[Хель]

Абберат / Шатору / 4869

Цзин Бэйюань, Габриэль Савант

Эпизод является игрой в прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.

[Цзин Бэйюань]

Юный князь лежал в глубоком овраге и с трудом приходил в себя. Он не знал сколько прошло времени с тех пор как столкнулся с диким дархатом, не знал как попал сюда и где вообще находится, но он точно знал, что едва не лишился жизни. В груди невыносимо ныло, так что каждый вдох отдавался жгучей болью, будто ему сломали грудную клетку. Он чувствовал как внутри бьется нечто инородное, но в тоже время уже ставшее своим. Бэйюань лежал в овраге не в силах пошевелится, слабость была ужасная, как будто все тело стало весить с целую гору. Голова кружилась и во рту был противный металлический привкус крови. И тем не менее он был жив. Он чувствовал это каждой клеточкой своей плоти, каждым новым вдохом. Будто он родился заново. Интересно те, кто становятся хтониками переживают тоже самое? Будто Создатель дал второй шанс на жизнь. И от этого в душе зарождалось ликование, а вместе с ним страх от пережитого, осознание что ты был на краю, еще шаг, всего лишь маленький шаг и смерть вцепилась бы в тебя своими костлявыми лапами.
А все из беспечности, по глупости, которая и приводит к плачевному финалу. Когда не способен рассчитать собственные силы, переоцениваешь себя и лишь на пороге смерти начинаешь понимать, что ты был глупым и слишком самоуверенным.
Юный князь не так давно закончил академию, отец передал ему титул, и молодой эон стал достойным приемником заняв место Великого князя. Но как это обычно бывает в юности, долго усидеть на одном месте он не мог. Тем более что после выпуска из Академии, бывших учеников отправляли по разным поручениям для практики. В основном практика была боевого характера, чтобы молодые дарования развивали свои магические таланты. Так вышло, что Бэйюань оказался в одном лесу, недалеко от заброшенной деревни, жители которой сбежали из своих домов, так как в лесах завелось слишком много диких дархатов. Бэйюань решил, что это не плохая практика для поднятия боевого мастерства и в одиночку отправился разобраться с ними. Но он себя переоценил. Один из дархатов напал на него и князь не смог его одолеть. Но дархат не сожрал юного эона, посчитав его не плохим ресурсом для взращивания зерна. Процесс внедрения был слишком болезненный, однако он даже кричать не мог от боли, поскольку все его тело было парализовано. А после была тьма, что окутала сознание юноши, и ад. Когда его пытались подавить морально, уничтожить его, убить его личность, чтобы дать путь другой жизни.
Теперь Бэйюань понимал, почему процесс подавления зерна происходит в основном в специализированных клиниках под присмотром медиков. Это было не только жутко больно, но и сам процесс подавления проходил слишком тяжело. В какой то момент юноша хотел сдаться, просто опустить руки, подчинится, лишь бы избавится от этой жуткой боли и мучений, которыми его мучило зерно. Но он был слишком угрям, не хотел умирать вот так, не хотел, чтобы его родители сходили сума от горя. Он просто не имел право отступить. И он выиграл эту борьбу. Вот только когда наконец очнулся, то оказался в совершенно другом месте, да еще и в овраге. Радовало одно, тут не должно быть других дархатов или иных крупных хищников, так что пока юный князь был в относительной безопасности.
Бэйюань некоторое время лежал ничком и смотрел на небо, собираясь с силами. Затем пересилив себя, он все же повернулся сцепив зубы и выполз из оврага. На его удачу тот был не глубоким, и пологим, что облегчило задачу. Он весь перемазался в земле, в спутанных черных волосах застряли веточки и листья, одежда была порвана, так что превратилась в лохмотья. На теле во многих местах виднелись царапины и не глубокие ранки. Юное нежное лицо перепачкалось в крови и грязи и лишь черные бездонные глаза сияли подобно звездам. Даже попрошайки с улицы выглядели куда лучше чем он. Но внешний вид в данный момент мало заботил юного князя. Ему нужно было добраться до ближайшего населенного пункта. Он был слишком обессилен и истощен. С большим трудом выбравшись из оврага, он заставил себя подняться, схватив длинную палку и используя ее как посох. Осмотревшись, Бэйюань понял, что находится в какой то глуши, вокруг была пустошь заросшая низкими деревьями и кустарником. Кругом ни души, куда идти не известно и так же не известно насколько далеко находится ближайшая деревня или город. На телепортацию магических сил уже не было, он даже не мог определить на какой планете находится. Но и оставаться здесь он не мог, без воды и еды истощенный и обессиленный он может не протянуть долго. К тому же кто знает, вдруг сюда забредут какие то звери. От отчаянья хотелось плакать, но Бэйювнь всегда был сильным, он не плакал, никогда, даже в детстве и сейчас не стал. К тому же какой смысл в слезах, если от них нет пользы.
Сцепив зубы и опираясь двумя руками на палку он не уверенно направился вперед прихрамывая. Главное идти вперед, не останавливаться, ни сдаваться. Он смог выжить, смог выбраться из тех мучений, смог побороть зерно и сейчас он просто не имел права опустить руки. Чтобы не случилось он должен выжить. Это единственная мысль которая крутилась в его голове сейчас.

[Габриэль]

С недавних пор каждое новое утро Габриэль воспринимал как подарок судьбы: бегство из-под крыши отчего дома далось нелегко. Старик-отец цеплялся за детей, словно коршун, не признавая, что взрослые отпрыски вправе сами искать свой путь. Каждый в его глазах был скорее дополнением к семейному особняку, украшением, запонкой в манжете, нежели человеком. И вдали от дома дышалось гораздо легче.

Небольшая квартирка на окраине Шатору не походила на знакомый антураж особняка Савантов. Против роскоши кроватей с балдахинами, резных колонн и картин на стенах, это место давало нечто совсем иное: уют и спокойствие. Габриэль научился просыпаться с рассветом, устраиваться на широком подоконнике, поджав ноги под себя и рисовать, спуская вдохновение с цепи. Он мог бы сказать, ни капли не кривя душой, что это место ему по вкусу.

Нынешнее утро не стало исключением. Габриэль встретил его, облокотившись об остов оконной рамы, сонно щуря глаза и кривя губы, отвечая улыбкой на первый свет, разливающийся над горизонтом. Окна его спальни выходили на подступающий к самым окраинам города лес — глухой и туманный, навевающий мысли о старых сказках. Кажется, именно в таком лесу вполне могли бы поселиться безумные и коварные эльфы, построить домишко ведьма — пожирательница детей... В таком лесу могли бы жить все сказочные твари.

Габриэля туда влекло.

В нем все еще жив был мечтатель, безумец, способный увлечься созданием из страны грез. Хотя мечтателя за последние годы и потрепало — он успел побывать и преследователем, и монстром, и кем-то... кто вполне способен был сам себя напугать. Но теперь монстры мертвы, и тишина, поселившаяся в душе, дарила тот покой, о каком мечтаешь на склоне жизни, а никак не в самом начале ее.

Габриэль подхватил планшет, собрал кисти и краски и выскользнул за дверь. Он давно научился ступать бесшумно — теперь этот талант помогал сорваться по крутой лестнице, не разбудив никого, кто спал за другими дверьми в собственных маленьких и дешевых квартирках. Рассвет уже проливался над лесом золотом и розоватой пеной — хотелось успеть зарисовать обрывки тумана в этом свете, играющем меж древесных ветвей.

Савант преодолел подъездное крыльцо и те дворы, что отделяли город от подступающей природы — в лицо дохнуло свежестью и прелыми листьями, влагой прошедшего не так уж давно дождя. Осень неторопливо и осторожно подбиралась все ближе, словно надеялась, что художник ее не заметит. Художник в привычной своей спешке ворвался в объятия засыпающего леса.

Он... любил это место. Любил запах, впитывающийся в одежду и волосы, любил то, как легко можно было ступать по пожухлой листве, ковром укрывшей землю. Иногда он сбрасывал ботинки, чтобы босиком пройти по сырой почве, а потом забывал вернуться за обувью. Сейчас же он забыл о том, что собирался рисовать — и вместо этого жался пальцами к древесной коре, приветствуя лес словно доброго знакомца. Мерещилось, что ветви шумели с ответным дружелюбием, опускались ниже, ласково путались сучьями в волосах. За каждым шелестом листьев мерещилось приглашение: словно его влекли куда-то.

В такие моменты Гейб чувствовал, что свободен, что по-настоящему жив. В конце концов он мог бы свернуться клубком в корнях старых деревьев, рисовать пальцами, ведя линии по шероховатой бумаге. Заснуть, позволив лесу впитаться под самую кожу, прорасти там, сделать Саванта кем-то... кем-то, кто не имел бы отношения к особняку, утопающему в аромате цветущих магнолий. Кем-то другим. Может, если бы он заснул и проснулся в этом лесу, то попал бы в страну фей и танцевал бы в их кругу, пока не иссякнут последние силы. Может, тогда бы он снова увидел то лицо, тот призрак, видение... и пусть бы это был всего лишь обман, иллюзия...

Но проснувшись, Габриэль оказался все в том же лесу, где не звучала музыка волшебства. Зато послышались шаги и шорох сбившегося дыхания. Юноша поднялся, торопливо пряча планшет и краски в сумку через плечо, а сам шагнул на звук.

Незнакомец был красив, словно фарфоровая статуя в саду среди магнолий. За всю свою жизнь Габриэль мало встречал людей, коих природа так щедро одарила совершенством — ни грязь на бледном лице, ни мука, это лицо исказившая, не портили незнакомого юношу.

Савант кинулся навстречу.

- Осторожнее, - выдохнул он, хотя сам об осторожности позабыл. Рука его торопливо сжала чужие плечи, поддерживая паренька в светлых, хоть и напоминающих больше лохмотья, одеждах. Вблизи становилось понятно, что парнишка моложе самого Габриэля и что пережил что-то страшное и мучительное. Савант мягче перехватил чужие руки вместе с палкой-посохом.

Он сам не знал толком, что можно сделать, но чувствовал в себе желание помочь и как-то оградить хрупкого незнакомца от новых страданий. Бездонные темные глаза напомнили ему о... о чем-то далеком и безвозвратно потерянном. И Савант мягко привлек незнакомца к себе, позволяя отыскать в своем теле опору надежнее, нежели какая-то палка. И следом мягко набросил на них обоих покрывало пространственной магии.

Вышло не идеально: вероятно, сказалось волнение, и сам Габриэль едва не споткнулся, шагнув вместо сырой земли на светлый чистый паркет своей же квартирки. Убранство ее не радовало изобилием — сгрузить свою драгоценную ношу Савант мог только в старое кресло с потертой обивкой, похожее больше на тушу убитого когда-то монстра, нежели на предмет мебели. Теперь художник лучше мог разглядеть свою неожиданную находку: юноша и вправду был красив, с бледным безупречным лицом, тонкими нежными чертами.

- Что с вами случилось? - выдохнул художник, заглядывая в прекрасное лицо. Сам он такой красотой похвастаться не мог: под безразмерным свитером скрывалось тщедушное тело, бледная, словно бесцветная кожа, тронутая россыпью серебристых веснушек. Бесцветные глаза, бесцветные же волосы, превращающие художника в иллюзорную моль. И само лицо, не отличающееся изяществом: слишком большой нос, кривящиеся в неровной, хоть и обеспокоенной, улыбке губы. Тонкие пальцы, испачканные краской, а теперь мягко сжимающие запястья незнакомца.

- Я могу вам как-то помочь?

[Цзин Бэйюань]

Бэйюань споткнулся и едва не упал, когда чужие руки схватили его за плечи. Юный князь не видел незнакомца, поскольку перед глазами все расплывалось, но он чувствовал чужое присутствие. Когда его схватили юноша насторожился и хотел было отодвинутся, но сил было не достаточно. Бэйюань ничего ответить не успел, как ощутил скачок пространственной магии и они оказались в другом месте. Юношу опустили на кресло и он напрягся, вцепившись рукой в свою рваную одежду на груди. Со стороны это конечно выглядело забавно, словно невинная девушка, которая старается закрыться от слишком настырного поклонника. Но на самом деле болт в груди стала сильнее после резкого перемещения. Словно нечто обжигающие горело в груди стискивая и не давая свободно дышать. Юный князь настороженно посмотрел на парня. Кто он такой? Почему забрал его в это место? И что это за место вообще? Не смотря на плохое самочувствие и сильнейшую усталость, мозг лихорадочно работал. Бэйюань украдкой осмотрелся, это была небольшая квартира. Он тут же взял на заметку любые пути е бегству и предметы, которые можно использовать в качестве защиты. Свою палку, на которую он опирался ранее, юноша урон л в момент перемещения. Возможно со стороны это могло показаться парню обидным, учитывая что он хотел помочь, го и в положение юного князя тоже можно было войти. Он сейчас был обессилен, едва вырвался из лап смерти, и вдруг оказался рядом с незнакомцем, не известно где, он был один. Рядом не было никого из соучеников, как далёко он был от дома, этого тоже не знал.
Бэйюань закусил губу чувство отчаянья захватили его целиком, на глаза навернулись слезы, но он не смел плакать. Не смел, потому что как бы тяжело не было, он никогда не плакал, потому что слезы все равно не помогут решить проблемы. Как говорил один друг из академии, где учился Бэйюань "а что если плакать то не умрешь?". Он говорил это одному плаксивому мальчишке когда их отправляли на практику. И Бэйюань был согласен со своим другом. Но прямо сейчас он так устал, так испугался когда тот дархат накинулся на него, что сейчас запоздалая истерика давала о себе знать. Юный князь сильнее закусил испачканную губу и вновь глянул на парнишку, пытаясь вопреки всему рассуждать здраво. Этот парень ему не был знаком, если бы его хотели убить, то не стали бы тащить куда то, а убили бы прямо там в лесу. Если захотели похитить, то какой смысл спрашивать что с ним случилось. Если так подумать, то юный князь сейчас выглядел хуже попрошайки, у него не было ничего, кроме этих лохмотьев, кто захочет ограбить того, у кого ничего нет.
Юноша отвел взгляд в сторону. Возможно этот парень действительно просто хочет ему помочь. Но он странный, вот так тащить в дом незнакомца, не опасно ли? Пока он обдумывал все это и мысли вихрем неслись в его голове, он набирался сил чтобы ответить.
- Я...я только что подавил зерно дикого дархата, - наконец произнес юноша с опаской посматривая на парня - Мои магические силы истощены, мне нужно немного времени, чтобы восстановится  Я.. меня зовут Бэйюань, я был на учебной практике и случайно набрел на большое скопление диких дархатов, один из них заразил меня зерном. Простите, вы не могли бы мне сказать, где я нахожусь? Что это за место?
Юноша явно спрашивал не о квартирке, а о планете, насколько далеко он был дома. Он вновь осмотрелся, а затем опять уставился на парня настороженно.
- Вы...кто вы? Почему вы решили мне помочь? - хотя юный князь был уверен, что парень не замышляет ничего дурного, но подозрения до конца все равно не рассеялись.

[Габриэль]

Габриэль даже и не подумал о том, что мог как-то незнакомца напугать — привык, что его, творца с безумными идеями, всерьез не воспринимают. Тем более, не воспринимают как угрозу. Оглянись сейчас юный князь, обнаружит вокруг себя небольшую светлую комнату, заставленную холстами и заваленную пергаментом. С треногих мольбертов пятнами краски смотрели последние из экспериментов Саванта — распахнутый силуэт на фоне зеленых зарослей, омуты темных глаз на лишь мазками намеченном лице. Запах осенней прелости, долетающий от окна, мешался с резкостью красок и растворителя.

Похоже, гость ранен не был — во всяком случае, физически, и Савант беззвучно выдохнул. Правда... физические раны он мог бы попытаться вылечить, а можно ли как-то помочь в данном случае... не имел представления. Габриэль потратил пару минут, чтобы принести юноше воды — едва-едва откопал в навесном ящике чистую и целую чашку. Большую чатсь посуды он извел под палитры или разбил из-за своей неуклюжести. Теперь же, вернувшись из кухни в комнату, поднес к губам юного князя чашку с водой.

- Я не хотел вас напугать, - быстро добавил художник, - извините. Вы выглядели так, словно вот-вот... эээ... - он запнулся, теряясь в словах. Стоит говорить высокопарно, как учили дома? Или свободно? Все-таки выбрав второе, Савант заговорил быстрее и менее сбивчиво. - Мне показалось, что ты вот-вот вырубишься, а там рядом был овраг. Я пару раз туда падал, не очень приятно. И в целом, казалось, что тебе нужна помощь.

Габриэль отчаянно соображал: он ужасающе мало знал о диких дархатах. Собственно, он не знал о многих вещах, что не входили в круг его интересов. Старший брат рассмеялся бы, что художник попросту живет в своем наивном мирке, даже не учась на собственных ошибках. Габриэль, пожалуй, был с этим согласен, хотя со временем размеры его «мирка» сократились: он предпочитал больше не покидать Абберат, жить спокойно где-то в относительной глуши. Зарабатывать картинами и редкими сочинениями на заказ. Славы он не искал — собственно, это было взаимно.

- Я Габриэль, ты сейчас у меня дома. Не очень роскошно, но, если нужно, могу отвести тебя в больницу? Или... я не знаю, что делать с зерном дархата, - признался художник. - Если я могу чем-то помочь, скажи.

По крайней мере, он мог закутать гостя в плед — тот самый, цветастый, будто скроенный из десятков квадратных лоскутов, и сделать вид, что не замечает ни подступающей истерики, ни полнящихся влагой глаз. Возможно, стоило уйти на пару минут, чтобы юный князь мог взять себя в руки и успокоиться. Запоздало Гейб осознал, что мог сделать хуже: притащил в незнакомое место без спроса. Вели его, конечно, благие намерения... но, наверное, стоило сделать что-то по-другому? Если бы он знал, что!

[Цзин Бэйюань]

Бэйюань принял чашку с водой и смущенно покраснел, тихо поблагодарив парня. Разумеется он не сразу увидел картины и уловил запах краски, хотя бы потому что от него самого пахло кровью и грязью, а общее стояние оставляло желать лучшего, тут уж не до осмотра помещения. Он лишь смотрел на пути отхода, поскольку не знал, зачем этот парень привел его сюда. Но кажется он не ошибся и тот лишь хотел ему помочь. Осторожно маленькими глотками выпив воды и оставив на белой чашке отпечаток перепачканных губ, юноша опустил взгляд. По правде говоря он и сам не знал что делать в этой ситуации, поскольку на уроках такого не объясняли. О зернах дархатов рассказывали, но в основном, те кто решается принять такое зерно проходят процедуру в клиниках. В диких условиях мало кто мог выжить, процесс тяжелый. К счастью у князя был очень высокий магический потенциал, видимо это помогло подавить зерно. Раны на его теле имелись, но не значительные, царапины и порезы, которые сами заживут, они не тревожили. Все таки тот дархат, что напал на него, не позволил другим монстрам растерзать юношу и прогнал их всех.
Бэйюань посмотрел на парня. Головокружение по немного проходило, так что он мог теперь более четко видеть образы. Габриэль выглядел не намного старше его самого, но каков реальный возраст парня, он не знал, а спрашивать было не уместно. Теперь юноша заметил картины разбросанные по всей комнате, очевидно парень был художником. Это немного заинтересовало юношу, поскольку он тоже любил живопись и писал картины, но скорее это был не талант, а входило в часть его обучения. Больше ему нравилось расписывать веера, чем рисовать картины.
- Все в порядке, мне просто нужно восстановится, я сейчас истощен сильно, - юный князь снова покраснел от смущения - Простите, что доставил вам столько хлопот. Могу я просто немного отдохнуть тут и еще у вас не найдется какой-нибудь одежды и мне бы помыться. Не волнуйтесь, как только я доберусь до дома то оплачу вам все. Мой мешочек с деньгами и вещам потерялся в схватке с дархатами.
Бэйюаню было неловко просить Габриэля о подобном, но в тоже время неловко было сидеть здесь в грязных лохмотьях и пачкать собой мебель. К тому же эти самые лохмотья и грязные спутанные волосы неприятно липли к телу. Он был почти уверен в том, что помывшись будет чувствовать себя намного лучше.
- Могу я узнать, что это за планета? И далеко ли межпланетный портал? Я еще не очень хорошо освоил пространственную магию, могу перемещаться только в пределах планеты. И спасибо, что помогли мне. Простите, что я повел себя так грубо, и испугался. Я...я слышал разные истории, о том, как красивых юношей похищают, а потом продают в сексуальное рабство. Мой разум был в смятении после подавления зерна, только поэтому я не верно понял ваши намеренья.
Князь снова покраснел и стыдливо опустил взгляд. Румянец был настолько ярким, что виднелся даже сквозь грязь, длинные черные ресницы трепетали так и маня прикоснутся к ним. Этот юноша был настолько прекрасен, словно рожден для того, чтобы соблазнять других мужчин и женщин, не важно. Даже его невинный вид вызывал бурю чувств в душе. И даже грязь не помеха, если это настоящий бриллиант, то он будет сверкать даже в грязи. Кстати беловолосый парень был тоже симпатичным, почему то увидев его, князь сразу подумал о белом мотыльке что ярко сияет в ночи. Или еще о цветке эдельвейс, казалось бы обычный цветок, не тако яркий как благородные цветы, но своей простой невольно привлекает взгляд, а его сила невероятна, хрупкий на вид цветок расцветал среди скал, где даже не всякая трава могла расти.
- Габриэль, а вы...вы сами не испугались приводить в дом незнакомца, ну вдруг я бы оказался, злодеем, который только притворяется слабым и раненым? - юноша снова густо покраснел, украдкой взглянув на парня, но эта мысль не давала покоя. Либо этот парень настолько безрассуден, либо обладает достаточными боевыми навыками, чтобы быть уверен, что даст отпор в случае чего.

[Габриэль]

Габриэль знает: все люди разные, и теперь ищет в лице своего гостя те черты, что сделают особенным, отделят от остальных — но этих черт больше, чем можно себе представить. Если в ком и могло сложиться все совершенство расы эонов, то в этом молодом человеке. Фарфоровая кожа, глаза, похожие на звездное небо. Волосы, струящиеся как шелк. Габриэль почти заворожен этот безупречной красотой — целый сладостный миг ему кажется: человек нереален, он — сказка, миф, порождение рук другого творца, чей талант неизмерен.

И к этой красоте опасаешься прикоснуться, она возвышенна настолько, что любые помыслы облекаются в налет пафосной речи, в роскошь струящихся стихов на шероховатой бумаге. Гейб улыбается, подавляет в себе порыв подоткнуть плед, будто укрывая ребенка. Он ловит опустевшую чашку в подставленные ладони, с беспокойством заглядывает в бледное лицо юного Бэйюаня.

- Не нужно оплаты, - качает головой Савант, он не думает о деньгах, смирившись с тем, что к амплуа безумного художника они не прилагаются, - правда. Если хочешь поблагодарить... достаточно будет простого «спасибо» и, может... я нарисую твой портрет?

Гейб позволяет себе улыбку — кривую, как и черты несовершенного лица. Рядом с Бэйюанем он чувствует себя неуклюжим наброском на смятой бумаге, недоброшенной до корзины. Бесцветный, с широким по-лягушачьи ртом, один уголок которого в улыбке поднимается выше другого. Бесцветные светлые глаза — словно весь доступный в поколении пигмент достался другому брату. Под воротом старомодной рубашки прячутся брызги серебристых веснушек и мотыльки антрацифии.

- Это Абберат, Бэйюань... Прости, у тебя нет имени покороче? Что-то вроде Бэя или Аня? Тяжело выговаривать полностью, - виновато сутулится художник и отворачивается, чтобы накрыть пару последних, но высохших уже, полотен светлой тканью — тех, что изображают обнаженную натуру. Не хочется смущать гостя еще сильнее, а Савант замечал, что некоторых подобные вещи заставляют краснеть.

Он вдруг вспоминает брата, надежную опору его плеча, взгляд, в котором всегда братская любовь мешается с неповторимым, только Гейбу доступным, выражением «ну что ты опять натворил?» Брат всегда заботился о нем, теперь Савант чувствует: может подобную заботу проявить в отношении юного гостя.

- Конечно, можешь принять ванну или душ, - Савант босиком отходит к арке, ведущей в коридор, машет направо — в сторону одинокой двери, за который прячется совмещенный санузел, - тебе набрать ванну? Или ты сам? Что-то болит? Могу принести зеленку или йод, у меня есть аптечка, - бегло предлагает художник. Аптечка прячется на маленькой кухне в подвесном ящике, в крышке от обувной коробки — бинты, пластыри, пузырьки с обеззараживающим раствором. - Только там неправильно отмечены краны, красная пометка — на том, что с холодной водой, а синяя — наоборот. Кстати, я сам немного смыслю в целительной магии — если позволишь. Обещаю вести себя прилично.

Савант обезоруживающе улыбается, смягчает тон голоса, пытается вести себя так, как, ему кажется, ведут себя нормальные люди. Правда, себя он к ним не относит, а потому то и дело сбивается, спотыкаясь на ходу, чуть не врезается в дверной косяк длинноватым носом. Тут же оборачивается и снова машет руками.

- Точно! Одежда! Сейчас...

Платяной шкаф стоит тут же — по соседству с разобранной кроватью. Скрипят дверные петли, когда художник открывает и потрошит недра шкафа. Деревянное чудовище угрожающе скрежещет и клонится вперед на подбитой ножке. Гейб достаёт чистый — всего два пятнышка краски на рукаве, - халат из мягкой махровой ткани, а еще пару потертых джинс и столь же странную, как на нем сейчас, рубашку несовременного кроя — с пышными рукавами и рядами рюшей у горловины, с ажурным кружевом, какое подошло бы больше девчонке, чем юноше его уже вовсе не беззаботных лет. Художник выпрямляется, быстро и небрежно складывает одежду на спинку стула поблизости, улыбается:

- Вот. Сможешь одеться после душа. И полотенце! Да, оно в ванной, чистое, можешь взять любой шампунь, - он любит разные запахи, и на полке под зеркалом в ванной выстраиваются цветные баночки средств для волос. Лаванда, мед, яблочная свежесть, запахи леса и прелой осени. Услада для чувствительного носа.

Гейб лихорадочно соображает, смотрит на своего гостя, вспоминает про тапочки... тапочек в его квартире нет, но ведь и полы чистые, а влага с босых ступней впитается в коврик в ванной. Что-то еще спрашивал юный князь? Портал! Точно...

- Портал в столице. Во всяком случае, был там, когда... ну, довольно давно. Но вряд ли что-то изменилось с того времени. Слушай... ты ведь голодный, наверное. Будешь блинчики?

[Цзин Бэйюань]

Бэйюань наблюдая за парнем неожиданно подметил, что его некая неуклюжесть и рассеянность, заставляет забыть о том кошмаре, что он недавно пережил. Этот парень такой странный, юный князь еще не встречал таких, конечно у всех свои странности, его самого тоже модно назвать странным, учитывая что он предпочитает компанию книг, а не людей, но странный не всегда означает опасный. А от этого парня исходит какое то приятное тепло, которое позволяет невольно расслабится и забыть о том что произошло ранее.
Когда Габриэль едва не впечатался в косяк, Бэйюань прижал кулак к губам и тихо рассмеялся. И правда забавный. Чуть отодвинув плед, в который его закутали, юноша посмотрел на многочисленные закрытые полотна. Он и сам писал картины, но по настроению. Бэйюань не считал себя художником, но ему очень нравилось расписывать веера. Все веера что у него были, он расписывал сам. Это увлечение было еще с детства. А еще ему очень нравилась каллиграфия.
- Ты можешь называть меня, как тебе удобно, - юный князь чуть покраснел и опустил взгляд, его пышные, длинные ресницы слегка дрожали - Родители зовут меня А-Юань. Можешь называть меня Бэй, если хочешь, - юный князь улыбнулся, он не стал говорить, что кроме родителей и императора, больше никто не смел обращаться к нему по имени, так как он был князем. И все остальные называли его либо молодой господин, либо князь. Но Габриэль был тем, кто помог ему, можно сказать даже спас, не известно что было бы с юношей, не появись там этот чудоковатый парень, возможно он бы упал в какой-нибудь очередной овраг и потерял сознание или наткнулся бы на работорговцев, которые бы его схватили. Вариантов было много. Поэтому Бэйюань, был совсем не против если его спаситель будет называть его по имени. В академии где он учился другие ученики тоже его по имени звали, так что это было нормально.
- Портрет? - юноша удивился и снова покраснел, отведя взгляд в сторону - Только если ты никому его не покажешь. Просто мне нельзя, есть такое поверье, что протрет или фотография содержат в себе часть души того, кто там изображен. Конечно это лишь поверье, просто матушка говорит, чтобы я не разбрасывался своими портретами. Но ты меня спас и помог мне, и я хочу отблагодарить тебя. Поэтому я не против. Эмм, Габриэль, а как ты хочешь меня нарисовать? - юный князь был очень внимательным и конечно заметил те обнаженные изображения, которые парень поспешно спрятал. И он сразу густо покраснел, подумав, вдруг Габриэль захочет нарисовать его в таком же неприличном виде. Хотя если подумать, разве его тело может быть красивым? Он выглядел на несколько лет младше реального возраста, его тело было несколько худым и еще не успело сформироваться полностью. Разве интересно рисовать кости? Проше суповой набор нарисовать, право слово. Хотя по телосложению юного эона было видно, что в будущем он обретет вполне красивые формы, но все же до этого было далеко, он был слишком худеньким, и вообще больше на девчонку походил. Что видимо отметил и Габриэль, когда достал странного вида одежду и рубашку подходящую больше девушки. Но учитывая, что парень хотел помочь, князь не воротил нос. Главное чтобы одежды не висела на нем, особенно штаны, а то как бы не потерять их.
Юный князь поднялся и сложив плед, аккуратно положил его на подлокотник кресла. За вот такими бытовыми вещами, он уже полностью оправился от пережитого. Тут еще играла роль то, что Бэйюань очень быстро адаптировался сам по себе к различным ситуациям. Его можно было напугать, но он быстро умел брать себя в руки. Юноша осмотрел свою порванную одежду, которая превратилась в лохмотья и сквозь прорези проглядывало его худенькое тело, перепачканное в грязи, и снова густо покраснел. В большей степени платье порвалось на груди, скорее всего он сам его порвал, когда в беспамятстве подавлял зерно дархата. Юноша смутился и поспешно ухватился за края разорванного на груди одеяния. Если бы не знать что с ним произошло, то с виду юноша выглядел так будто подвергся жесткому изнасилованию. Если бы прямо сейчас кто-нибудь зашел бы в квартиру к Габриэлю, то наверное именно это и подумал бы, взглянув на них. К тому же бледность еще не до конца сошла с лица юного князя, а уголки глаз покраснели от не пролитых ранее слез, на щеках горел румянец, а нижняя губа была прокушена до крови и чуть припухла. Зрелище то еще.
Бэйюань взял джинсы и ту рубашку которая подходила больше девчонке, и смущенно улыбнулся.
- Я тогда пойду помоюсь, - он уже собрался уйти в коридор, когда услышал вопрос Габриэля и остановился повернувшись - Блинчики? Да, буду, с удовольствием. Спасибо. Мне не ловко от того, что приходится нагружать тебя. Спасибо.
Юноша снова покраснел и быстро скрылся в коридоре, а затем в ванной. Стащив с себя порванную и грязную одежду, юноша осмотрелся и найдя мусорный бак выбросил ее. Сапоги к счастью не пострадали и их можно было просто очистить при помощи бытовой магии, поэтому Бэйюань их оставил. Забравшись в ванную, юный князь несколько секунд разбирался с тем как тут все устроенно. Но воду все таки включил, и взял один из шампуней с ароматом яблока. Теплая вода было лучшее лекарство, смывая не только грязь, но и усталость и остатки того кошмара что он пережил. Но Бэйюань не смел долго нежится под тёплыми струйками. Поэтому помылся быстро, вернув своему телу белизну и нежность, а волосам черный насыщенный цвет. Обтерпевшись полотенцем, он примерил на себя одежду, как он и думал, штаны висели на нем, но хотя бы с пояса не сваливались. Одев рубашку, он критично осмотрел себя в зеркало. Подобный вид одежды был для него не привечен, но опять де стоило поблагодарить Габриэля, что он хотя бы этим поделился.
Убрав за собой в ванной, юный князь вернулся обратно.
- Спасибо, мне теперь намного лучше. И не стоит беспокоится о ранах, там мелкие царапины, они сами заживут, - Бэйюань чуть подтянул штаны и застенчиво улыбнулся. Ему хотелось как то отблагодарить Габриэля за заботу и помощь, но не знал как - Эмм, а ты один здесь живешь?

[Габриэль]

Чужое лицо словно создано, чтобы взирать с полотна. На худой конец — хотя бы с листа бумаги. Габриэль кривит губы в улыбке, легко себе представляя, какое движение кисти понадобится для той или иной линии. В хрупкой красоте его гостя изящества и нежности столько, что не один музейный экспонат может позавидовать. Габриэль же неловко краснеет от вполне невинного, казалось бы вопроса:

- Это... ты заметил, да? Я рисовал одного... знакомого... в общем, это совсем другое. Я бы не посмел. И если нельзя, то...

Слова неуклюже сплетаются в устной речи — так происходит всякий раз, когда Гейб вспоминает: роскошь заросшего сада, свежесть цветущих магнолий, чей запах теряется в излете чужих ключиц... воспоминания похожи на хрупкое треснувшее стекло — прикасаться к ним каждый раз приходится с осторожностью. Объяснить это сложно, как и ту больную одержимость, которая раз за разом заставляет рисовать одного единственного человека, повторяя на бумаге или холсте все черты, которых лишила жизнь.

- В общем, это другое... - в голос проливается горечь, но Савант улыбается, - если нельзя, то не страшно. Я просто так спросил. На самом деле, я рад, что ты более-менее в порядке, Бэй, этого уже достаточно.

В маленькой квартире художника пахнет краской и растворителем, на подоконнике в кухне пылится чиненый десятки раз магнитофон — старомодный, с отсеком для кассет, а не только для дисков. Габриэль прислушивается: как из-за тонкой стенки шумит вода, а потом тянется к кнопкам простенькой техники. Спустя пару неловких движений кухню наполняют привычные звуки Low Roar. Становится спокойно и просто. Кухня такая же неуклюжая и кривая, как и ее владелец — старенький холодильник тарахтит, то и дело выходя из строя, из края подтекает вода. Тумбы и навесные ящики выкрашены в один из оттенков белого, но краска местами уже облупилась. Все эти детали почему-то Саванту нравятся — они отличают его нынешний дом от прежнего. Маленький стол прикрыт нелепой аляпистой скатертью в крупных подсолнухах — забавно, что какие-то вещи не изменятся даже через сотню лет, когда похожую скатерть купит, поддавшись неосознанному порыву, уже угрюмый ростовщик на Хароте.

Пока что ростовщика нет, как нет лавки с древностями и приключений с прекрасной птицей. Габриэль деловито отыскивает в ящиках муку, в холодильнике — свежие яйца и молоко. Прислушиваясь к шуму воды и голосам из магнитофона, художник принимается за готовку, мысленно молясь, чтобы все получилось с первого раза. Без тех самых блинов комом, которых бывает обычно больше, чем нормальных. Он не очень хорош в готовке, неуклюж и даже сейчас успевает перепачкаться в муке. Но в белых, как нетронутый краской холст, волосах это незаметно.

Когда его гость заканчивает купаться, на тумбе рядом с плитой в плоской широкой тарелке уже высится горка тонких хрустящих блинчиков. Гейб довольно улыбается и оборачивается на звук шагов, замечает: оттенок смущения на фарфоровом лице, несколько неуклюжие жесты. Все-таки размер одежды у них отличается немного — а те же блузки даже на самом Саванте всегда болтаются.

- Хорошо, я музыку включил — ничего? - Гейб выключает газ, ставит тарелку на стол, заглядывает в холодильник. К блинам находится баночка сметаны и ягодный джем. Все отправляется на стол. Как раз закипает чайник.

- Садись, я заварю чай. Какой хочешь? - в мелочах легко потеряться, что Савант и делает. У него в подвесном ящике целая коллекция — чаи с разным ароматом и вкусом. Пакетированные и насыпные, которым еще нужно настаиваться в маленьком заварочном чайнике.

- Ну да, один. Переехал несколько лет назад, - легко делится художник, - здесь тихо и спокойно, виды красивые. Здесь на всей улице такая квартира одна, из всех окон видно, - машет рукой, показывая: зарево рассветного солнца над кромкой леса, свет льется сквозь газовые занавески, бликами рассыпается по кухне, по яркой скатерти и чистому серому полу. Ковров нет, тапочек тоже. Половицы деревянные, приятно холодящие босые ступни. - А еще есть мансарда под крышей — только я никак не починю лестницу. Оттуда еще лучше видно, я пока там холсты храню и краски. И книги тоже.

Спохватившись, Гейб двигает из угла второй стул, сперва, правда, приходится с него убрать запыленную коробку с газетами и журналами. Коробка отправляется на пол, стул занимает свое законное место у стола. Компанию заварочному чайнику составляют чашки — из тонкостенного светлого фарфора.

- Ты извини, у меня редко бывают гости, - улыбается художник, - а ты сам? Далеко отсюда живешь?

[Цзин Бэйюань]

Бэйюань прошел на кухню с любопытством осматриваясь. Он не так часто бывал на кухнях, даже у себя в поместье. Поскольку если он туда заглядывал, то обязательно что-нибудь взрывалось. Так что он держался подальше от этой территории. И сейчас проходя к столу, он действовал осторожно, опасаясь как бы чего случайно не задеть. Будет совсем уж не ловко, если на воздух взлетит половина квартиры его спасителя. То-то Габриэль удивится, узнав, что под этим милым и нежным личиком скрывается ходячие бедствие, от которого повар в собственном поместье князя шарахался едва тот приближался к кухне.
Юный князь аккуратно присел на стул, продолжая осматриваться. Его волосы все еще были влажные после мытья и сейчас блестели словно самый драгоценный в мире шелк. Бэйюань не осознанно расчёсывал их пальцами. Была у него такая привычка, либо накручивать на палец прядь волос, особенно когда он о чем то раздумывал.
Кухня была маленькой, и видно что мебели и бытовым приборам не первый год. Но Бэйюань знал, что многие художники, почему то любят такую атмосферу. И даже если у них были средства на покупку роскошной квартиры все равно выбирали вот такие вот старые уголки. Скорее всего это вдохновляло их. Сам князь был далек от творчества. Увы, природа не наделила его подобными талантами, хотя он очень искусно расписывал веера. И еще превосходно играл на гуцине. Но творческой личностью он себя никогда не считал.
- Эмм, если можно, то зеленый, - князь смущённо опустил взгляд и густые ресницы затрепетали невольно затрагивая души окружающих, как будто мягко царапая перышком по сердцу - Твои картины, мне нравятся. Очень красиво. Ты пишешь картины для себя или же продаешь их? Если бы можно было, я бы купил у тебя картину.
Однако вспомнив, что прямо сейчас он остался без средств и даже одежду чужую пришлось надеть, Бэйюань густо покраснел, словно на его светлом лице распустилось два цветка камелии. Неловко по ер переносицу, молодой эон посмотрел на блондина.
- То есть, когда я вернусь домой, я мог бы купить у тебя картину.
Смутившись еще больше, юный князь повернулся к столу и взял один блинчик, намазав его джемом, затем аккуратно сложил и так же аккуратно откусил, пробуя на вкус. В принципе ему нравилось все сладкое, поэтому и блинчики ему тоже понравились. Некоторое время он ел молча разглядывая необычную штуку, из которой лилась музыка. Он не был против музыки, хотя предпочитал классику, но похоже хозяин дома нравилось такое. Вот только звук был не совсем чистым, видимо потому что приборчик играющий музыку был старым. Бэйюань не помнил как он назывался, но кажется где то видел такой, или слышал о нем.
- Я живу на Лиреи, Империя Торис. У меня поместье, не так давно я принял на себя обязанности Великого князя области Наньнина. Но я еще плохо справляюсь, мне все еще многому нужно научится.
Князь скромно потупил взгляд, откусывая блинчик, капелька джема осталась на его губах и он ловко слизал ее кончиком языка. Оторвавшись от разглядывания необычного приборчика, он перевел взгляд на Габриэля. А тот не плохо умел готовить. Даже если бы он не умел, для Бэйюаня все, кто не взрывал и не сжигал кухню были отличными поварами. Хотя этот парень один ведь живет, так что не удивительно, что он умеет готовить. К слову творческий беспорядок на кухне и ранее в комнате ни капли не смутил молодого эона. Как раз наоборот он с каким то детским любопытством рассматривал вещи, которые ранее не видел, а если и видел, то только на картинках где-нибудь.
- А твои родители? Ии другие родственники не навещают тебя? Или друзья, - Бэйюань доел свой блинчик и взял второй, обычно ему хватило бы одного, но видимо растрат магических сил требовал восполнения в виде еды и он сам не заметил, как по тянулся ко второму блинчику, намазывая его джемом. Или это обстановка к подобному располагала?
- Эмм, Габриэль, мне неловко тебя просить, то ты не мог бы помочь мне добраться до дома? У меня совсем нет средств, и я не знаю где находится ближайший телепорт. Я не так часто покидал пределы свое родно планеты, да и делал это обычно в компании сокурсников. Меня впервые занесло так далеко. У меня был коммуникатор для связи с моим преподавателем их Академии, но в борьбе с дархатами он потерялся.
Бэйюань опасался, что преподаватели узнав о том, что он пропал, поднимут тревогу. Если его родители тем более матушка узнает об этом, сложно представить что тогда будет. Она и все воска Ториса может поднять на поиск пропавшего сына. Юный эон не хотел беспокоить родителе, потому лучше было бы дать знать о себе, что с ним все в порядке.