[Юпитер Тома]

Лирея / 5028 год

Арх и Юпитер Тома

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.

[Арх]

Как в иных столицах, выраставших на протяжении веков из меньших городов, которым когда-то посчастливилось уютно примоститься к пересечению дорог, торговых путей или к берегам рек, морей и океанов, в Торисе современная цивилизация, олицетворённая вычурными высотными зданиями, ощетинившимися стеклянными панорамными окнами, новомодными бутиками, передовыми медицинскими центрами, славившимися на всю планету, и продвинутыми университетами, граничила с районами, сотканными из домишек минувших эпох.

Эти районы, рукой какого-нибудь рядового офисного филистера занесённые местной мэрией в «Красную книгу», а потому едва уловимые, словно родинки на теле загорелого подростка, представляли собой скорее ветхие рудименты, немым укором напоминавшие обывателям, что необратимый, казалось бы, прогресс измеряется не только в годах, но и, как бы забавно это ни звучало, в метрах, футах и, прежде всего, в археях.

Там, где дрянные постройки, грозившиеся вот-вот рухнуть, в то время как шанс встретить свою судьбу, заплутавши в беспечности средь злачных закоулков, где, пожалуй, из устоявшихся забав сплошь пьянки, кулачные бои и драки, раскинулся один семейный пансион, несколько недель гостеприимно принимавший одного незадачливого южанина, родом из мест по ту сторону моря Тари.

В это утро он, по обыкновению своему закуривая сигарету, вглядывался в запачканное сажей окно, отстранённо наблюдая за шумом местных обывателей, огромной серой массой копошившихся снаружи в самозабвенной суете. И пусть время было уже не раннее, но до полудня и того гляди пара-тройка часов, на улицах пригорода Ториса жизнь кипела; страшно было бы представить, насколько велика возня в самом центре!

Вот смотришь на это переплетение эонов и думаешь, что даже колесница цивилизации, «Джаггернаут», сокрушавший неподатливые сердца под колесами на своём пути, «дамокловым мечом» грозивший им, в столкновении со здешней самобытностью потерпит крах, изменив лишь антураж, но отнюдь не образ жизни.

Измаил, так его называли на имперской торговой посудине, сновавшей от города к городу, коим посчастливилось местоположением опоясать бассейн моря Тари, был молодым помощником рулевого, в числе прочей команды три недели назад расквартированным в столице после доставки очередного груза из Буньяна. Но, в отличие от своих товарищей, в обратный путь он не последовал, формально отстав от команды, а де-факто попросту сбежал с судна и укрылся здесь.

С чего бы ему, выражаясь на солдатский манер, дезертировать, спросите вы? А оттого, что парень принадлежал тому редкому виду одухотворённых мечтателей и энтузиастов, что наотрез противятся, безропотно понурив нос, подчиниться воле серых будней, слиться с толпой и в отражении зеркал вдруг обнаружить себя среди живущих по преданию и рассуждающих по авторитету. Хотя, пожалуй, отринув высокопарный слог, можно было бы кратко резюмировать: безответственный смутьян! Диво, что живой.

Небрежно потушив окурок о просмоленную пепельницу, он, перекинув через плечо выцветшую портупею и деловито поправив сумку, спешно вышел в коридор. Шаркая по грязному деревянному полу своими заношенными мандариновыми штиблетами, которые грозились при каждом чересчур уверенном движении лопнуть, обрекая их недальновидного хозяина прошагать до заветной точки путешествия босоногим, ежели у него на то хватило бы сил не столько физических, сколько моральных, ибо пришлось бы свыкнуться с насмешками со стороны неравнодушных прохожих, Измаил миновал хозяйскую кухню, откуда с самого утра доносился манящий запах свежеприготовленной лапши и супа. Поздоровавшись со встретившейся ему на пути хозяйкой этой гостиницы, пожилой госпожой Фэнь, он вышел на улицу и отправился в город.

Путь он держал к Историческому Институту, где сегодня давал бесплатную гостевую лекцию некий профессор Тома, молва о котором разлетелась далеко за пределы города, во многом благодаря успешно проведённой PR-кампании со стороны самого университета, руководство которого прикладывало много усилий на фоне разбушевавшейся в последнее время конкуренции за абитуриентов с другими учебными учреждениями не только в самой столице, но и в других городах империи.

Так вышло, что дорога, которой он следовал, пролегала через прибрежный район, стыдливым напоминанием о его бессовестном проступке перед командой «Синей птицы». Однако Измаила более не волновала судьба прежних товарищей; скорее, он задавался вопросом, почему же на набережной столько людей.

Торис здесь представал атоллом, опоясанным товарными, гражданскими и военными пристанями, испещрёнными на секционные куски протянутым молом. И повсюду толпы, точно часовые на посту, стоят и смотрят на воду. Одни сидят на самом краю мола, другие облокотились о парапеты набережных. А ведь многие из них, если не все, — будние дни проводящие заключенными в четырёх стенах: кто-то прикован к прилавку, иные пригвождены к креслам, тускло освещаемым рабочими мониторами, третьи и вовсе погребены под нескончаемой кипой бумаг. Интересно, если они для всей этой лазурной глади простые узники суши, то он, стало быть, для бескрайнего космоса тоже? Ведь космос, наверное, — всего лишь бездонный чан с чёрной водой.

Было что-то в этом зрелище зевак, что незримой плетью подстегнуло парня, заставило ускорить шаг до того, что он и не заметил в мыслях своих, как миновал вереницу кварталов, дойдя наконец до пропускного пункта на территорию института.

Он терпеливо отстоял очередь, пусть и не без последствий, ибо ввиду своего взрывного темперамента не преминул обменяться колкостями с парочкой эонов, стоявших спереди и нелестно, с аристократическим презрением отозвавшихся об его внешнем виде, что почти переросло в рукоприкладство, вовремя остановленное бдительными охранниками, выбежавшими из будки.

Действительно, с чего бы "не вынимавшим золотые ложки изо рта" понять упорное стремление, пусть и на одну только лекцию, представителей нижних сословий получить крупицу знаний? Меж ними царило то же согласие, что меж сытым и голодным.

В любом случае, своей выходкой на КПП он, конечно, запомнился. И так как в очереди стоял в хвосте, добравшись до аудитории, довольствовался местами сзади, в последнем ряду. Вытащив из сумки тетрадь и ручку, Измаил, внимательно осмотревшись по сторонам, насупился. Профессор, видимо, имел склонность опаздывать, иначе как ещё объяснить его отсутствие, хоть лекция уж минут как десять началась?

[Юпитер Тома]

В аудиторию он влетает, немного запыхавшись, — иногда его персональное зло, неотступно следующее за ним по пятам, очень некстати вспоминает о том, что в жизни хозяина должно быть еще больше разного вида препятствий и сложностей, — вестимо, чтобы не расслабляться, ибо характер закаляться должен не иначе как в преодолении жизненных перипетий, а долг этого воплощенного зла как раз и состоит в том, чтобы всячески содействовать и формировать необходимые условия для возникновения этих перипетий. Поэтому воплощенный и шибко уж разумный артефакт его, обладая характером часто просто скверным, иногда становится и вовсе преотвратительнейшим, и вот сейчас — ускользнул в соседний коридор и потерялся где-то между переходами, и все это за полминуты, пока Юпитер остановился пожать руку одному из знакомых преподавателей. И все бы решалось просто — путем материализации обратно в кольцо, благо расстояние позволяло, но нужно ведь было убедиться, что чьи-то коварные черные уши вкупе с острыми когтистыми черными лапами не успеют за это короткое время сотворить некое безобразие, — а число этих безобразий за относительно короткий срок существования этих лап вкупе с ушами насчитывалось уже количеством, превосходящим сотню, не иначе.

— Я приношу свои глубочайшие извинения! — проходя в центр аудитории, хаари встает вполоборота, чтобы солнце сквозь большие окна не светило прямо в глаза, и оглядывает присутствующих в просторной светлой аудитории, расположившихся за светлыми деревянными столами, — спустя столько времени ему надобно уже привыкнуть к тому, что его лекции занимают немало умов и соответственно, собирают немало народа, но каждый раз когда речь заходит о мероприятиях подобного рода, а не о классическом формате лекций для одной университетской группы в формате приблизительно двадцати существ разной степени схожести с людьми, — то в таких случаях хаари ощущает себя неопытным иномирцем, на которого пришли поглазеть.

И в целом, направление мысли-то верное, потому-что прошло еще недостаточно времени, чтобы он перестал быть "неопытным иномирцем" и упрочил свое положение в Аркхейме более основательно. Например, обзавелся семьей и детьми, — к слову, это был еще один вопрос, который иногда крайне занимал тех, с кем Юпитер состоял в отношениях более близких, нежели просто приятельские, но это явно было не то, что следовало выуживать из своей памяти в этот момент, и хаари, складывая это в мысленную коробочку "до определенного момента" и ставя на полочку "несущественное", возвращается всем своим вниманием в аудиторию.

— Иногда обстоятельства оказываются больше нас, — он сопровождает свою речь аккуратным кивком головы, и наклоняя одно ухо вбок, собирает взглядом первое впечатление о собравшихся — до чего же разномастный народ, право слово! Но смотрят больше заинтересованно, нежели с недовольством, так что положение не столь шатко, как он переживал, — Я благодарю вас, что дождались меня, обыкновенно я прихожу вовремя, и столь сильное опоздание случилось не по причине моего неуважения к мероприятию, а исключительно в связи с внешними, скажем так, задержками.

Впрочем, самообладание его не покидает, хотя можно вспомнить, как во времена своих первых выступлений голос его еще мог подрагивать в моменты особо волнительные, а голос слегка сбивался с ритма, когда некто из зала мог задать вопрос невпопад, или вообще любой вопрос, который Юпитер, само собой, предугадать никак не мог.

— Как вы все уже, наверное, знаете из аннотаций, сегодня я хочу поговорить с вами, — и Юпитер замедляет речь и акцентирует на последних словах, сопровождая свою речь сдержанной жестикуляцией, — И это будет именно диалог, потому-что в нем, как и в споре, я считаю, рождается истина. Сегодня я хочу поговорить с вами о том, что касается напрямую меня, и...как я могу увидеть и почувствовать по некоторым аурам, не только меня, но и многих. О интеграции иномирных культур и религий в культуру Аркхейма. Сама по себе тема крайне обширная, поэтому я постараюсь уложиться в отведенное мне время и захватить самые важные моменты. К слову, можете ли вы уловить эту тонкую грань, которая отделяет воззрения какой-нибудь иномирной расы от любой из многочисленных рас Аркхейма?

И подходя к столу, он, продолжая рассуждать, достает из сумки и включает рабочий ноутбук, подцепляя к проектору, чтобы по ходу лекции демонстрировать слушателям многообразие иномирных рас и некоторые культурные аспекты, которые они привносят своим существованием.
— Например, слышали ли вы когда-нибудь о монотеистических религиях других миров, где концепт существования Бога отличается от концепта того же Бога в архизме, но чуть более схожа в некоторых моментах с калагенизмом, в том моменте, когда идет речь о спасении? Я немного покопался в исторических сводках и поднял информацию о формировании религиозных воззрений на Аркхейме, чтобы сопоставить хотя бы появление тех же калагенистов с моментом появления иномирцев, а это как раз время после 3000 годов...

Запуская проектор со слайдами, на первом из которых сразу появляются хуманы, как самая яркая иномирная раса, — по крайней мере, первые хуманы были как раз иномирцами, — Юпитер постепенно переходит с описания сходств и различий религиозных воззрений на объемный культурный пласт, не забыв упомянуть и довольно острую тему, которая, впрочем, могла быть поднята не только в контексте изучения иномирных переселенцев и попаданцев, но и в контексте изучения коренных рас этого мира.

— Это очень опасная тема, можно сказать, посему потрогаем между делом мы ее очень осторожно, — и рефлекторно Юпитер поднимает руку и неспеша перебирает в воздухе длинными тонкими пальцами пока говорит, — И тема эта о взаимном непринятии. Я думаю, ни для кого не секрет, что иномирцы не у всех, о — далеко не у всех вызывают восторг. И я могу их понять, как бы странно это ни звучало, потому-что там, в своем мире я, можно сказать, сталкивался с подобным.

Сопровождая улыбчивый прищур глаз наклоном головы, он между делом приглаживает шерсть на ухе и добавляет:
— Есть ли здесь, среди собравшихся те, кто имел подобный опыт? Или может, здесь есть те, кто сможет мягко и аргументировано объяснить свою точку зрения относительно этого вопроса? Мне бы хотелось послушать всех, кто испытывает интерес к подобной теме. Буквально пара-тройка высказываний, и я перейду к следующему разделу.

[Арх]

Как Архей рассекает тучи лезвием полуденных солнечных лучей, так и пасмурность, царившая на лице Измаила, с каждым шагом профессора по направлению к лекторской трибуне отступала, сдувая задумчивую хмурость и нескрываемую озадаченность протяжным и звучным выдохом облегчения. Губы, которые всякий раз при осознании сложной, довлеющей ситуации непроизвольно поджимались в тонкую линию, медленно разомкнулись, в конце концов, обозначив себя мягкой, приветливой улыбкой.

Он проводил Юпитера неотступным взглядом вплоть до его рабочего места, и когда профессор наконец остановился, в томлении любопытных носов, заполонивших аудиторию, осматривая присутствующих, Измаил, в нетерпении отстукивавший по парте бодрый ритм цирконской чечётки ручкой, с наглостью вперился в учителя Тому, без толики стеснения осматривая его белоснежную шерсть, несколько запыхавшуюся от вынужденной спешки мордочку, вздыбившиеся антеннами уши и проницательные глаза цвета тусклого янтаря.

Парень так и застыл в безмолвии, удивлённый внешним видом лектора, словно статуя, в то время как где-то там, за пределами его сознания, среди многочисленных рядов деревянных парт раздавался глухой рокот недовольных студентов. А он так и продолжал ошарашенно глазеть в сторону профессора Томы. И тому было простое объяснение: Хаари настолько отличался собой, что невольно притягивал к себе взоры даже тех студентов, чья родина была по ту сторону пустоты холодного космоса.

Иногда обстоятельства оказываются больше нас? Всегда. Так и выходит, что двигаются судьбы не по прямой, ведь это вам не кораблём управлять. Здесь недостаточно просто задать курс и держать штурвал. Всегда на пути норовит твою посудину шторм опрокинуть. Так и живём. Уворачиваемся. Конечно, всегда находятся безумцы, которые напрочь лишены чувства самосохранения и оттого прут напролом. Таких обычно и называют чудаками. Вот и Измаил был чудак, который нарочно попал в шторм. Выбрался? Нет, так и остался на дне средь себе подобных утопленников.

Однако не надо наводить тоску. Этот красавец заслужил своё. Там, как и тут, каждому по заслугам выдают. Вот и ему уже не помогут доктора, в то время как другой "он" — свободен.

Впрочем, недовольные перешёптывания вскоре затихли, покоряясь голосу и умолкая под баритоном оправданий профессора. Предложенная им тема на дискурс быстро приковала внимание всей аудитории. Как правильно подметил Юпитер, среди присутствующих и правда были иномирцы. Были и те, кто всеми фибрами души презирал и ненавидел их. Инкриминировали им вторжение хтонов, угрозу обществу, отъём рабочих мест, преступность. Всегда нужны те, кто, став невольным заложником обстоятельств, станет жертвой на заклание, впитает в себя их собственную тьму, ибо выбора нет. А в сущности, в чём их винить? Не все хотят быть чудаками.

Измаил, меж делом, умело делавший вид, будто он конспектирует полёт мысли Томы, неустанно следуя за сменяющимися слайдами, в действительности же вёл записи о внешнем виде и поведении профессора. Благо, у его соседок по парте не возникало малейшего желания, не то что приблизиться к сомнительному оборванцу, но даже заглянуть в его тетрадь. Закончив со своими заметками, парень поднял глаза, деловито осматриваясь по сторонам, пока его взгляд не остановился на одном из эонов, с кем не столь давеча ему довелось обменяться любезностями на входе.

В этот же самый миг глаза Измаила вспыхнули, сопровождаемые протянутой рукой эона: он изъявил желание выразить наболевшее мнение относительно вторженцев поневоле.

— Профессор, при всём уважении, — начал брюнет, поднимаясь с места и пробегаясь неестественно возбужденным взглядом по лицам окружающих студентов, возвращаясь в конце концов к хаари. — Вам здесь не место! Мой отец, капитан войск Коалиции Рас, денно и нощно сражается за наш мир против хтонов. Хтонов, которых привели вы с собой. Никто вас не звал, это наш мир. А вы без спросу, со своими сородичами, вторгаетесь сюда, словно к себе домой. С какой стати мы вообще должны заботиться о вас? Только лишь потому, что в своё время людишкам удалось прижиться здесь? А сколько бед и войн последовало? Вы хоть представляете, насколько хорошо нам жилось до вас?! Прибываете сюда без дозволения, околачиваетесь у нашей паперти, забираете работу у наших соотечественников, жрёте нашу еду и в ус не дуете. А с последствиями разбираться аркхеймцам. Хорошо устроились!

Спокойный тон степенно перерастал в басистый крик. Юнец грозно сотрясал кулаками в воздухе, аккомпанируя своей гневной тираде, и с вызовом смотрел в сторону хаари, временами переводя взгляд на тех или иных представителей иномирных народов, потупивших свой взор в постыдном молчании. Пока, наконец, один из них, сидевший на довольно близком к эону месте, медленно не поднялся, обращаясь к молодому ксенофобу.

— Ты думаешь, мне так хотелось покинуть свой дом навсегда? — хуман с кофейного цвета волосами, воспалённым взором взирая на визави, едва стоял на ногах, пошатываясь, подобно старому дубу, обнажившему корни из земли. Он гневно хлопнул рукой по металлической трости, на которую опирался. Мужчина был калекой. — Думаешь, я хотел стать таким?! Ты, малолетний ублюдок, даже не понимаешь, какого это — оставить всю свою прежнюю жизнь позади. Я не выбирал, а теперь стою перед такими, как ты, и выслушиваю претензии просто за то, что остался жив. Его глаза на миг повлажнели, грозясь разлиться солёными каплями горестных слёз, но он сумел совладать с собой. Обида сменилась яростью, и мужчина потянулся руками за пистолетом, который скрывал в своей наплечной сумке. Выхватывая оружие, он успел направить дуло в сторону опешившего эона, взводя курок с грозным, звонким щелчком.

В это самое последнее мгновение послышался раскатистый голос профессора Томы...

Куб
Навык: Ментальная магия
Архонт манипулирует психо-эмоциональным состоянием эона и транслирует через него свои собственные мысли.
Результат: Отлично (33)

[Юпитер Тома]

Глядя на пеструю толпу слушателей, похожую на неаккуратно сшитое толстыми нитками лоскутное одеяло, состоящее из отдельных разномастных кусочков — коренных Аркхеймских рас и иномирных, Юпитер отдавал себе отчет в том, что просто не будет. Он ведь сам составлял программу обучения, сам подготавливал лекционный материал, будучи уверенным в том, что столкнется с чем-то подобным. Но стоит признать — все же он не рассчитывал на подобный всплеск эмоций со стороны одного слушателя, и это после своей-то просьбы выбирать выражения и соблюдать правила приличия.

Нигредо внутри поначалу заливается довольным смехом, когда незнакомый эон веско и бескомпромиссно выдает фразу о том, что ему — хаари, здесь не место, и пока обвинения продолжают напряженно звенеть в воздухе — закономерные, ожидаемые и неприятные, пока эон продолжает говорить — внутри у Юпитера все замирает и время словно останавливается. И тихий внутренний голос, будто бы пробуждаясь ото сна, сначала швыряет оземь Нигредо, уже отсмеявшегося и начавшего скалиться в предвкушении того, что можно будет выпустить когти, но когти его ломаются с глухим хрустом о холодные камни летящие сквозь бесконечное космическое пространство — где жизнь Юпитера разделилась на до и после, и черный хаари шипит и отползает в свою темноту, лишь бы не слышать этот вкрадчивый голос, заполняющий собой все.

Ты знал, на что шёл.

Когда только что поднимал эту тему — зная, что найдутся недовольные, те, кто обожжет словами, полоснет неприятной правдой.

Ты знал, на что шёл.

Когда десять лет назад отправлялся в экспедицию — бежал, бросив все, что дорого.

Ты знал, на что шел.

Когда двенадцать лет назад пробрался тайком на чужую соседнюю планету в попытках выяснить, кому принадлежит тот странный артефакт. А потом еще два года кочевал от своей планеты к другой, обходя таможню, пробираясь буквально зайцем и рискуя каждый раз быть пойманным. Ты сам сделал свой дом — чужим, а в новом доме своим не стал, потому-что нового дома никогда не было — а была лишь коллективная иллюзия.

Ты ищешь этого специально — очередного подтверждения своей чуждости в глазах других. И спрашивается — зачем?

Потому-что подгрызает чувство вины за то, что ты, оставив все что тебе было так дорого, даже не пытаешься вернуться, и тебе нужен повод чтоб хотя бы хотеть вернуться — словно доказывая незримому божеству, которое как и за каждым представителем твоей расы, неотступно проследовало за тобой даже на край космоса чтобы наблюдать сейчас, как ты

счастливо остаешься здесь.

И твое божество молчит в этом мире — ведь это не его мир, и ты вскармливаешь свое чувство вины за его молчание, потому-что на самом деле тебе невыносима космическая тишина в своей голове, и едкие, циничные и насмешливые речи Нигредо не могут перебить эту тишину.

Все это проносится в голове хаари за считанные секунды, и он, слушающий гневную тираду обвинителя, переходящую в крик, как приговор — будто наблюдая за собой, стоящим в молчаливом отрешении со стороны, переводит взгляд на оппонента, поднявшегося следом для того чтобы выплюнуть в лицо эону накопившуюся обиду за то, какая судьба ему досталась здесь, на Аркхейме.

— Так и будешь молчать? — артефакт снова пробирается в его голову, пришедший в себя быстрее своего хозяина, и скрежет его голоса отдается резкой головной болью, — Застыл, как идиот, а надо бы вмешаться, — и если бы своего хозяина можно было толкнуть в спину, то так бы и было сделано, но Юпитер остается словно прикованным к месту, чувствуя себя отвратительно и странно за ситуацию, до которой сам довел.

В следующее мгновение глаза хаари расширяются почти что в ужасе, когда он видит пистолет в руках хумана с тростью, и в голове его одна за другой проносятся мысли — почему у него не потребовали сдать на временное хранение оружие при входе? Почему охрана университета опять столь халатно относится к своим обязанностям? Если сейчас прогремит выстрел, есть риск не только сорвать лекцию, что в этом случае будет наименьшим злом, но и стать свидетелем сильного ранения... смотря, конечно, что за пистолет в руках хумана, и насколько защищен эон, столь ловко спровоцировавший своей речью.

И словно в замедленной съемке, ученый переводит взгляд с одного мужчины на другого, смотрит взглядом слегка расфокусированным и ощущает на себе взгляды всех присутствующих в аудитории. Секунда догоняет секунду, время идет, и только щелкнувший в напряженной тишине предохранитель выталкивает Юпитера в реальность под начавшую зарождаться немую панику, и он слышит себя самого уже со стороны, подаваясь вперед но словно бы будучи не способным сдвинуться с места сильнее чем на шаг:

— Стой!..Только не убивай! — раздается его громкий глухой голос, эхом усиливающийся в тишине большого зала, да вот только последние слова обращены не к хуману, направившему пистолет на эона, а к Нигредо, отделившегося от его собственной белоснежной, облаченной в строгий костюм фигуры и стремительно скользнувшего неоформившейся черной тенью в сторону двух пререкающихся.

И обличие черного зайца, такого же как и Юпитер, артефакт принимает уже в тот момент, когда его длинная когтистая черная рука выбивает у хумана пистолет и швыряет далеко в сторону, ближе к стене с расположенной на ней интерактивной доской, на которой Юпитер включил до этого демонстрацию слайдов.

Но выбивает спустя пару секунд после прогремевшего выстрела, сумевшего пройти сквозь пассивную защиту эона, словно бы и не ожидавшего, что хуман будет стрелять на самом деле, ограничившись угрозами, а затем растворяется такой же черной дымкой, и повинуясь молчаливому приказу Юпитера, моментально возвращается к хозяину, блеснув на пальце крупным перстнем с оранжевым камнем.
В образовавшейся на несколько напряженных мгновений тишине ветер со свистом задувает сквозняк в аудиторию и оконная рама со скрипом сначала покачивается, а затем от повторного порыва ветра с грохотом захлопывается.

И кажется, что от грохота треснувшей рамы, но на самом деле — от выстрела в область сердца, со звуком более глухим и изломанным сначала оседает а затем валится на пол, задев угол лекционной парты, юный эон, а виновник в лице хумана с каштановыми прядями начинает пятиться к выходу — с хромотой и тростью не так быстро как хотелось бы, — пока Юпитер, очнувшись окончательно, подлетает к своему столу чтоб нажать тревожную кнопку, — очень умно было оборудовать этим самые крупные аудитории университета, в которых часто собирались не только студенты, но и приглашенные с улицы гости, имеющие при себе различной мощности артефакты, — и вызвать охрану.

Часть слушателей в этот момент вскакивает с места и кто-то даже спешит помочь эону — ну или хотя бы посмотреть, остался ли он жив после выстрела и удара головой о парту. О продолжении лекции не может быть и речи.

кубики раз
1-25 — хуман успевает выстрелить в эона
26-50 — если Нигредо с первого раза выбивает пистолет (допустим считаем успех от хорошо (15)), то выстрел уходит в сторону
51-75 — хуман не успевает выстрелить
Результат: 18
Нигредо выбивает пистолет из рук хумана:
Безоружный бой - Хорошо (17)

кубики 2
выстрел хумана
Навык: Огнестрельное оружие - Средне (9)
защита эона
Навык: Защитная магия - Средне (8)