[Раургатейя]

Прошлое

Лирея, близ города Дрезган

Лира Мирлесс, Раургатейя

Эпизод является игрой в прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я подстроюсь под соигрока и выберу любую из доступных систем боя.

[Лира]

Лире не нужно много навыков, чтобы пытаться банально выжить в мире, который, кажется, был готов её заглотить, не прожёвывая и растворить в кислоте здешних густых лесов. Девушка могла бы считаться бедной, ведь у неё совершенно не было средств к существованию – беловолосая не могла заплатить даже за жильё, пусть и знала, что может заработать, выполняя несложную работу, ведь магические силы имелись в достаточном количестве, чтобы расправляться с небольшими монстрами. Лира могла исцелять небольшие раны, творить магию, и её помощь, несомненно бы пригодилась простым жителям, но...

  Она напугана и бежит прочь.

  Шлёпает по улицам в рваном светлом платье, которое давно нуждается в обновлении, с диким затравленным взглядом всматривается в чужие лица и пятится прочь от тех, кто смотрит в ответ. Бродит по пустым переулкам, не разрешает себе спать, заставляет себя быструю работу в обмен за еду. У кого-то выпрашивает тёмную накидку, в которую кутается, чтобы скрыть волосы и лицо. Натягивает капюшон пониже, голову в пол – никто не должен узнать, понять, что она сбежала от хозяина, в чьих владениях провела несколько разрушающих душу лет.

  Лира почти не помнит, как сбегала, что сделала. Казалось, она вообще не желала поначалу уходить – от неё не так много требовали, а жестокость и насилие, с которым пришлось столкнуться, со временем стали естественными, где девушка спокойно терпела всё, что нужно было. И всё же в несвободе было тяжело. Пусть и беловолосая активно искала положительные стороны и порой находила их в избытке – кров над головой, относительная безопасность, возможность отдыхать и даже время от времени проводить время так, как хочется ей.

  О мрачных моментах Лира не думает – это было слишком. Слишком ужасным, чтобы держать в голове, чтобы помнить, пусть и порой в кошмарах снятся чудовища и те самые лица, которые издевались и заставляли делать то, что она не хотела.
Беглянка спотыкается.

  Упирается руками в землю и поднимается. Замечает чужие взгляды и поглубже натягивает капюшон, меняя курс на лес, в котором планирует провести ночь. Этот город Лире не нравится... Слишком... Слишком, ей кажется, все смотрят за ней, следят, и девушка поджимает губы, выбираясь на лесную тропу, где, несомненно, её ждут монстры и иные опасности. Но вернуться назад, получить наказание страшнее. Ведь неизвестно, не решат ли её перепродать или лишить всех полученных за хорошее поведение привилегий. Лира видела, как может быть плохо, а потому, отсекая воспоминания прошлого, решает для себя одно: она не вернётся. Никакой ценой.

  Лучше смерть.

  Девушке не сложно потому скрываться в лесах, быть может, даже голодать и испытывать трудности с выживанием, но это всё лучше, чем в каждом незнакомце видеть потенциальную опасность, которая приведёт к хозяину.

  «Бывшему хозяину», — решает твёрдо, для себя определив, что отныне она абсолютно свободна, пусть и несчастна. Лира кусает губы – осознание болью сжимает грудь, заставляет похолодеть. Спасая душу и обретая свободу, беловолосая обрела иные страдания и иной дискомфорт, который, как порой ей казалось, был всяко хуже, чем «там».

  Поэтому мысль о возвращении невольно, но терзала душу, заставляя обдумывать возможные варианты, взвешивать плюсы и минусы и, пусть Лира отсекла прошлое, запечатала в сознании, она всё равно понимает, что вернётся в неизвестность.

    Она поднимает голову – но не неизвестность ли сейчас пред нею? Не знает, что будет завтра, куда идти, что делать. Как выживать. Сможет ли кому-то довериться и найти помощь? Или придётся скитаться всю жизнь, пока монстры не разорвут её слабое усталое тело или ноги не приведут сами к пустоте у обрыва? Лира не знает. Но исправно каждый день даёт себе шанс, пусть и избегает большинства существ, которые потенциально могли бы пригреть и дать уют – беловолосая твёрдо решает, что, если вдруг к ней кто-то будет добр, то ей обязательно придётся платить. А кроме магии, которая нужна для монстров и собственного лечения, у неё есть только тело.

    А себя, своё тело, Лира так просто не отдаст.

    Вздрагивает, когда ветер тревожит верхушки деревьев. Беглянка оборачивается – ей видится чужое присутствие, но то лишь призраки былых страхов. Беловолосая выдыхает и снимает наконец капюшон, чтобы осмотреться и подумать, может ли она дойти до гор или стоит уже сейчас придумать себе еду и ночлег.

[Раургатейя]

Рука Рау касается объявления о поиске пропавшей девчушки. Фотопортрет, явно взятый из головы потерявшего, отредактирован, но опытный псионик хорошо видит эмоции и чувства: страх, отчаяние, боль. Другие были равнодушны к картинке и не понимали, почему рогатая девушка проявляет такое внимание. Честно сказать, мало кто был заинтересован в этом районе города – тут все итак сытые и довольные; живут в роскоши; заботятся о себе, и хорошо, если хотя бы о своих близких; больше волнуются не о рыщущих по улочкам бедняках, а о своих успешных сделках.

«Мерзкие создания.» - прокручивает про себя, удаляясь подальше от зажиточных. Но прежде срывает плакат и прячет в сумку. Возможно, позже, удастся ткнуть носом окружающих и они дадут какую-то информацию...
Цена за жизнь не маленькая, но награда Матриарха не интересует. «Что такого в этой девушке?..» - думает, блуждая по улицам города, безуспешно заглядывает в подворотни. За такую сумму можно купить новую, откровенно говоря. Неужто ищут родственника?.. Проглядывает за блюстителями порядка и не может понять, разыскивают ли они потеряшку, или занимаются только своими привычными делами. Если нет – значит не родственник. Или она ошибается...

Не то чтобы Тейя пыталась спасти всех и каждого, понимает, что она одна, и сил у неё не так много, но... личико на этом портрете было, словно котёнок, которого, голодного, маленького и слабого, бросили в дождливую погоду. Умирать. Аналогия ей не понравилась, а на подкорке взыграл материнский инстинкт, и она потратила время на поиски. Только... как искать того, кто, возможно, скрывается?

От бесполезности своих действий Рау хотела выть, чувствуя, как время убегает из её когтей, насмешливо играя не в её пользу.
«А быть может, девушка сбежала из города.» - Алая точно бы сделала именно так, если хотела исчезнуть. «Или и вовсе, померла...» - зла не желает, но глупо отрицать преступность, существующую практически везде.

Ночью Раургатейя ушла в леса близ города на охоту. Цивилизация ей чужда, да и что ей, спать на кушетке до утра? Здесь столько интересного можно найти. Без потерянного котёнка, иные звери, да и растения. Лапчатка-светунья, например, бледно светится в темноте жёлтым цветом, создавая умиротворяющую обстановку. Целый ковёр таких обнаружился на небольшой полянке в лесу. Добавив парочку других цветов, выйдет неплохая настойка от яда. А Рау не привередлива, как левая пятка зачешется, так и действует.

Сюда ксеноморф вернётся чуть позже, приволочив тушу оленя за шкирку, не торопясь так, вальяжно продвигаясь к поляне. Если тут кто окажется, постоит поодаль, прежде чем пройти дальше, к центру. Крупный хищник своим присутствуем распугал всех остальных в округе и было на ближайшей территории достаточно безопасно... Если не считать здоровую алую скотинку посреди кучи цветов.

На шаги человека может и среагировать, спросить что-нибудь, вроде "И кто это бродит в такой час по страшному лесу?", а уж их от звериных отличит, уже наученная. Голос у неё правда не бархатный, но всё же не агрессивный.

[Лира]

Вечер, а вместе с ним и темнота, постепенно ложатся на деревья, опускаются мерно по стволам вниз, лижут тьмой подступающей землю, пока беглянка, осматриваясь, ищет место, у которого может разбить скромный огонь, согреться в морозной ночи, холода которой уже заставляет дрожать, кутаться теснее в плащ и жалеть о том, что ей не хватило ни сил, ни решимости остаться в городе и снять хоть какой-то приют, где было бы и тепло, и относительно безопасно.

    Сейчас же, оборачиваясь вокруг, серые глаза почти видят диких страшных чудовищ, изгибы их тел, форм. Девушка смаргивает – всё исчезает. Кивает сама себе, понимая, что ею движет страх, переживание, волнения, и потому лишь идёт набирать скорее веток и хвороста, чтобы, замёрзнув, наконец позволить себе развести небольшой костёр с помощью магии, у которого тут же садится и греет руки в тепле.

    Возможно, Лира слишком недальновидна – ушла в лес, зная, что будет холод, зная, что, возможно, не сможет найти еду. Но девушка готова терпеть голод – не так страшно не есть несколько дней, главное лишь то, чтобы магии было достаточно, а в остальном беловолосой кажется, что она абсолютно как-нибудь справиться. Иначе нельзя. Иначе невозможно.

    Ночь ласково забирает свет, оставляя Лиру наедине с тусклым огоньком. Девушка засыпает, понадеявшись, что его точно хватит до утра, а там обязательно поймается какой-нибудь зверь или найдётся пригодное к пище растение. Слишком уж девушка не рассчитала свой путь, и потому готова заплатить за оплошность собственным дискомфортом.

    Она просыпается от холода, вся дрожащая и задубевшая. Встаёт, понимая, что костёр давно потух, а до рассвета ещё слишком далеко. Обнимает плечи, растирает их, затем вдруг замечает впереди яркую точку. Идёт на свет, надеясь всем сердцем, что там тепло, там жизнь, там помогут. Ступает с трудом, едва переступает, едва перешагивает препятствия, но наконец выходит на поляну бледных светящихся жёлтых цветков, что, пусть и не греют, но восхищают своей невероятной красотой.

    Лира восторженно смотрит, замирает, шагает прямо в центр поляны, находясь в едва ощутимом свету.

    «Как красиво», — всматривается в каждый цветочек, в каждое растение, затем, не выдержав усталости, холода, падает на колени, чтобы хотя бы на пару мгновений слиться с красотой и смирностью тихого леса. Она поднимает голову к небу, смотрит на россыпь звёзд, на блеск и сияние жизни, дышит холодом, восхищением, словно впервые в жизни действительно видит.

    Она не замечает никого и ничего, пока в глазах горит космос, пока пред ней весь мир, пока мороз пронзает ноги и заставляет дрожать крупной дрожью. Капюшон падает с головы, обнажая водопад белых длинных волос до земли. Вмиг Лира ощущает чужой взгляд – ахает и ведёт голову в сторону, туда, где видит алое существо.

    — Я... — тут же теряет голос и смотрит широкими серыми глазами. — Я... сейчас уйду, — извиняющимся тоном мяучит, пытаясь подняться с поляны светов и уйти куда-то, где она не будет раздражать и мешать собою и не будет, как ей кажется, в опасности.

[Раургатейя]

«Какая ты маханькая...» - думает про себя Рау, "уставившись" на деваху. Та сразу пятиться и пытается уйти, что-то мямлит, едва удаётся её расслышать. Сразу видно городская - не замечает происходящего вокруг, концентрируя внимания на цветочках. «И куда ты сейчас пойдёшь?..» - не стоит судить книгу по обложке, конечно, но будто бы эта девушка не справится с таким походом. Заблудится, провалится куда, попадёт в сети или капкан, а там мало ли ещё чего произойдёт. Опавший капюшон, между делом, обнажает белоснежные волосы, едва ли не до земли. Белое пятно в мироощущении ксеноморфа резко возвращает воспоминаниями в город к объявлению. Она так и застыла, подцепив шкуру зверя когтем. А ведь на картинке тоже всё белое было, точно-точно!

«Да ну, бред какой-то, не могла же сама ко мне вот так в лапы попасться...» - думает Алая, задумчиво почесав шею. Шутка какая-то? Или кто-то любимец судьбы?.. «Если и не она, нечего в одиночку по лесу ночью шастать!» - постановил материнский инстинкт, которому она сама же кивает.

— Стой. Это тебя ищут в городе? — басит Алая, поворачиваясь корпусом в сторону девушки, но, впрочем, не двигаясь ближе. Указывает когтем в направлении Дрезгана, намекая на вполне конкретную территорию, — Конечно, их деятельность... с трудом можно назвать поисками. — она фыркает, махнув той же лапой, дескать, бездари они все, ленивые и бесполезные. Да и если ищут только уголовники, в каком виде они бы доставили "товар"? Тейя предполагает, что в крайне специфическом... Морально, как минимум.

— Голодная? — спросит сходу, пока девушка не успела слишком много подумать и сбежать; и не дожидаясь ответа, кивнёт на протоптанное место неподалёку от себя, — Специй у меня нет, но можешь развести костёр. — вернёт внимание убитому оленю, отточенными движениями разрезая шкуру, — Ты кому дорогу перешла?.. Или просто в качестве питомца? Как там было написано... Лира? Кажется... — голос, к сожалению, звучит сам по себе несколько грозно, и, возможно, устрашающе, но сама Алая не выглядит желающей закусить девушкой. Поменяй внешность, и будто бы наткнулась на ведьму с болот, которой до политики города дела нет.

— Чай могу предложить... разве что дома. Хотя... Можно дойти до ближайших ферм и... одолжить у них котелок... На время. А из местных трав... можно собрать не один напиток. — прикидывает, какую часть туши можно отдать собеседнице. Видимо, стоит разделить ногу на кусочки поменьше... Какую-то из четырёх доступных. Их уже можно будет пожарить магией, на костре или на камнях. Не быстро, правда, но лично Рау не торопилась.

[Лира]

Лира смотрит на алое существо, не понимая, чего ждать дальше. Её съедят? Уничтожат? Но никто из них первым не срывается с места, никто не уносится прочь, не двигается. Только белоснежная, выдыхая прохладный ночной воздух, пытается подняться, встать, но от страха, от холода ноги едва слушаются, не хотят двигаться, только искажают, искривляют тело, заставляя буквально раскачивать его, чтобы подняться с колен и уйти от взора пугающего гостя. И следом вопрос, заставляющий пискнуть, испуганно заморгать белыми пушистыми ресницами и, словно нет иного выхода, кивнуть крупно, задрожав волосами – её ищут, это правда. И врать нет смысла, потому что капюшон спущен, потому что длинные белые волосы водопадом по спине, и не убежать, не спрятаться, никуда не деться...

  Но к счастью, незнакомка не порывается поймать, не бросается схватить, и немногим, но Лира расслабляется, справляясь наконец с ногами. Приподнимается и ступает осторожно, несмело навстречу на указанное место, почему-то до странного и обречённого чувства готовая тут же рухнуть и даться себя поймать. Почему? Потому что слишком устала. Потому что замёрзла. Потому что нет сил бежать, нет сил ничего делать – только сдаться и рухнуть тут же. Только руки слабые холодные снова накидывают поглубже на лицо капюшон, чтобы никто иной более не видел волос – их прячет внутрь плаща и опускает взгляд.

  Она кивает, подтверждая голод. И послушно, молча разводит костёр – собирает несколько веток рядом, магией разламывает старое бревно, сводит его в своеобразный шалаш и зажигает. Всё донельзя странно получается резво, быстро, словно Лира ждала сделать это всё для кого-то, словно для самой себя не нужно было уметь, стараться, словно всё заранее обречено на провал. И тут неожиданно, пока костёр горит, пока языки пламени жадно поедают дерево, девушка понимает, что может больше, чем думала всегда. Пламя греет, согревает, и ручки тянуться ближе к огню, пока девушка отрешённо слушает пугающую собеседницу.

  — У меня был хозяин... Но я не хотела, чтобы был, — отзывается потерянно, не поднимая головы. — Получается, питомец... бывший, — грустно пожимает плечиками, надеясь, что её не заставят вернуться в старую роль и не сделают снова ничей слугой, рабыней. То, что ей предложили еду – уже радовало, и Лира бессознательно проникалась чуть большим доверием, чем могла бы себе позволить обычно. — Лира... Да, — представляется, опускаясь на землю у костра и решаясь больше не колдовать, потому что сил не остаётся, и девушка даже не верит, что смогла бы как-то разделать и добраться до мяса бедного оленя, что было у гостьи. Поэтому беловолосая даже не берёт еду, вдруг решая, что развела костёр просто в помощь существу и заодно погреться. Не более. И неважно, что живот урчит голодом.

  — А Вы... Охотник?.. — спрашивает обречённо, вдруг решив для себя, что, когда наступит рассвет, её точно вернут хозяину, лишат свободы и права на жизнь, на небо и солнце. — Я бы не хотела обратно, — признаётся беловолосая, палочкой копая землю, не пытаясь что-то сделать, но пытаясь всего лишь объяснить, что она, как и всякий живой человек, хочет быть свободной, иметь выбор в том, куда идти и как жить. Не на цепи. Не у кровати господина. Не в подвале тёмном и мрачном, не в одеяниях открытых, где важно показывать все свои формы и впечатлять навыками в постели. — Если бы можно, я бы попросила Вас, если Вы вдруг меня хотите вернуть за награду, чтобы Вы меня убили и вернули мой труп... Хотя, знаете... — смотрит на те самые цветы. — Больше всего я бы хотела умереть на цветочном поле, если можно.

[Раургатейя]

Рау задумчиво постукивает когтем по подбородку.
— Питомец, значит... — её голова, можно сказать, скептично наклоняется, а пустой, отсутствующий взгляд будто рассматривает собеседницу. Словно девушка врёт или неправильно понимает ситуацию, — Не буду спрашивать, что... делают питомцы подобного... типа. — цокает. Вот дома творения, которых можно было назвать питомцами, существа опасные, а оттого полезные. Двуногие предпочитают других - мелких пушистых животных: те милые, мягкие, тёплые. Но человек... «Ради ублажения?..» - какая мерзость. Скалится, морщится. Вряд ли питомец занимается уборкой или готовкой, верно?..

Возвращает внимание туше. Пожалуй, лучше не ногу, а какую-то лопатку отдать, или мышцы груди. Чтобы без костей. Хотя у Лиры есть магия, может, она способна разделить туши на детали без запачканных рук?.. Тогда и несъедобные элементы не станут проблемой.
— Охотник... так или иначе, это правда. — пожимая плечами, отвечает Алая. Вон и олень как подтверждение её деятельности. Другой вопрос, что за человеками редко охотится. Затем недовольно шипит, и щелкает челюстями в сторону Лиры — По что хоронишь себя раньше времени? Где твоя воля к жизни? Раз сбежала, значит есть она. — звучит громче, чем нужно, немного возмущенно, — Хитри, юли! Предлагай плату! А голову на плаху класть... Дело последнее. — бурчит недовольно, отделяя всё-таки кусок мясо почище и побольше. Тейя потерпит или поймает ещё, а сколько протянет худышка у костра – неизвестно.

Телекинезом по воздуху отправляет угощение к девушке. В свете огня удается оценить её убитое выражение лица.
— Я так понимаю... Ты давно скрываешься? Или этот "хозяин"... тебя не кормил? — ухмыляется и качает головой. Затем медленно поднимается, рыщет у земли, находит несколько камней побольше среди травы поляны, подкидывает их к огню, чтобы те нагрелись и на них можно было обжарить кусочки. Оставив эту часть еды греться, возвращается к туше.

— Я искала тебя. Но не ради награды. Что мне деньги? Ха! — слышится треск хрящей и сочленений добычи, — Твои поиски выглядели как тёмное и неправильное дело. Хотела узнать подробности у... Тебя. Рассказы хозяина... как ты говоришь. Мне не интересны. Я и без него могу придумать сказку-другую. — она фыркает, постукивая землю хвостом. Затем громко выдыхает, — Ладно, чего уж. Каков был твой... план? Ты же не думала просто... Скрываться в лесу. Рано или поздно... поиски перейдут в эту местность.  — про себя медленно прикидывает варианты. Можно, конечно, забрать её себе, но... слишком взрослая леди уже для таких попыток игр в мамочку.

[Лира]

Лира виновато улыбается, когда незнакомое существо задумчиво касается когтём подбородок, переспрашивает, клонит в размышлениях голову набок, пронизывает взором незримым насквозь, заставляя нервно кривиться, пытаться держаться ровно, не бежать, вопреки дикой мысли скрыться. И когда девушке отвечают, та тут же подбирается, кивает, вздымая волосы.

  — Мы убираемся, помогаем по хозяйству, выполняем поручения хозяина – всё просто, — хлопнула в ладоши Лира, говоря с таким потрясающим оптимизмом, радостью и добрым голосом, что даже не замечает, как со щёк стекают слёзы водопадами. Ойкает и тут же торопливо утирает, пока собеседница не решила, что белоснежная больная или какая-то не такая. Она не говорит всей правды, концентрируется лишь на частичной – и правда убиралась, и правда помогала по дому, и правда выполняла поручения хозяина. Все.

  В ответ на просьбу о смерти незнакомое существо лишь возмущается, и Лира жалобно сжимается в клубочек нервов: отказ как плетью по телу. Прячет серые заплаканные глаза, отводит взор на холодную землю – грустно, так грустно!

  — Я просто слишком устала, — оправдывается беловолосая убитым мёртвым голосом, признаваясь в том, что ей осточертело вот так вот скрываться, не иметь собственного места, ненавидеть себя, ненавидеть то, что она делала в прошлом и на что соглашалась. Ненавидеть себя за слабость, за внешность, за неспособность справиться со всем так, как хочется. Если бы Лиру спросили бы искренне и честно, что в ней не так, она бы перечисляла бы до заката солнца, до севшего от говорения голоса.

  Собеседница магией передаёт большой сырой кусочек мяса, и беглянка с трудом ловит тяжесть.

  — Спасибо большое, — мяучит с глубокой искренней благодарностью, подносит поближе к огню кусочек, стараясь поджарить дальнюю от пальцев часть. Навыки выживания, хоть и немногим присутствовали у девушки, но сильное стеснение сковывало все попытки что-то предпринять, чтобы мясо жарилось на огне само, без необходимости его держать и обжигать кожу.

  — Давно, да... — отзывается невесело, не представляя, сколько уже прошло дней и сезонов с того момента, как она сбежала. Казалось, что вечность, что это длилось настолько долго, что Лира не может поверить, что все эти дни справлялась и выживала. — Он кормил меня. Он хороший. Я ела ровно столько, сколько мне нужно, — бесцветным голосом бормочет выученные слова, то, что ей внушили за все года пребывания в плену. Включается, смотрит, как существо ищет камни, подкидывает к огню и греет на них пищу. Лира осторожно кладёт на камушек рядом свою порцию, гадая, обо что можно вытереть потом руки. Вздыхает тяжело. Устала. Слишком устала.

  «Умереть было бы милосерднее», — думает в тоске, пока греется у огня потерянным котёнком. Она слушает собеседницу, кивает, чувствуя глубокое облегчение оттого, что её ищут не для того, чтобы вернуть Хозяину. А просто, как понимает Лира, из любопытства.

  — Как Вас зовут? — робко уточняет, пока палочкой отодвигает кусочек мяса себе поближе, чтобы он остыл. — Мой план просто в том, чтобы выжить...  и не вернуться к Хозяину. Я знаю, он меня любит и дорожит мною, заботится обо мне, но я больше так не могу. Я устала. И я хотела скрываться до тех пор, пока меня не перестанут искать, но меня всё ищут и ищут. Я не думала, что так будет на самом деле, но вскоре я стала встречать объявления о себе и... Пришлось скрываться в лесу. Но я очень устала так жить, бегать, скрываться... Я, пусть и чувствую себя лучше, не могу никому доверять. Даже Вы... — смотрит задумчиво на собеседницу. — Если честно, я даже пойму, если Вы меня обманываете в своём нежелании меня возвращать. И пойму, если Вы из тех, кто решил съесть меня. Я... Мне кажется, я готова ко всему, пусть и знаю, что в конце буду сопротивляться. И...  Мне сложно осесть в городах, сложно не вот так, но мой план – это просто стараться жить, а не существовать. Пока что не очень получается, если честно... Но есть добрые люди, существа, которые мне помогают, — пожимает плечами девушка. — Но я всё равно боюсь кому-то верить – я знаю, что каждый способен на жестокость. И я тоже. Поэтому стараюсь не пересекаться с людьми. Мне грустно, что мне кажется, словно каждый меня хочет убить или ранить... — голос дрожит, и беловолосая сжимается. Она почти плачет, но замечает кусочек мяса свой и берёт в руки, чтобы откусить. Тяжёлый. Но Лира из всех сил держит и откусывает.

  — Ох, спасибо, это так вкусно... — мяучит довольно, с яркой дикой благодарностью, не замечая, как с глаз снова текут грустные слёзы из-за того, что кто-то добрый поделился с ней куском мяса. — Я ведь должна буду что-то сделать за мясо Вам, да? — уточняет, не сомневаясь в том, что собеседница захочет её использовать в обмен на пищу. Лира готова. Это было бы честным, она знает.

[Раургатейя]

Рау умеет ощущать эту грань недосказанности, но не вмешивается глубоко. Воспоминания могут быть болезненны, да и что продолжать выносить этот мусор из избы, следует двигаться дальше. Она бы выслушала девушку, но раз та предпочитает что-то скрывать – дело её. Она лишь кивнёт и шумно выдохнет, не одобряя действий так называемого хозяина. Судя по награде за поимку, он мог бы просто купить слугу, любовницу, и может быть даже того, кого можно истязать в подвале у себя дома, вплоть до смерти.

Я просто слишком устала.

— «Я верю.» — это отправляет телепатически. Звучит заботливо, словно мама, нежно, понимающе и уверенно – в этих чужих словах не сомневается. Но не верит ни на грамм о заботливом хозяине. Научить отвечать что-то определённое можно даже птицу какую, в самом-то деле.

Взяв ещё пару кусков перенёс их к костру и ляжет рядом. Если бы не слёзы собеседницы, окружение можно было бы назвать умиротворяющим. Тёплый огонь, милые цветы и тихая ночь.

Как Вас зовут?

— Раургатейя. Можно просто Рау. — дальше её черёд слушать. Молчит и почти не двигается, в который раз за свою жизнь принимая на себя роль молчаливого изваяния. Разве что откусит кусочек от мяса и начнёт жевать, да проглотит. У девушки сложная судьба, но она сильная. У неё были силы осознать, что что-то не так и попытаться что-то изменить. Отсутствие доверия понимается легко: вероятно, другие были не прочь поиграть с такой робкой игрушкой. А на улицах можно было наткнуться на разные сорта преступников. Но просчитывать наперёд либо не захотела, либо попросту не умеет.

Она молчит, а когда Лира озвучивает последний вопрос отрицательно мотнёт головой.
— Мне ничего не нужно. Точнее, я получила то, что меня интересовало. Можешь считать мясо платой... за твою честность. — звучит ведь так просто. Ребёнок плачет, но Алая вряд ли что-то может с этим сделать, с её то мордой проявление привязанности скорее напугает — «Но мы можем подумать, что делать с тобой дальше. Это не вопрос веры мне, а вопрос понимания. Ты не можешь остаться тут. Ведь они придут за тобой. Кто-нибудь рано или поздно поймёт, что искать в городе бесполезно, а этот лес - ближайшее место. Возможно, сначала они проверят фермы, однако лес станет предметом поиска в любом случае.» — Рау перешла на телепатию, так как сказать нужно было много и сразу, — «Этот город не может быть твоим домом. Вполне вероятно что твой так называемый хозяин сможет подкупить службы, которые могли бы защитить тебя. Это значит, нужно уходить.» — она прервётся на перекус, давая девушке время на подумать и может, что-нибудь сказать.

— «А вот вопрос веры... Я знаю где находятся другие города и могу сопроводить тебя туда. Путь правда не близкий, если говорить честно.»

[Лира]

В ответ на грустное хныканье Лира слышит у себя в голове понимание. Девушка грустно улыбается, качает головой и смотрит на существо – это так потрясающе грустно и одновременно прекрасно, что её кто-то может... понимать? Лира опускает взгляд, облизывает грязные от еды пальцы, жалея, что выглядит настолько жалкой и слабой, что незнакомка видит её настолько... никчёмной.

   Беловолосая слишком хорошо помнит, как сильно её любил Хозяин. Или говорил то. Девушка не знает. Но знает одно – она должна думать и говорить, что Хозяин её очень любил. Иначе быть не может. И любит сейчас, ведь охотится, ведь она ему нужна. Лира знает, что поступила плохо, гадко, ужасно. Но ничего не может сделать с собою – вернуться страшно, поддаться врагам – тоже. Что она может? Лишь бежать, бежать в надежде, что однажды удача ей обернётся, и девушка найдёт себе место. А если не найдёт, то...Она всегда может закончить свою жизнь. На губах тянется печальная улыбка – в голове эхом ласковый заботливый тон существа рядом.

    — Очень приятно познакомиться, Рау, — мягко мяучит беловолосая, протягивая руку. Затем ойкает и хихикает, немного нервно. Могла бы юная эон когда-то представить, что жизнь так повернётся, что она будет греться у костра рядом с алым монстром? Лира едва верит собственным глазам, но картина эта почему-то больше не пугает. Уже нет.

    — Спасибо, — отзывается после. Мясо за честность? Достаточно ли Лира честна пред Рау? Взгляд блуждает по земле, по клокочущему огню — все ли слова правдивы, а не выучены дрессировкой и болью? Беловолосая хочет сказать, стать по-настоящему честной, но с губ не срывается ни звука – выученные правила, законы напрочь засели в голове девушки. Лира слышит в разуме вновь голос Рау, и кивает печально в ответ.

  — Должно быть, я должна пойти в горы или куда-то ещё, чтобы меня не нашли... Интересно, они идут уже сейчас, и мне стоит скорее бежать или я могу переночевать у костра? Ох, хоть бы он не привлёк много внимания! — расстроенно произносит девушка, гадая, чем бы затушить источник тепла, чтобы грели только угли. Глаза прикрываются, жмурятся, беловолосая слабо поскуливает, не выдерживая эмоционального давления от осознания, что нужно скорее торопиться. Она бы заплакала громко и надрывно, если бы не боялась напугать Рау.

  — Я бы не хотела Вас напрягать, — мяучит тоскливо, когда серые глаза всматриваются в огонь. — Но, кажется, мне и правда нужна помощь, и... Если Вам не сложно, я бы хотела попросить Вас сопроводить меня... Но я не знаю, что я могла Вам дать, чем заплатить, — бормочет тоскливо, грустно, отрешённо, поправляет волосы, платье, приобнимает себя за плечики и затем прикрывает ротик рукою, зевая от желания уснуть и отдохнуть. — А Вы... тоже держите путь в соседние города...? Город? Или... Вы... Просто хотите помочь? — последний вопрос Лира задаёт с большим напряжением, подозрением, словно в её мире помощи не существует. Девушка приподнимается и робко пятится назад, ненамного, но этого хватает, чтобы понять, что беловолосая испугалась. Лире, конечно, помогали на её сложном пути, но девушка многократно также нарывалась и на тех, кто хотел ею воспользоваться или тех, кто желал ей зла, обманом заставлял верить... И потому отныне беловолосой сложно принимать помощь, пусть она так и необходима. — Вы не обманываете? — с мольбой в дрожащем голосе мяучит беглянка, чувствуя, как всё хрупкое тело трясёт.

[Раургатейя]

У Рау есть маленькие ручки, растущие из груди, между основными лапами-руками. Их размера как раз хватает, чтобы произвести рукопожатие с юной путешественницей, не сломав ей ничего по неосторожности или если та дёрнется от страха. Шероховатая ладонь Матриарха всё-таки покрыта теплой кожей, а не чем-то мерзким или блестящим, сжимает осторожно и с толикой заботы. Научилась обращаться с детьми разных рас за годы жизни.

Что до недосказанности, Раургатейя не обижается. Для правды будет время после, если Лира захочет. А не захочет, так это и не важно, главное вытащить ребёнка в более безопасное место. Подальше от боли и лжи, отвратительного хозяина и всех тех, кто причиняет зло другим. Встав, она сменила позу, опустившись боком к костру.

— «Сильно сомневаюсь что будет много желающих подойти ко мне.» — в её телепатическом голосе слышится озорство, — «А если и будет, их ожидает неприятный сюрприз.» — а это уже со скрытой угрозой, — «Ты мёрзнешь даже сейчас. В горах без навыков будет сложнее, чем здесь... Уж поверь, я знаю, о чем веду речь.» — последнее звучит мягко. На шкуре ксеноморфа шрамы, следы вечной борьбы в диком мире. Её тело теплее, чем нужно, как раз за тем, чтобы обогреться в холодном климате территории, избранной домом.

— «Я...» — умолкает, водит по земле хвостом, цокает. Напугает или нет? Покажется хвастуньей? Может, и не стоит говорить о себе так открыто?.. С другой стороны, вопрос об оплате стоит закрыть побыстрее: — «Я Матриарх целого улья, дитя. Мне правда ничего не нужно... Во всяком случае от тебя.» — опустив голову к Лире, она будто бы серьёзно посмотрела на неё, — «Я люблю путешествовать и смотреть новые места... Разные звери, растения , минералы... А города... Их много на каждой планете. Они менее привлекательны для меня, однако по долгу "службы" приходится в них бывать.» — мотнув головой, она указывает на свой бок, тем самым  приглашает девушку лечь к нему, — «И я хочу помочь тебе. Отдыхай, я постерегу твой сон. Путь долгий, магией пространства я не обладаю.» — а если быть более честной, то вообще никакой, но пока это было не важно. Важно то, что её тело закроет от ветра и даст тепло, как и костёр рядом.

И если девушка решится поспать тут, Рау незаметно коснется её разума псионикой, успокаивая её нервы, для более глубокого и полезного сна.

[Лира]

И вот алая небольшая ручка касается ладони Лиры. Беловолосая привычно вздрагивает, словно пронизанная током. Но это нормально. Так бывает. Необычно, но лапка у существа тёплая, даже девушка бы сказала, что нежная, несмотря на шероховатость и такой странный вид. Тихая улыбка касается бледного личика, когда запуганная путница ощущает толику заботы и осторожности по отношению к себе. Другая ладонь девушки тоже касается ручки алой знакомой, чтобы объять в ответ теплом. Лира боится. Это правда. И её прикосновения сотканы изломом, дрожью, но желанием подарить хоть малое тепло в ответ.

  Рау меняет положение тела. Лира предусмотрительно отходит, даже пугливо всматривается в движения существа, чтобы, если что-то вдруг изменится в настроении, быть готовой ко всему.

Хочешь спастись – жди удара от каждого.

  — Понимаю, — кивает девушка. Закусывает губу. Беспокойно. Тревожно. К Рау действительно не каждый бы подошёл. Да и едва бы Лира рискнула бы. Если бы не была такой уставшей и обречённой. Да и то, беловолосая не удивилась бы, если бы новая знакомая тут же её решила съесть. Но... кажется, внешность обманчива? И даже светлая девчонка была по-своему обманчивой в том, что иногда могла творить и думать плохое, совершать злые и жестокие поступки. Но Лира предпочитает об этом не думать. Никогда. Девушка слабо улыбается, когда слышит в голове Рау заботу. Она права. Лира бы быстрее бы замерзала и чувствовала бы себя ещё тяжелее, даже если бы исправляла бы ситуацию с помощью магии.

  Лира заглядывает в лицо существу. Доверительно. Тревожно. Беспокойно.

  — Правда не нужно? — уточняет слабым котёнком, чувствуя, как на глазах появляются слёзы. Торопливо вытирает. — Спасибо, — кивает, когда расценивает жест алой как приглашение лечь под бок. И беловолосая действительно ложится, сворачивается кулёчком рядом, касается плечом и спиной тепла. Трётся щёчкой о шершавость, чтобы следом прикрыть глаза и приобнять ручками.

  — Расскажете мне о том, какие самые разные места Вам больше всего понравились? — спрашивает тихонько, пока ёрзает на месте, чтобы устроиться ещё удобнее. — Знаете, я тоже однажды хотела бы повидать весь мир... Но... — бормочет сонно, устало. — Но я не думала, что я его увижу вот так, вынуждено. Бежать, спрятаться, скрываться и видеть сотни новых цветов... Людей... Существ... Это всегда так страшно и так прекрасно! — делится, не открывая глаз. Улыбается тихонько, мерно, дышит едва-едва.

  — Знаете, я так грущу, что это случилось со мной. Но я рада, что я встретила Вас и очень надеюсь, что... всё будет в порядке, — шепчет, урчит тихонько. Гладит мерно ладонью бок Рау, когда чувствует, что засыпает. Сквозь сон бормочет что-то невнятное, не соображает, выдыхает тяжело.

  Ей снится поле. Свет. Нечто яркое, тёплое, уютное. Девушка сквозь сон улыбается, мурлычет что-то под нос, выдыхает умиротворённо. Снится свежий воздух, морской бриз. Чьи-то бережные объятия, прикосновения. Чёрная волчица. Красные глаза. Лира обнимает существо. Теряется во мраке, тонет, и вскоре расслабляется.

  — Мм... Привет... — шепчет, когда открывает глаза. Не понимает, где они и что они, но вспоминает резко, что сейчас она с Рау, и нужно точно стараться и держаться, чтобы всё было хорошо. — Я... долго спала? Всё... нормально? Я... Я не мешалась? — бормочет, дрожит ресницами, ёрзает на месте и кутается в плащ теснее, прижимается к боку алой, чтобы не терять драгоценного тепла. — Ещё пять минуточек, прошу... — прикрывает глазки.

[Раургатейя]

— «Правда.» — твёрдо, уверенно. На самом деле что ей нужно просто добудет сама, а деньги... Деньги инструмент в руках "цивилизованных" жителей. Зачастую их даже в руках не подержишь, всё эфемерные цифры в банке... Матриарху больше по нраву бартер, он прост и понятен, его можно ощутить в руках, увидеть, учуять... Возможно, потому и живёт где-то в глуши, где валюта как вымысел.

— «Что ж, у тебя будет шанс его осмотреть. Теперь.» — ксеноморф задумалась над тем, где ей понравилось больше всего. Дом она считает прекрасным местом, где для неё всегда тепло и уютно, однако мрак туннелей, пещеры, наполненные "непонятной" для других субстанцией, и множество хитиновых монстров вряд ли покажутся Лире чем-то вдохновляющим, — «Сложно выделить нечто конкретное... Мир огромен. Почти на каждой планете было что-то красивое или интересное. Хотя я мало люблю пустыни...» — помолчит, — «На Сабаоте много огромных лесов. Там деревья закрывают небо своими кронами полностью, а широта стволов позволяет в них буквально жить.» — Рау мягко касается разума Лиры псионикой, передавая картинку места, где была. И правда, растения возвышаются над головой не хуже небоскрёба, а листва смешивается в единое покрывало, и редкий солнечный лучик пробивается к земле, хотя сами кроны недостаточно плотные, чтобы совсем не пропускать свет. Разноцветные жуки, ящерицы и даже птицы мельтешат по веткам, по какой-то причине будто не замечая опасности...

— «Абберат полон озёр, и в каждом из них разная причудливая рыба.» — картинка меняется, теперь перед глазами озеро и его прибрежные поля, на водной глади играют солнечные зайчики, а по самой воде расходятся круги, из-за которых спутанные жители стремительно убегают: бело-желтые рыбы, другие ярко зелёные, и какие-то совсем крохотные головастики темно-серого оттенка. Вдали заметен город средневековый город...

— «А на Алькоре, в горах, я побывала в пещере со светящимися грибами...» — мягкий голубой свет исходил от полурастений, что могли доставать до потолка немаленькой пещеры. Поняв, что Лира уснула, ксеноморф уложила голову на лапы, прекратив тревожить бедную девушку своими воспоминаниями.

— «Доброе утро. Хоть всё десять.» — утром спутница задаёт много вопросов. Видимо, волнуется, — «Ты могла мешаться?» — теперь черед Рау не понимать и удивляться. Она продолжает лежать, пока девушка не встанет, и только после этого поднимется сама, потянувшись, — «Ночь была спокойной, если ты об этом.»

Зависнет на некоторое время, осматривая Лиру и размышляя о том, какой план стоит сейчас придумать. Идти напрямик, конечно, самый быстрый способ, но бедный ребёнок в порванной одежде. Это каждое утро и вечер будет тем ещё испытанием, откровенно говоря... Не говоря о прочих мелочах.

— «Хммм... Ну для похода это никуда не годится, не так ли?» — задумчиво постучит когтем по подбородку, — «Полагаю нам нужно наведаться к какой-нибудь ферме, отмыть тебя и... Моя одежда будет большой немного, но в целом, подойдёт. Поедим и отправимся в путь?»

[Лира]

Беловолосая с уютом слушает рассказ алого огромного существа. Улыбается краешком губ, задумываясь о том, что ещё недавно она думала, что её съедят или отправят Хозяину, а теперь почти без тревоги слушает рассказ о том, где новая знакомая побывала и что успела увидеть. Слушая голос в своей голове, Лира представляет бескрайнюю пустыню, что ветрами и песком резала бы лицо. И огненное солнце, что даже заходясь за горизонт, всё равно бы жгло бы кожу, заставляло бы обжигаться ступни. А кроны деревьев на Сабаоте...? Серые глаза видят пред собою огромный влажный лес, где она, среди волков, пытается забраться на дерево, что мокро настолько, что ноги то и дело соскальзывают. Но вскоре страшные картинки беловолосой сменяются на более мирные, светлые, чужие. Это Рау. Девушка кивает самой себе, осознавая вторжение в разум, но она никак не препятствует ему, позволяя новым образам расцвести пред закрытыми глазами. Лира видит озеро. И мягко смеётся, когда разглядывает рыбок. Красивые. Блестят чешуёй, жизнью. Солнечные зайчики резво играют на глади воды, яркие догонялки вызывают смешок у девчонки. Она видит красивый средневековый город.  Образ сменяется тёмной пещерой, но сознание беловолосой уже мутится – засыпает крепким сном.

  Лире тепло. Давно, очень давно костлявое изнурённое тело юного эона не чувствовало такого уюта и тепла. Дыхание сонное сходит на мерный, тихий ритм, холодная, бледная кожа касается алой, горячей. На ветру мелкие прядки волос спокойно покачиваются, беглянка даже не ощущает больше холода – забылась сном. Личико словно кукольное, спокойное, лишь немногим подёрнутое болью и печалью. Бровки светлые почти теряются на коже, ресницы мелко подрагивают, словно сон всё ещё тянет в тревогу, волнение.

  Распахивает глаза. Мотает головой, как только слышит голос Рау в голове.
 
  — Спасибо, — шепчет тихо, поглаживая бок алого существа. — Вдруг.... Иногда мне снятся кошмары, и я кричу. Надеюсь, этого не было, — всё ещё методично поглаживает, но затем, считая, что пользуется добротой слишком долго, всё же поднимается. С кряхтением и пыхтением, Лира отряхивается и потягивается, выпрямляя ручки и ножки. — Спасибо. Я боялась, что случится нечто плохое, — искренне делится, когда отряхивает платье и плащ. Всматривается в образ существа, улыбается смущённо и кружится медленно, позволяя себя осмотреть со всех сторон.

  — Я в порядке, — не говорит о том, что тело затекло, потому что это и неважно. Она жива. И кажется, знает, что ей есть куда идти. — Не хочу тратить магию, — шепчет украдкой. Опускает взгляд на платье и рассматривает дырки, рваные куски, моменты, где ткань совсем обветшала. Жаль, а когда-то оно было красивым и не таким грязным.  Лира кивает на слова знакомой. — Хорошо. Я... надеюсь, что всё в порядке, — мяучит грустно, пока мелко проводит носком грязной обуви по земле, касается травы. Вздыхает, суетится робко, не зная, отчего в груди так тяжело – наверное, нужно чем-то отплатить, чтобы стало спокойнее, но чем? Беловолосая не знает, и потому просто с тоской смотрит на спасительницу, кутается сильнее в плащ, осознавая, что, кажется, замерзает. Но вместо озвученных мыслей лишь улыбается с бликами слёз на глазах – волнуется, переживает, гонимая робостью, чувствует себя почти парализованной в том, что не может ничего дать или предложить.

  — Может быть мне набрать рядом каких-то ягод? Веток? Или... чем я могу быть полезной? — жалобно уточняет, скашивая голову набок.

[Раургатейя]

— «Кошмары... Понятно.» — тихо отвечает Матриарх, склонив голову на бок. С её умением воздействия на чужое сознание такая небольшая, по её разумению, проблема, решилась бы в считанные минуты, позволив и ей, и новой спутнице спать до самого утра спокойным сном, — «Не переживай об этом.» — кошмары – часть детского мира. Да и взрослого, впрочем, тоже. Она это знает, потому лишь вздыхает, затем осматривает их поляну прибежище, ориентируясь на местности, прикидывая возможный маршрут, да довольно порыкиваю на прикосновение девушки.

— «До ближайших ферм часа три пути.» — спустя небольшую паузу, скажет она, выпрямляясь во весь рост, не уточняя, впрочем, по какому мерило это посчитано. Затем протягивая лапу Лире, в которой появится кожаная сумка с ремнём для носки через плечо. Очевидно, для использования человеком. Сделанная из хорошей кожи, она мягкая и приятная, на которой аккуратно выжжен рисунок какой-то магической птицы. Девушка может почувствовать магический след: вещь зачарована на призыв конкретным существом, — «Можешь что-то собрать, если хочешь. Люди любят подарки, даже если они небольшие. Развести костёр могу и я, поберечь силы тебе будет полезно.»  — всё же их состояние сейчас не сопоставимое: почти всегда сытая и довольная Матриарх, и беглянка из рабства в оборванном платье, — «Только не уходи далеко, а если что, кричи.»

Перед дорогой Раургатейя не торопится и погрызет вечернего оленя. Она поделится мясом и зажжёт ветки, если Лира решит составить ей компанию, прежде чем тронутся в путь.

— «Нам нужно будет идти далеко на восток. Если хочешь можем заглянуть в другие города, и даже к местным лесным жителям.» — приспособившись под темп новый попутчицы, ведь шаг Рау был не маленьким с её ростом, сообщит она приблизительный ареол их пути, когда девушки начнут своё приключение. Будет ли девушка рада или не очень, неизвестно, зато с таким "динозавром" вряд ли пропадёшь: несмотря на размеры хищница движется довольно тихо и весьма уверенно. Умение или тонкая псионическая работа, поди разбери.

Погода улыбалась сегодня для тех, кто следует своей тропе: солнце светило, но периодически скрывалось за белёсыми облаками. Будет на что посмотреть этим утром в лесу: на мелких зверей, насекомых и растения.

Взобравшись по пути на цветочный холм, Матриарх укажет на горы, видимые вдали: — «К сожалению мы сделаем небольшой крюк. Нужно отойти от гор. Арсеапир – дом для драконов. С такими созданиями нам лучше не встречаться лишний раз, не зная точно, разумны они или нет. Как ты себя чувствуешь, Лира?»

[Лира]

Лира потерянно кивает, надеясь, что она не помешает более своими кошмарами и переживаниями причинять неудобства. Чужой вздох вызывает беспокойство, девчонка напрягается, всматривается в силуэт новой знакомой, пытаясь понять, нужно ли что-то сделать, чтобы исправиться или же... Или же всё правда в порядке? Тем не менее, Лира улыбается, когда понимает, что существо положительно реагирует на поглаживания, на тёплые ласковые прикосновения.

  Не без восхищения и толики страха беловолосая смотрит, как алое нечто выпрямляется во весь огромный рост. Внушительно. Девушке кажется, оно может настолько запросто кого-то уничтожить, что ей, белоснежной, действительно повезло не вызвать негативные эмоции, не стать врагом. Лира покорно принимает с лапы сумку, кивает, рассматривая новый груз.

  — Красивая птица, — улыбается сероглазая, внимательно всматриваясь в сумку. Ведёт пальчиком по линиям, до жути заинтересованная изображением. Кожа такая мягкая. Надевает себе на плечо сумку, чуть пошатываясь от слабости прошедших дней.  

  — Хорошо, — Лира задумчиво кивает, хмурится, отряхивает платье и шагает в сторону леса, надеясь не отдаляться от Рау, но найти что-то... Беловолосая не совсем понимает, о каких подарках шла речь, но она не решилась уточнить, полагая, что, должно быть, стоит собрать побольше чего-то красивого и милого, что могло бы понравиться алоцветной. Быть может, говоря том, что люди любят, она имела в виду и себя? Не зная верного ответа и не желая уточнять, Лира суетливо набирает в ручки несколько красивых цветочков с поляны, набирает и парочку ягодок, надеясь, что они не ядовиты. Сплетает осторожно и немногим нелепо косичку из трав, закругляет, делая небольшую корону. Довольная, девчонка возвращается к Рау и протягивает ей наскоро сделанный лёгкий веночек из цветочков.

  — Вот! — протягивает, а некоторые веточки скидывает в костёр. Дожидается, когда разведётся огонь, восторженно, счастливым котёнком греет лапки. — Как же тепло! И как хорошо тут! — мяучит довольно, улыбается лучезарно вдруг. — Спасибо! Я чуть-чуть, — принимает кусочек мяса, кушает торопливо, быстро, словно в любой момент могут отнять. Старается не задерживать никого, а потому доедает свой кусочек почти не глотая.

  — Хорошо. Я бы не хотела заходить в города и к жителям, если можно... — опускает взгляд, меняясь в лице. Подрагивает. — Я боюсь, что меня ищут, и что меня могут узнать, как-то опознать, словом, будут проблемы... — бормочет, сжимаясь в жалобный комочек. Тревога сковывает грудь, сдавливает, напрягает, дышать труднее. Но Лира встряхивает головой, сморит на спутницу, моргает серыми округлыми глазками. Шагает торопливо, перебирает ножками, боясь, что существо рядом с нею будет скучать или будет недовольным скоростью. Беловолосая хмурится и задумывается, гадая, может ли она как-то ускорить свой шаг.

  Лира поправляет платье, посматривает на небо – солнце то скрывается за облаками, то появляется, греет лучами солнца.

  — Смотри, а это похоже на кролика! — указывает пальчиком на облачко в подобной форме. Медленно они забираются на холм. Лира, как ни старается, всё равно замедляется, и, даже если бы с ней кто-то шёл такого же роста, он был бы быстрее. Часто она спотыкается, хромает, путается в ногах, словно ночного отдыха ей было слишком мало. Быть может, многие месяцы побега настолько сильно изнурили тело беловолосой? Девушка тяжело дышит, приваливается к боку существу, слушая пояснения.

  — Да, хорошо... — кивает, готовая пройти любой путь. Вслушивается в звуки природы, надеясь отыскать хоть малейшие признаки того, что их преследуют. Но нет. Пусто. — Я быстро устаю, но всё нормально, я готова идти ровно столько, сколько нужно... Я переживаю, что меня нагонят, так что ради Вашей безопасности я бы поторопилась... Я бы не хотела, чтобы Вы попали в беду, — мяучит грустно, медленно спускаясь с холма и желая в этот раз идти ещё быстрее. — Я готова, — ухает воробушком.

[Раургатейя]

Рау любит "чужих" детей (чужих не бывает, мама она и в глубине далёких гор мама), те вечно что-то выдумывают делают то, чего ты не ожидаешь, чего, естественно, созданные рабочие, охотники и воины не умеют, а малый процент командиров слишком быстро вырастает и все равно учится совершенно иначе, нежели, например, Лира. Алая осторожно подцепляет венок длинным пальцем, не уверенная, что с этим стоит делать, на её морде такой дар долго не пролежит, а с хвоста свалится. Да и что это, похоже на букет, но иной формы? Принюхивается, пахнет лесом, это было очевидно, и все же бережно собран. Возможно, не очень аккуратно, но ксеноморф этого не заметит...

— «Приятно, спасибо.» — мягко отвечает Рау, все ещё размышляя, куда бы его так нацепить. Это заняло лишних несколько минут, но затем на одной из дыхательных труб появилось травянисто-цветочное украшение. Во всяком случае, оттуда он не должен упасть... Наверное.

— «Обычно города довольно закрытые общества... Но как хочешь.» — честно сказать, Алая крайне сильно сомневалась, что за Лирой побегут в другой город. Это снова бюрократия и взятки, стоила ли девушка такой мороки, учитывая её статус? С точки зрения Матриарха – нет, но время конечно, покажет.

Ксеноморфа не смущает темп. Глупо ожидать от слепого котенка охотничьих навыков, так и Лира бы не поспела за своей новой спутницей, если бы та не позволила. Вообще, Рау предполагает свое бессмертие, или как минимум ну очень долгую жизнь, и даже путешествие длиною в десять лет вряд ли сможет навредить её времени. Лишь бы дома ничего не случилось, но там уже много взрослых детей, они обучены и умелы справляться с проблемами.

— «Почему не заяц?» — полюбопытствует Алая, приподнимая голову в указанную сторону, при этом плавно огибая какой-то колючий куст, — «Ты ешь кроликов?»

Путь, в как казалось Рау, небольшой холм вынуждает Лиру задыхаться и отставать сильнее прежнего. «Может и хорошо, что горы обойдём...» – думает про себя, вильнув хвостом так, что десяток бабочек испугано поднимается в воздух. Ребенок так мило звучит, так бережливо, словно Рау тут не четырехметровый монстр, а какой-нибудь хрупкий драгоценный камень.
— «Успокойся, дитя, мне будет чем ответить недоброжелателям.» — может звучать слишком самоуверенно, но на Хароте совсем слабые или глупые не выживают. Тихий голос спутницы порой напоминает звучание небольших птиц, мелодичное, осторожное. Вздох. Ну что за прелесть. Надо бы забрать себе и спрятать от глаз всех тех, кто так по свински относился к девушке, но... Всегда есть но.

Походка Алой не меняется, когда она спускается и идёт дальше.
— «Тебя всё ещё нужно приодеть для похода. Знаешь... Мы могли бы создать ложный след. Пойти от фермы в одну сторону, а затем свернуть с дороги к первоначальному маршруту, что собьёт любых преследователей со следа на долгое время, если не навсегда.» — Лире придется смириться с тем, что её тащат купаться, хочет она того или нет.

— «К слову, умеешь ли ты сражаться? Или твой хозяин запрещал подобную деятельность?»

[Лира]

Лира смущённо улыбается, довольно поглядывая на прилаженный к телу алого существа красивый веночек из небольших полевых цветочков. Длинноволосая закладывает ручки за спину, выгибается, потягиваясь. Она знает, что путь будет нелёгким и что, без сомнений, ей придётся постараться в том, чтобы не пришлось бороться с томительной слабостью. Ещё важно не встретить никакую опасность и не прийти к тому, что Рау откажется от общения и помощи. Меньше всего на свете Лире хочется сейчас остаться одной, хотя в душе скребётся осознание гиблое, гнилое – она не заслуживает ничьего доброго общества.

    — В городах много ушей и много врагов, — грустно тянет беловолосая, вспоминая, как на очередной улице её чуть было не попытались схватить и куда-то увести в подворотню. Лира знает – это Хозяин, Хозяин её искал, преследовал. Он, жаждущий, чтобы всё было так, как нужно, как правильно, не захотел бы так просто отпустить её. Не возжелал бы, чтобы она ходила по земле, топтала мир своими тонкими ножками, которые, как и она сама, он напоминал, принадлежат всецело ему. Лира очень хорошо помнит его уверенья, убеждения, что ей никуда и никогда не деться. Стоит только отступить от правил, нарушить хоть малейший запрет или условность, девушка прекрасно помнит, что будет плохо. Очень плохо. И если за малейшую невинность он её наказывал, мучил и пытал, то что будет за побег? Смерть, она знает, самое лёгкое из всех наказаний. И он никогда, никогда не допустит того, чтобы его игрушка так просто умерла. Лира знает.

    — Я не уверена, что я даже имею право и возможность так просто умереть, — размышляет беловолосая, поглядывая из стороны в сторону, словно как раз в этот миг из деревьев мог выйти тот самый всесильный хуман, который мог заставить эон делать сделать всё, что он пожелает. У него было такое особое право. Слово. Девушка никогда не смогла бы объяснить так просто, что именно он такого делал, говорил, из-за чего она не смела противостоять ему. Никогда.

    — Не заяц? — недоумённо переспрашивает, прикоснувшись пальчиком к губам. — Наверное, кролики просто милее.... Я их, конечно, ем, но я не... Люблю видеть момент смерти. Это тяжело. Я не люблю, когда кому-то больно, — мяучит тоскливо, посматривая на красную кожу существа рядом. Ей льстит, что Рау всё ещё остаётся рядом. Что её голос, кажущийся теперь очень приятным, звучит в голове и напоминает о неком давно ушедшем тепле.

    — Я бы хотела верить, что ты будешь в порядке, — поникнув, отвечает Лира, но затем неуверенно улыбается и, пошатываясь, преодолевает сложное препятствие. — Очень страшно, когда те, кто протягивают руку помощи, потом страдают по моей вине... — вздыхает, огибает куст. С восхищением смотрит на то, как длинный змеиный хвост поднимает сотни красочных бабочек.  Лира восхищённо ахает и хохочет, пытаясь догнать ярких насекомых.

    — Хорошо, — покорно кивает, не желая думать о том, как сильно будут болеть ноги в конце пути. — Главное, чтобы я потом не была слишком медленной, — мяучит, посматривая на солнце. Щурится, моргает белоснежными пушистыми ресницами. Вопрос обжигает уши и заставляет замедлиться. Потерянный взгляд обращается в пустоту, лицо не выражает ничего кроме пустоты. Девушка вздыхает, механически шагая рядом с Рау.

    — Мне нельзя. Нельзя сражаться. Но я нарушаю это правило. Но мне сложно так. Я стараюсь не отсвечивать, — безжизненно бормочет, вспоминая, как когда-то за магию получала по рукам. Приобнимает себя за локти, морщит носик, отводит взор. — Потому что, если меня захотят забрать, я лучше умру. И я последние силы потрачу на смерть, — улыбается жизнерадостно, представляя, как однажды её жизнь оборвётся. — А Вы о чём мечтаете? — мурчит под нос, напевает мелодию, поглядывает на небо с лёгким прищуром глаз от яркого неба.

[Раургатейя]

«Много ушей. И много врагов.» – повторяет про себя ксеноморф, шумно выдохнул. Отчасти считает эту мысль верной. Но лишь отчасти. Порой мы ищем врагов там, где на самом деле всем нет дела до девушки с длинными светлыми волосами, или другой, с густыми и алыми. Лишь небольшие путешественницы, ну или немного большие, даже украсть у которых, пока что, нечего.

...что я даже имею право и возможность так просто умереть...

Рау недовольно ворчит. Собрав в небольшую кучку телекинетическую силу, она отвесила девушке псионический щелбан по лбу.
— «Ещё скажи, что тебе не следует дышать!» — в голосе слышится что-то, напоминающее обиду. Но такую, мягкую, небольшую, понимающую. Клацает клыками, словно желая сказать что-то ещё, но в итоге оставляет эту затею. Проще сосредоточиться на пути. Матриарху стоит быть настороже, и не из-за страха преследования, а потому как чем дальше от города, тем опаснее земли и потенциальные флора и фауна.

— «Хм... И правда, кролики более мелкие и мягкие.» — согласится ксеноморф, — «Не волнуйся, я поохочусь для тебя. И мы не возьмём больше необходимого у этого леса.» — а вот вопросы о смерти потенциальной еды она разделить с Лирой не могла, всё таки хищник, как он есть, ещё и весьма... Жуткий, наверное? Не хуже дикого дархата может положить свой зуб даже на кого-то разумного, хотя и старается избегать таких ситуаций.

Лапа-рука, что большая, скользит по шее, где был один из заметных шрамов. Она не боялась неприятностей, и ещё была чуточку более самоуверенной, чем следовало, потому считала, что драка с каким-то там "хозяином" либо выйдет в ноль и они оба отступят, отчего Лира сможет спокойно продолжить путь с ней, либо вовсе противостояние закончится победой самой алошкурой.
— «Обещаю не страдать, а злиться и... Кусаться?» — отчасти в шутку говорит Матриарх, даже немного пытаясь успокоить свою спутницу. Однако в каждой шутке есть доля правды, и эта не была исключением. В случае необходимости, она будет защищать себя и своих союзников, к которым Лира уже относилась.

— «Что ж, в сражении можно защищать союзников, а не атаковать врагов. Или усиливать их. Магия весьма... Разнообразная штука.» — мягко намекает ксеноморф. Она, конечно, весьма фиговый учитель по магии, но какие-то мелочи тоже знает.
— «Моя мечта...» — протягивает так, словно впервые слышит. Помогает Лире перебраться через какой-то мелкий овраг, отодвигает своей тушей низкие ветки.
— «Сложный вопрос. Благополучие моей семьи? Может быть, больше понимания и сострадания к определенным слоям общества? Или свой собственный космический корабль?» — можно ли было назвать это мечтами, а не желаниями? Что такое вообще мечта? Должна ли она быть несбыточной сама по себе, но вдохновлять на действия, или быть более приземлённой?..

Спустя время, опустив голову, Матриарх остановилась и принюхалась. Если присмотреться под ногами оказалась едва заметная тропинка, то ли звериная, то ли людская. И по запаху она понимала, что верно было второе.
— «Кажется мы подошли относительно близко к лесничим.» — рыкнет, размышляя. Постояв так некоторые время, Рау обратилась человеком, её голое тело на несколько секунд оказалось доступно взору, ведь это не магия, а скорее умение мимикрировать или нечто подобное. Да и одежде требовалось время на телепортацию... Её ещё надо было выбрать!

— Похоже на то что я из города как думаешь? — покрутившись на месте, спросит рыжая бестия, игриво сверкая глазам, — Если что на тебя напали дикие птице-опоссумы и их было... Пятьдесят штук! — хихикнула, заявит Рау, и взяв Лиру за руку почти потащит в сторону предполагаемого места жительства лесника.

"одежда"

[Лира]

В ответ на размышления уши слышат лишь недовольное ворчание. Лира получает небольшой, лёгкий щелбан по лбу. Пальчики сразу недовольно трут место ушиба. Девушка дует губки, кусает себя, чувствуя, как на глазах появляется влага обиды – это ведь просто её мысли и чувства, почему её обижают? Впрочем, с психикой беловолосой всё сложно всегда – если бы её ударили сильнее, повалили на землю, то она бы, без сомнений, восприняла бы это также недовольно, возможно, даже более сдержанно. Она слишком привыкла к насилию и боли. Но не привыкла к подобным жестам, когда можно расслабиться. Лира молчит, только сиротливо обнимает себя ручками за плечи, ощущая себя до ужаса неуместной и неловкой, какой-то не такой, неспособной к нормальному построению диалога.

    — Извини, — привычно мяучит тоскливым котёнком, вздыхает и поправляет длинные волосы, боясь, что она своими словами разочарует или сделает что-то не так.

    Но когда речь заходит о еде, то сероглазая вдруг оживает и даже с благодарностью улыбается, радуясь, что ей не придётся видеть смерть существа, а только принимать неизбежное, которое она увидит только на костре. Лире слишком необходимо было быть слепой.  — Спасибо, для меня это многое значит, — мягко отвечает беловолосая, протягивая руку, чтобы погладить тёплый бок Рау и хоть как-то выразить свою признательность за подобную уступку. Взгляд натыкается на шрам на шее Рау, и укол боли тут же зудит в груди – невыносимо думать, что это мощное существо успело пострадать и получить свою порцию боли.

    — Было плохо, да?.. — голос укрыт сочувствием и глубоким сопереживанием, тоской и печалью.

    Лира хихикает, когда слышит, что Рау обещает кусаться и злиться.

    — Если хочешь, ты можешь укусить меня, — предлагает легкомысленно, помня, как её приучали к боли и к терпению. Теперь некоторые виды... подобного опыта могли принести даже тихое удовольствие.  Лира тихонько заламывает пальцы, но покорно слушает про то, что видов магии бывает несколько. Беловолосая с тоской кивает, помня своё далёкое обучение в школе. Она и тогда была не самой лучшей ученице, а сейчас... И подавно. Но девушка всё же не так проста, и магией она тоже умеет пользоваться. Быть может, не так активно и правильно, как все остальные. Чаще всего она экономит заряды магии и... старается выжить.

    Благодарит за помощь, когда нужно перебраться через овраг и ей помогают с этим.

    Слушает с удовольствием про мечту, рассматривает силуэт Рау и представляет таких же красных чудовищ, но поменьше – её семью.

    — А твоя семья – это какая? — спрашивает с глубоким любопытством, кивая на речь о сострадании. Хихикает, не представляя, как алая со своими лапками будет иметь свой летательный аппарат. Но Лира уверена, что та если захочет, то точно обзаведётся таковым рано или поздно.

    Рау предупреждает, что они подошли слишком близко к лесничим. Лира напрягается и замирает в ужасе. Они в опасности? Да? Да ведь?! Внезапно чудовище превращается в миниатюрную красивую красноволосую девушку. Серые глаза недоверчиво смотрят на голое тело. Щёки вмиг краснеют. Ладошки закрывают лицо, чтобы не видеть чужую обнажённость. Раздвинув пальчики, беловолосая нехотя подглядывает. Но она видит, что Рау уже в одежде.

    — Д-да... — растерянно бормочет, хлопая глазками. — Вы очень красивы... Очень... — смущаясь, шепчет. Старается не смотреть на девушку, кивает торопливо, принимая чужую шутку. Почти что не плачет от иллюзии обмана – если бы Рау показалась таковой пораньше, то ей было бы проще.

    Рау хихикает и тащит смущённую девушку к дому лесника. Лира покорно следует, ощущая, что рука тёплая и нежная. Хватает ладонь и другой ручкой, удивлённая таким прикосновением. Смотрит восторженно на алые волосы, на взгляд чужой.

    Дом лесника издали кажется полузаброшенным и очень уютным. Руки даже тянутся невольно стряхнуть грязь со светлого платья. Внутри, кажется, от ветра скрипит крыша. Лира чуть стопорится, напугавшись тому, что внутри будет кто-то недоброжелательный.

    — А... Нам точно туда надо? — почти хнычет, перепуганная мыслью, что там, возможно, преследователи.

[Раургатейя]

Она не злиться, потому лишь мягко ворчит себе под нос. На детей глупо злиться, пожалуй, то пустая трата эмоционального ресурса. Да и обижаться, пожалуй, тоже. Лучше направить, мягко подтолкнуть, но приглядывая, чтобы сберечь.

— «Я выжила!» — отвечает слегка горделиво, и почему-то с такой же толикой озорства, будто бы шрам был не потенциальной дракой насмерть, а милой прогулкой, — «В моменте, конечно, было больно. И страшно. Но... Всё что не убивает делает нас сильнее.» — медленно и уверенно она ступает дальше, в лес, — «Бывало и хуже. Бывало трудно даже дышать. Но я бы не променяла эту судьбу на другую. Этот путь сделал меня – мной.»

Раургатейя издаёт задумчивое "хммм" прямо вслух, задумавшись. Вопрос был простым и сложным одновременно. Как странно.
— «Для людей вроде тебя это будет непривычно и неправильно.» — остановившись у корней одно из деревьев, она указала когтем на занятых своими небольшими делами муравьев, что сновали туда-сюда, обеспечивая жизнь своего маленького мира, — «Большая часть моих отпрысков обычные рабочие. Прямо как эти малыши, они трудятся, поддерживая жизнь в Улье: охотятся, строят, заботятся о растениях на наших фермах. Их сложно назвать разумными. Командиров с самосознанием меньше. Кто-то из них был рождён взрослым в час нужды, а кто-то был подобен людям, и развивался на протяжении многих лет.» — оставив муравьёв, она пошла дальше, — «Но есть и такие, как ты. В горах Харота, на моей территории, спрятан целый город, где живут люди. И другие мои дети. Дархаты, эоны, этнархи... Эльфы, драконы, химеры. И много кто еще. Кто-то был ребенком, когда я его нашла, а кто-то пришел сам, по разным причинам. В любом случае они мои дети и я буду заботится о них.»


Лира краснеет. Это так мило, Рау не может не улыбнуться больше. И хихикнуть.
— Нравится? Я старалась, спасибо! — поправит волосы, пряча те за ухом, — Что такое? Хочешь рожки? Или рыжие волосы? Могу тебе сделать, хочешь? Но придется до Харота добраться! — явно не верно толкует влагу в глазах к девушки.

Ступает по траве мягко, осторожно, но все же уверенно.
— Надо привести тебя в порядок, а то что я, не я что ли? Вон там и банька есть, погляди! — стучит в дверь, — Есть тут кто? Нам бы немножечко помощи. — спустя секунд тридцать дверь отворяется, а на свет выходит то ли элементаль, то ли дриада какая, потирая глаза.

— А вы.. кто? — сонно спрашивает, — Из города? Скажите своим, что сбор радужной смородины не в этом месяце...

"мадам"

[Лира]

Рау кажется даже несколько горделивой - шрам для нее словно украшение, награда, доказательство того, что она выжила. Лира тоже когда-то имела много шрамов. Но благодаря регенерации и собственным навыкам исцеления, каждый шрам, каждое сломанное ребро и разорванный орган оставались возвращены практически к первоначальному виду. Иначе эон была бы немыслимой энциклопедией различных методов пыток. Едва ли у неё было бы хоть один живой клочочек кожи. Но сейчас Лира выглядит практически в порядке – на теле только несколько ранок и шрамов, что приобретены были в пути. Когда ей удалось вырваться от хозяина, то девушка практически в первый месяц залечила все следы владения собою, желая смыть с себя кожу и мясо, всё, до чего добиралась рука хумана.

  — Это здорово, — задумавшись, отзывается беловолосая. — Мне тоже было трудно дышать, — болезненно вспоминает, как многократно её душили и как мучилась в панической атаке, не имея возможности вдохнуть тугой свинцовый воздух, словно лёгкие переполнились настолько, что вот-вот лопнут. — Но мне казалось, что если меня это не убило, то это просто сделало слабее, — усмехается беловолосая. — Иногда мне кажется, я попросту сошла с ума, — раскрывает ручки в сторону и беззаботно кружится в высокой траве, наслаждаясь одобренным собою же сумасшествием.

  На вопрос Рау отзывается остановкой у дерева, указывает когтём на вереницу муравьёв.  Лира заинтересованно склоняется рядом, волосы почти падают на землю.

  — Получается, это как большой приют с твоими детьми, часть из которых ты нашла и приютила? — уточняет, пытаясь представить особый мир в горах, где, возможно, и ей нашлось бы место. Но нет. Лира слишком хорошо знает, насколько же она может быть ужасной и неприятной, чтобы жить с кем-то. Тем более что у неё вечные преследователи, а это значит, что ей точно-точно нельзя нигде надолго задерживаться. Было бы ужасно, если бы хозяин демонстративно причинил другим вред за то, что она сбежала. Нет.

  Рау поправляет волосы, смеётся, когда ловит взором смущение Лиры.

  — Нет-нет, — взмахивает ручками беловолосая, — я просто... ты невероятная, — выдыхает, объясняя одно из чувств. Вскоре девушки стучат в дверь, юная эон ощущает себя донельзя грязной и неловкой. Дверь отворяется, на порог выходит невысокое красивое существо. Лира пугливо отшатывается и кланяется. — Здравствуйте! — мяучит, посматривая на невероятно красивую девушку с рожками и с цветами и растениями на голове и в платье. Угольный вид, светлый фартук, банты... Ох, Лира краснеет вновь, впечатлённая до глубины души внешним видом существа.

  — Я... Мы... Вы не позволите у Вас немного помыться? Мы ненадолго, правда, просто... путь был очень сложным и далёким, — поясняет с тревогой, посматривая на аловолосую. Лира тихонько цепляет пальцы о пальцы, суетится. Незнакомка кивает на соседнюю пристройку, баню. Беловолосая хлопает глазками, пытаясь понять то, что именно ей стоит сделать. Кажется, им разрешают пройти в отдельное помещение? — Спасибо! — пыхтит испуганно, направляясь к другой двери. Тянет на себя, открывает и неуверенно, всё ещё посматривая на красноволосую, входит внутрь бани. Дерево пахнет сосной. Половицы тихонько скрипят под весом девушки.

  — Надо растопить печь, да? И... Ох, нужна какая-то шторка, комнатка, чтобы помыться... — пугается беловолосая, осознавая, что в банях нужно именно мыться. И без одежды. Получается, они должны сделать это по очереди? — Вы пойдёте первая? — вдруг переходит вновь на формальную часть общения, боясь, что делает всё неправильно и сейчас получит дерзкое замечание.

[Раургатейя]

«Сумасшедшая?» – алошкурая мягко хмыкает про себя. О, ни в коем разе.
— «Может и так. А может ты самая нормальная в этом мире. Кто знает? Что есть норма, а что её противоположность? И почему кто-то решает за других, что считается нормальным, а что нет?» — Рау пустилась в небольшие философские мысли, тихо, но возмущённо что-то порыкивая, — «Знаешь, один из первородных демиургов являлся олицетворением хаоса...» — даёт возможность думать дальше девушке самостоятельно.

— «Приют?..» — её коготь оттарабанит по щеке задумчивую мелодию, — «Не уверена, что это можно назвать приютом... Но может быть? Просто дом, где все мы живём. Дети тоже вносят свой вклад, когда могут сделать.»

Раургатейя тепло улыбается. Человеческий облик весьма щедр на эмоции. И в целом куда более мягкий и уютный.
— Брось, я самый обычный... Монстр. — непонятно, верит ли она сама в то, что сказала. Возможно даже, сама не знает, кто она есть. Но всё же, без промедления их ждёт домик в лесу.

— Ого, какая интересная тут смородина водится! Но мы не за этим. И не совсем из города... Но немного заблудились.
— Понятно. — девушка переводит взгляд на Лиру, и кивает на приветствие, — И вам тогда, здравствуйте! Рада что вы не за ягодами, эти торгаши скоро от них ничего не оставят... — дриада недовольно надула щёки, а потом удивлённо моргнула на вопрос о чистоте, и кивнула на единственный возможный вариант, — Сами там разберётесь? У меня дневной сон!
— Да, полагаю, мы справимся. — кивает Рау с лучезарной улыбкой, и двинется к бане следом за Лирой. Собеседница скрывается в своей крепости быстро и тихо.

— А ты боялась! — поддразнивает немного алошкурая, довольно потягиваясь, — Значит нужна вода, это ведра... И эти, как их... Дрова, да? — скользнув следом за Лирой, быстро замечает часть нужного инвентаря, — Так, ну, вроде бы всё есть? Шторка... это баня, тут кажется прям так моются. — переведёт взгляд на собеседницу, — Ой, и давай чуточку проще, хорошо? Думаю ты будешь сохнуть дольше, так что... Будешь первая. Так, надо посмотреть, есть ли дрова и... Не знаю, топор? — будучи не магом, у Рау совсем иное представление о времени и быте. Сама баня максимально простого типа, с каменкой, металлическим котлом для нагрева воды, небольшое окошко для проветривания, бочка для холодной воды, и несколько скамеек, для вещей и того, чтобы сесть. Какие-то средства гигиены тут тоже имелись, причем не самые дешёвые.

— Так, давай возьмём вёдра, и посмотрим, есть ли тут колодец...

С противоположной стороны построек окажется и колодец, и топор, и даже небольшой навес, под которым были и иные инструменты для жизни в лесной чаще.
— Хе, сейчас будем долго работать. А потом я нам что-нибудь поймаю и покушаем, идёт?

На сбор воды и дрова у девушек уйдет явно не меньше получаса. Затем оставалось лишь разжечь огонь и ждать. Ну и наблюдать за ним, конечно. Рау телепортирует вещи для Лиры, чтобы той было, во что одеться после душа. Будет великовато, но, вероятно, лучше, чем то, что есть сейчас.

"одежда"

Можешь выбрать вариант, который даст тебе Рау :3

[Лира]

Беловолосая тихонько кивает в ответ на мысли Рау. Сама задумывается глубоко и сильно, хмурит белоснежные бровки, гадая, насколько она нормальная в том, что является сама по себе ненормальной. Взять ту же алошкурую, она выглядит устрашающе и дико, но по общению кажется вполне себе обычной. Добрая, заботливая, приятная и даже не съела Лиру, не причинила никакого вреда. Стоит ли говорить, что Раургатейя кажется теперь беловолосой вполне себе, за исключением чудовищной внешности, обыденной? А сама девушка ощущается себе столь... больной, ужасной, некрасивой, неправильной, что хочется попросту размазаться по земле, сгинуть, перевариться.

  Улыбка Рау в человеческой форме кажется столь милой и тёплой, что невозможно не ощущать глубокий трепет в маленькой груди юной эон.

  — Если Вы монстр, то тогда я не знаю, кем был мой хозяин, — грустно отвечает, но на губах тоскливая улыбка – вряд ли кто-то по степени ужасности мог бы сравниться с этим хуманом. От мыслей о нём в сердце сразу судорожно сбоит, всё тело непроизвольно напрягается.

  Лира недоверчиво смотрит на красивую дриаду, что позволила им просто так взять и принять душ. Беловолосая недоумённо хлопает белыми ресницами, ощущая, как всё идёт слишком хорошо. Настолько, что всё буквально пронизано чем-то нехорошим. Девушка опасливо жмётся к новой знакомой, к спасительнице, смотрит на неё пугливо.

  — Ты уверена? — вдруг передумывает на пороге бани. Дриада быстро скрывает в своём доме, вероятно, действительно решая поспать. Лира растерянно замирает, чувствуя, как волной накатывает страх. — Мне кажется, что всё слишком... идёт так, как нам удобно. Это неправильно, — тревожно выдыхает, ощущая, как сердце тяжело бьётся в груди.  Вместе девушки рассматривают инвентарь, но Лира неизменно оглядывается и осматривается, словно вот-вот должны ворваться чудовища. Или у них есть время хотя бы привести себя в порядок? Постепенно аловолосая и беловолосая разбираются в том, как растопить баню. Нехотя беглянка вздыхает и, зажмурившись, магией собирает воду, собирает дрова в приемлемый вид, разжигает огонь. Силой магии девушка делает всё, чтобы баня растопилась без их физических усилий. Сама же беглянка оседает на пол бани, понимая, что потратила некоторые силы. Но она не могла видеть того, как Рау бы мучилась и старалась бы разобраться со всем. А у беловолосой нет физической силы и хорошего опыта, чтобы с этим справляться.

  — Но я не смогу больше использовать магию, пока не отдохну. Мне нужно экономить силы, — пыхтит она, давая понять, что на плечах Рау будет вся еда. Когда баня готова, то беловолосая, как и сказано, шагает за шторку с новой одеждой. Испуганно и суетливо она снимает с себя плащ, платье, бельё. Обнажённая, девушка снова и снова осматривает себя, не веря, что на ней больше нет никаких ран и шрамов.

  Лира старательно моется, думая, что она бы могла бы почистить себя и магией, но не смеет так поступать с собою, зная, что каждая крупица силы ей понадобится для большего. Она не верит Рау, не верит дриаде, а потому у неё должно оставаться как можно больше сил на борьбу. Обливаясь водой и намыливаясь мылом, беловолосая думает о том, насколько же она бесконечно устала. Девушка нехотя ведёт плечами, вздыхает. Наконец с мытьём окончено - где она вела мочалкой слишком яростно и сильно, отчего остались следы. Но Лира кутается в тёмно-синие штаны, в серую кофту, надевает плащ, крепит на талию пояс, надевает и перчатки. Она чувствует себя слишком неуютно в \этих одеждах, но понимает, что не может противиться – прошлая совсем обветшала и не стоила той самой починки магией.

  Тревожно выходя из баньки, Лира садится на скамейку у входа в здание и облокачивается на колени, сгибаясь. Мокрые волосы почти касаются земли. Беловолосая вздыхает. Когда Рау выходит, девушка принимает тяжёлое решение поговорить с ней:

  — Как баня?... Я... хотела сказать, что со мной может быть опасно, ты не против, если мы разойдёмся? Я... не хочу, чтобы ты подверглась опасности, я не вынесу, если ты пострадаешь. Я и так слишком много пользовалась твоей добротой и, думаю, этой дриаде не нужны проблемы тоже...

[Раургатейя]

— Ну не всегда же быть одним неприятностям. — Рау пожимает плечами. В её картине мира всё шло просто своим чередом. У хозяина девочки не была даже мысли, не то что плана, касательно её побега, иначе бы влепил какой-то датчик в тело, будь то технологическая приблуда или магическое клеймо. И не потребовалось бы искать помощи у городских служб, людей, и других, кого он там успел попросить. Нашёл бы сам. А так как его ложь подразумевает, что потеряшка хочет вернуться и точно-точно не покидает цивилизованную территорию, то... Погони с большой вероятностью не будет.

— Отдыхай. — спокойно и без упрёков ответит Матриарх, прежде чем скрыться в лесной чаще. Заботиться о других привычно, охотиться не сложно. Её умений достаточно, чтобы учуять добычу, а псионика позволяет зафиксировать зверей, и поймать, не давая тем и шанса сбежать. Не так это весело как бегать, но в относительно близости к дому дриады, принимать истинную форму как-то чревато.

В этой части леса водятся зайцы и небольшие птички. Начинает с мяса, его ещё разделать нужно будет и оставить на огне, готовится долго. Даже слишком. Ей было бы проще съесть в сырую, но человеческий ребенок к такому не приспособлен. Впрочем, не жалуется, дополнительно, по запаху, находит немного трав для придания обеду хоть какого-то вкуса. Люди же любят такое, верно?

К выходу Лиры всё готово к жарке: разделано даже не ножом, а когтем, который Рау временно вырастила на пальце, а после, естественно, убрала, горит костер. Но девушка предпочитает остаться на на лавочке у входа. Пока рыжая ничего не говорит, а скрывается в бане. Не то чтобы ей было нужно, однако, раз уж все нагрели и напросились...

Выходя она остановится возле девушки, выжимая волосы на траву, поправляя их пальцами. Одежда осталось той же самой, всё таки чистая.
— Хммм... — она задумчиво смотрит в лес, прежде чем повернуться к Лире, и, сложив руки на груди, приподнять бровь — И куда ты пойдёшь? — вопрос повисает в воздухе на некоторое время. Алая даёт ей подумать, решить что-то, принять решение. Она не торопится. И не боится. В глазах хищный блеск. Альфа хищник. Была ли она такой или только стала, сказать сложно, но в данный момент она явно не боится большинство живых существ. Но даже тем, кого страшится, всё равно способна бросит вызов — А что дриада? Она не видела никого или даже не была дома, пока мы тут никого не было. — она игриво фыркает, — Баня – это интересно. Отличается от ледяных источников Харота, но весьма похоже на горячие гейзеры. Стоило всё таки гребень зачаровать на призыв тоже... — продолжает пытаться разобраться со своей огненной гривой. Очевидно, Рау весьма непривычно с ними делать хоть что-то.

— Делай как считаешь нужным, Лира. Я же не могу тебя принуждать к чему-то, верно? — положив руку девушке на голову и слегка погладив, она уходит за дом, где горит костер для обеда, видимо, уже не особо нужный.

[Лира]

Лира тоскливо кивает: возможно, Рау и права в том, что не всегда её будут преследовать неприятности, однако девушка попросту не представляет, что однажды наступит год, когда она сможет прожить его спокойно. Конечно, ей и сейчас везёт в том, что она успела сбежать, что встретила это существо, которое умеет перевоплощаться в красивую красноволосую девушку. Это есть хорошее, светлое, правильное. Но бывают ведь и ужасные события, так, например, прошлой ночью Лира почти не решилась свести счёты с жизнью, она даже была готова сдаться, лишь бы прекратить все эти мучения. Да и сколько раз она сдавалась вообще? Не счесть. Лишь благодаря случайным событиям ей удавалось вырваться от плена собственного нежелания жить. Беловолосая тихо вздыхает.

  Возможно, она слишком много пользуется чужой добротой. Страх сжимает нутро, хочется отчего-то что-то сотворить, сделать эдакое, чтобы проявить настоящую картину мира. Хозяин много раз говорил, что Лира больна, что её психика нездорова, что она попросту не выживет в реальном мире. И сейчас ей везде чудится, словно вот-вот из-за деревьев выйдут враги, что что-то пойдёт не так и что обязательно все из-за неё пострадают.

  — Не знаю, — обнимает саму себя теснее, словно хочет согреться, — куда глаза глядят, — пожимает худыми плечиками, ощущая, что она и правда не знает куда идти. А если бы придумала, то вряд ли бы сказала, ведь Рау может её выдать – нужно быть осмотрительной, пусть Лира и не всегда таковой и является. Странно, но её безграничное доверие постоянно путается с паранойей, словно разум настолько надломлен, что не может застревать в одном настроении. Беловолосая с улыбкой тоскливой смотрит на то, как спутница старается причесать свои огненные локоны. Они напоминают цветом не то кровь, не то помидор. В животе чувствуется голод, но Лира не смеет обращать на него внимание. Она встаёт и тихонько пытается помочь Рау расчесаться. Вздыхает, когда рука касается на белую макушу, а сама девушка её отпускает, позволяет принять решение самостоятельно.

  Ох, знала бы Рау, насколько Лира несамостоятельна, насколько ей по-настоящему сложно выбирать собственные пути – а вдруг неправильно? Вдруг что-то пойдёт не так? Сколько её раз били за очевидно правильный выбор? Эон не смогла бы даже посчитать, но она знает, что каждый её путь – заведомо ложный, неправильный, тот, где она умрёт. И всё же, пусть сердцем беловолосая стремится остаться тут и поесть, не быть одной, разделять с кем-то и ночь, и дни, и тяжёлые пути, она знает, что было бы правильнее не быть никому обузой, не тяготить собою и уйти, оставить её. И тот факт, что Рау не настаивает, не требует, даёт понять Лире, что той действительно не так уж и нужно, не так уж и важно общество сероглазой. И тогда, поняв, что спутница уходит к костру, беглянка вздыхает вновь. Она набирается смелости попрощаться, но может лишь отступить назад.

  — Прощай и спасибо, — едва шепчет в пустоту, не в силах выбрать путь. Она всё ещё верит, что Рау передумает, что вернётся, скажет, что нельзя так. Но беловолосая ничего для этого не делает. Только лишь медленно разворачивается и, сдерживая слёзы, неспешно уходит прочь, глубже в лес. В другую сторону от города, от гор. Бредёт, куда глаза глядят, но с каждым ударом сердце надеется, что спутница её остановит. Но если же нет, то Лира сорвётся на бег, обронит несколько слёз и забьётся под корни дерева проплакать о своём горе и своей глупости – разве она выживет одна? Может её решение – это всего лишь отложенный суицид?

[Раургатейя]

— Это очень плохой ответ для девушки вроде тебя, у которой ещё столько всего может быть впереди. — отмечает Рау, принимая помощь, — Подумай ещё раз... Или два. — но всё же она не давит и не пытается прилипнуть репейником. Пока что. Жизнь должна учить Лиру, ведь именно она лучший учитель. Сама девушка должна начать думать иначе, в противном случае чужие усилия окажутся бесполезными.

Матриарх медленно бродит у костра. Недолго, всего несколько минут, будто бы давая Лире почувствовать что такое лес. Что такое идти, не подумав, куда глаза ведут. Идти же следует вдумчиво, хотя бы проверяя, что под ногами, мало ли, какая коряга встретится на пути. Она ухмыляется сама себе, какой-то недальновидности. Словно робкая девушка не гуляла так несколько дней до встречи с хитиновым монстром.

Раургатейя устремляется по следу. Вряд ли ребёнок ушел далеко. По ходу дела принимает привычный для себя вид, ступает медленно и осторожно, принюхивается на всякий случай. Шаг, другой, в воздухе витает магия... Опасно.

Лира могла неосторожно задеть куст, ветку, или даже корень, а может лишь пройти мимо, как рядом заворчало что-то крупное, недовольное, кажется ещё несколько сонное. Птицы встрепенутся со своих мест, поднимаясь в воздух, но не улетая далеко, чирикают игриво, возможно, привыкли. Послышится скрежет древесины, шуршание листьев, а затем глухой удар пня о землю. Могучий зверь поднимается, во весь рост, возвышаясь над девушкой, зевая, демонстрируя белоснежные клыки с узорами, может быть это камни. Взгляд зелёных светящихся зелёных глаз падает на фигурку, что не похожа на звериную. Лесной страж принюхивается...

Красный экзоскелет мелькает неподалеку среди деревьев, но не торопится выходить на свет. Здоровяки вполне могли бы посоревноваться в габаритах друг с другом, а может и в физической силе.

"лесное чудо-юдо"

[Лира]

Когда Лира идёт по лесу, обходит стволы деревьев, она чувствует, как слёзы медленно горячей влагой наполняют глаза, застилают весь обзор. Впору смахнуть, вытереть, но девушка намеренно игнорирует эмоцию, неудобства, считая, что даже если она вдруг напорется на что-то неприятное, то так ей и надо. Девушка совершенно точно уверена в том, что каждое неприятное событие, случившееся с ней – заслужено. В голове эхом отзываются слова: подумай ещё раз...

    Но разве не очевидно, разве не понятно всем, что Лира совершенно точно несёт всем и каждому неприятность и боль? Кто вообще решит вдруг о ней заботиться, переживать, спасать? И разве этот «кто-то» потом не пожалеет об этом? О, беловолосая слишком хорошо знает и чувствует, что она обуза каждому существу, ведь всё сознание девушки уже давно сгнило и выстроилось в непонятную смутную массу, где она может постоять за себя только ради кого-то. И где она выучена лишь кому-то прислуживать, угадывать желания, ошибаться, принимать наказания. Сколько раз в жизни Лира задумывалась о том, что милосерднее было бы умереть? Сколько раз она считала, что ей уже никто и ничто не поможет? Но вот новый виток жизни, ей протягивают лапу помощи, греют, дают тепло и внимание, пока девушка не принимает решение, что без неё совершенно точно лучше.

    Конечно, Лира не глупа. Её наивность и недальновидность играют с жизнью в рулетку, где выжить – лишь один шанс. И девушка снова и снова выхватывает его, вылавливает, плюёт на судьбу, хотя было бы вполне справедливо, если бы её растерзали бы дикие животные или же наконец поймали. Она хочет справляться. Хочет справляться одна, самостоятельно. Не желает быть никому обузой, а, быть может, просто жаждет быть спасённой? Но Лире важно, дико важно, чтобы она собою не навлекла никакой беды, чтобы все были в порядке, и чтобы она никогда не была источником боли. Да.

    Этого достаточно, чтобы жертвовать краткими всполохами безопасности, достаточно, чтобы выбирать одиночество и ступать во тьму леса вопреки вопящему сознанию, жаждущему греться у костра и вкусно покушать. Но Лира умеет переступать через себя. Перешагивать через каждое желание быть с кем-то рядом, через возможность быть привязанной к кому-то. Лира источник боли. Это всем понятно.

    Она шагает, печальная и несчастная. Не обращает внимание на то, как задевает очередной куст. Она хочет быть слепой. Ей необходимо быть таковой. Вдруг рядом ворчит низко что-то злобное, большое... Лира покрывается мурашками. Оборачивается. Огромное существо с мордой не то льва, не то оленя, поднимается на все четыре лапы. Как же юная эон его не заметила? Беловолосая испуганно ахает и опадает на колени, не выдерживая забившегося в крови страха. Птицы поднимаются ввысь, непривычные к опасности. Лира нервно улыбается, испуганная настолько, что конечности едва слушаются. Она прижимает ручки к груди, хлопает глазками, не понимая, таит ли зубастое существо опасность. Стоит ли на него нападать? Или оно просто рассержено тем, что она разбудила его, побеспокоила?

    — Прости, я не хотела тревожить собою, — ласково и мягко обращается она к рогатому древесному зверю, надеясь, что он по нежной интонации поймёт, что путница не таит никакой опасности и что она сейчас добровольно отдаётся вся в его власть. — Могу ли я уйти? — просит тихонько, мечтая о том, чтобы зверь склонил голову и позволил ей выжить.
    Отчего сейчас Лира выбирает не умирать.
    Потому что такое решение она хочет принять самостоятельно.