[Варгрим]

[Эрик Крайн]

Таверна "Лысый Череп" привлекает разнообразный сброд не сколько дешевой и потрепанной вульгарной надписью, но и низкими ценами. Местным давно известно: хозяин заведения разбавляет выпивку. Только об этой маленькой тайне не мог знать забредший путешественник! На них и держалась империя обмана.


А прошлым вечером заведение сделало невиданную в этом месяце выручку на воде и дешевом пойле, ведь к ним забрела банда наемников. Янтарный нектар литрами разливался по стаканам и так же быстро покидал обитель, исчезая внутри постепенно пьянеющих организмов. Среди крепких мужчин с громогласными голосами придумывал глупые тосты молодой дракон. Златовласый парень поставил ногу на стул и уперся локтем в колено, почти на весу держа кружку пенного, и пытался перекричать задорную толпу мужиков. В один момент, когда все разом охнули и налегли на спиртное, кому-то пришла гениальная идея:
– Слушайте, а может все-таки возьмем дополнительное задание у старика Кирка? Он обещал хорошее вознаграждение.
– У этих магов охрана сильнее, чем в банке. Поймают тебя и в жабу превратят, а потом ищи этот пресловутый поцелуй любви. Кто в жабу влюбится? - усатый мужчина задумался и брезгливо сплюнул на пол. – Даже думать не хочется об этом ивзращенце, - затем он поднял глаза вверх, явно обдумав нечто новое, и добавил: – Вот у нас зелень есть, пускай за нас и идет.
– Точно! Эрик, Томас и Орфей - отличные кандидаты. Покажут чему научились, в чем преуспели.


Крайн, услышав свое имя среди банды "зеленых", прыснул пеной в лицо поддакивающего гоблина.
–  Вы что? - возмутился он. – Я с вами уже столько лет вместе, а я еще зеленый?
– Не говори, что боишься проиграть Томасу и Орфею?
– Да я, - хмельной дракон быстро попался на удочку неумелой манипуляции и ударил кулаком о грудь. – Первый вам принесу гимуар!
– Гримуар, - поправил вальяжно, между делом, Люциус.
– Гримуар, - кивнул Эрик, словно никто ему и не помогал.


Так и порешали: тройка кандидатов должна принести редкий гримуар, а остальные делали ставки на тех кто казался им более успешным. Однако Эрик, несмотря на хмельную голову, уловил взглядом, что только кто-то один поставил на него, а остальные предпочли зазнайку Орфея или хмурого Томаса. Он не стал возмущаться, а бросил единственную фразу с легкой усмешкой:
– Вижу вы очень уверены в моих силах.


***


Утро и день прошли у дракона болезненно. Разбавленное пойло дало о себе знать и ближайший кустовой забор рядом с постоялым двором слушал симфонию водопада - отголоска прошедшего вечера. День прошел немногим лучше. Позеленевший Крайн собирал необходимые вещи и продумывал план. Его друзья по несчастью тоже что-то обсуждали. Когда солнце закатилось спать, открыв дорогу красавице луне, Эрик и его оппоненты вышли на дело.


Крайн не представлял что могли придумать ребята, однако и те не могли представить, что молодой дракон надумает пойти напролом. Судя по тому, что и защитная магия не сработала, та тоже была в полном шоке от действий наемника. Под покровом ночи Эрик забрался по стене и ступил на тонкий выступ у окна. Он балансировал на носках ботинок, выбирая из кучи отмычек тонкий крючок, а когда нашел, то ловко просунул в щелку между рамами, зацепился за защелку и отпер ее парой нехитрых движений. Дракон был уверен, что в библиотеке сейчас ни единой души. Даже он наслышан об так называемом "комендантском часе". Возможно, ему стоило обратить внимание на тусклый свет в помещении, но Эрик редко бывал среди пыльных стеллажей с книгами, чего уж говорить про остальное. Крайн пролез через окно на подоконник и спрыгнул на пол, тут же пригнувшись. Краем уха блондин прислушивался к звукам и не надеялся услышать хоть что-то, кроме мелодично потрескивающего воска свечи и глухого звука собственных шагов. Он знал, что гримуар должен быть где-то глубоко в библиотеке и даже название заучил:"Магия крови и ритуалы".


Молодой дракон действительно не видел признаков присутствия Томаса или Орфея. Неужели их уже поймали? Мотнув головой, он посмотрел в сторону, прищурился и кажется, заметил кого-то не так далеко, но не мог понять кажется ему или нет, но с губ сорвался шепот:


– Ух, матерь божья...

[Варгрим]

Ночь в академии текла густой, вязкой тишиной. За окнами едва слышались редкие удары ветра о ставни и гулко раздававшиеся вдалеке шаги дежурных, расхаживающих по пустым коридорам. Чем глубже человек погружался в нутро старых стен, тем глуше становились эти звуки, пока не исчезали вовсе. Библиотека, скрытая в самом сердце академии была оплотом спокойствия. Здесь не было ни шороха, ни дыхания — только неподвижный покой. Ряды полок вздымались к потолку, давя на пространство тяжестью переполненных томов. В воздухе витал сухой запах пыли и пергамента и лишь одинокое пламя свечей почти неслышно колыхалось над столом, словно оно боялось разорвать эту тишину. В этих высоких стенах имелись небольшие окна, но преподаватели еще в давние годы сделали их особенно плотными, со ставнями и толстыми переплетами, чтобы ни шум снаружи, ни сквозняк не мешали студентам сосредоточиться. Они открывались реже других и почти не издавали звука, ведь именно эта тишина делала малейший скрип вдвойне заметным.
В дальнем углу библиотеки, куда почти не доходили студенты, среди нагромождения древних фолиантов, сидел Варгрим — еще не носивший фамилии Голденблад, которое обретет лишь в будущем. Ему было восемьдесят лет и это был возраст, что для смертного означал бы старость, а для дракона был лишь частью юности. Молодой и еще отравленный собственной холодностью, он склонялся над книгой, словно над единственным собеседником. И ему не нужны были другие связи: он не видел смысла тратить слова и взгляды на тех, кто не мог дать ему того, что дарили страницы — знание и покой.
Для наставников он был обузой — слишком гордый, чтобы слушаться, и слишком ленивый, чтобы спорить всерьез. Для ровесников — чужаком, золотым зверем, не желавшим ни делиться знанием, ни разделять простые радости. Потому все охотнее закрывали глаза на его повадки: комендантский час перестал касаться его, дерзкие вылазки и мелкие выходки встречались не окриком, а молчаливым равнодушием. И теперь эта странная дозволенность напоминала прощание, как тихое облегчение, что этой обузы с ними больше не будет. Еще немного и стены академии освободятся от несносного дракона, а он сам от их притворного покровительства.
Он сидел, склонившись над страницами тяжелого фолианта, и казался частью неподвижной картины. Золотые волосы падали вперед, частично прикрывая лицо, пальцы лениво перебирали углы страниц, а в глубине глаз отражалось пламя свечи. Все было спокойно — почти идеально.
Но даже эта совершенная тишина не могла длиться бесконечно. Где-то в стороне, за длинным рядом полок, прозвучал не громкий скрежет, чуждый священному миру спокойствия. Звук, который в звенящей тишине кричал о вторжении в святилище. Золотой взгляд едва заметно дрогнул от строки вверх, и холодная досада скользнула по лицу, будто тень. За ставнями снаружи возились торопливо, но настойчиво, с тем звуком, который выдает воришку. Он мог бы подняться, оборвать попытку, но лишь остался в тишине, позволяя незваному гостю самому выбрать: почувствовать на себе тяжесть золотого взгляда и отступить или решиться переступить границу.
Ставни поддались, и внутрь хлынул поток ночного воздуха — резкий, обжигающе холодный, словно дыхание зимы. Он пронесся по залу, шевельнул страницы на столах, сорвал с них пыль годов и ударил в огонек свечи. Пламя дрогнуло, вытянулось тонкой нитью и в следующее мгновение оборвалось, задохнувшись струйкой дыма. Тьма сомкнулась сразу, плотная, вязкая, давящая. Она легла на библиотеку, поглотив даже тишину. В этом безмолвии каждый звук становился резким. Черный силуэт скользнул внутрь, мягко спрыгнув с подоконника, и на миг замер — неловкий и чужой в этом пространстве.
Тишина натянулась. Она была, как жила под кожей: пульсирующая, готовая лопнуть. Воздух сгустился, стал липким, вязким, как смола. И тогда в этой тьме вспыхнули глаза Варгрима — узкие зрачки на золотых радужках, горящие холодным, ровным светом. Они прорезали темноту, как ножи, и встали на силуэте чужака, беспощадно и неподвижно.
— Ух... матерь божья... — донёсся шепот вора.
Но зал не отозвался. Ни один звук не пришел на помощь. Полки молчали, книги молчали, стены давили камнем, и сама библиотека будто затаила дыхание. Все вокруг застыло, словно боялось спугнуть то, что зрело в этой тишине.
Варгрим поднялся. Медленно, тягуче, с той неторопливой уверенностью, которая страшнее любого крика. Каждое его движение было намеренным, тяжелым, будто сам воздух сопротивлялся. Пальцы сомкнулись на краях фолианта, и короткая пауза растянулась до вечности.
Раздался хлопок. Резкий, злой. Книга захлопнулась с такой силой, что звук ударил по рядам, рванулся в своды и вернулся обратно гулким раскатом. Библиотека словно откликнулась стоном. Тишина дрогнула. В воздухе пошла рябь, невидимая, но осязаемая: мана Варгрима растеклась по камню, утяжелила пространство, как натянутая до предела струна, готовая сорваться и разрезать все вокруг.
— Съебись, — глухо произнес Варгрим.
Для него этот миг был не просто вторжением чужака. Это было кощунство: этот вор прервал то немногое, что связывало с этими стенами. Его покой, его тишину, его книги. Все то, что скоро и так придется оставить. Вскоре он уйдет отсюда, и уже никогда не вернется в этот зал — не сможет сидеть ночами за страницами, прятаться от мира в шелесте бумаги и запахе старого пергамента. И вместо того, чтобы позволить ему до конца прожить эти последние часы в покое, кто-то посмел ворваться, выдернув его из редкой, бесценной тишины.

[Эрик Крайн]

Не зря все нелегальные дела происходят ночью - это время, когда большая часть существ предпочитает восстановить утраченные за день силы во сне, а не барахтаться почти мертвым в потемках. Да и уверен юноша был, что в академии суровые правила и дисциплина - никто не бродит после захода солнца и сидит в своих комнатках. Поэтому Эрик представить себе не мог, что в библиотеке в такой час кто-то сидел и, о, ужас, читал. Последнее он даже не приметил, ведь когда запущенный им ночной ветер сдул дрожащий огонек свечи, а сам он опустился на пол, то уже находился в кромешной тьме. Единственный свет, который он увидел - это золотые радужки чьих-то глаз. Наемник не мог видеть выражение лица, но то, как сгущалась атмосфера вокруг него и давил на тело сам воздух, догадаться не сложно - вторжению оказались не сильно рады.


Неужели это смотритель? Но первое предположение Крайн погнал прочь, ведь вряд ли работник библиотеки станет бранными словами прогонять кого-то кто так стремился к знаниям, что решил взобраться по стене, отпереть замок и ворваться туда, где за день посещали едва два десятка учеников. А может и того меньше. Во всяком случае пыль, летающая в атмосфере, дала понять нарушителю, что мало тут мало желающих потоптать  палас грязными туфлями, а порой и с полок десятилетиями некоторые фолианты не достаются.


Эрик ощутил как в носу предательски защипало. После того, как  опасные нотки в чужом голосе одним емким словом попытались прогнать дракона, тот сдержанно чихнул. Было бы лукавством, если бы Крайн сказал, что в тот момент не испугался. Кончики пальцев его заледенели и сердце пропустил удар, а глаза с голубым отливом, не моргая, смотрели прямиком на губительное золото перед ним. Эрик сглотнул. Ему казалось в тишине можно было услышать даже это. Но, каким бы гнетущим не было ощущение маны заряженной в воздухе, дракон не мог отступить: у него было задание и оно могло стоить чести! Лучше умереть в сражении, чем вернуться, как поджавшая хвост трусливая псина.


— А сам ты что делаешь в такой час? - лучший ответ, говорят - нападение, и Эрик с вызовом в самом вопросе обратился к существу во мраке, среди тысячи молчаливых свидетелей, разлагающихся в стенах книжного склепа. — Хорошим деткам пора бы спать.


Крайн не улыбался. Каждая мышца его тела напряглась, внутренне готовясь к опасности, однако он делал вид, что полностью владеет ситуацией. Парень встал в полный рост и пару раз хлопнул по правому плечу, смахивая осевшую пыль. Конечно же наемник догадался, что скорее всего в помещении был не смотрящий, а либо нарушивший порядки студент или такой же пройдоха, который решил своровать гримуар.


— Давай так. Ты не видел меня, а я не видел тебя. Идет? - он прислушался к ощущениям, как на бедре об костью бьются кожаные ножны, внутри которых сидел кинжал в ожидании очередного боя. Эрик играл с огнем - неоспоримый факт. Он находился в уязвимом положении, однако храбрится и делал вид, что все в его надежных руках. — А как я заберу то, за чем пришел, то обязательно съебу. Без этого буду приходить сюда снова и снова. Я достаточно упрямый.


Блондин развернулся, подошел к стеллажу и провел подушечкой указательного пальца по одной из полок, пытаясь найти обозначения вырезанное на дереве. Но вопреки ожиданиям его ждала гладкая лакированная поверхность. Дракон сжал зубы от досады. Никто не сказал где конкретно лежит и ждет искомая вещь. Было известно лишь, что она в библиотеке, но в таком загадочном и старом учебном заведении могли быть тайные комнаты или закрытые секции. А тут еще бы и обозначения найти в месте, куда Эрик приходил только под острием меча между лопатками. К своим годам некогда раб и игрушка сумел научиться какой-никакой грамоте, но в незнакомом месте приходилось ориентироваться по гласу интуиции.


«Прекрати так смотреть» - мысленно упрашивал существо Эрик. Он даже повернулся к тому спиной, чтоб если и прожигали взглядом, то не напрямую. Однако Крайн все равно находился начеку. Кто знает, какие мысли и действия предпримет незнакомец? Положа руку на сердце, наемнику бы не хотелось привлекать ненужное внимание. Кроме него где-то в стенах академии бродили еще двое незадачливых новобранца, однако где те скрывались - тайна за семью печатями. Не могли же они прошмыгнуть раньше более опытного товарища? Иначе какой же это стыд! Люций наверняка разочаруется в Эрике, а этого допустить парень никак не мог, поэтому и играл с риском. Нечто внутри подсказывало: пока что Крайн не мог тягаться силами с тем недружелюбным типом.

 

[Варгрим]

Тишина, натянутая, как струна, держала пространство в хрупком равновесии, будто библиотека затаила дыхание, не желая ни разрушить, ни отпустить этот миг. Варгрим не шевелился, наблюдая за тем, как вор дышит — коротко, неровно, будто опасаясь вдохнуть лишний раз. Как раз за разом прерывается вязкая, настороженная пауза, где каждый шорох становился громче, чем следовало. Любой лишний вдох, любое чиханье нарастало в драконе тем глухим напряжением, которое появляется, когда в покой, созданный тобой, врываются чужие голоса.
— А сам ты что делаешь в такой час? — прозвучало из тьмы с вызовом — Хорошим деткам пора бы спать.
Варгрим не ответил. Его выдох был длинным, тяжелым и ровным, наполненным раздражением. Пальцы, покоившиеся на книге, слегка сжались и в воздухе поменялось давление. Золотой взгляд скользил по силуэту, который бродил среди полок, касаясь их как слепой, ощупывающий границы комнаты, что ему не принадлежала. Каждое движение этого чужака отзывалось внутри дракона неприятным звоном, словно кто-то провел ногтями по стеклу, оставив на поверхности едва различимую трещину.
В этом воре словно не было страха — только глупое, самоуверенное упрямство, свойственное тем, кто путает наглость с храбростью и не знает, как выглядит настоящая сила, потому что никогда не стоял перед ней лицом к лицу. Варгрим следил за ним, как наблюдает хищник за существом, не осознающим, что уже вошел в его радиус поражения. Дракон не торопился, не видел смысла в крике или угрозах, потому что вся его сдержанность была глубже любого слова: раздражение, замкнутое в кольцо самоконтроля, копилось и тянулось, превращаясь во внутренний водоворот, ждущий момента, чтобы разрушить чужой корабль. Все внутри него медленно напрягалось и с каждым мгновением становилось яснее — если этот вор не остановится сам, то ему придется действовать.
Молчание между ними тянулось слишком долго, расползаясь вязкими слоями по воздуху, и этот воздух, густой от маны, становился почти ощутимым на коже. Где-то в глубине зала казалось, будто сама библиотека начала дышать в такт раздражению дракона: полки тихо скрипели, книги едва заметно шевелились от тока силы, пыль поднималась с камня, создавая иллюзию движения.
Варгрим не любил, когда в его покой вторгались — не любил, когда нарушали хрупкое равновесие тишины, не любил, когда с ним говорили без малейшего почтения. Но больше всего он ненавидел...
— Давай так. Ты не видел меня, а я не видел тебя. Идёт?
... ненавидел когда с ним пытались торговаться. Эта фраза с чужих уст прозвучала дерзко. В этом тоне была та самая капля наглости, что окончательно перерезала тонкую нить терпения, что еле держалась внутри дракона. Варгрим тихо усмехнулся. И в этом выдохе было больше холода, чем смеха. Его пальцы едва заметно дрогнули, и пространство ответило мгновенно: воздух прорезал звон, тяжелый и низкий, похожий на отголосок удара. На каменном полу под ногами вора вспыхнуло золотое сияние, кольцом охватывающее пространство вокруг. Линии магии, тонкие и четкие, мгновенно вырезали на полу золотистый узор, сомкнувшийся кольцом вокруг вора. Лишь при попытке двинуться вперед и коснуться границы пространство отзывалось мгновенно — под ладонью вспыхивало мягкое, но ослепительное золотое свечение, как свет, прорывающийся сквозь толщу воды. Оно дрожало, отталкивало, не причиняя боли. Воздух внутри купола становился плотнее, и казалось, будто пространство сжимается, закрываясь плотнее, как стеклянная банка, в которой теперь был запертый чужак.
— Я не люблю, когда мне предлагают сделки в подобном тоне, — произнес Варгрим спокойно, подходя ближе. Его шаги звучали мягко, но в тишине библиотеки звучали безукоризненно угрожающе.
В темноте он казался тенью, сотканной из золота и ночи. Глаза горели расплавленным светом, а волосы, чуть шевелившиеся в слабом сквозняке, отражали лунное сияние, превращаясь в струи холодного металла. Его лицо, еле освещенное слабым светом купола, оставалось неподвижным, будто высеченным из камня. Даже дыхание казалось лишним в этом мире, где все вокруг застыло в ожидании. Рука медленно поднялась с ленивым движением существа, которому не нужно прилагать усилий, чтобы мир подчинялся. Где-то сбоку, в глубине стеллажей, раздался тихий скрип, похожий на предсмертный вздох. И в тот же миг зал рассек взрыв. Взрыв золотого света разорвал темноту, наполнил пространство ослепительной яркостью, от которой пыль поднялась вихрем и закружилась, словно в беззвучном шторме. Шкаф с фолиантами, веками державший на себе тяжесть знаний, вспыхнул, будто жерло вулкана, изрыгнув из себя пламя и огонь. Книги сорвались с полок, их страницы взлетели, разметались по воздуху, дрожа, словно крылья мертвых птиц. Листы, озаренные золотистым сиянием, падали медленно, беззвучно, словно пепел вулкана.
Когда ослепительный свет разорвал тьму, Варгрим стоял среди огня, и в этот миг в нем не осталось ничего человеческого. Высокий, спокойный, с лицом, не знающим ни жалости, ни гнева, он выглядел как сама кара, обретшая форму. Свет от пламени ложился на черты его лица, придавая им почти божественную отрешенность, а взгляд золотых глаз оставался холодным и равнодушным — взглядом существа, для которого смерть, боль или страх не имели значения. Он смотрел на вора так, как смотрят на насекомое, случайно попавшее в чужой мир.
За дверями послышались крики. Стража уже неслась по коридору — тяжелые сапоги били по камню, эхо шагов множилось под высокими потолками. Варгрим не спешил.
Он неспешно обернулся на шум, как на незначительное отвлечение, и пошел навстречу бегущим сюда людям, двигаясь размеренно и неторопливо. Его походка не выражала ни спешки, ни желания оправдаться — лишь спокойствие существа, уверенного в своей власти. Когда двери распахнулись, стражники, увидев знакомое лицо выпускника, даже не подумали задерживать его. Они знали Варгрима: знали, что он частый ночной гость библиотеки, знали, что ему позволено больше, чем остальным. Поэтому просто прошли мимо, устремляясь к ослепительному сиянию, что все еще мерцало в глубине зала, где в золотистом свете был пойманный вор.
Варгрим уходил не оглядываясь. Он чувствовал, как за спиной гаснет огонь, медленно оседает пепел, и запах сгоревшей бумаги тянется следом.
Все это скоро останется позади — библиотека, ее покой, ее пыль и тишина. Все, что он терял этой ночью, он терял окончательно.