[Юдициум]

4985 год Циркон, Канш, г.Уитсток

Участники эпизода Юдициум/ГМ, Теодор Стефанос

⠀

Дети – мишени взрослых амбиций Дети – заложники вечных традиций Похоти, жадности, Прочих жестоких страстей Взрослые игры всегда убивают детей [/font][/color]

Эпизод является игрой в прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы - будет использоваться система боя, основанная на стандартной.

[Приходящий во сне]

В обшарпанный район на окраине Уитстока Теодор добрался когда уже почти стемнело - поздновато получил сообщение с просьбой о помощи, пока завершил срочные дела (благо не подвернулось ничего сверх-срочного), пока добрался... Вроде и недалеко, а вот поди ж ты,  уже через каких-то полчаса последние закатные лучи Архея должны были исчезнуть с глаз долой, погружая весь район в темноту, разбавляемую разве что уличными фонарями. Их было и без того немного, да еще и, как обычно, не все работали, так что окрестные улочки и переулки совсем скоро взглянули бы на следователя темными пустыми глазницами, предвещающими невеселые приключения тому, кто рискнул бы тут прогуляться.

Нет, вовсе нет. На удивление, район Шеви-лейн, пусть и выглядел старым, захудлым и совершенно неблагополучным, на самом деле был одним из самых спокойных мест во всем городе, и нарваться на неприятности скорее можно было там, дальше к центру, прямо на улицах, ярко освещенных фонарями, витринами круглосуточны магазинов и огнями ночных клубов и вполне приличных баров. Одному Творцу было ведомо - почему так. Может быть потому, что жили тут преимущественно люди пожилые, небогатые, магазинчиков было совсем немного, а развлекательных заведений не было вовсе? Поживиться нечем, скучно, тихо... Никакого интереса ни для любящей покутить молодежи, ни для отдельного сорта граждан, не мыслящих своей жизни без того чтобы подергать за хвост удачу и закон. Зато именно тут, в "Старом Шеви", рядом с начинающемся сразу через пару улочек лесом, было отличное местечко чтобы обустроить детский дом.

"Малышка Бо". Небольшое неказистое каменное строение, старое настолько, что, наверное, видало еще как закладывались новые улицы города, и обустраивались целые новые районы, с большими, старомодно многосекционными окнами и надстройкой-башенкой над обрамленным колоннами входом - так уже давным-давно не строили, но здесь такое здание смотрелось в самый раз. Да и удобно, в конце концов. Именно в этой башенке и был обустроен кабинет директора детского дома - "мамы Сэмми", а официально Саманты Кларк, и именно из этой башенки было очень удобно наблюдать за всем обширным двором, расположившимся по другую сторону здания и огороженным старенькой железной оградой. С той стороны сейчас не доносилось ни звука, хотя обычно там вовсю бегали, вопили, пищали и смеялись дети - впрочем, неудивительно. Темень же, а по темноте малышню (старше одиннадцати лет тут обычно никого и не было) на улицу не пускали, предпочитая занимать их чем-нибудь в игровых или читальных комнатах под присмотром немногочисленного персонала и лично "мамы Сэмми".

Она не любила, когда ее так называли - или притворялась, что не любила. "Мисс Кларк" (в обязательном порядке на уроках, который "мисс Кларк" же и вела), или, на худой конец, "тетя Саманта" вне учебных классов. Но дети между собой все равно называли ее "мамой Сэмми" и знакомый с этой женщиной уже лет десять Теодор точно знал, что относится она к воспитанникам именно как к родным детишкам. И вот теперь несколько из этих детишек пропали, и Саманта была в высшей степени обеспокоена - по пустякам она точно не стала бы писать. Почему этим не заняться местной полиции... Что ж. Судя по ярко освещенному окну кабинета в башенке, и время от времени мелькающему там силуэту - мисс Кларк была у себя, и вскоре могла бы сама рассказать, в чем дело.

[Теодор Стефанос]

Он не может точно сказать причину, по которой приезжает в "Малышку Бо" так часто, — по сравнению с остальными, пусть и немногочисленными детдомами, куда он также переводит пожертвования, а куда-то и вовсе не заезжает лично, — возможно, сам Уитсток, будучи небольшим городком, и конкретно район, где находится детдом, вызывают в нем некие ностальгические ассоциации с Вистером времен примерно двадцатилетней давности, и ностальгия эта именно по общему состоянию запустения и упадка — есть в этом даже что-то на грани тоскливой романтики, как если смотреть на распечатанную и слегка выцветшую старую фотографию, — которое исчезло начисто из его жизни, стоило только ему пятнадцать лет назад сменить умиротворяющую рутину несколько отсталого от прогресса родного городка на Элериме на пребывающий постоянно в движении развитый Фандэй на Цирконе.

А может причиной является Саманта, которая хоть десять лет назад и была чуть моложе, чем сейчас, но выглядит все так же привлекательно. Да и что такое сорок или пятьдесят лет для существа, которому сейчас все сто двадцать?

Хотя для себя самого у него, конечно, всегда находятся иные оправдания — например,  выходные, которые здесь, на службе в Следственном Департаменте в статусе следователя Коалиции Рас, действительно существуют, и обнаруживают себя не раз в месяц урывками, а почаще, что для Стефаноса уже праздник и одновременно головная боль — их же нужно как-то проводить и чем-то это время занимать. А вовсе не собственное желание сделать в своей жизни чуть больше доброго, ну и заодно с пользой потратить деньги на счете, которых в какой-то момент становится чуть больше ожидаемого.

Разве что сейчас причина, по которой он уже затемно добрался до Шеви-лейн в Уитстоке, не требовала себя изобретать, и даже не стала дожидаться очередного выходного. И это-то следователю и не нравится больше всего, и когда он, уже слегка усталый и даже чуть подмерзший в казалось бы не сильно легкой для осени куртке минует дома тихого района один за другим, в голове его уже успевает сформироваться отчетливое желание того, что он отчаянно не хотел, чтобы в этом детдоме, где он буквально год за годом наблюдал, как растут многие малыши, — чтобы именно здесь произошло что-то нехорошее. И эта мысль о нехорошем и заставляет его ежиться, и как он не старается направлять мысли в более позитивную сторону — мол, ребята найдутся, мир не без добрых людей и им точно кто-то поможет, — все это медленно рушится о суровые реалии, с которыми он сталкивается ежедневно.

Мелькающий в освещенном окне башни женский силуэт указывает на то, что Саманта не спит, и Теодору даже становится совестно, что он в такой момент не смог отложить все свои всегда-срочные дела и появиться раньше, заставив ее ожидать, да еще и  пребывая в состоянии взволнованном, что было очевидно, раз дело касалось такой просьбы о помощи. Но подходя ближе к зданию, он не спешит звонить или стучать — что-то ему подсказывает, что своим поздним визитом он может переполошить детей, а это сейчас скорее нежелательно, — в конце концов, он даже не захватил с собой никаких подарков или гостинцев, как делал обычно, — и разговору лучше состояться тет-а-тет, без любопытных детских ушей.

Поэтому, достав телефон, находит среди последних активных контактов номер мисс Кларк, и быстро набирает сообщение:
"Я подошел ко входу, но не стал звонить, чтобы не привлекать внимание малышни, да и вдруг спят уже. Вы откроете мне, или я могу телепортироваться к Вам наверх?" — без разрешения он, конечно же, делать этого точно не стал бы, поэтому благоразумно уточняет. Как раз, пока ожидает ответа, есть возможность, оставшись чуть в сторонке, быстро докурить уже начатую сигарету, чтобы затем выбросить бычок в урну, и с помощью нехитрого магического приема избавиться от запаха табака.

[Приходящий во сне]

Когда пропадают дети - это всегда страшно и очень, очень плохо. Но в этом конкретном случае, возможно, была еще надежда на то, что малыши просто из озорства убежали в лес и заблудились там? В конце концов, подробностей Теодору пока не сообщали, а гипотетическое "похищение"... Великий Творец, ну кому нужно будет похищать тут нескольких сирот? Зачем? Куда? Выкупа за них никакого не получишь, некому выкупать-то, особой ценности они не представляют, надавить на мисс Кларк, склоняя ее к чему-то - как вариант, конечно. Похищение работорговцами, или, не дай Архей, торговцами органами? Но вроде бы пропало то ли трое, то ли четверо, а остальные полтора десятка что ж, не пригодились?

Впрочем, обо всем этом следователю предстояло узнать уже вот совсем-совсем скоро, поскольку едва сообщение ушло Саманте, как силуэт в окне стал четче, а телефон тут же вздрогнул от моментально пришедшего ответа.

"Можно сразу в кабинет."

Коротко и по существу - это было более чем в духе Саманты, прямолинейной и в каких-то аспектах весьма жесткой женщине, до своего прихода на должность директора "Малютки Бо" работавшей в социальной

службе по делам детей и привычной к взаимодействию как с "неблагополучными" родителями, так и с бюрократией, которую хуманы, как известно, если и не изобрели, то уж точно улучшили и довели до совершенства, наводнив ею все сферы своей жизни. Прямолинейность и жесткость отражалась и во внешности невысокой, ладно скроенной светлокожей брюнетки с уверенным взглядом темно-карих глаз, аккуратной во всем, от прически и строгого темного брючного костюма до по-деловому скромного "уходового" маникюра и отсутствия лишних морщинок даже в уже приличном (для хумана-то!) полувековом возрасте. Минимум пустого декора, но максимум ухода за собой и удержания себя в форме - именно такой ее можно было увидеть и сейчас, переместившись в давно знакомый небольшой кабинет, встретивший Теодора старомодными зеленоватыми обоями, деревянными панелями на полу и стенах, и деревянной же мебелью, очевидно, изготовленной не менее чем пару столетий назад, судя по излишней массивности и нарочитой серьезности и строгости, вкупе со множеством мелких трещинок тут и там: увы, время не щадило не только хуманов, но и мебель. К знакомому виду, разбавленному несколькими портретами, групповыми фотографиями, грамотами и дипломами, развешанными по стенам в скромных деревянных рамочках, добавлялись запахи древесины, бумаги, старой потертой кожи массивных кресел - и табака.

Пепельница, стоящая на уголке стола, была забита доверху, и, похоже, встречающая Стефаноса в кабинете Саманта изрядно нервничала: обычно ее магических сил вполне хватало на очистку воздуха от табачного запаха, но тут и курила явно больше обычного, и, похоже, очищающие чары были наложены наскоро - перебить недостаток концентрации мощью магии хуманам было невозможно.
- Теодор. - голос был на удивление спокойным и достаточно мягким, но в глубинах приятного грудного тембра прятались натянутые стальные струны. Тонкая кисть протянулась к Тео для рукопожатия, а затем Саманта широким жестом указала на одно из кресел, сделала несколько шагов к другому, напротив, приостановилась по пути, резковатым движением скинула содержимое пепельницы в прячущееся за столом мусорное ведро, и лишь после этого села сама, глубоко вздохнув. - Прости что выдернула тебя так внезапно, но... Надежных людей, к которым можно обратиться за помощью - по пальцам посчитать. Да и то одной руки хватит...

[Теодор Стефанос]

Посмотрев на экран телефона, Теодор быстро читает полученное столь скоро сообщение, а убирает устройство обратно в карман, уже оказавшись в кабинете — переместившись в один момент без единого лишнего жеста, просто испарившись на месте, оставив после себя на короткий миг слабое мерцание голубоватых искр, — чтобы столкнуться, во-первых, с не выветренным ароматом табака и подумать мимолетно, что самому ему на этот счет можно было не заморачиваться, а во-вторых, встретиться взглядом с хозяйкой кабинета — и взгляд этот даже спустя столько лет то и дело побуждает его путанно обращаться к ней то на "ты" то на "Вы", — обстановка в котором, кажущаяся устаревшей и несколько грузной за счет массивной мебели, и правда не менялась за все это время, и только появляющиеся трещины свидетельствуют о том, что время не только не стоит вперед, но и своеобразно — разрушает.

Саманта — жесткая и прямолинейная, как и положено женщине, работающей в столь сложной сфере — и чаще всего, очень неблагодарной сфере, — сейчас выглядит так же как и всегда, и кажется что никакая ситуация не может выбить ее из колеи, и лишь заполненная доверху пепельница указывает на то, что под маской внешней строгости — столь привлекательной, как и всегда, что было замечено в очередной раз, и пускай конкретно в этот раз не совсем уместно, — скрывается тревога.

— Приехал, как только смог, — пожимает протянутую руку, ни на одно мгновенье не задерживая и жест — ровно столько, сколько требуется в рамках приличия между двумя давно знакомыми людьми, которых связывает нечто между рабочими и приятельскими отношениями, — и не позволяет себе переходить этих границ ни разу за все время своих визитов, потому-что только соблюдение этих границ и позволяет в какой-то мере ему каждый раз сюда возвращаться, — и садится в то из кресел, на которое указывает Саманта — не откидываясь на спинку, а слегка подаваясь вперед и сцепляя руки в замок в жесте, выражающем несколько напряженную готовность к новостям любым — от совсем уж плохих, до просто тревожных, но требующих вмешательства без привлечения официальных лиц. Конечно, от одного только факта пропажи детей не стоило слишком уж сильно волноваться — любознательность подрастающего поколения, выраженная таким способом, была лишь вопросом времени, и абсолютно не было бы удивительно, если бы кто-то из ребят в какой-то момент решил выбраться в большой мир и зайти слишком далеко, не сумев вовремя и беспроблемно вернуться а сейчас, возможно, просто где-то пережидать, боясь сурового наказания. И если так, то это и правда не стоило того, чтобы привлекать местную полицию, а попросить помочь знакомого следователя, но возможно, причина крылась совсем в другом.

— Понимаю, да, — прислушавшись к кажущимся спокойным приятному женскому голосу, обманчиво скрывающему в себе сталь, наблюдает за тем, как содержимое пепельницы отправляется в урну, а мисс Кларк присаживается в другом кресле и вздохом знаменует начало разговора, который, кажется, будет непростым, — Никаких проблем, я всегда готов помочь. Тем более, как я понял, случай не для местных стражей порядка? — уточняет полувопросительно. После прохладного осенних улиц в кабинете следователь быстро согревается, и расстегивая куртку, добавляет, не считая нужным тратить время на расшаркивания, — Что конкретно случилось и кто именно пропал?

[Приходящий во сне]

- Спасибо, Тео... Я очень это ценю. - глядя куда-то в пространство перед собой, Саманта, кажется, даже не заметила использованной формы имени. Редкое явление, обычно женщина хорошо держала себя в руках. Вот и сейчас, впрочем, надолго ее рассеянности не хватило: секунда - и взгляд снова тверд и решителен, губы крепко сжаты... а пальцы теребят пачку сигарет, то открывая ее и подцепляя ногтями очередную палочку отравы, то закрывая - пока, наконец, сигарета не выскальзывает из пачки и не отправляется в уголок губ, и не щелкает зажигалка, а по помещению снова не начинает плыть тонкая струйка дыма.

- Да случай-то, наверное, для местных вполне рядовой. Преступность у нас невысокая, городок маленький, но люди временами пропадают. Мужчины, женщины иногда и дети - это не прямо уж "из ряда вон". - выпустив дым тонкой струйкой в сторону, Саманта небрежным движением кинула пачку на стол и подвинула пепельницу, так, чтобы дотянуться до нее можно было из обоих кресел. - Дело в том что дети пропали только два дня назад, по местным регламентам только через двое суток начинают серьезно искать. Я оббила там все пороги, чуть ли не силой вынудила их в обход регламента открыть дело в первые же сутки, но, сам понимаешь, насколько охотно они займутся поисками каких-то никому не нужных сирот.

Мисс Кларк досадливо скривилась, не скрывая раздражения и злости на, увы, практически железобетонный факт: сиротами, как отлично знал работающий в этой сфере Тео, действительно занялись бы "по остаточному принципу". Если будет время. Если не будет более важных дел.
- Меня, конечно, заверили, что займутся этим, но тонко так намекнули, что малыши просто убежали погулять куда-то, да и загулялись. На два дня, конечно. Обстоятельства там выслушали, но как мне кажется, поняли так, будто я их обманываю и специально... Хтон бы знал... Прикрываю неразумную малышню? - шапочка пепла улетела не в пепельницу, а на пол, судорожное движение руки Саманты на перехват падающей серой горки пропало втуне, вызвав досадливый вздох, когда пепел рассыпался по полу. - Самая шутка в том, что ребята пропали прямо отсюда. Из здания.

Зажав сигарету в зубах, женщина взяла со стола и протянула следователю четыре тонкие папочки, перевязанные тесьмой - несмотря на наличие компьютера, личные дела тут, похоже, заводили по старинке, в бумаге и картоне.
- Как минимум двое - точно из здания. Засиделись в игровой комнате допоздна, их там видели и другие дети, и дядя Альфред, ну ты его знаешь, наш садовник на все руки, и я сама слышала их голоса. А потом пошла их шугануть по постелям, буквально через час - и там никого не было. Они не проходили по коридору. Они не выходили во внутренний двор и на улицу, двери уже были заперты на ночь. Наверх не поднимались, торцевые окна первого этажа - не открываются в принципе. Их просто не было! Альфред бы увидел как минимум.
Да. Альфред увидел бы. Тео мог бы легко вспомнить "дядю Альфреда", хумана в очень почтенном возрасте, который по своей бодрости и активности натянул бы нос многим молодым, и был невероятно рукаст, занимаясь в "Малютке Бо" буквально всем, от подметания двора до починки электрики, техники, сантехники и всего прочего. А еще он был до завидного наблюдателен. Обычно от его зоркого не по возрасту взгляда не укрывался бы ни один опавший осенний листочек, и он всегда был в курсе всех дел не только приюта, но и чуть ли не всего района.

[Теодор Стефанос]

Непривычное сокращение собственного имени из уст обычно столь собранной женщины — царапает слух, словно переставшая резко писать ручка по бумаге. Но Теодор лишь молча кивает, не акцентируя внимание — потому-что знает, что даже при внешней строгости Саманта на самом деле очень привязана к детям и определенно считает их почти что родными, но так как они это не обсуждали обычно вот так открыто, он мог только делать выводы на основе увиденного. Но наблюдений, впрочем, всегда хватало для этих выводов более чем.

И переведя взгляд на зажженную сигарету в изящных женских пальцах и автоматически потянувшись в карман куртки за своей пачкой, он, закуривая следом,  думает о том, что мисс Кларк, будучи человеком, привыкшим контролировать абсолютно все происходящее в детском доме, определенно сейчас выбита из колеи и расстроена пропажей детей, и в целом фактом того, что произошло нечто, выходящее за рамки ее контроля. Он знает, как таким людям важно держать все в своих руках, и как правило, именно такие люди наиболее остро переживают подобные моменты.

— Два дня назад?..  — следователю с трудом удается скрыть за очередной затяжкой усиливающуюся тревогу, потому-что он очень хорошо знает, что такое два дня для пропавших детей. То, что он выучил еще давно, там, в родном Вистере, даже когда пропадали не хуманы, а дети более, скажем так, выносливых рас — когда пропадает ребенок, счет может идти на часы. И с каждым часом вероятность найти ребенка живым снижается, что уж говорить о днях.  Теодор выдыхает, потирает свободной от сигареты рукой переносицу:
— Вариант с "убежали и заигрались" можно смело отметать при таких сроках, о чем они вообще говорят. Хотя я конечно понимаю, что они всегда все списывают на неблагополучность детей. Для них все сироты — очевидно какой контингент, и отношение к ним, увы, соответствующее, — произносит он с досадой, потому-что больше-то склонялся к варианту, что происшествие — сегодняшнее. Но и о том, что эти дни уже можно считать опасно потерянными — не говорит, потому-что в этом уже нет смысла, тем более что Саманта это время, вроде как, и не теряла зря, пытаясь добиться от местной полиции каких-то активных действий.

— Максимум, на что хватит их охоты — это развесить ориентировки о пропаже, — признает с такой же нескрываемой гримасой недовольства и даже разочарования к сложившейся системе, но при этом понимая, что нюансов слишком много и изменения не происходят от одного только желания что-то поменять. И эти хтоновы регламенты — на самом деле, встречающиеся не везде именно в такой форме, и где-то детей начинают искать гораздо быстрее. В тех же мегаполисах — считая, судя по всему, что в крупном городе опасность от пропажи ребенка гораздо выше, чем в маленьком городке, где с ребенком определенно не могло случиться что-то серьезное, а значит и шевелиться на поиски можно не сразу, предварительно немного подождав.

При словах Саманты о том, что дети пропали прямо из здания, Тео так и замирает с рукой, занесенной над пепельницей, поднимая брови в очевидном удивлении, но удерживается от расспросов и дослушивает до конца — все-таки в мире, пронизанном магией, вероятность внезапных исчезновений остается всегда, но вот только само место происшествия и его участники казались чем-то не вписывающимся в такую вероятность.

Он принимает из рук женщины четыре тонкие бумажные папки с делами пропавших  воспитанников, мимолетно отметив очередной укол ностальгии — в век высоких технологий и хранения информации в цифровом виде мало кому признается, что испытывает нежные чувства к шероховатости старой бумаги и даже потихоньку собирает дома книги на полку. Затем проводит отвлеченно ладонью по верхней из папок, но пока не открывает, и параллельно переходит к своим вопросам, стараясь спрашивать спокойно и размеренно — лишняя спешка сейчас будет во вред, но мысленно уже обшаривая каждый уголок игровой комнаты на предмет...чего? Остаточного магического фона? Следов телепортации?

— Двое пропали из игровой комнаты, так? А еще двое..? — но вопросы, конечно, и не думают возникать по порядку, наваливаясь скопом, и сейчас Теодор, делая еще пару затяжек и выдыхая дым, параллельно старается рассортировать эти вопросы в голове по мере важности, и выстроить в логическую цепочку то, что уже рассказала Саманта, — В каком часу это произошло и где в этот момент был Альфред?— тушит бычок о ненавязчиво подвинутую ранее пепельницу и смотрит на мисс Кларк прямым твердым взглядом, привычно хмурясь — обычное его выражение лица, когда он сосредотачивается на работе. Альфреда он, конечно же, помнит, равно как и его словно бы застывшую вне возраста наблюдательность, — Мне нужно будет поговорить с ним и уточнить, где именно он был и во сколько, чтобы понять, что было в поле его зрения во время исчезновения, а что — нет. И я правильно понимаю, что по тем немногочисленным камерам, что здесь есть, ничего не обнаружилось? Не помню точно, но в игровой вроде бы нет камеры.

Параллельно открывает поочередно одну папку за другой, чтобы посмотреть, кто именно пропал, и какого возраста дети, краем глаза отмечая окончательно сгустившуюся темноту за окном и факт того, что несмотря на поздний час, его рабочий день, как это часто бывает, и не думает заканчиваться.
— Дети же уже должны спать? Я бы осмотрел сейчас игровую и коридоры, пока там пусто.

[Приходящий во сне]

- Технически, когда я трясла местных копов - тогда было еще "вчера", а не два дня. Но, хтон их задери! - Саманта резким раздраженным щелчком стряхнула пепел почти что мимо пепельницы, - Даже если б они самовольно вышли за территорию поиграть, чего у нас в принципе не бывает, то когда ребенок лет восьми не возвращается ночевать... Домой - это уже не "заигрались".

Слова о "неблагополучии" женщина, казалось, пропустила мимо ушей, глядя в пространство перед собой и лишь согласно кивая на слова Тео о том, на какие максимальные меры по розыску можно рассчитывать через официальные инстанции. Другого и правда вряд ли стоило ожидать, кому они нужны-то, сироты из детского дома. Однако чуть позже, когда следователь уже нежно проводил пальцами по шероховатому картону, в который были упрятаны личные дела, реакция все-таки последовала: совсем тихая, в никуда, будто мысли, случайно высказанные вслух: "Неблагополучные... А кто их такими сделал-то?".

- Верно. Камер внутри-то и нет, тут же три с половиной коридора, богатств и сокровищ нет, так что наблюдение только снаружи, по периметру. - это уже было сказано вполне громко и четко. Предыдущую свою фразу "в пустоту", Саманта никак не прокомментировала, будто и правда случайно озвучила вслух мысли и сама того не заметила. На вопросы Теодора последовали конкретные ответы, правда, высказанные с некоторой неуверенностью в голосе, но то было понятно: не каждый день кто-то пропадает из помещения, откуда и выйти-то незамеченным невозможно. Подняв руку, собеседница постучала ногтем по двум папкам из тех, которые только что протянула Стефаносу. - Эти двое прямо из игровой комнаты, позавчера вечером около десяти часов вечера. Мы с Альфредом тогда решили, что шкодники решили нас попугать. Ну серьезно, у нас установлен пространственный детектор, он не сработал, никакой аномалии, получается, не появлялось на территории, никто внутрь не перемещался! А изнутри - так детвора такого не умеет, все же хуманы, магии кот наплакал, да чтоб еще и пространственная.

Не в состоянии спокойно сидеть на месте, Саманта рывком поднялась с кресла, попутко с силой ткнув почти докуренную сигарету в пепельницу, развела руками, зависла на несколько секунд, барабаня пальцами по спинке кресла, да так и осталась стоять, оперевшись на спинку обеими руками.
- Искали их по всему дому, потом решили, что утром будет сподручнее, отловить и всыпать по заднице, чтоб так не баловались. Утром обшарили весь дом вместе с детьми, еще прямо до завтрака, малышне сказали, мол, в прятки играем. И пока искали, потом на завтраке недосчитались еще двоих. Они искали на заднем дворе, это на камерах осталось. Альфред был с ними, потом отправил их в дом, сам пошел к пристройке глянуть - ну ты знаешь, там метлы-грабли всякие, в дальнем углу, - а в дом они не вернулись. За угол зашли, это на записи видно четко, и все. В дом не заходили, на улицу за территорию тоже не выходили... Это около девяти утра было. Альфред до сих пор говорит, что это он виноват, не уследил. - женщина вздохнула и отрицательно качнула головой,  совершенно точно не веря, что старый помощник-завхоз-садовник-сантехник, работавший тут еще до того, как мисс Кларк пришла на пост директора, мог быть в этом как-то виноват. - Можешь прямо сейчас с ним поговорить, он каждую ночь по коридорам теперь бродит как призрак, все ищет.
Последняя фраза прозвучала с искренним сочувствием и невысказанными, но явно витающими в воздухе опасениями, что разум старика мог уж и не выдержать самообвинений.

В личных же делах чего-то могущего пролить свет на пропажу детворы ни на первый, ни даже на десятый взгляд видно не было. Все четверо хуманы, два мальчика, две девочки. Девочки - Алана Дэвис и Катрин Хилл по восемь лет, - пропали из игровой комнаты. Мальчишки - Кларк Дэвис (братишка также пропавшей Аланы) одиннадцати лет и Айк Томас о десяти годах, - исчезли, по словам Саманты, уже наутро, прямо в процессе поисков предыдущих "спрятавшихся". Тусклые и невыразительные, как не очень качественные фотографии, приклеенные на первые листы личных дел, тоскливые строки в сухих официальных формулировках. Грубые пометки несчастной дитячьей жизни. Не был, не участвовал, не привлекался, пометки об отсутствии серьезных проблем со здоровьем согласно полугодовым освидетельствованиям, обязательные отметки о собеседованиях с детским психологом из социальной службы. Брат с сестрой попали в приют три года назад от родителей-наркоманов (удивительно, как со здоровьем-то было все хорошо с такими родителями), наглухо забывших про наличие детей и до сих пор и не вспоминавших. Айк - сирота не по своей воле, мать умерла от болезни, отец запил и пил до тех пор пока не уселся пьяным за руль с закономерными и весьма прискорбными последствиями. Катрин жила тут уже пятый год, и кроме официальных пометок о здоровье и о многочисленных встречах с психологом в личном деле не было... А, нет... Было. Приписка от руки в нижней части первого листа: код 18-110 - преступная группировка, занимающаяся работорговлей. Очевидно, малышка была вовсе не участницей.

Действительно, и кто же сделал их "неблагополучными"?

Когда Тео выйдет в коридоры, сразу потребуется бросок ментальной магии

[Теодор Стефанос]

— Да, я понял, что тогда было "вчера". Но и этот вариант, при котором дети не возвращаются ночевать уже можно считать большим сроком, почти критическим, — Теодор говорит тише обычного, потому-что чувствует, что стандартная громкость подобных слов будет звучать слишком уж безучастно и жестко по отношению к Саманте и произошедшему. Так, словно бы речь не о тех детях, которых он видел не один раз, — Ну и просто раз они все-таки открыли дело раньше, то должны были прийти с опросом сюда, согласно протоколу. Но как я понимаю, никто не приходил, да? А значит, они все еще относятся к этому, как к чему-то.. — осекается на полуслове и рукой, сжимающей сигарету отмахивается раздраженно от своей же фразы, понимая, что лишнее подтверждение халатности полицейских по отношению к сиротам будет и правда лишним, а он и без того уже тут наговорил. Конечно, его собственное раздражение еще от того сильно, потому-что дело не выглядит обезличенным. Не "какие-то дети" и "какой-то приют" — а место, где эти самые дети уже знали его в лицо, и одно дело — знать несовершенство системы, и работать, подстраиваясь, и совсем другое — буквально о это несовершенство лично спотыкаться. Это вовсе не значит, что остальные случаи оставляют его безучастным, не вызывая эмоций, но приличный опыт работы все же научил его отодвигать собственные эмоции далеко в сторону, оставаясь сдержанным. Но стоило признать, что в этом случае все оказалось чуть сложнее.

И почти неуловимая эмоция Саманты, когда он забирает у нее папки с личными делами, не остается незамеченной. То, что сильнее и глубже раздражения и злости, что у человека чувствующего не может не возникнуть при работе в подобной сфере, и наблюдении за столькими брошенными малышами, отвергнутыми и лишенными счастливого детства, вынужденными пропустить самый беззаботный этап своей жизни в необходимости за эту жизнь бороться.

Как же легко многим презрительно кривить лица в сторону сирот, чуть ли не обвиняя их в том, что они такие, хотя в их неблагополучии почти всегда виноваты сами же взрослые, — за исключением несчастных случаев, при которых дети теряют родителей, — и эти же взрослые, пусть и не каждый в отдельности, но действующие как слаженный и жестокий механизм, единожды проведя черту между сиротами — автоматически клеймеными статусом неблагополучных, и остальными детьми, не дают ни шанса потом эту черту перейти.

Поэтому эмоции на лице женщины ему хорошо понятны, пусть он и не так вовлечен в каждодневные заботы, связанные с теми, кто их вызывает — и замечая это, следователь тут же отводит взгляд, не желая лишний раз смущать своей внимательностью, переключая взгляд на необходимость стряхнуть пепел с сигареты, и заодно поразмышлять над следующими после ответами, разделяя между собой личные дела тех, кто пропал вечером и тех, кто исчез позже:
— Пространственный детектор надо бы проверить на всякий случай, или может Альфред уже смотрел? Но если его опыта недостаточно, я могу прислать специалиста с отдела, — с техникой Теодор особо не дружит, что спустя пятнадцать лет жизни на Цирконе кажется ему уже чем-то, в чем неловко признаваться, поэтому даже если б и полез сейчас сам осматривать детектор, то вряд ли сказал что-то дельное.

Беспокойство Саманты Теодору очень хорошо понятно, и он и сам чувствует, что обстоятельства пропажи немного путают мысли, — но конкретно для него это все же более привычно, как и в случаях со многими другими делами, которыми доводилось распутывать. А вот когда мисс Кларк продолжает рассказ, проливая свет на исчезновение оставшихся двух детей, то у него наконец-то вырисовывается причина именно его тревоги. На этом одновременно и нужно и не хочется заострять внимание, и он, постукивая пальцами по картону, не слишком то обнадеживающе выдает:
— Мне не нравится, что пропажа случилась в разные дни. Это наталкивает на мысль, что она может быть не последней, так как причины не очевидны, но я не хочу лишний раз пугать и поднимать панику, потому-что очень надеюсь, что пропаж больше не будет. Просто нужно быть готовыми, в случае чего, насколько это возможно, — бросает хмурый взгляд на женщину и сам едва удерживается, чтобы не встать и не начать мерить комнату шагами, думая о том, что пропажи и правда могут случиться вновь, а у него пока нет ни одной мысли, как обезопасить остальных детей, — И я камеры бы еще раз посмотрел. И если есть возможность — то не только тех дней, а допустим..последнюю неделю, — а сам параллельно прикидывает, где ему взять время, чтобы все отсмотреть. Или может даже попросить кого-то из коллег за вознаграждение сесть за просмотр в быстрой перемотке, — И еще. Остальные дети как реагируют на пропажу? Что ты им сказала?

[Приходящий во сне]

- Да нет, приходили. - как-то рассеянно ответила Саманта, неуверенно пожимая плечами и задумчиво покачивая головой. Выражение лица ее поменялось на устало-официальное, и прочитать на нем следы раздражения на работу "органов" уже было бы достаточно сложно. - Опросили детей, опросили меня, опросили Альфреда, посмотрели записи с камер, все как полагается, тут и придраться-то ни к чему не могу. Думаю, все полагающееся по протоколам в таких случаях сделали, но... Сам понимаешь, тут же никто ничего сказать-то толком и не может, никто ж не видел сам момент исчезновения. Чисто теоретически... Ала и Кэти действительно могли выйти незамеченными из игровой и, допустим, где-то тут в доме спрятаться, пошутить так, или что-то вроде того. Камер в коридоре нет, спрятаться - долго ли? Промежуток там около часа между тем как их присутствие мог подтвердить Альфред, и тем, как я пошла отправить их спать. С мальчишками та же история. В том углу слепая зона, теоретически они, наверное, могли бы справиться с забором и слинять, ребята крепкие, и уже не пятилетние малыши. Но зачем бы им так делать? Я прямо видела в глазах следователя вот это вот "вот же курица, детишки просто балуются, а она панику подняла"...

Мисс Кларк осеклась, замолкла, а потом глубоко вздохнула и с силой потерла лицо ладонями, скептически поморщилась и с ничуть не меньшим скепсисом хмыкнула.
- Или это я уже накрутилась так, что приписываю людям то, о чем они даже и не помышляли? В конце концов, это их работа, ситуации действительно бывают разные, а все что "полагается" они действительно сделали. - оторвавшись, наконец, от кресла, женщина зашла за рабочий стол, открыла один из ящиков и с минуту сосредоточенно там копалась, после чего извлекла и положила  на столешницу еще одну папку, уже не картонную, пластиковую, современную, заполненную отпечатанными листками, испещренными ровными строками. Таких папок тут тоже было достаточно, уж с такими-то канцелярскими мелочами в приюте проблем точно не было, но личные дела воспитанников все же держали в картоне: и в компьютере, разумеется, тихо шуршащим под столом своими вентиляторами и железом - но почему-то бумажные варианты, традиционно и чисто по-бюрократически требуемые различными проверяющими инстанциями, хранились именно по старинке. Впрочем, учитывая что в этом же помещении в одном из массивных шкафов несколько полок были заняты вполне себе бумажными книгами - Саманта просто любила бумагу. Именно старую, потертую, мягкую и шершавую от времени, а не "бездушные" полупластиковые кипельно-белые принтерные листы.

- Детектор, кстати, проверяли. У Альфреда, конечно, руки золотые, но уж точно не по магическим штуковинам, это нам не по силам. Приходили магспецы, осмотрели, проверили, и всю территорию обошли со своими приборами, потом прислали отчет о проверке. Все в пределах допустимых погрешностей. Как это там... "Допустимые колебания магического фона" - что-то в таком духе. Еще один гвоздик в гроб "курица-наседка подняла панику на ровном месте", да? - короткая усмешка. - Детям пока сказали, что пропавшие малыши немножко приболели и их увезли к доктору, но... Младшим такое скормить можно, но то буквально совсем маленьким. Расскажите десятилетнему битому жизнью мальчишке про "доктора", конечно... Молчат пока. Напряженные все, настороженные, но молодцы, старшие и сами не паникуют, и младших отвлекают, развлекают, чтоб не было тотального уныния. Им пока, спасибо Творцу, не особо понятна проблема того, что исчезновение случилось в разное время и в разных местах. - снова вздохнув, Саманта оперлась руками о столешницу и напряженно уставилась на лежащую перед ней папку с отчетами о проверке детектора, один из сканеров которого, между делом, флегматично и размеренно пульсировал под потолком в одном из углов помещения. Точнее, "пульсировал", он только для Теодора - тихую, на самой грани ощущений, магическую пульсацию работающей артефактной системы Саманта, разумеется, со своими мягко говоря небольшими умениями в магии заметить не могла бы при всем желании. - И гарантий, что не повторится еще раз - никаких.

[Теодор Стефанос]

В голове назревает очередной вопрос, но сказанное про Альфреда заставляет на мгновение тяжело замолчать, кивнув — конечно, пожилой хуман будет винить себя, ведь он прикипел сердцем к каждому из ребят, и подобная потеря болезненно подкосила его. По хорошему, мастеру на все руки сейчас бы не надрываться еще больше, но что-то подсказывает Теодору, что такие как Альфред, любой недуг, в том числе и ментальный, лечат исключительно еще большей занятостью, но это и будет губить еще сильнее.

— Да, тогда сейчас и схожу поговорить. Может у меня получится убедить его, что он не виноват. Только гляну вот, — выдержав небольшую паузу, уже прикинув, чем можно будет помочь старику, чтобы тот не сошел с ума от горя — хоть это и не его работа уже вовсе, но не подумать об этом он не может, — Тео кивает на папки с делами, открывая и просматривая по очереди каждое из, чтобы уже наконец посмотреть, кто именно пропал. Девочки — Алана и Катрин, и двое пацанов — Кларк и Айк. Конечно, он их помнит — какой-то вполне ожидаемый укол тревоги сопровождает его пока он листает страницы, и естественно, что "укололо" бы его в любом случае, кого бы он здесь ни увидел. Беглый просмотр дел каждого из детей в попытке зацепиться хоть за что-то, позволяющее думать о том, что похитить хотели именно этого ребенка — не дал почти ничего. У первых троих — трагичные, но не уникальные для детдомовцев судьбы, и только прошлое последней девочки, побывавшей в руках работорговцев, о чем можно судить по короткой приписке от руки, вызывает вопросы.
— Катрин Хилл. Она попала сюда сразу после изъятия у работорговцев или до этого еще где-то жила?

Закончив с осмотром дел, быстро делает снимки на телефон каждого из ребят — не столько для себя, ведь он помнит их в лицо, сколько для дальнейшей работы, и переписывает код, чтоб позже проверить по полицейским базам, что известно о группировке на текущий момент. Благо, статус следователя Коалиции предоставляет возможность получить доступы туда, куда рядовым следователям нужно делать специальные запросы. И уже после этого Теодор встает и протягивает папки с делами обратно Саманте:
— Я еще зайду, — стараясь вложить в короткую фразу попытку вселить хоть какую-то надежду на то, что еще не поздно найти детей, и стремление показать, что он сам сделает все возможное, чтобы получить хоть какой-то результат. И абсолютно не считает нужным уточнять, что результат поисков может не обрадовать, потому-что Саманта, взрослая умная женщина, пусть и находящаяся сейчас в полном раздрае, это понимает и без его слов.

Но это негласное правило его личное — ищи пропавшего не в надежде, что он еще жив, ищи зная, что он еще жив.

И уже толкнув дверь и выйдя в коридор, с намерением найти Альфреда, Теодор вспоминает, что за всем этим непростым диалогом не спросил еще один очень важный вопрос, который вертелся у него в голове после обсуждения камер наблюдения и неспособности детей к перемещению, и который потерялся из поля зрения на фоне множества остальных рассуждений и просмотра личных дел — а приходил ли кто-то в приют в последнее время?

Конечно, сам по себе чей-то визит не будет являться прям уж подозрением, но если брать в работу стандартные способы перемещения детей, не обладающих способностями к пространственной магии, да еще и оттуда, откуда нельзя уйти незамеченными, то это либо какое-то устройство, либо чья-то чужая магия. И на основании всего услышанного Теодору думалось, что исчезновение определенных детей было не случайным — не факт, конечно, что выбирали прямо конкретных детей, но обставляли исчезновение таким образом, чтобы способ их пропажи был непонятен.

А может, выбирали и конкретных? Сложно было судить, и даже пометка про конкретную преступную организацию пока не была слишком уж наводящей — вполне возможно, что выборка детей была случайна, и опираться в поиске нужно было совсем на иное. Поэтому пока первым делом — осмотр, а с остальными вопросами, которых, возможно, еще и прибавится, он зайдет к Саманте чуть позже.
ментальная магия — отлично

[Приходящий во сне]

- Да-а-а-а-а... - усевшись в рабочее кресло и сцепив пальцы рук перед собой, теперь Саманта действительно была похожа "сама на себя": строгий директор пусть и детского, но все же официального учреждения, почти что школы. Впрочем, даже не "почти". В "Малышке Бо" детей и правда учили, и старались делать это по возможности полноценно - соответствующая подготовка у самой мисс Кларк имелась в достаточной степени, чтобы преподавать младшим математику, язык, правописание, и давать детям начальное понимание о процессах, как физических и природных, так и магических, вплоть до обучения азам простейшей бытовой магии. Даже Альфред старался в меру своих сил, обучая желающих (по большей части мальчишек, разумеется) ручному труду и весьма полезным в быту навыкам по починке, разбору и ремонту всяких штуковин. Старый добрый дядя Альфред... - Если у тебя получится как-то успокоить его - будет здорово.

Слова же о Катрин застали Саманту врасплох. Первые пару секунд она, явно не ожидав вопроса, только хлопала глазами, а затем сощурилась, отвела взгляд куда-то в сторону и как-то опасливо повела плечами.
- С Кэти не все так просто на самом деле. Насколько я знаю, ее определили сюда сразу, как вытащили от работорговцев... И вот это как раз странно. Очень, очень быстро. Ты представляешь, сколько времени занимает переоформление документов на ребенка? А тут документы подготовили буквально за пару дней - и они чисты как стеклышко. По сути в них нет ничего, будто она родилась сразу трехлетней малышкой, а до того момента ее не существовало. Сама она почти ничего не помнит о тех годах, и Творец уберег от самого страшного, наверное, именно потому что маленькая была совсем. Говорила только как-то про "черного железного человека", который унес ее от "плохих дядь". Я пыталась как-то справки навести, но тут точно не мой уровень, сразу дали понять, что в этом направлении копать не стоит - копалка поломается. - Саманта на несколько секунд замолчала и будто инстинктивно понизила голос до почти что шепота. - Возможно, операция Коалиции по прикрытию этой проклятой шайки, или что-то в этом роде. Уровень точно не нашего захолустья.

Больше ничего интересного женщина сказать и не могла, то ли навскидку не припомнив, то ли, будучи человеком не особо склонным к долгим разговорам, уже и так превысила выданный на сутки словарный запас и израсходовала разговорный ресурс, или пыталась сообразить, что еще важное стоит упомянуть, а что не относится к делу - но на упоминание о том что Тео "еще зайдет" она отреагировала лишь кивком и обещанием собрать пока записи с камер за нужный срок, если нужно будет их проглядеть. А потому следователь Стефанос теперь мог беспрепятственно выйти в небольшое помещение, "предбанник" расположенного в башенке кабинета и спуститься вниз, в знакомые коридоры.

Три с половиной коридора, ровно как и говорилось ранее: один длинный, идущий через все здание, от торца до торца, еще два - за повороты в правом и левом крыле и совсем короткое ответвление от основной линии, прямо по центру. Бесчисленные двери по обеим сторонам, аккуратные, чистые полы, закрытые деревянными панелями, такие же деревянные панели по стенам, до середины, от которой начинались уже плотные не маркие обои нейтрально-бежевого оттенка, массивные двери комнат: детских спален, игровых, читальных, учебных - комнат тут было явно больше, чем требовалось для немногочисленного населения, и потому часть из них была накрепко заперта, а где-то даже виднелись тяжелые навесные замки. Полумрак в коридорах разбавлялся несколькими слабо светящимися магическими светильниками под потолком, и обычно ночной приют не выглядел страшным или опасным (хотя малышня, конечно же, старательно пугала друг друга байками собственного сочинения), но сейчас...

И ЧТО ЖЕ ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ

... то ли пропажа детей так повлияла, добавляя в ничем не примечательное, собственно, здание атмосферу опасности и ожидания дальнейших неприятностей, то ли и в самом деле тут было что-то не так. На грани ощущений менталиста ощущалось чуждое. Будто взгляд в спину, внимательный, исследующий, изучающий и чего-то выжидающий, ловящий каждое движение. Пришедшая в голову мысль была какой-то совсем чужой, явно исходящей не из собственного растревоженного разума, но тогда откуда? Ментального воздействия не ощущалось ни на грамм, все выглядело почти так, как и должно было быть в доме, где находилось полтора десятка обеспокоенных детей, особенно при том, что, по словам Саманты, старшим сказку про "уехали к доктору" скормить полноценно не удалось. Альфреда а коридоре видно не было, но с первого этажа доносились тихие шаркающие шаги и время от времени почти неслышное поскрипывание открывающихся и закрывающихся дверей - видимо, старик, как и говорила Саманта, снова бродил по дому и искал по запертым комнатам пропавших детей.

[Теодор Стефанос]

Осматривая между делом кабинет и отмечая в одном из углов на потолке магическую пульсацию одного из сканеров, Теодор переводит взгляд на мисс Кларк, которая словно бы постепенно берет себя в руки и выражение лица ее становится все менее растерянным — может, разговор и своеобразное раскладывание по полочкам ситуации помогают вернуться в равновесное состояние.
— Значит, и с опросом приходили, и детектор проверяли — что ж, как будто и правда ими сделан тот необходимый минимум, и чтобы потормошить местную полицию на предмет неисполнения своих обязанностей, мне нужно будет еще приличный повод придумать, ведь формально-то не придерешься, — констатирует он, переводя взгляд с женщины, которая уже усаживается в свое рабочее кресло за столом, на лежащую на столе еще одну папку с отчетом о проверке детектора, чтобы хотя бы бегло посмотреть, перед тем как идти беседовать с Альфредом, и вернуться к этому, возможно, чуть позже, когда придет смотреть записи с камер.

А вот информация про Катрин оказалась более интересной, чем он рассчитывал — надо же, все это выглядело так, будто и правда какой-то решивший остаться инкогнито покровитель лично занялся тем, чтобы как можно быстрее пристроить девочку в приличное место, да еще и озаботиться документами — и "Малышка Бо" была как раз одним из таких мест, уж в этом Тео был уверен более чем.
— Кто-то поторопил, значит, с оформлением. Ладно, понял, попробую сам что-то узнать, — и отдавая личные дела воспитанников, кивает на оставшуюся лежать пластиковую папку, — Отчет по детектору не убирай, я посмотрю внимательнее, когда вернусь.

И уже затем, кивнув на обещание собрать записи с камер, выходит в своеобразный предбанник в башне где располагается кабинет, параллельно обдумывая весь диалог и направляясь вниз. Старшие дети, значит, благоразумно не задают лишних вопросов и поддерживают сказку о "докторах", отвлекая младших — но время идет, и чем дальше, тем сложнее будет удерживать и без того напряженную атмосферу в своих рамках. А исчезновение в разные дни выглядит буквально ненайденной ловушкой — кто знает, случатся ли еще пропажи и при каких обстоятельствах?

И непростая ситуация с пропавшей Кэти требует отдельного внимания — черный железный человек, значит? — спускаясь по лестнице из башни, Теодор делает себе еще одну пометку в телефоне, чтобы попробовать с имеющимися у него доступами поискать отчеты подходящего года по контртеррористическим операциям Коалиции — вот как быстро, буквально меньше чем за полчаса список его дел разросся сразу же до такого количества пунктов.

Он выходит к коридорам и осматривает вереницу запертых дверей, отмечая гнетущую обстановку, создающуюся за счёт полнейшей тишины там, где обычно всегда слышны детские голоса, — не иначе как одно из лиминальных пространств, вызывающих у Теодора почти что суеверный ужас, — да редкого тусклого освещения магических ламп. Автоматически мужчина делает еще пару шагов вперед, и на последнем — медленно останавливается и замирает, прислушиваясь не то к тишине коридоров, не то к собственным мыслям, одна из которых появляется определенно не по его воле, а словно мягко и ненавязчиво закрадывается в его голову, липкой паутиной мурашек проходясь по телу и застывая в одном из темных уголков сознания, словно бы играя в прятки. Не оборачивается, только слегка прищуривается и задерживает дыхание — хочет еще раз, словно мышь за хвост, поймать возникшее словно из ниоткуда ощущение того, что он здесь...не один?

Кто-то наблюдает, или это просто атмосфера застывших в тишине слабоосвещенных коридоров, словно хранящих в себе тайну исчезновения детей провоцирует вслушиваться в каждый шорох и слышать в этих шорохах нечто большее? Хотя он не настолько сильно устал, чтобы не контролировать собственные мысли —  в конце концов, уж для кого, а для менталиста было естественным держать под постоянным контролем ментальный фон вокруг себя и отслеживать любые попытки вмешательства в собственный разум.

Ощущение же того, что Теодора кто-то изучает со стороны — не исчезает сразу, и следователю кажется, что стоит ему обернуться или сказать что-то вслух, как иллюзия чужого внимательного взгляда тут же пропадет, оставив после себя лишь полумрак пустых коридоров, да тихое звучание шагов на первом этаже, вызванное, скорее всего, беспокойным блужданием Альфреда.

А иллюзия ли?

"Что я буду делать, значит?" — он не произносит это вслух, но оставляет эту свою мысль достаточно открытой для внешнего наблюдателя, если таковой и правда имеется, и так же мысленно добавляет, прислушиваясь снова к своим ощущениям, — "Так я и сказал — это во-первых. А во вторых — прочь. из моей. головы."  
Огрызаться на кого-то невидимого и неизвестно на сколько опасного ему не страшно — скорее злит, что он не может уловить чужое вмешательство, если оно было, ведь все еще остается вероятность того, что он сейчас просто как дурак поговорил сам с собой.

И затем он все же оборачивается, оглядывается по сторонам и немного подумав, решает не спускаться к Альфреду сразу, а запустить на всякий случай сейчас три равномерные волны теомагического сканирования в каждый из коридоров, и если уж результат будет нулевым, то дойти до пожилого хумана и вместе осмотреть ту игровую, откуда пропали первые двое детей.
[dice;TEO;A;A]

[Приходящий во сне]

Тишина и полумрак пустых коридоров. Пустых - потому что какими еще они могут быть в это время суток, когда детям уже положено быть в кроватях? Крайне редко поздним вечером в этих коридорах раздавались детские голоса, да и даже взрослые, в первую очередь и сама Саманта и дядя Альфред, жившие тут же, говорили в это время тише обычного, инстинктивно желая не спугивать случайно заглянувшие в гости к несчастным ненужным детям хорошие сны. Даже при том что разбудить набегавшуюся за день малышню порой можно было разве что пушкой.

Вечером тут всегда было тихо, но именно сейчас эта тишина была какой-то особенной, выжидающей и будто издевающейся над следователем. Ни малейшего следа ментального воздействия, никакого чужого присутствия, но при этом ощущение чьего-то внимательного взгляда никуда не делось: либо Теодор действительно сам придумал себе это ощущение, впечатлившись непростой ситуацией, либо тут должен был постараться менталист действительно запредельного уровня мастерства. Такой, который мог бы играючи водить за нос гранд-мастера ментальной магии, оставаясь рядом и прячась по углам, утекая в спутанные тени на стенах, шурша на периферии ментальных ощущений по теням около поворотов коридора, поддразнивая ложным присутствием и не давая схватить себя за хвост. Хотя, между прочим... Та странная мысль, то ли чуждая, то ли его собственная, всплывшая из глубин разума, вовсе не казалась поддразнивающей, или, тем более, издевательской. Заинтересованной. Холодно любопытствующей. Но ничуть не глумящейся.

На мысленный оскал Стефаноса, который был достаточно четким даже для не очень-то опытного менталиста, и уж точно прозвучал бы громом и молниями для гипотетического "наблюдателя" с таким-то мастерством - никакого ответа не последовало, и лишних мыслей больше не появлялось. А вот новые ощущения появились, сразу после теомагического сканирования. Ощущения неправильности пространства, и это теперь уже было вовсе не игрушками собственного разума: пространство точно было неправильным, самую малость, будто кривовато положенный нерадивыми строителями паркет - всего миллиметр крена, даже и глазу-то не видно, а ноги чувствуют скос при каждом шаге. Также было и сейчас: пространство было скошено и смещено, внешне оставаясь совершенно обычным и уж точно ничем не выдавая неправильности для невооруженного глаза обычного хумана, коих тут было подавляющее большинство. Пожалуй, даже детектор, рассчитанный на отлов и восприятие аномальных всплесков, мог бы не заметить такой мелочи - в том случае, если такая "неправильность" была бы с самого начала, еще при установке и фиксации "нормальных" показателей в качестве образца.

Только вот уловить суть никак не получалось. Единственное, что Теодор теперь мог сказать совершенно точно, так это то, что что-то неладное было внизу, там, где сейчас бродил бедолага Альфред - его теомагическое сканирование определило совершенно четко и однозначно. Кажется, где-то там, внизу, в правом крыле здания, была и игровая комната, верно? Та, откуда, прямо из-за закрытой двери, бесследно пропало двое детей, и которую по всей видимости раз за разом осматривал пожилой хуман, и, вероятно, собирался сделать это еще раз.

Кроме обнаруженного Альфреда и отчетливо ощущаемой Саманты, оставшейся в кабинете, Тео не сходя с места теперь мог бы пересчитать всех детей по головам - юные существа ощущались маленькими искорками жизни за дверями спален, где-то по двое, где-то по одному, благо, места в здании вполне хватало. А вот прямо перед ним, в левом крыле, одна из комнат, в которой не было "искорки юной жизни", оказалась вовсе не пустой, каковой ей положено было оставаться. Что-то там было. Маленькое, тусклое, на самой грани живого и неживого, крохотный сгусток магической силы, слишком слабый, чтобы принадлежать даже и хуманскому ребенку, и при этом будто бы напрочь лишенное физического тела: не чувствовалось ни тепла, ни биения сердца, лишь слабая пульсация чистой магии - настолько слабая, что в другое время легко было бы и не заметить вовсе... Но Тео заметил.

Скрип.

Да. Именно в той стороне. И одна из дверей вроде бы шевельнулась, прикрывшись поплотнее, движимая легким дуновением воздуха, просачивающегося в коридоры из приоткрытого где-то окна. Или все-таки не воздух?

[Теодор Стефанос]

Ответа, разумеется, не последовало, да и было бы, наверное, глупо на это рассчитывать, потому-что по ощущениям Теодора незримый наблюдатель не ставил своей целью выйти на контакт. А скорее показать — он здесь, рядом, он следит внимательно за каждым шагом и действием. И если он и проявит себя снова, то вовсе не для того, чтобы ответить на его, Теодоровы вопросы. И чем дольше следователь вслушивался в пустоту коридорного полумрака, тем больше убеждался, что нет — ему определенно это не показалось, и даже несмотря на серьезность и опасность ситуации — с ума он тоже еще сходить не начал. В конце концов, это не первое его дело, в котором приходилось не то что тянуть за ниточки, чтоб распутать дело, а начинать в целом с обнаружения этих самых ниточек.

А конкретно в этом случае ниточки находились почти сразу же — по крайней мере, Теодору очень хотелось думать, что потянуть за них получится, чтоб хоть как-то компенсировать бессильную злость на то, что некий не менее способный менталист, а то и более способный, остается вот так вот неуловим. Но злость эта недостаточно сильная, чтоб затуманить способность трезво соображать, поэтому на результат теомагического сканирования следователь реагирует целой гаммой эмоций — от тихого восклицания и приподнятых в удивлении бровей, до торжествующей усмешки, что решение посмотреть прямо сейчас было не зря, и в приюте и правда было что-то странное, и дело наверняка ограничивалось не только внешним воздействием неизвестного источника, с помощью которого и пропали дети — не важно, будь то некий артефакт или очень опытный маг, — и возможно, его не сильно обнадеживающая теория, что пропажи могут продолжиться, и правда была более чем реальна.

Минусы хорошо сработавшей теомагии — максимально раздерганное во все стороны внимание от обнаружения множества скрытых до этого деталей, и пусть Теодор тут мог похвастаться преимуществом как человек, часто исследующий окружение вокруг себя, все же пара секунд ему потребовалась чтоб по порядку рассортировать в голове увиденное — от странного пространственного парадокса, который вызывает огромное количество вопросов, до странной магической искры в одной из комнат, которые в это время должны пустовать, искры еле уловимой, словно и не от человека исходящей, ибо кроме этой искры самого физического тела и не ощущалось вовсе.

Пересчитывая буквально по головам детей в комнатах — хорошо, что они все, за исключением той искры, и правда находились в спальнях и не блуждали по кажущимся сейчас слишком уж мрачным коридорам, — следователь меряет тихими аккуратными шагами коридор, пытаясь банально понять, что же не так — ощущение скошенности пространства, да еще и в той стороне, где находилась одна из игровых комнат, как раз на первом этаже... Теодору пришлось буквально затормозить себя, чтоб при сохраняющемся явном ощущении аномалии не сбежать по лестницам вниз, чтобы посмотреть уже непосредственно ближе.

Возможно ли, что вариант с заинтересованными в пропаже лицами отпадет, и дело окажется в том, что нечто странное находилось в самом здании, и любопытные дети просто в определенный момент это нечто...обнаружили? активировали? пробудили?

И вообще, как давно эта аномалия здесь?

Еще одна пометка, наспех сделанная в телефоне — поискать информацию о постройке здания приюта. Кто строил, сразу ли здесь был приют, случалось ли что-то странное в прошлом, о чем могла не знать даже Саманта? Но и у нее тоже стоит уточнить на всякий случай.

Предчувствуя, что к мисс Кларк в кабинет он вернется с ворохом вопросом и убирая телефон обратно в куртку, и даже немного жалея, что не оставил ее в кресле перед уходом — все-таки в здании достаточно тепло, — до скрипнувшей двери в левом крыле, за которым угадывалось слабое магическое присутствие, следователь стремится дойти тихо, но быстро — кажется, что секунды промедления, и нечто странное, что он обнаружил с помощью теомагии, исчезнет так же незаметно для окружающих, поэтому почти что долетая до двери, он на мгновенье все же замирает, чтобы движение не оказалось слишком резким, а затем — хватается прямо за край двери, и тянет на себя, чтобы открыв не слишком широко, но ровно настолько, чтоб для осмотра комнаты хватило слабого освещения коридора и его сохраняющейся способности хорошо видеть в темноте, даже находясь в человеческом обличье.

И уже без всякого промедления — делает плавный шаг в комнату, чтобы ненароком все-таки не спугнуть нечто, там находящееся.

[Приходящий во сне]

Минус теомагического сканирования в случае обнаружения оным чего-то этакого был более чем очевиден: если ты обнаружил что-то магическое, то и это "магическое" вполне могло засечь исследующее заклинание, расходящееся во все стороны от сотворившего его мага. Мало того - "это магическое" могло еще и предпринять различные меры, поняв что было обаружено, если, конечно, ищущий не хитрил и не использовал хитрые сложные плетения магической вязи, чтобы сделать свои чары как можно менее заметными. Теодор сейчас такого, разумеется, не делал: возможно потому, что и вовсе не ожидал встретить прямо здесь и прямо сию секунду ни наглого злоумышленника, прокравшегося внутрь здания чтобы выкрасть еще одного ребенка, ни тем более какого-нибудь хтонического монстра, жаждущего поужинать маленькими вкусными детишками. И потому можно было даже не сомневаться, судя по судорожному движению "тусклого сгустка магии" от двери в комнату к внешней стене здания, что скан Тео был замечен и то, что пряталось в помещении поняло, что было обнаружено.

Однако, как бы странно это ни было, "обнаруженное" не сбежало даже при том что можно было быть уверенным на все сто процентов: физического тела, не способного проходить сквозь препятствия, там точно не было - и тем не менее, присутствие "этого" чувствовалось стабильно, хоть и очень слабо. И присутствие это не исчезло даже когда рука следователя легла на край двери и потянула на себя, открывая его глазам вид на темное, явно неиспользуемое помещение.

Четыре стены. Небольшое решетчатое окно. Несколько громоздких шкафов вдоль стен. Потертый паркет на полу, наполовину закрытый старым не менее потертым ковром с коротким ворсом и причудливыми вышитыми узорами, растекающимися по плотной ковровой ткани. Груда коробок у дальней стены, парочка коробок под окном, три торшера рядочком вдоль шкафа, перекрывающие подход к тяжелым дверцам, журнальный столик о трех ножках - вместо четвертой столешницу подпирала еще одна коробка. Два кресла, одно из которых было накрыто серой вылинявшей простыней вместо чехла, а на втором покоилась груда свернутой ткани, в которой можно было заподозрить занавески или шторы. Да, этим помещением точно не пользовались, и детвора сюда вряд ли заходила, слишком уж скучно тут было - однако... Ни пылиночки. Ни ворсинки. Оконное стекло настолько чистое что кажется, будто его и вовсе нет, коробки в идеальном порядке, сложены по размеру, краешек к краешку, торшеры впритык ножками и даже развернуты под одинаковым углом, кресла строго перпендикулярно шкафу, края ковра точно совпадают с тонкими щелями между половицами паркета, а дальний край аж подвернут, чтобы не выходить за линию, образованную этими половицами.

А самое интересное ощущалось за спинкой одного из кресел, под свисающей до самого пола простыней, заменяющей чехол от пыли: именно там и пряталось то неведомое, что Тео обнаружил раньше, там, в крохотном пространстве, в угу между скошенной спинкой кресла и тяжелой дверцей шкафа, где даже тощему пятилетнему ребенку места было бы мало, чтобы спрятаться. Разве что... Кошка? Небольшая собачка? Пожалуй, существо таких габаритов уместилось бы под свисающей простыней, но уж кошку или собаку Теодор точно смог бы опознать теомагией.

В следующем посте нужен сразу бросок ментальной магии

[Теодор Стефанос]

Решение проверить странный источник слабого магического фона прямо сейчас оказалось очень правильным, потому-что сам источник решил не дожидаться, когда Теодор соблаговолит до него дойти, и уже начал перемещаться в другое место, и затормози следователь еще ненадолго, то была вероятность, что искра и вовсе пропадет. Поэтому, держа в уме вероятность того, что находка может и не иметь вовсе никакого отношения к пропавшим детям, и быть просто некой странностью, в духе остаточного следа ауры умершей от старости собачки... помотав головой, Теодор отметает от себя не очень приятные для него, как для представителя не человеческой расы мысли о мертвых животных, и осматривает комнату, куда уже успел шагнуть.

Скорее уж не собачки, а некоего другого существа — не человека, а кого-то не классифицируемого, кто до этого не встречался следователю.

В темноте быстро успевает оглядеть скупую обстановку в помещении — решетка на окне, множество коробок с неизвестным содержимым, массивные шкафы, на полу с явно старым исшарканным покрытием не менее потертый узорчатый ковер — очень давно такие встречались во многих квартирах, сейчас же если у кого и сохранились, то чтоб подкармливать моль и копить в них пыль, но что бросилось в глаза именно в этой комнате, так это то, что несмотря на вполне понятную атмосферу усталости и старины вещей, все было таким... чистым? не пыльным?

Словно кто-то с завидной частотой здесь убирался — и это и правда надо было делать часто, ведь если в помещении никто не ходит, не пользуется вещами, то пыль оседает гораздо быстрее. Но зачем поддерживать чистоту в неиспользуемом помещении?

Впрочем, идеальный порядок в комнате если и отвлек Теодора, то совсем ненадолго — хотя порыв посмотреть содержимое коробок кажется почти автоматическим, — ведь искомый ему источник магии успел переместиться от двери к одному из накрытых пледом кресел, и памятуя о том, что нечто маленькое за спинкой кресла вполне шустро перемещается, судя по всему осознает факт того, что его обнаружили и неизвестно на что способно даже при своей условно ощущаемой слабости, следователь приседает на корточки рядом с креслом,  заинтересованно прищуривается и тянется рукой к покрывалу.

Но рукой не касается — а поднимает ткань с помощью телекинеза, за пару секунд до этого незамысловатым жестом другой руки создавая сначала замкнутое поле из пространственной магии вокруг кресла, чтобы нечто неизвестное не покинуло его пределы — если, конечно, это нечто получится таким образом удержать.

ментальная магия — отлично (42)
пространственная магия — средне (2)

[Приходящий во сне]

Покрывало (или, точнее, старая, видавшая виды простыня) накрывающее кресло, даже и не думало сопротивляться магическому воздействию. Впрочем, и так любому, даже самому слабому магу было бы понятно, что никаких чар на этот кусок ткани наложено не было, но что было куда более актуально - то, что так наивно пряталось под простыней, тоже не предприняло никаких мер чтобы защититься от любопытствующего взгляда. Почему? Это стало ясно сразу же, как только складки ткани уползли вверх, открывая глазам следователя совершенно пустое место.

Пустое... И вместе с этим не пустое. То, что пряталось за креслом было прямо здесь, перед самым носом, и вместе с тем пришлось приложить инстинктивное, но все же очень существенное усилие, чтобы это увидеть: разум то и дело порывался перестать думать об этом, уйти в сторону, обратить внимание на само кресло, на простыню, на ковер, на любой другой сторонний предмет - как угодно, но избежать осмысления того факта, что прямо перед Теодором на полу, прячась за спинкой кресла, тускло мерцал и подрагивал бесформенный комок голубоватого меха, сквозь который проглядывали очертания объектов позади. Еще через пару секунд созерцания этого странного объекта (даже после тотального раскрытия своего присутствия не сделавшего никакой попытки убежать, раствориться в воздухе, или тем более как-то атаковать) разум опытного мага ощутил ментальное воздействие, такое же тонкое, еле заметное, на самом пределе ощущений, почти такое же филигранное как и то, что Тео испытан некоторое время назад в коридоре, но все же - не такое.

То что было испытано менталистом ранее было холодным и изучающим, отстраненным, будто взгляд коллекционера, насаживающего на булавку очередную несчастную бабочку. Это же - мягкое и теплое, обволакивающее, пытающееся смазать ощущение реальности и затуманить восприятие, вызвать ощущение сна наяву, успокоить, убаюкать... Нет, не получилось. Наверняка это сработало бы на ком-то, не обладающем столь внушительной ментальной мощью, отлично подошло бы, чтобы отвести глаза хуманам, не обладающим большими магическими силами в принципе, а уж местная детвора и вовсе ни при каких условиях не смогла бы сопротивляться желанию "не видеть, упустить из виду, посчитать все происходящее сном и забыть через некоторое время". Но крепкий ментальный орешек Теодора оказался этой сущности не по зубам - и воздействие прекратилось так же быстро и неожиданно, как и началось.

Полупрозрачный комок меха дрогнул, налился цветом, обрел плотность и фактуру, мягкая даже с виду шерсть пошевелилась под касаниями поддувающего из полуоткрытой двери сквозняка, а затем комок развернулся и выпрямился, прямо на глазах превратившись в странное небольшое создание ростом не более сорока сантиметров. Маленькая круглая голова с двумя парами ушей, пара на макушке и пара по сторонам, резко расширяющееся книзу, почти треугольное тельце, короткие верхние лапы с непропорционально огромными кистями, крепкие и толстые задние лапы, упирающиеся в пол, длинный хвост с кисточкой на конце - и все это было покрыто клочковатым, мягким даже на вид мехом, переливающимся оттенками голубого, сиреневого и фиолетового. Круглая, практически плоская мордочка с огромными зелеными немигающими глазами и тонкой ниточкой рта, поднялась вверх и взглянула в глаза Теодору, на бархатистой шкурке мордочки на мгновение раскрылись крохотные дырочки на том месте, где полагалось бы быть носу, и... И ничего. Существо молчало. Никакой агрессии от него не исходило, и оно снова не пыталось ни убежать, ни ударить - а ведь ударить-то было чем, благо, и передние и задние лапы оканчивались внушительными когтями: вместо этого Теодор отчетливо почувствовал буквально разливающиеся в воздухе эмоции и ощущения.

Испуг, озадаченность, непонимание

нашел отыскал поймал не поддался почему большой сильный
плохой?

Снова озадаченность, тонкие нотки осторожного любопытства

не ловит не атакует безопасность интересно чужак другой похож не похож непонятно интересно
не плохой

Мягкие, щекочущие шерстинки доверия, дрожащие маленькие отверстия на крохотной мордочке, втягивающие воздух, принюхивающиеся, еле слышный шорох половиц под неуверенно переступающими задними лапами и легкий стук когтей о паркет - а затем четкая и резкая, как брызги апельсинового сока из-под плотной кожуры чужая мысль в голове.

МАЛЫШКА БО

И снова тишина. И внимательный немигающий взгляд огромных зеленых глаз из-под свисающих на мордочку прядей шерсти, напоминающих челку.

[Теодор Стефанос]

Ожидать какого-то бу-эффекта после того, как покрывало будет поднято, можно было бы разве что в фильме ужасов, но и то — это был прием настолько изъезженный, пусть и часто беспроигрышный, что режиссеры уже и не так часто ставят его во главу основного источника жутких ощущений у зрителей. Был ли Теодор одним из тех зрителей своего персонального фильма ужасов — вопрос спорный, потому-что от последних нескольких минут впечатления оставались и правда весьма неприятные, и конечно он брал в расчет, что нечто под покрывалом может оказаться... а вот понять, чем именно оказалось это нечто, получилось не сразу и Теодор озадаченно хмурится, его мысли разбегаются в разные стороны, взгляд соскальзывает обратно на простыню, на ковер, словно становится сейчас необходимо рассмотреть узоры на нем или попытаться выискать хоть намек на пыль, и этот же взгляд пытается вернуться обратно, но будто бы чья-то невидимая мягкая и ласковая рука отворачивает от самого главного и как в объективе фотоаппарата без автонастройки, оставляет в расфокусе центр композиции, прибавляя резкости фона.

Нечто явно не хочет, чтоб его увидели, но оно — явно не тоже самое, что до этого столь бесцеремонно и холодно влезло ему в голову, ведь если там, в коридоре, он чуть ли не мурашками покрылся от ощущения того, что за ним как сквозь прозрачное со всех сторон стекло заинтересованно наблюдают, то здесь же некто нежными ментальными укачиваниями пытался сместить центр внимания на что угодно, лишь бы себя не выдать. И это сопротивление какое-то время так же мягко и осторожно борется с сопротивлением Теодора, но быстро сдается, и мужчине наконец удается рассмотреть кого-то мягкого и пушистого, с шерстью голубых и фиолетовых оттенков — очевидно красивого и приятного глазу, как со страниц сказок для детей, изначально полупрозрачного но затем все более и более материализующегося в пространстве — ростом чуть меньше полметра, с двумя парами ушек, массивной нижней частью тела и плоской испуганной мордочкой.

Теодор поднимает брови в немом вопросе, но не шевелится и ничего не говорит, выжидая от зверька дальнейших действий, которые не заставили себя ждать.

И чтобы не спугнуть чужие недоверчивые обрывки мыслей и чувств, Теодору приходится буквально усмирять весь спектр эмоций своих — и в тот момент, пока зверек осматривает его, мягко и ненавязчиво, словно бы на мягких своих лапах принося в сознание мужчины собственные ощущения — от страха и удивления до какого-то любопытства и даже сравнения с кем-то...с кем? —  и осторожного анализа чтобы вынести окончательный вердикт чужаку, — то следователь перестает думать вообще, чтобы не спутать, не сбить с толку, не оттолкнуть, а заодно использует возможность рассмотреть получше маленького обитателя комнаты, убеждаясь в том, что этот конкретный вид существ ему не знаком, ну а достойный уровень владения ментальной магией у зверушки вполне может объяснить факт того, почему теомагия эту самую зверушку не распознала.

Зверек, тем временем, успевает прийти к вполне определенному выводу, что этот чужак для него сейчас не представляет угрозы, и завершающим ярким пятном мягких словно кисель разливающихся в тишине комнаты мыслей становится ничто иное как произнесенное имя зверька.

Тео позволяет себе коротко выдохнуть, понимая что все это время замер не дыша, и улыбнуться краешком губ, осознав собственную скромную радость от того, что не напугал малыша своим появлением и даже положил начало какому-то установлению контакта.

На корточках ноги успевают онеметь от неудобного положения, поэтому посомневавшись доли секунд, Теодор оглядывает в полутьмах чистые полы и ковер, и усаживается прямо на пол, стараясь двигаться при этом осторожно и неторопливо, чтобы не напугать до последнего не желавшее раскрывать себя существо, и даже когда он наклоняет голову, и отросшая челка лезет в глаза и мешает обзору, даже тут не рискует лишний раз махать руками в воздухе перед новым знакомым.

Малышка Бо, значит? Взял, или взяла себе имя, услышав как называют приют? Или...да нет, не может быть, чтоб приют был назван в честь маленького существа, которое еще и обнаружить надо.

Руки не протягивает навстречу, не делает ни одной попытки физического контакта, хотя сложно не признать то, что погладить голубоватый мех и пропустить сквозь пальцы жуть как охота — Теодор любит животных, странных, необычных, милых и даже опасных, они почти все вызывают у него куда больше симпатии, чем большинство людей, которым свойственен гораздо больший негативный спектр эмоций и поступков, нередко вызывающий желание прекратить с ними вообще всяческие контакты.

Вслух ничего не спрашивает и звуков никаких не произносит, и более того — нельзя назвать последовавшее от него в ответ даже мысленным вопросом или направленным ментальным усилием в сторону мехового существа.

Нет, Теодор просто старается очистить ставший общим на двоих ментальный фон в этой комнате, и в абсолютной пустоте, не содержащей в себе ни одной посторонней мысли, но едва уловимо пронизанной ощущением спокойствия и безопасности, — единственное, что можно было посчитать за усилие, это попытку мужчины воплотить эту атмосферу, но не задавить ею, — здесь мужчина прямо таки оставляет на изучение поочередно несколько неторопливых фраз, стараясь делать это так, как может быть комфортно зверьку

я теодор

не причиню вреда

И хоть находящийся за пределами общего ментального фона вопрос вроде "почему ты называешь себя малышкой бо?" прямо таки напрашивается на то, чтобы его тоже выложили средь успокаивающей мысленной пустоты, все же Теодор хочет быть последовательным и аккуратным в своем любопытстве, поэтому последние его слова мягко звучат очередной вопросительной интонацией и являются пока-что последними

как давно ты здесь

ты от кого то прячешься

И затем он все-таки не выдерживает и очень медленно протягивает руку навстречу — конечно, всегда есть опасения, что существо может нанести и физический вред, да и в целом плохая идея, соваться с поглаживаниями к кому-то, кто может быть мил только обманчиво, но следователь решает рискнуть осознанно, полагая с опаской, что основной метод воздействия у зверька все же ментальный, и вероятно, это и является его главным способом защиты.

[Приходящий во сне]

Если буквально только что, пусть и с нотками доверия, существо все еще проявляло определенную осторожность и настороженность, то едва только Теодор направил в сторону этой живности оформленные четкие, короткие и понятные мысли - как атмосфера сразу потеплела. Не физически. Ментально. От "малышки Бо" повеяло спокойствием, уютом и какой-то сонливостью, но последнее, похоже, было не каким-то прицельным направленным воздействием, а, скорее, неким врожденным, природным свойством разумной зверушки, помогающим ей прятаться и отводить глаза тем, кому не надо ее (или все-таки его?) видеть. И это свойство, наверное, в высшей степени подходило месту обитания - детскому дому, в котором постоянно находилось не меньше десятка детей. Волей-неволей мог бы и встать вопрос о том, не приложило ли это создание большую мягкую с виду лапу к тому, что в приюте до нынешнего момента не случалось никаких особых эксцессов и детям тут, насколько следователю было известно, вполне себе нравилось?

Как только следователь принял сидячее положение - "малышка Бо" тоже присела. Забавно, не по-человечески, на мохнатый зад, а поджав крепкие толстенькие ноги и теперь напоминая причудливого вида собачку, замершую как по команде "служить!". Хвост пошевелился и почти бесшумно обвился вокруг задних лап, на плоской мордочке снова открылись ноздри, голова склонилась набок, длинные уши по бокам головы дернулись и раскрылись, развернувшись к Тео, но отвечать каким-либо образом существо пока не спешило, будто дожидаясь, пока Теодор протянет руку.

Никакого страха или настороженности больше не ощущалось, и движений "малышка Бо" не пугалась, даже наоборот: заинтересованно поморгав глазами, она (все-таки "она", пусть и прямых подтверждений этому не было, но интуитивное ощущение следователя твердило ему, что его собеседница ощущает себя... по крайней мере "самочкой") подалась вперед, обнюхивая протянутую руку и щекоча кожу медленными выдохами, а затем тоже протянула вперед одну из передних лап, которые до этого момента были сложены на животе. Чего тут было больше, просто инстинктивного повторения жеста, целенаправленного приветствия, или простого любопытства - так и осталось загадкой, но Тео ощутил вполне материальное прикосновение к своей ладони мягких, бархатистых, и, похоже, тоже покрытых шерсткой подушечек пальцев неведомой диковинки.

Малышка Бо долго долго живет
Дети много разные пришли ушли опять пришли
Малышка Бо раньше чем человек самка хозяйка гнезда

Крохотные дырочки ноздрей затрепетали, Бо потрясла головой и немного сощурилась  - и вместе с тем Теодор ощутил изменение ментального фона. Из спокойного и сонливого он теперь стал лукавым и самую малость озорным.

Прятаться надо
Человек нельзя видеть малышка Бо
Детеныш пугаться человек ловить плохо
Детеныш мало мало видеть малышка Бо притворяться сон детеныш забыть

Не так-то просто было интерпретировать вьющиеся вокруг мысли существа, которое хоть и было достаточно разумным, но мыслило не совсем по-человечески - тем более, что мысли эти, как и сама "малышка Бо" то и дело норовили утечь куда-то в сторону, запутать и сбить с толку. Однако сама суть того, что Бо пыталась передать, вроде бы была относительно понятна. И уж тем более понятно было изменение ментального фона на настороженный и опасливый, что сопроводилось вытянутой лапой, указывающей вниз и в сторону. Не туда ли, где должна была располагаться игровая комната?

Малышка Бо страшно плохое место
Раньше хорошее стало плохое
Детеныш упал детеныш больше не здесь

Мохнатая лапа указала вертикально вниз, легонько постучав когтем по полу и сделав какое-то странное, непонятное, "ввинчивающееся" движение, будто Бо собиралась проковырять дырку в паркетине, "боковые" уши дернулись назад и вниз, прижались к голове - точно у чувствующей опасность кошки, но как-то это не очень и помогало расшифровать последние полученные мысли.

[Теодор Стефанос]

Решение не произносить ничего вслух, а постараться настроиться на некую общую ментальную волну с маленьким обитателем приюта оказывается самым правильным, и вполне возможно, что попытка поспрашивать что-то голосом и вовсе обернулась бы неудачей и только спугнула бы нового пушистого знакомого. Поэтому ощутив, как мягко изменяется этот общий на двоих ментальный фон, становясь более теплым и доверительным, Теодор едва заметно, но довольно улыбается — так, словно эта эмоция является для него одной из самых привычных, и почти что не удивляется самому себе, потому-что понимает прекрасно, что причиной такого своего расслабленного спокойствия и внутреннего умиротворения, которое так редко посещало его на протяжении всей его сознательной жизни, является влияние зверушки. И зверушка эта видимо, отвечает в целом за атмосферу в приюте — к слову, тогда и вовсе не удивительно, что Теодору нравилось здесь бывать, даже не смотря на еще одну привлекательную причину в лице директора.

И когда следователь протягивает осторожно ладонь, и подавляет в себе внезапное желание зевнуть, — ненавязчивое, которое можно принять за банальной усталость после рабочего дня, но которое, словно бы, наслаивалось вкупе с воцарившейся атмосферой, за которую по большей части отвечала именно зверушка, — его маленькая собеседница, а интуитивно и правда ощущается как "она"! — забавно копирует его последние движения и...кладет свою лапку ему на руку, давая почувствовать бархатистые подушечки пальцев.

И на этот доверительный и определенно заинтересованный жест Тео слегка наклоняет голову и одаривает существо благодарным и не менее заинтересованным взглядом.

Несмотря на то, что диалог со зверушкой складывается необычно — кажется, что она просто, как и Теодор до этого, "оставляет" мысли вокруг них двоих, а мужчине требуется их аккуратно собрать и интерпретировать, — все же следователю кажется несложно не только потому, что он опытный менталист, но и словно потому, что довольно долгое время он и сам был исключительно в зверином обличье, и подобный способ взаимодействия не предложениями "от" и "до", а обрывками мыслеобразов был ему очень близок. И сейчас подобие таких мыслеобразов формируется в две отдельные картины, одна из которых очень лаконично повествует о том, что Малышка Бо находится здесь уже давно, — а у Тео как раз успело закрасться такое предположение, что она воплощает собой нечто вроде духа хранителя, если можно так выразиться, оберегающего ментальное благополучие обитателей дома, но духа скрывающегося, что вполне понятно, ибо незачем превращаться в местную диковинную домашнюю животинку на потеху детям. Да и сама Малышка придерживается такого же мнения, о чем сообщает Теодору следом, буквально дав почувствовать сокрытое в своих намерениях озорство, с которым она напускает сонливость на тех, кто ее все-таки случайно обнаруживает.

А вот вторая картина оказывается более пугающей и уже имеющей непосредственное отношение к происходящему.

Детеныш упал и больше не здесь?

Следователь хмурится, и изменения ментального фона, точно тонко сплетенная паутина тревоги, побуждают его провести рукой по затылку, словно желая смахнуть с себя остатки чужого цепкого и холодного взгляда, да незаметно и опять же рефлекторно, — вспомнив о том, что в стенах здания до сих пор происходит нечто опасное, — осмотреться по сторонам, стараясь сильно не мотать головой, и опустить взгляд на пол, в ту сторону, куда указывает мягкая мохнатая лапка, чьи дальнейшие движения плохо поддаются понимаю того, что же именно там происходит. Как раз там, к слову, куда Теодор должен отправиться после этой спонтанной беседы.

Раз "упал"...пространственная ловушка? Аномалия? Надо подробнее просмотреть отчет по детектору.

И вот вроде и хочется автоматически спросить, куда упал детеныш, но это чувствуется уже лишним вопросом, способным вызвать у Малышки Бо еще большую тревогу, ведь она и так сказала достаточно — вполне возможно, что так много она последний раз говорила кому-то...? А вообще, она разговаривала вот так хоть с кем-нибудь вообще?

Одиноко ли ей? Испытывает ли она потребность в общении с представителями своего вида, или ей хватает вероятных редких контактов с людьми?

Собственное перманентное чувство одиночества на фоне скромной обособленной жизни этой пушистой симпатичной обитательницы приюта внезапно показалось абсолютно надуманным и несущественным.

Но не желая выдерживать долгую паузу и прекрасно понимая, что любой его неосторожный вопрос может стать критическим для этого хрупкого, даже не сказать что выстроенного, а скорее удерживаемого на тонкой нити доверия — Теодор, прокрутив в голове вопрос пару раз, все же медленно "оставляет" тщательно подобранные слова все в том же ментальном пространстве, которое старательно продолжает удерживать пустым и "общим" для них двоих.

малышка бо слышала здесь посторонний голос
голос кого-то кто наблюдает

Терзать зверушку допросом не представляется хорошей идеей — все что она могла рассказать про себя, она рассказала, и сделала это исходя из своего мироощущения и восприятия себя, а все остальное, вплоть до поиска информации о особенностях неизвестного ему вида этой малышки, Теодор узнает самостоятельно, и точно не сейчас. Последний вопрос зверушке заданэется именно с тем расчетом, что она, будучи наделенной не меньшими ментальными способностями, возможно поймет, о чем или о ком говорит Теодор, и выдаст какую-то реакцию.

Почему-то не желая, чтоб Малышка Бо первая завершила диалог, он решает так же осторожно сделать это первым

я буду искать пропавших детенышей
я хочу помочь

спасибо тебе за то что находишься здесь
береги себя

Чтобы затем, протянув ладонь ещё раз, напоследок — прощальный жест? — дождаться возможного прикосновения, хотя сложно отрицать, что больше всего он сейчас хочет потрогать маленькие ушки, но делать этого не будет из соображений приличия.

..а потом тихо и аккуратно подняться, с чётким намерением выйти в коридор и найти Альфреда.

Но замерев на секунду, подумать и таки не удержаться, да заглянуть в парочку коробок, которые здесь оставлены. Автоматический, чисто профессиональный интерес.

Или любопытствующе-кошачий..?

[Приходящий во сне]

Вопрос (или даже не вопрос, а скорее утверждение - в эфемерном пространстве ментального диалога, совершенно не похожего на обычный человеческий разговор, вопросительную интонацию передать было бы сложно, но суть все же читалась) о постороннем голосе заставил Бо неуверенно моргнуть пару раз и пошевелить ушами. Сразу всеми четырьмя, наглядно продемонстрировав следователю, что "верхние" уши, росшие, казалось, из самой макушки, далеко не такие мягкие как могли бы показаться на первый взгляд, а скорее представляли собой жесткие, плотные хрящевые пластины, вместе с шевелением которых, как можно было бы заметить, ментальный фон будто бы немного менялся. Вот и сейчас, едва только "верхние" уши повернулись к Стефаносу, как сразу ощутилось небольшое увеличение ментального давления. Направленные... Излучатели? Неудивительно. Учитывая, что это забавное создание на ментальные способности в первую очередь и рассчитывало, и, очевидно, неоднозначная, странная, как и само это существо, магическая эволюция (если Бо, конечно, не была искуственно созданной) помогала своим детищам как могла.

Наблюдает
Бо ощущает странно непонятно
Одно неправильно появилось везде много день раньше не наблюдает не разумное не говорит
Много много

Теодору продемонстрировали сразу обе лапки с растопыренными пальцами. Пальцев-то на самом деле было ровно восемь, по четыре штуки на каждой лапе, так что информация о "давности" была несколько неоднозначной: поди угадай, что это обозначает в точности - восемь дней (так ведь это совсем недавно, разве нет?), или в понимании Бо это обозначало "много", больше, чем она могла бы посчитать, пользуясь имеющимися у нее средствами счета.

Другое тоже неправильно но наблюдает
Не злое странное непонятное
Присматривает как Бо
Бо присматривать гнездо внутри - оно смотреть снаружи
Появилось недавно сначала детеныши упасть туда потом появилось не злое наблюдающее

На прощальный жест в виде протянутой ладони, Бо снова отреагировала ровно так же как и перед этим: встречным протягиванием лапы и легким касанием бархатистых подушечек. На невыразительной плоской большеглазой мордашке, разумеется, не отразилось никакого выражения (уж слишком простенькая была мордашка, совершенно не предназначенная для сложных мимических реакций), но в ментальном поле разлилось доверие и интерес - определенно, странный, наверное, с точки зрения нечеловеческой сущности ритуал "касания лапками" пришелся Малышке Бо по душе.

Теодор помочь хорошо
Гнездо беречь надо Малышка Бо пробовать помочь

В целом, можно было считать, что контакт прошел успешно, и теперь Теодор заручился поддержкой... Хтон знает кого, на самом деле. Впрочем, это симпатичное мохнатое создание совершенно точно не имело никаких плохих намерений, так что и это можно было считать уже некоторым успехом. Даже при том, что едва следователь отвлекся на коробки, как по комнате прошла слабая магическая волна, будто перелистнули страницу: волна еле заметная, настолько смазанная, что, пожалуй, даже детекторы вряд ли смогли бы ее засечь - и Малышка Бо растворилась в воздухе, будто ее и не было тут никогда, лишь легонько качнулось покрывало висящее на кресле. В коробках, к слову, не обнаружилось ничего особенно интересного: лишь сложенные стопками и перевязанные книги. Старенькие потертые сборники детских сказок, рассказов, повестей, и для самых-самых маленьких, и для детей постарше, и судя по штампам на коробках, появилось все это добро из благотворительных организаций и муниципальных библиотек, а в этом помещении было сложено скорее всего лишь потому, что Саманта с Альфредом, огорошенные последними событиями, еще не успели разобрать и разместить все это где полагалось.

Найти Альфреда не составило большого труда. Достаточно было лишь снова выйти в то самое, ставшее таким странным, неприятным и будто бы чуждым пространство пустых коридоров (но теперь было несколько ближе к тому, более привычному ощущению для Теодора, возможно, благодаря встрече с Бо), пройти по коридору до центральной лестницы, спуститься вниз - и посреди коридора обнаружилась фигура дяди Альфреда, невысокого, коренастого пожилого хумана с изборожденными морщинами лицом, крупным мясистым носом, совершенно белыми волосами и роскошными усами, которыми даже и магический кот мог бы позавидовать. Как всегда аккуратный, одетый в старомодный костюм, состоящий из брюк, рубашки с закатанными по локоть рукавами, нижнего жилета и жилета верхнего (похоже, надетого лишь от ночной прохлады - возраст хуманов никогда не щадил, и в преклонных летах, насколько знал Теодор, организмам требовалась дополнительная защита и без того обычно изношенной поясницы и спины), Альфред как раз закрывал дверь в ту самую игровую комнату, видимо, в очередной раз осмотрев ее и не найдя там искомого.
- Мастер Стефанос? - вздрогнув от неожиданности, когда заметил посреди коридора фигуру следователя, почтенный хуман подслеповато прищурился и, опознав посетителя, расслабился. Немного. Не настолько, чтобы острый и внимательный взгляд следователя не заметил увеличившееся количество морщин, мешки под глазами, некоторую растрепанность по-старчески тонких волос и обвислость усов. Старик переживал. А может быть и действительно винил себя в промаже подопечных. В полумраке коридора, разгояемом несколькими неяркими "ночными" светильниками и старой масляной лампой, которую Альфред, освобождая руки, поставил на невысокую массивную тумбочку рядом и протянул Теодору узкую жилистую и узловатую ладонь для приветствия, снова послышался скрипучий хрипловатый голос. - Мисс Кларк говорила, что вы придете, очень рад вас видеть! Без вас, боюсь, мы тут ничего не сможем сделать...

[Теодор Стефанос]

Вот как — не зря таки спросил, и сразу попал в точку, выяснив нечто, кажущееся важным и странным одновременно, и как будто бы такое, что нельзя было бы быстро узнать иным способом, не обнаружив вот так случайно загадочного "хранителя приюта" в лице Малышки Бо, которая, шевельнув верхней парой ушек, от шевеления которых явственно ощутилось возросшее ментальное давление, — нет, определенно нужно будет поискать информацию о виде этого существа, и как именно оно использует магию, — оставила для Теодора в ментальном пространстве сообщение, подтверждающее присутствие в здании постороннего "чего-то".

Везде, много, не наблюдает, не разумное. — думает Теодор эхом.

И затем, пытаясь понять по продемонстрированым сразу всем пальчикам на маленьких пушистых лапках, следователь все же поднимает озадаченно брови, как только эта информация сменяется следующей — о "втором", которое как раз таки и является наблюдателем, возможно тем самым, кто и проявил себя несколькими минутами ранее.

Впрочем, нельзя пока-что назвать конкретнее, потому-что "оно", судя по всему, может быть чем угодно разумным, но вот что важно..."оно"

не злое.
?

След от вопроса, заданного мужчиной самому себе, так и повисает в общем ментальном пространстве, оставаясь рассеивающейся дымкой недоумения и настороженности по отношению к наблюдателю извне, который, что важно, этим своим наблюдающим невидимым взором может отслеживать и происходящее внутри. Отслеживать, предоставлять возможность существам с развитыми выше среднего ментальными способностями идентифицировать свое присутствие, пусть и не до конца оформленное, и..мыслить, судя по всему.
Иначе Тео пока не рискует иначе объяснять холодное, не-любопытство, ощутимое им в коридоре, и появившиеся в своей голове чужие мысли.

Странное, непонятное, и находящееся снаружи. И каким-то образом способное на фокус с исчезновением детей прямо в себя, иначе как еще можно трактовать "упасть туда"?

Стефанос выдыхает и расслабляет плечи, понимая что все это время был напряжен тем, что любым своим действием или словом может испортить так хорошо складывающийся разговор, и затем уже оставляет для Малышки Бо прощальное сообщение, которые должно выглядеть обнадеживающе, насколько возможно, и протягивает ладонь, надеясь, что существо правильно интерпретирует этот жест.

И Малышка Бо его поняла.

Почувствовав во второй раз мягкое прикосновение к своей ладони и одновременную ментальную волну интереса и доверия, — а подобные эмоции всегда кажутся Теодору теплыми и светлыми, — и уже поднимаясь, напоследок даже не сообщением, а отзвуком в постепенно рассеивающемся общем ментальном пространстве, оставляет

буду защищать тебя и гнездо

и не может удержать полуулыбки, уже перемещаясь к коробкам — чувствует редкие моменты искренней простой радости от того, что он тот, кто он есть, даже несмотря на то, что его, как и большую часть представителей элеримских котов, словно бы жертвующих своей социальностью в угоду высоким ментальным способностям, раскидало поодиночке кого куда. Вот ради таких вот бессловесных ментальных диалогов с живым воплощением уюта и заботы — пусть и случающихся раз в сто двадцать лет. И как и ожидалось, стоит только Теодору переключиться на содержимое коробок, — оказавшееся самыми обычными детскими книгами, присланными, скорее всего, недавно, — как после ощутимой магической волны, прошедшей по комнате, загадочное существо исчезает, — хотя вряд ли уместно именно это определение, и а Малышка Бо просто очень умело и привычно маскирует свое присутствие, отводя взгляд.

Посчитав более, что можно двигаться дальше, и тайны этой комнаты в некотором смысле себя исчерпали, — хотя природа Малышки Бо так и осталась невыясненной, и предположения о ней строились исключительно на пятиминутном наблюдении и диалоге, — Теодор бесшумно покидает помещение, закрывая за собой дверь и сразу же ежась от неприятных ощущений, вызванных возвращением в тот самый коридор. И не будь он следователем, оказавшимся в эпицентре событий, то он постарался бы насильно сместить фокус с мыслей о таинственном молчаливом "нечто", наблюдающим, словно, одновременно отовсюду, — а в том, что это "нечто" все еще было здесь, после разговора с Малышкой Бо не оставалось сомнений, — но работа была как раз таки еще и в том, чтобы не абстрагироваться от чуждого и непонятного, а попытаться раскрыть его суть.

Поэтому при всем своем нежелании снова ощущать за своей спиной молчаливую заинтересованность, спускаясь на первый этаж, Теодор остается весь на пределе своей внимательности к окружающему его пространству, и даже встречая пожилого хумана, не теряет внутренней сосредоточенности.

— Альфред, позднего вечера, — простое обращение, вызвано скорее демократичными привычками самого Теодора и достаточно долгим знакомством, нежели неуважением к почтенному возрасту хумана, затем следователь, избежав так и просящегося на язык сначала "вечера доброго", автоматически сообразив, что последние вечера такими явно не назовешь, протягивает ладонь для рукопожатия в ответ, отмечая мимоходом словно бы резко постаревшие черты лица Альфреда — так обычно и случается после сильного потрясения, которое оставляет на лицах людей вот такие болезненные следы в виде заострившихся черт, глубины морщинистых борозд, потухших взглядов и синевы усталости под глазами, забывшими о спокойном сне.

Стоящего перед Теодором хумана потрясение также не обошло стороной, и взгляд следователя зацепился за эти заметные перемены, посчитав не лишним уточнить:
— Как Ваше здоровье? Я приехал как только освободился, и мисс Кларк уже обо всем мне рассказала, — и выдержав небольшую паузу, сосредоточенно кивает, не позволяя проскользнуть в голос мрачным нотам, и обводя взглядом застывший в полумраке коридор, сначала берется за ручку двери в игровую, которую хуман вот только что закрывал, и добавляет, — Все очень непросто, пока не рискну делать какие-то определенные предположения. Давайте я пока посмотрю игровую, а Вы, может, сходите чаю попить или просто отдохнете? А когда я пойду осматривать территорию вокруг дома, то зайду к Вам, и прогуляемся вместе.

Разумеется, Стефанос не настаивает и не ставит целью именно спровадить Альфреда, — вообще, тот вряд ли может помешать ему с осмотром, — но в голосе Теодора отчетливо считывается "Вам определенно нужно отдохнуть, иначе Вы совсем загоняете себя с этими переживаниями, от которых сейчас не будет никакой пользы", и ему вовсе не видится необходимым прибегать к откровенному ментальному воздействию, считая, что это будет нечестно по отношению к хорошо знакомому человеку, поэтому хочется надеяться, что Альфред и сам поймет, что который раз за сегодня терзать себя видом игровой комнаты, где случилась пропажа — не лучшая идея.