[Лира]

Лирея, у культистов, конец 5024

Энтропий, Лира

 

Эпизод является игрой в в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя

[/align]

[Энтропий]

Здесь, в этой клети, кроме неё находилось ещё трое. Две женщины, точнее, молодая девушка не старше семнадцать и дама постарше — лет сорок. И двое мужчин, обоим за пятьдесят. Тесно не было, в общей сложности свободное пространство составляло пятнадцать на десять шагов, можно было выпрямиться в полный рост или присесть на железный пол. Небольшой топчан в углу — вот и все удобства. Клетки, идентичные этой, тянулись по всей протяженности огромный каменной залы. Одни из них оказались пусты, е в других находились такие же несчастные, а в третьих звери. Вот буквально в соседней порыкивала от боли раненная в бок зверюга, конечно напоминающая смесь льва с вараном. Тварина пыталась подняться, но каждый раз вновь плюхалась на пузо. 

Сумрак залы рассеивали немногочисленные магические огни. Они не чадили, а лишь порождали насмешливо-уютный красноватый свет. Фрески на стенах изображали... хм... кажется, не то цены совокуплений, не то некие ритуалы и определённого типа. Лера улавливала запах крови, благовоний, а ещё магических кристаллов, если запах последних Лира вообще была в состоянии различить. Слышался плач женщин детей, стихи суровые голоса мужчин, кто-то из них тоже плакал, но беззвучно. Рык окружающих чудовищ за решётками, характерный звук рвущегося мяса, похоже, им недавно скормили трупы.

— Нас убьют... нас всех убьют... — девочка сжала колени руками и раскачивалась в такт только ей слышамой мелодии. Мелодии отчаяния. Женщина прижимала её к себе, но было видно, что она тоже на грани.

— Надо бежать, — изрёк суровый мужчина в порванным и залитым кровью сюртуке, он был эоном, как и все в этой клетке, вот только магия совершенно не работала.

— Эта клетка блокирует магию, замка нет... — ответил второй, он выглядел чуть лучше, но подозрительно прижимал руку к животу и морщился.

— Замок наверху, — женщина кивнула головой, указывая на потолок их клетки. До него было метров пять.

Один из мужчин, тот который говорил про побег, посмотрел на Лиру и произнес, — девочка, ты в порядке? 

— Она не в порядке, пап! Мы все не в порядке! — на взрыд выкрикнула семнадцатилетняя барышня, стирая льющиеся из глаз слезы, — это культисты! Я видела на стенах символ чёрного солнца! И другие! Это культисты Чернобога! 

— Успокойся, милая, успокойся, — женщина начала гладить её по голове, — нас обязательно спасут...

— Кто из вас Лира из княжества Наньнин? — раздался громкий голос высокой красивой женщины, она вышла в центр зала и улыбка на полных губах казалась нежной и располагающей.

Оникс

антураж

неизвестная

— Вдвоём на культистов? Снова? Мне не нравится такой расклад, в прошлый раз чуть отбрехались. А теперь ты говоришь, что они заняли Некролибрис. Это ведь огромный комплекс! Там их дохрена набилось наверняка! 

Оникс пытался запихнуть артефактные кинжалы куда только можно. И с угрюмым негодованием, взирал на Энтропия исподлобья, впрочем, это вечно его выражение чуть ли не отпечаталась на лице извечной маской.

— Будешь так морщиться, Оникс-кун, рано морщины появятся. — хохотнул демиург, — ты всё взял, что хотел? Давай, без лишних разговоров, прямо сейчас они ищут способ как пробудить Око Некролибриса, и поверь, лучше бы нам быть в миллионах километров от того места где оно проснётся. 

— Да с чего ты взял, что они вообще знают про твоё Око?

— Я не верю в совпадения. Захватить зиккурат, разрушить все защитные плетения и провести туда три сотни жертв. Опреденно всё это сделано не с целью закатить самую громкую вечеринку на материке! Оникс, за чем тебе столько еды?

— Ты же сам сказал, там до хрена пленников, они будут хотеть есть, пить и нуждаться в помощи. Как и я бля! Энтропий! Какого хтона мы отправляемся снова только вдвоём!? Почему не взять с собой военный отряд!

— Мы справимся, не дрейфь, там не так много культистов, я уже провёл разведку. Можно сказать, это группа авантюристов. Но повозиться придётся, они довольно сильные. 

— А помощь людям! Как ты собираешься оказывать помощь людям!? 

— Если мы успеем вовремя, то все, кому в принципе ещё можно помочь, будут в порядке. Этот ритуал не так прост, он совсем не кровавый и требует хорошего самочувствия у жертв. 

Оникс уже понял, что ему не отвертеться, как и все прошлые разы. И конечно же, его всё-таки грело ощущение причастности к чему-то важному, хотя он всячески подавлял себе это сладкое чувство самодовольства. 

Портал открылся и он шагнул следом за демиургом. 

[Лира]

Иногда Лире кажется, словно она героиня очень странной и трагичной сказки.

  Потому что иначе нельзя объяснить то, почему она оказалась в тёмном и мрачном месте, где воздух столь затхл и туг, что едва ли удаётся насытиться от нескольких вдохов. Поэтому девушка старается не дышать. Она вообще старается не смотреть на то, что происходит вокруг, потому что это всё ощущается настолько... странно и неправильно, что хочется тут же вскочить из угла, что-то придумать, всех спасти.

  Сделать хоть что-то, чтобы не слышать этих ужасных, невыносимых рыданий, криков.
  Лира могла бы что-то предпринять.
  Могла бы.

  Она всё ещё помнит момент, когда её поймали. Когда магическим потоком неожиданно сбили с ног, использовали усыпляющее заклинание, не давая и шанса на побег. Связали тесно. На попытки очнуться, сбросить с себя магическое наваждение с силой ударили по голове. Ещё раз.
  Лира слишком хрупка. Слишком легко течёт кровь.
  Слишком легко сдаётся.

  Она очнулась уже здесь. В тёмном, скулящем месте. Очнулась среди всех этих несчастных людей. В голове отголосками боль, в сознании муть. Чужая боль вынуждает испуганно заплакать. Но вскоре Лира затихает, понимая, что, кажется, здесь нет никого сильнее неё. Тех, кто в клетке. Нужно спасти их. Нужно что-то сделать. Нужно что-то предпринять ценой собственной жизни. В этом месте, стоит только чуть прищуриться, посмотреть сквозь толпу, можно увидеть редкие магические огни. Красные, зловещие, они всем своим присутствием, казалось, угнетали. Запах крови, отчаяния, каких-то благовоний наполняет нос девушки. На стенах странные изображения ритуалов, моментов преклонения чему-то большему. По плечам бегут редкие мурашки. Страшно.

  Чужое отчаяние вынуждает быть сильной. Лира быстро считывает атмосферу, ловит панику и ужас на лице других людей. Медленно поднимает голову, чтобы на высоте пяти метров от пленников увидеть замок. Магией тут не воспользоваться. Но если покинуть пределы клетки, то, быть может, беловолосая смогла бы отвлечь внимание? Ей нужно постараться. Если бы она была бы одна, то всё было бы иначе. Но другие люди... Нет... Они не заслуживают смерти. Насилия. Этого ужаса.

  Только заслуживает Лира.

  Её спрашивают, в порядке ли она. Не успевает ответить. Отвечать нет смысла – засохшая кровь на голове говорит о многом. Она восстановилась уже почти вся, но отголоски слабости преследуют сознание. В ответ на чужие слёзы, на боль, Лира поднимается и отряхивает своё испачканное платье. Её заплаканные глаза не выражают ничего. Бессмысленно что-либо говорить. Делать. Нужно выждать, понять чуть больше.

  Вдруг раздаётся громкий голос. Женщина выходит в центр зала. Красивая, властная, она нежно улыбается. Лира неуверенно, сжимая кулачки, выходит вперёд.

  — Это я, Лира, — касаясь ладонью груди, отвечает вдруг до поразительного твёрдо. Она чувствует, что должна быть сильной ради других. Должна держаться. И потому больше не плачет, хотя неизменно дрожит, не зная, что её ждёт впереди. — Зачем мы здесь? — спрашивает с долей требовательности в голосе. Взгляд становится строгим, осуждающим, словно они, ей, такой важной, попортили планы. — Могу ли я как-то заплатить чем угодно, чтобы этих людей отпустили? — решает задать до поразительного глупый вопрос, ощущая, что, конечно же, никто не даст ей положительного ответа. Но даже маленький шанс стоит того, чтобы попробовать. Белоснежная девушка приподнимает дрожащий подбородочек.

  Страшно. Очень страшно.

  И страшнее всего даже не за себя, а за других.

[Энтропий]

Быть героиней страшной сказки — это проклятие, будто отмеченное в карме. Наверняка о том, что попали в страшный сон и всё происходящее понарошку, в тайне мечтали все. Лира права, бессмысленно что-либо делать, что-либо говорить, тут или пытаться выжить посредством полного согласия с похитителями и надежды на лучшее, или посредством силового противостояния. 

— Слишком много вопросов, милая, — ласково улыбнулась женщина, — будь хорошей малышкой и никто не пострадает. 

Её голос смягчился, стал певучим и нежным, словно вуаль покрывая слушателей. Он вселял надежду в лучшее, казалось, что всё действительно будет хорошо. Даже дети перестали плакать, убаюканные этим голосом. А ведь произнесено всего одиннадцать слов.

Белоснежные волосы словно мерцали в полумраке подземелья, из-за чего кожа магини отливала серебром и потусторонней бледностью. Она подошла к клетке, в которой находилась Лира, и коснулась прутьев тонкими пальцами. 

— Ты не будешь сопротивляться? Тогда выходи. — квадрат металлических решёток 2х1 метр стал прозрачным. Похоже, это прямой путь наружу, но никто не пожелал выйти. Хотя секунду назад мужчины говорили о побеге. То ли женщина как-то воздействовала на них ментально, то ли они понимали, что сейчас нет никакого шанса сбежать, поэтому и не пытались. 

В пределах решёток магическая сила блокировалась, а вот стоило оказаться за чертой холодного металла, Лира ощутила как и магию прекратило что-либо сдерживать. 

— Позволь на тебя взглянуть, — женщина подкинула светлые волосы эонки с плеч и со лба, разглядывая заплаканное лицо, — ты прекрасна... — произнесла одними губами, запечатлевая поцелуй на виске. Наверное, Женщина казалась хрупкой, от неё пахло терпкими травами, гречишным медом и чем-то душно-металлическим. Тяжелым. Руки у ледяные, словно у мертвеца. Губы еще холоднее. Ее нарочитая беззащитность словно призывала «попробуй, убей меня». Эта женщина не казалась сильной, если не читать странной ауры. Но «странная» не равно «сильная». 

— Пойдем со мной, — произнесла все также ласково, — скажи, у тебя есть сестры или братья? Что ты знаешь о своих родителях?

> воздействие на Лиру (попытка успокоить, внушить к себе абсолютное доверие и подчинение, а также разговорить)

Женщина повела эонку прочь из зала, ее холодная ладонь покоилась на пояснице Лиры. Их путь лежал через каменные коридоры наверх. Исполинский ступени, будто раковина космического аммонита восходили всё выше и выше, в какой-то момент лестница оборвалась и и они оказались в циклопической зале круглой формы. Здесь везде горели факелы, а от краёв к центру каскадом ступеней пол образовывал своеобразную воронку. 

[Лира]

Лиру тут же обрывают, пресекают любые слова, словно они все заведомо пустой звук, мусор никчёмный, лепет мухи, которая уже попалась в паутину сытому пауку, что лишь хочет покоя и тишины, пока не наполнится новым желанием есть. Забавно, но женщина, кажется, даже не знает, не подозревает, насколько же легко покорить беловолосую. Всего несколько слов, добрый взгляд, мягкая улыбка – и сероглазая пугливо, но доверительно, робко улыбается в ответ, словно между девушками возникло вдруг особое тонкое доверие. И кажется, словно всё будет хорошо, так, как нужно. Лира слишком хорошо умеет быть «хорошей девочкой». Слишком хорошо она выучила, что это значит.

И взгляд меняется.

Нужно постараться.

Эта чистота женщины бесконечно трогает юную эон. Завораживает. И все вокруг словно бы затихает, все замолкают, перестают плакать. И каждый шаг женщины отзывается спокойствием, теплом, несмотря на то, что в этом месте ещё несколько мгновений назад было потрясающе страшно. Эта женщина могла бы сойти Лире за родственницу, кого-то близкого. Но сероглазая слишком хорошо знает, что у неё больше никого не осталось.
Она кивает, отвечая на вопрос. Задерживает взгляд на бледных тонких пальцах женщины, шагает тихо вперёд. Выходит наружу, понимая, что все слишком боятся, чтобы последовать её примеру. И, стоит только покинуть огромную клетку, как светловолосая девушка ощущает возможность пользоваться магией. И дышать становится словно бы легче. Лира сглатывает слёзы. Останавливается, смотря на незнакомку. Та поправляет длинные белые волосы, обнажает девичье лицо, вглядывается в печальные испуганные глаза. На дрожащих губах кроется робкая улыбка – невозможно не реагировать на доброе страшное внимание. Казалось, женщине не нужно ничего делать, чтобы Лира доверилась ей, пошла за ней и не атаковала. Чувственный холодный поцелуй остаётся на виске пленницы. Лира покрывается мурашками и улыбается чуть шире, в глазах плещется странная тихая признательность. Любая нежность обнажается золотом. Любое внимание мягким пледом.
 
Странно, но женщина пахнет чем-то тяжёлым. Странным. Неестественным. Травами. Чем-то ещё. Чем-то слишком неуместным, на взгляд Лиры, для этого места. Она просит пойти с ней. И Лира совершенно послушно ступает следом. И вдруг замечает магическое внушение. Слабая попытка защититься обрушивается болью на сознание, с носа медленно накапывает тёмно-алая кровь. Неспособность защитить себя изничтожает и без того хрупкое тело. Нужно ли оно вообще культистке? Но магия женщины срабатывает – Лира преисполняется желания тут же поделиться своей историей:

— У меня нет никого из родных. Нет братьев и сестёр, — с энтузиазмом признаётся, словно рассказывает вдруг смешную шутку. — Мать и отец умерли, когда на наш домик на отшибе напали разбойники, сейчас я ученица Князя... Родители были обычными работягами. У нас был свой огород, отец любил книги и что-то мастерить. Иногда мне снится, видится, что они живы, и я общаюсь с ними – иногда они меня узнают, иногда – нет, — делится несколько грустно, но больше не плачет, лишь утирает слёзы. И приникает доверительно к женщине, заглядывает в глаза преданной собачкой. Шмыгает носом, вытирает ручкой. Ступает покорно и спокойно, но замечает, что начинает замерзать, тонуть в холоде. Наконец они выходят на зал округлой формы, где вокруг горели факелы, а зал уходил вглубь засчёт ступеней. Лира замирает.

— ... А у вас? — уточняет запоздало, желая правильным поинтересоваться в ответ. — Где мы и что это? — с любопытством уточняет, вновь заглядывая в глаза женщины. — А люди ведь будут в порядке, да..?

https://arkhaim.su/index.php?action=dice&aid=288 ментальная защита (-9)

[Магистресса ариша]

Кажется, и, правда, женщина не заметила состояния Лиры, лишь довольство блеском мелькнуло в её глазах. Девочка податлива и послушна, это настоящий подарок судьбы, возиться с более грубыми чарами магистрессе не хотелось. Уж слишком пленница казалось хрупкой, словно, тронь не так и рассыплется.

На рассказ о себе малышка начинает щедро делится информацией. Правда, без подробностей, которые, всё-таки, хотелось бы услышать Арише. Именно так звали магистрессу, популярное имя, ничем не хуже всяких там Аннабель или Софий.

Явно скучает по родителям. В речах её больше эмоций, чем фактов, но главное женщина уловила: родители не обладали достаточной властью, чтобы защитить себя и дочь, сама Лира не являлась Великом князю не невестой, не внебрачной дочерью, никем. Вряд ли за обычной ученицей станут посылать армию, даже за такую красивую (это, опять же, к вопросу о любовнице). Впрочем, красота понятие относительное, Ариша считала всех магов «жизни» заслуживающими такого комплимента. А пленницу перед собой, она идентифицировала именно так. И пусть в классической науке не было подобного понятия, у тех, у кого училась Ариша, оно имелось. Редкий дар, обладатели которого крайне притягательны, а встретить ещё и настолько податливого. Ох, она бы с радостью с ней поиграла у себя в покоях, но приказ своего демиурга магистресса не посмела бы оспорить.

Оказавшись в зале, женщина повела Лиру вниз по ступеням к центру архитектурного каскада.

— Это место называется «Оплот Некролибриса», а мы в его зенице. — произнесено было так, славно Лира прекрасно знала о чём идёт речь, — ты ведь хочешь, чтобы с этими людьми всё было хорошо? Тогда надо постараться, Лира, надо постараться...

Ариша поморщилась, поймав боковым зрением проскользнувшую тень! На её острых скулах заиграли желваки, а губы поджались в недовольстве. Какого хтона! Они ведь целый час обсуждали тактику! Целый долбаный час! И для чего? Чтобы всё пошло по херам!? Ритуал проводить должно только она, одна из верховных магистресс. Все прочие не показывают и носа перед магом жизни! Руки уже сцапали личико Лиры, и женщина заглянула ей в глаза, тем самым не позволяя оглядываться вокруг.

— Ничего не бойся, — магия всё ещё действовала, потому Ариша не сомневалась, что эонка подчиниться (но не факт, что это так), — тебя лишь коснутся тонкие энергетические нити, когда это произойдёт, и ты почувствуешь... внедрение... выпусти силу... пусть она пройдёт по ним массовой волной. И делай это до тех пор, пока твой источник не окажется пуст. Согласна? Всё закончится быстро, и мы с тобой поговорим... выпьем чаю, я расскажу о себе...

А ведь ей надо только начать... направить хотя бы крупицу сил... И Ариша может считать эту миссию удачной. Ей приказали два раза воздействовать на Лиру ментальные магией, но на свой страх и риск женщина приняла решение обойтись одним разом.

Оникс наблюдал эту странную сюрреалистическую картину из-за навесной потолочной скульптуры, что имела облик огромной горгульи, выплывающей прямо из стены и будто поддерживающей потолок. Он как раз сидел в её тени на мускулистой мраморной лапе. Энтропий занимался своими важными демиуржьими делами, кажется, отправился в сердце зиккурата. А Оникс смотрел сверху вниз, наблюдаю за тем, как прочие культисты прячутся в тенях. Он и сам сейчас использовал мощную магию сокрытия. Даже не своего «производства», а, так сказать, длань широкой души Энтропия. Его рук дело короче. И осталось надеяться, что всё не пойдёт хтону под хвост из-за глупой ошибки...

Внизу, в центре зала, стояло два человека, одна из них чуть готическая блондинка с лицом, от которого у Оникса по спине пробегали мурашки, оно была красивым, но холодном. И вторая, совсем молоденькая, этнарх не дал бы ей и двадцати. И вроде бы Оникс слышал их разговор, но никак не получалось вникнуть в суть.

Вокруг круглой площадки, где она стояла, скручивались энергии, медленно, но уверенно, они вытягивались в длинные тонкие иглы, каждая из которых не толще человеческого волоса.

Эти энергии игл переливались обсидиановой чернотой и багряными всполохами. По-своему, это было даже красиво, при взгляде на девчонку в центре, внутри переворачивалось липкое ощущение грядущего ужаса...

Вряд ли ему понравится то, что будет дальше...

И надо принимать решение как можно скорее.

[Лира]

    Размазанная под носом кровь не привлекает ничьё внимание. Свежая больше не капает, не льёт. Но слабая остаточная головная боль от неудачной защиты клыками пронзает голову, давит где-то у висков. Лира не реагирует, не обращает внимание – слишком легко терпеть, когда весь разум горит желанием рассказать, поделиться сокровенным. Пусть информаций поверхностная, остаточная, словно беловолосая эон уже давно сама всё забыла, а прошлое – не более чем странный декор, картинки в детской книжке рассказов. Можно было бы спросить Лиру, а точно ли она уверена в своих воспоминаниях, точно ли она верит в то, что у неё были именно такие родители и именно такая история? Спустя сотни снов, путешествий по другим измерениям, девушка и сама не может быть уверена в том, какая из историй правдива. Она, конечно, всегда придерживалась одной, самой первой, которая и была самой, по ощущениям, настоящей. Но стоит только углубиться в прошлое, то девушка бы осознала, что попросту не может припомнить многих ключевых моментов, словно оно всё было выжжено не то давностью лет, не то чем-то иным.

Когда Лира упоминает Князя, ей не приходит в голову, что он может начать искать её или беспокоиться о ней, поскольку не чувствует себя достаточно значимой для того, чтобы тот о ней вспоминал не в моменты её опоздания на уроки. В ином случае вряд ли он мог бы думать о ней, как кажется девушке.

Лира осторожно ступает по ступенькам, ощущая, что от волнений вот-вот оступится, пропустит одну и упадёт прямо кубарем вниз. Но ничего не происходит, и спустя несколько вдумчивых убеждений себя в том, что ступеньки достаточно удобные, а ноги не столь сильно дрожат, эон успокаивается.

— Хорошо, — тихо отзывается Лира, готовая сделать всё, чтобы спасти тех людей. В голове выстраивается странная успокаивающая цепочка – если эта красивая дама просит помочь, то она однозначно заинтересована в том, чтобы выпустить людей. Вероятно, она просто по ошибке здесь или попросту не согласна с тем, что происходит, а потому и ей нужен кто-то, кто не испугался бы помочь и принял бы её такую. В любом случае, благодаря магии Лира максимально оправдывает женщину, не видит и не замечает ни одного подвоха. Да и едва ли магия так ли много влияла: бросаясь из крайности в крайность, девушка постоянно была на грани от тотальной паранойи до безграничного доверия, словно прожитые года жизни так и не легли на сознание правильным опытом.

Лира не замечает тени, но считывает реакцию женщины в тот же миг. Напрягается в ответ и отступает на шаг, решив, что сделала что-то не так, испортила настроение или в целом её раскрыли: поняли, насколько девушка ужасна. Заметив испуг на бледном молодом лице, статная дама хватает лицо Лиры в свои когтистые пальцы. Слышится испуганный писк. Эон всё ещё доверяет, верит, но боится, что что-то не так. Сердце бешено бьётся, стучит где-то в горле. Она смотрит в чужие ясные глубокие глаза. Робко улыбается.

Кивает в ответ на указания.

Она представляет, как они и правда вместе уйдут. Как выпьют тёплого чая, ведь здесь успели поразительно быстро замёрзнуть.
Лира даже не сразу замечает, как вокруг появляется магическая энергия, тьмой и кровью превращающаяся. Кажется, вот-вот хищная пасть раскроется, вцепится в девушку. Вдруг становится всё кристально ясно. Губы поджимаются. Лира сглатывает.

— Так значит, это смерть? — с тихим придыханием шепчет, заглядывая в глаза даме. Горячая слеза торопливо стекает по щеке. В груди бьётся опустошение и тихий ужас. И... свобода? Счастье? Принятие? Страх? Едва ли возможно выбрать хоть одно чувство и сконцентрироваться на нём. 

[Оникс]

Оникс чувствует привкус чего-то солёного и одновременно горького на языке. Не замечает, как собственные пальцы касаются губ, стирая... кажется, пыль. Он облизывает их языком и горечь буквально взрывает его рецепторы. Смотрит на свои пальцы, они запачканы какой-то красной золой, к горлу подкатывает тошнота.

Внизу клокочет приливами магическая волна, она будка смерч, в центре которого полный штиль и лишь одинокая фигурка девочки. У него по коже проходятся электрические разряды, видеть тонкие, устремлённые в её тело иглы физически неприятно. И вроде бы он уже давно не мальчишка (хотя и относительно молод), всё ещё не привык к подобному зрелищу.

Усиление зрения помогает лучше разобрать детали ситуации, но от этого она становится ещё более запутанной. Жертва не выглядит жертвой, по крайней мере не классической: не плачет, не кричит, не умоляет о милости и свободе. Её глаза широко распахнуты, у них плещется нечто такое, чему Оникс не может найти рационального объяснения: надежда, смирение и будто готовность... будто она считает правильным то, что происходит. Конечно, возможно, на её влияли, но он не ощущает никакого присутствия ментальной магии, а это значит, что или влияния не было, или женщина из культа настолько сильна по части ментала, что он даже не способен уловить её воздействие. И это плохо. Именно потому он и проводит анализ таких вот сцен, они как ничто дают полную информацию о враге. Это если врага не пытать.

Главная проблема в точности и скорости. Здесь слишком много вражеских солдат, тени ведь считаются? Это некая техника, за которой скрыты настоящие люди. И сейчас ему надо, если, конечно он не намерен просто смотреть до конца, настолько точно выполнить этот пространственный рывок, чтобы все боги мира восхищенно рукоплескали. Образно выражаясь, конечно же, но подобное сравнение вполне передаёт сложность предстоящего действия.

Он чуть склоняет голову, настраивая потоки магической вязью, перемещение по вектору кажется ему наиболее оптимальным, проблема в том, что выстроить вектор получится только с большой затратой усилий, от него - Оникса в центр смерча, после огибая многочисленные преграды зигзагообразной кривой переместиться за много-много этажей и стен отсюда. Они уже исследовали некоторые части зиккурата, но этого и не требовалось, ведь одно неоспоримое преимущество у них было. Карта. Энтропий дал карту.

Пока он настраивал пространственный перенос по вектору, острые нити внизу уже окружили беловолосую девочку, и он видел, как первые из них коснулись её плеч, груди и поясницы. Ещё неглубоко, ещё не ощутимо. Может быть на сотую долю миллиметра. Целуя поверхность кожи иглами микрон.

Он два раза проверил путь вектора, но теперь не знал, сможет ли вообще перетащить жертву хоть куда-то. Магическая волна взбрыкнула и Оникс понял, что ждать больше нельзя. Ещё секунда и её пронзят на вылет.

Этнарх стиснул зубы и активировал вектор, пространство вспыхнуло и завибрировало, в центре его путь перемещения мерцал яркой красной линией, словно от трассировочной пули. Но за пределами магического круга, вектор вновь становился невидимым. Но всё это он отметил уже в тот момент, когда схватил Лиру за пояс, позволяя пространственной магии утащить себя далеко отсюда. Относительно далеко. В другую часть зиккурата.

И хотя он маскировал линию телепортации, риск, что их всё-таки найдут, оставался. После перемещения кружилась голова, и поэтому он не смог удержать эонку, сам приправ на колено и переводя дыхание.

— Нам надо отсюда убираться, — не глядя на Лиру произнёс он, — хотя бы на несколько этажей дальше, ты сможешь бежать?

[Лира]

Забавно.

Каждый раз, когда эта белоснежная бабочка рвётся к смерти как к огоньку, она не думает ни о чём ином. Не обращает внимание на то, что кто-то может раниться из-за её стремлений покинуть этот мир. Не задумывается о том, что о её порывах кому-то страшно думать. Не вдумывается в то, что сейчас, отринув сопротивление, обрекает на возможную гибель всех пленных. Сейчас ведь она добровольна замирает. Затихает. Смиряется, позволяя всему происходить своим чередом.

Она лишь камушек в огромной реке.
Не страшно, если она разобьётся.
Она была бы даже рада.

И всё происходящее вокруг вдруг кажется донельзя прекрасным. Ярким, живым. Таким, что впору заплакать. За пару мгновений от смерти мир кажется потрясающе прекрасным. Настолько живым, что даже собственное сердце, бьющееся тяжело и гулко, теперь любимо. Качает правильную чистую кровь. И всё вокруг, все события, которые были с ней, ощущаются больше не такими мучительными. Не такими страшными.  Словно всё, что было «до» - поправимо. Словно эти прошлые раны заросли, перестали кровоточить. И кажется, что жизнь стоит того, чтобы её проживать. Ощущать. Впитывать каждый миг. И вместе с тем Лиру накрывает потрясающая неотвратимость – она не выберется. Она не сможет никуда больше убежать. Она останется здесь, умрёт через несколько ударов сердца. Это слишком очевидно. Ничто уже не сотворить. Не отбиться магией.

Да и разве сейчас, после стольких дней поиска смерти, стоит ли отрекаться от неё?

Лира путается: её цель ощущается бессмысленной.

Вот сейчас, сейчас ей помогут, её изничтожат, это очевидно. Это понятно, это яснее видится тогда, когда чёрные иглы постепенно проникают сквозь кожу. Они ласково почти лижут. Это не ощущается как боль – по крайней мере, ментальная всё глушит. Так, маленькие укольчики, незначительное нечто. Что-то, что, без сомнений, поранило бы больнее, изничтожило бы суть через пару мгновений.

Время отвратительно медленно тянется.
С губ срывается болезненный стон.

Забавно в самый последний миг передумать, возжелать жить, затребовать это, но... побояться что-то сделать, чтобы изменить это. Словно она уже преподнесла себя. Отдала. И было бы грубо вырывать свою жизнь из чужих рук. Взгляд поднимается к глазам дамы – что та чувствует? Счастлива ли? Жалеет?

Лира ведь слишком счастлива была бы выпить с нею чаю.
Даже после этого всего.
Неважно, сколько ей делали плохо и как сильно она страдала, она бы простила.

«Пожалуйста, пощади меня».

Но понимание чёткое не даёт то произнести, рассыпаться истерикой или слезами. Эти иглы... медленно, вязко, просачиваются в плоть.

Лира зажмуривается.
Это конец. Облегчение.
Никто не будет скорбеть.

Они умрут от горя.

Магическая волна резко взвилась. Мгновение. Испуганный вопль. Кто-то хватает за талию. Телепортация. Всё слишком резко. Слишком быстро. Вихрь. Сбитое дыхание.

Она могла бы умереть.
Рассыпаться.

Сдохнуть, и никто бы о ней не вспомнил.

Они падают куда-то на холодный пол. Лира, конечно же, не удерживает равновесия. Упирается руками. Волосы рассыпаются снегом по земле. Тяжёлое тревожное дыхание сводит лёгкие. Голос пугает, заставляет вздрогнуть. Девушка косится на светловолосого мужчину. В голове вихрь мыслей, шум всего. Сердце режет торопливым стуком.

— Бежать?.. — переспрашивает неуверенно, хлопает глазками, садится. Поправляет волосы. — Д-да... Наверное. Вы в порядке? — занятно, она не знает, кто это – враг или друг, но искренне заботится, заглядывает в глаза. Перед глазами шум, всё мутится. Но Лира поднимается, показывая своё стремление не быть обузой. Пошатывается. — Я сделаю всё возможное, — в голове мучительная ясность, что её, кажется, спасли.

Ироничное сожаление бьёт прямо в сердце.
Она больная.
Впору рассмеяться.

— Кто вы? — вместо этого роняет вопрос, промаргивая тошноту – странная боль мурашками бродит по телу, словно та магия всё ещё цепляет чувствительные нервы.

[Оникс]

Колени Оникса подрагивали. Он смог встать на ноги только раза со второго, — Да, бежать, я Они... — и тут его скрутило, да так, что одной рукой он схватился за плечо Лиры, а второй за стену. И только тот факт, что она не успела подойти совсем близко, спас её одежду от переваренного завтрака этнарха. И обеда тоже, кстати. Содержимое желудка вывернуло на каменный пол, Оникс провел тыльной стороной ладони по губам, но тошнота вновь подкатила к горлу и на этот раз его вывернуло уже желчью. И если Лира не успела отойти, то её, пусть простенькое, но всё-таки платье, оказалось неизбежно испорчено. На несколько секунд в глазах всё затуманилось.

— П-прости... — хрипло произнес парень, стараясь отойти на несколько шагов назад, — «кажется, я надорвался... что там за магия была, раз всё-таки удалось её спасти, но какой ценой? Хаос! Чувствую, мне придётся дорого заплатить за это спасение...» — да, слово «Хаос» в лексиконе Оникса использовалась и как «бог» (слава Хаосу» и как «Черт» (Хаос тебя побери!»). И ещё важный момент: Оникс сейчас был ослаблен, а это значило, что Лира вполне могла услышать эти его мысли. А помогла и не услышать.

– Оникс, меня зовут Оникс.

Этнарх переводит дыхание, ещё раз осматривая девушку. Но всё равно, даже имея возможность внимательнейшим образом понаблюдать за ней вблизи, она не перестаёт казаться ему странной. Словно не от мира сего.

— Давай на ходу поболтаем! Нам надо найти Энтропия! – в голове парня сейчас настоящая каша, наверное, ему не следовало упоминать имени Хаотичного бога, но оно само слетело с уст. И он совершенно точно не подумал, что услышать их могут не только мёртвые стены, кои ничего никому не расскажут, но и поди, угадай, кто ещё.

Он старается без лишней грубости схватить её за запястье и улечь за собой. Вперёд, по широкому коридору, где с потолка свисают барельефы щупалец. И чем дальше они продвигаются, тем их больше становится вокруг. Коридор оканчивается аркой, с потолка словно щупальца огромного осьминога свисают. Из чистого аметиста. Фиолетовый камень. С синими прожилками.

— Как тебя зовут? — на ходу спрашивает он, вбегая через арку в циклопического размера зал. И здесь мотивы головоногих приобретали воистину размах космических масштабов. В океане вселенной, с искусным изображением туманностей и планетарных систем на фоне бездны тьмы, испещеренной сияющими кристаллами звёзд, выпячивались всё те же барельеф осьминогов. Это казалось красивым. Произведением искусства.

Ониксу некогда рассматривать окружающее пространство. Он оборачивается к Лире, надеясь, что та не собирается рухнуть и умереть прямо сейчас. Это было бы ударом под дых его самолюбию, да и чисто человеческой жалости. Он отдал слишком много сил, чтобы остаться ни с чем. Сильнее сжимает её руку, - Ты ведь была одной из заложников? Где их прячут? Ты запомнила дорогу? Сможешь показать?

Здесь кажется обманчиво тихо и пустынно. Но Оникс знает, что их ищут. Он порывается снова бежать, но останавливается, выругавшись сквозь зубы, от того, что чувствует вновь подкатывающую тошноту. Если Лира присмотрится к его ауре, да даже если и не присмотрится, всё равно это бросается в глаза такой сильной целительнице как она: её спаситель явно подцепила какую-то гадость, когда попал в Зачарованный Круг. Может быть, это из-за надрыва энергетической паутины, может быть, на периферии заклинательного пространства стояло хитрое проклятие. А, может, ещё чего. В любом случае, гарантий, что Оникс без проблем справится сам у Лиры не было.