[Аэлита Лидделл]

Место и время событий 5028 год Абберат, лес

Действующие лица @Моль @Расахти @Лира @Мизери

Тема с обсуждением квеста: Последний шепот плоти

«Непогашенный костер очень быстро разгорается снова.»

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления пока Мастер Игры не сообщил обратное. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, будет актуальна смешанная система боя.

[Аэлита Лидделл]

Первый круг, вводный
Задача: познакомиться

Гнилой, мрачный лес. Глухой, древний, где никогда не встает солнце. Воздух пропитан запахом гари и гниющих листьев. Тьма, густая, липкая, словно вывалянная в смоле. Воздух обжигает легкими - помимо запахов ранее - металл. Кровь? Это запах крови? Вперед узкая тропа, протоптанная в черной траве. По бокам торчат столбы с насаженными черепами. Пустые глазницы следят за новыми гостями. Ветер не шевелит их, но слышен отчетливо скрежет зубов с этих самых черепов.

Между деревьев мерцают огни где-то вдалеке. Огоньки костров - красноватые, пульсирующие, будто раны в темноте. С той стороны доносится глухой стук барабанов. Или же это бьется так громко чье-то сердце? Шепот, но слова не разобрать. звучит, словно молитва демиургу с попыткой получить милость. Хруст, словно кто-то грызет хрящи, не стесняясь.

Нет звезд. Нет естественных и искусственных спутников. Только тяжелые тучи сверху прячут небо. Кажется, что еще немного и они упадут, поглотят тех, кого занесла нелегкая судьба в этот лес. Но выбора нет. Идти назад - значит брести в крошечной тьме, где шевелятся тени. Или же никто там не шевелится? Вперед - к огням костров.

Им не повезло. Хотя что можно назвать везением? Аномалии, которые утягивают постепенно к себе внутрь и выплевывают в самых разных местах. Моль и вовсе просто спал, а открывает глаза уже в лесу. Лишь при попытке вспомнить, как он сюда попал - вспышка боли в голове и образ: рука, которая хватает за горло. Но следов на горле нет. Приснилось? Расахти открывает портал, но что-то идет не так. Тот буквально засасывает внутрь, затягивает и отправляет прямо в лес. Был ли это пункт назначения, которого так ждала нага? К которому так стремилась? А Лира и вовсе проснулась в момент, когда падала на траву. Точнее на то, что когда-то ею считалось в полной мере. Лететь недалеко, всего пару метров, но разве это приятно? Но их было не трое, кто-то пришел целенаправленно в этот лес, но она зашла слишком далеко, наткнувшись на тех, кто не желал очутиться здесь. Мизери не помнит, как понятная дорога за спиной сменилась тьмой, а небо плотно затянулось.

Если замолчать всем на минуту, то можно услышать кое-что интересное. Как что-то большое дышит за спиной, медленно, глубоко, оставляя ощущение горячего ветерка со спины. Влажная земля липнет к подошвам, будто сам лес не желает отпускать.

При первоначальном осмотре местности можно увидеть свежий труп. Не самый обычный работяга, а кто-то достаточно умелый. Кажется, он спас пару деревень в свое время от нападения хтонов в одиночку. В его руке - записка: "Не смотрите им в глаза".

ВНИМАНИЕ! Пост Мастера игры планируется 1 июля или быстрее, если группа отпишется раньше.

⠀
И если за это время набралось ДВА поста участников, Мастер игры получает право писать пост, не дожидаясь остальных.

СВОБОДНАЯ ОЧЕРЕДЬ

[Мизери]

  – Кто у нас такой хорошенький?
  Шепот и тихий смех сливался с шелестом веток. Еще ночью она заметила след, теряющийся в чаще, она шла по нему до того момента, пока не зазвонил таймер на телефоне, предупреждавший о скором рассвете. Надо было искать нору поглубже, но это было более пяти часов назад. Уже полдень, а небо над кронами было все таким же мрачным и тяжелым. Воздух пропитался сыростью, но дождь все никак не начинался.
  Ей говорили, что отправить сюда больше некого. Держали ее за идиотку. Мизери понимала, что ее отослали подальше в эту глушь после того дерьма, которое она устроила. Полиция, наверное, до сих пор держит в оцеплении площадь и прочесывает кварталы. Иначе, зачем им понадобилось искать старого, давно потерявшего всякий рассудок затворника, о котором забыли уже как тридцать лет. Она его нашла.
  Эмаль зубов под ее пальцами была гладкой, желтой. Некоторых не хватало, но верхние клыки, которые были намного длиннее человеческих, были на месте. Тусклый свет экрана телефона едва мог разогнать мрак, освящая обветренный добела череп, насаженный на сучковаты кол.  Ровно посереди макушки, сквозь неровную дыру виднелось грубо обтесанное острие, посеревшее от времени.
  На секунду она притихла. Ветром, вместе с отзвуком голов принесло знакомый запах. Металлический. Но с примесью чего-то, что вызывало отторжение.
  – Знаю, ты не хочешь... Но ты пойдешь со мной. – шепнула она черепу на пике и аккуратно сняла его.
  Закрыв лицо маской, она вышла обратно на тропу, всматриваясь вперед, в сторону зарева, едва заметного за стеной деревьев. Ничего не видно. Только звуки леса и запах крови.
  Она шла минут десять, слегка утопая в мягкой почве и жухлой листве. Черепа на пиках встречались все чаще, пока не выстроились в редкий частокол по обеим сторонам. Запах все ближе. То и дело под подошву попадались кости, которые прокручивались под ее весом, заставляя оступаться и хвататься за ближайший кол, чтобы не упасть в грязь. Впереди на тропинке показалось что-то, что было похоже на груду листьев или на большой ком грязи. Запах крови исходил от него.
  – Подожди здесь. – шепнула девушка.
  Мизери сняла с одного из столбиков череп, скинув его куда-то в темноту, и заменила «своим». Пару раз она ободряюще шлепнула его ладонью по скуле. Нижняя челюсть надломилась с одной стороны и осталась небрежно висеть на пересохшем сухожилии. С настороженностью она всмотрелась в сторону зарева, прежде чем склониться над трупом. Оно было куда ярче, иногда между деревьев пробивались сполохи огня, на фоне которых мелькали тени. Надоедливый бой стал громче.
  Свет телефона выхватил тело мужчины. В окружающей темноте свет казался тусклее обычного, потому приходилось практически водить экраном по мертвому телу. Мизери одной рукой похлопала по карманам его брюк, в которых лишь звякнула мелочь и заскрипел мусор, она медленно ощупывала его живот, грудь, шею. Ждала, когда пальцы увязнут в липкой, спекшейся крови, но мужчина был невредим. Свет телефона погас. В стороне от тропы что-то упало, заставив упыря обернуться. Слышался хруст веток, голоса. Замерев, Мизери не отрывала взгляда от темноты, в которой кто-то был.
  Треск портала.
  Девушка выпрямилась и медленно попятилась назад, протискиваясь промеж двух кольев, один из которых венчался клыкастым черепом. Еще несколько шагов и она поравнялась с массивным стволом дерева, чуть заходя за него и уже сжимая в ладони рукоять ножа. 

[Расахти]

Эхо рвотных порывов нехотя протиснулось сквозь ночную мглу. Бесследно исчезая в темноте, зловонная жижа напоминала о себе разве что остро бьющим запахом, да еле слышным шелестом листвы. Растворяясь в желудочной кислоте, какое-то время растительность ещё билась в предсмертной агонии, оставляя после себя нить из белого пара. Существо, что так любезно предоставило гниющей почве свой скромный ужин, пошатываясь прислонилось к ближайшему дереву. Алый змеиный взгляд, заметно косоглазя, изо всех сил попытался сконцентрироваться хоть на чем-нибудь. Что именно тонкие зрачки пытались поймать в непроглядном хаосе, пока в них ещё скакали искры, оставалось загадкой. Лишь спустя нескольких долгих минут, контузия наконец отпустила нагу. Именно поэтому она так недолюбливала телепортацию. Особенно, если та забрасывала тебя на другую планету.

Как ни странно, то что её перебросило на добрую сотен миллионов километров непонятно куда, она поняла довольно быстро. Воздух. Почва. Небо. Гравитация. Всё здесь было другим. Казалось, буквально пару мгновений назад она кралась по затянутым в болото руинам. Тёплый и влажный воздух приятно обволакивал чешую. Где-то неподалёку брачным хором вопили лягушки. Однако, стоило только любопытству взять вверх, а пальцам прикоснуться к загадочному пергаменту, как мир вокруг исчез. Тело болезненно растягивалось, разбиваясь на пучки тонких нитей, что закручивались всё глубже и глубже в бездну. Пока и она не скрылась. Теперь, вместо болота её окружал лес. Прохладная почва мерзко обхватывала хвост разлагающейся массой. Кваканье же сменила гробовая тишина. Впрочем, как только звон покинул уши, до них дошли новые, чуть более неприятные звуки.

Стук. Тяжёлый. Еле слышный. Но всё равно почему-то сильно давящий на перепонки. Лицо девушки не выражало каких-либо эмоций. И всё же, кончик хвоста нервно покачивался из стороны в сторону. Видимо решив первым делом осмотреться, дикарка слегка приподнялась на пару метров и принялась активно хлестать воздух раздвоенным языком. Неподвижная и покрытая ледяным молчанием, она словно превратилась в ещё одно дерево. Судя по всему, результат её не очень порадовал. По крайней мере, всё тело как будто сжалось в пружину, стараясь стать как можно незаметнее. Было ли это реакцией на ненормально слабые запахи диких животных? Идя рука об руку с металлическим ароматом крови, землистые нотки нежно перекручивались с тошнотворным, серным привкусом смерти. Неестественная природа этого места, скрываясь за волшебной вуалью ночи, пристально смотрела на нагу в ответ.

Непростая сущность леса явилась перед ней непроглядной, чёрной стеной. Обычно, темнота была её другом. Ведь свою добычу она всегда могла находить по тепловому следу, ловко минуя любые преграды. Сейчас же, оглянувшись назад, она не видела ничего. Будто сам лес попытался окружить её плотным одеялом. Почему-то, тепловое зрение работало только в одном направлении. Секунда медленно сменяла другую. Нага о чем-то задумалась. О чем именно — известно лишь остальным голосам в её голове. Изо всех сил стараясь не тревожить гнилой покров, змеиный хвост тихой волной устремился куда-то вглубь. Туда, где виднелись поблескивающие между стволов огоньки. Туда, откуда запах гниющей плоти доносился ещё сильнее.

Несмотря на то, что вскоре рядом показалась тропинка, ползти по ней охотница почему-то не собиралась. Возможно, дело было в обильных украшениях из черепов, что кто-то так тщательно выложил вдоль неровного края. Она, конечно, не была знакома с людской культурой, и всё же, подобный знак обычно расценивался как просьба покинуть территорию. Причём как можно скорее. Лишь только когда язык окутал особенно вязкий смрад, девушка выползла из своего скромного укрытия.

Труп. Наверное, не самое неожиданное, что можно было здесь увидеть. Склонившись над незнакомцем, она медленно провела по нему пустым взглядом. Что-то не так. Ладонь нежно прикоснулась к чужой груди, выводя на ней таинственные узоры. Вряд кто-то настолько крепкий мог просто взять и скончаться здесь от ... чего? Болезнь? Сердечный приступ? Яд? Записка в руке породила только больше вопросов. От своих исследований дикарка отвлеклась не сразу. Кончики ушей слабо вздрогнули, будто уловив тихий шёпот, исходящий в этот раз не из головы, а откуда то ещё. Припав к земле, нага вновь ударила розоватым языком воздух. Глядя на это со стороны, сложно было понять — охотилась ли она на кого-то. Или кто-то охотился на неё.   

Кратко: Появившись в новой местности, нага осматривается. Доползя до трупа, внимательно изучает его, после чего принюхивается к существам вокруг.
- Осмотр трупа (Медицина) - Хорошо (17)
- Осмотр местности через запах (Восприятие) - Хорошо (17)

[Моль]

Воздух в лёгких густеет до раскалённой смолы и под сильным давлением прожигает грудную клетку, выбивая с пересохших губ болезненный стон. Шальной пульс прерывается азбукой Морзе, шифром известным лишь одному Творцу. Дурно. Тошно. Лихорадит. Озноб накатывает волнами, забираясь под кожу попеременными холодом и жаром, тяжело струится по венам и стягивается в сердце тугими узлами тревоги. Мышцы напряжённо подрагивают в судорожной попытке сбросить оковы сна, но тело – мёртвый груз, зашитый в саван незримой тяжести. Чужие пальцы цепко перехватывают горло, и затопленное паникой сознание отвергает саму мысль об иллюзии – прикосновение к коже кажется слишком реальным, чтобы быть наваждением. Ладонь с грубой настойчивостью продавливает трахею, вжимая затылок в рыхлую, холодную землю. Всё глубже и яростнее, пока не остаётся лишь пугающая невесомость.

Вдох.

Первый глоток воздуха царапает глотку хрипом, оставляя в корне языка едкий металлический привкус, разрывает тишину сбившимся дыханием и шумом крови в ушах, обрушивая на дракона реальность. Пахнет листвой, сыростью и собственными страхами, прорвавшимися наружу вместе с резким пробуждением. Под ногтями – грязь, словно он рыл землю голыми руками. Окружающие звуки вязнут в густом мраке, теряясь между плотно насаженными деревьями, и доносятся с тревожным запозданием: треск сучьев, бесшумный шорох крыльев и отдалённый крик ночной птицы, ритмичный барабанный перестук, вторящий беспокойному сердцу, и хруст, будто чьи-то зубы стучат о кость.

Моль неспешно поднимается с земли, стряхивает с одежды налипшие листья и землю, и кладёт руку на шею, разминая затёкшие после сна мышцы. Пальцы неосознанно скользят по коже, словно в попытке уловить остались ли следы удушья. Неуловимо мелькнувшие между деревьями тени привлекают внимание, после чего из глубины леса слышится змеящийся шорох, будто кто-то или что-то ползёт по опавшей листве, лениво и целенаправленно пробираясь сквозь заросли к тропе. Дыхание замирает на выдохе, и дракон осторожно ныряет во тьму между стволами, туда, где мрак сгущается особенно плотно, почти осязаемо.
Невидимые волны энергии потянулись вперёд, вслепую ощупывая пространство, и растеклись по воздуху едва ощутимым волнением, пока не наткнулись на уже знакомый, слабо пульсирующий отпечаток ауры. Возле извилистой тропы и рядом с кольями, на которые красноречиво были насажены черепа, он обнаруживает змеедеву, склонившуюся над недвижимым телом, словно перед трапезой.

— Не советую его есть. — Выдвинулся из тени дерева вперёд и присел по другую сторону от трупа, на мгновение вскидывая взгляд к лицу наги:

— Привет. Давно не виделись. — Пальцы осторожно скользнули к недвижимой руке и разжали кулак, изымая скомканную в нём записку. — Не смотрите им в глаза.

Любые запреты неизменно служили спусковым крючком любопытству, и стоило только услышать слово «нельзя», как внутри вскипало что-то сродни глупому протесту, цепкому желанию понять – почему? Что именно скрывалось за этим предостережением, и чем обернётся его нарушение? Каждое «нельзя» оборачивалось вызовом, приглашением к танцу на острие, где соблазн нарушить перевешивал страх последствий.

— Выходи, — внезапно поворачивает голову и щурится в темноту, откуда заметно несёт кровью.

Теомагия (ощупывает тело магией, чтобы понять, от чего именно наступила смерть. Возможны ли остаточные её следы, знакомы ли ритуалы): Хорошо (23) [Бросок: 9, Модификатор: +14, Итог: 23]
Выживание (пытается понять, знаком ли лес и следы – те же черепа, на кольях, выглядят ли как знакомый ритуал): Хорошо (15) [Бросок: -2, Модификатор: +17, Итог: 15]
Восприятие (прислушивается к окружающему): Хорошо (25) [Бросок: 8, Модификатор: +17, Итог: 25]

[Лира]

 Распахнуть глаза и увидеть тьму. Воздух, бьющий в лицо, давит.  Тело вспыхивает адреналином. Руки тянутся вперёд. Удар.

Лира падает лицом на влажную землю, смесь гниющих прохладных листьев. Ахает шумно, хныкнув от боли. Приподнимается, чтобы осмотреться – стоило только не рассчитать и расслабиться, уснуть в своей постели, как сон подхватил под ноги и вкинул во тьму. Но всё реально. Ладони слишком ясно чувствуют холод. И запах гари проникает глубоко в лёгкие. Разум сбоит. Это сон? Пальцы захватывают землю, и Лира садится на колени, не без труда приподнимаясь. Что это за место? Оборачивается. Вокруг – тьма, видно только пару ближайших деревьев. На ногах что-то липкое. Приходится загасить в себе желание создать огонёк, потому что за многоразовые приключения в подобных местах приходится принять – лучше не привлекать к себе никакого внимания. Постепенно запах раскрывается не только ароматом гари, но и кровью, словно рядом произошло убийство. Это настораживает. Бледное тело напрягается. Сглатывает.

Страшно.
Нужно выбираться.

Пальцы тянутся стереть с лица грязь. Кусочки веточек и листьев. Нос немного саднит. Нужно прислушаться, можно ли так просто уйти. Впереди узкая тропа, расположившаяся в тёмной траве. И стоит только поднять взгляд выше, как вырастают столбы с насаженными сухими черепами. Лира сдавленно ахает. Что дальше? Алтарь жертвоприношения? Слышится скрежет зубов. Мурашки холодом обжигают спину. Дыхание опаляется ужасом. Взгляду удаётся зацепиться за огоньки света где-то вдалеке. И вместе с тем слышится слабый звук. Словно кто-то молится, умоляет, заговаривает. Тихо, слабо, но уверенно. И треск - кто-то ест. Словно впивается в кости самой целительницы, грызёт. Девушка вертит головой – враг здесь? Нет. Пока нет.

Скрежет.
Нужно подняться.

Приходится заставить себя встать, выпрямиться. Пригладить испачканную белую полупрозрачную сорочку. Взгляд падает на босые ноги. Первым, что целительница сделает, будет призыв или создание обуви. Но сейчас рано. Нужно скрываться. Не отсвечивать. Никто не должен засечь магическую энергию. Никто не должен знать... Слышатся звуки. И Лира тихо, едва наступая на холодную почву, скрывается в ближайших кустах, пытаясь верить, что её запах никто не учует. Колючий холод бьёт в нутро.

Угроза.
Нужно прятаться.

Открывшаяся картина пугает. Это враги? Возможные товарищи? Паранойя душит тисками горло, сдавливает беспощадно. Некое змееподобное существо выползает в поле зрения, склоняется над трупом, который был ранее, никак не замечен Лирой. Понятно, кто пах. Девушка шумно сглатывает. Сейчас оно начнёт есть? Но нет. Кто-то новый выходит на мрачную тропу. Кто-то знакомый наге. Девушка поджимает губы, вглядываясь в светлый образ. Красиво. Человек читает некую записку, кажется. Что-то было в руках трупа. Его бы похоронить, закопать с почестями. А самой – бежать, бежать прочь. Но сзади, во тьме, там, где ничего не видно, словно кто-то облизывается, скалится, угрожает вот-вот схватить. Всё тело напрягается, простреливает жаждой добраться до тех странных кровожадных огней. Было бы глупо не рискнуть, не попробовать... Вдруг там какой-нибудь шаман, что подскажет верный путь, а не украсит очередной столб новым черепом? Взгляд с трудом соскакивает с череды актов насилия. Человек вдруг поворачивает голову. Просит кого-то выйти. Но это не к Лире. Кто-то иной прячется. Сколько их? Взгляд ищет во мраке чужие глаза, всё тело готово к битве.

Лира пятится назад. Ветка, предательски расположившаяся под ногой, надменно трещит. Тело замирает. Её раскрыли. Вздох. Рука тянется к ветвям, чуть раздвигает, чтобы показать себя.

— Я... Случайно здесь оказалась, — суетливо прижимая руки к груди, шепчет перепуганно. Не шагает вперёд, всё ещё частично скрываясь у дерева, но обозначая свою хрупкую и дрожащую суть. И взгляд виновато упирается в землю, потому что безопаснее следовать выученным паттернам и делать вид, что она ничего не может. Никто не должен понять. Никогда.

[Аэлита Лидделл]

Второй круг, вводный
Задача: познакомиться, сконнектиться, может пойти дальше или еще поболтать

Только Мизери знает, на какой все планете. Её хотели убить, раз послали в этот темный уголок леса? Или же даже не подозревали, что там ждет низшего вампира? Тьма за её спиной сгущалась, словно не желая выпускать назад из своей ловушки, сжимая её в пространстве. День не наступал, оставаясь неизменной ночью. Черепа не могли выражать недовольства, как и кости под ногами. Один заменился другим, словно так и должно быть. Была ли подмена? Заметят лишь те, кто обитают в этом месте и ждут своих гостей. Не стоит терять бдительность, ведь каждый союзник может оказаться врагом. Есть ли вообще эти самые союзники?

Лира чувствует опасность и угрозу от всего этого места. Жуткая атмосфера оборачивается вокруг неё плотным коконом, желая поглотить. Почему именно сейчас? Почему именно сюда? Гниль прилипает к тела, не желая оставаться в стороне от невинной девы. Словно сам лес желает попробовать на вкус эонку. На пару мгновений даже кажется, что кто-то её лизнул, но это был лишь ветер. Тело предательски сжимается, а сам лес... Кажется, он высасывает какую-то часть её энергии и сил. В ухе она слышит после небольшое причмокивание, словно кто-то подошел к ней сзади и поглотил, но никого рядом нет.

Слабые запахи диких животных не сходились с привычной реальностью. Словно их давно не было в этом месте. Тишина, никакого пения птиц и даже шелеста крыльев. Тьма постепенно становилась врагом, который находится за спиной, не давая сделать шаг назад в неизвестность. Что скрывается за толстой пеленой непроглядного мрака? Что обитает там? Но впереди взгляд фокусирует огни костров вдали и какие-то едва заметные пятна. Там есть кто-то живой! Одно пятно совсем далеко медленно угасает, словно всё тепло выходит из тела, но взгляд наги видит его отчетливо.

Знаний Расахти не хватает, чтобы осмотреть труп вдоволь. Не хватает данных, не хватает порезов на теле. Никаких особо видимых следов, которые причинили бы ему угрозу. Но он мертв, тело успело охладеть и зрение не фокусирует его, как живой объект. Мертвый, холодный. Кто-то определенно его недавно трогал. В карманах крышки от бутылок элитного пива разных марок и несколько медяков. Язык наги фокусируется, ловит запахи и изменения. Ловит то, что кто-то наблюдает. В этой небольшой области она не одна, есть еще. Друг? Враг?

Касаясь собственной шеи Моль осознает - опухла. Кожа вздулась, словно та рука была настоящей. Сердце бьется быстрее после стресса, что он испытал. Голова плавно болит, сжимаясь, не желая оставлять Моль без внимания к проблеме. Кровь приливает в виски. Попытка проглотить воздух или что-то сказать сопровождается болью, словно ком застрял в горле, словно кто-то продолжает держать за шею.

Труп. С трупом у Моль проблем значительно меньше. Теомагия пронизывает холодное тело, выдавая неожиданные наблюдения. Органы внутри кто-то понадкусывал, но никаких дыр не было обнаружено. Словно какой-то небольшой паразит вылез и залез через рот, пробираясь к вкуснейшим органом. Но умер он не от этого, это лишь наблюдение последствий. Ритуал, древний,  неизвестный. И он стал почетной жертвой и главным лицом события.

Лес незнаком, атмосфера давит и гнетет. Познания о ритуале оставляют желать лучшего. По ключевым предположениям - дальше этого места ритуал и не выбирался. Словно его изобрели здесь и спрятали подальше от людских глаз, от любопытных детишек, которые желают избавиться от своей учительницы по математике. Черепа, колья напоминают множество ритуалов, но жертва перед глазами говорит о совсем ином уровне.

Моль вслушивается, изучает обстановку. Слишком сосредоточено, чтобы услышать нечто иное. Отчетливое, словно ему шепчут тихо на ухо, с холодным воздухом изо рта. "Беги. Они уже видят тебя". И слышит лишь он. Но рядом не обнаруживается источник голоса и звука. Он предупреждает. Голос мужской, баритон. Остаточный след от смерти кого-то или предупреждение от очередного неизвестного? Жаль, что владелец той самой руки не произносил ничего. Также Моль обращает внимание на то, что рядом есть кто-то еще, кто скрывается совсем близко. Угроза? Лира появляется перед Расахти и Моль, но дракон знает - есть кто-то еще.

ВНИМАНИЕ! Пост Мастера игры планируется 3 июля или быстрее, если группа отпишется раньше.

⠀
И если за это время набралось ДВА поста участников, Мастер игры получает право писать пост, не дожидаясь остальных.

СВОБОДНАЯ ОЧЕРЕДЬ

[Расахти]

Знакомый привкус кожи, с нотками сырого мяса и лесных трав, нежно осел на языке. Тонкие зрачки слегка расширились. Не может быть. Язык вновь протиснулся сквозь губы, не веря в случившиеся. Однако, всё было именно так. Её старый знакомый был где-то поблизости. Если это конечно не была какая-нибудь тёмная магия, стремящаяся усыпить бдительность охотницы. Рискнув, та всё же приподнялась на хвосте, пристально смотря куда-то в бесконечную темноту.

— Не советую его есть.

Бледное лицо мясника заставило кончик хвоста еле заметно вздрогнуть. Не от испуга, или же неожиданности. Но и вряд ли от радости. Нага наклонила голову набок, словно под таким углом было легче понять, настоящий ли он или нет. Сколько прошло времени, с их последней встречи? Год? Запах вроде тот. Внешность не сильно изменилась. Да и тепловой след тоже. Но насколько же мал этот мир, что судьба вновь свела их вместе? Видимо всё же приняв его как настоящего, она отвесила мужчине вежливый поклон.

- Радость, Вас.

Тихие, лишённые эмоций слова неловко вывалились наружу. Взгляд перекочевал за спину Моли, видимо ожидая увидеть там ещё кого-то. Быть может, ещё одного самца, с острым, внимательным взглядом и хитрой улыбкой. Однако, его там не было. Глядя на то, как бывший коллега изучает несчастного, можно было лишь позавидовать его спокойствию в нестандартной обстановке. Сама она мало что успела понять о трупе. Да и о местности в тоже. Какой-либо животный след уже давно остыл, являясь лишь слабым напоминанием о былых днях. Даже мелкие птицы избегали этого леса. Человеческая деятельность, эпидемия, магическое и индустриальное загрязнение, изменение климата ... все эти варианты наверняка не раз эхом проносились в взъерошенной голове. Но больше всего вопросов вызвал нескончаемый мрак. Словно единственная живая сущность в округе, она окружала их, преследуя и сковывая. Лишённая какого-либо тепла и смысла. И пускай вдалеке и виднелись спасительные огоньки света, тени, мелькающие возле них, инстинктивно подталкивали схватиться за древко лука и спрятаться. Немного помолчав, нага всё же добавила:

- Против воли?

Указательный палец плавным движением обвёл местность вокруг. Алый взор непрерывно смотрел прямо на дракона. Судя по всему, девушка пыталась понять, разделил ли он с ней участь случайным образом, или же намеренным. Оба варианта по своему напрягали. В очередной раз выскакивая наружу, раздвоенный язык уловил особую нить в кровянисто металлическом шлейфе. Змеиный взор перескочил с трупа куда-то к дереву. В этот раз, это явно был кто-то незнакомый. Следуя примеру Моли, змеедева легонько помахала темноте. Сложно сказать, надеялась ли она, что та помахает в ответ, или же просто действовала согласно крикам в голове. По крайней мере, враждебной она не выглядела.

- Ночи благоприятствующей.

Только и успела проговорить дикарка, как уловила новый аромат. Слабый, но всё же ощутимо горький привкус краски. Человек? Или нет ... Предательский хруст неприятно разносится по мрачному лесу. Больше чем сам звук, почему-то напрягала идея, что кто-то ещё мог его услышать. Кто-то скрывающийся в темноте у них за спиной. Оглядев незнакомку с головы до ног ничего не выражающим взглядом, девушка моргнула. Впервые за долгое время. Дрожащая сущность ребёнка отразилась в змеином хвосте странным движением. Словно она хотела подползти поближе, но остановилась. Наверное, люди реагируют как-то так же, когда видят у дороги мяукающего котёнка? Рука осторожно поднялась в приветствии, как будто боясь спугнуть загадочную особу. Обычно, если встречаешь в глуши тёмного леса хрупкое на вид дитя, лучше сразу развернуться и бежать что есть силы. И всё же, видимо уже давно привыкнув ко всему, что может попасться в дикой местности, змеедева легонько поманила её пальцем.

- Лес болен тьмой. — Видимо пытаясь подбодрить незнакомку присоединиться к их компании, она повернулась к мяснику.

— Органы повреждены. Что-то выело его изнутри.

Чтож. Раз наружный осмотр не может дать всё ответы на их вопросы, придётся делать вскрытие. На лезвии ножа хищно мелькнул отблеск костров, маячащих где-то далеко впереди. Срезав с трупа одежду, остриё нежно коснулось плоти.

- Увечья? Холод? — делая аккуратный Y-образный от ключицы до грудины, девушка покосилась на художницу. Скорее всего она спрашивала её о самочувствии. Как-никак, та появилась из тьмы леса вся дрожа. Хотя, пока охотница вскрывала труп, её беспокойство скорее походило на угрозу.

Кратко: Поздоровавшись со всеми, нага принялась за вскрытие трупа, дабы более тщательно изучить причину его смерти.
Три броска на вскрытие и осмотр трупа:
- Медицина: Хорошо (14)
- Медицина: Хорошо (13)
- Медицина: Хорошо (18)

[Мизери]

  Будь вокруг нее оживленные магазины торгового центра, ее можно было принять за манекен. Только изредка у нее вздымалась грудь, когда она насильно втягивала воздух, принюхиваясь сперва к змее, зависшей над мертвым телом, затем к мужчине, присевшем рядом с ней.
  «Выходи». Девушка дернула головой. Под гладкой маской, светло-серым пятном выделявшейся во мраке, угрожающе оскалилась уродливая пасть. Снова приказ. Теперь от кого-то неизвестного. Рукоять ножа скрипнула под стиснувшими его пальцами. Под мертвой неподвижностью Мизери полыхнула ярость. Навязчивое чувство опасности и враждебности, которым веяла темнота в этом проклятом лесу задушило ярость как незрячего котенка и выбросило на помойку ее подсознания.
  – Как скажешь... Босс... – ответила она дракону из темноты с неприкрытой усмешкой.
  Голос был сухой, скрипучий. С некоторой хрипотцой. Будто горло давно просило глоток воды. Фигура среднего роста сделала шаг в сторону, показываясь дракону. На черной тени тускло поблескивало светоотражающее название спортивной команды, разрезанное надвое молнией расстегнутой толстовки. Шаги незнакомки противно чавкали опавшей листвой и липкой грязью. Мизери остановилась в паре метров от границы тропы, не смея перешагнуть через условную ограду из кольев. Ближе она не подойдет.
  – Не местные.
  Медленно отойдя на пару шагов назад по тропе, где сгущался мрак, она ладонью ощупывала черепа. Сухо щелкнула сухая кость. Ее знакомый зацепился за грубо отсеченный сучок у самого острия и потерял часть затылка.
  – Ничего-ничего, тебе это больше не нужно... Тебя уже никто не обидит. – запричитала она, гладя выветренное темечко черепа. Ее слова повторил хор шепотов в головах Моль и Расахти.
  Теперь они могли ее разглядеть. Голые до краев коротких шорт ноги были измазаны темной грязью. Капли этой же грязи были рассыпаны на толстовке и футболке, на спине и заднице – огромное темное пятно. Тряпичные кеды с трудом узнавались под слоем налипшей земли. Она явно провела в этом лесу довольно долго и лес не отвечал ей гостеприимством. 
  – Болеет тьмой. – повторила она себе под нос за существом, подобных которым никогда не видела.
  Меткая фраза. Она кинула взгляд на темноту позади них, прижимая череп рукой к груди и опускаясь на корточки и застывая как еще одной мертвое тело. Лес болел тьмой. И тьма приближалась. Низкое дыхание, которое она слышала все это время позади себя будто стало ближе. Иногда накатывало странное чувство жути, но она от него отмахивалась. Что может случиться? Она умрет? Опять?
  Или это еще одна галлюцинация от неминуемо приближающегося голода. Уже начинало покалывать кончики пальцев и царапать корень языка.
  – Я, конечно, не на вашем месте. – сказала Мизери, обращаясь явно к Расахти. – Но я бы не занималась сейчас шкуродерством.
  Проводив взглядом в последний раз нож наги, разрезающей плоть мертвеца, Мизери украдкой обернулась назад, откуда промозглым сквозняком холодило спину сквозь налипшую одежду. 
  – В темноте что-то есть.
  Она наспех протерла колени рукавом толстовки, стирая успевшую подсохнуть грязь и встала, смотря в сторону зарева. Некоторое время она будто сомневалась, застыв возле тропинки. Было неуютно. Идти в сторону зарева она не хотела. Еще больше она не хотела сидеть в темноте с нарастающим чувством тревоги.

[Моль]

Проследив за вынырнувшей из темноты тенью, он коротко и без выражения окидывает незнакомку в маске взглядом, холодным и равнодушным, словно просто фиксирует факт её присутствия, не придавая особого значения язвительному тону и откровенно звучащей в словах насмешке. Какое-то время он ещё наблюдает за гордо вышагивающей девушкой, которая красуется, трогает черепа и прекрасно вписывается в общую атмосферу этого места. Затем переводит задумчивый взгляд куда-то в пространство над плечом наги.

— Против воли?

Моль молчаливо кивает в ответ на слова змеедевы и, следуя движению её вытянутого пальца, обводит взглядом окружающее. Лес был плотным и неуловимо нашёптывал что-то на языке запахов, звуков и напряжённой тишины. Тени - чёрные до смолистой вязкости, в которой тонули очертания троп и деревьев: их ветви скрюченными пальцами тянулись к земле, а толстые стволы покрывали наросты мха и плесени, кора на них местами отслаивалась, как старая кожа, и обнажала влажную плоть древесины.

— Как видишь... — Негромко отзывается и тут же замолкает.

Слева сухо трещит ветка, и в гнетущей тишине этот звук кажется резким и неуместно громким, как хруст костей под тяжёлым ботинком. Сперва из зарослей неуверенно вытягивается бледная рука, затем за ней медленно проступает дрожащая фигура девушки, невысокая и почти прозрачная, словно сотканная из тумана, напитанного лунным светом. В беспросветном мраке леса, среди трупов и костей, она выглядит чужой и трогательно беззащитной: широко распахнутые глаза, напряжённые плечи, тонкое, перепачканное землёй платье и босые ноги. Слепленная из тревоги и пугливого ожидания, она кажется кроликом, загнанным в чащу, и достаточно одного взгляда, чтобы зверь внутри ощетинился, резко поднял голову и заворочался, медленно принюхиваясь к страху, пульсирующему в воздухе вместе с её дыханием. Зрачки дракона сужаются и вытягиваются, фокусируясь на незнакомке, в хрупкости которой ощущается что-то вызывающее – что-то, что хочется сломать. Нагнать, сомкнуть пасть и чувствовать дрожь под лапами.

Холодное тело под ладонью напитывается неосязаемыми потоками магии, которая струится сквозь кожу, лёгкой вибрацией проходится по мышечным волокнам и скользит глубже, ощупывая брюшную полость и рёберную клетку. Моль осторожно зондирует повреждённые ткани органов, позволяя незримой силе скользить по внутренним разрывам и неровным краям, исследовать их с той щепетильной внимательностью, с какой патологоанатом определяет причину смерти.

— Органы повреждены. Что-то выело его изнутри. — Голос звучит тише обычного, ломается подступившей к горлу жаждой, а взгляд наконец опускается от бледной девчушки к трупу.

Пальцы Гоу бесстрастно сжимают щёки мертвеца, вдавливаясь в холодную и неподатливую плоть, и с усилием, сопровождающимся глухим щелчком челюстей, открывает ему рот, после чего бесцеремонно просовывает пальцы внутрь и вытягивает язык. Тусклым мерцанием рядом вспыхивает крошечный очаг света и мягко проскальзывает к глотке умершего, озаряя повреждённые, отёкшие ткани.

— Должно быть, залез через рот... И так же вылез.

Глядя на то, с какой хирургической точностью нага орудует ножом, Моль молча отодвигается в сторону и позволяет себе расслабиться и стать наблюдателем. Тонкие пальцы наги со спокойной уверенностью скользят в разрез и аккуратно отводят в стороны лоскуты кожи, обнажая тускло поблёскивающие внутренности – змеедева касается их легко и ласково, будто трогает музыкальный инструмент знакомой мелодией, в которую вплетается благородный баритон со словами «Беги. Они уже видят тебя».

Что ж. Раз уж они видят, то не стоит ли пойти поприветствовать? Подальше от вспоротого брюха и запаха крови. Туда, где воздух ещё не так очевидно пропитан смертью.

— Не стоит задерживаться, когда нас так ждут. — Коротко скривив губы в полуулыбке, Моль поднимается и бездумно отряхивает рубашку, оставляя на ней алеющее пятно крови. — Кажется, там тепло и весело. — Пригладив один из черепов по шероховатой поверхности, он мягко шлёпнул его и двинулся по тропе к блуждающим огонькам вперёд.

Восприятие (присматривается и прислушивается к окружающему и "блуждающим огонькам" впереди) - Хорошо (18) [Бросок: 1, Модификатор: +17, Итог: 18]
Теомагия (пробует ощутить опасность в том, что ждёт впереди, почувствовать ауру и насколько она сильна, ощупать живые объекты у костров, определить их расу, источник, изучить): Хорошо (14) [Бросок: 0, Модификатор: +14, Итог: 14]
Скрытность (пытается идти достаточно тихо): Хорошо (13) [Бросок: -6, Модификатор: +19, Итог: 13]

[Лира]

    Страх пропитывает всё тело, не оставляя и клочка сил и здравомыслия. Что-то страшное... Дикое... странное водится здесь. Воздух тугой. Сжатый. Лёгкие с трудом качают кислород. Тревога отравляет тело, скручивает мысли. Глаза привыкают к темноте. Но в них – ужас, паранойя, ожог о местность. Страшно. Дико. Всё вокруг словно сжимается, концентрируется вокруг Лиры. Бежать! Но ноги не двигаются. Что-то непонятное, зверское, тугое приникает к телу. Слизывает страх. Пот. Кто-то словно подходит. Отнимает часть сил. Хочется осесть на землю и заплакать. Но остаётся только лишь смиренно моргать и всматривается в темноту, следуя странной истине, вбитой параноидальным мозгом – если Лира только тронется, если двинется сейчас, когда лес склоняется над ней, когда дышит на ухо, то там, за дрожащим шагом будет смерть.

    Одно очевидно – нельзя оставаться во тьме. Она враг.

    Лира сглатывает. Так странно, что она попала именно сюда. Не во мрак. Не в огни людей. А сюда, в тишину, в таинственным незнакомцам, на тропу. Словно кто-то решит рассказать историю с середины. Пригласить их распробовать эту тропу, впитать холод и страх насаженных черепов. Кто-то, кто следит. Кто-то, кто имеет власть невесомо касаться. Забирать силы. Оно играется с ними? Или ждёт чего-то? Неизвестно. Лира знает, что нельзя ошибаться. Выбирать неправильные тропы. Под ногами липко. Лес пахнет влагой, гнилью, отравлением. Тошно.

    Незнакомка выходит из тьмы, но не наступает на тропу. В ней чувствуется ярость, опасность, злоба. Такие бьют, не задумываясь. Двигаются слишком быстро. Дышат нервозностью, ядом. И каждое движение наполнено экспрессизмом, особым настроем. Рука тянется коснуться сухих черепов. В этом нежность, игривость, что-то странное, больное. То, что беловолосой неведомо. Отвратительно. Оно пугает. Опасно. И несмотря на усталый и грязный вид девушки, целительница чувствует – лучше держаться подальше.

    Стоит Лире выйти, как взгляд наги резко устремляется к ней. Взгляд, выражающий пустоту. Немое моргание. Лира неуверенно сглатывает. Нужно поздороваться? Говорить кажется невежественным. Лес слышит. Казалось, лес может забрать и голос, утащить, стоит только услышать напуганный писк. Рука наги приподнимается в дружелюбном робком движении. Они обе боялись? Лира кивает и нервно улыбается. Дрожит. Но шагает доверчиво и слишком бездумно, стоит её поманить. Голос пугает. Вздрагивает. Но тут же суетливо кивает и что-то несдержанно мявкает. Щёки пылают. Но ступает ещё ближе, всматриваясь в лица и в образ трупа.

Нож блестит опасностью в чужих руках. Касается холодной плоти. Надрез кажется слишком умелым. Искусным. Серые глаза подмечают, вспоминая аккуратные движения врачей. Её собственные. И всё же при виде трупа тело содрогается, а рвотный позыв тонет в желчи горла.

— Я... — пытается ответить на краткие вопросы, но вместо этого лишь булькает звуками, давится словами и озирается растерянно. Косится на труп, пытаясь понять, разузнать информацию о нём хотя бы издалека. Получится ли что-то подчерпнуть магией?

Она чувствует чужой взгляд. Тихое желание. Или фантазирует о нём? Силуэт светлого мужчины пугает. В нём прячется нечто... дикое. В этой тихой глади покоя и отчуждения, в шелесте одежды прячется нечто особое. То, что так просто не разглядеть. И Лира отводит взгляд. Почему-то смотреть стыдно. Неловко. Нужно смотреть на ноги. Отдаться тьме. Прислушаться к разговорам. Не предлагать ничего нового. Только лишь осторожно ступить следом за компанией, не зная, дозволят ли они присутствовать.

Тропа обжигает ноги. Веточки, грязь, камни впиваются, изгибаются под ступнями. Холодно. Тело содрогается, покрывается мурашками, пытаясь согреться. Ладони приобнимают локти, хочется тепла. Те огни... Там, должно быть, тепло.

— Вы знаете, что там? — спрашивает тихо-тихо, а сама изучает теомагией, проверяя, как много лес забрал.

И достаточно ли ему?
Нет, конечно, нет.
Всегда мало.

медицина [20]
теомагия [28]

[Аэлита Лидделл]

Третий круг
Пояснение: все живые или относительно живые лица, которых обнаружили ранее игроки - это игроки, вдруг кто не понял. Сделано было для кооперации в одну команду (по сути обнаружение Лиры и Мизери было ранее)

Расахти проводит вскрытие трупа с целью понять, что именно там не так на личном опыте. Внутри же оказывается... Пусто. Пищевод, трахея, голосовые связки - сильно повреждены, большая часть просто отсутствует. На стенках следы зубов, но мелкие, острые, как у насекомого. Ребра целы, но под ними тоже не лучшая картина. Сердце, легкие, печень - повреждены без возможности функционировать дальше. На месте пропавших частей органов - липкая масса, которая напоминает переваренную плоть. Кишечник вывернут наизнанку, на стенках язвы. Внутри - яйца. Крошечные, прозрачные, с черной точкой внутри. Если прислушаться, то можно услышать тихое потрескивание. Они живые.

Моль всматривается в блуждающие огни. Они двигаются медленно, неспешно. Между деревьями мелькают фигуры. Высокие, сгорбленные, в шкурах и костяных масках. Оттуда дракон слышит шепот, но не на каком-то знакомом языке, а будто сам лес что-то бубнит.

Теомагия срывается с рук Гоу. Медленно, плавно отправляется в путь. Аура места густая, тяжелая, как будто сам воздух пропитан чем-то. Это что-то безымянное, древнее, непонятное. Аура тех, кто там ходит в масках искажена, они не похожи на знакомых существ и определить их расу не получается. Их там много. Больше сотни. Но часть из них не двигается, словно они статуи. Живые, замершие. Моль ощущает опасность. Чем ближе, тем опаснее. Но разве есть иной выход?

Он двигается тихо вперед, но... Земля под ногами предательски хрустит. Словно сам лес не хочет, чтобы гости скрывались. Одна из фигур резко оборачивается. Маска без глаз, но он ощущает, чувствует всем телом. Эта фигура смотрит прямо на него. Не отводя взгляд, изучая, наблюдая внимательно за каждым действием.

Лира. Она кажется совсем чужой среди этой компании. Слишком уязвима, слишком хрупка. Кажется, можно слегка надавить и слышать, как ломается изнутри на множество осколков. Ранят ли эти осколки? Лира видит, что труп был целый до того, как разрезали. Видит органы, которые кто-то пожевал. А с помощью теомагии слышит, как там что-то хлюпает, переливается внутри. Что-то дышит. Она замечает, что это не случайная жертва. Он был избран.

— Ты особенная. Другая. Они ждут тебя. Ты ведь хотела быть особенной, — тихий голос, безликий. Он шепчет Лире на ухо нежно, заботливо, словно протягивает ей невидимую руку и утягивает внимание к кострам. Туда, где один уже повернулся лицом к новоприбывшим гостям. — Не бойся, никто тебя не обидит. Ты сможешь быть наконец-то счастливой, — обещает Лире тихий голос в голове, который не слышат остальные.

Если Расахти приблизится к Моль на один уровень, то сможет разглядеть множество пятен, которые сигнализируют о живых существах впереди. Теплых. Но двигаются далеко не все.

ВНИМАНИЕ! Пост Мастера игры планируется 10 июля или быстрее, если группа отпишется раньше.

⠀
И если за это время набралось ДВА поста участников, Мастер игры получает право писать пост, не дожидаясь остальных.

СВОБОДНАЯ ОЧЕРЕДЬ

[Расахти]

Пока труп нехотя раскрывал свои секреты, алый взор время от времени косился на вышедшую из темноты незнакомку. Моль её босс? Выходит они тоже знакомы? Мысли, неразборчивым потоком хлынувшие по заплесневелым катакомбам разума, немного замедлили движение ножа. Впрочем, лишь ненадолго. Вряд ли теории о трудовой занятости бывшего коллеги, да и их причастность к появлению здесь, помогут выбраться из этой передряги. Обычно в таких моментах все представляются друг-другу, жмут руки и обдумывают дальнейший план действий. Однако, вместо этого в воздухе, помимо металлического зловонья и разложения, витал привкус недоверия. Не только к лесу и его тьме, но и друг к другу. Даже новые шёпоты в голове дикарки остальные её жильцы встретили с подозрением. Впрочем, какая разница. Одним голосом больше, одним меньше. 

- В темноте что-то есть.

- Избегать очей.

Не отрываясь от мясного пазла, что, то и дело вносил в пустой взор всё новые детали, змеедева кивнула. Для существа, что оказалось здесь всего несколько минут назад, её голос был на удивление спокоен. Впрочем, какие именно мысли проносились у охотницы в голове, глядя на искусанные кем-то внутренности, оставалось тайной. Дракон был прав. Кто-то явно заполз бедняге к глотку, медленно спускаясь в низ, вкушая всё что попадётся на пути. Липка, багровая овсянка из останков молча смотрела на нагу в ответ, презренно порицая её действия. Не обращая внимания на недовольство мёртвой плоти, змеиные зрачки впились в язвы на стенках желудка. Вернее, в их содержимое. «Больной, безумный мир» - эхом пронеслись в голове чужие слова. Живя в дикой местности, частенько можно увидеть воистину жестокую натуру природы. Самка, живьём поедающая собственных детей. Примат, в бешенстве откусывающий собрату лицо. Даже само вылупление личинок в чужом теле ей доводилось видеть и не раз. И она никогда не вмешивалась в болезненный цикл жизни и смерти. До этого момента.         

— Не стоит задерживаться, когда нас так ждут.

Девушка не ответила. Лезвие, аккуратно отчищенное об одежду мертвеца, спряталось в ножны. Ладонь угрожающе смотрела в сторону ещё не вылупившихся яиц. Судя по тому, как все её движения застыли, внутри шла нелёгкая борьба. Сложно сказать, в чем именно она заключалась. Однако, как только победитель был объявлен, блевотно-кровавая аура охватила руку. Внутренности трупа вспыхнули хищными языками пламени. Не настолько ярким и сильным, как у костров вдалеке. И всё достаточным, что бы хоть как-то отчистить павшего незнакомца от осквернявших его тело паразитов. По крайней мере, она на это надеялась.

- Тепло и веселье. - Приподнимаясь на хвосте, нага повернулась к Лире, и чутка подумав, добавила — С вами теплее.

Оставалось лишь догадываться, являлся ли данной ответ шуткой, или же она всерьёз повторила слова Моли. Как минимум, чешуйный хвост без тени сомнений последовал за мужчиной в сторону загадочных огоньков. Вздрогнув, будто что-то забыв, лучница окинула обоих попаданцев ничего не выражающим взором и постучала пальцем по груди. «Расахти.» - тихо прозвучало с её уст. Говорить своё имя в этом месте казалось чем-то неразумным. Опасным. Словно сама тьма норовила украсть его. И всё же, видимо для змеедевы было важнее установить с незнакомцами хоть какую-то связь. Вне зависимости от того, какие риски это принесёт.

Тёплые пятна живых существ, судя по движениям змеиного кончика, вызвали противоречивые чувства. Пускай не все из них двигались — это уже было лучше, чем непроглядная ночная пелена проклятого леса. Массивный хвост, с еле заметным отвращением касаясь почвы, остановился рядом с Молью. Существа впереди не внушали особого доверия. С другой стороны, ещё меньше хотелось возвращаться в холодный мрак. Наверное, надо было как-то поздороваться?

- Ночь. — Вежливо полонившись, девушка какое-то время молча изучала их взглядом, попутно пробуя воздух на вкус — Тьма несёт сущность. Отрава леса ... Ваше деяние? Или вы жертва. 

Кратко: Закончив осмотр трупа, нага подожгла его магией, и последовала за Молью. Остановившись напротив незнакомцев, внимательно изучая их запах. Главным образом пытается понять возможный вид их деятельности, физическое состояние и расу:
- Восприятие: Отлично (33)
- Восприятие: Хорошо (25)

[Моль]

Несмотря на осторожность, с которой дракон неспешно пробирается вперёд, он всё же не сходит с вытоптанной тропы, изъеденной временем или выжженной неведомой силой, достаточно широкой, чтобы вместить их со змеедевой, ползущей рядом. Земля под босыми ногами отзывается едва уловимым шёпотом и упрямо вторит голосам в голове, перекликаясь с ними в нестройном, но живом диалоге. Лес живёт своей размеренной, глубиной жизнью, вплетаясь в гостей, как корни в рыхлую почву: мягко проникает в сознание множеством шорохов и взволнованно дышит в затылок, ложась на плечи влажной, тягучей тяжестью. Тьма ласково окутывает со всех сторон с той настойчивой и предопределённой ясностью, от которой не ищешь выбора, а просто идёшь вперёд, следуя чужой воле.

Тени игриво скользят по земле, вырастая из танца пламени в костре, и в их подрагивающих, живых очертаниях мерещится нечто большее, чем просто игра света – отголоски прошлого, вспыхивающего на грани сознания, как души древних богов, забытых, но не ушедших. Одна из сотни тёмных фигур замирает, затем медленно поворачивается, прислушиваясь к шелесту их неторопливого приближения у себя за спиной - делает это неохотно, с тягучей осторожностью, словно существо, привыкшее чувствовать угрозу ещё до того, как она становится видимой. Вопреки тому, что её лицо оказывается скрытым под маской, Моль ощущает, что каждый их шаг не остаётся незамеченным. Взгляд существа настойчиво буравит маску, проникая сквозь её безликую поверхность, фиксирует малейшие движения и отторгает чужую магию, вытесняя постороннее влияние с неприятно царапнувшей точностью. Исследовательская волна магии дракона натыкается на сгустки сильной, искажённой энергии: она чуждая, нестабильная и лишённая привычных вибраций или знакомых структур, неуравновешенно пульсирует и сопротивляется любому, даже невесомому прикосновению.

Моль всматривается в застывшие фигуры, затем медленно переводит взгляд к вырезанным из мрака, движущимся – к тем, чьи шаги в напряжённой тишине леса звучат, как глухие удары сердца, и кажутся подвластными не собственным желаниям, а продиктованными чужой волей. Угроза сквозит в воздухе, подобно дымке от пылающего костра, и мягко вплетается в ткань окружающего их пространства, стягивая тишину тонкой плёнкой и проникая в тени, в трещины между звуками, в каждых их вдох - он чувствует её в лёгком покалывании пальцев, затаившимся дыхании и чуть ускоренном биении сердца.

— Тьма несёт сущность. Отрава леса ... Ваше деяние? Или вы жертва. — Расахти здоровается первой и коротко вытягивает раздвоенный язык, ощупывая тлеющий воздух и фиксируя запахи. Не дожидаясь ответа, Моль негромко добавляет:

— Мы заблудились. Не подскажете, как выйти к ближайшему городу? — Ровно произносит вслед за нагой, выглядит безмятежно и почти расслабленно, скрывая глубоко внутри себя опасливую насторожённость зверя, готового к прыжку.

Восприятие (присматривается к фигурам возле костра): Хорошо (26) [Бросок: 9, Модификатор: +17, Итог: 26]
Восприятие (изучает маску): Хорошо (12) [Бросок: -5, Модификатор: +17, Итог: 12]
Восприятие (прикидывает шансы на успех, ищет слабые места на случай, если существо начнет атаковать): Хорошо (22) [Бросок: 5, Модификатор: +17, Итог: 22]

[Лира]

Серые глаза видят в трупе что-то родное. Давнее, спрятанное воспоминание. Давно утраченное, потерянное в приключениях, пущенное по ветру за давностью бесконечных лет. Его органы пережёваны, в них что-то поселилось. Непонятная каша. Странно. И в то же время... Странное чувство дежавю наполняет разум, путает, вынуждает вглядываться чуть дольше нужного. Словно вот-вот можно что-то вспомнить. Словно вот-вот истина или осознания наполнят голову, прояснят нечто. Но тщетно. Нужно отступить. Шаг назад. Внутри что-то двигается. Дышит. Питается. Это нужно уничтожить? Испуганный взгляд косится на остальных. Они чувствуют? Замечают? Этот человек был выбран. Выброшен здесь. Оставленный назиданием остальным. Поглощён смертью меж частоколов. Вдоль пути из тьмы к пугающим огням света.

Нага поворачивается к Лире, как только труп поджигается её магией. Девушка отступает на шаг. Краснеет от слов. Опускает взгляд. Её съедят?

Расахти представляется, постучав легонько по груди.

— Лира, — глотает звуки беловолосая, хлюпая грязью и холодом под ногами.

Голос мягко ласкает слух. Пугающий, хищный, болезненно родной. Он обещает счастье. Манит к кострам. Почти что тянет за руку, вынуждает с большим желанием смотреть на огни, видеть в них нечто особое, большее. Словно там уют. То, что искалось так давно, то, что было необходимо, чтобы прекратить бороться, прекратить существовать. Прекратить постоянно стараться. Биться.

Хочется плакать.

Но эти обещания... пугают. Лира помнит, как легко доверяла грубым чужим рукам, как поддавалась с наивным теплом, как кивала и соглашалась выпивать таблетки счастья, как мучилась после, сходя с ума от боли. И выучено вторила, что счастлива, потому что иначе было бы сильно хуже. И сейчас, идя к огням, она старается не дышать слишком быстро, не скрипеть зубами, не оглядываться. Словно лес мог бы разгадать этот страх. Словно бы мог понять, что она слишком боится. Паранойя. Отравляющее голову прошлое.

Не стоит смотреть на спутников. Не стоит нарываться на неприятности. Что, если они узнают, что она особенная? Вдруг её жертва станет ключом для спасения? Придётся падать на колени и умолять о быстрой смерти? Или... необходимо будет подтверждать особенность? Стараться? Делать всё, чтобы лес не посчитать обычной гостьей? Ногти болезненно проводят по коже руки. Успокойся.

Они доходят, казалось, слишком быстро. Расахти здоровается. Лира внимательно всматривается в окружающих. Пытается понять, откуда они. Нет ли чего-то для выживания... Нет ли у них особых украшений, предметов одежды, которые могли бы дать что-то понять. Ведь эти существа здесь не просто так. Станет ли эта компания новой жертвой или всего лишь краткими гостями?
Просто не будет.

Снова смотрит на спутников. Они такие разные. Но пугающие. Кажется, что знают своё дело. Одна только Лира в ночнушке, растрёпанная и холодная, здесь не к месту. Совсем зря пришла, не понимает, что от неё хотят, не может как-то помочь. И не сделать взгляд тяжёлым, не встать в какую-то позу, что всем могла бы показать, что девушку стоит бояться. Нет... Нужно держаться тихо. Смотреть под ноги. Быть готовой к удару.

    Особенная. В этом что-то есть. Это должно что-то значить.

    «Ответь, поясни мне, пожалуйста», — обращается вдруг безмолвно к лесу, желая, чтобы он помог разобраться. Вдруг... он не такой и плохой? Не может ведь быть всё настолько плохо, не бывает так, что во тьме нет света? Просто нужно спросить... Показать, что не всё равно.

Выживание [31]
Выступление и искусство [31]

[Мизери]

  Бледные пальцы постукивают промеж надбровных дуг черепа. Знакомый ритм. Похожий на колыбельную и мотив набившей оскомину рекламы зубной пасты, запрессованной в каждый рекламный блок. Мизери отвлекается от кости, недавно покрытой мясом и кожей и рассматривает свои ногти, под которые забилась черна грязь и мелкий мусор. На безымянном пальце кривая заноза вошла под ноготь и вышла над кутикулой. Ощущения неприятные.
  – Расахти. Лира. – повторила Мизери.
  Выжгла имена еще двух говорящих голов в своем сознании. Дракон не представился.
  Большим пальцем она приподняла край маски и вгрызлась зубами в палец, отвернув «лицо» от других попаданцев. Сплюнула занозу, покрытую чем-то вязким и темным в загоревшееся нутро трупа.
  – Вы идите. А мне... – она не сдержала звонкой, по-детски шкодливой усмешки. – Нужно воздать почести. Проводить в последний путь. Упокоить с миром. Отпустить грехи и все в таком духе.
  Пару раз она стукнула костяшками пальцев по черепу.
  – Надеюсь ты того стоил. Что-что?..
  Оставленная позади наедине со своими демонами, девушка поднесла череп к своему уху, соглашалась, кивала. Сухо щелкнула кость. Еще раз. Пошедшая трещинами челюсть лишилась длинных клыков, перед тем как с чавканьем утонула в горящих внутренностях трупа. Погребение больше напоминало игру ребенка-садиста, нашедшего на дороге завонявшийся труп сбитого животного и терзаемым любопытством. А что будет если на него скинуть вон тот огромный булыжник?
  Грудь Мизери дергано взымалась. Некоторое время она вдыхала вонь горелого мяса, смешавшуюся с тяжелым запахом прелых листьев. Иногда посматривала на спины отдаляющихся товарищей по дерьму, в которое они вляпались.
  По глотке прошлись наждачной бумагой и посыпали солью. Саднило и драло.

  Подошвы пружинили по прелой листве и влажной земле. Вампирша привыкла к асфальту, притонам, подворотням. Лес будто чувствовал это и глумливо подбрасывал ей под ноги замшелые камни и вставлял палки в колеса. Издевался над ней. Мизери ступала мягко, но под ноги постоянно попадались сухие ветки, трещащие под ее весом и заставляющие скрипеть зубами. Она останавливалась, замирала, прислушивалась. Всматривалась в тени, мелькавшие между деревьев по левую руку. Тропа осталась в паре десятков метров позади. Если обернуться, то едва уже различались силуэты девушки, дракона и даже крупной наги.
  В кармане завибрировал телефон. Таймер оповещал, что скоро вечер по местному времени. Мизери сквозь ткань нащупала в кармане трубку и отключила назойливый жужжащий звук, всмотрелась в черное небо, с которым кроны деревьев слились в единую черноту. 
  Силуэты, мелькавшие до этого в свете костров, теперь были близко. Мизери могла их разглядеть, опираясь рукой о толстый, закрученный ствол. Несколько деревьев сплелись в одно и срослись.
  Люди.
  Выглядят, как люди. Мизери втягивала воздух, пыталась почувствовать запах сквозь перебивающий и выходящий на первый план дым от костров.  Балансируя на одной ноге, девушка вытаскивает застрявшую в шнуровке кеда ветку и без приглашения запускает свои «руки» в ауры неизвестных.

Скрытность: пытается тихо идти по лесу. Хорошо (18) [Бросок: -1, Модификатор: +19, Итог: 18]
Восприятие: пытается определить расовую принадлежность по запаху. Хорошо (14) [Бросок: -7, Модификатор: +21, Итог: 14]
Теомагия: все равно пытается определить расовую принадлежность и силу магией узнавания. Хорошо (23) [Бросок: 0, Модификатор: +23, Итог: 23]

[Аэлита Лидделл]

Четвертый круг

Пламя вспыхивает синим после того, как нага пожелала спасти остатки трупа. Но труп не горит, а скорее тает, словно воск. Яйца лопаются, из них начинают выползать черные личинки, которые практически моментально сворачиваются от огня в черные угольки, теряя собственную жизнь. Само тело тает, словно оно уже находилось на грани своего существования. Возможно, это был лучший акт милосердия, а возможно... Запах горелой плоти смешивается с ароматом ладана. Культисты у костров не реагируют, будто они ждали этого. Ждали, что тело сожгут.

Мизери отстраняется от команды. Попытка скрытно идти хотела быть удачной, но... Словно вся земля под ногами шептала: "Идет... Идет... Она идет...". Тени тянутся за вампиршей, словно преследуя её и перекрывая путь назад, не позволяя ей вернуться в густую тьму, которая стояла непроглядной стеной. Перемещается? За силуэтами союзников также видна тьма, но нет уже того небольшого костра, который был оставлен. Она нюхает воздух. Они пахнут мхом и старыми костями. Какой-то странной горечью. Теомагия соскользает, отправляясь к ним. Они пустые, а внутри их черные нити. Они не сильны магически, но опасны физически. Чем-то похожи по строению на мутировавших эльфов или нежить, но совсем иную. Словно в каждом живет паразит.

Моль осматривает фигуры у костра, приблизившись ближе. Основных фигур двенадцать из тех, кто не кажется полноценной статуей. Трое двигаются, видно как раз в минуту бьется сердце. Девять стоят, как статуи, но их взгляд слишком ощутим. Стоит на мгновение упустить их из поля зрения, вернуть обратно в него и видно - они шевелились. В центре стоит фигура в шкуре медведя, но спиной. Из оружия острое зрение дракона подмечает костяные ножи и петли из жил.

Цанбай смотрит на ближайшую маску, дальше не разобрать. Зрение решило почудить? Маска не деревянная, а сделана из... Костей. Глазницы совершенно пустые, но на мгновение мелькает червячок. Показалось? Зато со слабыми местами везет определенно больше в определении у дракона. Взгляд бегает по позам, одежде, по телам. Шеи тонкие, будто хрупкие, суставы видно слишком четко.

Расахти приближается, осматривая, пытаясь уловить информацию о теплых живых пятнах в масках. Нага чувствует, что запах культистов странный. Отчетливо чувствует гнилую плоть, как у давно замерзшего трупа. Аромат свежей крови, но не их, определенно, чужая кровь. Дым от костей, чьи-то ребра жгут в огне. Животное? Или же более разумное существо? Нага понимает, что все эти теплые пятна не кажутся живыми, пусть и наполнены теплотой. Но почему они еще теплые?

Внимательный взгляд наги ловит их движения, походку. Они двигаются слишком плавно, нет той самой микро-дрожи в мышцах. Суставы слегка хрустят. А еще дыхание. Все, кто просто стоит и не двигается - не дышат. Словно замерли в мгновении и застыли.  Стук сердца слышен лишь у тех, кто передвигается. Медленно. Всего раз в минуту.

Трое приближаются слишком близко. Каждый ищет что-то свое, чтобы уловить взглядом, собрать данные. А Лира - особенная. Взгляд моментально ловит заточенные костяные ножи, качественные, удобные. Рукояти обмотаны высушенными сухожилиями, которые уже слиплись с костью со временем. Кости незнакомых существ. Петли из жил. Тонкие удавки, сплетенные из высушенных жил. Кажется, что их только что вырвали из свежего тела. Лира внимательно смотрит шкуры. Лишь одна кажется полностью звериной, а остальные... К горлу подступает ком. Кажется, что в каждой шкуре присутствует человеческая кожа, а шрамы, словно узоры, дополняют образ. Взгляд ловит нагрудники из ребер.

— Ты особенная. Чего ты боишься? Они не смогут украсть твою особенность, — отвечает голос на мысли Лиры. Мягкий, нежный, вкрадчивый. Словно совсем рядом и словами умудряется обнять её, накинуть теплую шкуру и уберечь. С ними становится теплее. Словно сам лес отвечает ей, завоевывая постепенно доверие.

Если обернуться назад, то будет непроглядная тьма. Больше нет пути к тому небольшому костру и мертвому телу. Не вернуться, не спрятаться там за деревьями. Существо смотрит, но молчит. Не отвечает, хотя губы маски двигаются. Заметив, что те не реагируют, словно не слышат, показывает жестом руки "за мной". Поворачивается спиной, но всё еще следит. Неспешно идет к кострам и к самой поляне, провожая трех гостей. Голова на мгновение поворачивается в сторону вампирши, но возвращается к собственной цели.

Три фигуры подходят ближе. Их руки протягивают чаши с жидкостью, предлагая отведать, попробовать. Её аромат бьет в ноздри с первой секунды, обволакивая разум, проникая в самое нутро и пробуждая голод. Пахнет сладко. Не как мед из ульев пчел, а гуще, темнее, с горьковатой нотой на заднем плане. Как будто кто-то вываривал соты в котле столение, пока они не превратились в темную, тягучую эссенцию сплошного желания. Пахнет кровью, но не той, что хлещет из перерезанного горла. Это аромат крови, которую выдержали, словно дорогое вино. В ней чувствуется металл и тепло. Пахнет тем, что жаждал всю жизнь, всегда. Даже не зная про это. Этот запах словно развязывает узлы в голове, напоминая: "Ты хотел этого", "Ты мечтал об этом", "Ты готов был убить за глоток".

ВНИМАНИЕ! Пост Мастера игры планируется 16 июля или быстрее, если группа отпишется раньше.

⠀
И если за это время набралось ДВА поста участников, Мастер игры получает право писать пост, не дожидаясь остальных.

СВОБОДНАЯ ОЧЕРЕДЬ

[Расахти]

Присутствие Моли почему-то успокаивало. Пускай это выражалось разве что в слегка расслабленной осанке и ровном дыхании, саму нагу этот факт немало удивил. Обычно ведь всё было наоборот. Чужое участие требовало дополнительных усилий и настороженности. Сейчас же, древние как сама эволюция инстинкты предостерегающе нашёптывали в мозг. Тьма опасна. Лес кроет в себе что-то неестественное. Что-то, с чем ей ещё не приходилось сталкиваться. Наверное поэтому было так приятно чувствовать рядом что-то знакомое. Медленно перескочив с дракона на Лиру, тонкие зрачки молча встретились с её взглядом. Судя по тому, что данный зрительный контакт продержался чуть дольше, чем того обычно требовал этикет, дикарка хотела что-то сказать. Быть может даже поддержать. Утешить. Но, никаких слов не последовало. Вместо этого, змеедева обернулась назад. Видимо в поисках второй незнакомки. Её отсутствие в сгущающимся мраке заставили раздвоенный язычок ещё сильнее ударить воздух.

- Мёртвая плоть. — наклоняя голову к двоим коллегам по несчастью, тихий голос поведал им о наблюдениях наги — Трупы, наполненные силой.       

По крайней мере, такой вывод она сделала из учуянного. Не так часто змеедеве доводилось иметь дело со слугами некромантов. Да и по возможности она всё же старалась избегать ходячую гниль. То, что мертво, должно таким и оставаться. Это закон природы. А всё, что идёт против привычных правил круговорота жизни, в лучшем случае вызывает в змеиных глазах еле заметное презрение. Впрочем, глядя на еле бьющееся внутри загадочных фигур сердце, девушка лишь слегка прищурилась. Даже для нежити они действовали довольно странно. Будто их тела были лишь сосудами, а нагнетающая тьма, словно безумный кукловод изредка подёргивала за их ниточки. Прямой угрозы в них не чувствовалось. И всё же привкус гнили не давал покоя. Не говоря уже о том, что вопросы заблудившихся попаданцев так и остались без ответа. 

Подзывающий жест существа отразился в кончике хвоста еле заметным вздрагиванием. Словно тот прикоснулся к чему-то мерзкому. Ничего не выражающий взор вновь пробежался по дышащей в спину темноте и остановился на мяснике. «Чтож. Не то что бы у нас был выбор» - читалось в её движениях. Начать бить незнакомцев направо и налево, просто потому что те воняют, звучит конечно заманчиво. И всё же, вряд ли это поможет им выбраться из леса. Не спеша ползя к костру, змеедева всё ещё не переставала оглядываться по сторонам. Возможно, пропажа незнакомки в маске сказалась на ней лёгким беспокойством. Интересно, ношение масок это культурная особенность данного региона?

- ...

Застыв как вкопанная перед протянутой чашей, девушка молча уставилась на жидкость. Сладковатый аромат в обнимку с металлическим привкусом нежно обволакивал язык. Кто бы мог подумать, что среди всей этой гнили и смрада она наткнётся на настоящее сокровище для гурманов. К последним нага себя вряд ли причисляла, но даже такая дикарка понимала, что перед ней не просто какая-то подслащённая жижа. Это была Жижа с большой буквы. Почуй она её за несколько километров, не думая поползла бы узнать, в чем дело. Грубые, наполненные мозолями пальцы вздрогнули, еле сдерживая налетевший порыв чревоугодия. Нет. Что-то здесь не так. Простая жидкость не может породить в ней подобные чувства. Да и ходячим мертвецам пока нет доверия. С трудом подняв взгляд на таинственную фигуру, охотница покачала головой. Голос стал чуть более чётким. С нотками холодной твёрдости.

- Желание покинуть тьму. Лес.

Кратко: Нага пытается учуять пропавшую Мизери, следует за незнакомцами к костру, но от напитка оказывается. Попутно пытается разглядеть и учуять в напитке хоть что-то, что может говорить о его возможных эффектах:
- Восприятие (Поиск Мизери): Хорошо (18)
- Восприятие (Попытка понять напиток): Средне (7)
- Выживание (Попытка понять напиток): Хорошо (14)

[Моль]

Плотно объявшая их тьма, шёпот и невесомое дыхание в затылок, игры разума, в которых шаткая грань между реальностью и иллюзией подрагивает под давлением чужой воли, смещается и ускользает в цепко перехваченном контроле, оставляя ощущение, словно собственные мысли начинают казаться чужими, вложенными извне – всё это уже не кажется случайной аномалией или капризом леса. Разбросанные возле костра фигуры движутся в едином, едва уловимом ритме, подобно марионеткам повинуясь незримой и непреложной силе, которая постепенно обретает форму в тишине между каждым размеренным шагом. Происходящее напоминает подготовку к главному представлению - марионеточному спектаклю, где декорации на сцене уже выстроены, куклы расставлены и даже воздух возбуждённо дрожит, как занавес перед поднятием. Роли в изощрённом перформансе распределены, но окончательный расклад остаётся скрытым, и даже случайные зрители – все те, кто вступил это окутанное тайной пространство без намерения участвовать, уже втянуты и вписаны в сценарий.

Моль не делает лишних движений и остаётся на месте, сохраняя обманчивую невозмутимость, за которой скрывается напряжённое ожидание. Взгляд лениво скользит по освещённому пространству, фиксирует малейшие изменения в фигурах и цепляется за детали: изменчивые движения существ, накинутые на их плечи шкуры зверей, костяные ножи у пояса и жилистые петли. И чем дольше он наблюдает, тем сильнее рассеивается его внимание, будто мёртвый лес и фигуры у костра плетут вокруг них тонкую завесу, в которой окружающее теряет свою чёткость и смысл. Мысли постепенно вязнут, и прежняя сосредоточенность ускользает, как тепло из тела, оставляя лишь пустое оцепенение и странную, липкую отрешённость.

Когда работаешь с тушами, определить их слабые места несложно: тонкие, уязвимые шеи, слишком чётко очерченные суставы, выступающие кости - тело само подсказывает, где оно сдастся первым. Но видимая хрупкость не всегда означает слабость, даже если точно знаешь, где ломать, и часто в этом и скрывается обманчивая сила. Он чувствует чужое присутствие, которого больше, чем можно просто увидеть глазами – оно скользит за пределами зрения в шорохах между деревьями, липнет к коже взглядами и отзывается лёгкой вибрацией земли под ногами. Оно здесь, повсюду. И его слишком много.

В безвольно застывших фигурах фантомом прошлого Гоу видит собственное отражение - безмолвную марионетку, не рвущую нити, а принимающую их, как должное. В том возрасте, когда все дети задают вопросы, он был слишком молчаливым «ребёнком», не из-за того, что рано понял: никто ничего не знает наверняка – ему с самого начала не было нужды спрашивать, он наблюдал, слушал, пропускал мир сквозь шрамы на коже. Насилие не пугало его и не вызывало отторжения, он сожительствовал с ним, как с неизбежной частью бытия, приняв его остроту и тяжесть за нечто родственное.

В ритуальной неспешности трое в масках отделяются от группы и подходят ближе с чашами в руках. Вязкий аромат обрушивается на него тихим и неотвратимым ударом, проникает в ноздри, грудную клетку и проносится липкой дрожью вдоль позвоночника, оседает там, где зарыт тот самый инстинкт, который невозможно выдрессировать. Он улавливает в нём приторную сладость, настоянную на меду, крови и саже, и чувствует, как она обволакивает его изнутри, по-матерински ласково касаясь старых, затянутых узлов – тех, что давно стали частью его сущности и срослись с внутренней тишиной. И теперь, под напором этого густого аромата, они один за другим начинают распускаться, принося с собой отчуждённое чувство облегчения, словно зверь внутри наконец пробудился, вспомнив свою пугающую суть. Моль тянется к чаше – движение выходит судорожным и сопровождается глухим хрустом ломающихся суставов: кисти рук вытягиваются, пальцы удлиняются, и полумраке бледным пятном мелькает когтистая лапа. Глаза с узкими, вытянутыми зрачками желтеют и отражают игру пламени в костре, а губы касаются края чаши. Глоток. Ещё один.

Моль рассеянно зависает, атмосфера действует на менталочку и он обращается к своей истинной драконьей сути. Частично трансформируется (только руки) и пьёт из чаши. Как ответная (непрописанная) реакция пытается забраться или слиться с сознанием стоящей перед ним фигурой:
Метальная магия - Хорошо (15) [Бросок: -1, Модификатор: +16, Итог: 15]
Метальный блок и воля - Хорошо (17) [Бросок: -3, Модификатор: +20, Итог: 17]
Восприятие (пытается понять, что за пойло такое) - Хорошо (25) [Бросок: 8, Модификатор: +17, Итог: 25]

[Мизери]

  Раздражает. Мизери ведомая. Ей говорят – она делает. Выполняет кем-то заготовленный план, осуществляет чужую стратегию. Своих «боссов» или голосов в ее голове – плевать.  Принужденный вдох, медленный выдох. Воздух выходит из мертвых легких со звуком брани. На мгновение загорается экран ее телефона. Индикатор сети все так же показывал издевательское «Нет сигнала».
  Придется импровизировать.
  Девушка присела на корточки, убирая телефон в карман и не отводя взгляда от застывших фигур. Неуверенно она подобрала с влажной земли подгнивший лист и медленно разрывала его вдоль жилок, бросала в сторону и поднимала следующий. Желание напасть проигрывало в неравной битве осторожности и болезненной усталости. Сейчас бы сигарету. Не то, что бы у нее было пристрастие или ей это было необходимо. Она даже не была уверена, что такие как они могут привыкнуть к подобному. Но это было бы стильно, загадочно и сейчас было бы так к месту, чтобы скрасить кадр.
  – Даже не шевелятся... – шепнула она кому-то из постояльцев своей головы, которые трусливо молчали, забившись поглубже в подсознание. – Ничего не понимаю...
  Свет костра прожектором осветил Мизери, стоило ей шагнуть на поляну. После темноты чащи свет резал чувствительные глаза, заставляя ее вставлять заляпанную грязью ладонь перед лицом, вставать в пол-оборота к костру и сильнее натягивать капюшон на лоб.
  Фигуры не отреагировали. Она подходила к ним вплотную, всматривалась в одежду, иногда прикасалась к их коже, прижимала пальцы к запястью, пытаясь прощупать пульс, но тут-же одергивала руку и отступала на шаг назад. Не очень вежливо с ее стороны. Было в них что-то знакомое, но в то же время отталкивающее. Вторая ладонь с готовностью лежала на рукояти ножа, спрятанного в кармане. Побитое окислами, но все еще острое лезвие пропороло ткань и тускло поблескивало в свете костра.
  Мизери усмехнулась. Смотрите продолжение «Резни живых мертвецов» сразу после рекламы.
  От одного мясного изваяния к другому. Останавливалась, осматривала, пятилась дальше, не выпуская их из поля зрения. Молчаливое напряжение трепало ее нервы. Она сомневалась, но любопытство брало свое. Девушка коротко обернулась в сторону компании, вышедшей сюда по тропе. От них взглядом провела маршрут в сторону чащи. Острие ножа слабо уперлось в грудь одной из замерших фигур. Мизери тоже замерла. Сейчас они напоминали полноразмерную рекламную диораму на премьере ужастика. Слепленную из воска, проволоки и крашеной фанеры.
  Еще один короткий взгляд назад. Мизери засматривается на Моль. Некоторое время она буравит миску в его лапе, провожает ее до губ дракона. Тут же отворачивается.
  Острие ножа вгрызается в кожу фигуры. Девушка давит на рукоять сильнее. Медленно наваливается на нож. Аккуратно. Почти интимно. Лезвие все глубже уходит между ребер. Плевральная пленка внутри глухо хрустнула и нож по лезвие скрылся в груди фигуры. Совсем рядом с застывшим сердцем. Вокруг них едва заметно подрагивал воздух. Все еще стискивая рукоять ножа, Мизери вслушивается, повернув голову ухом к к фигуре перед ней.

Восприятие: Считаю количество мужчин и женщин среди культистов, по внешним признакам пытаюсь определить как давно они мертвы и возможные детали, которые могли просмотреть (символы, татуировки, руны, метки и тому подобное) - Хорошо (24) [Бросок: 3, Модификатор: +21, Итог: 24]
Ментальная магия: Считываю возможные эмоции и реакцию сознания культиста в ответ на раздражители. Хорошо (16) [Бросок: -7, Модификатор: +23, Итог: 16]

[Лира]

— В трупе были маленькие существа, — сообщает тихо и виновато, словно следовало сообщить чуть ранее о том, что посмела заметить.

Лира чувствует себя слишком дискомфортно, когда один из них остаётся позади. Словно что-то не так. Словно было бы слишком глупым оставить кого-то на растерзание тьмы. А она могла сожрать. Изничтожить. Не подавиться. Но ноги сами несут за остальными, словно между «остаться» и «идти следом» слишком маленькая пропасть, от которой становится страшно. В голове мутно. Объяснения выбору путаются, взбухают в голове, тонут в образах существ, медленно кружащих вокруг костра. Страшно. Заточенные костяные ножи тут же притягивают взгляд. Ужасное зрелище. Стоит только всмотреться в шкуры, как сразу становится ясно – они почти все наполнены человеческой кожей. А нагрудники – ребра.

    Дурно.

    Лёгкие гниют, тонут в тугом костяном корсете. Кто-то незримый поддел мешочек, сжал, тянет украсть чужую плоть. Но Лира знает – это паника, тревога подступают, хватают, терзают.

    Голова дёргается в сторону, стоит только голосу пробраться в разум.

    «Кто ты?»

    Девушка слабо улыбается. По щеке предательски стекает слеза. Эта ласковость, нежность... Тепло, которое так нужно. Забота. Что-то доброе во мраке, обманчиво приятное. И хочется даже топнуть ногой от обиды, возмутиться пронзительно, что не может быть такого, что в таком лесу, у такого костра, у таких ужасающих существ будет рядом доброе нечто. Не бывает так, что кто-то будет шептать без злого умысла. Лира проходила через это! Она вынуждена была узнать!

    И от этой мысли мир кажется особенно несправедлив, ведь было бы так прекрасно, так отчаянно хорошо, если бы только действительно Голос вёл бы, помогал бы, желал лучшего. А не выдрать кости, принести в жертву, не выталкивал из тьмы и не звал к костру...

    Пугающее существо приглашает за собою к центру поляны. И Лира, посмотрев на остальных, ступает осторожно следом, пытаясь не дышать лишний раз. Тут... она кажется слишком родной, неуместной и чужой. В голове хаос. Три фигуры настигают, протягивают чаши. Аромат наполняет нутро голодом – девушка слишком давно не ела. Смотрит испуганно на путников – они будут ведь не против, если она выпьет? Всё будет в порядке? Виноватой собакой тянется, а в голове противная мысль:

    «В чём моя особенность для Вас?»

    Лира смотрит, косится на других, пока тянет руки к чаше, ощущает тяжесть. Пить. Она так давно не пила. В горле сухо. Скребутся кошки. В желудке пустота, дыра. Всхлип рвётся с губ, тело содрогается. Пить. Пить... Надо. Необходимо. Иначе никак. Нельзя.

    И всё же в голове что-то бьётся тревогой. Нужно собраться. Справиться. Смочь.

    Слышит движение. Косится в сторону. Наблюдает с ужасом, с дикой агонией в глазах, как белоснежный мужчина частично превращается в дракона, пьёт напиток. И в голову ничего не приходит кроме мысли, что, должно быть, это зелье так влияет. Или нет? Умоляющий взгляд устремляется на фигуру – где ответы? Объяснения? Что происходит? В пору упасть на колени, коснуться земли, содрогнуться. Но Лира каким-то чудом держится, пусть и по щекам течёт. Стыдно. Она слаба. Ничтожна. Но нужно... Двигаться.

    Девушка направляет все свои силы на изучение напитка, словно ответ мог бы склонить в сторону питься, лишить чувства вины, позволить всё же коснуться сладкого нектара, наконец насытиться.

    Ох, она так давно не пила, так давно не чувствовала себя для кого-то особенной...
    Так может быть сейчас?

   

Закрыть глаза и...

   

Отдаться.

Попытка сопротивляться желанию пить [Воля 20]
Попытка изучить напиток [Теомагия 18]

[Аэлита Лидделл]

Пятый круг

Нага ищет Мизери. Взгляд цепляется, находит. Слабо, отдаленно, но может зафиксировать область, где находится именно вампирша. Еще здесь, еще относительно жива для вампира. Её запах отчетливо ощущается, отделяясь от запаха существ, которые пригласили на пир.

Расахти приглядывается, нюхает жидкость. Пахнет сладко, даже слишком, словно есть желание замаскировать горечь. Но в остальном это единственное, что удается понять. Одна из легенд крутится на языке, крутится в воспоминаниях. Что-то про избранных, что-то про своих, но мысль уловить не получается. Зато осознание приходит спокойно. Напиток - не яд. В нем есть что-то особенное, но оно не убьет. Оно просто неспособно убить.

Моль пьет. Он чувствует, словно на него смотрят. Он ощущает, что единственный сделал правильный выбор. Напиток утоляет жажду, напиток словно дает какие-то особенные силы. Лес теперь не пугает, а наоборот - притягивает ближе в нежные прохладные объятия. Деревья покачиваются от легкого ветерка, что-то шепчут, но неразборчиво. Дракон чувствует, как разум словно бьется о разум того, что дал этот напиток. Там нет мыслей, но чувствуется одобрение. Чувствуется принятие. Возникает ощущение, что что-то заметило Моль, отметило, поставило метку. Словно он всё поменял. Возникает состояние эйфории, мягкое, накатывающее постепенно. Появляется отчетливое ощущение - он дома. Среди своих. Отвар приятен, не опасен, но... Лес говорит и даже немые существа дают понять намерения. Никто не имеет ничего против Моль, словно он единственный, кто здесь может чувствовать в данный момент себя безопасно.

— Ты уже здесь... Ты всегда был здесь... — слова складываются для Моль в отчетливые слова. Лес не молчит, он дышит, скрипит, нашептывает. Но не совсем словами, а осколками чужих мыслей, вплетенными в корни и пепел. — Рог видит... Рог помнит... — шепчет. Не мягко, но завлекающе. — Пей и ты станешь сильнее, — кости под ногами складываются в руны. Но лишь в сознании Моль, остальные не могут увидеть эту деталь. Пламя костра колышется и показывает лица. Тех, кто уже мертв.

Мизери пропускает трапезу. Пропускает угощение. Считает. Кажется, шесть мужчин, четыре женщины и два ребенка. Но они слишком высокие для детей. Они кажутся свежими трупами, но при этом и старыми одновременно. Тела не разлагаются, словно что-то удерживает их в застывшем состоянии. Мизери вслушивается, но ничего не слышит у него в голове. Там лишь голод. Нож входит плавно, даже слишком. Плоть не сопротивляется, будто ждет этого. Кровь? Её нет. Вместо неё черная густая жидкость, как деготь. Она медленно стекает по клинку, обвивая рукоять, будто хочет добраться прямо до кожи. Грудь отдалась вибрацией, словно это был тихий смешок. Он не шевелится, но теперь Мизери остается одна. Вокруг неё сгущаются тени, образуя кольцо. Барабаны бьются очень редко, словно если бы у Мизери сердце бы билось хоть как-то, но, увы, она уже давно мертва. Кажется, это существо ухмыляется. Для всех они просто стоят рядом, но для Мизери нет больше света вокруг. Лишь тьма, где у неё лишь только один собеседник. Он слегка склоняет голову, словно чего-то ждет.

— Разве ты не понимаешь? Ты сильнее. Ты - настоящая, живая. Ты не кукла, — сообщает голос Лире мягко. От него вновь накладывается ощущение, что он накладывает мягким плюшевым пледом в момент, когда дует небольшой ветер. Словно желает уберечь. — Ты можешь жить. Тебя никто не прогонит, никто не обидит здесь, — голос подкрадывается аккуратно, словно играя с сознанием. Но он всё еще оставляет выбор, словно наблюдая за эонкой. Она чувствует, что всё зависит только от неё. Выпьет ли она напиток? Или же откажется? Теомагия слетает прямо в напиток. Густая жидкость, но это не яд. Это ключ. Ключ к тому, чтобы увидеть больше, сделать шаг навстречу чему-то особенному. Теперь она понимает. Напиток - выбор, который им дали. Добровольное действие, даже относительно дружелюбное. — Ты особенная. Неужели они никогда не говорили тебе об этом? Они слепы, — подбадривает голос мягко, но словно насмехаясь над теми, кто не замечал Лиру.

Существо покачало головой в ответ и даже оглянулось, словно в попытке найти этот самый выход, который ищет нага. Вокруг них - беспросветная тьма. Идти некуда. Пытались ли они сами сбежались? Желали ли оказаться на свободе из этого уголка мрачного умирающего и гниющего леса? Столько вопросов, но ответов не находится.

Другой культист, что стоит перед Моль, словно протягивает ему руку. А после начинает уходить. Позвал? Да, Моль чувствует, что его позвали. К другому костру. Ради чего-то особенного.

ВНИМАНИЕ! Пост Мастера игры планируется 23 июля или быстрее, если группа отпишется раньше.

⠀
И если за это время набралось ДВА поста участников, Мастер игры получает право писать пост, не дожидаясь остальных.

СВОБОДНАЯ ОЧЕРЕДЬ

[Расахти]

Слабый, отличительный от остального смрада, металлический привкус защекотал рецепторы дикарки. А вот то, что вытворяла Мизери, уже немного защекотало нервы. Пальцы медленно потянулись к стреле. Но, всё же замерли на пол пути. Сложно сказать, на кого именно нацелился бы наконечник. Ничего не говоря, змеедева лишь молча проследила за ней алым взглядом. Убедившись, что особой реакции от пострадавших не последовало, нага вновь повернулась к чаше.

Учитывая нечеловеческую стойкость, с которой девушка противилась напитку, можно было предположить, что она не любитель сладкого. То ли была больше по солёному, то ли чувствительный язык в принципе не особо жаловал слишком яркую пищу. Впрочем, главное, чтобы субстанция не была ядовитой? Яркое пламя хищно отражалось на слегка колеблющейся жидкости. Свои секреты она выдавать не собиралась. По крайней мере пока что. Где-то в заплесневелых катакомбах разума всплывали еле уловимые воспоминания. Неприятные и настоящие. Из глубокого детства. Ритуальный наркотик. Для жертвы и жрецов. Нектар благословения, открывающий новую связь для иных существ. Врата в другой мир ...

- Отраве не дом.

Единственное, что охотница смогла точно понять, непрерывно вглядываясь в жижу. Вот только стоило ей повернуться к коллегам, в ожидании их мнения, как перед взором предстал мясник, уже давно смело накинувшийся на злосчастный напиток. Дерзость, с которой он отбросил все сомнения, полностью доверившись гостеприимству загадочных фигур, отозвалось в наге легким удивлением. По крайней мере, она медленно моргнула, не в силах отвести от мужчины пустого взгляда. Тонкие зрачки вновь вернулись к чаше. Вряд ли её можно было отнести к тем, кто слепо следует за толпой. Её действия, движимые древними инстинктами и голосами в голове, по большей части кажутся спонтанными и не обоснованными. И сейчас, в древне-рептилоидном мозге что-то щелкнуло. Наверное, подобное чувство испытывают наркоманы, глядя на то, как их приятель принял критичную дозу. Дабы не бросать товарища одного, остается только присоединиться к безумному путешествию. Без лишних слов, нага одним глотком выпила свою долю.

Зубастая пасть закрылась не сразу. С немного глупым выражением лица, девушка застыла. Зрачки то расширялись, то сужались, не справляясь с нахлынувшей волной чувств. Рецензию на угощение она решила оставить при себе, лишь слабо кивнув стоящему впереди существу. Не то знак благодарности, не то неловкое приветствие. Мысленно посмаковав полученный опыт, змеедева с хрустом в шее повернулась к Лире. Если с мясником всё было ясно – он мужчина красивый, крепкий, многое повидал и не такое выдержит, то вот незнакомка в глазах змеи всё ещё оставалось весьма загадочной персоной.

- Плоть в здравии?   

Всё же выпивает свой напиток. Углубляясь во внутенние ощущения, пытается понять, что с ней стало, и что изменилось вокруг. После этого, последует за Молью.
Попытка понять себя (Медицина) - Хорошо (16)
Попытка понять окружение (Восприятие) - Хорошо (27)

[Моль]

Улавливая на периферии зрения настороженную неподвижность змеедевы и взгляд, впившийся в него с тем вниманием, которым изучают что-то диковинное и непредсказуемое, Моль не отводит глаз от чаши и продолжает пить. Тёплая жидкость окутывает слизистую рта густой сладостью, настоянной веками в чреве самой земли, стекает по горлу без сопротивления и медленно разливается внутри тягучей расслабленностью, поглощая прежнее напряжение и смывая остатки тревог и посторонних мыслей. Древнее, подчинённое магии естество стряхивает с себя оцепенение, и зверь внутри, ощутив надлом в сдерживаемой узде, возбуждённо вскидывает морду под глухой рокот рычания, отзывающийся под рёбрами дрожью, словно отдалённый раскат грома, доносящийся из глубин мрачного неба – не звук, а зов, исходящий из самой плоти, из костей, что помнят иной ритм. Отвар не утоляет жажду, а напротив, с каждым жадным глотком проникает всё глубже, расцветая в груди хищной нежностью, в которой больше желания, чем утешения – нежностью, с которой гладят по волосам перед тем, как утопить в реке. В ней жалости, только безмолвное и мучительно-завораживающее чувство, окутывающее объятиями не ради защиты, а чтобы удержать, пока не затихнет пульс под пальцами.

Моль чувствует чужие взгляды кожей: они тянутся из трещин в пространстве, из сгустков тьмы между деревьями и со дна чаши, всё ещё удерживаемой в лапах – в них нет угрозы, лишь безмолвное признание, прорастающее в сознании узнаванием, не разумом, а кожей, кровью, чем-то, как этот мир, древним, свернувшимся под сердцем и затаённо спавшим годами. Это чувство приходит вместе с невесомым запахом родного логова, со столь же незримым прикосновением лап матери, её теплом, которого никогда не существовало. Лес больше не отталкивает – он раскрывается, принимает в свои объятия, ложась на плечи влажной тяжестью, и обтекает дыханием ветра, колебанием под корой и дрожанием листы, нашёптывая: «ты не гость. Ты – возвращённый». Он ощущает, как тьма касается его и проставляет невидимую метку, не клеймо, а знак. Свой.

Сквозь тающую в глубине сознания дымку подозрений медленно проступает эйфория и заполняет трещины в восприятии, выталкивая тревоги наружу с той мягкой настойчивостью, с какой вода поднимается в сосуде, вытесняя воздух. До слуха доносятся тихие, сдерживаемые землёй шаги на поляне, шёпот лезвия, пробирающееся сквозь плоть, и неразборчивый голос наги - окружающие звуки заполошно пульсируют в клетке рёбер, отдаваясь внутри тяжёлыми толчками, и пробегают по телу приятной дрожью, в которой рождается симфония ломаемых костей: с мягкими щелчками смещаются суставы, тяжелеет и наполняется силой плоть, лицо вытягивается звериной мордой, вместе с одеждой расходится кожа и из разрывов сочится влага, сквозь которую пробиваются перья и поблёскивает чешуя. Позвоночник выгибается, будто сама тьма ласково приглаживает его по спине, мышцы натягиваются и воздух разрезают крылья, когда дракон становится на четыре лапы – трансформация проходит болезненной вспышкой, природа берёт своё, и всё вокруг становится яснее. Мир, наконец, звучит на его частоте.

Вытянув язык, дракон успевает лизнуть кончики чужих пальцев прежде, чем культист убирает руку, и тяжело тянется следом к соседнему костру, по-змеиному волоча длинный хвост за собой, будто вторя наге.

Восприятие (осматривается): Хорошо (15) [Бросок: -2, Модификатор: +17, Итог: 15]
Восприятие (ищет взглядом Мизери): Хорошо (13) [Бросок: -4, Модификатор: +17, Итог: 13]
Теомагия (невольно пытается понять, насколько большую угрозу может представлять девочка белом): Средне (2) [Бросок: -12, Модификатор: +14, Итог: 2] Видит кролика перед собой, милую и напуганную девочку, а не восьмиуровневого мага, который может глаз на жопу натянуть.

[Мизери]

  Рукоять ножа скользила в руке, заставляя Мизери впиваться в нее мертвой хваткой. Темный полимер то и дело срывался, проворачивался. Она сдвинула ладонь ближе к лезвию, зажимая тонкую полоску стали как ключ между большим и указательным пальцем. Нож, которым когда-то резали стейки и шинковали зелень не предполагал, что его лезвием будут пытаться раздвинуть ребра, чтобы в расширенной ране рассмотреть, что прячется под ними. Рукоять в руке едва заметно завибрировала, выбивая девушку из оцепенения. Она тянет нож на себя. Резко. Грубо. Отталкивая левой рукой фигуру, брезгливо стряхивает черную жидкость, потянувшуюся нитями за лезвием от груди тела, на влажную землю. Рукоять выскальзывает из ее пальцев и Мизери почти ловит нож за лезвие, но замирает, заметив влажный блеск в черных, маслянистых разводах. Оружие отбрасывает последний блик от костра, прежде чем исчезнуть по ластящейся по земле тени.
  Ожидаемый восторг, который она испытывала, вставляя что-нибудь в кого-нибудь вытеснило отвращение и разочарование, как если бы она резала обгаженный песок. В голове то и дело всплывал труп на тропе, который, наверное, уже успел рассыпаться в смердящую топленым жиром золу с торчащими почерневшими костями.
  – Стоячий труп – один, великолепная я – ноль. – пробормотала девушка, отступая назад от фигуры. – Хозяева открывают счет, а гости не чувствуют поддержки трибун. Как бы этот день не был для них последним в средней лиге.
  Тихий смех вампирши постепенно теряется в сгущающейся вокруг нее тьме. Освещаемая костром фигура девушки глупо выставляет руку, пытается схватить воздух, но ее персональная тьма проходит сквозь пальцы. Она с удивлением разглядывает свою пустую ладонь, отступая шаг за шагом, пока не вжимается спиной во что-то. Еще одна фигура, которую сожрала тень. Или кто-то из пришедших сюда. Только фигура впереди нее издевательски наблюдала за ней. Она получила безраздельное внимание. Слегка неловко, будто от нее ждали, что она залезет на табуретку и расскажет стихотворение или сочинение о том, как она провела лето. Заикаясь и теребя вспотевшими пальцами мятую шпаргалку.
  – Что, хочешь, чтобы я как ты постояла? Или извинилась? – В полголоса спросила вампирша, примирительно выставив перед собой ладони. – Ладно-ладно, окей! Прости. Это было невежливо с моей стороны.
  Под маской натянулась глуповатая, добродушная улыбка. Она выглядела комично. Переигрывала, как в малобюджетных ситкомах, но за клоунадой прятались одни и те же повторяющиеся приказы, которые гвоздями впивались в пустое сознание фигуры и эхом разлетались по поляне с консервированным закадровым смехом.
  Отпусти.
  Прыгни.
  Войди в огонь.
  Сгори.
  Сгори.
  Сгори.
  В ушах противно звенело. Противный писк все сильнее смешивался с окружающим ее мраком. Пытался выдавить собой накрывшее ее наваждение.

Ментальная магия: Пытаюсь заставить фигуру прыгнуть в костер или хотя-бы прощупать на воспреимчивость к ментальным атакам. Хорошо (26) [Бросок: 3, Модификатор: +23, Итог: 26]
Ментальный блок и воля: Принимая тьму за наваждение, пытаюсь ей сопротивляться. Отлично (33) [Бросок: 9, Модификатор: +24, Итог: 33]

[Лира]

   Губы дрожат. Голос убаюкивает, заботится, словно единственный в этом мраке может быть другом. Но так странно, что он ни на что не похож, не всплывает в памяти. Словно порождение аномалии, некой сущности. Кто-то заботливый, нежный, кому действительно не всё равно. Он словно бы хочет дать что-то тёплое взаимен на присутствие, подарить тепло и нежность. Коснуться невесомом плеча, прошептать на ухо. И даже до обидного грустно вдруг признать, что сердце сдавливает от понимания, что никаким образом не получается отнестись к голову с ответной добротой, потому что чувствуется несокрушимо, что он что-то утаивает, не говорит до конца. И в глазах серых не находятся подтверждения, что всё в порядке. Напротив, оно веет ужасом, болью, дикостью. Словно всё происходящее – сюр, чей-то кошмар.

   Но магия говорит чётко и прямо – в напитке яда нет.  Напротив, это сила, дар, некая энергия, которая поможет, раскроет способности. Лира с тревогой косится на остальных – им тоже голос говорит это же? Почему он тогда предлагает им всем напитки? Вряд ли они разные... Вряд ли было бы честно стать одной особенной. И было бы странно обменять что-то ценное в обмен на это предложение. Поэтому девушка лишь касается губами напитка, роняет горячие слёзы с глаз, признаваясь самой себе, что никчёмно слаба и не сможет совершить выбор. Поэтому выбирает нечто среднее, желая пострадать от обоих вариантов и вместе с тем обрести победу также от всех этих вариантов.

   Она особенная. Но никогда не была ею, желая таковой стать. Она... Вряд ли достойна. Вряд ли сможет выдержать влияние напитка. Что-то не так. Что-то слишком хорошо. Слишком страшно. Не может быть такого, что всё, что сознание понимает – истина. Это глупость. Шутка.

   Девушка поворачивает голову. Человек запросто приникает к чаше, испивает напиток, глотает жадно. Он постепенно превращается в странного монстра, и Лира отшатывается в сторону, не понимая, чьё это влияние – чаша ли или сама его способность? Взгляд ищет нагу – она тоже отпивает. Стоит ли тогда целительнице последовать их примеру? Спросить? Может быть, стоило кричать и просить остановиться? А вдруг это всё же отрава?.. Светлого парня зовут за собою. Странная зависть занимает тело. Страшно. Ей тоже нужно идти? Но её не зовут. Стоит ли Лире остаться тут? Замереть? Затихнуть? Скрыться? Взгляд оглаживает тьму – она пугает, вот-вот раскроет пасть, схватит, задушит.

   «Нам надо бежать», — жалобно скулит в мыслях, надеясь, что её кто-то услышит. Надеясь, что кто-то очнётся. Поймёт и примет. Может быть, у наги или той девушки будет какое-то особое решение, способ, нечто такое, что одним мигом спасёт их?

   Ноги тонут в холоде земли.
   Нужно думать.

   «Они ведь тоже особенные?», — с тоской признаёт Лира, обращаясь к голосу. Смотрит на образы существ, выдыхает тяжело. Что-то пошло не так. Она запуталась. Потерялась. Сбилась с пути. Нужно снова начать думать. Язык слизывает с губ вкус напитка. Он странный. Ощущается... Непонятно. Тревожно. Вопрос от наги пугает. Тело вздрагивает.

   — Я... Я не знаю, — щебечет потерянно, озираясь. Вопрос точно ей? Смотрит на дракона. Белое существо. — Это... напиток? — обрывочно шепчет, отступая на полшага. Смотрит в огонь. Костёр. Призвать артефакт? Получится ли? Алисия могла бы помочь... Или не выкладывать все свои силы на стол? Страшно.

   — А где ещё...? — крутит голову в поисках той странной девушки.

[Аэлита Лидделл]

Шестой круг

Нага решает выпить напиток. Он обволакивает горло без попытки отравить, скорее с попыткой стать ближе, намного ближе к самой наге. Стать частью, слиться единым потоком. Чужие голоса постепенно гаснут и наконец-то Расахти ощущает свободу. Приятную, нежную, родную. Чувствует каждое дыхание ветра, который качает листву. Ощущает свежесть всем нутром, словно запахи становятся мягче для её восприятия. Расахти знает - лес её принимает, слушает, ценит. Никаких видимых попыток навредить. Но странная смена замечается сильнее, ведь теперь всё вполне сходится с ритуальными напитками. Только один вопрос оставался открытым. Это путь принятия в семью или путь жертвы? Увидев, что Расахти выпила, её также подзывают, чтобы увести дальше, к другому костру, ради другой цели.

— Мы ждали тебя. Теперь ты дома, — тихо шепчет лес наге, когда её ждут рядом с Моль, который уже встал и отправился следом.

Моль осматривается. Странное место, теперь оно буквально дышит в один такт. Мизери находится взглядом рядом с другим. Он смотрит, словно говорит, что все в порядке. Мизери стоит рядом, вонзив в него нож. Он не реагирует агрессивно, а она просто стоит. Всё стабильно, словно они просто застыли во времени и пространстве. Лишь что-то капающее говорит о том, что они живы. Хотя, живы ли? А девочка, на которую смотрит Моль, не представляет угрозы вообще. Она похожа на белоснежного запуганного домашнего котенка, которого выкинули на улицу хозяева в ужасный осенний ливень, потому что партнер ненавидит животных и лучше так, чем вывезти в лес и бросить там. Решение лизнуть пальцы существа - странное, но забавное. Лес словно по-доброму посмеялся. Язык отчетливо ловит вкус мяса и костей, но определить более глубоко не удается. Да это и не кажется важным, потому что существо приняло это, как дружелюбный жест.

Моль отправляется к месту назначения. Это другой костер. Там рядом находится яма. Глубокая, но взгляд сразу фиксирует пальцы и зубы, а после существо смотрит, словно говоря о том, что нужно сделать жертву плоти. Либо принести в жертву вырванный зуб, либо принести отрезанный палец. Разумеется, свой. Это словно один из этапов принятия. Когда нага приближается, ей показывают то же самое, предлагая сделать выбор.

На Лиру смотрят. Смотрят, как она облизывает губы, как сделала всего лишь часть глотка и то, это лишь случайность. От неожиданности, от страха, от странного и чуждого ощущения внезапной нужности. Нага и дракон уже ушли вперед, к другому костру и с ними говорят. Это кажется странным. Вдруг они заберут её место особенной? Вдруг она станет не нужна, потому что другие ведут себя более охотно? Вдруг Лира будет не нужна этому голосу, что мягко обволакивает плечи.

— Они другие, но не особенные. Особенная только ты, — отвечает Лире голос. Из-за глотка она всё еще слышит чужие голоса, если они и звучат. Но чувствует, как с ней пытается поговорить лес, но не может достучаться. Слишком мало выпила, чтобы начать говорить на совсем другом языке, что так непривычен. Но к ней относятся иначе. За ней наблюдают более пристально, словно в случае чего готовы защитить, уберечь. Но всё же спустя небольшое количество времени существо протягивает ей руку, словно принимая какое-то важное решение. Слегка мотает головой, но ждет, пока она вложит свою, чтобы отвести её к остальным. Рука существа холодная, но при этом согревает изнутри.

Теперь и Лира присоединяется к выбору. Странному, страшному, сложно все является частью неведомого ритуала и роль - не ясна. Может, она определяется этим выбором? Оставить там свой зуб или же свой палец? Тот, кто сопровождал Моль вытягивает клинок на случай, если кто-то предпочтет палец. Не настаивает, лишь ждет, заберет ли кто-то.

Тем временем Мизери и тот, кого она пырнула - всё еще стоят рядом и на одном месте. Лишь нож покинул тело, но больше ничего не изменилось.


Тени сплетаются в кокон вокруг Мизери, отрезая от мира. Ни звука лишнего, кроме её собственного голоса. Густая тьма сплетается, а черная смола из существа стекает по телу и обволакивает ноги вампира, словно живая. Фигура наклоняется к ней ближе, наблюдая, даже слегка склоняя голову, словно решает, принимать ли извинения вампирши.

Она вбрасывает приказ в оболочку существа, но его разум не сопротивляется. Только реагирует иначе. Мысленные послания и приказы проваливаются глубже, туда, где что-то шевелится внутри него. Из под маски вырывается хрип, будто сотня голосов смеется через одно единственное горло. Существо делает шаг, но не к косту, потому что его нет там, где находятся они, а прямо к вампиру. Рука тянется к лицу под маской, словно он хочет забрать голос, забрать всё, что есть у Мизери. Она может почувствовать легкую дрожь в его пальцах, словно он чего-то боится. Но вовсе не её.

Мизери пытается сопротивляться тьме, словно с её разумом решили поиграть. Тьма отступает лишь на мгновение. И этого было достаточно, чтобы изменить пространство. Изменить тени, которые окружают. Три тени тянут руки с чем-то прямо к ней, желая отдать. Одна тень протягивает окровавленный ключ, другая же - обрывок карты. Третья тень, словно стесняясь, медленно протягивает сердце, которое всё еще бьется.

ВНИМАНИЕ! Пост Мастера игры планируется 31 июля или быстрее, если группа отпишется раньше.

⠀
И если за это время набралось ДВА поста участников, Мастер игры получает право писать пост, не дожидаясь остальных.

СВОБОДНАЯ ОЧЕРЕДЬ

[Расахти]

Рептилии, тем более змеи, не славятся заботой ближних. Даже наоборот — в лучшем случае, мать без особого энтузиазма наблюдает за тем, как вылупившееся потомство в панике расползается кто куда. Подальше от шанса быть съеденным собственным родителем. Исходя из этого, беспокойство змеедевы выглядело слегка неестественно. Странно. Хрупкое на вид дитя, рассеяно озираясь по сторонам, ещё какое-то время отражалось в немигающем взоре. Разумней всего было ответить «Если что-то случится, обращайтесь за помощь», или «Давайте держаться вместе». Ободряющим и тёплым голосом, не забывая улыбаться. Вместо этого, охотница лишь молча пробежалось по телу особенной эонки тонкими зрачками. Словно выискивая ложь в её словах.

Язык тела еле заметно изменился. Она как будто больше не искала угрозы из леса. И все же, вязкое, липкое, подобно зловонной гнили чувство прицепилось к каждому волокну в мышцах. Вены на руках угрожающе вздулись. Ничего не выражающий взгляд, до этого спокойный и плавный, резко перебрасывался с одной цели на другую. В поисках непонятно чего. Сложно сказать, вызвал ли успокаивающий эффект напитка неприятные воспоминания, или же она просто изо всех сил старалась держать свою реакцию и восприятие настороже. Людям свойственно бояться неизвестного и нового. Тут же, смутное, почти предсмертное дежавю, боролось в болезненной схватке с окрыляющей пустотой и шипящими инстинктами. Что для существа, прожившую большую часть своей жизни в скитаниях, «Дом»? Ответ незнакомому голосу так и не сошёл с её уст. Возможно, вместо него в катакомбах разума просто раздался оглушающий крик.

Быть может, если бы не напиток и нахлынувшие из-за него чувства и дилеммы, нага бы более внимательно полюбовалась бывшим коллегой. Как-никак, не каждый день можно глянуть на такого белоснежного красавца. Пернатая бестия, в алых глазах экзотично сочетала в себе воинственные черты большого хищника, одновременно переплетаясь с грациозной натурой драконов. Сама она об этом конечно не говорила. Однако, судя по тому, как пристально змеиный взор сверлил его спину, можно было догадаться о чём-то подобном. Или же она просто думала спросить его о самочувствии после выпитого, но не решалась. В любом случае, все эти размышления отошли на второй план, стоило им наконец предстать перед ямой.

Длинный язык лениво хлестнул воздух. Нага как будто даже не пыталась понять, что это, и что с этим надо делать. Всё было и так ясно. Зубы. Символ силы и здоровья. Животной агрессии. Пальцы — инструмент личной воли. Клятва. Девушка застыла, отдавая всё внимание хаосу в голове, что словно в шторме сменялся с одной волны на другую. С беспорядка на тишину. С твёрдость на сомнения. С одной пустоты на другую. Или же она просто думала, какой зуб лучше всего отдать. И как его выдернуть. Рот приоткрылся, хищно обнажая острый арсенал. Неловко скользя по эмали, сначала пальцы скидывали в яму разве что слюну. Всё же, обернув руку тканью, дикарке удалось крепко захватить один из клыков. Без каких-либо прелюдий, резко и с неприятным звуком, подношение было выдернуто из своего дома. Боль отразилась на ней мимолётной дрожью в веке.  Небольшие чаевые в форме крови, тёмной струйкой устремились вниз. Туда же полетел и зуб. Ничего. Ещё как-нибудь отрастёт.

Подползя с Молью к яме, нага выдернула свой зуб и кинула его туда.
Бросок на аккуратное выдёргивание зуба: Медицина Хорошо (20)

[Моль]

Дракон неспешно продвигается вперёд. С каждым шагом воздух становится всё гуще, тяжелеет и наполняется неуловимой вибрацией магии: пространство тревожно подрагивает, вплетая его в невесомую ткань заклинания, которое не вспыхивает мгновенно, а медленно оседает на шкуре липкой испариной, вползает под рёбра и мягко направляет его, подчиняя своему ритму. Лес дышит вместе с ним, в той глубокой, неторопливой тишине, где любое движение кажется ритуальным. Мазнув взглядом в сторону, он замечает девушку в маске, которая замерла рядом с недвижимой фигурой у костра: лезвие, вонзившееся в плоть, затем покинувшее его не выглядит угрозой – скорее частью ритуала, а не актом насилия. Никто не сопротивляется, не кричит. Время здесь задерживается между вдохом и выдохом, и только чернильные капли, падающие на землю с её рук, нарушают эту неподвижность, оставаясь единственным признаком того, что жизнь всё ещё просачивается сквозь трещины застывшей реальности. 

Коротко повернув морду в сторону, он оборачивается и смотрит на девочку в белом, и в этом взгляде нет прежнего хищного напряжения, лишь тихое любопытство зверя, признавшего в ней нечто чуждое и странно уязвимое, как звенящая фальшью нота в гулком хоре леса: что-то на выдохе щебечет, сбивчиво, почти шёпотом, и напряжённо сжимается, трогательно босая и хрупкая, сотканная из детских снов. Кажется, стоит только неловко пошевелиться – и она рассыплется в пыль, исчезнет забытой на рассвете сказкой.

Рядом со вторым костром зияет распахнувшейся пастью яма, в глинистом нутре которой покоятся человеческие останки: иссохшие и ещё свежие фаланги пальцев, какие-то мелкие кости и зубы. И существо, ещё недавно гостеприимно угощавшее из миски, молчаливо предлагает сделать выбор – и в этом жесте больше чистейшего звука, чем в сотне слов, такого, к которому тянешься сам, потому что никто не вынуждает слушать. Когда добровольность не просто вежливая ширма, а сама суть взаимодействия, то решение приходит без надрыва и давления, проступает изнутри, как тихая уверенность. Приносимая жертва – это не наказание, а акт воссоединения, особый знак принадлежности.

Недалеко от дракона слышатся шелестящие шорохи наги, которая движется сквозь лесную подстилку с хищной грацией и затихает возле края ямы. Тот же выбор, без слов и без надсадного давления, тихо ложится и перед ней. Лес ждёт и едва вздрагивает от усилия, когда пальцы змеедевы скользят по внутренней дуге пасти и раздаётся влажный хруст сквозь вязкое сопротивление десны, а следом – короткий щелчок, когда корень зуба теряет последние связи и выскальзывает наружу.

Дракон не дожидается финального аккорда этой кровавой прелюдии и осторожно переминается с лапы на лапу. По телу прокатывается неприятная дрожь, словно мышцы заранее отзываются эхом на грядущую боль, и верхняя пара крыльев плавно опускается, укрывая его от лишних взглядов из инстинктивной необходимости сохранить границы. Он наклоняет голову и вгрызается в короткую фалангу когтистых лап с той сосредоточенной решимостью, которая приходит, когда выбор уже сделан. Кость щёлкает, плоть рвётся с влажным хрустом, и откушенная часть падает в яму, оставляя за собой медный привкус, расползающийся под языком. Звук пронзает живым лезвием, и Моль болезненно вздрагивает: мышцы рефлекторно сжимаются в коротком, судорожном импульсе и длинный хвост, до этого недвижимо распростёртый на земле, резко дёргается, с неожиданной силой взбивая грязь, опавшие листья и хрупкую фигуру девчонки в белом. Смахивает прямиком в яму.

Восприятие (изучает яму): Хорошо (22) [Бросок: 5, Модификатор: +17, Итог: 22]
Безоружный бой (отгрызает палец): Хорошо (11) [Бросок: -8, Модификатор: +19, Итог: 11]
Безоружный бой (неожиданно дергает хвостом): Хорошо (17) [Бросок: -2, Модификатор: +19, Итог: 17]

[Лира]

Чужой взгляд пугает. Что она сделала не так? С губ рвётся сип, бульканье.

Лира неуверенно подаётся корпусом вслед за Расахти, когда понимает, что ту тоже уводят. Тревожно. В крови сотни мелких игл, что обнажаются сжатой тревогой в горле. Дышать тяжелее. Ребра давят на лёгкие. Сжимают.

На нее смотрят. Это страшно. Тревожно. Хочется крикнуть вслед ушедшим «Помогите!», но они уходят, казалось, загипнотизированные испитым. В глазах подступающие слезы. Истерика давит.

Тише.

Тише.

Замолчи.

Нужно правильно дышать. Стараться.

Хочется позвать из обратно. Они рассеиваются. По местности. Это небезопасно. Нужно мыслить здраво. Никто не станет разделяться в этом ужасе. Значит, в напитке дурман. Что-то особое. Нужно собраться. Что-то придумать. Перестать задыхаться и глотать слезы. Лицо горит всхлипами. Быть тише. Успокоить выламывающее ребра сердце. Перестать опустошённо смотреть на происходящее. Примириться.

Сейчас ведь ее никто не жаждет убить, ведь так? Можно попытаться спросить мысленно, но вдруг эти странные существа перехватят голос?

На нее смотрят. Она словно олень пред машиной, застыла, испуганная, позволяющая языкам пламени светом лизать лицо, а взглядами изучать сознание. В глазах бесконечный ужас.

Хочется смеяться.

С нагой и мужчиной говорят. Лира не слышит, почти готовая сорваться следом. Ей позволят? Оборачивается. Страшно.

Голос отвечает ласково. Безмятежно. Успокаивает.

— «Они будут в порядке?», — дрожит, обращаясь к голосу. В голове странные ощущения: будто кто-то пытается связаться, что-то сказать, но она совершенно не улавливает. Лира чувствует взгляды. Пристальные. Словно каждый готов не то защитить, не то пожрать. Странно. Страшно. Взгляд на руки - она не превращается в дракона, в чудовище? Нет. И нага, стоит на нее посмотреть, тоже нет.

Лире протягивают руку. Пальцы неуверенно сжимают холодную ладонь. Странно. Она греет, словно питается магией. Нужно изучить. Узнать. Хочется извиниться. Или быть благодарной. Но каждый звук умирает в общем молчании. Холодно. Хочется плакать от счастья. Или горечи.

Ее тоже приводят к яме. Страшно. Но стоит посмотреть на других и становится ясно: нужно принести что-то в жертву. Им протягивают клинок. Лира отшатывается. Она с ужасом смотрит, как Расахти совершенно спокойно вогружает руку в рот, перебирает пальчикам ряд зубов, а после, зацепившись за один получше, вытаскивает. Вздрагивает болью. Целительница громко ахает. Проливается кровь. Зуб падает в яму к остальным.

Весь мир сошёл с ума.

Кто бы стал добровольно так делать?

Неужели она тоже должна? Нет... Нет... Ни за что.

Взгляд ужаса переносится на дракона. Он, прикрывшись крыльями, вгрызается в лапу. Слышится хруст. По чужому телу проходится волна боли. Лира чувствует за двоих. Жалобно скулит. Откушенная плоть падает вниз. Хвост дёргается. Пыль, грязь, все на его пути сметается в яму. И она сама. Всего миг. Удар. И светлое тело почти что невесомо падает в яму жертвоприношений, отданное куда большим чем палец или же зуб. Волосы белоснежным серпом луны ложатся на чужие останки. Испуганный взгляд устремлён в небо. Она не дышит.

    Но вскоре — выдох.

    Оглушённая внезапностью, тихой болью, она смотрит взглядом тихого недоумения и глубокой обиды – за что так? И следом содрогается в испуге – не сочтут ли они её саму жертвой, кем-то, кто обязан погибнуть тут, снизойти на нет, остаться лишь белоснежным всполохом воспоминаний.

    Грудная клетка судорожно вздымается вновь и вновь.

    Больно.

    Нет сил встать.