[Тиру]

Планета / локация / дата: На борту сломанного космического корабля / 5015 год

Участники эпизода: Тиру, Рейшан

Эпизод является игрой в прошлом времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту без системы боя.

[Тиру]

— Ха! Этот идиот забыл разогреть гипердвигатель. Это точно наш неуловимый "Хвост"? — голос Хризопраз звучал одновременно насмешливо и удивленно. Пилот "Облачного Ткача" сначала следила за происходящим на радарах, но теперь собственными глазами видела, как небольшая шхуна впереди искрила, подрагивала, явно переживая не лучшие времена. Фея снизила скорость, позволяя кораблю плавно подойти ближе. Тиру, сидя в своем кресле, нахмурился. Он не видел то, что происходило, но уже по одному только описанию понимал, насколько серьезно все выглядело. Старший помощник, сидевший рядом, поспешил прояснить ситуацию вслух:
— Системы перегорели от перегрузки. Предохранители не спасли, если они там вообще были. Внутри корабль, вероятно, в порядке, но с места его теперь просто так не сдвинешь. — Капитан покачал головой, обдумывая услышанное.

"Хвост". Это название уже некоторое время мелькало у них на пути - небольшая космическая шхуна, хозяин которой проявлял себя исключительно как пронырливый ловкач. Сначала он просто уводил у "Ткача" клиентов, предлагая перевозку по заниженной цене. Честная конкуренция? Вполне возможно. Но когда один из недавних заказчиков рассказал, что "Хвост" не только сорвал сроки, но и исчез вместе с предоплатой и грузом, ситуация обрела другой оттенок.

Капитан изучил детали: обманутые торговцы подали коллективный иск, и на трёх планетах уже успели объявить этого мошенника в розыск. Поэтому, когда Тиру услышал название корабля среди готовящихся к вылету судов на Хароте, он предложил Хризопраз выстроить свой курс следуя за ним. Разумеется, "Облачный Ткач" не был боевым судном, и точно не собирался устраивать в открытом космосе разборки. Расчет был прост: либо пилот "Хвоста" сам выйдет на связь, решив, что их интересует что-то конкретное, либо попробует сбежать. Второй вариант был даже удобнее - Тиру, как магистр Торговой сферы "Neon", просто внес бы его в черный список ещё и на Алькоре.

Но, похоже, "Хвост" нервничал сильнее, чем стоило бы. Почувствовав слежку, он рванул с места, но переоценил возможности своего корабля. Теперь он беспомощно дрейфовал в космосе, его системы перегорели, связь, вероятно, тоже.
— Дариус, канал связи тоже сгорел? — уточнил Тиру, чуть наклонив голову в сторону радиста.
— Похоже на то, капитан, — отозвался тот после короткой паузы. — Он даже шлюзы открыть без лома и отвертки теперь уже не сможет.
Тиру тихо вздохнул.
— Хризо, готовься к стыковке. Карас, отправь Леона к шлюзу с инструментами. Пусть попробует перехватить управление и запитать этот "Хвост" от системы "Ткача".  — Теперь, похоже, вся интрига заключалась в том, что они найдут внутри.

[Рейшан]

  Холодный воздух резанул по шерсти, словно острые лезвия, пробираясь под слой меха. Рейшан вздрогнул, но не остановился. Он несся вперед, ловко лавируя между заснеженными кустами и сугробами, едва касаясь земли легкими лапами. Хруст снега под его шагами смешивался с резкими, сбивчивыми вдохами. Теплое дыхание поднималось в морозный воздух, оставляя позади белесые облачка, тающие прежде, чем могли стать чем-то осязаемым.
  Он не понимал, что именно произошло в доме, не успел разобрать. Все началось с резкого шума, всплеска голосов, возможно, скрежета металла или удара тяжелого предмета о пол. Он не стал выяснять подробности. Паника захлестнула его с головой, сжала грудь ледяным обручем, и он сделал то, что умел лучше всего — побежал. Рейшан не знал, куда стремятся его лапы, но в этот момент это не имело значения. Он просто убегал, словно от самой угрозы, преследующей его тенью. Вся его жизнь состояла из побегов, из постоянного поиска укрытия, из страха, что одно неверное движение приведет к тому, что его настигнут. Этот страх жил в нем, прорастал корнями глубоко внутрь, но сегодня он ощущался иначе. Лес встретил его тишиной, расстилая перед ним безмолвный пейзаж. Высокие ели покрыты белыми шапками, ветви склонились под тяжестью снега, воздух наполнен чистым морозным запахом. Здесь было спокойно, почти умиротворенно. Он осторожно ступал по сугробам, чувствуя, как снег продавливается под весом его лап. Взгляд больше не метался по сторонам, не искал постоянную угрозу в каждом движении тени. Он больше не прятался, не жался к земле, а шел вперед, уверенно, без страха. Он не боялся самого леса, не боялся его тишины, не боялся себя в нем.
  Он не собирался задерживаться надолго. Как только его дыхание успокоится, он развернется и вернется обратно. Он всегда был послушным, всегда знал, когда стоит вернуться, и понимал, что Фрида будет волноваться. Он не хотел доставлять ей хлопот. Ему просто нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя, чтобы убедиться, что он все еще в безопасности.
  Но земля ушла из-под лап прежде, чем он успел осознать происходящее. Сначала он почувствовал, как снег под ним проваливается, словно перестает существовать. В следующий миг что-то тугое и плотное сомкнулось вокруг его тела, сковывая движения, пресекая даже попытку развернуться. Он дернулся, когтистые лапы отчаянно забились, но ткань, в которую он угодил, не поддавалась. Она не рвалась, плавно деформируясь, словно он был ужом на сковородке, будто этот мешок был создан специально, чтобы удерживать его. Он пытался впиться в нее когтями, но поверхность была скользкой. Он извивался, срываясь в бессмысленные попытки разорвать этот кокон, но с каждой секундой осознавал тщетность своих усилий. Дыхание участилось, сердце билось в удушающем ритме, стремясь вырваться из груди, затмевая разум одним единственным чувством — паникой.
  Он звал, издавал короткие, сдавленные звуки, но сам не понимал, к кому обращается. Имя Фриды вспыхнуло в голове, но он не решился произнести его. Что, если она не услышит? Что, если услышит, но не придет? Разочаруется ли она, если он сам виноват, что оказался здесь?
  Он боролся так долго, как только мог, но усталость постепенно накатывала, забирая силы. Ткань оставалась крепкой, воздух внутри становился тяжелым, теплым, недостаточным. Веки налились свинцом, тело сжалось в тугой комок, а сознание дрогнуло, проваливаясь в беспокойный, тревожный сон.
  Резкий всплеск голосов вырвал его из забытья. Он не сразу понял, что произошло. Перед глазами мелькнул свет, мешок дернули, развернув, но взгляд еще не успел сфокусироваться. Чужие, незнакомые силуэты склонились над ним, но его сознание улавливало лишь обрывки слов. Они звучали грубо, наполненные небрежностью и самодовольством. Он не понимал, кто они, но ему хватило этого момента, чтобы ощутить, насколько все плохо.
  Жители Ульфендорма не причинили бы ему вреда. Он не чувствовал в них угрозы, не ощущал того первобытного ужаса, который пробежал по спине сейчас от этих людей. Эти люди были другими. Они смотрели на него не как на живое существо, не как на кого-то, у кого есть мысли, эмоции, воля. В их взглядах читался холодный расчет, жадный блеск и простая, пугающая уверенность в том, что он — всего лишь товар. И ему становилось страшнее от мысли, что если они поймут, кто он такой на самом деле, это может стать для него смертным приговором. Он привык ждать. Он умел прятаться. Он сделает это снова и сбежит.
  Но надежда разбилась о реальность, когда он услышал низкий, протяжный гул. Сердце сжалось в болезненном толчке. Он знал этот звук.
  Двигатели корабля.
  Горло сдавило, дыхание сбилось, лапы дернулись в инстинктивном желании вырваться. Если они унесут его отсюда, пути назад уже не будет. Он не окажется в другом городе, не получит шанса сбежать по дороге. Его увезут слишком далеко, туда, откуда он, возможно, уже никогда не вернется. Он дернулся, сбившись в беспорядочном брыканье, но его быстро усмирили, грубо, резко, не давая ни единого шанса на побег.
  Через некоторое время его швырнули в клетку, и он почувствовал, как металлические прутья врезались в бок. Боль пронзила его, но была не такой страшной, как осознание того, что он заперт. Он поднял голову, осматриваясь. Грязные стены, обшарпанные углы, порванные постеры с изображениями женщин, покрытые слоями копоти. Воздух насквозь пропитан тяжелым запахом табака. Вокруг другие клетки, точно такие же, запертые, с разными животными внутри.
  Корабль начал подниматься, и легкий толчок прокатился по полу. Рейшан дернулся вперед, протягивая когти к замку, оставляя тонкие, едва заметные царапины. Он снова и снова пытался зацепиться, скрести, открыть — но без толку. Шерсть на загривке встала дыбом, уши прижались к голове, губы дрогнули, обнажая острые клыки. Он ощутил, как все его тело напрягается, как страх захлестывает его, но он не позволил ему взять верх.
  Злость — вот что осталось. Гнев, который вцепился в него, удерживая его в этой клетке не хуже, чем прочный металл.
  Он потерял счет времени, проведенному в этой грязной, вонючей клетке. Темнота, прорезаемая тусклым светом ламп, липкий, застоявшийся воздух, пропитанный потом и гарью, вонь несвежего мяса, которое ему предлагали вместо еды. В начале он пытался не обращать внимания, отворачивался, но с каждым разом отвращение становилось сильнее. Он не мог заставить себя прикоснуться к этому куску, истекающему липкими соками, или испить воды из ржавой миски, в которой отражалось его собственное измученное лицо. Еще недавно он мог есть все, что угодно. Он знал, что значит голодать, знал, что значит хвататься за любую возможность выжить, но теперь... Теперь он привык к тому, что его кормят теплой едой, что заботятся о нем, накрывают мягким пледом, оставляют для него свет, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Фрида окружила его вниманием, исподволь отучила бояться собственного существования. Он все еще не до конца привык к этой жизни, все еще оглядывался, все еще сжимался, если кто-то приближался слишком быстро, но в его жизни появилось место, которое он мог назвать домом.
  Теперь у него отобрали это.
  Он ненавидел этих людей. Их было немного, но каждого он запомнил. Движения, лица, голоса. Они не воспринимали его как живое существо, как разумное создание, они видели только товар, кусок редкой плоти, которым можно торговать, менять, забавляться. Он не знал, кто купит его и зачем, но в голове вспыхивали самые страшные образы, еще более жуткие, чем неизвестность.
  Он не мог простить их. Даже если не сейчас, он найдет способ. Драконы не забывают обид, а он не просто дракон – он вырос в ненависти. Он был создан, чтобы ненавидеть, чтобы бороться за выживание, чтобы цепляться за крохотные шансы и превращать их в свое оружие. Он совсем недавно узнал, что такое любовь, но потерять ее не был готов.
  Корабль резко дернулся, словно споткнулся в пустоте. Металлический корпус жалобно завыл, в стенах раздался глухой скрежет. Лампы замигали, тусклое освещение на секунду погасло, прежде чем включилось аварийное питание, оставив всё в прерывистом мерцающем полумраке. Электроника захлебнулась короткими сигналами сбоя, гравитация качнулась, но удержалась, воздух наполнился запахом горелого металла.
  Рейшан знал, что происходит. Он прожил большую часть своей жизни на корабле. Конечно, он не мог управлять техникой, не знал, как вмешиваться в системы, но понимал основные принципы. Они потеряли контроль. Автоматика дала сбой. Возможно, перегрев, возможно, неправильная маршрутизация или неумелое обращение с движками. Это было не важно и значило только одно – мужчины вряд ли обратят внимание на него прямо сейчас.
  Это был его шанс. Рейшан резко врезался плечом в прутья клетки. Металл прогнулся, но даже не сдвинулся. Он ударил снова. Вновь. Боль прострелила бок, отдаваясь в лопатке. Он зашипел, но не остановился. Ещё один удар, ещё... Клетка дрогнула, чуть сместилась, и этого было достаточно. Он собрал все свои силы и ударил в последний раз. Клетка завалилась на бок. Замок лязгнул, створка приоткрылась. Взгляды мужчин были устремлены не на него – они ссорились между собой, ругались, выясняли, кто виноват в аварии. Рейшан не стал терять ни секунды. Он скользнул наружу, мягко, как тень, нырнул под ближайшие клетки, скрываясь в темноте.
  Взгляд метался в поисках выхода. Ему нужен был план. Куда он пойдет, если корабль взлетел? Как добраться домой? Он не мог улететь один. Не мог управлять этим судном. Не знал, как их убить, чтобы захватить этот корабль. Но он знал, что не может проиграть.
  Он не мог потерять свое счастье навсегда. Ему нужно лишь ждать. Как всегда.

[Тиру]

Тусклый свет на аварийном питании вспыхнул, слабо моргнув, а затем вспыхнул еще раз неожиданно ярко, залив помещение "Хвоста" резким, неестественным светом. Но вместе с этим всплеском приборные панели загорелись тревожным красным, не просто сигнализируя о проблемах, а выдавая ясный знак — контроль больше не принадлежал команде корабля. Их система оказалась заблокирована извне. Из динамиков внутренней связи раздался ровный, уверенный голос:
"С вами говорит капитан "Облачного Ткача". Сложите оружие и не делайте глупостей, тогда никто не пострадает."
Голос был чётким, хладнокровным, но в нём не было угрозы. Скорее, спокойная уверенность того, кто точно знает, чем всё это закончится. Тишина, которая последовала после, казалась напряжённой, как туго натянутая нить.

У стыковочного шлюза, склонившись над внешней панелью, Леон деловито подключал один из своих приборов. Пальцы механика легко бегали по интерфейсу, прокладывая путь в систему "Хвоста" с такой сноровкой, что, будь у Тиру зрение, он бы точно подумал, что Леон не просто работает, а творит какое-то техническое колдовство.
— Вот, я подключился к их камерам, — удовлетворённо сказал механик.
Тиру услышал лёгкий шорох — это его старший помощник придвинулся ближе, чтобы самому разглядеть ситуацию на небольшом экране.
— Спорят друг с другом, — спокойно рапортовал Карас, который умел читать по губам. — Решают, сражаться ли с нами. Видимо, совсем нечего терять.
Дракон вздохнул, чуть склонив голову.
— Может, я попробую их ещё поуговаривать? Они правда такие отчаянные? — Шейные шарниры Караса скрипнули - помощник отрицательно покачал головой.
— Вряд ли получится. Нам стоит действовать сейчас, пока они не успели укрепить оборону.

Вокруг собралась группа бойцов — три матроса, вооружённые стандартными для команды "Ткача" винтовками. Никто из них не был наёмником или головорезом, а потому в бою их бо́льшая сила крылась в слаженности, а не в индивидуальном мастерстве. Но Тиру и Карас — другое дело. Они умели доказывать своё превосходство не только словами, но и действием.
— Насчёт три, — ровным голосом проговорил старший помощник. — Леон, открывай шлюз и держись ближе к стене. Капитан, три метра прямо, два — вправо. Мы тебя прикроем.

Тиру ухмыльнулся, коротко кивнул и сделал глубокий вдох, пробуждая в себе чувство теомагии. Магия заструилась под кожей, ощущением силы пробежавшись по позвоночнику. С тихим шелестом чешуек тело капитана изменилось, приняв привычную ему промежуточную форму.

Раз. Два. Три!

Шлюз с тихим гулом разошёлся в стороны. Вряд ли команда "Хвоста" ожидала, что вместо огня на них выскочит нечто.
Тиру рванул с места, низко пригнувшись к полу. Он мчался, лавируя хвостом, чтобы поддерживать равновесие, его движения были быстры, но в них не было хаоса — только холодный расчёт. Один из противников оказался схвачен за одежду и буквально полетел в сторону второго, сбивая того с ног. Ещё один упал от удара хвоста — массивного, тяжёлого, которого никак не ожидал. Пока они приходили в себя, команда "Ткача" уже прижимала их к полу и застёгивала наручники. Всё прошло чисто.

Тиру выпрямился, переступая с лапы на лапу. Его хвост скользнул по полу, словно ощупывая пол узкого коридора. Он прислушался. Всё ли кончено? Где-то в глубине "Хвоста" раздались странные звуки. Шорохи, лёгкие удары, животные крики. Нелегальный отлов?

Он едва заметно повёл головой в сторону. Всё вокруг насыщено аурами, словно размытая картина, но среди всего этого его восприятие зацепилось за одну несостыковку. Маленькое, почти неощутимое пятнышко энергии, которое не принадлежало бандитам. Тиру шагнул вперёд, вытянул руку, скользнул когтистыми пальцами по приборной панели. Аура ощущалась ближе. Он медленно опустился на корточки. Под панелью кто-то был.
— Эй, привет. Ты что такое? — голос Тиру прозвучал почти небрежно-дружелюбно.

И только после того, как он это произнёс, до него дошло — как он, должно быть, выглядел со стороны. Перед спрятавшимся существом был покрытый чешуёй гибрид, с массивным хвостом, звериными лапами, длинными когтями на чешуйчатых руках и человеческим лицом, из-за слепых глаз кажущимся особенно неестественным. Если это кто-то напуганный... то зрелище для него — как из ночных кошмаров..

[Рейшан]

  Рейшан почувствовал, как металл под ним дрогнул — корабль больше не гудел так уверенно, как раньше. Шум снаружи ненадолго стих, после сменяясь громким металлическим звуком, который малыш не мог точно определить издалека. Следом за этим все вокруг зазвучало резкими командами и топотом ног, но теперь это были не только грубые голоса его похитителей. Кто-то другой. Чужой. Он прижался к холодной стенке под панелью, длинный хвост обвился вокруг лап, а красная шерсть вставала дыбом от каждого нового звука. Его уши, опущенные, чуть шевельнулись, улавливая обрывки чужих уверенных слов. События развивались стремительно, кто-то другой вторгся на этот корабль и сейчас чужие шаги с гулким металлическим эхом разносились по помещению. Неизвестный медленно приближался, он слышал его дыхание, слышал как он плавно передвигается, словно выискивая что-то в этой полутьме.
  Слабый свет пробился сквозь щели его укрытия — режущий, для не привыкших глаз, заставивший его зажмуриться. Он втянул голову в плечи, когти тихо царапнули пол, но он тут же замер, боясь выдать себя. Сердце колотилось так сильно, что казалось, оно само выдаст его местоположение. А потом шаги остановились. Прямо над ним. Рейшан затаил дыхание, красные глаза сузились, глядя в узкую щель. Кроха вжался в металл под панелью, его пушистая шерсть распласталась на холодной поверхности. Не выдержав напряжения он зажмурился, надеясь что тьма спасет его в этой опасной ситуации. Однако шаги больше не звучали. Он тут же открыл глаза и увидел его сквозь узкую щель — чешуйчатое тело, массивный хвост, когтистые лапы. Дракон. Рейшан узнал его мгновенно, еще до того, как голос раздался:
— Эй, привет. Ты что такое?
  Рейшан не шевельнулся. Его сердце колотилось, когти впились в металл, а шерсть встала дыбом. Он знал, что перед ним дракон — большой, сильный, настоящий, такой, какими были его братья, его родители, все те, кто отверг его за то, что он маленький, пушистый, без чешуи. Он ждал удара, насмешки, презрения, но пустые глаза Тиру смотрели куда-то мимо, и это сбивало с толку. Рейшан замешкался, его уши дрогнули, длинные усы задрожали в нерешительности. Малыш был растерян и зол, зол за чешую, что не досталась ему, зол за силу, что ему было не получить, зол за всё, что напоминало ему о прошлом, — но что-то в этом слепом взгляде держало его на месте. Страх и злоба боролись внутри, парализуя его на миг.
  А потом он рванул. Его лапы сорвались с места, когти глухо царапнули пол и он метнулся в сторону, прочь от этого дракона, от его ауры, от всего, что грозило ему смертью. Он не издал ни звука — говорить было нельзя, голос выдаст его, раскроет, что он тоже дракон, хоть и жалкий, недостойный в глазах таких, как этот. Его взгляд метнулся по отсеку, и он заметил её — вентиляционную решетку в углу, старую, с гнутыми прутьями. Она едва держалась, воздух из неё не шёл, и это был его шанс. Рейшан прыгнул к ней, когти вцепились в металл. Он был слабым — по меркам драконов, его семья не раз напоминала ему об этом, — но эта решетка не была преградой. Он ударил лапой, раз, другой, и с тихим скрежетом прутья поддались, выгибаясь под его весом. Его гибкое тело протиснулось внутрь, шерсть цеплялась за края, но он лез вверх, быстро, отчаянно, карабкаясь по узкому вентиляционному ходу все вверх и вверх. Лапы скользили, когти царапали стенки, но он не сдавался, пока не добрался до решетки повыше, через которую открывался вид на отсек снизу.
  Он прижался к ней, красные глаза блеснули, глядя вниз. Там, внизу, сцена разворачивалась как на ладони. Вооружённые люди — не те грубые похитители, а другие, слаженные, уверенные — повязали его захватчиков. Наручники звенели на запястьях его врагов, захваченных в плен этими пришедшими чужаками, голоса звучали резко, но без злобы. Рейшан видел, как тех, кто швырнул его в клетку, прижимают к полу, как их оружие падает с глухим стуком. Если бы не дракон, всё ещё стоящий там, внизу, он мог бы подумать, что это спасение. Что эти люди пришли за ним, чтобы вернуть его домой, к Фриде. Но незнакомец был там — чешуйчатый, огромный, с пустыми глазами, — и это всё меняло.
  Рейшан сжал лапы, шерсть на загривке встала дыбом. Драконы всегда хотели его смерти. Его семья вышвырнула его, называя слабаком, уродцем, недостойным жить среди них. Этот дракон ничем не отличался — или так ему казалось. Если он поймет, кто такой Рейшан, если увидит в нем не просто зверька, а дракона, то убьет. Так было всегда. Его лапы дрожали, но он не двигался, глядя сверху вниз, как загнанный зверь, который хочет верить в спасение, но не может.
  Он так сильно хотел, чтобы сейчас пришла Фрида. Её голос, ее теплые руки, ее спокойствие, которое медленно учило его не бояться. Она бы не бросила его, она бы нашла его, не покинь он планету. И он знал, что ее появления здесь не будет. Не здесь, не сейчас. Этот дрейфующий корабль был слишком далеко, а перед ним был дракон — враг, которого он ненавидел и боялся. Рейшан прижался к решетке, его красные глаза сузились, а в груди горела смесь ужаса и тоски. Он сбежал сюда, но что дальше? Рейшан не доверял никому, но драконам — особенно. Даже Фрида, её тепло и забота, не смогли выжечь этот страх до конца. Она дала ему дом, но перед ним сейчас было чуждое место. Перед ним был враг — или тот, кто станет врагом, как только поймет правду. Его шерсть встала дыбом, взгляд красных глаз, изучивший обстановку пристально стал следить за драконом внизу. Он не знал что ему ждать, и малыш вновь готовился к концу своего существования в своей короткой жизни.

[Тиру]

Тиру не видел, но услышал. Скрежет крошечных коготков, царапающих металлический пол. Едва уловимое движение воздуха, скользнувшее под его лапами, будто что-то совсем небольшое промчалось в считанных сантиметрах от него. И это случилось слишком быстро. Он даже не успел осознать момент, когда это ощущение мелькнуло и исчезло. А затем удар. Глухой, короткий, словно кто-то с силой впечатался в стену. А после- барабанная дробь лёгких лапок, затарахтевших где-то над головой.

Тиру выпрямился, опираясь на хвост, и на секунду остолбенело вскинул голову к потолку. Будто только сейчас понял, что что-то изменилось.
— Что это было? — пробормотал он, задумчиво поскребя когтями по своей чешуйчатой шее. Карас, уже шагнувший ближе, ответил спокойно, но в голосе его всё же прозвучала лёгкая озадаченность:
— Какой-то пушистый червь?
Дракон неопределённо повёл плечом. Что бы это ни было - он почувствовал его слишком короткое время. Аура была крошечной, но необычно чистой. Чистой и насыщенной, словно кристалл магии в его самом первозданном состоянии. Но теперь этот след пропал - зверёк исчез за стальными пластинами внутренней обшивки, и даже Тиру с его тонким восприятием не мог теперь понять, где именно он находится. Зверёк с мощным магическим потенциалом? Любопытно.

Хвост капитана задумчиво качнулся в воздухе. Конечно, можно было бы попробовать найти его, разобраться, что за существо только что ускользнуло у него прямо из-под лап... Но сейчас были дела поважнее. Он коротко кивнул своим мыслям и повернул голову в сторону Караса:
— Осмотри с ребятами корабль. Документацию, записи, все что посчитаешь важным и требующим внимания - соберите и доложите мне.
Старший помощник ответил, как всегда, чётко и без лишних вопросов:
— Есть, капитан.
Тиру повернулся и направился на мостик. Нужно было передать сведения о задержанных, а вот уже потом он сможет задуматься о том, что за пушистый магический комок только что дал деру.



Прошедшие пару часов прошли в заботах. Капитан и его команда не сидели сложа руки - осмотр "Хвоста" дал о его владельцах исчерпывающую информацию. И не только о том, как те беззастенчиво обманывали клиентов, но и о куда более серьёзных преступлениях: незаконный отлов животных на разных планетах и их перепродажа на чёрном рынке. Тиру это нисколько не удивило. Те, кто легко идёт на обман, редко ограничиваются чем-то одним. Но в любом случае, теперь "Хвост" никуда не денется. Вопрос его владельцев был решён: ребята из Коалиции рас уже вылетели за этими проходимцами, и оставалось только дождаться их прибытия. А пока что, команда "Облачного Ткача" занялась делами насущными.

Во-первых, стоило подлатать "Хвост" перед его буксировкой на орбиту ближайшей планеты. Даже если эта груда металлолома была никуда не годной, она должна хотя бы дожить до места назначения. Во-вторых, и, пожалуй, самое неприятное - стоило достать из вентиляции хитрого маленького зверька, который успел сбежать и забиться куда-то глубже в нутро корабля.

Тиру ступил на борт "Хвоста" именно в тот момент, когда старший механик уже успел накалиться до точки кипения и теперь вымещал свой праведный гнев на ни в чём не повинной командной панели. Раздавался глухой стук кулака о металл, сопровождаемый яростной тирадой:
— На этой рухляди только уголь тягать на каком-нибудь Сабаоте! Не то что в космос выходить и людей возить! Какими ублюдками надо быть, чтобы доводить свою технику до такого состояния?! Ох, была бы моя воля, я бы этих-
— Леон, — перебил его Тиру, пусть и не специально. Он попытался уверенно войти в помещение, но, не зная расстановки, наткнулся коленом на какой-то невесть откуда взявшийся ящик. — Как продвигается поимка зверька?

Он поморщился, потёр ушибленное место и остановился. Всё-таки чужой корабль — нельзя сказать, что он легко ориентировался в этих коридорах. Да и желания идти дальше, спотыкаясь о каждую вторую деталь, тоже не было. Леон, всё ещё на взводе, фыркнул и отмахнулся, но затем, судя по звукам, вновь принялся что-то чинить своими инструментами.
— Как раз над этим работаем, кэп. Ребята уже открутили вентиляционные решётки по всему кораблю, и я сейчас чиню систему продува. Эта рухлядь- Он не договорил.

*ЩЕЛК!*

Тиру уже почувствовал, что что-то пошло не так, но подтверждение своих опасений он получил через секунду - Леон смачно выругался, а корабль загудел. Сверху и где-то сбоку гулкое эхо поползло по корпусу, и стало ясно, что вентиляторы продува начали гнать воздух по вентиляции. Но случилось это не тогда, когда планировала техническая команда.

[Рейшан]

  Он затаился в тесном лабиринте вентиляции, прижав свое маленькое, дрожащее тело к холодному металлу. Это укрытие было ненадежным — он знал это с той же ясностью, с какой чувствовал каждый сквозняк, пробирающийся сквозь щели прутьев на который он опирался, наблюдая за происходящим внизу. Его красные глаза настороженно следили за всем, выхватывая тени и копошения из полумрака. Шерсть на загривке вставала дыбом, откликаясь на каждый шаг и движение дракона. Тот двигался медленно, плавно, его массивный хвост скользил по полу с едва слышным шорохом, а чешуя тускло поблескивала в свете аварийных ламп. Казалось, он размышлял — стоит ли искать того, кто спрятался, или оставить это на волю случая. Рейшан затаил дыхание, длинные усы нервно шевелились и в груди крохотного дракончика боролись страх и надежда. К его облегчению, этот чужак не стал преследовать его. Вместо того чтобы рыскать по кораблю, он повернулся и шагнул к одному из людей, что суетились вокруг. Низкий голос дракона, хоть и приглушенно, но был слышен с его позиции:
— Что это было?
  Ответ был спокойным:
— Какой-то пушистый червь?
  Слово ударило, как камень, брошенный в замерзшую лужу. Глаза Рейшана вспыхнули — не ярким пламенем, а темным, гневным огнем, что тлел глубоко внутри. Его губы дрогнули, обнажая мелкие, острые клыки в безмолвном оскале. Он запомнил этого человека — его фигуру, черты лица, голос. "Червь". В обращении к нему — это слово было ему знакомо. Оно эхом отдавалось в памяти, холодное и острое, как когти его братьев, как взгляды его родителей, что вышвырнули его за слабость. Он слышал его раньше — от драконов, от тех, кто должен был быть его семьей. Они могли говорить так, могли судить его за маленький размер, за пушистую шерсть вместо чешуи, за все, чем он не был. Но эти люди? Этот не был драконом. Он не имел права. Злоба закипела в его груди, горячая и горькая, но он подавил ее, оставив лишь сверкающий взгляд, полный ненависти, что следил за чужаком из темноты.
  Он не мог оставаться на месте. Осторожно, почти невесомо, Рейшан двинулся по вентиляционному ходу. Его лапы ступали тихо, мягкие подушечки едва касались металла, а когти втягивались, чтобы не выдать его скрежетом. Каждый раз, когда решетка открывала ему вид на отсек, он замирал, прижимаясь к прутьям, и выглядывал наружу — незаметно прятался в тени, как всегда умел. Люди внизу суетились, их голоса звучали отрывисто, резко, словно лай собаки, что когда-то гнались за ним по лесу. Они разбрелись по судну, словно муравьи, захватившие чужой дом. Кто-то тащил инструменты, кто-то возился с панелями, проводами, мигающими экранами. Они ремонтировали корабль. Значит, он был им нужен. Но зачем? Рейшан напряг слух, улавливая обрывки фраз: "движок", "записи", "обшивка". Он ничего не понимал. Браконьеры? Захватчики? Или просто воры, для которых этот корабль — еще одна добыча, как он сам был добычей для тех, кто швырнул его в клетку? Он не знал. И это незнание грызло его, как холод, что пробирался под шерсть.
  Внезапно металл под ним дрогнул. Вибрация прошла по всему телу, от кончиков когтей до длинных усов, заставив его напрячься. Звук — глухой, тяжелый, низкий — прокатился по вентиляции, словно корабль пробуждался от долгого сна. Рейшан вцепился в решетку, его лапы задрожали, а хвост плотно обвился вокруг ног, будто пытаясь удержать его на месте. Что-то изменилось. Он не понимал, что это — включился ли двигатель, ожила ли какая-то система, — но нутром чувствовал: опасность стала ближе. Металл завибрировал, наполняя тесный ход гулом, который отдавался в его костях. Красная шерсть взъерошилась, глаза сузились, вглядываясь в темноту впереди. Воздух стал тяжелее, словно пропитываясь напряжением. Рейшан не знал, чего бояться сильнее — дракона внизу, чья аура все еще давила на него, даже сквозь стены, или того, что приближалось, скрытое за этим гулом. Он сжал решетку сильнее, когти со скрипом впились в металл, оставляя едва заметные следы. Его сердце билось быстро, слишком быстро, и в этой тесной, холодной ловушке он чувствовал себя так же, как тогда, под корнями в лесу — маленьким, слабым, но все еще живым. Пока живым.
  Внезапно в лицо Рейшана ударил ветер — резкий, настолько сильный что ему тяжело было устоять. Он вцепился когтями в решетку, стараясь удержаться, но воздушный напор становился все сильнее, словно невидимая рука пыталась сорвать его с места. Боль пронзила его, острая и жалящая, и он не выдержал — когти соскользнули, и маленький дракончик полетел дальше по вентиляции, кубарем катясь в непроглядную тьму вентиляционного хода. Его легкое, пушистое тело билось о металлические стенки, гулкие удары отдавались в ушах, а мир вокруг превратился в хаос из теней и звуков. Он не понимал, куда падает, где верх, где низ — только боль и страх кружились в его голове, как снежная буря. Его тело без сопротивления вылетело наружу, Рейшан рухнул на пол, его маленькое тело шлепнулось о холодный пол с глухим стуком. Боль разлилась по ребрам, лапам, спине, но он не успел даже осознать ее полностью — шаги, тяжелые и уверенные, раздались где-то рядом в коридоре. Кто-то шел. Испуганный до дрожи, он вскочил, не глядя по сторонам, и рванул вперед. Его лапы мелькали, когти скользили по гладкому полу. Он бежал, не разбирая пути, не оглядываясь, гонимый одной лишь паникой, что сжимала его сердце ледяным обручем.
  В один момент все вокруг словно пришло в движение. Стены дрожали, пол качнулся под лапами, а тени вытягивались и искажались, будто корабль оживал, превращаясь в огромного зверя. Рейшан не понимал, что происходит — то ли это его собственный страх играл с разумом, то ли мир действительно рушился вокруг. Он помнил, как иногда, после долгих побегов или голода, его накрывало головокружение, но сейчас это было другое. Стены шевелились, воздух словно гудел, и ему казалось, что он тонет в этом хаосе. А потом перед ним выросли ящики — огромные, темные, громоздящиеся друг на друге, как молчаливые стражи. Не раздумывая, он метнулся к ним, проснувшись в узкую щель между двумя деревянными громадинами. Шерсть цеплялась за грубые края, но он забился глубже, пока не оказался в тесном, темном закутке, где его никто не увидит.
  Тишина обняла его, мягкая и обманчивая. Во тьме, зажатый между ящиками, он все еще чувствовал, как пространство вокруг дрожит — или это дрожал он сам? Рейшан свернулся в тугой комок, длинный хвост обвил лапы, уши прижались к голове. Его красные глаза, тусклые от усталости, уставились в темноту. Может, он слишком сильно ударился, когда падал. Может, слишком долго бежал. Иногда в прошлом его настигали такие моменты — головокружение, слабость, когда мир становился зыбким, как отражение в луже. Но сейчас стены словно шевелились по-настоящему, металл гудел где-то вдалеке, и он не знал, было ли это последствием его падения или чем-то большим, что происходило с кораблем. Он не знал, где оказался. Впрочем, он и раньше этого не знал. Здесь было тише, чем в вентиляции, спокойнее, чем в отсеке с людьми и драконом. Никто не бегал, не кричал, не топал тяжелыми ботинками. Только он, тьма и слабый гул, что пробирался сквозь стены. Рейшан закрыл глаза, чувствуя, как боль пульсирует в его теле — в ребрах, в лапах, в спине, где он ударился о решетку. Она была острой, но терпимой, знакомой. Он выжил. Снова выжил. Маленький дракончик свернулся ещё плотнее, подтянув хвост ближе к мордочке, и уставился в пространство, плавно проваливаюсь в лёгкую, тревожную дремоту. Ему нужно было отдохнуть, отойти от этого бесконечного, тяжелого дня, полного страха и побегов. Даже если это было лишь мгновение покоя в мире, который никогда не был к нему добр.

[Тиру]

Пока Леон крыл благими матами полуразвалившиеся внутренности корабля, пытаясь докопаться до сути проблемы, Тиру нахмурился и прикрыл уши ладонями, защищая чуткий слух от оглушающего гула вентиляции. Воздух гнался по трубам с такой силой, что дракон ощутил, как колыхнулась его одежда. Должно быть, эту продувку не включали целую вечность - вместе с потоком воздуха из шахт вырвался резкий запах пыли, нещадно щекочущий ноздри.

Громкие шаги, гулкое эхо, и вот уже остальные члены технической команды прозвучали поблизости - взволнованные, чем-то взбудораженные.
— Зверёк выскочил! Выбрался! Но мы не успели догнать! Быстрый! — Сбивчиво гавкающе выпалил младший помощник Фаркс, нетерпеливо притоптывая лапами по полу. По голосу было слышно: была бы его воля, он бы был не здесь, а мчался за неуловимой дичью. Тиру почти слышал, как у него хвост вздрагивает от возбуждения. Но, к счастью, рядом был Вик - спокойный, как и всегда.
— Оно было очень маленькое. Похоже на ящерицу. — Полукровка пояснял ровным, чуть ленивым тоном. 
— Если бы Фаркс за ним погнался и поймал, он бы точно перекусил его пополам.  — Фаркс фыркнул, но возражать не стал.
— Он сбежал в открытый люк "Ткача", — добавил Вик.
Тиру тяжело вздохнул. За его спиной Леон ликующе что-то крикнул, и гудящие потоки воздуха начали стихать. Капитан небрежно стряхнул пыль с плаща - неторопливым жестом, словно признавая, что теперь покрыт этим слоем так же, как и весь этот корабль.
— Хорошо. Раз он на нашем корабле, то поимка пройдет быстрее. — Капитан хмыкнул, уже прикидывая, что делать дальше. — Фаркс, Вик, мне всё ещё понадобится ваша помощь. Идёмте. Леон! — Тиру повернулся к механику, прислушиваясь к его возне. — Они тебе пока не нужны?
— Да только под ногами мешаются! — раздалось уже откуда то из глубины корабля, на фоне лязга металла и перебирания разных инструментов. Тиру кивнул и развернулся - и тут же едва не влетел в кучу коробок. Только благодаря механику, что резко рванул своего капитана за локоть, приводя его в равновесие, удалось избежать падения драконьего достоинства. — Спасибо, Вик.  — Полукровка молча кивнул, а Тиру, поправив плащ, уже более осмотрительно направился к шлюзу "Облачного Ткача", в компании одной трети технической команды.

На "Ткаче" никогда не заводились крысы, мыши или насекомые — и не потому, что экипаж был чрезмерно бдителен. Корабль сам отваживал малоразумных существ, либо направлял капитана к закрытой коробке в кладовой, куда загнанный в угол зверёк уже был аккуратно вложен. Как иммунная система в живом теле, "Ткач" сам справлялся с "заразой" бесперебойно и точно. Ни охоты по коридорам, ни сооружения ловушек - экипажу не приходилось даже задумываться о том, что делать. Тиру знал: корабль справится быстрее, чем они успеют добраться, и останется лишь забрать коробку и отправиться отдыхать.
Однако, стоило капитану только шагнуть на "Облачный Ткач", как его качнуло, словно кто-то невидимый толкнул в плечо. Фаркс и Вик заметили - замедлили шаг. Тиру облокотился о стену коридора, утомлённо потирая глаза. Весь мир вдруг сжался в неприятно узкий тоннель, а затем захлестнул его эмоциями, совсем не его собственными.
— Капитан? — осторожно произнёс Вик.
— Вы в порядке?! — тут же подхватил Фаркс, явственно почти подпрыгивая от беспокойства.
Потребовалось время, чтобы убедить их не вызывать судового врача, и списать всё на усталость. Но дракон солгал, хотя, лишь отчасти.
Только капитан знал об особом сигнале тревоги от корабля, не таком, о котором знает обычные члены команды. На корабль попало не просто животное. Что-то разумное, мыслящее, чувствующее. Боль. Страх. Отчаяние. Корабль не мог говорить словами, но он мог чувствовать, мог черпать эмоции из незваного гостя и отдавать их капитану - словно крича, требуя внимания.

"Увидь! Заметь! Иди сюда!"

Тиру был не готов к тому, что внезапно обрушилось на него. Голова кружилась, желудок сжался от голодной тошноты, в рёбрах застыла болезненная резь - ощущения, которые не принадлежали ему, но стали его собственной реальностью. Нужно было просто постоять, отдышаться, привыкнуть к ним, пока его мозг не разберёт, где он сам, а где чужие эмоции. А затем - направиться по следу.

Капитан отправил механиков проверить, все ли в порядке с пленниками из "Хвоста", хотя уже и так знал - эти чувства принадлежали не им. Если бы он захотел, мог бы сосредоточиться на эмоциях каждого члена экипажа, точно прикоснуться к невидимой, натянутой струне, что "Ткач" пропускал через него. Обычно это тратило слишком много сил, да и едва ли такое наблюдение себя оправдывало. В спокойные дни корабль передавал лишь слабые отголоски настроений, гулким эхом откликаясь на состояние команды. Но сейчас все было иначе. Сейчас Тиру чувствовал отчетливо: боль, страх, гнетущее отчаяние. Эти эмоции пульсировали в нем чужими волнами, заставляя сердце тревожно сжиматься. Эти эмоции не оставляли сомнений - они принадлежали не человеку. Дракон брел вперед, ведя рукой по стене, не видя, но зная, куда идти. Он следовал за этим ощущением, цеплялся за него, стараясь не упустить. Чувства становились слабее, словно живое существо уже успокоилось или попросту теряло силы.
"Он ранен?"
"Эти придурки держали в клетке разумное существо?"

Тиру невольно стиснул зубы, но заставил себя не поддаваться раздражению. Сейчас не время для гнева. Он замер, поймав себя на ощущении, что уже близко. Протяни руку - и вот оно. Но пальцы коснулись лишь грубой поверхности коробок. "Облачный Ткач" дал зверьку убежище, как и всегда. Капитан осторожно наклонился ближе, стараясь не звучать угрожающе:
— Не бойся меня. Я не причиню тебе вреда.
Тиру замолчал, подбирая слова, но с некоторым огорчением понял, что это лучшее, что сейчас мог сказать.
— Ты ранен? Я могу помочь? — Голос его был мягким и спокойным. Оставалось только надеяться что создание в порядке и в состоянии ему ответить.. не перепугавшись еще больше.

[Рейшан]

    В полумраке тесного отсека, где тени сгущались между деревянными ящиками, царила гнетущая тишина. Даже гул вентиляционных систем, обычно незаметный, здесь казался приглушенным, словно корабль затаил дыхание. В этом укромном уголке, вдали от света и шума, спал Рейшан. Его дыхание было едва уловимым, тонким, как шепот ветра в пустоте, а тело, свернувшееся в плотный комок, дрожало даже во сне. Казалось, он пытался спрятаться не только от внешнего мира, но и от самого себя. И все же в этом хрупком забытьи он не был одинок.
  Сон окутывал его мягким покровом, и в этом зыбком пространстве он ощущал присутствие. Руки — теплые, ласковые, почти невесомые — касались его. Они не сжимали, не тянули, не причиняли боли. Эти прикосновения были знакомы, высечены в памяти глубже, чем он мог бы осознать. Он знал их с первого мгновения — по тому, как они бережно поправляли край одеяла, как поднимали его, когда ноги отказывались держать, а мир вокруг становился слишком тяжелым. Это были пальцы Фриды — уверенные, но нежные, словно созданные для того, чтобы укрывать, а не разрушать. Они гладили его шерсть, успокаивали сердцебиение, отгораживая от хаоса, где все было слишком опасным, слишком чужим.
  Он медленно поднял взгляд — и увидел ее. Лицо Фриды, светлое, чуть тронутое усталостью, но такое родное, проступило сквозь дымку сна. Ее губы шевелились, беззвучно складывая слова. Голос, если бы он прозвучал, был бы тихим, как утренний бриз, что едва колышет листву. Рейшан напрягся, пытаясь уловить его, почувствовать тепло этого звука хотя бы на миг. Он почти услышал ее. Почти.
  Но тишину разорвал другой голос. Низкий, осторожный, мужской. Чужой. И звучал он слишком близко. Рейшан вздрогнул, словно от удара. Сон рассыпался в прах, оставив лишь холод и пустоту. Глаза его распахнулись, вспыхнув ярким алым светом, а в груди заклокотала паника, острая и неуправляемая. Он рванулся вперед, инстинктивно отпрянув от невидимой угрозы. Лапы задели острые углы ящиков, дерево впилось в кожу, царапая нос, грудь, бока. Боль была резкой, но он не остановился — забивался глубже, дальше, пока дыхание не стало рваным, судорожным, а сердце не заколотилось в висках, заглушая все вокруг.
  В этот момент корабль дрогнул. Не громко, не резко — мягко, почти ласково, как будто кто-то заботливый провел рукой по его обшивке. Ящики, между которыми Рейшан прятался, чуть сдвинулись, открывая больше пространства. Это было едва заметное движение, но он почувствовал его всем своим существом. И тогда он понял. Корабль словно видел его. Чувствовал его страх, его дрожь, его одиночество. Это было странно, но Рейшан явственно ощутил, что находится не в обычной бездушной машине. Этот корабль жил. Он дышал. Он оберегал. Словно огромный зверь, молчаливый и сильный, корабль подвинулся, чтобы малыш мог укрыться надежнее, глубже, плотнее. Прижавшись к холодной металлической стене, Рейшан ощутил ее тепло, тепло радиатора, казавшееся теплом живого существа. Его тело все еще дрожало, но он почувствовал что-то еще, ощущение, что ему было на кого опереться. Хотя, казалось бы — это всего лишь стена корабля.
    Но этот корабль не был тем местом, откуда он пытался убежать. Это чувствовалось в каждом шорохе, в каждом мягком отблеске света, в чистом воздухе, не отравленном гарью. Здесь было иначе. Не безопасно и спокойно, но это было другое место. И, возможно, сюда он попал не случайно.
  Рейшан поднял голову. Сквозь узкую щель между ящиками открывался вид — неширокий, но ясный. И там, вдали, он увидел его. Высокий, статный, спокойный мужчина, от которого веяло аурой дракона. Его движения были плавными, лишенными суеты или угрозы. Он не рыскал по отсеку, не вынюхивал добычу, не искал его, как охотник. Он просто был. И говорил с ним.
  Слова малыш осознал не сразу. Сначала Рейшан не поверил своим ушам. Подумал, что дракон обращается к кому-то другому — может, бормочет в пустоту или говорит по связи. Но нет. Эти слова были адресованы ему. Это стало ясно после некоторого ожидания. И от этого внутри все сжалось. «Неужели он знает, кто я?» — мысль пронзила его, холодом пробежав по позвоночнику. Мышцы напряглись, готовые к прыжку, к бегству, к чему угодно, лишь бы не столкнуться с тем, что обычно следовало за узнаванием. Он знал, что это значит. Быть узнанным — значит быть осужденным. Особенно драконом. Они не помогают. Не жалеют. Они смотрят сверху вниз, видят слабость и уничтожают таких, как он. Таких — пушистых, без чешуи, без огня в груди, без гордости в осанке. Он был не из их мира. Не соткан из их чистой физической силы.
  Губы Рейшана дрогнули, обнажая клыки в слабом оскале. Красные глаза вспыхнули в темноте, но в этом не было угрозы — только страх, прикрытый тонкой пеленой злобы. Он не собирался отвечать на чужие слова, он промолчал. Не из гордости, не из упрямства — из инстинкта, из старой, въевшейся в кости боли.
  И все же он не отвел глаз. Сквозь узкую полоску света, что пробивалась между ящиками, он смотрел на этого дракона. Молча дышал и безотрывно следил за ним. Если бы этот чужак хотел напасть, хотел причинить боль — он бы уже сделал это. Но он не двигался ближе. Не угрожал.
  И все же... ему ждать помощи от другого дракона? Это было бы смешно. Глупо. Наивно. И все же... что-то в этом спокойствии, в этой тишине, в этом корабле, который укрывал его, как мать свое дитя, заставляло Рейшана замереть, наблюдать за ситуацией. Не бежать. Не прятаться еще глубже. Просто быть. Здесь. Сейчас.
  Он прижался к стене теснее, чувствуя, как вибрации этого странного корабля отдавались в его теле. Корабль ощущался живым. Он дышал вместе с ним, охранял его, давал передышку. И в этой странной, почти нереальной тишине Рейшан впервые за долгое время позволил себе вдохнуть чуть глубже.

[Тиру]

Тиру едва заметно вздрогнул, когда новая волна страха и боли накрыла его. Ощущения пришли резко, чужие, но такие явственные, будто пронеслись по собственной коже, оставляя после себя липкий след тревоги. Он невольно отшатнулся, делая шаг назад, мотнул головой, словно смахивая паутину с лица. Это чувство не застало его врасплох, но от того не стало менее неприятным - и всё же, оно принесло облегчение. Существо было в сознании. Оно слышало его.

Капитан стоял неподвижно, давая чужому страху утихнуть. Даже слабый шорох одежды или неосторожный вздох могли усугубить ситуацию, и Тиру прекрасно понимал это. Он не собирался давить, не собирался подталкивать, ему лишь хотелось понять, почему тот молчит. Что его удерживает? Страх? Недоверие? Или это нечто глубже, настолько укоренившееся в нём, что даже простая возможность ответа воспринимается как угроза?

Дракон медленно перевёл дыхание. Несколько минут он стоял, переминаясь с ноги на ногу, не столько ожидая, сколько погружаясь в собственные мысли. Неизвестность тянулась, тишина заполняла пространство, но он не чувствовал раздражения. Только лёгкое, смутное сожаление. Тиру поднял руку и легко коснулся стены. Гладкая поверхность казалась холодной, но он знал, что под ней скрыта жизнь. Закрыв глаза, он уловил этот ровный, мерный импульс, который словно отозвался на его прикосновение.

— Если он ранен, ты же поможешь ему, правда? — Тиру едва слышно произнёс эти слова, словно для себя, словно для чего-то большего, чем просто металл и магия.
Ответ пришёл мгновенно - едва ощутимое тепло разлилось под ладонью, пробежав лёгким покалыванием по пальцам. Тиру на секунду задержался, затем убрал руку и плавно отступил ещё на шаг, увеличивая дистанцию между собой и тем, кто прятался в среди ящиков. А после уверенно развернулся и ушёл.

Тишина вновь заполнила отсек, но теперь в ней было что-то новое. Рейшан, прижавшись к стене, мог ощущать её иначе. Под боком, под лапами мягко вибрировало, словно приглушённое мурчание, неспешное и убаюкивающее. Это было странное, но необъяснимо живое ощущение - корабль не просто скрывал, он утешал, стараясь заглушить боль.

Через некоторое время тишину снова нарушили осторожные шаги. Ни спешки, ни угрозы, лишь тихий стук чего-то, поставленного на пол, и всё тот же спокойный голос.
— Я не знаю, что ты ешь, поэтому принёс всего понемногу.

Несколько секунд говорящий оставался на месте, словно прислушиваясь, а затем шаги снова начали удаляться, оставляя пространство в прежней тишине.

Тонкие запахи проникли сквозь щели между ящиками, окутывая отсек едва заметной пеленой. Свежая влага, терпкость яблок, солоноватый оттенок рыбы, лёгкий молочный аромат. Если Рейшан рискнёт выглянуть, он увидит на полу стакан воды и большую тарелку, где всё разложено аккуратно и с продуманной заботой. Овощи — огурцы и томаты, нарезанные небольшими дольками. За ними такие же кусочки яблок, тонкие полоски сыра, вяленого мяса и подсоленной рыбы. Казалось, расчёт шёл на то, чтобы угодить всем возможным вкусам, не зная наверняка, что выберет тот, кому предназначалась эта еда. Просто еда. Без давления, без скрытых требований. Выбор, который можно принять или проигнорировать.


Несколько часов ушло на бюрократию: прибытие корабля, опознание преступников, повторная сверка документов, чтобы исключить малейшую ошибку. Всё это было частью привычной рутины — скучной, но необходимой. К счастью, ошибки не было. Служители закона взяли «Хвост» под свою ответственность, избавляя капитана и его команду от забот о дальнейшей судьбе этого корабля. Последнее рукопожатие, короткие прощальные слова и можно было возвращаться к своим делам. «Облачный Ткач» вновь вышел на привычный курс, а команда разошлась по своим обязанностям. Сам Тиру дал ещё несколько распоряжений, после чего решил проведать пассажира, который волею обстоятельств оказался на борту.

Тиру шел уверенно, ориентируясь на прошлые ощущения - на ту самую тень присутствия, что уже успел запомнить. Память подсказывала, что он движется в верном направлении, и капитан почти машинально отсчитывал свои шаги. Но тут он врезался коленом в что-то, чего здесь, по его ощущениям, точно не должно было быть. Теперь рядом не было Вика, что уберег бы капитана от падения. Шаг сбился, равновесие предательски накренилось, и следующее, что осознал капитан, это резкий удар об пол и грохот, заполнивший отсек.
— Ай, — коротко подытожил Тиру, ошеломленно моргая.
На мгновение он просто лежал, переваривая случившееся. Потом, с легким раздражением на собственную неосторожность, приподнялся, медленно ощупывая преграду. Под пальцами — шероховатая поверхность деревянного ящика. Судя по положению, его явно пододвинули к самому входу, будто нарочно перекрыв путь.

Значит, существо все же не такое крошечное, как думала команда. Или же оно отчаянно упрямое и готово использовать все, что под рукой, ради ощущения безопасности. Тиру вздохнул, тяжело поднимаясь и поправляя плащ.
— Ну, — пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то еще. — По крайней мере, теперь я точно знаю, что ты все еще здесь.

Подходя ближе к месту, он держался спокойно. Слишком робкие движения могли вызвать настороженность, слишком резкие - снова испугать. Найдя баланс, Тиру остановился в нескольких шагах от груды ящиков и вместо того, чтобы приблизиться, сел на пол, привалившись спиной к стене. Сладко потянулся, сбрасывая накопившееся за день напряжение. Движение было намеренно ленивым - пусть тот, кто скрывался, поймёт, что ему ничто не угрожает.
— Знаешь, я всегда считал, что корабли тоже живые, — заговорил он, как бы размышляя вслух. — Не в том смысле, что могут говорить или думать, но... Они всё слышат. Чувствуют, когда на них сердятся, когда их благодарят. Иногда даже отвечают.
Тиру улыбнулся не ожидая ответа, просто позволяя словам заполнить тишину.
— Этот корабль зовут «Облачный Ткач». Не самое воинственное имя, правда? Он не любит сражаться. Больше всего ему нравится плавать в небе, легко и неспешно, будто ветер сам ведёт его.
Капитан сделал паузу, скользнув ладонью по полу. Стоило ли говорить о сокровенном с тем, чьего имени он даже не знает? Возможно, это было бы странно. Возможно, бессмысленно. Но порой легче говорить с теми, кто не ждет от тебя ничего, не задает лишних вопросов.
— Раньше я часто пытался представить, как Ткач выглядит, — задумчиво продолжил он. — Мне не нравились чужие описания, так что я воображал его по-своему. Мне он кажется большим, крылатым... Спокойным. Думаю, ему бы понравилось, если бы его так представляли.
В голосе проскользнула почти незаметная нотка грусти, но Тиру быстро справился с ней, вновь вернув невозмутимость.
— А как зовут тебя?
Если ответа не последовало, он не стал настаивать. Просто продолжил так же непринуждённо, словно имя - лишь незначительная деталь в общей картине.
— В любом случае, раз ты здесь, значит, Ткач считает тебя гостем. Он не прогоняет тех, кому нужна помощь. Как и я.
Тиру чуть прикрыл глаза. Иногда слова важнее, чем тишина, иногда - нет. Он не ждал обязательного ответа, не пытался вытянуть его. Просто говорил, потому что порой даже чужое присутствие помогает, когда всё остальное кажется зыбким.

Может, корабли действительно живые. Может, они помнят тех, кто ходит по их палубам, тех, кто остаётся, и тех, кто уходит. Но если так, то сколько же имен уже стерлось из памяти «Ткача»? Сколько голосов кануло в пустоту, оставив за собой лишь отголоски, которые со временем исчезнут вовсе? Тиру чуть сильнее прижался спиной к стене, ощущая под собой едва заметную вибрацию. Корабли не забывают. Просто не говорят об этом вслух.

[Рейшан]

  Он наблюдал из тени. Щель между ящиками была узкой, и в неё попадал лишь тонкий полосатый луч света, в котором дрожали пылинки. Рейшан лежал, плотно прижавшись к металлической стене корабля, шерсть у него на загривке все еще подрагивала, будто тело не могло забыть пережитое. А потом тот дракон — высокий, спокойный, пугающе уравновешенный — вновь появился в этом проеме света.
  Мужчина двигался и его движения несли в себе то странное ощущение уверенности, которое всегда настораживало Рейшана. Он говорил что-то, но малыш сначала не вслушивался — все его внимание было приковано к жестам. Он видел, как тот поднимает руку и касается стены, мягко, почти как Фрида когда поправляла ему шерсть за ушами. А затем... корабль отозвался. Пространство задрожало — не тревожно, но ощутимо, и Рейшан прищурился, почувствовав в теле знакомое напряжение. Его когти с силой впились в шершавую поверхность ящика, что стоял рядом. Он знал, что вибрация могла быть предвестником неприятностей. В прошлый раз она вытолкнула его из вентиляции, бросила, как щепку, в грохочущую неизвестность. Тогда он бился в темноте, падал, скользил — и теперь вся его кожа помнила тот удар, ту потерю опоры. Поэтому он замер, настороженно следя, готовый в любой момент вцепиться, удержаться, не дать себе вновь упасть.
  Но ничего не происходило. Ни потоков воздуха, ни рывков. Корабль, казалось, просто ответил. Как если бы он шепнул дракону что-то на своем, машинном языке, которого малыш не понимал, но чувствовал спинным мозгом. Мужчина развернулся, уходя, даже не попытавшись проникнуть в его укрытие.
  Рейшан медленно расслабил плечи. Он все еще не доверял происходящему, не верил, что его просто оставили в покое. Но тот факт, что все не взорвалось, не дрогнуло, не посыпалось в хаос, был уже маленькой победой. Он медленно выглянул наружу. Дракона уже не было видно. И, всё же, он не задержался в открытом пространстве. Быстро, почти мгновенно, он вновь забрался в глубину, прижимаясь к вибрирующему металлу. Корабль под ним гудел мягко, как кот, урчащий во сне. Это было странно, но... уютно. Он не мог понять, что именно здесь было иначе. Воздух пах чище, свет не резал глаза, а вибрация обшивки казалась почти утешительной. Это место... не причиняло ему боли.
  Когда спустя какое-то время он вновь уловил шаги, приближающиеся к его убежищу, его тело снова сжалось. Но теперь он уже не прятался в панике, бьясь мордой о все подряд. Он просто отступил чуть глубже, положив лапу на металл корабля — он ощущал в нем силу, что-то, с чем можно было связаться, укрыться, и корабль словно отозвался, усилив свою пульсацию в том месте, где он прятался. Это придало ему уверенности. Когда шаги остановились, и голос вновь прозвучал — ровный, спокойный, не напористый.
— Я не знаю, что ты ешь, поэтому принёс всего понемногу.
  Малыш затаился. Он вспомнил грязные клочки мяса, которые ему кидали в клетку на прежнем корабле. Вспомнил, как запах тухлятины пробивал вонь металла и ржавчины. Как его заставляли есть. Его лапы инстинктивно сжались в напряженном молчании. Но прошло несколько секунд — и все оставалось спокойно. Ни рывков, ни попыток ворваться внутрь, ни ловушек.
  Он осторожно высунул нос. Сначала один глаз. Потом второй. Осмотрелся. Уловил запах. Не вонь. Не тухлость. Ароматы были свежими — терпкий, хрусткий запах яблок, соленый оттенок рыбы, теплый, сухой, как печеный сыр. Он моргнул, прищурился, пытаясь найти подвох. Его взгляд метнулся к тарелке. Потом к полу вокруг. Потом обратно. Дракон действительно ничего не подсыпал. Просто поставил еду и ушёл. Это было... странно. Подозрительно. Слишком подозрительно.
  И всё же — он был голоден.
  Он выждал. Потом еще. Только когда шаги окончательно исчезли, он начал выбираться. Осторожно. Медленно. Каждый шаг — остановка, осмотр. Каждые десять шагов — замереть, затаиться. Но никто не возвращался. Когда он добрался до тарелки, то одним движением вцепился в рыбу, проглотив ее, не разжевывая. Затем — назад, в убежище, проверить, не приманка ли это. Ничего. Тишина. Тогда он вернулся за кусочком яблока. Потом — ещё раз, и еще. Он уносил их, прятал в своем гнезде среди ящиков, как зверек. Жевал быстро, но без паники. Он был избалован Фридой, знал, как должна выглядеть настоящая еда. И сейчас, когда перед ним было именно это — он ел. Жадно, но не бездумно.
  Когда голод немного ослаб, Рейшан наконец позволил себе вынырнуть наружу. Он осторожно принял свою основную форму, вытянул лапки, стряхнул крошки с груди и осмотрелся. Взгляд упал на деревянный ящик. Он был большой, но не неподъемный. Дракончик подошёл, уперся в него, потянул на себя. Тяжело. Тогда он оббежал и толкнул. Тоже медленно, но двигалось. Он планировал себе поставил заслон от беды. Ящик медленно перемещался подальше к коридору, и только когда он оказался в нужной позиции, Рейшан взобрался на него, расправив хвост, положив кулачки на бока. Он выглядел гордо. Уверенно. Улыбка расползлась по его мордочке. Он был уверен, что пока кто-то будет обходить этот ящик — он успеет сбежать.
  Спрыгнув вниз, он прошел к еде, взял тарелку и поставил ее поближе к своему укрытию. Теперь он мог есть не торопясь, медленно, внимательно. Он знал: если ешь медленно, сытость приходит сильнее. А еще — еды может больше не быть. Надо было растянуть.
  Когда все было доедено, он сел на тот ящик, рядом с которым стояла уже пустая посуда. Обнял колени, уткнулся в них подбородком, и, тихо играя кончиком хвоста, замер. Ему нужно было все обдумать.
  Почему этот дракон принес ему еду? Откуда вообще у него появилось желание накормить? Неужели он не понял, кто перед ним? Это было маловероятно, скорее он просто принял его за магическое существо. В этом была логика. Такие существа, как он слышал от Фриды, бывают, и, вроде, они умеют говорить. Если он вдруг заговорит — может, это не выдаст то что он дракон. А может и выдаст. Он не был уверен.
  Рейшан был погружен в свои размышления, как воздух дрогнул. Грохот в стороне ящика, что он поставил. Его глаза расширились. Он резко повернулся. В проеме, рядом с ящиком, лежал... тот самый дракон.
— Ай, — только и выдохнул он.
  Рейшан приподнял брови в удивлении и, наблюдая некоторое время за лежащим, понял что начал удовлетворенно улыбаться. Этот слегка растерянный взгляд, попытка сохранить достоинство — это было неожиданно и как-то забавляло малыша. Тот, кого он еще совсем недавно считал угрозой, выглядел сейчас не как палач, а как... человек. Неловкий. Вполне уязвимый.
  Ребенок снова принял свою миниатюрную форму и юркнул обратно за ящики, растворяясь в тени между деревянными коробами. Но теперь в его движении уже не было той лихорадочной, бездумной паники, что сковывала его прежде. Он не метался — просто скользнул, тихо, почти бесшумно. Затаился, но не глубоко. Он тихо наблюдал за происходящим.
  Когда мужчина поднялся с пола, выпрямился и приблизился, Рейшан остался на месте. Он не отступил глубже, но все его тело все равно отреагировало по привычке: напряглось, подернулось, словно волна тока прошла по позвоночнику. Даже тогда, когда дракон сел и, не торопясь, потянулся, малыш не почувствовал облегчения. Наоборот — внутренний голос продолжал бить тревогу. Ведь только глупый олень подойдет к льву, удобно устроившемуся на боку, и добровольно встанет ему в пасть. Расслабленность сильного — это не безопасность. Это выбор момента.
  Но началась... сказка. Дракон начал говорить — не как охотник, не как тот, кто ищет выгоду, а как человек, умеющий рассказывать. Он говорил спокойно, размеренно, без нажима. Голос его ложился на пространство так же, как ложился на корабль — без вторжения, а словно вплетаясь в его вибрации. Он рассказывал истории о кораблях — как это когда-то делала Фрида. Тогда, в доме, где тепло пахло выпечкой, а окна шуршали занавесками. Фрида умела рассказывать, и ему всегда нравилось, как ее голос уводит прочь от тревоги, в другое пространство, где всё было живо и волшебно.
  Сейчас было похоже. Только эта история была не чужая. Она была про этот корабль, чье имя было «Облачный Ткач». Про его душу, про свободу, про то, как он мечтает и выбирает. Про живую сталь и про одиночество, знакомое каждому. Имя корабля было красивым — и это особенно цепляло. Ему нравились такие слова, где смысл сочится сквозь звук, где есть поэзия. Он слушал, не отрываясь.
  А потом что-то стало казаться странным. В словах дракона было ощущение, словно он и правда был слеп. Как будто он и правда не видел его. Говорил в пустоту, рассказывая что, не может различить реальность глазами. Рейшан прищурился. Кажется это было правдой. Он уже один раз ускользнул от него, когда тот его нашел. Потом этот дракон врезался в ящик, что Рейшан специально передвинул... и если верить этой сказке — может, корабль действительно помогал ему. А если это правда... то у него впервые за всю жизнь — преимущество. Пусть маленькое, пусть призрачное, но преимущество. И от этой мысли он незаметно для себя улыбнулся — так, как улыбаются те, кто вдруг осознает, что они не полностью бессильны.
  Подумав об этом, Рейшан снова вспомнил: возможно, этот дракон считает его магическим существом. Это давало еще один шанс. Если он и правда думает, что перед ним магическое существо, значит, можно попробовать говорить. Можно играть эту роль. В наступившей тишине, когда история закончилась и голос замолк, он аккуратно высунул нос из-за ящиков. Лишь немного, только чтобы увидеть. Дракон сидел с закрытыми глазами и не двигался. Малыш вернул нос обратно в тень и открыл рот. Вдох. Он спрашивал имя, ему нужно было только ответить. И он попытался, открыл рот, чтобы произнести имя, но слова не родились. Он только выдохнул.
  Как бы он ни старался произнести свое имя, язык будто отказывался повиноваться. Страх вставал перед ним, как невидимая стена. Даже сейчас, когда он ощущал, что на его стороне корабль, что у него были преимущества, что у него есть укрытие и даже роль, которая могла привести его домой — он все еще чувствовал гнетущую, едва ощутимую власть чужой ауры. Дракон оставался драконом. И это не давало ему сделать шаг.
  Он снова выглянул. Тихо и незаметно. Мужчина по-прежнему сидел спокойно, не шевелился. Не звал, просто тихо существовал. Это как будто успокаивало. Он не выглядел опасным. Но Рейшан все равно не доверял. Он не мог просто взять и начать доверять. Мир год за годом доказывал ему, что так делать нельзя — это было опасно.
  И все же... он знал, что должен заговорить. Хоть одно слово. Если он отыграет свою роль "магического существа", то он мог быть накормленным, быть услышанным. И, может быть, если получится — вернуться домой.
  Он сделал шаг вперёд. Осторожно вышел из-за ящиков уже целиком. Его лапки ступали бесшумно, хвост скользил по полу. Он смотрел в пол, не поднимая глаз, не давая себе даже случайно не посмотрел на того кто сидел напротив. Надо было забыть, что это дракон. Надо было просто говорить...
— Рейшан, — раздался тихий детский голос, осторожный, но достаточно четкий, чтобы быть услышанным.
  Это было просто имя. Но в этом имени заключалось все. Он сказал это вслух, всерьёз, как заявление: "я есть" перед драконом, перед своим страхом.
  После этого он сразу сделал шаг назад, поднимая глаза наверх и проверяя чужую реакцию. Напряженный, настороженный. В любую секунду готовый сорваться и снова исчезнуть за ящики, если мужчина хотя бы дернется. Но пока он стоял. На открытом месте. С именем, произнесенным вслух. И это уже было больше, чем он мог когда-либо представить.

[Тиру]

Тиру уловил этот мягкий, осторожный звук - почти неразличимый, как лёгкое колебание воздуха. Он не двигался, не подавал ни единого признака, что услышал, пока не последовал голос.

"Рейшан."

Имя было сказано отчётливо, но будто выброшено вперёд с усилием, словно ребёнок, обиженный на взрослого, нехотя выполнял просьбу, делая великое одолжение. Тиру мысленно улыбнулся. Он слышал такое раньше. Этот тон, эта воинственная твёрдость, скрывавшая под собой внутреннюю борьбу, была ему знакома. Но сейчас он не стал заострять на этом внимания. Тиру открыл глаза, затянутые молочной дымкой, и слегка повернул голову, словно слушал ещё пристальнее. Спокойный вдох — и тонкая нить теомагии наполнила его чувства.

Насыщенная, маленькая аура, такая чистая и ослепительная, будто луч солнца, запертый в хрустальном шарике. От её сияния хотелось зажмуриться, но Тиру, наоборот, впитывал этот свет, как что-то необыкновенно редкое. Однако, было в этих чувственных образах еще кое что, что озарило лицо Тиру еще большей, благодушной улыбкой. Перед ним был дракончик. Маленький дракончик.

— Очень приятно познакомиться с тобой, Рейшан! — он сказал это так искренне, будто встреча с малышом была для него важной и приятной.
Тиру уловил едва слышные переступания с лапки на лапку. Осторожные, выжидающие. Словно его маленький собеседник всё ещё не знал, стоит ли продолжать, но дракон не дал неловкости утвердиться, легко подхватывая разговор:
— Рейшан. Хорошее имя! Короткое, удобное. Легко запомнить, легко сказать... даже язык не сломаешь, если произнести слишком быстро. У меня такое же! Меня зовут Тиру. Ти-ру.
В его голосе звучала светлая, почти наивная весёлость. Он болтал спокойно и размеренно, не ожидая обязательного ответа, словно просто пытался сделать атмосферу мягче, теплее.
— Кстати, а тебе еда понравилась? — вдруг сменил тему дракон, оживляясь. — Я же её сам готовил! Ну, как готовил... Скорее, схватил всё, что первое попалось под руку и приятно пахло, начал нарезать...
Он вздохнул и, чуть театрально, покачал головой.
— ...А потом получил по шее от Норы, потому что, оказывается, взял не те нож и доску.
Тиру изобразил непонимание всей этой таинственной кулинарной науки, взмахнув руками:
— Разве ножи не все одинаково режут? Разве доски не все одинаково плоские? Но нет! У поваров свои загадочные законы.
И только после этого, будто вспомнив о действительно важных вещах, дракон качнул головой.
— А ты откуда, Рейшан? Где твой дом? Если что, я капитан этого корабля, и мы можем тебя отвезти обратно.
Он широко и добродушно улыбнулся - так, что в это трудно было поверить. Слишком глуповато радостно, слишком не похоже на величественного дракона, тем более капитана.
— Или, если тебе вдруг понадобится ещё еды, ты только скажи. Я даже могу попробовать нарезать её правильным ножом.
В голосе Тиру проскользнула лёгкая усмешка. Он и сам в это не верил.

[Рейшан]

  Дракон напротив него медленно открыл глаза, выдохнул с такой размеренностью, словно только что пробудился ото сна, и вдруг — совершенно неожиданно — позволил себе улыбнуться. Это было не резкое движение, не яркое выражение эмоции, а нечто едва уловимое, почти странное по своей сути. Рейшан, стоявший напротив него внимательно наблюдал за ним. Его алые глаза вспыхнули, впившись взглядом в мужчину, словно стремясь прочесть каждую деталь: выражение губ, движение плеч, тень, пробежавшую по лицу. Он уже знал, что перед ним не просто существо с пугающе серыми глазами — он знал, что это слепота. И от этого понимания становилось легче.
    Слепой дракон сидел спокойно и улыбался. Но что-то в этой улыбке настораживало больше всего. Она была не просто теплой или нейтральной — она казалась отстраненной, будто мужчина улыбался не ему, а каким-то своим мыслям, слишком личным, чтобы быть понятными. Рейшан напряженно искал подвох в каждом изгибе его губ, и в памяти всплыли образы братьев — тех, кто когда-то тоже улыбался. Улыбался, прежде чем бросить его в грязь, прежде чем ударить, прежде чем оставить. Там, в прошлом, за этими улыбками всегда скрывалось насмешливое превосходство. Маленький дракончик оскалился — не из-за угрозы, а от воспоминаний, сжавшихся в горле клубком. Его шерсть чуть поднялась, уши дернулись, когти слегка царапнули метал под лапами.
И тут вдруг — голос.
  Он прозвучал для малыша слишком резко, лишком неожиданно, будто прорезав тишину, как нож ткань. Рейшан вздрогнул всем телом и, словно в детском мультике, от страха подпрыгнул, едва не врезавшись в стену. Но — в отличие от прошлых ситуаций — не побежал. Он остался на месте, несмотря на инстинкт, сжимающий его грудь, потому что видел: дракон не сдвинулся ни на дюйм. Он сидел все так же, как прежде, и говорил... Очень странно разговаривал, чересчур воодушевлённо. Чересчур по-доброму. С каким-то ажиотажем, с той натянутой радостью, которую Рейшан встречал у слишком шумных и доброжелательных людей из деревни недалеко от Ульфендорма.
  Он знал таких. Болтливый, приветливых, лезущих со своими словами и прикосновениями. Дружелюбные до глупости. До наивности.
  И вот этот дракон — такой огромный, опасный, слепой — вдруг начал походить на одного из них. Все в нем стало казаться неожиданно простым. Голос, интонации, эта улыбка... Да, теперь Рейшан был уверен — он точно решил, что перед ним магическое существо. Не дракон. Не позорный маленький мутант. А какое-то милое сказочное создание. И раз уж он не атакует, не ловит, не кричит, значит, поверил. Верит, что перед ним кто-то иной, не жалкий пушистый дракончик, которого нужно уничтожить — просто зверек.
  Рейшан задумался — это был шанс. Он все еще боялся. Чужая аура не исчезла, она по-прежнему давила тяжестью, заставляла внутренности сжиматься, но теперь — впервые — в ситуации появился расчет. Впервые у него был план, и даже если это был отчаянный, почти глупый трюк — он был лучше, чем бессильное молчание. Надо было быть «магическим зверем». Надо было использовать все, что может вызвать жалость, вызвать симпатию, убедить этого странного дракона защищать его.
  Не раздумывая дольше, Рейшан сорвался с места. Он бежал зигзагом — быстро, стремительно, и через секунду уже запрыгнул дракону на колено. Он был таким крошечным, что ему и одного колена оказалось достаточно — с головой. Он покрутился на нем, будто устраиваясь поудобнее, обнял лапками сустав и уткнулся носом в свои же лапки, старательно изображая существо милое, доверчивое, одомашненное. Внутри, конечно, все еще бурлила тревога. Чем ближе он был, тем явственнее чувствовалась сила этого дракона. Его аура на таком расстоянии не просто нависала — она проникала в каждую клетку. Но важно было следовать плану.
  Ведь он сказал, что может доставить его домой. Это было самое главное, чувствами малыш мог управлять, мог держать их под контролем если было нужно. Как в те дни когда он находился на корабле своей семьи, ему хотелось бегать, но он сидел тихо, ведь знал чем это может аукнуться. Здесь же он боялся, но держал это в себе, чтобы в конце концов оказаться там где его сердце успокоиться.
— Мой дом на Хароте, в Ульфендорме, — наконец произнёс Рейшан, своим детским ровным, спокойным голосом, стараясь говорить сдержанно, как существо разумное, не угрожающее. Он не стал вспоминать про еду, не стал упоминать, что устал, что тело болело от всех событий, или что боится. Все это можно будет пережить позже. Главное — оказаться дома. И если этот слепой дракон, как деревенский простак, доставит его туда, не узнав, кто он на самом деле, все пройдет гладко.
  И он решил усилить эффект. Он поджал лапки под себя, прижал уши, сделал свое выражение лица как можно более печальным и детским, как те котята, которых подбирают на улице. Он знал, как это выглядит — он видел, как это действует. Он знал, как в людях просыпается жалость, когда существо становится крохотным, тихим и несчастным.
— Я хочу домой, — сказал он почти шепотом, вложив в эти слова всё то, что сидело у него в груди с момента побега: усталость, тоску, чувство потерянности. Даже если дракон не увидит его выражения, не ощутит движения ушей или хвоста, он услышит голос. И, может быть, в нем уловит то, что нужно.

[Тиру]

Тиру с детства был слишком эмпатичен. Не просто чуток или внимателен, а до пугающей глубины чувствителен к эмоциям окружающих. Ему не нужно было видеть лица собеседников, чтобы различить неуверенность в едва заметной паузе перед ответом, тревогу в едва уловимом изменении дыхания. Он знал, когда кто-то раздражён, даже если голос звучал ровно. Он безошибочно чувствовал, когда человек напряжён и взвинчен, пусть даже тот старательно улыбался. Возможно, в этом была вина крови зелёных драконов - природная способность ощущать чувства других так ясно, словно они сами пронизывали его собственные мысли. Куда проще, когда эмоции противника лежат у тебя перед глазами, словно расставленные по доске фигуры.
Но Тиру терпеть не мог эту мысль. Отвратительную, липкую, омерзительную. Он не хотел быть кем-то, кто видит в этом игру или инструмент. Единственное, что позволяло ему не отвергать эту способность - он мог использовать её во благо. Направить в мирное русло.

Поэтому, ощутив на себе ауру ребёнка - напряжённую, тревожную, даже немного дрожащую, Тиру не стал торопиться с выводами. Он прислушался. К движениям, к дыханию, к тому, как малыш осторожно поджал лапки, устроившись у него на колене. В этом было что-то одновременно трогательное и отчаянное. Словно к нему прижалось дикое животное, вынужденное это сделать не по воле доверия, а из-за того, что капитан стал для него спасительным плотом в бурном, агрессивном океане. Стоило этому зверьку добраться до суши, и он бы сорвался прочь.

Странно, но в то же время совершенно естественно. Очевидно, дракончика поймали и увезли далеко от дома, и ему хотелось вернуться. Но вот почему он так изо всех сил пытается казаться безобидным? Почему в его ужимках больше осторожного расчёта, чем настоящего доверия? Тиру понял: он не просто хочет домой. Он считает, что его надо спасти. Что он должен убедить капитана в своей безобидности, иначе всё может закончиться плохо. Неужели он всерьёз думает, что Тиру — один из тех, кто держал его в клетке?

Этот укол Тиру пропустил, даже не выдав себя. Ребёнок не виноват в том, что с ним произошло. Он пытается выжить, и даже сейчас, даже сидя у него на колене, считает, что борется за свою жизнь, обманывая глупого взрослого. Но если взрослый действительно взрослый, его задача не разоблачить ребёнка. Не сказать: «Я всё знаю, ты притворяешься». Его задача успокоить. Защитить. Показать, что угроза миновала. И если для этого нужно поиграть в незатейливого глупого взрослого - пусть будет так.

Слова о доме задели его за живое. В этом голосе, таком тихом и отчаянном, звучала не просто тоска, а что-то глубже, что-то, что даже сам ребёнок, кажется, боялся озвучить. Тиру едва удержался, чтобы не погладить его по спине, но когда рука уже потянулась, он почувствовал, как коготки на его штанине сжались чуть крепче. Боязливо. Он не стал настаивать. Продолжая лучезарно улыбаться, просто развернул ладонь внутренней стороной вверх, предлагая малышу забраться на плечо.
— Пошли. Отвезём тебя домой.
И, дождавшись, пока дракончик заберётся по его рубашке, Тиру встал, бодро направившись в сторону главной рубки. Теперь, уже запомнив, где на выходе стоит ящик, он осторожно обогнул его стороной.

Тиру вошёл в рубку лёгким, привычным шагом, даже с небольшим дракончиком на плече оставаясь таким же собранным и уверенным. Внутри было тихо, только размеренное гудение приборов и негромкий шелест страниц, когда Хризопраз, его штурман, сидя за креслом пилота, сверялась по координатам. Фея, как обычно, сосредоточенно покачивала ногой, едва касаясь пола, и даже не сразу повернулась на звук его шагов.

— О, капитан, — её голос был лёгким, словно с налётом улыбки, которая, как Тиру знал, всегда мелькала у неё, когда не было срочных проблем. Он услышал, как ручка скользнула по бумаге, как она сделала пометку, и только потом обернулась.
— А что у нас...
Её голос вдруг замер, а затем вспыхнул живым, искренним восторгом:
— Ох, а что это за милашка?!
Тиру мог бы заранее предсказать её реакцию, но всё равно улыбнулся. Ощущение перемены в её ауре было почти осязаемым: лёгкий всплеск радости, любопытства, неподдельной симпатии. Фея нетерпеливо затрепетала крылышками, потянувшись рукой, чтобы погладить малыша, но капитан мягко, но уверенно перехватил её жест, отстраняя ладонь.
— Это наш нечаянный пассажир, — спокойно сказал он, и продолжил как ни в чем не бывало: — Скажи, Хризо, мы ещё не слишком далеко улетели от Харота?
Фея ненадолго задумалась, листая записи, прежде чем ответить:
— Нет, всего час пути.
Тиру удовлетворённо кивнул.
— Разворачивай корабль. Мы должны отвести нашего гостя домой. В Ульфендорм.

[Рейшан]

  Рука дракона сдвинулась с места, медленно, плавно, без спешки, но всё равно заставив Рейшана напрячься. Маленькое тело застыло, а алые глаза пристально следили за каждым ее движением — он не знал, чего ожидать. Инстинкт нашептывал: «Беги». Однако удара не последовало. Рука не потянулась к нему, не попыталась схватить или даже прикоснуться. Она просто опустилась, а потом спокойно указала на его плечо.
— Пошли. Отвезём тебя домой, — прозвучал знакомый голос.
  «Домой».
  Одно-единственное слово — но оно пробежало по нервам горячей волной, отбросив прочь все мысли. Домой. Домой! Его дыхание перехватило, а сердце сделало глупый, болезненно-сладкий скачок. Он все еще боялся, все еще ощущал чужую силу в воздухе, чувствовал, как невидимая аура давит ему в затылок, но теперь страх был не первым. Он уступал место предвкушению. Он отступал, сгорая в тени настоящего желания — вернуться. Оказаться в том месте, где теплые руки сжимают крепко, но бережно, где голос не обжигает, а согревает, где каждое прикосновение не причиняет боли, а дает силы. Он так этого хотел, так долго, что даже самые искренние страхи не могли удержать его на месте.
  Малыш ловко засеменил лапками, вскарабкиваясь на дракона. Он двигался стремительно, будто боялся, что слова окажутся ложью, будто думал, что если не успеет — все исчезнет, как сон. Шерсть топорщилась от волнения, но движения были уверенными. Он юрко вскарабкался по чужой одежде, сминая ткань крошечными подушечками лап, оставляя еле заметные следы — почти следы доверия. Двигался зигзагом, на всякий случай, словно это была не рубашка, а скала с непредсказуемыми уступами. Он знал, что должен оставаться осторожным, но не мог не торопиться. Всё-таки это был путь домой.
  Он устроился на плече. Удобно. Без лишней тревоги. Поза была выигрышной — дракон вряд ли смог бы ударить по собственному плечу, если вдруг передумает. Даже в случае чего он успеет. Соскользнет, нырнет — у него были лапы, реакция и план. Но дракон не двигался. Не пытался сбросить его. И когда начал вставать, малыш крепче вцепился в ткань, стараясь удержать равновесие. Он чуть сдвинулся, обвивая мягким пушистым телом плечо мужчины.
  Когда Тиру поднялся в полный рост, Рейшан понял — это высоко. Гораздо выше, чем он привык. Пространство качнулось, стены потекли мимо, и все, что раньше было монолитным, теперь стало текучим. Коридоры корабля словно ожили, вытягиваясь в линии, скользящие по краям зрения. Он с интересом оглядывался, наблюдая, как пространство играет и изгибается. Это было похоже на аттракцион, в котором ты не управляешь, но можешь наслаждаться видом.
  Хвост его покачивался, шерсть трепетала от легких потоков воздуха. Он смотрел, как они проходят повороты, как мягко пружинит металл под шагами дракона, и в этот момент почувствовал себя почти... участником игры. Он забыл о том, что боится. Он позволил себе смотреть и чувствовать. Корабль шел, мягко дышал вокруг него, и на какую-то долю секунды он снова ощутил, как хорошо быть просто ребенком.

  Они вошли в рубку.

  И тут всё снова изменилось. Рейшан увидел человекообразную фигуру с длинными, блестящими, переливающимися волосами, лёгкая, как ветер, с крыльями, похожими на крылья насекомого. Она была красива — не той красотой, которую оценивают вслух, а странной, светящейся, почти нереальной. Она посмотрела на них, и ее лицо тут же вспыхнуло улыбкой. Она направилась к ним, легкая, будто шаги ее касались пола только потому, что иначе нельзя.
— Ох, а что это за милашка?! — воскликнула она, протягивая руку.
  Рейшан мгновенно оскалился. Не агрессивно, но предупреждающе. Клыки сверкнули, уши прижались, а глаза сузились. Он не раскрыл пасть для укуса, не двигался к нападению — но дал понять: трогать его не стоит. Он знал, что не может позволить себе быть агрессивным, особенно сейчас. Любая ошибка могла все испортить.
  К счастью, Тиру остановил ее. Он перехватил чужую руку, прекратив чужое движение. И больше она не пыталась, наверно от того что он был рядом — и этого оказалось достаточно.
  Пока они переговаривались, Рейшан, воспользовавшись моментом, начал аккуратно перемещаться. Лапка за лапкой — сначала на шею, потом на другое плечо, подальше от этой сверкающей и слишком шумной личности. Он шел медленно, сдержанно, шерсть мягко касалась кожи капитана, оставляя после себя еле ощутимое тепло.
  Наконец он устроился на другом плече. Там было спокойнее.
  Он слушал, как они говорят. Слова сливались в незначительную пелену, но ключевое Рейшан всё-таки уловил — Тиру действительно сказал, что они направляются к Хароту. Он и вправду собирался отвезти его домой.
  «Но захочет ли он выкуп за магического зверя?» — мелькнула мысль. Подозрение не исчезло. Малыш был слишком умен, чтобы полностью расслабиться. Он знал, что доверие — роскошь. И что мир, даже если он улыбается, может вдруг напомнить, что это всего лишь маска. Но решать надо будет потом. Сейчас важно одно: путь начался. Всего один час, и он будет дома.
  Один час, и все закончится.
  Рейшан не смотрел на капитана. Его взгляд был устремлён в пол. Но уголки губ все-таки дрогнули — тихо, почти незаметно. Он позволил себе небольшую улыбку. Не от радости, не от облегчения — от чего-то сложного, острого, чего он сам не мог до конца понять. Может быть, от того, что он всё-таки выжил. Может быть — от того, что кто-то решил отвезти его домой.

[Тиру]

Тиру устроился в капитанском кресле, наконец позволив себе расслабиться. Спокойно откинулся на спинку, ощущая, как напряжение, накопившееся за день, постепенно уходит.

Малыш на его плече всё ещё был насторожен, но уже, казалось бы, не так сильно. Капитан ощущал, как тот потихоньку смелел, словно по-своему привыкая к новому окружению. Как меняются его движения - от скованных, почти застывших, до более уверенных, пусть и ещё сдержанных. Приятное тепло, мягкая шерстка, едва уловимо щекочущая шею, натолкнули капитана на размышления. Он не помнил, чтобы в тех местах, куда они летели, жили драконы. По крайней мере, в самом Ульфендорме - точно. Может, он не из стаи? Живёт у людей? Добрых, заботливых, но всё же чужих?
— Ты живёшь прямо в городе? Или где-то в окрестностях? — осторожно поинтересовался он, будто между делом.

Только бы дракончик успел ему ответить, или собраться с мыслями, как позади послышались звуки шагов, и в рубку вошли двое. Первым был седой старик. Он ничего не сказал, только буркнул что-то себе под нос и, ворча, направился к своему месту у приборов. Даже не взглянул в сторону капитана.

Второй же шагал твёрдо и целеустремлённо. С первого взгляда можно было принять его за человека, но стоило свету скользнуть по нему, как иллюзия рассыпалась. Стальные конечности, металлическая поверхность головы, блеск искусственного покрытия — и две неоново-красные точки глаз, будто крошечные огоньки.
— Что случилось? Почему мы поменяли курс?
Тиру улыбнулся, не поворачиваясь сразу, но когда сделал это, помощник уже застыл рядом, заметив существо, свернувшееся у капитана на плече.
— Что это такое, капитан?
Яркие точки глаз мелькнули, взгляд уткнулся в дракончика: изучающий, прицельный, почти сканирующий. Тиру резко поправил его:
— Ни «что», а «кто»! Карас, где твои манеры? — Капитан качнул головой, оставаясь всё таким же расслабленным, но в голосе его проскользнула твёрдость. — Его зовут Рейшан. Рейшан, это Карас, мой старший помощник. Обычно он не такой сварливый чайник, просто стеснительный... — Он склонил голову ближе к плечу, шепотом, почти заговорщически, но со смешливыми нотками.
— Я всё слышу, — сухо отозвался конструкт.
Тиру только улыбнулся. Было неуловимо ясно, что подобные насмешливые перепалки у них происходят постоянно. Карас, судя по всему, тоже понял, что повторять вопрос бессмысленно. С хмурым вздохом он молча отошёл к креслу второго пилота.
— Так вот, — с прежней лёгкостью продолжил Тиру, — мы отвозим Рейшана обратно домой. На Харот.
В дальней части рубки раздалось громкое, брюзгливое ворчание:
— Опять в эту холодрыгу? Да вы издеваетесь!
Старик с кряхтением поднялся на ноги.
— Я пойду надену свой шерстяной пояс. С прошлого раза у меня чуть ноги не отказали!
— И нам шубы захвати! — весело бросил Тиру ему вслед.


Время шло, и за панорамным окном корабля появилась цель их путешествия — огромный ледяной шар, словно запорошённый морозным узором. Харот. Планета росла в размерах с каждым мгновением, и уже можно было различить её снежные равнины, покрытые бескрайними хвойными лесами.

Ворчливый старик все же принёс тёплую одежду. Никто из команды даже не удивился — он мог сколько угодно брюзжать, но всегда делал то, что считал нужным. Теперь в шубах оказались все без исключения, даже Карас, которому защита от холода была совершенно ни к чему. На его сверкающем корпусе мех смотрелся неуместно, почти комично, но никто не комментировал. Казалось бы, зачем? Они всё ещё находились внутри «Облачного Ткача», корабля с прочной оболочкой и надёжными системами жизнеобеспечения. Внешний холод не мог их коснуться. Но все прояснилось позже.

«Ткач» начал аккуратно снижаться, лавируя между заснеженными еловыми шапками, и в этот момент рубку заполнил звук. Он не был похож на шум работающего двигателя или вибрацию приборов. Это был глубокий, протяжный гул, как если бы кто-то затрубил в огромный охотничий рожок. Мелодичный и древний, он не просто раздавался в воздухе — он пел. Корабль пел.

— Держись крепче и ничего не бойся, — сказал Тиру, его голос был ровным и спокойным, как будто в этом не было ничего необычного. В окне рубки было видно, как корабль выровнялся над снежной дорогой, завис в воздухе, низко наклонился, словно громадная рыба, готовая нырнуть вглубь океана. И затем началась перемена.

Пространство рубки побелело, дрогнуло, словно поверхность воды под лёгким бризом. Очертания стен, панелей и кресел потекли рябью, теряя привычные формы. Всё сузилось, словно сжимая экипаж в одном месте, пока не осталось ничего, кроме мягкого, светлого облака, в котором люди и не люди оказались плечом к плечу. А потом что-то лопнуло.

В лицо ударил ледяной ветер, пронзительный, живой, насыщенный ароматом хвои и чистого снега. Тиру поднял руку и мягко удержал зверька на своём плече, не давая ему сорваться. И когда тот бы смог промогаться, осмысливая произошедшее, перед ним предстала картина, которую невозможно было вообразить, сидя в рубке космического корабля. Они больше не находились внутри «Ткача». Теперь это были сани.

Огромные, тяжёлые, запряжённые парой сильных, статных лошадей, несущихся по снегу. Позади тянулась вереница таких же саней, десятки упряжек двигались следом, образуя длинную, почти бесконечную процессию. Они мчались сквозь снежный простор, оставляя за собой вихри белой пыли, а впереди, на горизонте, уже вырисовывались знакомые очертания города.
— Вот такой вот «Облачный Ткач»! — весело прокричал Тиру, перекрывая свист ветра. — Как теперь думаешь, большим и крылатым ему стать определённо под силу? — с лёгкой улыбкой добавил капитан, словно глядя своим невидящим взором вперед, на далёкие огоньки домов, что звали их вперёд.

[Рейшан]

  Они переместились ближе к креслу. Пока Тиру устраивался, малыш, по-прежнему не теряя осторожности, семенил у него на плече, тихо осматривая окружение. Его взгляд то и дело скользил по деталям рубки, от панелей до окон, как будто он старался заранее выучить наизусть все, что может пригодиться — для бегства, для защиты, для понимания, где он вообще оказался. Теперь, когда решение было принято, и путь домой начался, тревога не исчезла. Она просто уступила место настороженной наблюдательности.
— В особняке лорда Штай... — начал было он, когда Тиру спросил о его доме, но договорить не успел.
  Гулкие шаги раздались в коридоре, тяжелые, как удары по железу. Малыш резко обернулся, замерев на плече капитана, и взгляд его мгновенно стал холодным. Он сразу узнал этого человека. Того самого, что раньше назвал его... «червем». Губы Рейшана дрогнули, но не в оскале. Он не рычал, не шипел, даже не взъерошил шерсть. Вместо этого он они просто слегка напряглись и он просто смотрел. Холодно. Пронизывающе. С таким молчаливым презрением, с каким можно смотреть только на того, кто однажды запачкал твою гордость и теперь осмелился приблизиться вновь.
  Чем ближе Карас подходил, тем отчетливее проступали его нечеловеческие черты. Металл на лице, на руках, в суставах. Неоновые глаза, которые будто светились от ненависти. Или просто от внутренней пустоты. Он говорил грубо, словно и не замечал личности в живом существе, сидящем у капитана на плече. Будто он — не живой разум, а вещь, не заслуживающая ни уважения, ни внимания. Рейшан не шевелился. Лишь продолжал смотреть, словно вырезая его образ в своей памяти. Он ничего не мог сделать сейчас, но он запоминал. Он запомнил не только лицо. Запомнил голос, жесты, манеру говорить. Запомнил. Он не отвел взгляда, пока Карас говорил, и лишь потом, медленно отвернулся от него — как отворачиваются от грязной тени, от чужака, который осмелился поднять голос на нечто святое. Он не забудет. Он не простит. 
Тиру он ничего не сказал. Он не винил его. Это был его человек, его команда, но он не выбирал каждому сердце. Он смеялся, когда Карас говорил, и у Рейшана даже не возникло злости на это. Капитан имел право смеяться. Но теперь малыш знал, кто в этом экипаже достоин внимания, а кто — нет. Старика он тоже запомнил, который так пренебрежительно говорил о его любимом и родном доме. 
  А потом за широким окном появился его мир. Сначала — тень. Затем — очертания. И наконец вся планета, будто всплывшая из темноты. Харот. Величественный, холодный, родной. Сердце Рейшана екнуло, а хвост заметно зашевелился, будто жил своей собственной жизнью. Он уже видел эту планету из космоса, но в прошлый раз обстоятельства были другие.
  На борту корабля началась суета. Экипаж готовился к посадке, надевая теплую одежду. Рейшану пришлось спрыгнуть с плеча, чтобы не мешать. Он аккуратно перебирался по поверхности приборной панели, стараясь ничего не задеть — и при этом не упустить ни одного движения членов экипажа. Ему было важно видеть, понимать, не упустить что-то, что могло бы обернуться бедой. Он всё ещё не до конца доверял, всё ещё не понимал, с кем имеет дело. "Они что, собираются высадиться в городе? Надеюсь, это не попытка вторжения..." — мелькнуло у него в голове. Он окинул взглядом каждого. Ни у кого не было оружия. Только одежда. Только подготовка к холоду. Не больше. Пока что — ничего подозрительного.
  Когда Тиру был готов, малыш, не дожидаясь приглашения, снова забрался к нему на плечо. Так было безопаснее, удобнее, привычнее. Он вцепился лапками в меховую отделку, чувствуя, как корабль начинает снижаться. Капитан сказал держаться крепче, и Рейшан послушно сжал лапы, уткнувшись мордой в тёплую ткань.
  То, что произошло дальше, нельзя было назвать посадкой. Корабль начал... исчезать. Нет, не рассыпаться — он трансформировался. Металл гнулся, тени закручивались, пространство искажалось, как будто кто-то разворачивал целую реальность в другую сторону. Рейшан замер, но ни один член команды не выглядел обеспокоенным. Все происходящее воспринималось как часть обычной рутины. А затем — хлопок, будто лопнул мыльный пузырь. И все изменилось.
  Они оказались в санях. В упряжке с тонконогими лошадьми, летящих сквозь снег. Сани были странные, явно магические, с отблесками энергии, трепещущей по краям. Ветер заколыхал шерсть на его хвосте, усы затрепетали от прохладного, до боли родного воздуха. Харотский мороз вонзился в легкие, и это ощущение было... настоящим. Родным.
  Рука Тиру придержала его, чтобы он не упал. Нежно, но крепко. Капитан закричал что-то восторженное, явно гордясь своим кораблём и его способностями. А Рейшан... Рейшан просто смотрел. Он смотрел на снежный пейзаж. На город вдали, чьи огни мерцали, словно звезды. На ледяной покров, на лес, на сугробы. Он смотрел и чувствовал, как его наполняет тепло. Это место знало его. Это место принимало его. Здесь не нужно было притворяться магическим зверем.
— Это не очень практично, — сказал он вслух, не заботясь, услышат ли его.
  Его голос был спокоен. Обычен. Как будто он просто делился наблюдением, как взрослый, что оценивает технику, а не ребенок, которого везут домой.
  Он продолжал смотреть. Лошадей. Снег. Лес. Корабль был какой-то странной иллюзией. Да, это, скорее всего, была иллюзия, и всё же... она была прекрасна. Настолько, что не имело значения, что в ней было ложью. Она вызывала в нём радость.
— Но это весело, — добавил он спустя паузу.
  Он сидел прочно, спокойно, глаза сверкали, хвост колыхался. Даже уши теперь стояли чуть выше, а спина расправилась. В этой позе, в этом взгляде, было что-то новое. Уверенность. Сила. Здесь, дома, он чувствовал себя больше, чем был. Сильнее, чем есть. И если бы кто-то посмел коснуться его мира, его города — он бы не дрогнул.
  Даже укусил бы, если понадобится.

[Тиру]

Тиру плотнее кутаясь в шубу, прислушался к лёгким движениям у себя на плече. Он и так ощущал тепло маленького тельца, но сейчас пытался уловить что-то более тонкое - чуть заметные порывы дыхания, движение мышц, даже, возможно, лёгкий трепет, который не был страхом, а чем-то совершенно другим. Рейшан, кажется, больше не прятался. Напротив, он смело подставлял мордочку холодному ветру, ловил снежинки, позволял им таять на своей шерсти. Что он видел в этот момент? Какая картина перед его глазами заставляла его едва ощутимо дрожать - от восторга, от узнавания, от чувства возвращения домой?

Тиру улыбнулся. Покалывание снежинок на щеках вызывало странное, незнакомое ощущение, и дракон вдруг подумал: как же выглядят эти белоснежные пески, которых он никогда не видел? Как на родном Сабаоте - только не горячие, а холодные, хрустящие от каждого движения? Возможно, когда они падают с неба, это и вовсе завораживающее зрелище.

Но сейчас его занимало не это. Сейчас ему было достаточно того, что малыш больше его не боялся. Что он был здесь, в своём мире, и скоро его встретят те, кто ждал и волновался.
— Где ты говорил, ты живёшь? — спросил капитан, наклоняя к нему голову, с той лёгкостью, с какой уже говоришь с тем, кто тебе давно знаком. Он кивнул в сторону державшей вожжи феи. — Можешь показать ей дорогу?


Сани «Облачного Ткача» не стали феерично рассекать по главной городской дороге. Так было всегда: когда команда прилетала сюда по делам, они предпочитали останавливаться за городской чертой, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания и не мешать жителям. И сейчас капитан не собирался менять традицию. Он хотел лишь довести малыша как можно ближе к дому, чтобы быть уверенным - тот доберётся без происшествий. Так и случилось. Ведущие сани мягко затормозили перед большими воротами особняка, обозначая, что путешествие подошло к концу. Что пора прощаться, а «Ткачу» с его командой двигаться дальше.
— И-и приехали! — весело объявил Тиру, не скрывая добродушной улыбки. — Рад был помочь и познакомиться с тобой, Рейшан.
Но когда малыш ловко соскочил с его плеча, капитан всё же не удержался и подмигнул в сторону звука хрустящего снега под лапками, с лёгкой хитринкой.
— Драконы-одиночки, как мы с тобой, должны помогать друг другу.

[Рейшан]

  Путь, который он показывал, был не самым коротким. И не самым логичным — если смотреть на карту. Он не вёл их по прямой, не указывал главную улицу, не велел ехать туда, где больше огней и людей. Напротив: он жестами и короткими, сдержанными фразами направлял санный ход в сторону лесных троп, где сугробы вздувались, как взбитые подушки, где деревья стояли почти вплотную к дороге, и воздух становился плотнее, словно насыщенный старыми, хорошо знакомыми запахами.
Он не объяснял причин. Не говорил, что этот маршрут был им открыт еще тогда, когда он только начинал запоминать этот мир. Когда его лапы впервые ступили на снег под этими елями. Когда он крался вдоль этих сугробов, боясь любого движения. Когда он сам научился ловить запахи коры, слушать, как трещит под ногами тонкий лед на лужице, и выучил каждую корягу на повороте. Это была его дорога домой.
  Он поднимал лапку, слегка склонял голову в нужную сторону, тихо говорил: «Сюда», и сани «Ткача» поворачивали. Он не торопил. Он наслаждался. Он глядел вокруг широко распахнутыми глазами, ловя в темнеющем воздухе силуэты знакомых зданий, камней, елей, белых крыш. Он не явно показывал восторга, но каждый новый поворот, каждое движение по родной дороге отдавалось внутри него вибрацией — как если бы родная земля отзывалась под кожей. Мягкой дрожью. Теплом под грудной клеткой.
  И вот — остановка. Он почувствовал ее раньше, чем она случилась, будто сам «Облачный Ткач» заранее понял, что пора. Что вот она — та черта, за которой начнётся дом. Не физическое место, а пространство, где тебя ждут. Сани остановились мягко, бесшумно, точно затаив дыхание, чтобы не нарушить этот момент. Ни резкого скрипа, ни встряски — только легкий занос в снег, хруст полозьев, и мир застыл.
  Рейшан все еще сидел на плече, чуть пригнув голову от ветра, позволяя ему шевелить усы, щекотать кончики ушей, запутываться в пушистом загривке. Он знал это чувство. Этот воздух. Он пах домом. Пах древесной корой, камнями, снегом, в котором укрывались следы лесных зверей. Запах родной, до дрожи в груди.
  Он услышал, как Тиру обратился к нему. Тон был простой, без нажима, почти будничный — как говорят с тем, кого знают давно, как если бы он был не странным найденышем на складе, а просто младшим членом экипажа. Как если бы... всё это было в порядке вещей. Как будто быть таким, как он — не страшно и не стыдно. Было странное чувство от этого и знания того, что этот дракон считал его "магическим зверем". Кажется, Рейшан был лучше не как дракон, а как зверушка. Он подумал об этом мельком, но отвернулся как от капитана, так и от мыслей в своей голове и посмотрел в сторону ворот. Там, за оградой, за фонарями, тянулись тёплые окна и широкие веранды. Там был он. Его дом. Его комната с тёплым ковром. Его мягкие подушки, в которых можно было закопаться с головой. Его мать — Фрида. Там его ждали.
  Он не сказал ничего, просто слегка наклонился и ловко спрыгнул с плеча. Сани высокими, но снег смягчил приземление и принял его глухим хлопком, окутал лапы, мгновенно застрял в шерсти. Малыш встряхнулся, отряхивая крупинки, и поднял взгляд на капитана. Хотелось что-то сказать. Поблагодарить. Или... хотя бы посмотреть в глаза. И хотя глаза у Тиру были слепыми он смотрел в них очень внимательно.
— Рад был помочь и познакомиться с тобой, Рейшан, — сказал Тиру, добродушно, легко, как будто они сейчас просто разъезжаются по своим делам. Как будто все, что было до этого, — просто странное приключение.
  А потом — это.
— Драконы-одиночки, как мы с тобой, должны помогать друг другу.
Рейшан застыл.
  Он не понял сразу. Несколько секунд просто стоял, опустив хвост. А потом... осознание пришло. Не резким толчком, не ударом, а как вода, что медленно, но верно заполняет сосуд. Он знал. Все это время. Он знал, кто он такой.
  Знал, что он не «магическое существо», не зверушка. Знал, что он — дракон. Слабый, пушистый, неправильный. И всё равно не выдал. Не осудил. Не оттолкнул. Не убил.
  Он знал. Малыш не шелохнулся. Только уши медленно опустились, глаза затуманились от мыслей. В груди будто вспыхнуло что-то горячее — не страх, не гнев, а нечто совсем другое. Тяжёлое, но светлое. Это было ближе к... потрясению. Пониманию. Чему-то, что вырастают внутри, когда рушится старая истина и вместо неё появляется новая. Та, в которую раньше не верил.
  Он смотрел, как Тиру поворачивается. Как сани начинают отъезжать, легко, почти невесомо, увлекая капитана обратно в его мир — мир кораблей, звёзд и свободного ветра. Смотрел, как уходит тот, кто знал с самого начала — и не отвернулся. Тот, кто принял его — не несмотря, а просто так, без условий.
  Рейшан стоял до последнего, пока сани не скрылись за снежной пеленой. Лишь тогда он медленно обернулся к особняку. Вдали горели огни. Дом был рядом. Совсем рядом. И всё же он не спешил. Глаза его были всё ещё направлены туда, куда уехал «Облачный Ткач». Ещё несколько секунд, ещё несколько вдохов. Он запоминал. Впитывал. Сохранял это ощущение — тихое, теплое, непривычное.    Оказывается, не все драконы хотят тебя уничтожить. Оказывается, кто-то из них... может просто понять.
  И, быть может, одиночки действительно должны держаться вместе.
  Он скользнул к двери, почти бесшумно, оставляя на снегу следы маленьких лап. Дом уже дышал теплом, готовый принять его обратно. Но сердце Рейшана осталось чуть приоткрытым, словно он больше не был совсем один.
  Теперь он знал, что в этом мире есть ещё кто-то. Такой, как он.