[Волхайм]

[Волхайм]

Тяжелая дубовая дверь закрылась за ним почти бесшумно, поглотив последние отголоски ночи за пределами виллы. Воздух внутри был густым и неподвижным, пропитанным запахом старого дерева, дорогой полировки и сладковатым, почти удушающим ароматом экзотических цветов, расставленных в высоких хрустальных вазах вдоль стен. Освещение приглушенное, рассеянное, исходящее от матовых бра в форме стилизованных факелов, отбрасывающих мерцающие тени на стены, обитые темно-бордовым шелком. Под ногами — плотный ковер ручной работы, поглощающий любой звук, превращающий каждый шаг в бесшумное скольжение. Генри оказался в предбаннике роскоши, тщательно отгороженной от внешнего мира.

Он медленно двинулся вперед, следуя за немым указанием слуги в ливрее, чье лицо являло собой застывшую маску почтительности. Из предбанника он попал в главный зал — обширное пространство с высоким куполообразным потолком, расписанным фресками на мифологические темы, изображавшими богов, раздающих дары смертным. Сейчас это выглядело как двусмысленная шутка. Зал был уже наполнен людьми. Их не много, возможно три десятка, но каждый являлся тщательно отобранным образцом своего вида: седобородые патриции Аркхейма в строгих, но безупречно скроенных костюмах; эксцентричные коллекционеры с других орбит, чья одежда была броским заявлением о их статусе; несколько фигур, чьи лица скрыты голографическими вуалями, а силуэты искажены полевыми генераторами — те, для кого анонимность дороже демонстрации богатства.

Его собственная маска — холодный, отполированный металл — не вызывала здесь особого любопытства. В этом кругу странности были нормой, а скрывать лицо — разумной предосторожностью. Он занял позицию у высокой колонны, обвитой резьбой в виде виноградной лозы, позволяющей иметь обзор на большую часть зала. Руки, сцепленные за спиной, не двигались. Он стал лишь еще одной тенью, частью интерьера, молчаливым наблюдателем в этом театре изобилия.

Егг взгляд, лишенный необходимости фокусироваться на чем-то одном, скользил по собранию, выхватывая фрагменты, улавливая обрывки разговоров. Слух, обостренный сверх естественных норм, вычленял голоса из общего гула.

Неподалеку, у столика с шампанским, стояла группа из трех людей. Мужчина в костюме цвета темной бронзы, с лицом, отполированным до блеска уверенностью и дорогим косметологическим уходом, жестикулировал бокалом.

«...абсолютно уверен, что это подлинный артефакт Эпохи Рассеяния, — его голос был громким, рассчитанным на то, чтобы его услышали. — Мой экспертизатор провел датировку по квантовому распаду. Никаких подделок. Я заплатил за этот отчет целое состояние, но оно того стоило. Сегодня я увезу этот жезл, и моя галерея станет на ступень выше».

Его спутница, женщина в платье из переливчатой ткани, мерцавшей, как крыло цикады, усмехнулась, прикрывая рот веером из перьев неведомой птицы. «Милый Арто, твой экспертизатор, тот самый, что уверял тебя в подлинности «Слез Иштар»? Тех самых, что оказались искусной подделкой из полимерной смолы и светящихся водорослей? Я бы советовала проявлять осторожность. На этом аукционе ставки делаются не только на кредиты, но и на репутацию».

Третий в их компании, худощавый мужчина с пронзительным взглядом, добавил тише, но Генри уловил каждое слово: «Репутация — это разменная монета для тех, кто хочет войти в историю. Я слышал, лот под номером семь... тот, что прибыл с Лиреи... он не просто артефакт. Говорят, он все еще «дышит». Тот, кто им завладеет, получит не просто безделушку, а ключ. Вопрос лишь в том, к какой двери он подойдет».

Их диалог был типичным коктейлем из тщеславия, наигранного скепсиса и намеков на тайное знание. Они играли в игру, правила которой понимали лишь поверхностно.

Чуть дальше, в нише у огромного окна, за которым простирался ночной сад, подсвеченный лучами прожекторов, беседовали двое. Их тон оказался серьезнее, лишен светской позолоты.

«...контейнер прошел досмотр по протоколу «Альфа», — говорил один, его пальцы нервно перебирали рукав собственного пиджака. — Но я не доверяю этим новым сканерам. Они пропускают фантомные сигнатуры. Нужна была ручная проверка».

«Ручная проверка отнимает время, которое равно деньгам, — парировал его собеседник, низкий голос которого звучал, как скрежет камня. — Риск просчитан. Если там есть что-то, что не должно быть увидено, оно будет увидено уже постфактум. Наша задача — обеспечить переход права собственности. Все остальное — проблемы нового владельца».

Это был уже другой язык. Язык логистики, безопасности и управления рисками. Язык, на котором Архиватор говорил свободно. Эти двое не были коллекционерами, а организаторами или, что более вероятно, представителями службы безопасности. Их беспокойство стало индикатором — среди лотов было нечто, требовавшее особых мер предосторожности.

Он отодвинул их разговор на второй план сознания, сконцентрировавшись на общем потоке. Шепотки, полуслова, смешки, завуалированные угрозы, звук бокалов — все это сливалось в единую симфонию человеческого взаимодействия, которую Генри анализировал с холодной, безэмоциональной точностью. Каждый жест, каждая интонация становились данными, которые он заносил в свой внутренний архив. Этот аукцион был не просто рынком, он был микрокосмом высшего общества Аркхейма — его жадности, его страхов, его наигранной утонченности, призванной скрыть первобытную тягу к обладанию.

Он не испытывал к ним ни презрения, ни восхищения. Они являлись просто объектами наблюдения, живыми экспонатами в непрекращающемся исследовании. Их диалоги стали лишь шумом, фоном, на котором предстояло совершить тихую сделку — приобрести несколько недостающих фрагментов для его Архива. Осколков забытых знаний, которые они, в своем ослеплении, считали просто дорогими безделушками.

Его внимание привлекла витрина в центре зала, еще пустая, но уже окруженная почтительным полукругом. Скоро там начнут выставлять лоты. Воздух сгустился, наполнившись ожиданием. Игры и светские беседы пошли на спад, уступая место деловой напряженности. Он оставался у своей колонны, неподвижная статуя в черном пальто, чье отражение дрожало в полированной поверхности маски. Ожидание было такой же частью процесса, как и сами торги. И он был к нему готов.

[Тиру]

— Нет, Хризо, в этот раз точно будет весело!
Тиру говорил это самой заискивающей улыбкой, но в слепых глазах дракона всё равно сквозило лёгкое лукавство. Веселье ведь у каждого своё. У капитана оно всегда было... своеобразным. Тиру постучал пальцами по краю стола, указывая на кусок плотной бумаги с затейливым орнаментом, словно подталкивая фею взять и прочитать самой. Приглашение, настоящее, с сургучной печатью и позолоченным тиснением, было куда весомее электронного дубликата, пришедшего на бортовые сервера Ткача.

— Очень занятно, — протянул капитан, вновь откинувшись на спинку кресла и сложив руки в замок. — Особенно если учесть, что я один из магистров «Neon-а». И судя по слухам, не все лоты на том аукционе законные.
Он усмехнулся, задумчиво потерев переносицу. Фраза прозвучала почти как обращение в воздух, как обрывок внутренней мысли, вырвавшийся вслух:
— Возможно, ловушка... или отправитель слишком мало знает обо мне.
И почти сразу - щелчок пальцев, в котором звенело нечто детское, решительное и окончательное:
— Значит, мы обязательно отправимся туда!

Как бы там ни было, а человек, приславший это приглашение, рассчитал безошибочно. Тиру просто не мог пройти мимо редких артефактов. Особенно если это означало пополнение его "мусорной" коллекции, в которой хранились диковинные и никому ненужные побрякушки. Плечи дракона слегка опустились, будто ненадолго его мыслей коснулась тень воспоминаний. Но тут же он вернулся к разговору, мягко, почти небрежно:
— Я мог бы пойти один. Или, допустим, попросить Караса сопровождать меня. Но... — он чуть склонил голову, и уголки губ дрогнули в хитрой улыбке, — у тебя куда более намётан глаз на красивые вещи. Да и симпатичная спутница звучит куда лучше, чем угрюмый кусок железа, согласись?
Тиру говорил так, будто всё уже было решено. Но сам знал что именно её любопытство должно было поставить последнюю точку.

Приключение приключением, но Тиру не рассчитывал, что родная планета всё ещё окажется способна приносить с собой дурные воспоминания и телесное недомогание. Знакомый с детства воздух Сабаота, влажный, горячий, насыщенный фантомными запахами джунглей, бил по нервам так, словно в лёгкие вместе с кислородом проникали дурные мысли. Стоило вдохнуть, и резкой волной накатывала дурнота, слабость в ногах, тревожное головокружение, а в груди поднималась паника. Атмосфера этого мира возвращала его туда, где он однажды потерял зрение. В ту самую боль и мучения, когда, ослепший, он полз по джунглям в ожидании конца, раздираемый ужасом и одиночеством. Хотелось бы верить, что за столько прожитых лет память сгладится, ожоги души затянутся, дыхание станет легче. В какой-то мере - стало. Всё могло быть гораздо хуже.

Город Нью-Терро, к счастью, пах и звучал не так, как остальная планета. В нём не было того приторного зноя, настырных трелей насекомых, хищного запаха влажной листвы. От этого становилось легче дышать. Стоило лишь представить себя где-нибудь на Цирконе, и тревога отступала, по крайней мере на время. И всё же ради предстоящего мероприятия пришлось облачиться в официальный наряд. Тут особенно пригодилась помощь Хризопраз. Лёгкая рука феи безошибочно подобрала строгий костюм, которому дракон доверился без сомнений. От себя он позволил лишь одно дополнение - трость-артефакт. Она не только стильно выглядела, но и служила небольшим подспорьем, если внезапно дракону пришлось бы самому ориентироваться в пространстве, не подставляя под удар своего хрупкого штурмана.

Теперь они стояли вместе в просторном зале среди других гостей, ожидавших начала аукциона. Тиру, как и многие, скрыл лицо вуалью. Он постепенно выпрямил спину, позволил себе внешне расслабиться, перенеся ладони на рукоять трости. Но всё это было лишь внешним фасадом. На всякий случай нельзя дать кому либо узнать себя. Без этой анонимности стоит кому-то внимательнее присмотреться, и татуировки на его щеках могут выдать его. Узнают изгнанника из клана зелёных драконов, и все старые тени прошлого всплывут вновь.

[Хризопраз]

— Ну, не знаааю, — протяжно пропела фея, легкомысленно раскачиваясь на стуле для посетителей, стоящем перед массивным рабочим столом в каюте капитана. — Пока это звучит, как сборище нафталиновых снобов желающих померяться размерами своих кредиток, как по мне так это совсем не...весело.

И излишне жизнерадостное заявление дракона, что все будет как раз наоборот, совсем не убедило фею, а скорее заставило насторожиться. Качнувшись вперед, вернув устойчивость стулу, Хризо цапнула со стола приглашение, повертев его в руках и даже заглянув на изнанку. Кончиками пальцев пробежалась по вычурному золотистому тиснению. Плотный тёмный картон, приятно вельветовый на ощупь, витиеватой росписью букв интригующе зазывал магистра Торговой сферы на светский раут, обещая множество диковинок и реки игристого с фуршетным столом в придачу.

— Занятно, — крылышки за спиной феи затрепетали, выдавая внезапно вспыхнувшую заинтересованность. С напускной неторопливостью она вернула карточку-приглашение на стол, готовая уже рвануть собираться и заставила себя остаться на месте слушая рассуждения Тиру.

Сидеть прямо, вести себя прилично, не создавать проблем и не привлекать внимания. Всё это претило неугомонной и любопытной фейской натуре. Так что когда дракон принялся рассуждать в слух о возможных неприятностях, Хризо едва не запищала от восторга. Ей то представлялся угрюмый светский вечер с толпой унылых толстосумов, что будут чинно сидеть рядочками, время от времени помахивая своими платёжными терминалами, но, кажется, намечается что-то гораздо занимательнее. И как контрольный выстрел в голову её сомнениям, Тиру добавил щепотку лести к своим аргументам, точно зная на каких струнах души надо сыграть, чтобы добиться своего.

— Ладно! Уболтал! Я в деле! НО сначала, — Хризо двумя руками громко хлопнула то столу, крылья за спиной развернулись во всю ширь, набирая немыслимую скорость, приподнимая свою хозяйку в воздух так, что миниатюрная фея нависла над драконом, впечатляюще и, почти, угрожающе. — Мы с тобой кое-куда сходим...

* * *

Деревянная трость дракона мягко отстукивала дробь по мраморным ступеням внушительной усадьбы и звонкий перестук фейских каблучков составлял ему чудесный аккомпанемент. Что и сказать, подбирая им парный аутфит, Хризо расстаралась на славу! У зануды Караса процессор бы перегрелся, узнай во сколько им это обошлось. Гордо держа осанку, Хризо украдкой, еще разок, оглядела своего капитана.

Молодой дракон, стараниями феи, был одет с иголочки. Узкие брюки песочно-коричневого цвета собирались в нижней части голени мягкими складками. Шервани - особого кроя сюртук, подчеркивал внушительный разворот плеч и узкий размер бедер, длинной спускаясь почти до коленей. Такого же цвета как и брюки, он был сшит из дорогого матового шелка и украшен мелкой золотой вышивкой, не привлекавшей внимания, но чем-то напоминавшей драконью чешую. Накидка, без которой, кажется, Тиру не мог существовать, была на тон светлее костюма и так же по краю отделана искусной вышивкой. Один ее конец спускался с плеча, а другой, пересекая спину, был перекинуть через локоть.

Именно за этот локоток и цеплялась фея. Одета она была подстать дракону, в золотисто желтое сари с вышивкой. Наряд плотно обхватывал тонкий девичий стан, подчеркивая все соблазнительные изгибы. Крылья за ее спиной свободно развивались, словно еще одна причудливая деталь гардероба.

Массивная двустворчатая дверь сомкнулась за их спинами и Тиру уверенно двинулся вперед, все так же поддерживаемый под локоть и отстающей на один шаг назад феей. Хризопраз не сомневалась, что из окружающих мало кто смог достоверно распознать, что ведущий в этой паре совсем не дракон с лицом скрытым вуалью, а маленькая фея что мимолетным сжатием пальцев направляла своего товарища сквозь толпу. Их парочка со стороны смотрелась весьма колоритно, едва ли выделяясь из общей массы. Хризо, в какой то момент, даже пожалела, что Тиру не способен в полной мере оценить весь масштаб ее трудов.

Наконец они заняли подходящее им место, чуть в стороне от центра зала, где располагался постамент, на который вероятно будут выставляться экспонаты и Хризо подхватила пару бокалов с подноса проходящего мимо официанта, надеясь отвлечь своего капитана от бушующей в его душе нервозности.

— Выдыхай Тирру, — вручив один бокал дракону, фея с беспечной улыбкой рассматривала окружающих сквозь пузырьки золотящегося напитка. — Вечер чудо как хорош~

[Волхайм]

Воздух в главном зале виллы густел с каждой минутой, превращаясь в тягучую, почти осязаемую субстанцию, пропитанную запахом дорогих духов, старого дерева и скрытого напряжения. Под высоким куполом, расписанным фресками о дарах богов, теснились те, чьи кошельки были столь же тяжелы, как и их амбиции. Генри медленно продвигался сквозь эту толпу, его высокая, тощая фигура казалась призрачным клинком, рассекающим волны шёлка, бархата и самодовольства. За спиной у него плащ, чернее межзвёздной пустоты, стелился подобно тени гигантской птицы, его складки колыхались с неестественной плавностью, поглощая свет и звук, делая силуэт носителя размытым и неуловимым на периферии зрения. Он не толкался, не пробивал себе дорогу локтями — он просто находил просветы в человеческом море и беззвучно в них проскальзывал, его движения казались отточенными и экономичными, тело само вычисляло траекторию.

Слух, обострённый далеко за пределы естественного, выхватывал из общего гула отдельные голоса, обрывки фраз, шепотки и смешки. Он не вслушивался намеренно, но его сознание, холодное и аналитическое, автоматически сортировало поступающую информацию, раскладывая её по полочкам внутреннего архива.

Он скользил мимо столиков, где гости обсуждали рост акций и падение рынков, их речи полны самоуверенности и легкомыслия. Кто-то хвастался удачной сделкой, кто-то сетовал на упущенные возможности, а кто-то просто наслаждался моментом, не задумываясь о том, что происходит за кулисами этого великолепия. Архиватор же видел не только поверхность, но и глубину — те подводные течения, что скрывались за улыбками и светскими беседами. Он чувствовал напряжение в воздухе, словно перед грозой, и знал, что настоящая борьба ещё впереди.

Наконец он занял позицию у высокой колонны, откуда открывался вид на центральную витрину, ещё пустую, но уже окружённую почтительным полукругом гостей. Его руки, сцепленные за спиной, оставались неподвижными, а взгляд, скрытый за маской, был расфокусированным, будто он смотрел не на людей, а сквозь них, в самую суть происходящего. Он был готов к тому, что должно было случиться, — к тихой сделке, к приобретению нескольких недостающих фрагментов для его Архива. Осколков забытых знаний, которые эти ослеплённые богатством существа считали просто дорогими безделушками.

Генри остановился в нескольких шагах от возвышения, где вскоре должно было развернуться главное действо вечера. Его позиция была выбрана с холодной, выверенной точностью — достаточно близко, чтобы видеть детали, и достаточно далеко, чтобы оставаться на периферии внимания собравшейся элиты. Правая рука легла на набалдашник трости, пальцы сомкнулись вокруг резного дерева с почти незаметным усилием, будто проверяя его надежность. Левая же заведена за спину, ладонь прижата к пояснице, поддерживая безупречно прямую, почти горделивую осанку. Он не был аристократом по рождению, но столетия наблюдений и анализа позволили ему воспроизвести манеру держаться с такой безупречной точностью, что даже самые искушенные взгляды могли принять его за одного из своих — холодного, отстраненного представителя высших кругов, чье происхождение терялось в тумане древних родословных.

Неподвижная фигура в длинном черном пальто и с зеркальной маской вместо лица стала еще одним элементом интерьера — статуей, вписанной в роскошный антураж зала. Лишь едва заметное движение груди под строгим кроем одежды выдавало в нем живое существо. Даже тень от него ложилась странно — густая и недвижимая, вырезанная из черного бархата.

Взгляд, скрытый за прорезями маски, медленно скользил по толпе, фиксируя детали, анализируя, сортируя. И вдруг остановился на одном из самых ярких пятен в этом море сдержанных тонов — на фее. Она сияла, как капля утреннего солнца, заблудившаяся в ночном зале. Ее золотисто-желтое сари, облегающее стройный стан, казалось, было соткано из самого света. За ее спиной свободно развивались крылья — не просто конечности, а еще один элемент этого тщательно продуманного образа, живой и невесомый. Она подобна ожившей драгоценности, редкому артефакту, который случайно попал не в ту витрину. Ее аура беззаботности и любопытства выделялась на фоне расчетливой сдержанности окружающих, как вспышка сверхновой на фоне холодного космоса.

Затем его внимание сместилось на высокую фигуру рядом с ней. Мужчина, чье лицо скрыто вуалью, стоял с той же непринужденной, но уверенной осанкой, что и сам Генри. Его костюм песочно-коричневых тонов, оттененный золотой вышивкой, дорогой и безупречный, говорил о статусе и вкусе. Но дело было не в одежде. Даже не видя лица, Генри ощущал исходящую от него волю, скрытую силу, тот самый неуловимый отпечаток власти, который не скрыть никакой тканью. Рядом с такой яркой, почти кричащей красотой феи он казался тихой, но неумолимой грозой, затаившейся за горизонтом. Проявить к этой паре неуважение, даже случайное, было бы верхом глупости — Архиватор чувствовал это на уровне инстинктов, отточенных веками выживания в чужом мире.

Взгляд, и без того узкий из-за конструкции маски, сузился еще больше под тяжестью полуопущенных металлических век, превратившись в едва заметные щели. Он наблюдал за парой безмолвно, аналитически. Они слишком выделялись. Слишком притягивали внимание. В этом месте, где каждый стремился либо продемонстрировать свое влияние, либо, наоборот, скрыться в тени, их сочетание — ослепительная открытость и скрытая мощь — казалось...взбалмошным. Непродуманным. Возможно, виной тому была именно она — фея, своим сиянием нарушающая все неписаные правила подобных мероприятий. Или же в этом был свой, неведомый ему расчет. Генри не спешил с выводами. Он просто занес новую переменную в свое уравнение вечера — две фигуры, за которыми теперь следовало наблюдать с удвоенным вниманием. Возможно, это мероприятие и вправду не столь уж унылое, как могло показаться.


Тишина в зале внезапно обрела вес, став плотной и ожидающей, как воздух перед бурей. И в этот момент на сцену, освещенную мягким, но цепким светом прожекторов, вышел человек. Он был невысок, но его присутствие казалось монументальным благодаря объему, который тщательно скрывал безупречно скроенный смокинг из темного бархата с шелковыми лацканами. Живот, округлый и увесистый, выступал вперед словно нос корабля, ведомого попутным ветром изобилия. Лицо, обрамленное седыми бакенбардами, лоснилось от довольства и дорогого крема, а маленькие, пронзительные глаза, две бусинки из полированного черного янтаря, обводили зал с отеческой, но безжалостной любовью аукциониста, видящего в собравшихся не людей, но кошельки на ножках.

Он подошел к роскошному лекторну из красного дерева, облокотился на него с видом человека, который вот-вот расскажет старым друзьям занятную историю, и улыбнулся. Улыбка его была широкой, искренней и до смерти расчетливой.

—Дамы и господа,—голос прозвучал на удивление глубоко и бархатисто, легко заполняя собой пространство зала без малейшего усилия. Он не кричал, он беседовал.—Дорогие друзья, коллекционеры, ценители прекрасного и...инвесторы.—Он сделал крошечную паузу, позволив последнему слову повиснуть в воздухе, намекая на то, что между этими категориями нет никакой разницы.—Приветствую вас на этом скромном вечере, собравшем, без преувеличения, самый изысканный вкус и самые проницательные умы нашей системы.

Он обвел зал взглядом, и каждому показалось, что этот взгляд задержался именно на нем.

—Мы собрались здесь не просто для того, чтобы купить и продать. Нет! Мы здесь, чтобы прикоснуться к истории. К легендам. К тем артефактам, которые не пылятся на полках, но хранят в себе дыхание эпох, шепот забытых цивилизаций и...несметные возможности для тех, кто обладает смелостью и прозрением, чтобы их разглядеть.

Он слегка откинулся назад, и бархат смокинка мягко поглотил свет.

—Правила просты и честны, как и всё, что происходит под этой крышей. Поднимайте ваши номерки уверенно. Пусть ваш соперник видит в ваших глазах не сомнение, а лишь твердую решимость. И помните: с каждой взятой высотой вы приобретаете не безделушку. Вы приобретаете кусочек вечности. А вечность, как известно, любит терпеливых...и щедрых.—Скупой — платит дважды или не платит вовсе.

Он взял в руки маленький серебряный молоточек, лежавший на бархатной подушечке. Инструмент выглядел игрушечным в его ладони, но в его хватке чувствовалась абсолютная власть.

—Итак, предадимся же нашему излюбленному времяпрепровождению. Пусть торги начнутся. Лот номер один, «Сфера ветров» с пустынных земель Каллисто...Жду ваши ставки, дамы и господа.