[Симбер Ресинджер]

Там белел силуэт. Эта мерзкая стая
Летела на свет, что был вместо лица его
Создание из жутких снов в гуще крон
Отдавало это существо сущим злом... (-- с --)

[обсуждалка]

[Симбер Ресинджер]

Недалеко от моря Октопус, которое с высоты полета флайта напоминало детёныша осьминога, раскинулись несколько городов и просто крупных и не очень поселений.

Симбер снижался плавно, уже заметив удачную площадку для посадки. Примерно в четырех часах неспешной пешей ходьбы от территорий одного самобытного клана раскинулся древний лес, и вот он с высоты флайта казался тёмным и несколько гротескным. Его ждала староста клана — Тихерра. Это была уже немолодая зверолюдка (хотя её визуальный облик казался Симберу довольно моложавым). Клан «Смотрящих за истоками» обосновался здесь уже очень давно, вероятно, более ста лет назад. Тогда они возвели не город, а большую клановую усадьбу, которая впоследствии разрослась до более чем сотни дворов, и назвать это место деревней язык не поворачивался.

Здесь не использовали приблуды современного мира, вроде телефонов или персональных компьютеров. Поэтому, когда Симбер увидел письмо на электронной почте от Тихерры, он сразу вспомнил эту сильную духом зверолюдку, которая помогала ему в прошлом году, и удивился подобному способу связи. Тогда он сказал, что Тихерра может обращаться к нему за помощью в любое время. Что же должно было произойти, раз зверолюдка покинула клан, отправилась в ближайший крупный город, чтобы составить письмо и отправить его Симберу?

Как оказалось, в древнем лесу «поселилось зло», которое сводит местных с ума. Те возвращаются после добычи обезумевшими чудовищами и нападают на людей. Но все подробности она обещала рассказать только при личной встрече. Также она сообщила о размещении миссии в гильдии наёмников, так как не знала, сможет ли Симбер помочь. Через несколько часов он уже летел в направлении земель клана.

Симбер прекрасно знал, насколько важен этот лес для клана: по сути, он был единственным источником пропитания и дохода. Там водились очень редкие звери, растения, а также находились залежи энергетических кристаллов. Всё это добывал клан и перепродавал. Их промысел отличался большим разнообразием, однако всем добытчикам приходилось покидать свои дома и ходить в лес. А лес был поистине огромен.

Дом старосты представлял собой трёхэтажное, хорошо сколоченное жилище из чёрного марёнова дуба, просторное и светлое, с мансардой и резными окнами. Флайт Симбера на фоне этой почти средневековой атмосферы казался бы нелепым. Поэтому легионер оставил его у самого леса.

Кажется, здесь уже собрались другие люди, которые тоже не остались равнодушными к зову о помощи.

— Приветствую всех. Я Симбер. — он не видел смысла сейчас представляться легионером, потому что, потому что в этой миссии преследовал не интересы легиона.

Тихерра

[Рен Вайлдинг]

Лесной эльф уже несколько недель отдыхал от прежних заказов, безмятежно проводя время в ожидании задания, которое затронет его душу. И вот утром, подойдя к мерцающей электронной доске объявлений, он заметил его. Тот самый заказ – спасение леса.

Для Рена это было больше чем просто задание. Всю свою жизнь он охранял древние чащи у реки Хелла, где каждый шелест листьев, каждый изгиб коры значил для лесных эльфов больше, чем судьбы многих разумных существ. Деревья были его народом, его семьёй. И теперь чужой лес звал на помощь.

Сборы не заняли много времени. Через пару часов рюкзак был упакован, лук проверен, и Рен уже шагал к кораблю на Алькор. Путешествие заняло всего несколько дней – время он коротал за игрой в карты с попутчиками или в лёгкой дремоте под шум ветра в крыльях корабля.

По прибытии местные указали ему дорогу, и вскоре он стоял перед внушительным домом старосты, где уже собрались те, кто, как и он, откликнулся на зов. Первым представился темноволосый мужчина – Симбер. После его короткой речи, Рен сделал шаг вперёд.

— Здравствуйте, — произнёс он, и его голос наполнил комнату. — Рен из лесов Хеллы.

[Макх Шесть]

Когда обычно сотрудник понимает, что от него хотят избавиться или как минимум отправить в небольшой отпуск?

Шестой не испытывал больших ожиданий последнее время. Будучи загруженным исследованиями и осмотрами, отчетами и рапортами, кот принимал от жизни все, что есть и как оно есть. В виде номинальной стоимости. Боец обзавелся артефактами, даже раскрыл одну из тайн (но не полностью) своего ордена.

Случилось чудо, в которое было сложно поверить. С первого взгляда, его просто отправили на миссию помочь некоему лесу на родной планете. Настолько простое описание задания настораживало. Неужто долгожданный отдых?

Макх упаковал все свое снаряжение и поднапряг свои шерстяные топталочки. "Фигачить" нужно было аж на другую сторону планеты. Благо потребности в транспорте восполняются легко, так как в настоящем Аркхейма достаточно хорошо развита логистика. За время различных войн и нашествий Талитха, отголоски которых все еще встречаются, транспорт уж точно улучшился. Пересадками рыцарь-мистик также посетил и борт Ткача, о котором тому рассказывали много замечательных историй, и в которых кошачий убедился лично. Но пришлось и попрощаться вскоре. Последняя пересадка была на наземный транспорт.

Вообще, по мнению мохнатого серого, для работы больше подходил его добрый знакомый. Уж куда лучше посылать исследовать леса весьма толкового блюстителя зелени, чем городского кота, у которого боевой опыт велик, но все же и профессиональный и житейский опыт раз в десять поменьше? Мысль каплей прокатилась но задворкам разума и не давала расслабиться в путешествии. Приходилось перекусить рыбой, чтобы отвлечься.

— Хм-м-мь. Няуда жержац уш-шки на макушке! Может и не отпуск.

То, что Макх пришел не первым, было в пределах ожидаемого. Однако то, что мистик притопал не последним — было фантастикой, которую усатый с удовольствием принял.

— Приветствую-мяу! Полевой исследователь и рыцарь Сэр Макх Шестой и мои артефакты. К вашим услугам.

Тело кота было обвешано оружием, моментами превосходящим его полутораметровый рост. Спину украшал небольшой рюкзак с приспособлениями и походным содержимым.

[Фридрих Браун]

Бумажный прямоугольник покачивался на ветру у входа в гостиницу, едва держась на гвозде, как будто с трудом цепляясь за жизнь. Привычные знакомые стены пахли выцветшей древесиной и утренним мылом. Фридрих не сразу увидел это объявление, но как только глаза зацепились за него — он почувствовал изменение в себе. Пальцы замерли над пряжкой рюкзака, ступни остановились на середине шага, и в теле, где сердце билось в двух телах — что-то тонко дрогнуло. Как будто кто-то позвал издалека. Его собачья суть, стоявшая рядом, ринулась вперед, упираясь лапами в стенку, пытаясь вглядеться в дрожащий на ветру клочок информации, а парень, также оказавшись вплотную, идентично застыл, внимательно всматриваясь в заголовок.

«Лес просит о помощи. Люди пропадают»

Он прочитал. И снова прочитал. И ещё раз.
Странное детское чувство охватило его. Он чувствовал зов, трепет, как от тихого голоса, что шептал прямо в нутро: «Ты нужен». И он ринулся — всеми лапами, всеми ногами, всем собой — прочь, вверх по лестнице, в свою комнату, будто все это могло исчезнуть, если не успеть вовремя.
Он собирался так, как собираются дети в сказках, когда верят, что шаг за порог — и начнётся история, что изменит его жизнь. Он швырял в рюкзак всё подряд, не глядя — просто чтобы было, просто чтобы успеть. Лапы в это же время запихивали в боковые карманы носки, точно зная: они еще пригодятся. И вот — плечи напряглись, ремни легли на спину. Пора!
Он сорвался с места. Чтобы лететь навстречу.
Ему не нужна была карта. Карта была бы лишь обузой — он не нуждался в линиях и ориентирах. Эта планета была вписана в его пульс; он знал её, как знали оба его сердца свой ритм. Его маршрут чертился не на бумаге, а в грудной клетке, где сердце стучало в такт дороге, а нос улавливал в воздухе тонкий след, звучащий для него как зов. Он чувствовал поддержку родного мира, он словно слышал «Беги вперед».
И он бежал.
Бежал с таким отчаянным стремлением, как будто где-то там, в гуще лесов ждали именно его. Не просто «кого-то». Его.
Путь Фридриха был соткан из скачков и провалов, из вспышек магии, в которых пространство дрожало, складывалось в себя, будто пряталось, а потом оно снова раскрывало перед ним новые горизонты. Он исчезал и возникал снова, выныривая в реальность то там, то здесь — в перелеске, на склоне, у ручья.
И, устав от пути, он останавливался. Сначала для того, чтобы просто перевести дыхание, дать телу время догнать пространство, а сердцам — сбиться в единый ритм. Но с каждой такой остановкой внутри прорастало большее, чем усталость. Возникало осознание. Именно тогда, когда он вглядывался в траву у ног, в изгиб горизонта, в тень от собственной руки на камне — до него доходило: он действительно ушёл.
Он изменил маршрут.
Он вырвался от самого себя.
И это больше не было мечтой, фантазией, очередной пробой пера на полях жизни — это была явь. Простая, с пылью под ногтями, с остывающим потом на спине, с огрубевшими пятками и узкими тенями от крон. Самая, самая настоящая реальность.
Когда день клонился к вечеру, а небо становилось медным, Фридрих искал место подле дороги. Он снимал обувь, несмешно садясь и обнимая сам себя. Точнее своё другое тело — мохнатое, родное, с густым тёплым мехом, в котором мог спрятаться лицом, как в пледе. Его руки — тонкие, живые, чуть подрагивающие от вечерней прохлады и усталости — утопали в густом мехе, обнимали его собственное звериное тело, тёплое, широкое, дыхание которого совпадало с его собственным, два ритма, давно ставшие поневоле одним.
Звёзды над головой загорались медленно, одна за другой, будто не торопясь вступить в этот мир, как робкие свидетели чего-то личного, чего-то такого, что не нуждается в суете и лишних взглядах, — они вспыхивали неярко, но пронзительно, словно выныривали из самой глубины памяти, где их сияние хранилось не как свет, а как чувства, как забытые имена. Он смотрел на них, замирал, не моргая, с тем особым трепетом, с каким смотрят только на тех, кого ждут, но боятся потревожить — будто сам факт наблюдения может разрушить хрупкую, искрящуюся нить, связывающую его с чем-то большим, чем он сам, с тем, во что он ещё умеет верить, пусть даже на краешке сердца. Его пугала возможность попасть куда-то туда, в эту неведомую темноту.
И когда одна из звёзд сорвалась с неба, плавно, почти неуловимо, оставляя за собой тонкий, дрожащий серебряный след, он склонял голову и почти неслышно, с тем отчаянным шёпотом, что редко позволял произнести вслух, говорил в пустоту, куда-то туда, где уже не слова, а надежда:
«Пусть я справлюсь. Пусть всё будет хорошо. Пожалуйста...»
Он не верил в чудеса. Но верил в звёзды. В их древнюю природу. В их память. В то, что они помнят — даже таких, как он.

Он, конечно же, опоздал — с какой-то нелепой закономерностью, как будто само время всегда играло против него, оттягивая момент встречи ровно настолько, чтобы он чувствовал в себе острую, пронзительную необходимость спешить. И теперь, когда впереди замаячила толпа, сгрудившаяся у стены просторного, внушительного дома старосты, он не стал уточнять, не стал искать вывески, не стал ни у кого спрашивать — просто рванул вперёд, всем своим существом, всеми четырьмя лапами и двумя ногами, всем дыханием, сбившимся в нетерпеливое, громкое и сбивчивое пульсирование.
Он видел людей — и этого было достаточно.
И вот два тела, слаженных до почти пугающей гармонии, юрко протиснулись сквозь плотный круг стоящих. Он двигался мягко, но настойчиво, как единый сгусток радости, ожидания и дыхания, что никак не хотело оставаться за пределами происходящего. И когда толпа чуть расступилась, словно почувствовав напор и нетерпение этого странного, двойного приближения, юноша и его собачье отражение — оба с распахнутыми глазами — почти одновременно вскочили в самый конец разговора, легким прыжком из собственной жизни прямо в коллективную историю.
Он ещё на подступах слышал, как один за другим голоса обменивались именами, как звучали представления — где-то сухие, где-то величественные, а где-то спокойные — и, стараясь отдышаться, задыхаясь скорее от волнения, чем от бега, широко улыбаясь, он выпалил, почти запев:
— А я Дитрих! А это — ну, то есть, я тоже, но как бы — Фрай! В смысле, мы вместе! И я очень, очень рад познакомиться!
Он с сияющей, щенячьей энергией протягивал руку каждому, кого видел, и с искренней, заразительной непосредственностью хватал за ладонь, тряс её с такой силой, как будто в этом действии заключался ритуал признания, как будто рукопожатие — это пропуск в доверие, в приключение, в будущее. Его глаза, обе пары, и человеческие, и звериные, особенно часто метались в сторону кота — его пушистая, почти мифическая фигура явно волновала и манила каким-то неведомым магнетизмом.
Когда он оказался ближе к высокому мужчине с серебряными волосами, то остановился, будто немного стушевавшись, и, потянувшись поближе, слегка стеснительно, но искренне доверительно прошептал:
— Скажите... а это вообще вежливо — просить потрогать его уши?.. — он произнёс это почти благоговейно, кинув осторожный взгляд на кота, с дружелюбной, неловкой улыбкой, в которой читалась не дерзость, а даже детская радость от самой возможности оказаться среди стол разных живых существ в едином кругу.
Он чувствовал, что впервые оказался в подобной компании — необычной, пёстрой, могучей, настоящей. Ощущал, что приключения, которых он так долго ждал, наконец-то нашли его. И потому — надо быть открытым, тёплым, светлым. И именно таким он и был — распахнутым, как распахивают окна на рассвете: навстречу ветру, словам, и дружбе, которая, возможно, родится именно здесь.

[Симбер Ресинджер]

Вторым представился эльф — поджарый лучник с серебристыми волосами и длинными вытянутыми ушами. За свою долгую жизнь Симберу удалось повидать крайне разнообразные расы, поэтому ни Рен, ни Макх не вызвали у него удивления. Их ауры без дополнительных энергодвижений ощущались на чистой базовой магии, как и аура самого легионера. Рен определённо был магом и далеко не слабым, а учитывая его происхождение, Тихерре повезло, что на миссию откликнулся именно такой наёмник. Идти в лес, когда в отряде есть напарник, хорошо ориентирующийся в подобной местности, — это отдельный вид удачи.

Вторым представился магический зверь — котообразное разумное существо с серой шерстью и рыжеватыми подпалинами. Его внешний вид со стороны не казался угрожающим (а напротив, чисто расовая притягательность могла служить отдельным оружием: например, если они встретят в лесу пропавшего ребёнка, к нему лучше всего подойти именно Макху, а уж точно не легату). Симбер был уверен, что это существо может за себя постоять. Кот упомянул артефакты, видимо, у него была особая заточка на них.

Последним был молодой юноша, ещё не утративший детской смазливости, из-за чего Симбер немного нахмурился. Он всё-таки не был готов видеть на этой миссии ребёнка. Присмотревшись к его ауре внимательнее, он понял, что у этого парня довольно развитый магический источник, следовательно... его возраст под вопросом. В Аркхейме никого не удивишь древними существами, которые выглядят как дети. Но больше всего легионера насторожила раса. Он не встречал столь странного сочетания расовых сигнатур. Либо перед ним представитель исчезающей малочисленной расы, либо — химера, существо, выведенное искусственным путём. Легионер перевёл взгляд на собаку, и вопросов появилось ещё больше. Пока что ни один из них Симбер не стал задавать.

— Госпожа Тихерра, посвятите нас в курс дела, — сказал Симбер, переводя взгляд на женщину.

— Господа, присаживайтесь, угощайтесь нашим травяным сбором и этой чудной выпечкой, — промурлыкала Тихерра. — Я хотела бы рассказать всё в деталях и мельчайших подробностях, но, к сожалению, мне практически и нечего. Вы видели наш лес? Это огромный древний лесной массив, который является для нас главным средством выживания. Практически вся жизнь моего клана связана с походами в этот лес — всё, что мы производим и продаём, добывается там.

Она замолчала и внимательно посмотрела на каждого.

— Впервые это произошло около месяца назад. Вернувшиеся из леса добытчики через сутки начали проявлять признаки агрессии, а ещё через 12 часов стали нападать на членов своих семей. Многие перестали возвращаться из леса — мы потеряли девять добытчиков, двое из них отсутствуют уже двадцать четвертый день. Пока что мы не нашли ничего лучше, чем изолировать этих несчастных в отдельные клетки, потому что, оказавшись вместе, они пытаются сожрать друг друга.

— Я хочу, чтобы вы отправились в лес и узнали, что за зло там поселилось. В контракте указана небольшая сумма, так как ранг угрозы неопределён, и мы не можем заплатить вам слишком много, особенно в период, когда месяц не было нормальной добычи. Но всё, что в наших силах, мы сделаем.

— Все, кто изъявил желание помочь, уже здесь? Всего нас четверо, верно? С нами в лес отправится кто-то из вашего клана?

— Нет, Симбер. К сожалению, я больше не могу рисковать своими добытчиками — их осталось слишком мало. Насколько мне известно, только вы четверо откликнулись. Пока что.

— Хорошо, — кивнул Симбер. — Для начала давайте немного узнаем друг друга получше. Кто в чём силён. Я — боевой маг, на меня можете положиться в прямом боевом столкновении. Я не силён в исцеляющей магии и теомагии, но неплохо владею ментальной и некромантией. В бою использую огнестрельное и холодное оружие. Рен, Макх, Дитрих — что насчёт вас?

[Макх Шесть]

Встреча со всеми представителями операции оказалась не тем, что мистик ожидал увидеть. От одного из представителей явно веяло монструозной энергией и кошачий даже не ожидал, что с ними будет работать существо с такой же глубокой и довлеющей эссенцией, как если бы это был демиург. Если честно, Макх вряд ли смог бы отличить Симбера от любого демиурга, ведь после определенной отметки пропасть между ним и этими двумя достаточно колоссальна. Какая разница, кто из них кто в таком случае..? Отмахнувшись от странных ощущений, словно рыцарю просто показалось, Шестой впредь почитал Симбера за обычного персонажа, как себя самого.

В их относительно небольшую группу ворвался мальчик с энтузиазмом дружелюбной заинтересованной породы собак. Впрочем, собака вместе с ним то же была. Не совсем допонявши, является ли собака мальчиком, а мальчик собакой (чего на свете не бывает?), серошерстый поздоровался и пожал руку, поделившись вежливостью в обмен на вежливость. Даже как-то неловко было, столько энергии и кота чуть не расшатали. Пока что стоит различать собаку и мальчика, так как были сомнения и, несмотря на одинаковый магический фон, могло статься так, что они просто близнецы. Или... что-то в этом роде. Комментарий про уши кот поймал, но пока решил на него не вестись из соображений безопасности и соблюдения порядка в комяунде.

— Ха-ха, дяйствицельно, дявауте усьнаем, чьто за работа нас ждец, — согласился рыцарь. Деловые обсуждения ему импонировали сейчас куда больше, ведь почти всю дорогу кота волновало, почему именно Шестого послали на задачу, еще и не в группе его знакомых рыцарей. Одного.

Диалог был очень складный до поры до времени. Перед этим даже сбором угостили и едой, которую Макх был не против отведать, но проверил по запаху и внешнему виду на всякий случай. Где-то в середине рассказа многоуважаемой мурлыки Тихерры у мистика возник вопрос.

— Хм, а примерно вы могли бы нас проинформировать, замечались ли какие-то особенные временные рамки между отправкой добытчиков и их поведением? Вы отправляли их раздельно и группами, может есть закономерность, которую ми должны учесть. Знание хотя бы данной информяуции исключило бы как минимум половину подозрений, если не брать в рассчет аномяулии, конечно. Ими мир полнится, ни дауть ни взяуть.

Уши два раза дернулись, отмахиваясь от легкого ветра в помещении. Большая кошачья башка внимательно слушала другую кошачью морду старосту и любая информация до начала миссии могла быть полезной. В том числе и знакомство с общими силами. Таким образом представился бы пятнистый мохнатый:

— О, я тозе рыцарь-маг, но боисе полезен в физической защите, совместном выживании на различной мяустности и координации крупных сражений. Ня совсем понимяу, почему орден отправил именно меня, но я туть. В оружие пускаю артефакты, зняу не атакующую магию средней ступени. Из особо сильного арсенаула у миня есть элитная магия массового контроля территории и живой артефакт. Его можно увидеть в окно, так как я решил в здание его не заводить. Все в порядке, он понимает меня с полуслова и полностью ручной. Еще он умеет вызывать дощщ!!! — усатый воспрял духом, будто дождь для него был чем-то фантастическим.

Шестой указал на Небесный якорь, тело которого едва можно было полностью увидеть в небольшом окне средних размеров. Такое существо могло нести полутораметрового Макха просто в своей руке.

— В прочем, нядеюсь, что опасность не будет критической и ми обойдемся без элитной мяугии... В последний раз я сисьпользовал ее на войне против Талитха.