Аркхейм

На границе сотканной тьмы, где миры забывают свои имена, не было ни горизонта, ни неба. Лишь хрустальный пол, прозрачный, будто застывшее дыхание. Под ним — бездна, над ним — звёзды. В этом мёртвом безвременье стоял он, одинокий бог, выглядящий скорее как мальчишка. Его золотые глаза отражали остатки исчезающего мира, будто он сам был последней искрой творения. Волосы напоминали расплавленное солнце, а вокруг медленно кружились искры. Они не обжигали, лишь напоминали о силе, что ещё оставалась в нём. Над его головой парил нимб — не знак святости, а скорее клеймо. В иных мирах его могли бы принять за ангела, но он не был ни ангелом, ни спасителем. Он был тем, кто помнит. Тем, кто смотрит.

Где-то далеко, на самом краю его взгляда, пробуждалось утро. Не светлое, а алое, раскалённое, как клинок в кузне. Мир, который он когда-то знал, снова поднимался, чтобы в очередной раз пасть. И он смотрел. Не с отчаянием, а с той тихой тоской, которую может испытывать лишь тот, кто видел начало и уже знает конец. Мир на горизонте снова встретил рассвет, сгорел и был возрождён, как феникс. Он не помнил, сколько раз это уже случалось, да это и не имело значения. Всё это время он оставался в добровольной тюрьме, построенной из того, что осталось от его силы. Пустота стала домом, а прозрачный пол — его троном.

Внезапно тишина, которая казалась вечной, дала трещину. Где-то рядом послышался шелест. Тихий, но чуждый, будто он не должен был существовать в этом пространстве. Бог чуть повернул голову. Лёгкая, почти насмешливая улыбка тронула уголки его губ.
— Опять ты... Всё ещё живёшь в трещинах моей памяти?
Он замолчал, прислушиваясь. Или делал вид, что слушает. Искры вокруг стали двигаться быстрее. Этот невидимый собеседник был ему знаком. Раньше они могли говорить днями, ссориться, мириться, даже влюбляться, а потом пытаться уничтожить друг друга.
— Не думаю, что это хорошая идея. Но ты ведь никогда не умел оставаться в стороне, верно?
Он шагнул вперёд, и пол под его ногами чуть дрогнул. Глаза на миг прищурились.
— От моих сил осталась одна только тень... Но ты прав. Это может быть нашим последним путешествием.
Пламя коротко вспыхнуло в глубине его взгляда. Он посмотрел туда, где мир снова жил, чтобы умереть.
— Пригласить, говоришь? Ладно. Если так хочешь — я не против твоего выбора. Пусть это будет нашим последним путешествием, друг мой.

И в этот момент пространство, казалось, вдохнуло. Из темноты появились тонкие линии, будто чернила и свет смешались. Они прорезали пустоту, принимая форму простых человеческих писем. Приглашения. Никто больше не мог бы сказать, кому они предназначены. Только он и его невидимый собеседник знали — кого они зовут.

На дворе был прекрасный погожий день. Девушка по имени Эшли Армстронг возвращалась домой с работы, оставив свой автомобиль на парковке недалеко от своего дома. Рядом с жилым комплексом, где была ее квартира, не было возможности оставить транспорт, не получив за это штраф, поэтому приходилось пользоваться услугами городской парковки, благо, ей удалось урвать льготное место, чтобы не платить — слишком дорого вышло бы. Но девушка не жаловалась, потому что по дороге можно было заскочить в несколько лавочек и взять домой что-нибудь вкусное, ведь намечались выходные, а это значит, что она засядет перед телевизором и будет смотреть свои любимые сериалы, которые прочие назвали бы мыльными операми. Но Эшли нравилось, а мнение остальных не мало интересовало.
Так вот, с несколькими бумажными пакетами в руках, девушка вошла в подъезд и ее взору предстала странная картина...
В ее почтовом ящике торчал конверт. В эпоху технического прогресса мало где оставалась в обиходе почта, так что наличие этих самых ячеек было скорее дань традиции или на всякий случай. И вот он настал, видимо.
Эшли никогда не получала писем, так что для неё это было интригующе. Она надеялась, что там действительно что-то стоящее и интересное, ведь это был ее первый раз, так сказать.
Войдя в квартиру, девушка разобрала пакеты и, сев за стол, повернула конверт печатью к себе. Как ни странно, она не почувствовала никакого подвоха, хотя червь сомнения все же прокрался в ее мысли: на письме не было ни ее адреса, от имени, ни вообще ничего, что указывало бы кому адресовано письмо и кем. Кроме этой странной печати. Стоило девушке слегка надломить ее, как она исчезла, не оставив после себя никакого следа. Внутри лежал листок бумаги, с виду ветхий и слегка пожелтевший. Вынув его, девушка развернула его и принялась читать, что там написано...
— Ну и дела. Какой-то странный флэшмоб. Кому вообще в голову приходит разносить такие письма людям? — спросила девушка скорее сама себя, не надеясь получить ответ на свой вопрос. Но все же, перевернув лист, обнаружила, что с обратной стороны не было написано абсолютно ничего. Ну и ладно...
Взяв со стола писчее перо, высокотехнологичное, конечно же, почти как шариковая авторучка, только чернила не кончались, она написала на обратной стороне:
«Меня зовут Эшли Клара Армстронг. Ты странный, ведь такие вопросы лучше решать лично, а не отправлять странные письма. Оставил бы адрес, можно было бы пересечься, если уж тебе нужна какая-то помощь.»
Отложив листок в сторону, девушка обнаружила, что вскоре ее надпись начала постепенно меркнуть, пока полностью не исчезла с листа. Впрочем, мало ли на свете магических предметов, возможно, это была чья-то шутка. Не придав этому никакого значения, она просто оставила листок на столе, в сама тем временем занялась своими обычными делами: душ, переодевание и досуг в виде просмотра сериалов.
Закончив со своими делами, она как обычно легла спать. Какой-то странный сон ей снился, хотя она ничего не могла запомнить из него после пробуждения. И, когда ее глаза открылись, она поняла, что проснулась совсем в другом месте, а не в своей квартире. А проснулась ли? Или сон все ещё продолжался?..

Аббератская ночь. Кира сидит на крыше высокого здания и смотрит в небо. Туда, где когда-то была яркая голубая звезда Вестур. Одно задание закончилось. Прошло восстановление. Скоро должно поступить новое. А есть ли у неё что-то кроме этих заданий? Зачем она тут? И почему? Потому что кто-то позвал сюда. Или что-то. И так и не сказал зачем. Просто дал разум зачем-то. Превратил в крохотное существо с жалкой искрой вместо энергии, накопленной за миллионы лет поглощения звёзд и сородичей. И просто вбросил в новый мир.
Это можно сравнить с игрой-песочницей. Дали набор навыков и делай что-то без всякой конечной цели. Остаётся просто выживание. Но раньше тоже было просто выживание. Зачем тогда разум и воля? Это кажется лишним грузом. Разум, который начинает в бездействии думать о том, для чего он нужен. И приходит к выводу, что он не нужен.

Кира решила бросить эти мысли и пойти спать. И уже не первый раз такое. Возвращается в выделенную ей коалицией жилую комнату. На столе письмо. Раньше Кира писем никогда не получала. Хотя бы потому что у неё нет постоянного места жительства. Может, записка от персонала? На конверте ничего кроме печати. Кира вскрыла письмо. Прочитала. Сейчас она на волне своих мыслей просто написала на обороте:
"Здесь меня называли Вестур. Видели как звезду. Кому-то я показывала путь. Могу и тебе показать, незнакомец. Надеюсь, хотя бы у твоего пути есть цель."

Надпись исчезла. Кира лишь пожала плечами и пошла спать. Лучше на свежую голову с этим разобраться. А чтобы мысли не мешали засыпать ард сама себя ввела в сон ментальной магией.

Пустота. Космическая пустота. Кира вновь несётся куда-то сквозь пространство. Вновь стремится в далёкое место по неведомому зову. Это очень похоже на последнее воспоминание перед воплощением в Аркхейме. Вот-вот должна быть вспышка света. И новое тело.

Ночное небо неизвестного мира озарилось яркой синей вспышкой. Жители могли наблюдать "эффект падающей звезды". Где-то арданатей получила новое воплощение.

Что можно сказать о варварах? Обычные клише: они сильные, большие, мускулистые и... не умеют читать. Конечно, ведь зачем номаду умение читать, если вся его жизнь — странствие, тогда как чтение требует усидчивости и нахождения на одном месте. Однако же, Барс Баркас уяснил, что в этом мире осталось слишком мало мест, где такой образ жизни не требует знаний письма и чтения. Поэтому, когда он в очередной раз посетил какое-то поселение, ему удалось найти там человека, способного ему помочь с этим.
Барс Баркас не был глупым человеком. Помимо того, что ему хорошо удавалось убивать людей и он мастерски умел это делать, он так же был прилежным учеником. Старик в каком-то захолустье приютил, если так можно сказать, странствующего варвара. Тот попросил, как мог, научить его речи и письму, читать символы, которые фигурировали везде и всюду, потому что это очень усложняло жизнь норда. Возможно, ему удалось бы попасть куда-нибудь в более подходящее место, но о таком Барс не знал, а дома у старика было очень много книг. Именно поэтому могучий воин и попросил научить его «писать звуки», как тот ему объяснил.
Конечно, не без труда, но варвар освоил алфавит общего языка, повсеместно применяющего по всему Аркхейму, хотя до чтения было ещё далеко... Многие недели тот сидел за книгами, читая по слогам с таким трудом, что каждое слово ему нужно было сперва складывать в звуки из слогов, а потом уже проговаривать вслух слово целиком. Утром и днём — работа по хозяйству, вечером и немного ночью — книги и пергамент. Старик, получив такое подспорье и, возможно, утраченную в жизни цель, помогал варвару осваивать хотя бы азы чтения и письма. Прошел месяц, прошло два, близился к концу третий месяц пребывания варвара в поселении. Все знали, что у старика поселился какой-то странный гигант, помогающий ему по дому: все сперва думали, что это какой-то его родственник, пока Барс Баркас не попал в конфликтную ситуацию. Возвращаясь из таверны, он по дороге встретил компанию каких-то слегка подвыпивших друзей, местную молодежь, и те почему-то решили, что докопаться до несущего свертки с едой варвара, который на голову выше их, можно считать хорошей идеей. Но хорошей она не была...
Раскидав пареньков по обочине, словно тряпичные куклы, варвар едва не пробудил того, кого боялся всю свою жизнь — того, кого все называли там, на Севере, в другом мире и другой жизни Баркаса Девять Смертей, если хотите, вторую личность воина, для которой не существовало преград для убийства всех в округе. Он рассказал об этом старику и, собрав свой немудреный скарб, покинул поселение, поблагодарив доброго человека за то, что тот ему помог в обучении.
И вот сейчас, лёжа на своем одеяле, под светом звёзд у костра, он вертел в руках странный конверт, о содержимом которого он даже не догадывался. Повертев его ещё немного, он случайно повредил печать и та растворилась в воздухе, как сорок, открыв клапан, за которым находился листок с «написанными буквами».
Барс нахмурился. Как ни странно, символы на листке отличались от тех, что он успел выучить в доме старика, но смысл их почему-то ему был понятен, словно бы он знал их, но сомневался в правильности написанного (он не знал этого языка, конечно же). Однако же чья-то воля, злая или добрая, равнодушная и беспристрастная ли, но до варвара дошло, что ему нужно что-то написать на обороте.
Взяв один из углей, что лежали вокруг его костра, Барс положил на коленки листок и крупными, неуклюжими буквами, дрожащей рукой написал лишь три слова:
Ничего не происходило. Барс пожал плечами и, отложив листок, вновь улёгся на свое одеяло и, сомкнув глаза, уснул.

Алисия открывает дверь прикосновением пальцев к ручке двери. Тянет на себя, заходит. Бросает пакет с продуктами, тёплой выпечкой и вкусным молочным коктейлем. Оборачивается, зовёт Лиру. В сердце неприятно сжимается – неужели беловолосая за старое? Эта тишина чаще всего значила только одно – кто-то закрылся в ванне, решил сделать то, чего не следует. Алисия торопливо проходит в коридор, раскрывает комнату – пусто. Молчит, идёт в спальню. Лира спит, разбросав рядом планшет, стилус и игрушки. Артефакт усмехается – да уж, сколько времени прошло с депрессивного эпизода девушки, а в голове всё ещё всплывают страшные картины того, как было тяжело и неприятно находить беловолосую за опасными занятиями. Но теперь всё в порядке. Всё хорошо.

— Вставай, — мягко произносит. Садится рядом, поправляя длинные чёрные волосы. Смотрит на хозяйку алыми глазами, мягко гладит по плечу. С нежностью наблюдает, как веки вздрагивают, и Лира открывает глаза. Она сонливо смотрит, тянется и приподнимается. — Тебе письмо, — протягивает материализующееся в руках письмо в конверте, находившееся ранее в пакете. Лира сонно промаргивается и принимает синий конвертик. Пытается прочесть адрес, но печать распадается под влиянием магии. Девушка с удивлением смотрит на подругу, промаргивается. Облизывает губы и раскрывает сообщение. На голубоватой бумаге написан странный текст. По мере того, как девушка читает, буквы медленно выцветают, исчезая. Дойдя до конца, беловолосая вновь смотрит на артефакт, а затем поворачивает бумагу. Укладывает на обратную сторону планшета, создаёт в руке карандаш. Промеряет остроту на пальце под чужой осуждающий вздох. Выводит текст:

«Здравствуй, я хотела бы помочь, пусть и не знаю как. Возможно, если бы ты мог бы мне показать путь, то я могла бы что-то сделать для тебя?»

Рядом девушка рисует цветок, позволяя грифелю впитаться в бумагу и раствориться в ней. Художница откладывает пустую бумагу, укладывается на живот, начиная попросту разрисовывать бумагу образами животных и тёплых объятий. Она успевает закончить небольшие скетчи прежде, чем образы потухнут и исчезнут, и Лира анализирует странную магию вокруг бумаги, постепенно ощущая, как наваливается дремота. Алисия тем временем переодевается и приносит тёплые булочки и коктейль.

— У меня есть очень странное предчувствие, но я никак не могу разгадать эту мысль, — задумчиво бормочет, покусывая кончик карандаша. Артефакт садится рядом и поправляет Лире волосы, протягивая в рот булку. Художница благодарно кивает, придерживает её и отпивает после коктейль. — Спать хочется невероятно, — делится, прожёвывая и пыхтя. Алисия вредно откусывает ту же булку, смеётся. Превращается в большую чёрную волчицу и укладывается поперёк постели, занимая всё пространство. Лира недовольно ворчит и смеётся тоже, отставляет коктейль в сторону на тумбочку, укладывается головой в лапы животного, чешет шею.

— А где булочка с корицей? Кто булочка с корицей? Ты булочка с корицей! — смеётся, дуя волчице в нос. Алисия возмущённо фыркает и зализывает лицо и глаза Лире, пытается прикусить ей нос, фыркает, устраивая борьбу за кровать.

Вскоре они обе затихают, каждая приняв поражение: Алисия смиренно терпит хозяйку на своей спине, а Лира утирает лицо от слюней, обещая себе потом хорошенько помыться. Она засыпает, приобнимая волчицу, а та, в своё время, укладывает на спину хозяйку тяжёлую голову, выдыхает, осознавая, что, возможно, их ждёт странное необычное приключение, способное по-своему удивить и впечатлить каждую. Художница слабо бормочет во сне,

Всем в этой жизни нужен обратный отклик, даже ночным кошмарам. В комнате сгущается тьма, постепенно отнимая отовсюду по крупице света. Весьма неторопливая особа, но по-садистски изощренная. Малахии снится гладкое чистое озеро, как зеркало собственных мыслей, спокойное и ровное. Ни единой ряби не тревожит его. Ни единого дуновения ветра не касается его. Химера спокоен. Нет ни тревог, ни страха. Улыбки тоже нет, но есть лёгкость. Босыми ногами он идет вдоль берега. Ногам не холодно, а в груди мерно отстукивает сердце. На голову и плечи осыпается осенний ворох золотых листьев, выстилая под ногами шуршащий ковёр, будто из засушенных крыльев бабочек. Химере нравится этот хруст под ногами. В нос ударяет прелый запах осени. Ладонь касается глади зеркального озера и оставляет отпечаток руки. Озеро становится алым.
На одной стороне берега стоит он, а на другой стоит нечто иное. Они подолгу молча смотрят друг на друга. Тот, кто перешагнет на противоположную сторону, пропадет. Тот, кто посмеет испить из озера, наполнит свою душу неутомимой жаждой. Тот, кто первый шагнет, забудет в себе все человеческое. Малахия не забывает, все еще помнит, омывая руки в озере, глядя на иное, лицо которого кажется смутно знакомым.

Резкий толчок выбрасывает из сна, и химера задается вопросом. «Я все еще тут или это снова обман, игра моего воображения?» Мурашки по телу, холодный пот и бешено колотящееся сердце, чем не благодарность? Всем нужен обратный отклик и овации сюжетам, которые прокручиваются в голове во время сна, когда сидишь на последнем ряду и смотришь на них с замиранием сердца, не отводя взгляда. Малахия снова видит кошмары, ступая по красной ковровой дорожке, не смея пропустить главные премьеры, но яркие софиты гаснут во мраке.
Всем нужен обратный отклик, и где-то совсем рядом над ухом, тьма, улыбаясь, говорит:
— И мне тоже.
Снова выбрасывает из кошмарного сна, только на этот раз, Малахия находит под рукой никем не подписанное письмо. Он берет его в руки и переворачивает, но и на обратной стороне пусто. Взгляд падает на печать, которая рассыпается при попытке вскрыть его.

— Как оно попало сюда? — мерцающий холодным голубым светом, взгляд химеры вглядывается в ночную мглу, но так и не найдя ответа, начинает читать письмо, рассматривая незнакомый аккуратный почерк.
— Воля судьбы? — скептично переспрашивает эмиссар, уже полностью поглощенный чтением. Недолго думая, чтобы разобраться, эмиссар решает написать на обратной стороне письма ответ.

«Говорят, слова ничего не значат, главное поступки, но, если я стал выбором судьбы, то у меня для тебя плохие новости. Твое послание заинтриговало меня, поэтому я готов откликнуться на него, кто бы ты ни был».

Отложив письмо в сторону, химера еще какое-то время смотрит на него, но вскоре веки его тяжелеют, как если бы кто-то заботливо прикрыл ему глаза. Малахия вновь проваливается в сон, все еще думая о письме.