[Ди-Кель]

??? / ??? / 5026

Мизери / Сала-Аль-Дикель

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.

[Мизери]

   К полуночи в клубе было не продохнуть. Усталые охранники на улице давно повесили цепочку и не пускали никого внутрь. Еще немного и эта бетонная бочка лопнет. Толпа смердела потом, дешевым алкоголем, проданным втридорога, кошмарной смесью одеколонов. Громкая музыка оглушала, стробоскопы окрашивали клуб в инфернальные цвета. Толпа кипела. Дергалась. Рябила под бит.
   – Пойдем еще! – перекрикивал музыку молодой парень.
   Хуман. Лет двадцать, двадцать пять. Больше ему не дашь. Темные волосы до плеч, белая сорочка, две верхние пуговицы расстегнуты. Высокий лоб покрывала липкая, холодная испарина. Он сквозь толпу тянул за собой розововолосую девушку, вцепившись в ее ладонь своей.
   Они с трудом продирались сквозь танцующую толпу. Их толкали, иногда пытались затащить обратно на танцпол, но парень выставлял ладонь, с улыбкой качал головой и продирался дальше. К маячившим вдалеке ярко-зеленым неоном буквам «WC».
Пластиковая дверь просторного туалета сделала музыку глухой и далекой. Относительная тишина сразу било по голове, в ушах пищало. Почти все кабинки были заняты. Кто-то блевал, кто-то драл одну из девчонок, пьяную и не сумевшую держать ноги сомкнутыми. Воняло чистящим средством и мочой.
   – Только давай побыстрее. – пожаловалась девушка, прижимая к носу рукав худи и хмурясь.
   – Да-да, заходи.
   Сжимая в руках металлическую коробочку, парень зашел в кабинку. Она вошла следом.
   – Ты уверен, что штука беспалевная? – зашептала девушка, смотря как парень достает из коробочки многоразовый стеклянный шприц и ампулу с чем-то мутным. – Я просто не знаю, мне кажется я уже все...
   – Да забей. Никто не умирал. Погоди...
   Он встал с боку от унитаза, ногой опустив поднятый стульчак с крышкой. Плоская крышка бачка заменила стол. Вата, антисептик, жгут, пластырь. Парня заметно качало, движения были неуклюжими. В соседней кабинке что-то хлюпало.
   – Не мешай... – огрызнулся он, когда рука девушки легла ему на затылок.
   На стене пошел трещинами кафель. Из разбитого лба и носа парня лениво потекли алые струйки. Мизери суетилась. В странной позе она усадила обмякшее тело на унитаз, оперев головой о стенку кабины, сама опустилась на колени и шелестела упаковкой одноразовой капельницы, вскрывая ее зубами. Второй рукой прощупывала пульс. Под пальцами было тихо.
   – Ой... – удивленно выдавила она, ненадолго замерев. Губы тронула улыбка. 
   Борясь с крупной дрожью, которую ей удавалось скрывать, она справилась с упаковкой капельницы. Тонкая игла вошла в вену на сгибе локтя мужчины, где виднелись характерные точки и небольшие гематомы. Другой конец капельницы она держала во рту, жадно глотая.
   Мизери любила торчков. Она не могла напиться. Не могла кайфануть. Но каждый раз, сьедая кого-то под кайфом, она кайфовала вместе с ними. Парень не врал, штука убойная. Кто-то задел дверь ее кабинки, девушка вздрогнула. Высасывать кровь из капельницы становилось все сложнее. Ей мало, но из этого больше не выжать. Загорелая кожа парня теперь была в цвет его белой сорочки, заляпанной кровью.
   За дверью кабинки кто-то, что-то обсуждал. Мизери стало сложно разбирать слова. Свернутая капельница теперь валялась в мусорке, вместе с использованной туалетной бумагой и пластиковыми стаканами. Поверх нее девушка набросала свежей.
   – Вы меня не видите. – шепотом приказала она неизвестным за дверцей.
   Громче, чем хотела. Слишком громко. Ее шепот ломился в мозги каждого, ко был относительно рядом. Плевать.
Вонь туалета осталась с другой стороны пластиковой двери, а чуть покачивающуюся девушку начала поглощать толпа. Она продиралась к выходу. Все пошло не по плану.

[Ди-Кель]

«Ох блять, сука! Как же больно! Как же оно жжет!» — прикрывая раненую руку рваной тряпкой, сквозь стиснутые зубы рычал молодой парнишка, несясь куда-то вперёд сквозь оживленную толпу. Его тело неразборчиво толкало зевак из стороны в сторону, пробивая себе путь, а уши, помимо звука сильнейшего ливня, улавливали матерщину и проклятия в свой адрес, однако, ноги просто бежали вперёд, а глаза, время от времени, параноидально оглядываясь назад.
Он дышал крайне тяжело и протяжно. Дабы немного перевести дыхание, паренек забежал в темный переулок и присел на корточки. Да, длительные пробежки были не его сильной стороной: дешевые, убойные и вонючие сигареты, сомнительные жидкие испарители, магические капсулы-стимуляторы и, конечно же, наркотики медленно, но уверенно сжирали своего верного фаната дымного кумарика.
Хуман убрал окровавленную тряпку с дрожащей руки и с ужасом в глазах принялся рассматривать рану, на которую капал дождь, причиняя дискомфорт.
— С-с-с-сука, клянусь, что оторву Хрычу голову, как вернусь. — рану вновь накрыли тряпкой. — Не на такое я подписывался!
Дорога бегом заняла около восьми минут. Хуман оказался в районе, что своим социальным статусом был между «спящим» и «гетто»: древние многоэтажки, сомнительные гендели, разбитые площадки, нелегальные постройки вроде киосков и, конечно же места, куда несли уже ноющие ноги парня – громкие клубы, где искали дешевый кайф и звон в ушах от оргазма долбящей музыки.
Хуман без каких-либо проблем ворвался внутрь «заведения» и принялся нырять в танцующую толпу. Охрана в таких местах была, но, признаться, им было максимально фиолетово на то, какой контингент придет, обрыгается и уйдет. Зашевелятся такие типы только в том случае, если бармен или «смотрящий» скажет вышвырнуть того или иного кадра и причиной может быть даже то, что он слишком солнцеликий какой-то, а не тухлый и обдолбанный – вдруг вынюхивает что-то для «мусорков»? Хотя и последние отлично осведомлены об этом змеином местечке, получая долю.
«Проплывая» через танцующих чертей, Хуман наконец-то добрался до самого угла клуба, где сидел жирный чувак, — такой себе классический вид сального пахана. — курящий сигару и грубым голосом обсуждая позавчерашние приключения в сауне с девахами.
— Хрыч! Блять! Какого хера?! Куда ты меня послал?! — практически срываясь на истерический голос, спросил Хуман. — Ты чем вообще думал?!
— Ронадл! Ты папутал, пёс паршивый?! Ты чо так врываесса без уважения! — громко огрызнулся Хрыч. — Ты адал то шо я гаварил или как? Лучче скажи шо все вышла, а то..
— Ты посмотри, что со мной сделали, идиот ты жирный!
Сбросив уже черную от крови и странной жижи тряпку на пол, Ронадл протянул трясущуюся ладонь в сторону Хрыча, отчего последний аж громко йокнул, но больше это было похоже на испуг с исполнением хрюкающего борова. Из его сального рта выпала палёная сигара, что придавала статус «решалы».
И рана полностью соответствовала тому, как чувствовал себя парень: огромная, черная корка образовалась по всей ладони и медленно пожирала кожу, практически оголив кости насквозь. По краям так называемого ореола образовалась странная плесень синего цвета, что охватила пальцы и медленно добиралась до кисти. Ронадл пытался её убрать, но вон тот участок с оголенной плотью без кожи явно свидетельствовал о том, что это было плохой идеей.
— Еба, ета шо такое, шнырь?! Убери эту чуму ат меня, падла! Убери грабли, блиать! Шо за чепуху ты мне паказываешь?! Где деньги за отправленный кумар, сука?!
— Нет у меня ни денег, ни, блять, твоей дряни! Ты понимаешь, что на меня напала какая-то рогатая полутораметровая сука и одним касанием чуть-ли не сожрала. — парень убрал руку назад, упал на колени и громко зашипел от боли, прижав руку к груди. Конечность начала неприятно шипеть и зудеть, словно на неё вылили несколько литров перекиси с чистым спиртом. — А-а-а-а-ай бля-я-ять, сука-а-а!
— Ты шо, малафья подзаборная, решил меня наебать?! Тебя какая-та деваха атпиздила?! — жирный боров схватился руками за край подранного кожаного кресла, предпринимая неловкие попытки встать. — Вася, у нас договор какой был?! Я тябе сыплю дурь, а ты шнырем отдал-забрал и на поклон, а я тебе на клювиком поклевать даю?!
Он так и не поднялся с кресла после трех попыток. Свиснув, жирный позвал одного из охранников и указал пальцем на корчащегося парня, что уже скрутился калачиком и, кажется, что сгрыз свою губу до крови от невыносимой боли.
— Ангма, дай ему пезды! Научи дарагово сопляка шо наебывать дядь плохо.
Огромный, волосатый бугай — видимо, дахат, что своим видом напоминал своих первобытных предков. — лишь кивнул и широким шагом подошел к лежащему телу.
— Целуй сапог, ляля. — пафосным голосом прорычал Ангма и со всей силы ударил паренька металлическом носком сапога. Первый глухой удар. Второй глухой удар. Третий, кажется, был уже погромче и сопровождался звуком, напоминающий, когда кто-то сдавливает яйцо и скорлупа лопается. — Ля, Хрыч...
Дархат еще несколько раз пнул тело, но на этот раз уже без такого энтузиазма. Можно сказать, что его удары, по сравнению с прошлыми, были проявлением нежности и заботы.
— Он того...
— Здох? — тяжело выдохнув, спросил Хрыч. — Да пахую. Пахарани где-та на свалке и... Сука, прагарел я с этим петухом дырявым. Нада бы послать ганца шоб он кабанчиком перетерел с заказчикам. Может он и не вонял, а дела гаварил и тагда у нас праблемы?
Внезапно Рондл с расквашенной головой зашевелился и резким движением руки вцепился за бугая, а затем, забулькав горлом, зубами укусил его за ногу, прокусив кожаные сапоги. Жертва громко заорала и упала на пол, судорожно пытаясь отбиться от внезапно ожившего паренька. Если бы не долбящая музыка и танцующие тела, то забегаловка превратилась бы в паникующую толпу, что стремится к выходу, давя друг друга по пути и буквально вышибая двери. К счастью или несчастью для объебанных тел, крик был заглушен.
Ди-Кель просто следовала за жертвой, ловко избегая испуганный взгляд. Проследить до клуба для нищих существ социального дна было проще простого, ведь такие «объекты» не имели какой-либо защиты... Да и слово «защита» была слишком большим комплиментом для такого места.
Рогатое, бледноликое, полутораметровое существо, одетое в короткий топик, серые джинсы — пуговица и ширинка были расстегнуты по какой-то причине. — и обыкновенные кеды, без проблем слилось с толпой и без какой-либо опаски села за барную стойку, принявшись слушать вой и истерику жертвы сквозь громкую музыку. Оно ехидно улыбалось, так как понимала, что последует далее, однако...
Пролилась чья-то кровь. Не то, чтоб это как-то удивило Восьмую или же заставило насторожиться, нет... Существо, скорее, заинтересовалось, сдвинув заостренные уши в сторону, откуда издался звук смерти: изощренный, грубый и вульгарный. Ментальный вопль Мизери звоном отразился в голове Ди-Кель, отчего её глаза широко распахнулись – это её искренне удивило. Такой грубый проступок стоило бы пресечь, ну или же... научить держать магию в узде. Высунув язык, некромантка без проблем уловила «запах» свежей крови, что шлейфом следовал, очевидно, из туалета, ибо больше негде было провернуть такой грязный трюк. Облизывая губы и предвкушая вкус встречи с существом, эскадрон медленно встает и принимается танцевать, параллельно вклиниваясь в толпу, следуя за целью.
Кто-то осмелился схватить её за задницу и прощение могло быть, будь движение мимолетным, шуточным или же игривым, ибо, в конце концов, есть другая цель, но этот кадр держал свою руку и грубо сжимал жопу, надеясь выжать всю похоть из данного момента. Ди-Кель остановилась и тихо цокнула, закатывая глаза. Еще секунда и её правая рука хватает извращенца за кисть и грубым толчком вниз с легкостью ломает кости, спровоцировав открытый перелом и последующий всплеск сильнейшей некромантии внедряет во вскрывшиеся вены множество маленьких пиявок, что стремительно атаковали бедолагу, принявшись прогрызать себе путь прямо к мозгу хама – это был прекрасный ответ той, кто осмелился ментально приказать игнорировать свое присутствие, ведь магическая аура и истошный крик с последующей паникой рядом стоящей толпы сформировал локальную, но все еще не глобальную вакханалию... музыка и наркота были сильнее.
Как только рука извращенца упала на землю, Восьмая рысью бросилась вперед, дабы догнать цель. Вывалив язык, она следовала за запахом крови и стремительно сокращала дистанцию. Наконец-то... Вот...
Мизери почувствовала резкий удар по спине, а затем ёё тело окутали ледяные и довольно сильные объятия в области пояса и шеи. Несколько секунд Ди-Кель просто стояла, а затем принялась медленно и ритмично шевелить бедрами, словно танцуя. Холодный язык аккуратно прошелся по шее девушки... почти мёртвой девушки...
— Кака-а-ая рыбка попала в мои сети... — шепотом рычала Ди-Кель на ухо схваченной девушки. Её правая рука опустилась немного ниже пояса. — А ты не охуела мне приказывать тебя не замечать, а?
Руки подтолкнули тело Мизери к Ди-Кель, заставив их плотно прижаться к друг другу. Рука, что обхватывала шею, поднялась выше и грубо схватила щеки.
— И не думай начать выебываться, а иначе я твоё лицо в кашу превращу. — когтистая лапа вульгарно обхватила Мизери между ног. — Теперь пытайся танцевать и не пались...
Восьмая начала медленно отходить в сторону, ведя вампиршу за собой, грубо отталкивая танцующих торчков как мусор. Еще несколько секунд и Мизери ударяется головой о бетон, плотно прижимаясь спиной к стене. Теперь она могла полностью рассмотреть свою обидчицу, что ростом была лишь немного меньше неё. Зрачки сразу выдали убийцу.
— Че-е-ерт, да ты уже объебана. — Ди демонстративно закатила глаза. — Плевать. Слушай сюда, пизда торчковая. Я дам тебе шанс показать, на что ты способна, раз такая смелая. Через несколько минут здесь начнется самая настоящая бойня – мои мальчики устроят мертвецкий рейв. Уж не знаю, как ты умертвила тело в туалете, кроме того, что это было грубо и вульгарно, но знай, что так делать не стоит, ибо вместо меня мог быть какой-то норовистый идиот, жаждущий правосудия. Твоё везение...
Ди-Кель достала фотографию рыжеволосой девушки. Мизери, если была способна рассмотреть что-либо на фотографии, могла увидеть еще и эмблему на куртке, напоминающая феникса.
— Эта мразь выдает себя за представителя нашей... гильдии. Хочешь еще дури и крови? Сделай грязную работу – найди её и отсеки башку, но! — она потянула голову на себя, столкнувшись лбами. — Ищи прямо сейчас... башку стоит отсекать в момент, когда музыка прекратит играть. Ты... меня... поняла, дрянь?

[Мизери]

   Пальцы Ди-Кель впились в острые, кривые зубы, пружинили на набухших, будто волдыри, рубцах. Глаза рогатой видели, как под ее касаниями проминается мертвенно-бледная кожа вампирши с аккуратными шрамами на щеках. Тактильно же она опоздала со своей угрозой на пару десятков лет. 
   – Как скажешь, солнышко. – едва перебивая музыку отшутилась Мизери.
   Под наигранным весельем с трудом скрывалось раздражение и волнение. Все это легко читалось в голосе.
   – Только я, если что, предпочитаю...
   Твердая стена, под затылком заставила ее сбиться.
   – Мальчиков... Слушай, я знаю, что мне велено не оставлять трупы, но он... – Мизери прервалась, с недоверием смотря рогатой прямо в глаза. – А ты еще кто?
   Взгляд вампирши впился в незнакомое лицо перед ней. Она была готова поклясться, что в лицо знает большинство упырей, травивших ее не-жизнь последние лет восемьдесят. Это лицо было ей незнакомо. Она не узнавала запах. От Ди-Кель приятно пахло кровью и смертью. Не тем смрадом дорогих духов, которыми другие упыри скрывали вонь гнили и струпьев у себя в берлогах. Новое. Интересное. Интригующее. Но опасное.
   Мизери слушала Ди-Кель как собака, насравшая посреди гостиной и ожидающая удара свернутой в рулон газетой по своей морде. То и дело она сжимала кулаки и представляла, как выхватит нож, спрятанный в кармане с лезвием, завернутым в носовой платок, и воткнет острие в висок этой мелкой, рогатой штуке, которая вжимала вампиршу в стену с силой явно выше своих размеров. Инстинкт самосохранения сверлил виски.
   Толпа за спиной Ди, двигающаяся в такт музыки все больше походила на разворошенный муравейник. Кто-то перекрикивал музыку. Заложив розовую прядь за ухо, она то и дело косилась через плечо рогатой, пока не зацепилась взглядом за прямоугольник фотографии. Девушка, изображенная на ней, была красива. Достаточно красива, чтобы заставить Мизери завистливо прикусить нижнюю губу. Брови вампирши сошлись к переносице, от глуповатой улыбки на ее лице не осталось и следа. Блаженную маску упоротой клубной шлюхи сменили азарт и ненависть.
   Повеселись. Сегодня тебе за это ничего не будет. Вот что слышала девушка в словах рогатой. Плевать на гильдии. Плевать на Круг. Важно только, что ей разрешили сорваться с цепи в первые за долгое время.
   – Назови меня так еще раз и я, возможно, втрескаюсь в тебя по уши. – промурлыкала Мизери прямо в лицо Ди, которое было так близко.
   Самое лучшее время для поцелуя, но рогатая лишь почувствовала, как ледяные пальцы Мизери огладили ее по щеке, прежде чем та выскользнула из-под нее. А фотография рыжей девушки выскользнула из пальцев рогатой.
   – Я одолжу.

   Толпа кипела. Огромный котел, в котором бурлило людское варево. Кто-то кричал, звал на помощь. Волнами это варево приливало к выходу. Кого-то оттаскивали назад, кто-то падал и его давила толпа, кто-то вставал и вгрызался зубами в ближнего. Музыка уже не играла. Вместо нее панический оркестр и ужасный хор. Где-то там была девушка с фотографии. Где-то там ее искала Мизери.
   Не с первой попытки дверь запасного выхода поддалась щуплому плечу. Плечо под джинсовым рукавом обещало покраснеть и расплыться синяком по утру. Рыжая, тяжело дыша, взбегала по лестнице, ведущей на крышу. Ад, разверзнувшийся в клубе до сюда доставал лишь надоедливым гулом, перебиваемым жужжанием люминесцентных ламп. Она прижалась спиной к бетонной стене. Дыхание сбилось.
   – Боже... – прошептала она, смотря на свои ладони.
   На руках уже начала засыхать кровь. Чужая. Ее вырвало смесью пива и полупереваренных орехов. Она заскулила, зажала руками рот, но ее всхлипы предательски разносились эхом по лестничной клетке. В ответ эхо принесло металлический стук. Внизу хлопнула дверь. Кто-то быстро бежал вверх по лестнице.
   Тихий, похожий на детский, смех, донесшийся снизу, заставил девушку взять себя в руки. Забившиеся мышцы плохо слушались, но она бежала вверх. Ступень за ступенью. Поворот за поворотом. Этаж за этажом.
   – Попалась! – с хохотом донеслось сзади.
   Ладони, которые она выставила перед собой, звонко шлепнулись о бетонные ступени. Она пыталась встать, но ноги не слушались. В свежих порезах над пятками, среди сочащейся крови белели рассеченные ахилловы сухожилия.
   – Пожалуйста! Не надо! Только не убивайте!
Рев рыжей гудел эхом на лестничном пролете. Она всхлипывала, рыдала, давилась соплями, но упрямо и немного нелепо ползла дальше по лестнице, обламывая об бетон вычурный маникюр и пачкая пылью колени. 
   – А... Ну раз не надо... – звонко отозвалась Мизери, не сдерживая усмешки. – Тогда ползи быстрее!
   Бетонное ребро ступени сперва рассекло губы. Зубы сломались и раскрошились, сразу за ними хрустнула челюсть, вывернувшись из сустава, а залитые соплями и слезами щеки разошлись рваными ранами. Плачь и всхлипы сменились на противное бульканье и только когда оно стихло Мизери убрала грязную подошву кеда с рыжего затылка.
   – Она же еще минут пять будет теплой?.. – бросила она вопрос в пустоту лестничных пролетов, стаскивая с лица маску.