[Тиру]

Тиру никогда особенно не верил в жизнь после смерти. В демиургов - тоже. Не потому что был упрямцем или скептиком, просто... всё в его жизни шло иначе. Если он и бывал на краю гибели, то не помнил этого. Если сталкивался с трудностями - никогда не склонял головы, не молил, не взывал. Дракон справлялся. Или не справлялся. Но всегда - сам. Но сейчас... Он сидел у постели, сжав в ладонях чужую холодную руку. У изголовья лежал Леж - его любимый, измученный, израненный, истощённый до опасной прозрачности. Бледность казалась ненастоящей. Слишком хрупкой. И запах крови был отчетливый - вязкий, густой, липкий. Тиру вдруг понял, что готов поверить во что угодно. В любую силу. В любое воплощение. Пусть оно будет хоть ликом камня, ветра, древнего крика в сердце мира - если только услышит.

— Пожалуйста... — выдохнул Тиру еле слышно, не зная, к кому обращается. — Пожалуйста...
Глаза его были сухими, но пальцы дрожали, сжимая руку любимого сильнее. Он не знал ритуалов. Не знал имен. Только одно: если в этом мире есть что-то выше, сильнее, могущественнее - пусть оно сделает хоть что-то. Спасёт. Вернёт. Даст силы. Иначе... иначе зачем вообще вся эта сила, вся эта магия, всё это знание, если в самый важный момент ты просто сидишь, держишь чью-то руку - и не можешь ничего.

Воздух выбило из лёгких неожиданным толчком в бок - резким, как удар, резким настолько, что Тиру не удержался от глухого "Ох!". А потом, будто вслед за телом, дернулась и голова - туда, внутрь, ворвалась мысль, не своя, чужая, настырная, точно бросили её в самое сердце разума без разрешения. Все нервы отозвались тревожной дрожью, обнажённые, болезненные, уязвимые. Будто кто-то сорвал защиту, оголил весь ментальный каркас, заставляя вибрировать от присутствия чего-то неведомого.

Тиру не плакал. Никогда не позволял себе - слишком глубоко сидело это внутреннее правило. Слишком давно. Слёзы были чем-то непозволительным, даже когда ломало изнутри. Даже когда хотелось завыть от боли. Но сейчас... сейчас, когда перед ним лежал Леж - любимый, неподвижный, бледный, почти не дышащий - всё это уже не имело значения. Слова, прозвучавшие в голове, сработали, как последняя капля. Как сброшенный замок с двери, за которой копилось всё то, что он не давал себе чувствовать.

Тиру вздрогнул всем телом, пошатнулся, всхлипнул - выдох рвался на рыдание, дрожащий, сорванный. Парень схватил его ладонь обеими руками, такую холодную, истончившуюся, как будто сама жизнь уже покидала её, прижимал ко лбу, к губам, удерживая будто мог удержать - силой любви, страха, отчаяния.

— Леж... пожалуйста... проснись... прошу... — дракон дрожал, почти не мог говорить, задыхался, всхлипывая, будто каждое слово вырывалось из груди с кровью. — Не оставляй меня...
Прижимал его ладонь к лицу, держал, не отпускал, словно боялся, что если ослабит хватку - потеряет навсегда.
— Я люблю тебя... Леж... — шептал он, захлебываясь - в слезах, в панике, в боли. — Пожалуйста... не уходи... останься со мной...

Ком в горле поднимался всё выше, сдавливая дыхание. Тиру даже не замечал, как срывался голос, как текли по щекам слёзы, наконец вырвавшиеся из той глубины, где он прятал всё, чего боялся. Он просто сидел, прижавшись к холодной руке любимого, вцепившись в неё, будто мог вернуть к жизни своей любовью, и повторял тихо, сбивчиво:
— Пожалуйста... пожалуйста... Леж...
Он не знал, услышит ли его кто-то. Не знал, слышит ли его Леж. Но молчать уже не мог.

[Леж Гоцц]

Леж остановился. Он пришел в замешательство. С одной стороны вина за промах, с другой Тиру, который противится уходу, с третьей голоса, зовущие искупить вину и отдаться спокойной тишине. Он стоял ни шагу ни в одну из сторон и просто смотрел. Было ощущение легкости. Она медленно натекала, как при потопе.
Все же то, что овладело молодым драконом было древним и сильным. Пускай и соперник был сильным, но он был чужаком еще и эмоционально включенным. Магическое истощение дало возможность монстру, что влиял на Тиру, пробраться в сознание гомункула и теперь медленно подтачивало его. И у него получалось. Получалось хорошо, потому что личность начинала сомневаться, а сознание подернулось дымкой. Смысл в отказе от призрачных лугов ускользал. Теперь был только вопрос настойчивости и времени, чтобы мужчина согласился и умер. Аномалия пришла в движение, пошла рябью, ведь перекос вот-вот достигнет пиковой точки.
Навстречу изменениям пришло чувство. Сейчас призрачное, как будто показалось, ослышался. Потом еще. Призрачный Тиру двигал губами, пытаясь что- то сказать. Его пальцы крепче сжали пальцы мага и стали более материальными, ощутимыми и теплыми. Удивляется, смотрит на парня.
- Тиру, милый- улыбается и делает пару шагов к нему. Мальчишке удается увлечь за собой псайкера, а призрачный мир не отпускает. Он протянул тонкие туманные ленты и отправил в погоню прекрасных бабочек со словами на крыльях "Оставайся. Ты же уже спас принца. Он будет счастлив, а  ты искупишь вину". Леж сомневался. А и правда, любовь это конечно замечательно, но возлюбленный в опасности из-за недосмотра и плохой диагностики, а значит это невыполнение взятых обязанностей.
Туманные ленты начинали обвивать и ласкать ноги и тело. Призрачный Тиру тянул за руку, а за его спиной глубокая, непроглядная, густая темнота внезапно была разорвана молнией. Словно там дальше озеро и над ним гроза.
Губы дракона шевелились, но понять что парень говорит фармацевт не мог. Силуэт словно слабел и растворялся во тьме.
Дом снова пнул дракона. Так же сильно и снова ему прилетела мысль "Зови еще. Еще. Не сдавайся. Ты не можешь сдаться. Ты не можешь сдаться. Зови его". Дом пинал, потому что знал, что создатель еще жив и есть шанс. Он магический конструкт, который развалится как только сломается основной контур- гомункул- и чувствует на сколько крепка нить жизни.
И похоже, Тиру из реальности смог докричаться до окутанного магией древнего чудовища сознания. Не смотря на свою подготовку в боевой магии, а не  в медицине или чем- то еще, молодой человек был магом. Его эмоции смешивались с силой, сила реагировала, а желание вернуть, ужас утраты подстегивали, открывая те резервы и таланты, о которых парень мог даже не знать.
За спиной призрачного Тиру все чаще появлялись вспышки. И чем дольше фармацевт на них смотрел, тем яростнее они становились, словно озеро Марокайбо* было рядом.
Время тянулось, а дом все время дергал хозяина, чтобы тот звал. Конструкт не давал возможности дракону остановиться. Он то пинался, то мыслями кидался. И каждый раз повторял "Не сдавайся".
Вновь взошла Луна. На этот раз большая и круглая. В деревне все стихло еще с заходом солнца. Звезды показались на небе. Сегодня их было так много. Луч света попал в окно. Своим ледяным светом он осветил постель, где лежал человек с мертвенно бледной кожей и темными полосками от глаз по щекам. Рядом с кроватью сидел тонкий силуэт, что держал за руку, а вокруг оглушающая тишина и только всхлипы нарушали ее гладь.
Там, в глубине гомункула тишина, обещавшая покой и искупление пришла в движение. Яростные молнии наполнили пространство грохотом ударов, а призрачный Тиру тянул за собой. И Леж пошел. Он пошел уверенно, быстро, потом побежал, когда мальчишка сорвался с места и рванул к молниям, таща за собой. Чем ближе они были к молниям тем яснее сквозь шум мужчина различал слова и голос. Голос его любимого дракона. Чем ближе, тем четче слова "пожалуйста", "вернись", "останься со мной".
Туманные плети стремительно гнались за ускользающей добычей, они цеплялись за мага и рвались от его резких движений. Молнии все ближе, слова четче, в груди разливается тепло и фармацевт чувствует в каком холодном месте оказался
- Тиру!- кричит он- Тиру, я слышу тебя! Я иду! Я иду к тебе!- куда и вина делась. По телу разливается радость и тепло. Его ждут, его хотят видеть и он придет. Придет обязательно. Слезы навернулись от счастья.
Призрачный Тиру и Леж на большом плато, где нет ни единого сантиметра не пораженного молнией. Все выжжено. Мужчина оглядывается в поисках выхода или пути возвращения, но монстр все стер и вокруг только молнии и темнота. Вопросительно смотрит на призрачного дракона, а тот своей легкой рукой толкает гомункула в грудь, в него попадает молния. Разряд прошивает насквозь. Потом попадает еще одна молния и еще. Слова становятся оглушительными, словно оказался в эпицентре грозы. Вспышки. Ослепительные. Сильные. И новая молния пронзает фармацевта. Свет застилает глаза...
Тишину комнаты нарушает громкий и глубокий вздох. Пальцы, которые держат дрожащие руки хозяина дома дрогнули. Очень медленно они откликнулись и сжали пальцы Тиру. Сил не было сжимать крепко, и все же это было ощутимо. Грудь поднималась и опускалась не еле слышно, а так, как в глубоком сне- ровно и равномерно ритмично. Если дракон приложит ухо к груди Лежа, то услышит, как сердце начинает разгоняться и снова перекачивает кровь, как и должно.
Сколько так пролежал мужчина не известно. Спустя какое- то время, рука дрогнула еще раз. На этот раз сжимая руку дракона. Вздох. Сухие губы дрогнули, глаза приоткрылись
- Тиру- сипло, с большим трудом произносит гомункул имя- Тиру. Я же не сплю? Ты тут?
Ладонь сжимают теплые, тонкие пальцы. Ощущения на коже совсем не призрачные, а очень даже реальные
- Тиру, ты жив- улыбается через силу, трещинки на губах лопаются и снова появляются капли крови- Я счастлив, что ты жив.
По пространству прошла вибрация, словно морская волна мягко схлынула. Это дом вздохнул с облегчением. Теперь Леж будет жить. Ему нужно отдохнуть. Немного заботы и ухода и мужчина снова будет бодр и свеж.


* Озеро, где наблюдается высочайшая частота ударов молний, является озеро Маракайбо в Венесуэле. В районе, где река Кататумбо впадает в это озеро, молнии бьют почти 300 дней в году, в связи с чем явление известно как "молнии Кататумбо"

[Тиру]

Сколько прошло времени? Час? День? Целая вечность? Всё слилось в одно сплошное, неразличимое «потом», где не было ни света луны, ни тени, ни воздуха - только горечь в горле, хрипы собственных всхлипов, и боль, которую не остановить. Болезненные толчки в бок - слова в голове, звуки, - не имели значения. Всё было далеко. Всё - кроме его руки. Холодной. Недвижимой.

Тиру не отпускал её ни на миг. Сжимал крепко, отчаянно, будто силой своей хватки мог удержать жизнь. Пальцы дрожали, в голосе захлёбывалось дыхание:
— Леж... Леж... пожалуйста... живи... живи... прошу тебя, проснись...
Всё, что слышалось в этом тихом аду, - это всхлипы молодого дракона. Он и не замечал что всё лицо было мокрое, пересохшее горло резало от сдавленных криков, а сердце... сердце сжималось до боли.

И вдруг... среди всей этой обречённой пустоты появился звук. Хриплый вдох. Судорожный, словно ржавым ножом прорезавший тишину. Тиру замер. Глаза, полные слёз, распахнулись в неверии. Он не смел поверить. Не смел - и всё же услышал второй вдох. Почувствовал движение пальцев. Слабое. Едва ощутимое. Но настоящее. Настоящее. Пальцы Лежа шевельнулись.
— Леж...
Он подскочил - но не отпустил руки. Ладони остались сцеплены. А сам Тиру рванулся вперёд - прижался к щеке любимого, касаясь её губами, лбом, пальцами, всей дрожью своей измученной души. Он касался век, ледяных щёк, губ, пока голос, осипший, срывающийся, но уже наполненный светом, не сорвался с губ:
— Да... я здесь. Леж, я тут. Я с тобой. Я тебя люблю. Люблю...


Когда дыхание стало ровным - не у него, а у Лежа - Тиру наконец позволил себе немного успокоиться. Он всё ещё держал любимого за руку, всё ещё прислушивался к каждому вдоху, как будто мог его потерять, если отвлечётся хотя бы на миг. Но тело уже не сотрясалось от рыданий. Слёзы всё ещё стекали по лицу, но беззвучно, в тишине, где больше не было места панике. Только выжженная до пепла усталость.

Тихое, точно живое поскрипывание досок дома, мерное дыхание Лежа, стук собственного сердца... всё это казалось далеким, гулким, но постепенно возвращало ощущение реальности. Беды, страшной, всё ещё не до конца понятной - но минувшей. А потом - голос. Не чей-то внешний, нет - внутренний. Со вспышкой боли от касания к обнаженной струне разума, как внезапная боль в зажившей ране: Ему надо попить! А еще лучше - поесть!

С натугой поднявшись на всё ещё дрожащих ногах, Тиру заставил себя идти. Он споткнулся, ухватился за край стола, но всё равно продолжил. Нашёл кружку. Призвал материализацию и она наполнилась чистой водой - едва тёплой, но живой. Путь обратно был осторожным, шаг за шагом. Он не расплескал воду, почти нет - лишь чуть-чуть. Подняв голову Лежа, стараясь сделать это максимально бережно, Тиру поднёс кружку к губам гомункула. Тиру молчал. Он не задавал вопросов. Не сейчас. Хоть мысли и тянулись к тому, что произошло, хоть разум и пытался вытащить из памяти ускользающие образы - там внутри всё ещё разливалась тупая, сдавленная боль. Будто само воспоминание сопротивлялось.

Когда Леж выпил до дна, Тиру поставил кружку в сторону и, уже в полусогнутой, почти покорно тихой позе, принялся осторожно оттирать кровь с его щёк. Каждый жест - мягкий, точный, будто боялся навредить. Пальцы дрожали, но не от слабости - от нежности. А потом чужой голос в голове вернулся. Чуть громче, требовательнее: Кашу! Надо хотя бы кашу!

[Леж Гоцц]

Голос дракона прозвучал так же громко, как удар молнии в том забытье. Это был он, точно он. Крепкие пальцы держали руку, словно цеплялись за нее.
- Тиру- еле слышно произносит.
Потом сильная рука поднимает с подушки, а в горло течет вода. Живительная вода наполненная магией. Совсем немного, но теперь можно было говорить без усилия. Нежные движения по щекам.
- Тиру, спасибо тебе, что спас. Что звал. Я слышал тебя и смог прийти- слабым голосом, зато не таким скрипучим. - Я благодарен тебе, мой милый дракон- слабая улыбка.
Рука тянется к опущенному лицу. Кожа влажная. Гладил прохладной рукой, сердце еще не успело разогнать кровь и согреть тело. Разум был тоже слаб и еще замутнен, потому молодому дракону следовало быть готовым к множеству довольно глупых вопросов, ответы на которые выглядели очевидными.
- Мой милый Тиру, ты плакал? Почему?- на лице отражается обеспокоенность- Ты был совсем один. Прости меня. Я слаб. Оставил тебя в одиночестве. Как ты чувствуешь себя?- гомункулу о себе бы подумать, но влюбленному мужчине как- то фиолетово. Тем более, что пришел в себя, значит будет жить. Попытался сесть. Давалось с большим трудом, слабость была такой сильной, что закружилась голова от натуги, если бы не Тиру, свалился бы.
растревоженный на вид дракон старательно оттирал потеки крови. Получалось бережно, а на щеки медленно возвращался румянец. Медленно исчезала синюшность кожных покровов, а взгляд становился яснее.
- Тиру, ты поспишь сегодня со мной?- спрашивает Леж и тянется обнять парня.
Тебе бы поесть- зазвучало в голове, а фармацевт ответил голосом
- Потом. Сейчас нужно успокоить моего любимого Тиру- он снова тянется к дракону. Хочет обнять и погладить по лицу, но тело не слушалось. Все давалось с большим усилием.
Но надо. Ты три дня колдовал на грани.- возмущается дом. Все, что слышит Леж Тиру может слышать тоже, если осознанно не отгородиться от этой связи.
- Да плевать. Я жив, а значит восстановлюсь. Главное, что Тиру жив и в относительном порядке.- выражение лица изменилось. Легко можно было поверить, что  мужчина, который сидит сейчас на кровати сошел с ума. На самом деле не сошел. Ему действительно стоило поесть и поспать.- Я волновался о тебе. Боялся, что ты погибнешь. Нам попалась тварь, которая способна порабощать разум. И судя по ее силе она очень старая.- А дракон все оттирал кровь, которая оттиралась неохотно.
Фармацевт чувствовал, что дом бухтит, как старый дед, с которым спорит молодежь.
- Если так хочешь обо мне позаботиться, приготовь еду сам. Я был бы рад густому крем-супу с мясом креветок и зеленому смузи с клубникой, а для моего ненаглядного запечённую рыбку на углях и овощной салат, а на десерт яблочное парфе из сладкого сорта яблок с кусочками желе.
Я же дом. Как я все это приготовлю- возмутился конструкт
- Не знаю. Ты же магическое формирование с волей и личностью, так что придумай- невозмутимо сказал мужчина. В ответ был тяжелый вздох возмущения, а потом бурчание, которое затихло в районе кухни.
Когда Тиру закончил оттирать лицо гомункула, еда уже была готова и стол сервирован. Горячий суп, горячая рыба с углей, смузи и парфе с салатом.
Вот же, я такой маленький, а меня напрягают- бурчит дом. После чего наступила тишина.
- Мой любимый, ты и не ел, наверно еще. Составишь мне компанию?- спрашивает Леж. Он пытается встать сам, получается тяжело и не устойчиво, опирается на кровать, принимает руку дракона. Мужчины садятся ужинать глубокой ночью.

[Тиру]

Плечи Тиру всё ещё вздрагивали - реже, тише, словно после затянувшегося приступа дрожи, которую так и не удалось вытрясти до конца. Ладони Лежа были едва теплыми, но живыми, настоящими. Они касались щёк дракона осторожно, почти благоговейно, стирая невысохшие дорожки слёз - и от одного этого прикосновения внутри всё снова начинало сжиматься. Не от страха - от облегчения, от боли, от любви. От всего сразу. Но голос Тиру уже не срывался. Он мог говорить - и говорил. Ответил на такой элементарный вопрос гомункула о причине слез:
— Я испугался за тебя, — тихо признался дракон, будто боялся, что слова потревожат хрупкую ткань чуда, в которое он ещё не до конца верил. — Ты был почти мёртвым. И я... я не знал, что мне делать.
Он зажмурился, словно в тот же миг внутри него снова вспыхнул тот страшный момент - вспышкой, эхом, замкнувшейся петлёй памяти. Пальцы сжали ладони Лежа крепче, что все еще держали его щеки, будто в них была единственная связь с настоящим, с живым, с тем, что не исчезло.

Тиру не спрашивал, что произошло. Почему проснулся один, а Леж лежал на полу без движения. Почему пахло кровью и эти запекшиеся следы на щеках... Не мог - и не хотел. Там, внутри, в глубине груди, жила стойкая догадка: что бы это ни было, оно связано с болью. С такой, которую гомункул ещё не готов рассказать - а он, Тиру, не готов услышать. Да и сам он всё ещё не до конца выбрался из этой тьмы. То и дело тело вздрагивало, едва заметно, будто душа всё ещё не могла принять, что ужас уже позади.

В таком взвинчено-испуганном состоянии Тиру был непривычно молчалив. Глаза красноватые от слёз, всё ещё с тревожным блеском - бегали по комнате, будто ища подтверждение, что всё на месте, всё по-прежнему. Парень отвечал коротко, без той мягкой душевности, что обычно наполняла его голос. Просто кивал. Или глухо соглашался, будто любое слово могло сорвать покров на новой волне тревоги. Тиру с силой потер глаза ощущая неприятное, тянущее чувство от чужого голоса в голове. Противное, тянущее ощущение, от которого хотелось сжаться в клубок. Но он точно знал, что не сошёл с ума, потому что... Леж ответил. Ответил голосу этого странного, ожившего дома, не моргнув, будто так и должно быть. И от этого становилось чуть легче, хоть и непонятно.

Когда гомункул попытался встать, неуверенно опираясь на кровать, Тиру почти автоматически перехватил его ладонь - холодную, как и прежде - и мягко, но твёрдо усадил обратно.
— Сиди. Не вставай, — сказал он, уже чуть увереннее. — Я принесу сюда.
И, в самом деле, не потребовалось никаких объяснений. Дракону хватило одного взгляда - на дрожащие ноги, на чуть побледневшее лицо, на то, как Леж держался - чтобы понять: если сейчас он встанет, то едва ли удержится сидя на стуле.

Через пару минут Тиру вернулся с тарелками, столовыми приборами. Он сел рядом, вплотную, чтобы быть под боком. Поддержать. Подхватить, если нужно. А когда ложка в пальцах Лежа дрожала настолько, что суп проливался обратно, не дойдя до губ - Тиру молча перехватил её. И стал кормить его сам. Осторожно. Спокойно. По-взрослому заботливо. Каждое движение - как будто склеивало внутри него что-то разбитое. Медленно, неотвратимо успокаивало.

[Леж Гоцц]

А дракон оказался куда менее послушным, словно повзрослел за то время, когда Леж был в отключке. Даже черты лица стали чуточку четче, начала растворяться детская невинность в выражении и движениях.
Подает тарелку с супом, а руки не слушаются. Гомункул пытается еще раз и опускает на колени со вздохом, но голодным не остался. Тиру просто, словно они это уже проходили, или у парня был опыт заботы о тяжело больном, перехватил тарелку с ложкой и начал кормить. Гомункул смутился. Он все еще не привык, что его возлюбленный старше и вообще взрослый.
- Спасибо, Тиру- голос все еще не соглашался говорить привычно, звучал тихо. Щеки тронул румянец смущения от того, что кормят с ложечки, словно маленького- Тебе тоже нужно покушать. Ты долго не ел, пока был без сознания. И ты так и не ответил как чувствуешь себя?- заглядывает в лицо, которое утратило одухотворенность, что была, беззаботность стерлась, словно и не было никогда. Это было лицо сосредоточенного, серьезного молодого мужчины, совсем не подростка и тем более не ребенка. Фармацевт отвел взгляд. Ему казалось, что его состояние обременительно для Тиру- Прости, что доставил столько хлопот- тихо произносит мужчина. При попытке взять ложку в руки и есть самому, ложку не дали, продолжили кормить.
Он вздохнул. Было неловко, что ухаживают за ним, а не он. И все было в молчании. Фармацевт начинал нервничать
- Тиру, - со смузи было проще, его можно просто пить. Леж держал стакан двумя руками.- Тиру, прости...я...- сказать что- то вменяемое не получалось. С одной стороны, он спас дракона, по крайней мере первый раунд был за ним. С другой, он ничего не объяснял и толком не рассказывал, да и к слову не приходилось, чтобы рассказать.- Ты меня...- дальше должно было быть слово "ненавидишь", но буквально несколько минут назад возлюбленный четко проговорил, что любит, потому вопрос был неуместным- Ты злишься на меня?- нервозность начинала перерастать в сильное беспокойство. Может, он что- то не так понял? Может, то, что его звали это ошибка? Или он как- то неправильно отреагировал, когда пришел в себя? Или, на самом деле, он виноват перед любимым и должен был искупать вину смертью, но перед этим Тиру хотел поговорить?
Мысли зашевелились в голове, и все как на подбор уничижительно- обвиняющие, с множеством сомнений. Не найдя ответа и понимая, что молодой человек сейчас ничего не скажет, мужчина замолчал и просто допивал свой напиток. Ему очень хотелось обнять любимого, почувствовать его тепло, руки на своем теле, вот только он не смел просить. Почему- то казалось, что нельзя. Снова тяжелый вздох. Стакан, уже пустой, держит на коленях и время от времени заглядывает в него. На Тиру посматривает украдкой, чтобы тот не заметил. - Он жив. Мне удалось его отбить у той гадости. Любимый Тиру. Надеюсь, что мы все же сможем понять друг друга и поговорить. По крайней мере мне очень хочется сохранить наши отношения, в которых я счастлив.- поджимает губы.

[Тиру]

В образовавшейся тишине - долгожданной, плотной, как ткань, - Тиру смог, наконец, выдохнуть. По-настоящему. Медленно, глубоко, почти с дрожью в груди. Назойливый голос в голове больше не гудел, не царапал изнутри - и от этого всё казалось тише, мягче, терпимее. Голова всё ещё ныла, особенно при резких движениях, но теперь боль казалась чем-то второстепенным. Привычным. Почти родным после всего пережитого. Тело больше не трясло, по крайней мере, не так сильно - лишь лёгкая дрожь в пальцах, едва заметная. Значит, шок начал отступать. Пусть не совсем, но... достаточно.

Парень посмотрел в глаза Лежу и мягко, по-доброму улыбнулся. Слабо, искренне - почти так же, как всегда, когда тот задавал простой, человеческий вопрос.
— Немного болит голова, но всё в порядке, — честно ответил Тиру, не кривя душой. — Жить буду.
И снова замолчал. Не потому что нечего было сказать - а потому что мысли начали вязнуть. Как будто на разум опустился мутный, тёплый туман. С ним не хотелось бороться. В нём просто было тяжело думать, тяжело выбирать слова. Хотелось тишины. Спокойствия. И чтобы Леж просто был рядом. Живой.

Усталость накатывала всё плотнее, уже не скрываясь за остатками адреналина. Тиру казалось, что даже жевать становилось тяжело - мышцы челюсти подрагивали от перенапряжения. Но аппетит всё ещё был, упрямо, почти болезненно давая о себе знать: голод сводил живот судорогой, и рыба - пусть и не такая вкусная, как если бы её готовил сам Леж - была хоть чем-то. Хоть чем-то, что можно было проглотить и почувствовать, что ты всё ещё живой.

Фармацевт задал вопрос, и дракон выплыл, как будто из подвала, заторможено, плотно, вразрез с тишиной. Тиру сглотнул последний кусок, едва не поперхнувшись, поставил свою тарелку на пол. Потом - чуть медленнее, но всё с той же осторожной заботой - взял у Лежа пустой стакан. Всё, чтобы освободить его руки, чтобы обхватить их своими. Он поднёс ладони Лежа к губам, коснулся мягко, по-прежнему с нежностью, которая не нуждалась в словах.
— Нет, любимый, — тихо, почти уставшим шёпотом, — я не злюсь на тебя. Просто...
Он хотел покачать головой - привычно, как делал всегда, когда искал нужные слова, - но едва дернулся, как будто волной скрутило виски. Боль вспыхнула и разошлась по черепу тугим кольцом. Тиру поморщился, отводя взгляд в сторону, и всё же договорил:
— Меня словно... долго били по голове. Ничего не соображаю...
На короткое время наступила пауза. В ней Тиру думал. Не торопливо, не спеша - как будто оберегая хрупкий внутренний покой, чтобы не разрушить его необдуманным движением. Парень всё-таки спросил. Тихо, но ровно, как умел, когда что-то по-настоящему волновало.
— Почему ты подумал, что я могу быть на тебя зол?
 Он коснулся пальцами запястья Лежа.
 — Леж... что с тобой произошло? Почему я не могу ничего вспомнить?

[Леж Гоцц]

Фармацевт совсем забыл, что после вмешательства в психическую паутину голова будет болеть, как после похмелья. Благо, что пространственные карманы не нуждаются в постоянном наличии магии у носителя, достаточно, чтобы сам артефакт- хранитель был полон магии. Достав из пространственного кармана пакетик, протянул дракону
- Тиру, раствори в воде содержимое пакетика и выпей залпом. На вкус горько, но поможет минут через пятнадцать. Боль должно снять.- усмехнулся- Ну, не совсем по голове...- длинная пауза, где губы касаются пальцев. Глаза гомункула округлились. Он не ожидал, что будет так, что его одарят нежным поцелуем. Смутился.
На вопрос о злости, мужчина поджал губы. Поджимать губы сейчас куда удобнее, потому что обессиленное тело не успевало восстанавливать водный баланс и губы то и дело лопались и кровоточили
- Ну, понимаешь. Я допустил вмешательство в твою психику и подверг большому риску своим недосмотром и самонадеянностью, а потом еще и неприятности доставил своим бессознательным состоянием- отводит взгляд. Он еще не до конца поверил, что его руки держат руки любимого. Смотрел все время на них, а потом перевел взгляд на Тиру. Глаза парня были таким же ясными и яркими, а в сдержанном свете магических ламп и лунного света, молодой дракон выглядел волшебно и загадочно.
- Со мной?- переспросил- Я... ну... немного прогулялся на тот свет- хотел пошутить, только возлюбленный не оценил. Этот взгляд говорил о том, что совсем не смешно. Леж вздыхает- Понимаешь, Тиру. Я допустил значительную ошибку. И я упустил момент. Когда я тебя лечил, то где-то не учел страховочного зерна. Почему- то, и я думаю, что это произошло, когда ты выбежал в сад до того, когда я поставил барьер, это зерно проснулось. Я не заметил симптомов и то, что скрывается под землей смогло захватить твой разум. Все живые существа имеют ментальную паутину. У разумных и высших животных она развита достаточно, чтобы говорить о личности. Та гадость, что живет под землей, старая и сильная и она смогла завладеть твоей ментальной паутиной. Как долго она тобой управляла я не знаю. И самое гадкое, что я не заметил ничего. И в этом я виноват перед тобой, Тиру. Когда же я сообразил, а это произошло, когда я нашел тебя копающим землю руками без инструментов и даже без перчаток. Ты не реагировал на меня. Хотя я пытался звать тебя. Ты что- то держал у груди, размером с яблоко. Видимо, это было какое- то зерно. Я уничтожил это. Правда- слабая улыбка- ты так старался, что перекопал почти весь сад. Мне пришлось вторгнуться в твое ментальное поле, чтобы узнать что же с тобой происходит. Там сидела эта тварь. Она опутывала тебя и твою личность. Был велик риск, что она сотрет личность и ты просто станешь ее инкубатором. Ты сильный, еще и дракон. Идеальное соотношение силы, выносливости и концентрации магии. Мне пришлось выжечь ее из тебя. Это причина твоей головной боли и отсутствия памяти за последние несколько дней. Манипуляции такого типа связаны с массовым уничтожением нейронов, которые, наверно, их стоит назвать паразитическими. Такие воздействия вытесняют нейроны хозяина и заменяются, в нашем случае нейронами от той зверюги. Если бы она захотела или если бы у меня не получилось, то скорее всего ты был бы чем- то типа живой марионетки и твоим телом пользовалось бы что- то непонятно противное. Мне удалось выжечь ее, но сложности начались позже. Когда ты был без сознания и тебя нужно было вылечить. Мне понадобилось несколько дней для этого, вот только я оказался гораздо слабее, чем рассчитывал и тварь напала на меня. У меня был вариант умереть, но ты звал меня и я смог вернуться. Спасибо тебе большое.- легкая улыбка, но капелька крови на губе все равно выступила. Было слышно, что дом снова бурчит, мол, так лечил, что отдал и магию и ее резервы и жизненную силу, не удивительно, что на грани смерти оказался и прорастил половину меня. Ощущалось это, как далекое эхо или отголоски. Когда создатель и хозяин в порядке, контакт с домом ощущается чем- то мимолетным и совсем не болезненным.- Примерно так это выглядело. Спасибо, что быстро нашелся и начал звать меня. Без твоего голоса я бы просто заблудился в тенях призрачного царства. Ты спас меня, Тиру. Теперь я обязан тебе жизнью.- снова улыбается. Становилось легче управлять мышцами. Питательная еда и хороший сон помогу начать восстановление, а покой поддержит темп.
Гомункул все равно пытался выглядеть более способным, чем был сейчас на самом деле. И храбрился, мол, я такой молодец мне совсем не плохо и все такое. На самом же деле неделя беспомощности и проблем с передвижением ему обеспечена, как и обучение тела наново двигаться.

[Тиру]

Тиру медленно кивнул, принимая из рук Лежа маленький пакетик с лекарством. Против боли - да, оно бы сейчас не помешало. Особенно от этой гудящей, тянущей, будто кто-то поставил скобу в висок и теперь медленно закручивал винт. Но всё же Тиру осторожно отложил его в сторону, рядом с подушкой. Чуть позже. Если выпьет сейчас - точно вырубится, стоит только отпустить давление. А ему нужно дослушать. Понять. Удержаться на поверхности. Но когда Леж начал говорить... Тиру понял, насколько сильно ошибался.

Информация лилась, как бурный поток, врезаясь в и без того раскалывающуюся голову. Слова сплетались в обрывки, и каждый следующий казался ещё более тяжёлым, тянущим за собой всё внимание. Дракон пытался вникнуть, по-настоящему, но всё казалось... смазанным. Поверхностным. Как будто он смотрел не на суть, а на отражение в воде. Рябь мешала разглядеть глубину, и он не знал - то ли Леж упрощает намеренно, жалея его, то ли сам он невнимателен, ослаблен, не может ухватить всё сразу. Но больше всего ему подсказало не то, что говорили слова. А то, что говорило тело.
Его ладонь всё это время оставалась на запястье гомункула. Пальцы почти не двигались, но хватка была мягкая, устойчивая - как будто он боялся, что если отпустит, Леж исчезнет. И в этой точке, под тонкой кожей, где легко прощупывались жилки, Тиру чувствовал: пульс. Быстрый, нервный. Тот, что не притворяется. Тот, что не лжёт.
Дракон молчал, пока продолжался рассказ, но всё его внимание уже сосредоточилось не на словах. А на ритме под кожей, слишком резвом, слишком выдающем.

Слова Лежа сходились. Спокойно, логично - настолько, насколько могла быть логикой сама боль. Тиру слушал, и в этих фразах, в паузах, в глазах и голосе любимого не было вранья. Может быть, подумал он, этот быстрый пульс - не от того, что Леж что-то скрывает. А потому что говорить об этом невыносимо. Потому что перед его глазами, как и перед глазами самого Тиру, всё ещё стояла сцена - умирающий, бледный, едва дышащий любимый. Потому что одно дело - объяснять, а другое - снова вспоминать, с тем же ужасом, теми же образами. Тиру чуть сильнее сжал запястье, вдыхая медленно. Он уже почти принял всё. Уже почти начал верить, что ему нужно просто отдохнуть и прийти в себя. Что всё будет хорошо, что он просто слишком слаб, чтобы разложить всё по полочкам...
...как вдруг тот голос вернулся.

Где-то на границе сознания - короткий всполох. Не так уж громко. Не так уж навязчиво, как раньше. Но суть была ясна, точна, резка - добавленная строчка, которой не хватало. Как будто чей-то палец ткнул в дыру, которую Тиру не замечал. Всю магию... и жизненные силы. Дракон замер. Он моргнул, медленно, ошеломлённо, и в его взгляде вдруг появилась паника, почти такая же, как в тот страшный миг, когда он впервые увидел Лежа без движения. Плечи вздрогнули. Он снова сжал руки - уже обе ладони - вокруг чужих, грея их, будто только теперь понял, почему они были такими холодными.
— Подожди... — хрипло выдохнул он, глядя в лицо любимого. — Подожди, я не могу понять...
Голос дрожал. Он не пытался скрыть это.
— Ты... Ты лежал на полу, умирая... потому что на тебя напала та тварь?.. Или потому что... ты... ты влил в меня всю свою магию? Всё, до капли? Жизненные силы тоже?.. — Последние слова Тиру выдохнул почти шёпотом, не отрывая взгляда от глаз гомункула. Он уже почти знал ответ. Но спросить было необходимо.

[Леж Гоцц]

- Нет- нет что ты- начал отнекиваться гомункул. Когда Леж врет, его редко можно поймать на лжи, основываясь только на сердечном ритме. Зато его может выдать глубокое дыхание, слишком частое. Не вздохи, а именно глубокое дыхание. Но Тиру поймал его, когда задал вопрос в лоб. Тут проявились все признаки лжи, типичные для большинства: ускоренное сердцебиение, влажные ладони и потоотделение, к этому добавилось поверхностное неравномерное дыхание и бегающий взгляд. В конце- концов мужчина опустил глаза- Нет, Тиру. Ничего такого. Я просто лечил тебя элитной магией. И все- Сердце все так же несется быстрее паровоза, а дом фыркает: "А как же, элитной. Элитной хватило всего на два дня, потом еще сутки или больше вливал жизненную силу. Теперь я становлюсь эльфийским домом. Так и расти буду, как деревья".
Мужчина не покраснел, еще не было как краснеть, но под пальцами влюбленного молодого дракона и так все звучало иначе. Леж врал беззастенчиво и при этом отводил глаза.
- Я немного устал, когда тебя лечил и та гадость смогла меня подловить, а потом ты меня спас.- мозги работали плохо еще, однако положение пальцев любимого было понятно- он проверяет пульс. Тяжело вздыхает. Не хотелось говорить ничего, но дом и так уже сдал с потрохами. Еще один вздох и гомункул продолжил- Моей печати не хватило, чтобы привести тебя в порядок. И моей магии тоже. Пришлось задействовать глубокие резервы от того я ослаб и не смог нормально защищаться от нападков и тебе пришлось спасать меня. Прости, Тиру.- отводит глаза.- Я, правда, ничего такого не сделал, чтобы ты так волновался. Я просто хотел вылечить тебя и сам же тебя и подставил. Пришлось тебе меня вытаскивать.- в этом месте фармацевт чувствовал себя неловко. У него был опыт заботы от менеджера и скорее всего тот бы и в логово хтонов пошел бы спасать вечно влипающего в неприятности подопечного. И все же одно дело менеджер, чьи интересы строятся не на чувствах, а в первую очередь на финансовой выгоде, а одно другому не мешает, и совсем другое, когда всем этим озаботился очаровательный дракон. Леж не знает что такое забота без контекста, без выгоды, а просто из любви. Потому он так спокойно обесценивает то, что сделал. Он всего лишь потратил все, что имел для спасения парня, которого любит. Это такая ерунда.

[Тиру]

Тиру и сам прожил слишком много лет среди тех, кто улыбался, когда хотел тебя задушить. Где истина никогда не лежала на поверхности, где каждое слово было отточено, как лезвие, а каждое молчание - говорило громче крика. Он хорошо знал, как звучит ложь, обернутая в мягкость. Узнавал её по мимолётной паузе, по замиранию взгляда, по несостыковке, которую вряд ли бы заметил тот, кто не вырос в Сокрытом дворце.

Он не хотел - не хотел - применять это к Лежу. Но уже делал это. Ещё до тех пор, как голос живого дома дополнил то, чего Леж не договорил. Тогда Тиру впервые ощутил, как тонко натянутая доверие может треснуть - не сломаться, нет, а просто дать первую, едва слышную щель. Щель, в которую начинает сочиться сомнение. И сейчас... Сейчас, когда объяснения вроде бы были полными, вроде бы логичными - не было крика, не было искажения, не было вины - Тиру всё равно что-то чуял. Что-то не стыковалось. Где-то между слов, жестами, дыханием, вот в этом вздёрнутом пульсе, что всё никак не утихал под его пальцами - что-то всё ещё скрывали. Но он уже понимал, явно догадывался что именно.

В этот раз, сердце дракона при виде лжеца сжалось не от злости и не от желания докопаться до истины. Оно дрогнуло от боли. Потому что одно дело - разоблачать чужие хитросплетения. И совсем другое - вдруг понять, что любимый человек может тебе лгать.
"Зачем?..
Он не сказал этого вслух. Но вопрос горел под рёбрами. Разум всё ещё цеплялся за упрямое "нет". Нет, Леж не мог. Не стал бы. Он бы... Но даже на эти "он бы" у Тиру были ответы. Самые очевидные. Самые простые. И оттого - самые болезненные.

Ладони Тиру соскользнули с запястий Лежа. Осторожно, будто боялся причинить боль. Будто бы чувствовал, что больше не имеет права держать. Они дрожащие поднялись к лицу, закрыли глаза, щеки, губы - всё, чтобы спрятаться, чтобы заглушить то, что рвалось наружу. Плечи сжались, голова опустилась, и Тиру почти сложился пополам, будто под натиском боли - не телесной, не острой, но той, что делает дыхание тяжёлым, а сердце - вывернутым наизнанку.

Дракон вдохнул, неровно, рвано, и голос вырвался сам - сквозь ладони, сквозь дрожь:
— Зачем... зачем?.. Почему?.. — слова срывались, сбивались, как будто язык не успевал за мыслями, а те не поспевали за болью. — Леж... я же тебя... тебя люблю...
Он вздрогнул, не открывая лица. Слово «люблю» прозвучало как исповедь. Голос дрожал, захлёбывался, но не умолкал:
— И ты же... ты тоже... любишь... да? Тогда почему?.. Почему ты захотел умереть?..

С каждым вопросом плечи его сжимались всё сильнее, как будто он пытался свернуться внутрь себя, спрятаться от ответа, которого и так боялся. Как будто, если свернётся достаточно крепко - картинка исчезнет. Но она уже въелась под кожу.
— Кому от этого стало бы лучше?.. Мне? — тихий, почти срывающийся шёпот. — Ты же знаешь... знаешь, что я не хочу... не хочу, чтобы ты умирал... из-за меня...
Он не плакал - пока. Но ком в горле душил, и было ясно, что слёзы близко. Очень близко. Он будто задыхался от мысли - от картины - как всё могло быть.

Если бы не спас. Он бы сидел, рыдал, сжимая охладевшую ладонь. Пока не остался бы один. С монстром в стенах, с пустотой в груди, с чужой победой, которая стала бы его вечным поражением. И что тогда? Что бы он стал делать в западне? Никакого "потом" не было бы. Никакого "сражаться" тоже. Он бы просто исчез. Просто бы сдался сам. Потому что для кого? Для чего жить дальше?

[Леж Гоцц]

Леж врал не потому что особо хотелось напакостить, а из-за своей трусости и неуверенности. Он считал, что расскажи он все, как есть, Тиру будет обременен долгом спасения жизни, чего совсем не хотелось. Мужчине хотелось любить дракона, быть с ним просто так, потому что оба этого хотят, а не потому что кто- то кому- то что-то должен, тем более жизнь. Да и не считал он, что сделал, что- то такое уж ужасное. Леж всего лишь хотел защитить того, кого любит.
На комментарии дома внимания не обращал, привыкнув к магическим формированиям, отгораживаться от них было уже привычкой.
И все же ложь или недоговорки в отношениях, даже во благо. идея так себе. Она может причинять много боли не своими последствиями в моменте лгуну, а тому кому эта ложь адресована. И Леж понял, что в своем выборе был не прав, совсем.
Когда Тиру отстранился и словно пытался спрятаться, в груди кольнула вина. Снова. Поджимает губы, уводит взгляд в сторону, а пальцы, что уже выпущены возлюбленным, сжимают одеяло.
И все же так долго сидеть он не мог. Гомункулу и так до смерти хотелось обнять парня, а тут еще нужно утешить и все объяснить. В сложившейся ситуации и без специальной сноровки было видно, что хотел как лучше, хотел смягчить возможные последствия, а получилось хуже, чем представлялось. Снова тяжелый вздох.
Заерзал на кровати в попытке поменять положения и сесть рядом. Дом услужливо подержал и помог не свалиться. Прикасаться к дракону было страшно, а вдруг оттолкнет, но хотелось. А когда хочется, хуже, чем болит. Вот и коснулся. Он попытался обнять молодого человека и объяснить.
- Я хотел спасти тебя. У меня не было выбора. Я должен был или согласиться и отдать тебя, или попытаться защитить. Я не мог согласиться с тем, что ты станешь марионеткой и инкубатором. Не мог. Не хотел соглашаться. - пытается обнять крепче- Тиру, ты мне дорог. Дорог на столько, что я  не смог согласиться с твоим порабощением. В тот момент меня охватил ужас от понимания, что ты можешь остаться там, с ней, с тем чудовищем. Я не хотел отдавать тебя. Ты мой. Мой. Я люблю тебя. Люблю так сильно, что согласен на все, лишь бы ты мог жить- И чем больше говорил, тем страшнее становилось. И от воспоминаний. Та ситуация, когда гомункул отчетливо понял или он отобьет дракона, или будет наблюдать, как монстр будет использовать тело возлюбленного для своих целей, а потом истощенное тело просто умрет, потому что для жизни сил не будет, при рассмотрении со стороны повергала в леденящий ужас. В груди все заледенело и сердце практически остановилось. У же не было той гонки, оно медленно, словно проверяя можно ли снова биться нормально начинало свою работу. Закусывает губу.
- Я чувствую себя виноватым перед тобой. Я допустил, чтобы существо овладело тобой. Я даже не подумал о том, что оно может оказаться с ментальными способностями и ничего не предпринял, чтобы защитить тебя. Как загладить свою вину я не знал и не знаю сейчас. Возле призрачного царства все ощущается острее, глубже. Я чувствовал, что только причиню боль и много неудобств, к тому же компенсировать свое упущение я не знаю как. Ты значительно пострадал. Я не хотел умирать, но не знал, как загладить свою вину перед тобой. У меня был выбор: пойти в призрачный мир или найти выход и ты его мне показал. Я был удивлен, когда услышал твой голос, но я очень хотел увидеть тебя и пошел за твоим голосом. И теперь благодаря этому я здесь и могу пытаться оправдываться в своей лжи, которую ты почувствовал. Я думал, что так смягчу ситуацию и тебе станет спокойнее- попытка улыбнуться, но улыбка никак не хотела цепляться на лицо. Оно отражало горечь и раскаяние. Леж действительно не хотел причинять боль, но получилось как всегда.
Хотелось продолжать обнимать, только после всего сказанного мужчине показалось, что он опротивел молодому дракону и руки отпустили тонкий стан, что пытался словно отгородиться от него. Плечи опустились со вздохом, руки сложились на коленях, взгляд опущен. В груди разливался жар ненависти к себе.
- Если захочешь. Я покажу тебе, как все было- тихо проговорил фармацевт.- Мне стыдно за свои слова. Но я... я боюсь, что мои действия обременят тебя долгом спасенной жизни и ты не сможешь свободно дышать. И не сможешь оставаться со мной рядом по своей воле, тебя будет вынуждать долг. А я бы хотел, чтобы все было добровольно, если это возможно...если возможно сохранить наши отношения.- при чем на последнее маг уже не рассчитывал, видя как остро реагирует Тиру на все сказанное. Вздыхает.
В памяти всплыла фраза "Не вздыхай часто, все счастье выдохнешь". Слабо ей улыбнулся. Ему уже нечего выдыхать, счастье, которое у него было, разрушено чередой умалчиваний и недомолвок, которые возлюбленный легко вычислил.
- Я не хочу умирать- тихо говорит гомункул- Я хочу жить рядом с тобой. И любить тебя. Я вложил все, что имел в твое лечение, потому что моих сил не хватило, чтобы вылечить тебя простым способом. У меня был выбор: оставить все без гарантий на твое выздоровление и подождать критической точки или сделать на грамм больше и получить гарантии твоей жизни. Я сделал на грамм больше. В тот момент я как- то забыл, что этот грамм может оказаться критическим для меня. И все же я не жалею. Я сделал все, чтобы вернуть тебя, а ты указал мне путь назад. Я благодарен тебе за мое спасение.- теперь судорожный вздох от понимания, что милый Тиру может сейчас просто встать и уйти. Может, не буквально, барьер еще держится, но уйти из отношений и они будут жить, как соседи до момента, когда Леж найдет способ снять барьер. А после драки с чудищем он уже догадывался, как это можно сделать, пускай это и станет точкой, как он думал. После всех этих недомолвок или лжи, явного преуменьшения своих действий, вполне ожидаемо, что Тиру перестанет и доверять и любить и хотеть общаться. Снова тяжелый вздох, уже с чувством смирения. Гомункул сам все сломал, что так стройно выстраивалось. И теперь оставалось винить только себя за упущенное счастье в лице проводника из той чащи.

[Тиру]

Тиру не сразу смог ответить. Ладони по-прежнему закрывали лицо, плечи дрожали, как от холода, но это был не холод. Это было отчаяние, страх - до тошноты, до темноты в глазах. Дракон слушал, и каждое слово гомункула будто болью отпечатывалось внутри: «не было выбора», «я хотел спасти тебя», «загладить свою вину»... И всё это звучало до невозможности дико, неправильно.

Тиру сжал пальцы у лица. Глубоко вдохнул, будто пробираясь сквозь стены из своих эмоций - и заговорил. Голос его сперва был едва слышен, но теперь, с каждым словом становился яснее, будто он, цепляясь за правду внутри, отвоёвывал себя обратно.
— Не нужно... не нужно... спасать меня ценой себя, — прошептал он, наконец. — Пожалуйста. Не нужно. Я не хочу, чтобы ты умирал. Из-за меня, из-за чудовища, из-за... чего угодно.
Парень отнял ладони от лица, все еще не глядя на Лежа. Словно боялся, что если посмотрит - всё скажет неправильно. Но он уже не мог молчать.
— Я... я знаю. Понимаю.. что ты сделал это потому что... потому что любишь. Но Леж... я тоже тебя люблю. И именно поэтому... не хочу, чтобы ты снова попытался уйти.. Так. Ты понимаешь?.. — он сглотнул, дыхание сбилось.

Тиру замолчал на миг. Горло вновь сжало, будто в нём завязали узел - тугой, колючий, из тех, что нельзя развязать, только пережить. Глубоко втянул в себя воздух, желая утащить этот узел внутрь, обратно, туда, где он не трогает голос, где не дрожат губы и не предательски срывается дыхание. Сидеть так, сложившись пополам, было легче. Безопаснее. Но неправильно. Ладони Лежа, отступившие, не были отталкиванием - и Тиру это знал. Это было сомнение. Самоедство. Привычка к боли, которую гомункул считал справедливым возмездием. И, может, раньше Тиру бы позволил ему в ней утонуть - дал бы отстраниться, не мешал бы тонуть, лишь бы не ранить. Но сейчас - нет. Если бы любовь рушилась от первой лжи, первой тайны, первого страха - никто на свете не был бы рядом друг с другом. Никто.

Парень сам подался ближе. Молча, почти неслышно, как будто боялся спугнуть. Обнял - нежно, трепетно, будто в этих объятиях держал не взрослого мужчину, а лепесток из воспоминаний, переживаний, боли и света. Уткнулся лицом в плечо Лежа, на вдохе словно впитывая знакомый запах, который был теперь таким родным, успокаивающим. И только тогда заговорил. Голос его был ровный. Тихий, но ясный. Не дрожал больше, не прятался.
— Я не обижаюсь. И не злюсь... — прошептал он, чуть прижимаясь к гомункулу крепче, — Только страшно. Больно. От того, что я чуть не потерял тебя... и даже не знал, насколько всё было близко к краю.

Ладони скользили по спине любимого - гладили, утешали, будто хотели запомнить его вновь: вот он, живой, здесь, рядом. Но Тиру знал, что если не договорить сейчас, потом будет поздно. Что за молчанием снова придёт недопонимание. Поэтому он продолжил:
— Ты сказал... что хочешь, чтобы я был с тобой по своей воле. Так вот. Я здесь. Не потому что ты меня спас. А потому что люблю. Потому что хочу быть с тобой. По своей воле. Ты же уже спас меня раньше... и я влюбился не из чувства долга.
Тиру чуть отстранился, чтобы заглянуть в лицо Лежу, уловить взгляд. Голос его стал мягче, почти шепчущий:
— Я влюбился в твои руки. В то, как они гладили - бережно, мягко. В твой взгляд, в целеустремленность, с которой кажется, что становится все по плечу. Ты такой умный, такой красивый, неужели не понимаешь, насколько ты замечательный, Леж? Насколько важен для меня..

И что бы точно не осталось больше никаких сомнений в его искренности, Тиру положил ладонь на затылок Лежа, не давая сказать ничего в ответ, потянулся вперёд, осторожно касаясь губ - целуя. Накрывая его губы своими. Сухие, потрескавшиеся, с ощутимой горечью капли крови. Дракон слизнул её, не размыкая объятий, мягко и нежно, будто этим поцелуем хотел стереть всё сказанное болью. Отстранившись можно было заметить что глаза у Тиру были покрасневшими - след от слёз, сдержанных с упрямством, на которое не каждый способен. Но голос стал ещё яснее. И твёрже.
— Не смей больше умирать. Ни ради меня. Ни ради любви. Ни ради «грамма больше». Мне не нужен герой. Мне нужен ты. Живой. Здесь.

[Леж Гоцц]

Тоннель без освещения. В нем стоит человек. Изможденный, практически мертвый, цепляющийся за отражение в стекле, что разделяет его с желаемым миром. Леж сидел рядом с Тиру и погружался в состояние пустоты. Стекло, которое отражало его счастливые дни, где возлюбленный улыбается покрывалось трещинами с каждым вдохом, с каждым выдохом маленькие частички тонких краев обламывались и сыпались вниз.
Когда дракон заговорил, стекло начало терять большие кусочки, превращаясь только в осколки памяти о радости и блаженстве, что наполняли гомункула этот неполный месяц. Он прекрасно понимал о чем говорит, возлюбленный. Прекрасно понимал, что ему рассказывают о ценности его жизни... Жизни, которую мужчина всегда считал ненастоящей, искусственной, пластиковой, если хотите. Он родился в лаборатории, как перспективная игрушка для постели какого- нибудь богатого заказчика, но по стечению обстоятельств был объявлен наследником дома создателя. Всю жизнь ему указывали на происхождение и роль, тренировали для защиты хозяина, учили профессии, этикету и кротости, смирению. Вернее он сам этому научился, потому что смириться проще, чем принять и проще, чем отвоевывать свое право ценности жизни. Даже после побега, видя, что его защищают, возвращают после похищения, говорят, что любят и ценят, это чувство, что он недостоин, что не нужен, что может только заслужить доброту чем-то, даже в ущерб себе всегда было с ним.
Смысл слов фармацевт прекрасно понимал, даже пытался примерить на себя. Он понимал, что Тиру требует быть более осмотрительным и бережным к себе, но... а как же показать, что он любит? Как же тогда показать, что он честен в своих чувствах? Как заслужить ответное светлое чувство, если не отдать все что имеешь и немного больше? Вот этой части посыла мужчина не понимал. Не мог понять, словно в стену упирался.
Руки собраны в замок. С каждым предложением, услышанным от любимого этот замок сжимался, тело напрягалось и вопрос рвался из груди: "как я могу равнодушно смотреть, когда тебя пытаются поработить? Как мне стоять в стороне и не защитить тебя? Как я могу показать свою ценность для тебя, если не таким способом?", однако произнесен не был. Он просто снова поджал губы  и вздохнул.
- Прости меня. Я побеспокоил тебя- тихонько извинился маг и опустил голову еще ниже.
Вот где- то в этом месте стекло в темном тоннеле, где сейчас был Леж, должно было лопнуть, рассыпаться осколками, пронзающими его на сквозь. Тогда бы его сердце умерло и он, поглощенный пустотой и отчаянием, смиренно принял бы все, что ему написала судьба. И он был готов к этому.
Тепло касания не сразу вернуло из мыслей. Сначала было касание. Теплые руки прикоснулись к коже шеи и тяжело опустились на плечо. Потом почувствовал плотное касание к другому плечу, дыхание на коже. Тело напряглось, дыхание замерло, плечи подобрались вверх, как при внезапном испуге и зазвучал ровный голос Тиру. Мягкий, спокойный, говорил открыто и удивительно спокойно. Леж понимал слова, а смысл доходил с опозданием. Изможденный мозг туго работал, потому реакция была с опозданием и менее эмоциональная. Усмешка еле заметная, потому что нет сил
- Прости меня, Тиру. Я не должен был волновать тебя этим. Прости меня. Я отказался согласиться отдать тебя. Я не могу позволить себе лишиться тебя. Ты мое сокровище. Моя драгоценность...- замолчал. Фармацевт и так тихо говорил, а последнюю фразу сказал еще тише- Ты мой смысл жизни. Без тебя, его нет. Без тебя я согласен умереть.
После возвращения из аномалии, где- то в районе смерти Леж и будет, но это потом.
Если говорить в деталях, то Леж получился дефектным гомункулом из-за нескольких перенастроек на разных покупателей, а потом из-за воспитания. Все это отложило отпечатки и оставило глубокие следы. Часть программ были заменены, а часть так и оставлены. Когда же у него обнаружилась воля, как признак живой личности, а не биологической игрушки, все пошло совсем не по плану. А программы, направленные на радость хозяину трансформировались в болезненную привязанность и влюбчивость. Фармацевт не только хорош в постели, он еще и влюбляется легко и глубоко. Практически на уровне помешательства. Только если в условиях обычного развития личности такого рода привязанности граничат с патологией и психологическим, а часто и физическим насилием, то у Лежа это вариант о уничтожении себя во благо любимого. Что угодно, сколько угодно, даже с серьезным ущербом для него самого Леж сделает все, чтобы порадовать любимого или помочь ему/ей.
А дракон продолжал. Конечно сидящему рядом мужчине, которого обнимает и гладит по спине любимый было очень приятно. Сердце снова пустилось вскачь, почти с радостными воплями. Он даже вздрогнул от прикосновений. Плечи расслабились и опустились, а дыхание стало плавным, равномерным.
Объяснения, которые озвучивал любимый явно демонстрировали глупость и самонадеянность гомункула, а именно его невнимательность и чрезмерную опеку, ответственность, которые принимались всегда, как истинные. Слова Тиру ясно указали ему, что он не прав в своих представлениях о чувствах других и не прав в излишней опеке. Рядом с ним был взрослый мужчина, который в два раза старше него самого. Сильный маг, более того дракон, способный и себя и его защитить. Да, этот дракон не так хорошо адаптирован в быту, но возможно он вырос в богатой семье и у него были слуги. Ведь господам не нужно уметь что- то делать дома, когда все профессионально выполняют нанятые люди. И это ни на мгновение не умаляет его способность и самостоятельность, силу. Гомункул все еще не догадывался, что его самое первое обращение было очень точным "принц". Движения по спине были нежными, мягкими, успокаивающими. Леж подался в сторону парня и прижался к нему плечом. Руки расцепили замок. Скользит между телами и обнимает возлюбленного за талию, склоняет голову к нему. Сердце бьется чаще от блаженства касаний. Как же хотелось вот так свободно касаться его. На глаза навернулись слезы радости.
А когда дракон перешел к рассказу как он влюбился, у фармацевта округлились глаза. Он ничего такого не делал. Он просто погладил по волосам и немного рассказал о всякой всячине. Он даже не допускал мыслей, что кто- то может считать его умным и красивым. И влюбиться по касаниями. Удивление было на столько велико и искренне, что Леж потерял дар речи. Он даже коротко ответить не мог. Только смотрел круглыми, как блюдца, глазами на Тиру и хлопал ресницами...правда, не взлетал* и действительно не понимал, не просто на сколько важен, а что важен в принципе для кого- то.
Ответить тоже не мог, потому что не было слов. Только удивленное молчание. Похоже, ответ и не требовался. В волосы нежно вплелись пальцы, ложась на затылок. Побуждающее движение. Леж подается вперед и губы мягкие, сочные, как клубника и сладкие, как переспевший манго накрывают его сухие, как пустынная земля, вливая вкус к жизни. Это был, пожалуй, самый лучший момент в той жизни, которую успел прожить гомункул. Самый сладкий и желанный. Это был серьезный аргумент для растревоженного сердца мужчины в теме "жить или не жить". И "жить" победило.
Когда же сладость прервалась, Леж почувствовал, как что- то порвалось, какая- то связующая нить между ними. Сердце заледенело, а в глазах отразился такой ужас, словно разразился армагеддон. Руки потянулись к дракону, цепляясь за него, словно умоляя "останься. Не бросай меня". Даже при большом желании, фармацевт не смог бы объяснить сейчас, что с ним происходит.
Леж кивает, соглашаясь с желанием Тиру, которое звучало больше приказом, чем желанием. По щеке потекли слезы
- Пожалуйста,- руки тянутся обнять- разреши обнять тебя- Лежа затрясло. Так трусит при сильном похмелье, когда и стакан удержать не возможно. Дом, который тонко чувствовал состояние создателя, легонько толкнул его к дракону. Гомункул ослаблен, потому удержать равновесие не смог и свалился прямо в руки Тиру.- Я сделаю все, что ты захочешь- сдерживая слезы сказал мужчина- Только не отпускай, пожалуйста.- Его охватывал ужас понимания, что возлюбленный прав. Согласись он пойти в призрачное царство и все. Пришел бы конец и больше ни объятий, ни этого тихого голоса, ни этих прекрасных глаз он больше не видел бы. Никогда. О поцелуях и близости и думать не стоило. Ни касаний, ни молчания вместе, ни совместных купаний и завтраков. Ничего. Пустота. Личность стерлась бы и его драгоценные воспоминания, знания, перспективы, все это стерлось бы. Навсегда. И фармацевт разрыдался. Громко, в голос. Слезы текли, словно открыли гидрант. От куда и взялись. Леж обнимал дракона, прижимал к себе и сбивчиво говорил о том, как любит, как сожалеет, что потревожил, как невыносимо страшно было подумать, что с Тиру что- то случится.
- Тиру, я очень люблю тебя. Я согласен на любые условия, главное, чтобы ты жил, был счастлив. Я согласен понести любое наказание, если потребуется. Я отдам все, сделаю все ради возможности быть с тобой. Вот так быть. Быть с тобой. Твоим. Принадлежать одному тебе.
Наличие сильных эмоций, которые приводят к истерике, говорит о том, что организм восстанавливается и умирать не будет.

*отсылка к песне Братьев Гримм Ресницы

[Тиру]

Тиру не отпускал. Руки всё ещё покоились на плечах Лежа, медленно, бережно скользили по ним, словно пытаясь стереть не только дрожь, но и прочие беспокойства. Но даже в этих объятиях, даже в ответном тепле - что-то не отпускало. Нечто чужое в гомункуле, старое, глубоко вжившееся. Словно неведомая стена оставалась между ними: не из молчания и не из недосказанности, а из прошлого. Из воспитания, из чужих слов, повторённых слишком часто, чтобы сомневаться. Из правил, вбиваемых в тело и ум так упорно, что те стали частью плоти. Злая стена - стоявшая здесь слишком долго. И это причиняло боль.

Тиру чувствовал: он прикасается к любимому, но не достаёт до самого сердца. Не потому что Леж его не впускает - нет, он сам, быть может, и не знает, что что-то внутри него до сих пор закрыто. Не умеет иначе. Не верит, что можно. И всё же Тиру не хотел сдаваться.

Дракон не собирался, да и не мог обрушивать эту стену одним рывком. Разве что оставить на ней трещину. Совсем крошечную. Достаточную, чтобы в ней осталась только тёплая крупинка сомнения. Сомнения в правильности жертвы. В необходимости растворяться. В том, что любовь - это боль, а не тепло. Он верил, что однажды... Шаг за шагом, словом за словом, прикосновением за прикосновением - он сможет дойти до самого центра. Доказать, не криком, не яростью, а спокойной, упрямой, тёплой заботой: ты не обязан умирать, чтобы быть любимым. Ты не должен рушиться, чтобы быть нужным. Ты - уже любим. И ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили. Не только я. Ты должен любить и себя тоже.

Тиру спокойно вдохнул, прижимаясь крепче, чувствуя, как горло любимого вновь сотрясает рыдание. Гладил по спине - медленно, терпеливо, с тем самым равномерным ритмом, в котором сердце знает: "всё уже хорошо. Всё хорошо."
— Можешь, — прошептал он, отвечая на вопрос, что всё ещё висел между ними, будто Леж боялся дотронуться лишний раз. — Можешь обнимать меня. И никогда не спрашивать разрешения.
Тиру улыбнулся, уткнувшись лбом в висок гомункула.
— Потому что я твой.
Он и не думал отпускать фармацевта из объятий. Пока Леж дрожал и терялся, Тиру держал обоих. Себя - в спокойствии. Его - в объятии.
— А мои условия, — добавил парень мягко, почти с лёгкой усмешкой в голосе, выдавая все как шутливую договорённость, — это то, что мы с тобой сейчас ляжем спать. Нам нужно отдохнуть.

Дракон не ждал согласия. Просто осторожно надавил на плечи, навалился, заставляя опустить голову на подушку. Никаких лишних слов, никаких сопротивлений - только укутывающее тепло, укладывающее тело в покой. Помог улечься, так, чтобы голова любимого удобно легла на плечо, а Тиру мог продолжать гладить его - теперь по волосам, чуть-чуть касаясь уха, виска, лба.
— Всё, — шепнул он. — Я здесь. Никуда не уйду. Спи.
Дожидаясь того момента когда дыхание гомункула станет реже, и рыдания утихнут, растворяясь в тишине, Тиру не шевелился. Он остался рядом. Стражем покоя. Смыслом для сна. Потому что если он и хотел чего-то сейчас - то только одного: чтобы тому, кого он любит, стало легче.

[Леж Гоцц]

Тиру ломал привычные шаблоны ожидаемого поведения, к которым привык с детства. Его менеджер просто принял, что Леж не понимает как можно любить просто так, за присутствие и просто любил и заботился, не пытаясь что- то изменить в картине мира. А вот дракон взял иголку и начал ковырять его мир. Уже в который раз мужчина повел себя не так, как ожидал фармацевт и вот сейчас снова.
Можешь обнимать меня. И никогда не спрашивать разрешения
Это что за фраза такая? Благодарность захлестывала через край, грозясь утопить. Гомункул прижимался к дракону и прижимал его к себе. Жадно, словно сейчас придут и заберут любимого, словно время на исходе. А далеко в бессознательном фраза, что разрешила обнимать по желанию вонзилась гвоздем в шов кладки "ты искусственный. Твое дело быть игрушкой. Знай свое место". Пошла ли трещина? Нет. Кладка толстая, высокая и прочная, и все же начало положено. За пару месяцев это не поменять, и даже за пару лет не получится, и все же спустя десятилетия все возможно. Особенно, если ковырять эту кладку методично и системно.
Возлюбленный терпеливо успокаивал. Эти движения по спине и волосам, любимый запах, ощущения под пальцами, были драгоценным и теперь досягаемым. Леж действительно начинал успокаиваться и напряжение от всей этой истории медленно отпускало.
Мужчина послушно улегся на постель, потом положил голову на плечо дракона, обнял его и под ритмичное биение сердца уснул. Руки расслабились, ресницы смежились, дыхание выровнялось и он провалился в сон.
Удивительно, но сейчас его не тревожили привычные кошмары, было тихо, тепло, надежно под защитой дракона. Во сне проскальзывали только редкие образы, какие- то ориентиры и схемы, словно части то ли печати, то ли пентаграммы, то ли заклинательского контура. А в основном это был глубокий, спокойный сон рядом с возлюбленным.

Любовники проспали далеко за полдень. Оно и понятно, отошли ко сну среди ночи. За окном уже отпели утренние птицы и дневные, а сейчас у всех был тихий час. Солнце стояло высоко, небо было чистым и высоким. Идеальный день, чтобы начать его с любимым и чашкой кофе. Фармацевт спал не шевелясь, в одной позе и проснулся в ней же. Все тело ломило, оно затекло за эти часы.
Глаза не открывал, под рукой чувствовалось стройное тело Тиру. Потерся щекой о плечо и немного отстранился, давая возможность лечь удобнее.
Сон имел лечебный эффект. Синюшность прошла. Теперь это был не труп, а тяжело больной человек. Бледный, истощенный, но живой. Губы уже не такие сухие, руки и тело из иссохшей мумии превратились в худое. Еще неделя- полторы и Леж снова станет таким же, как был.
Фармацевт попытался встать с кровати, чтобы приготовить кофе и завтрак. Снова потерял равновесие и был поддержан домом и уложен назад. Тиру совсем будить не хотелось, и все же не удержался и поцеловал. Нежная кожа щечки Тиру, мягкие губы. Не это ли счастье?
Поняв, что самостоятельно не встанет, мужчина устроился сбоку кровати, чтобы возлюбленный мог удобно лежать. Он любовался украдкой спящим лицом, чтобы не разбудить взглядом, гладил волосы, грудь, руки, иногда кратко целовал, чтобы не нарушить сон и от этого практически млел. Гомункул был счастлив.
- Тиру, я так люблю тебя. Так сильно. Я буду жить ради тебя и для тебя. Ты мой свет, мой смысл. И я очень благодарен, что ты принимаешь меня и любишь. Ты мое чудо.- тихонечко шепчет мужчина, а у самого на лице счастливая улыбка. Такие эмоции активно стимулируют маго- физическое состояние, потому что радость это про созидание и единственный взгляд на любимого дракона вызывал именно радость. Чистую, настоящую, животворящую.

[Тиру]

После того самого слова - «Спи» - Тиру не заметил, как его собственное сознание почти тут же провалилось в забытье. Не в сон, нет. Скорее, в странную, ломаную череду дремоты и пробуждений, где время теряло форму, а тело то проваливалось в матрас, то вздрагивало от резкой боли. Голова продолжала гудеть, и каждый раз, когда сознание пыталось всплыть, Тиру тянулся к одному и тому же - к Лежу. Пальцы касались его плеча, щека - макушки. Лежал ли он рядом, дышал ли? Когда дыхание любимого отзывалось лёгким движением под ладонью, Тиру снова отпускало. Словно это был якорь в шторме - ощутимый, родной, по-настоящему живой. Он не мог позволить себе потерять это чувство. Никогда больше.

Сон по-настоящему пришёл только под утро. Уже без судорожных вдохов, без мимолётных страхов, без мучительных рывков. Дыхание дракона выровнялось, в висках почти перестала пульсировать боль, а жар внутри тела уже не обжигал, а будто согревал изнутри. И даже тогда, когда осторожно попытались подняться с кровати, или ощутимо касались волос, ладоней, губ, - это не разбудило дракона. Тиру просто глубже вдохнул, чуть повернулся на бок - но остался в своём покое, таком хрупком, но наконец-то глубоком.

И всё же, когда в тишине раздался тихий шёпот, Тиру проснулся. Не резко, как от страха - просто впустил в себя звук любимого, бархатистого голоса. Конечно же он был знаком, до дрожи в сердце, любимый и тёплый, и потому не хотелось прятаться от него в сон, даже если тело ещё просило остаться в полудрёме. Сонная улыбка скользнула по лицу дракона, когда он чуть приоткрыл глаза и повернул голову в сторону источника звука. Леж. Рядом. Смотрит на него. Возможно уже давно.
— Я опять под наблюдением доктора?.. — прошептал Тиру с игривой хрипотцой, голос дрожал на грани серьёзности и тёплой насмешки. — Неужели снова чем-то болен?*
Парень помнил, обратил внимание на это в первый раз. Тогда, когда только начал понимать, что за странное тепло пробуждается в нём рядом с Лежем. Кажется, с того момента прошла целая жизнь. До признания. До боли и страха. До сегодняшнего утра. Молодой дракон не стал тянуть. Слишком велико было желание просто быть ближе. Подполз, прижался всем телом, уткнулся лицом в грудь любимого, крепко обнимая его так, как будто это могло отогнать остатки ночного жара.
— Как ты себя чувствуешь?.. — тихо, почти шёпотом, будто не хотел вспугнуть хрупкое утро. — Пора завтракать?

(*Отсылка к прошлому вопросу Тиру к Лежу, когда тот заметил, что гомункул смотрел на него спящего.)

[Леж Гоцц]

Гомункул улыбнулся, когда сонный голос прозвучал в ответ.
- Не знаю, Тиру. К сожалению, я не могу колдовать и использовать свои инструменты. И скорее всего смогу еще не скоро- извиняющимся тоном ответил мужчина.
Его обняли любимые руки и на груди почувствовалось дыхание.
- Немного лучше- гладит по волосам- Да, пора позавтракать, только его нужно еще приготовить.- замялся, отвел виноватый взгляд- Прости. Мне снова понадобится твоя помощь в этом. Я не могу контролировать свое тело и не уверен, что могу устойчиво ходить и стоять.
Это он, типа, попросил помощи, а сам начал вставать. С кровати чуть не рухнул, потому что сразу не взялся за изголовье. Подхватил пол, что пророс. Дом научился управлять своими растущими частями, так что в некоторой степени он обзавелся руками.
Пару шагов мужчина сделал под присмотром магического конструкта. Шатался так, словно они не в доме, а на корабле и попали в качку. Удерживать равновесие было еще той задачей для ослабленного тела. Зато молодой дракон, не смотря на сонливость энергично соскочил с кровати и перехватил фармацевта за пояс. Крепко обнимая и поддерживая его, подвел к кухне и усадил на стул, что стоял там несколько дней. Еще с прошлого раза, когда Леж умудрился переборщить с расходом магии.
На этом можно было бы оставить мага одного готовить завтрак, ведь пространственный карман открывался тут же и к холодильнику бегать не надо. Вот только все было куда хуже, чем можно предположить.
Когда гомункул пришел в себя, он не мог держать ложку и Тиру пришлось его кормить с ложечки. Он надеялся, что после крепкого сна все будет отлично и такая простая задача- держать столовые приборы- исчезнет, а она не исчезла. Попытка удержать нож удалась довольно легко, хоть и чувствовался предмет, как гиря. Зато порезать что- нибудь не получилось. Нож не слушался и попадал по руке, что привело к очередным порезам. Тиру, как единственный, кто сейчас управлял своим телом уверенно и контролируемо, пришлось готовить под руководством мага.
- Тиру, у меня есть любимое блюдо. Думаю,- опускает смущенные глаза. Леж очень стесняется этой своей любви, но отделаться от нее не может- ты будешь смеяться, только поделать с собой ничего не могу- из пространственного кармана достал молоко, пакет с чем- то похожим на песок и сахар.- Тиру, налей, пожалуйста, молоко в кастрюльку. И добавь немного воды- К счастью, оба парня умеют колдовать базовые элементы- теперь нужно подождать, когда начнет закипать. Молоко закипает быстро, потому не стоит отходить от него.- на поверхности молока начала собираться пенка- Вот сейчас можно добавить шесть ложек вот этой крупы- показывает на пакет с песком- Теперь нужно постоянно помешивать, потому что эта каша имеет привычку пригорать- а сам наблюдает за движениями дракона. Они стали более уверенными, руки не дрожали, словно от неумелого ребенка уровень повысился до ученика среднего уровня. Результат был очевидным, все получилось.- Теперь можно добавить сливочное масло и сахар. Немного подождем, чтобы каша немного остыла. А в тарелки можно добавить еще и варенье, например, вишневое.- мужчина пытался сохранить невозмутимое лицо, но предательский румянец смущения не сдавался и все время сидел, удобно устроившись, на щеках.
Молодой дракон разлил кашку по тарелкам, помог дойти до стола и усадил гомункула.
- Не знаю, готовили ли для тебя такую кашу в детстве, но мне готовили. Это очень вкусно на мой взгляд. Надеюсь, что и тебе понравится. Тем более, что у тебя получилась отличная каша, как раз идеальной консистенции и не пригорела. У меня она часто пригорает, я отвлекаюсь. И эта каша напоминает мне о беззаботности. Спасибо, что заботишься обо мне- улыбается.
Улыбка, конечно, куда лучше, чем потеки крови на лице, следы которых еще остались, потому что в слабом свете сложно что- то сделать хорошо, особенно в состоянии ужаса и паники. Это говорило о выздоровлении. Глаза стали более яркими, да и аппетит был зверский. Новая попытка взять ложку. Столовая ложка оказалась уж очень тяжелой, попытался взять чайную- тяжело, но терпимо, хотя пальцы все равно не особо слушались. Дом услужливо поставил на стол кувшин с соком и стаканы. В одном из них была стеклянная трубочка для Лежа.
- Тиру, я разбудил тебя сегодня?- начал беседу гомункул. Ему очень хотелось слышать голос молодого дракона, ведь те дни, что он лечил парня стали чудовищно тихими, пустыми, страшными.

[Тиру]

В ответ на своё легкомысленное, немного кокетливое замечание Тиру ожидал чего угодно - может быть, мягкого подкола или тёплого смеха - но никак не серьёзного, почти извиняющегося тона. Растерялся. Почувствовал, как всё внутри на миг сжалось от неловкости. Хотел обнять еще крепче, успокоить, сказать что всё не так - но не сразу нашёл нужные слова. Парень уже и сам начал замечать: любое, даже безобидное заигрывание Леж может воспринять как упрёк. Как критику. Как повод извиниться. И всё чаще Тиру ловил себя на мысли, насколько же изуродованным должно было быть окружение гомункула, раз даже любовь кажется ему чем-то, за что нужно оправдываться. Даже неуверенный взгляд любимого заставлял его внутренне сжиматься. Дракону оставалось только молча напоминать себе - говорить ясно. Объяснять. Не ждать, что намёк будет понят. Не с ним.

Может, и правда, его собственное прошлое во дворце было не таким уж худшим. Тиру ненадолго задержался в этих мыслях, прежде чем в нём вспыхнула решимость: он всё равно даст Лежу столько тепла, сколько потребуется, чтобы заглушить эти отголоски. Сколько бы времени на это ни ушло. От размышлений его отвлекла попытка встать с кровати. Крайне нетвердая, неуверенная. Тиру, хоть и тоже чувствовал себя не лучшим образом, моментально напрягся, резко приподнялся, увидев, как Леж опасно запнулся. Сердце сжалось, но прежде чем дракон успел броситься вперед, дом сам подхватил гомункула, не дав ему упасть. Теперь Тиру уже не мешкал. Поднялся сам, дрогнувший, но уверенный. Мягко, но крепко обнял Лежа за талию, не давая шататься. И так, шаг за шагом, провёл его до стула на кухне.

Тиру уже ничуть не смущался тем, что готовил под чутким руководством Лежа - наоборот, казалось, даже начал ловить в этом особенное удовольствие. Его движения уже не выглядели нерешительными: дракон с неожиданной сосредоточенностью сыпал сыпучие ингредиенты в кастрюлю, мешал ложкой ровно так, как велено. А когда Леж, почти мимоходом, заметил, что это одно из его любимых блюд, Тиру оживился, с заметным любопытством начал принюхиваться к уже знакомой белой жидкости и странной крупе, что пахла чем-то отдалённо известным.

Запах действительно стал знакомым, почти уютным. И когда еда оказалась на столе, и гомункул, по своей привычке, заговорил мягко, рассказывая историю, - для Тиру всё встало на свои места. Он оживлённо воскликнул, улыбнувшись:
— Да, я помню. Нам с братьями тоже варили что-то очень похожее. Братьям она страшно не нравилась, — дракон хмыкнул, — но наставник не позволял вставать из-за стола, пока мы все не доедим. Как-то раз он отлучился ненадолго по делам, и мои "любящие" старшие просто пересыпали всё со своих тарелок мне - и сбежали.
Парень тихо усмехнулся, качнув головой, вспоминая - времена, когда подколки братьев ещё не были такими горькими. Тогда он чувствовал себя просто младшим, не чужим.
— А я, в общем, был и не против... — пожал плечами, пробуя первую ложку каши. — М! Кажется, эта вкуснее. Может, всё дело в молоке?

Дракон ел медленно, с удовольствием, время от времени украдкой поглядывая на Лежа. Тот пытался есть сам, но Тиру видел, как руки у него все еще дрожат, как ложка едва удерживается в пальцах. На обеспокоенный взгляд и вопрос Тиру лишь улыбнулся:
— Не, я уже просыпался, — сказал он, совершенно спокойно. — Да и не люблю много спать. Так и всю жизнь проспать можно.
С этими словами он, как бы между делом, подвинулся ближе. Без лишних вопросов, без излишней демонстративности. Просто перехватил ладонь Лежа с ложкой и, не останавливаясь, продолжил кормить его сам - по чуть-чуть, не торопясь, точно это был самый обычный, самый правильный способ завтракать. Сам он тоже не забывал есть. И чтобы снять лишнее напряжение от происходящего, задал вопрос, почти между делом, с мягкой улыбкой:
— А у тебя есть братья? Или сёстры? Расскажи что-нибудь о себе, Леж.

[Леж Гоцц]

У Тиру оказалась большая семья. Леж улыбнулся, а потом опустил глаза и немного поджал губы
- Может, вам ее готовили на воде, раз твои братья ее невзлюбили? Молоко действительно дает совсем другой вкус. Оно более жирное и имеет свой собственный вкус, что передается крупе. Сливочное масло и сахар тоже играют роль, как вкусовые добавки. Сахар понятно, делает слаще, а масло добавляет кремовой текстуры. Кстати, манную кашку с маслом часто используют, как основу в разных десертах. Как- нибудь приготовлю для тебя.- снова улыбается. В груди разливается тепло и даже слезы радости подступили. Какое счастье, что Тиру позвал его. Счастье сидеть вот так за одним столом и разговаривать про еду. Счастье видеть этого молодого дракона улыбающимся. Бесконечное счастье любить его.
- Тиру, спасибо тебе большое, что ты со мной.
и дракон был рядом. Теперь совсем близко. Гомункул чувствовал плечо любовника и его тепло, заботу. Было ужасно неловко кушать с ложечки, но и отказываться было не уместно. Любимый старается помочь, позаботиться, потому мужчина послушно ел, наслаждаясь вкусом.
Каша действительно получилась хорошо. Без комочков, гладкая, без привкуса горелого.
- Тиру, думаю, если ты чаще будешь готовить, то из тебя получится отличный повар- похвалил мужчина- Ты замечательно готовишь.
Спустя несколько ложек прозвучал вопрос, который должен был прозвучать и фармацевт готовился к нему, но все равно не смог спокойно отреагировать. Плечи опустились, поджал губы и тяжело вздохнул. Это должно было произойти рано или поздно.
- Я расскажу тебе о себе, только- снова поджимает губы- Я попрошу сохранить всю эту информацию в тайне. Если это попадет в открытый доступ, меня убьют, на этот раз безвозвратно.- напряженный вздох- Пожалуйста, Тиру, сохрани эту тайну.- Ответ дракона был очевиден. Подтверждением тому были слова о требовании жить, что для мага значило обещание сохранения тайн. Он пододвинул в себе стакан сока и отпил через соломинку, повернулся к молодому дракону всем корпусом, чтобы это был диалог.- Тиру, эту историю знают теперь трое: я, мой менеджер и ты. Моей жизни сейчас реальную опасность несет дом Толле. Они охотятся на меня, чтобы вернуть. А происходи это вот почему.
Леж Гоцц- мое второе имя. Появилось оно не так давно. Мое настоящее имя Венитас Толле из дома Толле, что занимается фармакологией и выращиванием гомункулов на заказ. Я родился в 4973 году, датой рождения считаю 10 октября. В этот день я осознал себя, как личность. Мне было тогда около пяти лет, а свою разницу с братьями около двадцати пяти лет. Если верить отчетам, меня выращивали для нескольких заказчиков и в итоге оставили в семье. Заказчики не выкупили меня по неизвестным мне причинам. Отец оставил меня и начал растить, как своего сына. У меня есть три старших брата, младшие сестра и брат и двое двоюродных, которых отец взял к себе, после смерти его брата. Лет с семи я начал учиться наукам и магии. У меня был наставник, который, как мне казалось тогда, а сейчас я уверен, он ненавидел меня. Его тренировки были не просто суровыми, а жестокими. У меня на теле осталось очень много шрамов, которые я год назад убрал косметической хирургией, чтобы не стесняться своего прошлого. Теперь следов нет.
Мои братья и сестры относились ко мне не лучше, хотя и не так жестоко. Они постоянно мен напоминали, что я гомункул, что я искусственный, потому отношения с ними не ладились. Все же обидно, когда не принимают, а я ничего им не делал плохого, чтобы заслужить такое отношение. Когда я стал старше, это мне лет 13-15 было, я вошел в фармакологическую отрасль дома. Практически возглавил ее. Мне пророчили большой успех, да и отрасль за три года достигла высот, хотя мне кажется, что это простая случайность, все и так к успеху шло, а на меня просто ответственность повесили. Ближе к тридцати я начал чувствовать себя плохо в доме Толле и чуть за тридцать сбежал из дома. Сначала активно прятался, устроился помощником в аптеку, которая начала развиваться активно. Даже странно, как я так удачно попал. У меня быстро рос доход. Потом появился Дарума- тут мужчина улыбнулся- это мой менеджер. Он предложил работу более прибыльную и интересную, где я мог сам решать, какие продукты и вещества делать, а он продавал. Дела у нас пошли в гору и сейчас тоже все хорошо развивается, по крайней мере, развивалось до моей поездки на Сабаот. Он очень заботливый. Обеспечивает мне все, что хочу и что нужно, даже лабораторию организовал. Сказал, что если все так и дальше будет, то ближе к рождественским праздникам я смогу купить свой дом. Сейчас я живу в арендованном. Не очень удобно и нельзя посадить цветы. Там все гладенький газон.
Так что братья и сестры у меня есть, отец тоже есть. Только отношения у нас не теплые, а воспитывали меня, как солдата. А после побега Толле на меня объявили охоту и я знаю, что вернувшись домой у меня будет два варианта: или меня убьют, или изолируют от мира и кроме лаборатории я ничего не увижу. При чем второй вариант предпочтительнее для них, а для меня это пытка перед смертью- кривая усмешка, вздох. Все это время Леж пытался говорить ровно, словно это просто сухая статистика, вот только он не кукла с динамиком и записью голоса, он чувствующее создание и голос то и дело выдавал напряжение и тревогу.- Потому, Тиру, я прошу тебя сохранить мою тайну.- постарался улыбнуться, как обычно.
Откровенные разговоры являются частью совместной жизни и отношений. Доверие, честность. Уже была ситуация, когда дракон и гомункул не поняли друг друга и больно было двоим. Решиться рассказать правду без прикрас было тяжело и очень страшно. Но Леж смог, и сейчас, нервно сжимая одной рукой стакан, а второй рукой теребя свою одежду, он надеялся, что Тиру и на этот раз примет его. Надеялся? От куда это? А это из той трещинки, что дракон продела в толстенной стене, отделяющей сердце от мира. Даже такая малость пустила корешок и собирается выпустить листочек.

[Тиру]

Тиру серьёзно кивнул, отложив ложку на край тарелки - неторопливо, как будто этим движением он завершал не только приём пищи, но и мысленную подготовку тому, что бы слушать историю. Парень слегка подался вперёд, локтями опираясь на стол, А щекой касаясь плеча гомункула, сосредотачиваясь полностью на его жестах и мимике. Он слушал не прерывая. Ни словом, ни движением. Только черты лица дракона чуть менялись: сначала сосредоточенность, потом тихое понимание... А под конец рассказа Лежа, когда речь дошла до преследования с угрозой для жизни - что-то в молодом драконе едва ощутимо дрогнуло. Не морщинка, не судорога - нет. Скорее внутренний огонь, который вдруг слишком сильно разгорелся в груди.

Тиру не дал ему вырваться наружу. Не хотел, чтобы Леж почувствовал это. Вместо этого - улыбнулся. Не натянуто, не фальшиво - по-настоящему, почти озорно. И вдруг, словно нарочно для контраста с тем, что только что услышал, вспыхнул запальчивой жестикуляцией, как актёр на большой сцене:
— Что ты! Я - никому! — парень всплеснул руками, как будто даже возмутился. — Да и действительно, мне некому такое рассказывать...
Тиру хмыкнул и развёл руками, будто и сам только сейчас осознал это. Но улыбка оставалась - тёплая, светлая, упрямо уравновешивающая всё, что рвалось в груди.
Он не скажет сейчас, как в нём всё кипит. Как хочется сорваться, броситься, найти тех, кто посмел это делать с его любимым, и заставить каждого из них пасть ниц. Но пока нет. Сейчас важно другое - чтобы Леж знал: он в безопасности. Он любим. Его слушают. Его принимают. И ради этого Тиру может держать весь свой огонь внутри.

Однако, разум Тиру зацепился за ещё одну деталь - не громкую, не важную на первый взгляд, но слишком странную, чтобы просто отпустить. Дракон продолжал улыбаться, всё ещё подыгрывая наплывшей лёгкости атмосферы, но в глазах, как будто стало больше тени, внимания, некой внутренней фиксации на чём-то что не состыковалось.
— Только... у меня вопрос, — мягко начал он, не обрывая ни ритм беседы, ни ощущение близости. Напротив, ладонь Тиру медленно скользнула вверх, коснувшись щеки Лежа, скользнула к его губам и нежно стерла кончиком пальца крошечную каплю каши, оставшуюся там после последней ложки. Парень и не заметил ее сразу.
— Вот, — пробормотал дракон тихо, как будто между делом, и невозмутимо слизнул остаток со своего пальца, продолжив всё тем же спокойным тоном:
— Ты сказал... что родился в 4973 году, — Он слегка наклонил голову, словно прислушиваясь. — Ты точно уверен?
Никаких обвинений в голосе. Только осторожное, внимательное "уточнение". Тиру выпрямился, опираясь локтями на стол, и чуть наклонился вперёд.
— Просто... насколько я знаю, сейчас в Аркхейме 4849 год...

[Леж Гоцц]

- Значит, аномалия забросила меня за сто пятьдесят лет до моего рождения? Забавно- улыбнулся мужчина- Да, Тиру, год моего рождения 4973. До моего рождения еще сотня с лишним лет.- только веселье очень быстро угасло- Я поехал на Сабаот в 5010 году. Мне нужно сырье для выполнения заказа. Искатели отказались браться за эту работу опасаясь драконов и еще каких-то непонятных условий поиска. Потому поехал сам. И возле того озера я провалился в аномалию. Точнее, она меня поглотила. Помнишь ту карту, что я тебе показывал и ты сказал, что она неправильная. Теперь понятно почему так. В 5010 году карта верная и все там показано правильно, но верно для 5010 года и ошибочно для этого времени. То озеро, где я был, в 5010 году превратилось в воспоминание в виде болота. После катастрофы местного масштаба вода уйдет из него, оставив только высокие берега. А гора, что возле него стоит острием копья, станет похожа на обломанный зуб. Вся вершина сломается. Река, которая сейчас там быстрая и бурная, станет гораздо шире и там будет тихая заводь с очень ценными цветами и голодной живностью. Я хотел их достать, но риски слишком велики- улыбается- я жадный, да.
Некоторое время мужчины молчали. Лежу было приятно присутствие дракона, его прикосновения. Он наклонил голову, чтобы щекой коснуться макушки любимого.
- Тиру, аномалии возникают- начал говорить фармацевт- когда нарушается какой- то баланс. Видимо, тут тоже что- то нарушилось, или нарушится еще и я оказался слишком близко к ней, что спровоцировало мое попадание сюда, как дополнительного элемента, способного изменить ход событий. Я это к тому, что изменив баланс, вернув его в норму, меня может вернуть в мое время и...- на этом месте тишина. Лежу совсем не хотелось думать, что с драконом придется расстаться. А придется рано или поздно.
Он повернулся к любовнику и обнял его
- Я люблю тебя, Тиру. Что бы со мной не случилось, где бы я не оказался, я буду помнить о тебе и буду любить тебя. Сколько бы времени не прошло- обнимает крепче- Я бы очень хотел встретить тебя в своем времени- поджимает губы.- Жаль, что это не возможно- Если что, фармацевт не знает сколько живут драконы и есть ли именно этот вид драконов в его времени.
Сердце разорвалось от боли перспективы. Мужчина уже привык к дракону рядом, у них и дом есть и чувства, им хорошо вместе и они совместимы. Казалось, что дальше только радостное будущее, но нет. Факты все испортили- аномалия штука непредсказуема и не спрашивает чего хочет попаданец.
Тянется за поцелуем. Касание губ, физически осязаемое. Мягкость кожи, вкус. Продолжительные ощущения, объятия. Поцелуй кроткий, немного дразнящий, плавно перетекающий в настоящий, глубокий. Гомункул хотел целовать этого мужчину, обнимать его, принадлежать ему. Если они расстанутся, в мире фармацевта может начаться ночь без Луны.

[Тиру]

От первых слов Лежа Тиру испытал лёгкое, почти тёплое недоумение - не сразу понял, о чём говорит любимый, куда клонит. Потом пришло неверие. Потом - холодная, режущая пауза. И наконец - ошеломляющее, ледяное осознание. Молодой дракон слышал о таких вещах. Читал. Наставник объяснял: "аномалии мирового переплетения, вытесненные сущности, несовпадающие вектора реальности." Всё это казалось далеким, почти теоретическим, пока это не вышло из уст того, кого он любил. Пока не коснулось его жизни напрямую. Его сердца.

Гомункул - попаданец. Тонкая нить, удерживающая его в этой, другой, чуждой ему реальности, может оборваться в любой момент. Неважно, насколько крепко ты держишь его за руку, умоляешь, зовешь в рыданиях - пространство может разорвать их связь без разрешения, без предупреждения. Без прощания.

Грудь Тиру сдавило. Будто внутри, в самом центре, что-то треснуло и расползлось тонкой сетью обмороженной боли. Он не заметил, как их губы сомкнулись - поцелуй был таким нежным, бережным. Почти утешающим. Но это не помогло. Он отвечал на него, да. Он всегда ответит. Но его ладони вцепились в плечи Лежа с куда большим отчаянием, чем должен был нести этот поцелуй. Когда губы разомкнулись, Тиру с шумным, неровным вдохом отстранился совсем чуть-чуть, чтобы видеть любимого - судорожно вглядываться в его глаза, точно ищет в них спасение, логический выход, зацепку, хотя бы что-то. В голосе дрожь, настоящая, рвущаяся наружу:
— Нет... нет, подожди!.. Почему невозможно?.. — он сглотнул, тяжело, словно язык пересох. — Это... это очень много лет, но я тебя дождусь! Обязательно дождусь, слышишь?
Парень почти задохнулся от слов, но говорил - не мог иначе.
— Я тебя люблю, Леж. Очень. Очень сильно... и я не согласен с тем, что ты вот так просто пропадешь из моей жизни. Не соглашусь. Никогда. Думаешь, я врал тебе, говоря, что первая любовь у нас особенная?.. Я сам не верил. Пока не полюбил. Пока не понял, как сильно.
Дракон выдохнул, и это было как сбросить часть груза, но не спасти сердце от боли.
— Сейчас я чувствую, — прошептал Тиру, прижимая лоб к его лбу, — что без тебя моя жизнь будет... мучительной. Не просто пустой. Невыносимой.

Для Тиру всё происходящее было как удар в солнечное сплетение. Будто земля под ним проваливалась, уходила из-под ног с нарастающим гулом, а над головой трещало небо, раскрываясь жуткой пустотой. Множество катастроф - не природных, не магических, а гораздо хуже - личных, сокровенных, душевных, обрушились на него одновременно.

Дракон чуть отстранился, не чтобы уйти - наоборот, чтобы остаться и не позволить себе сломаться. Сдерживал дыхание, успокаивал бешено бегущее сердце. Ладони всё ещё держали плечи Лежа, как точку опоры, и, кажется, только это и мешало упасть. Он хотел бы сейчас зарычать, закричать от отчаяния - но не имел права. Не перед Лежем. Не сейчас. Он должен был вдохновить. Удержать. Заразить верой. Даже если сам задыхался.
— Я... — голос дрогнул. Тиру заставил себя выпрямиться, вдохнуть поглубже, и только по напряжённым скулам было заметно, как много усилий требует эта маска. — Я не знаю, получится ли у меня выбраться из Сабаота, чтобы найти тебя... но я постараюсь! Что бы ни случилось - я постараюсь найти тебя, обещаю, Леж...
Парень мотнул головой, будто сбрасывая с неё хрупкую, трещащую боль. Улыбнулся - почти искренне, почти светло, если не смотреть на его глаза, в которых что-то дрожало. А на скулах уже проступил горячий, неестественный румянец.
— Нет, правда, — сказал он быстро, на одном дыхании, будто боялся остановиться и замолчать. — Что может случиться такого, чтобы ты меня не нашёл? Мне же будет всего... эм... всего лишь двести восемьдесят восемь! Это даже не половина драконьей жизни, мы до восьмиста живём! У меня полно времени!
Голос предательски дрогнул, и Тиру отвёл взгляд - резко, будто бы что-то искал в комнате, будто бы просто вспоминал, куда положил свою силу, свою сталь, своё дыхание. Чтобы Леж не увидел - чтобы не заметил того, что в глазах нарастает влага. Он быстро сморгнул её, отводя взгляд в сторону, выпрямляясь чуть больше, чем нужно. И продолжил говорить, уже немного глуше:
— Мы можем договориться о встрече. Где-то. В каком-то месте, которое будем знать только мы. И я буду приходить туда. Каждый день. Каждый год. Сколько понадобится. Я буду ждать. Буду оставлять послания. Писать тебе. Искать тебя, Леж... Мы... мы обязательно что-нибудь придумаем...
И теперь он уже не держал плечи любимого - он цеплялся за них. Как за жизнь. Как за смысл. Как за то, что могло вытащить его из страха перед тем, что однажды проснётся - и в этом мире не будет больше Лежа.

[Леж Гоцц]

Лежу было больно осознавать смысл сказанных им слов. И все же от правды не убежишь. Аномалии в Аркхейме не стабильные, мало изученные, а их изучение долгое, хлопотное, часто опасное и многие исследователи не успевают даже информацию собранную передать. Это значительно усложняет процессы. Хотя во времена Лежа некоторые сподвижки есть, даже нашли способ стабилизировать маленькую аномалию. Возятся много лет, проводят эксперименты, но все так и остается на уровне теоретической науки, гипотез и предположений, которые нужно проверить и подтвердить многократными повторениями.
Гомункул внимательно слушал Тиру все это время. И сейчас, и вчера и несколько дней назад. Он запоминал, что юноша любит его, видел старательную заботу и удивительное послушание. Это смущало, умиляло, казалось неправильным, ведь все должно быть добровольным и дракон выглядел довольным, даже счастливым. Он слушал, смотрел, наблюдал, а сейчас его облили ушатом жидкого азота, щедро так, не пожалели- реакция Тиру на аномалию. Всплеск эмоций был бурным и бурным не в словах и громкости голоса, а в чувствах. Они были так сильны, что добрались до истощенного естества силы псайкера, что сидел за столом рядом. Волна обжигающей холодной боли, горячей, испепеляющей ярости и крика то ли отчаяния, то ли боли, то ли страха, то ли еще чего- то сокровенного и раненного. И Леж не мог сдержать слезы. Он не гримасничал, как обычно бывает во время плача, его лицо оставалось ровным, а по щекам скатывались капельки. Мужчина знал это чувство. Чувство не потерянной утраты, еще не совершенной и не известно по времени когда оно будет. Это был ужас перспективы, ожидание неизбежной катастрофы, конца света с привкусом отчаяния еще до готовности блюда.
Грудь вздымалась судорожно, Леж пытался утихомирить дыхание, но Тиру. Его переживания были так очевидны, попытки все исправить и найти выход такими трогательными, что не смогли оставить равнодушным.
- Милый Тиру, сокровище мое,- гомункул говорил тихо и медленно. Его эмоции закручивали болезненный комок в горле, что колол и резал плоть. Было больно и будет больно еще какое- то время, как при сильной простуде- я верю, что ты найдешь меня. И верю, что будешь искать- шмыгнул носом- но...- делает паузу, потому что душат слезы- дело в том, что я не знаю, как отразится эта аномалия на будущем. И не знаю пересекутся ли наши пути. Ты займешь трон- фармацевт не соображал, что несет, уже нет. Его захватывало чувство потери. Вот сейчас, тут, когда еще ничего не произошло*, но это предвкушение после осознания. Это был кошмар для обоих. Даже дом плохо себя почувствовал от накала чувств и срочно наполнил помещение легким ароматом весны и лугов во время цветения.- у тебя будет много дел. И возможно, у тебя просто на это все не будет времени. А я не знаю, что будет после моего возвращения в мое время. Я не знаю стирает ли эта аномалия память и сколько останется воспоминаний.- вероятность такого была. Как показывали некоторые события, человека не было какое- то время, его искали, а потом находили с новыми способностями, знаниями, происхождение которых тот не мог объяснить- Прости меня, Тиру- очередная истерика, на этот раз тихая, без рыданий, а только всхлипы.- Я не смогу отпустить тебя, ведь ты моя Луна. Мое светило.- он тот, кто осветил сердце, которое считало, что недостойно жить в свете. Только эту часть фармацевт сформулировать не мог. Он ее произнесет спустя долгое время, когда трагедия произойдет.
Попаданец слушал, кивал, держал дракона за плечи, как и тот держал его. Смотрел на полное ужаса и боли лицо с легкой улыбкой, которая отражала такую же боль, такое же отчаяние, но и смирение. Мужчина знал с самого начала, что этот разговор должен состояться, или само событие состоится и все равно будет больно, но случилось страшное. Леж не предполагал, что в этой аномалии найдет ту самую Луну. Солнце у него было- Дарума, а вот для любимой звездной ночи не было Луны, и вот она нашлась в аномалии. И аномалия же и отберет эту Луну.
Тиру судорожно искал решение, чтобы быть вместе, быть всегда рядом или хотя бы обрести друг друга вновь. И гомункулу пришла сумасбродная идея. Артефакт. Это может быть поисковый или какой- нибудь реагирующий артефакт.
- Тиру, я, кажется, могу решить нашу сложность- пытается смягчить ситуацию.
При психо- физическом истощении конкретно взятого гомункула эмоциональные потрясения, стрессы, сосредоточенность на внутренних ценностях и расшатывание спокойствия, срабатывают своего рода стимулятором для усиления и\или восстановления. Сложившаяся ситуация была похожа на предсмертное отчаяние, где нет места сожалению. Психика, которая находится в сознании и никем не управляется со стороны, будет пытаться выжить, а значит у гомункула появится расширенный резерв.
Эмоциональная боль, которую испытывает в моменте мужчина такова, что магия, находящаяся в пространстве, при чем дом не затронут, потому что он часть магии попаданца, начинает реагировать на нее, как на брешь, словно появился магический вакуум, который срочно нужно заполнить.
За окном все пришло в движение, легкая вибрация, гул, потом рев и крики паники местных. Магия устремилась к Лежу, который воспринимался ею, как зона аномального вакуума. Восстановление запустилось стремительно. Это не значит, что он сейчас поскачет горным молодым козликом. Болеть фармацевт будет еще несколько дней и потребуется присмотр, как минимум. Однако выздоровление пройдет активнее и довольно качественно.
На глазах дракона человек, что выглядел практически при смерти, или очень тяжело болеющим, начал преображаться. Синюшность и серость облика менялась на светлую кожу с легким здоровым румянцем, как обычно было у псайкера. Нездоровая худоба исчезала, тело возвращалось в свою форму и даже магические силы восстанавливались. Вокруг бушевал ураган из магии, который оседал в гомункуле.
Спустя время, когда оба мужчины крепко обнимали друг друга, испытывая похожие чувства ужаса от перспективы разлуки, ураган улегся, словно ничего и не было. В деревне все еще была паника, потому что началось непонятное движение, а вот в доме стало тихо, как в могиле. Было слышно, как дом растет.
- Эй,- обращается к дому- мне нужна кристаллическая порода. Ты знаешь, где ее найти?- дом условно закивал, он был впечатлен произошедшим с магией и предоставил горку горного хрусталя разного размера, формы и чистоты. Из своих закромов Леж достал инструменты артефактора и кусочек серебра, который ему повезло найти в поездке на Климбах.
Завершив объятия с любимым, тут же, за обеденным столом маг начал делать артефакт. Делал его быстро, как обычно работал, расплавить металл, отлить в слиток, раскатать слиток и вырезать форму, припаять усики- держатели. из кристалла, самого чистого вырезать форму, отшлифовать и отполировать, сделать полость между кристаллом и металлом, все соединить, закрепить. Завершающей деталью стало наполнение кольца- это была кровь Лежа. Проколол палец, накапал крови через край, запаял кольцо и наложил парочку заклинаний. Почистил, отполировал и посмотрел на свое творение. Потом посмотрел на дракона, что сидел рядом все это время и казалось, что даже не дышал.
- Тиру,- тихо позвал фармацевт- примешь ли ты мой подарок? Этот артефакт поможет найти меня, а кровь внутри станет твоим персональным особым лекарством, если с тобой что- то случится. Примешь ли ты это кольцо в качестве...- он запнулся. Уверен не был да и смущался очень. Вздыхает для храбрости- Примешь ли ты это кольцо в качестве предложения заключить со мной союз сердец?


*Спойлер: по местному времени пройдет как минимум год, а то и полтора. Так задумала аномалия

[Тиру]

Тиру слышал его голос - дрожащий, натянутый, как тонкая нить, готовая лопнуть. Слышал, как Леж всё ещё пытался держаться, как цеплялся за остатки самообладания, словно за скользкую кромку утеса, и знал - ненадолго. Видел, как гомункул уже не мог сдерживать слёзы. Они текли - не громко, не истерично, а тяжело, прерывисто, как дождь по выжженной земле. А он... он не знал, что делать. Слова закончились. И не только те, что могли бы утешить Лежа - но и те, что могли бы удержать самого Тиру. Парень не находил сил говорить. Не мог придумать ни одной новой фразы, ни одной идеи, как вытащить любимого из этой боли. А ещё больше - не мог вытащить себя. Дракон не имел права разрыдаться. Не сейчас. Не перед Лежем, плечи которого уже дрожали, а грудь сотрясали тихие всхлипы. Кто-то должен был остаться сильным. Хотя бы внешне. Хоть на время. Хоть наполовину.

Плечи самого дракона поникли, он сидел рядом, обнял крепко, всем телом, как будто можно было защитить - не словами, а самим своим присутствием. Ладонь двигалась по спине Лежа - медленно, ровно, успокаивающе. А сам Тиру заставлял себя дышать. Как учил наставник. Вдох. Выдох. Медленно. Спокойно.

Он почти чувствовал, как холод входит в грудь, заполняет лёгкие, замирает в животе. Словно медленно погружая в спячку - ту, в которой сердце не перестаёт биться, но делает это так тихо, будто затаилось. Боль не исчезала. Нет. Но она переставала топить. Становилась фоном, волной, отступающей на миг. Этого было достаточно, чтобы остаться рядом. Не упасть следом. Пережить. Смириться. Просто держать сокровенное в своих обьятьях. Пока он не исчез.

Тиру даже не отрывал лица от плеча Лежа, словно боялся: стоит отпустить - и тот исчезнет. Растворится, как сон, как магическая иллюзия, оставив только боль и тишину. Он мотал головой, медленно, упрямо, вцепившись в гомункула, как в последнюю точку опоры в рушащемся мире, отрицая каждое новое слово, каждый шепот об «обязанностях», о «будущем», в котором, возможно, не останется места для любви.
— Нет, — выдохнул он, слишком тихо, чтобы перекрыть чужую речь, но достаточно ясно для самого себя. — Никогда. Я не забуду. Ни за что.
Он будет нести это чувство сквозь время. Сквозь всё. Сколько бы лет ни прошло. Неужели Леж всё ещё не верит? Всё ещё не понимает, насколько сильно, безоглядно Тиру его любит?

И вдруг голос гомункула поднялся на тон, в нём зазвучала искра. Что-то новое. Какая-то идея. Тиру замер, не поднимая головы. И тогда он это ощутил - не просто магию, а дыхание мира. Как будто сама ткань реальности сдвинулась, загудела, потекла, наполняя комнату сиянием, вихрем, пульсом творения.

Тиру обнял Лежа крепче, судорожно, почти в панике - сердце дракона вновь бешено заколотилось. А вдруг он и правда исчезнет? Уйдёт, растворится в этом свете? Но нет. Магия не уносила его - только преобразовывала. И когда Тиру понял это, он отстранился. Осторожно. Вытер глаза - уже не такие мокрые, но всё ещё горячие, поднял взгляд. Леж сидел рядом ним, весь сияющий, вдохновлённый, живой. Его любимый. Наблюдая за процессом ковки, к которому воодушевленно приступил гомункул, Тиру не понимал что происходит и к чему все это ведет. Несовсем понял, когда гомункул, точно перешагивая через себя сказал о "союзе сердец", показывая только что сделанное, кристальное кольцо. Тиру не сразу понял. Но сердце уже било тревогу, и радость, и испуг, и благодарность сразу. Это было что-то, о чем дракон слышал или когда то читал, опредленно что то сокровенное, необычайно важное выражение глубоких чувств. И дракон вспыхнул, до кончиков ушей, весь - в нежности, в трепете. И всё же собрался, и, улыбаясь, сдерживая рвущуюся из груди волну чувств, выдохнул:
— Я... я согласен!
И если бы его любовь могла говорить, она бы кричала это громче, чем он.

[Леж Гоцц]

У Лежа от удивления даже глаза округлились. Дракон же даже не подумал над предложением и выпалил ответ мгновенно. А может, он и сам хотел заключить союз?
Гомункул нежно улыбнулся, взял левую руку юноши и одел кольцо на безымянный палец
- Тиру, этим артефактом я даю клятву тебе в сохранении своего сердца для тебя, полноты чувств в нем и памяти о нашем времени. Я даю клятву про ожидание встречи и совместном пути после. Я даю клятву, что часть моей души с этого момента будет всегда с тобой. Я даю клятву, что буду жить для тебя, ради тебя. Прими ее и пусть моя клятва будет запечатана в это кольцо.- когда колечко село на свое место- безымянный палец, куда обычно надевают обручальное кольцо, оно покрылось черно- красной дымкой, как лава, крошащая застывшую корку, дымка поползла по руке дракона, образовала браслет и растворилась, а на кольце появились желобки, в которых словно отпечаталась магия. Повисла тишина. Фармацевт смотрел на тонкую руку, где сидело теперь довольно крупное, пускай и прозрачное кольцо. Туда все равно попал воздух и маленькая его капля теперь будет постоянно напоминать, что это не кристалл красный, а жидкость в нем. К тому же, мужчина обнаружил, что кольцо не на среднем, а на безымянном пальце, как у его родителей, а они женаты. Вздохнул. До него только что дошло- он предложи Тиру заключить союз, брак, создать семью и что там еще лепят к кольцу, как символу?
Улыбнулся мягко. Теперь он не мог отступить.
- Тиру, ты правда, согласен стать моим? Стать моим без возвратно?- вторую часть произнес чуть тише, думал, что молодой человек никогда с таким не сталкивался, а если и сталкивался, то должен был понимать на сколько весомое это значение в жизни каждого разумного, кто создает пару.
Дом тихонечко копался в памяти гомункула, выуживая информацию об этой клятве. Самое ближайшее подходившее по торжественности и таинственности к ситуации, что нашел он- свадьба. Лежа много раз приглашали на такие мероприятия и на помолвки. Все воспоминания были яркие, праздничные, наполнены чистотой и светом. Проникшись моментом и эмоциями влюбленных, дом выдал шедевр, пока эти двое любовались друг другом.
Теперь мужчины сидели на белом диване в окружении тысяч нежных роз, что украшены прозрачными гранеными бусинами и драпировками. Из окон, которые стали больше, в помещение попадал солнечный свет. В доме царил праздник.
Если подняться на второй, третий этажи и мансарду, то легко обнаружить, что убранство дома, кухни, спален, купальни изменились да и размером стали помещения больше, а все потому, что сначала Леж влил немыслимое количество магии, потом еще этот магический ураган добавил и дом вырос, а обстановку позаимствовал из памяти создателя и хозяина. Удивительно, а получилось уютно, как в шалаше и роскошно, как в замке. Дом стал отражением обоих влюбленных и теперь в доме праздник.
Вместо простого обеденного стола резной, старинный, сервирован на двоих праздничными блюдами, что были найдены в памяти мужчин. Кухня была отделена. Весь дом перестроился и преобразился.* Магия удивительная вещь, особенно, когда ее слишком много. Дом даже пару переодел. Гомункул был в белом костюме с нежной бутоньеркой из роз и бусин, вместо привычных черных перчаток были белые. Тиру нарядили в царские одежды, правда с некоторой доработкой. Белая одежда с золотой вышивкой, на голове корона, от которой тянется длинная фата с такой же вышивкой, как и на одежде.
Для полной картины не хватает только гостей и горы подарков. Но, увы, дом такое воспроизвести не может, зато может рассыпать на пару блестки и лепестки, чем собственно и занялся.
Помещение наполнилось ароматом еды, цветов и праздника. А сам дом превратился в магической чудо. На месте практически разваливающегося, заросшего дома, который чуточку прибрали, теперь стоял не особняк, а целый замок и сад у него был ароматен и полон цветов. Все, как любит фармацевт.
Очень далеко раздался гневный рев и что- то ударило в защитный барьер. Это было чудище, которое чуть не лишило обоих гостей деревни жизни. Оно напомнило о себе, но силы еще не восстановило. Дом отразил претензию и создатель с хозяином могли спокойно наслаждаться своим праздником. Помолвка? Тайная свадьба? Это им стоит решить самим.
- Тиру, я люблю тебя- говорит Леж и тянется за поцелуем, словно прозвучало: "Теперь поцелуйте своего избранника".
Все было настоящим, материальным и этот поцелуй и клятва и дом. Ни один из пары не заметил, как их кисти опутались красной нитью и завязались крепким узлом. Каприз судьбы, и непредсказуемая красавица связала их жизни.

*дальнейшая демонстрация преобразования будет позже

Их общая спальня

А это спальня Лежа

Это спальня Тиру

Вот так будет выглядеть столовая

Теперь так выглядит лестница на второй этаж

Место, где себя обнаружит пара

[Тиру]

Тиру наблюдал за ритуалом, как заворожённый. Неотрывно, с тихим благоговением, как будто боялся потревожить нечто великое, тонкое, почти священное. Слова, что произносил Леж, были не просто трогательными - они были светлыми, искренними, наполненными верой. Обещание, произнесённое в полушёпоте, стало для него опорой, ниточкой, что связывает сердца сквозь расстояния, беды и годы. Сам ритуал был необычным, чуждым для традиций зелёных драконов, где чувства - не предмет обсуждения, где нет обычаев дарить кольца или клясться в любви. Там не обещают быть рядом. Не обещают вовсе. Но Тиру с ранних лет знал, что не такой. Что ему тесно в этом мире, где любовь - слабость, нежность - изъян. И если любовь его была другой, если сам он другой - то и клятва его будет особенной. Самой крепкой.

У него не было подарка для Лежа. Не было магического кольца. Только своё сердце. Только слово. Только любовь. И Тиру вложил в этот миг всё. Когда кольцо оказалось на его пальце, парень осторожно взял ладонь гомункула в обе руки, поднёс её к губам и, прикрыв глаза, тихо прошептал свою клятву:
— Леж... я даю клятву своим сердцем. Что оно останется открытым - только для тебя и твоей любви. Я буду хранить её, и память о тебе, и о времени, что мы провели вместе... и что ещё проведём, когда встретимся вновь. Моё сердце будет биться ради тебя, и моя любовь будет жить, пока жив я. И даже после. Я буду существовать ради этого.

Что-то незримое мягко коснулось их запястий, как тёплый ветер. Ни Тиру, ни Леж не заметили, как тонкая красная нить связала их и растворилась, в воздухе. Но оба почувствовали. Внутри. Словно судьба, скреплённая не магией, а чем-то большим. Тиру поднял взгляд. Его глаза сияли радостью, своей искренней любовью. Он улыбался откликаясь на робкий вопрос гомункула:
— Я твой, Леж. — Голос был тих, но крепок. — И я люблю тебя. Всё ещё. Всегда. Готов повторять это снова и снова. Всю нашу жизнь.
Дракон не отпускал его руку. Лишь подался ближе, позволив дыханию коснуться уха и щеки гомункула, тёплому и живому, почти обжигающему.
— Я люблю тебя, Леж. Очень сильно люблю... Люблю... люблю...

Тиру заметил перемены не сразу - слишком уж был увлечён разговором, прикосновениями, голосом любимого, его живым, настоящим теплом. Но в какой-то момент, когда он чуть откинулся назад, чтобы вдохнуть глубже и вновь посмотреть на Лежа, взгляд зацепился за нечто непривычное: за потолок. А потом - за колонны. За камень, строгий, отточенный, благородный. За арочный свод, под которым вдруг стало по-настоящему просторно, как в тех покоях, что остались далеко, в Сокрытом дворце.

Но это место было не совсем тем самым. Зеленые оттенки, бывшие почти пугающими в их клановом доме, здесь сменились на тёплый, обволакивающий белый тон. И на себе Тиру заметил другое одеяние - теперь это была не повседневная одежда, а торжественные, слишком знакомые одежды: плотная ткань, вышитые швы, те самые торжественные одеяния, что одевал лишь его отец. Молодой дракон невольно провёл рукой по груди, ощупывая шов, плотную отделку, касаясь чуждого, но вдруг как-то уместного.
— Очень похоже... да, — пробормотал парень, чуть вздрогнув от узнавания.
Но удивления, вопреки всему, не было. Дракон вспомнил прилив магии. Слишком сильный, слишком плотный, чтобы пройти бесследно. Всё это могло быть иллюзией, тонкой, почти совершенной. Но то, что было рядом с ним, - не обман. Леж, его любимый все еще был с ним рядом. И в этом, только в этом была истина. Остальное - не важно.

Тиру протянул руки, легко обнял гомункула за талию, прижимая ближе, словно подтверждая себе, что тот всё ещё здесь, настоящий. Его поцелуй был нетерпеливым, полным тихой жажды близости, подтверждения, присутствия. Дракон навалился сверху, заставляя Лежа лечь на мягкие подушки, разметавшиеся под ними, и мир, каким бы он ни был - иллюзией или сном, теперь сузился до одного: тепла любимого тела под его ладонями.

[Леж Гоцц]

Это было неожиданно. Парни не разговаривали о традициях или правилах таких мероприятий, вообще о таком не разговаривали. Да и не планировали, вроде. Все произошло спонтанно, неожиданно и совсем не по сценарию. И клятва от Тиру стала сюрпризом для гомункула.
Спокойный голос, словно сейчас творилась великая тайна, зазвучал в ответ. Клятва. Ответная клятва, словно они перед магическим алтарем и на самом деле это не спонтанное "будь со мной", а запланированное "согласен ли ты связать свою жизнь со мной?- Да, согласен".
Вообще- то, слова были именно о втором, а обстановку предложил магическим конструкт- дом.
Слова лились равномерно, монотонно, почти без выражения, как ритуальное заклинание. Гомункул сначала подумал, что так обещают себя другому драконы и ему нравилось то, что он слышит. Он чувствовал прилив вдохновения и радости, а по рукам уже расползались знаки. Они текли по телу, собирались между лопаток на спине ровно напротив солнечного сплетения и расцветали узором присвоения, отметины о том, что этот мужчина принадлежит принцу- дракону, что помолвка состоялась. Такие отметины появлялись на тех, кто не относится к расе драконов и кто соглашался быть с драконом. Особенности таких отметин в том, что они видны только драконам, а тот кто стал источником этого узора еще и чувствовал связь с визави. Мог легко определить место нахождения, так что похитить такого отмеченного не получится, разве что убить, но и это дракон почувствует.
Этот рисунок аналог помолвочного кольца у других рас. Разорвать помолвку в этом случае возможно через отречение. Похоже на клятву, только наоборот.
Так как зеленые драконы не жаловали соседей и тем более иностранцев с иномирцами, мало кто помнил про эти особенности и еще меньше об этом говорили. Так что Тиру мог даже не знать о такой своей возможности. Условием возникновения помолвочной отметки были два пункта: выбор дракона и согласие магии дракона принять избранника. В случае Лежа и Тиру, магия второго приняла иностранца и теперь на теле красовался узор. Довольно большой рисунок на спине от которого к основанию шеи под волосами пророс стебель и распустился цветком.
Более того, у королевской семьи отметины были персонифицированными, то-есть узнаваемыми. Сам рисунок особый, уникальный, как отпечаток пальца, а следовательно, по этому рисунку легко определить кому именно из королевской семьи принадлежит избранник.
Через некоторое время отметина перейдет на ауру, исчезнув с тела. Для более быстрого перехода нужна близость.
Леж улыбался счастливой улыбкой. Он был по настоящему счастлив и магия выплеснулась самовольно, превратив комнату в пещеру цветов. Аромат наполнил воздух, а сладкие губы любимого накрыли губы мага. Он с удовольствием поддался, обнял за шею дракона, лег на диван, прижимаясь. Проснувшаяся страсть обещала поглотить сознание. Пальцы нырнули в волосы жениха? нужно будет потом уточнить что это такое произошло, и что это все значит- подумал Гоцц и отдался рукам и дыханию дракона. Сейчас все чувствовалось логичным, правильным, закономерным, словно только что произошло нечто, что связывает их не простым желанием, симпатией, а переплетает их природу, магию, время, жизни.
Непроизвольно бедра подались вперед, сообщая Тиру, что Леж очень его хочет. Уверенные движения молодого дракона, распаляли и заставляли реагировать. Все чувствовалось острее, ярче, все разделилось на до и после. До обещания и после. И эти обещания, эти клятвы сорвали какой- то невидимый барьер, что открыл истинный мир и чувства в нем.
- Тиру,- вздох на грани стона- я принимаю твою клятву- это последнее, что нужно было сказать для заключения магической помолвки между принцем- драконом и гомункулом
 

[Тиру]

Тиру почти не замечал, как вновь переменилось всё вокруг. Но молодому дракону было неважно что и почему оно заполнилось мягкими, сладкими запахами цветов и свежести камня. Для него ничего больше не существовало - стены, потолок, даже воздух за её пределами больше не имели значения. Мир сузился до одного-единственного ощущения: присутствия Лежа. Только он. Только его запах - тёплый, знакомый, пьянящий. Только вкус его кожи, только глубокий поцелуй, в котором терялся каждый остаток сомнений и мыслей. Всё остальное, включая реальность, - исчезло.

И всё же, одна деталь неожиданно привлекла внимание дракона. Он вдруг уловил с неожиданной ясностью: официальные одежды его рода - те самые, что он раньше считал чрезмерно вычурными, тяжёлыми, даже чуждыми - оказались на деле удивительно продуманными. Тиру не раз видел их на отце, видел на церемониях, на приёмах, и всякий раз морщился: как в этом можно дышать? А теперь... теперь, когда ткань мягко скользила по телу, когда широкие слои с легкостью откинулись, не мешая, а, напротив, подчеркивая близость, - он осознал: всё устроено с драконьей практичностью.

Достаточно было лишь чуть подвернуть расшитый подол - и вот уже скрытая под ним простая набедренная повязка легко поддаётся пальцам и напряженой, драконей плоти под ней. Всё остальное - шелка, бархат, вышитые символы - оставались при нём, как часть игры, как соблазнительный намёк на его суть, род, силу... но не мешали ничему. Ни движению. Ни поцелуям. Ни тому, чем Леж прижимался ближе, когда желал его в ответ.
Тиру усмехнулся едва заметно, шепча между поцелуями:
— Знаешь, я, кажется, начинаю понимать, зачем они столько лет шили это именно так...

Чуть сложнее для Тиру было справится с одеждой своего возлюбленного. Снять пиджак, рубашку - было сравнительно просто. Пуговицы рубашки поддались ловко, одна за другой, с нетерпеливой точностью, будто сами знали, как сильно Тиру жаждал этого прикосновения. Под тканью открылась светлая кожа - гладкая, теплая, манящая. Плечи Веса словно светились в мягком свете комнаты, и Тиру сразу опустился к ним, осыпая поцелуями, ловя дыхание любимого, улавливая каждую его реакцию при касании языка к соскам.

Но брюки... Брюки оказались упрямее. Парень повозился с застёжкой, слегка насупившись от этого неожиданного препятствия, но в этом тоже было что-то волнующе-игривое. Пальцы срывались, но не сдавались - упрямо и с растущей жадностью работали над каждой преградой, и вот наконец ткань поддалась, открывая бедра, к которым Тиру тут же потянулся.

Дракон тронул их, обхватил ладонями изнывая от желания быть ближе. Притянул к себе, не отрывая губ от поцелуев - уже не только на плечах, но и ниже, везде, где мог дотянуться. Дыхание Лежа срывалось, и Тиру чувствовал это кожей, ощущал всем телом, ловя его каждый судорожный вздох, каждый дрожащий отклик. Он сам трепетал. Вся его плоть, всё существо звенело от нетерпения. Даже дыхание дрожало, и в нем уже звучало нетерпеливое клокотание, знакомое, почти звериное - глубинное драконье нетерпение. Оно вырывалось наружу, но он держал его в узде - потому что для него важен был не только порыв, но и согласие.

Он не мог просто взять. Даже если чувствовал встречное желание - в дыхании, в запахе кожи, в том, как Леж не отстранялся, как наоборот, притягивался ближе, изливаясь соками что стекали по бедрам.
Тиру прижался губами к уху любимого, и его голос прозвучал тише шепота, с хрипотцой, тянуще-мурчаще, обволакивающе:
— Можно?..
Слово прозвучало, вместе с прикосновением головки члена дракона в ложбинку между ягодиц. Как ключ, предлагающий повернуть дверь - но не открывать её без разрешения.

[Леж Гоцц]

Леж на минутку отвлекся, когда Тиру заговорил о костюме.
- Так? Они? Ты о чем?- осматривает одежду дракона, что нависал над ним. Кажется молодой, почти мальчишка, но это не был простой мальчишка. В голове вспыхнуло воспоминание первой встречи. То, в чем был одет Тиру совсем не походило на одежду, в которой гуляют по лесу и тем более не каждый день.
Наряд, что был на нем сейчас тоже был удивительный. Белое с золотом смотрелось на молодой человеке празднично и статусно, а молодой человек выглядел так, словно такая одежда используется им каждый день. Стоит отдать должное, покрой был замысловат и в то же время прост. Его простота оказалась секретом, что позволил освободить мужчину от лишней ткани.
А вот узкая одежда гомункула, похоже, стала квестом для любовника, особенно брюки. Высокий пояс с незаметными пуговицами, длинная молния и сама модель довольно узкая, но Тиру справился.
После клятв то ли от волнения, то ли от влияния обстановки, то ли магия так себя повела, чувствовались касания острее, словно не только кожу чувствуешь, а еще и намерение, настроение.
Леж прогнулся навстречу своему жениху. Стоны от ласки парня срывались беззастенчиво. На вопрос о разрешении
- Да...ах...можно...Тиру, любимый, пожалуйста, возьми меня.- просит фармацевт, что уже тает в руках любимого.
Просить дважды не пришлось. Ребристый член любимого дракона вонзился в плоть и комнату наполнил стон блаженства
- О, да... ах...ммм...еще... Тиру, я хочу тебя... всего...ах- от страсти кружилась голова. Теперь движения возлюбленного были немного другими, нежными, уверенными и к ним добавилась властность та самая, которую всегда приписывают королям, царям и любым другим монархам. Может, не зря у парня корона на голове. А корона- то точно такая, как используют зеленые драконы на коронациях и других мероприятиях, где нужно носить атрибуты власти.
- Тиру, ах... Как же хорошо- улыбка, стоны, ласковые слова сыпались на дракона. Леж говорил о красоте мужчины, о его силе и желанности. Он просил еще и еще, ощущение наполненности любимым сводило с ума. Комнату наполнили очень характерные для близости звуки и запахи, а в обстановке то ли замка, то ли богатого особняка все ощущалось именно по-королевски. Теперь попаданец точно знал, как чувствую себя любовники и фавориты королей, которые имеют отношения с этими самыми королями не по долгу за страну, а по желанию из чувств.
- Я люблю тебя, Тиру- шепчет Леж, целуя своего драгоценного- Я счастлив быть твоим.
И был прав. Случившееся событие присвоило гомункула дракону, теперь на полном серьезе можно говорить о том, что фармацевт собственность принца-дракона. И что интересное, изящный и нежный мальчик с зелеными чешуйками при заключении такой помолвки стал сильнее, магия другого времени, другой природы и всплеск, что произошел, увеличили резерв Тиру, уплотнили ауру и энергетические потоки ускорив их и увеличив интенсивность. Вполне вероятно, что маленький дракон теперь так силен, что может потягаться с древним злом, что засело под деревней.

[Тиру]

Тиру, конечно, так же приметил - и не мог не заметить - насколько прекрасен его любимый в своём собственном праздничком наряде. Белый, безупречно строгий костюм сидел на Леже с вызывающей элегантностью, подчеркивая его высокую, тонкую фигуру, линии ключиц, изящные запястья и шею. Он выглядел так, будто сошёл с портрета, написанного рукой художника влюблённого в совершенство. Но стоило этим слоям ткани начать покидать тело - в поцелуях, в неуклюже-нежных движениях пальцев, в терпеливом огне желания - как Тиру понял: нет, ему милее совсем другой образ.

Рубашка осталась - пусть и распахнутая, с полами, сползающими по бокам. Ему нравилось, как она подчёркивала всё: оттенок кожи, движение грудной клетки в дыхании, ту самую утонченность, которая стала вдруг близкой, почти его. А вот брюки - нет. От них Тиру избавился окончательно, торжественно и нетерпеливо, с лёгкой, улыбкой, будто раскрывал подарок, который уже знал наизусть, но хотел вновь и вновь открывать. Он удерживал Лежа за бедра, чувствуя их в ладонях. Каждое движение, каждый толчок отзывался новым вдохом, новым стоном гомункула, всё ярче, всё громче. Тиру целовал его кожу, вбирал её вкус, оставлял на ней свой запах, жар, своё присутствие. Он не мог остановиться, не хотел. Ему нужно было быть ближе. Ещё. Не говоря словами а действиями: Мой. Только Мой.

И в этот момент - когда проникновение стало полным, когда дракон заполнил любимого до самого края, слился с ним без остатка - произошло нечто странное. Воздух вокруг изменился, стал плотнее, тише. Запах Лежа - сладкий, едва терпкий, сдержанно-пряный - вдруг стал резче, ярче, как будто отпечатался в самом нутре дракона. Как знак. Как след, оставленный не на теле - внутри. И от этого чувства, от этой осознанности, Тиру захотел только одного - обнять крепче. Обхватить его так, будто мог бы спрятать от всего мира. Прильнуть к нему бережно, трепетно, будто он стал его частью, наравне с прерывистым дыханием. И всё это - не отрываясь. Всё ещё оставаясь внутри своим естеством.

Тиру держал Лежа в объятиях бесцеремонно, без стеснения, как свою собственность, как самое драгоценное, что только можно было прижать к груди. Его руки скользили по телу любимого - крепко, уверенно, с жадностью, в которой не было грубости, только нескрываемая тяга быть ближе. Он не прекращал осыпать поцелуями его шею - сначала мягко, настойчивей, с каждой новой вспышкой желания, пробегающей по губам. В промежутках между поцелуями он захватывал губы Лежа в короткие, но жаркие, затягивающие поцелуи - такие, после которых срывается дыхание. Дракону казалось, что он больше не мог удержать себя в руках - любви было слишком много. Словно из него вырывалось что-то огромное, большее, чем слова и движения. Это чувство к Лежу не помещалось внутри. Оно должно было выйти наружу, как пламя, обжигающее, но сладкое, пульсирующее в каждом касании, в каждом вздохе.

Парень гладил ровную, безупречную спину любимого, ласково, но с небольшим нажимом, будто пытался прочитать по ней ответы. Его дыхание стало тише, горячее, когда он притянулся к уху Лежа. Голос - мурчащий, заискивающе-соблазняющий, пропитанный желанием быть нужным, угодить, доставить радость:
— Леж... скажи... как мне сделать тебе ещё приятнее?.. — голос был почти бархатной, звенящей, — Я хочу... очень хочу доставить тебе удовольствие... расскажи мне... что тебе нравится больше всего?..
В этих словах не было давления. Только искренность, трепет и безумное, нежное нетерпение. Тиру хотел быть тем, кто знает Лежа. Не просто его тело, но все его желания, сокровенные, невыговоренные. Он хотел быть тем, кто услышит - и сделает именно это.

[Леж Гоцц]

Слова, произнесенные несколькими минутами ранее, проделали с магическими существами фокус. Теперь любовники чувствуют друг друга острее, а Тиру, как хозяин в программе гомункула, еще и получил дополнительный бонус к интуиции. Дракон теперь чувствовал как и что любит фармацевт во время близости. Ему теперь не нужны инструкции или пояснения, чтобы довести Лежа до истерики от наслаждения.
"Ракушка", что сейчас была под властью своего избранника, только и мог, что стонать, прогибаться навстречу движениям и плакать. Ему так было хорошо, что внятных слов или словосочетаний не находилось. Это обусловлено не тупостью и косноязычием, а магической связкой. Любые действия во время близости попаданец будет чувствовать острее, словно любовник не к коже касается, а к нервам напрямую. И было нескончаемо приятно. Слезы текли по лицу от счастья и удовольствия. Мужчина кончал и кончал, тело содрогалось от оргазмов. Чувствовать в себе возлюбленного, его власть над собой, его желание, стало чем- то сокровенным, притягательным, целостным. Словно поиски клада, или доказательство гипотезы наконец- то увенчались успехом. И если в интеллектуальной среде Леж получал оргазм мозга, то сейчас это удовольствие заняло и мозг и тело и все вокруг.
Горячее семя партнера выплеснулось в тело и переполнило, спустя мгновение и гомункул получил разрядку. Теперь под драконом лежал маг с мокрыми от слез глазами, весь испачканный семенем и с таким счастливым видом, словно достиг нирваны, просветления, богатства, нашел все клады и получил все возможные награды и признание, обзавелся идеальным окружением и ему подарили вечную жизнь и еще чуточку.
- Тиру, я люблю тебя.- тянется в объятия, что смыкаются на теле крепким ободом, из которого ни вырваться, ни бежать не хочется. Обнимает дракона, нежно целует в щеку, губы- Ты нужен мне.- Подтягивается и садится на руки Тиру, не отпуская его плоти. Бедра покачиваются медленно. Лежу приятно чувствовать большой член в себе, особенности анатомии доставляют гораздо больше удовольствия, а биологическая совместимость дает взрывное комбо. Ощущения власти над собой уже было не таким пугающим, как ранее, когда время от времени слышались предложения купить у менеджера.
Когда аномалия уравновесится, то этот акт останется яркой вспышкой, хоть из памяти сотрется полностью. У гомункула будет секс, будут встречи, будут те, кого он захочет, вот только на вкус все это будет, как недосоленное блюдо. Вкусно, красиво, аппетитно и сытно, но все время будет не хватать важной, пускай и незначительной детали, которая могла бы сделать секс значимым и запоминающимся. И дело не только в ребристости анатомии дракона.
Несколько минут фармацевт восстанавливал связь с реальностью. Голова кружилась, на лице любимого оставались легкие поцелуи, в комнате вспыхивали и гасли тихие стоны удовольствия.
- Я не знаю, Тиру- немного подумав, ответил мужчина.- Я могу сказать, что мне нравится со спины, и нравится в нашей ванной, но...- подумал еще.- я не знаю. Не задумывался о таком, да и никто не спрашивал меня. А у тебя есть желание попробовать что- то новое, или может появились предпочтения?- снова целует любимые губы. Юный дракон за это время стал более взрослый, мужественный, словно этот неполный месяц раскрыл его мужскую суть. А сила лилась через край. Фармацевт сидел на руках сильного мага и дракона, двигал бедрами и целовал его, ведь теперь он принадлежит Тиру.

[Тиру]

Это было странное, едва уловимое ощущение, от которого у Тиру по коже побежали мурашки. Казалось, парень не услышал хоть сколько нибудь уверенного ответа. Ожидал услышать, что нравится Лежу, что преведет его к экстазу. Чего он жаждет больше всего в этих мгновениях, наполненных их теплом и близостью. Но словно у его любимого и не было предпочтений вовсе. Будто Леж - это гладкая, скульптурная глина, которая с готовностью поддаётся любому прикосновению, любой руке, что пожелает придать ей форму. Поддаётся не потому, что этого хочет сам, а потому что так было задумано, так было вложено в его суть. Тиру не знал - ещё не знал, что Леж был создан именно таким: подстраиваться, угождать, быть отражением чужих желаний, лишённым права на свои собственные. Не знал, как долго его любимый жил, принимая навязанные ему роли, позволяя другим вылепливать из себя то, что было нужно не ему, а окружающим. Но сейчас... сейчас что-то было по-другому.

Тиру не требовалось слов. Он чувствовал - всей кожей, каждым движением, в том, как Леж прильнул к нему, как его тело откликалось, как в этом сдержанном дыхании, в этом настойчивом касании - было нечто иное, нечто, что никогда прежде не произносилось. Ни вслух, ни даже внутри себя. Что-то, что вырвалось из глубин, что рождалось прямо сейчас, именно для него. И этот сгусток - тихий, почти неоформленный, но такой настоящий - разжигал в драконе игривую страсть, обволакивал, зазывал продолжать, подсказывал, что он нащупал что-то очень хрупкое, но живое. Что-то, что, может быть, Леж не мог бы доверить никому другому.

Тиру чуть усмехнулся - уголком губ, медленно, с той ленивой, но опасной уверенностью, которая предвещает что-то куда большее, чем просто ласку. Его глаза сузились, сверкая озорным огнём, обжигающим, как пламя костра в ночи. В них мелькнула хищная тень, намёк на ту сторону драконьей природы, что не просит, а берёт. Пальцы скользнули по щеке Лежа - медленно, почти лениво - затем к подбородку, и чуть приподняли лицо вверх. Тиру любовался. Любовался чужой красотой, уязвимостью, дрожащим желанием, которое, казалось, прорывалось сквозь кожу. Он видел всё - и этого было мало.
— У меня есть только одно желание, — выдохнул он горячо, с нетерпеливым придыханием, — сделать тебе так хорошо, чтобы ты никогда не смог забыть обо мне. О нас... в этом моменте.
Слова ещё горели в воздухе, когда Тиру вдруг вышел из него - резко, но не грубо. И тут же, не давая Лежу ни секунды на сомнение, на мысли, развернул его - сдержанно, но властно, прижимая к себе, к обивке дивана, уложив на живот. Всё происходило с точной, выверенной силой.

Он вновь навалился сверху - вся тяжесть, вся мускульная мощь драконьего тела ощущалась в полной мере. Леж оказался зажат - движения были стеснены, дыхание стало глубже, прерывистее. И сзади - он вновь мог почувствовать его бедра, его жар, его желание. Но не только их. Хвост. Мощный, гладкий, гибкий - скользнул по ногам гомункула, охватывая их в самой чувствительной близости к паху. И всё это не мешало Тиру снова войти. Полностью. До конца. Начав двигаться вновь глубоко, уверенно, приводя к новым, ярким, разрывающим воздух стонам, от которых дрожал воздух. Между их дыханиями - в горячих, прерывистых паузах, в самых уязвимых вздрагиваниях тела под собой - Тиру наклонялся к уху любимого, шептал, горячо, с нежной одержимостью, прожигая каждое слово:
— Ты мой, Леж... только мой...

[Леж Гоцц]

Если бы гомункул знал с самого начала и если бы знал дракон с самого начала о всех особенностях, которые закладываются в гомункулов на этапе производства и программирования, в процессе роста и созревания, а так же возможности хозяина, который еще и магически закрепил свое право собственности, то вполне возможно, здравый смысл Лежа удержал бы его от на столько опрометчивых поступков, как лишние эмоции в любви и предложения, которые прозвучали и были реализованы вот буквально час или полтора назад.
Солнце катилось вниз по горизонту. Разгоряченные, прямо как любовники сейчас, лучи оранжевыми потоками окрашивали стены белой гостиной, где сладостному блаженству предавалось двое людей, что заключили помолвку, никому не сказав и даже между собой не обсудив. Высокие потолки с золотыми декоративными элементами и стены отражали свет, усиливая его. Бусины в букетах блестели, как маленькие искры в цветах. Комната наполнилась световым волшебством, для которого не нужна мана или другие инструменты и примочки магии, достаточно кристаллов с гранями, отражающих поверхностей и солнца.
За окном шумел сад, который тоже расцвел пышно. Тонкие ароматы просачивались даже в помещение, смешиваясь с запахом роз и близости, что пропитывала пространство, встраиваясь в особый эмоциональный отпечаток памяти дома. Конструкт не подсматривал, у него нет глаз, но эмоции, испытываемые любящими мужчинами, прошивались в его формулу. Теперь не только в это жилище просто так никто не войдет, оно будет сохранять уют и свободу, любовь и страсть, покой и тайны владельцев. Этот дом будет особенным местом, даже когда аномалия придет в баланс и эти сладкие минуты прервутся на неопределенный срок. В этой страсти дом обретал душу.
Фармацевт и так был чувствителен к ласке, как таковой, к желаниям избранников. Его прошлое, после тринадцати лет не было чистым и занятым только и исключительно наукой и учебой. Его братья и сестра с удовольствием нарушали его покой вечерами. Даже отец-создатель, не смотря на наличие красавицы супруги не брезговал разделить постель со своим творением. Молодой наследник клана драконов в своих догадках был прав, гомункул это существо создано для ублажения желаний своего хозяина, вот только гомункул под ним, что стонет от удовольствия, задыхаясь от страсти, был переписан несколько раз, имел более свободное взросление, потому его настройки сбились и наложились, появились ошибки и блокировки некоторых частей программы, что привело к формированию настоящей личности, и только программа на секс была устойчива из-за усиления ее новыми требования новых покупателей.
Сейчас исключения не было, почти. Сильные руки резко сняли влюбленного мужчину с естества дракона и с легкостью перевернули его на живот. Было сильно и бережно, но властно. Такому фармацевт противостоять или сопротивляться мог лишь малость. Все же дракон значительно превосходит его в физической силе. Гладкий чешуйчатый хвост дразнит кожу в самом чувствительном месте, от чего стоны срываются до того, как до мозга доберется сигнал про удовольствие. Тяжесть тела любимого на спине, что выбивает воздух и стремительное заполнение собой. Из легких выбило воздух. Леж подался бедрами в сторону Тиру, немного приподнимая ягодицы.
- Еще- стонет он, и дракон согласно дает еще, и еще, и еще... Говорить попаданец не мог и не хотел. Быть во власти любимого ему нравилось, это было странно. Власть, обладать... это опасно. Ведь год назад с ним была история с аномалией в горах. И там совсем было не весело. Хотелось домой и побыстрее, а контакт и попытка проявлять власть причиняли сильнейшие головные боли, дезориентацию и потерю связи с реальностью. В будущем этот старый опыт приведет к новой встрече и новой истории, но это потом.
Сейчас власть ощущалась больше игривой, заботливой, каменной и неприступной, как горный массив. Леж не чувствовал, что Тиру желает его присвоить, как вещь или игрушку с высокими характеристиками. Это была власть любовника- доминанта над любовником- пассивом, где доминант заботливо оберегает свое и в этой власти можно доверять, ведь она сохраняет воздух для дыхания, возможность для движения и только в постели требует и берет полное подчинение.
Уже не требовалось что-то говорить или просить, дракон делал и двигался так, как хотело тело гомункула, словно считывал его, а гомункул в ответ сладко стонал от удовольствия, его щеки были мокрыми от слез счастья.
В голову залезла фраза, сказанная мужчиной, которого он встретил в прошлой аномалии. Фраза была возмущенно и даже злой, словно он собрался побить Лежа: "Ну почему ты не хочешь быть со мной? Почему я не могу взять тебя полностью?". И речь шла не о сексе, хотя он имел место не за долго до возвращения, а больше о получении сердца, души, эмоций, искренней привязанности и желаний. Тогда фармацевт не смог ответить, он лишь сказал тогда: "Видимо, что- то идет не так. И что- то ты делаешь такое, что мешает мне отдаться тебе"- и сейчас, задай тот человек этот вопрос, Леж ответил бы ему, что у того ничего не получается, потому что он давит слишком сильно и не пытается понять фармацевта, что не считается с его желаниями и чувствами, что не заботится и не хочет видеть его в качестве партнера, ему нужна игрушка. О том, что совместимостью с точки зрения биологии там и не пахнет и говорить не стоит. Одного поведения достаточно.
Мысли пропали в момент, как Тиру зашептал свои слова. Они прозвучали набатом, тяжелой вибрацией, словно каменную плиту положили куда- то в сердце, душу и выжгли все огнем
"Ты мой, Леж...только мой"
Эта фраза станет единственной, которою гомункул хорошо запомнит в своем сне. Тяжелое, горячее, даже обжигающее дыхание, низкий, вкрадчивый, мягкий голос, он не порабощал, он ставил клеймо из- за которого теперь все другие отношения, любой контакт с другими будет неполным, как недосоленая еда. Вкусно, но не то.
- Да, Тиру. Я твой. Только твой- отзывается мужчина, что только что с трудом нашел силы сформулировать фразу в затуманенном страстью мозге- Возьми меня, мой любимый. Владей мой. Я хочу быть твоим.

[Тиру]

Что в существах, созданных природой, что в тех, кого искусно собрал по частям человек - во всех них заложены определённые настройки. Видимые и неосознанные, внешние и глубинные. Повадки, инстинкты, едва различимые черты, что передаются сквозь поколения, словно часть старого кода, который невозможно перечеркнуть. Так было и у драконов. Пусть разум и личность диктовали своё, но где-то глубоко под всем этим, словно пружина, всегда жила звериная суть. Суть, что порой просачивалась в поступках, словах, даже во взгляде, сама того не осознавая. И Тиру, как бы он ни считал себя вполне разумным, воспитанным представителем своего рода, оказался не исключением.

Он и не знал о древнем инстинкте, что шептал ему правильные слова, подталкивал к нужным жестам. И что еще можно было не понять и не сразу заметить - после их самой первой близости, еще когда Тиру принес на кровать бессознательного и утомленного от их ласк Лежа - инстинкт подсказал дракону ещё кое что, что было сложно приметить сразу. Тогда молодой дракон ловко, почти бессознательно, свил вокруг Лежа "гнездо" из смятых простыней и мягких одеял, укутал его, словно защищая и оберегая. В этом не было холодного расчёта или игры - только старая, древняя, до смешного простая забота. Та самая, с которой когда-то драконы обустраивали место для своего избранного партнёра. С которым решали создать семью. Место, где можно было чувствовать себя в безопасности, под надёжным крылом, даже если крылья давно были сложены. И всё это - ещё до клятв, до колец, до поцелуев на диване. Просто старая память крови. Просто природа, что всегда знала, что делать.

И то, что происходило сейчас, тоже вполне можно было назвать драконьим инстинктом. Не просто страстью. Не просто желанием. А чем-то глубже, древнее - чувством, что до этого момента дремало в крови Тиру, притаившимся в изгибах его сущности. Но теперь оно пробуждалось. Медленно, почти свирепо, с внутренним гулом - драконье собственничество. То самое, что говорит не словами, а прикосновениями: "Ты мой. Ты будешь моим всегда."

И точно так же, как теперь все другие любовники в памяти Лежа будут казаться ему пресными, как лёгкий сон, что забывается с первыми лучами солнца, - для Тиру без Лежа не будет существовать никого. Ни один из тех, кого он будет знать после, не смогут заполнить пустоту, что сейчас, наконец, была полна. Заполнена до краёв им - его гомункулом. Его смыслом. Тиру хотел отдать ему всего себя. Целиком. Без остатка. Хотел выполнять каждое его желание, слышать, угадывать, чувствовать, быть рядом в каждом вздохе, в каждой судороге и стоне, в каждой содрогающейся паузе между движениями. И не отпускать. Никогда не отпускать из своих объятий.

Дракон проникал в него - снова и снова, ровно так, как Леж просил и хотел, как его тело отзывалось, как ритм и толчки выстраивались между ними. Не требуя слов, не нуждаясь в них. Только движения, только жар, только искреннее слияние двух тел, желающих друг друга до невозможности. Хвост вновь охватывал бёдра, скользил по ним, а ладони Тиру - сильные, ласковые - оглаживали вздрагивающий живот любимого. И затем, чувствуя приближение сладостной истомы, охватывал ладонью пульсирующее естество Лежа, в ритм своих движений проводя по стволу, мягко, как будто играя, и при этом доводя их обоих до грани. До пика, до финала. Его губы не оставляли без внимания ни один кусочек открытого тела: осыпая плечи, затылок короткими поцелуями, охватывая губами уши - от заостренных кончиков, до нежных мочек, пылающих красным. Но Тиру не думал останавливаться.

Он хотел больше. Хотел дольше. Хотел быть внутри него, менять положение, улавливать каждое новое желание, каждый стон, каждый взгляд гомункула. До самой ночи. До самого утра. До тех пор, пока Леж не скажет, что насытился... или пока вновь не окажется на грани беспамятства от переизбытка чувств и ощущений. И даже тогда - Тиру всё равно бы остался рядом. Дышал бы его дыханием. И шептал:
— Я всё ещё здесь... я всё ещё твой.

[Леж Гоцц]

Сколько времени происходило соитие и комнату наполняли стоны, низкое рычание или что-то похожее на него, не известно, но точно несколько часов подряд. На небе уже зажигались звезды и Луна заменила солнце. Мужчины даже не заметили смену дня и ночи и наслаждение друг другом продолжалось.
Леж выгибался навстречу дракону и молил продолжать. Ему нравилось быть в руках любимого, чувствовать, что им владеет именно этот дракон. Мужчина терял связь с реальностью, чувствуя, как крепкий член вгрызается в его плоть, как наполняет его до кроев собой, а потом горячими соками сладкой кульминации.
Оба тяжело дышали, устали. Такой марафон выматывает, и все же прекращать не хотелось. Любой разрыв контакта с возлюбленным чувствовался болезненно. Так работали особенности связки на первых порах. Некоторое время гомункул будет чувствовать себя довольно плохо, когда они будут расставаться по разным причинам, пока все магические связи не укоренятся как следует.
Горячие поцелуи расцветали на коже пышным цветом, комната наполнялась стонами и вздохами. Крепкое кольцо на напряженной плоти, что словно пульсирует и добавляет ощущений, касания к ушам, к плечам, к животу, прижимание спиной к крепкой чешуйчатой груди, горячее дыхание в шею и полное погружение. Такого наслаждения фармацевт не испытывал никогда
- Тиру...ах...мой, Тиру....ммм...ааа...я люблю тебя...ах...ах...- пальцы не слушались, они судорожно касались рук дракона, бедер. Когда пальцы Тиру ложились на губы, маг посасывал их, гладил языком и снова стонал- Владей мной....ах...я только твой...ах...ммм...ммм...
Все повторялось по кругу. С каждой новой фразой о владении, магия выжигала на ауре и коже знаки принадлежности. Они будут видны только драконам, как тонкие энергетические рисунки. Правда, магия гомункула не отставала от драконьей. Она тоже рисовала свои узоры на теле и ауре принца- дракона. Так что по возвращению домой ему зададут множество вопросов и очень мало вероятно, что беседа будет легкой.
Всю ночь помолвленные предавались близости на диване. Вся обивка промокла и пропахла соками страсти, на полу уже появились мокрые белесые пятна. Фармацевт был весь в соках своих и дракона и из него они вытекали. Если бы гомункулы могли вынашивать потомство, скорее всего Леж уже имел бы парочку зачатых малышей, но гомункулы стерильны.
Небо медленно начинало светлеть. Новый финал, новое исторжение семени на диван и в тело мужчины, стоны оргазма и оба обессиленные упали на диван. Чувствовать любимого на спине было приятно и тут произошел маленький конфуз. Оба мужчины услышали в своих животах тихое уррр, а потом и очень громкое. Все синхронно, словно договорились.
Глаза Лежа расширились от неловкости, он покраснел еще сильнее и схватился за живот, а спустя мгновение рассмеялся. Они не ели с прошлого дня. Был только легкий завтрак, а потом вот это все. Времени на перерыв не было, хотелось быть ближе, хотелось секса с любимым
- Кажется, мы так увлеклись- приподнимает ягодицы на сколько возможно и трется о дракона- что наши тела решили напомнить о дозаправке- посмеивается.- Тиру, ты проголодался?
Праздничный стол был перенесен в столовую домом и накрыт стазисом. Ароматы еды добрались до носов хозяев и желудок, по крайней мере фармацевта, свернулся улиткой.
- Может, сделаем перерыв и поедим?- улыбается.
Пространство пахло ими. Их любовью, их страстью. Дом, который изменился до неузнаваемости теперь был отражением своих хозяев. Большой, словно замок. Роскошный, как на картинках о праздниках. Уютный, как шалаш или бунгало на берегу моря. С продуманными интерьерами, изысканный и удобный, наполненный вещами, которых в этом времени могло еще не быть, ведь часть из них появилась после 5000 года.

[Тиру]

Пускай для здорового, сильного дракона несколько суток без сна и еды были сущим пустяком - привычное дело, к которому природа давно подготовила его тело. Но это ничуть не мешало организму подавать вполне недвусмысленные сигналы. Легкая слабость в движениях, предательский урчащий звук где-то под рёбрами - всё это не ускользнуло от внимательного взгляда и слуха Лежа.

Тиру смешливо фыркнул, на комментарий любимого, сам от него не отставая, отвечая:
— Да, не мешало бы чего-нибудь поесть, — согласился дракон с ленивой усмешкой. Его голос был тихий, теплый, а в уголках губ появилась озорная, почти кокетливая улыбка. — Хотя от тебя, Леж... трудно оторваться.
Тиру мурлыкнул это с мягким довольством, легко коснувшись губами уха гомункула, а после, выходя из любимого, уселся на диван, мягко потянув за собой Лежа. Дракон аккуратно помог ему занять горизонтальное положение, удерживая за плечи, а потом устроил его себе на коленях, обняв, прижимая к себе обнажённого мужчину с привычной, естественной заботой.

Тиру не спешил вставать и куда-то торопиться. После их с Лежем утех следовало хотя бы несколько минут перевести дух - дать телу и разуму немного времени, чтобы вернуться к привычному ритму. Сидя и гладя Лежа по спине, дракон лениво скользнул взглядом по их окружению, по их испачканным телам. Надо бы... привести себя в порядок, до того как они наконец доберутся до еды.

Зрелище и правда открывалось вокруг небрежное. Но не это цепляло внимание Тиру. Воздух, пропитанный теплом и терпким запахом любимого, будоражил, затуманивал голову. Дракон едва мог держать себя в руках, что бы вновь не набросится на него - с силой, но бережно притянул Лежа к себе, прижал к груди, уткнулся носом в его волосы, вдыхая родной, опьяняющий аромат. А гомункул мог вновь ощутить, как затвердевший драконий член упирался ему в бедро.

Но, нет. Можно всё это продолжить и позже. Главное - действительно позаботиться о себе, зарядиться силами, как следует поесть, а потом уже вернутся к тому, на чем они остановились. Все еще гладя гомункула по спине, нежно прохаживаясь ладонью от лопаток до ягодиц, Тиру промурчал в его макушку, едва способный полностью оторваться от накатившего влюблённого трепета:
— Нам сначала нужно сходить помыться... Что скажешь?

Его голос звучал мягко, с ленивой, но очевидной заботой. За всё время их соития, Тиру так и не избавился полностью от своих просторных одежд, и теперь те были также пропитаны запахами, помяты и испачканы. Однако это ничуть не мешало дракону уверенно подняться и привычным, почти подсознательным движением подхватить Лежа на руки. После времени проведенного вместе, дракон уже подсознательно ощущал - сейчас его любимому будет трудновато передвигаться самому.

Несмотря на смену обстановки, магически изменённого дома, Тиру точно знал, куда нужно идти. Открытые источники словно никуда не перемещались и совсем не изменились внешне. Осторожно ступая когтистыми лапами по гладким камням, дракон зашёл в воду. Тепло приятно обхватило ноги, торс. Тиру бережно опустив Лежа на камень в воде, принялся наконец освобождаться от надоевшей, сбившейся одежды. В ней всё так же легко было запутаться - даже сейчас.

[Леж Гоцц]

Путь в источник был тем же, с маленькими изменениями. Нужно было выйти на открытую веранду и немного пройтись

Путь к источнику

Вокруг цвели прекрасные глицинии, мягкими кистями свешиваясь с потолка. За открытой верандой цвели гортензии. Леж их обожает, а в своем саду вырастить не получается.
Быть в руках возлюбленного, даже после завершения любовных утех было приятно. Такое единение, поддержка. Сейчас гомункул был куда более хрупким в сравнении с Тиру и чувствовал себя не только счастливым, а еще и желанным, драгоценным принцем, которого оберегает злой дракон. Улыбнулся своим мыслям и обнял мужчину за шею крепче.
- Я люблю тебя, Тиру. И с радостью проживу с тобой жизнь- трется щекой о гладенькую чешуйчатую щеку.- Ты неподражаем. И секс с тобой сказочный. Мне очень понравилось.- чмокнул в щеку, игриво улыбнувшись.- Мне хорошо с тобой.
Когти ступали по деревянному полу, оставляя мелкие отпечатки. Это нормально, когда домом пользуются, чтобы везде были отпечатки хозяев.
Источник встретил гостей прозрачным паром, ароматом глициний и лепестками на воде, а так же у мужчин теперь был собственный водопад и удобный спуск в воду.

Сам источник

Удобно разместившись на камне, обнаженный фармацевт смотрел как его дракон справляется с, как выяснилось, довольно сложным нарядом. Как сбрасывает свою корону с фатой и спускается к нему. Леж прильнул к Тиру в поцелуе. Таком же страстном. Он не спросил разрешения. Упирающаяся плоть, когда они сидели на диване, говорила красноречивее любых слов и мужчина сел на дракона сверху. Ему хотелось еще немного, словно не хватило той единственной ложечки десерта, чтобы насытиться, или по принципу- пусть мне будет плохо, но этот кусочек я все же съем.
Стон удовольствия наполнил пространство. Лежу не хотелось сейчас скорости и глубины, любимый и так проникал глубоко и полностью заполнял его. Медленные движения, когда сладость процесса набирается постепенно, а потом происходит ошеломляющий финал с неудержимым фейерверком ощущений.
Он двигался, глядя в лицо своему избраннику.
- Тиру, а что ты имел ввиду, когда говорил, что наряд похож? На что он похож?- наклоняет голову к плечу.- Я бы хотел узнать. И о тебе хотел бы узнать. Ты ничего не рассказал о себе. Только меня спрашивал. Ах...ммм...- облизывает губы и снова целует любовника.- Мне так хорошо с тобой. А тебе? Тебе со мной нравится?- эти вопросы были не про "скажи мне, что я нравлюсь тебе. Я сомневаюсь, что нравлюсь", а про "скажи мне, что тебе хорошо со мной, ведь ты выбрал меня". То- есть, это скорее о формальном подтверждении. Леж чувствовал, что Тиру его хочет, это не только о физических ощущениях в теле, это было еще и что- то такое тонкое, на уровне рефлексов, как запах, который выдает страх или страсть. Да и дракон много раз уже говорил, что любит.
Поднявшаяся высоко Луна светила, как фонарь, ярко. Ее холодное свечение отражалось в воде, подчеркивая чистоту, хрустальность. В клубах пара виднелось два силуэта, что плотно прижаты друг к другу. Атмосфера таинственная, волшебная и все это теперь принадлежало им двоим. Дом, источник, небо и Луна, звезды, время, их чувства, поцелуи.
- Тиру, я твой.- очередное движение бедрами, стон, слова с придыханием- Скажи мне, что я принадлежу только тебе- легкий поцелуй на губах дракона.