[Обитель Пвиффа]

Обитель зеленого дракона Пвиффа

Люциус,  Элизабет

Данный эпизод является прохождением данжа «Обитель зеленого дракона Пвиффа» и все вводные соответствуют описанию приключения. Данная группа закрыта для набора новых игроков, если вы хотите пройти данж, или соберите свою группу, или проходите данж в одиночку. Курирующий игру Мастер: Макх Шесть.

>> Организационная тема, тема для вопросов и обсуждений <<

[Элизабет Иденмарк]

5025

Работа шла своим чередом. Завал с маркетинговым отделом Элизабет разобрала достаточно быстро, надежно и стойко. Пришлось, правда, потрепать нервы значительно, пока она бегала из одного отдела в другой, чтобы все проконтролировать с наибольшей точностью и вероятностью. В завале порой проще побегать, чем пытаться поддерживать со всеми связь. Благо, это не ситуация с кражей данных или с кражей финансов. Иначе бы пришлось подключать "Цербер" и "Акул", чтобы они вышли на свою охоту.

Элизабет выдыхает, сидя в собственном кабинете, а после отправилась за кофе. С виски. Без кофе. В принципе, ничего лишнего, а ультрахуманы пьянеют крайне тяжело из-за того, что кровь содержит наноботы, который стабильно вычищают от токсинов. Дошла до офиса младшего брата и отжала бутылку цирконского виски, а после открывая дверь обратно вышла...

Гостиная Пвиффа

Вышла в странное помещение. Нет, здесь без виски точно не обойтись. Рыжая открывает бутылку и делает большой глоток, осматриваясь в помещении. Из него выбивается агрессивно телевизор. Аномалия? Или же простое классическое аномальное перемещение? На диванчике сидит неизвестный в пижаме дракона. Забавный. В одной руке кубок с кофе, а в другой банан. Кубок с кофе выглядит слишком пафосно, что рыжая даже фыркнула.

Дракон предлагает отдохнуть, материализует снеки и говорит, что можно выйти, если обнаружить красную дверь. Значит, всё-таки аномалия. Всё внимание невольно сосредоточено на этом странном существе в человеческом обличии в пижаме, что она не обращает внимание, попала одна или нет. В один из разов её попадание в аномалию было с тем, кто был рядом в ту же секунду. Сейчас же неизвестно, зато бутылка виски не испортилась. Еще один глоток, пока внимательно слушает.

— Добрый вечер. А кто вы такой и можете ли показать надежный и спокойный путь к выходу? Имеются ли здесь какие-то ловушки или что-нибудь о чем необходимо знать? — рассудила максимально рационально, решая даже поздороваться. Деловая этика, хтон её побери. Вариантов не оставалось иных. Хотя, стоило надеяться, что если она не одна, то за спиной хотя бы тот, с кем найдется общий контакт и можно будет не переживать за нож в спину в самый неподходящий момент. Нож, конечно, не сильно пугает, но приятного маловато.

— Добрый вечер. Вы тоже часть аномалии? — услышав звук рыжая обернулась, чтобы посмотреть и увидела арда. Уж ардов в свете относительно недавних событий она узнает, невольно пробираясь магическим сканом по его ауре.

[Люциус]

Горячая вода стекала по коже, унося с собой следы минувшего дня - и едва заметные частицы чего-то... чуждого. Люциус закрыл глаза, давая себе несколько секунд уединения в паровом коконе ванной. Стены слегка дрожали от давления, а по полу струился пар, оставляя влажные следы. Всё было в порядке. Тело - чистое, разум - холоден, сила - рядом. Достаточно.

Он неторопливо потянулся за полотенцем и, стряхнув остатки влаги с белоснежных волос, обернул его вокруг бедер. Плотный, свежий материал легко улёгся на талии, подчёркивая сухую анатомию и резкие линии мышц, словно скульптура только что сошла с пьедестала.

Дверь ванной открылась почти бесшумно. Он ожидал увидеть спальню - свою или, в крайнем случае, гостиничный номер. Но вместо этого...

Люциус шагнул босыми ногами по тёплому полу в богатую, абсурдно вычурную гостиную: тёмное дерево, гобелены, свисающие со стен, витражные окна с изображениями драконов, нереальный пейзаж. Пахло дубовым дымом и... бананами?

На старинном диване развалился мужчина в зеленом костюме дракона, державший кубок с кофе, как если бы это был Грааль. А рядом, прямо по центру обстановки - Элизабет Иденмарк, с бутылкой виски в одной руке и выверенной настороженностью в глазах. Ее фигура была достаточно публична, тем более тому, кто проявлял определенный интерес к "Экзотеку" сразу же после своего воплощения на Цирконе.

Он остановился, позволив моменту застыть. Мгновение - и лёгкая ухмылка коснулась губ. Пришло время для красивого представления собственной персоны? Как бы не так.

Хлоп.

Полотенце.

Полотенце, которое с абсолютной изменой законам физики и магической воли, сорвалось с его талии и упало к ногам мягким комком.

Момент замер.

Люциус застыл на полсекунды. Глаза медленно опустились вниз, будто не веря произошедшему больше, чем самому факту попаданию в аномалию. Затем также спокойно - на Элизабет, потом - на мужчину в кигуруми, который, к счастью, в этот миг оказался куда более заинтересован в своём кофе, чем в нюансах чужой анатомии. Благо, ардэнт принимал не холодный душ, поэтому его достоинство (18+) предстало перед рыжеволосой леди не в неловких размерах, а вполне натурально внушительном.

- ...Хм, - выдохнул Люциус, не теряя ни крупицы своего обычного холодного достоинства. Одной стремительной, но грациозной рукой он поднял полотенце и вновь обернул его вокруг талии, делая это с таким видом, будто так и было задумано. - Видимо, ткань не рассчитана на перемещение между измерениями.

Небольшой, абсолютно неестественный для арда, румянец коснулся его бледных щек, на фоне которых краснота пестрила своей богатой палитрой. Не каждый день он проводил обряды эксбиционизма, тем более перед столь красиво сложенной девушкой...тем более в загадочной аномалии.

- Добрый, миледи, - уважительным кивком Люциус попытался проигнорировать все предыдущие события, приветствуя нежданного партнера. - Как бы не так. Я, как Вы можете понять, тоже тут не по своей воле. - янтарный отблеск зрачков скользит с Элизабет на зеленого дракончика. - И Вам здравствуйте. Не подскажете, что у Вас здесь происходит? - бледная фигура вальяжно приблизилась к Пвиффу, чуть наклонившись к его предполагаемому уху. - ... Есть ли у Вас что накинуть? Я могу и сам преобразиться, но не имею желания тратить на это лишние силы.

[Элизабет Иденмарк]

— О, миледи! Довольно вежливо с вашей стороны просто спрашивать, а то недавно видывал ребят, на вас немного похожи были. Те в меня бессовестно стреляли! Пришлось костюмчик менять.

Пвифф покачал головой. А Элизабет лучше и не знать, что эта ситуация о которой он говорит происходит в будущем, далеком, где участники действия совсем немного окажутся её коллегами и сотрудниками корпорации. Заглядывать в будущее интересно, когда оно хотя бы понятно по конкретными лицам. Иденмарк покачала головой в легкую поддержку, расстраиваясь вместе с ним и с легкой грустью за костюм.

— В прочем, простите мне эти сопли. Великий Волшебник, Фокусник, Ученый, Богатый муж, Филантроп, а называют меня Пвифф. Можно просто Пвифф, эти формальности прямо сейчас ничему не помогут. Самый безопасный путь будет тот, который вам подскажет ваше сердце, — это был тост. Пвифф тоже отпил из кубка. — К сожалению, у меня достаточно прав, чтобы только гарантировать вам возвращение, но как-то помочь я не могу. Это запрещено Перекрестком и не то, чтобы мне хотелось помогать незнакомцам, врывающимся в мой дом... Если у вас получится отнестись к происходящему с долей шутки и понимания, думаю, вы можете попробовать найти общий язык с катастрофой, в которую попали. Итак, силой данной мне...

Пвифф зачитывает, что для нахождения конца Элизабет нужно пройти минимум одиннадцать испытаний так, как она считает правильным. Затем звуки, раскатывающиеся по потолку, утихают. Фокусник прощается с поклоном и устраняется в ближайший дверной проем.

В целом, Элизабет и не была особо сильно удивлена. Существо в аномалии дружелюбное, приветливое. Она даже подняла бутылку, чтобы принять его тост и отпила из неё виски. Вообще не стесняясь ни на секунду.

— Приятно с Вами познакомиться, мистер Пвифф. Благодарю Вас за столько подробные ответы на мои вопросы, мне очень приятно, — проговорила рыжая. А вот теперь стоит обратить большее внимание на новое лицо.

Взгляд рыжей девушки спускается от лица прямо к... Полотенцу. Никаких смешков, никакого стеба над тем, кто вообще принимал душ, судя по каплям, стекающим по его телу. Зато анатомия зафиксирована невольно, как и внешний вид в неглиже. То ли "Мессир" постарался в голове, то ли сами визоры решили зафиксировать этот момент. Пойдет в личное дело.

— Вполне вероятно, — соглашается со словами арда о том, что ткань не рассчитана. Либо ткань тоже выпала в осадок от аномалии, что вполне Элизабет понимает. Зато дальше уже приветствие с реакцией на неё и разговоры с Пвиффом. Сама же она сделала пару шагов к нему, взяла бутылку в другую руку и протянула правую для рукопожатия.

— Элизабет Иденмарк, — представилась, словно её не знают. Хотя, далеко не все знают про "ЭкзоТек", хотя сама Иденмарк очень уж часто мелькает на экранах с самыми различными поводами. А после вновь повернулась к Пвиффу, которого любезно попросили о помощи в неловкой ситуации. Благо, что хотя бы она не стала выходить после душа, а была на работе.

[Люциус]

Взгляд Элизабет был точен, как прицел снайпера, и едва заметное движение её бровей - более красноречиво, чем любые слова. Люциус ощутил, как тень ухмылки касается уголков его губ. Неловкость моментально обернулась игрой. Маской, за которой легко скрыть и досаду, и обнажённую уязвимость, случайно показанную миру. Он чуть склонил голову, будто отвечая на её немой анализ, окончательно собравшись в кучу после череды неожиданностей.

Когда Элизабет шагнула ближе и протянула руку, Люциус, не теряя самообладания, сделал лёгкий шаг навстречу.

- Люциус, - тихо, почти с шелестом, представился он, бережно взяв её ладонь и, неспеша, коснувшись тыльной стороны губами, - восхищён знакомством, мисс Иденмарк.

— А! Вот только что объяснил даме, что вы попали в, как сказать, в физико-пространственную катастрофу, вот и...

Было трудно сказать, удивлена личность в пижаме или оскорблена от такой близости, или может просто брезгует, когда ему шепчет на ушко мужик из душа вопросы про одежду.

— Кхм... Что ж вам предложить... Стража! Несите робу младшего помощника Микрошефа! Все равно он сейчас в отпуске.

И действительно, из одного прохода вышел страж-ящеролюд в некоем обмундировании. В руках у него была рубаха и брюки с шапочкой помощника повара. Немного меньше размером, чем было бы идеально для Люциуса, но носить можно без стеснения и с комфортом. Главное, не садиться на шпагат в таких брюках.

— Увы, это большое допущение, но расплатитесь вы за него позже, а сейчас переоденьтесь в коридоре. Стража. Вы свободны, пока что.

Кивком Пвифф отправил ящеролюда в коридор, из которого тот появился и где мог переодеться Люциус.

Он выпрямился и с лёгкой полуулыбкой обернулся к существу в костюме дракона. Пвифф явно наслаждался происходящим - хотя и не без толики театральной обречённости. Ответ последовал, как и следовало ожидать, с эффектным вызовом ящеролюда и не менее эффектной робой поварёнка.

- Микрошеф... — мысленно усмехнулся Люциус. Пожалуй, хуже могло быть только что-то розовое и в сердечках. Но отказать в предложении он не мог — честь обязывала. Он чуть склонился в благодарственном кивке:

- Весьма признателен, — коротко бросил ард, принимая комплект с достоинством, с каким принимают награды.

Обернулся к Элизабет ещё раз - взгляд выразил лёгкое извинение и вместе с тем тёплое понимание, - после чего, не оборачиваясь, прошёл вслед за ящеролюдом в коридор, где собирался обрести, если не шик, то хотя бы брюки.

Приставка "микро" заиграла красками просвещения, когда рубаха настойчиво отказывалась застегиваться на рельефной груди, а складки брюк подло сжимали все окружности и достоинства ардэнта. Пвифф еще явно забыл про нижнее белье, но брезгливость Люциуса скорее заставила бы его ходить голышом, нежели натягивать чужие труханы на его прелести.

Отвлеченный на несовершенство нового образа, Люциус почувствовал как крепкая чешуйчатая рука резко цепляет его за запястья, резко уводя того вглубь подозрительного коридора. Аномалия лишена твердой логики, а вот силой наделена неимоверной. Ард, существо, что по сути идет вторым после демиурга, попробовал вполсилы отпрянуть от нежелательного контакта и встретился с жестким сопротивлением, отчего пара буквально стремительно взорвалась и "романтично" побежала вдоль узкого прохода.

[Элизабет Иденмарк]

Что же, Элизабет определенно стоит признать, что новый знакомый обладает прекрасными манерами и умеет держать собственное лицо и достоинство. Это уже стоит того самого минимального уважения, с которым посмотрела Иденмарк своими гетерохромными глазами.

— Взаимно, мистер Люциус, — она улыбнулась, позволяя этот легкий поцелуй. Они точно в аномалии, где бродит мужик в костюме дракона или же на светском вечере? Сейчас определенно не хватает украшенного шикарного стола с едой и закусками, а также бармена и огромного количества различного алкоголя. А еще выйти после нескольких часов на балкон в ночную тишину, чтобы ветер ласкал волосы, а взгляд цеплялся за прекрасные звезды.

Кажется, Пвифф то ли засмущался, то ли не ожидал такой опасной близости. Вероятно, что у него есть причина из-за которой приближение к нему неловко само по себе. А может, опасно? Но задавать вопросы рыжая не спешит, предпочитая в первую очередь быть социальной и в меру приветливой. В итоге у неё есть Пвифф, как часть аномалии, Люциус в полотенце, но ненадолго, стражи ящеролюды. Любопытно, крайне любопытно. Судя по тому, как отзывался ранее Пвифф - аномалия не зациклена в одном моменте и запоминает каждое действие и слово. А значит, деловая этика только сыграет на руку. Да, на ту самую, которую поцеловали при знакомстве.

— Благодарю за Вашу отзывчивость, мистер Пвифф, — поблагодарила полу-дракона. В конце концов путешествовать в одном полотенце было бы неудобно. Элизабет хоть не так страшно, у неё в руках бутылка виски и деловой костюм на ней. А вот новому знакомому вряд ли будет безопасно расхаживать. Да и неловкость всё равно присутствует от такого неловкого знакомства. Благо, что она пожала ему руку, а не кое-что другое в честь знакомства. 

Иденмарк проводила взглядом в коридор, но задерживаться надолго не собиралась. Она протянула руку также и самому Пвиффу в честь знакомства и, как она имеет еще ввиду, в честь сотрудничества на период путешествия по его обители.

Спутник не возвращался из коридора, который предстал и в него шагнула уже рыжая, кивая в знак благодарности Пвиффу. Всё-таки бросать союзников всегда плохая идея. Хотя некоторые бывают просто невыносимы! Но если вернуться к реальности, то рыжая направилась в коридор.

Замковая кухня

Коридор странный, чудной. Вокруг в коридоре различные двери с названиями, которые ведут в другие места. Девушка попробовала даже открыть парочку из них простым движением руки, но не вышло. Значит, не туда отправился Люциус. И почему, одевшись, он не вернулся к ней? Что же, выслушает его аргументы позже.

Последней дверью оказывается кухня. Что же, крайне убедительно! Правда, кухня похожа на банкетный зал и бальный. Стульев нет, но есть очаровательные столы. Там уже и ловит взглядом Люциуса. Она, конечно, недавно думала о том, что было бы неплохо его с такими манерами на светском рауте повстречать, но это... Пвифф, что за чтение мыслей?

Подходит и ей протягивают бумажку с просьбой о рецензии. Что же, поесть как раз не помешает!

— Мистер Люциус, решили поужинать без меня? — поинтересовалась рыжая, проходя мимо. Правда уже с необходимыми вещами для рецензии она выглядела, словно ресторанный критик, который готов каждое блюдо попробовать и высказать все его недостатки.

А сама кидает уже взгляд на стол, где находятся мясные блюда и заодно выискивает взглядом алкоголь.

[Люциус]

Кухня встретила его красочными ароматами, как будто старалась произвести впечатление. Воздух был тёплым, с лёгкой тягучей дымкой, пахло пряностями, мясом, вином и чем-то сладким, будто бы мёдом и анисом. Пространство скорее напоминало бальный зал с накрытыми столами, чем настоящую кухню. Стульев не было - только длинные, богато украшенные столы, уставленные едой и посудой. В руках оказалась бумажка, которая должная стать местом для его рецензии. Аномалия продолжает удивлять и немного вгонять в ступор, но учитывая, что в некоторых из них в тебя вполне с ходу может лететь огромный метеорит, то жаловаться на сложившуюся ситуацию ардэнту не было смысла.

Люциус остановился, провёл взглядом по рядам блюд. Здесь явно царил вкус... хотя не факт, что человеческий. Похоже, сама аномалия решила устроить званый ужин.

Он прошёл к бутылкам в дальнем углу - пыльное стекло, никаких марок, только тиснение на боковой грани. Шампанское. Не новодел, не фальшивка. Он взял одну бутылку, аккуратно повернул её в ладонях, на мгновение задержал взгляд на отражении в стекле - бледная полуухмылка смотрела в ответ, но сам образ был мутноватым, будто единственное напоминание того, что все вокруг будто температурный дурман квазивезды.

Пользуясь небольшой паузой в этом приключении, ардэнт начал внимательно изучать окружение, пытаясь найти те неудобные соответствия, что были незаметно раскиданы по широкому залу. Столы, надежно прикрытые плотной скатертью удивительно напоминали те, что были ранее в гостиной. Скорее всего, аномалия не решалась добавлять экзотичности в каждый свой элемент, копируя исходный предмет и расставляя тот по всем локациям. Внимание янтарных очей арданатея привлекла ярко выделяющаяся на фоне каменного горизонта матовая белоснежная дверь, с небольшой надписью ^{"Микрошеф}_повар".  Видимо, именно его он сегодня и заменяет.

Позади послышались шаги. Чёткие, выверенные. Он обернулся - и, как ожидалось, увидел Элизабет. Безупречная, как всегда. Виски в руке, костюм сидит с игольчатой точностью. Контраст с местом только подчёркивал её уверенность.

Он слегка приподнял бровь, всё ещё держа бутылку в руках.

- Никак нет, мисс Иденмарк, - сдержанно улыбнулся ард, медленными вальяжными шагами приближаясь к девушке. - Но увидев вас, мой аппетит крайне разыгрался. Все же, перед ужином, по всем правилам, следует приступить к аперитиву. Вы не против?

Скорлупа пробки отлетела с лёгким звуком. Люциус налил шампанское в два бокала, что каким-то образом уже стояли рядом. Один протянул Элизабет, не без элегантного наклона головы.

- За Вас, мисс Иденмарк, - ардэнт игриво подмигнул своим янтарным хрусталем, не отрывая расслабленного взгляда с гетерохромного омута Элизабет. Ужин, небольшой, но приятный флирт и сюрреалистичная аномалия. Идеальное времяпровождения для скучного вечера.

Он устроился на краю стола - легко, будто бы привычно обходился без стульев. Серебряные приборы, выложенные ровными линиями, ждали внимания. Люциус взял вилку, аккуратно сдвинул один из ломтей - пар всё ещё поднимался от мяса.

Блюда оказались, на удивление, богаты разнообразием красочных вкусов. Специи - не в меру щедрые, но сочетались так, что язык сначала сопротивлялся, а потом будто сдавался. Сладкое, соленое, кислое, горькое, жареное, запеченное и все это под аккомпанемент бесконечных бутылок шампанского, которые идеально ложились под все, что было в этом нескончаемом зале. Все это чувствовалось очень странно. И где-то даже опасно. И в то же время интригующе вкусно.

Он ел медленно, внимательно. Пытался понять, насколько это магия, а насколько - игра сознания. Но в какой-то момент перестал считать. Время словно растворилось - остались только вкус, тепло шампанского и ощущение близости прекрасной Элизабет где-то рядом. Часы в приятной компании пролетали незаметно, но само ощущение времени было неестественным, хотя ард четко понимал, что наполняет свой бездонный желудок едой и алкоголем уже гораздо больше пары-тройки часов.

В предположительном конце бесконечной трапезы, Люциус положил расписанный в красочных рецензиях листок:

Пастрами из единорога - плотное, дымное, как будто впитавшее воспоминания о чем-то древнем. Пряности немного навязчивы, но подчёркивают характер. Перламутровые отблески на сушеном мясе придают определенного шарма всего блюду. Легкость конины прекрасно сочетается с магической плотностью самой текстуры. Аномальный тартар, подающийся как гарнир - сущность сама по себе и вполне законченное блюдо. Он меняется под настроение, ощущается то пряным, то мятным, то кислотным, будто спорит с тем, кто его ест. Это не просто вкус - это борьба со своими вкусовыми сосочками, что твердят о большем, впитывая и чувствуя изыск гарнира. Рекомендую подавать в сопровождении шампанского и с осторожностью: блюдо обладает характером и своей волей.

[Элизабет Иденмарк]

— О, ого, о, что ж, да, хе-хе, неожиданно! Да, наверное, удачи вам, миледи! Легкой прогулки и попутного ветра. — От жеста рукопожатия Пвифф сначала растерялся и немного отстранился, потом предложил неправильную руку, потом снова предложил неправильную руку, потом наконец понял, как пожать руку и затряс ее в достаточно приподнятом настроении. Элизабет отнеслась к этому с пониманием и легкой улыбкой. Перенервничал, бедолага. Что же, это не страшно, на светских вечерах бывало и намного хуже.

Элизабет внимательно смотрит на Пвиффа, анализируя, что и как с помощью "Птолемея" и "Визоров". Тело Пвиффа сочится магией, но в груди у него две очень яркие жирные точки, которые скорее всего являются центром его паутины или что бы то у аномалии ни было. Все предметы вокруг в гостиной словно поддерживают некую связь с фокусником, в основном эти нити магии несут какую-то информацию туда и обратно. Еще ему кофе как будто вообще не помогает и даже можно было бы поспорить, что делает хуже. Элизабет может не спешить делать выводы или причинно-следственную связь, однако весь Пвифф какой-то холодный, совсем далеко от обычной оболочки теплокровного существа. А в месте, где были две жирные магические точки, очень яркие тепловые точки, напоминающие два каких-то органа. Анализ магических нитей и назначение. В идеале определить природу, источник и цель нитей. Являются ли они каналами передачи информации, энергии? Если передается информация, то какого рода? Если энергия, то какая? Нити несли о себе достаточно базовую информацию. По сути, большинство нитей сообщали о себе, что "они (предметы)" существуют на своем месте, а сигнал обратно давал сообщение, чтобы те продолжали существовать. Источником был в какой-то мере Пвифф, в какой-то мере сами предметы. У них было такое небольшое "более-менее равное сообщение между друг другом". У каждой вещи была своя энергетика, едва отличимая от реальной. Возможно, по этой причине аномалия и казалась правдоподобной. Исследование двух ярких точек в груди. Попытка установить чем они являются:
- искусственными узлами? артефакты там, заклинания особые и тд
- естественные, но измененные органы? например, магический аналог сердца или чот такое
- что-то паразитическое? внешняя сущность, симбиот, сердца аномалии?
Или это узлы сети вообще, то какая их роль в общей структуре?
Скорее всего были похожи на органы сердца, у них даже был ритм биения и от точек расходились ветви, отдаленно напоминающие кровеносную систему. Вряд ли Пвифф был какой-то простой немагической расой. Его видовая принадлежность оставалась загадкой даже с учетом знания об этих органах.

В зале столиков огромное множество, может справедливо возникнуть подозрение, что Пвифф не сотворяет еду в гостиной для гостей, а телепортирует ее прямо отсюда. Подтверждение этой теории все еще придется поискать, но такое имеет место быть. Элизабет проходить и первым делом ищет... Алкоголь и столик с мясом. Ничего не поделать. Чтобы напиться - нужно выпить слишком много крепкого алкоголя, либо замедлить работу наноботов в организме, которые перерабатывают и выводят токсины. А алкоголь - самый легкий токсин. Не хватает только сигаретки, чтобы затянуться в придачу где-нибудь на балконе.

Иденмарк, конечно, любит на званых вечерах спрятаться на кухню, но только потому, что там могут нормально покормить. Обычно на столах множество закусок, но в конечном счете они не составляют даже малейшее понимание цельного блюда. Грустно и скучно, особенно когда вокруг царит бесконечная фальш. Лучше пропасть из поля зрения, подловить позже кого-то на измене и заключить очень выгодную сделку, лишь бы не узнал партнер другого о том, что любовь уже давно завязала, а страсть и похоть переключились на других.

— Позвольте поинтересоваться, какой именно аппетит проснулся? — легкая доза флирта никогда не мешает в сближении отношений. Так проще настроить даже минимальные доверительные отношения, а в рамках аномалии они и вовсе только в плюс. Голос стал на эту фразу мягче, а гетерохромные глаза слегка сверкнули. Девушка приближается ближе, словно сообщая, что не против начать с аперитива. Остается надеяться, что в других комнатах будет алкоголь более качественным и высокоградусным, нежели шампанское. К слову, неплохое, но все же слишком легкое.

Бутылка виски отправляется на стол рядом, чтобы не мешалась в их очаровательном времяпровождении. По крайней мере в данный момент необходимости в ней не было. Легкое движение руки перехватывает бокал, на мгновение касаясь кончиками пальцев руки Люциуса. А после чокается с ним бокалами и отпивает, пробуя на вкус шампанское. Неплохо, стоит признать. Насыщенный вкус.

Первым блюдом, на которое покусилось внимание рыжей было знакомо. Подавали в элитном ресторане на Алькоре. "Драконий рулет из Теневого кабана с гарниром из золотых грибов и соусом из крови феникса". Название, конечно, многообещающее, но слишком приукрашено.

Основной ингредиент - мясо теневого кабана, редкого зверя, который обитает в глубинах мглистых лесов. Его мраморная плоть пропитана тьмой, что придает мясу глубокий, почти дымный вкус с нотами дикого перца и черного трюфеля. Филе кабана заворачивают в тончайшие пластины вяленого мяса дикого красного дракона, выдержанного в специях, затем обжаривают на углях, добытых из вулкана. Гарнир - золотые грибы, которые выращивают алхимики в ночи, хрустящие снаружи и тающие во рту. А завершает эту композицию соус из крови фениксов, но на самом деле это ферментированный сок граната, настоянный на перьях огненной птицы и добавляет блюду пикантную кислинку и легкое послевкусие пламени.

Иденмарк берет шпажку и цепляет, пробуя на вкус. Порции мелкие, как закуски, чтобы нельзя было наесться слишком быстро и можно было оценить каждое блюдо по достоинству. Нанизывает еще один кусочек на шпажку, приближается ближе к Люциусу и подносит к его губам с хитрой улыбкой, предлагая попробовать. А после начинает писать саму рецензию на блюдо.

Внешний вид: 10/10
Блюдо подается на черной керамике, подсвеченной снизу тлеющими углями, что создает эффект парящей тарелки. Рулет до разрезания напоминает миниатюрного дракона, свернувшегося кольцом, а золотые грибы искрятся, будто настоящие слитки, передавая всю суть драконов.
Аромат: 9/10
Первый вдох - дым, благородная гореть драконьей "шкуры" и едва уловимый металлический оттенок "крови" феникса. Затем раскрываются земляные ноты грибов и глубина мяса. Единственный минус - аромат настолько интенсивен, что может перебить более тонкие вина.
Вкус: 11/10
С первой секунды - взрыв. Мясо теневого кабана тает, как ночь, сменяясь жаром драконьих специй. Золотые грибы добавляют неожиданную сладость, а соус балансирует на грани между терпкость. и пламенной остротой. Послевкусие длится не менее пяти минут, оставляя ощущение, будто проглотили крохотный Архей (читать, как солнце).
Подача и оформление: 10/10
Блюдо сопровождается коротким ритуалом: официант поджигает соус и на мгновение над тарелкой вспыхивает силуэт феникса. Это не просто еда - это полноценное представление.
Оценка: Легендарно, 5 звезд

[Люциус]

Люциус слегка приподнял бровь на игривый вопрос Элизабет, его губы тронула довольная полуулыбка:
- Аппетит? - он сделал лёгкую паузу, позволяя взгляд скользнуть по её внушительной фигуре, подмечая в голове красоту ее изящных форм и окружностей, что были видны даже за занавеской делового костюма. - Возможно, вы удивитесь, но не только гастрономический.

Он подался чуть ближе, чокаясь с ней бокалами. Легкое прикосновение пальцев вызвало в нем почти незаметный отклик - будто аномалия чуть сильнее завибрировала от этого крошечного контакта, а по бледному телу арда пронеслась незаметная эфемерная волна легких мурашек.

Глоток. Игристое действительно было неплохим. Тонкое, воздушное, почти прозрачное на вкус, как если бы шампанское делали из жемчужной воды. Вот только, градус напитка явно был недостаточным для того, чтобы пара смогла насытиться обволакивающим сознание дурманом, а не только кристальным вкусом.

Когда Элизабет подвела шпажку к его губам, Люциус не стал ломаться. Он слегка наклонился, позволяя нежному кусочку скользнуть между его губ, глаза на мгновение закрылись - театрально, но искренне.

- Восхитительно, - выдохнул ардэнт чуть хрипловато. - Пожалуй, впервые могу сказать, что драконья плоть так обволакивает, что хочется свернуться в кольцо рядом с этим рулетом.

Он наблюдал, как Иденмарк с грацией опытной интриганки записывает впечатления, и не сдержался:

- Вас стоит нанимать не на дипломатические встречи и разработку рекламной компании, а для написания меню. От ваших описаний хочется не есть, а молиться на поваров.

Он обвёл взглядом стол и заметил блюдо, чьё название вызвало у него лёгкий смешок: "филе из без перьевого грифона под соусом из сцеженного креатуриса, на подушке из запечённых лепестков кристафэлисов". Он подцепил на вилку тонкий ломтик фиолетово-серебряного мяса, политого сияющим, будто фосфоресцирующим белым соусом. Вкус - сложный, многослойный: сначала ощущается сладковатый оттенок миндаля, затем резкая, почти ментоловая прохлада, переходящая в нежное тепло муската и дымчатой соли.

- Хм... - задумчиво протянул Люциус, примеряя на себя роль изысканного ресторанного критика. К сожалению, незнание свойств популярного кристафэлиса играет с ардом еще одну неловкую шутку и, попавший в пищеварительную систему, плод начинает значительно повышать температуру его бледного тела, стремительно распространяя пьянящий окситоцин по всем отдаленным кровеносным сосудам. - Твёрдая структура, но раскрывается так, будто сорванное в аномалии душевое полотенце. Ярость древней птицы под аккомпанемент флоры и фауны бесконечного Аркхея. Хотите попробовать?

Он обернулся к Элизабет, протягивая вилку - но в момент, когда она подалась вперёд, капля белого соуса, густого и сверкающего, сорвалась с края и с абсолютной точностью упала прямо на край её декольте.

Чёрт. Аккуратность и элегантность арданатея сегодня бьет всевозможные антирекорды.

Глаза арда чуть расширились, на лице появилась виноватая полуулыбка - притворная, как всегда, но с искренней примесью смущённой вежливости.

- М-м-м... боюсь, я совершил дерзкое вторжение в пространство прекрасного. Простите, - он протянул шелковую салфетку с неожиданной мягкостью, к небольшому полупрозрачному пятнышку на груди у Элизабет. - Разрешите...?

Голос стал пониженнее. Предложение повисло в воздухе, и даже сама аномалия, кажется, затаила дыхание, ожидая реакции рыжеволосой девушки.

После короткой паузы, он вернулся к блюду и оформил рецензию, которая была расписана по всем законам "списывай у меня, но не точь в точь, чтобы препод не заметил":

Внешний вид: 8/10
 Подаётся в тонком бокале из ледяного кварца. На дне мерцает жидкий свет, над которым возвышается филе, как сияющий пик каскадных снежных гор. Единственный минус - слишком яркое свечение соуса отвлекает от самого блюда.
Аромат: 10/10
 Холодная свежесть, словно собранная со всех ботанических созданий кристальная роса. Оттенки свирепой дичи, креатурисов и тлеющих кристафэлисов. Аромат пробуждает потаённые чувства, что прячутся где-то глубоко в душе, стремясь вырваться оглушительным взрывом.
Вкус: 11/10
 Начинается с нежной солености, будто полет с ныне покойным грифоном над лазурным песчаным берегом. Идеальный баланс между смертью и служением после нее. Постскриптум - насыщенные лепестки кристафэлиса будоражат не только душу, но и тело...Особенно, около седалищную зону.
Подача и оформление: 9/10
 Подача со специальной ложкой, вырезанной из чёрного янтаря, с которой соус иногда капает. Да-да. Иногда - в совсем неожиданные места. Но, возможно, это и часть задумки.

Оценка: Легендарно. Пять звёзд. И, быть может, одна мимолётная капля удовольствия.

[Элизабет Иденмарк]

На его слова про аппетит рыжая слегка хихикнула, прикрывая рот рукой. Флирт или манеры? Засмущал или же лишь приятная игра на сближение, чтобы чувствовать себя комфортно? Это оставалось загадкой, хотя для Иденмарк ответ очевиден. Слишком много времени она проводит на светских раутах. Но сблизиться - лишь отличный повод к доверию.

— И что же останавливает от этого? — крайне мягко спрашивает она, словно проверяет его. Этот ард был ей неизвестен, а значит - подобным вопросом можно узнать чуточку больше информации. Ведь у них есть и другие облики, пусть и привязанные к одному конкретному полу. Зато она не увидит Люциуса после всего в женском обличии, которые решил померить её нижнее белье. Благо, такой ситуации в целом не могло бы быть с учетом предпочтений рыжей.

Она наблюдает за каждым его действием. Как он пробует, как он реагирует в плане эмоций. Визоры ловят каждую деталь, ведя запись. В личное дело или же в личных целях? Это остается вопросом, хотя "Мессир" очень красочно оценил её взаимодействие с ним. А как - пока что это останется маленьким секретом нейроимпланта со своим характером и рыжей персоны.

— Значит, я на правильном месте. Обязательно потом открою ресторан и буду писать рецензии на приготовленные блюда, — но слова словно звучали с дополнением. Словно что-то должно было еще прозвучать. Приглашение в этот ресторан? Приглашение увидеться вновь? Или это такая ловушка, чтобы он сам пришел туда, чтобы встретить ультрахуманку?

Она наблюдает за блюдом, который выбирает Люциус. Словно блюдо может невероятно много сказать о личности, которая находится перед глазами. Рассказать не только предпочтения, а целую историю жизни и чего ожидать. Конечно, это не входит в топ странных вопросов, которые только может задать пиар-директор. А ведь она может даже спросить о том, какой чай предпочитает ард и сделать из этого очень масштабные выводы.

— Хочу, — она отвечает легко и просто. Подается вперед, забирая кусочек блюда с вилки и чувствуя, как на кожу приземлилась капелька густого соуса, словно провокация. На этот раз Элизабет в тонкой игре даже не причем, она добровольно потянулась и съела кусочек. На губах остается еще немного соуса от филе. Очаровательное ощущение морепродуктов на языке. Вкус, словно она отправилась на длительный отдых в умиротворение, на побережье, где волны бьются о скалы.

— Разрешаю, — разрешение звучит легко и просто. А вот странное ощущение по телу уже замечает подвох. Наноботы начинают работу над чем-то, предварительно определяя состав и приготавливая антидот. И вот, уже известная проблема: кристафэлис в составе. Теперь осталось ожидать, когда наноботы приготовят антидот. А пока...

А пока Элизабет подходит еще ближе, словно провоцируя на действия. Медленно облизывает губы языком от остатков соуса. Тело не краснеет, уж таковы особенности расы. Хотя искусственное смущение изобразить даже получится. По ощущению внутри тела становится жарко, но разум не затмевается. Пока лишь простые провокации и игры, ничего лишнего. Не хотят же они испортить замечательный ужин, правда? Рыжая наклоняется слегка на Люциуса, чтобы взять бокал с шампанским, а после медленно пьет. Тонкая струйка стекает по шее мимолетно, но словно вновь привлекая взгляд к декольте.

Легким движением, словно в танце, она отстраняется с бокалом и допивает содержимое. Отправляется к другому столу с мясом, потому что "Мессир" сигнализирует держаться в руках. Очень сигнализирует, перебирая все известные ему плохие слова, чтобы привести в порядок. И чего же нейроимплант ругается?

Следующее блюдо привлекает внимание Иденмарк. Кажется, она оценила морепродукты в этом месте по достоинству. Теперь выбор пал на знакомое блюдо: жаркое из мантии древнего кракена с жемчужной икрой и эльфийскими трюфелями. Основной ингредиент - нежнейшая мантия древнего кракена, выловленного охотниками-глубинниками. Говорят, что таким кракенам не меньше трехсот лет, а их мясо пропитано соленым дыханием океана. Мантию маринуют в нектаре морских нимф, затем обжаривают на пламени подводных вулканов, чтобы сохранить сочность. Блюдо украшают жемчужной икрой, собранной у русалок в полнолуние, и тончайшими ломтиками эльфийских трюфелей, выращенных в корнях Древа эльфов. Как финал - капля "Слезы Левиафана", редкого соуса из ферментированных водорослей, который придает блюду глубину, сравнимую с самой бездной.

После того, как блюдо очутилось на языке, она также вернулась с маленьким кусочком, чтобы и Люциус оценил это превосходное блюдо. Надо взять номерок местного повара. А дальше, очередная запись рецензии.

Внешний вид: 10/10
Подача - настоящая магия. Мясо кракена переливается сине-фиолетовыми оттенками, будто кусочек океанской пучины, а жемчужная икра сверкает, как настоящие драгоценности. Трюфели выложены в форме спирали, напоминая закрученные щупальца.
Аромат: 9,5/10
Первое, что чувствуется - свежесть морского бриза с оттенком йода и сладковатый аромат трюфелей. Затем проявляются тонкие ноты нектара нимф, почти цветочные. Единственный недостаток - запах настолько насыщенный, что может перебить даже аромат лучших подводных вин.
Вкус: 11/10
Первое впечатление - нежность. Мясо кракена тает на языке, как облако, но затем раскрывается мощный взрыв вкуса. Жемчужная икра лопается, даруя легкую солоноватость, а трюфели добавляют земляную роскошь. "Слеза Левиафана" связывает все воедино — это как глоток самой древней пучины.
Подача и атмосфера: 10/10
Блюдо находится в раковине, вырезанной из цельного куска коралла, а перед подачей слегка окуривают дымом морских трав.
Оценка: Легендарно, 5 звезд.

[Люциус]

- Хм, а ведь отличный вопрос, - задумчиво отозвался Люциус, позволяя бокалу чуть покачнуться в руке. - Что меня останавливает? Возможно, лишь приличие. Или необходимость оставаться в рамках...до поры, - он бросает на Элизабет искоса взгляд поверх ободка бокала. - А может, я просто жду... того, кто будет достоин потерянного самоконтроля.

Когда она хихикает и прикрывает рот, ард не может не отметить, как легко в её жестах сочетается манерность высшего света и хищная проницательность. Элизабет - как блюдо с многослойной текстурой: сверху - тончайшая глазурь из кокетства, под которой бурлит весьма деликатная алхимия.

Её рецензия вызывала у него лёгкое восхищение - не меньше, чем её декольте, к которому он, быть может, даже на мгновение отвлёкся слишком явно. Но это всё - в правилах игры. Её игра подкупала тем, что он в ней не единственный мастер.

- Ваш будущий ресторан, полагаю, будет закрытым заведением. Только для тех, кто умеет ценить не только вкус, но и подачу, - он наклоняется чуть ближе, будто бы тоже участвует в "дегустации" самой Элизабет. - Если вдруг надумаете, то я готов стать вашим постоянным клиентом. Люблю вашу подачу.

Он наклоняется, втыкает вилку в центр блюда и предлагает кусочек Элизабет. Но соус, вопреки всем законам приличий, капает прямо на её обворожительное декольте. Взгляд Люциуса на мгновение цепенеет, а затем медленно оживает - с тенью опасной, лукавой радости.

После её короткого «разрешаю» он осторожно дотрагивается салфеткой до её кожи - лишь кончиками пальцев, как будто пробует температуру пламени. Мягкость ее тела и упругость кожи не остается незамеченным для янтарных змеек ардэнта, что абсолютно неприкрыто наблюдали за аппетитной легкой дрожью ее округлых прелестей. В этот момент он ощущает, как от прикосновения - и, что куда хуже, от кристафэлиса в блюде - его собственная температура тела резко меняется. Невольно, как от холодной волны идущей снизу вверх, мышцы сжимаются, а он прикрывает край стола салфеткой, ловко замаскировав начинающуюся физиологическую реакцию. Это было определенной неожиданностью - он знал, что кристафэлис может подогреть игру, но явно не подозревал, что его концентрация в блюде была зашкаливающей. В такой комбинации, под соусом и с лёгкой искрой её голоса...белая змея уже вовсю норовит вырваться из своего логова с блаженной надеждой ворваться в теплую норку.

А потом - как будто по воле высших сил - Элизабет медленно облизала губы, стирая остатки соуса, и потянулась за бокалом. Золотая струя шампанского стекала по её шее, каплям было абсолютно всё равно, куда именно они попадут. А Люциусу уже было не всё равно. Он машинально прикрыл салфеткой переднюю складку поварского узкого костюма, чтобы замаскировать очень конкретную физиологическую реакцию, и едва не выругался про себя. Кровь прилила туда, где ей быть явно не стоило. Как минимум, когда на ардэнта напялили такую одежду, что все подробности и очертания его достоинства почти что разрывали тонкую ткань, обрисовывая внушительный силуэт в районе промежности.

- Кажется, ваше присутствие усиливает действие любого афродизиака в блюде, - хрипловато усмехается он, отступая на шаг, чтобы взять ещё глоток шампанского. Неловкость достаточно быстро сменяется холодной уверенностью, несмотря на всю абсурдность сложившейся ситуации. Иденмарк уже встречалась взглядами с одноглазой коброй Люциуса, да и стесняться своей реакции, а уж тем более собственного агрегата, он не планировал. Все вполне естественно. Это природа. И она шепчет сегодня очень звонко.

Когда она отходит к другому столу, а потом возвращается с новым блюдом, Люциус встречает её движением руки - будто приглашает вернуться в круг танца. Пробует предложенное ею, с уважительным кивком, действительно наслаждаясь вкусом, а после тоже отправляется на поиски финального аккорда.

И находит его. Десерт: "Сон Ганартии".

Прозрачная куполообразная сфера из карамелизированной пыльцы цветка Тальварии, внутри которой плавает фиолетовый сорбет из ягод хейлинга и капель душистого нектара дикого гелиоспина. Всё это подаётся на тёмной тарелке, украшенной светящимися лепестками кристаллотравы, что мерцают мягким лунным светом.

Люциус аккуратно разбивает сферу кончиком ножа, и изнутри вырывается пар с запахом вечернего сада, тёплого мёда и полу распущенного жасмина. Он собирает немного десерта на ложку - и вдруг чуть оступается, задевая Элизабет бёдром, как будто случайно, но достаточно, чтобы их тела едва заметно соприкоснулись.

- Простите... Похоже, этот десерт влияет на координацию, - ухмылка в голосе почти физически ощутима. - Или, возможно, на гравитацию между нами.

Он протягивает ложку ей, давая попробовать и прикрывая ладонью ее низ так, что бледные пальцы ардэнта еле коснутся ее аккуратного подбородка, в случае если Элизабет вновь отведает с его рук. После уже привычно принимается за написание рецензии:

Внешний вид: 10/10
 Сфера из цветочной пыльцы, будто заключённая в янтарь. Внутри - бледно-сиреневый сорбет, мерцающий, как лунная капля на листьях. Сама подача - акт волшебства. Будто заглядываешь в таинственный шар колдуна, что пророчит тебе гастрономический оргазм.
Аромат: 9.5/10
 Тепло сада, наполненного весенней ночью. Оттенки гелиоспина и лёгкий след жасмина. Единственный минус - слишком быстро выветривается, и хочется вдохнуть снова.
Вкус: 11/10
 Как прикосновение к запястью любимой. Сначала прохладно, но с каждой секундой - всё глубже, всё теплее. Сорбет растворяется на языке, оставляя за собой шлейф ягодной свежести и каплю нектара, что тянется, как послевкусие запретной аномалии.
Подача и атмосфера: 10/10
 Едва ли можно представить себе более изящный финал вечера. Блюдо, которое не просто завершающее - оно закрывает глаза, целует в висок и говорит: «Ты запомнишь этот вечер.»
Оценка: Легендарно. 5 звёзд. Есть лишь с тем, с кем хочешь разделить всю оставшуюся ночь.

[Элизабет Иденмарк]

— А у Вас определенно есть манеры, мистер Люциус, — улыбается, но в глубине слегка разочарована. Ей не ответили на вопрос, но бросили вызов. Только чем может закончиться потеря самоконтроля для них в аномалии? Это было неизвестно, да и тут вставал еще один вопрос. А какой именно самоконтроль может потеряться? Зато, признаться, это далеко не худшее место. В Кронсхольме, где она была раньше, пришлось еще надеяться, что еда не отравлена. А здесь их и вовсе никто не пытается отравить. Слишком заметно по внешнему виду. Иначе зачем делать профессиональную подачу каждого блюда?

— Вы невероятно проницательны. И как же вы догадались? — поинтересовалась о ресторане. Но на последние слова не отвечает, оставляя легкую незавершенность. Словно желает посмотреть, как он отреагирует. Ради любопытства она действительно может открыть ресторан, чтобы посмотреть - появится ли там Люциус. Или вдруг он забудет о её существовании сразу после того, как они выберутся? Признаться, последнее было бы обидно. А зная женскую обиду, особенно медийного лица... Бет сделала бы всё, чтобы о ней вспоминали против собственного желания. Чтобы на каждом повороте было маленькое напоминание о ней, не дающее забыть о первой встрече.

Эффект еще остается. Ох уж эти афродизиаки. Люциус, конечно, умеет выбирать блюда. Тело всё еще остается под контролем, пусть и с жаром. На каждое его действие она реагирует, а после наслаждается реакцией. Играется, зная, что никто не перейдет черту. По крайней мере вряд ли они решат потерять окончательно бдительность в аномалии, где за ними наблюдают. По крайней мере наблюдение от Пвиффа она ждет, ведь они буквально бродят по его дому. К тому же, тот любезно решил их от души покормить. Нужно будет поблагодарить его за приятную дегустацию при встрече. Хотя, вряд ли он ожидал, что они настолько увлекутся, что время полетит незаметно и им не нужно даже будет следить за тем, сколько они находятся и пишут рецензий.

Кожа мягкая, а если приблизиться еще ближе, то можно ощутить аромат парфюма. Под её парфюм не хватает лишь прекрасного вечернего платья, которое дополнит образ и сделает Иденмарк чуть менее строгой. Верхние ноты аромата чувствуются сразу. В первые секунды это всплеск шампанского, легкий, почти дерзкий с нотками черной смородины. Словно это тот самый первый в жизни глоток дорогого вина в полумраке бара. Через минуту раскрывается, как вечернее платье с открытой спиной: роза и жасмин окутывают крепким одеяло, но есть что-то запретное. Теплый, дымчатый оттенок опиума, который не дает отвести взгляд. А потом... Потом остается только легкий шлейф с едва уловимой горечью темного шоколада. Он не кричит, а шепчет. И теперь остается на одежде микрошефа, которая находится на Люциусе.

— Мне кажется, что я способна справиться и без него, — на мгновение капризно и обиженно поджала губы, словно расстроилась такому комплименту. А после улыбнулась и рассмеялась, давая понять, что эта маленькая обида - лишь шутка и ничего более. Иденмарк бросает беглый взгляд в сторону своего пустого бокала с шампанским, словно оставляя призрачный намек. Она ведь леди, за ней надо поухаживать! По крайней мере в данном месте она принимает эту роль, играя её. Наверно, стоит порадоваться, что сюда она попала именно после завала на работе, а не когда они с Хельгой решили напиться на берегу, поговорить о прошлом и единственное, что у них осталось - это горы пива. Не пьянеют ведь. Интересно, кто-то забрал?

Когда он сталкивается с ней бедром, она играет по правилам. Каким-то иным, поворачиваясь и практически прижимаясь собственным телом к нему. Наноботы все еще избавляются от эффекта, но ей нравится эта игра. Элизабет с легкой неловкостью делает шаг назад, но аромат остался уже на форме в полной мере от столь близкого контакта.

— Надо будет спросить у местного повара, что он такого добавляет в десерты, — а после приоткрывает рот, чтобы попробовать. Сам десерт - легкий, таинственный, а после становится по вкусу похожим на запретное желание. Приятно, определенно. Она улыбается и вновь - на её губам сбоку остается немного сорбета. Девушка проводит пальцем, забирая его оттуда и облизывает. Медленно, забирая остатки десерта в то самое место, которое необходимо. А раз он перешел к десерту...

— Неужели Вы так спешите покинуть это место? Здесь нам не угрожает опасность, время за пределами аномалии скорее всего даже не меняется и мы вернемся в тот же самый миг, а здесь есть еще так много блюд, которые стоит попробовать, чтобы не бронировать столики на несколько лет вперед, — она играется. Куда-то вновь пропадает из виду, а после возвращается с другим десертом. Словно десерты - это не завершение, а лишь обманка для зрителей. К тому же, самого сладкого на десерт здесь не найти, ведь это нельзя приготовить.

В её руках "Лавандовый облачный торт с карамелизированными жемчужными фруктами и взбитыми сливками лунного света". Прямиком с парящего острова на Алькоре. Основу составляет воздушный лавандовый бисквит. Тесто замешивают на каплях утренней росы, собранной феями, а лаванду для аромата выращивают в садах, где поют кристальные птицы. Между слоями бисквита - прослойка из карамелизированных жемчужных фруктов, которые являются редкими плодами, растущими только в садах морских нимф. Их обжаривают в масле, настоянном на ванильных стручках и лепестках огненной лилии, пока они не приобретут золотистый оттенок и хрустящую корочку. Верх торта покрыт взбитыми сливками "лунного света" - особым кремом, приготовленным из молока серебристых облачных коров. Их взбивают в медных котлах с добавлением капли эльфийского меда, пока крем не станет таким же невесомым, как туман над озером снов. А завершает композицию золотая пальца с крыльев солнечных фей, которая мерцает, как звезда, и съедобные серебряные цветы, распускающиеся прямо на глазах гостей.

Она отделяет кусочек ложкой, а сам он будто бы невесомый. И протягивает вновь попробовать Люциусу. Это уже стало какой-то маленькой традицией этого места. Попробовал сам - угости другого. Вдруг затеряется в бесчисленном множестве блюд? Но это не завершение, очевидно, ведь взгляд Элизабет уже ищет следующее интересное блюдо. Сытость наступает дольше, особенно если оценивать то, сколько им еще придется здесь остаться.

Пробует сама и пишет рецензию. На нижней губе остаются остатки облака, словно провоцируя, пока она пишет рецензию.

Внешний вид: 10/10
Торт выглядит как кусочек неба, опустившийся на тарелку. Бисквит переливается нежно-сиреневыми оттенками, жемчужные фрукты сверкают, как драгоценности, а крем создает эффект парящего облака. Серебряные цветы медленно раскрываются, выпуская лёгкий аромат ванили и мёда.
Аромат: 9/10
Первое, что чувствуется — нежный цветочный запах лаванды, смешанный с тёплыми нотами карамели. Затем проявляется лёгкая молочная свежесть сливок и едва уловимая сладость мёда. Аромат настолько лёгкий, что кажется, будто его принесло ветром из волшебного леса.
Вкус: 11/10
Первая вилка - и бисквит тает во рту, оставляя послевкусие лаванды и чего-то неуловимо-волшебного. Карамелизированные фрукты дают приятный контраст: хрустящие снаружи, они внутри сочные и сладкие, с лёгкой кислинкой. Сливки "лунного света" добавляют воздушности, а золотая пыльца оставляет на языке лёгкое пряное послевкусие.
Подача и атмосфера: 10/10
Десерт подают на тарелке из голубого хрусталя, которая меняет цвет в зависимости от угла наклона. К нему прилагается крошечная серебряная ложечка, выкованная гномами, которая усиливает вкус каждого кусочка. А если подуть на торт, то можно услышать тихий перезвон колокольчиков — магия фей!
Оценка: Легендарно, 5 звезд.

[Люциус]

- Проницательность - лишь побочный эффект, когда вас кормит женщина с такой опасной улыбкой, - Люциус мягко улыбается в ответ, доставая из-за стола два новых бокала, хрустальные, изящные, с гравировкой в виде змеи. Он вновь наполняет их шампанским, раскатывая пузырьки, как жемчуг в свете люстр. Один бокал - ей. Второй - оставляет себе, но прежде чем отпить, наклоняется ближе:

- Я просто... очень люблю ухаживать за вами, Элизабет. Это почти то же самое, что дегустировать — тонко, внимательно, с уважением к нюансам.

Он не отрывает взгляда, когда говорит это. И когда в комнате вспыхивает еле заметный, но по-своему тёплый жар, он уже не уверен - от ли это десертов или от того, как Иденмарк облизала остатки сорбета с губ. Скорее всего, гормональная вспышка напряжения в штанах - это комбинация из обоих ингредиентов, где концентрация гетерохромной рыжевласки явно превышает все остальное.

Запах. Он окутывает, как лёгкая ткань. У её шеи он пряный, с дымчатым подтоном, будто выветрившийся жасмин, смешанный с чем-то восточным и глубоким. Люциус ощущает, как он тает под языком памяти, проникает в мысли, цепляется за сознание. Этот аромат - как шёпот на ухо в полутьме. Он не может его игнорировать, даже если хочет.

Он падок на запахи. Слишком падок. Парфюм для него - не просто завершение образа. Это личная сигнатура, след магии, которая уходит раньше взгляда, но остаётся дольше прикосновения. И в женщине запах - самое опасное, что может быть. Он может быть честнее слов, наглее декольте и сладостнее поцелуя. А у Элизабет он именно такой.

От их небольшого "случайного" столкновения, где всё жаркое, элегантное тело ультрахуманки прижалось к бледному силуэту ардэнта, тягучий запах Иденмарк остается на его белоснежной форме, будто подарок или же напоминание. Записка, которая хранит в себе опасную провокацию, подписанную отпечатком кровавой помады. Игра мимолетных жестов, где оба с ехидной ухмылкой передвигают фигурки на столе и если дойдут до финала, то...победят оба.

Но прежде чем углубиться в аромат её парфюма и утонуть в гетерохромной омуте - который и правда завораживает, как опиум в бокале, - Люциус замечает, что в помещении есть ещё кое-что, кроме флирта и кулинарного волшебства.

Под одним из столов он наклоняется, будто бы что-то уронил, и ловко вытягивает... спальный мешок, старый, почти забытый, пахнущий солью и жирной рыбой. К нему прилип ключ, весь облепленный чешуёй. Внутри же - маленькое фото. Четыре мышки в поварских шапках, и одна - обиженно сидящая с медалью "за участие", глядя на всех с завистливой мордочкой.
Люциус разглядывает фото с лёгкой ухмылкой:

- Похоже, кто-то устроил здесь конкурс поваров... и один грызун явно затаил обиду. Если эта мышка где-то в заведении всё ещё живёт - я бы на её месте подсыпал перец в чужие десерты.

Он также замечает в тени под соседним столом руку. Механическую, но с глифами - солнце, облака, горы. И с лопаткой, будто в ней хранится какой-то кулуарный смысл. Также тут расположилась абсолютно неуместная стопка изумрудного абсента, мирно сосуществующая в беспорядочном каталоге находок.

- Любопытно... Рука явно не просто трофей. Возможно, если активировать глифы - она укажет, где настоящая кухня? Или это сам повар, просто в отпуске?

Он делает пометку в своем воображаемом блокноте, пока Элизабет возвращается с новым шедевром - тортом, выглядящим настолько магически, что его впору подавать в раю.

- Лавандовый облачный, - повторяет Люциус, будто заклинание.

Он не отказывается, когда она вновь тянет ложку к его губам. Пробует, закрывая глаза. Вкус как искушение - лёгкий, обволакивающий, с оттенком чего-то нереального.

- Если вы ещё хоть раз покормите меня подобным, я подумаю, что Вы не из этого мира. Хотя... - он осторожно достаёт салфетку и нежно касается её пухлых полных губ. Остатки десерта остаются на ткани, но прикосновение задерживается на долю секунды дольше, будто пальцы, скользившие сквозь тонкую преграду платка, не желали расставаться с этой удивительной мягкостью. - Вы явно не отсюда. Иначе, это самая прекрасная аномалия, которую я только встречал.

На её игривую фразу о том, что она "справится и без афродизиака", Люциус лишь усмехается и прищуривается, будто оценивает её заново, уже без намёков:

- Вы, мисс Иденмарк, создаёте напряжение сильнее, чем любой афродизиак. На самом деле, если здесь есть главное блюдо - это Вы. Всё остальное - гарнир. Даже облачные торты. - ардэнт продолжил мысленно, не желая так смело и дерзко озвучивать свои и без того понятные желания. - Жаль, я не могу продегустировать Вас.

Он откидывается чуть назад, смакуя игристый напиток. Погружается в лёгкую тишину, в которой оба не говорят, но как будто слышат мысли друг друга. На одном из столов медленно распускается один из съедобных серебряных цветов, и Люциус, не говоря ни слова, дарит его ей. Еще один небольшой приятный жест в копилочку впечатлений.

И наконец, его взгляд падает на нечто совершенно неуместное - тарелку с борщом. Классическим, с красным насыщенным цветом, ложкой сметаны в центре. Он поднимает бровь.

- Настоящая экзотика, - произносит он с невозмутимой серьёзностью. - Традиционное блюдо из региона, где еда - ритуал, а не только пища. Иногда, чтобы понять культуру, нужно попробовать её корни.

Люциус берёт ложку и осторожно зачерпывает алую глубину - горячий пар медленно стелется вверх, неся в себе всю землю, кровь и страсть этого блюда. Борщ. Настоящий.

В бульоне отражается свет люстр и вся замковая кухня, но сам он густой, насыщенный, наваристый. Не бледная безвкусная тень, а настоящий отвар из костей и мяса, с крупными кусками говядины, которые словно прошли крещение огнём. Картофель сварен до той самой степени, когда он ещё держит форму, но легко поддаётся нажиму. Капуста мягкая, но хрустит, свёкла даёт тот рубиновый оттенок, от которого у любого гурмана дрогнет сердце.

Сметана сверху белым пятном тает в алой глубине - точно облачко в закатном небе. Он размешивает, и белизна превращается в розовый шелк, связывающий все вкусы в единое полотно.

- Вот это... - он делает первый глоток и на мгновение закрывает глаза. - Вот это настоящее заклинание. Мясо тает. Бульон поёт. Это не еда. Это магия, которую можно проглотить.

Он доедает ещё пару ложек, а потом вдруг вспоминает.

- Подождите... - чуть лукавая искра пробегает в глазах. Он встаёт, уходит в сторону и возвращается со стопкой изумрудного абсента. - Я тут нашёл кое-что. Судя по всему, абсент. Пора немного поднять градус, как считаете?

С этими словами он аккуратно подливает половинку в две пустые рюмки, одну из которых неспешно подвигает к ней, ловя взгляд через тонкое стекло. Свою же протягивает в воздухе с очевидным предложением чокнуться.

Он аккуратно берёт все тот же платок и, будто по привычке официанта с десятилетним стажем, накрывает ей зону декольте, медленно, с "непреднамеренным" прикосновением пальцев о ее упругие окружности.

- Простите, просто борщ - блюдо коварное. А вы слишком роскошны, чтобы позволить себе красные пятна на таком... соблазнительном фоне, - он наклоняется, поднося ложку, уже традиционно угощая Иденмарк своей едой, а после начинает писать очередную рецензию.

Внешний вид: 20/10
 Тарелка цвета старого фарфора, в ней - жидкое пламя. Бульон алый, глубокий, с лёгким отблеском жира на поверхности, как след поцелуя на стекле. Крупные куски картофеля, тёмная свёкла, зелень вкраплениями - как будто кто-то решил превратить полевой натюрморт в первую жертву кулинарного обряда.
Аромат: 20/10
 Этот запах... Он не просто пробуждает голод. Он зовёт. Сначала лёгкая кислинка - томаты и капуста, потом - густая сладость свёклы и томлёного лука. А потом вдруг - мясо. Сочное, терпкое, с дымком костра, будто борщ варили не в кастрюле, а в алхимическом тигле где-то между лесом и вечностью. Для меня запах - это искра. Если женщина пахнет так, как пахнет этот борщ - она опасна. И я пойду за ней. В дым, в жар, в омут.
Вкус: 50/10
 Сначала - сладость. Тёплая, томная, с лёгкой горечью чеснока. Потом - пряности. Лавровый лист, перец, что-то ещё... Может быть, тмин? Всё сбалансировано. Говядина разваливается, но не распадается. Картошка держит форму, но откусывается как маслянистый стих. И сметана... О, это - финальный аккорд. Холодный, сливочный. Контраст на языке, будто поцелуй в морозный вечер.
Подача и атмосфера: 8/10
 Просто. Но в этом и сила. Без золота, без орнаментов. Только ты, ложка, и миска горячего колдовства. К супу предлагаю добавить пару кусочков, натертого душистым чесноком, бородинского хлеба, бутылку, леденящей душу, кристальной водки и тонкие слайсы копченого хамона.
Оценка: Вечерний соблазн. 5 звёзд.
 Есть только с теми, с кем можно делиться и абсентом, и ложкой. И запахом. Особенно запахом. Лучшее блюдо аномалии.

[Элизабет Иденмарк]

— Вы считаете, что я опасна? — смотрит с любопытством, слегка склоняя вбок голову. Конечно, он ведь не знает, что обычное гражданское и медийное лицо носит в собственной сумочке. Только те, кто видел её в боевой обстановке знают, что там можно найти энергетический дробовик, огнемет и меч. Склад оружия в лице пиар-директора. Главное, не задумываться об этом лишний раз. К тому же ничего из оружия она не доставала.

Элизабет принимает бокал из рук, вновь касаясь кончиками пальцев, чтобы оставить и запечатлеть этот момент. Словно желает оставить в памяти Люциуса этот момент, чтобы он даже ночами вспоминал о такой маленькой мелочи. Иденмарк позволяет приближаться, сохраняя при этом профессиональную дистанцию, позволяя совместно играть в одну и ту же игру. А кто влюбиться в этой игре - проиграет. А может и нет.

— Мне приятно это слышать, Люциус, — его имя на её губах, как первый глоток запретного вина. Она произносит его медленно, словно пробуя на вкус: сначала кончиком языка, едва касаясь нёба, потом глубже, с легким придыханием, будто это не слово, а тайна, которую она раскрывает впервые, хоть и произносила его раньше. Она растягивает звук, будто карамель, которую не хочет отпускать. И потом - пауза. Она прикусывает нижнюю губу, будто решая, стоит ли отпускать его имя. Оно уже не просто звук, оно осталось у неё во рту - теплое, чуть сладковатое, с послевкусием чего-то опасного. Её голос звучит так, будто им она прикасается к нему.

Элизабет отпивает из нового бокала. Этот бокал - намек на что-то? Получается, перед ней самая настоящая змея? Что же, стоит признать, ей всегда нравились змеи. Она пьет медленно, чувствуя, как холодное шампанское дополняет всю обстановку вокруг. Капли остаются на её губах и она проводит по ним пальцем, не торопясь, словно смакуя не только вкус, но и сам момент. А может, и чей-то взгляд.

Рыжая смотрит за тем, как Люциус что-то нашел. И когда он успел понять, что под столом что-то есть?

— Я уверена, что они просто не оценили её под достоинству, а сама она молодец. К тому же странно, что победителей четыре, а проигравшая всего одна. Может, настоящий победитель - это она и есть? — предположила девушка, задумываясь о реверсе. Уж больно много победителей для одного состязания. А вот руку Элизабет встретила с большим энтузиазмом.

— Полагаю, что если есть рука, то где-то спрятаны и остальные части тела. Возможно, аномалия решила организовать кружок "Сделай своего механического друга сам", — слегка рассмеялась ультра. Действительно, она бы не удивилась, что в аномалии есть свои загадки и мини-квесты, если сравнивать с какой-нибудь игрой. — А глифы... Надо еще понять, что они означают, — отметила рыжая уже более серьезным тоном. И как же она успевает переключаться?

— Я просто замечаю малейшие детали, но частью данной аномалии не являюсь, — она позволяет касаться её губ через салфетку, а на момент касания слегка сжимает губы, словно пытается призрачно поймать и задержать этот самый момент. Словно салфетка полностью лишняя и лишь мешает.

— Боюсь, что тогда десертом будете являться вы, мистер Люциус, — и вот, то самое возвращение к деловому общению. Никаких переходов на личность слишком близко, словно выстраивается невидимая стена, возвращая в реальность из иллюзий. Но разве это плохо? Словно повод снова пройти спустя время через стену и наблюдать за тем, что получится в конечном счете.

Получив цветок, девушка аккуратно активирует броню из наноботов. Но лишь в одной части. За собственным ухом, чтобы не запачкать собственные волосы и кожу, сохраняя там такой очаровательных серебряный цветок. Какая жалость, что он съедобный.

— Кажется, подобные фотографии я видела в старых книгах от хуманов в библиотеках. В конце концов, хуманы попали сюда сами, а не родились здесь. И напечатали много книг. Вроде бы в некоторых ресторанах подается оно даже, но я там никогда не бывала, — и как раз из-за статуса. Цена не соответствовала, места не выглядели дорого и богато. А сохранять имидж просто необходимая часть работы. Даже здесь, в аномалии, она ведет себя так, словно за ними наблюдает пресса, фотографирует и не отводит собственного взгляда.

Красное блюдо привлекает внимание, а "Мессир" невольно начинает сканировать. Да, вот и изображение из книги рецептов, достаточно старенькой. Вот и список мест, где подают это блюдо. Зато оценка нейроимпланта подтверждает полную безопасность для организма, но сам он недовольно бурчит на состав. Не нравится ему один ингредиент. Плохие воспоминания с ним? Но рыжая никогда его не ела. Ох уж эти нейроимпланты!

— Полностью солидарна с вами, — соглашается на повышение градуса. Правда, потом в последствии его придется понижать. Конечно, они могут здесь допить цирконский виски, но создается ощущение, что в аномалии без него будет совсем уж тяжко. А ведь они только в самом начале. Что же будет дальше? Спешить некуда.

Она наблюдает за тем, как за ней ухаживают. Любая девушка позавидовала бы тому, как Люциус обращается к Элизабет. С каким трепетом, с какой заботой. Не хватает лишь того самого взгляда от него, где кажется, что стоит ей посмотреть на какую-то планету беглым взглядом, а через пять минут эта планета будет принадлежать ей.

— Благодарю за заботу, мистер Люциус, — улыбается, а после пробует борщ. Блюдо, действительно, невероятное. Оно невероятно простое, мягкое, нежное. Просто тает во рту и его кажется слишком мало, но "Мессир" в голове напоминает, что эта классическое обманчивое впечатление. Прямо как вермишель в супе. Вроде добавил мало, добавляешь еще, а потом вместо супа получается каша из вермишели с овощами и мясом.

Теперь Элизабет желает чего-то особенного. Необычного, что запомнится навсегда. Особенно запомнится ему. И вот, один только аромат дает понять - это оно! Называется "Шепот полуночи". Его подают только в одном единственном заведении во всем Аркхейме. Ну, теперь и в аномалии. Словно это то самое коронное блюдо микрошефа. В самом ресторане же столики расставлены так, чтобы между гостями оставалось ровно столько места, сколько нужно для невысказанного.

Главным героем блюда является вулканический омар. Его мясо пропитано жаром подземного пламени и лавы, но при этом тает на языке, как первая мысль о поцелуе. Перед приготовлением омара натирают черное ванилью, выращенной в садах дроу, обертывают в листья дымчатого лавра - они горят без огня, окутывая мясо ароматом, который невозможно забыть. А подается оно на раскаленной лавовой плитке, чтобы каждый кусочек оставался горячим, как намек. И гарнир, самая главная тайна. Под слоем золотистой корочки из трюфельного хлеба скрывается неожиданный аккорд. Возможно, это крем из жаренных каштанов с перцем страсти, а может - что-то более личное.

Она пробует на вкус, смакуя всё ощущение. Это целая небольшая история, прелюдия к чему-то большему. Да, это оно. Она не показывает это блюдо, а прячет вилку с ним за спиной.

— Закройте глаза, мистер Люциус, — попросила она. А после выполненной просьбы отправляет кусочек в рот, чтобы он мог почувствовать всю суть без лишнего фактора взгляда. Чтобы ощутил вдруг всеми другими рецепторами.

Аромат: 13/10
Первое, что бьет в обоняние - дым. Не грубый, а бархатистый, как мужской парфюм, в котором смешались ваниль, жженый сахар и что-то... живое. Потом проявляется морская глубина омара, а за ней — тревожная сладость лаврового дыма. Запах намеренно нераскрытый - хочется наклониться ближе, поймать его снова.
Вкус: 14/10
Первый кусочек - и лава (но это лишь игра специй). Мясо нежное, но с характером, ваниль звучит низкой нотой, а не десертной сладостью. Тайный гарнир дразнит: сначала кажется, что это просто крем, но потом на языке вспыхивает перечный огонек... и тут же гаснет, оставляя вопрос: "Что это было?"
Подача: 15/10
Блюдо приносят под серебряным колпаком. Его снимают - и облако лаврового дыма вырывается на свободу, окутывая гостей. На секунду вы видите друг друга через дымку, будто сквозь вуаль. Рядом всего на столе одна вилка, намекая, что придется делиться одной.
Послевкусие:
Через час вы все еще чувствуете ваниль на своей коже.
Вы не помните, о чем говорили — только как смеялись над чем-то.
Вам кажется, что гарнир был разным для каждого... или это игра воображения?
Оценка: Пять звезд. Это не ужин, это прелюдия. Ведь если бы еда могла целовать, это было бы именно так.

[Люциус]

- Опасна? - Люциус чуть склоняет голову, позволяя уголку бледных губ приподняться в ленивой ухмылке, вглядываясь янтарными радужками в ее, очерченный тонкими линиями, силуэт, будто проводил тщательную визуальную оценку. Ардэнт не скрывал своих томных, бесстыжих взглядов, которые проползали змейками по всему изящному телу, задерживаясь на самых пикантных и сочных местах. Он смотрит прямо в её глаза - нет, вгрызается взглядом в полутень под ресницами, будто именно там, в этих мягких гетерохромных переливах, и скрывается правильный ответ. - Скорее, в вас сочетается соблазн и расчёт. А это, моя дорогая, - форма власти. Самая надёжная. Самая сладкая.

Пусть Элизабет и могла иметь в виду абсолютно другой подтекст, но в Люциусе слишком много восхищения и уважения, чтобы сводить всё к оружию. Он видел тех, кто носит с собой арсенал. Но в её руках даже жест может быть смертелен, а взгляд гетерохромного омута - точнее любого меча. Так зачем ей пугать, если она способна пленить?

Бокал она принимает так, словно забирает не стекло, а часть его прикосновения. Ард чувствует, как её пальцы касаются его пальцев - не всей поверхностью, а изысканно, точечно, будто закладывая миниатюрное заклинание в этот миг. Магия мягкая, почти неуловимая, но прочно вонзающаяся в нервную ткань. Он ощущает, как это касание будто остается на коже - не физически, но как остаточный вкус на языке после капли сильного алкоголя.

Люциус замирает, слушая, как она произносит его имя. Словно впервые. Медленно. Звучно. Протяжно. Как будто это не имя, а фраза, написанная по губам языком пламени. Он чувствует, как её голос проникает сквозь чешуйчатую кожу, уходит в ключицу, отзывается там, где обычно замирает пульс перед поцелуем. Ард успел уже повстречать в своей короткой осознанной жизни суккубов, инкубов и других прислужников любви, чье все натуральное естество было зациклено на доставлении удовольствия. Но Элизабет явно разрывает все ощутимые шаблоны, вызывая эфемерные волны щекочущих мурашек по всей поверхности спины.

Когда она проводит пальцем по губам, собирая капли, он едва заметно облизал свои. В жесте не было пошлости, но была жадность - не к телу, нет. К моменту. К мимолётности. Он хотел поймать это движение глазами и сохранить у себя под веком. В этот момент ард чувствует, что пылающий жар в его груди - не только от еды.

Для арданатея всё происходящее - не что иное, как тщательно разыгранная партия, где каждый взгляд, каждый жест - фигура на доске. И пусть сейчас Иденмарк уверенно ведёт игру, словно владеет всей расстановкой, бледноликий вовсе не спешит захватывать инициативу. Наоборот, ему нравится её темп, её фехтование словом и намёком. Ардэнт позволяет ей блистать, позволяя себе быть на полшага позади - не из слабости, а из удовольствия. Потому что по-настоящему опасный змей не ползёт вперёд - он сворачивается в кольцо и ждет, пока противник сам подойдёт ближе. И ошеломительный вид сзади, к слову, определенно стоит того, чтобы пропустить рыжеволосую даму вперед.

- Иногда то, что прячется внизу, гораздо интереснее всего, что выставлено наверху, - говорит он почти небрежно, но в голосе - коварная искра. Игру никто не собирался останавливать. - Особенно если находка из тех, что предполагают продолжение.

Он слышит её размышления, ловит их на лету, как музыкант, играющий в унисон. Мысли резкие, интересные, наполнены непоколебимым смыслом.

- А если победителей слишком много, может, соревнование было вовсе не за первое место, а за право проиграть кому-то вроде неё, - произносит он, медленно крутя бокал в пальцах. - Проигрыш ей - это, возможно, единственная форма победы, о которой стоит сожалеть.

Когда она смеётся о механических частях и кружке друзей, он улыбается в ответ, чуть прищуриваясь.

- Если найдём голову, мне бы хотелось поговорить с ней. Возможно, у неё сохранён номер повара для вашего ресторана, - лениво добавляет он, всё ещё не отпуская атмосферу.

Она позволяет ему прикасаться через салфетку - и он делает это аккуратно, как будто действительно ощущает губы под тонкой тканью, словно это не салфетка, а пелена между мирами, которую достаточно сжечь, чтобы войти в другой.

- Вы правы. Салфетка здесь только мешает. Иногда лишний слой создаёт иллюзию приличия, - ард опускает взгляд на её губы, а потом возвращает его обратно - прямо в гетерохромный яркий омут. - Но что, если я хочу видеть вас без фильтров? Без барьеров. Настоящую.

Он смеётся чуть слышно, когда она говорит, что десертом будет он. Еще одна пешка съедена мисс Иденмарк. Ход Люциуса.

- Мне нравится такой подход. В начале вдоволь насытиться основным блюдом, - янтарные радужки ардэнта игриво пробегаются по девушке. - Потом можно перейти к сладчайшему десерту. Только, если вам нравится ощутимая кислинка вкупе с отчетливыми нотками перчинки.

И всё же, когда он вручает ей цветок, он делает это не театрально, а по-настоящему. Его рука мягкая, но уверенная. А взгляд - чуть теплее обычного. Арданатей смотрит, как наноброня активируется у неё за ухом, как распускается этот изящный серебряный цветок, который так хочется сорвать - и не съесть, а оставить на подушке, рядом с прядью рыжих волос.

Он подаёт следующее блюдо. И смотрит, как она пробует:

- Этот борщ, как и вы - тает, оставляя желание взять ещё, зная, что хватит одного касания, чтобы пересолить всё внутри.

Любезно протянутая ложка Элизабет и просьба прикрыть свои веки. Ард подчинился без промедления - безмолвно, словно по команде дирижёра в пустом концертном зале. Не потому что доверял, нет. Потому что бледноликий знал вкус риска, знал, как нежно обволакивает ощущение слепоты, когда ты добровольно отдаёшь часть контроля в чужие ладони. Закрыв глаза, он почти слышал, как пространство между ними сжалось - стало осязаемым, как натянутая струна, издающая тихий, тягучий звук на грани слышимости.

И вот - касание вкуса, не предсказуемого, не назойливого, а выстроенного. Лавовый жар, пряная, почти греховная ваниль, намёк на дым и ускользающее послевкусие - всё говорило не только о мастерстве повара, но и о намерении Элизабет соблазнять сквозь нюансы. Арданатей не выдал ни звука, но уголки губ едва ощутимо дрогнули - не от удовольствия даже, а от признания: партия играет в её такт, но змей в норе не спит - он слушает музыку, прежде чем начать свой танец.

Янтарные очи ардэнта начали сканировать ближайшие столы в поисках чего-то действительно стоящего. И вот его пристальный взгляд упал на очень уникальное блюдо. "Язык Змея" - это не просто еда, а вызов. Его не заказывают - его замечают. Люциус и не собирался. Но, скользнув мимолётным взглядом по соседнему столику, он вдруг уловил аромат, словно укус грозового воздуха перед бурей - терпкий, плотный, с едва уловимыми пряными искрами, как шёпот древнего яда.

Тонкие, почти полупрозрачные ломтики языка - не змеиного в буквальном смысле, а мифической твари из Дальних Расколотых Земель - были уложены на ледяном лепестке черного лотоса, цветка, который якобы распускается только раз в столетие под землёй. Между ломтиками мерцали капли густого, янтарного нектара - сока страстоцвета, собранного в лунную ночь, и крошки жжёного перца, напоминавшие уголь от заклинания. Всё это сверкало на свету, как драгоценность, непригодная для носки - только для вкуса.

Ард поднёс один ломтик к губам. Сначала - прохлада, как поцелуй в тени древнего храма. Потом - медленно расползающееся тепло, такое, что язык будто становится чужим, мягким, гибким, не принадлежащим телу. Вкус был одновременно хищным и соблазнительным: солёное прикосновение морского ветра, затем - сладкий дым полынного леса, и, наконец, едва уловимый укус - как воспоминание о царапине когтя по коже. Он закрыл глаза. И почти видел - древнюю белую змею, скользящую по его нёбу, убаюкивающую, а потом затаившуюся у основания языка. Что-то родное ёкнуло у него в сердце квазизвезды.

Он раскрыл глаза и повернулся к Иденмарк.

- Это невероятно, - произнёс ард, тихо, почти с тенью вызова в голосе. - Это едят пальцами. Так что... боюсь, вам придётся испачкаться.

Ард сделал небольшую паузу, а потом, не отрывая от неё хитрого взгляда, взял следующий ломтик двумя пальцами, ловко, как будто поднимал артефакт, активный и коварный.

- ...Если хотите, я испачкаю руки за вас, - голос его опустился на полтона, став чуть бархатнее. Он поднёс ломтик ближе, держал его не просто между ними, а в той самой зоне прикосновения, где решаются исходы битв и флиртов.

- Сейчас. Только скажите.

Подробная восхищающаяся рецензия, как обычно, чуть попозже появилась белом листе бумаги:

Внешний вид:
 Подан на лепестке чёрного лотоса, этот деликатес выглядит как усыпальница для мифов: хрупкий, но колючий, будто его хранили в осколке забытой легенды. Прозрачность ломтиков завораживает - они напоминают язык тени, вытянутой между днями.
Вкус:
 Начинается прохладой и любопытством. Затем - пробуждение. Обжигающее, но не жестокое. Как искусная ложь, которую приятно услышать. Внутри вкуса живёт сюжет: змей, соблазнивший траву, ночь, укравшую голос, и перец, решивший не быть острым - а опасным.
Аромат:
 Неуловимый, пока не приблизишься. Но стоит вдохнуть - и становится личным. В аромате слышится чьё-то имя. Возможно, твоё.
Общее впечатление:
 Это не просто блюдо. Это тактильное письмо, написанное на языке вкуса и желания. Есть его — значит, соглашаться на контакт без слов. И если ты касаешься его пальцами — ты уже внутри сюжета.
Оценка: Смертоносный яд ловкой змеи. Легендарно.

[Элизабет Иденмарк]

— Тогда будьте крайне осторожны со мной, — говорит рыжая и сверкает своими гетерохромными глазами, чувствуя прямой контакт. Слабое мерцание, которое словно заигрывает, словно спрашивает готов ли он сам попасться в её ловушку. Вдруг это то, о чем он давным давно мечтает на самом деле, но до встречи с ней еще даже не знал?

Во что же была их партия? Шашки? Слишком просто. Шахматы? Уже посложнее, ближе к реальности. А может, го? На захват территории, на грамотное действие. Поставить в нужное место, поймать в мертвую зону и получить больше территории на выбранной доске. Го требует много внимания. Нельзя упустить ход противника, нужно строить собственную ловушку. И в любой момент ход игры может измениться. Даже если сейчас лидирует Иденмарк, то это вовсе не значит, что в конце игры её позиция останется неизменной. Всё еще много раз изменится и в этом вся прелесть. Только на что они играют? На будущее признание, влюбленность или кто покорится флирту к самому концу их путешествия по аномалии?

— Не исключено. По крайней мере она определенно очаровательна и единственная выглядит настоящим победителем среди них, — улыбается Иденмарк, убирая выбившуюся прядь волос за ухо. Маленький жест, но делает медленно, словно флиртует. Словно разрешает в следующий раз ему сделать это самостоятельно.

— Да там не только голову надо найти, но и тело. Определенно, — кивает. Действительно, просто полноценный кружок от аномалии. Интересно, кто в конечном счете будет собирать целого робота? Хрупкая с виду девушка или путеводная звезда с небес?

Настоящую? Это звучит любопытно. Какая она настоящая? Раньше была сломанной, боялась даже довериться кому-то, кто не является частью семьи. А влюбленность была табу. Кратковременные интрижки ровно до момента, пока партнер не начнет желать большего. Ночь, две, три, а потом все прекращалось, потому что не имело смысла. Сейчас же она не болеет даже прошлыми обидами на того, что с самого начала был предателем и лишь желал использовать её в собственных целях. Разве сейчас она с фильтрами? Да, она играется, получая удовольствие. Но это ведь тоже часть неё.

— И какая по вашему настоящая я? — поинтересовалась, приблизившись чуть ближе. Ждет ответа с интересом, словно он может рассказать ей что-то новое. Слабости собственные знает, как и то, что за свою семью убьет и даже не задумается о морали. Так что же интересного заметил этот ард?

— А минусы в вашем предложении будут? — поинтересовалась. Конечно, это всё еще флирт, не переходящий грани. Каждое действие ходит по тонкому лезвию ножа, где приходится балансировать слишком хорошо. Не порезаться, не упасть - вот главная задача таких игр. Тем более вряд ли эта аномалия вдруг решит, что они провели слишком много времени на кухне и отправят куда-нибудь подальше назад, в родную обитель. Иденмарк во "Владыку", а Люциус домой.

— Звучит так, будто стоит нам отсюда выйти, как мы больше не встретимся никогда, — произносит в ответ на слова про борщ. И не уточняет ни капли. Она про помещение? Или же про аномалию? Встретятся ли они вновь? Вопрос, который словно витает рядом, пока что еще не зная очевидного ответа.

Элизабет наблюдает за тем, куда упадет взгляд арда в этот раз. Они словно выбирают блюда, чтобы провести дуэль. Словно кто-то за кадром ведет счет и каждый из них должен собрать больше всего баллов, чтобы победить и не проиграть. Смотрит за тем, как ему нравится, а после... Он приближается к ней обратно. Его предложение - слишком заманчивое. Проиграет ли она своим согласием эту партию? Или может выиграть, стоит только выбрать способ?

— К сожалению, не смею отказаться от вашего предложения, — она говорит мягче, нежнее, словно отдает лидерство в этой самой их маленькой игре. Правда, каждая фраза становится более двусмысленной. Запачкает руки сейчас о еду или же... Убьет кого-либо, стоит ей только показать собственным пальцем в сторону жертвы?

Она наклоняется медленно, будто починяясь какому-то неведомому древнему ритуалу, её дыхание смешивается с неуловимым ароматом. Но в последний миг - умышленная небрежность. Кончик её языка скользит не по еде, а по его коже, словно легкий, влажный, едва ощутимый штрих. Случайность? Нет, слишком точное попадание. Она задерживается на мгновение, будто проверяя - дрогнет ли он, а после игриво отступает, пробуя сам "Язык Змея" на вкус.

Язык слегка немеет от приятного яда, а наноботы уже собирают антидот внутри. Прохлада, а после жар с долей остроты. Аромат словно шепчет чье-то имя, но Иденмарк его не разбирает, наслаждаясь вкусом полноценно.

— Остро, — говорит приглушенно, а в уголке губ скрылся намек на улыбку. Словно этим словом можно передать всю рецензию от неё самой. Словно за одним словом скрывается намного больше, чем простой смысл слова в контексте блюда.

Каждый словно желает удивить. Она замечает следующее блюдо и направляется к нему. Не оборачиваясь, оставляя Люциуса подумать над послевкусием такого касания. А выбор её уже очевиден. Словно игра начинает только набирать обороты. А блюдо называется просто "Вечное обещание". Основной ингредиент - утка, вскормленная на зернах из садов аномалии, где все бессмертны. Её мясо обладает волшебным свойством: при правильном приготовлении оно возрождается во рту, даря новые оттенки вкуса с каждым кусочком. Утку томят ровно девяносто девять минут в соусе из гранатового нектара и слез русалки, который загущают корнями вечной верности - редкими растениями, что растут лишь там, где двое поклялись быть вместе даже после смерти. Блюдо же находится и подается в чаше из застывшего пламени, где оно продолжает тихо тлеть, наполняя воздух ароматом страсти и преданности.

Она берет вилку, но... Одну взять не получается. Две вилки срослись рукоятками, а рядом записка: "Разъедините их, если сможете". Она берет её и пробует на вкус, прикрывая глаза от собственного удовольствия. Кажется, она услышала какой-то звон. Показалось? На ту же вилку насаживает еще кусочек, отправляясь прямо к своей жертве сегодняшнего вечера, поднося к его губам. В этот раз молча, позволяя ему полноценно почувствовать блюдо. Правда, странная вилка всё еще бросается в глаза.

Аромат: 18/10
Первый вдох - сладкий дым граната, смешанный с горьковатой нотой корней. Затем появляется глубокий, животный запах утки, который внезапно преображается в цветочный букет, будто мясо расцветает прямо во рту.
Вкус: 19/10
Первый кусочек - взрыв. Сначала кисло-сладкий гранат, затем богатый, маслянистый вкус утки, и наконец - долгое, теплое послевкусие, напоминающее объятие после долгой разлуки. Корни верности оставляют легкое онемение на кончике языка, будто там поставили печать.
Подача: Блюдо находится под золотым куполом. Когда его поднимают, то искры рассыпаются по столу, складываясь в две переплетенные буквы. Рядом лежат две вилки, сросшиеся рукоятками с запиской: "Разъедините их, если сможете".
Магический эффект:
- После первой вилки чувствуется, как ладони становятся теплее.
- Второй кусочек заставляет услышать далекий звон колоколов.
- К третьему уже известно, что ужин - это всего лишь начало.
Оценка: Пять звезд. Если бы любовь можно было бы попробовать, она бы таяла во рту именно так - сладко, горько и навсегда.

[Люциус]

- Осторожность - враг удовольствия, - арданатей произносит это с чуть хрипловатой тягучестью, ни на миг не отводя взгляда. Янтарные радужки игриво переливаются, пока уголки губ складываются в хитрую парирующую улыбку. - А мы, как я смею полагать, очень любим наслаждаться...компанией друг друга, так это точно.

Он уловил это движение - нет, не просто взглядом, всем нутром. Прядь, убранная за ухо, была не жестом скромности, а ключом, повернутым в потаённой двери между словами. Она играла, точно и уверенно, словно давно знала, как провоцировать именно его. Этот мимолётный жест казался простым, но в нём звучала нота вызова. Она делала шаг вперёд, раздвигая рамки дозволенного, щекоча грань, где флирт превращается в намерение. И Люциус, змей под кожей, уже мечтал о том, чтобы эта прядь вновь сбилась. Чтобы он сам, не спросив, провёл пальцами по её виску, медленно, как скальпель по коже тени. Не ради заботы - ради игры. По крайней мере, он считает именно так.

- Какая она настоящая? - арданатей и сам задавался этим вопросом, уловив в её взгляде не только игру, но и искру жажды быть раскрытой - не разоблачённой, а понятою. Она приблизилась, и в этой близости было не давление, а откровенное приглашение к наблюдению, к гаданию на тенях, к расшифровке узоров на гладкой поверхности маски.

- Вы спрашиваете у бледного змея, что он видит в оранжевом пламени, -  подумал ардэнт с лёгкой усмешкой, глядя на неё. Он чувствовал, как таинственная сила её личности преломляется в нём, словно в хрустальном бокале: женственность, остроумие, внутренняя ярость, ритуальное спокойствие - всё перемешивалось, оставляя послевкусие, которое хотелось пробовать вновь.

- Настоящая Вы? - мысленно шептал ард, позволяя себе чуть прищуриться, будто пытался рассмотреть её сквозь туман. - Возможно, Вы, мисс Иденмарк, - лабиринт из зеркал, где каждое отражение говорит правду... и каждое врёт. Но чем больше я вглядываюсь, тем сильнее хочется остаться там, внутри, пока стены не начнут двигаться.

И ведь это была не просто игра. Бледноликий знал - ему действительно интересно. Увидеть её. Не как противника или союзника, не как маску. А как целое, живое, опасное, очаровательное существо, в чьей истине можно было утонуть и не пожалеть. Элизабет - очень сложный механизм, который ард не сможет оскорбительно разобрать и понять даже за полноценный день, проведенный вместе.

- Минусы? - мысленно усмехнулся арданатей, склонив голову чуть вбок, будто бы оценивая её слова всерьёз. - Я вижу тут одни только плюсы, мисс Иденмарк. - Действительно. Весь этот процесс - этот баланс на лезвии, где каждое слово может обжечь, а каждый жест ранить, - был для него не недостатком, а изысканным бонусом. Всё только в плюс. Особенно если остаться на этом тонком лезвии вдвоём.

Он уловил её вопрос, который был любезно упакован в плотную бумагу безразличия, но все же отчетливо отчаянное - "встретимся ли мы вновь?" - соскользнуло с пухлых губ, как бы она не пыталась спрятать грустинку в своем уверенном голосе. Этот флирт, эта игра с формой, с чувством, с повседневностью, вдруг окрасилась оттенком реального, пугающе-притягательного желания. Бледноликий ощутил, как внутри что-то змеиное, упрямое, горячее свернулось кольцами и медленно, терпеливо поднимало голову.

- Я найду вас, мисс Иденмарк, - произнёс ард тихо, почти беззвучно, но в этих словах не было ни капли шутки. Ни привычной улыбки, ни легкомысленного тона - только стальная уверенность, спокойствие хищника, уже заметившего след.

И лишь спустя пару секунд, позволив этим словам улечься в её памяти, он слегка приподнял уголки губ и добавил с тенью ухмылки:

- Разве что вы сами найдёте меня раньше... чтобы не страдать от отсутствия борща и моей наглости.

Люциус не шелохнулся, когда её язык скользнул по его коже. Не отпрянул. Не выдохнул громче. Не выдал себя ни на миг. Только веки медленно опустились, будто бы змеиный маг хотел зафиксировать этот контакт внутри себя - не глазами, а кожей, памятью, телом.

И в этот момент он действительно чувствует, как внутри него полыхает - не магия, не яд, не боевое возбуждение. А нечто более коварное. Эти похотливые языки пламени внизу живота, медленно расползаются, касаясь позвоночника, горла, висков.

Она нарушила дистанцию, а значит - игра вышла на новый уровень.

Ард медленно выдохнул, будто провожая аромат её дыхания, оставшийся на коже. Его взгляд на миг стал тяжелее, пристальнее, более голодным, почти нечеловеческим. В нём было нечто древнее, ядовитое, колышущееся в глубинах. Но потом ард вновь обернулся привычным - ухмылка скользнула по губам, как острие клинка.

- Осторожнее, мисс Иденмарк, - шепчет ардэнт, чуть склонившись, будто доверяет тайну. - Я могу и привыкнуть...

Когда она отворачивается всего на мгновение, ард медленно склоняется к собственной коже, туда, где скользнул её язык, и едва заметно облизывает это место, словно смакуя не остатки блюда, а сам момент. Его длинный змеиный язык движется лениво, почти интимно - как кобра, возвращающаяся к следу. В этот миг во взгляде Люциуса отражается не просто удовольствие, а жадное желание продлить игру до точки, где вкус станет невыносимо сладким.

Арданатей принимает поднесённую вилку с тем же изящным вниманием, с каким берут не просто угощение, а предложение, способное изменить течение всей трапезы - и, возможно, чего-то большего. Его пальцы мягко обхватывают запястье Элизабет, будто бы лишь для того, чтобы зафиксировать вилку, но на деле - чтобы задержаться дольше, чем необходимо, позволить себе тонкий жест, в котором сквозит и благодарность, и желание. Большой палец едва заметно скользит по её коже - лениво, почти как мазок кисти по холсту, - и лишь после этого он принимает кусочек, не сводя с неё взгляда.

Первый вкус - как возвращение чего-то давно забытого. Сладость граната вспыхивает короткой искрой, чтобы уступить место насыщенному, обволакивающему вкусу утки, будто древнее воспоминание о том, каково это - быть нужным. Он замирает на мгновение, чувствуя, как тепло прокатывается от нёба к груди, а затем - в пальцы, что всё ещё касаются её руки. Второй вдох - и звон, еле уловимый, будто зовущий издалека, как обещание, данное шепотом, но с кровью в голосе. Вкусовая волна накрывает с головой, вызывая тихий, одобрительный выдох, почти стон.

- Восхитительно, - говорит ард приглушённо, глядя ей прямо в гетерохромные глазки, нежно отпуская её запястье. - У вас отличный вкус, мисс Иденмарк. Не только в еде, как я смею предположить.

Люциус отступает от "Вечного обещания", будто принявши его. Бледные губы ещё помнят привкус граната и солёную нотку её кожи. Но теперь - его очередь отвечать. Не просто броском жеста или ухмылкой, а так, чтобы сбить дыхание, оставить аромат обещания, пусть даже без слов.

Ардэнт идёт по рядам столов, не так, как раньше - не играя, не пробуя ради прелюдии, а целеустремлённо. Взгляд - хищный, настойчивый, но не грубый, а точно выверенный. Он ищет блюдо, которое сможет говорить за него. Не вкус - предложение. Не запах - намёк. Ответ.

И вот - находка. Чаша из дымчатого агата, внутри - мягкие ленты пасты, будто сплетённые из тончайшего шёлка. Блюдо называется «Глубокая Связь Алькатраса» - намёк ясен и прозрачен, как вино, поданное к нему. Паста сделана из Лунной Пшеницы, что растёт только на утренних склонах Климбаха, впитывая свет окружающих созвездий. Внутри - тягучая начинка из слив магического послевкусия, собранных во время лунного затмения, и расплавленный сердечник огненного трюфеля. Вкус пасты меняется в зависимости от того, кто подносит её к губам. Для одних - она солоновато-тепла, как тело, разгорячённое от страсти. Для других - обжигающе нежна.

Арданатей возвращается к Элизабет, лёгкой походкой, словно идёт не по полу, а по подиуму, созданному из их общего напряжения. Подходит близко, чуть ближе, чем нужно. В руках - тарелка, взгляд - уже не невинный.

- Это, - говорит он мягко, почти интимно, - блюдо едва ли можно назвать приличным. Возможно, потому оно мне и приглянулось.

Люциус склоняется, убирая вовремя выбившуюся прядь её рыжих волос за ухо. Пальцы скользят по коже, как капля сливочного соуса - медленно, чуть теплее обычного прикосновения. Молниеносный, но специально оставленный заметным, взгляд вниз, на её пухлые губы - и обратно в гетерохромный омут. Ард подхватывает одну из длинных макарон тонкой вилкой, кончик которой направляет к её губам.

- Попробуем вместе?

Она касается пасты губами, он делает то же с другого конца. И вот уже нежная магическая лента медленно сокращается, заставляя их двигаться навстречу. Полурасстояние. Полуслово. Полувздох. Губы - на опасной грани. Что же будет делать мисс Иденмарк? Люциус не нагнетает и готов к любому исходу. Если это действительно партия в го, то арданатей сейчас стремительно окружает камешки Элизабет своими, захватывая территорию и наращивая собственный контроль.

После, на листке бумаги появится еще одна рецензия:

Аромат: 17/10
 Сначала - ласковая сладость ночных слив, окутанных ванильной дымкой. За ней - едва уловимый шлейф раскалённого трюфеля, как дыхание под кожей. А в самом конце - нежная нота пепельного шёлка, будто сгоревшее письмо, написанное когда-то с любовью.
Вкус: 20/10
 Поначалу - карамельная мягкость слив с лёгкой кислинкой, затем - мощный прорыв пряного жара изнутри пасты, словно кто-то поцеловал язык языком пламени. Концовка - сливочная, почти телесная. Вкус будто бы тянется и зовёт продолжения, оставляя послевкусие, похожее на обнажённый шёпот. Кажется, сама паста знает, что вы в ней ищете - и даёт это с точной дозировкой.
Подача: 18/10
 Тарелка из агата отливает дымом. Паста уложена в форме сплетённых колец, как два тела в танце. Вилочки украшены тонкой гравировкой - "Коснитесь, если готовы к последствиям". При еде одна из паст сжимается магически, укорачивая расстояние между теми, кто ест - предельно буквально и пикантно.
 Итоговая оценка: 5 звёзд. Легендарно.
 Это не еда - это предложение. Причём такое, от которого невозможно отказаться. Паста, что не столько насыщает, сколько раздевает - слой за слоем, пока не останется ничего, кроме желания дотянуться до последнего кусочка... и тех губ напротив.

[Элизабет Иденмарк]

— Осторожно, а то можете попасть в ловушку из этих стен и никогда не выберетесь, мистер Люциус, — предупредила, но в голосе слышится отчетливый вызов. Максимально отчетливый, словно она предлагает остаться. Только цена явно высока, чтобы находиться рядом с этой рыжей бестией, которая грамотно играет по правилам игры. Правда, эти правила никто не озвучил вслух и не написал даже. Иденмарк следит за каждым действием, за каждым словом и за каждой реакцией.

На отсутствие минусов улыбается. Приятно чувствовать эту особую, странную поддержку в такой мысли. Кажется, они определенно стали забывать, что находятся в аномалии, а не являются дегустаторами популярных ресторанов, которые решили похвастаться от души собственными навыками. Что же, остальная аномалия подойдет. Им спешить некуда. Судя по прошлым данным, аномалия не отнимает много времени в реальности, поэтому можно насладиться ею полноценно.

— Обещаю оставить вам туфельку в конце, чтобы Вы смогли меня найти, — пошутила в ответ, мягко улыбаясь. Но в глазах было одно: она взяла с него обещание. Чуть ли не клятву, чтобы тот действительно её нашел. Разве может быть иначе? Нет, иначе быть не должно.

Элизабет нарушает дистанцию, заставляя почувствовать пропасть под ногами. Мелочь, которая обязательно должна запасть внутрь, остаться там навсегда, словно невидимый шрам прямо на сердце. Не болезненный, нет, но памятный, желанный. Чтобы даже если они никогда не встретятся больше - он не смог физически её забыть. Её запах, её касания, её тон голоса.

— К чему привыкнете? — и взгляд стал максимально невинным, словно она действительно не понимает, что такого успела натворить. Успела ли она вообще хоть что-то натворить? Да нет, быть такого не может! Она просто пробует вкусную еду и всё, получая удовольствие от процесса. И записываться не надо, и ехать никуда не надо. Не аномалия, а приятная сказка!

Рыжая не дергает руку, позволяя обхватить её и держать. Словно это касание - лишь начало их маленькой игры. Чуть расширили рамки дозволенного. И если её действие можно списать на случайность, то его - невозможно. И это прельщает. Словно она начинает выигрывать, уже завоевав больше территорию и создавая мертвые зоны для Люциуса на доске.

— Мне приятно это слышать, мистер Люциус. Не волнуйтесь, у вас тоже прекрасный вкус, — но её последние слова звучат так, как будто он пропустил момент, когда она попробовала его. Словно умудрился забыть о зубах на собственной шее с горячим дыханием девушки. Забыл? Или просто так прозвучало, чтобы создать желание воплотить эти мысли в реальность?

Иденмарк наблюдает, как ард проходит и ищет что-то конкретное. Если раньше у них был выбор на что-то знакомое, красивое или желающее передать суть, то теперь началась открытая война. Правда, блюдо нужное ей дальше она уже заприметила, просто молчит, не прерывая игру раньше времени. Смотрит, как он возвращается с чашей с пастой, явно делая вызов. Она не проиграет в этом вызове, пусть и не мечтает. Мечтать рыжая заставит о другом. О себе.

— Неужели на самом деле Вы настолько неприличный, мистер Люциус? — а за одним вопросом с шутливым тоном скрываются еще, где один и тот же ответ говорит обо всем. Или он хочет быть таким рядом с ней? Или он действительно желает её? Но это еще нужно проверить, вдруг успеет передумать за короткое время, разбив собственные мечты и желания на тысячи осколков.

Его пальцы скользнули по её виску. Слишком осознанно, чтобы быть случайностью. Она позволяет этому жесту случиться, даже слегка наклонилась в ладонь, но не дала задержаться. Иначе было бы слишком просто. Позволила ощутить мягкость кожи, почувствовать это ощущение тепла и мягких волос. Позволила задержаться аромату парфюма с волос.

Она не отвечает на его вопрос, а просто принимает приглашение. Это блюдо стало мостом между их ртами. Вкус пасты - великолепен. Нежно, чувственно, обжигающе горячо. С привкусом той самой приятной соли после которой хочется только пить, но желание сильнее. Элизабет чувствует, как его дыхание смешивается с её, как аромат укутывает пространство между ними.

И вот, рассмотрение сократилось до опасного. Её губы почти касаются его. Почти. Она задерживается на секунду, две, заставляя его ждать. Потом - резкий отрыв и легкий щелчок зубами, чтобы разорвать связь. В глазах мерцает вызов, а губы слегка влажные. Специально облизывает их медленно, чтобы не раскрывать всю суть раньше времени. О нет, это еще не поражение Люциуса. Это просто анонс следующей партии, ведь выигрывает тот, кто заставит другого сделать первый шаг. И она только что дала этому правилу ощутиться полноценно.

Она отправляется к своей цели, но рядом с блюдом находит другую рецензию. Очень даже интересную, вызывающую и смех, и вопросы. Судя по всему, именно это блюдо уже закончилось, а жаль. Она бы определенно угостила им Люциуса. Даже применив силу. Просто ради эффекта.

— Смотри, тут какая-то рецензия завалялась, — произнесла рыжая и подошла сначала с рецензией другого, неизвестного. Это доказывает, что аномалия не циклична.

"Горячие объятия ночного рынка".
Она прекрасна. Завернута в потемневший от копоти лаваш, перетянута сушеной кишкой пустынного василиска. Внутри полоски баранины, вымоченные в рассоле из скорпионов, кровавый лук с гранатовым соком и жаренный чеснок. Сверху - капля зеленого соуса, который светится в темноте. Я ем и чувствую дым костров, словно путники не дошли до оазиса. Потом перец, который кусает ноздри. А в конце сладкий вкус. Когда кусаешь, там внезапная сладость. и кто вообще додумался туда закатать карамелизированную грушу? Но это успех. Мясо словно шепчет во рту целую историю, как бежало по пустыне, прежде чем стать ужином.

Приборов не дали. Сказали, что если не могу есть руками, то я не голоден. Позже я нашел красную нить в кармане. Странный какой-то. Еще и дали вытянуть предсказание, вытягивал кость из мяса! Прямо с вертеля! Правда, пообещали либо женщину, либо изжогу. Ну ничего.

Ставлю оценку 9,5. Не 10, потому что она заставила меня жениться на тролльхе. Долгая история, но потом я понял, что соус не так прост. Я реально слышал, как в моей голове заиграла арфа, а потом я у алтаря.

— А неплохая рецензия. Жаль, что именно это блюдо у них закончилось, — отметила с каким-то призрачным намеком, а после, оставляя лист с рецензией у Люциуса, отправилась за другой. Другое название, другой метод приготовления. Ух, красота! Она берет её также руками и кусает, заляпываясь в соусе. А после протягивает Люциусу, чтобы он тоже попробовал и оценил полноценно. Специально она заляпалась или нет губами и щеками - уже другой вопрос ответ на который предстоит узнать в следующей серии.

А называется она многообещающе. "Поцелуй Харпии". Острая, коварная, с послевкусием многообещающим. Её еще и готовят в подпольной закусочной. Не дорогой изыск, а прекрасная простота. Мясо  -это полоски крылатой антилопы. Лаваш - тончайший, почти прозрачный, замешанный на слезах неверных любовников. Овози: проклятые томаты, лук ревности и огурцы-обманщики. Одна сплошная красота с полноценным вкусом.

Внешний вид: 8/10
Шаверма завернута в пергамент с любовными письмами, которые когда-то не были доставлены. Из упаковки сочится розоватый сок.
Аромат: 11/10
Первый вдох - сладость и боль. Верхние ноты меда и корицы, в сердце жаренный чеснок и тоска, а шлейф... Что-то запретное, от чего щеки невольно розовеют.
Вкус: 15/10
Первый укус - нежность первого поцелуя. Второй - огонь, как ссора в полночь. Третий - горечь, как утро после измены. А после всё по кругу.
Подача: 9/10
Подают на острие кинжала, главное не пытаться съесть его. В комплекте рядом лежит средство после изжоги.
Послевкусие:
На языке остается металлический привкус. В груди странное чувство, будто что-то украли. Хочется либо немедленно влюбиться, либо ограбить банк.
Оценка: Пять звезд. Это не еда, это эмоциональные качели. Звонить бывшему в три часа ночи не хочется, но хочется... А это не для рецензии!

[Люциус]

На её изящное предупреждение, обёрнутое в ленточку из яда и бархата, Люциус ответил не сразу. Его взгляд был долгим, неподвижным, хищно-вежливым. В нём было больше слов, чем в любой отточенной фразе, и все они змеились меж теней и тонких намёков. Он смотрел на неё так, будто вчитывался - не в лицо, а в формулу аромата, формулу флирта, в ту точку, где образ и суть сплетаются в нечто непристойно притягательное. Белая змея находит лазейку даже в самом изощренном лабиринте, так что слова Иденмарк звучали как насмешливый вызов в его сторону. Что ж, он принят уже давно. И ловушка из стен арданатея не испугает.

Он приподнял уголки губ, и улыбка его была почти ленива, но в ней скрывалось нечто большее - предвкушение, растянутое во времени.

- Для того чтобы вас найти, мисс Иденмарк, мне не понадобится хрустальная туфелька, - протянул ард с шелковистой тягучестью, - Но я не отказался бы поиметь вас...шу частичку как памятный сувенир.

В игривом голосе не было пошлости, только глубоко выверенная, сценически точная интонация обольстителя, знающего, каково это - не только говорить, но и проживать каждое слово. Будто случайно брошенные фразы, неожиданные прикосновения и хитрые провокации друг друга - все это в действительно интеллектуальная игра бушующих феромонов друг друга, которые нужно тщательно избегать, будто колючие кусочки конструктора на полу.

Он чуть склонился вперёд, словно случайно, позволяя расстоянию между ними сжаться до того предела, где дыхание одного становится частью другого. И в этой интимной близости, Люциус намеренно глубоко вздохнул, прикрывая янтарные радужки блаженными веками, втягивая запах рыжеволосой девушки, который определенно стоил отдельного размышления.

- К вашему аромату, мисс Иденмарк.

Запах не был парфюмерной композицией в привычном смысле. Скорее, алхимическим экспериментом, где горячая кожа источала оттенки пикантного мускуса, едва приглушённого лепестками жасмина, подслащённого чем-то сливочным и плотным, как масло на горячем хлебе. Было в этом букете и нечто опасное как у росы, собранной с ядовитого цветка: вкусно, волнующе, но с задней мыслью. Запах обволакивал, проникал под кожу, будто хотел поселиться в памяти. И Люциус позволял ему это - с удовольствием, как гурман, медленно втягивающий аромат вина, не прикасаясь к бокалу.


- Думаю, у вас есть право утверждать такое, только когда мы дойдем до подробной дегустации, - хитро обронил арданатей, не уточняя про что именно он говорит, оставляя лишь змеиный шлейф, тянущийся из крупиц загадочных намёков и соблазнительных уколов. Пусть, он уже не и не так сильно скрывал своих намерений, если они и вовсе были для кого-то из пары тайной, ард с каждым ходом их игры переставал играть роль аккуратно подкрадывающейся кобры, уже подготавливая сладострастный яд, что сочился желанием из острых клыков.

Люциус мог бы позволить себе почти шёлковое мурлыканье, едва сдерживая хищную усмешку, в голосе которой уже не было невинности:

- А что, если я не просто хочу быть неприличным... а неприличным именно для вас, Элизабет? Чтобы каждое моё движение, каждое слово - шло по грани дозволенного, оставляя у вас на коже лёгкий след жара...

Он делает паузу, тянет её разноцветный взгляд:

- Быть приличным рядом с вами - куда более извращённая фантазия, не находите?

Границы между дозволенным и запретным начали стираться с лёгкой наглостью арда, но, что особенно приятно, - с молчаливого согласия рыжевласой соблазнительницы. Ещё пару минут назад он почти церемонно интересовался, не возражает ли она против касания сквозь тонкую ткань, а теперь позволял себе роскошь - ласковый, мягкий жест к её виску, лёгкий, но откровенный. И она не возражала. Напротив - склонилась навстречу, как будто подставляя огню шеи восковую кожу. Это была её игра, но в его ритме.

И всё же... когда их лица приблизились настолько, что дыхания смешались, мир на мгновение изменился. Как будто свечи в замке перестали трепетать, а само пространство подчинённой кухни, как и вся эта загадочная аномалия, застыли - под натиском их взаимного напряжения. Но это было не скованное ожидание, а сладостная пытка предвкушения. Люциус, затаив дыхание, позволил глазам скользнуть по линиям её лица, словно хотел выучить их наизусть, вытравить в памяти, как нечто запретно-прекрасное. Он сделал ход. Решающий. Или почти решающий.

И вот её ответ. Щелчок зубами, лёгкий, игривый, будто раскалывающий хрустальный миг. И мир вокруг будто вновь зашевелился. Ящеры задвигали кольчугой, Пвифф отхлебнул кофейку, а котик-наблюдатель ехидно растянул свою чеширскую улыбку. Взгляд Иденмарк - вспыхнувший вызовом, как первый язык пламени. Красота этого отказа была почти мучительной - ровно настолько, насколько должна быть, чтобы хотелось большего. И если бы арданатей был юнцом с пылающим сердцем, румянец залил бы его скулы. Но он лишь позволил тонкой пелене румянца окрасить участки под глазами, как лёгкий отблеск жара внутри.

Её язык прошёлся по губам - и если кто и наблюдал за этим действом с неприкрытым вожделением, то это был он. Люциус даже позволил себе ответный жест - неторопливо, нарочито проводя кончиком языка по своей нижней губе, будто завидуя той мягкости, которой ей была дозволена собственная плоть. Но... её отказ - не поражение. Это было признание важности момента. Намёк на то, что их первое соприкосновение должно случиться в другом кадре, в иной обстановке. Где они оба не будут замешаны в пародийную войну соуса и пасты. Где всё будет по-настоящему. По крайней мере, он так думал. И это устраивало его. Даже радовало. Хотя сознание категорически отказывалось с этим соглашаться.

Ард выдохнул - медленно, почти беззвучно.

- Словно бы дотронуться до запретного фрукта, зная, что вкус его ещё впереди, - хрипловато, едва слышно озвучил свои рассуждения арданатей. - Но разве не прекраснее всего - то, что заставляет ждать? - И в этом признании не было боли - лишь игра, переходящая на следующий уровень.

Люциус дочитывает рецензию с видом архимага, который раскрыл очередную главу запретного гримуара - и не знает, смеяться или завидовать. Его палец завис над строчкой про карамелизированную грушу, а уголки губ поползли вверх, пока змеиные глаза искрились весельем.

- Жениться на тролльхе... ради соуса... - протянул он, будто пробуя на вкус каждое слово. - Прелестно. Пикантно. Возможно, даже законно в двух провинциях.

Он бросил взгляд на Элизабет, хищный и тёплый одновременно.

- Я бы с удовольствием попробовал это блюдо. Если, конечно, в комплекте шла бы не тролльха... а кто-нибудь другой, - ард подмигнул, лениво облизав губу, как будто уже ощущал вкус лаваша, приправленного солью, дымом и её губной помадой. - И пусть предсказание обещает изжогу - я бы рискнул.

Люциус, откинувшись назад, с явным удовольствием наблюдал, как соус снова предательски бежит по губам и пальцам Элизабет. Шаверма в её руках казалась уже не столько блюдом, сколько изощрённым инструментом соблазна. Бледный ард медленно провёл влажным, чуть змеиным язычком по губам, словно улавливая остатки воображаемого вкуса.

- Вы просто обожаете ляпаться в соусе, не так ли... - бархатно прошептал ард с коварной, почти театральной ухмылкой, поднося свой кус и откусывая в том же месте, где до этого коснулась она. - О, это... великолепно. Словно я в самом деле коснулся чего-то запретного. И, смею сказать, нереально вкусного. Выбор безупречен.

Словно не желая терять ни тени настроения, ардэнт изящно скользнул вдоль стола и извлёк из ледяной витрины десерт - лимонный сорбет в форме продолговатого жёлтого плода, по-театральному преподнесённый на тонкой деревянной палочке. Он был выточен в форме продолговатого фаллического жезла, но его сияние опровергало банальность формы: матовая поверхность мерцала искрами замёрзшего лунного света, словно внутри сладкой плоти сплелись эссенции ментола, эфира и терпкого лимонного нектара, собранного с кандированных лепестков цитрусовых фей. Легкий туман поднимался от его поверхности, будто он хранил в себе дыхание альпийской ночи и крошечные звезды.
 
- Посреди трапезы полагается освежить вкусовые сосочки, мисс Иденмарк... - ардэнт подал ей сорбет с неприкрытым подтекстом и приглушённой хищной теплотой во взгляде.

Люциус налил шампанского в их бокалы, не сводя глаз с её лица. И когда она, возможно невинно, потянется к сорбету губами, он не даст себе ни единой вольности - кроме той, чтобы не моргнуть, не отвлечься, не забыть ни одного движения её языка.

Внешний вид: 9/10
 На вид - продолговатый, как грешная мысль. Полупрозрачная ледяная мякоть словно высечена из янтаря северного света. Сорбет блестит, будто его облизывали духи мороза перед подачей.
Аромат: 10/10
 Поначалу - хлесткий вдох ментола. Затем - терпкий лимон, но не магазинный, а будто сорванный с ветки, растущей на крыше замка в снегопад. Есть в нём отголоски детства и тонкая нота ожидания чего-то... взрослого.
Вкус: 13/10
 Сначала - свежесть пощёчины. Потом - томное покалывание языка. Под конец - сладкая истома, как после слишком долгого взгляда в глаза того, кого не стоит любить. Лизать хочется медленно. А вот грызть — уже в другом контексте.
Подача: 8/10
 На простой деревянной палочке. Но подано тем, кто умеет подать даже лед, как поцелуй. В бокале сверкает шампанское, чтобы оттенить и усилить.
Оценка: Пять звёзд.
 Это не десерт, это ритуал. Никаких бывших. Только настоящее. Только горячие взгляды и холодное искушение.

[Элизабет Иденмарк]

— А если я буду убегать? Всё равно меня будете искать? — из её уст это звучит, как самый откровенный вызов. Словно она предлагает продолжать игру и после того, как они выберутся из этого самого места. Словно специально будет сбегать, оставляя ему зацепки и наблюдать со стороны - сможет ли он опередить её шаг, чтобы поймать? В конце концов для этого нужно понимать мышление. Но не только её, но и нейроимпланта, который пока что просто "нервно курит в сторонке" по собственным ощущением и наблюдает с интересом, кто выиграет в этой схватке. Будь здесь еще нейроимпланты или связь с другими, он бы точно делал ставки. А вот на кого - очевидно. Иначе Элизабет задумается о том, чтобы перепрошить его.

— Могу порекомендовать парфюм, чтобы после того, как мы расстанемся, Вы всегда могли ощутить этот аромат, — конечно, расставание неизбежно. Ведь они вернутся в те места, где были изначально. Они не переместятся вместе во "Владыку" или в его ванную комнату. Да, первое было бы еще более неловкое даже, чем второе. Тем более, что самое важное рыжая уже видела. Но даже эта фраза - флирт. Конечно, аромат будет иным, не включающим в себя сам тонкий запах кожи, который меняет совершенно все.

— Ну что же вы делаете? Вы буквально провоцируете меня попробовать, чтобы уверенно утверждать, мистер Люциус, — да она даже не скрывает! Улыбка на мгновение стала более хищной, но после исчезла, словно отвлеклась и уже забыла о том, о чем говорит. Разумеется, ведь это должна быть долгая игра, чтобы получить максимальное удовольствие. К тому же, главное правило - не влюбляться. Кто влюбился и признался, тот проиграл. И даже сама Бет не знает, что из Иденмарков вообще любит проигрывать. Но "Мессир" уже, как главный гад этой аномалии, вывел приближенно прошлое фото, где Люциус предстал не в самом приличном виде, сделал акцент на шею, за которую можно укусить. За ключицу... Признаться, рыжая обожает ключицы.Но об этом никому не скажет.

— И в чем же будет проявляться Ваша неприличность? — поинтересовалась она, приблизившись ближе. Лишь на мгновение, чтобы подразнить. Проводит ноготочком от его губ по его шее и так до ключиц. Останавливается и снова отстраняется, оставляя чувство незавершенности действия. Такого легкого, простого, но крайне интересного.

Рыжая следит за каждым действием, за каждой реакцией на собственное действие и ставит себе невидимые галочки о том, что действие то или иное удалось, результат очевиден и Бет его добилась. В конце концов - ей определенно точно нравится с каким взглядом ард следит за ней, за каждым её шагом и действием, даже мимолетным.

Иденмарк не отвечает на его мысли вслух, лишь загадочно улыбаясь и подтверждая - ему нравится эта игра. Отлично, ведь заканчивать её рыжая не собирается ни на секунду. Уж больно ей нравится эта атмосфера флирта и острия ножа.

— Зато он почувствовал себя успешным. Правда за троллиху половину балла так-то снял! Ужас какой! — даже помотала головой, словно ругала неизвестного автора рецензии, но всё равно улыбалась. Ситуация действительно забавна. И, может, даже вполне себе законна. Только этой шавермы уже в наличии нет.

— Ох, и на ком же Вы хотели бы жениться в таком случае, мистер Люциус? — голос невинный, как и гетерохромный взгляд, но... Вопрос настолько прямой и острый, что им можно даже порезаться, хоть он и не обладает физической формы. Вызов, очередной. Она буквально вынуждает его проиграть еще в самом начале, признаться даже на мимолетное мгновение в том, что она ему уж очень интересна оказалась за время их небольшой трапезы.

Соус стекает по пальцам, остается на губах, словно бросая очередной вызов. Словно всё сделано и выбрано специально. Она передает ему блюдо и лишь загадочно улыбается, после чего решает облизать пальцы. Медленно, провоцирующее. Разумеется, можно было взять салфетку, но это лишь последнее дело. Словно она не хочет расставаться с этим вкусным соусом, желая прочувствовать его полноценно. А после - салфетка. Аккуратно вытирает пальцы, промокает губы, оставляя совсем призрачный цвет помады на салфетке. Не пытается скомкать, а оставляет её развернутой с этим призрачным поцелуем. Следит за каждым действием арда, наблюдая, какое именно место он выбрал для укуса.

— Это происходит только случайно, — говорит мягко и улыбается крайне нежно, наблюдая за его крайне краткой рецензией. Просто душка этот ард, определенно.

— Интересное предложение. Не смею отказаться, — она приняла десерт с томной грацией, пальцы обхватили деревянную палочку так, будто это был изящный скипетр, а не просто стержень для сладости. Её губы приоткрылись в полуулыбке. Невинной? Или двусмысленной?

Первое прикосновение - нежное, почти нерешительное. Кончик языка скользнул по затвердевшей поверхности, подхватывая кристаллы льда, растворяя их теплом. Слишком медленно. Словно она не просто пробовала сорбет, а знакомилась с ним. Изучала его текстуру. Затем - глубже. Губы сомкнулись вокруг верхушки и она втянула в себя большой кусочек, слегка прикрыв глаза, будто наслаждалась не просто оттенком, а самим процессор. Ментоловая прохлада обожгла, на мгновение пришлось задержать дыхание, прежде чем выпустить её - лениво, с легким стоном, который едва слышно. Но главное - язык. Он скользил вдоль заостренного края, обвивал тего, подбирал тающие капли, будто играя с формой и испытывая её на прочность. А потом - внезапный отрыв. Сорбет все еще цел, но на его поверхности теперь отпечаток её зубов. Легкий, едва заметный, но намеренный.

Она возвращает его ему, а после принимает бокал шампанского. Касается края бокала, после чего забирает за ножку, оставляя очередное мимолетное касание. Отпивая и наблюдая за реакцией. Ей ведь было интересно.

А дальше, выбор блюда. Она уже присмотрела. То самое, что будет просто идеальным. "Серенада лунной стрелы". Звучит, как искушение в пяти нотах. Основа - филе фениксового фазана, маринованное в слезах первого свидания. На гарнир зеркальные овощи, которые отражают и показывают то, что больше всего хочет съесть гость. Соус, густой, бархатистый, с нотами ванили и того самого запретного плода. А на декор - съедобные золотые стрелы, воткнутые в мясо под нужным углом. Очаровательно. Бет пробует это блюдо медленно, прикрывая глаза, а после приносит со всей тарелкой. С любопытством. Что же в зеркальных овощах увидит Люциус?

Внешний вид: 13/10
Блюдо светится мягким лунным светом. Каждый элемент расположен с геометрической точностью, будто это карта к чьему-то сердце. Зеркальные овощи мерцают, показывая то собственное отражение, то чужие глаза.
Аромат: 15/10
Первый вдох - это запах духов при первой встречи. Второй - тревожная сладость невысказанных слов. Третий - что-то теплое и родное, будто память о доме, которого никогда не было раньше, но теперь он появился.
Вкус: 20/10
Первый укус словно шепчет: "Я тебя знаю". Второй: "Где ты был все это взяла?". А третий укус умоляет: "Не уходи никогда".
Подача: 17/10
Блюдо под серебряным колпаком, который снимают лишь тогда, когда появится улыбка и смех. Две вилки, которые переплетены в форме сердца. А на фоне начинает звучать та самая песня, которую не решались включать.
Атмосфера:
Воздух густеет ровно настолько, чтобы руки случайно коснулись друг друга. Свечи горят ровно до конца, а затем гаснут одновременно, словно провоцируя. А тени на стене сливаются в одну.
Магический эффект:
После этого блюда интонация произношения имени меняется слишком сильно. Часы везде на несколько минут останавливаются и показывают час первой встречи. И вдруг становится известно, как кто-то пьет кофе, хотя никогда не видели.
Оценка: Пять звезд. Это не ужин - это точно невозврата.
Если бы судьба была блюдом, она бы пахла её духами и подавалась бы с опозданием на пятнадцать минут.
Предупреждение: После этого блюда либо нужно жениться, либо бежать в другую страну. Единственное блюдо, которое стоит того, чтобы просить её руки с мечом в руках.

Самый интересный факт, что Элизабет не писала последние две строчки в свою рецензию, но они там появились, словно были обязаны дополнить. Откуда и почему? Неизвестно.

[Люциус]

Люциус не сразу отвечает. Он молчит чуть дольше, чем прилично, наблюдая за рыжей с видом человека, которого не просто зацепили - обнажили, оставив возможность либо сделать шаг вперёд, либо утонуть с улыбкой на лице. В его взгляде нет суеты. Только внимание. Точечное, будто он уже внутри неё - не в пошлом смысле, конечно. Пока что.

Он подходит ближе - совсем чуть-чуть, чтобы не вторгнуться, а создать напряжение воздуха между ними. Рука будто бы небрежно скользит вдоль стола, пальцы касаются бокала, и при этом он говорит:

- Если вы будете убегать, мисс Иденмарк, я не просто буду вас искать. Я позабочусь о том, чтобы вы оставляли достаточно следов. Чтобы охота не закончилась слишком быстро... - он приподнимает бровь, не скрывая удовольствия, делая отчетливый акцент на том, что игра может продолжиться за пределами чудной аномалии и ард готов к любому исходу.

- Мне доставляет огромное удовольствие играть с вами в различного рода ролевые игры. За пределами этой реальности мы можем продолжить нашу прелюдию, - янтарь в глазах хищно проблеснул вместе с сузившимися глазами, что внимательно и жадно пробежались по фигуре рыжевласки. - Можете бежать хоть на другой край Архея, но я знаю, что это все будет лишь для того, чтобы я в конце концов вас догнал.

Внутри Люциуса, под привычной маской язвительной театральности, вдруг вспыхнул тот странный огонь, который нельзя объяснить магией или химией - только телом. Он чувствовал её аромат не носом, а чем-то глубже, кожей, памятью, чутьем древнего существа, которое жаждет не парфюмерного акцента, а сырого, подлинного следа живой плоти. Уловимый, как дыхание под горлом, он был смесью соли и шелка, таящейся в изгибе шеи, в прогретом изгибе локтя, в тех едва уловимых молекулах, которые делает неповторимыми не формула, а существо.

А вслух ард, разумеется, сказал нечто иное.

- Парфюм... - мурлыкнул он, словно пробуя само слово на вкус, - Звучит заманчиво, но... не то. Знаете, мисс Иденмарк, у вас есть один шлейф, который невозможно синтезировать. Такой... очень интимный, - ард почти прикусил губу, чуть щурясь, - Особенно в районе шеи. До других интимных зон я не добрался...пока. Уж простите, но я человек глубоко обонятельный - люблю нюхать те места, о которых в рецензиях не пишут.

Ардэнт прошёлся взглядом по её профилю, задержался на рыжих волосах, на вороте, и добавил, почти шепотом:

- И если мне когда-нибудь повезёт...возможно, я составлю об этом собственную рецензию. Без цензуры.

Люциус ответил на утверждение провокации с той самой томной, наполовину лукавой, наполовину угрожающей грацией, с которой хищник отвечает добыче, добровольно вошедшей в клетку.

- Попробуйте, - мурлыкнул ард, делая ленивый шаг вперёд, как будто его движения были продиктованы не волей, а некой тягучей, сладострастной магией. - Я обещаю быть... незабываемым опытом. Не сразу раскрываюсь, зато потом... - бледные губы тронула насмешливая полуулыбка, - Сливочный вкус держится на губах дольше, чем у большинства винтажных вин. Особенно если распробовать как следует.

Люциус не шелохнулся, когда её ноготок, как зачарованное лезвие, медленно скользнул от его губ к шее и дальше - к ложбинке между ключицами. Он позволил себе лишь выдох - низкий, почти неслышный, но насыщенный теплом, которое стремительно разлилось под кожей. Ард замер, будто давая коже возможность запомнить это прикосновение, от которого внутри вспыхивала игривая, обжигающе-притягательная дрожь.

Глаза засияли - отражая её загадочную улыбку, и в них вспыхнул откровенный интерес: чуть ли не жадное восхищение тем, как точно и тонко она играет на его струнах. Он будто бы мысленно поставил ей целую россыпь галочек в ответ, щедро, с явным одобрением.

- Ах... в чём именно? - голос его стал мягче, почти хищно бархатным, как шепот в грешных снах. - Это ведь вопрос формы... глубины... частоты повторения, - змеиный его язык едва заметно коснулся собственного клыка, и взгляд скользнул вниз, словно подталкивая её фантазию в нужную сторону.

- Я предпочитаю неприличность не явную, а такую, что медленно зреет, ползёт будто змея сквозь высокую траву, выжидая момента для одного единственного укуса. Впрыснуть любовный яд и наслаждаться запретным плодом, - ардэнт сделал шаг ближе, но не коснулся, как и она до этого - лишь оставил намёк, тень влечения.

Внутри грелось то самое желание ощутить тепло её пальцев дольше, не отрывками, а непрерывной линией, прочерченной по бледному телу. Он жаждет сорвать с неё эту маску игры, но не раньше, чем она сама поднесёт её к краю. Эта партия слишком хороша, чтобы завершать её поспешно. Но он уже представил, как её ногти скользят чуть ниже, и в этих фантазиях не было ни невинности, ни остановки.

- Жениться? - переспросил ард с мягкой полуулыбкой, словно смакуя само слово на языке, - Такое серьёзное намерение...для столь легкомысленного грешника, как я, звучит почти как клятва целомудрия. - Люциус приподнял бровь, глядя на неё поверх бокала, а голос его зазвучал с ленивой, почти бархатной игривостью.

- Хотя...знаете, есть тип женщин, из-за которых начинаешь задумываться о вещах, которые раньше казались невозможными. - Бледноликий змей обвёл янтарным голодным взглядом её лицо - открыто, но ненавязчиво, будто просто изучал редкое искусство, а не пытался выдать себя.

- Такие не просто завораживают... они оставляют след. Где-то в районе ключиц, - добавил тихо, с лёгким намёком, который вспыхнул в его тоне, как искра в сухом шёлке. Ард не ответил прямо. Но и не скрыл, что имя этой женщины уже вертится на кончике его длинного языка, хоть и прячет он его за ухмылкой, полной предвкушения.

Ардэнт молча замер, как статуя, и в этом напряжённом молчании было куда больше вожделения, чем позволительно в обществе. Взгляд его, обычно ленивый, насмешливый, вдруг обострился, словно под кожей прошёл заряд серебристого тока. Гетерохромные глаза Элизабет отражались в его - как два огонька в ночной воде, и каждое её движение, каждое смачное облизывание или капля соуса - превращались в гипнотический сексуальный сеанс, из которого ард не желал вырываться.

Он наблюдал, как ловкий розовый язычок медленно касается пальцев. Как влага стекает с них на губы. Богатое воображение подставляло под эти жесты совсем неприличные образы, что отдавались пульсацией внизу живота. Он почти чувствовал её вкус - на собственной коже, в собственных мыслях, в ямке ключицы, что она коснулась до этого.

Люциус будто бы отдал дыхание этой минуте. Его бледные пальцы сжались - слишком быстро, чтобы заметить, но достаточно, чтобы почувствовать хруст белеющих костяшек. А потом он медленно выдохнул, позволяя себе только это - один медленный выдох, будто сдерживал нечто большее. Жажду, желание, голод, который она только раззадоривала с каждым облизыванием - грациозным, мрачновато-чувственным, почти непристойным в своей продуманной невинности.

Очнувшись от небольшого транса, ард позволил себе привычную тонкую, хищную полуулыбку - без тени смущения, без попыток скрыть собственную реакцию. Наоборот, будто даже подчёркивая её, наслаждаясь каждым мгновением этого фарса, в котором оба они играли роли.

Молча, медленно, он наклонился к столу, не отрывая взгляда от неё - словно бы получал особое удовольствие в том, чтобы каждый его жест читался как намёк, как вызов. Взгляд скользнул вниз, к салфетке с призрачным отпечатком её губ, и снова вверх - прямо в гетерохромный омут Элизабет, где плескалась провокация, безмерно опасная в своей игривости.

- Ваше... послание я приму как благословение, - вымолвил ардэнт почти шепотом, вкрадчиво, растягивая слова, будто пробовал их на вкус, так же как она пробовала соус. - Надеюсь, Вы не возражаете, если я... сохраню его.

Люциус берёт салфетку двумя пальцами, осторожно, как будто это часть интимного письма, как будто она только что оставила на ней любовное заклятие. Без излишней спешки, но с подчеркнутой уверенностью, он демонстративно поднимает её на уровне глаз Иденмарк, будто безмолвно дирижируя направлением ее взгляда и убирает её во внутренний карман брюк. И когда его ладонь касается бедра, ткань чуть-чуть натягивается, и становится очевидно - не только его голос выдаёт возбуждение. Выдаёт и то, что ниже пояса, выдаёт без стыда, словно это тоже часть представления. Намеренно протянув нить ее внимания с салфетки на выпирающий венами отчетливый силуэт достоинства, ард указал бледным пальцем наверх, игриво подлавливая ту на излишне расследующем взоре:

- Мои глаза здесь, мисс Иденмарк.

Люциус не шелохнулся. Ни единым мускулом, будто сама сцена перед ним была святотатственным ритуалом, требующим полной неподвижности, а не демонстративная проба тающего сорбета. Но в глубине зрачков вспыхнул алый огонёк - то ли от бокалов игристого вина, то ли от едва сдерживаемого желания, сминающего привычную безмятежность на его лице.

Ард наблюдал за каждым движением рыжей, как змея следит за дыханием жертвы, но без агрессии - лишь с хищной, почти театральной грацией. Подбородок его чуть приподнялся, будто он вбирал в себя этот спектакль всеми чувствами: влажный блеск губ, как пролитый мед, трепет языка, подчёркнутая обыденность жеста - всё было настолько выверено, настолько вызывающе, что и не требовало слов.

Кровь в его теле, и без того давно сорвавшаяся с цепи спокойствия, будто вздрогнула от нового толчка, и весь жар стремительно ринулся вниз, в одно-единственное место, стянутое брюками. Давление там стало почти мучительным, пульсирующим, как если бы само тело арда взывало к действию, к освобождению от этой сладостной пытки.  Её язык...лишь крошечный мускул, а управлялся он с такой утончённой жестокостью, словно был клинком, нацелившимся не только в сердце, но и в цель пониже.

Только когда она протянула ему сорбет - теперь украшенный невинным укусом, словно меткой охотницы - ард медленно принял его обратно, взглядом отмеряя расстояние между их руками. Его пальцы намеренно скользнули чуть ниже её запястья, едва касаясь кожи, будто собирая воображаемую росу с персика. Касание - мимолётное, бесплотное, но в нём была вся суть игры: прикоснуться - и не задержаться, дразня границу дозволенного. Напряжение в этой кухне было таким, что его вполне можно было прочувствовать поверхностью кожи. Никогда не знаешь от какого призрачного прикосновения псы сорвутся с воображаемой цепи.

Ардэнт посмотрел на сорбет как на символ - глупый, фаллический, будто бы вульгарный...и тем не менее теперь - их. Их трофей, их сообщник, их молчаливый свидетель. Люциус медленно повёл кончиком языка по следу её укуса, почти торжественно, а затем - облизал его, как кошка после игры, с ленивым, неприлично довольным видом. Сладость ментола, терпкость двусмысленности, ощущение затянувшейся паузы.

- Должен признать...У вас явный талант к сос... - начал ард, почти лениво, с игривым растяжением первых слогов, будто смакуя само звучание. Затем чуть приподнял белоснежную бровь, как будто только в этот момент понял, что говорит. - ...сознательной дегустации. Особенно в условиях повышенной...температурной напряжённости, - договорил он с таким театрально-серьёзным видом, будто обсуждал научный доклад, поправляя невидимые очки на переносице.

Люциус позволил себе неторопливо опустить взгляд на блюдо, как дирижёр, впервые встречающийся с нотами, обещающие нечто большее, чем просто музыку. Его тонкие бледные пальцы едва заметно скользнули по краю тарелки, ощущая холод фарфора и тонкое колебание магии, витавшей над сияющей композицией.

В зеркальных овощах отражалось многое: тонкая линия ключицы Элизабет, изгиб её пальцев, тот самый взгляд, в котором читалась бесконечная игра света и намерения. А потом - вспышка. Скрытый, непроизнесённый образ. Бледная ладонь, сжатая в момент обещания. Или предупреждения.

Первый вдох приносит сладкую отраву чего-то ностальгического - аромат утраченного будущего, которое, возможно, ещё не наступило. Второй - терпкий намёк на то, что не следует трогать. И третий... третий пробуждает воспоминания, которых не было, но которые хотелось бы прожить заново.

Когда ард подносит вилку ко рту, его вертикальные зрачки на миг расширяются, как у хищника, уловившего необычный аромат. Первый укус мягко растекается по нёбу, оставляя за собой не вкус - послевкусие. Будто тень прикосновения. Будто имя, сказанное шёпотом в темноте. Второй - уже смелее. Он словно ощутил тепло чьей-то руки на своей груди, слишком близко к сердцу. А третий...он слегка замирает, держа вилку на полпути. В этом укусе было что-то непозволительное. Как будто блюдо призналось в чувствах первым.

Ард медленно глотает, и в этот самый момент серебряный колпак исчезает, будто растворяется. А в его ушах звучит нотка - знакомая, но неуловимая. Как голос, от которого не ждёшь слов, но хочешь услышать всё. Его взгляд находит Элизабет, и в этом взгляде нет прежней иронии - только глубокое, чуть опасное признание. Как будто она и правда виновница этого кулинарного наваждения.

- Невероятный выбор, мисс Иденмарк, - кратко комментирует бледноликий ардэнт, бесшумно опуская вилку на стол.

Почти не глядя по сторонам, он шёл вдоль изогнутых, как грех, кофейных столов, покрытых белоснежными скатертями. Тарелки сменяли друг друга, одни - изысканные, другие - вызывающе странные. Однако он искал не просто вкус. Он искал... намёк. Намёк на то, что приличные гости обходят стороной. То, что не осмелится подать официант, если ты не скажешь это особым тоном.

И вот оно. Застывшее в кристаллическом кубе блюдо, которое называлось «Трепет запретного первого укуса». Ни меню, ни подписи - только магический гравий под стеклом медленно пульсировал, как чужое сердце. Содержимое выглядело... живым. Длинные, полупрозрачные ленты демонической мимозы, обвивающие влажное ядро некой плодовой субстанции, что дрожала при малейшем движении воздуха. Всё это было пропитано соками из цветов, что цветут лишь в пропитанных мускусом борделях. А подача - на темной обсидиановой тарелке с маленькими черными черепами.

Он посмотрел на блюдо, как мужчина смотрит на что-то, что нельзя, но очень хочется. Скользнул пальцами по краю. Лёгкое покалывание - то ли предостережение, то ли приглашение. Приборов рядом не оказалось вновь. Совпадение ли, что уже не первое блюдо требует дегустации с помощью рук? Очевидно, что нет. Подушечками он скользнул по глянцевой поверхности, поддевая розоватую, желеобразную субстанцию с хрустальной каплей в центре, что пульсировала, как живое. Консистенция - тягучая, упругая, чуть вибрирующая в отзывах прикосновения, как будто блюдо откликалось, играло в ответ. Он поднёс её к губам, не отводя взгляда от женщины, что сидела напротив и...О, вкус. Он был мокрым. Плотным. Ощущение языка по внутренней стороне бедра - без касания. Вкус невысказанного стона, зажатого зубами. А потом - пряный удар в корень нёба, как крик имени любимой во время взрывного оргазма.

Ард проглотил, и только потом выдохнул. Его глаза чуть прищурились, губы дрогнули в жесте, который был ближе к рычанию, чем к одобрению. Ткань штанов натянулась чуть заметнее. Такими темпами Пвиффу нужно будет найти ему дополнительную пару поварских брюк.

Неспешным жестом он снова зачерпнул, но уже с подчёркнутой медлительностью. Посмотрел ей в гетерохромный омут, в самый  центр, будто именно там - кнопка, запускающая весь механизм.

Но настоящая игра началась чуть позже. Арданатей вновь окунул палец - теперь медленно, до основания, - и, чуть провернув его в сочащейся массе, словно нарочно подчеркнув её податливость, неспешно вынул, показывая блестящую каплю на кончике. Его губы изогнулись в ленивой, почти хищной полуулыбке.

Он протянул руку над столом - не спеша, не торопя, но с тем же изяществом, как будто предлагал не угощение, а участие в некоем древнем ритуале. И, не произнося ни слова, указал янтарным взглядом на палец. В нём было не приглашение - вызов. Выбрать самой, как именно она его примет: нежно ли обхватит губами, едва касаясь, или глубже, чуть с нажимом, с тенью укуса. Или, быть может, признает своё поражение в схватке, но не в войне, вежливо отказавшись от дегустации?

Внешний вид: 14/10
 Пульсирующее желе в форме раскрытого цветка, сердцевина которого - капля светящегося нектара, словно замершая слеза удовольствия. Всё это подаётся на полуорганической тарелке, переливающейся, как чешуя древнего существа. Блюдо слегка подрагивает от малейшего движения воздуха - оно будто дышит. Оттенки колеблются между янтарно-розовыми и перламутрово-бледными, вызывая смутные ассоциации с чем-то слишком интимным.
Аромат: 13/10
 Первая нота - обволакивающе сладкая, как дыхание на коже в полумраке. Вторая - терпкий отголосок греха, чуть дымный, чуть пряный, заставляющий сердце замедлиться и учащённо биться одновременно. Последний аккорд - карамелизованный шепот чего-то, что никогда не назовёшь вслух.
Вкус: 21/10
 Первое прикосновение - неуверенное, как первый раз. Губы едва касаются - и тут же всё внутри отзывается жаром. Второй проблеск - уже с нажимом, с медленным погружением, с подрагивающей отдачей. А третий - взрывной: тянущийся вкус зрелых плодов, пряных масел и... чего-то алхимически аморального, оставляющего сладкий привкус на границе желания и предательства. Язык требует ещё, разум - сопротивляется. Тело подсказывает, кому верить.
Подача: 16/10
 Блюдо не преподносится - оно как будто соблазняет. Вместо ложки - палец, вместо салфетки - взгляд. Оно не любит одиночества: нужно делить, провоцировать, вовлекать. И лучше всего - прямо за столом.
Магический эффект:
По телу начинают пробегать бесконечные волны мурашек, будто "гастрономические" микрооргазмы, отчего хочется снять с себя все, что мешает наслаждению.
Оценка: Легендарно. Это не десерт. Это приглашение. После него вы либо разденетесь душой, либо телом. Третьего не бывает.

[Элизабет Иденмарк]

— Тогда я очень постараюсь от вас убежать, — искренне пообещала, оставляя открытым вопрос о том, желает ли она, чтобы её догнали. Будет ли оставлять незаметные следы, чтобы Люциус смог найти, смог заполучить желаемое? Ох, а если рыжая намеренно будет убегать, то задача действительно может усложниться невероятно, открывая лишь больше новых горизонтов.

— Надеюсь, что в таком случае я получу максимальный балл, иначе я разочаруюсь, мистер Люциус, — рассмеялась, запоминая каждое слово, включая слово про парфюм. Делает вид, что ускользает от диалога, закрывая его с наибольшим количеством вопросов, нежели ответов.

Ультра не отвечает, загадочно улыбаясь. Нет, она оставит его на десерт. Попробует на вкус, когда всё достигнет необходимого финала. Может, даже раньше, но только с целью выиграть. Опасная игра, которая не останавливается ни на миг, поглощая полноценно и привлекая к себе внимание. Кажется, если Пвифф следит за ними, то уже попивает кофе и закусывает попкорном. Слишком грамотная игра, мягкая, точечная. Одно невероятное движение и все разрушится, возвращая в суровую реальность, где аномалия может стать более опасной, а не милой и дружелюбной. Хотя в данный момент она вполне себе уютная.

— Не боитесь, что змея влюбиться быстрее, чем успеет влюбить в себя с помощью яда? — это простой вопрос, но она уже разгадала маленькую загадку и теперь откровенно провоцирует. Слова озвучены, условия игры официально вступили в силу, заставляя признать серьезность невинной игры. Теперь её невозможно просто взять и проигнорировать, приходиться принимать и действовать. К тому же, теперь наибольшее количество данных позволяет с высокой вероятностью определить арда в раздел змей. Тех, кто двигаются неспеша, чтобы получить желаемое. Обладают терпением, даже если голод буквально пробуждает всё внутри.

Она следит за каждым его действием, за каждым шагом. Слышит отчетливый намек в его словах, но это всё еще не прямое признание. Что же, до прямого признания далеко. Хотя, говорят, что приключения сближают, как и трудности. И вот эта трудность становится самой сладкой, оставаясь мягким вкусом на губах.

— Если Вы встретите такую, то не отпускайте, — еще один вызов, словно она делает вид, что не понимает о чем говорит ард. Конечно, самый умный ход - вовремя притвориться глупым и непонимающим. А долгие годы работы буквально выжгли этот принцип в личности, заставляя грамотно обыгрывать в любой ситуации.

Каждый взгляд, каждое движение, каждый хруст...

Мессир: Я НЕ СЛЫШУ ХРУСТ БЕЗЕ!
Элизабет: ЗАТКНИСЬ

Конечно, как нейроимплант мог молчать настолько долго, чтобы не высказаться на визоры о своем мнении. Конечно, ему стало весело, а рыжая очень удержалась, чтобы не рассмеяться с такой случайной шутки, которая для других явно прозвучала бы крайне странно. Но даже так она ловит, фиксирует, наблюдает за реакцией, словно охотник, который поставил ловушку и выжидает спокойно свою добычу.

Взгляд медленно тянется за тем, как Люциус берет ту самую салфетку, словно тайное письмо, оставленное и замаскированное незаметно. Взгляд медленно тянется за тем, что он сделает с ней дальше. Кто-то бы точно назвал это извращенством и попросил бы обратить внимание, не пропало ли что-то еще из вещей.* Но для неё это была лишь мелочь. Куда более интересно, что ард сам пытается привести её взгляд к одному очень интересному месту. Рыжая даже на мгновение задумалась, стоит ли ему напомнить, что его в неглиже она уже наблюдала? Настолько задумалась, что взгляд задержался дольше.

— Правда? А я думала, мистер Люциус, что Вы намеренно привлекаете мое внимание туда. Кажется, эти штаны Вам малы, — и снова максимально невинный гетерохромный взгляд с легким сиянием. Взгляд возвращает на место и делает вид, что оценивала местную форму штанов. Интересно, есть ли у Пвиффа еще одежда? Вдруг порвутся, мало ли от каких действий или какого напряжения.

На его словах рыжая даже невольно склонила голову, мол, вы действительно хотели сказать именно это? Но не озвучивала, кивая и принимая похвалу. К тому же, всё на самом деле было значительно проще. Уж как привлечь внимание мужчины легкими жестами с различными продолговатыми продуктами она умеет. Ифи научила в свое время, решая развлечься от души после съемок. Правда, вся группа потом перессорилась, но это была лишь мелочь, которая не имела значения после.

Взгляд следит за тем, как пробует ард. Следит за его взглядом, словно пытается увидеть там, что же он испытывает, но не получается. Блюдо не дает раскрыть все секреты другого, что вынуждает даже вздохнуть без единого звука от огорчения. А ведь девушка с удовольствием бы взглянула, посмотрела поближе, что же именно там скрывается в его глазах.

Блюдо, что выбрал Люциус - вызывало интерес, трепет, а в конечном счете и откровенный вызов. Как поступить, чтобы не проиграть эту маленькую схватку? Конечно, от неё не зависит исход этой войны, но зависит все остальное. И она не собирается останавливаться. Камни в го создают мертвую зону, где уже, кажется, не выбраться. Еще два камня с его стороны и все, там нет смысла что-либо ставить из своих. Но разве так честно? Она делает свой ход.

Тянется медленно, словно желая сделать так, чтобы он застыл в ожидании. Перебрал множество вариантов, как она может сделать, но ультра выбирает самый простой. Она просто лизнула языком палец, после чего отстранилась, пробуя на вкус и облизывая губы, на которые попало блюдо. От малейшей пробы уже чувствуется, словно сам Люциус приблизился и дышит ей в шею обжигающим дыханием. Словно так близко, но не касается, а выжидает, когда она попадется в ловушку и попросит сама, но...

— Довольно необычный вкус, — и всё. Хочется попробовать это блюдо снова, но в голове "Мессир" ясно дает понять, что это лишь эффект от блюда и наноботы уже работают над тем, чтобы пиар-директор не совершила глупостей о которых пожалеет. Но в голове уже созрел план. Она заставит Люциуса проиграть эту небольшую схватку так, чтобы он почувствовал себя победителем. Но все будут знать правду.

Она медленным движением поворачивается в сторону конфет. Она выглядит, как съедобный ритуал и называются многообещающе "Шепот Амура". Идеально круглая форма, покрытая розовой глазурью с золотыми блестками, что оставляют след на губах. Внешний слой содержит тонкий марципан, замешанный на молоке лунных нимф. А вот марципан там Люциус точно чувствует и видит сразу. Внутри жидкая сердцевина из малинового ликера и каплей драконьей корицы, что вызывает легкое жжение, похожее на волнение перед первым поцелуем.

Жаль, что конфета одна. Или же? Девушка берет конфету одними только ногтями и зажимает между губ, после чего поворачивается и смотрит прямо на Люциуса, бросая вызов. Откажется ли он из-за столь нелюбимого ингредиента? Или же рискнет, чтобы только ощутить вкус её губ?

Внешний вид: 12/10
Конфета выглядит, как маленькая планета. Глазурь переливается, словно влажные губы при лунном свете. Если приглядеться, то можно рассмотреть микроскопические узоры, которые складываются в слова "поцелуй меня" на языке фей.
Аромат: 14/10
Первый вдох - миндальная нежность марципана. Второй - теплый, как дыхание, шлейф корицы. Третий - запретный, будто поймал аромат духов, когда она проходит мимо.
Вкус: 18/10
Первым касанием тает марципан, обнажая хрустальную хрупкость момента. В середине малина взрывается кисло-сладкой откровенностью, а корица дразнит, как недоговоренность. А на послевкусие остается легкая горечь, будто вспомнил, что когда-то боялся поцелуя.
Подача: 15/10
Конфета лежит на зеркальном блюдце, где отражаются лица. Рядом стоят песочные часы, которые отмеряют половину минуты. А правила становятся просты - кто-то должен начать.
Магический эффект:
После передачи губы на миг сливаются в единый оттенок - нежно-розовый, как рассвет. А если конфета упадет, то на столе вырастет крошечная роза из марципана и это считается хорошим знаком.
Оценка: Пять звезд. Если бы поцелуи можно было запатентовать, они были бы именно такими - сладкими, опасными и с налетом миндальной меланхолии.

*небольшая отсылка на мой любимый сериал "Ты".

[Люциус]

- Тогда мне придётся очень постараться вас поймать, - лениво, но с опасным акцентом на последнем слове, отвечает ард, скользнув по ней взглядом, будто примеряя на нее роль ускользающей сочной добычи, которая идеально подходит под ее глубокий гетерохромный омут.

Ардэнт прищурился, провожая рыжую взглядом, в котором тлел и азарт охотника, и лениво-сладкое предвкушение дегустатора. Её смех, звонкий и легкомысленный, казался почти дерзостью, но именно такие ноты ард всегда находил особенно возбуждающими. Лёгкий жест, будто она выходит из диалога, в действительности лишь заострил его - закрыла, но не запечатала, приоткрыла, но не отпустила.

- Поверьте, я не тот, кто приносит разочарование, - бледнолицый тихо хмыкнул, чуть наклоняя голову, словно прислушиваясь к послевкусию её слов, отвечая также расплывчато, но с чётким намерением, которое витало в воздухе ещё в момент их первого контакта глаз.

Ардэнт медленно провёл пальцем по краю бокала, будто невзначай, а на деле - подчёркивая ритм её игры, в которой уже не было места случайностям. Она ставила ловушки мягко, коварно, с расчётом истинного гурмана, откладывающего лакомство напоследок. Змеиный маг уловил её замысел - насладиться, когда будет поздно сопротивляться, когда блюдо само попросится на язык. Но был ли он блюдом?

Ард слегка усмехнулся, когда фраза о влюблённой змее сорвалась с её губ - звучала почти наивно, будь не так откровенно выверена. Вопрос, конечно, простой. Но за ним шипела приманка.

- А вы не боитесь, что змей уже впился? - прошептал ардэнт, чуть склонив голову, будто доверяя ей что-то потаённое. - Не снаружи. Глубже.

Пауза, наполненная затаённым шипением, тишиной между ударами сердца. Он позволил ей следить. Даже больше - подстроил шаг, чтобы она услышала, как медленно он движется, не спеша, не давя, но не отступая ни на дюйм. В этой охоте важно было не напугать, а заманить. И если ультра решила подыграть в змеиную аллегорию, то Люциус был не только частью этого уравнения - он был его началом. Да, он знал, что её наблюдение тонко, почти болезненно точно. Что каждое слово отмерено, как капля яда на лезвии. Но яд он глотал с удовольствием. Слишком приятно обжигало.

Ард молча прикусил внутреннюю сторону щеки, едва заметно, почти лениво. Иденмарк - мастер притворства, истинная артистка тонкого флирта, отводящая взгляд именно в тот момент, когда на нём хотелось задержаться. Играла наивность так ловко, что это начинало будоражить куда больше, чем открытая дерзость. Да, сейчас она делала вид, будто не поняла намёк - но ведь поняла. Слишком остро, слишком своевременно, чтобы это было случайностью.

- Не отпущу, - его голос был чуть ниже, тише, словно подбирался ближе, но ещё не касался. Элизабет вытягивает с бледных уст Люциуса больше обещаний, чем тот дал за всю свою короткую сознательную жизнь. Опасная женщина. - Только если сама не захочет уйти.

Взгляд арданатея скользнул по её профилю, задержавшись на уголке губ, в которых скрывались как ответы, так и новые загадки. Он не стал уточнять, кого имел в виду тогда - она всё уже знала. И именно этим её отказ принять вызов только подогревал азарт. Ведь, если змея обвилась, то не факт, что она вообще собирается отпускать.

Арданатей чуть склонил голову, как будто вслушиваясь не столько в её слова, сколько в подтекст, затаившийся между взглядами. Она увидела. Конечно, увидела - не просто заметила, а сделала из этого танец. Длинный, плавный, как взгляд, что тянулся за салфеткой, словно за флагом провокации.

Он позволил себе ни капли удивления, лишь легкий изгиб губ - не в улыбке, а в безмолвной констатации факта. Ведь змею сложно застать врасплох, если она сама ведёт охоту.

- Значит, заметили? А я надеялся, что антураж кухни отвлечёт вас, - короткий взгляд вверх, на неё, словно на солнце, от которого нельзя отвести взгляд, даже если ослепнешь. - Хотя штаны действительно могли быть пошире. Особенно при столь внимательной публике.

Пальцы арда всё так же небрежно касались ткани - небрежно, но подчеркнуто, ведь теперь они оба играли в открытую. Он знал, куда тянется её взгляд. И позволял. Даже подталкивал. Её неподдельный интерес, её тонкий юмор и опасная лёгкость - всё это было не просто флиртом. Это было искусством. А Люциус всегда ценил прекрасное. Даже если оно грозилось его сожрать.

Бледноликий уловил наклон её головы - тот самый, с полуулыбкой, будто проверяла, действительно ли он это сказал. Усмешка дрогнула в уголке губ. Поняла, но молчит, а значит - подыгрывает.

Конечно, она все умеет. Продолговатые формы, нужный угол, своевременный жест - здесь не просто навык, здесь школа. Сцена. Режиссура. И, судя по её глазам, отнюдь не аматорская. А Люциус, будто единственный человек в зале, что восхищенно наблюдает за очередными трюками её ловкого язычка и не может оторвать янтарных радужек от невероятного представления.

Люциус наблюдает, как она тянется. Медленно, подчеркнуто неторопливо - ни капли поспешности. Его змеиный взгляд не скользит, а застывает, точно клинок на грани удара. Не отвлекается даже на дыхание, только отслеживает: пальцы, язык, мягкое движение губ.

Момент дегустации был столь мимолетен, что ард даже не смог ощутить прикосновение её прекрасного к своим пальцам. Возможно, даже к лучшему. Мы же тут люди абсолютно не вульгарные и не будем обсасывать пальцы друг друга как в тех цирконских эротических корометражках. Их взаимодействие друг с другом больше что-то про высокое, пусть и с привкусом мускуса, соли и животного желания. Совместить несовместимое - рецепт великолепного коктейля.

Люциус замирает на миг, будто вкус блюда, оставшегося на её губах, пересекается в его восприятии с куда более тонким - вкусом игры. Он не двигается, не отвечает, только смотрит. Без слов, без улыбки, без маски. Не как ард, не как маг, не как мастер манипуляций - а как нечто, что слушает её молчание и отвечает собственным.

Спокойствие. Безмятежность. Эта игра должна бы была накалять, доводить до дрожи, рвать ритмы и сбивать дыхание, но Элизабет вносит в неё...прохладу. Не холод - а хладнокровие. То самое, что заставляет врага недооценить или замирать, думая, что ему ещё не грозит поражение. То самое, что привносит ложную уверенность, пока вокруг выстраивается ловушка.

Люциус смотрит на неё чуть дольше обычного. Не с пристрастием - с уважением. С тихим, непоказным, но настоящим.
Ход был простым. Но точным. Выверенным, как будто бы отточенным в сотнях таких же партий.

Он отпивает из бокала, небрежно поправляя выбившийся белоснежный локон, будто бы переключается на что-то иное. Но на самом деле - делает паузу. Заслуженную. Партия продолжается, и Иденмарк больше не просто фигура на доске. Она уже играет вровень. И, что опаснее, её ходы с каждым разом становятся всё лучше.

Марципан...Ардэнт уловил его, ещё до того, как конфета коснулась воздуха - обманчиво сладкий аромат с этой неприятной, плотно-миндальной основой. Приторная, тягучая ложь, замешанная на сахаре и самообмане. Он знал этот запах. Знал этот вкус. И знал - ничто в этом или любом другом мире не вызывало у него большего отвращения.

Не на ледяных континентах Артаса, где подают сливки с ферментированным мясом амфибий. Не в фаунистических борделях Амора, где десерты готовят на основе слизистых выделений галлюциногенных цветов. Даже там, в закусочных среди варп-пространства, где блюда синтезируются в ритме чужих языков - даже там ничего не было мерзее. А здесь - марципан. Упакованный в нежную розовую глазурь, в обманчивую форму, в золотую пыль на её губах.

Знала ли рыжевласка о его отвращении к этому вкусу? Это не то, о чем говорят в светских разговорах или кричат по улице. Осознанно или нет, но Иденмарк поставил арда перед выбором. Пронзительный, яростно изысканный вызов: или принять отвратительный вкус и соприкоснуться с прекрасным, хотя бы мимолётно...или отступить, отказаться, и тем самым проиграть. Пусть крошечно, пусть в рамках бесконечной партии, но всё же отдать ход. А Люциус не был тем, кто избегает ловушек.

Его бледные губы растянулись в медленной, опасной улыбке. Он сделал шаг. Потом ещё. Шёл, как будто пространство между ними сокращалось не за счёт его движений, а по воле самой сцены, будто театр уступал занавес, оставляя лишь их двоих в освещённом круге намерения.

Подошёл. Лицо вблизи - чересчур близко. Горячее дыхание. Стук сердца, отдающийся в кончиках пальцев и в более... гордых частях тела, что уже еле держатся в узком пространстве брюк. Он наклоняется, не спеша, взгляд скользит по её гетерохромному омуту - разному, как утро и полночь. Янтарные зрачки сверлят её, будто ищут ответ глубже, чем это дозволено простым касанием.

И он касается. Не поцелуем - нет. Это не страсть, не обнажённость, а почти священное прикосновение. Его зубы цепляют конфету, но лишь после паузы - как будто проверяют, насколько далеко зайдёт она, не отпрянет ли. А губы... губы на мгновение замирают на её. Тихо, как дыхание перед заклинанием.

Люциус не сразу отступает после укуса - словно замер в той точке, где их губы встретились, едва прикоснувшись, но оставив след куда глубже, чем могла бы простая конфета. Он задерживает взгляд на её лице, будто ища в её реакции то, чего сам до конца не осознал. Только потом - медленно, с намеренной тягучестью - он отстраняется, всё ещё ощущая сладкую мерзость марципана, растворяющуюся во рту, но вовсе не это было главным вкусом этого момента.

Он берёт бокал, опрокидывает его - пусто. Чёрт. Нужно найти где-то еще напитки, иначе какая это дегустация? Бледнолицый криво усмехается, уголок его губ чуть подрагивает.

- Хм. Текстура мягкая, практически пухлая и упругая...вкус слаще любого плода, даже запретного. Я не любитель марципана, мисс Иденмарк, но в этот раз мне очень понравилось наше с ним приключение.

Ард будто оставляет за собой шлейф этого двусмысленного комментария - не поясняя, говорит ли он о конфете... или о губах. Хотя, если судить по тому, как он задерживает хитрый взгляд на её лице - ответ очевиден.

Люциус продолжает движение в поисках очередного изыска, и останавливается у шкафчика, легко скользя взглядом по резному дереву с фальшивой инкрустацией. Он читает записку, что была внутри и в уголке губ проступает тонкая ухмылка. Гарсон...Как будто весь замок - чьё-то театральное кулинарное безумие, в котором даже спиртное - не роскошь, а стратегический ресурс.
И в этот момент нечто незримое - едва ощутимое, как тёплый пар над пряной похлёбкой - проходит сквозь него. Мгновение небольшого напряжения, словно бы аномалия собиралась сжаться, обернуться внутрь, проглотить всё, но...отступает. Как будто кулинарный ритуал их смягчил, убедил: гости понимают суть, принимают правила, играют по вкусу. Даже мерзкий марципан стал частью сделки.

Люциус чувствует, как по телу проходит лёгкая дрожь. Не от страха - от внутреннего расширения. Будто границы его сущности чуть подвинуты. Где-то глубоко внутри - едва уловимая вспышка силы, капля заряда, которого хватит, чтобы заглянуть дальше, чем раньше.

- Вы тоже это почувствовали, мисс Иденмарк? - ард немного встряхивает плечами. - Такие порывы я ощущал только от соприкосновения с вами, но вроде я не чувствовал на себе вашей руки...В любом случае, я отказываюсь писать рецензии без напитков. Пора нам поднять градус, - двусмысленность в каждом слоге, будто еще один фантомный собеседник.

Прищурившись янтарными радужками, ардэнту во взгляд попалась ярко выделяющаяся белая дверь с вывеской  ^{"Микрошеф}_повар" . Сложив несложную мозайку в голове, ард вальяжно зашагал к пункту назначения. Герои с этой стопкой рецензий заслужили выпить элитного крепкого алкоголя, а не давиться дешевым шампанским! И пусть микрошеф предоставит им все условия для правильной дегустации.  Пальцы останавливаются в паре миллиметров от поверхности, и он на мгновение задерживается, прислушиваясь: к тишине, к вибрации за дверью, к еле ощутимому покалыванию в висках. А потом стучит. Один раз. Ровно, чётко, с тем особым оттенком, каким заявляют о себе те, кто не просят, а извещают о прибытии.

[Элизабет Иденмарк]

— Очень на это надеюсь, — она берет с него невидимое, ускользающее обещание. Обещание, что не разочарует в конце концов. Правда, если казалось, что они говорят только об оценке, то на деле скрывалось что-то более глубокое. Нет, далеко не просто оценка, иначе это было бы слишком скучно и банально.

— Тогда ему, опять же, не просто так захотелось впрыснуть этот яд. Может, змей жаждет взаимности? — она обыгрывает эти слова, словно это пресс-конференция, где ей нужно всё выкрутить в свою пользу. Каждый шаг, каждую мелочь и каждую деталь. Словно она добровольно и самостоятельно берет его руку и заставляет передвинуть его камни на доске, чтобы она занимала более выгодную позицию. В конце концов, не жалко ведь порой проиграть партию, а не весь финал?

Иденмарк видит, как он сам подстраивается под неё. Практически незаметно, неуловимо, давая наблюдать. Словно желает быть навиду каждым своим действием. Это определенно было интересно. В конце концов - бояться всего означает выходить в каске, а то вдруг упадет кирпич? Его слова звучат интересно. Не отпустит, пока сама не захочет? О нет, в это она не верит ни на секунду. Мета поверит скорее в то, что он сделает всё, чтобы та самая спутница не покинула его. Казалось, что если западет так сильно в сердце, то он готов будет весь мир положить к её ногам, лишь бы она осталась на пару мгновений дольше. Но на лице отражается улыбка, словно она верит. Только верит лишь в первую часть его слов.

— Сложно не заметить. Вы будто сами желаете получить мой взгляд, — Бет не скрывает, но смотрит на его штаны, словно действительно оценивает размер и кивает. — Кажется, Пвифф не ожидал такого поворота и не смог подготовить одежду, —  словно говоря, что такая ситуация у него впервые. Конечно, особенно если учитывать, что на него напали. Может, была причина? Хотя с ними он был крайне любезен. И перекусить предложил, и снеки , а после и вовсе получилось попасть на кухню и поесть уже более нормально.

Элизабет наслаждается реакцией на свои действия. Иногда нужно остыть перед тем, как завести игру еще дальше, проверяя каждое мгновение, каждое действие, каждый шаг. И она планирует в этой игре выигрывать. Не провоцировать открыто, но играться. Вовремя остановить накал страстей, чтобы потом снова начать подогревать невинными действиями. Но невинные ли они?

Ловушка сработана. Не поражение, а лишь охлаждение пыла. В конце концов надо вспомнить, что они в опасной аномалии! Стоп, а кому надо-то? Их пока не выгоняют, Пвифф и с ними мог бы поесть. Правда, с учетом развития страстей от каждого блюда, он бы почувствовал себя третьим лишним. Какая жалость, что внимание рыжей в таком ключе надо еще заслужить. И если тонкая грань флирта вдруг окажется намного дальше, то это поменяет все.

А дальше - марципан. Она чувствовала, как всё изменилось от первого аромата, который разносился. Что именно из ингредиентов на самом деле вызвало такой эффект? Лишь немые зрители могут узнать правду, а она - лишь может догадываться. Не нравится? Или же нравится? Или на самом деле арда не прельщает приблизиться так близко?

Конфета зажата между её губами, как запечатанное письмо с дерзким содержанием. Золотые блестки оставляют след на губах, словно ставят печать. Она не отводит взгляда, наблюдая, как он приближается. Не как любовник, а как дуэлянт, измеряющий расстояние для решающего выстрела.

Дыхание Элизабет ровное, но слишком осознанно контролируемое, чтобы быть естественным. Она знает, что делает и когда он наклоняется - она не отступает. Его губы практически касаются её, но это не поцелуй. Это провокация. Конфета - лишь предлог и ширма за которой разворачивается настоящая битва. Она чувствует его горячее дыхание, которое смешивается с её. Как тепло между ними становится осязаемым. Как пульс, который, кажется, бьется в унисон. Или это это её собственного?

Бет не отводит взгляда, словно сверлит. Но разница ощущалась между этими взглядами. Если её взгляд мог передавать пустоту, то во взгляде арда она увидела нечто иное, ведь они настоящие. Какую-то опасность, но крайне любопытную и интересную. Ни разу не прикрыла их, наблюдая, рискнет ли зайти дальше, чем простая дуэль с невинной конфетой.

Он кусает. И в момент этого Иденмарк чуть-чуть приподнимает подбородок, едва заметно наклоняясь вперед. Не для того, чтобы углубить контакт и реализовать сам поцелуй, а для того, чтобы усилить напряжение. Почти поцелуй. Но не совсем. А потом - разрыв. Она стоит на месте, наблюдая, как он отступает. Медленно облизывает губы, собирая остатки золотой пыли и намек на его вкус.

Она не дала ему поцелуя, но оставила нечто более опасное. Желание его украсть, похитить. Возможно, в других обстоятельствах, в других условиях. Но сейчас - это была маленькая победа, хоть это и не было озвучено вслух. "Мессир" высказал в голове, что подобные действия обычно заканчиваются либо курортным романом, либо серьезными отношениями и выдал ей на визоры множество предупреждений об опасности. На всякий случай. Заботится, как старший брат, честное слово. А если вспомнить, кто её семья, то и вовсе обижать становится опасно.

— Вы бы сразу могли сказать, что не любите марципан, мистер Люциус, — разумеется, всё это с улыбкой. Не звучит то, что он бы проиграл в маленькой битве окончательно, если бы отказался приблизиться к ней. Зато теперь она знает эту коварную составляющую и явно воспользуется этим. — И почему же в этот раз он вам понравился? — никаких более прямых вопросов, словно она просто узнает его мнение, как дегустатор. Но за каждым вопросом скрывается еще множество.

Поиски алкоголя покрепче вызвали находку в виде небольшого письма. И Гарсон забыл заказать! Где хозяин, где Пвифф? Она будет жаловаться начальству на то, что по протоколу на дегустации должен быть алкоголь покрепче шампанского, потому что к некоторым блюдам необходимы вина, виски, текила, самбука. Да она сама готова намешать коктейли и научить поваров этому тонкому искусству.

Странное ощущение прокатывается по телу, словно аномалия пытается крепче их обнять и оставить навсегда. Только вот она явно не ожидала такого энтузиазма, где они вдвоем играют по правилам и на полном серьезе отдыхают, наслаждаясь моментом. Аномалия отпускает крепкие объятия, решая еще больше понаблюдать, изучить, с неким одобрением в собственных ощущениях. Забавно. Что-то изменилось, словно аномалия дала свое маленькое благословление.

— Да, согласна. Ощущение было крайне странное, — кивнула в знак согласия, подмечая эту деталь, а после улыбнулась, наблюдая за тем, как он решил взять всё в свои руки. Определенно, когда мужчина берет инициативу и ответственность за решение проблем - это приятно. И взглядом следит за тем, как тот отправляется стучать, прихватив рецензии. Разумеется, они могут написать еще, а данная ситуация как раз остудит пыл.

Сама же Бет отправляется прямо к ящеру-стражнику, который наблюдал за всем этим делом. Медленным шагом, давая понять, что идет именно к нему.

— Позвольте поинтересоваться, не подскажете где Гарсон? Просто он ответственный за заказ крепкого алкоголя, а без него некоторые блюда просто невозможно дегустировать, как это необходимо из-за нехватки необходимого алкоголя. Без него, увы, теряется весь особый вкус блюда и он остается неполноценным, — обращается Иденмарк мягким тоном к ящеру-стражнику.

ХП: 7/8
Пси-заряды: 9/8

[Люциус]

Ард слушал её, прищурившись - не как тот, кто сомневается, а как змей, чья челюсть готова раскрываться в любой момент, но лишь по собственной воле. Её игра с аллюзиями была отточена, точно клинок, но и он не был безоружен. Воистину, достойный соперник в этой битве флиртующих метафор и соблазнительных уколов.

- До боли напряженная змея, - выдохнул он почти задумчиво, опустив взгляд на собственный силуэт, где и без того было ясно: тело предательски выдавало желание, - Уже давно наготове, мисс Иденмарк. Яд - при ней, острый, горький, ядовито-сладкий. Впрыскивать пока его некуда.

Ардэнт медленно провёл пальцами по бедру, чуть касаясь складки ткани, будто это был барьер между инстинктом и приличием.

- Вот только, - глаза его вспыхнули янтарным серебром, - плотная преграда ткани...или же приличия, пока ещё удерживает её от вспышки...Хотя вы правы. Змей, что ищет взаимности, рано или поздно теряет терпение. И... - Он наклонился ближе, достаточно, чтобы слова касались не только слуха, но и кожи. - ...Набросится на свою жертву, предварительно окутав в плотную вуаль наслаждения, - Оранжевый блеск на вертикальных зрачках стал чуть светлее, а отчетливый силуэт на брюках отдал напряженной волной, вкушая сладкий плод фантазий. - И тут напрашивается вопрос. Отдаться этому порыву или попытаться сбежать?

Ард выпрямился, вновь собрав в себе ледяную грацию, будто ничего и не говорил. Но глаза - глаза остались горящими, серебристыми, полными обещаний.

Люциус замер в полушаге, словно действительно позволял ей дорисовать последние штрихи в его силуэте - не кистью, а взглядом. Иденмарк могла бы легко подумать, что всё это - случайность, игра складок, неуклюжесть в позе. Но слишком многое в нём поддавалось тонкому контролю. Слишком умело подстроено. Словно каждая складка ткани - часть заранее написанной партитуры, звучащей только для неё.

- Я и впрямь желаю, - ардэнт заговорил с ленивым, тягучим шёпотом, в котором чувствовалась лёгкая тень хищного удовольствия. - Не только взгляда...Желаю, чтобы этот отголосок нашей игры стал не просто словами, а реальностью.

Лёгкая улыбка затеплилась в уголке губ, но не добралась до глаз - те оставались напряжёнными, влажно поблёскивающими от нетерпения, как глаза животного, внимающего каждой её детали. Ткань внизу снова предательски вздувалась, натянутая до предела, но всё ещё стянутая - как струна, скрытая под ладонью скрипача. Змей был настороже. И он жаждал впрыснуть яд - да, как она и сказала, но пока что...

Арданатей всё ещё сдерживал порыв, словно играя в эту игру на грани приличий и пульсирующих импульсов.

- Вы правы. Пвифф действительно не рассчитывал на голых гостей, которым понадобится подбирать гардероб, -  голос стал чуть глуше, ближе, будто стал прокрадываться за спину. - Скажите, вы жалеете, что у него не оказалось одежды большего размера или всё таки вас устраивать нынешнее положение дел? - очередной напряженный импульс, стягивающий штаны, привлекающий внимание, будто тоже прислушивающийся к приближающемуся ответу. - Если дело пойдет в том же направлении, что и сейчас, то боюсь, что нам нужно будет обратиться к нашему дракону за очередной парой брюк.

Ардэнт ощущал, как вокруг них сгущается воздух - плотный, как пыльца магнолии в вечернем саду, как специи, обжигающие язык до покраснения глаз. Элизабет играла не в искру - она расчерчивала танец пламени, и арданатей видел это. Видел, чувствовал, слышал всем телом. Плоть непрерывно отзывалась на её молчаливые сигналы, как натянутая струна, тронутая ногтем флейтистки.

Он видел, как она замедляется - будто повелительница времени. Не потому что хочет остановиться, но чтобы позволить самой игре стать весомее, наполненнее. Иденмарк вкушала реакцию, словно гурман первую каплю божественного нектара. Но ард не был в этой пьесе пассивен. О нет. Он вплетался в её ритмы, отвечал собственными.

Когда её взгляд скользнул по нему, как по открытому письму, он не отвёл глаз. Не дрогнул. Он был тем, кто действительно хотел показать - да, результат есть. Да, ты желанна, и всё, что происходит с моим телом - твоя заслуга. Как ещё выразить одобрение той, кто управляет страстью, как скрипач управляет смычком? Разве не это - самый честный комплимент?

Ард знал, где они. В сердце аномалии. Где всё зыбко, странно, неправильно. Но где ещё, как не здесь, сбрасываются маски? Где ещё, как не здесь, между блюдами, фразами и полувзглядами, можно позволить себе быть до конца?

И когда мерзкая сладость марципана окутала пространство, и когда она будто пронзила его ароматом - он понял. Что-то меняется. Что-то внутри неё - возможно, и в нём - качнулось. Он приближался не как любовник, действительно, но и не как хищник. Нет. Он был существом другого толка: тем, кто стоит на границе приличий и желания, почти мифом, готовым стать реальностью по одному слову.

И когда конфета оказалась между её губами - акт стал ритуалом. Печать, вызов, обещание. Он приблизился, наклонился и наблюдал. Близко, почти соприкасаясь дыханием. Тепло её, его - слились, обнимаясь, не решаясь перейти последнюю грань. Почти. Его челюсть сомкнулась на сладком, но не на ней. Вкус - не вкус губ, но преддверие. Искра перед молнией.

Может быть, позже. Может, в другой комнате, в другой реальности, в другом...крике. Ард был готов. К тому, чтобы всё закончилось яростным, бесстыжим актом - где не останется ничего, кроме них. Не фасадов, не приличий. Только арданатей и рыжая бестия. Только две воли, две тени, две искры, слившиеся в грозу.

Но пока - это была её партия. Он признал. И, быть может, именно поэтому на его лице возникла та полуулыбка: как у охотника, уже схваченного в ловушку, который всё равно знает, что вырвется. И вернётся, чтобы догнать, чтобы вкусить, чтобы победить. Или быть побеждённым. В этом не было разницы.

Ардэнт чуть приподнимает бровь, словно её вопрос оказался не только ожидаемым, но и желанным. Он не отвечает сразу - будто дозволяет паузе повиснуть в воздухе, окутать всё пространство между ними лёгким налётом недосказанности, как пудра на сахаристой миндальной обманке. Змея внутри него извивается, распрямляется в ленивом, но настороженном движении - под драпировкой спокойствия зреет ироничное напряжение.

- И лишиться этого невероятного послевкусия? - наконец произносит ард. - Я в действительности не уважаю этот ореховый, ярко-приторный привкус гадкого десерта.

Он чуть улыбается, тонко, почти неуловимо. Пальцы касаются ободка бокала, будто повторяя по памяти форму её жестов.

- Но иногда... - он словно подбирает слова из шепота, - бывает нечто более изощрённое. Когда горечь прячется под вуалью, и каждый укус - как шаг в неизведанное. Против воли тянешься к этому, зная, что внутри может скрываться совсем не то, что обещает поверхность.

И в этом "не то" таилась целая вселенная отступлений - от правил, приличий, здравого смысла. Бледноликий смотрит не прямо на неё, а чуть вбок, будто говорит вовсе не о случившемся, а о чем-то гораздо глубже - о механике искушений, о вкусах, за которые платят желаниями.

- Возможно, иногда стоит пересматривать свои привычные вкусовые предпочтения, - заключает он, чуть тише, - Если за ними открываются новые грани возможностей, мисс Иденмарк.

Улыбка его теперь совсем иная - не маска, а тень чего-то настоящего. И едва уловимая искра в глазах подсказывает: вкус, что он испытал, был слишком особенным, чтобы вызывать отвращение. Даже если обволакивал его заклятый марципан.

Из-за двери слышен недовольный мышиный писк и топот маленьких ножек, а также собачий лай.

У двери Люциус услышал целую животную симфонию после своего отчётливого, глухого стука. Интересно. Значит ли это, что все те кулинарные изыски, что благополучно улеглись в стенках их бездонных желудков, были приготовлены анималистичными поварами? Такое точно требует более тщательного расследования! Возможно, те запасы необходимого горячительного алкоголя теснятся где-то в углу комнаты! Люциус, расплывшись в привычной хитрой полуухмылке, нажимает на ручку белоснежной двери.