[Касанадоратаэра]

Саобат / о. Сит / 5020 г.

Энтропий/Касанадора

Эпизод является игрой в в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя/без системы боя.

[Энтропий]

тремя днями ранее

Жрец Архиского храма Светозар Малепин, морщась от снедаемой его тело боли, тихо говорил, едва-едва разделяя слова прокушенным языком:
— Мирана слышала голоса, она твердила раз за разом... раз за разом, что с ней общался Архей... этот голос свел ее с ума... мы жили на берегу Аульса, это восток острова-материка Сит, в глубине коего обитали драконы... мы никогда не нарушали их земель, а они не вредили городам и селениям... намерено... не слышал о таком... Мирана... Моя Мирана... голос заманил ее в кущу леса, я думал... то была та тварь... хотевшая полакомиться ее костями...
— И что было дальше? Почему от твоей земли остались только руины? — вопрос Хаотичного прозвучал нейтрально, как может быть нейтрален только лишённый всяких эмоций механизм или стихия. Но собеседник поморщился как от удара.
— Они напали на рассвете, когда первые лучи только-только коснулись городских куполов...
Энтропий никогда не понимал страсть разумных к эпитетам и витиеватости речи, когда ты лежишь обгоревшим куском мяса и едва-едва связываешь слова. Но Хаос в нём прекрасно принимал все. Жрец видел в своей картине мира лишь сцену, достойную легендарного триптиха для священной залы главного храма Архея. Где он — великомученик... почти святой... у изголовья его предсмертного одра бог Хаоса. Конечно, разве можно тут поскупиться за речи? Разве можно обойтись без трагизма и предсмертных стонов? Не потешить свое самолюбие? Не вкусить сладкий плод признания?
— Богиня не разговаривает со мной с тех пор, как я покинул ее храм... богиня эволюции и красоты... меня это не беспокоило... — он тихо застонал, на единственном уцелевшем глазе проступили слезы, — но теперь я думаю, что то была ее месть... что-то пришло на Сит... что-то страшное... и голодное... кто-то... демиург...
— Меня не заботит, как ты относишься к богам, Светозар. Почему. От. Твоей. Земли. Остались. Только. Руины. И. Обугленное. Мясо. Сотен. Моих. Последователей.
— Да-да... да-да... они пришли на рассвете... ОН привел ИХ. Свое войско. И на первом драконе летела она... Мирана... она спрыгнула предо мной и кровь стекала у неё по ногам, разливалась лужей по земле. Началась кровавая бойня. Я сразу понял... сразу, что Мирана продалась Фурию... так он назвался... она стала его дланью... и его любовницей... Войска Фурия убили многих, часть похитили... я видел, как их тягловые звери тащили туши драконов Сита... Я слышал, что вся Алая дюжина погибла... кроме Анадоры... но не знаю, так ли это... он забрал выживших в одну из своих кунсткамер... он... магией заставил Мирану подчиниться... она никогда бы сама... она никогда бы...
Кусок обгоревшего мяса по имени Светозар Малепин еще долго философствовал о любви, жизни и воле разумных, о душе Мираны, о воле Архея и демиургах, однако Хаотичный не слышал его слов, растворившись в пространстве — телепортировавшись на место бойни, где был намерен найти след своего брата.

кунсткамера демиурга Фурия

Сперва её волоком тащили до бронированной полупрозрачной двери из транспаристали. За убравшимся в стену перекрытием — мрачное помещение, освещенное лишь магическими кристаллами, с делящей на две части широкой и высокой каменной стойкой. Пара узких и закрытых проходов у стен, каждый из которых вел к лестнице.
Вскоре они шагали по заваленной трупами просторной зале. Браслеты на запястьях не позволяли Касанадоратаэре принять драконий облик. Полуголый высокий здоровяк легко переступал лужи крови и ошметки мозгов, а вот девушка оставляла густую алую полосу на полу там, где секунду назад протащили ее безвольное тело.
Когда за ними закрылась адамантовая решетка, и сверкнули искры магического пламени в удерживающей пентаграмме, Анадору оставили в покое. И так продолжалось почти 12 часов. Возможно, ее вырвал из забытия укол в основание шеи и почти ласковый шлепок по лицу. Кто-то влажной тряпкой стер кровь со щек и лба, поднес к губам чашу с водой.
Фурий. Это был он.
— Очнулась, моя сладкая? До сих самых пор тебе и твоему племени отлично удавалось избегать судьбы. Но ничто не длится вечно. Знаешь почему? Боги этого не терпят.
Он сделал паузу, чтобы девушка расслышала каждое его слово и поняла смысл сказанного.
— Говорю тебе как друг. Да. Не сверкай та глазами, твои сестры были куда податливее. Чем сильнее ты будешь сопротивляться, тем хуже тебе... открой свой разум, и я помогу... избавлю тебя от боли... покажу, что такое настоящее удовольствие...

[Касанадоратаэра]

- Сдавайся глупая девка, вы уже проиграли. Склонись и моли о пощаде у великого Фурия.
- У трупа нет права разговаривать со мной.
Послышался хруст шейных позвонков и тихий сдавленный скрип. Лезвие выскользнуло из тела мёртвого последователя демиурга. Драконицы скинула труп с обрыва. Взгляд аметистовых глаз метался по полю боя, осматривая его, пытаясь просчитать потери, просчитать последующие действия. Внутри она понимала, что им не победить, их осталось слишком мало, воинов ещё меньше. Отступать было некуда, им не дадут сбежать. Главное было по дороже продать свои жизни, чтобы этот урод, что зовёт себя богом, захлебнулся собственной гнилью и ещё долго не смог поставить себя и своих прихвостней на ноги. Анадора с самого начала не доверяла ему, подозревала, знала, что это всё закончиться плохо, но тогда никто не слушал молодую драконицу. Считали, что она слишком юна и многого не знает и не понимает. И вот куда привели заносчивость старших, они умирают из-за собственной недальновидности.
Она осталась последней из Алой дюжины, даже отец пал от рук врага. Её стая практически полностью уничтожена. Большинство из тех, кто ещё был жив, были захвачены. Правильным решением было сдастся. Опуститься на камни, бросить меч и заплакать. Но тогда она бы не была той, кто носит имя прародительницы. Доспех был пробит в нескольких местах, она истекала кровью, но рука всё ещё крепко сжимала рукоять клинка предков. Гроза, что началась тогда же, когда и начался последний бой Стай, торила той самой грозе, что сейчас бушевала внутри тела воительницы. Огромные капли смывали кровь с её тела, заменяли её слезы. Небо плакало вместо гордой драконицы, оплакивало павших. Не время было больше стоять и смотреть на бойню. Нужно действовать, нужно было добраться до Фурия и разорвать его тело на мелкие куски. Предки не простят ему это преступление, духи не простят, а она станет их клинком возмездия, что уничтожит и сожжёт всё.
Воительницы слышала, как на неё бегут двое, слышала бряцанье оружия и доспехов, слышала их тяжёлое дыхание вперемешку с громкими кличами или ещё какими-то глупостями. Рывок, взмах, серебряная дуга оставленная лезвие и один из противников распадается, разрезанные по диагонали от бедра до плеча. Второй запнулся, потерял драгоценные секунды и последнее, что он увидел это блеск аметистовых глаз, прежде чем разъехаться пополам, являя миру цвет своих внутренностей. Касанадора вновь подошла к обрыву. Она увидела, как множество стержней, выпущенных из огромной машины, разрывало на куски тело патриарха  Чёрной стаи. Она видела как истерханное тело могучего гиганта, камнем летит вниз. Девушка посмотрела на небо, на грозовые тучи, а потом медленно указала пальцем на машину. Раздалось несколько яростных раскатов грома, после чего с небес, разверзая тучи, в машину ударила аметистовая молния, уничтожая смертоносное орудие и его команду.
Наконец-то она увидела Фурия и одного из его командиров. Она бросилась с обрыва. Через мгновение над полем боя летела красная драконица. Она успела уклониться в последний момент, но всё же не до конца удачно. Бок обожгло болью, когда один из таких же стержней проехался по её чешуе. Практически над землёй, она вернулась в человеческий облик, сгруппировалась и смогла удачно приземлиться, перекатившись и ничего себе не повредив. Воительница поднялась на ноги, опираясь на меч. Бок нещадно жгло, но так просто она не сдастся.
- Наконец-то ты вылез из своей крысиной норы, Фурий.
Стоявший рядом с богом воин, возможно офицер бросился на воительницу. Их танец длился не долго, но изрядно вымотал Касу. Она не смотрела на валявшийся у её ног труп воина, весь её взгляд был прикован к тому, кого она ненавидела больше всего на свете. Ей хватит сил всего лишь на один рывок, на один удар. Главное не промахнуться. Яростный рёв, рывок, а дальше темнота.

Анадора вынырнула из омута воспоминаний и мрака, почувствовав укол в области шеи. Прикосновение чужой руки к щеке вызвал импульс, что разрядом прошёлся по всему телу. Её разум реагировал на этот разряд с отвращением, а вот тело похоже начинало потихоньку сдавать, к её ужасу. Но драконица выдержит, она всё выдержит и обязательно выберется. Влажная тряпка, что касалась её лица, синяков, мест ударов, смывая кровь с разбитых губ, вызывая по телу еле заметные мурашки. Воительница стиснула зубы. Какой позор, позор для неё и предков. Она подвела их всех. Освободиться бы только, чтобы возобновить справедливость. Нет! Чтобы отомстить! Кроваво и жестоко.
Девушка посмотрела на своё отражение в чаше с водой. Она больше не видела гордого выражения лица, лишь уставшее, осунувшееся лицо девушки, в глазах, которой практически не осталось ничего. Её тело практически сдалось, ещё чуть-чуть и сломается и всё, что останется это бьющийся в агонии разум воительницы в слабом и безвольном теле игрушки Фурия. Каждое действие требовало огромных усилий воли. Анадора не сделала ни глотка. Она слышала его слова и молчала, ждала, когда он наконец-то прекратит говорит. В ответ он услышал лишь тихий смех, который быстро нарастал по мощности. Она посмотрела в его глазах, а на её лице играла улыбка, хотя правильнее было бы сказать хищный оскал.
- Ты? Бог? Не смеши меня. Ты всего лишь жалкая пародия на него. Настоящие боги, явно не такие убогие, как ты, что только и может пичкать наркотиками, пытать безоружных и слабых, женщин и детей.
Касанадоратаэра плюнула демиургу в лицо и оскалилась ещё сильнее.
- Ты мне не друг, Фурий. А настоящее удовольствие я получу лишь тогда, когда вырвусь отсюда и вырву твоё сердце из груди и растаскаю твои останки по всей планете.
Драконица клацнула клыками, пронзая Фурия взглядом полным ненависти.
- А на счёт открыть свой разум и поддаться тебе, подыграть, я отвечу тебе фразой одного дракона - убогим не подаю.

[Энтропий]

Слова лились из ее уст сладкой патокой, проникая внутрь его тела при каждом вдохе, оседая внизу живота, даря капли будоражащей энергии. Кожа горела от удовольствия миллиардом микроскопических звезд. Он ласково улыбнулся, чувствуя, как острые зубы драконицы вонзились в фаланги пальцев, но не сумели их прокусить. Убрал руку, рассматривая следы от укуса — розоватый лунный серп на коже.

Замахнулся и наотмашь хлестнул по её по лицу, но сила удара такова, что человеческий кулак, наверное, был бы куда легче, чем раскрытая ладонь демиурга. Звонкий звук пощечины слился на одной ноте с его мягким, бархатистым смехом.
— Меня не заботит, как ты относишься к богам, малышка. И мне никогда не надоест играть... со слабыми женщинами и детьми, это называется — могущество. Твое племя позволило тебе вкусить силу... да, лишь малую ее кроху, а сейчас ты у обрыва... погибели. Или чего-то большего. — Выдыхая порывисто и медленно втягивая ртом воздух, сбивчиво пробормотал, вновь оглаживая ладонью округлое женское лицо. Ласково, почти с сожалением. Пальцы бил мелкий тремор, будто каждое касание вызывала в нем всплеск очередной дозы героина.
Он подошел ближе, проводя рукой между обнаженных мягких полушариев, задевая ногтями соски. Пальцы скользнули по узкой талии, очертили упругий живот. Вонзил когти в бедро и располосовал тремя глубокими бороздами гладкую кожу, на которой и так оставалось немного целых участков.

— Ты продолжаешь противиться, как и те, кто жил в глубине этой маленькой песчинки, что вы зовете своим островом, или те, кто проливают кровь за меня, дабы вкусить дарованное могущество. И если я бы желал тебя просто сломать, то вовсе не дал бы возможности сопротивляться. Сейчас ты блуждаешь в потёмках собственных заблуждений. Боль рождает избавление, а избавление ведет к новому перевоплощению. Не тела, а разума. Твоя мать желала бы тебе такой судьбы, каждый из драконов Аметистового желал вкусить силу, что я предлагаю тебе. Но они не были достаточно сильными, чтобы выдержать эту мощь. Я пробыл на вашем острове достаточно и нашел лишь одну самку, способную стать моей дланью. Ты единственная сопротивлялась, а податливое мясо слишком быстро покрывается трупными червями. Поэтому сейчас их останки валяются в северной зале. Они все отдали жизни ради твоего возвышения.
Он смотрел жадно, подобно голодному зверю на кусок освежёванной дичи. Красноватый влажный язык облизывал губы, мимика лица порой искажалась в странных, неестественных гримасах. И говорил столь вкрадчиво, с придыханием, что казалось, будто слова исходят от самого сердца.  

Вряд ли Анадора заметила, как по правую сторону от Фурия появилась она — высокая златокудрая девушка с миндалевидными глазами цвета припорошенной пылью черемухи. В ней без труда угадывалась аура серебряной драконицы — редкого вида магических существ, способных принимать человеческую ипостась. Её кожа сияла ровным сиреневым цветом, а на лице блуждала отстраненная блаженная улыбка. Маленький красный рот на белоснежной, почти алебастровой коже. От нее пахло лилиями и горелым мясом, но если в сперва запах мог оттолкнуть, то с каждой секундой его хотелось вдыхать все больше.  

— Pinctada Maxima... чтобы любоваться жемчугом приходится впускать в себя грязь... — тихо произнесли ее алые губы, и девица подалась вперед, припадая к губам Анадоры и проталкивая свой язык глубоко в горло, сильное гибкое тело прильнуло тесно, холодя своей кожей раны, синяки и ссадины пленницы. Ментальная сила подобно тончайшему лезвию толщиной в один слой атомов вонзилось куда-то в серцевину мозга, взрывая его фейерверком искрящихся пузырьков неги. И плен уже не казался столь ужасающим, а предложение Фурия противоестественным. Да и что может быть неправильного в происходящем, когда все твое существо желает откликнуться на этот дикий, первозданный зов?

Ментальная атака — вероятность успешного сопротивления 50%, предлагаю кинуть кубик на проверку устойчивости.

На фоне раздался оглушительный грохот, будто что-то рушится... мужской крик... один из стражей кунсткамера...
— Прорыв! Юго-восточное крыло уничтожено! Сюда движется какая-то тварь, Ранг угрозы «А»! Владыка Фурий, что прикажете делать!?
— Работайте по стандартной схеме. Привлеките все боеспособные артефакты крепости, но тварь не убивать. Доставить живой... — сперва голос раздался дальше, но быстро приблизился, — нет-нет, Мирана. Продолжай. Твоя помощь нужна здесь, когда я вернусь, то хочу видеть готовую принять меня жрицу.

[Касанадоратаэра]

Он подставил руку под укус, но чего стоили её клыки в этом человеческом обличии - ничего. Да они способны рвать человеческую плоть, плоть животных, но столкнувшись с чем-то попрочнее не имели нужного эффекта. Другое дело, когда укус наносит дракон в истинной форме, когда клыки больше, когда пасть сжимается с куда большей силой. Возможно, тогда она бы разорвала Фурия на куски, но он лишил её этой возможности. Поэтому ей не позволяют принять истинное обличие, наслаждаясь пытками тела в этой слабой телесной форме.
Удар заставил девушку опрокинуть голову назад. Стены пыточной облетел тихий стон - это большее на что они могли рассчитывать от драконицы. От удара полетели искры из глаз. Её голова безвольно опустилась на грудь. Дыхание было тяжёлым, прерывистым. С разбитых губ сочилась алая жидкость. Сколько её тело ещё выдержит этого? Фурий лишил её даже смерти гордой воительницы. Она понимала, что он хочет себе рабыню, игрушку для своих больных и извращённых фантазий. Но она не её сестры, она не другие, она Красный Матриарх. Но Матриарх чего? Её стая мертва. Значит, у неё осталось только одно, как у матриарха - месть. Анадора сплюнула кровь на холодный камень пола. От прикосновения его пальцев возникало жгучее желание отодвинутся, отпрянуть как можно дальше. Но Каса лишь гордо подняла свой взгляд и криво улыбнулась.
- Могущество? В этом и состоит твоё могущество? Тогда мне жаль тебя. Ведь ты воспринимаешь слабость и бесхребетность за могущество. Ты словно обиженное дитя, которого пинком выгнали из дому и теперь, он мстить всем попало, но лишь, когда его жертва бессильна. Тебя что мама в детстве недолюбила? Или братья и сёстры обижали посто...
Договорить драконица не смогла. Ей пришлось сжать клыки. Прикосновения его ногтей вызывало противоречивые чувства в её теле. Возможно, будь на её месте, кто-то из сестёр они бы ответили на эти действия, просили бы большего, но не она. Да, возможно её кожа покрылась мурашками, но пока здесь преобладает разум, все, на что мог рассчитывать фурий это слабые реакции тела девушки, но ничего более. Её бок пронзила острая боль, заставив издать тихий рык, заставив дыхание стать ещё более прерывистым. Её тело и так было покрыто шрамами, но после этого скорее всего на ней не останется и живого места. Плевать! Главное вырваться и разорвать этого ублюдка в клочья, заставить мучатся, и молить о пощаде. Но... Но возможно стоит сдаться? Возможно, стоит принять предложение Фурия? Тогда прекратиться боль, прекратится мука, прекратиться весь этот кошмар. Возможно, стоит отдаться тому, что предлагает ей он? Но тут Фурий совершил оплошность, ему не стоило упоминать мать девушки, не стоило напоминать о погибших, не стоило называть податливым мясом, не стоило говорить про их останки. Начинающий тускнеть взгляд загорелся новым пламенем. Анадора рванулась к нему, забыв о ранах, забыв о боли, забыв, что каждое движение заставляет покинуть кровь её тело куда быстрее. Каждая мышца в её теле была напряжена и натянута словно струна.
- Не смей упоминать мою мать, Фурий, не смей упоминать мою стаю, не смей говорить о моих братьях и сестрах. Ты не достоит их даже наполовину. Я не склонюсь перед тобой. Лучше сдохнуть, чем служить такому недобогу как ты. Если я и склонюсь перед богом, то он явно не будет таким ничтожеством как ты. Единственное, что я могу пообещать тебе, что ты захлебнёшься собственной кровью, а я буду наслаждаться твоими муками.
Неожиданно до ноздрей драконицы добрался странный запах, заставив её скривиться и искать в помещение обладательницу. Искать достаточно долго не пришлось. Она появилась незаметно, это да, но явно не скрывала своего присутствия. Понимание, что перед ней представительница её вида, её расы, заставило Анадору скривиться ещё сильнее. Похоже, нашлась в этом мире дура из драконов, что добровольно согласилась склониться перед ним.
- А ты достаточно впустила в себя его грязи... Даже льётся через край...
Но развить свою мысль Касанадоратаэре не дали. Эта ящерица решила присосаться к ней своими губами. И её тело отозвалось, на мгновение, даже расслабилось немного. Нет! Эта серебряная пыталась проникнуть в её разум, пыталась подчинить и сломить. Ответом ей послужил образ разъяренной драконицы, что издала рёв. Когда поцелуй наконец-то закончился, девушка отвернулась и сплюнула. Если была бы возможность, то вытерла б рукой губы.
- Ты бы, прежде чем к кому-либо лезть целоваться рот бы свой помыла хорошенько, ящерица.
Анадора тихо и едко засмеялась, а её лицо исказил злая ухмылка, не сулящая ничего хорошего. Глубокий вдох и медленный выдох, после чего в девку Фурия полетел плевок.
- Ты драконица без зубов. Так что иди ка лучше ублажать своего хозяина ящерица ручная.
Грохот и крики заставили Анадору слегка напрячься. Она вслушивалась в то, что происходит за дверью. Раздался очередной злобный смешок с её стороны.
- Похоже, моё желание сбудется, куда раньше, чем я хотела. Не переживай, Фурий, из шкуры твоей беззубой ящерицы я сплету  тебе саван. Ведь в отличие от неё, у этой драконицы есть зубы.
Касанадора рванулась вперёд, пытаясь впиться клыками в плоть серебряной.

[Энтропий]

Страсть разумных поклоняться тому, что вызывает у них первородный ужас или омерзение, всегда веселила Энтропия. Не то, чтобы он считал это высшим проявлением хаоса, скорее, отголоском эволюции, смешанной с инстинктом выживания.

Демиург Фурий не являл собой образчик высокорангового божественного монстра, но обладал не менее опасными для врагов и полезными для себя качествами. Опытом в общении со смертными, природной способностью проникать глубоко в сознание и сердце, не превращая при этом личность совсем уж в безвольную марионетку. С теми, кто вызывал у него особый интерес, он был даже по-своему нежен.

Его кунсткамера оказалась непростым вызовом. В одиночку вряд ли бы кто-то сумел пробиться через укрепленные броневые стены и охраняемый магическим барьером периметр.  Из разумных Аркхейма, само собой.
 
Воздух наэлектризовался, извивался и резонировал на высоких частотах. Здесь, в юго-восточном крыле, от использования сигилла массового поражения, казалось, искривилось само пространство. Каждый вдох опалял легкие, глаза застилала едкая кристаллическая сажа. Она легко воспламенилась и горела, оставляя после себя обугленные трупные язвы.
 
Наступление велось с трех флангов: первый возглавлял Оникс, в подчинении которого находилось полсотни хаоситов-боевиков; второй, равный по численности, Арабелла — эмиссар хаоса, а третий — Энтропий. Вот только демиург привел за собой в обитель Фурия не солдат или магов.
 
Иногда даже демиургам полезно окунуться в пучину ярости. Сладкой, всепоглощающей. Он впитывал эмоции хаоситов и не сопротивлялся им, игра в ярость всегда завораживала бога. Он отстраненно ощущал, как внутри, в самой структуре его атомов, плавятся, превращаясь в жидкую магму, протуберанцы гнева. Они, подобно осколкам тысячи звёзд, ослепляли каждый раз, когда Энтропий на миг окунался в это сладостную вакханалию. И выныривал, не позволяя себе утрачивать контроль. Его тело отражало каждый такой рывок в бездну самого себя, то превращаясь в концентрат из сырой магической энергии, то возвращаясь в привычную форму.

Сотня мерзких, чудовищных созданий двигалась за ним, будто вторя этой пульсации.

Они хотели мерзости и грязи? Они лечили ужасом умы ЕГО последователей? Его хаотических птенцов? И бросали тень на взращённые собственнолично самородки? Они заточили их разнообразие в оковы одного единственного стремления?

Сколь бы не был Энтропий беспорядочным, и сколь бы не казался инфантильным, нельзя забыть и о его второй стороне. Древнего, первородного хищника. Ему ничего не стоило собрать собственный хаос в одну крупицу... и обрушить ее куда угодно. Знаете, что случится с каплей, если в нее вместить всю массу горных вершин? Черная дыра.
Нет. Сегодня Фурий не переступил порог дозволенного, но если поддаться собственной деструктивной беспорядочности, можно не заметить, как тебя пожирают заживо.

Мерзкие твари, в семь раз крупнее человека, заполняли собой мрачные помещения. Первая, самая крупная, которую и засекла стража, уже пробилась к входу в кунсткамеру. Фурий же направился телепортацией прямиком туда, где рассредоточились войска Оникса и Арабеллы. Личная гвардия сдерживала чудовищ и хаоситов, в то время как Энтропий расчищал пути. Приходилось тратить бешеное количество силы, чтобы превращать толстые стены в дыры с оплавленными краями.

К слову, возвращаясь к диалогу Фурия и Анадоры. В тот раз демиург досадой и отстраненной холодностью посмотрел на девушку. Так смотрят на механизм или бытовой прибор, когда тот пишет сообщение об ошибке. Или на разрядившийся телефон. Он будто не считал драконицу живой, воспринимая ее как оружие или средство для достижения своих целей.

— Сука! — удар внезапно выросшим хвостом должен был оглушить матриарха, такова была реакция на укус.

— Надеюсь, ты сдохнешь! — прошипела она, снова замахиваясь для удара.

И тут в помещение, разворотив дверь, вползло гигантское чудовище с десятками зубастых пастей, мерзких отростков и шевелящейся бахромы щетинистых щупалец. Существо, заприметив двух женщин, предвкушающе завибрировало поверхностью шкуры, издав пробирающее до костей утробное урчание, и всей тушей обрушилось на Мирану. Десятки зубастых пастей вонзились в ее тело, оставляя гладкие, точно срезанные в масле ложкой выемки. Конечно, в существо полетели фаерболы, ледяные стрелы, другая атакующая магия. Но тварь оказалась под защитой то ли наложенной магией, то ли артефактов. Кто-то заранее позаботился о том, чтобы чудовище прожило как можно дольше. К тому же, когда тебя пожирают заживо, думается крайне скверно.

Энтропий вошел вслед за шогготом, наблюдая, как тот пожирает Мирану.

— А ты, видимо, Анадора. Ну, здравствуй, Последний Матриарх. Скажи, ты еще хочешь жить или уже полна решимости отправиться вслед за своей стаей? — вопросил Хаотичный бог, аура которого была под иллюзией энергетического духа.

И вопрос не праздный, ведь многие на месте Анадоры уже утратили смысл в жизни, а заставлять жить тех, кто жить отказывается, никогда не прельщало Хаотичного. Это всегда скучная игра в одно ворота.

Шоггот доел серебряную драконицу и пара его влажных шершавых языков с наслаждением слизали кровь с бедер и колен Анадоры. Однако без разрешения хозяина ему разве что и оставалось довольствоваться сгустками запекшейся крови.