[Торвальд]

Циркон / Небула 16.05.5015

♥ Альсур ♠ Торвальд

Эпизод является игрой в в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.

"Заметка"

Продолжение эпизода "Вышла за "хлебом""
Действия происходят в личном дома Торвальда недалеко от города Небула.

[Торвальд]

Подъезжая к дому, скрытому зарослями смешенного леса, Торвальд думал, сочтет ли Альсур подобное за похищение. Скорее всего да, скорее всего она устроит и не такой еще скандал, когда очухается, но он надеется, что это будет не скоро. Сколько всего она намешала за этот вечер? Ему остается только гадать. Водитель выбежал вперед и отворил дверь в дом, пока Торвальд нес Альсур на руках. Кивком головы, нефилим дал тому понять, что более в помощи не нуждается, и парнишка может отдыхать.

Может ли отдохнуть он сам? Он осторожно, почти любовно уложил девушку на кровать в комнате, что так быстро успели подготовить слуги: прибрали, украсили изножье цветами и свечами. Осторожно смахнув прядь белых волос с ее лица, Торвальд задавался мучительными вопросами, что комом стояли у него в горле." К чему все это? Эта попытка выпендириться? Почему не смог оставить ее в таком состоянии? Неужели по сей день люблю ее? " Не менее болезненный ответ он уже знал, ведь он помнил, как разрывалась его сердце этой ночью, когда ее мелодичный голос коснулся его ушей, помнил, как по ребячески забилось его сердце, когда он прижимал к себе Аль, впервые за столь долгое время, укрывая от опасности, помнил, как пленил его тот терпкий аромат ее духов, пусть и смешанный с алкоголем и испарениями наркотиков. Не удержавшись, он коснулся губами ее лба. Она была столь прекрасна, когда спала, ведь молчала и не лезла не в свои дела. Как только она проснется, как только откроет свой рот, они скорее всего поссорятся вновь, ведь обоим было на что злиться, не только за этот вечер. Слишком многое накопилось, даже не смотря на несколько лет разлуки.  Торвальд оставил ее отдыхать, у кровать ее дожидалась бутылка воды, восстанавливающие таблетки и таблетки от похмелья, а свежая одежда, мягкие полотенца и прочие мелочи, привычные Альсур, о которых Торвальд не забыл напомнить слугам, ждали в просторной ванной.
  Он едва ли спал ночь, душ раздраконил его ожоги, а стимуляторы, запитые алкоголем, так неспешно затягивали его раны. Не мог уснуть он и еще потому, что сбивчивые мысли не давали покоя. Такие несовместимые эмоции танцевали страстное танго в его сердце: он ненавидел и, кажется, до сих пор бесконечно любил свою бывшую. Похоже это было его проклятием, если Торвальд любил кого-то, то всем сердцем.
Со вздохом он достал телефон, не смотря на ранний час начал строчить сообщение Ти:
"Ти, у меня все как всегда..."
"Операция сорвалась. Причем самым неожиданным образом. Пьяная Альсур завалилась на презентацию с психом из коалиции. может ты слышала о Блаузе?"
"Хотя это не суть... Они разнесли съемный пентхаус вместе с Роан. Хтоническая сила!"
" В итоге, Альсур в отключке. Мы в моем особняке на Цирконе."
" Знаешь... я понял, что все же люблю эту стерву. Когда она молчит."
" Чувствую, когда она проснется, вновь доведет меня, я прибью ее...."
"... или она меня."
" Что делать?"
Тишина, Титания не в сети, и должно быть спит вообще. Шумно выдохнув, что так и не удалось получить совет от сестры, Торвальд заблокировал экран телефона. Он собирался уже отложить телефон и вновь попытаться уснуть, эти строки, что он отправил сестре как-то несколько успокоили его. Телефон тихонько  пропищал и на экране высветилось сообщение от дорогой сестры.
05:12
"Подожди!"
"Я выезжаю... с КАМЕРОЙ!"

- Идиотка! - рассмеялся Торвальд, читая сообщения своей сестры. Ему порой не хватало такого легкого отношения к ситуации. к любой. Если Торвальд переживал, то никак не мог найти себе покоя. Зато Ти всегда могла заставить его улыбнуться.
" Что ж, пока ты приедешь... по пути закажи мне венок на могилку. Хах!"

  Незаметно для себя Торвальд уснул.

Днем он был хмурнее тучи, с тревогой ожидая пробуждения Альсур. В каком настроении она будет? В прочем Торвальд сам не мог определиться с эмоциями. Он был безумно зол на нее, зол за то, что она вмешалась этой ночью, зол за прошлое, зол, что она так и не вернулась к нему. Но при этом Оберон безумно хотел сжать ее в своих объятиях, расцеловать и ... Мужчина старательно гнал эти мысли. К чему они сейчас? Вряд ли Альсур сама хоть на каплю жаждет этого. Да и боль, оставленная ее словами, прорастающей занозой разрывала душу. " Ты монстр Оберон! Жалкий монстр! Я ненавижу тебя!"
- Да, я монстр. И ты прекрасно знала это, когда полюбила меня, - повторил он шёпотом и запил очередную стимулирующую таблетку эльзирой (ткилой).
  Торвальд ждал ее в общиной гостиной, больше похожей на сад, но от этого не менее уютной. Дерево, зелень, светлые цвета. Торвальд крайне тяготел к природным интерьерам, он не любил "фальш", хотя бы в этом, стремился к естественности. Он сидел, наклонившись чутка вперед, составим локти на колени, стараясь не касаться обожжённой спиной поверхностей, и то и дело кидал обреченный взгляд на лестницу, ведущую со второго этажа. Каким будет это день... В любом случае, он был рад, что сейчас она здесь, ведь это давало надежду на шанс все исправить.

"Бонус"

[Альсур]

Она чувствовала, как начала приходить в сознание. Тёмные ресницы дрогнули, дыхание стало более глубоким и даже немного прерывистым, на переносице образовались небольшие морщинки. Рука дрогнула и тут же неприятно заныла. Воспоминания произошедшего потихоньку возвращались, веки казались невероятно тяжёлыми. Ей удалось немного их раскрыть и перед глазами была лёгкая пелена. Это однозначно не та спалённая комната, и запах был свежее, приятнее. Другая ладонь легла на её лоб, заодно прикрывая глаза от режущего света над головой. Голова совсем немного гудел, что было удивительно, если учитывать, насколько сильно она напилась.

Альсур осторожно перевернулась на бок, уперлась руками в кровать и села на неё, всё ещё сонным взглядом смотря в кровать. Похмелья не было, но тяжесть всё-таки присутствовала. Сердце неприятно сжалось при виде пустующего места, что сильно напомнило ей о прошлом. Об очередном предательстве, о том, какой тяжёлый выбор ей пришлось сделать в своей жизни. Наверное, один из тяжелейших. Сейчас было не менее тяжело.  

В связи с воспоминаниями гадать не приходилось, у кого она. И с одной стороны, она была благодарна, что он не оставил её на произвол судьбы, но с другой... Лучше бы он просто отправил её в отель или ещё что-то. Она и вправду его ненавидела. Как и себя за то, что позволила себе связаться с кем-то любовными узами после всего того, что она пережила после других. Хотя их начало ничего особого не подразумевало. Так она думала. Но было глупо дальше врать себе, что, несмотря на свой характер, те редкие и самые ценные моменты как цепкие крюки впивались в её душу, заманивая в этот смертоносный водоворот. Чёртов Змей.

Девушка осторожно подвинулась к краю кровати и свесила ноги, взглянув на виднеющиеся под стелком голубые цветы. Да и вообще... Всё было таким органичным и, наверное, это ещё одна вещь, которая зацепила её в нём. Любовь к чему-то столь живому и не фальшивому. Многие люди казались пластиковыми цветками, которые она ненавидела всей душой. Дархатка осторожно встала на ноги, немного осмотрелась по сторонам и тихо ступая нашла ванную. Да уж, вид у неё потрепанный, уставший взгляд, будто она не спала несколько недель. Вот, что делают наркотики. Нельзя так больше делать... Пусть искрящаяся вода и не имеет моментальный эффект, но чем дальше, тем страшнее последствия.

Взгляд остановился на нескольких бутылочках. Гель для душа, шампунь, туалет, бальзам для волос, которым она часто пользуется, чтобы её волосы не казались соломой для скота. Всё то, чем она пользовалась очень часто. И одежда. Довольно простая, но сейчас, после всего этого безумия это было то, что нужно. Альсур ступила под горячие струи воды, приходя в себя. Рука всё ещё ныла после отката, но в сравнении с тем, через что ей приходилось идти - это ничто.

А как его спина? Пусть она и использовала защитную магию, но она...не помогла ему так, как нужно было. Роан действительно постаралась, и так хотелось её поймать и потом заставить пожалеть о том, что сказала! Девушка прикусила губу, прижавшись лбом к холодной стенке. Это ведь была неправда. Не мог он её туда затащить, чтобы ещё и трахнуть. Не мог! Или...мог?.. Оберон сейчас был совсем другим человеком. Он не помнит очень многое до смерти своей жены. И это было так глупо надеяться, что тот Оберон, которого она не знала никогда в жизни, вернётся. Если бы это случилось, то у них было бы меньше боли, страданий, ссор. Но осталась бы она с ним? Понравился бы ей его старая версия? Неизвестно. И больше не хотелось этого узнавать. Нынешний по-своему хорош.

И это бесило.

Чертова мазохистка.

С помощью простой магии Альсур высушила свои волосы, быстро оделась и немного надушилась, по привычке. Ещё пару штрихов, стоило заплести косички. Она услышала, как её часы начали звенеть от поступающих сообщений. Да... Её секретарь Эрив очень сильно беспокоился о благополучии хозяйки. В конце концов, новость о том, что апартаменты во время презентации Обероном своего продукта оказались напрочь спалёнными, и там никого не обнаружилось, но дархатка быстро его успокоила и наказала какое-то время не беспокоить. Потом она заметила воду и таблетки. Обе марки она узнала, но приняла лишь восстанавливающую. Ожидаемого похмелья не было, значит, и смысла пить вторые тоже.

Вечно находится в комнате было нельзя. Либо у неё лопнет терпение, либо Торвальд сам за ней придёт. Но она всё равно замерла где-то в паре метров от двери, набираясь сил. Впервые она испытывала такую тяжесть от мысли, что ей снова придётся с ним встретиться. Если в пьяном состоянии слова вылетали с её губ, как очередь пулеметных снарядов, то сейчас пуль будто не осталось. Наплевав на планы, она вышла из комнаты и тихо направилась по коридору. Тишина да и только.

Альсур ненадолго замерла, замечая его сидящем на диване со сгорбленной спиной. Внутри снова что-то дрогнуло, в груди разрослась волнение. Но тут же попыталась принять по привычке бесстрастное выражение лица. Только эта попытка была жалкой и безуспешной. Пальцы скользнули по перилам, золотые глаза устало смотрели на ступени. Внизу она остановилась и взглянула на мужчину, казавшегося сейчас таким невероятно уставшим и даже похожим на измученного пленника.

- Выглядишь как зомби некроманта, - сказала она первое, что пришло в голову, медленно начав подходить к нему, и заметила рядом бутылку. - Эльзира... Не рановато ли?.. И как твоя спина? - она по привычке начала разминать пальцы. - Повернись ко мне, я попробую её залечить.

Она словно хотела оттянуть момент, когда им снова придётся раскрывать друг перед другом чувства. В конце концов, этой ночью было слишком много откровений, что с ним, что с Блаузом, и снова тошно становилось из-за собственной слабости. Возможно, если бы она не была так резка, то они бы не исчезли так надолго из жизней друг друга. Но когда Аль поражал гнев, то на неё всегда могла нахлынуть дикая обида, и в голову приходили лишь одни детские мысли - сделать в ответ в разы больнее.

Кубик - 34 (мне лень искать ссылку)

[Торвальд]

Пустота – слишком абстрактное понятие.
Так же, как дружба, любовь и смерть. Их нельзя представить. И невозможно понять.

Минуты складывались в часы, и казалось, что тянулись они целую вечность. Каждое мгновение отзывалось мучительной мыслью: а что дальше? Может лучше было уйти? Оставить ей автомобиль и водителя, избежать этой встречи. Несколько раз он порвался покинуть дом... Но оставался. Он надеялся на что-то, что сам не мог сформулировать. Злость понемногу отступала, на место неё приходило лишь сожаления о многом, что не успел сказать, сделать. Все это началось как обычное, очередное и неуместное развлечение, смешанное с работой, и увлекло в такую тёплую воронку взаимных чувств, только на дне её оказались острые шипы. Все это было так мучительно, мучительно потерять её. Ведь впервые за долгое время он полюбил.... Прикрыв, глаза он задумался.

  Этот дом, он начал строить примерно три года назад, надеялся, что тут они смогут обрести гармонию. Но этого так и не случилось. Сколько вообще планов было завязано на этот дом, а после их разрыва так и не смог его продать, слишком много души вложил в его строительство. Зато, порой он сам сбегал сюда от всего мира, чтобы побыть одному и подумать, лишь немногие знали об этом месте Титания да его помощник. Альсур в эту ночь впервые вступила на порог этого дома. Может стоило отдать ей ключи? Пусть делает с ним что хочет... Хоть сожжет!

  Торвальда одолевали сомнения, стоит ли вообще пытаться снова? Он уже не тот... Слишком много надломов в его душе мешают быть искренним и чувственный, подставить свое сердце под пули, став уязвимым от любви. В прочем, он не пытался забыть её, он хотел помнить ее как светлое мгновение в его жизни, помнить даже ту боль, что нанесла острым кинжалом эта дикая кошка. Быть может он заслужил это за все свои прегрешения, столько всего в жизни он натворил. Торвальд спрятал лицо в ладонях.
 
Сверху донеслись тихие шаги. Только вот сердце не сжали ледяные тиски, наоборот, оно словно воспело. Торвальд понял взгляд, полный надежды, который тут же угас, о её потерянное выражение лица. Что в нем было Торвальд так и не смог уловить, ведь слишком быстро она отвела золотые глаза вниз. Неужели ей и по сей день тошно на него смотреть? Это больно кольнуло в его уязвленное сердце. Надежда потихоньку угасала.

- Ты выглядишь не лучше.  Что уж говорить, бурная была ночка! - он печально усмехнулся и как всегда провел рукой по волосам, зачесывая их назад. Но волосы его были необычайно короткими для него, большая честь сбрита по тройку, что неудивительно, ведь вместе со спиной обгорели и его волосы. Взглянув на опустошённую на треть бутылку, он хмыкнул, ведь такое количество не могло про брать нефилима. А жаль, так хотелось напиться в стельку и сбежать.

- Не стоит, не думаю что твоя сила полностью отправилась после искрящей воды... К тому же, если ты пользовалась экстазиумом. Все таки, они не так безвреден, как хотелось бы, - его голос поник вовсе, сам Торвальд не пользовался своими изобретениями уже порядка десяти лет, с последнего применения воды забвения прошло примерно столько. Он не смотрел на неё, ведь боялся не совладать с собой. Торвальд не знал может ли прикоснуться к ней, имеет ли на это право. За эти два года разрыва он остро ощутил, что ни одна из девушек, которыми он пытался залечить свою пустоту, не стоили и пальца Альсур. Все они фальшивые куклы, пустышки, лишь красивый фарфор, с пустой душой! Ему же была нужна та, кто сможет осветить его тьму своим ярким светом. О, как он надеялся, что сейчас эта чудесная девушка не всковырнет его старые раны и не заставит его гореть синим пламенем от злости. Что не будет скандала, криков и драки. Ему и без того было больно, словно его настиг хтон анигилятор.

- Как т... Твоя рука? - спросить он хотел совсем не это, но язык просто не повернулся узнать то, что он действительно хотел. Едва осмелев он приподнял голову и потянулся к её руке своими, чтобы осмотреть, хотя и не лгал себе, что просто хочет прикоснуться к ней, убедиться, что она не сон и стоит тут перед ним, в том доме, что он построил для неё, для них.
- Я скучал... - едва слышно прошептал он, зная какой резонанс могла устроить эта невинная фраза. Торвальд боялся поднять взгляд и увидеть отвращения в ее золотых глаза, презрительную ухмулку, ведь знал насколько это может всколыхнуть его, знал, что его понесет так, что не остановить.

[Альсур]

Она усмехнулась, обняла себя за плечи и погладила шею, исподлобья взглянув на мужчину. Было жаль, что его волосы пострадали после той ночи, но эта стрижка всё равно ему шла. Ей самой захотелось зарыться в его мягкие белые локоны, вдохнуть приятный запах его шампуня. Только сейчас был не тот момент, когда это можно было сделать свободно, прекрасная зная, что он будет не против. Эти недомолвки слишком давили на плечи.

- Я тогда выпила только пару бокалов...искрящейся воды и пару стаканов виски, - Альсур немного нахмурилась, всерьёз вспоминая, что было налито в её стаканах и сколько их вообще было. - Ты ведь знаешь, я не люблю наркотики. Просто...немного сорвалась...

По-другому нельзя было это сказать. Так хотелось расслабиться, поддаться забвению и не чувствовать всей тяжести что на душе, что на плечах. Это было приятно, и хотелось больше, но тогда разум смог немного перехватить контроль, образумить, не дать зайти ещё дальше положенного. И это напомнило ей о похищении. Чёрт, если бы там были ещё другие её враги, то оттуда не вылезла бы живой. Блауз не менее опасен, но про их отношения стоит вообще молчать. Между ними слишком многое произошло, чтобы найти ту золотую середину. Они были либо друзьями, либо врагами. Так было с самого начала.

— Как т... Твоя рука?

- С ней, - она замолкла, когда его пальцы слегка коснулись его ладони, по руке мгновенно пронеслась дрожь, которую она не смогла потом спрятать. - С ней всё в порядке.

Ей пальцы скользнули дальше по его ладони, плавно очерчивая каждые линии на ней, и сжались её. Может, пальцы всегда были холодными, даже ледяными, но они и внутренняя стороны ладони всегда были такими родными, в них она чувствовала себя в безопасности. Удивительно, что это слб, но чувствовалось, когда она истекала кровью после тяжёлой раны. Она невольно сильнее сжала его руку.

— Я скучал...

Удар сердца отразился болью по всему телу, в горле застрял комок, не давая сказать "Я тоже", те слова, которые могли решить половину этого дела. Она скучала по нему, безумно. По началу многие его поступки её бесили, его ядовитость больно била по гордости, но в какой-то момент это перестало её трогать, и она приняла эту своего рода защитную реакцию. Потихоньку становилось даже приятно терпеть всё это. Единственное, что она так и не могла принять, так это то, как он относился к другим девушкам. Её ревность была безудержна и не раз являлась причиной их ссор. Как бы она его ни любила, страх снова оказаться брошенной давал о себе знать.

Рука сильнее сжалась, задрожала, она еле-еле проглотила этот мерзкий комок, вздохнула. И отпустила руку. Но никуда не ушла, а только уселась на диван, ближе к его спине. Без лишних слов она начертила небольшую руну. Ладони почти касались кожи, они слегка засветились и под ними кожа потихоньку заживала. Пожалуй, он был прав, из-за наркотиков она не могла полностью использовать свои силы, но хотела хоть как-то заглушить эту боль. Да и не только. Она пряталась, ибо её волосы начали слегка светиться, а на глазах навернулись слёзы. Одиночество слишком сильно душило, чтобы быть слишком спокойной.

Спина не до конца зажила, сил уже не осталось, чернота на пальцах не появилась, что немного радовало, и ладонь осторожно легла на заживший участок, надеясь так не причинить ему вреда. Так многое хотелось сказать, но это оказалось сложнее, чем плеваться в лицо врагу, что больше её в два, а то и в три раза. Пока всё, что она могла сделать, это поцеловать спину, нежно, почти невесомо.

- Я тоже, Тори... - рука скользнула на его плечо, слегка сжимая кожу. - Очень... Мне...не стоило тогда это говорить, - она снова замолкла, набираясь больших сил, прикусила свой язык, чтобы лишнего не ляпнуть чего-то. - Я знаю, что Атеран та ещё плутовка, но...прошу, скажи, что она соврала и ты...не собирался ничем таким заниматься.

И её хватка уже усилилась, она уже готовилась к новому всплеску, но не могла не спросить. Ей так хотелось услышать правду, которая могла окончательно разорвать её сердце, наконец-то расставить все точки, принять даже самое тяжёлое решение, или же наоборот снова дать надежду на то, что ещё можно всё вернуть, что ещё стоит побороться сквозь боль и слёзы за их будущее. Торвальд стал слишком ей дорогим, чтобы так просто взять и отпустить его.

И ведь надо было сказать это, но язык словно онемел в ожидании ответа.

Кубик

[Торвальд]

  Соприкосновения рук, переплетение пальцев, ощущение её тепла, это запускает миллионы разрядов тока по телу. Но он не решительно отводит руку и опускает взгляд. Её признание, будоражит. Ведь если вспомнить её последние слова, выжженные огнем на сердце, он и не надеялся увидеть её когда-либо вновь. Скучала... Торвальд грустно ухмыляется, отворачиваясь от неё. Он в смятении. Как быть? Не такой её реакции он ожидал, он считал, что Альсур ненавидит его, будет злиться, кричать. Ведь если бы... Он попытался бы вернуть все на круги своя, но в тот день она, да и он сам, ясно дали понять друг другу, что это точка.

- Сказанного не воротишь, - шепчет он, все ещё теряясь в догадках.
  Дыхание перехватывает до боли, стоит Альсур коснуться его обожжённой спины. Конечно, заживление ран, ощущение не из приятных, но забыл он как дышать от другого. Прикрыв глаза, нефилим старательно пытался уловить то золотое сияние, что пронизывает его тело, запомнить это тепло. Оно окутывает кожу на спине, с этим теплом отступает и боль, жаль что не на сердце. Кто знает может это в последний раз, когда они так близко. Торвальд силится, чтобы собрать все мысли в кучу, подобрать слова о тех чувствах, что испытывал, испытывает и хотел бы испытать, но это нелегко. Все так обманчиво. Даже лёгкое касание губ, такое родное, обманчиво. Раньше это бы было такой обыденностью, а сейчас вызывает столько чувств. К чему этот жест? Было бы гораздо проще ненавидит она его здесь и сейчас. Для неё ведь не секрет, что в любви своей Торвальд тонет не давая себе и шанса на вздох, словно неопытный школьник, что испытал первую любовь.

— Спасибо, я запомню это, - шепчет он, немного отстраняясь. Этот контакт надо незамедлительно разорвать, иначе Оберон не удержит себя в узде. Так давно он мечтал обнять её, насладиться её теплом и сладким ароматом, коснуться губами бархатной кожи на ключице, плечах или животе. И ничто не могло заменить ему этих ощущений. Торвальд встал и направился к стеклянной стене, ведущей во внутренний двор.

  Вопрос заставил его замереть на полу-пути. Ах вот оно что! Вот! Вот его дорогая возлюбленная во всей красе. Порой Оберон казалось, что для её счастья на нём не хватает кляпа и строгого ошейника, ну и маски. Так, чтобы на других не смотрел. А в идеале всегда бы был рядом словно верный пес и исполнял любые команды.

  Он мучительно простонал, накрыв лицо ладонями, словно пытаясь спрятаться от собственных эмоций. Как же его раздражала её ревность, попытки контроля, хотя саму же было за что упрекнуть. Он замер, размышляя над тем, как бы он мог ответить, подавшись этой первой жгучей эмоции, напасть ради защиты. Руки поползли вверх, зарываясь пальцами в коротко стриженные волосы (половину ночи он потратил на самостоятельно приведение из в порядок).

—Альсур... Мы более двух лет не вместе! Понимаешь? Разве должно ли тебя волновать с кем я планировал переспать, а с кем переспал?
  Он резко оборачивается к ней, на губах его играет та жестокая злая улыбка, наполнена желчью от сочащихся ядом ран. Вопрос резанул его по самому нежному. Да, по началу ему было сложно избавиться от той привычной свободной жизни, брать все, что приглянулось. Но... Не важно, не важно на сколько бы он ограничивать себя, ревность Альсур нельзя было предсказать.
— Собирался, и что? Что с того, что свободный мужчина спит с другими женщинами, удовлетворяя свои потребности в телесной близости? — он смотрел ей прямо в глаза, не отрываясь, своим тяжёлым взглядом. Глаза его так и поблескивали яростью. Внутри все кипело, бурлило, его задело в самое больное, сорвало тонкую корочку на старой ране, удерживающую это все где-то внутри.
—Переживаешь, что в её фальшивом очаровании я мог найти что-то большее? Хм... Да, не спорю, внешне хороша чёртовка да внутри прогнила насквозь! Обманы, интриги, притворство.
Торвальд сморщился, словно вспомнил горький привкус чего-то крайне неприятного.
— Может мне ещё отчитаться сколько партнёрш у меня было после тебя?
Он заводился. Его чертовски злило это все! Быть может он сам не был ангелом в их отношениях, и однажды сам дал повод для подобной ревности. Но сейчас... Они были не вместе! К тому же.
— А как там Эрив? —ехидно улыбнувшись спросил он, — До сих пор мечтает прыгнуть в койку к своей госпоже и исполнять любую её прихоть, виляя вставленным хвостиком? Или у тебя новый дружок? Тот.. Что свалил с Атеран? И вообще! Какого черта ты забыла на моей презентации с этим полудурком? Устроили скандал, сорвали сделку, разнесли квартиру, влезла в разборки! Испугалась за этого ублюдка? Твою мать, Альсур! И после этого ты ещё имеешь наглости спрашивать, собирался ли я с ней переспать? О, я же забыл, что подписал с тобой бессрочный контракт о том, что моё хозяйство принадлежит исключительно тебе. Так вот, перепутала меня со своим помощником..
Он скрипел зубами, его несло безостановочно, ревность его бесила. Ровно так же как и собачонка Эрив, а ещё манера Лиурус влезать не в свои дела.

  Зачем? Почему её интересовало именно это и сейчас. И как он мог надеется на то, что все получится. Оба они не желали меняться, не желали быть более чутким добрыми друг другу, пытаться понять или хотя бы услышать. Оба тянули одеяло первенство на себя... И вот результат.

  Торвальд отчаянно вздохнул и руки поползли вверх, зарываясь в короткие волосы. Да, действительно так бы он ответил раньше. Но стоило ли оно того. Он обернулся и внимательно  посмотрел на Альсур, по ее глазам было видно, что она боится его ответа, боится правды. Почему? В голове невольно всплыла сцена из Дома Святой бутон с ее бывшем Хоу, кажется. Ведь тогда же он для себя подчеркнул тот факт, что Альсур с таким трудом отпускает прошлое, с такой болью, что порой даже много лет спустя ее задевает то, что не должно было бы.

— Альсур, — он подошел и опустился на корточки прямо перед ней, немного помявшись в сомнениях, Торвальд коснулся ее щеки рукой, нежно поглаживая большим пальцем, — милая, я знаю, что тебе тяжело отпускать прошлое. Но ведь мы сами решили, что порознь нам будет гораздо лучше, пусть это и было на эмоциях. Уже два с половиной года прошло, — шептал он, пытаясь заглянуть в ее золотые глаза. Торвальд смотрел на нее с такой нежностью и добротой, с такой любовью. Ему было искренне жаль, что так получилось, жаль, да только смыл от этой жалости? У самого сердце едва ли билось от осознания, что все потеряно, разрывалось на мелкие куски от боли.
— А жизнь, она продолжается. И разве.. разве плохо пытаться жить дальше?
Он приподнялся, и буквально на мгновение коснулся губами ее виска, оставляя на нем теплый нежный поцелуй. Словно прощальное напоминание о нем. Сам этот жест уже чуть ли не вызвал у него приступ удушья. Преодолевая воздушную блокаду в легких, Оберон шумно выдохнул. Он подошел таки к стеклянной двери на задний двор, и несколько отодвинул ее, впуская в комнату теплый воздух.
— Я не вижу причин отказывать себе в развлечениях, но прежде всего Роан была нужна мне как опытная воровка, уговорить которую оказалось не так просто.

[Альсур]

— Сказанного не воротишь.

Эти слова сильно резанули по душе, но нельзя было отрицать этот факт. Да, её огромная ошибка, что разрушила всё то, что они пытались построить долгие годы.

Дархатка, сама того не осознавая, когда мужчина оторвался от мягкого сиденья дивана и направился к двери, потянулась рукой за ним. Она не хотела его отпускать, она как бабочка хотела крутиться возле него, словно он яркая лампочка, манящая и согревающая. Но потом, услышав стон, она вернула руку обратно, коря себя в очередной раз за свою проклятую несдержанность. Это был глупый вопрос. Глупый и опасный. Она ведь ляпнула, ляпнула так, что теперь придётся расплачиваться, чувствовать всю ту желчь, с которой он ей начнёт отвечать.

Конечно, она не имеет право о таком спрашивать после двух лет разлуки. Хотя для неё пролетели быстро и мучительно. Многие ночи она задавалась вопросом, снова ли нефилим начал ходить по девушкам, как такое было до встречи с ней. И всякий раз она давала себе один и тот же ответ, причиняющий ещё больше боли. В конце концов, они официально расстались, оба не должны быть обязаны друг перед другом. Может, этот вопрос был задан уже по привычке, или же та мягкая сторона, что любила поныть, была недовольна, что он спит почти с кем попала, когда она всё ещё не могла себе позволить подпустить на такое опасное расстояние ещё одного человека. Или даже навязывала мысль, что он её использовал.

Когда он зарылся своими пальцами в свои короткие волосы, золотые глаза сосредоточились на его затылке. Пальцев слегка поднялся, на несколько секунд замер, задрожал, а потом опустился. Нет. Она уже и так дров наломала, сейчас готовился большой взрыв, делать хуже будет просто ужасно. Слова как упрямая рыба барахтались где-то в горле, не желая оказаться на поверхности.

Она невольно вздрогнула, встретившись с его взглядом, и, почувствовав стыд, опустила глаза, прижимая ноги к себе. Дура. Просто дура. Нельзя больше позволять себе подобное, просто нельзя. Хотя, с этого момента она наверняка больше не совершит такую ошибку. Он не позволит, ибо будет очень далеко. Так далеко, но одновременно близко.

Больше всего её поразило, как спокойно он начала говорить. Как нежно, без криков, без той обычной желчи, и при этом касался со всей заботой. Чёрт, это её поразило. Очень. И удивлённый взгляд невозможно было скрыть. Удары сердца стали сильнее, в ушах звучали эти стуки чуть ли не громче его шёпота. Ей было трудно представить, сколько сил пришлось ему вложить, чтобы не сорваться в очередной раз от её приступа ревности. Следующие удары сердца были болезненными, удушающими.

— А жизнь, она продолжается. И разве.. разве плохо пытаться жить дальше?

Лёгкий поцелуй в висок, желанный, горячий, мучительный. Альсур прикусила губу, прикрывая глаза, чувствуя, как становится всё труднее дышать. Да, ей очень тяжело отпустить. Жить дальше всё тяжелее и тяжелее, и смысла всё меньше. Деньги она любила, власть тоже, но с каждым годом одиночество, и даже горе съедали всё больше её истерзанную. Голова откинулась назад, золотые глаза смотрели в потолок, по щеке скатилась слеза. Она не могла просто так взять и отпустить его. Не тогда, когда перед ней только что промелькнула надежда, что ещё можно всё исправить.

Усмешка мелькнула на её лице и тут же пропала. Роан теперь в прошлом. По крайней мере она так надеется. Взгляд упал на стол, где стояла бутылка почти закончившейся текилы, девушка быстро взяла её и прямо из горла сделала глоток, кривясь от горького вкуса, что быстро "отрезвил", не дал политься горьким слёзам от всех болезненных воспоминаний. Ей нужен был хороший помощник, чтобы развязать свой язык, выманить слова наружу. Алкоголь просто великолепно подходит на эту роль. Ещё несколько больших глотков за раз, пара капель скатились по подбородку, которые быстро стёрла рука.

- Это неплохо, Тори. Неплохо пытаться жить дальше, продолжать поиски своего счастья. Но...ты знаешь, какая моя жизнь, какая моя репутация, - она захихикала, наклонив голову вбок. - Какой нормальный захочет быть с такой, как я, при этом не попытавшись убить или предать? - голова слегка повернулась к нему и глаза искоса уставились на него. - Ты единственный, кто был со мной. Всегда. Хотел ты того или нет, - потом она уставилась на бутылку, на донышке которой оставались капли. - Я была неправа, Тори, когда ревновала к другим. Я...прекрасно понимаю, что со мной тяжело, и боялась, что...из-за этого ты больше не захочешь быть рядом со мной. Хах, и ведь как иронично, я сама же вынудила тебя это сделать, - последний глоток, пустая бутылка со звонким стуком была поставлена на столика, дархатка встала с дивана, подошла к мужчине и облокотилась плечом об стенку, держа взгляд опущенным, но волосы начали светиться. - Это была моя...вторая, самая огромная. Которую я хочу исправить и более не повторять. Ты... - ей пришлось приложить много усилий, чтобы наконец-то взглянуть в его глаза, на уголках уже скопились слёзы. - Ты можешь...дать мне шанс?...

[Торвальд]

Уж лучше бы его спина горела огнем, чем душу сжимали холодные тиски. Даже теплый весенний воздух не мог отогнать это леденящее душу чувство. Продолжать жизнь? Он сам не верил в то, что говорил. Особенно сейчас. Было легче не видеть ее, не слышать и убеждать себя в том, что его чувства остыли. Но по правде говоря Оберон был однолюбом, стоило ему впустить в сердце кого-либо и это чувство прорастало по всему телу, а вырывать приходилось с корнями. Так было и с Евой. Хотя... Там все было однозначно. Торвальд печально улыбнулся. Хорошо, что Альсур не видела эту улыбку. Как бы он хотел все вернуть. Но вряд ли того хотела она. Или?
Удивленный взгляд дархатки, ее волнение заставляли думать совсем в другом русле. Нет, она просто еще не отошла от прошлой ночи. Но он бы продал все, что только можно, лишь бы ... вновь увидеть ее счастливой.
Едва уловимы судорожный выдох, такой характерный для человека на грани истерики, заставил его обернуться, и застать девушку, жадно погашающую остатки алкогольного напитка. То как она пила говорило о многом, Аль пила словно старалась утопить в жгучем напитке собственные эмоции. Боль или ненависть? Или скорее и то и другое.

- Аль... ты чег..- не успел он договорить, как слова полились из уст, болью отражаюсь в его душе.
Она смеялась, но Оберон знал на сколько невыносимо тошно ей от своего же положения, знал, потому что сам был таким же. Он был монстром, которого было невозможно было любить. Даже Аль это не удалось...  Прикрыв глаза, Торвальд молча слушал свою возлюбленную, девушку, которую избегал уже два года, считая, что та ненавидит его всем сердцем. Еще больнее. Он внимательно слушал ее слова, слушал и анализировал. Пытался уловить то, что ее беспокоит. Почему раньше он не слышал этого? Хотя и знал, как отчаянно она боится быть одна, как остервенело борется с одиночеством в своей душе, как оно съедает ее. Даже сейчас она пытается спастись от него.

  Торвальд открыл глаза и принялся рассматривать косички, светившиеся мягким золотым светом. Девушку, что сейчас была перед ним едва ли можно было сравнить с той горделивой, своенравной и сильной госпожой Лиурус, которую он знал раньше. Она вела себя совсем по другому, как в те редкие мгновения, что находила в себе смелости быть откровенной с ним, быть настоящей. И то, что оно говорила,  отразились мягкой улыбкой на его лице. А ведь он думал, что она будет кричать о своей ненависти к нему. Хотя... Может и так было бы лучше? Ведь то, что он слышал делало лишь до безумия больно. Конечно, как она могла любить это чудовище, просто спалась от своих демонов.
— Ты можешь...дать мне шанс?...
Всего мгновение он стоял в нерешительности, хотя самому ему оно казалось длиной в падение в пропасть. Найдя в себе силы за эту бездну, нефилим незамедлительно притянул девушку к себе, заключая в теплые объятия. Рука осторожно гладила спину девушки.

- Альсур, - мягко начал он, пытаясь подобрать подходящие слова. Ему было сложно и больно от того, что он собирался сказать. Он сам удивлялся тому, каким он стал за это время, как много он в себе нашел, как многое было скрыто в нем. Раньше бы, он без зазрения совести воспользовался бы моментом, увлек бы девчонку в пучину утех, прояви та к нему хоть какой-либо интерес, будь это даже стокгольмский синдром. Но не с ней...
- Верно ты не поверишь мне, - он сильнее прижал девушку к себе, сделав это так осторожно и заботливо, - но по сей день, я безумно люблю тебя.
Торвальд вздохнул, то что он собирался сказать так сильно резало горло, протестуя против произнесения этих слов.
- Люблю потому что ты чудесная женщина, талантливая, сильная, у тебя золотое сердце. Возможно ты сама это перестала замечать за всем тем грузом, что лег на твои плечи. Ты добрая и нежная. И все кто судят тебя лишь по слухам, лишь чернь недостойные тебя. Не позволяй им сломить себя.
Теплая ладонь осторожно легла на щеку девушки, поднимая ее голову. Торвальд так тепло и нежно смотрел в ее золотые глаза.
- И никому, никогда не позволяй пользоваться тобой, - Торвальд улыбнулся так ободряющее и по-доброму, словно тут был не он вовсе.
- Ты достойна гораздо большего, - эти слова душили его,  сжимали легкие, выворачивали желудок, сковывали сердце, чтобы то перестало биться вовсе.
- Я хочу, чтобы ты была счастлива. По-настоящему счастлива, понимаешь? - лицо нефилима стала серьезным, давая понять, что он не шутит.
- Ты не должна цепляться за такого монстра как я, пытаясь заглушить свою боль и страх одиночества. Ты должна быть не только любима, но и любить.
С трудом проглотив ком, мешавший сделать очередной вдох, Торвальд медленно вдохнул воздух, наполняя легкие, что казались сжались до минимальных размеров. Эти слова... он с трудом произнес их. Но говорил он от всего сердца. Он так любил ее, что готов был растоптать свои чувства, лишь бы не причинять ей боль вновь. Впервые он испытывал это чувство со времен смерти Евы. Удивительно, что понял это он лишь сравнительно недавно, пытаясь разобраться в своих чувствах.  Торвальд боялся, что Аль будет его ненавидеть, но теперь правда считал, что так было бы лучше для нее, чем то, что сейчас она пыталась спастись от одиночества тем, кого считала дьяволом.
- Я готов перевернуть весь мир, убить всех демиургов и бросить их головы к твоим ногам, если это могло бы заставить тебя полюбить меня. Но... - Торвальд осторожно, словно боялся ее сломать, погладил большим пальцем по щеке, - ты должна ответить себе на вопрос: ты пытаешься спастись от одиночества, что как кара преследует тебя, или... этого действительно хочет твое сердце?

[Альсур]

Никогда раннее она ещё не видела его таким. Разбитым, трепещущим, словно с каждой секундой нахождения рядом с ней его сердце снова разрывается на более мелкие части, более болезненно. Неужели её действия и её последние слова так сильно подействовали на него, что он начал увядать? В этот момент Альсур поняла, что она злилась не на него самого за то, что он потерял к ней интерес и мог переспать с кем-то ещё. Её бесила она сама. Её глупость, её несдержанность, то, что она позволила страху ослепить себя и строила из себя жертву, не понимая, как сильно прокололась, постоянно подрывая его доверие, ещё больше калеча и так израненную душу.

Девушка опустила глаза, боясь снова заглянуть в лицо того, к уничтожению которого сама приложила руку. По какому праву она вообще смела его осуждать, считать его эгоистом и тем ещё подонком, когда у неё самой слишком много грехов? Она вся задрожала, когда его руки обвили её тело. Эти объятия как никогда казались горячими, обжигающими, что трудно было поверить в то, что она снова чувствовала его тепло. Ласковое касание, от которого всё вверх дном переворачивалось. Как же она по этому скучала... Она бы без раздумий обняла его крепко-крепко, заключая в свои тиски, если бы не вся ситуация. Всё, что ей удалось сделать - зацепиться пальцами за его бока, осторожно, чтобы не задеть его опалённую спину, заживить которую нормально не удалось.

Торвальд говорил ей, словно они видятся в последний раз, слова были нещадны, было видно, слышно, с каким трудом он их произносил. Будь они действительно остры, как кинжалы, то изрезали бы всю его плоть вместе с ней, вся бы комната оказалась окрашена в багровые цвета. Ей было одновременно приятно и больно его слушать, аж слёзы начали наворачиваться на глазах. Эти слова были ей нужны, в глубине сознания это осознавала, но по привычке всё это отрицала.

— Ты не должна цепляться за такого монстра как я, пытаясь заглушить свою боль и страх одиночества. Ты должна быть не только любима, но и любить.

- Н-нет, - Альсур от неожиданности слегка отпрянула, слёзы скатились по щекам. - Нет-нет-нет, Тори, нет! - и снова прильнула к нему, вцепляясь задрожавшими пальцами в его рубашку на груди. - Ты не монстр, нет, не говори так! - смуглые ладони обхватили его лицо, будто оно может в любое мгновение исчезнуть, словно перед ней призрак и всё это нереально, и больше у неё не будет возможности всё исправить.

- ...ты пытаешься спастись от одиночества, что как кара преследует тебя, или... этого действительно хочет твое сердце?

Девушка прикрыла глаза, положив руку на его ладонь, сжимая, пытаясь собраться с мыслями. Её нижняя губа задрожала, зубы впились в неё, золотые глаза взглянули в зелёные, ладонь вернулась на его щеку и её лоб прижался к его.

- Я люблю тебя, Оберон зен Торвальд Джолиродж, - дрожащим голосом прошептала она, шмыгнув носом. - Люблю всем своим сердцем, и хочу вернуть тебя, потому что ты мне дорог. Я сама поступала ужасно по отношению к тебе, не зная, как ещё выразить свою любовь, и я намерена исправиться, чтобы дать тебе то, что ты заслужил. Ты не монстр, Оберон. Не для меня. Те слова были слова глупой женщины, - её губы коснулись его щеки, кончик носа слегка поскользил по его коже. - И мне не нужны головы демиургов... Я хочу видеть все твои улыбки, слушать твой голос, смотреть на тебя спросонья с очаровательно растрепанными волосами, снова без остатка погружаться в твои прекрасные глаза, быть рядом с тобой, когда тебе плохо и хорошо. Хочу быть с тобой всегда и везде... Обещаю, я сделаю всё, чтобы не повторить своих ошибок и сделать тебя счастливой... - она немного отклонилась от него, изучая эмоции на лице. - Если ты позволишь, Тори.

[Торвальд]

Он замер в ожидании ее ответа. Что было бы лучше для нее? Он молил лишь об одном, чтобы она не лгала хотя бы самой себе. Да только, кто же знал, что она так хотела вернуться. Слова такие важные, такие тёплые почему-то горьким осадком оседали в его душе, кислой пилюлей бередили его желудок, едкой кислотой прожигали сердце. Казалось бы, что ещё ему желать? Только её... Тот терпкий запах сандала и жасмина, сладкий вкус её губ, напоминающий спелую вишню зимним утром каждый раз, стоило лишь их коснуться, искорки счастья в ее золотых глазах с озорством взирающие на него, хоть это было так редко. Но стальной хваткой боль окатила его сердце. Больно. Она шутит? Она врет? Издевается? Или... Врет сама себе. Нет, нет, нет. Она пьяна!

  Всё это время Торвальд растерянно смотрел на неё, глаза так и бегали по лицу возлюбленной в поисках ответов. Он потерялся в своих чувствах и ощущениях, желаниях и страхах словно мальчишка. Каждый уголок его искалеченной идентичности кричал о своём, стараясь взять верх в этой не стандартной ситуации. Он хотел быть любим, он желал ей счастья, он считал себя монстром, он ненавидел себя, её, всех, он боялся любви.
Дрожь пробила его тело, обыденно непроницаемое лицо античного изваяния исказилось, словно вкусив лимонов без сахара минимум дюжину. Он резко тряхнул головой, отстраняясь от столь любимых рук, словно от проказы. Сердце Оберона колотилось, готовое вырвать из своей массивной клетки. Резные губы исказились в ухмылке. Дрожь  продолжала бить его...

- Аль... сур, - почти прорычал массивный мужчина, внезапно нависая над хрупкой фигурой девушки, что выглядела почти хрупкой на его фоне. Его крепкие руки с глухим хлопком уперлись в стену. Голова его была опущена, он хрипло дышал, словно задыхался, по крайней мере так казалось, пока эти рычащие выдохи не заменил истерически смех. Взгляд его был скрыт от девушки, но ауры было достаточно, чтобы понять то, что Джолиродж на грани сумасшествия. Она давила, угнетала, кричала о своей жажде крови.

-Не монстр? - едва проговорил Оберон, сквозь свой неуравновешенный смех. - О, нет, ты была абсолютно права, я - то ещё чудовище, и прежде всего для себя самого.

  Торвальд замер, слабо качнул головой, отгоняя образ сумасшедшего, и поднял на дархатку свой взгляд полный боли и печали, и в то же время в нем была уловима нота надежды. Он едва слышно прошептал: "правда любишь?". Словно несозревший юнец, борющийся со своей неуверенностью. В прочем так и было....
Замерев, он всмотрелся в её непомерно прекрасные глаза, такие глубокие, мудрые, красивые. Он не искал в них ответа, от просто любовался ими, ища в себе крупицы самообладания. Для него это был титанический труд. Тема любви, семьи, верности - вереницей ран, глубоких, гноящихся покрывали его душу. Многие события оставили их, говорить о них было под запретом, даже воспоминания о них приносили адские муки. Торвальду потребовалась не одна минута, чтобы прогнать психоз, овладевший им. Содрать с себя ту маску клоуна, и найти свои истинные чувства. И ему удалось!

- Сокровище... - прошептал он, пока его голова медленно опускалась на плечо девушки. На душе Оберона становилось тихо и спокойно, словно он наконец-то дома. Он едва коснулся лбом плеча Альсур, осторожно упираясь в него, прогоняя прочь желание уткнуться в её ароматную шею, манящую похлеще сладкой карамели.
- Прости меня за все: за все, что сделал тогда, вчера, сегодня и... - руки медленно опустились вниз, словно Джолирожд сдался, сдался этим чувствам, когда его избегающе-истеричный двойник покинул его разум. Руки осторожно легли на талию девушки, и жадно притянули её к себе, будто стараясь восполнить нехватку её тепла, образовавшуюся за эти годы.
- И за то, что не сделал, а мог бы. Я не ценил тебя в полной мере, а должен был. Что бы не говорили, ты действительно сокровище. И я бы очень хотел...
Торвальд запнулся, он боялся произнести эти слова. С губ его слетел судорожный вздох.
- Хотел сказать, что моё. Моё сокровище.

  Он вновь шумно выдохнул, и в этом можно было услышать едва уловимый "шмыг". Но ведь Оберон был тем, кто не признавал слабости, ошибки и страхи. Какое-то время он молчал, не решался отстранить от её плеча, набирался сил чтобы продолжить свою речь, украдкой наслаждаясь ритмом её сердца и желанными руками на его голове.
Лишь спустя время он выпрямился, хотя все ещё боялся показаться ей в таком виде. Его лицо было бедным, непомерно бедным, взгляд опустевшим и в то же время выдавал его уязвимость. Он жестом пригласил девушку сесть на диван, надеясь, что та не прервет молчание до его исповеди.
- Прежде чем,.. Мы решимся на этот шаг.... Я многое хочу тебе поведать кое-что, хочу, чтобы между нами не было тайн и недомолвок как раньше. Хочу начать все с чистого листа.

 Он хотел было достать бутылку чего-нибудь крепкого, но мотнул головой, прогоняя эту мысль.
-И на трезвую голову. Относительно конечно, - он усмехнулся с лёгкими нотками печали.

 Его неуловимое настроение в такие моменты как нельзя обнажало его слабости, нестабильность - была рьяным показателем психоза нефилима, его некой неопытности и глубинных страхов. Наоборот же, если вдруг Торвальд становился стабильным, значит он нашёл себя в тысячах отражений его раздробленной личности. Сейчас ему было действительно сложно, сложно собрать себя воедино.
Он сел на стол из древесного сруба, сел напротив Альсур, заключив её ладони меж своими.
-То что я сейчас расскажу, это ничуть не умаляет моих чувств к тебе, золотко, - произнес он, нежно улыбнувшись, его взгляд был направлен прямо к глазам Альсур, пытаясь донести всю серьёзность его слов.
- И лишь после них я хотел бы услышать обдуманный ответ, хочешь ли ты того или нет. Хорошо?
Он конечно же знал, что она согласиться. Слишком уж она цеплялась за него, а потому было несказанно важно высказать все.

  Осторожно, поглаживал её ладони, такие родные и незаменимые порой в прямом смысле. Если подумать сколько раз они спасали его от неминуемого? Торвальд усмехнулся. Не об этом надо сейчас думать.

-Аль, - зашептал он, - мне тяжело сейчас во многих планах. Моё сердце буквально раздроблено на части, я сам себя свожу с ума. Ты права, да и не только ты. Не отрицай этого, прошу. Я буквально монстр, во многих смыслах. Я жесток, неуравновешен, эгоцентричен и порой деспотичен. Но все это лишь прикрытие для моего глубинного одиночества, моей боли, что идёт с юных лет. Это ничуть не оправдывает моих поступков, но все же. Столько лет я не замечал очевидных проблем, но наш разрыв обнажил многие мои раны, и в попытках их залатать я обнаружил много дыр. Почти сто лет жизни я стёр своими же руками, усугубив свои пороки. Знаешь... Сейчас это кажется таким глупым.
Торвальд прикрыл глаза и слегка запрокинул голову назад, словно пытаясь вспомнить те годы.
- Ты так много раз намекала мне об этом. Знаешь, когда ты ткнула носом меня во всю правду, я много думал, искал ответы. Не сразу конечно. Поначалу я впал в ярость, после той нашей ссоры. Думаю ты слышала о некоторых... Эм, происшествиях. - это слово он выделил не только голосом, но и скривился словно от невыносимой зубной боли, - мои вспышки гнева были разрушительны. Боюсь, что они могут иметь место ещё какое-то время. Но я работаю над этим. Так вот... Я нашёл специалиста, который помогает мне избавиться мне от моего деструктивного поведения, по крайней мере по отношению к близким людям. И по его совету...

Торвальд замер, ему было страшно признаться в злом, что если это разбудит в Альсур ревность? Он набрал побольше воздуха в лёгкие и медленно выдохнул.

- И с его помощью, мы постепенно восстанавливали те стертые годы, было сложно, почти нереально. Пришлось даже искать тех менталитетов что работали надо мной с забвением. Даже так восстановить удалось далеко не все, но по крайней мере этого было достаточно, чтобы обнажить суть некоторых конфликтов моей личности и довести их до апогея.

  Торвальд выпрямился и с опаской взглянул на ту, что считал истинным подарком судьбы в его жизни, и с каждой минутой убеждался в этом все больше, вопреки мыслям о ненависти к ней.

-Да, я вспомнил о Еве, вспомнил о нарождённом малыше. Сказать, что было больно - ничего не сказать. Хотя, это не сравнимо с той болью, что убивала меня 20 лет назад. А уж подавно с той, что накрывала меня после осознания, что я вновь потерял нечто ценное. Зато... Эти воспоминания помогли мне осознать, что я действительно могу любить, и напомнили как я могу это делать... Выражать. Понял, насколько ты важна для меня. И понял, что потерял.

  Медленно сползая со стола Торвальд встал на колени перед ней, прижимая руки дархатки к своей груди. Торвальд смотрел прямо ей в глаза, смотрел пронзительно, но в то же время мягко. Уголки губ его были слегка приподняты, словно это обнажение души, срывало древние оковы, что не давали ему дышать свободно.
— Со всем этим, пришло осознание какой я идиот, каким мудаком был по отношению к тебе, не ценя тебя и твои чувства. Ты действительно заслуживаешь любви и счастья. Мне было страшно даже помыслить о втором шансе. Просто, разве могу ли я сделать тебя счастливой? И если... После услышанного ты позволишь мне осчастливить тебя, я приложу все силы к этому. Буду меняться, чтобы не причинять тебе боль вновь, просто не позволю этому случиться.
Торвальд тихо кашлянул, прочищая горло. Вальяжно и импозантно, вскинул голову, озирая Альсур взглядом полным восторга.

-Альсур Шохи-Манур, согласна ли ты стать моей... девушкой?
Он едва ли не сказал "женой", но своевременно осекся, слегка прожував последнее слово. Подсознание так и торопило события. В своём монологе он уже успел воспрять духом, ощутив лёгкость после исповеди. И пусть вероятность того, что она ответит "нет" была минимальна, сердце все равно колотилось как бешеное в ожидании ответа.

[Альсур]

Ей показалось, что её сердце чуть не разорвалось, когда она увидела, почувствовала его дрожь, и когда мужчина внезапно отстранился от её рук. В золотых глазах промелькнул ужас, словно любимый человек находился на самом краю пропасти и чуть не упал в бездну, из которой бы не смогла его вытащить больше никогда.

— Аль... сур...

С такой болью сорвалось с его губ её имя, что было трудно не пустить слезу оттого, насколько оба они были несчастны все года, насколько жизнь искалечила их. Девушка облокотилась спиной об стену и,на удивление, не дёрнулась, когда его ладони с хлопком упёрлись по обе стороны от её головы. Некогда уверенная и немного горделивая стать резко надломилась, показывая, насколько тяжел груз на его плечах, как тяжело ему было всё это выносить в одиночестве.

Она жалостливо взглянула в его глаза, такие красивые и одновременно пугающие, словно в них сейчас были сотни осколки разбитого зеркала, зеркала его души, в которую она умудрилась влюбиться полностью, без остатка, которая в начале казалась и благословлением, и проклятием. Её губы слегка дёрнулись вверх на его сокровенный и тихий вопрос, и она кивнула головой, поглаживая его щёки дрожащими пальцами. Слова застревали в горле, прошлое снова промелькнуло перед глазами, напоминая о последствиях, о том, что важны поступки, а не сладостные речи. Но сейчас важно было говорить, ибо без этого ничего не получится.

- Трудно выразить мою любовь словами, Тори... - так же шёпотом проговорила девушка, не отрывая от него глаз.

Она скользнула одной рукой на шею, пальцы на второй руке зарылись в его короткие, но такие же мягкие волосы, она прикрыла глаза и прижалась щекой к его голове, чувствуя облегчение, что он начал успокаиваться. Безумие, которое чуть не поглотило мужчину, было ей знакомо. Когда начинаешь теряться в самом себе, изучать себя и понимать, во что превратился. Осознавать, что это словно заразой сжирает изнутри, и от этого так просто не избавиться. Ей хотелось избавить его от этой боли, стать чудотворным лекарством, или же забрать себе. Но проблема в том, что с такими вещами нужно справиться самому, сгрести все крупинки своей силы духа и бороться с этим.

Она вздрогнула от его трепетного прикосновения, по телу пронеслась тёплая волна, по коже пронеслись табуны мурашек. Это был словно глоток воздуха, девушка глубоко вздохнула, прижимаясь к родному телу еще ближе, обнимая его одной рукой за талию, но волосы не оставила, только начала поглаживать их и слушала его извинения. В прошлом она бы могла его не простить. Могла бы послать куда подальше, как поступил с другими. Но Тори, ох, Тори был совершенно другой случай. Тяжёлый наркотик, даривший столько счастья, и одновременно боли. Они оба приятно травили друг друга, так и стремясь раскрыть слабые места, чтобы сделать во время ссор больно, дабы такое больше не повторялось.

- Моё сокровище.

Сокровище, похищенное одним из самых влиятельных пиратов на всём Абберате, заключивший его в самом глубоком подводном тайнике, чтобы никто не смог лицезреть всю красоту, всё великолепие, все заржавевшие, потёртые стороны, старинные, грубые трещины, полученные за столько лет от неумелых предыдущих владельцев. Он оставил не мало свежих царапин, но сможет всё это убрать, восстановить, ибо такого человека ничто не остановит.

А ей оставалось помочь ему всем, чем можно.

Ей показалось, что она видела глубокие трещины в его высокой и антично фигуре, из-за которых вот-вот он начнётся разваливаться. Альсур не удержалась, ласково ему улыбнулась, чувствуя обжигающее тепло в груди, согласно кивнула на его предложение и уселась на диван. Когда Оберон взял её руки, то ей захотелось покрыть их поцелуями, как раньше, и для того, чтобы избавить его от расселин, но сейчас было не время. Он уже приложил столько усилий, что её не могла не распирать гордость и радость.

Дархатка внимала его слова, словно она была священником, а он - потерянной душой, ищущей под его крылом намёка нато, где пролегал его путь истинный. Конечно, она слышала о тех происшествиях... Тогда на неё необычно сильно накатывали злость, беспокойство, горе, и, обычно держась подальше от этого способа, она налегала на алкоголь до потеря сознания, чтобы забыться, перестать о нём думать, убедить себя, что это более не её дело, и если он хочет себя гробить и дальше - пускай! И каждый раз эти попытки проваливались, усиливая ломку.

В очередной раз она почувствовала нарастающее уважение, когда Тор заговорил о специалисте, и в очередной раз вспомнила совет Анфура. Он тоже предлагал ей сходить на консультации, а она упрямая, горделивая дура не принимала подобные предложения. Для неё до сих пор подобное считалось слабостью, которое ей было стыдно показывать Моркису, одному из важнейших для неё людей на этом гнилом свете.

И снова у Торвальда был сюрприз, который поверг дархатку в шок. Сердце пропустило удар, в голове и в душе заметались все мысли и чувства, которые она испытывала в прошлом, когда была потеряна, была лишен самых сокровенных воспоминаний о своей прошлой жизни, до всего того, что с ней произошло. Всё, что делает людей людьми - это воспоминания. Они важнее всего, что бы ни говорили люди. В них мы видим свои поступки, результаты, кодируем в душе чувства, которые мы испытывали в самые приятные или омерзительные моменты. Если потерять часть воспоминаний - это всё равно, что потерять часть себя. Нефилим же наконец-то решил открыть для себя то, чего решил себя самостоятельно лишить. Прошлого, в котором было много счастья, и много боли. Иногда она понимала, почему Торвальд в прошлом на такое решался. Боль бывает чересчур тяжёло, ужасной, чтобы её терпеть, но зашивать раны нужно не таким способом.

В этот день вся выдержка Альсур просто улетучилась, всё ещё потрясённая смотрела широко раскрытыми золотыми глазами, на которых застыли слёзы, на опустившегося на колени блондина, апли упали на её колени, а губы дёрнулись в горестной, но при этом трогательной улыбке.

- Альсур Шохи-Манур, согласна ли ты стать моей... девушкой?

- Да, - она достала одну руку, наклонилась к нему, притягивая за щеку к себе и прижалась лбом к его лбу. - Да, да, да! - шептала так, будто это было громче рыка хтона, словно стены могут разрушиться, стоит ей заговорить хоть на децибел выше, и оставила печатью на его губах поцелуй, нежный и долгий.

Альсур оторвалась от сладостно-холодных губ только тогда, когда у неё не стало хватать дыхания, и крепко обняла его обеими руками, спускаясь с дивана и почти полностью усаживаясь на его колени. Стук сердца оглушал, оно словно пробило несколько трещин в её рёбрах, желая прыгнуть в руки мужчины.

- После услышанного я не могу не сказать, как я тобой горжусь, Тори. Я понимаю, какой это тяжёлый, болезненный процесс - возвращать воспоминания, и обещаю, что буду с тобой рядом, помогу всем, чем смогу, пока тебе не станет лучше, и ты не вернёшь все воспоминания. И Ева бы тоже тобой гордилась, - блондинка отстранилась и положил руки на его плечи. - В этот раз мы вместе пройдём через все испытания, и оба станем лучше. Я обещаю стать лучше и сделать тебя счастливой.

[Торвальд]

Она молча слушала его монолог, но глаза были более чем красноречивы - в них он не видел и следа былой ненависти и боли, наоборот ее глаза искрились таким теплом, нежность и пониманием. Что же заставило этих двоих так пересмотреть свои отношения? Торвальду было даже страшно попытаться проанализировать какой же груз боли заставил их пойти на такое. Но было так странно воспринимать друг друга такими открытыми, не кричащими о своей боли, не пребывающими в ярости. Торвальд сам дивился откуда он смог найти в себе силы на это.
— Да, — Аль  достала одну руку, наклонилась к нему, притягивая за щеку к себе и прижалась лбом к его лбу. При такой близости она не могла не заметить как он дрожит от своих же эмоций. Но этот момент он хотел бы запомнить, не смотря на то, как ему было тяжело, это утро должно быть самым памятным из всего, что было между ними до этого. Он осторожно оправил прядь ее белоснежных волос , уже не борясь с сомнениями может ли он прикоснуться к ней. Теперь это казалось такой глупостью. Крепко, прижимая девушку к себе, он упивался сладостью любимых губ, как путник в пустыне у источника воды, он все никак не мог утолить свой голод. С каждым мгновением ему хотелось еще и еще. В голове было лишь одно: пусть этот момент никогда не закончится, пусть он длится вечно. Губы слаще спелой вишни, сочнее малины и пьянящие как красное вино. Торвальду не хотелось отпускать ее, казалось разорви они поцелуй - их мир падет, и когда девушка убежала от его губ, жадно хватая воздух ртом, он украдкой провел пальцами по ее мягким губкам, стараясь запомнить их тепло.
- Не... не переживай, - прошептал он, зарываясь в ее волосы, вдыхая их аромат, - ты и без того лучше некуда, я люблю тебя такой, ты ни в чем не виновата.
  Джолиродж совсем и не заметил сколь крепко он обнимает девушку, и с каждым мгновением сжимал все сильнее,  как будто боялся, что она исчезнет, а это все сон. Но все же пришлось ослабить хватку, сменив стальные тиски, на нежные поглаживания. Медленно, очень медленно он начал покрывать ее голову поцелуями, начиная прямо с макушки.
- Прости, - зашептал он на выдохе, в перерывах от поцелуев, - ты ведь недавно встала, должно быть ты голодна. Сделать тебе завтрак? Чего желаешь?
Он подхватил девушку на руки и понес ее на просторную кухню, где усадил в мягкое кресло за столом- кухонным островком.
- Так, - задумчиво произнес он, изучая холодильник и вынимания из него необходимые продукты -  у нас есть фруктовый пудинг с семенами чиа. По моему отличный десерт! Так, так, а на завтрак... как на счет эонского сладкого омлета с рисом и мясом? - игриво спросил он, уже жонглируя никоторыми продуктами.
Он осторожно разложил продукты на стол и уже принялся разделывать мясо, в то время как вымытый рис уже варился на плите.
- Надеюсь тебе понравится... Вообще, не помню, чтобы я готовил тебе раньше... - задумчиво произнес он, а ведь Торвальд иногда любил готовить, в качестве отвлечения от рутины, - Правда повар  я никудышный, но не отравлю это точно.
Тори  засмеялся. Сейчас он чувствовал себя самым счастливым человеком во всем Аркхейме, тем, кому не нужно было никому и ничего доказывать, тем, кто был любил и мог любить всей душой. И ему так хотелось выразить эту любовь как угодно! Хотя бы даже в этих неумело нарезанных кусочках мяса. Он так хотел проявить заботу ту, которую не проявлял никогда ранее. Почему собственно нет? Он теперь был другим. Теперь он знал, как он мог выражать свою любовь.  Он клялся себе, что теперь все будет по иному.

"кухня"

[Альсур]

Всего сутки назад она ненавидела свою любовь к нему. Она пыталась заставить себя чувствовать отвращения от его касаний, не желала оставлять своем сердце все крупицы, собравшиеся в огромный осколок, служивший ей своего рода протезом для покореженного сердца. Каждая попытка сопровождалась болью, из-за каждого кусочка старые раны становились всё больше и больше, крови в теле становилось всё меньше и меньше, и приходилось существовать из последних сил, чтобы окончательно не пропасть в тумане горя и безумия.

От каждого поцелуя она расслаблялась, перехватывало дыхание, хотелось так сидеть и наслаждаться мягкостью его губ дни напролёт, оставляя позади всё то, что произошло с ними, что могло их лишить друг друга из-за старых жизненных дел. Альсур иногда ловила его губы своими, ненадолго, вкушая оставшиеся нотки алкоголя на языке, и поняла, что улыбалась, как влюблённая дурочка, как это было в далёком-далёком прошлом. Его руки как каменные стены сжимали крепко, но защищали от всех невзгод, она помнила и знала, что ими он убивал многих людей, и ради неё - не один десяток.

— Прости, ты ведь недавно встала, должно быть ты голодна. Сделать тебе завтрак? Чего желаешь?

Дархатка не успела дать ответ, как оказалась в его руках. Это казалось так естественным, нефилим и раньше носил её на руках, и на поле боя, и дома, но сейчас всё было по-другому. После таких откровений находится так в его руках было ещё приятнее, и этот жест казался по особенному интимным. Когда он усадил её за стол и действительно пошёл к холодильнику, то хитренько улыбнулась, вспоминая, что в качестве завтрака было он подавал другое, но решила в такой момент промолчать. Видеть его таким счастливым, да и действительно собирающегося ей что-то приготовить было заманчивым зрелищем.

- Хм-м-м, я давно не пробовала эонскую кухню. Думаю, омлет будет в самый раз.

Она сама не сдержала тихий смех, когда она начал жонглировать и смеяться. Его беззаботность, радость, и определённо состояние безопасности нравились ей, и хотелось дальше поддерживать такой настрой.

- Я не сомневаюсь, что ты сделаешь всё хорошо, - улыбнулась она, скользя взглядом по его телу с ног до головы, а потом почувствовала желание разделить с ним такой интимный момент, как готовка. - Давай я помогу тебе, - она слезла со стула, обошла столик и остановилась рядом с ним. - Вместе будет веселее, - губы растянулись в улыбке, рука скользнула на его руку и дархатка оставила на его губах лёгкий поцелуй, а затем забрала яйца, подмигнула и отправилась искать специи. - И, думаю, можно сделать ещё лёгкий салат. Достанешь лаврак (а-ля чёрный салат), помидор и каброс (а-ля смесь кабачка и огурца, можно сырым есть).

А потом и заприметила сам интерьер, сам дом. Пока Торвальд резал мясо, а сама взбивала яйца и смешивала специи, вспомнила комнату, в которой проснулась, успела осмотреть кухню. Да, органику он очень любил, и поэтому не удивилась её увидеть почти на каждом углу дома, но она пока не нашла ничего, что могло бы говорить о том, что он использовался для работы. И он не был в пыли, пол чистый, на столе нет мелких царапин, постельное бельё совсем свежее. И всё...было таким уютным, родным. Скорлупа от удара хрустнула и яйцо упало в миску. До неё дошло, что интерьер был таким, каким она больше всего любила. Да, её кабинет был светлым и очень чистым, в нём не было никаких лишних вещей, а все студии в каждом клубе были подогнаны под антураж клубов и цвета, играющие там. Но именно то, что она видела, больше всего ей нравилось, и так было похоже её убежище недалеко от города, в котором ставила эксперименты с магической вязью.

До того, как они расстались, она узнавала, какие у него были недвижимости, иногда случайно, иногда у самого Торвальда, в последнем случае наедине, лично у него, и когда они отправлялись отдыхать в одном из его домов, то не говорила о своём местонахождении ни Эриву, ни даже любопытному Анфуру, дабы не произошла какая-либо утечка информации.

- Мы ведь в Небуле? - спросила его, ополаскивая венчик, и поставила миску на стол. - Я не помню, чтобы у тебя был дом в этой зоне.

[Торвальд]

Мясо приятно шкварчало на сковороде, источая ароматный запах, что постепенно заполнял всю кухню. Торвальд старательно помешивал мясо, пока рис промывался под проточной водой.
- М-м-м, овощи, - задумчиво протянул Торвальд, - вроде как должны быть.

  Торвальд раскрыл холодильник и принялся искать необходимое. К счастью, холодильник был наполнен всякими продуктами, возможно даже излишне. В прочем, Торвальд мог сбежать сюда в любой момент, потому смотритель дома старался держать его "в боевой готовности" на случай внезапного визита хозяина. Он выложил овощи на стол, рядом с мойкой, и следом принялся их мыть. Такие обычные домашние хлопоты казались чем-то странным, нереальным, чем-то не из его жизни. Возможно ли вообще представить Торвальда как любящего мужа или может отца? Даже самому ему было странно от этого момента. Он украдкой взглянул на Альсур, что ловко нарезала овощи. Можно ли в такой момент сравнить ее с безжалостной убийцей? Ловкое владение ножом сейчас ассоциируется разве что с шеф-поваром. Торвальд даже улыбался, пока занимался готовкой. Чувство, что он испытывал, было сложно описать, даже скорее осознать. Обычно, этот момент казался таким обычным, но в то же время не сравнимо ценным.
  Завтрак или уже обед? Был несравненный, скорее из-за компании, чем из-за самих блюд, хотя, без сомнений, удались они на ура. Весь этот день напоминал некий сон, порой в беловолосой голове проскальзывало желание ущипнуть себя, так сказать проверить эту реальность на прочность, а лучше подковырнуть кожу ножичком до кости. Происходящее до сих пор не внушало доверие и казалось сюрреальным.

  Вопрос Альсур застал Оберона врасплох. Мужчина встрепенулся и  замер, пытаясь найти подходящие слова. С этим домом для него было связано многое, ведь он строил его для них. Когда-то давно, три года назад, зародился план, тогда они были еще вместе, пусть отношения нефилима и дархатки были не из ряда простых, а скорее относились к той прекрасной категории взаимодействия, после которой можно смело ложиться в дурку. Этот дом планировался как сюрприз, как их личное убежище от всего мира, место, где они могли бы быть обычной семьёй. На него были большие надежды, казалось одно его существование могло все исправить. О, прекрасная иллюзия! Ведь совсем вскоре после заложения фундамента они расстались. Воспоминания... Казалось бы Торвальд засмущался и неуверенно потёр шею. Он не был готов так сразу раскрыть все планы, но и врать не собирался. Не так он это хотел сделать. В его планах были цветы, шарики, изысканный ужин, он вносит Альсур на руках в этот дом, ее глаза завязаны. Вышло почти так, но не совсем: она пьяная, ненавидящая его, он ранен и боится завтра, ведь утром она могла растаять словно мираж, будто и не было ее, но все же вносит ее на руках через порог этого дома.

- Да, на Небуле, точнее почти, - шумно выдыхая, сказал он. - и прекрасно, значит план сработал, - усмешка украсила губы мужчины.
- Я купил участок три года назад, решил построить тут дом. Дом, который мог бы быть уютным убежищем для нас, - он немного неловко улыбнулся. - хотел сделать тебе сюрприз, но все пошло не по плану. В после окончания строительства, рука не поднялась его продать, а жить тут было больно, но в то же время меня сюда тянуло.

  Как-то неловко было признавать свои романтические порывы, словно казалось некой слабостью. Это ощущалось противоестественным для такого как он, для убийцы, для черноторговца, для наркобарона. Но в то же время, было приятно наконец сообщить ей об этом.

- Глупо так, мечтать об уголке спокойствия, таким как мы. В моих мечтах тут мы могли бы быть обычной парой, может быть когда-нибудь семьёй. Я хотел сделать сюрприз для тебя, а так же... Чтобы никто не мог нас тут найти. Сейчас о нем знает лишь сестра, даже помощница не в курсе о нем. Хочешь, покажу дом? Все же, он твой, - лукаво улыбнувшись, Торвальд протянул ей согнутый локоть.

  Дом был большим, трехэтажным, и еще несколько этажа уходили под землю (но о них позднее). Первый этаж занимали уже знакомые Альсур: кухня и большая гостиная, небольшой спорт-зал с видом на сад, затем Торвальд показал ей два кабинета, один был явно его, пусть и не был еще обжит, второй же принадлежал Альсур.
- Если будет желание, ты можешь его переделать под себя. Я старался воссоздать по памяти то, что ты любишь, но если... я буду только за, - Товарльд улыбнулся, слегка сжимая ее руку.
Оба кабинета соединяла просторна библиотека, а из каждого кабинета был лифт на два этажа ниже, где находилась лаборатория - их общая страсть к исследованиям.
- Но думаю, сейчас не хочется думать о работе, - он потянул Альсур за руку, выводя на веранду заднего двора, где был прекрасный бассейн, за которым виднелось море, ведь они находились за чертой города. Было и уютно обставленное костровище с плетенными диванами и мягкими подушками на них для уютных ночных посиделок. Вокруг дома располагался сад с искусственным ручьем.
- На втором этаже находятся пять комнат и гардеробная, две комнаты отданы под спальни, остальные пусты, мало ли для чего понадобятся,- рассуждал Торвальд, поднимаясь по лестнице, - а на последнем домашний кинотеатр с видом на небо.
Оберон вдруг остановился:
- Да, конечно под землей есть убежище и эвакуационной путь в город. Да, я параноик.
Все же, недоброжелатели были у обоих, а так же, прекрасные друзья... вроде той парочки, что разнесли съемную квартиру вчера. С этим еще предстояло разобраться.

 
- Думаю, эта спальня тебе уже знакома, - он открыл дверь в комнату, в которой спала Альсур, - я думал, что она будет наша, вторая гостевая, правда сейчас ее облюбовал я, не мог зайти сюда.
Торвальд остановился почти на входе, неловко окидывая комнату взглядом.
- Теперь думаю, не слишком ли помпезно?
Он посмотрел на цветы, лежащие у изножья кровати, и лицо нефилима исказилось в болезненной гримасе.
- Прости за это... Хотелось произвести на тебя впечатление, так глупо.

"Картинки"

[Альсур]

Голод уже давал о себе знать, стоило почувствовать запах еды. Девушка украдкой смотрела за мужчиной, замечая за ним что-то новое. Более нежную и спокойную сторону, от которой сердце затрепетало сильнее. Это было необычно, перед ней был словно действительно другой, но всё такой же родной человек, и ей это нравилось. Она уже думала, что хочет видеть намного чаще его таким, что хотелось бы каждый день уделять хотя бы немного времени готовке, сближаясь, делясь нежностями, позабыть о страшном мире за этими стенами, не бояться за свою жизнь и жизнь близкого человека.

Сейчас так хотелось его крепко обнять и вдохнуть его запах.

Альсур заметила, как её вопрос застал Торвальда врасплох и ей на мгновение стало беспокойно. Вдруг всё же задела за живое, что сказала что-то лишнее, но потом успокоила себя. Это был обычный вопрос, ответ на который она имела право знать. Сейчас, когда они более спокойны, когда уже решили, что не будут совершать прошлых ошибок, нужно узнать о многом, что произошло за несколько лет их разлуки. Чувство отчуждённости от жизни Оберона ей не нравилось, и она хотела от него избавиться, узнав обо всём, что было дозволено, и ей так же хотелось поговорить о многих вещах.

И её очень тронуло, что Торвальд сделал это для них. Она сама чувствовала какую-то связь с домом, такое упокоение, эстетическое удовольствие. Девушка не смогла сдержать улыбку. Прямо сейчас хотелось его поцеловать со всей нежностью, которую она хранила для него, сама того не подозревая, от которой у неё чуть крышу не срывало, когда оставалась у себя в апартаментах в полном одиночестве, скучая по его голосу, лицу, прикосновениям, по этим глазам, похожих на морские глубины Абберата.

- Хочешь, покажу дом? Все же, он твой.

- С превеликим удовольствием, - улыбнулась она, принимая его руку, прижимаясь ближе, невольно сжимая немного дрожащими пальцами его предплечье. Её переполняло волнение.

Было поразительно, насколько хорошо он продумал многие детали, даже для его вечной педантичности и любви к продумываю все до мельчайших подробностей. Просто не ожидала, что он так много значение придаст для их будущего дома. Она не могла не признать, что ей правда было приятно, что она тогда действительно занимала особое место для Торвальда. Девушка осмотрела кабинет, который должен принадлежать ей. Здесь всё так было гармонично, умеренно светло и темно, удобное расположение рабочего места. Но тут хотелось сделать некоторые изменения, совсем небольшие.

- Всего лишь несколько незначительных изменений, которые не могла себе позволить сделать в своих кабинетах. В остальном, мне очень нравится, - она погладила его по плечу, оставив легкий поцелуй на щеке. - Спасибо.

От каждого места Альсур получала огромное удовольствие, и с каждой секундой ей всё больше и больше хотелось взять вещи из своих апартаментом и переехать сюда, жить в этой небольшой утопии. Никто из их окружения не знает об этом месте, и так хотелось, чтобы это осталось навсегда. Но вся их жизнь сосредоточена на опасностях, и если слишком часто пользоваться этим местом, то его могут найти и снова разрушится единственное безопасное их место на этом чёртовом свете.

— Да, конечно под землей есть убежище и эвакуационной путь в город. Да, я параноик.

И Тори правильно сделал это. Нельзя было вечно жить в иллюзии безопасности, нужно было предпринимать меры, если вдруг случится непредвиденное, и это убежище самый лучший вариант из придуманных.

Они остановились в спальне, в которой она проснулась.

— Прости за это... Хотелось произвести на тебя впечатление, так глупо.

Альсур взглянула на его, понимая его чувства, на что она лишь мотнула головой, осторожно обхватила его лицо руками и втянула в нежный поцелуй, пытаясь донести переполнявшие её всю экскурсию чувства. Когда она нехотя оторвалась от его губ, то прижалась лбом к его.

- Это не глупо, Тори, - она немного усмехнулась, на лице показалась лёгкая горечь. - За всю жизнь мне никто такого романтичного не делал. В том числе и дом. Это...меня очень тронуло, Тори. А твоя любовь в цветам и зелени мне всегда очень нравилась. Мне это показывало, что в тебе всё ещё оставалась та человеческая часть, которую ты не хотел показывать, - блондинка обернулась назад и улыбнулась. - Я...была бы не против просыпаться в кругу таких цветов. Если тебе не составит труда. Впрочем, - её руки опустились на его плечи, внезапно её одолело смущение, которое она смогла перебороть, но румянец на щеках всё же появился, - больше всего я хочу просыпаться по утрам рядом с тобой.

Дархатка снова поцеловала мужчину, но уже более смело, захватывая его губы своими, не желая отпускать. Руки обвили его шею, а зубы слегка прикусили и оттянули его нижнюю губу, девушка наслаждалась мягкостью плоти, и в качестве извинения за небольшой дискомфорт снова поцеловала нефелима, облизнув укушенное место. Запах оставшегося перегара казался намного приятнее, и, возможно, недавно выпитый алкоголь до сих пор обострил все ещё чувства. Не хотелось его отпускать, не хотелось терять ощущения его гладкой кожи. В теле как тугой узел затянулось желание, до боли пульсирующее ниже живота, пальцы зарылись в его волосы, ноготками слегка проводя по коже.

Когда дышать стало невозможно, она тяжело вдохнула, но вместо этого стала покрывать поцелуями его лицо, оставляя их на лбу, на щёках, на носу. Последний поцелуй она оставила на его переносице и взглянула в глаза, обнимая ещё сильнее.

- Я очень люблю тебя, Тори... - шёпот соскользнул с покрасневших губ, словно она только что произнесла страшное заклятие, властью которого с удовольствием поддалась бы.

[Торвальд]

Казалось, что все стало, как обычно, все вернулось на круги своя и стало даже лучше. Или станет в будущем. Торвальд не мог поверить, что вновь сжимает в своих руках это обжигающее дикое солнце пустыни с ее манящей ароматной кожей. Пьянящим взглядом золотых глаз, одурманивающими губами и таким пленяющим голосом. Ее поцелуи сводили Торвальда с ума словно юного неопытного мальчишку, впервые вкусившего вкус женских губ, самых лучших губ, как у этой дархатки. Нефилим обхватил руками крепкую точеную талию наемницы, притягивая ее к себе всем телом, жадно наслаждаясь моментом. Он был жаден до ее губ, словно голодавший месяцами зверь, и не выпускал девушку из поцелуя, а если та уставала, то в моменты перерывов покрывал ее шею обжигающими поцелуями, наслаждаясь каждым, как первый раз попробовавши сахар. Альсур отстранилась от губ нефилима, и мужчина ощутил себя словно обездолены, одиноким парусником в штиль. Но золотые глаза бездонные как моря небесные, не давали ему потонуть в этом горе.
- И я тебя люблю, - вторил мужчина.

  Нефилим любовался этими глазами, лицом на котором они укрылись, таким ровным с шелковой кожей оттенка сладкой карамели. Торвальд с трепетом смотрел на свою возлюбленную, бирюзовые глаза так и излучали влюбленность. Осторожно проведя рукой по смугленькой щечке, он убрал прядь белоснежных как первый снег волос за ухо.
-Ты самая прекрасная женщина на свете, и не смей в этом сомневаться, - после некоторого молчания проговорил Торвальд.

  Сейчас его переполняли противоречивые желания: любоваться красотой этой грациозной как Бастет кошки или же впиться в ее губы страстным поцелуем, утащить на кровать, разорвать одежду...
Рука Торвальда игриво скользнула по талии Аль, плавно переходя ниже к бедрам, жадно впивая в мягкую кожу пальцами, наслаждаясь упругостью тренированных ягодиц. Торвальду даже показалось, что они стали еще подтянутее, чем были раньше.
- Посвятила три года упорным тренировкам? - с ехидством спросил он, окидывая девушку жадным взглядом, - Покажешь?

  Резким рывком Оберон протянул дархатку к себе, буквально вжимая ее в себя, позволяя ей ощутить весь жар его желания к ней. Не давая своей возлюбленной и секунды на ответ, жадно впился в ее персиковые губки, приглашая их на огненный танец любви и страсти, которую мог себе позволить только с ней. Рукой Торвальд удерживал ее затылок, не давая девушке улизнуть от жаркого поцелуя, надиктованного его звериным желанием. Сейчас нефилим ощутил как никогда раньше насколько истосковался по ней, что никто кроме прекрасной чертовки не мог утолить его жажду как она... Заведя руки под новенькую кофту девушки, Оберон не церемонясь разорвал ее, обнажая самое прекрасное тело со всеми его шрамами, как историями о ее храбрости. Мужчина прекрасно знал каждый ее шрамик, помнил каждую историю о нем. Звонко шлепнув Аль по упругой ягодице, Торвальд подкинул девушку к себе на руки, все так же не давая ее губам убежать из плена. Он оторвался только для того, чтобы уложить девушку на кровать, нежно и ласково, несмотря на всю страсть момента, он положил ее ничком и стал расцеловывать спину, оставляя влажные следы слегка распухших губ. Поцелуи ползли все выше, будоража сознания нефилима от самого касания его губ к столь заветному телу, казалось он мог часами наслаждаться ее телом. Руки нетерпеливо избавляли тело дамы от белья, являя миру ее первозданную красоту и грацию, которая могла затмить любую богиню красоты, не желать ее было просто нереально....

- Та, как всегда, прекрасна, - прошептал Торвальд прямо на ухо избраннице, глухо рыча и едва удерживая себя в руках, чтобы окончательно не набросится на девушку.

[Альсур]

По всему телу пробежались мурашки, поцелуи вынуждали голову кружиться от поступающего серотонина, всё тело начало изнывать от давно усопшей жажды тепла и тела, которое вырвалось наружу, сметая все мысли с пути, затуманивая разум и застилая глаза. Руки цеплялись за его плечи, впиваясь ноготками в широкие плечи, он был наркотиком во плоти, от которого она не готова была оторваться. Ей нужно было ещё и ещё, жар по телу лишь усиливался, она прижималась к нему, словно хотела стать единым целым, полностью погрузиться в его чувства и мысли, коснуться души в материальном мире.

Она судорожно задышала, дрожь пробрало всё тело, золотые глаза блудили по бледному лицо, отмечая каждую морщинку, каждый мелкий шрамик, запоминая его черты лица с таким восхищением, будто он произведение искусства самого Творца. Она не могла не улыбнуться, услышав ответное признание, хвальба её красоты ласкало уши, как хлопковые покрывала, обволакивающие её всю.

Альсур прикусила губу и тихо застонала, когда длинные и сильные пальцы впились в её ягодицы, оттуда пронеслась приятная волна, вызывающий ещё больший жар в низу живота, но новые, ещё более жадные и властные поцелуи вызывали огромную волну эйфории, уже доводя её до состояния опьянения и полного бессилия перед ним. С ним она не чувствовала опасности, каждое его действие заводило сильнее, даже на столь красивую кофточку ей было плевать. Он пробуждал в ней те же звериные инстинкты, заняться любовью, искренней и страстной, стены дархатки, которые она долго выстраивала, упали перед ним, оставляя полностью беззащитной, покладистой в его сильных руках.

Она шумно выдохнула, вцепляясь мёртвой хватков в покрывало, прикусывая губу чуть ли не до крови, закатывая глаза удовольствия, стоило его губам скользить по израненной на спине кожи, касаясь старых шрамов, перекрытых татуировками, вечным напоминаниям об опасности доверия, как это может окончиться, стоит ей расслабиться. Но с Торвальдом она не чувствовала опасность, для неё он был той стеной, которая закроет от любых опасностей, тем королем, который убьёт за свою любимую королеву.

— Та, как всегда, прекрасна.

Лишь словами и своими звуками он ублажал её. Она не сдержалась и закатила глаза от удовольствия, ногти успели порвать простыни. свидетельствуя о том, что у неё все тормоза напрочь отказали.

Стоило мужчине избавиться от уже промокшего белья, как она перевернулась на спину, схватившись за его рубашку и, не имея, как и у него, никакого терпения, разорвала её, нещадно, сразу же притягивая в к себе и целуя грубо, покусывая его опухшие губы, и при выдавшейся возможности проникла длинным языком в его рот, очерчивая там каждый уголок. Комната была переполнена её стонами, его рубашка улетела куда-то в сторону, а на спине уже появились небольшие царапинки, пока руки блуждали по лопаткам на хорошо накаченной спине, вспоминая каждую перекатывающуюся мышцу.

Ей нравилось быть в его руках, позволять с ней вытворять, что ему вздумается, ведь всё это он делает лишь для неё одной, желая принести ей удовольствие и счастье, которых так сильно не хватало. Её ноги ловко обвили мужскую талию, притягивая к себе и потираясь лобком об появившийся бугорок, желание начало сжигать изнутри, любовное пламя хотело вырываться наружу. Эта игра так увлекла кошку, что она быстро поменялась с мужчиной местами: опрокинула его на спину и сразу же уселась на нам, прямо на паху на некоторое время замерев. Пальцы начали блуждать по его груди, в кошачьих глаза были неподдельная похоть и удовольствие. Перед ним действительно было одно из величайших творений Творца, идеальной в её глазах мужчины, принадлежащего сейчас только ей и никому больше. Иногда ей казалось, что он живая статуя или сбежавший принц с картины, настолько его мышцы гармонично сочетались с его грациозным станом, показывая всю его аристократичность и мощь, по которой девушка долгие годы сходила с ума.

- Как же ты прекрасен, - прошептала она, оставив долгий и крепкий поцелуй на губах, заключая на них очередную печать, которая не соврет, что она говорила это от чистого сердца. - Произведение искусства Творца, бесценное творение...

Она оставляла поцелуй везде, оставляя где-то небольшие засосы, руки скользили по его рельефному торсу, не позволяя себе пропустить сантиметр, но получение удовольствия мешали хтоновы брюки, от которых она намеревалась избавиться, и пальцы уже ловко расправлялись с ремнём.

[Торвальд]

В былые дни Торвальд никогда и никому не позволял быть сверху, ни одной девушке не удавалось оседлать горделивого нефилима, властного и жестокого. Оберон лукаво усмехнулся, наблюдая как ловко его прекрасная кошка оказалась сверху. Крепкая рука мужчины легла на резную талию, прижимая девушку ближе к себе, наслаждаясь касанием к нежной бархатистой коже, пальцы игриво щекотали спинку, словно впервые изучая ее. Пробежались вниз до таких любимых пышных ягодиц, оставляя на коже красный след от звонкого шлепка, эхом пролетевшего по комнате. Торвальд глухо рычал в ее сочные губы, распаленный сладострастными поцелуями, мгновением такой желанной близости с почти одичавшей кошкой. Ее царапины, как награда признательности, приятно жгли его белесую кожу, лишь еще сильнее будоражили его желание, овладеть этой знойной красавицей здесь и сейчас. Дерзкие поцелуи Альсур, как жидкий огонь растекались по его коже, оставляя неизгладимые впечатления. Торвальд не желал торопиться, ему нравилось дразнить Альсур, мужчина прекрасно знал, что чем нетерпимее она, чем ярче ее желание, тем более восторженный будет эффект.
  Его накрывало с головой от мысли, что его золотая девочка вновь в его руках, такая горячая, как пустынный песок в полдень. Торвальду хотелось наслаждаться ею как можно дольше, несмотря на всю тоску по ней, по ее губам, ласкам, стонам, что так сладко слетали с ее привлекательных губ. Он вновь хлестко шлепнул Альсур по мягкой коже ягодиц, наслаждаясь этим божественным звуком. Бирюзовые глаза жадно и немного властно бродили по подтянутому телу возлюбленной, зная каждые его кусочек, но подмечая изменения: новые шрамы, следы бесконечно опасного образа жизни. После он будет винить себя, что его не было рядом. Но даже с ними она прекрасна, как само воплощение грации, статности и сексуальности. Желание мужчины уже переходило все границы, едва ли умещаясь в тесных брюках, от которых так кстати пыталась избавиться любимая. Его будто пробирал обжигающий озноб, затмевающий разум и пульсирующий в голове желанием. Крышу сорвало окончательно, обхватив резную талию одной рукой, Торвальд притянул девушку к себе, заваливая ее на свое крепкое тело. Мягкая грудь оказалась на уровне его лица, язык шаловливо прошелся между грудей, оставляя мокрую дорожку, тут же опаляя ее жарким дыханием. Губы нашарили плотный сосочек, принявшись его терроризировать игрой, включая в нее и язык, и зубы, наслаждаясь им словно сладкой карамелькой. Отвлекая ненаглядную ласками, нефилим таки избавился от оставшейся одежды на своем теле. Он едва ли удержался от желания ворваться в нее резко и грубо, лишь поскорее ощутить знакомое тепло внутри нее, огромных сил ему стоило обуздать это желание налитого члена. Лишь сильнее ненасытные губы впились в ароматную кожу на груди, оставляя следы своей страсти. Руки в нетерпении бегали по стройному телу, пока не добрались до мягких выступов, одна легла на грудь, другая на ягодицу, немного грубо и нетерпеливо сжимая их. Торвальд едва ли не зверел от собственного желания. И все равно мягко опустил бедра девушки ниже, лишь легко касаясь мокрой промежности пылающим стволом, потираясь о лоно, растирая смазку, дразня Аль и себя. Нефилим дышал прерывисто, уходя в ощущения этих мимолетных касаний. Тело горело в нетерпении, и прежде мужчина замер, отстранился от груди партнерши, позволяя ей выпрямиться, и внимательно осмотрел ее, запоминая все черты ее распаленного тела, ее жадные вздохи, горящие от влечения глаза, распухшие губы, растрепанные косички, белые пряди из которых уже прилипли к прекрасному телу. Подняв руку, он нежно коснулся ее щеки, откидывая волосы с лица.
– Я так люблю тебя, моя прекрасная, — тихо прошептал он.

  Не давая Альсур ответить, не давая даже сделать вздох, он неудержимо и резко проник в нее, погружаясь в это обволакивающее чувство тепла и удовольствия. Тори едва ли простонал, скрыв за глухим рычанием зверя мгновение слабости. Он наслаждался ее жаркими "объятиями", мгновенно проникая внутрь, доставая до самой матки. Это было слишком чудесно, как будто она была создана для него, впервые им овладело такое чувство и его не хотелось отпускать. Проскользив до самого конца Торвальд замер, позволяя любимой привыкнуть к нему и  самой решить когда она захочет продолжать. Руками он поглаживал девушку по спине, успокаивая в эту минуту затишья.