[Роан Атеран]

Абберат / безымянный город / 5024

Роан, Ларс

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.

[Роан Атеран]

Вторник начинается со стука старинных часов, скрипа половиц на лестнице. С запаха гниющих цветов в вазе — их давно пора выбросить, но не доходят руки. Констанс поднимается, заправляет постель, накрывая хрусткое постельное белье узорным пледом с королевскими лилиями. У нее небольшая комната почти под самой лестницей, и отсюда слышно каждый шорох старого проржавевшего, как бронзовые краны в уборных, дома.

Констанс завтракает на кухне — под трескотню Мамзели и горничных. Никто из них не помнит, почему тучную кухарку прозвали мамзелью, как не помнит и когда в последний раз менялись в вазах цветы. С шорохом сорвавшего дверь с петель ветра в кухню влетает ребенок, Дороти, дочь владелицы гостиницы. Ей семь, и узорная, словно кружево скатерти, выпечка исчезает в карманах зеленого платья. Ленты в русых волосах Дороти тоже зеленые, как и обложка ее любимой книжицы, снова забытой на нижней ступеньке лестницы — пока самый старый посетитель не споткнется о книгу, спускаясь к завтраку.

После этого нехитрого утреннего ритуала Констанс принимается за работу — на ее плечах лежит разбор почты, присмотр за двумя шебутными горничными и работа за стойкой — если только этим не занята хозяйка. Каждый день что-то да происходит, что Констанс приходится решать: старый Стивенс вновь потеряет трость, рассеянная писательница из шестой комнаты попросит принести ей старые записи из местного архива. Странный молодой человек, занимающий самую дешевую комнату под крышей, опрокинет чашку с чаем в малой гостиной.

Малышка Дороти следует за Констанс по пятам — она родилась в этом доме, за свою маленькую пока что жизнь изучила каждый уголок, каждую трещину в стене. Дороти знает, как ступать по лестнице, чтобы не вызвать скрипа. Как проскользнуть бесшумно в любую дверь. Дороти знает о каждом секрете местных обитателей.

Констанс знает тоже. Наступает вечер, когда она входит в малую гостиную и притворяет за собой дверь, ставит на низкий кофейный столик вазочку с конфетами и присаживается в массивное кресло — неизменно с уважением, ведь это кресло старше ее самой в три раза. Дороти вынырнет из темноты — из-за буфета, из-под расстроенного рояля, шмыгнет через подоконник, возвращаясь с прогулки. В детской ладошке исчезнет одна конфета, потом другая...

- Ну, что ты сегодня узнала?

Дороти с ногами залезет в кресло напротив — такое же старое, как то, в котором устроилась Констанс, только в ребенке нет почтения к старинной мебели. Перепачканные осенней грязью ботинки оставят бурый след на потертой обивке.

- Сегодня ночью хотят сжечь ведьму, - выдохнет тогда Дороти, выдаст главную тайну, подслушанную где-то в особняке, ставшем не только домом для всех приезжих чужаков, но и местом собрания городского совета.

Констанс вздохнет и пожмет плечами: все давно к этому шло. Она погладит малышку по голове, поправит едва не развязавшийся зеленый бант... и уйдет из малой комнаты, чтобы начать готовиться ко сну. Домашнее платье с открахмаленным передником сменит ночная сорочка в пол, кружева обнимут тонкую, едва ли тронутую морщинами шею. Тугой узел на затылке сменится свободной косой, поблескивающей седыми прядками.

Женщина устроится в постели, взглянет в щель меж задернутых штор, вдохнет всей грудью запах сырой осени... и задует свечу. Ее вторник закончится.

Чтобы на следующее утро начаться вновь.

[Роан Атеран]

Роан чувствует: с этим местом что-то не так. Она провела здесь всего два дня, а кажется, будто целую вечность. Здание пансионата кажется ей знакомым настолько, словно она успела изучить каждый его уголок за многие месяцы.

Утро начинается с похмелья, хотя она даже не помнит, чтобы пила накануне. Боль в висках пульсирует, как жилка на шее у каждого, кто попадается на глаза: Роан голодна, словно не ела давным давно. Она не без труда поднимается с постели, ищет среди своих вещей припрятанный пакет с кровью — но находит лишь опустевшую пластиковую упаковку в засохших бурых разводах. Боль разливается в горле, как расплавленный металл. Каждая новая мысль престраннее предыдущей.

- Возьми-ка себя в руки, детка, - щурится вампирша в зеркале. Собственное лицо кажется ей незнакомым — обескровленное, с горящими от голода глазами. В распахнутой ладони вспыхивает огонек, но обжигает плоть и тут же гаснет. Магия выходит из-под контроля. Собственный разум играет с Атеран злую шутку.

Она оборачивается — как раз вовремя, чтобы заметить тень за дверным порогом. В замочную скважину заглядывает чей-то внимательный взгляд. Но когда Роан открывает дверь, чтобы поймать наглеца, за порогом ее встречает лишь пустота. Слышится болтовня горничных в соседней комнате, но слов оказывается не разобрать.

Что за черт? - думает Роан, но телефон стабильно показывает отсутствие связи. Не ловит нигде — ни в снятой комнате, ни в столовой. Ни даже во дворе, занесенном опавшей ржаво-рыжей листвой. Почему-то кажется, будто это уже не первый день.

- Что-то вы совсем бледная, милочка, - улыбается пожилая писательница в столовой, - напоминаете мне героиню из книги, что я сейчас пишу, - и голос понижается до доверительного шепота, - она вампирша! Я собираюсь в «Полуночи» рассмотреть вопрос бессмертия и цены, приносимой за такую жизнь! Хотите со мной прогуляться к кладбищу?

- Мы не говорили об этом раньше? - Роан щурится, смотрит в морщинистое, будто залежавшийся персик, лицо... но писательница только улыбается и ладонью похлопывает по затянутую в черную ткань перчатки руке.

- Вы явно нездоровы, милая.

Роан кажется: все это уже было. И у нее болит голова. И жилка на шее собеседницы пульсирует заманчиво, искушающе... стоит лишь наклониться ближе, улыбнуться, ласково влиться в чужое сознание, чтобы женщина не сумела вскрикнуть. Атеран знает: клыки войдут в чужую плоть, как в масло, и кровь наполнит обожженное болью горло...

Она покидает пансионат, чтобы проветрить голову. Город тоже кажется ей знакомым — каждый поворот, каждая лавка. Вампирша сквозь стекло рассматривает продавца в книжном. Они никогда не говорили, но отчего-то Роан знает его имя. Она знает, какая книга лежит на его письменном столе в кабинете. Знает, что в магазине пахнет гардениями, а из старенького магнитофона льется голос Стиви Никс.

Город кажется проклятым, работающим, словно отлаженный механизм. Роан оборачивается и замечает, как за углом исчезает всполох зеленой ткани. Грохочут часы на городской площади...

- Это все уже происходило! Происходило! Хватит! - вопит какая-то девушка, замерев посреди улицы, зажимая руками уши и не замечая, как прямо на нее мчится машина. Грива огненно-рыжих волос, разметавшись по мостовой, кажется неотличимой по цвету от лужи крови.

Роан вскидывается и бежит прочь — туда, где солоноватый запах железа не станет ее тревожить. Мир сужается до размеров собственной черепной коробки. Вампирша не замечает, как снова оказывается во дворе пансионата, и здание нависает над ней громадой почерневшего дерева и заросших мхом стен. За спиной раздается шорох листвы, но, обернувшись, Роан не находит преследователя. Всполох зеленой ткани тает в подступающей темноте. Вечер ложится на плечи теплом зажигающихся фонарей. Холод лезет под блузку, словно навязчивый незнакомец в баре. Вампирша спотыкается и чувствует призрак старой боли в боку.

Ее ранили два дня назад — но шрам успел побледнеть, словно прошло несколько недель. Смутное подозрение болью прожигает виски. Атеран взлетает по ступенькам, пересекает холл — старый бордовый ковер, мозаика портретов на стене над камином. У стойки администратора улыбается владелица пансионата.

- Что за чертовщина здесь происходит? - взрывается Роан и, оступившись, врезается в незнакомца, застывшего у стойки. Она едва успевает схватиться за край столешницы, старое дерево протестующе подается трещинами под стальной хваткой...

- Нужно меньше пить, милочка, - смеется пожилая писательница, перегнувшись через перила винтовой лестницы. Шляпка с вуалью срывается с ее серебристых волос и летит вниз, пока не приземляется у ног еще одного гостя. Еще одной заблудшей души — вдруг понимает Роан...

...а потом тени рассеиваются, словно их и не было никогда. Она действительно выпила слишком много, на собственных перчатках мерещатся пятна крови, но их там нет. Вампирша поднимает голову и вдруг расплывается в улыбке, когда лицо пришельца оказывается смутно знакомым.

- Эй! Я тебя помню! Мы... мы где-то встречались, верно?

[Ларс]

День - сплошное дежавю. Сознание уверенно говорит - это впервые, но тело ведёт себя так, будто проделало каждое движение уже в сотый раз, знает куда отступить, где замедлиться, где ускориться. И всё списывается на что? На лисью чуйку. Было уже такое, что неведомое чувство вело по правильному пути. Может открылся дар предвиденья? Иль что-то всемогущее одарило сном с точно таким же днём? Ларс не понимает, не хочет. Ему важно прожить день, закончить его. И он считает, что побеждает, каждый раз выходит победителем.. Однако, петля сильнее, сильнее с каждым днём и подозрения.

Около недели хвостатый жил в соседнем городе, готовился к своему заданию. А на вечер понедельника отправился на карете в нужное место. Ночью решил поспать. Проснулся уже в проклятом городке, незадолго до остановки. Рука лишь слегка приоткрывает красную шторку, свет зари тут же проникает в кабину, освещая бледное лицо с голубоватыми глазами без зрачка. Пустые глаза, глаза слепого человека. По крайней мере, таково было внушение окружающим. На самом же деле янтарный взор перекрывался качественными линзами.. Глаза болели, от света, подумал лис. Пришлось обратно спрятаться во тьме. Но не в лучах дело, истинной было долгое ношение линз, а прошла лишь ночь. Как такое возможно? Они были рассчитаны на несколько дней беспрерывного использования, а тут такое.. Тело, всё же, не обманешь.

Цоканье копыт исчезло, послышались шорохи человека. Кучер остановил транспорт, слез со своего места и поспешил открыть дверь "Графу". Харф был как тот "Ревизор" из произведения одного хумана, то есть являлся фальшивкой в красивой обёртке, актером театра, который построили для его миссии, суть которой была в проведение сделки. Ларс идеально подходил для задания, ведь многим был схож с покойным знатным человеком, чья смерть до сей поры - тайна. Порой предпочтения отдавались природной маскировки, нежели протомагии. Это же присутствует в нашем случае.

Да, он приехал на таком транспорте, который мог показаться слишком старомоден. Но это только в том случае, если сам транспорт, лошади, шафёр - выглядят бедно. Этот же был престижней некуда: ухоженный пожилой кучер с бородкой в деловом костюме, два мощных породистых коня, черная карета с позолоченными деталями, ручная роспись, четыре окошка, лампы, внутри комфортно и красиво. Без каких-либо сомнений, это подчеркивало положение того, кто на этом передвигался.

— Прошу, милостивый государь. Пожалуйте в наш славный городок. — начал водитель-старик, — Вам прямо идти надобно, Вас уже ждут.

— Мегх'си боку, уважаемый. — прозвучал вдруг малоизвестный язык, с которым сопутствовал некий акцент и картавость, будто мужчина говорил в нос, но звучало это мягко и красиво, — Доставь багаж в обитель мой, силь ву пле.

Руки хватались за дверной проём, вытягивая за него на улицу в один миг. Вот Граф уже стоит на земной тверди, вдыхает свежего воздуха, смотрит перед собой, забирает подаваемую трость, а затем отправляет золотую монету в полёт так, как подкидывают при споре. Кучер ловит, радосто кивает и стремится удалиться выполнить приказ.

— Спасибо, спасибо! — на бегу тот прокричал, да отправился к отелю, — Но!

Каблуки сапог стукали синхронно конским копытам, что отдалялись всё быстрее, а Хельм тем временем приближался к ресторану. Трость в руках изучала пространство впереди, дабы не споткнуться о внезапный бугор. Несмотря на "слепоту", шёл он уверенно, стан держа ровно и гордо.

У помещения находилось трое мужчин, которые сопроводили к столу. Там уже ожидал другой граф, с которым и нужно было успешно завершить сделку. Всё проходило идеально, речи Каэла звучали так сладко и убедительно, что полностью снимали напряжения "жертвы". А напряжение имелось, казалось бы, у всех, даже у лиса. Не у него одного "дежавю", вызывающее беспокойство. Разве что у всех своя степень его восприятия. У кого-то это выражалось лишь парой моментов, в то время как у харфа это было чем-то неисчезающим. Не пропадало и чувство голода. Наёмник ел, пил, а вкуса не чувствовал. Обычно такое происходило при длительном отсутствии свежей человечинки. Уж больно сильно он к ней приелся. Потому-то голод не отпускал. Хотя только пару дней назад он съел какого-то хумана.. Или не пару дней? Разум продолжает не понимать.. Встреча окончилась, сделка успешно заключена с мертвой душой, чью жизнь иллюзировал Ларс.

Выйдя на улицу в сопровождение провожатого, Менш заметил, что время близилось уже к вечеру. Пора идти отдыхать. Но это лишь после небольшой прогулки. Ногам нужна была разминочка. Так что они пошли гулять. Прошло бы это прекрасно, если не нюанс. Не отпускало чувство пристальной слежки. Осмотреться было нельзя, тут же разрушило бы образ. Пришлось мириться с этим до поры до времени.

Ночь пожаловала также внезапно, как молодые люди в пансионат. Провожатый стоял у стойки администратора, узнавал, договаривался. Граф же просто сидел на одом из старинных кресел. Сложил руки на верхушку трости, которую упёр в пол. Сам же слегка сгорбился от усталости, поддавшись чутка вперёд.

Ларс слушал, но не разговоры, он прислушивался к будущим шагам, зазвучавшим через миг. Мужчина и не заметил, как предугадал чье-то появление. Быстрые шаги, чёрный образ промчавшейся вороны, вскоре врезавшейся в провожатого. Того аж на стойку закинуло руками и грудью.

— Аргх! Смотри куда прешь, чудачка! — разгневался вдруг муж, — Да я тебе.. !

— Ну-ну, мон ами, не будем гневаться и поднимать шум, не на ночь. — слово Графа - вещь тяжёлая. Провожатый громко вздохнул и подлетел к Хельму, сообщил на ухо всю информацию о номере, а далее удалился.

Встреча с Роан внесла ещё больше волнения, вдруг что-то пойдет не так, вдруг скажет лишнего. Место не подходило для такого. Хотя тут был другой вопрос: до конца ли она узнала его? Да, его лицо ей приходилось видеть без маски, но насколько хорошо ей даётся распознавать гримм?

Сейчас перед Атеран сидит самый настоящий Граф, нежели жестокий наёмник. Весь из себя напыщенный, напудрен, дорого одет, разговаривает с акцентом, строит из себя слепого.

— Хм.. Ваш голос слышен мне впегх'вой, мадемуазель. Может быть, моё лицо встгх'етилось сегодня на улице? — его рука поднялась с трости, вытянулась вперёд, — Либо же, если Вы не пгх"отив, я мог бы попгх'обывать узнать лик на ощупь. — пока что выдавать себя он не планировал.

[icon]https://i.imgur.com/tPw3QSc.png[/icon]

"Примерная внешность."

[Роан Атеран]

Роан знает: подделать можно многое, магии подвластно и не такое. Магия способна смазать черты лица, слепить из него, как из податливой глины, совсем иное. Магия может обернуться удавкой вокруг чужой шеи, спрятать ауру, создать безупречное зеркало, в коем отразится лишь то, что пожелает владелец...

...но будет ли эта ложь так уж безупречна?

Она смотрит в слепые невидящие глаза незнакомца — и мерещится, будто они уже встречались. Разум не может распознать то, что без труда улавливает интуиция. Уже виденный прежде наклон головы, манера движения рук — не жест, а именно манера. И... запах.

Воспоминания разливаются, как акварель — жаркое солнце, цветущие сады, облаченная в черное фигура. Чувство... новизны, необычности, почти исследовательский интерес. И чужие сузившиеся в подозрениях глаза.

— Хм.. Ваш голос слышен мне впегх'вой, мадемуазель. Может быть, моё лицо встгх'етилось сегодня на улице? Либо же, если Вы не пгх"отив, я мог бы попгх'обывать узнать лик на ощупь.

Вампирша улыбается — сладкой, почти коварной улыбкой, предназначенной тому, кто видеть, вроде как, не может. И скользит ближе, кончиками затянутых в плотную ткань пальцев ведет по чужой руке.

- Почему бы и нет, - в голосе слышится смех, впервые за этот мучительно долгий день исчезает чувство дежа вю. Кажется: как минимум одно событие действительно происходит впервые. И непредсказуемость происходящего дурманит голову, как выпитое на голодный желудок спиртное. Вот пальцы вампирши скатываются с чужой руки, сама она льнет совсем близко, щекой прижимается к протянувшейся к ней ладони.

Почти хочется сорваться, скользнуть магией в чужой разум, поискать в нем ответы и уверенность... но Атеран знает: если ее догадки верны, вмешательство в этот разум может оказаться проблемой, а не подспорьем. В любом случае, эти размышления занимают не дольше мгновения — и смываются желанием поиграть.

- От вас пахнет пудрой, месье, - замечает Роан с тем же озорством в голосе, почти непристойно соскальзывая к ногам графа, - а еще в вас есть что-то... лисье, вам говорили об этом?

Она почти по-кошачьи жмется щекой к чужим пальцам, смотрит снизу вверх, изучая лицо, припорошенное пудрой и слоем умелого актерства. У догадки привкус жженной карамели на языке, у озорства — сладость взрывающегося на языке попкорна. Словно в поисках необходимой опоры руки ее ложатся на поверхность чужих колен, чуть скользят по ткани одежды — неуловимо, но ощутимо. Роан чувствует себя пантерой, неожиданно узнавшей слабость к кошачьей мяте.

- Простите, я так неуклюжа, - улыбается она, даже не пытаясь замаскировать откровенную ложь. И девушка знает: даже если она ошиблась, жалеть не о чем. Порадовать слепого аристократа ласковым касанием — разве это было бы жестоко? Может, чуть неприлично... но как же скучно забивать себе голову приличиями.

Мир вокруг продолжает вертеться — Роан замечает это так, как могут подобные ей. Все чувства обостряются до предела. Она слышит, как возмущается человек у стойки администратора, как владелица пансионата тихо бормочет с самой собой, подбирая подходящую комнату — но вот незадача, такая уже занята пожилой писательницей, что теперь тихо посмеивается, замерев на одной из последних ступенек. Бьется жилка на ее тронутой старостью шее, запах крови приятный, соблазнительный, разливается по холлу с каждым ударом свое отживающего сердца. С шорохом влетающего сквозняка прилетают ароматы осенней стужи, прелых багряных листьев — и вспотевшей от беготни детворы, чей запах похож на под дождем побывавшего цыпленка. Едва уловимой примесью имбирного печенья и пряных трав выдают себя горничные, несущие подносы со сладостями в столовую.

Ребенок, озорная чертовка с зелеными лентами в волосах, пахнет полынью и колдовством, когда скатывается по ступенькам с грохотом пробежавшего стада оленей. Смех разливается по холлу, вытесняя все прочее, когда малышка подскакивает к столу администратора, подпрыгивает, чтобы задеть ладонью колокольчик на стойке.

- Дороти, не шали! - возмущается ее мать, отвлекаясь на миг от дел. Из дрожащей руки выскальзывает снятый с дощечки ключ с номером «23» на отполированном деревянном брелоке.

- Минутку, - владелица торопится поднять упавшую вещицу, но дочь успевает скорее. Вещица прячется в детской ладошке, заставляя мать устало вздохнуть.

- Я отнесу ключ! - заявляет ребенок, пока мать снимает с доски другой — чтобы вручить слуге, который, конечно, не должен делить комнату с господином. А Дороти вприпрыжку приближается к гостю, занимающему кресло, скользит на удивление безразличным взглядом по фигуре вампирши — и впивается с голодным интересом в силуэт графа. Как во что-то действительно новое и интересное, как в еще неизученную книжку, случайно обнаруженную на полках.

- Добро пожаловать! - смеется малышка и подкидывает ключ в воздухе, бросает в руки гостя так, словно слепота обманывает ее не меньше, чем календарь, врущий о лете несмотря на позднюю осень за окном. Детские руки смыкаются вокруг остова трости, ребенок отбегает в сторону с веселым смехом — и мир вокруг приходит в движение, как запущенная карусель в парке аттракционов.

[Ларс]

Каким бы актером не был Ларс, за маской он по прежнему лишь тот, кто есть. И нельзя изменить этой истины одной лишь игрой. Можно лишь сократить совпадений с оригиналом.. Однако, Роан смогла найти проколы. Ох, сколько всего ещё дорабатывать и дорабатывать! И запах этот через всё просачивается, каким ароматом не пытайся перебить, а от лиса всегда можно учуять запах фиалки. Вампирше уж точно ничего не помешает почувствовать запах через какие-либо духи, учитывая силу её обоняния.

Пусть и не чётко, но он видел эту улыбку. Хотел, очень хотел взглянуть на неё, но не позволил этого себе. Продолжил смотреть в одну единственную точку. Вскоре почувствовал ладони, в которых выделить ничего не получалось из-за ткани, увы. Дева же могла ощутить небольшое напряжение в руке. Подсознательно он готовился к какому-то броску или к чему-то такому. Чаще приходилось сталкиваться именно с этим, нежели с простыми нежными прикосновениями. Да и голод свою роль играл, не давал полноценно расслабиться в ситуации, в которой, казалось бы, это было бы уместно.

Роан было забавно, её радовала эта ситуация, но от того, что она узнала Дарса и играет с ним, или от новизны самого события в этом зацикленном дне? Лис всё валил на первый вариант, но замешано могло быть всё.

А вот и лик девичий.. Все чувства будто отключились при этом, усилилось лишь одно - осязание. Теперь-то можно изучить малейшие детали: гладкая кожа, мягкие щечки, которые Ларс чуть потискал, пока была возможность, аккуратные брови, прямой и тонкий нос, чуть пухлые губы, подбородок. Будто не изучал, а просто гладил, как могло показаться со стороны.. В какой-то степени это так, но Ларс действительно старался прочувствовать и запомнить. По ощущениям это тоже могло показаться поглаживанием, поглаживанием ладонью, на которой имелись шрамы и мозоли.

— Мой титул обязывает меня выглядеть всегда безупгх'ечно, вот и пгх'иходится пгх'ихорашиваться пудгх'ой. Чудесная вещь, знаете ли, — начал "оправдываться" граф, — без неё и жить уже как-то не пгх'ивычно.. Лисье? — усмехнулся тот — Гх'едко, но пгх'иходилось слышать. Только что увидели лисьего во мне Вы, м? — с явным интересом в голосе спросил мужчина.

Чужое падение удивило не только актера, но и самого исполнителя роли, поэтому поддельных эмоций местами даже и не было. Он аж дернулся чуть, а ногти приятно поцарапали затылок. Ладонь на тот момент ушла в густые женские волосы. Чего не ждал, того не ждал. В обычной ситуации, наверное, реакция была бы не самой положительной, но сейчас это "другой" человек, так что реагирует мягко

— Ох, милейшая, впгх'едь будьте внимательнее, пожалуйста, а то заставите меня ещё больше смутиться, — с игривой интонацией произнес, а после вернулся рукой к подбородку, — В целом, я закончил, можете пгх'инять более комфортное положение для себя. Нынешнее может быть непгх'авильно понято окгх'ужающими. — хотя какие там окружающие.. пожилые люди и администрация? Не такое уж большое общество, которому, скорее всего, абсолютно нет до этого дела, — Увы, но мы с Вами абсолютно точно видимся впегх'вой, зато в моей памяти тепегх'ь на одно пгх'екгх'асное лицо больше. Восхитительно. — театрально похлопал в ладоши Менш, сопровождая всё это радостной улыбкой.

Целиком и полностью внимание графа было приковано к Атеран, будто никого тут более и не существовало. Но в этот невидимый мир ворвался ребёнок, которого получилось заметить слишком поздно - ключи уже ударились об грудь и скатились по ней к ногам. Трость была отпущена, а длань попыталась поймать звенящую вещичку где-то у живота, жаль, что поздно уже. А тросточка украдена детскими руками. Попробуй теперь сыщи эту девчонку и ключи. Вот так задача для слепого. Ну хоть с ключами поможет кто, иль нет?

По правде говоря, присутствие девчушки лишь раздражало, она будила в нём лишь аппетит.. Не комильфо было бы перегрызть ей глотку у всех на виду. Хотя эта мысль с каждой минутой всё меньше казалась столь ужасной. Как бы сейчас никто под горячую руку не попал, особенно тот, кто ближе всех.

— Дети, что  с них взять. — поделился вдруг мыслей, поднимая ключи. — Без тгх'ости тяжело в новом месте огх'иентигх'оваться, поэтому не могли бы Вы мне помочь, мисс ...? — было видно, что мужчина хотел добывать имя, но не знал его, забыл спросить! Самое время представиться. — Точно! Я же даже не знаю имени Вашего. Пожалуйста, поведайте мне его.

[icon]https://i.imgur.com/tPw3QSc.png[/icon]

[Роан Атеран]

Не заглянуть в чужие глаза кажется кощунством — Роан вглядывается в них, ищет признаки узнавания, ищет что-то, что докажет: человек перед ней совсем не слепой. Но даже если так... она льнет ближе, подставляется под ласку чужих рук, словно кошка. И это веселье дурманит кровь так, что о голоде удается ненадолго забыть. О голоде — но не об игре.

Она наконец вспоминает имя: Каэл Менш. Так представился тот наемник, которого она сейчас вспомнила. Белые волосы, пушистые уши, к которым так и хотелось протянуть руки — и, о, кощунственная мысль! Мучительно хотелось шубку из такого же на вид мягкого белоснежного меха. Или хоть муфточку для рук. И хотя многое успело померкнуть, она хорошо помнила, как яростью блестели чужие глаза — такие неподдельные эмоции не спрячешь, кем бы ни притворялся!

А еще актера выдают его руки. Роан чувствует бархатистую ласку, но еще — неровность старых мозолей и шрамов. У аристократов не бывает таких рук. И об этом несоответствии ей хочется немедленно сообщить... но она только улыбается и прикрывает глаза.

Стыдно признаться: ей нравится.

- У вас такой хищный взгляд, - выдыхает вампирша, - совсем не как у прочих слепых! Он заставляет вас казаться опасным и даже... - она снова улыбается, чуть обнажая клыки, а в голосе звучит смех, но не злорадный. Больше похожий на радостью беззаботного ребенка, играющего с мячом, и вот — пасующей мяч игроку напротив, - даже голодным.

С почти интимной близостью она позволяет себе в последний миг склонить голову, мазнуть губами по поверхности чужих пальцев... едва удерживается, чтобы не укусить. Ласково, игриво... она вдруг чувствует себя хищной кошкой, что в пылу игры может разинуть пасть и вцепиться в чужой загривок. Но касание замирает — и тает, как молочная пенка в кофе. Роан чуть отстраняется и видит, как на чужом лице отражается досада:

...ключи скатываются по поверхности одежды, не даваясь в руки.

Роан чувствует себя польщенной: неужели граф так увлекся их небольшой беседой, что не уловил приближения ребенка? Дороти хохочет, смех ее рассыпается по залу, стучат небольшие каблучки, когда ребенок, перехватив чужую трость, проносится через холл. Роан следит за девочкой взглядом, но та веселится, стучит тростью по полу, пытается жонглировать — мать только качает головой.

- Дороти, верни господину его...

- Это будет мой меч! - заявляет ребенок и взлетает по ступенькам, едва не задев тростью пожилую постоялицу. Та вздыхает и наконец спускается в холл — вместе с ней проливаются запахи чернил и горьких таблеток. Ореол пышных белых волос делает ее похожей на сморщившийся одуванчик.

- Вот хулиганка, - сетует хозяйка пансионата и пытается извиниться за дочь, но Роан уже не слушает. Она наблюдает за графом — и сама тянется вперед, подхватывает ключи, скатившиеся ему на колени, бережно вкладывает в распростертую ладонь.

- Без тгх'ости тяжело в новом месте огх'иентигх'оваться, поэтому не могли бы Вы мне помочь, мисс ...? Точно! Я же даже не знаю имени Вашего. Пожалуйста, поведайте мне его.

- Я вас провожу, - соглашается она, не раздумывая ни мгновения. Поднимается и принимает протянутую ладонь. Откуда-то издали доносится детский смех и грохот сбитой керамической вазы — за ним следуют крики горничных.

- Комната «23», - замечает Роан гравировку на брелоке ключей, - пойдем-те, моя рядом с вашей. Сможем перестукиваться через стену, если одолеет бессонница, - смешок в ее голосе контрастирует с весьма ласковым касанием к чужой руке. Сама она льнет ближе, будто опекающе поддерживая мужчину. Голова ее клонится к чужому плечу — но романтического в этом меньше, чем исследовательского. Она с глубоким вдохом втягивает запах аристократа: лес, фиалки... и что-то еще, тот запах, что у каждого человека свой — и этот запах ей знаком.

- Роан Атеран, а как я могу обращаться к вам, месье? - выдыхает она с некоторым опозданием и ведет своего спутника к лестнице. На миг обернувшись, она посылает красноречивый взгляд слуге графа: не подходи, ты сейчас без надобности. Вслух же обращается к хозяйке:

- Миссис Хэйл, можете попросить кого-то из девочек, чтобы принесли ужин наверх? Граф проголодался после дороги, да и я еще не ужинала.

Под ногами скрипит первая ступенька, почти заглушая поспешное согласие хозяйки.

- Такой красивый и молодой, а слепой! - вздыхает писательница, сгорбившись на диване над журнальным столиком, уперевшись щекой в подставленную ладонь, - как это романтично...

Роан слышит и не может удержаться от беззвучного смешка. Вместе с запахом чужой кожи и волос она чувствует еще один — бегущей по жилам крови. Она вспоминает опустошенный пластиковый пакет и на миг прикрывает глаза, игнорируя мимолетную вспышку боли в горле: словно раскаленное железо плеснули. А затем моргает и снова улыбается.

- Месье, какие у вас необычные руки. Никогда бы не подумала, что у графа могут быть шрамы воина. Должно быть, вы много работали руками, пока не ослепли, - замечает она уже на середине лестницы.

[Ларс]

Каэл знал - у него не глаза слепого человека. Не те глаза, в которых эмоции мертвы, потому что глаз не имел опыта их показывать. Его же очи крайне часто показывают эмоции, особенно гнев. Этот огонёк он ещё не научился прятать. Возможно, никогда и не научится. Вместо этого он нашёл альтернативу - прятать взгляд. Однако, сейчас была ситуация, в которой спрятать их никуда нельзя, иначе это будет моментальное раскрытие. Оставалось надеяться на линзы, которые, хоть и не шибко, прятали сокровенное.

И всë же его ничего не спасло, Роан отчётливо видела то, что удалось лицезреть много воспоминаний назад. С одной стороны хорошо, что С памятью у девы проблем нет, а вот с другой.. А что там? С этой игрой Ларс совсем забыл, что они лишь играют. Узнала и узнала, ничего особо критичного и не произойдёт. Так что будем только радоваться за чужое здоровье.

—Даже голодным.

Не понятно почему, но это замечание поставило голод очень близко к первому месту среди всех остальных потребностей. Будто только сейчас Менш действительно осознал, что зверски желает устроить пир. И, получается, глаза всë это время об этом ведали.

Пока Атеран наблюдала за ребёнком, лис наблюдал за Атеран. Пусть на мгновенье, но он рассмотрел того, в кого подумывает вцепиться когтями и клыками. Нет, не из страсти, а из первичных инстинктов своей сути. Без телячих нежностей, лишь так, как хищник впивается в добычу.. Но кто из них двоих действительно добыча? Наверное, пока что преимущество на стороне графа, ведь, сам того не осознавая, спектаклем расположил вампиршу на игривое исследование. И сам показывает такой же настрой, а под ним он мог бы провернуть желаемое..

Поначалу могло быть не понятно, в чëм игра, зачем и для чего. Но теперь ясно: они соревнуется. Нет, не в "кошки-мышки", не в детектива и преступника в маске невинного. Они оба здесь хищники, оба голодны. Но кто сорвётся, тот и наденет шапку проигравшего, а кто выдержит - сможет победно взглянуть с высока, надеть корону. А потом вместе можно будет посмеяться.

.. А желаемое сейчас - победа..

.. Хотя эта бледная шея сейчас так аппетитна..

Когда Роан вновь переключилась на мужчину, тот еë уже успел осмотреть от и до, вспомнить их встречи, в чем она была и как она была.. Ностальгия одолела на миг. Померкшие краски стали яркими. Приятно было наконец что-то осмотреть как полагается. Именно в тот момент ведьма могла почувствовать, как цепко за неё схватились глазами.

Получить оказанную помощь было приятно, а показать свою беспомощность полезно. Правда вот доволен он был не сильно, так как ни ключей, ни девочки не замечал до поры до времени. Это не подготовка убийцы, профессионального наëмника.. Нельзя было впредь терять концентрацию, ибо последствия могут оказаться плачевными.. Но как тут себе что-то обещать, когда столь напряжённая борьба!

— Благодагх'ю. — произнёс он, когда приняли его руку. За чужую длань мужчина подтянул себя, ногами оттолкнулся и таким образом встал, вплотную влетев в Роан, якобы случайно. Скромно улыбнувшись, извинился, — Пгх'ошу пгх'ощения, не гх'ассчитал.

Пока они шли, он вдыхал еë запах. Своего не чувствовал, как и окружающие. Его окутал женский парфюм, а также запах плоти. Дразнящий аромат, но это лучше, чем все остальные из присутствующих.. Разве что детишки могли бы посоревноваться, эти невинные создания, не познавшие ещё грехов жизни.

— Амогх'е Нуагх'е к Вашим услугам. — имя было придуманно ещё заранее, поэтому никаких проблем возникнуть просто не могло, — Очень пгх'иятно познакомиться, Гх'оан Атегх'ан.

Его нога ступает на ступень синхронно с девичьей, телом жмётся к чужому, а рукой придерживается за деревянные перила. Чувствуя материал под ладонью, в голову закрадывается одна мыслишка: пора кое-кого подразнить.

— Ослеп я ещё в гх'аннем возгх'асте. Не получил должного лечения в своё время, ведь попгх'осту не из знатного гх'ода. Я обычный человек из обычной семьи, котогх'ый успел и землю пегх'епахать, и людей поубивать, пока не заслужил титул ггх'афа. — в эту историю уже сам Хельм уверовал, уж больно часто на таких заданиях ему приходится такое говорить. Как правило, ему верят, — А кем являетесь Вы, Гх'оан, если это не секгх'ет?

Надо же было какими-то разговорами скрасить их путь по лестнице. Хотя бы до момента, пока они достаточно не отдалились от окружающих, что обезопасили бы обоих. А это, примерно, перед окончанием ступенек.

Собственным когтем была слегка порезана ладонь, затем сделано резкое скользящее движение по лестнице, будто лис обжогся и отдернул резко руку. Таким образом у нас имеется чуть разодранный порез с занозами.

—Ай..! — рука выставлена перед собой, опора одна потеряна, а поэтому приходилось притягивать к себе деву. Чем ближе, тем лучше. Эффект был бы сильнее от этой "махинации".

Теперь запах крови харфа заполнит пространство. Расчёт вообще на то, чтобы помучить девицу, но учитывая нынешнее положение вещей, она могла и сорваться, но что случится на самом деле? Этого ответа с нетерпением ожидал Каэл.

[Роан Атеран]

Странное, столь редкое чувство будоражащей близости чужого тела — и тепла. Против доводов разума хочется насладиться каждым касанием, вдохнуть снова и снова запах бегущей по чужим венам жизни. Это приятно, почти опьяняюще. Впервые за весь этот проклятый и долгий день Роан может поклясться: происходит нечто новое, еще непознанное.

С каждой ступенькой по собственному телу разливается приятное тепло. Роан любопытно: кто из них продержится дольше. А еще она надеется, что миссис Хэйл догадается подать гостю мясо с кровью — оборотня с белоснежным мехом хочется порадовать чем-то вкусным.

Сама девушка свободной рукой поправляет волосы, перекидывает на другой плечо непослушные смоляные локоны, обнажая шею над кружевом белоснежной блузки и изгиб уха. Собственное тело может показаться хрупким рядом с надежной хваткой мужских рук, так и женская лебединая нежность может с легкостью пасть жертвой острых зубов... на первый взгляд.

- Amour noir, - выдыхает Роан, вторя словам своего спутника. Прикрывает глаза, одаривает мужчину взглядом из-под полуопущенных ресниц. Ее собственный голос не искажается, произнося чисто каждый звук. Игра слов кажется изысканной и почти кокетливой. Роан чувствует себя Красной Шапочкой, обнимающей Волка. Старая сказка не всегда была детской — и когда Роан вспоминает, какие подтексты заложены в ее основу, у нее почти перехватывает дыхание.

Она — хороший игрок. Тем легче заиграться.

- Месье Amour, - выдыхает вампирша, дыханием почти касаясь чужой щеки и полоски шеи над воротом мужского камзола. Чужое имя слетает с уст так, словно носит совсем иной смысл, в нем сквозит почти неприкрытое искушение: любовь.

А затем Роан чувствует запах крови, и дыхание предательски сбивается. Одно — чувствовать тепло жизни под чужой кожи, смесь крови и плоти, но совсем иное, когда кровь проливается так близко. Роан перехватывает чужую пораненную ладонь.

- Вы... - голос срывается, голод оковой стискивает горло. Запах разливается вместе с тем, как тонкий порез наполняется кровью. Для вампира едва ли найдется более соблазнительный аромат — хотя кровь харфа отдает чем-то диким, животным... а она так давно... почему-то кажется, что мучительно давно, не питалась. Вампир может существовать и на обычной пище, баловать себя сладостями или спиртным, но от потребностей организма никуда не деться.

Роан приходится призвать всю свою выдержку, чтобы восстановить спокойствие — но предательство собственного тела ей все равно уже не скрыть. Миг, когда рука, поддерживающая мужскую руку, дрогнула, когда девушка замерла, прежде чем ступить на следующую ступеньку. Когда сбился голос.

Теперь же она моргает, чуть встряхивает головой. Выдыхает и — задерживает дыхание. Кажется, будто соблазнительный запах крови разлился по всему холлу, и даже биение чужого сердца, звучащее так близко, стало отчетливее.

- Вы поранились, месье, - шепчет Атеран, останвливая мужчину наверху лестницы, вынуждая чуть опереться о роскошь старомодных перил. Обеими руками она теперь перехватывает чужую конечность, бережно касается пальцами, вынуждает поднять ладонь выше. Запах крови не становится ярче — это попросту уже невозможно, когда весь мир для вампирши пульсирует с током чужой крови. Она рассматривает края раны, замечая несколько тонких деревянных заноз. Понадобится пинцет. Можно было бы подцепить их и ногтями — но Роан не верит в слепоту своего спутника, а потому не позволит увидеть уродство собственных рук.

С другой стороны...

Она увлекает графа дальше в коридор, освещенный старомодными светильниками, бахрома на их ажурных абажурах отбрасывает тени на стены, поблескивают металлические цифры, прибитые к каждой двери. Но Роан знает: если и осуществлять свой план, то не за закрытой дверью. Слишком велик риск — вероятно, для них обоих.

А потому она толкает мужчину к стене и удобнее перехватывает его поврежденную руку.

- Вы позволите? - выдыхает она, бросая еще один взгляд на его лицо. Тени сглаживают ломкость линий, и даже голодный взгляд харфа кажется ей сейчас почти мягким и искушающим. Она прижимается губами к чужой ладони, зубами отыскивает каждую из заноз.

Привкус чужой крови даже лучше, чем запах. Он пьянит голову так, как не смог бы и самый лучший виски. Роан заставляет себя замереть, не позволяет ни одного движения, которое можно истолковать как угрозу. Напоследок, словно в прощальном поцелуе, она скользит языком вдоль кровавой линии, беззвучно выдыхает...

...и отстраняется, подарив мужчине еще один взгляд из-под ресниц. Достает шелковый платок и перевязывает чужую ладонь.

- Так должно быть лучше, - улыбается она, и голос не сбивается ни на одном звуке, - уже не больно, mon amour?

[Ларс]

В отличие от девушки, мужчина и не надеялся на блюдо, где будет присутствовать мясо с кровью, а если и будет, то не сомнительного ли качества? Просто отель не представлял из себя заведение на пять звёзд. Вот если что-то "домашнее" принесут  - уже больше похоже на правду. Но кто его знает? Иногда обложка обманчива, как в хорошую сторону, так и в ещё более ужасающую.

Но Роан желала порадовать чем-то вкусненьким.. Лису стоило шепнуть деве на ушко, что сейчас бы он съел кого-то из детишек. Вдруг она бы сказала "минуточку", а после побежала на их поиски, принесла на блюдечке, одела Ларсу слюнявчик и кормила бы с ложечки?.. Хоть чем-то сегодня мог наесться сполна граф - мечтами и фантазиями.

Время от времени харф впадал в ложные мысли, что рядом с ним хрупкая жертва, но потом вспоминал, кем является эта самая "жертва". В обиду она себя не даст, в той же "Пасти Тигра" Хельм в этом убедился. Так ещё и на себе любимом! Не сладко было, но что было, то прошло, то мы помним, на грабли не наступаем.

Когда его руку перехватывает женская, на лице непроизвольно возникает ухмылка, которую приходится стереть в ту же секунду. А то что о нём подумают? Конечно же сразу поймут, что он наслаждается чужими мучениями.. Хотя, об этом и так можно было догадаться.

— Вы..? — томным голосом дразнит он, — Что Я?.. У Вас непегх'еносимость вида кгх'ови, плохо себя чувствуете?

Кровь в какой-то степени тоже была уликой, связывающей образ графа и настоящую личность мужчины, ведь запах алой жидкости так подходит Меншу, наёмнику и "оборотню". И это же теперь беда, его запах и вкус крови отныне известен вампирше. В какой-то степени хорошо. Если она будет гулять по улицам и вдруг почует знакомый запах, сможет по нему найти того, кто, возможно, в беде. А в какой-то и плохо, ведь при тех же обстоятельствах она может найти Ларса в виде, в каком находить не стоит, так как он мог выйти из себя и творить злодеяния в сторону попадающихся под руку. Ну а ещё с помощью крови лиса могут устроить ловушку. Придёт вампирша на запах, а там засада.

Борьба с собственным телом не осталась незамеченной. Чужая дрожь вызвала душевное наслаждение, хотелось чтобы эта дрожь продолжалась, а мужчина бы придерживал Атеран, наблюдая с ухмылкой. А это беззащитное оцепенение от чувства голода.. Казалось, что теперь всё в его руках, от кончика каблучка и до макушки головы. Хватай, потроши, придумывай себе меню блюд на всю неделю!.. И сам чуть не сорвался он, поддавшись всему прекрасному в этом миге.

А сердце играет тем временем, как музыкальный инструмент, успокаивающий мотив, слышимый одной лишь Ей.

Роан приходила в себя.. Было обидно, хотелось продлить замечательный момент ещё хотя бы на секундочку, на одну единственную секунду.. Но про роль и игру забывать не стоило. Так что Ларс напялил "маску" и продолжил.

— Вы поранились, месье..

Было ощущение, что эти слова сказаны больше для самой же девушки, нежели для мужчины, будто этот факт должен был отвлечь и помочь сосредоточиться.

Тазом граф уперся в перилы, которые чуть заскрипели и прогнулись под весом. При том верхняя часть тела направилось вперёд, нависло над ведьмой. Взгляд внимательно наблюдал за движениями женских рук, за этой заботой, . . .которая напомнила ему о сестре. . . тёплая улыбка рождалась на лице. Долго сидеть не дают, уже утягивают дальше, глубже в дом, где вновь заставляют во что-то упереться. На этот раз в стену, в старомодные, потёртые временем обои, познавшие за свою историю многое, и которым ещё предстояло что-то сегодня утаить. Хоть место сменилось, поза осталась прежней, как и эмоции на лике.

Вот так незадача.. На него ещё раз посмотрели..

— Конечно, Мадемуазель.. — ..а он что? А он взглянул в ответ, кивнул и тихо ответил. Как тут теперь верить слепоту, если лис сам сейчас в лоб выдал тайну.

Вдруг не заметит, авось тоже забылась, в суматохе не обратит внимания на то, что сама старалась доказать. Но даже если не поймёт в сей момент, вспомнит позже. Так к чему надежды?

Уж лучше смотреть, чем думать.
Следить за стараниями вампирши помочь, за её желанием вкусить "сладость" дня.

Уж лучше чувствовать, чем наблюдать.
Ощущать мягкость губ, ровность зубов, которые аккуратно кусали рану в поисках заноз, ловкий язык, забирающий жизненные соки. Больно, совсем немного. Приятно, очень. Больно телу. Приятно душе, которая умудрялась наслаждаться болью от вытаскивания древесины, болью от укусов в раздраженной области. В конце сложнейшей "медицинской" операции Хельм не удержал уста, слегка их приоткрыл, вздохнув.

Она попробовала, но не утолилась этим, верно? Вопрос, закрутившийся в голове.. Получается, раздразнила саму себя, но всё приносит свои плоды, у нас это раскрытая фальшивая незрячесть. Мужчина заплатил за удовольствие. Хоть и по собственной глупости.

Отстранение отрезвило, позволило мыслить здраво.

— О да, намного лучше. Спасибо.. — зрительный контакт уже не разрывался с его стороны. По коридору разошёлся короткий мужской смех, после которого голова наклонилась слегка на бок, — Вы испачкались, милейшая. — после этих слов его палец осторожно стёр с уголка губ кровь.

[icon]https://i.imgur.com/tPw3QSc.png[/icon]