[Симбер Ресинджер]

Предыдущая часть: Реквием по мечте

[Шанайра Энэд]

Моя благодарность не знала границ. Пусть рана душевная была ещё свежа, забота, которой меня окутал Инфирмукс, приглушала неприятные ощущения.

В каждом его действии и словах я чувствовала мягкость, с которой он ко мне обращался. События минувших дней оставались в памяти, и Владыка осторожно обходил «острые углы», выражая при этом своё сочувствие. Я ценила это, увлечённо перебирая пряди алые между своих пальцев. Их привычный беспорядок больше не смущал. Наоборот – казался идеальным дополнением к образу Владыки.

— Элементалевая сука забыла своё место в иерархии... — сердце пропускает удар.

Я дёргаюсь в сторону. Голос ударяет больнее ножа и метит прямо в уязвимое место. Змей знает куда бить и словно специально проговаривает всё вслух.

В одно мгновение всё меняется. Теряет уют и то самое тепло, что я ощущала несколько секунд назад.

Мне хочется кричать. Попросить его замолчать. Я не хочу слышать и знать правды. Не хочу снова чувствовать боль и муки душевные. Но слёзы, проблеском кристально–чистым, заполняют глаза мои и проливаются наружу.
 
Прикусив губу, я смотрю на Инфирмукса. Сейчас он не кажется мне родным. Он чужой. Как и Фтэльмена. Я их не знаю...

Противный смех проносится в моей голове. Словно кто-то открывает дверь старую. Та скрипит петлями ржавыми. Раздражает. Звук этот неприятен. Он выводит из равновесия. Заставляет меня терять самообладание.

Почему Фтэльмена так долго молчала? Почему ничего не сделала? Почему... Почему он ничего не сделал? Что стоит за его словами? Кому я могу доверять? И могу ли?

Владыка что-то говорит, но я больше его не слышу. Плотной пеленой затягивается взор мой. Туманом отчаяния свешивается с плеч и когда Инфирмукс резко поднимается, я лишь клацаю зубами, больно прикусывая язык. 

Молчи...

Рот мгновенно заполняет собой противный металлический привкус. Он слегка отрезвляет. Помогает прийти в себя.

Я прячу лицо на его груди, не желая, чтобы он не видел моих слёз. Ему ненужно знать, что меня расстроило. Он не должен знать сомнений моих. И я пытаюсь заглушить волну собственных чувств, которые нависают надо мной.

Невыносимо. Меня разрывает от внутренних противоречий, и я скрываю взгляд свой, чтобы не наткнуться на взор Инфирмукса. Одна сторона меня хочет ему доверять, а вторая противится моим же собственным желаниям. Словно я сама разделилась на две части, треща по швам от внутреннего раздрая.

— Мы связаны кровью и магией... — тихо повторяю его слова, пытаясь удержать на них своё внимание. Чем больше?

Владыка вновь зовёт меня своей сестрой, а я размазываю по его плечу собственные слёзы. Шаги его едва различимы за голосом приглушённым, и когда мы исчезаем в очередной арке, я прикрываю глаза. Стараюсь нащупать что-то внутри себя. Якорь, за который могу держаться, не поддаваясь бушующему внутри холоду.
 
— Ты... Не доверяешь ему? — морщусь от собственного голоса. В последнее время я слышу много его вариации. Эти слова произношу одним движением губ. Словно не хочу с ним говорить. — Но он же одно целое с тобой... Как можно не доверять тому, кто живёт в твоей голове? Инфир... Это правда?... То, что он сказал – это правда?

Инфир... Зову его так и имя это отзывается теплом. Улыбаюсь мягко, сквозь слёзы. А сама одёргиваю себя.

Это не твоё, Ша. Это надиктовано магической связью. Ты не знаешь его. Ты не знаешь никого из них.

— Ты – это ты? А кто ты, Инфир? — какой глупый вопрос. Зачем его озвучила?

Он касается губами моего виска. Я киваю в ответ. Хоть и треть слов брата мне не понятны.

— ... что ответили твои родители? — мне не нужно было долго думать над этим вопросом, ведь ответ очевиден.

— Ты сам сказал, что моё племя одним из первых поддержало тебя... Мы... Они верили тебе, Инфирмукс. Верили, что с тобой Некроделла наконец-то вздохнёт полной грудью и избавится от оков Уробороса. — я не могла сказать, что тоже ему верила.

Вся моя вера строилась лишь на том, что было надиктовано отцом и теми, кто сидел в верхушке клана. Всю жизнь я подчинялась, не зная о существовании другого варианта. 

Второй шанс стал самым жестоким уроком. Он разрушил все мои принципы и ценности, которые воспитывались во мне на протяжении стольких веков.

Цитадель кажется мне отражением самого Владыки. Словно всё здесь олицетворяло его и даже лестница, воссозданная из камня гладкого, несла в себе тот самый – бордовый оттенок. Он был везде и всюду. Лишь сейчас я понимала, что даже в выделенной мне спальне Инфирмукс присутствовал так же.

Когда появились новые лица – я смутилась.

Кроме Фтэльмены мне не приходилось с кем-то общаться. С одной стороны такой поворот событий меня устраивал. С другой – сейчас я не знала, как себя вести. Кивнуть? Поприветствовать? Не придумав ничего лучше я просто предпочла не поднимать головы от  груди Инфирмукса.

— Хочу... — отвечаю тихо, сильнее обвивая шею Владыки руками.

Меня не заботит, что руки мои тонки и каждое движение отзывается слабостью. Я не думаю о том, что платье со спины разорвано и кожу, всё ещё, пусть и слегка, саднит. Слёзы почти высохли, а губы дрожащие растягиваются в вялое подобие улыбки.

Я устала. Устала так сильно, что каждая зарождающаяся мысль не приносит за собой ничего. Она вспыхивает и тут же гаснет. 

А ещё мне кажется, что я не в себе. И уже никогда не буду в себе.

— Я попробую. Возможно мне удастся вспомнить энергетическую оболочку ауры. Ответ родителей ему не понравился. Я помню, как странно он улыбнулся... Словно они... Поплатятся за такой ответ.

Мы преодолевали пространство так быстро, что я не успевала понять, насколько же огромна цитадель. Когда Сероик распахнул перед нами дверь спальни, я словно впервые увидела комнату, которая была мне предоставлена.

Гамма бардовая – тёмная. Насыщенная. Благородная. Она царила везде, окружая бархатом стены и тонкое покрывало на кровати.

В глубине комнаты стоял туалетный столик. Овал зеркала украшала рама из камня алого, что пульсировал в полумраке. 

Окно наполовину занавешено плотной шторой. На её тёмных узорах играет свет магических кристаллов. Я знала – ткань штор тяжёлая и приятная на ощупь.

У изголовья кровати две подушки. Я помнила их атласное прикосновение и рисунок, что вышит золотыми нитями.

Владыка был рядом. Даже если я не пересекалась с ним всю прошедшую неделю, он ощущался в этой комнате. И сейчас это ощущение становилось ярче.

— Не оставляй меня, пока я не усну, пожалуйста... Я... Боюсь...

Кого я боялась больше? Его? Эреба? Теней прошлого? Или же сейчас мне стоило бояться себя саму? 

[Инфирмукс]

Она так отчаянно сдерживала эмоции, что под рёбрами Инфирмукс чувствовал болезненную пульсацию, словно ему перекрыли кислород, а во рту появился фантомный привкус крови. Он сделал вид, что не заметил бушующего внутри неё огня чувств, ведь сквозь формирующуюся связь, как через сообщающиеся сосуды, Шанайра едва ли могла сейчас что-то скрыть. Инфирмукса натурально крыло, но за более чем тысячу лет он идеально научился владеть собой, контролировать реакции тела и останавливать инстинктивные порывы. Лишь прижав её ближе, он продолжил свой путь, размышляя, как правильнее было бы ответить.

— Скажи, если завтра я подарю тебе острейший легендарный клинок, ты станешь ему доверять? Вопросы доверия в отношении хтонов — это как попытка полагаться на капризную стихию. Доверять можно только себе: лишь твои навыки определяют, навредит ли тебе клинок или спасёт жизнь. Так и с хтонами. И не важно, симбионт это или прирученный хтон.

Правда ли, что Фтэльмена виновна в произошедшем? Нет, не совсем так. Эреб мастерски подменяет понятия, потому что он судит людей по-своему, его суд отличается от общечеловеческого. В основе взглядов лежит оценка поступков с точки зрения животной иерархии, и ему плевать, чем именно эти поступки были обоснованы. Он делит людей на полезных и никчёмных, а когда они предаются чувствам, которые ему непонятны, то автоматически становятся никчёмными. Зато он умеет перекладывать своё видение на нашу психологию. Фтэльмена совершила ошибку, недооценила проблему, поддалась желанию мщения, но она не хотела, чтобы весь твой клан погиб. Она желала запугать, однако... её тоже переиграли, так что самое жестокое наказание уже настигло её — чувство вины, что не даёт ей спать уже несколько дней. Но это не искупит её поступка, Фтэльмена будет наказана за ошибку.

Если бы она заранее знала, что её решение повлечёт гибель нескольких сотен человек, включая детей и женщин, я бы убил её за это. Фтэльмена же полагала, что ваш клан даст отпор и выстоит при штурме, а когда вы подоспеете, битва будет в самом разгаре. А получилось, что... Ваалберит обыграл и её, и Сероика. Я уверен, что Сероик тоже не желал гибели клана, так как на самом деле хотел власти, а властвовать над пепелищем согласится только безумец. Так что произошедшее — череда ужасающих роковых ошибок, где вся вина лежит на мне.

Инфирмукс немного помолчал — они уже приближались к спальне. Пора было начинать медленно вливать в неё энергию, но хтоник всё никак не мог настроиться на этот довольно личный процесс. Первое вливание энергии ощущается очень индивидуально, может сопровождаться как болью, так и удовольствием, и, конечно, это распространялось только на инвокационный источник. Начинать следует очень осторожно, но благодаря этому она очень скоро полностью восстановится даже без еды.

— Кто я? Да хтон его знает, — усмехнулся Инфирмукс. — Когда-то я был надеждой своих родителей, как ты совсем недавно, потом стал пропащим на Климбахе хтоником, потом мятежником, и... мне пришлось очень сильно измениться, чтобы оказаться здесь. Теперь и тебе предстоит самой решить, кем стать. Не торопись с ответом. Время есть. Я хочу видеть тебя среди нас, чтобы дальше рука об руку вести Некроделу и весь Климбах к будущему, которого мы все достойны.

Он аккуратно уложил её на кровать, забираясь следом. Ответ Шанайры его не озадачил — чего-то такого Инфирмукс и ожидал. Если Ваалберит уже считал этот клан своей территорией, то мог и не скрывать истинного отношения к тамошней политике. Ещё и имел бы дерзость спросить с Сероика, какого хрена он плохо работает на, так сказать, благо оппозиции, раз клан всё ещё лоялен Инфирмуксу.

— Постарайся восстановиться. Сейчас я начну прочищать твои меридианы и настраивать энергопоток. Если будет неприятно или больно — дай мне знать, я в этом... не особо опытен, я крайне редко заключаю подобные контракты с элементалями. — Ага, мягко говоря.

Инфирмукс прилёг рядом, притягивая девушку к себе так, чтобы её спина прильнула к его груди. Одну руку он положил ей под голову, а вторую — на солнечное сплетение. Разумеется, ничего похотливого в этих действиях не было, он не стал снимать с них одежду — всё-таки минимальные приличия должны были соблюдаться. Вместо этого он понизил температуру в комнате и накинул на них одеяло; его тело излучало тепло, контрастируя с прохладой спальни. Ладонь нагрелась, Инфирмукс закрыл глаза и тихо произнёс: — Я начинаю... — С этими словами он довольно сильно вдавил ладонь в её тело, посылая первый мощный импульс, а затем через определённый интервал повторил его. Это было похоже на энергетический пульсар, который будто бы разместился в ладони хтоника и с определённой периодичностью омывал тело Шанайры магической силой, проходя по её энергоканалам и многократно повышая концентрацию чистой силы. Магия Инфирмукса была похожа на огонь, но не обжигала, а будто бы проникала в сами атомы, калибруя их и очищая от остатков прошлой настройки.

— Я погружу тебя в долгий сон. Когда он закончится, ты должна почувствовать себя лучше. Я надеюсь на это. После мы попробуем заняться поимкой Ваалберита.

Поток магии в её теле усилился, теперь проникая даже в кости и волосы. Инфирмукс почувствовал приятное покалывание во всём теле, а на кончиках пальцев жар будто бы скопился в крохотные огоньки, порождая не один импульс, а куда больше. Они отделились и начали блуждать по телу, находя акупунктурные точки и посылая в них исцеляющие импульсы. Сон накрывал медленно, будто бы погружая в мягкую тёплую темноту, где вдалеке, на самой периферии восприятия, трещали кости и бушевал смертоносный пожар, но до Шанайры не долетало и искры этого огня.

Когда наступил рассвет уже даже не следующего, а позоследующего дня, Инфирмукс крепко спал, ведь настраивать тонкую калибровку на протяжении многих часов — занятие довольно утомительное. Здесь слишком тонкая и кропотливая работа, наподобие аккуратного сплетения паутины хрупкими золотыми нитями. Привязка могла бы обойтись и без этих ухищрений, но тогда бы она проходила гораздо дольше и, возможно, болезненнее.

Он открыл глаза, понимая, что раз Эреб его не разбудил, то в Пандемониуме всё спокойно.

— «Фтэльмена, пусть подадут обед...» — Инфирмукс привстал, вылезая из-под одеяла и тихо, стараясь не напугать, произнёс:

— Доброе утро. Я думаю, тебе сейчас нужно немного времени наедине с собой, чтобы умыться и переодеться. Я прав? Я активирую портал в гостиной твоих апартаментов и буду ждать тебя в столовой. Присоединяйся ко мне, как будешь готова. Зацепки по Ваалбериту уже нашли, к вечеру мы отправимся проверить несколько точек. — Он говорил мягко, а с губ не сходила улыбка.

[Шанайра Энэд]

Я словно находилась в руках самой судьбы. Она стремительно быстро закручивала клубок из событий, наматывая на него всё больше и больше нитей.

Нити жизни – мои и истреблённого племени, в котором я когда-то росла – сплетались воедино. Они образовывали тугой узел, поверх которого ложилось следующее волокно. Светло-пурпурного цвета. Волокно это пульсировало. Вспышкой яркой било по глазам. Так я видела Фтэльмену.

Нитью, что затягивала весь клубок, буквально сжимая собой в тисках тугих, был Владыка. Тёмное бордо накрывало собой всю мою жизнь. Мне казалось, что за ней я не видела больше ничего. И какая-то часть меня, в бешеных пульсациях, рвалась именно к этой нити. Будто после воссоздания внутри меня магического источника прошло достаточно времени и наша связь с Инфирмуксом окрепла. Создавалось чёткое ощущение того, что я знаю его всю свою жизнь.

Наверное, я всё же слишком устала, дабы пускаться во внутренние размышления о том, насколько крепко мы повязаны с Инфи.

Инфи... Одна часть меня разрывается тёплым потоком самых нежных эмоций при таком сокращении имени Владыки. Эта часть хотела прилипнуть к нему и больше никогда не отпускать. Одарить всей любовью, которая только при ней есть. Ей нужен был брат. Отдавать его кому-либо она не планировала, как и расставаться с ним надолго.

Со второй частью было сложнее. При каждом взгляде на лицо мужское, она испытывала ненависть, что граничила с недоверием. Отталкивала меня. Искала любой повод, чтобы ущипнуть тенью сомнения. Эта часть не хотела находиться в Пандемониуме. Она предпочла бы сбежать.

Не в полной мере я понимала, что Владыка улавливает смены моего настроения. Как и не знала, что перепады в собственных эмоций ощущаются им на нейронном уровне. Знай я об этом, то испытала бы ещё большее чувство стыда, которое вспыхивало во мне прежде.

Мягкая улыбка коснулась губ моих. Я находилась в руках крепких и справедливых. Поступок Фтэльмены не прощён мной до конца. Я непременно вернусь к нему, но чуть позже. Сейчас слова Владыки заставляют запустить новую цепочку размышлений, которая теряется на фоне всего пережитого. 

Разочарование...

Обеспокоенно бросаю быстрый взгляд через его плечо, пока он бережно опускает меня на кровать.


Неприятный холодок пробежался по затылку, путаясь в прядях пепельных. Вновь я слышу голос странный. Кажется, что он в голове моей. Только в следующую секунду он шёпотом играет на моих ушах.

Тебя ждёт жестокое разочарование. Не должно оно тебя сломать. А если сломает, то я вдоволь наслажусь тем, как ты медленно будешь сходить с ума от собственных противоречий.

Бред. Это всё усталость. Единственно верное и точное объяснение моему состоянию.

Киваю, тревожно ведя плечами. Нервно. Дёргано. Слишком заметно. Сил нет сдерживать себя и я всё больше становлюсь похожа на нестабильный комок нервов.

Холод сменяется теплом. Я прикрываю глаза. Ладони Инфи тянут меня на себя и вот я уже прижата к его груди. Голова моя легка. Невесомой пушинкой устраивается на руке Владыки. Он обнимает меня, ладонь вторую устраивая под грудью. Я не чувствую в его жестах намёка скрытого – так брат заключает в объятия сестру свою.

Сквозь веки подрагивающие я вижу, как сизый пар срывается с моих губ. В помещении явно становится зябко, отчего я прижимаюсь к Инфиру ещё теснее, пытаясь унять дрожь в собственном теле. Его ладонь широкая. Такая тёплая, почти горячая. Ткань платья пропускает её теплоту, и постепенно я начинаю успокаиваться, расслабляясь под одеялом. Всё происходящее постепенно теряет суть. Ровно до того момента, пока я не слышу:  «— Я начинаю...»

В этот момент мне хотелось повернуться к нему лицом. Спросить, что он имеет ввиду. Но я не успела...

Глубокий вдох. Отрешённый. Испуганный. Я вбираю воздух в себя неосознанно, словно сейчас мне предстоит нырнуть на большую глубину. Поток энергии хтонической мощным импульсом выбивает из меня все мысли разом. Я забываю, как дышать. И первый вдох становится чуть ли не единственной подачей кислорода. Следом ещё один, с которым, равномерно, по мне растекается тепло. Оно расходится во все стороны. Затрагивает каждую клеточку моего тела. Каждое нервное окончание и сплетение вен. Если боль и была, то приятная. Несравнимая с той, которую я ощущала до этого.

— Я... в долгий сон... он закончится, ты должна... лучше. Я надеюсь... — не слышу его. Полностью растворяюсь в тех приятных ощущениях, которые никогда прежде не испытывала.

Тишину воцарившуюся нарушает только моё судорожное дыхание. Я боялась задохнуться под этой теплотой, что укутывала меня коконом приятным. От сплетения солнечного к плечам. Дальше вниз, к лопаткам и ниже, по пояснице. Кокон волнообразный окутывал меня энергией чужой, которая воспринималась мной, как родная. Под ней я была в безопасности. Её я впитывала и расслаблялась под новым пульсаром, что срывался из-под ладони Инфирмукса.

Я провалилась в сон. Стояла посреди костра багряного. Его пламя уходило далеко ввысь, а после, с невероятной скоростью, опадало вниз и с нажатием мужской руки на рёбра мои тяжело-вздымающиеся, распадалось по мне волной. Оно сливалось со мной. Искрой скрывалось под кожей.

Треск. Пламень раскалывает ствол дерева. Ветви его склонились так низко, почти затрагивают землю, что пеплом устлана. Ладони мои касаются веток. Срывают ягоду красную. Лопают её меж пальцев. Яркий сок брызжет. Пачкает мои руки бледные. Он стекает по пальцам тонким и скрывается за рукавами. И я вижу, как пламя нешуточное, пылает. Сжигает собой дерево. Оставшиеся ягоды на нём лопаются. Не выдерживают жара огня. Шипят. Подрагивают. Плавятся в высоком градусе. И в языках огня я видела беспорядок прядей красных. Огонь рисовал лик его. Только к этому лику мне не хотелось прикасаться.

Темнота накрыла так внезапно, как и беспорядок исчез. Я провалилась в неё, оседая плавно под её тяжестью. Треск играющих языков огня на древе долетает лишь отголоском. Я улыбаюсь и тихо шепчу: «Вся Некроделла пойдёт за тобой. Я пойду за тобой. Рядом с тобой.»

Она спала. Спала так сладко, как никогда до этого. И сон её был спокоен. Его не тревожил ни день следующий, ни тот, что шёл вслед за ним. Ша куталась в одеяло и прижималась к груди Владыки, совершенно не помня, что он был рядом.

Тихое скольжения постельного белья. Айра медленно открывает глаза, переворачиваясь на другой бок и встречается взглядом с Владыкой. Её улыбка, нежная и искренняя, сияет на губах. Наливные щёки от румянца сонного выдают едва заметные ямочки. Кожа светится блеском магическим, словно не было этой недели на «грани», на которой Ша балансировала, почти добровольно шагая в сторону костяной подруги.

— Доброе утро, Инфи. —  она кивает уверенно, соглашаясь с ним. Приподнимается на локтях, а после падает в подушки, скрывая под ними пряди пепельные.

На удивление она была полна сил. И как только Инфирмукс оставил её одну, элементаль выбралась из постели.

Ей думалось, что в Пандемониуме для неё выделили одну комнату, но какого же было удивление девушки, когда в помещении оказалось две двери, одна из которых вела в гостиную. Из неё в ванную. Ещё одна – в уборную. У неё даже была своя гардеробная, переполненная теми самыми нарядами, которыми Энэд снабжала Фтэльмена.

Айра открыла шкаф, пробегая взглядом по тканям разным. Платья своеобразного фасона. Рубахи цвета алого. Материалы дорогие. Нити золотистые. Ленты бархатные. Пояса тугие, кожаные. Одежды было так много, что улыбка Ша стала ещё шире. 

Она привстала на носочках, пробегая пальцами по жерди, на которой висели наряды и выцепив пару вешалок скрылась в самой дальней комнате. Уделять внимание магии не хотелось. Было желание под струями воды постоять. Смыть с тела грязь и кровь. К чему она и приступила, пуская по ключицам впалым мыло душистое из скляночек, которые на полке стояли.

В зеркале Ша видела своё отражение и повернувшись к нему спиной, прикоснулась рукой к позвонкам. Не осталось ни следа от событий недавних. Только память, к которой сейчас она не стала возвращаться. Не хотелось ни думать. Ни размышлять. Она хотела поскорее увидеть Владыку. Словно испытывала жгучую тоску по самому близкому человеку.

Под кожей словно кто-то толкнулся. Айра отбросила руку свою.

Должно быть просто показалось.

Когда она ступила в портал, то волосы её были забраны в хвост высокий. Пара прядей непослушных выбивались и обрамляли тонкое лицо девичье, колыхаясь при её движениях.

 Элементаль шла почти вприпрыжку, перебирая ногами. Маленький каблук её сапог громко цокал по мрамору цитадели. Айра двигалась быстро. Искала глазами фигуру знакомую. И найдя Инфи – она знала наверняка – не испытывая особого стыда, кинется к нему в объятия.

Всё, что ей хотелось помнить, теплоту силы хтоника. И то, как она согревала её, даже сквозь сон. Куда они должны были направиться? На поиски Ваалберита? Пусть так. Только бы брат был рядом. Остальное неважно.