потому, что так ему нравилось больше, и не только для того, чтобы некоторая привязанность к городу и его обитателям не донимала. Но в том числе из соображений безопасности, ведь Орден Бездны... Чёрт подери, сколько же всего встало на место с прояснением одного-единственного факта, и насколько опаснее стало то, что шпионы и маги Ордена всё чаще появлялись вокруг Мондштадта. После той встречи с Путешественником и Дейнслейфом в Сумеру, когда снова сбились артерии. Кайя мелькнул там, где не следовало? Его кто-то узнал? Кто-то проследил? У Ордена появились догадки, что Альберих имел потомка и способен был перенять дела? Было им всё равно? Если нет, то пытались ли они найти его и что намеревались делать, если Кайя не захочет выслушать и последовать? Он без понятия, насколько безумно и искривлено чужое сознание и на что они готовы пойти, чем угрожать. Ведь к собственному сожалению Альберих успел обзавестись теми, кто ему дорог, чью жизнь хотел сохранить и кого неизменно не желал втягивать в это всё; хотя бы не так и не раньше положенного времени, оттягивая до последнего. Авось у них ещё будет шанс, а если вмешается Орден - нет. Потому и ладно, что снова оказался в Сумеру из-за провала и следования за данными. Чем дальше и чем чаще от Мондштадта, тем выше вероятность, что Кайю там не найдут, авось и оставят город в покое. Тем более что даже способным имитировать человечность членам Ордена не так-то просто затеряться среди людей. Удивился ли, что очередная артерия стала функционировать не так, вылезла, принялась засорять и сбивать пространство? Нет. Он даже не очень понял, как именно к ней вышел (в конечном итоге, Сумеру или Монд?), и тем более как успел сделать это раньше Ордена. Что, впрочем, не важно, главное, что узнал, главное, что успел. И... заимел приключение, о котором не то чтобы просил, но уже и не против: мозг и понимание перегружены достаточно, чтобы позволяться иногда не задумываться; лишь бы принятие не вошло в привычку бравого капитана кавалерии, он ведь вроде как с судьбой боролся и приписал себя к другому месту. Ага, находясь... находясь... простите? Похоже, какое-то временное пространство или один из тупиков Бездны, в которую, впрочем, по ощущениям Кайя вовсе не проник. Очередное искажение артерий разыгралось подобным образом? Выхода, в любом случае, не имелось, затянуло так затянуло. Да и если Кайя решил исправить проблему, то стоило пойти дальше, дабы разобраться с первоисточником и привести всё в порядок, насколько это в нынешнем Тейвате точечно в принципе возможно. Да и местечко само привлекло слишком много внимания, потому что Альберих немного... выпал. Как-то смутно - или куда менее смутно чем хотелось - знакомое место. Знал, куда идти, будто бывал прежде. Вот только много лет как провёл в Модштадте, это место на него не походило, да и на Бездну, да и на пустыню  с пещерами тоже... Это больше... Он напрягся, однако решил не стоять на месте, когда оказался внутри высоких чистых коридоров, будто собранных из меди. Подобным устройством обладали стены Мондштадта, да только здесьматериал иной и символы другие - сука, знакомые - со свечением, и кое-где информационные голограммы-панели и... если идти прямо, то отчего-то Кайя уверен, что выйдет на поверхность, будучи ниже уровня земли сейчас, оказавшись в одном из садов за замком, в котором непременно должны быть интейваты и кристаллические растения с робо-насекомыми и редкой фауной подземного царства. Если это место учитывало его фантазию и память (но Альберих не помнил ведь?), конечно, хотя почему тогда не воспроизводило Мондштадт, поля, да хотя бы Хребет?... Если честно, Альбериху даже подумалось, что он, возможно, пьян, наконец-то в стельку, до такой степени, чтобы воинственный мозг стал издеваться над ним, и, о, подобный плевок он вполне был готов вытерпеть, лишь бы в самом деле проснуться после полной пьяной отключки... однако монета в руках тверда, как и следовало, и шаги ступали на вполне реальные медь и бетон. Не дойдя до широких автоматических дверей, Альберих остановился и насупился. Обнаружил себя на том, что отчего-то опасался идти дальше, хотя не чувствовал опасности. Что-то словно удерживало, и дело было вовсе не в его природе, приобретенной в Бездне. Просто... существовали, похоже, вещи, которые не желал вспоминать даже в собственных снах, и если всё это мерещилось, приснилось очередное приключение, пускай сны ему вообще-то не свойственны, то... это определённо кошмар. Потому что где-то между горлом и сердцем неприятно тянуло, а холодные руки немного впотели. Потому так и замер, подобно дураку последнему глядя на светившиеся руны над дверью. Только так... тихо. Будто ни единой души. Интересная игра памяти и воображения: наверное, таким образом подсознание транслировало сковывавшее одиночество?... Вполне вероятно. Только... он ушёл настолько глубоко в себя в этой тупой медитации на руны, что даже пропустил нарушение тишины. Странно ведь даже в собственным - ужасе - сне ощущать себя чужеродным и призрачным. Ведь он не причастен к этому сну, давно не его часть, а тянуло в груди просто потому что... Случалось. "КАКОЙ ПОТЕНЦИАЛ ВЫ ЖЕ ВИДИТЕ ТО Ж ЧТО И Я ДА[i АД[/i]??? oh man простите все"] https://nitter.net/i/status/1357704197664243712?cursor=LBlmjoCjyczPxNclgsC52erlxNclmICp1e3fxNclhMCj3Y64xNclgoCjgfrdxNclhMCricfoxNclJQISAAA%3D https://nitter.domain.glass/Yamyouw/status/1372148149402308610 [video]https://www.youtube.com/watch?v=RFk-tm90Dhc[/video]

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=341232#p341232

nobel [гений, изобретатель, в прошлом охотник на вампиров] [aleksandr alyabyev] » karamora Когда-то он умирал, как десятки тысяч других чахоточных. Когда-то он пытался заглушить голос смерти, идущей по пятам, в работе, а ещё взрывами, сопровождающими последние, как ему казалось, дни его жизни. Иногда кажется, что терять нечего - но жизнь всё равно жалко заканчивать в подвале с крысами, правда? Поэтому если выпадает шанс стать бессмертным, такой умный человек его не упустит. Вот и двоюродный внук изобретателя динамита так решает, упустив из виду тот факт, что к новым возможностям полагается новая ответственность. По закону, незнание которого не освобождает, конечно, его следовало бы убрать, как любого обращенного без соответствующих сопроводительных бумаг. Но Юсупов всегда был новатором, и такой ум решил не упускать. А спрятать для себя. дополнительно: хочу подарить вам новую жизнь и завод в Екатеринбурге и смотреть, как вы создаете новые и новые вундервафли. Должен же у меня быть козырь в рукаве на случай появления нового Караморы, Распутина или любой другой опасности. По сюжету у нас не свершилась революция, так что ИмПеРсКиЕ вайбы и технологии стимпанка. Пишу посты примерно раз в неделю, 3-5к знаков в среднем или больше, 3-е лицо, настоящее время, не люблю лапслок в постах, птицу-тройку использую только по договоренности, не кусаюсь, но и не зализываю до дыр "Атмосфера бедлама" [video]https://www.youtube.com/watch?v=mKIbIc3fR2U[/video] "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]Революция всё ещё пытается состояться; Романовы всё ещё на него злы - те, что остались в России, по крайней мере, такое не прощается за пару месяцев. Скорбная тишина надоедает Феликсу ещё быстрее, чем глупый всеобщий траур и вялотекущее, через явное нежелание всех вовлеченных лиц, расследование (было бы что; смерть одного или рабство всех предпочтительнее?). Сил затаиться хватает до конца февраля, до первых значительно прибавивших в длине дней, когда через поземку и пургу уже становится видно солнце. Свежие цветы из оранжереи на столе, конечно, превращают зиму во что-то эфемерное, жаль, что не во всём можно обмануть природу и окружающих. - Нужно как-то исправлять ситуацию, - он постукивает ногтями по колену, по подлокотнику кресла, по лакированному дереву столешницы, сдвинув недописанное письмо в сторону. Ни одной белой крупинки на столе нет, порошок господина Фрейда отложен до лучших времен; учение его ближайшего друга Юнга более интересно, а зависимость - очередная в жизни Юсупова - так же легко истаивает в зыбком воздухе, как плавилось и таяло раньше сознание, формируя самоубийственные, но эффективные ходы в бессмысленной пародии на шахматы со слишком большим количеством переменных. У японцев (или китайцев?), кажется, есть такая игра, похожая на шашки и пасьянс одновременно, в неё не так-то легко выиграть. Феликса невидимая сила выталкивает из кресла, отправляет по кабинету торопливыми шагами странной, пьяной какой-то траекторией, пока он не натыкается, будто слепой, на витрину с причудливым аппаратом, спасшим в перспективе всю Империю, всех вампиров от тотального гипноза и черт знает чего ещё. И едва не отнявшим жизнь Алексея (вместе с выкидным лезвием); противоречивые эмоции кривят уголок тонких губ. Юсупов проходится ладонью ласково по рукоятке, оборачивается, находя взглядом привычно спокойное лицо. Сейчас сознание ясное, и любая мысль - продукт его собственный, а не влетевший в голову извне вместе с возбуждающим удовольствием. По чужому горлу уже не проходит грубая полоса, они вампиры, и могут излечиваться от многих повреждений; Карлу следовало бы доводить всё до ума, но если бы тот умел идти до конца, то был бы Феликсу изначально невыгоден, значит, и умер бы ещё раньше. Мысль, впрочем, лишь на мгновение вильнувшая в сторону, возвращается в колею. - Мне нужен тот, кто это создал. Это штучная вещь, сразу видно. Он делал это своими руками. Потом, кровью и слезами. Понимаешь? - Юсупов более чем уверен, что Дашков понимает, но все равно озвучивает по сути своей граничащее с требованием пожелание до конца, исключая любую двусмысленность, - Найди его. Приказывать тем же тоном, что и осенью, Феликс всё равно сейчас не может, не имеет никаких прав (и не особо хочет, раз главная опасность для жизни миновала вместе с выжженным сердцем Распутина). Но это ничего не меняет, кроме более мягкого и доверительного тона, которым сопровождается просьба Феликса, когда он оставляет витрину в покое, но и за стол не возвращается, вместо этого с кажущейся беззаботностью усаживаясь на подлокотник дивана в опасной от Алексея близости. Жизнь заставляет быть ломким и дерганным, никак не кокаин. Жизнь ли заставляет подбородком улечься на плечо Дашкова, мгновенно переходя на ещё более доверительное обращение и ласковый полушепот? - Он мне очень нужен, - и так же тихо смеется, щуря подведенные глаза, - Если ещё жив, конечно. Феликсу Юсупову предписано Петербург не покидать, но предписание это на бумаге с гербовой печатью, сложенное пальцами князя в замысловатую фигурку с остроугольными крылышками, отправляется в камин; не до него сейчас, и куда интереснее выглядит информация о перемещениях искомого изобретателя. Страшно ему, наверное - а кому не было бы, в его-то положении: кому ни попадись, хорошего не жди. Затаиться ему бы, сбежать и спрятаться. - Кто-кто его обратил? - приподнимает бровь, - Ну опять, - он не переспрашивает и ничего более не уточняет; оснований не доверять уверенному тону Дашкова никаких нет, да и если не ему доверять, то кому вообще в этом мире, - Это очень удачно. Как он справляется со своим новорождённым голодом, интересно? - в голосе, однако, интереса нет, в нём только расчётливость медицинского инструмента, делающего надрез по живой плоти. - Что же... - изящные руки театрально на мгновение сплетаются в замок, лицо Феликса становится задумчивым и серьёзным, - Нам надо ехать. И сразу поднимает ладонь, запрещая вопросы и возражения, которые легко предвидит. - Нам. Всем не до того, чтобы следить за мной, - в этих торопливо, скороговоркой рассыпающихся словах читается "за нами", - так пристально, как могли бы, а дело безотлагательное. Как всегда; если уж Феликс что-то решил, не отступит, и потому его лицо выражает исключительно решительность и вдохновение. В полностью зашнурованном немного старомодном корсете и почти полностью укрывающем тело от шеи и до самого низа платье тяжело дышать, и легкая нехватка кислорода кружит голову. Не так, как кружил бы опиумный дым, но тоже приятно. - Я устала от Петербурга, - голова скромно опущена, медно-русые локоны и шляпа с сеточкой оттеняют образ, а чуть более, чем требовалось бы, бледное лицо угадывается лишь очертаниями, - К тому же, мне кажется, с... - намеренно опускает имя, - ...изобретателем стоит поговорить лично, - графиня Сумарокова-Эльстон, конечно, умалчивает о главной причине, по которой приняла решение отправиться вместе с Алексеем, но эта причина всегда рядом и очевидна, тенью скользит по утоптанному и слегка подтаявшему под весенним потеплевшим солнцем грязному снегу на дороге от дворца к вокзалу, и имя ей - скука. Лишь во вторую очередь желание (необходимость) склонить новорожденного вампира к добровольному сотрудничеству, эта девочка Руневского же оказалась полезной, а в ней-то гениального ничего нет. Затворничество, даже относительное, бьёт по сверх меры живому уму сильнее, чем недостаток воздуха и врезающиеся под ребра пластины китового уса. Как русалочка: в чрезмерно узкой обуви, сжимающей щиколотку точно тиски, ей (совсем чуть-чуть) больно ходить, и это маленькая плата за образ, в котором не посмеют (хотя легко могут при желании) угадать Юсупова. Нагло, очень нагло; с последствиями можно будет разобраться позже, когда дело будет сделано. Тело само себя привычно исцеляет, но вот голод понемногу разгорается, оседая в полуприкрытых глазах горячими искрами. Голод делает всё вокруг интересным, окрашивает в различные тона красного, как уютный бархат просторного купе первого класса, и звонким, как чуть дребезжащий в моменты, когда поезд проходит стык рельс с характерным стуком, хрусталь в вагоне-ресторане. Она курит сигаретку, обхватив губами кончик мундштука, и мыском полусапожка задевает ногу Дашкова, ведёт вверх слегка неровным движением, наклонив голову к плечу. - Я очень давно не бывала в Лифляндии, сколько же лет... - постукивает ногтями по скатерти, выдыхает дым, - Нет, не помню, - звучит отчасти даже грустно, но графиня, вопреки собственным словам, совершенно не интересуется пейзажами, полными присущего одному только марту сочетания грязи и новорожденной свежести. Пепельницу заменяют, бокал наполняют заново. В жилах официантов бьётся вкусная свежая кровь. Графиня протирает вышитым платком уголок глаза, её лекарство окрашивает игристое вино в розовый, насыщенный, но нежный цвет, напоминающий драгоценные прозрачные александриты в солнечном свете. Как раз ими посверкивают изящные серьги графини, отсылающие оттенками и формой к весенним цветам; естественно, золотые - никакого серебра. Она озорно касается своим бокалом чужого, чтобы сразу после выпить, пока измененный цвет напитка не вызвал интереса и вопросов со стороны. - Проводите меня, будьте добры. Голова кружится... - кружится так же, как тающие в воздухе колечки дыма.

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=342388#p342388

mihael keehl [mello] [бывший воспитанник приюта вэмми, второй [наследник], криминальный авторитет] [original] » death note Biopsyhoz - Система Если ты смотрел-читал, то знаешь, садись, хороший мальчик. Давай поговорим о том, что лежит за пределами общей программы. Расширенной. Для особо одарённых. Ты знаешь про собак Павлова? Если упрощать, то в Вэмми Мэлло для Ниа отчасти таковой и выступал. Он на нём, как бы сказать... социализировался? отрабатывал понимание людских реакций? занимал себя? играл-забавлялся? В общем, так вышло, что М — не мёртвый внутри, изначально (!) относительно нормальный и психически (почти) здоровый мальчик, который умнее большинства, живой и, что главное, не равнодушный (к жизни, к окружению, в принципе; пускай и в альт смыслах местами). Мэлло важно быть первым, он склонен к подвижности, соперничеству, ряд псих наклонностей у него тоже в наличии, а потому вышло интересно: с одной стороны, они с Нэйтом на одной волне; с другой, ну вот совершенно разные. При этом Ниа был неплохой мотивацией для Мэлло развиваться, больше стараться, не заплесневеть, двигаться вперёд, во что-то глубже верить и ко. Просто так получилось, что за это отчасти пришлось расплатиться психикой. Ну, с кем не бывает, правда? Отсюда — из этих сознательных, а иногда и бессознательных "экспериментов" над М — во многом и могло выработаться отношение последнего к первому. Он, так-то, куда больше, если следовать канону, одержим Ниа и превосходством над ним, нежели непосредственно самой идеей, принципами L. L тут вообще в их в случае выступает очень интересной фигурой, несмотря на очевидный авторитет и образец, и у них эта его роль настолько разная, что... Ай, ну не о том (могу часами об этом говорить, ты сдашь меня в дурку, если не устанешь). При условии, что Вэмми — это сломанная система, замкнутый круг, мирок внутри мирка, вообще-то контора совсем не здоровая для психики и развития, то сие самое "оно" для чего-то подобного, крайне располагает. Мэлло смог так или иначе найти друга (Мэтта), в целом продолжать общаться, заиметь амбиции, планы, может даже какие-то мечты и нормальные возрастные потребности, и стал даже не чихуа-хуа, а полноценной чуть нервной породой, душой компании и т.д., даже несмотря на то, что его давило и развивалось; Ниа в этом плане не развивался и имеет очень наблюдательно-потребительское отношение, уже в приюте оно было (только там ещё без звания "Наследника L", а потому и некоторых вещей придерживаться столь строго не надо, ведь звание, что ни говори, обременяет и требует соответствовать заданному; да и возраст позволял). И сам факт того, что над Мэлло всё это было занимательно ставить, и что оно повторялось, но каждый раз что-то давало... У меня в голове любимая психиатрия, и из неё такая вкусная почва для всех этих желаний Мэлло Ниа прикончить, но в конченом счёте из раза в раз этого не делать (и абсолютное принятие это самим Ниа, который ну типа так или иначе не может не понимать, что ну ладно немного так расшатал человеку психику и мб не всё делал этично, логичная реакция, справедливо, что, претензий ноль), то... В ОБЩЕМ. Про будущее и сюжет. Я не очень люблю играть период Киры для этих двоих (зато обожаю прошлое в Вэмми), ибо по сути канон дал всё исчерпывающе, туда объективно_нечего_добавить. Но есть всегда вариант изменить судьбу самого Мэлло, чтобы в последствии — после смерти Киры — дать ему возможность жить, соответственно, взаимодействовать. Вне банальных "стал богом смерти" и ко, ибо это на самом деле очень тупиковый путь (пройдено, проверено на ролевой практике). Не вдаваясь в детали: у меня была на коленях кое-как подорожником прикрытая идея, что с условием обилия невероятных совпадений и везения в каноне ТС как таковой не является абсолютно бредовой. Суть в том, что по ряду манипуляций (мотивы там разнообразны, включая проверку работы принципов тетради) удалось Мэлло вытащить: вместо того, чтобы умереть, тот просто словил приступ-инсульт, от которого, тем не менее, не умер, кое-как сумел выбраться и утащился с гаража. Соответственно, выжил и на несколько лет залёг на дно, чтобы элементарно вернуть себе здоровье (соотв, история Киры не меняется, канон идёт своим чередом). Однако время прошло, он оклемался, жить дальше надо. И дальше уже многое зависит от видения игрока. От нас обоих. Я лично думал, что Ниа рассчитывал на то, что Мэлло продолжит свое царствование в мире криминала. И не будет этому препятствовать, напротив: многие дела ему самому откровенно не интересны, L же не брал всё подряд, просто потому что кого-то не могли словить, речь о маньяках и ко — не повод эти дела брать, там свои мотивы и интересы. Ни L, ни Ниа [как новый L] не слишком исходят из гуманизма, для них это нечто иное, потому ни порядок в мире, ни просто жестокие или массовые преступления — не их цель. А вот криминал — это отдельный мир, иногда слишком хаотичный, бестолковый (слепой) и запутанный. Наличие в нём Мэлло непременно приведет к появлению более явной структуры и некоего... порядка (мания, желание показать себя, ряд задатков личностных и ко). Да, с одной стороны, закону будет труднее с ним справляться, потому что тот окрепнет и будет умнее простого криминального мира прошлого. Но. Это, с другой стороны, делает сам криминальный мир лояльнее. Во-вторых, включает "самосуд" (Мэлло любит порядок, так или иначе, а потому с неугодными не-структурными элементами будет расправляться сам, без полиции, Ниа и ко; всё же Вэмми оставляют свои привычки и то, что вбито в подкорку, как ни крути). В-третьих, более совершенная и правильная, как и самоуправляемая, криминальная система — это повод для легалых не стоять на месте, совершенствоваться и ко точно также; вот и польза миру, а. Отчасти получается некий Шерлок и Мориарти, только они в итоге вовсе не на разных сторонах, а буквально на одной: кто-то должен действовать и на другой тоже, цель одна, истоки — тоже; и икона L, так или иначе, где-то да маячит. И, конечно, Ниа тоже надо себя как-то развлекать, а с учётом собаки Павлова, Мэлло же не отпустит и иногда будет пытаться чего-то устроить, может даже приносить реальные проблемы... конечно_же из вредности, ничего личного)) И! Поскольку трудно продумывать все эти преступления, схемы и ко — объективно трудно, ну правда, и времени много занимает, и клетка мозга последняя без того напрягается в иных делах-местах-реале — я никогда не рассчитывал в это сильно вдаваться в плане игры и сложностей на уровне что ТС, что истории BB (one love). Однако такой поворот — это крутая почва для пересечения персонажей, так или иначе их развития; философия, событийное, личное, или наоборот — какие-то глобальные события (тот же терроризм или некоторые ивенты), против которых обе стороны своими методами объединено действуют, принимая друг друга. И старые тараканы при этом внутри, ибо Мэлло видел некоторое дерьмо и с психикой расшатанной, а Ниа... это просто Ниа (спасибо М, он очень красиво отомстил с вырезанием СПК прямо при N; хотя в аниме и манге это было по-разному сделано, как и в фильме "Наследники L"). А из этого вытекает... да всё и вытекает)))) Всё, что может играться, в подобную историю и вписывается. ДА ГОСПОДИ, с учетом того, как я могу Ниа в будущем направить, они даже могут столкнуться на каком-то чёртовом КомиКоне... который даже не обязательно вдруг кому-то неожиданно захотеть подорвать, к примеру. Но тут уже всё, мои щи уходят в отрыв и генерируют 1 Стороннее: 3 лицо, стабильная активность (пост в недели две, иногда месяц, но только не дольше, то забывается всё), интерес к развитию истории и персонажа: психологический аспект в частности. Прибитое черноватое чувство юмора приветствуется и поощряется. Йа не против стать основным соигроком в фандоме; здорово, если оно взаимно. Как понятно по заявке, я немного (?) всратый, но в наши времена сие разве не к лучшему?.. Приложим эту историю подорожником к реалу, эскапизм здесъ. Будет совсем здорово, если ты любишь высокий рейтинг (я говорю в первую очередь о всякого рода расчлененке, насилии и прочем - тематика, криминал и история как бы намекает да подразумевают) и не стесняешься (нравится) такое играть, потому что мне хочется осознанных взрослых жестких игр, без сюжетного гиперреализма, но и вне ограничений о ранимость игрока и тонкость бытия. Если получится накормить большой мозг вкусно и красиво, то можем и в подобие пейринга попытаться упороться, меня когда накрывает игрой - вообще плевать, несите волны. Разве что не флужу и не общаюсь вне обсуждения игры/по теме, потому здесь лучге скажу со старта, чтобы не было ожиданий. дополнительно: пожелания, отношения, хэдканоны, идеи для сюжета и т.п. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]Жертв становилось слишком много, и первичная цель - положить этому конец, прервать цепочку и обратить её в наручники. Ни полицейские, ни агенты, ни те, кого оклеветали, ни L - никто из них не являлся преступником и условной пользы приносил больше, чем преступники, лишаемые жизни (своей смертью т.е.). Шла ли речь о налогах, вкладе в экономику рабочими часами, воспитанием детей, благотворительностью, развитием науки, поимкой тех самых преступников и так далее - это не столь важно.  Способность рационального объяснения - оправдания - действий Киры перешла ту грань, когда его можно было воспринимать. Как вменяемого, как кого-то, кто не маньяк и не массовый убийца, не особо опасный преступник, не социопат и не тот, кому нужно находиться если на электрическом стуле, так в изолированной камере с двумя сотнями пожизненными в приговоре. Сколько вреда - прямого и косвенного - принёс Кира как отдельный человек и как феномен - не подлежало оценкам и едва ли может быть оценено, однако он был колоссален. Когда Киру поймают, этот кейс непременно войдет в историю как один из уникальных феноменов, сравнявшись и даже превхойдя легендарного Джека Потрошителя или Чарльза Мэнсона, конечно же без раскрытых для публики деталей. Но пройдёт время - куда меньше, чем того хотелось самому маньяку - и о Кире забудут, а жизнь достаточно скоро вернётся в прежнее русло. Точно также, как оправлялась от кризисов, войн, переходов от одной эпохи к другой, переживали моменты взлётов и падений. Кира - лишь очередной особенный момент, который не станет исключением из правил течения времени и общественной памяти. Если ему повезёт, где-то останутся сектанты. Но и они - сектанты - были до него и будут после него, независимо от того, случился бы Кира. А ещё благодаря нему некоторые становились преступниками. И умирали. С вероятностью, превышавшей 88%; 98% - для второй преступницы. В данном конкретном случае. В моменте было слишком много забот. В моменте Ниа напряжен, сосредоточен, сфокусирован. По-своему бил адреналин, мыслительные процессы навязчиво заполонили голову, цепляясь за каждую деталь детали. Ответ известен давно, приблизительная формула имелась, однако довести её до той доказательной базы, чтобы стала неоспоримой основой "физички" - скоро, ещё нет, но теперь быстрее. Сомнений оставаться не могло. Ещё одно пожизненное в довесок; или сразу два. События происходили слишком быстро. Ниа самую малость раздражен, потому что их с Мелло подходы всегда отличались, и для медлительного в плане раскачки аутиста альбиноса это всегда являлось некоторым... раздражителем. Фактором, вносившим интерес, занимательным время от времени для наблюдения (экспериментов с палочкой), при правильном раскладе - полезным, однако при этом и ступор вызывавшим также. Потому что одно дело знать о том, что случится неожиданность, другое дело - когда она случается. Резко, быстро, слишком и слишком. Приходилось действовать быстрее и самому, планам - меняться, корректироваться, досрочно выбрасывать часть и внедрять новые, не просчитанные в совершеснтве повороты. А если Ниа и был похож на компьютер с большей частью ракурсов, то скорость человеческого мозга даже его масштаба, увы, пока что было ограничена по определению, не занимая нескольких кликов для рассмотрения всех последствий. Стой на кону любое другое дело, и ему было бы куда интереснее; однако на кону стояло то единственное, погубившее L и принёсшее слишком много необоснованного вреда, чтобы ставить успех под угрозу. Это выдалось немного нервно; пускай и стало крайне полезным, очень своевременным пинком. Впрочем, справедливости ради, Мелло знал, на что шёл и против кого выступал. И под угрозу ставил в первую очередь себя, что являлось его выбором, его вкладом и... было очень в его духе. Потому что не было в духе Ниа. И потому - именно потому - L не назвал кого-то одного. Расширяя условности и внося фактор везения, 12% у того имелись, хотя Ниа сказал бы, что 8%. В значении момента роли не играло. Акт закончился, ответы - о правилах, о лицах - получены. Круг сузился, "Кир" стало меньше. Осталось лишь дожать кольцо, затянув его на шее в удавку заместо галстука. Когда где-то между кипой событий и разгребания последствий маякнул тот_самый сигнал, этому не было уделено много внимания: нечто подобное могло произойти с техникой про пожаре, а отключившийся телефон мог символизировать, что и техника также "умерла", сгенерировал последний свой сигнал. Проценты отошли на второй план, как и Мелло: как бы они ни сыграли и в какую сторону ни повернулись бы, М выведен из игры. Ни в каком из случаев - даже разорванных взрывом частей его плоти на месте обнаружено в последствии не было - не имелось технической возможности. А что не имело отношения к Кире, будучи подсказкой или препятствием, то не стояло даже на втором плане. Ничего личного: единственно правильный подход, ради чего они все здесь и собрались. Ход Мелло должен был подхвачен и использован, а не спущен в никуда, оказавшись напрасным. И это - тоже личное. Их, его, N, L. В конечном итоге, последние штрихи. Все необходимые для финального хода правила проверены (живыми и мёртвыми), лица собраны. Время, место, условия - и наручники схлопнулись, правда... Не всякое правосудие свершалось судом. Отчасти, стоило это признать, Ниа всё-таки испытал удовлетворение и от подобного исхода. Загадка разгадана и презентована. Самая сложная - ради иной L не пошёл бы на риск - задача, самая интересная, запутанная и масштабная осталась позади. Дело закрыто. Больше таких не будет. Реакция общества: соответствовала теории; куда менее интересная, чем новые огромные головоломки. Чёрные и белые, с увеличенным количеством кусочков. Любая игра - поимку Киры - это не превзойдёт, но даже все те фигуры - они в конечном счёте оказались сложены в отдельный пластмассовый ящик, отставленный в сторону. Жизнь продолжалась, и пока прошло слишком мало времени, чтобы произошло нечто занимательное. Дальше - не дело L. Он детектив, а не бог нового номера, что стал бы вмешиваться в то, что выходило за рамки его зоны ответственности и компетенции. За кого голосовали, кто научно изучал общество, кому за это платили и кто разбирался - пришёл их звёздный час. О Кире говорили и ждали, но он будто бы исчез. Также неожиданно, как и появился когда-то. Маятнику полагалось ещё какое-то время, чтобы остановиться и прийти в статичное положение, но даже с убранными магнитами и вне вакуума это не происходило в момент. Потом наступит стадия проверки и вызовов, "послаблении" - полиции и службам стоило быть наготове. А после... всё вновь уляжется, и заместо крематориев вновь начнут набиваться тюрьмы. Оставить рекомендации, наблюдать за перекосами и изгибами, выискивать в их выхлопах интересные загадки - за сим для L всё. х х х Без дела Киры Ниа немного... странно. Вне приюта оно всегда следовало за ним, отвлекая от прочего, в том числе от осознания "бытия вне". Другие стены, другая страна, другое окружение. Теперь - никакой даже условной конкуренции и абсолютная свобода, что ощущалось неожиданно иным. Ниа - теперь L - волен продолжать дело как ему было угодно, как он это видел, мог выбирать что ему интересно в любой точке мира. Однако без всех тех особых факторов вдруг оказалось... что он вне приюта, без фигуры L и совершенно точно уверен, что ничего более интересного ему более не попадётся никогда. Ничего личного: математика и прогнозирование, они безличностные и о фактах. Другой факт - в этом как-то стоило обустроиться. Когда со всеми юридическими, техническими и рекомендательными нюансами было закончено, Ниа вернулся в США, где его уже ждало несколько личных встреч и продолжение деятельности L. Не так, как это было прежде, потому что подход альбиноса отличался от "наставника", но с неизменной попыткой в полной мере ого понять; и в конечном счёте, просто делать то, что получалось у Ниа лучше всего: разгадывать загадки. Возможно, оно даже и хорошо, что Лайт успел практически изничтожить репутацию L, оставив некоторое количество висяков и тупиков (не считая того, что все раскрытые им дела становились покойниками - как удобно носить маску спасителя поверх личины убийцы), ведь благодаря этому Ниа имелось и чем себя занять, и возможность реабилитировать L, воссоздав не копию его прежнего, но того, что не подведёт и вернёт заслуженные ассоциации; и эффективность. Это, в каком-то смысле, очень личное (прямо как топтание Киры на чужой репутации после расправы, не так ли?). 12% (8%) или всё-таки 88%? Лишь вопрос времени, когда - как скоро - этот вопрос всплыл бы в памяти L, ведь при общей собранной картинке, кое-что бонусом оставалось в воздухе. Едва ли у телефона имелась возможность сработать, если тот в самом деле "всё". Если нет, то не факт - как и отсутствовали причины, - что Мелло ответил бы, будь у него возможность. Однако некоторый перфекционизм повисшего в воздухе стоило доводить до конца, а может просто пинать себя за пределы комфортного и привычного, следуя примеру... В конечном счёте, Ниа совершенно ничего не терял. Он что так, что так бы лежал на по полу, собирая очередную конструкцию на этот раз из магнитных блоков. А потерял - уже - в этом всём чуть больше; изначально имея, на самом-то деле, не то чтобы многое. Набранный номер по тем самым "принятым" ими негласно сигналам. Без дела, без цели, без необходимости. Для точки или просто - потому что мог и... почему, собственно, нет? Ни одной объективной причины против. Пальцем в небо и будто бы даже технически без ожиданий. Без искажений голоса и прочей мишуры. Оно больше не нужно. Особенно если телефон в самом деле "всё", в один конец. Даже непонятно, почему именно немного волнительно, будто что-то бегало по ладоням и голове.

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=351824#p351824

nastasya barashkova [пропащий человек] [anna chipovskaya] » the idiot настасья филипповна  от роскоши не отказывалась, даже любила ее ты звонишь мне, как обычно, ближе к часу ночи. к часу ночи у меня как раз перестает болеть голова, и я начинаю искать на карте круглосуточный продуктовый, чтобы купить что-нибудь домой. у тебя обычно очень ясная, чистая манера говорить, даже если ты звонишь мне чудовищно пьяная. каждый раз я пытаюсь угадать, прежде чем принять вызов, какой ты будешь сегодня: будешь ли ты злиться, или будешь радостная, или по спокойствию твоего голоса и звуку щелчка зажигалки я пойму, что ты плачешь. я знаю тебя, знаю твое сердце, которое ты так настойчиво упрямо прячешь ото всех. я знаю, как тебе противно все мелкое и грязное. я видел твою тягу к саморазрушению, вызванную не жизненной скукой, а злостью на саму себя. в нашем кругу тебя знают все за твой будто бы стервозный характер, за то, как легко и насмешливо ты цепляешь мужчин и женщин на крючок своего сучьего обаяния. а я знаю, что на твоей кухне всегда есть банка с моим любимым чаем, и, когда ты мне рассказываешь про парфена, у тебя дрожат руки. все еще модерн ау. фем фаталь всего этого руслита. непредсказуемая, стервозная и очень хорошая где-то в самой своей основе. хочу вайбов "стервозная и тихая подружка обсасывают нового мужика первой". давай найдем тебе парфена, который тебя убьет, или убьем его сами, мне, конечно, нельзя, но ты никому не расскажешь. потом выпытаешь, флиртую ли я с сыном своего психолога. потом сделаем еще какой-нибудь непоправимой хуйни. нормально будет. "ну о н и" сколько она сказала времени до того, как менты приедут? (с) [video]https://www.youtube.com/watch?v=JN58Jz_PiJs[/video] "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]Бабич нашел его в тот вечер в саду с полным набором: наполовину пустой графин виски, заряженный пистолет и пачка феназепама (не смешивать с алкоголем). Тема сразу принялся крыть его трехэтажным матом, с каким-то непривычным для него смущением отводя глаза. Стас все слушал, слушал, прикрывая колени и поясницу теплым пледом. Весна уже закончилась, и черная, и обычная, закончилось и лето, а Кудинов все никак не мог сообразить, что ему теперь делать дальше. Было прохладно, Стас три дня ходил вокруг пистолета, то взвешивая его в руке, то примериваясь к курку. Было не слишком понятно, куда именно стрелять, тут дело-то тонкое: попадешь не туда — тебя зачем-то спасут и будешь до конца дней овощем. И спросить как бы было не у кого, и гуглить было как-то некомфортно, кто знает, как там эти запросы обрабатываются. Да и как-то в принципе Стас никогда не был предрасположен к таким вещам: он всегда боялся и боли, и смерти. Если честно, он про этот пистолет уже на тот момент абсолютно забыл, потеряв всякий интерес, просто сидел, кутаясь в плед, растерянно смотрел в одну точку. Мысли всплывали одна за другой, с ними было чудовищно некомфортно, виски вроде бы помогал, но не слишком. Артем долго и изобретательно матерился у него над головой, а потом как-то резко замолк. Забрал пистолет, положив себе в карман, налил виски и ему, и себе, тяжело вздохнул. — В Москву тебе надо, Стас. Че те тут делать, да? Поедешь в Москву, начнешь все заново. Стасу никакое заново начинать не хотелось, он, обычно нервно-деятельный, весь как будто бы споткнулся, споткнулся об Игоря, Илью, Рауля, Катю и захлебывающегося кровью у бассейна мальчика. Все оно как-то было сразу в нем, в горле, сухим плотным комом, что не сглотнуть, не проглотить. Мэрство все, естественно, закончилось, не успев начаться, какая с такой репутацией политика: отец сына, начавшего стрельбу на вечеринке друга. Бизнес тоже пошатнулся: у слоечек и пирожных появился привкус крови и пороха, а такое обычно не очень понимают. — Откроешь свою кондитерскую, будешь на кухне работать. Помнишь, ты мне все жужжал, что скучаешь по этому? Ну вот. Потихоньку расширишься. Сеть кафеен, хуе-мое, будем к тебе с Костиком приезжать. Стас был почти удивлен, что Бабич не вставил шуток вроде: "Назовешься Голубое Кафе". Или: "В Москве дырявых больше, чем тут, может найдешь кого". Или еще каких-нибудь. Похоже, он серьезно переживал, от этого было почти не по себе. В общем, как-то так он здесь и оказался. Весь какой-то в абсолютной прострации, скинувший (вес и возраст) из-за нервов и, при этом, наконец-то свободный. От окружения, ожиданий, семьи и короткого знакомства всех со всеми, как обычно происходит в маленьких городах. Все переменилось настолько резко и сильно, что Кудинов все никак не мог сообразить, что это — его новая реальность, а не странный сон. В Москве, конечно, гладко ничего не было. Стас не привык жить в мегаполисе, все не хватало то моря, то неба, то какой-то свободы бегать по пляжу, пинать мокрый песок, набегающую волну и жечь покрышки. (Кудинов помнит, когда-то они таким занимались.) С деньгами было узенько, вроде бы хватало, но со спизженными Илюшей миллионами было бы куда как комфортнее. Какое-то время Стас и правда сам стоял на кухне, его это в какой-то степени успокаивало: просто замешиваешь тесто, и, в общем-то, все. Тебя, как личности не существует, существуют только ленивые размышления о том, что надо заказать еще муки. Или что эклеры продаются лучше профитролей. Или что закваску надо подкормить. Вся эта возня его как-то терапевтировала, что ли, замедляла его привычный бешеный темп жизни. А потом деятельный Стасовый мозг решил, что одна точка — это чудовищно скучно. Протягивая Вадиму руку, Стас вдруг со внутренним неудовольствием подумал, что перед встречей пришлось ушивать пиджак, рубашку и брюки. Они иногда созванивались по видео с Костей или с Артемом, те, видимо, периодически пытались проверить степень живости своего друга детства. И, последний раз, они оба взяли с него клятву набрать хотя бы килограмм пять. ("Стас, ты выглядишь, как треска".) — Станислав Олегович Кудинов. Спасибо большое, Вадим Юрьевич, что нашли на меня время, — у Стаса, за эти два года, ушли из голоса его мягкие, рассеянные интонации, и он сам иногда дергался с новой нервной резкости своего тембра. Костя с Артемом потребовали вернуть и это тоже. ("Тя раньше хоть приятно слушать было, а щас будто нахуй шлешь нон-стоп. Может ты вообще больше не педик?") Вадим был специфический. Стас это как-то сразу понял, то ли по остроте его взгляда, то ли по складке между бровей, то ли по манере изъясняться. В Коктебеле Кудинов обычно с такими дел никаких не имел, у них всегда было что-то cвое за идеальными манжетами рубашек, а Стас как-то... за человечность своего бизнеса переживал, что ли. Сейчас даже смешно. Все самое человечное там вылилось в какую-то беспросветную хуйню. Рука у Белозерова была прохладная, сухая. Кудинова это как-то иррационально, неуместно взволновало тогда. Весь Вадим, Вадимов круг и Вадимовы методы его раздражали своим постоянным продавливанием, они еще даже не были особенно знакомы, а Стаса это все уже бесило, а вот рукопожатие — нет. Рукопожатие вышло хорошим. Вадим был специфический, а Стасу, банально, нужна была крыша, потому что бизнес вдруг пошел хорошо, расторопно. Свободных денег все еще не было, потому что все свободные деньги Кудинов вкладывал обратно, но предприятие уже грозило стать сетью пекарен, а не просто двумя-тремя точками. — Вот тут все цифры, бумаги в двух экземплярах. Отчеты за последний год, аналитика, прогноз роста. Вы человек серьезный, думаю, вам не очень нужны мои художественные описания вкусовых качеств, — Стас выдал намек на улыбку, как-то вдруг очень резко становясь собой прежним, лукаво, задумчиво заглядывая Белозерову в глаза. Кудинов никогда не производил собой впечатление человека давлеющего, способного на конфронтации, поэтому его часто быстро списывали со счетов. А Стас только и пользовался. Артем последние два года говорил про это: "Ты даже людей раскручиваешь, как педик. Не, Стасян, я щас без наезда, ну просто как факты. Ты ж блядь вроде улыбнешься, а потом в мозги ебешь, капелька по капельке".

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=349246#p349246

boris henkin [школьник и хинкалина] [valentin anciferov] » black spring мел смотрит на борьку, и ему кажется, что во всем мире, во всех этих миллионах людей, только один борька его и может понять. они застряли тут, как мухи в янтаре, барахтаются, захлебываются, постепенно становятся все тише, тише, тише. егор не знает, жалеет ли он о чем-нибудь или нет, тем более он не знает, жалеет ли о чем-нибудь боря. иногда ему просто хочется ткнуться своей уставшей головой ему в плечо, и сказать что-нибудь вроде: "все будет хорошо, вот увидишь". как будто у них может быть какое-то хорошо, после всего. они все тут повязаны дуэльными пистолетами, но с борькой они повязаны еще и кровью. киса и гена как будто еще до конца не понимают, а хэнк понимает все, от и до. мел растерянно стоит перед ним, запихнув руки поглубже в карманы пальто, борькин пуховик уже совсем мокрый от дождя, бритая голова мела — тоже. — я как будто рассыпаюсь, — егору стыдно признавать это вслух, но хэнк зачем-то остается его послушать. возможно, он тоже, возможно он тоже — рассыпается, и скоро его не станет, останется лишь мелкая бетонная крошка на ладони, вот и все. боренька, ты приходи, хочешь я даже для тебя буду с больших букв писать (правда не все, тут ты уж смирись). будем вычитывать дуэльные правила, книжки, которые тебя волнуют, что там, преступление и наказание, да, по классике? будем пытаться как-то пережить это все, привыкнуть к ощущению той острой грани, к которой мы себя подвели. дружить будем так, как дружат друзья детства — навсегда, но только до поступления в разные университеты. а потом ты когда-нибудь приедешь ко мне в питер, уже взрослый, и будем удивляться, сидя на крошечной кухне, какими мы когда-то могли быть. пишу не очень быстро, готов на любые всратые аушки, от тебя жду, что ты будешь включаться в совместное придумывание сюжета, потому что в одного я не люблю. заявка, если что, не в пару. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]Бабич нашел его в тот вечер в саду с полным набором: наполовину пустой графин виски, заряженный пистолет и пачка феназепама (не смешивать с алкоголем). Тема сразу принялся крыть его трехэтажным матом, с каким-то непривычным для него смущением отводя глаза. Стас все слушал, слушал, прикрывая колени и поясницу теплым пледом. Весна уже закончилась, и черная, и обычная, закончилось и лето, а Кудинов все никак не мог сообразить, что ему теперь делать дальше. Было прохладно, Стас три дня ходил вокруг пистолета, то взвешивая его в руке, то примериваясь к курку. Было не слишком понятно, куда именно стрелять, тут дело-то тонкое: попадешь не туда — тебя зачем-то спасут и будешь до конца дней овощем. И спросить как бы было не у кого, и гуглить было как-то некомфортно, кто знает, как там эти запросы обрабатываются. Да и как-то в принципе Стас никогда не был предрасположен к таким вещам: он всегда боялся и боли, и смерти. Если честно, он про этот пистолет уже на тот момент абсолютно забыл, потеряв всякий интерес, просто сидел, кутаясь в плед, растерянно смотрел в одну точку. Мысли всплывали одна за другой, с ними было чудовищно некомфортно, виски вроде бы помогал, но не слишком. Артем долго и изобретательно матерился у него над головой, а потом как-то резко замолк. Забрал пистолет, положив себе в карман, налил виски и ему, и себе, тяжело вздохнул. — В Москву тебе надо, Стас. Че те тут делать, да? Поедешь в Москву, начнешь все заново. Стасу никакое заново начинать не хотелось, он, обычно нервно-деятельный, весь как будто бы споткнулся, споткнулся об Игоря, Илью, Рауля, Катю и захлебывающегося кровью у бассейна мальчика. Все оно как-то было сразу в нем, в горле, сухим плотным комом, что не сглотнуть, не проглотить. Мэрство все, естественно, закончилось, не успев начаться, какая с такой репутацией политика: отец сына, начавшего стрельбу на вечеринке друга. Бизнес тоже пошатнулся: у слоечек и пирожных появился привкус крови и пороха, а такое обычно не очень понимают. — Откроешь свою кондитерскую, будешь на кухне работать. Помнишь, ты мне все жужжал, что скучаешь по этому? Ну вот. Потихоньку расширишься. Сеть кафеен, хуе-мое, будем к тебе с Костиком приезжать. Стас был почти удивлен, что Бабич не вставил шуток вроде: "Назовешься Голубое Кафе". Или: "В Москве дырявых больше, чем тут, может найдешь кого". Или еще каких-нибудь. Похоже, он серьезно переживал, от этого было почти не по себе. В общем, как-то так он здесь и оказался. Весь какой-то в абсолютной прострации, скинувший (вес и возраст) из-за нервов и, при этом, наконец-то свободный. От окружения, ожиданий, семьи и короткого знакомства всех со всеми, как обычно происходит в маленьких городах. Все переменилось настолько резко и сильно, что Кудинов все никак не мог сообразить, что это — его новая реальность, а не странный сон. В Москве, конечно, гладко ничего не было. Стас не привык жить в мегаполисе, все не хватало то моря, то неба, то какой-то свободы бегать по пляжу, пинать мокрый песок, набегающую волну и жечь покрышки. (Кудинов помнит, когда-то они таким занимались.) С деньгами было узенько, вроде бы хватало, но со спизженными Илюшей миллионами было бы куда как комфортнее. Какое-то время Стас и правда сам стоял на кухне, его это в какой-то степени успокаивало: просто замешиваешь тесто, и, в общем-то, все. Тебя, как личности не существует, существуют только ленивые размышления о том, что надо заказать еще муки. Или что эклеры продаются лучше профитролей. Или что закваску надо подкормить. Вся эта возня его как-то терапевтировала, что ли, замедляла его привычный бешеный темп жизни. А потом деятельный Стасовый мозг решил, что одна точка — это чудовищно скучно. Протягивая Вадиму руку, Стас вдруг со внутренним неудовольствием подумал, что перед встречей пришлось ушивать пиджак, рубашку и брюки. Они иногда созванивались по видео с Костей или с Артемом, те, видимо, периодически пытались проверить степень живости своего друга детства. И, последний раз, они оба взяли с него клятву набрать хотя бы килограмм пять. ("Стас, ты выглядишь, как треска".) — Станислав Олегович Кудинов. Спасибо большое, Вадим Юрьевич, что нашли на меня время, — у Стаса, за эти два года, ушли из голоса его мягкие, рассеянные интонации, и он сам иногда дергался с новой нервной резкости своего тембра. Костя с Артемом потребовали вернуть и это тоже. ("Тя раньше хоть приятно слушать было, а щас будто нахуй шлешь нон-стоп. Может ты вообще больше не педик?") Вадим был специфический. Стас это как-то сразу понял, то ли по остроте его взгляда, то ли по складке между бровей, то ли по манере изъясняться. В Коктебеле Кудинов обычно с такими дел никаких не имел, у них всегда было что-то cвое за идеальными манжетами рубашек, а Стас как-то... за человечность своего бизнеса переживал, что ли. Сейчас даже смешно. Все самое человечное там вылилось в какую-то беспросветную хуйню. Рука у Белозерова была прохладная, сухая. Кудинова это как-то иррационально, неуместно взволновало тогда. Весь Вадим, Вадимов круг и Вадимовы методы его раздражали своим постоянным продавливанием, они еще даже не были особенно знакомы, а Стаса это все уже бесило, а вот рукопожатие — нет. Рукопожатие вышло хорошим. Вадим был специфический, а Стасу, банально, нужна была крыша, потому что бизнес вдруг пошел хорошо, расторопно. Свободных денег все еще не было, потому что все свободные деньги Кудинов вкладывал обратно, но предприятие уже грозило стать сетью пекарен, а не просто двумя-тремя точками. — Вот тут все цифры, бумаги в двух экземплярах. Отчеты за последний год, аналитика, прогноз роста. Вы человек серьезный, думаю, вам не очень нужны мои художественные описания вкусовых качеств, — Стас выдал намек на улыбку, как-то вдруг очень резко становясь собой прежним, лукаво, задумчиво заглядывая Белозерову в глаза. Кудинов никогда не производил собой впечатление человека давлеющего, способного на конфронтации, поэтому его часто быстро списывали со счетов. А Стас только и пользовался. Артем последние два года говорил про это: "Ты даже людей раскручиваешь, как педик. Не, Стасян, я щас без наезда, ну просто как факты. Ты ж блядь вроде улыбнешься, а потом в мозги ебешь, капелька по капельке".

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=325421#p325421

xiao [охотник на демонов] [prototype] » genshin impact - Хочу, чтобы у меня все было - Без проблем, мужик, у тебя все было Сяо обречен жить - растеряв друзей, смысл и добрую часть себя, он все равно остается - последний из ушедших, реликт древней эпохи, живущий не по воле, но вопреки, цепляющийся за старые обеты, ускользающие воспоминания и долг, заменяющий теперь ему судьбу. Ему и раньше не возносили молитв, а теперь вспоминают еще реже: Сяо - тень тени, отголосок древнего эха; осколок древней войны, неоконченной, но позабытой; его не благодарят, ему не приносят даров; его будто бы давно нет. И все же он есть. Сяо устал - но усталость не является достойной причиной оставить свой долг; Сяо бьется в агонии - но боль никогда не была достойной причиной ни для чего; когда-то Сяо помнил, за что сражается, теперь же упрямо цепляется за древние клятвы - за строчки контракта, определяющие ныне его жизнь. Сяо поклялся защищать - и клятва эта потеряет силу лишь в то мгновение, когда его не станет. Но пока что он есть. Сяо до краев полон одиночеством, и одиночество это горьким озером разливается вокруг него, отталкивая людей вокруг - ему опасно привязываться, ему лучше сторониться смертных, и без того столь хрупких и недолговечных, не способных выдержать веса кармы, разъедающей его вены. Сяо привык. И когда от прикосновения чужой руки ему на мгновение становится легче, Сяо впервые за долгие века удивляется - под ее рукой он проступает, из тени делаясь будто бы осязаемым; почти и сам позабывший о своем существовании, он вдруг вспоминает, что вопреки всему, наперекор судьбе он все еще есть. It's too late. The connection between us is too strong. Even if you wanted to, it's too late to sever it. Hm? You've never thought to sever it?.. [/i] Мне стукнуло в голову поиграть этот пейринг, поэтому заявка в пару; хочу стекляшек и комфорта, если вы хотите чего-то такого же и вам тоже что-то видится между строчек последних ивентов - то я ваш чувачок, пройдемте. Единого сюжета нет, так что мы вольны играть вообще чего придумаем в каком угодно хронологическом порядке; с лапслоком мне тяжко, так что по возможности давайте без него, в остальном - перевариваю любые лица, времена, объемы и скорость отписи. Если любите поболтать - поддержу, нет - ничего такого не потребую, главное, пишите потихоньку и мы отлично сойдемся. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]Все было просто - будто бы, насколько простым может быть поединок с проклятым драконом, но ощущавшая легкий трепет возвращающейся силы Люмин не чувствовала ни тревоги, ни страха, и оружие лежало в ладони привычно и верно, как продолжение руки. Долгие столетия бесконечных скитаний имели свои плюсы - к примеру, они дарили способность не удивляться ничему и легко принимать правила любой игры, в которую ты, вечный скиталец, по обыкновению врываешься без приглашения, хоть талант этот и оказывался порой лезвием обоюдоострым. Может быть, ей все же стоило остановиться и задуматься - до того, как искристый синий портал заколол под кожей, перенося их в самое сердце бури - почему именно она. Почему среди всех могучих героев Тейвата - ладонь едва ощутимо щекотал зарождающийся под рукой ветер, когда они ступали на крошащиеся камни древнего храма - мудрый архонт обратил взор именно на нее - чужеземку, едва ориентирующуюся в тонкостях здешней ситуации. Почему пророка - вытянутый из небытия меч рассыпал золотистые искры, словно в предвкушении славного веселья - не нашлось в своем отечестве: рыцари и колдуны, люди и чудовища, боги и божки; но перед обезумевшим драконом - Люмин привычно перенесла вес на правую ногу, готовясь к броску - они стоят вчетвером. Сколько в этой случайности случайности? Нет ли в ней умысла? Нет ли... Но дракон взревел, и терзаться вопросами стало некогда. Злой, темный ветер раскручивающейся спиралью хлестнул по платформе, срывая в небытие крупные камни - Люмин показалось, что крошащиеся колонны, подпиравшие перекрытия, не устоят под натиском зверя и стихии, но чьей бы руки это ни были творения, строили их, по всей видимости, на совесть. Драконы в этом мире были странные. Синее многокрылое чудовище по-птичьи выгибало змеевидную шею, легко кроша камень платформы огромными когтями - Люмин в последний момент  успела увернуться от огромной лапы, перекатившись назад, и тут же поспешно снова поднялась на ноги: в отличие от маленького архонта, способного пускать стрелы издалека, ей приходилось постоянно лавировать между под самым брюхом зверя, уходя то от мощных крыльев, то от громных когтей. Огненные всполохи на периферии зрения означали, что ее союзники бьются равно умело - хорошо, значит, можно сосредоточиться на своем поединке. Привычность драки почти успокаивала. Удар, уворот, еще удар, потом второй - азарт битвы застилал глаза, но от звука знакомого голоса тот слетела за секунду - Люмин споткнулась на полушаге, будто наткнувшись на невидимую стену, и гул бушующего вокруг ветра вдруг сделался тише, и цвета словно бы поблекли, когда она поднимала неверящий взор на того, чье явление на поле боя успела пропустить в запале. И время замерло на одно долгое, звенящее мгновение. ...Путь среди звезд, рука в ладони - мы всегда были вместе и всегда будем - рождающиеся и умирающие светила, миры, рассыпающиеся в прах, и поднимающаяся к незнакомому солнцу трава; луч света, запутавшийся в ресницах, бескрайний бирюзовый шатер неба над головой... - Итэр! - ее брат, ее дом, ее путь и цель, все, что у нее осталось и все, что когда-либо будет; он пришел помочь, и значит, исход битвы предрешен, ибо они вдвоем способны справиться с чем угодно?.. Они ведь... вдвоем?.. Венти рухнул, сбитый с ног точным ударом - брат не растерял ни силы, ни сноровки. Они ведь... Он окинул ее почти чужим взглядом - в ударе, которым брат наградил архонта ветра, была больше чувства, чем в словах, обращенных к сестре, и это полоснуло по распахнутой душе глубоко и больно, сильнее драконьих когтей, жгуче, как порча в венах зверя. Тугая волна драконьего рева прокатилась по выщербленным камням, унося за собой Венти, но Люмин смогла удержаться на ногах, на одном упрямстве, о котором, неведомо для нее, в этот же момент вспоминал ее брат - оно тяжелым грузом прибило ее к твердой опоре, разогнуло тугой пружиной, и когда распрямляющаяся странница отняла руку от лица, глаза ее сверкали злым золотом. - Это все, что ты хочешь мне сказать? - выплюнула она со злой горечью. - После всего этого времени? Что мне нужно лучше выбирать друзей? Это все, что тебя беспокоит?

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=352970#p352970

fushiguro megumi [потомственный маг клана зенин; студент токийской технической школы магии] [canon] » jujutsu kaisen «я влюбился в тебя не потому что был потерян или одинок, или сломан, или нуждался в исправлении. я влюбился в тебя, потому что после знакомства с тобой я захотел сделать тебя постоянной частью моего мира. и места, и окружение - могут измениться, но будь то на 5 минут, или на 50 лет, я буду просто счастлив, если ты будешь рядом...» у Мегуми в глазах темнота как у неба, в котором сгущается шторм. Цвет спокойный, холодный, но тревожит как омут, в чьем укромном безмолвии таится что-то опасное, что может однажды сорвать безучастность с лица, и Сатору сам иногда замирает – может, без явности внешнего, но невидимо где-то внутри, точно нащупавши издали небольшое проклятие.     - что у тебя на уме, Мегуми? – с проседанием голоса, отряхнувшись от притворной веселости, потому что когда Фушигуро уходит в себя, Годжо хочется дернуть: громким словом, навязчивой фразой; прикосновением к предплечью, к кисти, или с порывистой резкостью схватить за запястье, не давая по пояс войти в тишину, где он был способен надолго укрыться в молчании, исчезнув как таят его сикигами в тенях. он видит это с каждым годом все четче, оно становится явней, и хочется, сломав неподвижность уверенности, обнять того шириной своих рук – не утешая, хватая, как если бы Фушигуро мог неожиданно выскользнуть, вступив в глубину своих мыслей как в яму, повторив судьбу Гето в те же шагах. По-своему, как-то иначе, извратив чистоту прежних помыслов, наивность которых заставляла его улыбаться, - но благодушно, не позволяя себе даже шуткой спугнуть эту пусть и размытую правильность. ему хочется думать, что Мегуми он чувствует все же острей. Изучая того, как ребенка, как родственника, собирая в кулак все доступные виды привязанностей, запуская аккуратно-медлительно пальцы под кожу. он талантлив, умел, и слушать ему удается не меньше, чем слышать, отчего Годжо, кажется, медленно входит во вкус, открыв для себя еще непонятную радость наставничества. Но Мегуми другой. Не подобный своим одноклассникам – он, как говорят, - живет среди них белой вороной и Сатору простодушно советует, разглядев за гладкой завесой молчания острую форму конфликта: «если кто-то сильно достает тебя, то ударь его». а затем ему совершенно не жаль. Ни за чьи переломы, ни за чьи синяки, - он, наоборот, развивает учительский вывод как дымку, ущербно гордясь за него на манер одноклассника, но вряд ли родителя, и полушутя замечает, приложив к его ране лед, что надо бить так, чтобы не дали сдачи. Иногда осуждающе цокает. Иногда – смотрит дольше, чем следует, точно на текучую воду, в чьем движении спрятано что-то незримое, озвучившись в душе Фушигуро слишком тихо, может, в том числе для него самого. Что-то предупреждает его голосом сдержанной ярости. Спокойствием чистой агрессии, что сидит глубоко, как чудовище, уже тогда воздвигнув в сердце Мегуми теневой сад химер. этот мальчик для него словно проигрыш одновременно с победой. Он для него лекарство и яд, и незаметно, изгладив до ровности, падает одна, друга, третья и далее грань, ставя их обоих друг к другу все ближе или, может, просто усиливая желание коснуться, согнав оцепенение безмолвной оценки.   будь эгоистичнее – щелчком пальцем по лбу.   не жертвуй собой – зажато в сомкнутых губах. он как вода, будто тень – движение реки в темноте, что убаюкивает как-то неправильно, бархатистым касанием проклятой даже для магов энергии; поглощая, закутывая, разрушая всякую бдительность и даруя пугающе сильный покой для того, кто привык жить алертно.   наверное, прежде всего, ему нужно подумать, как научить Мегуми жить без него.   или научить себя как жить без Мегуми. персонаж предполагается в пару и мне бы хотелось найти человека, который бы хорошо чувствовал и понимал его, был готов пробовать разные сюжеты, временные периоды (включая детство Мегуми, а также возможность поиграть детьми-одногодками в альте) и ситуации, канон и отклонение от канона; с которым было бы регулярное общение помимо форума, чтобы увлеченно обсуждать общие сюжеты и обмениваться чем-нибудь интересным и вдохновляющим. От игрока прошу грамотности, любви к данному пейрингу и вовлеченности в него, знания канона хотя бы на уровне аниме, отсутствия жестких сроков на отпись (потому что моя скорость может сильно разниться), отсутствия других романтических линий для Мегуми, в том числе и в альте с другими игроками, и не пропадать без вести. Также хочу обратить внимание на то, что, поскольку Сатору планирует сделать из Мегуми равного себе, то это подразумевает и равенство в отношениях, без строгого деления на роли. Поэтому если вам принципиальна роль только топа или только боттома или в написании вы вообще не притрагиваетесь к постельным сценам, то я вам не подойду. Не подойду я вам и в том случае, если для вас проблемна модель отношений "ученик-учитель", разница в возрасте и сосуществование Мегуми под одной крышей с Сатору с момента взятия его под опеку. честно признаюсь, в поиске каста я не зантересован и ищу соигрока исключительно в неторопливый междусобой. Так сказать, в игру для души. Взамен могу красиво одеть, накормить хэдканонами и заобщать до полуобморочного состояния. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]так все и кончилось: в стихнувшем голосе, в схлынувших мыслях; в замирании целой вселенной на выдохе; увязнув в одной бесконечной минуте, заставившей смолкнуть часы, притупив само ощущение времени, мешая яркость заката с уходом во мрак.   что-то в нем умерло, отслоилось от сердца шелухой старой кожи, и под ней обнаружилась мякоть уязвимой приязненности, приукрашающей прошлое до безупречного штиля, что изгладило в памяти любые неровности, точно что-то случилось между ним и Сугуру с необъяснимой внезапностью, посеяв смятение в душе виноватым вопросом. Что было не так? Что он упустил, пытавшись угнаться за всем одновременно, будто бы выстрел, настигнувший голову Рико, разбил их беспечную юность как вазу и, раня руки осколками, он не заметил, что склеивать уже было нечего? с тех пор он словно очнулся совсем в другой жизни. Он, может, действительно умер, воскреснув в каком-то ином варианте вселенной, где Сугуру был дальше, чем Сатору бы смог дотянуться, и больше не было мягкости во взгляде напротив, и было теперь не нащупать плеча, а теплота дружелюбия остывала от холода, и все отмирало, неспешно сходя слой за слоем, пока от него не осталась фантомная боль. Сугуру ведь умер отнюдь не сегодня. Прощание только внесло окончательность в то, что когда-то и так решилось без слов, и годы были отсрочкой, мучительно долгим срыванием пластыря, но Сатору соврал бы, сказав, что на что-то надеялся. он просто хотел избежать своей роли... Всего лишь не быть палачом, позволив казни свершиться иначе, чужими руками, оставив нетронутой легкость хранимого в памяти, где юность исполнена светлых тонов. Сохранить там Сугуру, как будто навечно пленяя того в фотографии, удаляя последние годы в зачеркнутости, как если бы жизнь его оборвалась, порвавшись как нить, когда тот внезапно решил потянуть ее в сторону... Как будто тот умер тогда, поглощенный толпой, укрывающей гибель в потери из виду или же, может, как если бы тот растворился в годах, и Сатору узнал бы о смерти Сугуру впоследствии, случившейся где-то, куда он не мог заглянуть, а потому отзвучавшей в расплывчатой близости к сну, где еще бы могло исцелить пробуждение. но, конечно же, нет. Он одарен многократно, только не правом отказа, и сила на грани с божественностью была припирающим к стенке проклятием, не дававшем хоть раз отказаться, сойти, отведя глаза в сторону в пусть уже неизбежном для Гето лезвийном взмахе... Нет, ему полагалось прожить этот миг, глотнуть как вину, пройдя от заглавной до точки, точно не только Сугуру, а также он сам должен нести наказание за сделанное. темнота уплотняется медленно, проседая в стихавших тонах, и снег зависает над ним звездной россыпью, стираясь в толщи бесконечности как сгорает космический сор в слоях атмосферы земли.   он идет, не чувствуя веса ни мира, ни времени. Дорога стелется словно бескрайним движением вперед, простертой где-то в изнанке запущенной техники, и Сатору болезненно тянет домой, но притом возвращаться ему совершенно не хочется, поскольку еще слишком рано, чтобы пристроиться рядом с Мегуми в постели и спасти себя от блуждания в мыслях недвижимым сном, смывая им же с лица выражение печали, дабы вновь облачиться в улыбку к утру. веселиться сегодня кажется Годжо взятием новых высок лицемерия... и до чего отвратительным ощущается несенное вместе с цветами намерение, два расставленных пальца эмоджи, и неопределенно конечное «кажется, я слегка опоздаю!», когда он не здесь, вернее, от него остается лишь тело, испускавшее речь отголоском инерции, тогда как в глубинном, осознанном, Сатору практически опустел до безмолвия. Он не хочет сейчас ни стоять, ни идти; его влечет тишина, но подмывает наполнить пространство бессмысленным шумом, он мечтает забыться, желает осесть в темноте, но понимает, насколько нуждается в ласке Мегуми... В его касаниях пальцев, в объятиях рук. В его прозорливом молчании, а также умении чувствовать, а еще в аккуратном движении глаз, способных отмерить за маской беспечности искренность в граммах. Он просто нуждается в нем: и тогда, и сейчас. В нем как в живом существе, в каком бы смог раствориться, затмив его жизнью свершенную смерть, как уже врачевало присутствие Мегуми отсутствие Сугуру до этого...   всего лишь пару секунд. Сатору платит ими за выдох и вздох, пока собирается с силами, встретившись с дверью квартиры, и ищет перебором в уме подходящую реплику - нужный настрой, в который готовиться сразу же влиться с разгона.   - Я дома! улыбка в уровень носа, восклицание как песня, с подпрыгнувшей «о», и букет распускается в узком проеме, спеша впереди, отсчитав еще немного мгновений восторженной слепости, прежде чем взгляд обнаружит Мегуми... под ним.   - А?... удивление глупое, и нотка страха в нем – уголом иглы, что пронзает рассудочность с выводом техник, принудив его тут же, не думая, бросить цветы, и спуститься к нему в суетливом волнении...   - Мегуми? ...притронуться бегло ко лбу, отвести темноту волос в сторону; найти безмятежную плавность лица, что смягчил собой сон, посетив того раньше, чем он, как будто украв в наказание за проигрыш взметнувшимся стрелкам часов, что уже отправляли законченный день в новый праздник. В его руках он обмякший – доверительным то ли к нему, то ли к дому, - и принимает форму податливо, разрешая распутать свернутый в дреме клубок, принимая объятия с гибкостью кошки. Сатору пытается взять его, но чувствует тяжесть, что ждет наверху, и понимает, что жаждет остаться вот так, в этой паузе; зависнуть в узком пролете соседних друг другу секунд, в которых еще не окончилось действие, и сесть в безопасном низовье стены. он держит Мегуми без полноты осознания, какая из мыслей влекла к нему страх. что все повторится? Что каждая жизнь, какой бы он не коснулся, утечет как песок, пренебрегший усилием сомкнутых пальцев? О чем он подумал, заняв рот бездумным выпалом звуков, и почему метнулся так резко, хотя земные глаза разделяли спокойствие тех, что сотканы техникой?   «Старею, должно быть...» - Сатору шутит безмолвно и снова смотрит в лицо, в котором нет бледности кровяного оттока, как нет начертанной метки проклятия, что предвещала бы участь, пленившей Цумики... Привычка гнет губы, но выходит чуть ломано, ведь сверху также спускается запах готовки, разбавлявший спектр чувств досадой об ужине, давно остывавшем в приглушенном свете, и, ускользнув от внимания, срывается на пол букет, образуя лежанием образность веера. улыбка со всей удрученностью канет во вздох.   «Какой же ты все-таки жестокий человек, Сугуру» "[size=12 для вдохновения[/size]"]

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=327669#p327669

oksana [дочь мельника, утопленница, мавка] [yuliya franc] » gogol' Живому человеку необходимо дышать, чувствовать твёрдую землю под ногами, временами, смотреть на небо (забившись в глуши, желательно, под какую-нибудь крышу и тёплые стены) и провожать закаты, есть и пить, чем-нибудь занимать себя время от времени, а ещё, говорят, ему нужно любить — ну, это вполне возможно. Да я это всё к чему, — Оксаночка, ну разве тебе не нужно тоже самое? У меня, знаешь, у меня даже и в мыслях не было думать о тебе иначе; я то искренне восхищался тобой, то возмущался твоему бесцеремонному присутствию, то молчаливо сидел на порожке и смотрел на снежное озерцо под лестницей, — да как угодно. Я, знаешь, я с самого начала принял тебя всерьёз, и тем самым обозначил твоё присутствие. Будучи по другую сторону, ты стала для меня такой живой, что, боюсь, если вдруг ты случайно порежешь палец, я смогу учуять твою кровь. Твоё сердце занимал тот растерянный мальчик с чёрным лебединым пером в руке, — ты уже совсем забыла кто он и сколько времени прошло с тех пор. По ночам, от скуки, ты приходила в мою спальню, ворошить мои книги и торопливо писать что-то на бумаге, путая и даты, и имена, сочиняя что-то о моём (живом) мире и ничего не зная наверняка, — да как же я верну тебя, хорошая моя, если и сам ничего не смыслю (о мёртвом)? Ты как-то сразу догадалась, почему именно тогда я пристрастился к дневникам и письмам, поняла, как я попал в кабалу к этим посаженным буквам, как я буквально помешался на синих и чёрных чернилах, как мне разом опротивело общество и живые разговоры о пустоте, — ты вошла ко мне без приглашения, бледная, перепуганная, держа перед собой перепачканные в кровавой слизи руки, и почему-то убеждённая в том, что можешь здесь остаться. Где-то тут лежит мой всратый запылённый хэдканон, что все вампиры (вне зависимости от класса), так или иначе, связаны с навью. Поэтому Руневский может и видеть, и общаться, и даже физически взаимодействовать с Оксаной. Сразу скажу, что лор Гоголя и славянки я трогаю очень осторожно и с опасением, поэтому ловить чёрта точно не пойду, а вот посмотреть на ведьму, перешагнуть вот эту вот границу между двумя мирами — ну, так, ненадолго, для общего просвещения, это с удовольствием. Не в пару, никакой романтики, никаких daddy-вайбов, — я приписывал этим двоим что-то на грани безумия, когда возраст уже не играет особой роли, и всё где-то далеко за привычным пониманием человеческой близости. Оксаночка — существо вольное, но далеко не легкомысленное, и Саша это как-то так сразу подметит и придёт в восторг. Они могут часами играть в прятки в Русилово, как малые дети, могут ходить босиком по снегу где-нибудь у лесополосы, могут совершенно серьёзно рассуждать о жизни и смерти, а могут, кстати, кого-нибудь и вместе со свету изжить. И в этой их связи есть, и что-то такое детское, светлое, и, одновременно, что-то сумасшедшее, как будто в бреду. Мир Руневского и мир Оксаны — они как бы пересекаются, но, в то же время, настолько разные, что столкновения неизбежны. Мне хочется, чтобы Оксана застала Сашу в самый что ни на есть тяжёлый период, когда он отдалился от всех и заперся у себя в поместье, чтобы постараться переварить все предшествующие сорок лет беготни. Мне хочется для них игры, в которой реальность переплетается со снами, где стираются вот эти вот чёткие границы, и кажется, будто всё происходит где-то вне; хочется поднять темы, о которых, например, не принято говорить в привычной жизни, и развернуть их со стороны внечеловеческого быта. (А ещё у нас безумный, но красивый кроссовер с методом и Родионом Меглином, так что, сама понимаешь, ты изящно войдёшь не только в одну жизнь.) Важно: мы оба — медленные, пишем где-то по разочку в месяц (иногда реже) в удовольствие, но даже вроде ничего, и нам важно, чтобы ты тоже не была спидпостером; ну, в крайнем случае, даже если и да, то ты умеешь ждать. Зато мы можем во всё что угодно, и в детективы, и в хтонические вайбы, и во что-то вдумчивое и философское, — ну, там уж разберемся. Ты, главное, приходи; заноси в лс пост и, может, хэдканоны, а я уж тебя подхвачу (на ручки и в озерцо). "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]под читателем будет видно

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=352721#p352721

dmitry karamazov [настоящий человек] [leonid bichevin] » the brothers karamazov иные,  видевшие в его  глазах что-то задумчивое и угрюмое, случалось,  вдруг поражались внезапным       смехом      его. я сижу на краю кровати, наблюдая за твоим беспокойным, взволнованным сном. укрываю твои замерзшие ноги, чтобы ты сбил одеяло в следующую же секунду, митенька, антон уже рассказывал тебе, что самые пророческие сны — пьяные? ты приходишь ко мне часа в четыре утра, совершенно не соображая, куда принесли тебя ноги, немножко буянишь, разбиваешь маленькую вазочку, стоящую на комоде, резко успокаиваешься и даешь себя, наконец, уложить. ты спрашиваешь меня, где антон, а я говорю тебе, что антон придет утром. между нами двоими — ты яркий, шумный, такой человечный, что меня иногда робость берет, как бы не сломать твою хрупкую, звонкую душу. ты не святой и не праведник, но разве кого-то из нас двоих с антоном это волнует? иногда гончаров присылает мне фото твоего разбитого лица, когда вытаскивает тебя откуда-то, и я знаю, что он, так же, как и я, чувствует некоторое волнение от вида твоих замаранных теплой кровью губ. я баюкаю тебя, пока могу, в твоем пьяном бреду раннего утра, и читаю в тонких чертах красивого лица твою судьбу: как мы раздерем с антоном напополам всю твою смешливую болючую жизнь. как ты, человек, не справишься с нашим пристальным вниманием. не переживай, я сам вышью и птиц, и цветы, и смерть на твоем погребальном саване, и антон укроет тебя им бережно, как ребенка. но до этого ты поживешь, ярко и шумно. когда сидишь в самом дальнем уголке комнаты, наблюдать за чужими жизнями легко. мои записи — это только поверхностное натяжение воды, а там, под водой, живёт всё остальное: и моё ничто, и левушкино святое распятие на лбу, и твоё тоненькое — совестливое, доверчивое, совершенно человеческое — «я не виновен». когда я прописываю в свой блокнот твой приговор, ты можешь видеть пустоту за моей спиной и перебитые гвоздями княжеские ладони — твоя смерть уже общается с нами, понимаешь? вопрос только в том, понимаешь ли ты этот древний язык. понимаешь ли ты, какое всё вокруг слабое, и на какой перетёртой ниточке держится всякая жизнь. закрой глаза, митенька, стой неподвижно, и я проведу тебя по самому краю; слышишь, как вода смешивается с твоей кровью? чувствуешь, как воздух клонит тебя в течение, словно водоросль стелется к самому дну? я ласково возьму тебя за руку, чтобы переписать твою историю на новой странице, но если ты потеряешь себя и решишь притвориться, от чёрной беды мне не под силу спасти тебя. я и антоша гончаров из "бесов", мы ищем митеньку исключительно к нам, третьим. это модерн альтернатива по русской литературе с добавлением хтони. нам обоим важно, чтобы ты был универсальным, иначе это будет неинтересно, и идейным на сюжеты. в спидпосты мы не умеем, так что, учитывай, будет ли тебе наша скорость комфорта. по характеру видим митеньку очень живым, энергичным, веселым, любящим выпить, ошибающимся, спорящим из-за денег с отцом — очень человечным. будем нежно любить, беречь и делать графику, постараемся не съесть. "[font=Fixedsys пример поста от гончарова;[/font]"]здешние — те, что ни живы, ни мертвы — обладают каким-то немыслимым обаянием безразличия, сказал я вслух так, чтобы он услышал мой голос ночью, накануне воздвижения креста господня. сегодня мой джип застрял на игумновской дороге — на мосту, возле поворота к озеру, столпилось шестнадцать ангелов беллини, воздух заполнился густыми сигнала гудка и дорожной пылью, а что же они? они всё продолжали прибывать, застилая своими телами дорогу, и мучительно блеяли, будто это я им мешал пройти, а не они мне. нынче долго тебя с нами не было, ванечка, вот они и чувствую себя здесь как хозяева, бросила в зеркало баба нюра, нехотя сменив белое платье на красное, сына своего хватилась, а всё молоко на его мёртвых косточках давно уж скисло. мне показалось, что говорит она нынче тише да холоднее, забыла его совсем, а может и никогда вспоминать не хотела, ты зря силу свою не трать, внучек, холмиком обойди, а они за тобой сами, как, овцы, пойдут — сереженька вчера топорик хорошо наточил, меньше теперь мороки. старая ведьма, подумалось мне, когда я отвёл руку, будто хотел ударить девочку, что стояла ближе всех, в повязанном на голову ситцевом платочке, но потом передумал и прошипел: — шла бы ты отсюда, мать, пока костьми не рассыпалась — сына своего сердобольного сгноила в озерце, и ко мне теперь, отродье, подбираешься? толпа загоготала и потихоньку стала отступать. я чувствовал, как тусклое вечернее солнце печёт мне затылок, как они все разом глядят мне в спину, и как спина выпрямляется, будто между рубцами в позвоночник вставили по игле.     я приду к тебе с клубникой в декабре     просто верь мне, как ребёнок, что так можно — Это у тебя вопросы такие или предложения? — Хозяин смотрел ему прямо в лицо, кожа у него была цвета подсохшего багульника, хотя, нет — скорее цвета густой охры, впитывающей свет, на западе говорят, такой оттенок ближе всех примиряет человека с действительностью. — Не жрёшь что ль ничего? Форма висит, как с покойника снял — вон, одни зубы только остались. Поезд заскрипел, отъезжая от станции, Ваня дёрнул сумку обратно к себе и всучил на обмен чёсанную, холеную шавку. Её длинная шерсть красиво отливала золотом в закатных лучах, а морда — глупая, с крошечными кривыми зубами — то судорожно сопела, вывалив наружу крошечный розовый язык, то пряталась мокрым носом под сережину руку и вылизывала его ладонь. Небо, меж тем, как медный котёл на огне — вскипало и поднималось ещё выше, белело вздувшейся пеной над лесом и морщилось длинными соляными полосами, хотя казалось бы — ну какие здесь самолеты. — Да это не Вениаминыч, карга старая опять воду в болоте мутит — ей бы сдохнуть спокойно в своём колодце, а она, видишь ли, не хочет, привыкла уже на готовых харчах сидеть тут, пинком из дому не выкинешь, — он за собой никого не ждёт, со станции быстрым шагом спускается да проваливается в снег по колено, вся дорожка им усыпана — рыхлый совсем, как мартовский, в начищенные ботинки мигом забивается и каким-то странным образом не тает. — Звала меня тут как-то: приходи, говорит, сынок, сердце без тебя болит — ну, какова мразь. Жрать, видать, больше некого, вот и обратно просится. Ты то, сразу видать, был у неё — высох, аж смотреть страшно, опоила опять какой-нибудь травяной дрянью, да? Не пей, Сережа, из козьего копытца — козлёночком станешь. В старом отцовском джипе пахло знакомо и тревожно, как в забытом ящичке для лекарств, Ваня бросил сумку назад, постучал мысками о стёсанные шины, отряхивая от снега ботинки, поскрипел перчаткой по оледеневшему стеклышку и, с непривычки еле вскарабкавшись, сел на переднее пассажирское. Приглушённое жужжание слышалось откуда-то снаружи, будто по другую сторону леса — не то лесопилка, не то морской порт. И всё, что Козлов знал, что мог видеть и слышать, в присутствие Хозяина вдруг обернулось насмешливой пустотой, сырой и гулкой, как подвал его служебного участка. во всем здесь есть какая-то антитеза, скрытое противоречие, глубокая трещина. живые говорят не с начала, а с конца, у мёртвых трескается кожа от засохших слез, старухи поят вином изо рта молодых, а молодые — все, как заговорённые, спускаются нагими к болотам и тонут там, — а знаю ли я тебя, мальчик мой? а если знаю, то куда ты у меня вечно торопишься? "[font=Fixedsys пример поста от мышкина;[/font]"]Бабич нашел его в тот вечер в саду с полным набором: наполовину пустой графин виски, заряженный пистолет и пачка феназепама (не смешивать с алкоголем). Тема сразу принялся крыть его трехэтажным матом, с каким-то непривычным для него смущением отводя глаза. Стас все слушал, слушал, прикрывая колени и поясницу теплым пледом. Весна уже закончилась, и черная, и обычная, закончилось и лето, а Кудинов все никак не мог сообразить, что ему теперь делать дальше. Было прохладно, Стас три дня ходил вокруг пистолета, то взвешивая его в руке, то примериваясь к курку. Было не слишком понятно, куда именно стрелять, тут дело-то тонкое: попадешь не туда — тебя зачем-то спасут и будешь до конца дней овощем. И спросить как бы было не у кого, и гуглить было как-то некомфортно, кто знает, как там эти запросы обрабатываются. Да и как-то в принципе Стас никогда не был предрасположен к таким вещам: он всегда боялся и боли, и смерти. Если честно, он про этот пистолет уже на тот момент абсолютно забыл, потеряв всякий интерес, просто сидел, кутаясь в плед, растерянно смотрел в одну точку. Мысли всплывали одна за другой, с ними было чудовищно некомфортно, виски вроде бы помогал, но не слишком. Артем долго и изобретательно матерился у него над головой, а потом как-то резко замолк. Забрал пистолет, положив себе в карман, налил виски и ему, и себе, тяжело вздохнул. — В Москву тебе надо, Стас. Че те тут делать, да? Поедешь в Москву, начнешь все заново. Стасу никакое заново начинать не хотелось, он, обычно нервно-деятельный, весь как будто бы споткнулся, споткнулся об Игоря, Илью, Рауля, Катю и захлебывающегося кровью у бассейна мальчика. Все оно как-то было сразу в нем, в горле, сухим плотным комом, что не сглотнуть, не проглотить. Мэрство все, естественно, закончилось, не успев начаться, какая с такой репутацией политика: отец сына, начавшего стрельбу на вечеринке друга. Бизнес тоже пошатнулся: у слоечек и пирожных появился привкус крови и пороха, а такое обычно не очень понимают. — Откроешь свою кондитерскую, будешь на кухне работать. Помнишь, ты мне все жужжал, что скучаешь по этому? Ну вот. Потихоньку расширишься. Сеть кафеен, хуе-мое, будем к тебе с Костиком приезжать. Стас был почти удивлен, что Бабич не вставил шуток вроде: "Назовешься Голубое Кафе". Или: "В Москве дырявых больше, чем тут, может найдешь кого". Или еще каких-нибудь. Похоже, он серьезно переживал, от этого было почти не по себе. В общем, как-то так он здесь и оказался. Весь какой-то в абсолютной прострации, скинувший (вес и возраст) из-за нервов и, при этом, наконец-то свободный. От окружения, ожиданий, семьи и короткого знакомства всех со всеми, как обычно происходит в маленьких городах. Все переменилось настолько резко и сильно, что Кудинов все никак не мог сообразить, что это — его новая реальность, а не странный сон. В Москве, конечно, гладко ничего не было. Стас не привык жить в мегаполисе, все не хватало то моря, то неба, то какой-то свободы бегать по пляжу, пинать мокрый песок, набегающую волну и жечь покрышки. (Кудинов помнит, когда-то они таким занимались.) С деньгами было узенько, вроде бы хватало, но со спизженными Илюшей миллионами было бы куда как комфортнее. Какое-то время Стас и правда сам стоял на кухне, его это в какой-то степени успокаивало: просто замешиваешь тесто, и, в общем-то, все. Тебя, как личности не существует, существуют только ленивые размышления о том, что надо заказать еще муки. Или что эклеры продаются лучше профитролей. Или что закваску надо подкормить. Вся эта возня его как-то терапевтировала, что ли, замедляла его привычный бешеный темп жизни. А потом деятельный Стасовый мозг решил, что одна точка — это чудовищно скучно. Протягивая Вадиму руку, Стас вдруг со внутренним неудовольствием подумал, что перед встречей пришлось ушивать пиджак, рубашку и брюки. Они иногда созванивались по видео с Костей или с Артемом, те, видимо, периодически пытались проверить степень живости своего друга детства. И, последний раз, они оба взяли с него клятву набрать хотя бы килограмм пять. ("Стас, ты выглядишь, как треска".) — Станислав Олегович Кудинов. Спасибо большое, Вадим Юрьевич, что нашли на меня время, — у Стаса, за эти два года, ушли из голоса его мягкие, рассеянные интонации, и он сам иногда дергался с новой нервной резкости своего тембра. Костя с Артемом потребовали вернуть и это тоже. ("Тя раньше хоть приятно слушать было, а щас будто нахуй шлешь нон-стоп. Может ты вообще больше не педик?") Вадим был специфический. Стас это как-то сразу понял, то ли по остроте его взгляда, то ли по складке между бровей, то ли по манере изъясняться. В Коктебеле Кудинов обычно с такими дел никаких не имел, у них всегда было что-то cвое за идеальными манжетами рубашек, а Стас как-то... за человечность своего бизнеса переживал, что ли. Сейчас даже смешно. Все самое человечное там вылилось в какую-то беспросветную хуйню. Рука у Белозерова была прохладная, сухая. Кудинова это как-то иррационально, неуместно взволновало тогда. Весь Вадим, Вадимов круг и Вадимовы методы его раздражали своим постоянным продавливанием, они еще даже не были особенно знакомы, а Стаса это все уже бесило, а вот рукопожатие — нет. Рукопожатие вышло хорошим. Вадим был специфический, а Стасу, банально, нужна была крыша, потому что бизнес вдруг пошел хорошо, расторопно. Свободных денег все еще не было, потому что все свободные деньги Кудинов вкладывал обратно, но предприятие уже грозило стать сетью пекарен, а не просто двумя-тремя точками. — Вот тут все цифры, бумаги в двух экземплярах. Отчеты за последний год, аналитика, прогноз роста. Вы человек серьезный, думаю, вам не очень нужны мои художественные описания вкусовых качеств, — Стас выдал намек на улыбку, как-то вдруг очень резко становясь собой прежним, лукаво, задумчиво заглядывая Белозерову в глаза. Кудинов никогда не производил собой впечатление человека давлеющего, способного на конфронтации, поэтому его часто быстро списывали со счетов. А Стас только и пользовался. Артем последние два года говорил про это: "Ты даже людей раскручиваешь, как педик. Не, Стасян, я щас без наезда, ну просто как факты. Ты ж блядь вроде улыбнешься, а потом в мозги ебешь, капелька по капельке".

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=354285#p354285

aegon targaryen [заноза] [tom glynn-carney ] » a song of ice and fire принц Семи Королевств, старший сын короля Визериса Первого, всадник Солнечного Пламени, несбывшийся жених своей старшей единокровной сестры принцессы Рейниры, яблоко раздора для Семи Королевств по факту рождения, его величество Эйгон Второй Таргариен приходите, если любите эту ненормальную семью и хотите полюбоваться танцующими драконами в небе Вестероса, последним отблеском величия Валирии. Я могу сыграть вам и Рейну, и Хелейну, и Алисенту, главное, приходите. Надо же как-то спасать ситуацию, в конце-то концов, и не допустить того, что грядёт. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]Ожесточённым рывком Рейнира распахнула ставни и вдохнула полную грудь вольного воздуха. С запада на столицу наползала тьма — чёрная грозовая туча, созвучная её мыслям, что метались по кругу. Добрался ли Харвин уже до места своей ссылки? Верхом до Харренхолла можно добраться дней за шесть, но лорд Лионель немолод и слишком толст для езды без отдыха, да и спешить ему некуда — он больше всех желает дать шуму утихнуть. На мгновение на Рейниру нахлынуло искушение отдать приказ оседлать Сиракс — искушение внезапное и болезненное, как родовая схватка. Это было как сон наяву: вот она прибывает в Драконье Логово, ни перед кем не отчитываясь, никого не ставя в известность, и Джоффри примотан к её груди, как делала её бабка Алисса со своими новорождёнными сыновьям. Вот она поднимается на Сиракс и вспарывает грудью вечернее небо, оставив позади удавку Красного замка. С высоты тот кажется муравейником, пни сапогом, и исчезнет навеки. Золотые крылья пожирают лигу за лигой, и есть только пьянящий ветер, перекатывающиеся мускулы дракона, подобные морским валам, и широкая неверящая улыбка Харвина там, впереди, на том конце броска, когда ноги ещё подламываются от долгого полёта; и другое любимое лицо позади, теперь ещё дальше, дальше, за Узким морем... Принцесса Рейнира закрыла глаза. Ничего этого не будет. Лицом она ощущала порыв стихии и тщилась уловить в ветре и дожде запах отца её детей, малейшую весточку из Речных земель. Ничего это не будет. Наследница Железного трона не может бросить столицу ради любовника. Не может оставить Джейка и Люка ни на день, когда Алисента, Алисента! здесь. Рейнира пытается понять, в какой момент самая мягкосердечная, пригожая, любезная дева при дворе превратилась в женщину, рядом с которой ей страшно оставлять своих милых мальчиков. Ты должна была освещать мне путь, предательски шепчет её сердце. Ты всегда была на моей стороне... и я на твоей... и я, и мы... Алисента. Гроза уже вовсю бушевала. Не закрывая ставни, Рейнира вернулась к очагу, бережно поворошила горячие угли. Яйца лежали на жаровне, блистающие и переливающиеся, как расплавленный металл. Рядом с ними блекли самоцветы на пальцах Рейниры, блекли отблески очага; рядом с ними лишь валирийская сталь сохраняла свой зловещий острый блеск. Два совершенных драконьих яйца. Такую драгоценность нельзя доверить горничным или лакеям. Драконоблюстителям придётся явиться в Красный замок самим, чтобы вернуть второе яйцо в Драконье Логово. Всё оказалось напрасным, и от этого ныло сердце и опускались руки. Как же так получилось, что люди, когда-то казавшиеся самыми близкими и любимыми, стали теми, для кого, кажется, самое важное в жизни — сокрушить её, Рейниру. Рады ломать то, что строилось на их глазах и казалось так тщательно продуманным. Она сухо засмеялась сама себе, пользуясь редким одиночеством. Заставили её забиться в Твердыню Мейгора, как собаку в конуру, боящуюся высунуть нос на волю. Алисента, Алисента, что же ты делаешь? Ради чего? (Или же не самые любимые, но о Пентосе я не думаю. Я никогда не думаю о Пентосе.) (Так ли он встретит эту грозу, когда она доберётся до Пентоса, как я теперь?) Теперь сыновья штудировали реестр гербов с септоном, Лейнор пропадал со своим рыцарем, младенец спал под присмотром кормилицы. (А Харвин, должно быть, подъезжал к Харренхоллу.) И всё было поздно, поздно переигрывать, перестраивать, ибо весь Красный замок перешёптывался за её спиной, за спинами её милых Джейка и Люка. Что ж. Она обдумает это позже, возможно, побеседует с лордом Лионелем, когда тот вернётся  в Королевскую Гавань. Ей нужен каждый человек, и видят Семеро, десница короля не худший из этих каждых. Она ещё раз... ещё раз попробует поговорить с Алисентой. А теперь она позволит своему сердцу передышку. Скоро сменится стража, и её младший брат будет ждать её в горнице этажом ниже. Мысли о паре часов с Эймондом смыли горечь и вкус пепла. Алисента подарила отцу четверых детей; и если у Эйгона было нервное, скрывающее уязвимость лицо его матери, то Эймонд и Хелейна были похожи на саму Рейниру. (На Деймона.) (Так, должно быть, выглядели бы её собственные дети, не-думает она). И Эймонд тоже знать ничего не желает, кроме драконов и историй о Валирии — жизнеописаний политиков Республики, которые она читала ему вслух, а после они разбирали непонятные места, обрывков хроник о войнах со Старым Гисом... Милый брат с горящими глазами, единственное дитя в большой семье, лишённое обучения всадника. Это несправедливо и жестоко, непонятно, как Алисента это допускает. Рейнира ещё думала об этом, вороша угли напоследок перед уходом, когда услышала звук открывающейся двери за своей спиной. — Посади кого-нибудь следить за жаровней, чтобы не остыла, — сказала она, думая, что обращается к горничной. — Да накажи, что это самая большая ценность в моих покоях. Я проверю уголья, когда вернусь. Услышав за спиной тишину, Рейнира обернулась и растерялась. Обычно Эймонд не поднимался прямо сюда; обычно в этом не было бы никакой сложности, если бы не яйцо. Большое золотое яйцо, лежащее теперь рядом с другим, предназначенным Джоффри. Рейнира неловко шевельнулась, пытаясь прикрыть спиной жаровню, а потом улыбнулась. Лицо её смягчило и оживилось. Даже интонации её голоса смягчились, окрашенные обертонами заботы и ласки. — Здравствуй, милый брат, — привычно обратилась она по-валирийски. — Ты готов к четвёртой войне Старого Гиса? Там интересная грамматика, как раз то, что мы учим последний месяц.

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=339708#p339708

(romanov) dmitriy pavlovich [великий князь, двоюродный брат бывшего императора николая ii] [nikita efremov] » karamora Утопая в горе и суматохе под октябрьским восстанием, страна совершенно забыла о важных мелочах — тех, что должны быть переданы от человека к человеку, но второпях оказались брошены на платяной шкаф или всунуты в разбитую вазу. Твоё письмо — из таких, из случайных вещей, потерявших в пути и почтаря, и адресата, — после штурма Зимнего Дворца, не зная жив ты или мёртв, Дружина распорядилась выписать твоё имя в памятных списках. (Никакого толкования к ним не полагалось.) Я узнал о тебе случайно, заподозрив что-то в белом, осунувшемся лице Керенского, когда ночью, двадцать первого октября, он попытался бежать из города, — помнишь, мы нашли связку ключей и бусину сердолика под десятой камерой Петропавловки? Утром, когда по всему городу уже догорали костры, я вытащил их из его кармана, — слава богу, подумал я — жив, слава богу, они тебя упустили. Моей памяти, отчего-то, очень остро запомнился твой мягкий, сосредоточенный взгляд — так смотрит на меня уставшее вечернее солнце, которому уже не хватает тепла, и всё-таки в его лучах ещё слишком много пристального внимания, — над твоим же западным небом повисли серые облака (с годами память взращивала в тебе тоску, а тоска — какую-то нервную, раздражительную энергию). Теперь же, пережив и морок, и войну, я приставляю к своей шее чужую голову: хожу пить эспрессо в аустерии, делаю большой крюк через Гоголевский бульвар, чтобы навестить Управление, и стараюсь как можно реже заглядывать прохожим в глаза — в них, отчего-то, я стал видеть только пасмурное небо. Истории нельзя писать набело, всегда где-то приходится возвращаться назад — там, под белой штукатуркой, всегда для нас найдётся сток мёртвого времени, — а какая нынче жизнь течёт в тебе? » письмо от князя, который тоже тебя ждёт: "Милый Дмитрий, Ответа на это письмо я от тебя не жду, но я хочу, чтобы ты только знал то, что я думаю и чувствую. За это время я много о чем передумал, и на тебе, главным образом, остановились мои мысли..."   У нас ко всему кардинально различное отношение, начиная от увлечений юности и шуток, заканчивая мыслью о том, а надо ли было убивать Распутина, и как это убийство расценивать. То, что я считаю своим [исполненным ценой многих жертв] долгом и то, чем в конечном итоге горжусь, для тебя - тяжелая ноша и причина, наверное, дальнейших переживаний и изменений в жизни. Наверное, втянул я тебя в это всё зря, и очаровал когда-то - абсолютно случайно - своими идеями тоже, хотя я, конечно, ни о чём и не жалею, кроме как о нашей дружбе. "Мы встречаемся теперь почти врагами и в ту минуту, когда все те, кто любит свою Родину и преданы ей, должны были бы сплотиться во имя одной цели, во имя одного святого долга." У меня тут продолжаются запредельные гиперфиксации на царской семье и раскрытие старых гештальтов. (Где-то здесь князь Юсупов положительно покивал.) Не очень люблю раскрывать образ через сравнительную часть, но тут оно как никогда кстати: если Коленька — несдержанный и прямолинейный мальчик, которому по воле времени суждено было оступиться на полпути к императорскому креслу, то Дима — полная его противоположность. Всё, что могло бы читаться в нём от человека — всё у него где-то внутри, в сжатом или угасшем состоянии; в отличие от более эмоционального брата, он сдержан и практически невозмутим, предприимчив, но весьма осторожен, лишней глупости или неосторожно брошенного слова — точно не допустит. Подозреваю, что история целой эпохи, которая для него началась не с революции, а с убийства Распутина и службы в Пруссии, несколько повлияла, и на его мироощущение, и на его чувство совести — в подавлении восстания ничем помочь он не мог, однако, и средств к существованию имел не так много; отсюда и служба в английском полку, и торговля шампанским в США. Тёплый и крепкий союз с Руневским — прямиком из Ильинского и начала столетия, когда Саша был связан нежной дружбой с семьёй Романовых. И если ещё тогда в Диме мелькало какое-то детское безрассудство, то после возвращения из эмиграции роли «наставник — ученик» совершенно забылись, и дело даже не в возрасте, скорее в том, как за эти годы Дима изменился. Между ними что-то тёплое, что-то внимательное, что-то важное — дружба, которую они пронесли через долгие годы шаткого равновесия. (Руневский даже не осознает свою эту привычку опекать Диму — она застряла где-то в прошлом, и замечает, что что-то изменилось лишь тогда, когда Дима сам очень определённо начинает выражать свои заботу и беспокойство, — кажется, мальчик и впрямь вырос.) Тема с Юсуповым для Руневского — особенно острая; по умолчанию в каноне между ними неприязнь, а потому это могло породить частые ссоры в прошлом, но тут уж как решим двигаться в сюжете. И, да, в целом: всё, что ты вот тут прочитал, свободно поддается корректировкам, начиная от истории и заканчивая образом Дмитрия Павловича, со мной всегда можно договориться. Дубль 2, немного о будничном: я ни разу не спидпостер, и вообще посты пишу исключительно по вдохновению (выходит где-то 1-2 в месяц, иногда реже, иногда чаще, в зависимости от загрузки). В среднем, пишу 4-5 к, но могу подстроиться под объем соигрока. Крайне приветствую инициативу и желание развивать общую историю; при пассивном участии соигрока в общем сюжете — увы, быстро теряю интерес (да, мне крайне важно слышать от тебя хэдканоны, идеи и предложения, без этого никак).  Вообще, у нас собирается замечательный, каноничный каст, так что тебе будет, где разгуляться. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]под читателем будет видно

[Пиар-агент]

https://kakbicross.ru/viewtopic.php?pid=356894#p356894

roberto 'teto' merhi muntan [спортсмен, тренер, друг, партнёр, человек с самой хаотичной карьерой гонщика в истории планеты Земля] [original] » formula 1 pov: вы фанатеете от карлоса сайнса, но ваш конкурент - роберто мери kongos — the way Тето в его жизни - не что-то новое, это что-то (слава богу) так и не забытое старое. настолько старое, что иногда их начало теряется где-то под тяжёлым ворохом проносящихся мимо со скоростью болида воспоминаний. Карлос говорит "мне в жизни нужны были перемены, нужен был иной менталитет", и количество контента с Тето в его социальных сетях растёт в геометрической прогрессии; сторис Роберто переполняются Карлосом Сайнсом и выходят из берегов - во время их бесконечных тренировок на велосипедах Мери, кажется, снимает только его или себя на его фоне. потом они садятся на четыре колеса и устраивают ралли, потом перемещаются на тренажёры, потом ложатся на коврики, потом - веса, снова велосипеды, скалолазание и восхождение на самый настоящий пик; и так до бесконечности в замкнутом круге физических нагрузок, пота, крови, дурацких мужских шуток и дружеских подколок. karting ; formula renault 2.0 ; formula 3 ; gp3 series ; more formula 3 ; dtm ; stock car brasil ;  formula renault 3.5 ; formula 1 ; more formula renault 3.5 ; wec ; formula 2 ; more wec ; more formula 2 ; asian le mans series ; even more wec ; european le mans series ; s5000 ; gt world challange australia ; super gt ; even more formula 2 ; super formula lights ; more s5000 ; more super gt ; formula e ; phygital games of the future карьера Роберто выглядит как лоскутное одеяло. как будто его мотает по жизни туда-сюда, не задерживая нигде. как будто он попросту не может найти себе место. сам Мери предпочитает считать, что это его задача в этом мире - водить всё, что водится, попробовать себя едва ли не везде (он пристально смотрит на Дакар, но этому ещё будет своё время). статистика его выступлений - безжалостная сука, но ноли в личных зачётах и финишных линиях никогда его не останавливали и не пугали, нечего начинать и теперь. в этом году ему 33, будущее всё ещё свободно-туманно, а Карлос тащит его под самые горячие лампы спотлайта, и вот на него уже во все глаза смотрит SkySports, смешно - по их мнению - подписывая партнёром Сайнса во время трансляции. социальные сети и один Шарль Леклер сходят с ума. дополнительно: > у Шарля лучше получается объяснять всю эту заковырку, но суть в том, что это не совсем привычная нам Ф1 (и всё ей сопутствующее). это некая "дарк-версия Формулы-1, про выживание на трассе между Дартом Тото и Папочкой Хорнером, долгами за аварии и неспортивными кознями соперников" (да, я скопировал). ну и что, что папочка Хорнер вон уже два месяца как вылетает в трубу и может не дожить до ГП Австралии. что есть, то есть реальная формула взяла и оказалась страшнее всех дарк-версий > теперь чуть более конкретно и со всеми точками над i: Роберто (или как они называют его между собой, Тето или Тетитас, когда тот борзеет) - не в пару. шутки шутками, но это такой чуть старший брат, лучший друг, доверенное лицо, о котором все мечтают, но который не всем достаётся. > сюжетно предполагается, что Тето знает едва ли не каждый секрет Карлоса и, мягко говоря, очень сильно не одобряет его взаимоотношения с Шарлем. Шарль отвечает взаимностью, так что, как минимум, ожидайте перманентно заблокированную на парковке тачку, остальное - по настроению > никто все еще не зашипперен (с) - вставляю это чисто ради хохмы > в этом гараже смотрят (не на серьёзных щах) Drive to Survive, челленджи, grill the grid, тикток эдиты и мем ревью, читают книжки Гюнтера (не говоря о тестах, практиках, квалицикациях и гонках), так что градус нормальности можете примерно представить. а чего не хватило тут - добить сторисами Тето, который вчера в Сочах, а завтра на Гавайях, наматывает круги по острову и снимает местный вайлд лайф. > Тето - чудесная плюшка с волосами, от которых себя неадекватной почувствует любая реклама Лореаль, так что было бы здорово. об остальном договоримся. "[font=Fixedsys пример поста;[/font]"]когда ему говорят, что он не сможет стартовать из-за протечки топливной системы, он сначала не верит и упрямо продолжает собираться, натягивать гоночное обмундирование и морально готовить себя к парящему аду на треке (температура зашкаливает, заставляя плавиться не только тело, но и мозг). тогда ему говорят "Карлос", практически берут за руку и ведут в боксы, лично посмотреть на эту грёбанную катастрофу, с которой возятся механики, носясь вокруг болида, как рой поджаренных пчёл. "Карлос", - они говорят, - "шанс, конечно, есть, мы стараемся, но он... маленький". Сайнс закрывает глаза и трёт переносицу, мысленно представляя, как в графе его личного зачёта напротив Катара вырисовывается красочное DNS. открыв их, он снова смотрит на машину, лучше других понимая, что ничего они с ней не смогут в оставшееся время сотворить, и с расстройства швыряет перчатками в Рикки, промахиваясь, разумеется, потому что Адами, конечно, не виноват в том, что система дала протечку... Рикки поджимает губы и удаляется на питволл; Карлос не торопится поднимать перчатки - лишь запускает пальцы в моментально взмокшие волосы, сжимает те с силой и тяжело выдыхает набранный до того ртом воздух. оглядывает ещё раз гараж, непроизвольно задумываясь о том, насколько всё это случайность? не может ли кто-то из его инженеров заниматься саботажем - просто из принципа или на радость Мерседесам и Ред Булл? может, кто-то из соседнего гаража, гаража напарника, чтобы подарить ему преимущество в личном зачёте и получить больше призовых? мысль так себе. к тому же - к сожалению - SF-23 уже показала себя как настолько ненадёжная развалюха, что она вполне могла справиться с тем, чтобы на этой жаре дать течь сама. он хмыкает: Ники Лауда бы им гордился, а Энцо Феррари проклял бы за одну такую мысль, но уж есть как есть. уж есть как есть, так что он ещё один раз взъерошивает волосы, откладывает в сторону ненужный теперь шлем и показав всем суетящимся стандартные пальцы вверх, направляется в гараж с шестнадцатым номером - посмотреть, как там всё идёт своим чередом, пожаловаться, может быть, и пожелать Шарлю успеха. уже потом, наблюдая за тем, как коллеги методично поджариваются в болидах на треке, иногда даже не выдерживая перегрузок, он нет-нет, да подумает, что в каком-то смысле ему повезло. но под конец сезона, конечно, эта пропущенная гонка сыграет с ним очередную злую шутку. когда кошмар совсем заканчивается, и команды приступают к паковке вещей для марш-броска в очередную локацию, испанец сверяется с календарём. не то чтобы ему было это надо, но иногда простые действия успокаивают, возвращают в руки некое подобие контроля над ситуацией, над жизнью, которой по сути он давно перестал управлять, подчиняясь чужим требованиям и правилам, будь то Феррари, Либерти или кто угодно ещё. календарь радостно сообщает ему, что между Катаром и следующим Американским гран-при аж две недели - строго говоря, плюс-минус девять-десять свободных дней, в которые просто необходимо вместить время и для себя, для души, для тела, для разума. и что может быть лучше для такого, чем гольф? высокую фигуру Расселла он замечает издалека, но поначалу не придаёт этому особого значения, стремительно двигаясь на самокате к своей цели - выходу из паддока в свободный, реальный мир. однако, поравнявшись с ним, подмечает его достаточно кислое выражение лица (моментально прокручивает в голове результаты гонки - Джордж пришёл четвёртым, Льюис не доехал до финиша) и притормаживает, упирая ногу в асфальт. опускает на нос очки, поправляет сползшую с плеча от движения сумку. если гуглить Джорджа Расселла в интернете - да, иногда, когда выдаётся свободная минутка, Сайнс тратит её на занятие такой ерундой, просто потому что в их ситуации нельзя оставлять без внимания медиа-пространство - то на подавляющем большинстве фотографий он будет с сияющей улыбкой, и всё же чаще и чаще даже ему попадаются заметки фанатов о том, что после своего попадания в Мерседес британец стал улыбаться реже. если честно? Карлос не то чтобы присматривался - своего добра хватает с этими бесконечными "Сайнс больше не поёт, как перешёл в Феррари", что, разумеется, полная чушь. ну, может, не так часто - но ведь есть, от чего? и если так подумать, Расселлу тоже: быть напарником Хэмилтона это едва ли не хуже, чем быть напарником современной версии Макса и явно хуже, чем "не быть" вторым номером у "красных". когда ты вечно барахтаешься изо всех сил в широкой тени другой звезды, не до улыбок и песнопения. - эй, Британия! - испанец окликает коллегу по несчастью даже чуть раньше, чем у него в голове окончательно сформируется мысль. оттолкнувшись пару раз ногой от асфальта, он снова нагоняет пилота Мерседеса уже практически у самых турникетов. -  какие планы на перерыв?