[Аранарх]

Эпизод является альтернативной игрой и открыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту индивидуальные договоренности

Нищая радиостанция, созданная группой неудачников в самом вонючем, темном и порочном городе Аркхейма.

Нерегулярный отыгрыш без очередности и обязательств, освещение внутриигровых событий (одобряется  наглое очковтирательство и высасывание инфоповодов из пальца), интервью с ИГРОВЫМИ ПЕРСОНАЖАМИ, морализаторство и депрессивная музыка.

Принимаем любые рубрики, которые можно провести с бюджетом в пол бутылки паленого джина на розлив.

Закуску интервьюеруемый приносит свою, или мы можем предложить поохотится на наших тараканов. Жареные они очень даже ничего, особенно, если хорошенько посолить.

Этот город - сама Ночь. Яркий, искрящийся, пахнущий потом и похотью, он одновременно тихий и страшный, со склизкими от помоев досками тротуара. Бледные, неразговорчивые аборигены шуршат в темноте навощенными плащами и ты никогда не можешь сказать точно, пройдет ли следующий мимо или угостит тебя стилетом в ребро. Ты идешь по узким улочкам, пропахшим кровью, насилием, помоями и собачьей мочой,. Блуждаешь в бесконечном лабиринте скрытого, страшного, таинственного зла и добра, немногим от него отличающегося. Дождь не смывает вонь - он лишь гонит волны грязной жижи, пачкает одежду и медленно испаряется, скрадывая все клубами сизого тумана.
Парочка невысоких, худощавых парней вкрадчиво пристраивается сзади. Ты кожей чувствуешь их взгляды и начинаешь паниковать. В висках стучит кровь, нет, это адреналин в крови играет на барабанах в твоей голове:
"бух, бух, бух, бух..."
Страх сжимает кишки ледяной хваткой, ты ускоряешь шаг и неожиданно вываливаешься на центральные улочки, к неоновым вывескам и фонарям постовых.

Город показал свои когти, чтобы ты, мешок с деньгами, бросился в жарко натопленные вертепы, в наполненные клопами гостиницы и к открытым кафешкам вдоль набережной.

Здесь царят неровный, красноватый свет факелов и многоцветные магические огоньки, но ты - нищий, репортёр дышащей на ладан радиостанции. Тебе не по карману даже дышать этим воздухом. Здесь светлый, почти кремовый мрамор зданий, широкие улицы, таинственный блеск жемчуга и гагатов. Здесь пахнет духами, жареным мясом и потом. Здесь - грязное, непрерывно бьющееся лоно города, к которому спешат приложиться все новые и новые люди. Студентки, жаждущие распрощаться с постылевшей девственностью, отцы семейств, просаживающие скромное состояние на карты и шлюх, богатые и развратные - все, кого привлекает Ночь. Ночь, какой ее рисуют в горячечных мечтах. Ночь, которая влечет, манит, отвлекает от зубрежки и налоговых смет, Ночь, в которой можно немного (пока не кончится серебро) побыть честным перед собой.

Днем вся эта грязь, вся эта пена из людей и их желаний делится на три реки. Одна из рек течет прочь отсюда - протрезвевшие, безденежные, мучимые совестью или глуповато улыбающиеся возвращаются в свои халупы, чтобы до конца дней своих нести в сердце память о Ночи.

Второй поток спит, завернувшись в мокрые простыни. Над ними медленно вращаются одинаковые дешевые вентилляторы, им одинаково светят в глаза пробившиеся сквозь смог и толстые шторы лучики света, а шлюхи, которых они подобрали в вертепах, одинаково чистят их кошельки. Если они были разумны, то последнего им удалось избежать, но все они одинаково спят, спят с улыбками на лицах. Они знают, что следующая Ночь снова будет принадлежать им.

Есть и третьи. Те, кто не смог, не сумел насытиться Ночью и превратил день в ее подобие.
В подвалах, в подпольных аренах, в особых кабаках и борделях, они продолжают свой бешеный танец, не ведая, не желая знать, что Ночь уже кончилась.

Даже сейчас, когда полночь давно миновала, я иду по этим улочкам и слушаю, как мои сапоги отлипаются и вновь прилипают к доскам. Этот сложно передаваемый, странно неприятный и приятный одновременно звук похож на чувство, которое дарит отковыривание струпьев. И то чувство - будто ты сделал что то плохое.
Скажем, подслушал, как дяденька трахает тетеньку в кладовке.
Если подумать - звук напоминает тяжелые, влажные шлепки разгоряченных тел.
Содом? Гоморра? Не смешите меня. Здесь даже тротуар наполнен пороком.

Где как не здесь мне найти то, что я ищу? И где как не здесь я смогу сделать это максимально приятно для себя? Ещё немного материала для того, чтобы читать его в дребезжащий микрофон, делая вид, будто я приношу пользу обществу. Будто кому то не плевать на мои истории, на мое морализаторство и горечь, вязнущую на зубах как просроченная ириска.

Наступил на собаку.

Черт, я не желал этого. Ее визг породил ругань какого то полуночного пьяницы, матерящего меня с балкончика своей вонючей квартирки.
Безумно захотелось залезть по ржавой лесенке и впечатать ему кулак в лицо, так, чтобы кровь и осколки зубов раскатились по коже.

Не сегодня.

И без того кажется, будто все смотрят на меня. Никто не знает, кто я. Я знаю, что им известен только мой голос, но черт меня побери, если это успокаивает меня хоть на мгновение.

Сколько времени прошло с тех пор, как мы запустили эту радиоточку? Месяц? Да нет, это было недавно.

Толстенькая тетрадь, даже скорее блокнот. Твердая, вкусно пахнущая бумага в толстом переплете из свиной кожи, с кармашками под терку и пару карандашей - неплохой подарок для подростка, но никак не для меня. Я его не заслуживаю.

Моим историям место на засаленных чеках из под вонючей жратвы на вынос, а не на этом шедевре полиграфии.

И все же..

Все же, когда я просыпаюсь непонятно где, в холодном поту и не понимаю не только то, "где" я, но и кто тот "я", черт возьми, такой, я впиваюсь пальцами в теплый переплет.

Медная защелка нехотя открывается, позволяя мне прочитать последнюю запись:

- Меня зовут Брокен Тул.
Сейчас утро. Я в Городе, на Темной Стороне. Я ищу хакландца по имени Азад Хинд. Мне нужен рассказ про двойное убийство в Канале Волка. Дать талер трактирщику

Сапоги до сих пор не промокли в этих чертовых лужах. Сна как не бывало. Я иду по следу человека из дневника, пытаясь вспомнить, как я намеревался вытащить у него сюжет для вечернего выпуска.

Наверняка, вчера у меня был план. Осталось лишь выловить его из похмелья.

[Аранарх]

Сегодня, пробуждение далось особенно тяжело. Вчера меня крепко выручило купленное на блошином рынке удостоверение прессы - и оно же привело меня к текущему состоянию.

Мой блокнот, просроченные корочки и апатичный цербер на входе в картинную галерею обеспечили мне доступ к бесплатному фуршету и несколько интересных контактов. Все шло прекрасно, пока я не принял приглашение покинуть "это угрюмое узилище духа, погрязшее в мелочном самолюбовании мэтров" в пользу истинного Парнаса - небольшого кабачка в паре кварталов от выставки, где мы с художниками долго и со знанием дела упивались в совершеннейшую зюзю.

Хотя, даже это было не самой серьезной моей ошибкой.
Ей была идея вернуться спать сюда, в засаленное кресло.

На часах четыре утра, а сосед уже включил свою ебучую аудиосистему.

- Вагон столыпинский,
Кругом решеточки,
Конвой из Вологды,
Не до чечеточки!
Вагон столыпинский,
Не до бутылочки.. - надрывались хрипящие колонки, проникая сквозь бетонные перекрытия, ковролин и мой череп.

Ублюдок.

Жаль, что его мать вместо пастинора использовала лимонную дольку.


Морщась от боли, от каждого злоебучего "тунц тунц", ввинчивающего мне в висок ржавую пешню для подледного лова, я попытался нашарить ногами сапоги. Один из них был тяжелее, чем следовало. Энергично встряхнув его, я получил сомнительную честь лицезреть вывалившуюся оттуда мышь. Тварь была жирной, лоснящейся, и асболютно меня не боялась.

Интересно, что они жрут тут? Тараканов?

- Ты слышала, когда нибудь, о конструктивизме в живописи? - спросил я у мыши. То, что на самом деле это звучало скорее как "Мнтхыы слш кнстхыыыы?" меня не волновало. Одно дело - задавать домашнему животному вопрос.
Другое - ждать от него ответ. Это уже шизофрения или, что ещё хуже, друидические практики. От друида до эльфа - один шаг.

[Аранарх]

- Нхххыыы - снова, зачем то, я попытался в человеческую речь и понял, что так дело не пойдет. На сиденье, вдавленная моей задницей между ним и спинкой, нашарилась бутылка с какой то ядовито-оранжевой дрянью внутри и одетым в рванье подростком снаружи, на этикетке цвета вчерашнего кровоподтёка.

Подросток был худ, поджар, держал в руках скейт и был неопределенного пола. Видимо, напиток подразумевался как что то энергетическое для юной поросли, но теперь в нем плавал невесть как оказавшийся в бутылке бычок из под Харотских Особых.

Это, кстати, был мой бычок. Больше никто на студии это дерьмо не курил, разве что от отчаяния.

Когда я его туда сунул...


Мышь среагировала на плеск жижи и привстала на задние лапки, забавно принюхиваясь своим крохотным носом. Я бы, на ее месте, был поосторожнее с принюхиванием вблизи от моих ног. И вблизи от этого кресла.
Да и вблизи от этой квартиры, чего уж греха таить.

Несколько глотков пресыщенной сахаром отравы вернули мне способность говорить и осмысленно оценивать происходящее.
Курить хотелось неистово, я буквально чувствовал, как моя тухлая кровь билась о покрытые холестериновыми бляшками артерии, скандируя "ЗА КУ РИ! НИ КО ТИН"

Тупая кровь. В моих сигаретах табака меньше, чем в обёртке от этих самых сигарет.

Вопреки закону подлости, в кармане обнаружилась недавно распечатанная пачка и недобитая зажигалка из Маммоночки, которую я спиздил ещё на прошлой неделе. Огонь зажёгся с первого раза - повод для гордости, между прочим. Моей и тех несчастных грязных детей из стран третьего мира, которые собирают эти зажигалки в обоссаном подвале.

- Ты будешь? - спросил я у мыши. Джентельмен всегда должен оставаться джентельменом, даже если он сидит в каком то гадюшнике, в несвежем белье и воняет перегаром.
Мышь, впрочем мой жест не оценила и попыталась сожрать кончик моей сигареты. Тупая сука.

Я отнял у нее свое имущество и закурил, пристально глядя на недовольную тварь у своих ног.

[Аранарх]

За окном медленно занимался рассвет.

Тлеющий огонек сигареты ожег пальцы и я вздрогнул, выходя из забытья. Кажется, дед задремал с сигаретой. Было бы забавно, если бы она упала на пол и подожгла пустую упаковку из под пиццы. Пламя бы медленно поползло по полу, захватывая все новые и новые островки горючего дерьма и пуская клубы вонючего черного дыма от горелого пластика. Думаю, хватило бы пары часов, чтобы вся квартира выгорела к херам собачьим, вместе со мной.

Хорошая смерть, богатая. Бедняков так не хоронят. Я поднес сигарету к единственному глазу и уставился на то, как крохотный уголёк поджаривает мои пальцы. На секунду я представил, каково это - сгореть заживо в низкотемпературном, дымном пламени. Медленно и мучительно? Определенно. Человек бы задохнулся раньше, чем его поглотил огонь. Мне эта роскошь недоступна, меня огонь будет глодать долго и без особого удовольствия. Буду обонять запах собственного горящего жира и паленых волос, пока кресло не развалится под моим весом.

А что потом?

Нет, это меня не убьет.

Окурок полетел следом за своим ночным товарищем - прямо в бутылку с газировкой. Возможно, это улучшит вкус. Ноги нашарили сапоги и я двинулся в на кухню, сосредоточенно взбалтывая полученный вуншшпунш. Не исключено, что им то мне и придется завтракать, чем черт не шутит. К счастью, на столе обнаружилась початая бутылка хлебной водки - завтрак чемпиона был обеспечен. Я открыл окно, меняя спертый воздух в квартире на спертый воздух большого города и зачерпнул ладонью немного воды, собравшейся во вмятине на отливе. Холодная, ей было очень приятно протереть лысину, и кроме того - она была куда чище той, что выдавал наш кран. Ветхий дом, ветхие трубы, ветхие очистные сооружения этого богом забытого квартала...

- Как только люди могут здесь жить? - вслух сказал я и уставился на бутылку хлебной в руке.
А, ну да. Точно.

Именно так.

Здравствуй, старая подруга.

[Аранарх]

Пустая бутылка полетела вниз. В самый последний момент, за мгновение до того, как она бы разбилась на сотни сверкающих осколков, я поймал ее Волей. В самом деле, это уже какое то свинство. Прохожие не виноваты в том, что у меня паршивое настроение - ни к чему им ходить по битому стеклу. Я проследил, как Девятое Чудо Света - Летающая Стеклотара аккуратно пристроилась возле переполненной урны и вернулся в дом.

Липкий от кожного сала наушник пристроился к лысому черепу - в нем надрывался Майкл Симбелло, изо всех сил пытаясь убедить нас в том, что она - маньяк. Я улыбнулся совпадению - сегодня ко мне должна была прийти гостья, чтобы записать небольшое интервью для выпуска выходного дня. Была ли она маньяком? Если верить певцу - несомненно. Я решил, что сегодня сам буду управлять знамениями и настроил микшер так, чтобы следующим треком играли бородатые мужички из ZZ top. Отточенно одетый мужик - это про меня, да.

Я сделал радио погромче - забавно, на самом деле, когда ты сам выбираешь, что будет играть ТВОЯ радиостанция. Дребезжащий приемник завопил голосом Билли Гиббонса ровно в тот момент, когда я открыл кран. Вместе с его известнейшим гитарным вступлением завыли пустые трубы - горячей воды, очевидно, сегодня не завезли. Наверное, стоило все же было заплатить за нее, а не вьебывать деньги в ящик дешёвого вина в картонных пачках.

Но что наша жизнь без сожалений? Фруктовый кефир без фруктов. Сосиска без теста. Добавим в нее ещё немного сожалений и откроем холодный кран!

Ледяная вода полилась мне на голову, ожгла плечи и задницу, и я завопил, как маленькая бородатая сучка.
Все то время, пока я стоял в душе под струями ледяной воды и смывал с себя вчерашнюю грязь и вчерашний Олд Спайс, я безостановочно матерился. Почему то так было легче терпеть холод, и вскоре я поймал себя на том, что матерюсь в темпе барабанов Френки Бирда.

И тогда, я засмеялся. Наверное, впервые за последнюю неделю - очень уж забавно было осознавать себя в таком положении.
Вытирался я уже под Криденс, прокладывая путь полотенцем сквозь джунгли на своей спине.
Белье, рубаха, потерые штаны-карго и черная, засаленная до блеска кожаная жилетка - мой выбор на вечер. Безупречный костюм безупречного джентельмена дополнил палёный боуи с клинком из прессованной фольги из под шоколадок, который я спрятал в сапог.

Начинался новый день.

Я плюхнулся в рабочее кресло и закурил сигарету вместо закуски к своему изысканному завтраку - так, на самом деле, будет даже лучше. Как говорил один мой давний (и давно мертвый) знакомый - избыток пищи мешает тонкости ума, а ум мне не помешает. Надо привести в порядок свои записи с вчерашней пья.. ээ.. вечеринки.