[Симбер Ресинджер]

Как идти на зов изнутри
Если так манят чужие пути? (- с -)

Первая часть: Тёмные джунгли души

[Инфирмукс]

Вот уж воистину — никогда не узнаешь, как повернётся жизнь. Ещё пару сотен лет назад его называли чудовищем и гнали отовсюду, если ты осмеливался покинуть Климбах и посетить одну из планет Аркхейма, а сегодня принцесса эльфийского государства предлагает рыцарский титул.

Кто из мальчишек в детстве не мечтал стать рыцарем? Тем более, что некая глубинная часть личности Инфирмукса застряла в возрасте его аннигиляции — семнадцати лет. Подобные предложения волновали саму его суть, которая не имела ничего общего ни с Климбахом, ни с Цирконом, а только с погибшим в промзоне мальчиком из благородной семьи — Симбером, родители которого не могли даже оплакать сына, ведь покинули этот мир раньше. Сейчас Инфирмукс будто бы отделял себя от этого мальчика — то ли не желая осквернять в себе остатки человеческого, то ли по какой-то другой причине.

Он ничего не ответил, потому что знал: должен отказаться. Какой рыцарский титул монстру с Климбаха? Вы смеётесь? Во многих городах Аркхейма его до сих пор не считают человеком — просто опасная тварь, которую любой может убить и получить за это награду. Но он промолчал, не в силах выдавить из себя ни слова. Внутри него колыхались воспоминания далёкого прошлого, когда он познакомился с парнями и девчонками из северного гетто. Они быстро сдружились, для Симбера то были первые настоящие друзья, и уже через пару недель их группа патрулировали трущобские улицы, мечтая, что через несколько лет поступят в военный корпус... ага, как будто у трущобной шпаны есть шанс туда попасть. Но это не мешало им «играть» в героев.

— Отпугнёт? — он усмехнулся, мягко погладив её по растрёпанным волосам. — У меня есть цель: увидеть, как дочь моего близкого друга, а теперь и моя ученица, та, кого я поклялся защищать и обучить искусству смерти, войдёт в свою полную силу и даст по зубам всем, кто посмеет наставить на неё меч. Если я так решил — значит, так и будет. Я приложу для этого все усилия. Произошедшее сегодня — это обычные аспекты практики любого некроманта. Такие, как Шуэардис неизбежно встречаются на нашем пути, потому что некромантия считается боевой магией, а борьба с другими некромантами — обыденностью. Я же не откажусь от своей ученицы даже после смерти.

Прекратив гладить её волосы, он опустил княжну на землю, наблюдая, как к ним приближается, буквально подплывает на своих гэта с розовыми цветами, Касуми. И задаёт вполне типичный вопрос, прекрасно зная ответ.

— Да, прости за это, — развёл руками Инфирмукс. — Ты же знаешь, как сложно иногда сохранить лицо после старой доброй драки. Мою спутницу зовут Элен, она моя ученица. Нет-нет, не смотри так, будто я собираюсь её сожрать.

Хтоник тактично промолчал о том, каким именно наукам обучал юную княжну. Конечно, никто не знал, что перед ними особа благородных эльфийских кровей, но он пологал, что в вопросах некромантии стоит сохранять осторожность до последнего. В конце концов, он обладал высшим уровнем мастерства не только в искусстве смерти, но и в ментальной и атакующей магии, а также в навыках физической борьбы. На Климбахе быстро учишься всему, что помогает выживать.

— Вы, барышня, с крепким стержнем, раз не побоялись довериться кому-то настолько анархичному и опасному, как Инфирмукс, — она ласково улыбнулась, и в этой улыбке промелькнуло нечто странное: он уловил подтекст, которого откровенно не понял. — Могу вас понять.

Они двинулись вслед за хозяйкой. Изящные шпильки для волос красиво переливались в тёплом свете золотистых кристаллов, которыми освещались внутренние апартаменты дома. Здесь отчётливо чувствовался восточный колорит: предметы декора и мебели выполнены из дорогих сортов дерева, каждая деталь — маленькое произведение искусства с традиционными лирейскими мотивами. В комнатах — низкие столы, подушки на приземистых платформах, в высоких вазах — орхидеи и стебли бамбука, а во внутренних двориках — искусственные водоёмы с белыми и чёрными лотосами. В подобной обстановке Инфирмукс всегда чувствовал себя некомфортно, почти так же, как во дворцах, словно чужак, ворвавшийся на балл без приглашения.

— Элен нужна одна служанка, чтобы помогла ей в купальне и... ну, ты понимаешь, все эти женские штучки. Хочу, чтобы моя ученица выглядела не хуже, чем когда я забрал её у отца, — последнее Инфирмукс сказал чуть смущённо, что удивило хозяйку: она не привыкла видеть главного мятежника Некроделлы столь человечным.

— Я позабочусь, Инфирмукс, можешь доверить мне свою спутницу. А куда идти и что делать — ты сам и без меня прекрасно знаешь. Элен, — Касуми развернулась к ней, когда они уже оказались перед большой аркой из железного дуба, на табличке золотыми буквами выведено «Quem medicamenta non sanant, natura sanat», что значило «Кого не излечивают лекарства, излечивает природа».

— Прежде чем посещать восстанавливающую купальню, нужно принять омовения и смыть с себя всю грязь и кровь.

Инфирмукс смерил долгим взглядом хозяйку и княжну, решив, что действительно может доверить дочь своего друга только Касуми. Прежде чем войти в целебные купальни, он тщательно вымылся под искусственным водопадом в преддверии: специальном помещении с каскадами чистой воды, уже не удивляясь, сколько крови и грязи сошло с него за эти минуты. На самом деле, он впервые посещал исцеляющие воды источника Касуми, но полагал, что кроме него там никого уж точно не обнаружится. Учитывая удобное расположение и умение хозяйки использовать каждый клочок земли себе на пользу — и не только себе, но и всему сопротивлению Некроделлы — Инфирмукс был уверен, что она оборудовала не меньше десятка целебных купален, в том числе и для элитных гостей.

Он никогда не стеснялся наготы — Климбах давно стёр с него весь лоск цивилизации. Если ты проводишь месяцы в глуши, охотясь или в поисках артефактов, нередко в полном одиночестве, то последнее, о чём будешь переживать — это о своём внешнем виде. Он направился к каменной арке, откуда веяло теплом и запахом хвойной соли — субъективный запах: так ощущалось энергетическое излучение исцеляющей магии, которую порождали природные кристаллы на дне источника.

Купальни исцеляющего горячего источника раскинулись близ гор, окруженные густыми бамбуковыми рощами. Бассейн выложен гладким сизым камнем. Путь в него пролегал через стационарный портал, чтобы не задерживать дорогих гостей изматывающей ходьбой. Инфирмукс босиком проследовал к воде, она переливалась легким бирюзовым оттенком, от поверхности поднимается тонкий пар, что окутывал всё вокруг мягкой дымкой. Опустившись в горячую воду, он расслабленно откинулся на нагретый гладкий камень, прикрыв глаза. Минуты полного комфорта и расслабление у мятежного хтоника столь редки, что каждая бесценна. Кажется, он даже задремал, и лишь ощущение приближения чужих аур заставило его на чистых звериных рефлексах вскинуться, вскочив на ноги. Хвост взметнулся смертоносным орудием, поднимая кучу брызг.

[Эленмари]

Оставшись наедине с Эленмари, Касуми коротким движением указала на уютную раздевалку, скрытую за перегородкой из тёмного дерева. Мягкий обитый бархатом пуф, стойка из резной древесины покрытой защитным лаком и золотом. Пол под ногами был тёплым, будто нагрет дневным солнцем, а воздух полнился мягким запахом водорослей и насыщенной минералами воды. Там, за узкой ширмой, хозяйка источников взялась помогать девушке с одеждой, видя, что гостья еле шевелит онемевшими пальцами — не из лишней заботы, а из деловой, быстрой оценки того, кто попал в её руки. Платье, пусть и грязное, порванное в нескольких местах, всё ещё сверкало жемчужинами и мелкими искрами хрустального бисера. Серебряная нить поблёскивала в складках, и Касуми уже успела мысленно прикинуть стоимость всего ансамбля, мельков оценив диадему, которую повесла на вешалку.

Она была достаточно умна, чтобы не задавать вопросов, которые могли бы лишить её расположения незнакомки или вызвать ненужную настороженность. Понимала, что перед ней кто-то далеко непростой. Никаких намёков на интимную близость, никаких попыток вытянуть историю — только желание оставить приятный след в памяти Эленмари. Мало ли, какая судьба у таинственных учеников Инфирмукса, и какой вес может иметь их доброе слово брошенное в адрес дела всей её жизни?

Когда грязное, изодранное платье скатилось по ребрам и мягко опало к щиколоткам, Элен сняла туфли, слегка сморщившись от ощущения влажного пола под босыми ступнями, и носком отодвинула обувь в сторону. Её смутил взгляд Касуми — внимательный, женский, оценивающий, но не хищный. Темные густые ресницы, подведенные тушью, отбрасывали тени на острые скулы, делая глаза хозяйки источников ещё выразительнее. В них Элен увидела блеск разгорающегося любопытства.

— Да ты и не ранена... откуда же здесь столько крови? — спросила она, уже расстёгивая собственный шёлковый халат.
— Из носа, по большей части... — тихо ответила Элен, зябко обнимая себя за плечи покрытые пеплом, — и... тут еще есть кровь Инфирмукса. Он был сильно ранен. Но не волнуйтесь, я исцелила его.

Пар медленно оседал на её коже, оставляя прохладу и влажный блеск на ключицах и шее, отчего она рефлекторно чуть поёжилась.

— Значит, ты целитель? — Касуми вскинула бровь, и в этих словах  было куда больше осознания смысла, чем удивления. — Не подумай, что насмехаюсь, но... не знала, что Инфирмукс способен обучить кого-то исцелению. Хотя, да... — она смешливо улыбнулась, — практики рядом с ним хватит с избытком. Главное — пережить его образ жизни. Пойдём, отмою тебя как следует.

Касуми была несколько ниже ростом, но двигалась легко, раскрепощенно, словно привычная к любому телу так же, как и родные стены придавали ей той самой уверенности. Дождавшись, пока Элен устроится в купальне, она опустилась на край и бережно окунула руки в воду, раздвигая пряди волос и погружая пальцы взбивая белую ароматную пену, всё больше убеждаясь, что её догадки верны.

 Не из-за богатства платья или украшений — те слишком легко счесть просто дорогим нарядом, цацками, побрякушками. Многие носили одно дорогое платье веками. Белые волосы, почти прозрачные глаза, сама манера поведения... Касуми видела перед собой не обычную девушку. А ещё — заметила, с какой естественной грацией Элен принимала её помощь, как должное: протягивала руку, если та просила, приподнимала ногу, не пытаясь перехватить инициативу или вернуть самостоятельность. В этом было что-то врождённо царственное, будто воспитанное десятками лет прислугой, что наверняка умели считывать каждый вдох хозяйки.

В какой-то момент Касуми тихо, почти неслышно, усмехнулась своим мыслям, но не сказала ни слова. Княжну с Эниолиса она представляла иначе — более холодной, недоступной. Но сказки и слухи брошенные торговцами и гостями далеких стран редко совпадают с живым человеком.
— До чего же ты белая... как лепесток лотоса, — проговорила Касуми, подавая ей руку, когда та поднималась из купальни. — Если бы не увидела сама, решила бы, что так и не бывает, даже среди эльфов. Идём. Одежду не ищи — нам сюда. Здесь вход прямо к целебному источнику. Никого кроме нас всё равно нет. Посидим, отдохнём... может, тебе понравится, и ты ещё вернёшься.

Этот вариант Касуми явно грел душу.

—  Обычно так и не бывает, да, — мягко согласилась Элен, ступая в воду. — Магия изменила меня, но всё уже безопасно. Инфирмукс помогает мне справиться с этим, — в подробности Элен не вдавалась. Старалась сохранить дипломатический тон несмотря на неформальность обстановки. Её пальцы крепко сжимали руку Касуми — ступени оказались влажными и чуть скользкими. Сосредоточенность на собственных шагах поглотила её настолько, что она пропустила тень на другой стороне источника.

Но стоило сделать ещё шаг...

Лёгкий взмах руки — и Элен чуть поскользнулась. Вода вздрогнула, круги разошлись по поверхности... и именно в этот миг Инфирмукс, до того сидевший тихо в туманной дымке пара, резко подскочил на ноги. Его движение было настолько внезапным, что большой хвост выбросил целую волну брызг. Те осыпали Касуми и Эленмари теплой россыпью.

— Инфирмукс! Немедленно сядь обратно! — шикнула Касуми, поправляя сбившийся гребень. — Ты совсем одичал на своём Климбахе?! Тебе напомнить, как себя ведут в исцеляющем источнике?!

Она поддержала Элен под локоть и почти потащила её к месту, где намеревалась спешно усадить, пока девушка не свернула себе шею. И только в этот момент Элен осознала, что в воде они... втроём. Сердце ухнуло вниз, глаза широко распахнулись. 

Для простых людей такое было обычным делом — разделять источник, баню, купальню... Но она выросла в других условиях, в другой культуре, и теперь столкнулась с этим прямо, внезапно. На мгновение ей захотелось спрятаться за Касуми, отвернуться, исчезнуть — но мысль о том, что она взрослая, самостоятельная, выдержанная, удержала её на месте.  Правда эта окаменелость легко считывалась в выражении её покрасневшего лица. Исцеляющие источники воистину творят чудеса. 

Спокойствие Касуми, её уверенность — всё это передалось и ей, позволив выровнять дыхание. Она опустилась в воду медленно, без суеты и стыдливости. Касуми села рядом и, бросив взгляд на Инфирмукса, добавила с тёплым смешком придирчиво изогнув бровь:
— Ты будешь и дальше развлекать нас своим... несомненно прекрасным телосложением? Или всё-таки вернёшься на место, и мы спокойно посидим, как приличные люди, наслаждаясь этим чудом природы?

Неясно, о чём она говорила — о самом источнике или об Элен, чьи белоснежные волосы Касуми принялась аккуратно собирать кандзаси с висящими перламутровыми цветками.

 

[Инфирмукс]

На одну бесконечно долгую секунду Инфирмукс забыл, где находится и насколько безопасно это место. Теплая нега всё ещё не выветрилась, а тело уже среагировало на чистых рефлексах, которые не один десяток раз спасали ему жизнь. Сотая доля мгновения — он безошибочно улавливает в облачках пара две обнажённые женские фигуры.

На Климбахе, приближающиеся к вам нагие красотки вовсе не обязательно предвещают радость. По личному опыту он знал — неважно, кто к тебе подходит и какой у него облик — лучше примитивно убить, а потом уже разбираться. Конечно, со временем это правило трансформировалось в более разумную и мягкую форму, но лишь потому, что он стал гораздо сильнее и мог позволить себе не нападать первым, а принимать вражеские удары даже на голую грудь. Сила позволяет многое — это всё, что он когда-либо желал.

Голос Кацуми отрезвил. Инфирмукс выпрямился, оплетая хвостом ногу, что на языке тела означало: «Я безопасен — не нападаю». И совершенно не понимал, почему на него так странно смотрят. Красивое лицо Эленмари густо покраснело, и хтоник грешным делом подумал, что в источнике слишком жарко и княжна не выдерживает температуры. Странно, не ледяная эльфийка ведь. Ему и в голову не пришло, что Эленмари смутилась из-за его нагого тела.

А что такого в нагом теле? Инфирмукс прекрасно знал, что отлично сложён, как подобает могущественному хтонику с Климбаха. Он уже давно не оценивал человеческие тела с точки зрения сексуальности. Лишь их смертоносность. Своё особенно. В его мировоззрении, на подсознательном уровне, тело — это совершенное оружие, и сейчас, продолжая смотреть на приближающихся девушек, не смущался и даже не подумал прикрыться. В конце концов, они в горячем источнике — здесь принято снимать тряпки, а вот на городских площадях наоборот — кутаться. В бою кому-то тряпок нужно куда больше. И для этого есть броня.

Конечно же, если бы Инфирмукс не задремал и нега не проникла к нему в мозг подобно вирусу, он вспомнил бы, что вне Климбаха подобному относятся иначе, да и на Климбахе тоже. Просто он такой отмороженный — ведь едва ли в джунглиевских трущобах местным аборигенам и монстрам есть дело до того, сколько на тебе одежды. Они и сами хороши. Однако, силой воли он за века воспитал в себе социальные черты, искореняя всеми возможными способами отшельнические.

Сегодня Инфирмукс немного прокололся. Возможно, причиной тому была аура хтоника — Касуми тоже совершенно ничего смущающего не увидела в произошедшем.

— Ты будешь и дальше развлекать нас своим... несомненно прекрасным телосложением? — спросила она.

— Спасибо за хорошую оценку, но в бою против массовых атак сильного мага это телосложение без берсерка меня подвело, — совершенно искренне и серьёзно ответил Инфирмукс, словно жалуясь на плохую заточку меча. — Надо ещё потренироваться. Кажется, мне не хватило скорости.

— «Великие хтоны! Инфирмукс! Сядь на дно! Эленмари — маленькая невинная во всех смыслах принцесса! Она впервые видит чужие мужские гени...» — едва сдерживая хохот, изрек Эреб, но его перебили.

— «...вот дерьмо! Что же ты сразу не сказал!» — побледнел Инфирмукс, так как эмоции, что его сейчас охватили, не имели ничего общего ни со стыдом, ни со смущением. Скорее, он почувствовал вину перед Синионом. Ведь пообещал своему другу позаботиться о его дочери, но после первого урока, похоже, будет самым благополучным исходом, если его просто выдворят из эльфийского королевства и запретят подходить к Элен на пушечный выстрел.

Быстро опустившись в воду почти по шею, он произнёс:

— Вы почему здесь? Разве ты не должна была отвести Элен в женскую купальню?

Взгляд его упал на россыпь серебристых волос, что каскадом рассыпались по плечам княжны, касаясь воды. Действительно, потрясающее зрелище — словно жидкий драгоценный металл застывал прядями и прелестными завитками. Всё ещё смущённое лицо княжны со слегка шальным взглядом вызывало внутри Инфирмукса настоящую панику. Он не нанёс ей моральную травму? Вдруг в королевстве Эниолис женщинам вообще не разрешено видеть обнажённых мужчин до бракосочетания? По крайней мере, он знавал одно маленькое племя на Хароте, где мужчинам выкалывали глаза, если им не повезло увидеть кого-то из правящего Рода без одежды. Причём правила обнажения там оказались предельно абсурдными: за лицезрение обнажённой женщины спереди и по пояс ничего не будет, а за любование женскими ягодицами и стопами — смерть. Жестокая и беспощадная смерть под пятидневными пытками.

— Мы уже посетили купальню, видишь, как я хорошо её отмыла? — нежно улыбнулась Касуми, закалывая волосы княжны высоко на затылке, причём сделала это так искусно, что Инфирмукс подивился очередным талантам своей соратницы.

— А вот исцеляющий источник у нас один. Природных купален семнадцать, а источник — один, — улыбка её стала шире, кажется, хтэния наслаждалась этим разговором, — если бы ты чуть больше интересовался моими делами, — на слове «моими» она сделала особый акцент, — то знал бы.

Инфирмукс всё ещё продолжал безотрывно смотреть на Эленмари, прекрасно осознавая, что та идеально держит лицо, если не считать румянца. Он подумал, что должен как-то разрядить обстановку. Но в вопросах расслабления шутками эльфийских принцесс после подобного мятежник с Климбаха не особо хорош. Нужно ведь сказать не абы что, а точную и приятную фразу, которая сразу же снимет её тревогу.

— «Скажи, что у неё красивая грудь...» — всё ещё сдерживая смех, советовал Эреб, — «и очень соблазнительные бедра...»

— «Так, заткнись, пикапщик хренов. Во-первых, это пошло, а я тут серьёзными вещами занимаюсь, если ты не заметил. Во-вторых, если я так скажу, она ещё чего доброго подумает, что я собираюсь отхомячить от неё кусок...» — Инфирмукс точно не желал спускаться до скабрезных шуток.

Эленмари отличалась природной эльфийской хрупкостью, белоснежной кожей и естественной, обжигающей лунной красотой. К тому же она была дочерью его хорошего друга. Поэтому он не имел права позволить похвалить её женскую часть, даже с высоты своего статуса. Такое неизбежно приобретёт пошлый оттенок.

— «Скажи, что у неё очень-очень красивые глаза...» — Эреб не сдержался и громко рассмеялся в мыслях.

— Кхм, — прочистив горло, Инфирмукс взглянул на Эленмари, — всё нормально? Если моё общество для тебя не уместно, я покину источник. Извини, мне стоило подумать о том, что исцеляющие источники — большая редкость, и он тут один. Я не хотел тебя смутить, и... — может, ему стоит соврать, что он ничего не разглядел? Ага. Но ведь он всё разглядел! — ...если у тебя будут проблемы с этим зрелищем, я могу заблокировать память... насколько мне известно, в консервативных кланах порядки довольно строгие. — Господи, что он несёт! Заблокировать память, серьезно?

— «Какой ты всё-таки жестокий... ничегошеньки не смыслишь в первом подростковом опыте скромных принцесс...» — пожурил Эреб.

— ...да, на самом деле я и правда немного одичал. Три месяца провёл в джунглях.

— Да-да, и мне это не удивительно, — хихикнула Касуми, возвращаясь к Эленмари и доставая со дна горстку гладких прозрачных камушков, которые напоминали разноцветные кристаллы.

— Милая, это энергокамни. Благодаря им вода обладает исцеляющей силой. Мне нужно наложить их на твоё тело, чтобы усилить магический кровоток. Они вроде кристаллических пиявок, но вместо крови им нужно лишь твое согласия, чтобы настроить циркуляцию энергии в теле. Я должна буду наложить их на плечи, локти, грудь, живот, бедра, колени и стопы. Доверишь мне это или..? — она снова странно хихикнула, посмотрев на Инфирмукса. — Эленмари — удивительно талантлива как целитель. Как же столь даровитая юная особа попала в ученицы к столь опасному хтонику? Выбор учителя для эльфийской девы крайне необычен.

[Эленмари]

Элен сидела, опустив глаза в воду, рассматривала преломляющиеся линии ног, пальцев, волосы, плывущие в воде лентами. Поверхность источника отзывалась на каждое движение тихой рябью, и в этой игре света терялось ощущение времени. Мозаичное дно поблёскивало перламутром, а из трещин между камнями поднималось мягкое тепло, обволакивающее тело и лаская потоками кожу.

Не то чтобы она чувствовала себя виноватой или пристыженной — скорее просто растерянной и несколько смущенной. Конечно, княжна предпочла бы, чтобы Инфирмукс не предпринимал никаких действий в отношении происходящего. Чтобы они все без слов, немо согласились с тем, что происходящее нормально и не требует вмешательства или извинений. Однако наставник хотел поступить лучшим образом, и потому пришлось отвечать на его вопросы в момент когда это было сложнее всего.
— Нет, не нужно уходить. Мы же в исцеляющем источнике, в Эниолисе тоже есть такие, они тоже общие. Просто я впервые посещаю такое место сама, без ну... в смысле сама, — под конец слова смялись. Элен сжала губы, осознав, что проболталась: про Эниолис, да ещё чуть не разболтала про прислугу и охранное сопровождение. Настоящее облегчение Эленмари испытала от того, что не сказала, что король Эниолиса вверил её заботам Инфирмукса. Эту тему и вопрос от Касуми Эленмари будет пытаться как можно мягче опустить, просто не желая лгать и что-то недоговаривать. 

Насколько вовремя она оборвала свой рассказ? Глаза искоса поднялись на Касуми, но та уже тянулась к подносу с напитками, старательно делая вид, что как минимум на несколько мгновений потеряла не только фокус внимания, но и слух — для верности, как только почувствовала заминку в речи княжны. В воздухе чувствовался лёгкий аромат трав и нагретого камня, к которому примешивалась едва уловимая сладость благовоний.
— Порядки строгие, ты прав, но, наверное, тебе не стоит об этом думать, Инфирмукс, — Элен снова опустила взгляд. Почему-то последние слова дались тяжелее всего предшествующего. — Надеюсь, ты сегодня не увидел ничего, что не хотел бы оставить в своей памяти?

Она говорила это тихо, почти осторожно. Это было слишком смелое предложение со стороны Эленмари. Быть может слишком много впечатлений испытала она за сегодняшний день. В какой-то степени она нашла подобное доверие уместным. После всего случившегося за этот день. Ресницы на мгновение дрогнули, и, хотя Элен долго удерживала взгляд в воде, со временем любопытство всё же взяло верх. Понемногу, исподволь, взгляд приподнимался — не задерживаясь, лишь отмечая силуэт наставника, его неподвижность, уверенность позы, прямой взгляд из под темных ресниц. Чего она, признаться, совсем не ожидала, упереться прямо в них и уже не опускать к воде, сопроводив это столкновение легкой, немного потерянной улыбкой. 

      С каждой минутой напряжение ослабевало, тело привыкало к присутствию, и происходящее переставало казаться чем-то выбивающимся, перекрывающим дыхание. Касуми посмотрела на Эленмари, которая наконец, почувствовала себя в своей тарелке и звонко рассмеялась, затем повернулась к Инфирмуксу, покачав головой и слегка закатив глаза.

— Ну ты скажешь тоже, Инфирмукс. Надо говорить, что почтёшь за честь хранить эти воспоминания до последнего своего вздоха, а не память себе стирать. Впрочем, понимаю, ты в Эниолисе не бывал. Прости, Элен, немного расскажу своему товарищу о традициях ваших земель, если ты не возражаешь? А то он не исправится, пока эмпирическим путём все не познает.

С этими словами Касуми раздала напитки в небольших чарочках. Розоватая жидкость качнулась с переливом— слабый цветочный алкоголь, ровно в той дозе, что служит расслаблению и не более. Считалось, что этот напиток отгоняет тяжёлые мысли и обладает тонизирующим эффектом, хотя некоторые утверждали, что это лишь плацебо и удачный мухлёж Касуми.
— Эльфийский народ живёт долго, Инфирмукс, почти везде ты столкнёшься с традиционалистами до костного мозга. Большинство преданы чести, слову и не терпят нарушения клятв и обетов. Местные эльфы не исключение. Эльфы — народ долгоживущий и потому крайне требовательный к понятию зрелости. Для них возраст сам по себе не является мерой взрослости, как и набор, данный воспитанием родителей или их именем. Эльф считается взрослым и способным к браку лишь тогда, когда накопил достаточно жизненного опыта: побывал вне родных земель, служил общине или дому, сталкивался с утратами, принимал решения, за которые приходилось нести последствия на своих плечах. До этого он — дитя, даже если внешне и цифрами давно перешёл мерки зрелости.

Вода вокруг них оставалась спокойной, только от редких движений расходились мягкие круги, отражая свет фонарей. Бумажные абажуры под балками рассеивали тёплое сияние, делая тени плавными и нечеткими.

— По этой причине в их культуре отсутствует идея «невинности» в привычном нам смысле, хотя некоторые виды переняли подобные ортодоксальные традиции. Эльфы Эниолиса не стремятся оградить молодых от жизни, напротив — считается, что тот, кто не видел, не пробовал мир, людей и самого себя в разных обстоятельствах, не способен дать осознанную клятву и понять её вес. Клятвами и обетами они одержимы. При этом честь занимает центральное место, Инфирмукс. Она связана не с телесной закрытостью или запретами, а с ответственностью за собственные поступки и за чужую память. Нарушением считается не сам факт нашего совместного пребывания в исцеляющем источнике или обнажённости, а разглашение, превращение личного опыта в предмет слухов. Тот, кто рассказывает, считается утратившим честь — свою, и именно он несёт вину, даже если был лишь свидетелем. А если был свидетелем чего-то скверного и не остановил... Ну в общем, ты понял идею?

В этот момент Касуми сияла, а Элен сидела, приоткрыв рот, слушая женщину. Через несколько секунд она немного удивлённо отпрянула, помедлила и растерянно кивнула.
— Всё верно. Не думала, что кто-то так далеко от Эниолиса будет столь хорошо понимать обычаи нашего народа, спасибо, — сказала Элен, затем поспешила объясниться. — Философия, конечно, простирается глубже и шире, но, наверное, даже если мы просидим до самого утра, нам всё равно не хватит времени. Кстати, что вы говорили про камни, Касуми? Если это энергетические камни, они могут испортиться из-за меня. У меня сильно нарушен магический обмен, — Элен взяла один кристалл и посмотрела его на свет. Он отозвался мягким блеском, несколько бликов легли на бледную влажную кожу, отражаясь в воде.
— Мне не хотелось бы что-то испортить. Инфирмукс сегодня уже стабилизировал меня, но я не уверена, что стоит рисковать источником. Тем более я уже чувствую себя гораздо лучше.

С этими словами Элен протянула камень обратно Касуми. Даже подержав его немного в руках, она вернула кристалл слегка потускневшим, изрядно опустошив, но всё же не испортив. Касуми внимательно присмотрелась, затем с пониманием кивнула — с подобным она сталкивалась, хотя такая нестабильность в магическом даре и не была частым явлением.
— Я поняла, что ж, тогда буду заниматься Инфирмуксом. Раз ему по силам справиться с твоим потоком, то стоит как следует подправить этого учителя. Знаешь, Элен, с ним ты действительно научишься жизни. Как бы я не ерничала, Инфирмукс мой добрый друг, хоть и редко вспоминает обо мне, — Касуми перевела взгляд на друга, делая маленький глоток розовой воды  из пиалки. Испытывая некое странное наслаждение от того как извивался Инфирмукс. Редко ей доводилось видеть его в столь шатком состоянии. 

 

[Инфирмукс]

— Надеюсь, ты сегодня не увидел ничего, что не хотел бы оставить в своей памяти?

Нет, он определённо не мог оставить это просто так. Окажись перед Инфирмуксом другой матерый хтоник, проблем вообще бы не возникло. Но перед ним юная смущённая эльфийка, которая впервые посетила общественное место в компании чужих для себя людей.

— «А я тебе говорил: первым делом, когда ты увидел её голой, надо было во всеуслышание провозгласить про красоту её груди и бедер. А ты что? Теперь она будет переживать, что первый мужчина, который её увидел без одежды, подумал о том, чтобы стереть себе память!» — с траурной серьёзностью произнес Эреб.

— «Вижу, тебе смешно, башка твоя костяная. Она без меня прекрасно знает, насколько красива; это же высшая эльфийка из благородных! А про память я сказал из чистого прагматизма — тебе ли не знать, насколько абсурдными способны стать проблемы, связанные с этим. Абсурдными и по-жёсткому серьёзными...»

— «И всё равно. Нет тебе оправдания...»

— Сегодня, с самой первой встречи и до этой секунды, княжна была великолепна. Для меня честь учить тебя и сопровождать в любых обстоятельствах. Если мне позволено оставить всё как есть, и это не принесёт проблем в первую очередь тебе, то я сочту это дозволение за благоприятнейший знак.

— Пф, — фыркнул Инфирмукс на слова своей соратницы, — у меня очень хорошая память, так что я в любом случае храню многие воспоминания, особенно о первом дне встречи. Прежде чем ты расскажешь, просто помни: не везде так цивильно, как на Лирее. За последние десять лет мне кучу раз за сущую ерунду чуть не оторвали голову, а то, что произошло сегодня — не ерунда. Убивают и за меньшее.

Касуми говорила, в очередной раз доказывая, что идеально соответствует возложенной на неё миссии. Быть мятежником — это не просто разрушать храмы и устраивать беспорядки. Его подрывная деятельность за последние десятки лет приобрела чёткую и выверенную структуру: никакой анархии, только централизованная и довольно деспотичное управление. Практически всё своё время и силы Инфирмукс направлял лишь на две вещи: развитие собственных навыков и политические игры. Когда-то давно, будучи юным, свободным и бесшабашным, он наивно полагал, что хватит одной лишь чистой силы. Победил Владыку — занял его место. Как в сказочке для цирконских детишек: убивший дракона сам становится драконом. Вспоминая себя прошлого, он одновременно испытывал злость и стыд. Ну, как можно позволить себе столь абсурдную тупость!? Инфирмукс и не заметил, когда политические игрища стали отнимать у него сначала треть всего времени, а затем отожрали половину.

Эленмари и Касуми в вопросах высокой политики куда проще — они чувствовали себя мегалодонами в океане (опять же, в представлении Инфирмукса). Их готовили к этому на протяжении многих лет. Инфирмукс же, не закончив школу, попал на Климбах и надолго забыл об академическом образовании. На дикой планете ты выживаешь и развиваешься, учишься убивать, а не разбираться в культуре и законах чуждых государств. Касуми прекрасно знала подноготную хтоника, как и то, что ему пришлось довольно многое изучать опытным путём, методом проб и ошибок, пока он сумел добиться первых серьёзных успехов в политической игре. Знание традиций, устоев и культур, относилось туда непосредственно.

— Да, спасибо за подробный разбор, Касуми. И ты явно нарываешься на комплимент: знаешь ведь, что я и мои побратимы всегда открыты к любым твоим предложениям и просьбам.

Можем поговорить о политике. Эльфы Эниолиса — очень благородный и красивый народ, да и ваши канонические устои мне близки. Вот только, хоть эльфийская раса, как и расы элементалей, гномов и орков, имеет общие черты и базовый менталитет, но в остальном их культуры сильно различаются в зависимости от региона и даже клана. Это одновременно и хорошо, и плохо, если говорить о международном сотрудничестве. С каждым приходится искать общий язык индивидуально: в одном королевстве утвердительный кивок означает отрицание, а в другом наоборот. У вас близкая мне культура взросления. Если бы я мог устанавливать свои порядки на Климбахе, сделал бы что-то близкое. Однако так далеко не везде. Существует очень много королевств, Элен, где за случайную улыбку, обращённую к десятой фрейлине принцессы, выкалывают глаза даже послам, — говорит Инфирмукс, оставаясь предельно серьёзным. — Я знаю по меньшей мере десяток эльфийских кланов, где меня за подобное — он развёл руками, как бы очерчивая их реальность — вздёрнули бы на виселице. На Лирее порядки не столь суровы, однако, например, в Даркбааре, королевстве тёмных эльфов на западе от сюда, меня бы приговорили к кастрации. И я сейчас говорю не о преступлениях, когда всерьёз порочится честь невинной девушки, а о вполне благопристойном поведении. А грязь общества заключается в том, что больше половины кланов, которые я сейчас имею ввиду, крутят закон по-своему, и если опорочивший честь — влиятельный и очень могущественный человек, он может откупиться от любого совершённого дерьма. Или взять деву в жены — второй, третьей или десятой.

Немного помедлив, Инфирмукс добавил:

— Признаю, что я больше обращал внимание на законы Эниолиса и вопросы внешней политики, а не культуру вашего народа; отсюда и моя реакция. Я прошу прощения, если тебя, Элен, она задела.

Потянувшись к кубку с чистой водой, сделал несколько жадных глотков, а затем продолжил:

— Давайте тогда продолжим просветительный урок: как обстоят дела с возрастом принятия ответственности, если такой великовозрастный ребёнок совершит преступление, но семья не признаёт его зрелость — его станут судить как взрослого или как ребёнка? — вопрос был обращён и к Касуме, и к Эленмари. — А что закон гласит насчёт новорожденных хтоников? Если представитель вашего народа, будучи новорожденным, в горячке безумия убьет кого-то более низкого положения, как его судить? А если более высокого? Скажем, короля? Во внешнем мире хтоники вне закона. На неофициальном уровне я прекрасно знаю, что за политика ведется в отношении Климбаха. Вы потрясающе открыты к сотрудничеству.

Тем временем хозяйка заведения взялась за энерго-камни, намереваясь их применить к Инфирмуксу.

— Я позабочусь об этом оболтусе, Касуми, не стоит утруждаться! — неожиданно заявил материализовавшийся Эреб, и под крик хтоника «Нет, стой, не смей, костяная башка!» припечатал самым большим энерго-камнем, поднятым с середины источника своим хвостом, Инфирмукса по лбу.

Комичность ситуации увеличилась в разы, так как теперь в воде сидели две девушки, потирающий лоб Инфирмукс, и Эреб, который хоть и уменьшился, заняв только половину источника, но его горящие огнем черные кости смотрелись на фоне бирюзовой воды почти пугающе. Кажется, это была мелкая покосная месть.

[Эленмари]

Белёсые глаза княжны вновь опустились к водной ряби. Рука прошла под водой, поддевая розовые лепестки, кружащие на лёгких волнах, как лодочки, — влажные, чуть потяжелевшие, они скользили между пальцами, оставляя на коже едва уловимую щекотку. Элен рассматривала преломляющиеся линии ног, пальцев, волосы, плывущие в воде лентами, растворяющиеся и собирающиеся вновь, будто забыла для чего здесь. Не то чтобы она чувствовала себя виноватой или пристыженной, скорее — просто немного раздосадованной.

Как-то мимо длинных ушей прошли все речи Инфирмукса, а вместе с ними и ответы Касуми. Потеряв к происходящему фактический интерес на несколько минут, она погрузилась в собственные размышления о всём произошедшем сегодня. День был слишком плотным, насыщенным событиями и впечатлениями, и горячая вода источника вытягивала из неё остатки напряжения, позволяя мыслям течь лениво и беспорядочно. Тем тяжелее было всплыть из недр разума, чтобы ответить на желание Инфирмукса продолжить политическую беседу, переступая через собственное желание этого не делать.

Как и от любой подобной темы, у эльфийской княжны пересыхали губы и душа от скуки. День, наполненный тайными приключениями, неподобающими княжне, логичным образом завершался, и устами главного мятежника с Климбаха её возвращало к делам государственным. Тяжело вздохнув, Элен сжала в ладони пойманный лепесток, что кружил возле неё, и отправила его на дно, наблюдая, как тот медленно опускается, теряясь в глубине у её ног. Вместе с тем на её лице появилась вполне мягкая, дипломатичная манера держаться — та самая, которую вбивали годами.

— Я могу говорить только за эльфов, Инфирмукс, — Элен ненадолго задержала взгляд на поверхности воды, где отражался тёплый свет бумажных фонариков, пытаясь уместить в короткие формулировки десятки законодательных талмудов. — Законы эльфов сложнее, чем кажется тем, кто живёт меньше сотни лет и не придерживается схожего с нашим строя, понять их крайне сложно.

Если семья настаивает, что их родич не достиг зрелости, она тем самым признаёт собственную ответственность за его проступок. Его могут судить мягче, но дом ответит — положением, ограничениями, правами, иногда и будущим. У нас невыгодно держать «вечных детей». Изгнание применяется часто. Изгнание у нас не означает свободу или переезд, речь идёт о передаче. Виновного лишают подданства и прав дома, после чего он отбывает наказание за пределами Эниолиса — по соглашениям с другими землями, заинтересованными в этом. Как правило, в зависимости от проступка, это рабочее изгнание на годы — в трудовые лагеря по добыче, переработке и другие места подобного толка. Это всегда договор, надзор и ответственность. Возвращение в таких случаях предусмотрено, но редко.

Рассуждать об этом можно долго, нет ничего идеального, но у нас есть индивидуальная ответственность и родовая. Тому, кто принимает индивидуальную ответственность, как правило, не отказывают в отбытии наказания и исправительных работах, не отказывают и в казни — это не отменённая, но крайне редкая практика. В этом случае позор ложится лишь на одного. Что до родовых наказаний, тебе может показаться, что это случается часто... Множество канцелярских органов рассматривают дела, проводятся глубокие расследования, если кто-то требует родовой ответственности.

Что до хтоников... я знаю лишь в общих чертах. Их не судят как людей или эльфов. Их изолируют. Появился центр, в Эниолисе. Это не совсем тюрьма и не совсем лечебница. Практика новая. Мой отец занимается, насколько мне известно, её основанием. Насколько я знаю, в него доставляют пострадавших не только с Эниолиса. Детали об этом месте мне пока неизвестны, — договорив это, Эленмари широко распахнула глаза. Они поднялись на Касуми, которая с прикрытыми глазами пила розовую воду из пиалки, и притворялась не то глухой, не то медитирующей.

Можно было поклясться, что в какой-то момент Эленмари запаниковала, понимая, сколько лишнего наболтала, выдавая тем свою осведомлённость — и не только её. Безусловно, государственных тайн оглашено не было: законодательная система эльфов Эниолиса была в доступе почти во всех библиотеках Лиреи, для всех, кто изучает международное право. Так же как и открытие центра реабилитации и изоляции хтоников. Один единственный намек на её происхождение и тот обронен вскользь, упоминанием отца.

В немом отчаянии Эленмари посмотрела на Инфирмукса, пытаясь понять, что ей вообще говорить после всего, что она наболтала, и нужно ли им вообще избавляться от свидетеля в лице Касуми. Как Инфирмукс вообще будет решать подобные вопросы — ведь в паникующем лице Эленмари отчётливо читался испуг, которого не было даже перед могущественным некромантом несколькими часами ранее.

Это неловкое молчание прервала сама Касуми. Её глаза распахнулись будто у рептилии, и женщина поднялась во весь свой скромный рост. Она потянулась к свёрнутому отрезу шёлка — ткань мягко зашуршала — и обернула им своё тело, поднимаясь по ступенькам.

— Ох, Инфирмуккс. Неужели ты хочешь, чтобы у Элен сложилось дурное впечатление о моих источниках? Отравишь её политическими беседами — да так, что она больше не вернётся в наши края. Не порти мне потенциальную клиентку. Давайте лучше сыграем в Торатора или я пригоню девчонок — пусть сыграют нам на сямисэне или споют? Эленмари, не слушай его, а главное — не скучай. Видишь, он как смутился. Мужчины прячутся за политические беседы и энциклопедические знания, лишь ощущая себя глубоко уязвимыми, — Касуми расхохоталась глубоким звонким смехом, прикрывая рот пальцами.

Тем временем владелица источников подкатила угощения ближе к воде. Изящно приседая, она поставила блюда со стороны гостей. Роскошные сашимизара и сусиоке были наполнены деликатесами — полупрозрачные ломтики переливались перламутром, свежие сезонные овощи были охлаждены и нарезаны тонко, почти невесомо. От еды поднимался тонкий, чистый аромат моря и трав, не резкий, а обещающий.

— Спасибо, Касуми, — проговорила Эленмари, немного неловко себя чувствуя из-за необходимости брать закуски руками.
Касуми тем временем взялась учить попавшую под её опеку Эленмари, как брать рулеты, чтобы они не распадались и при этом не осыпались в воду, да так, чтобы не терять в изяществе.

— Касуми, я постараюсь научиться местному этикету к следующему приезду, обещаю вам, — в сердцах проговорила княжна, пытаясь держать пальцами еду так, как ей объяснили, при этом не давить. Было видно как шатает её длинные пальцы в попытке соблюсти баланс. Со стороны Инфирмукса и Эреба донёсся всплеск воды, затем другой. Эленмари наблюдала за происходящим, не решаясь вставить и слова. Лишь поджала свои длинные ноги ближе, чтобы их случайно не отдавили беснующиеся в воде.
Касуми на это только вздохнула.

— Как приятно видеть, что Инфирмукс и Эреб всё так же энергичны, веселы и беззаботны, когда удаётся немного отдохнуть. Однако я вам напомню, что вы здесь не одни. Ещё не было таких клиентов, чтобы от возни с ними макушка моей причёски промокла! Лучше поешь, Инфирмукс, слышишь?