[Леж Гоцц]

Лирея / Торис / вторая половина июля

Леж Гоцц, Май Солариус

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту без системы боя.

[Леж Гоцц]

А вы знаете как это- гулять по вечернему городу в одиночку? Слышать звуки голосов, которые спорят, разговаривают, смеются, даже выясняют отношения. Наблюдать веселые компании, что поднимают кто бокалы, кто бутылки в поддержке тоста. Влюбленные парочки, нежно держащиеся за руки и воркующие, словно вокруг жизни и нет. Их мир сузился до одного конкретного человека. Это выглядит мило.
И можно бы продолжить повествование в духе романтических вздохов, но речь же о Леже Гоцц. Он приехал в Торис с целью отдохнуть на пляже и разжиться чем- нибудь интересным- ингредиентами или сувенирами, как повезет. Он не задумывался о том, что с кем- то познакомится и протянет ему руку.

Парой дней ранее.
К грохоту и шуму, который производит Леж, Беверли уже привык. Все таки с этим парнем работает не один год и живет тоже давно. Это дешевле, да и золотого цыпленка никто не украдет под пристальным вниманием.
- Леж! Ты там жив?- со смехом в голосе спрашивает менеджер. Леж, кряхтя выбирался из- под завалов вещей.
- Да- ответил тот. Дверь в комнату открылась, на пороге был эон. Его глазам открылась картина: раскрытый чемодан, из которого по видимому выбрался гомункул только что и гора шмоток. Засмеялся
- Это ты так собираешься на курорт?
- Да. А что? Я же так всегда.
- Знаю.- Теперь мужчины вдвоем укладывали чемодан. Беверли отбросил большую часть вещей, которую фармацевт хотел взять. На Лирее не нужны свитер и костюм, тем более, что планируется отдых. В случае необходимости деловой встречи костюм можно и в Торисе купить, "Сказочные узоры" и там имеют магазины. В итоге чемодан был взят меньший и там оказались шорты, майки, пыльники, полотенца, солнцезащитные кремы, банные принадлежности и полотенца. Походную лабораторию вредный Гоцц запихнул туда же. Хорошо, что место еще оставалось.
Устроился Леж в трехзвездочной гостинице в двойном стандарте с большой кроватью. Сопровождающий его эон настаивал хотя бы на полу люксе, но гомункула раздражает назойливость местного персонала. Менеджер оставил своего подопечного в Торисе, а сам отправился по делам. Ближайшие пару недель Леж гоцц будет предоставлен сам себе. Кондитерские Ториса готовьтесь, приехал сластена Леж.
Этим вечером (вторым в городе) гомункул пошел смотреть вечерний город и поискать что-нибудь сладенькое. Сладости гостиницы его не устроили. Их он перепробовал в первый же день. Похоже, что этим и занимался весь день.
Лучи заходящего солнца окрашивали город алым, температура падала. Здания, фонтаны, парки, улицы, кафе начинали включать иллюминацию. Для рождественской картинки только снега и елок не хватало. Летняя нарядность города рождала ощущение праздника. Если еще и фейерверки будут запускать, это будет потрясающе.
Прикупив сладкого и кофе, Леж отправился смотреть основные достопримечательности города: площади, фонтаны, старые здания. Более подробное исследование будет днем...но это не точно. Не далеко от гостиницы был пляж, потому скорее всего бледная поганка с зеленой шляпкой отправится туда.
Мужчина шел неспешно. Он вглядывался в колонны и барельефы, фотографировал здания и себя на их фоне. Практически завершением прогулки стала большая площадь с лестницей и фонтаном. По краю площади теснились маленькие магазинчики, кафе окружали площадь через дорогу. Людей было не слишком много, видимо, вечер только начинался.
Гомункул плюхнулся на борт фонтана и с удовольствием приступил к своим сладостям и кофе, наблюдая за новым витком оживления города после дневной жары.

[Май]

Май... Май...  В жаркую погоду он мог бы остаться дома, включить кондиционер и раствориться в постели. Или, быть может, нарочно бы поискал какое-то новое дело для себя, что несомненно бы порадовало бы его бурный ум. Отправиться к морю пытаться договориться с морским чудовищем? Или вообще стоит, быть может, телепортироваться на другую планету, остановиться где-то в горах и, чтобы душа не скучала, вызваться добровольцем на любое опасное приключение?

    Нет.

    Быстрые размашистые шаги, длинные лёгкие брюки, белая рубашка. Смотрит в зеркало, поправляет ворот, разглаживает складки ткани. Приподнимает голову, вытягивается лебедем, улыбается красивому отражению в зеркале. О, была бы тут скрипка, он сыграл бы потрясающую композицию в честь тёплой погоды и мыслям, что тают вместе с нею. Май клонит голову набор, ведёт рукой так, словно держит смычок. И отыгрывает, отыгрывает беззвучную мелодию, урчит, кружится залу. И только ноги ступают в свет ярких жарких лучей, парень исчезает, оставив после себя лишь тёплый ветерок.
   
    Оживлённые улицы Ториса, кажется, никогда не унывают. Май с любопытством заглядывает в магазинчики с мороженым, с выпечкой, но не находит в них того самого, что пришлось бы по душе в достаточной степени. Его вальяжная, сбивчивая походка напоминает движения кота, что вышел на ленивую охоту, зная, что дома всегда есть полная миска еды. Он флиртует с продавщицами, хвалит их внешний вид, образ. Одной девушке даже создаёт золотой цветочек и закладывает за ухо, шепчет на ухо, что её улыбка греет его сердце. И следом он уходит, дружелюбно машет рукой на прощание, зная, что должен найти в сегодняшнем дне то самое, что удовлетворило бы его душу.

    В бар, что ли, ввалиться?

    О, Май бы показал, кто может сиять ярче всех.

    Солнце медленно опускается к горизонту, дышать становится легче. Прогуливаясь по парку, парень решает, что больше всего на свете хочет освежиться. Следует ли ему телепортироваться к морю, искупаться в одежде?

    И пока светловолосый раздумывает о том, чего он хочет больше, то выходит неспешно на площадь, что радует своим изыском и трудом многих творцов. Красивый фонтан на возвышении мерно танцует, стреляет водой вверх, то набирает высоту, то опускает её. Статуи животных и чудовищ кажутся весьма хорошим украшением центра конструкции. Май с ленцой поднимается по лестнице, руки погружены в карманы, сам откидывается. Из-под полуприщуренных век виден довольный взор. Несколько ударов сердца. Парень в несколько рывков настигает широкий бортик фонтана и тут же опускает голову по шею в прохладную воду. Задерживает дыхание.

    Раз... Два... Три...

    Водопады льются с пшеничных волос парня. Он поднимает голову счастливый, как собака. Улыбается, ухает восторженно. Зачёсывает мокрые пряди назад, смотрит вокруг на окружение – кто-то видел его перфоманс? Кто-то удивлён? Впечатлён? Есть ли тот, к кому стоит подойти?

    — Хей, — мурлыкает, тянет тонки, обращается к человеку со сладостями. Сам же поправляет мокрую рубашку, что прилипает к телу, сливаясь с ним в одно целое. — Вкусные сладости? — с интересом спрашивает, изогнувшись в позвонке. Тянет руки, изгибается пантерой, смотрит с хитрым прищуром. И улыбается вскоре дружелюбно и расслабленно. — Не каждый день удаётся искупаться в фонтане, могу считать, что открываю свою коллекцию купаний в таких местах, — усмехается с себя же, садится рядом на бортик, предварительно смахнув магией и ладонью влагу. Закидывает нога на ногу и смотрит прямо в глаза невольного слушателя.

  Сияет, довольный.

[Леж Гоцц]

Ярко. Слишком.
Жуя свои сладости, Леж из любопытства раскинул ментальные сети. Он гомункул, который не понимает многих аспектов эмоциональной жизни живых, правильных существ. Сети были для изучения. Они никак не влияли на окружающих, только вспыхивали и подсвечивались в зависимости от интенсивности эмоций тех, кого накрыла сеть.
Солнце спускалось за крыши, фасады и вот уже последние лучи вспышками пробиваются через опускающиеся сумерки на площадь. В каплях фонтана еще отражался яркий свет рассыпаясь сотнями капель, но все равно жар дня еще оставался. Нагретый камень начинал отдавать тепло. Дети и подростки, прогуливающиеся с родителями с удовольствием совали руки и ноги в фонтан, родители делали снимки. Для вечера слишком много семей. Это несколько озадачило. Чем темнее становилось на улицах, тем больше появлялось парочек и шумных компаний.
В том же фонтане, где сидел Леж, произошла ослепляющая вспышка. Мужчина повернул голову в сторону раздражителя. раздражитель оказался блондином с милыми завитками волос, рубашка и брюки. Легкий образ, летний, сохраняющий элегантность. Золотистый воробушек, как пометил парня Леж, был выше на голову, худощав, светел. Живые так не светятся. Любопытство подняло голову и монокль уселся на переносицу. Незнакомец был не таким, как большинство людей. В нем было что- то инородное, интересное. Сам же Леж был одет в широкие шорты до колен, майку, казавшуюся размеров на 5 больше подходящего и небрежно заправленную за пояс, под майкой был короткий топ, на поясе сумка- бананка, а ногах въетнамки с тонкими шнурками.
Окунувшись в свои мысли и пристально рассматривая парня, фармацевт не заметил, как тот подошел весьма близко и сел. Из мыслей выдернул голос, похожий на кошачий. Моргнув, Гоцц понял, что беззастенчиво пялится на золотого воробушка
- А? Что? Ой, простите- смутился зеленоволосый. Улыбка незнакомца была приятной. Фармацевт протягивает парню пирожное, которое из-за наблюдения осталось целым- Вот. Можешь попробовать.- Вопрос о сладком помог Лежу не спасть в смущение и мямлить извинения. Со стороны можно было бы подумать, что эти двое близки, или как минимум хорошо знают друг друга. Кремовое пирожное было протянуто золотоволосому мужчине. Движение было легким, непринужденным
- Это вкусно. Я уверен, тебе понравится- как обычно гомункул задвинул все формальности подальше.
Контраст в образах бросался в глаза. Элегантный блондин рядом с босяком, почти история из BL-новел.
На площадь Опустились сумерки незаметно, а Леж все еще пялился на блондина. Красивый, еще и непонятный.
"Какие у него энергетические линии интересные"- думал мужчина- "И лицо красивое. Прямо чистокровный эон голубых кровей. А с другой стороны эоны не такие. Интересно, он живой или такой, как я или около того."

[Май]

Май осматривает незнакомца сквозь светлые ресницы, улыбается обворожительно, счастливо, будто пёс, готовый вот-вот завилять хвостом. Если бы парню удалось бы быть собакой, то он, без сомнения, был бы золотистым ротвейлером. Невольный вынужденный собеседник выглядит интересно: монокль украсил переносицу, чуть ниже майка, что больше на пару размеров, заправленная в широкие шорты до колен. Небольшая сумка украшает бок слушателя. Май одобрительно тянет губы в светлой эмоции. Он понимает, что на него смотрят внимательно и с большим интересом. И потому сам весь выгибается, снова приглаживает волосы, красуется, скалится в наслаждении самим собою, ведь он мог бы быть трофеем для чужих глаз.

  — Ничего страшного, — звучит мягкий вкрадчивый голос, звенит золотом, добротой и нежностью. Казалось, Май совершенно не мог причинить никакого вреда, не мог даже помыслить о том, чтобы причинить дискомфорт. Ему протягивают пирожное. Светловолосый счастливо и довольно улыбается, ухает и щёлкает пальцами, прежде чем, уперевшись полубоком одной рукой на камень фонтана, второй рукой принимает угощение. Едва касается пальцами чужих. Задерживает прикосновение и с интересом осторожного хищника заглядывая в глаза, Май отмечает для себя нечто особое. Наконец берёт пирожное и тут же откусывает, наслаждаясь вкусом. Приятное. Мягкое. В уголке губ остаётся крем. Мизинчик тянется его смахнуть, дать языку слизать сладость. Люмос не отводит взор от глаз незнакомца. Мычит в удовольствии, когда наконец проглатывает откушенное. Чужое смущение воспринимается чем-то милым и комфортным. Май даже чуть замедляется, чтобы не быть таким вдруг резким и внезапным.

  — Спасибо, — мурчит мелодию, приподнимает брови, замечая, что они перешли так просто на «ты». Но это совершенно не страшно – формальности придумали для статуса, но, как уверен парень с волосами цвета пшеницы, больше всего формальности созданы для изыска. Для того, чтобы вальяжно раскланиваться пред дамой, протягивать ей руку, целовать её тыльную сторону ладони и задерживать прикосновение только лишь для того, чтобы увидеть смущение на лице девицы. Формальности нужны для бала, в котором необходимо играючи очерчивать границу и, сближаясь с партнёром, в ночи её нарушать.

  — А что нравится тебе? — откусывает ещё кусочек от пирожного. Хмурится, скашивает взгляд на кончик носа, на котором остался крем. Такая оплошность! Май опирается на руку, выгибается через спину к фонтану, кусает снова пирожное. Смотрит вверх на мрачное небо, на таинственные огни. Вслушивается в шум и гам детских голосов. Усмехается, когда слышит чей-то тоненький голосок и вопрос взрослому. Вспомнив, что рядом собеседник, парень поворачивает голову к нему. Облизывает медленно и вдумчиво пальцы. Смахивает крем с носа и тут же прячет его во рту. Усмехается, довольный чуть ли не урчит. Подаётся чуть ближе к незнакомцу. Протягивает руку. Другую, ещё которая недавно касалась холодного и влажного камня фонтана. Сейчас же она покажется тёплой и мягкой.

  — Май. Май Солариус. А как твоё имя? — и прикрывает вдруг глаза, вслушиваясь в далёкую мелодию, вдруг зазвучавшую в россыпи голосов. Тут и правда шумно. Повсюду катятся мячики, снуют взрослые и дети. Май мирно усмехается, но вновь концентрируется на собеседнике. — Быть может, я могу чем-то угостить Вашу щедрость? Что насчёт бутылочки вина или, быть может, кафе? — рука тянется поправить мокрые пряди, заправить за ухо. — Или Вы желали бы чего-то иного? — прищуривается с добрым любопытством, гадает о будущей реакции собеседника, довольно мурлычет под нос мелодию.

[Леж Гоцц]

Он даже ел красиво. Леж продолжал рассматривать солнечного незнакомца. Сочные губы, манящие, яркие глаза...Так, стоп, что за мысли? Леж поймал себя на чувстве порыва, а незнакомец и сам сократил дистанцию даже быстрее, чем гомункул обратил внимание.
- Прямо воплощение весны- комментирует имя Леж- Я Леж Гоцц. Приехал посмотреть город. Ты местный?- встречный ответ и руки касаются в пожатии. За спинами мужчин пробегает стайка детей по воде и сноп брызг обрушивается на сидящих. Искры света теперь уличных фонарей украшают блестящими бусинами обоих, таких контрастных собеседников.
- Да. Пожалуй соглашусь на более сухое место и кофе- отвечает гомункул, смеясь, хотя только что думал смущенно отказаться, но что лучше всего сближает, как не глупая ситуация, в которой они оказались.
Выбор кофеен на площади был огромен, а по городу еще больше. Если Май окажется местным или частым гостем города, то может получиться увлекательная экскурсия.
Площадь наполнялась горожанами и гостями города.
- Май, ты местный?- спрашивает Гоцц- Я приехал из Янгола, что на Цирконе. Милое местечко. Я слышал, что тут где- то и пляжи есть.- бумажный пакет в руке и парни уже направляются в заветное сухое место, а детвора так разыгралась в фонтане, что родители начали прикрикивать на них, но их никто не слушал и продолжал веселиться.
Уличные музыканты начали играть свои мелодии. Издалека звучало какофонией с редкими мелодичными вставками. В каждом заведении играла своя музыка, чья громкость оставалась в стенах заведения, чтобы не мешать соседям.
Первое кафе, куда вошли молодые люди было в темных коричневых тонах, уютное, с книжными полками вместо перегородок, кресла, а круглые столики рассчитаны максимум на 3 человека. В помещении пахнет кофе и кардамоном. Все уголки подсвечиваются светом гирлянд разных теплых цветов. Заказ осуществляется в баре, а заказ приносит официант по номерку.
- О, а тут мило- говорит гомункул, осматривается и направляется к витрине с десертами, машинально взяв Мая за руку, чтобы не потерять- Смотри какие тут миленькие клубнички- тычет пальцем на корзинку с карамелизированными ягодами на сливочной подушечке в песочной корзиночке.
Откровенно говоря, фармацевт начинал нервничать. Он не местный и совсем не знает местных правил поведения, к тому же у него проблемы с началом знакомств. Он попросту не знает как начать беседу, от чего смущается и начинает слишком спешить.

[Май]

Mай мягко улыбается в ответ на приятное замечание незнакомца. Имя звучит интересно. Светловолосый, чуть изогнувшись и отклонив голову на бок, смакует это имя во рту, перекатывает на языке словно сладкий яблочный леденец. Май наполняется сразу безграничным искренним детским интересом к Леж Гоццу. Он всматривается в чужие глаза, словно проверяет, действительно ли мужчина говорит правду. А если так... если это действительно правда, то тогда Люмос может провести замечательную, насыщенную улыбками и смехом, экскурсию. Май в себе уверен. Он знает, что он хорош и сможет подарить невероятные ощущения, впечатления этому приятному господину.

  — Да, я практически местный, — мурлычет мягкостью, чуть отвлекаясь. Не сразу замечает, как несколько детей стайкой запрыгивают в фонтан и со смехом пробегают по воде, разбрызгивая холодные капли, что блестят в свете огней фонаря. Они попадают на разговаривающих, орошают холодом. Май хохочет. Он смеётся совершенно искренне, честно и беззаботно. Затихает и с улыбкой смотрит вдаль. Люмос с удовольствием отмечает, что Леж Гоц не против переместиться в более тихое и удобное место. Светловолосый с тихим выдохом поднимается, выгибается пантерой, тянет руки к небу, добиваюсь хруста каждого позвонка. Урчит довольно что-то себе под нос и, будь у него хвост, то он бы тоже выгнулся бы полукольцом.
Май замирает, кажется, даже застывает на несколько мгновений. Оборачивается на Леж Гоцца, прищуривается, словно взвешивает, что именно ответить, как преподать ответ на вопрос. Что придумать такого красивого и запоминающего, чтобы впечатлить мужчину?

  — Но и не совсем местный, — прищуривается, отвечает чуть погодя. Он прожил столько лет жизни, что был в этих местах столько раз, что невозможно было не начать ориентироваться даже на соседних планетах, где он бывал реже всего. Конечно, были места, где не ступала ещё нога Мая, не сияла его ослепительная улыбка, не звучал его яркий смех. Но за столько лет парень действительно стал местным в каждом из миров. —  Я обычно обитаю на Алькоре, своей родной планете, но, пожалуй, можно сказать, что я и родной, и чужой здесь. Я живу достаточно долго, чтобы почти каждый кусочек большого города стал мне по-своему родным и, думаю я мог бы тебе показать некоторые места в этом городе, потому что здесь, признаюсь, —  вскидывает руки, улыбается, — честно, я уже всё видел. Но буду рад посмотреть на всё вновь под совершенно другим углом, с тобой, — мурлычет Май беззаботно. Поправляет волосы. Чувствует, что они всё ещё влажные, но не хочет использовать бытовую магию. Наслаждается собственной небезупречностью. В этом как раз и состоит вся изысканность, прекрасность его души. Май не стесняется того, что он всё ещё мокрый. Чувствует, как ткань прилипает к телу. Он, казалось, ловит ощущение жизни и в таких мелочах, находит особый смысл. Улыбается мыслям, которые даже не успевают оформиться в голове.
Прикидывает со свистом, куда же действительно можно поблизости сходить на пляж сейчас. Или лучше это сделать завтра? Май слышит звонкие крики понимает, что дети совсем разыгрались. Родители громко кричат на них, пытаются угомонить, но они отвечают громким смехом.

  Май и Леж Гоцц входят в ближайшее тихое кафе, что ещё не кажется переполненным людьми. Оно встречает их запахом кофе. Книги мирно украшают полки. Кафе кажется уютным и словно бы обёрнутым в тихую скромная старину. Люмосу очень нравятся такие места, пусть они и до поразительного бесшумные, кажутся несколько тесноватыми, но тут до поразительного уютно. Светловолосый парень проводит рукой по корешкам книг, вчитывается в каждое название. Припоминает то, что он читал. Застывает у полки. Тянется к одной из книг, достаёт, взвешивает на своей руке, раскрывает в середине. Читает, глотая строчку за строчкой. Ему достаточно беглого чтения, чтобы насладиться, вкусить книгу. Затем она звонко захлопывается, встаёт на место.

  Внезапное прикосновение к руке вызывает у Мая тихий смешок и улыбку. Он сжимает мягкостью чужую ладонь, немного согревает собою, магией и теплом тела. Смотрит на мужчину рядом, кивает согласием.

  — Тут действительно мило, — Май подходит к прилавку, смотрит на различные десерты, выбирает то, которое хотел бы купить. Понимает, что больше всего на свете хотел бы отведать нечто до поразительного кисловатое. Ягодный десерт... Май выгибается, задумчиво хмыкает, посмеивается, пытаясь примерить в голове выбор десерта. Он всё ещё держит за руку Леж Гоцца, не отпускает словно говорит этим жестом, что действительно будет рядом и поможет, согреет собою. Май видит, что спутник переживает, нервничает и немного занимается. Люмос кивает на выбранный десерт.

  —  Это выглядит невероятно вкусно! —  восторгается воодушевлённо, — Давай тогда его и возьмём. Будешь ли ты какой-то напиток? —  участливо спрашивает, заглядывая в глаза. — Я в любом случае, заплачу за нас двоих взамен съеденному, — подмигивает, махнув головой.

  Май здоровается с рабочим, мягко улыбается, мурлычет тихий комплимент.

  —  Будьте так любезны, пожалуйста, — склоняется, прикоснувшись ладонью к груди, вежлив от начала и до самого конца, — дайте нам, пожалуйста, тот ягодный пирог и вот этот десерт. Также позвольте мне испробовать кофе с молоком и сливками, а также.... —  Май затихает, переводит внимательный взор золотых глаз на Леж Гоцца. Желает, чтобы он высказал свой выбор. — Какой напиток ты бы хотел? —  мягко и участливо спрашивает Май. Указывает на разные варианты рукой, готовый, если нужно, перечислить, словно сам проработал тут несколько лет, самые вкусные позиции. — Хочешь ли ты какой-нибудь десерт? — урчит безмерной безграничной заботой.

[Леж Гоцц]

В кафе за стойкой были девушки. Увидев колоритную пару- элегантный мужчина и босяк с зелеными волосами, начали шушукаться. Парни выглядели классической парой из BL- лакорнов, если бы не работа, девчонки бы визжали от восторга и активно фотографировали бы парней.
Теплая рыка нового знакомого крепко держала руку гомункула. Было приятно, что не оттолкнули. Май кокетливо обращается к девушкам, те краснеют от восторга и смущения. Готовят напитки.
- А мне кофе со льдом.- отвечает фармацевт и молча соглашается на угощение.
Заказ принесли на красивом подносе и пожелали хорошего вечера. Парни сделали остановку в этом кафе перед большой прогулкой.
Леж немного осмелел и расслабился
- Май, а ты сюда приехал по делам?- стоило начать разговор с чего- то простого. Все же они только что познакомились.- Я приехал сюда отдохнуть. Этот год был насыщенным и утомил меня.
Легкое свечение мужчины напротив было таинственным, особенно в атмосфере полутемного помещения кафе- библиотеки. Он был идеален в своем несовершенстве, красив до тошноты и притягательнее ангела. Гомункул был удивлен такой природой живого существа, или не очень живого. Красота Мая была слишком идеальной, слишком напоминающую искусственную, доточенную до совершенства ни изъяна, ни лишней тени, даже складки его одежды, которая из-за температуры и тонкости начинала высыхать. Просвечивающиеся сквозь нее очертания тела были слишком плавные, такого в природе просто не существует, не может такого быть. Уж кому- кому, а Лежу это было известно, он же природник, он изучает и наблюдает за природой и в ней нет идеального, которое он видит сейчас перед собой.
- Май, ты знаешь, ты совершенство- тон был задумчивый, словно фармацевт проговорил собственные мысли. Вообще- то так и было. Леж уверен, что он это подумал, а получилось, что сказал. Пелена задумчивости спала с глаз и он улыбнулся Маю. Юный мальчик, на вид. Совсем юный и уверенный в себе, наверно из-за юношеского максимализма и благоприятного детства. Теперь мужчина с неправильными глазами смутился. Щеки порозовели и взгляд опустился в чашку. Конечно ситуация смущала. Лежу уже под 70 лет, а перед ним мальчишка, которому хотя бы 21 есть? Или он и того младше? Получилось как- то не правильно. Гомункул поежился, считая, что непреднамеренно увлек за собой несовершеннолетнего. И чем ему теперь грозит это? Штраф? Скандал? Суд?
Тяжелый вздох и снова смотрит на Мая. Красивый зараза, глаз не отвести. Еще и это его свечение.
- Май, какая у тебя магия?- что- то с атмосферой надо делать, а то нервозность самого фармацевта все испортит на раз.

[Май]

Работницы кафе, улыбаясь и перешёптываясь, словно увидели нечто особенно приятное, радостное, стали готовить кофе: одна подходит к специальной машинке, другая же стала доставать с прилавка угощения, складывать на тёмный глянцевый поднос.

  — Мы будем за тем столиком, — машет в сторону углового диванчика с круглым столиком у панорамного окна. Вокруг книжные полки, на них стоят цветы – Май плюхается на диван со всей присущей ему расслабленностью и элегантностью. Руки сразу укладываются на мягкую спинку, а голова клонится набок. Сквозь прищур сглаз светловолосый парень наблюдает с интересом и улыбкой за движением Леж Гоцца. — Садись, — наконец произносит он, предполагая, что новому знакомому было бы комфортнее и спокойнее услышать приглашение, чем расположиться просто так рядом. Май тем временем практически растекается по мебели, запрокидывает голову, растягивая мышцы, выдыхает со смешком удовольствие от этого места.

  Буквально через несколько минут одна из работниц уютного кафе приносит на подносе два напитка и десерт. Май тут же ставит поближе к собеседнику его напиток, сам же хватает свой и вдыхает запах, прикрывая глаза. Да, пожалуй, в этом вечере ему не хватало именно этого. Руки тем временем протягивают Леж Гоццу десертные приборы. Лисицей хищной, игривой, светловолосый заглядывает в чужие глаза: — С чего начнёшь? — урчит, почти не давая и шанса отказаться от угощений.

  На вопрос люмос же откидывается на спинку дивана, закидывает нога на ногу и мерно покачивает носком. Взгляд блуждает по потолку, по растениям, по книжным полкам. На ответ Май кивает задумчиво, затем игриво и как-то особенно весело смотрит на собеседника вновь, клонит голову набок, усмехается по-доброму.

  — Что было в твоём году? — спрашивает тут же, отмечая у себя в голове тот факт, что нужно будет дать ответ на вопрос. Иначе – некрасиво, нельзя. Граф смотрит внимательно, с бескорыстным искренним интересом, словно для него сейчас это стало настолько важным, словно история о собственной жизни. Или же чужая вкусная глава жизни?  — Я же пришёл сюда... прогуляться. Обычно мои вечера, когда они свободны, наполнены подобными прогулками и взаимодействиями, — отпивает горячий кофе, вливает в себя жар жизни, бодрость. Облизывает губы и ставит стаканчик на стол. Склоняется над десертом, вкушает кислую сладость, удовлетворённо прикрывает глаза и сквозь зубы урчит от удовлетворения. Казалось, это лучший в его жизни момент, но Май знает прекрасно, что в его жизни практически каждая секунда потрясающая. Даже в покое. Даже в печали.

    Ушей касается тёплое замечание, парень приподнимает взгляд и усмехается. Облизывает десерт с губ и выпрямляется, словно сейчас как раз и нужно соответствовать этому самому совершенству.

    — Я знаю, — подмигивает радостно, но, замечая чужое волнение и смущение, Май улыбается лишь шире. — Всё в порядке, — голос шелестит покоем, мягкостью тёплого пледа. Усмешка звоном лёгкого ветра. — Мне понравилось, как ты сказал, —  мурлычет мирно, совсем не суетится и не противится Леж Гоццу. Смотрит внимательно, прямо, молчаливо говорит: «ничего не случилось страшного, я рад». Май внимательно вслушивается в следующий вопрос, откусывает ещё кусочек. Набирает на ложечку сладость и, опершись подбородком о руку на локте, протягивает угощение собеседнику.

    — Моя магия – золотая, если ты о цвете. По способностям я хорош в пространственной и усиливающей магии, — пожимает плечами и откидывается на спинку дивана вновь. — А твоя?  Чем занимаешься, м? — пронизывает сияющим добрым взором.

[Леж Гоцц]

Кафе, куда пришли два только что познакомившихся парня, имело большое помещение на два входа- один со стороны площади, другой- выходит на боковую улицу, которая ведет к еще одной площади. Она не так популярна и там нет фонтана, но выложена она камнем, там тоже есть лавочки и магазинчики с напитками. Кафе имело три панорамных окна, каждое из которых представляло собой отдельную гостевую зону, ограниченную полками книг. Круглый столик и круглый диван. Мужчины сидели напротив.
Девочки за стойкой все еще шушукались и хихикали, бессовестно пялясь и украдкой делая снимки. Одна, правда, осмелела и попросила разрешения сфотографироваться с Маем. Она забавно смущалась и мялась. Леж снисходительно кивнул, когда та виновато посмотрела на него, считая, что эти двое встречаются.
Беседа начала завязываться после пары глотков напитков. Многое можно решить паузами. Вот такую паузу и предприняли оба гостя кафе.
- Я фармацевт.- Отвечает гомункул- Я работаю и живу на Цирконе. В этом году сбежал отдохнуть подальше. Мои покупатели массово, словно это новое веяние моды, заказывали препараты в виде порошков. Словно форма что- то решает.- закатил глаза- Косметика и другие лекарства тоже в ходу, все же люди болеют, но такого количества частных заказов на антидепрессанты, транквилизаторы, вещества для удовольствий и летальных было слишком много. Такое впечатление, что мои клиенты решили вытравить весь Аркхейм. Барышни решили, что травить своих соперниц в перспективе выйти удачно замуж хорошая идея, и по невнимательности сами же травились. Сколько я не предупреждал, меня не слушали, а потом за нейтрализаторами в очередь становились- Тяжелый вздох- Они меня достали и я решил уехать от них подальше. Устал сидеть в лаборатории, хоть там и хорошо. А чем занимаешь ты, Май?- тоже интересно разузнать о новом знакомом.
Тем временем сумерки опускались на город. Небо совсем потемнело, улицы района осветились лампами фонарей, которые создавали таинственную атмосферу слабым желтым светом из матовых плафонов. Те, кто привык жить при ярком свете круглосуточно сочтет такое освещение его отсутствием. Скорее намеки на свет. Город, не смотря на свою развитость технологичность сохранил районы и улочки, где царит сумрак старых времен. Приехав сюда фармацевт заинтересовался соседством столь разных времен в архитектуре. Торис сохранил красоту архитектуры прошлого и мягко соединил с ней четкость современности, динамику, резкость и практичность. Уже через квартал от этой площади, где находятся мужчины, есть бары и рестораны, клубы, кафе, увеселительные заведения с яркими светящимися и голографическими вывесками и рекламой, что зазывает посетить их. Там же шумная современная музыка, танцпол на любой вкус и навык, суперсовременные интерьеры из стекла и полированного пластика, металла и кожи. Тут же дома искушения и бутики с последними новинками моды. Торис город контрастов, чем и интересен для туристов типа Гоцца.
А золотоволосый мужчина напротив все сиял. Движения плавные, мягкие. К чувству красоты и безопасности рядом с ним Леж начал привыкать и пелена спала. Теперь перед ним сидел стройный золотоволосый этнарх, правда, в нем чувствуется сильная дефектность, инаковость. Этнархи другие, уж слишком отличаются от этого парня. Леж пристально смотрит на Мая. На нос машинально одевает свой монокль.
- Ух ты. Неожиданно.- снимает стеклышко с носа.- А ты интересный, Май- теперь взгляд поменялся. Восхищение сменилось любопытством. Монокль показал, что перед ним существо, которое имеет черты нескольких рас, но эти черты приобретённые, как вековой налет на посуде или выученный навык. В Мае собрались и дархатские черты, и эонов, и этнархов и даже был след хтона. Правда, это было похоже на касание, возможно, мужчина когда- то принимал участие в мероприятии, где были хтоны. Охота быть может или исследования.

[Май]

Май лишь посмеивается и улыбается, когда одна из девушек подходит к ним, просит сделать с ним фото. Да, в некоторых кругах мужчина достаточно популярен, у него даже есть больше сотни тысяч подписчиков, однако популярный аккаунт светловолосый ведёт не всегда, позволяя менеджеру развивать его и вкладываться в пиар-компанию. Тем не менее, Маю очень приятно, что его узнали или просто сочли красоту достаточной, чтобы сохранить его в памяти телефона столь честно и открыто.

    — Да, конечно, — усмехается парень, вставая с места. Он приобнимает девушку за талию, прижимает к себе, позволяет ей положить голову ему на плечо, сам даже вдруг поддавшись глубокому чувству, касается носом её волос, вдыхает аромат, улыбается в камеру.

    Их наконец оставляют в покое. Май ласково улыбается Леж Гоццу, не извиняясь за случившееся – он мог бы отказаться, мог бы отклонить предложение, но вместо этого насладился вниманием, утонул в кратком чужом восхищении. Золотоглазый внимательно слушает собеседника, однако в одно мгновение с его лица медленно сходит улыбка, когда он слышит про лекарства для удовольствий и летальные исходы. Клонит голову чуть набок и несколько мрачнеет, отмечая в голове, что ему нужно обязательно проверить деятельность этого человека и, если в этом действительно есть что-то опасное, взять под контроль, если то возможно. Май прищуривается несколько хищно и дико – ему не смешно от соперниц, что считают правильным друг друга убивать, не смешно такое продавать. Тем не менее, состроив любезное выражение лица, светловолосый медленно отставляет напиток.

    — Я владелец поместья, граф, также наёмник. Спонсирую многие благотворительные фонды, заинтересован в прозрачной деятельности, стараюсь искоренить насилие, — отпивает кофе, внимательно смотря в яркие глаза Леж Гоцца. Что он на это скажет? Отреагирует ли как-то по-особому? Поймёт, что Май напрягся, что атмосфера переменилась?

    Леж Гоцц надевает монокль, удивляется чему-то. Люмос улыбается в ответ на чужое удивление, интерес.

    — Чем же я интересен? — клонит голову набок, посмеивается мягко, откусывает вновь кусочек десерта. Когда же блюда пустеют, Май предлагает покинуть кафе: — идём? Прохлада ночного города ждёт нас, а огни будут освещать наш путь, — вдохновлённо произносит, потягивается до хруста позвонков, направляется к выходу. — Спасибо, девушки, — благодарит работник, отвешивая им вежливый поклон. Приоткрывает дверь кафе и пропускает Леж Гоцца вперёд.

    Май идёт неспешно, прячет руки в карманах, расправляет плечи, вдыхает аромат ночного города.  Посматривает довольно на спутника, зная, что они обязательно ещё поговорят о его деятельности.

    — А как ты стал заниматься этой деятельностью? — спрашивает, чуть клонит голову, заглядывает в глаза, думает, как лучше поговорить об этом и разузнать. — Ты в порядке, зная, что люди гибнут от того, что ты создаёшь? — и в голосе вроде бы не звучит напряжение, опасность, но Май отчего-то ведёт взгляд в сторону, не смотрит, только поправляет волосы движением пальцев. Достаёт из кармана пачку сигарет, достаёт одну: — Ты не против? — уточняет предусмотрительно, пока упаковка падает вниз и исчезает магией в пространстве, а сигарета остаётся игрушкой в стремительных пальцах Мая. Граф всё ещё не смотрит на Леж Гоцца, не желает знать неприятный ответ, но отчего-то думается, словно он его услышит. Или тишину. Или нечто иное, что отяготит сердце. Конечно, Маю известно, что в мире насилие так просто не установить, что это будет лишь утопией, но достаточно... странно не попытаться исправить хотя бы там, где он видит, источник боли, верно? Люмос печально оборачивается и заглядывает в глаза спутнику, улыбается несколько надломлено, дескать, вот и осколок тьмы среди света.

[Леж Гоцц]

Красота страшная сила. Посещение Маем кафе имело эффект бомбы, или это парень оставлял какие- то свои особые флюиды, что сразу после ухода гомункула и золотого парня помещение наполнилось посетителя до отказа. Следующие несколько часов сотрудникам кафе будет некогда хихикать и подкатывать к клиентам, заказы сыпались, а очереди горели. Вот так.
Желание золотоволосого красавца позабавили фармацевта. Искоренить насилие и зло- звучало мило и наивно. Мир дуален и одно без другого не способно жить, его нельзя будет идентифицировать. Даже если всех спустить до уровня инстинктов, появится целесообразность, как в дикой природе, но так называемое насилие останется при живых, ведь это самое условное насилие залог выживания. Правда, в мире разумных оно имеет большие масштабы и редко продиктовано целесообразностью. Леж мог понять Мая, ведь и сам когда- то заявил своему менеджеру, что убивать плохо, что нужно быть дипломатом и еще кучу всего наговорил из раздела "Давайте будем жить дружно со всем миром", но время идет, опыт приобретается, а вместе с ним и понимание, что для выживания в мире разумных нужно мыслить разными категориями и категория смерти одна из них.
- Да. Идем- согласился фармацевт и последовал за высоким юношей. "А он выше, чем показался сначала"- подумал мужчина- Ты интересный тем, что не относишься к какой- то конкретной расе. Основа ощущается этнарха. Весьма устойчивая, как скелет, а все остальное приеобретенное. Даже удивительно. У меня сложилось впечатление, что ты не живорожденный, а созданный. Прямо, как я- улыбается во все зубы.- Я ведь гомункул. Когда меня создали на заказ, а потом я стал свободным.
Улочка плавно поднималась выше. Опустившаяся темнота оттенила тусклое свечение фонарей. Верхние этажи зданий, мимо которых проходили мужчины, светились теплым светом, видимо, это жилые этажи и обитатели квартир дома. Легкий ветер играл прядями волос. У Мая они вьющиеся и подсвечивались, в темноте это особенно хорошо видно.
- Май, ты, наверно, сын Архея. Ты светишься, словно несешь в себе солнечный свет.- кривенький комплимент, но сказан искренне. Лежу нравился этот парень, не смотря на то, что выглядел напряженным.- Май, почему ты хочешь искоренить насилие? Оно же подсвечивает то хорошее, что есть в мире.- любопытство оно такое любопытство. И чем дольше гомункул находился рядом с златовлаской, тем интересней становилось.
Золотые глаза смотрят в неправильные с вертикальными зрачками и владелец вторых улыбается
- Я занимаюсь фармацевтикой сколько себя помню. Мне нравится химия, физика и биология. Я люблю магические печати и наблюдать за людьми. Они интересные. Раньше я работал сам, потом у меня появился менеджер и дела пошли в гору. Теперь у меня своя аптека в Янголе. Это так приятно, когда работу ценят.- своим же мыслям снова улыбается. Кивает, мол, я согласен, что ты закуришь.- Да, Май. Я в порядке. Люди сами выбирают свой путь и смерть они тоже выбирают. Если ты имеешь ввиду виню ли я себя, когда умирают дети, то нет. Я не работаю с детьми и не продаю им препараты. Я работаю исключительно с совершеннолетними людьми. Моя зона ответственности заканчивается ровно там, где заканчивается инструкция к веществу, а что с препаратом будет делать клиент его решение. Не могу же я за руку держать каждого покупателя.
Препараты для удовольствий это заказы корпоративные, как и летальные. В большинстве своем, каждая организация, которая заказывает у меня что- то имеет своих медиков, которые работают с моими препаратами, и они сами уже распределяют дозы. Я лишь отвечаю за качество веществ, которые выходят из моих рук. А они все имеют лицензии и проходят сертификацию. Люди, которые используют препараты не по инструкции сами виноваты в своих смертях. Когда говоришь, что можно пить не более 1/4 таблетки в сутки перед сном, а они вместо этого пьют 4 целых ради кратковременного экстаза, а потом просто перебарщивают и гибнут, то это точно не моя ответственность. Каждый выбирает сам- лечиться, ибо каждый яд лекарство в малой дозе, или умереть, ведь любое лекарство тоже яд вопрос лишь в его дозе.
Лежа никогда не мучала совесть от того, что кто- то где- то умер от передоза веществами. Он смотрел на таких людей, как на дураков или неудавшийся эксперимент. Все же не зря люди зовутся разумными, чтобы думать и прогнозировать последствия своих действий, а если они не пользуются своим умом, значит они неудавшийся эволюционный экземпляр, чего их жалеть?
Солнечный красавчик немного помрачнел и настроение изменилось. Человеком золотце был не простым, загадочным. Лежа это привлекало и очень, не каждый день встречаются такие на пути.

[Май]

— А я не из этого мира, — мягко усмехается Май, взъерошив пятернёй светлые высохшие волосы. Ему приятны наблюдения Леж Гоцца, его изучение его сути. Граф даже делает себе незримую пометочку о том, что он интересен, что его суть кому-то любопытна. И тут не так уж и важно, праздный ли это интерес или действительно он чем-то зацепил: Май более чем уверен, что он интересен и прекрасен всегда. В этом его суть и смысл. Внутренний стержень. Опора на себя. Опора на собственное сознание, что любимее и ценнее родного человека. — Поэтому тут ты прав в совершенстве – меня создали. Создала одна прекрасная девушка, богиня моего изначального мира, где я обрёл сознание и это тело. Я помню её ауру и её белые шёлковые одеяния, и я знаю, что она есть где-то в этом мире, куда я и попал, — пожимает плечами и буднично, совершенно не задумываясь, что делится чем-то сокровенным, особым, улыбается.

  — А кто тебя создал? — клонит голову несколько набок, вмиг заинтересовавшись. Да, быть созданным, не рождённым в этом мире было по-своему трудно. Май едва ли может сказать, что встречал много кого, кто мог бы поделиться положительными ощущениями от осознания искусственности собственной жизни. Впрочем, его знакомые делились на две основные касты – кто грустил по этому поводу, и кто по-своему гордился своей особенностью. Сам же Люмос считал себя в этом в совершенстве обычным, то есть тем, кто совершенно был не лучше и не хуже других.

  — На свободе всяко лучше, да? — с мягким сочувствием клонит голову набок, заглядывая в необычные глаза собеседника.

  Усмехается добродушно и по-своему задумавшись, когда слышит тёплый, приятный комплимент. И голос вдруг звучит тише, несколько таинственнее, будто бы пронизан неким шлейфом тоски.

  Занятно.

  — Если не мне нести солнечный свет, то кому? — обернувшись против алого угасающего неба, ярко улыбнулся мужчина. Он ведёт собеседника вдоль дорог, распахивает руки и оборачивается всем телом, идёт спиной вперёд, не волнуясь, что в кого-то врежется. Редкие прохожие и так расступаются пред ним, таким странным и неизменно живым и горящим сердцем.

  — Мне не нравится насилие, поскольку оно зачастую имеет альтернативу, мирные переговоры и действия. Поэтому я стремлюсь к тому, чтобы свести чужую боль на нет, — усмехается мужчина, пропуская сквозь удар сердца мысль, что он никогда не достигнет этой цели. Но разве не важен путь? Поэтому Мая всё устраивает.

  Рассказ Леж Гоца Солариус принимает на веру совершенно просто. Он улыбается в ответ на чужую улыбку, на разрешение закурить светловолосый магией зажигает сигарету и выдыхает дым вверх. В его глазах поселяется грусть и задумчивость, плещется тоскливыми волнами. Он улавливает, как в речах Лежа Гоца проползает змея спутанности, собеседник словно несколько его уводит от основной мысли, поясняет другие детали, которые меньше всего важны для Мая. Граф с сожалением улыбается, принимая такую игру.

  — Ты говоришь, что продаёшь летальные препараты, те, которые созданы заведомо для того, чтобы убить, — утверждает как факт, пряча прикрытой ладонью огонёк сигареты от всполохов ветра. — Есть большая разница в том, чтобы выдавать таблетки, которые могут привести к смерти при неосторожном использовании и в том, чтобы выдавать те, которые целенаправленно  являются только лишь отравой, — смотрит в чужие глаза совершенно строго и серьёзно. Он не хотел бы этого знать, но никогда бы не смог не интересоваться и закрывать на то глаза. Май вздыхает и как-то грустно, надломлено усмехается. — Хотел бы я, чтобы никто не занимался подобным... — сокрушается тихо и несколько печально, но через несколько мгновений шагает дальше, уже не такой яркий и жизнерадостный.

  — К чему ты стремишься? —  оборачивается вдруг, затягиваясь до переполненности лёгких. Усмехается с себя и с того, как резко падает настроение.

[Леж Гоцц]

- Не из этого мира?- удивленно переспрашивает Леж- Это как? Совсем не от сюда?- да-да, в некоторых ситуациях этот гомункул бывает жутким тугодумом. Медленно до его мозга доходит суть сказанного и он восклицает- Серьезно?! Как здорово!- меняется в лице, расцветая в улыбке, глаза сияют интересом и энтузиазмом- Расскажи, пожалуйста- просит гомункул уже держа солнечного парня за руку- Пожалуйста.
Был бы хвост, Леж им вилял бы, как пропеллером. Фармацевт считает, что это большая удача повстречать такого удивительного человека. Мало того, что не похож по своей структуре, так еще и иномирец. Самовлюбленный иномирец? С высокой самооценкой иномирец?
Позиция "Если не я, то кто" выглядела в глазах зеленоволосого двояко. С одной стороны, иметь высокое мнение о себе и ценить себя это отличное качество. С ним, обычно, живут сильные личности, способные нести ответственность, принимать решения, реализовывать эти действия, предпринимать что- то в сложных ситуациях. С другой стороны, такое поведение имеет яркие оттенки нарциссизма, "я буду к тебе благосклонен, пока ты мной восхищаешься, а до тебя мне нет дела." Проблемы индейцев, как говорят, вождя не колышут. Неприятный вариант. Леж склоняет голову на бок и внимательно смотрит на парня. Такое себе. Пришелец из другого мира оказался не таким идеальным, как показался с первого взгляда.
Путь поднимал собеседников на площадь меньше, а дальше за ней разворачивался большой парк с дорожками, клумбами, зелеными зонами и озерцами, множеством смотровых площадок на разной высоте. Этот парк продолжал подъем на очень высокий холм. Прячущиеся в зелени фонари и фонарики создают волшебную атмосферу, которая чувствуется и без магических источников, артефактов и прочих атрибутов. Воздух заметно остывал, в парке появлялись светлячки, а ночные насекомые, такие, как сверчки, открывали ночной концерт звуков. На вершине холма обустроена большая смотровая площадка с абстрактными фигурами, украшенными огоньками. Место популярно у молодежи и пар. Тут частенько делают признание и предлагают связать судьбы.
Не смотря на красоту и романтичность парка, удобные обрывы и подходящие высоты создают условия для отчаявшихся и потерявших смыслы завершить свой жизненный путь. Среди студентов и полиции вершина холма называется площадкой слез, ведь плачут там от радости признания и плачут там же из-за потерь и сожалений.
Май выглядел нервным каким- то, хотя в сумраке может показаться всякое, потому Леж списывал на неравномерность освещения.
- Меня создали в лаборатории. Это интересный опыт. Не скажу, что я в восторге, ведь из-за рождения в пробирке я многое понять не способен из жизни живых, но я рад, что живу и могу изучать этот мир.- На самом деле гомункул лукавил, хотя сам не задумывался о своих реакциях. Реагируя в моменте, он ведет себя так же, как и любой живорожденный. Ему может быть и весело и грустно, а вот отследить механизм не может и упорно игнорирует реакции тела на эмоции, считая, что это только побочная реакция.
Небеса стали совсем темными и последний всплеск света, когда Май улыбнулся Лежу, оттенил невозвратность дня. Над головами собеседников и городом начинали появляться звезды, словно мелкий светящийся песок. Когда ночь вступит в свои права, на небе будет мелкий жемчуг, а в особенно темных местах и на смотровых площадках города будут видны целые рукава галактики. словно тропинки в невесомости.
Порыв прохладного ветра ударил в спину, встрепал волосы на затылке. Они и без того не особо уложены, а теперь торчат во все стороны, словно зеленый дикобраз. Проводит пальцами по волосам в попытке пригладить пряди.
- Да. Быть свободным и делать то, что хочется бесценное время. Я наслаждаюсь этим.- улыбается. Лежу нравится жить без давления родительской семьи, а учитывая отношение к нему дорогих людей, так и вовсе идеально получается.
Идея перевести насилие в плоскость переговоров была очень милой, но несбыточной. Леж знал это не просто по опыту, он пережил крах такого убеждения. Иметь убеждение и стремление все поменять это прекрасно, просвещать других тяжкий и достойный труд, но изменить ощущения других, их убеждения, принципы, сценарии и привычки не возможно ничем и никак пока эти другие сами не придут к решению все изменить. А руководствоваться идеей "Добро победит зло, поставит на колени и зверски убьет" ничем не отличается от дуальности мира, где сильный убивает слабого, стаи дерутся за территории и ресурсы. "Как хорошо, что все в этом мире стабильно"- думает гомункул, следуя за собеседником.- Надеюсь, однажды твое желание о мире исполнится.- комментирует Гоцц.
- Да, я делаю летальные препараты.- подтверждает фармацевт- а использовать их или нет, решает сам клиент. Мне нравится их состав. Там красивые формулы и химические структуры. При составлении все это выглядит, как искусство. Оно прекрасно и да, опасно. Даже создавать такие вещества опасно. Надышишься и привет, если вовремя не спасут.- фармацевт, рассказывая о своем деле выглядел мечтательно- романтичным. Он любит свою работу и результаты.- Смерть, что приходит от моих препаратов отличается от привычной. Я делаю вещества, которые дарят удовольствие и радость даже от смерти. Правда, я все таки не понимаю девиц, которые совершают преступление радо замужества- тут Леж озадачился. Ведь если замуж не берут, то скорее вопрос не в конкурентках, а в самой невесте. Она или глупа, или характер скверный, возможно лицом не вышла или слишком расточительна, сварлива... Мало ли какие недостатки у женщин бывают. Гомункул очень давно имел отношения с женщинами, в последнюю четверть века на него обращали внимание исключительно мужчины. - Я не боюсь смерти и спокойно отношусь к смертям других. Мои вещества это творчество для меня. Я реализовываюсь через это искусство. А решение клиентов воспользоваться веществами это их решение. Даже получив вещество, всегда можно передумать его использовать. Разве нет? У всех есть выбор действий. Кто- то покупает для немедленного использования, кто- то покупает с отсрочкой, а кто- то коллекционирует. У всех свои странности.
Май, почему тебя так занимает тема насилия? Почему у тебя такое сильное желание искоренить его? Не все ли равно, что выбирают другие для своего счастья? Или ты сам несчастен, что пытаешься реализовать его через осчастливливание других? Хочешь быть нужным?- интересный разговор получается. Май с позиции идеализма и светлой веры в человечество, Леж со стороны скептического равнодушия и персональной ответственности за выбор и последствия. Противоположности притягиваются и в случае этих двоих еще и могут балансировать друг друга.
- Я стремлюсь к радости- отвечает гомункул так быстро, что след слов солнечного парня еще не успевает развеяться в воздухе- А  ты? Ты счастлив? Счастлив по- настоящему или счастлив правильно?

[Май]

— Совсем не отсюда, — мягко улыбается светловолосый, усмехается по-доброму и совершенно искренне. И такое бывает, явление совсем обычное, можно сказать. Впрочем, Маю приятно думать, что это что-то, что неизменно дополняет его и так яркий образ. Он даже не отторгается от вспыхнувшего внезапно интереса к этой части биографии, только отмечает для себя что-то в голове особое, что в том есть нечто необычное, нетипичное. И впору даже сгладить чужой восторг, но Маю больше хочется, конечно же, поделиться, осветить свой факт биографии. Он медленно опускает взгляд на пальцы спутника, сцепившиеся в руку графа. Вновь поднимает взор и усмехается, обнажает беззаботном смехе белоснежные зубы. Захватывает пятерней светлые волосы, прогибается в позвоночнике, словно вот-вот Леж Гоцц достанет фотоаппарат и запечатлеет такого редкого иномирца.

  — Я жил в другом мире, несколько похожем на этот. Меня создала из волшебства и магии богиня того мира – она была сильнее всех вместе взятых. Создавала жизнь с такой лёгкостью, что, казалось, она могла бы создать весь народ одним лишь вздохом, — голос сходит на нежность, светлые ресницы чуть дрожат. Май говорит о самом сокровенном, важном, и это не так-то просто в его мире, сознании изменить. Он не боится делиться, рассказывать о ней, о той, которую не нашёл до сих пор. Но она, он уверен, всё ещё мелькает в особой форме в этом мире. — Но она была, вопреки всей своей любви к миру, несчастна. Поэтому я был рядом, чтобы греть её, отвлекать от печали и горестей. Забавно: прошло столько лет, а я всё ещё помню, как срывал цветы, лишь бы она улыбнулась и перестала плакать, — вдох нежности и шлейф бесконечной влюблённости наполняет этот вечер. — Ей тоже, я уверен, понравился бы этот вечер, — замечает, понимая, что был бы рад однажды привести свою робкую богиню сюда. Интересно, что она бы сказала? Захотела бы прогуляться бы по влажным дорожкам, засмеялась бы лучезарно и беспечно? Или, напротив, прижалась бы пугливо, попросилась бы уйти прочь, вынуждая Мая позаботиться о том, чтобы она справилась со своим страхом?

  Ох, как же много всего боялась его сильная богиня! Не иначе потому она однажды рискнула в моменте отчаяния покинуть свой мир, бросив верных последователей и Мая?
  Он не винит её.
  Спустя столько лет он не изменил своего отношения к ней.
  У каждого свои причины поступать по-своему, ничего не объясняя другим.

  Май неспешно шагает вдоль улиц, сигарета в руках тушится, исчезает, развеянная по ветру золотистой пыльцой. Они идут на площадь, несколько меньше предыдущей. Но и она любовно украшена – различные горшки со цветами наполняют местность. Клумбы, подсвеченные в темноте огнями, сияют глубоким цветом. А за площадью расстилается большой парк с припрятанными между листвой огнями, фонарями. Красиво. Май выдыхает в тёмный вечер своё настроение, улыбается миру, ухмыляясь неоднозначности встречи – так странно столкнуться с тем, кто несёт смерть, так странно вдруг вести с ним обычный диалог и знать, что сейчас нельзя на что-то повлиять в достаточной степени. Не провести же лекцию о том, что такое «плохо» и что такое «хорошо»?  Это так глупо звучит, особенно если знать прекрасно, что у каждого своё понимание правильности. И потому граф лишь несколько отстраняется от Леж Гоцца, смотрит в далёкое небо. Парк раскрывает свои объятия, обнажает множество детских площадок, скамеек, есть место и для смотровых аккуратных площадок. Здесь так чисто и уютно, в воздухе витает запах влаги – рядом много водоёмов.

  Май приподнимает руку, чтобы словить сверчка на ладонь. Щекочет пальцем, а после отпускает беспечно.
  — Забавный, — мурлычет довольно. Наслаждается звуками парка, природой. Дышит ею. Поправляет пряди, смотрит на Лежа Гоцца – не слишком ли темно для него? — Хочу показать тебе очень многое, — произносит чуть тише, смотрит задумчиво, но, заинтересованный огоньком вдалеке, тут же отводит взгляд и прибавляет шаг. Что же там?

  — А что ты не способен понять? — вопрос бухает вдруг в глубину на самое дно, целится упасть в мир собеседника. Май тормозит, смотрит на спутника, желая увидеть каждую эмоцию. Каким будет ответ? Ох, граф бы очень хотел понять это существо лучше, хотел бы соткать из его истории целую книгу – почему бы и нет? — Мир слишком прекрасен, чтобы не жить и не постигать его таинства, — соглашается задумчиво, кивает, разминает вдруг плечи, словно ему вновь не хватает движения, порыва. Ветер лукаво топорщит их волосы, Леж Гоцц приглаживает свои, и граф со смехом поправляет и золотистые локоны.

  Май с благодарностью смотрит в глаза спутника, когда тот не сходит на спор, не пытается что-то доказать и выяснить. Каждый остаётся на своей стороне, и графу этого достаточно. Но тему насилия они всё же не могут отложить в сторону, и парень с интересом клонит голову набок, раздумывая над словами фармацевта. Это, без сомнений, очень интересно и любопытно. Но как он проверяет, убеждается, что покупает его «смертельное лекарство» именно дееспособный человек, не тот, кого вынудили это совершить? Не тот, кто подался к этому из отчаяния, страха и боли. Он прав, обо всех не позаботишься. Каждый сам за себя отвечает. Но если кто-то мог бы остановить от последнего шага, то разве не стоит сделать именно так? Чтобы подарить иные шаги, более светлые?

  — Мне не нравится насилие, потому что я знаю, что его можно обойти, — серьёзно отвечает граф, стирая с лица улыбку. — Мне не всё равно для других, и я не верю в то, что смерть для кого-то может быть счастьем. В долгосрочной перспективе это большое горе и несчастье, если не считать, конечно же, случая, когда человеку уже ничто не поможет. Но я выбираю быть проводником людей в свет, сойти с тёмной тропы, где смерть кажется решением и выходом, когда это не так, а не тем, кто открыл бы дверь на крышу кому-то, кто жаждет сойти с неё или столкнуть кого-то. Мои поступки влияют на других, и пока у меня есть силы и возможность, я готов на это влиять. Я не считаю правильным кому-то навязывать свою позицию, поэтому у меня нет стремления всех и каждого переучить смотреть на мир по-своему. Я не считаю себя несчастным, у меня нет цели стать кому-то нужным, потому что я знаю, что я нужен очень многим... Пожалуй, я даже устаю от этого порой, — по-доброму усмехается, ничуть не жалея, — я скорее из тех, кто жаждет помочь даже тем, кто в этом не нуждается на первый взгляд. Мне это интересно. Нравится видеть, что кто-то меняет свои взгляды и выбирает «жизнь», — усмехается Май, объясняясь честно и искренне. Он поднимается по дорожке на смотровую площадку, что обнажает весь город, сияющий в огнях.

  — Счастлив ли я? — опирается о перила, — конечно, — ветер ласкает волосы, — я счастлив по-настоящему в своём разрезе правильности и неправильности.
  — И каковы твои успехи на пути? — с любопытством лиса клонит голову набок.

[Леж Гоцц]

Забавный этот Май Солярис. Выгляди до глупости идеалистом, желтые с вертикальным зрачком глаза внимательно наблюдают за мимикой, выглядит до преступности наивным. Даже такие люди встречаются на просторах этого мира. А люди ли? Гомункул задумался о истории мужчины, который выгляди, как светлячок в затененном парке. Собеседник из другого мира, созданный из магии, он не родился, как привычно этому миру- живым, как хуман, дельфин или эон, из зерна путем эволюции, как дархат, он создан искусственно. Возможно, потому, что его основа- магическая сила богоподобного существа, он и выглядит вот так, как светлячок, да и имя вполне подходящее. Интересно, как это работает?
Любопытный фармацевт создал в руке маленькую печать с формулой создания себе подобных, влил в нее магии и попробовал воспроизвести многоклеточный конструкт. Попытка провалилась. Это было связано и с условиями, где находился мужчина, все таки подобные эксперименты лучше проводить в лаборатории с устойчивым внешним магическим фоном, чтобы всякие отвлекающие факторы не могли повлиять.
- Я не разделяю твоего энтузиазма в спасении других. Особенно в моменты, когда они в этом не нуждаются. Наше видение условий для других может разительно отличаться от их желаний и их комфорта. Спасать других, когда они не просят, на мой взгляд нарушение их прав на ошибку. Попадая в разные ситуации другие получают опыт, спасая их, мы лишаем их этого опыта и делаем зависимыми от себя. Как по мне, это слишком большая ответственность. Кроме того, выбранные методы помощи могут не подходить спасаемому- делает паузу- мне не понять твоих мотивов. Не все ли равно, как живут другие в мире, который полон возможностей и вариантов развития событий? Они, же сами выбирают свой вариант. Участие в жизни посторонних без разрешения с их стороны, или просьбы, тоже насилие: я наказу тебя любовью и задушу счастьем. Несколько перекошено, не находишь? - улыбка- Мне не понять твоих порывов, ведь меня интересует только моя жизнь, мое дело и еще парочка моих близких. Я не так человеколюбив, чтобы взваливать такой груз ответственности, который ты решил взвалить на себя. Ты силен, Май.- этот комплимент был скорее констатацией факта, а не восхищением или признанием. Исходя из рассказа собеседника, гомункул предположил, он Май часто принимает участие в жизни общества скорее в качестве спасителя, а не привычного наемника. Наемники у Лежа ассоциируются с его знакомыми охранниками, браконьерами, искателями.
Мягкая погода ночи радовала падением температуры, легким ветром, что прилетал от побережья, под холмом шумел район развлечений, а дальше к горизонту виднелись слабые блики воды. Луна медленно ползла по небу, вынырнув из глубоких темных вод на смену солнцу. Усевшись удобнее небесная госпожа нарисовала серебристую дорожку на водной глади. В бинокли, что были тут же на площадке можно было различить набережную, пирсы, что врезаются в воду и пляж, где было не так и пустынно, особенно возле кафе. Город живет и ночью, сменив дневное убранство, пустившись во все тяжкие, пока тени скрывают грехи.

[Май]

    Май мягко, беззлобно усмехается. Роняет понимающий взгляд на собеседника, осознавая, что его позицию действительно мало кто смог бы разделить и понять. Но то и не требуется - люмосу не нужно принятие, поскольку сам он себя бесконечно любит, а потому чужое мнение или неудовлетворение его взглядами не так важно, пока человек не обретает в золотых глазах особую значимость. Да и смог бы Май так просто переменить свои принципы, если бы кто-то сказал ему, что так думать – неправильно и нечестно по отношению к другим? Нет, конечно, нет.

    — Я понимаю. Не каждый желает быть спасённым, — легко соглашается мужчина, не считая правильным спорить или выяснять отношения. Это так или иначе был бы пустой спор, где каждый мог бы попросту услышать друг друга и остаться при своем мнении. Сейчас на это не хочется тратить время, будто каждый заранее ничего не изменил бы для себя. — Я не против лишать других прав на ошибок, если цена ошибки слишком велика, — мурлычет Май, закидывая руки за голову. Тянется. Конечно, не трудно представить ситуацию, где граф со своими порывами к спасению мог бы причинить этим и вред, потому что никогда нельзя быть уверенным наверняка, где существо оступиться или сломается. И не сломалось бы в той ситуации, если бы замерло в ней, пока не пришёл этот слепящий свет.

    Ох, не выжечь бы спасением глаза!

    Но Май знает, что того никогда не случится. Это закон. Он не глупый, чтобы спасать тех, кто упирается, чтобы причинять добро и прожигать им чужое сознание.

    — Не у всех есть равные возможности. Как не у всех есть долгая жизнь, так и не у всех есть силы бороться, что-то делать. И кто-то, быть может, нуждается как раз в протянутой руке, чтобы вступить на нужный и верный путь. Тем, кому комфортнее и теплее оставаться там, где они есть, — взгляд тускнеет, печаль вдруг застилает глаза, но то лишь болезненный тугой опыт, где Май слишком хорошо помнит, как отказывались от его помощи, как ненавидели и проклинали просто за то, что он подарил иную жизнь и пошёл спасать кого-то ещё, потому что «спасённый» уже обрёл достаточно, на взгляд графа, чтобы иметь силы и возможность идти по жизненному пути самостоятельно. — Я не хочу спрашивать о том, могу ли я вмешаться в жизнь, потому что мне нравится дарить людям свет. Этого достаточно, чтобы делать, — Май прикрывает глаза, вспоминая момент, как однажды ему самому вот так честно и искренне помогли. Хватило бы тогда у люмоса вообще благоразумия отказаться от всех даров и от всего внимания, если бы у него спросили, нужна ли помощь?

    Ему просто предложили. Протянули руку. Позвали за собою.

    И он пошёл, не зная, ступеньки ведут вверх или вниз. Пошёл доверчиво и наивно, желая навсегда выпутаться из прошлых чувств и проблем.

    Май поясницей опирается о перила, прячет руки в карманах – смотрит задумчиво на Леж Гоцца.

    — Я думаю, я понимаю тебя: у тебя есть силы и стремление быть только с близкими, посвящать им своё время и чувства. У меня же почти бесконечное количество сил, при этом мне не всегда интересно задерживаться с кем-то надолго, — усмехается, делясь своей не самой приятной частью – много кому хотелось, чтобы солнце светило вечно, но Май не оставался надолго. Акт спасения, точка, роспись об участии. Этого достаточно, чтобы удовлетворить себя в том, что кому-то дал шанс. Этого достаточно, чтобы чувствовать себя лучше. — Мы разные в этом, и это совершенно нормально, — клонит голову набок. Смотрит в звёздное небо вдруг. С пальцев поднимаются маленькие жёлтые звёздочки и, словно воздушные шарики, с сиянием поднимаются вверх. Май весело смеётся. Красиво.

    — В конце концов, каждый живёт так, как считает верным и правильным.

[Леж Гоцц]

- Только понятия верности и правильности не существует. Это люди себе такое придумали для сохранения зоны безопасности- задумчиво роняет гомункул. Он уже не смотрит на сияющего парня, он смотрит вниз и в темную даль, где предположительно было море. Ночь окончательно поглотила пространство, оставив двух мужчин в светлом пятачке фонаря под сводом усыпанным звездами, кажется одних на всем свете.
Леж задумался о словах случайного попутчика. Возможно и прав в своей некоторой плоскости. Ведь есть те, кто сидит в своих проблемах и ждет, когда придет вот такой крутой аристократ и решит все их вопросы, но такое поведение, которое культивируется, очень смахивает на героический нарциссизм. Что- то типа "я заставлю тебя меня признать и поклоняться мне через спасение". Игры в бога что ли? Желтые глаза искоса посмотрели на Соляриса. В такого можно и влюбиться, считая операцию спасения благословением или проведением. Ну и глупость. Леж треп переносицу. Слишком о высоком заговорили они. Прогулка получилась больше философским уроком в университете, чем собственно прогулкой.
Свежий соленый ветер принес ароматы моря и веселья. Воздух был более горячим, чем в парке среди листвы. Устав от пустого разговора, а он получился не слишком информативным во второй своей половине, гомункул решил сменить тему, а вдруг что- то интересное будет.
- А кроме спасательства у тебя есть еще какие- нибудь занятия? Может, ты модель или актер. Все таки ты очень красив, наверняка агенты проходу не дают.- хоть что- нибудь из раздела глупостей. Леж приехал отдохнуть, а не мозги напрягать, да и пора завязывать с этой философией, она никому пользы не принесла, она болтовня. Мужчине совсем не хотелось производить впечатление. Портить такой замечательный вечер. Было приятно, что погода тихая, звезды яркие, рядом красивый собеседник.
Май Солярис производил волшебное впечатление, так что фармацевт запросто мог понять сейчас клиенток, которые с готовностью охотника поймать дичь, идут на преступление ради понравившегося мужчины. Будь он одной из этих дам, а Май- потенциальным женихом, вполне может быть, что и он, целитель, пошел бы на убийство. Вздыхает. Что за ерунда в голову лезет.
- Идем- отталкивается мужчина от перил, протягивает знакомцу ладонь в приглашающем жесте. Леж хотел к морю. Возможно там в голову придут нормальные мысли, чтобы собеседнику было интересно.

[Май]

Май приподнимает бровь, дружелюбно смотря на Леж Гоцца. Первое высказывание собеседника графа несколько удивляет – как же легко этот человек определял, какие понятия существуют, а какие нет! Но люмос не желает сходить на пояснения, уточнения. Не желает заинтересоваться причинам отсечений некоторых понятий из мира. Лишь смотрит с любопытством, надеясь, что ему раскроют причину данной ситуации. Ведь, по взгляду Мая, в мире есть множество понятий и определений, которые дают разумные существа. Поэтому было бы для графа слишком странно отсекать это из жизни. То, что придумано – то и существует, особенно если это изначально не подразумевается в физическом смысле. Или, быть может, Леж Гоцц говорит о чём-то материальном?

Ночь полностью вошла в свои владения. Май всё ещё опирается на перила, выгибается и приподнимается на носочки, ведёт головой из стороны в сторону, разминает плечи. Отвлекается. Но следом усмехается, заметив за собою аспект переключения. Интересно, сильно ли удивился бы Леж Гоцц, если бы граф тут же при свете лампы растворился сотней огоньков, телепортировавшись прямо к себе домой?

Там потом можно было бы навести справки об этом человеке.

Вопрос служит поводом улыбнуться, оскалиться. Маю не особо интересны подобные формулировки, слова, поэтому он всё чаще отвлекается. И сейчас задумчиво посматривает на мелких насекомых, что вьюгой взметаются к свету фонаря.

— Спасибо, — благодарит искренне, поднимает взгляд на Леж Гоцца, осознавая, что ему всё ещё достаточно приятная вот такая похвала. Неспешно Май отталкивается от перил, ступает следом, скрываясь во тьме.

И только его глаза, чуть прищуренные, сияют золотом, нескончаемым светом. 

—  Мне понравилось время, которое мы провели вместе, — выдыхает светловолосый, приближаясь к собеседнику. Он не отрывает взора от чужих глаз, протягивает руку медленно, словно ему важно вдруг замедлить, задержать это время, состояние.  — Но сейчас я не готов к тому, чтобы разделить с тобою и ночь. Что насчёт того, чтобы отвести тебя домой? — Май протягивает руку, чтобы коснуться пальцев Леж Гоцца в ответ.

И, если бы тот принял это прикосновение, то граф бы телепортацией бы переместил бы их обоих к яркой площади, на которой они и встретились. Он бы вложил бы в ладонь собеседника свою визитку, а сам бы растворился бы в воздухе, отправившись в бар.

Если бы путник бы не принял прикосновение Мая, то граф бы растворился светом в воздухе, выбрав своей итоговой точкой телепортации дом.

Пожалуй, граф слишком капризен и легко переключает своё внимание.