[Торвальд]

Абберат / Алдарон / весна 4985 г.

Титания/ Торвальд

Эпизод является игрой в в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.

[Торвальд]

Неумение принять боль, пожалуй, было главной семейной чертой  Джолиродж. Каждый из них по своему совершал насилие над собой, лишь бы заглушить в себе это бушующее чувство, что не давало покоя ни днем, ни ночью. Уже 40 гребанных лет, он не находил себе утешение ни в одном уголке Аркхейма, и ничто, ничто не позволяло забыть об утрате. Неужели эту боль придется нести через всю его долгую жизнь? А оборвать ее  - кишка тонка.
  В лаборатории царил полный хаос, так что даже любой хаосит ужаснулся бы. Что уж говорить об Обероне, который в обыденности своей любил дисциплину и порядок. Материалы свалены в утиль, пустые колбы разбиты, приборы разгромлены и перебиты, голограмма персонального компьютера нервно подрагивала нарушенной невесомой матрицей. И в стороне от всего этого хаоса, на мягкой и такой участной (как казалось ему на тот момент) кушетке, что принимала все его страдания, развалился в пьяном страдании нефилим. Оберон зен Торвальд размяк, стал жалок и ненавидел самого себя за это. А всему причина кто? Какая-то женщина! Жалкая смертная женщина! Нет, конечно, нет! Ева была необычной и такой... такой неземной. Мысли метались от ненависти до любви и обратно, в одну секунду он был готов убить ее самолично, если бы мог. Ведь кто позволил ей покидать его? В другую... в другую он боготворил Еву.  И все это хотелось забыть!
  Он был пьян, чертовски пьян, ведь очередной эксперимент провалился. А столько надежд было на него! Столько мечтаний. Он стремился создать то, что разом решит его проблемы, в прочем... не только его. Как много людей мечтает забыть что-то больное, тяжелое или постыдное? Как много они готовы были за это заплатить? Ох, если бы ему удалось. Но раз за разом его ожидал провал. И от созданной лаборатории тоже было мало проку, хотя у многих было условие "прогресс или смерть". Воспаленный мозг уже измучил его изрядно, стоило хоть чуточку потерять самообладание, как все эти мысли вновь сжирали его изнутри. Меж ребер что-то кольнуло, словно заныло то, чего быть не должно, и он прижал руку к груди, в надежде унять боль.
- Чертова женщина...- прошипел он.

  На столике у кушетки, ровным рядом было выстроено несколько колб, что окутывали пространство своим заманчивым лиловым свечением. Жидкость внутри так и манила, манила в свои мимолетные объятия счастья и восторга. Сияние... Регенерация нефилима слишком быстро отторгала его, слишком быстро выводила токсины из организма, не давая даже забыться на жалкий час. В прочем так было и с алкоголем. А от того, ему нужны были лошадиные дозы. Обыграв в партию да/нет собственную силу воли, он незамедлительно потянулся к катетеру и нескольким ампулам. Раз, два... Искрящая жидкость наполняла его тело, освещая его изнутри, вмешиваясь в ток магической энергии и наполняя своим чарующим светом жилы. Лишь третья ампула отключила его от реальности, дала ему вновь почувствовать желанное счастье из прошлого, будущего или настоящего. Не важно. Картинки в радостном калейдоскопе воспоминаний менялись, одна за другой, и сумасшедшая улыбка блаженства тронула его губы. О, Ева!

Легкий стук в дверь, еще и еще и стучавший бесспросно врывается в комнату, это едва ли волнует Торвальда. Он лишь приоткрывает глаза, вырванный из своего обманчивого рая и впивается взглядом в едва не сравнявшегося со стеной подчиненного.
- Господин? - неуверенно окликает его молодой слуга, который по всей видимости вытащил злополучную короткую спичку. Его явно прошибает пот, ведь каждый давно уяснил, что в этом состоянии к нему и на шаг лучше не подходить.

- Говори раз пришел, - не поднимая головы, цедит Торвальд, слегка оскалившись.

- В-ваша сестра прибыла, - слегка осмелев заявляет юноша, это видно по тому как он выпрямился и сделал пару шагов вперед.

- И это все? - не меняя холодного, хищного тона спрашивает Торвальд.

- Да-а, вы не пойдете ее встречать?

- Много честь... - Торвальд тянется за еще одной ампулой, - Ты еще тут? Сгинь!

Едва ли слуга успевает скрыться за дверью, как к месту где он стоял устремляется пустая склянка от Сияния.

- Гад!

  В обычный день, задолго до того, как все так изменилось. Он был бы рад возвращению Титании. Ведь если подумать, кто еще принимал его таким каков он есть, монстром. Но не в таком виде. Да, последнее что он хотел бы показываться сестре в таком состоянии. Он жалок! "Да, да, Оберон... Ты жалкая тряпка, которая расклеилась и потеряла всю силу!" - сетует он. Новая порция Сияния вновь дурманит его разум, унося подальше от всего, что тревожит, наполняя голову и сердце обманчивым чувством эйфории. Хотя бы на время. Он прикрывает глаза и запрокидывает голову, погружаясь в легкую дремоту, пока мозг не вспомнил о своих страданиях. Его вены излучают бледное фиолетовое сияние, которое постепенно перебивает цвет его собственной магической энергии, и как только он победит, боль вновь затмит его разум.

[Титания]

В попытках бежать от чувства утраты и боли, когда погиб их отец, Фрэйя ненароком передала своим детям неумение справляться со скорбью. Титания сама поняла это уже глубоко в своем путешествии годы спустя, когда её брат лишился жены и ей пришлось читать письма и сообщения о том, что происходило с ним в следствие. Даже тогда она думала только о том, что сочувствует ему потому, что ему некому мстить, ведь понимание девушки о потере близких в тот момент крутилось вокруг отмщения.
    А настоящую проблему Джолиродж осознала в конце своего пути, и хоть она предпочитала уверять себя, что сожалений не имеет, то, что она не вернулась домой, когда умерла Еварелидия, продолжает её преследовать. Когда она покидала Костяную Бухту, Оберон был счастлив, а теперь, десятки лет спустя, всё совсем иначе. В её глазах он должен был стать великим правителем и куда лучшим помощником матери, чем она, а теперь... она знала, что он всё также умён и силён, но с разбитым сердцем подниматься выше намного тяжелее. И в этом проблема - ей бы хотелось, чтобы им обоим стало легко, и они могли бы вернуться, как было в детсве - драться по пустякам, прятать игрушки и заступаться друг за друга перед чужими, даже не разбираясь, кто виноват.
    Один из слуг, когда они с матерью ужинают в столовой, сдержанно сообщает о том, что Оберон не в особняке, на что Титания важно кивает, но по лицу и поведению несчастного явно находит следы гнева своего брата. Пока они доедают изысканные блюда, знакомые нефилимке с детства и обсуждают разные темы, Джолиродж пытается решить, обижаться ей на Торвальда или же дать ему послабление на фоне ситуации, но в итоге к однозначному решению не приходит.

- Где он? - спрашивает она негромко того самого слугу, который кажется побелел даже без упоминания имени брата, и он заикается, мямля, что его покои пусты. - Лаборатория, значит, - кивает Титания и двигается дальше по коридору, разглядывая картины и рассматривая детали, которые изменились в период её остутствия.
    Справедливо или нет, но Титания считает, что она была единственной в его окружении, кто мог его понять. Возможно это эгоистично буквально считать по людям и раздумывать, что ей досталось похуже - как бы там ни было, у неё отняли семь людей, с которыми она провела огромную часть своей жизни, которых любила и среди которых был и особенный для неё человек, но с другой стороны... ей выпала возможность десятки лет затыкать свою кровоточащую рану кровопролитием виновников. Помогло ли это? Вопрос оставался открытым.
    "Дурак" - думает она, когда входит без стука в окутанную мраком лабораторию и видит Торвальда на кушетке без особых признаков сознания. Он дышит, будто спит, а запах совершенно разных субстанций заставляет Титанию повести носом. Дверь закрывается с мягким щелчком, и девушка проходит внутрь, наступает на стекло разбитых колб и ногой пытается смести их в сторону прочь со своего пути. Обиталище брата разительно отличалось от того, каким она видела его последний раз и это колит её где-то под ребрами. Немного странно, но во всей ситуации, больше всего ей становится жалко Фрэйю.
     Приближаясь ближе к едва живому на вид телу Оберона, Джолиродж рассматривает колбы на его столике, с сияющей жидкостью, переливаясь лиловым свечением и Титания знала что это такое. Кажется, что на вопрос о кровоточащей ране можно было бы ответить вот сейчас, когда её тянет к забвенной субстанции, когда она остро чувствует необходимость забыться, отключиться, перестать быть собой, принять что-то, с чем алкоголь не справляется и если раньше её останавливала необходимость двигаться дальше, следить за врагами за своей спиной, сейчас же...
     Слабое движение в её поле зрении вырывает её из гипнотического состояния, и она одергивает руку, которая своевольно тянулась к колбе на столе; девушка поворачивается к двигающемуся на кушетке брату. Вот и что ей делать с ним, когда она едва справляется сама с собой?
     - Я бы тебя пнула, если бы ты был в состоянии отбиваться. А так как-то нечестно получается, - нарушает тишину она и тянет подушку из под его головы, но не вытаскивает её до конца, только пытаясь растормошить. Не факт, что получится, глядя на него, но в её привычках было не сдаваться до конца. - Эй? Где вечеринка по поводу моего приезда? Где ковровая дорожка, пир, подарки? Ты мне за 76 лет дней рождения должен как минимум! В теории, я тебе тоже должна, но об этом можно и потом поговорить. Оооо-беееее-рооооон!

[Торвальд]

Невнятное мычание донеслось из тела Оберона, он поежился. Сознание не хотело вырываться из того сладостного забытья и успокоения, что подарило ему Сияние. Боль наконец-то утихла, успокоилась и отступила, словно рана покрывшаяся тонкой корочкой коросты, которую стоит лишь всковырнуть, и польется кровь алая, густая. Кожа его уже едва уловимо светилась, от ярко-лиловых стигматов почти не осталось и следа, лишь то там, то тут  проступали ломанные дорожки едва уловимые глазом. Он ощущал, что в комнате был не один. Кто-то вероломно решил нарушить его сон, абсолютно не боясь расплаты. А вероятнее всего был второй исход. Это злило. Оберон скривил губы в оскале грозном, показывающем всю степень его раздражения.

— Я бы тебя пнула, если бы ты был в состоянии отбиваться. А так как-то нечестно получается, - вряд ли бы он мог перепутать этот голос с любым другим, услышь он хоть тысячу похожих, едва отличимых для других, но все равно бы признал, даже спустя много лет. Да как вообще можно спутать голос своей сестры-близнеца? Губы выровнялись, оскал сошел на нет, превратившись в смутное подобие вымученной улыбки.

- Малышка Ти, - вяло произнес Торвальд, но едва ли за этим тоном можно было рассмотреть всю гамму эмоций, что испытывал сейчас нефилим.

  Первое, он был измотан, чертовски измотан, несколько дней беспробудного самобичевания и самоуничижения, политые различными веществами делали свое дело. Да и телу пришлось потратить немало энергии на восстановление, так что жалких три часа сна было недостаточно. Второе, он был рад, хотя рад, слишком мягко сказано, едва ли он мог найти подходящее слово
этому чувству. Счастлив? Пожалуй. Ведь по правде говоря, едва ли он испытывал хоть сотую долю такого единства хоть с одним существом на земле как с сестрой. Только... Нет, не стоило думать об этом только. Третье, ему было стыдно. Именно стыдно! Он всегда старался казаться сильнее чем он был, хоть и старался быть искренним с ней. Такая тонкая грань. Он не хотел, чтобы Титания знала о том, на сколько он пал. Точнее, конечно же она знала, что он пробил дно Хтонического разлома, но вряд ли что
 его полет составил тысячи миль вниз. Оберон сам ненавидел себя за это. От того так рьяно цеплялся за любую возможность вырваться из этой пропасти. Четвертое.... он был зол на нее, зол из-за зависти, зол из-за того, что она потревожила его сейчас, зол, что она бросила его. Оберон приоткрыл правый глаз, вся эта гамма едва ли уместилась бы, в отражении одного зрачка. И от того как наиболее яркое чувство в сиянии бирюзового взгляда танцевала злоба.

- Милая Титания, - уже более бодро, саркастично, даже едко повторил Торвальд, выпрямляясь так, словно феникс восстающий из пепла, - моя дорогая, милая сестрица!

  Он раскинул руки в стороны, словно приглашал ее в объятия, но такие постановочные, что любому могло стать тошно. Но не дожидаясь первого шага Ти, Джолиродж поднялся с софы, немного пошатнувшись, как-то неловко. Все же сказывались его "изыскания".  
- Извини, что не при параде! Я тут... разваливаюсь на части. Ну, знаешь там, утрата, все дела. Ах, как твоя месть? Помогла заглушить боль? - гнусная, но при это больная усмешка отразилась на его бледном точеном лице, он говорил звонко словно актер шутивший на сцене о каких-то абсолютно не трогающих его вещах. Отстраненный. То ли он пытался отомстить, подковырнув эмоции своей сестры, то ли пытался унять свою боль, найдя единство в том, что это чувство не покинуло ее.

Он почти повис на ее плечах, но не всем своим телом, а лишь несколько навалился.

- Ох, как же я скучал, гадюка! - наконец признался он, снимая маску лицедея. Оберон крепко стиснул Титанию в своих объятиях и губами коснулся ее макушки. Не смотря на то, что они были двойняшками, он был выше ее почти на голову, шире чуть ли не раза в три. С таким раскладом она действительно выглядела малышкой.

  Разжав объятия, он плюхнулся обратно на небольшой диван. Болезненный укол совести он ощутил за свою ярость и попытку задеть чувство сестры. Он не стремился намеренно сделать ей больно, лишь поддался собственным гнилым эмоциям.  Прикрыв лицо ладонью, Оберон рассмеялся и от такого всплеска эмоций, на кисти рук вены легонько вспыхнули, отражая бурлящий остаток Сияния в его крови.

- Прости, я несколько не в себе, - прошептал он, успокоившись, - за слова прости, а не то, что я не в себе.

[Титания]

Титания не торопилась двигаться или говорить что-то, пока Оберон хриплым голосом приветствовал её и раскидывал руки, приглашая в объятия. Она не сказала ничего, даже когда он назвал её "малышкой" и "гадюкой", давая время ему - и себе - привыкнуть к присутствию друг друга. На её лице не было эмоций, да и что было в её душе, она вряд ли смогла бы объяснить. Перед ней был её брат, а также - её отражение. И встретиться лицом к лицу с обоими, она, как оказалось, не была готова.
    Девушка отвечает на объятия секундой спустя, на мгновение стискивая рубашку брата пальцами, и отпустив, почти сразу отстраняясь; им не нужно говорить, чтобы понять друг друга. Титания борется с комком в горле, обрывая не слёзы, а горечь в её словах, и когда перед глазами будто наяву мелькает образ Торвальда из детства, её губ касается тень улыбки:
     - Извиняешься? Ты кто вообще? - она опускает руки на бока почти с претензией за то, что он не попытался быть действительно жестоким по поводу её "путешествия" и отсутствия в целом. Ей хочется, чтобы её винили и напоминали, что и кого она оставила позади, но Торвальд не стал бы, а она самобичеванием занимается десятилетимями, так что: - Месть сладка, знаешь ли. Как вот только покончила с последними ребятами на Домене, так сразу как по щелчку познала счастье, забылись печали, очистились поры. Как закрою глаза, так совершенно не вижу реки пролитой крови, а оставаясь наедине с собой не бегу от чувства сомнения об уже совершенных вещах. А у тебя я смотрю свой способ заглушать боль? Своеобразный подход, - она подцепляет пальцами одну из наполненных колб, падает на диван возле брата и подносит субстанцию ближе к глазам, наблюдая за тем, как переливается цвет содержимого. - Как думаешь, они бы оценили то, кем мы в итоге стали? - негромко, едва слышно, добавляет она,  после того как выдыхает. Было бы хорошо, если она сказала это настолько тихо, что Оберон её не услышал: она прекрасно знает ответ сама. Перебивая свои же мысли, она переводит тему: - Ты, кстати, ещё больше подрос что ли? Клянусь, ты не был настолько высоким, когда я последний раз тебя видела, - она кладёт руку ему на макушку, пытаясь измерить и сравнить со своей макушкой, несмотря на то, что они сидят. - Или это я уменьшаюсь?.. Уверена, гравитации других планет влияют на мой позвоночник так, что я теряю в сантиметрах, а мать говорит, что такого быть не может! А ведь когда нам было лет по пятнадцать, я была выше, - колба с Сиянием всё ещё в её руке, а сама она смотрит на профиль брата, мимолетно пытаясь представить, каким он будь, если бы Ева не умерла. Окруженный женой и как минимум одним ребенком, любовью и счастьем. И почему ей настолько сложно это представить?..

[Торвальд]

От слов сестры ему становилось смешно, он едва ли сдерживал смех, не говоря уже о пьяной улыбке на его четко очерченных губах. Шумный выдох, и Торвальд медленно перекатил голову в сторону сестры.
"Ти, тебе самой не смешно?" - подумал он, рассматривая женственное красивое лицо. Он внимательно рассматривает ее словно видит сестру впервые в жизни, стараясь уловить каждую новую черточку ее лица, новые мимические привычки. В каком то смысле это так и было, ведь он видел Титанию такой впервые. Такую потерянную, разбитую, разочарованную. Он видел, как кровоточат ее душевные раны, те самые, что не залечит ни одна месть, ни один алкоголь и ни один наркотик. Оберон ощущал тоже самое, только он не мог залить свою потерю чужой кровью. И ее слова, тихая фраза, брошенная на выдохе, впивается в разум словно иголки, отрезвляя сознание как нельзя лучше. Торвальд невольно вздрагивает. Он прекрасно знает, как отреагировала бы на подобное Ева Сирион. На мгновение его пробила дрожь, руки его затряслись, губы задрожали.
  Шумно выдохнув, Товальд отвернулся к столику и налил  два стакана огненной воды. Один из он молча вручил сестре, второй же незамедлительно осушил. Дрожь утихла, паника, что предшествовала ей улеглась так же мгновенно, как и пришла.
- Так ли важно, - тихо произнес он. Он вновь наполнил стакан  и снова осушил его, как и первый.
Усмешка коснулась его губ, с едва читаемыми нотками тепла он посмотрел на Титанию.
- Милая, пятнадцать лет нам было двести семьдесят три года назад.
Он наклонился и оправил прядь волос, прилипших к щеке сестры.
- Но мы всегда может вспомнить это время и устроить переполох на "Сестре морей"! - с хитрющим прищуром произнес Торвальд. Ведь ни раз они в юные годы пугали команду корабля матери, в более взрослом возрасте умудрялись и угонять, а теперь, почему бы им не повторить? К тому же, это было достаточно веским поводом отвлечься от собственных душевных ран.

[Титания]

- "Двести семьдесят три" почему-то звучит намного дольше, чем на самом деле, - на её лице отражается что-то очень сложное, Титания задумчиво рассматривает поверхность напитка и в полупустом стакане видит простое утешение всем проблемам. Правда, для полного утешения потребуется как минимум море огненной воды, чтобы сразу утопиться в нём, обжигая не только горло, но и легкие. Она выпивает его залпом вслед за братом, осушившим уже второй стакан, и не чувствует никаких изменений. Горечь все также стоит поперек, пальцы колит от желания вернуться лет на двести назад, а беспомощность что либо изменить напоминает ей об утрате. А рядом с братом, все это только обостряется. - Когда заходила в город, видела её. "Сестра" так заманчиво и очаровательно пришвартована у берега, грех позволять стоять ей без дела, верно?  - когда они подросли, то перестали доводить мать до седых волос подобными выходками и взялись за что-то более серьёзное и опасное, и проверять готовность команды "Сестры морей" к любой ситуации им не приходилось уже много лет. Аж как-то некрасиво получается. - Меня дважды просить не нужно. Узнаем, насколько они там на борту расслабились, - Титания с энтузиазмом поднимается с дивана, подхватывая бутылку огневоды и пряча её во внутреннем кармане жакета, который явно не был предназначен для бутылок. - Кто последний до выхода, тот хтон! - она не оглядывается, чтобы убедиться, будет ли играть в её игру брат, и почти выбивает дверь наружу, едва не сметая на своём пути слугу. Несчастная домоуправленка издаёт приглушенное "ой!", когда Титания уже перепрыгивает через несколько ступеней по лестнице вниз, прижимая бутылку в жакете к себе, чтобы ненароком не потерять по пути.

[Торвальд]

Старая добрая детская шалость, казалось бы куда им почти что трехсотлетним существам, по меркам большинства обитателей этого мира они давно пересекли меридиан своей жизни, ведь должны же вести себя "как взрослые". Но что есть эти "взрослые"? Вопрос довольно интересный, ответ на который не всегда может быть однозначным. А что если, взрослые - это те же дети, скрытые за маской серьезных дел?
Торвальд усмехнулся, наблюдая за поспешно оживившейся сестрой, за тем, как она ловко прихватывает с собой бутылочку терпкого напитка. Как ни крути, а эта шалость будем им обоим на пользу: похитить корабль, побродить по морю, насладиться тишиной и уединением. А пока...
— Кто последний до выхода, тот хтон! - кричит сестра, неоглядываясь на брата, и бежит, бежит прочь из его кабинета. Какая прыть! Что ж, пробежаться он никогда не против, к тому же надо еще заглянуть в их особый тайник, как раз на случай таки развлечений. Поначалу Оберон думает схитрить, ускорить себя магией, но так будет не интересно, как-то скучно даже. Догонаяя сестру он подхватывает ее за талию и разворачивает в противоположную от выхода сторону.
- Куда без провианта? - хохочет он, подталкивая ее к их тайнику в небольшой коридоре для прислуги. Что же там? Специальные маски, плащи и необходимое оружие, специальное для таких забав, снаряженное ментальной магией, накладывающей ужас на любого, кого поразит. Торвальд подхватывает свою привычную маску дракона, кидает на плечи старый потрепанный плащ, и хватает пару патронов с ментальной атакой.
- А вот теперь проверим, кто из нас хтон? -  ехидно улыбаясь, он срывается с места.
Он быстро покидает особняк их семьи, стремится через  небольшой сад в город, а дальше по косой улице вниз, к порту!
  И пока он бежит, его душу охватывает такое ребячество, такая легкость, словно не было за его плечами этих сложные почти двухсот семидесяти лет, а он снова юнец со сложным характером, пылкой душой и не израненным сердцем. По склону он сбегает быстро, уже  натянув на лицо старую маску, такую знакомую маску, что всякий раз меняет свою. форму по желанию хозяина. Значит в прошлый раз был дракон... Как давно это было? Остался на корабле кто-то из старой команды, что знает их шуточки, или они столкнуться с прыткими новобранцами, что не пожелают отдавать корабль мэра без боя?

Кубик на то, кто быстрее

[Титания]

- Нечестно!- она пытается выбраться из цепких рук брата, но хоть и родились они близнецами, гены физической силы достались, к сожалению, ему. - Чёрт, а я забыла... - она сдерживает смех и бросается к ящику, вслед за Торвальдом, почти уверенная, что содержимое уже давно с потрохами поела моль, но удивлённо обнаруживает всё в целости и сохранности. Она подхватывает свои предметы, оглядывая их словно в первый раз, а потом нащупывает маску белой лисы. Её охватывает ностальгия по старым временам, по беззаботному времени, когда они набедокурив в городе, после находили место вдали и обсуждали, кем будут, когда вырастут и как станут могущественнее, чем Фрэйя. Какие у них были планы и амбиции, и как жизнь показала им что значит на самом деле становиться сильными и что взросление - лишь боль и утраты. - Пять минут назад мёртвым притворялся, - восклицает она, когда он снова резво бросается вперёд, и они вываливаются в сад особняка почти вместе, Торвальд несколькими шагами впереди неё, будь прокляты его длинные ноги, и в душе девушки рождается то самое чувство безобидного соперничества, заставляющее её бежать быстрее.
     Они бегут наравне, Титания смеётся за маской, хватаясь за бутылку огневоды под плащём из сундука, и пытается не терять дыхание, когда они топают по мощенной улочке, ведущей к порту. Люди, ещё сновавшие по улицам города в этот час, делились на два типа: полностью игнорирующих их и оглядывающихся, чтобы убедиться, видят ли он то, что видят. Запах моря, который был в воздухе во всём городе, теперь можно было попробовать на языке, а за маской, когда они минуют постройки и делают крутой поворот за угол, она видит море и десятки кораблей. "Сестра Морей" стоит среди них, возвышаясь над всеми своим величием и красотой, и Титания чувствует что-то особенное, каждый раз, когда видит её. Она помнила этот корабль столько же, сколько помнила себя и с ней было связано немыслимое количество важных событий в жизни Джолиродж. Все те разбойничества с братом, первое путешествие с матерью, её первое убийство было ради защиты от нападающих, и даже её первый поцелуй пришёлся на борту "Сестры Морей". А как она проиграла своё первое золото в карты? Незабываемо.
     - Я первая! - заявляет Титания победно, когда они совершенно одновременно [x] добегают до неофициальной финишной линии - деревянный пирс, ведущий к морю и к их основной цели. Она откручивает крышку от бутылки, слегка отодвигает маску и делает несколько жадных глотков залпом. Она пьёт торопливо и неаккуратно, так что часть проливается ей на подбородок, а оттуда стекает на воротник. Титания опускает голову вниз, отнимая бутылку от губ и кашляет, потому что давится, но смеётся и протягивает остатки невыпитого брату. Вытирает подбородок рукавом, опускает маску назад и смотрит на двух охранников, что стояли в конце пирса у перекрытого трапа на корабль. Они уже должны были обратить на них внимание, да только никаких действий пока не предпринимают. Ну что, Тори, какой план? А, Б, В или придумываем что-то новое?

[Торвальд]

Бег освобождает от печали, скидывает тяжелые оковы, удерживающие его уже столько лет. Легко бежать мимо хорошо знакомых улочек и вспоминать каждый закоулок. Вон там на повороте, совсем в юном возрасте они с сестрой обнесли лавку со сладостями, просто потому что им захотелось, а слева по улице, случайно подожгли дом тогдашнего начальника службы безопасности Гидры, во время "дружеской" драки между собой, а вот рынок... Сколько раз его отстраивали? Помнится они не поделили что-то с одной бандой. Ну и заварушка тогда была! Соленый воздух щекочет легкие, помогая навеивать эти детские воспоминания, прекрасные и чудесный.
— Я первая! - заявляет сестра, игнорируя тот факт, что прибежали они одновременно. Торвальд усмехается, в этом стремлении биться до победного - они безусловно похожи, но Титания, пожалуй, единственная, кому Торвальд готов уступить первенство, хотя и родился он первым. К слову о рождении... если задуматься, то всего через несколько недель должен был наступить этот день. Титания закашлялась, чем неминуемо привлекла к себе внимание не только брата.
- Ш-ш-ш, - прошипел словно самый настоящий змей Торвальд и утянул сестру за стройный ряд грузовых контейнеров, отнимая из ее рук бутылку.
- Ну что, Тори, какой план? А, Б, В или придумываем что-то новое?
- Ты помнишь еще наши планы? А может тот, что мы практиковали, когда стали более уверенными в магии? Эффектно и пафосно появляемся посреди палубы: дым, магия и прочее. Выпускаем "первый кошмар", а оставшихся смельчаков вяжем и оставляем отдыхать на берегу, как сухопутных крыс? Хотя, нет, было. Интересно, на сколько прыткие они сейчас? - немного выглянув из-за угла, Торваль внимательно осмотрел корабль, конечно там не было основной команды, но "Сестра морей" с каждым их набегом обрастала все более сложной системой охраны. Но интересно, за двести пятьдесят лет спокойствия, ослабили ли они хватку?
  Торвальд возвращается к сестре, треплет ее за волосы, нарушая идеальный порядок белоснежных прядей. Наконец он припадает губами к горячительному напитку. Он не пьянит надолго, но так приятно обжигает горло, немного дурманит голову.
- Кто больше повяжет, тот и за рулем! - задорно объявляет он. - Ну? Готова? Я пойду с пирса, ты телепортируйся на корабль. А там, как пойдет!
  Торвальд натягивает маску, в прочем, вряд ли их не признают, скорее это как символ, неизменный атрибут шалости, оправляет старый плащ, который на удивление ему как раз. А все почему? Как-то в районе двухсот лет ему приспичило немного обновить их детское обмундирование. Мало ли? И не прогадал!
  Покидая их временное укрытие он вальяжно выходит на пирс, уверенно направляется к трапу корабля, абсолютно игнорируя охранников, до тех пор, пока двое не преграждают ему путь. На удивление они ничуть не уступают ему по габаритам: рослые, широкие, плотные.
- Не пустите? - измененным голосом вопрошает нефилим.
- Представьтесь, - сурово отвечает один из.
- Ваш ужас! - со смехом доносится из под маски.
Накладывая на стражей заклятие, что должно было затмить их сознание, превратить их в овощей, которые безропотно бы пропустили незнакомого их мужчину. Но заклинание сработало так себе, и стоило лишь Оберону дойти до конца трапа, как амбалы очнулись и незамедлительно кинулись за ним. "Защита что ли? Неужели, маман, не теряет хватку, похвально!" Увернувшись он собрался было, ударить одного из охранников в живот, отскочить назад и столкнуть трап. Но двое оказались непромах! Они быстро настигли его, стоило нефилиму ступить на палубу. А там уже и остальные переполошились, ведь сестрица уже начала свое шоу! Что ж, время грязных приемчиков! Размахнувшись, Торвальд ударил первого бутылкой по голове, и, воспользовавшись моментом оглушения, столкнул его в воду. Второй же... Уже был готов к драке, достав из-за пазухи оружие.

куб
еще кубы

[Титания]

- Меня и просить не нужно, - за маской её ехидную, шкодную ухмылку не видно, но она растягивается по всему лицу, перекрывая собой все тяжелые мысли, которые она носила с собой. Она бросает на брата последний взгляд, прежде чем использовать пространственную магию и переместиться на борт корабля. Её прицел немного хромает [x], скорее всего из-за выпитого, и она приземляется на мачту, хоть и планировала совсем другое, но сойдёт и так. Хорошо ещё, что не в воздухе оказалась, нелепо плюхнувшись куда-нибудь в воду или убившись о борт - вот это был бы самый настоящий захват управления, конечно.
      Словно орёл сверху, она осматривает то небольшое количество команды корабля, что в такое время дежурило на "Сестре", и высматривает, как проще будет обезаружить ближайших к ней, а потом пробраться дальше к рулю. Пока брат разбирается с охраной и трапом, она свистит, привлекая к себе внимание снизу, машет ошарашенным ребятам внизу, и представляет, как выглядит сейчас: плащ развевается на ветру, пока она стоит на мачте, маска скрывает её лицо, прямо герой комиков или фильмов про пиратов. Она почти хихикает этой мысли, одновременно с тем, как одна из женщин внизу протягивает:
    - Только не опять...
     Но Титания её не слышит, посвящая себя полностью роли захватчика, снимает один из ремней поплотнее с себя и закидывает его на один из парусных канатов, скатываясь по нему как по "зип-лайну"; достигнув необходимой точки, она отпускает руки, чтобы сверху спрыгнуть на одного из охранников. На неё обращают оружие за секунду "до", но вышеупомянутая женщина устало говорит "не стрелять...", чем спасает помпезный выход Джолиродж, прежде чем та удачно [x] приземляется на несчастного. Она ударяет его локтём не слишком сильно, отбирает его выпавший револьвер и также меч, и смотрит на Первую помощницу "Сестры Морей", которая видела эти выходки уже раз за разом и скорее всего благодарила демиургов, когда Торвальд и Титания выросли.
     - Только без столкновения за борт в этот раз, пожалуйста... - нефилимка отбивает её меч своим с энтузиазмом, который даже не был направлен в её сторону, а затем, совершенно не слушая просьбы, толкает к краю корабля и опрокидывает за борт x], дожидаясь "плюх" где-то внизу. Сразу после, она перевязывает руки ремнём упавшему солдату, слышит крики чуть в стороне о нападении на Первую Помощницу и оборачивается. В неё целится три пистолета, которые явно не в курсе, кто она такая, но её это не слишком беспокоит. Она снова использует пространственную магию [x], но вместо того, чтобы телепортироваться за их спины, как она планировала, она телепортируется прямо перед ними и протягивает короткое "ой". Они по инерции все трое, делают шаг назад, но дула всё ещё смотрят на неё и Титании не остаётся ничего, кроме как атаковать их магией, вызывая резкий ветрянный поток [x], который сбивает их с ног и откидывает в сторону, разбросав их оружие.
     - Теперь у вас новый капитан, - театрально-зловеще протягивает она, отбрасывая оружие служащих ногой ещё дальше, и целится поднятым ранее револьвером в каждого по очереди. - Вернее, у вас теперь их два, - добавляет она как раз к моменту, когда Торвальд оказывается рядом с ней, добавляя ситуации ещё больше эпичности. - Ты скольких повязал? У меня пятеро. Но первая помощница считается за двоих, так что шестеро!

[Торвальд]

Заварушка. Веселье и ничего более! Да только пагубные привычки давали о себе знать, магия не слушалось, тело "вредничало". Каждый выпад стоил тех еще усилий. Столкнув одного из охранников в воду, Торвальд шумно выдохнул, готовясь к новой схватке. Только оппонентов его не уменьшилось. Он вновь насчитал двоих. В глазах что ли плывет?  Решив проверить прочность своего "видения" Торвальд решил использовать один из редких приемов. Зачем? Да и еще в таком состоянии! Конечно же чтобы покрасоваться! Щелчок пальцев и одежда нападавшего превратилась в дикого тканного зверя, что охотится за своим носителем, дабы полакомиться им. Вот умора. Торвальд едва ли не покатился со смеху, но его незамедлительно "отоварили" чем-то нелегким по голове. И лишь после этого звоном в его ушах раздался знакомы приказ " Не стрелять". Старая добрая надзирательница. Эх, сколько близнецы попили ей кровушки в свое время. Интересно, рада ли она их триумфальному возвращению? Едва ли.
  В ушах все еще звенело, неприятно, эона могло бы вырубить, но не нефилима. Освирепело Торвальд взглянул на юнца, явно опешившего от такого расклада. В руках его был расшибленные куски ящика, что послушно разбился о голову нефилима.

- А если я ? - с ухмылкой, скрытой маской, спросил Джолиродж. Юнец испуганно попятился назад, пожалуй он не осознавал еще в какие неприятности влип, зато давящая аура Торвальда, темно-зелеными клубами вившаяся вокруг него, явно заявляла об этом.

  Торвальд хотел было ослабить мальчишку, чтобы тот ослабленный рухнул на палубу, а после, показать ему настоящий кошмар. Но малец устоял на ногах, а магическое внушение окатило его несколько хуже, чем хотелось бы. В прочем, и этого хватило, чтобы пацан сиганул за борт сам.  Даже как-то не интересно стало.
     — Теперь у вас новый капитан, - слышит он заводной тон Титании.
- А те кто хочет жить - покинуть корабль, ну или присягнуть ... на верность, - добавляет Торвальд, грозно осматривая стоявшую в стороне команду .
- Или хотим еще подраться? - рявкнул он, по-звериному оскалившись. Тори немного сдвинул маску, показывая свой оскал, - мне как раз не хватает еще четверых, чтобы уделать сестрицу. Нет? Тогда, торжественно заявляю, что замышляю только шалость!

Оставшаяся команда из четверых человек, нерешительно смотрела на двух новых капитанов.
- Что ж, мой приказ: отдать швартовы! Курс на Тортугу! Хотя это не мне решать...
Торвальд повернулся к сестре и с любопытством изучал перемены в ее настроении.
- Твоя взяла. Штурвал твой! В мои руки попали лишь трое.  Куда держим путь, мой капитан? - Торвальд шуточно поклонился, раскинув руки во все стороны.

"кубики"

один
два

 

[Титания]

- Хмммм, - задумчиво тянет Титания, опустив одну из рук на штурвал, а второй поправляя маску. - Как думаешь, сможем доплыть до Бреста до того, как Фрэйя очухается? - они уже ведь не первый раз оценивали скорость реакции их матери на похищение корабля, делали ставки на то, куда успеют добраться, пока она не перехватит их по пути или уже на месте назначения. У них это даже получалось несколько раз, но Брест - это вообще другой остров и на такие шаги они ещё не решались. Сейчас же они старше и у них есть преимущество в том, что Фрэйя может оставить их в покое в честь возвращения Титании домой. Правда, это было бы невероятно скучно. - Я последний раз там была уже лет сто назад! Буквально. Помнится мне у них великолепное вино и такие этнархи, что остаётся только вздыхать, - она строит соответствущее, томное выражение лица, забывая о собственной маске на лице и, не дожидаясь ответа брата, почти сразу выдаёт: - Ах к чёрту, решено! Курс на Брест! - она громко хлопает дважды, как бы намекая, чтобы растерянная команда поторопилась. На заднем плане на борт обратно забирается помощница капитана, промокшая и, кажется, потерявшая свой плащ в воде, кое-кто оглядывается на неё, но она лишь машет рукой в полном безразличии и уходит, даже не посмотрев в сторону близнецов.
     Якорь поднят, корабль отцеплен от причала, Титания выворачивает штурвал, чувствуя мгновенное дуновение ветра в их паруса, словно сами боги покровительствовали их удаче сегодня. Боги в переносном смысле, конечно же; она сомневалась что кто-то из демиургов сейчас им помогает, но было бы весело, окажись здесь кто-то из их родственников по восходящей линии.
     Паруса только "Сестре Морей" на самом деле были не нужны и сделаны лишь для эстетики, и это действительно играло свою роль, создавая определённую атмосферу на судне, сравнимую с чувством свободы и легкости. Это ощущение перемешивается у девушки с нахлынувшей ностальгией по временам, когда всё было иначе, по временам, за которыми Титания готова гнаться всю свою оставшуюся жизнь, пытаясь вернуть, что было. Она приняла тот факт, что застряла в беличьем колесе, но она не жалеет об этом, пока это приносит хоть какой-то привкус мнимого счастья.
      - А теееебееее, - нараспев произносит она, тыкая пальцем в грудь брата, словно он не понимал, кого она имеет ввиду под "тебе",- найдём какую-нибудь эонку. И не обсуждается, - она снова возвращается к штурвалу и опускает обе руки на него, облокачиваясь и глядя на брата со стороны. - Никогда не думал покинуть Костяную Бухту и никогда не возвращаться? - она выпаливает вопрос не особо задумываясь, оттягивая маску с лица и поправляя волосы. На щеках легкий румянец после выпитого, в её выражении нет той серьёзности, в которой таил в себе вопрос, словно она спрашивала, какую книгу он посоветует почитать. - Я вот думала не возвращаться какое-то время. Фрэйя, - подсознательно, она называет мать по имени, хоть и не сможет объяснить почему, - не всегда будет рядом. И что после? - все эти годы её вела месть, до этого - развлечения и приключения. Сейчас она чувствует, что насытилась и тем, и другим, так что ей делать теперь? Становиться частью Гидры и искать былую Титанию в местных делах и в родных краях? Или уйти завтра с рассветом, отрекаясь от своего старого имени и никогда не оглядываясь назад? - Но в любом случае чур "Сестра морей" моя, я застолбила её первая.

[Торвальд]

- Думаешь она кинется в погоню? Пхах, все же мы уже не дети, да и ... - Торвальд прикрыл глаза, - не смотря на наши выходки, это нам просто необходимо. Но дома... будет ли нас ждать разнос?
  Тори запрокинул голову и наслаждался шумом волн, свистом ветра и легким покачиванием. Разум все еще затуманен алкоголем, но мысли о матушке  стыдливым уколом жалят совесть. Почему-то в разуме всплывает ее взгляд полный разочарования, лишнее напоминание о том, что он пробил дно.
- Не думаю, что она что-то скажет, - наконец произнес Тори, после того как хлопок в ладоши вернул его в реальность, словно пушечный залп.
- Да, давненько мы не наводили кипишь в тех края, даже как-то нечестно! - с хищной усмешкой говорит Оберон, прогоняя их головы все ненужные мысли. Их просто необходимо утопить в вине и утехах. Он игнорирует слова сестры об эонке, точнее хотел бы, но не в силах был сдержать эмоции и кривит гримасу. Уж слишком чопорные они на его взгляд, никакой изюминки лишь как фарфоровые статуэтки. Вздох срывается с его губ. Ему подавай экзотику! Другое дело эльфийки, нимфы и сладострастные ундины. Услада глаз да и только!
- Покинуть? Уже, наверное, нет. Знаешь, раньше я тоже стремился прочь от родной обители, хотел найти себя в чем-то другом, а каков итог? Приполз зализывать раны в свою берлогу. Но покидать бухту навсегда? - машинально Тори обернулся в сторону города, стремясь уловить те черты, что были тут триста лет назад.
- Пожалуй, сейчас это единственное место, что я не хотел бы забывать. У тебя, я думаю иное мнение, не так ли, сестра?
  Он не осуждает ее нисколько, ведь самое больное воспоминание для Ти было связанно с родным местом, он понимает ее стремление бежать куда подальше, бежать и не оглядываться. Да только поможет ли это? Оба они знали, что нет. Дурманящий туман постепенно отступал и вновь давал просочиться на поверхность тяжелым мыслям. Нащупав за пазухой греющую душу фляжку с чем-то горячительным, он двумя пальцами скручивает металлическую  крышку, и тут же прикладывается к горлышку. Алкоголь так приятно жжется внутри, Оберон почти было замурлыкал от удовольствия.
- Смотрю ты уже похоронила матушку, так может и орден возглавишь? - язвительно цокнув, заявил Змей. Конечно их мать всего лишь эонка, она не вечна, но пока что с Торвальда хватит потерь. И даже если сейчас он не ладит с матерью, это не значило то, что она перестала быть для него дорога. Скорее даже наоборот, он как никогда нуждался в ее мудрости, но понимал, на сколько пал в ее глазах.
- Да бери что хочешь, - он протянул сестре флягу еще наполовину полную, на тот случай если она уже успела осушить ту бутылку, что они прихватили.
- А что, если скажем, однажды, я смогу сделать средство позволяющее забыть то, что тяготит? А? Решишься ли ты забыть то, что было тут?
Но Тори не дожидается ответа сестры, он махнул рукой, жестом прерывая их диалог, оставив Титанию с этими мыслями, побрел куда-то в сторону трюмов.
- Там где-то должен быть алкоголь.... Эй! Где храните ром, черти морские?! - рявкнул он парочке пробегавших матросов.

Ветер с моря дул... Нагонял тоску! До Бреста было лишь пара часов пути морем, и вокруг ничего, лишь волны бьются о корму да ветер шелестит в парусах. Торвальд растянулся на палубе, осушая очередную бутылку коньяка  - промывал себе мозги так сказать. Алкоголь брал нефилима медленно и ненадолго, потому пить приходилось до одури много.
- Эй! Ти! - окликнул он сестру, заприметив ее неподалеку, - Подумала над моим вопросом?

[Титания]

- Мы одинаковые, но совершенно разные, Тори, - отвечает она невесть сколько спустя, потеряв чувства во времени и пространстве. Она лежала где-то, судя по голосу брата не слишком далеко от него и её качало. Последнее, наверное, больше от того, что они плыли на корабле, а не от того, что она выпила слишком много. Жидкость в неё ещё помещалась, сознание ещё работает, значит можно продолжать пить, пока что-то из этого не даст сбой.

Изначально она проигнорировала оба вопроса Торвальда, надеясь к ним не возвращаться. Возглавить Гидру? Раньше она не думала, что сможет быть полезной им, а спустя все эти годы знает, что более подходящего человека найти будет сложно. Один из них лежит рядом с ней, а кто-то ещё вряд ли справится с работой. Да только вот теперь она не была уверена, что Гидра может дать ей. Утолит ли она жажду мести, которая всё ещё скребется когтями в душе и в голове? Конечно, нет. Её жажду свободы и путешествий, приключений?.. Повяжет по ногам обязанностями, ответственностью, людьми.

Забыть то, что тяготит? Здесь ответ намного проще.

- Ты знаешь, что я отомстила всем убийцам моих ребят, кроме одного? Да только последнюю убить у меня не выходит, - произносит она драматично, с одной стороны, пытаясь разыграть сцену театрально, чтобы спрятаться за шутками от искренних мыслей, а с другой проскальзывают нотки полнейшей тоски и чувства неописуемого словами. - И это я. Я хотела... это было бы справедливо. А потом решила, что справедливее мне жить дальше, помнить и нести это бремя на себе, отплачиваться, вспоминая и зная, что я в этом виновата. Смерть или забвение - это слишком просто для кого-то вроде меня. А вот будь я на твоём месте... - Титания промахивается мимо рта и алкоголь стекает по лицу и капает на палубу. Джолиродж вытирает жидкость рукавом, садится и почти жалеет о том, как резко это сделала, ведь если раньше всё качалось, то сейчас будто землетрясение десяти баллов. - Ты был бесполе... нет, не то слово, - Титания поджимает одно колено к груди, опускает на него голову, и крепко думает, потому что "бесполезен" - звучит грубо и совершенно не то, что она пытается сказать. - Безнадёжен? - она щёлкает пальцами, поймав нужную мысль. - Беспомощен! Всё ещё звучит плохо, но хуже тебе наверное уже не будет и ты понимаешь о чём я. Ты ничего не мог сделать и твоей вины не было. Будь я на твоём месте, я бы хотела забыть, потому что всё это было словно... зря.

Она говорит очень много вслух, больше, чем говорила раньше по поводу смерти его жены. Во-первых, потому что они не так много и говорили всё время отсутствия Титании, а во-вторых потому, что она боялась её слова могут сделать хуже. Теперь она знала, что хуже действительно некуда. И он сам всё это должен знать. Но даже так она не скажет вслух, какой бессмысленной считала смерть Евы и как жалко ей было их обоих, а брата - особенно. В смерти её друзей был хоть какой-то смысл, у её жизни появился центр тяжести, заполнив пустоту, оставшуюся после потери близких людей, а у Оберона оставалась только боль.
И может быть своими словами она толкает брата на что-то, на что ей не стоило бы толкать его. Его идеи и вопросы не возникали на пустом месте и могли довести до результатов, а результаты часто были опасны и не стоили той цены, которую придётся заплатить. Но если он чего-то хочет, Тори всё равно не остановить - в этом они однозначно одинаковые, и если это даст хоть малейший шанс перестать видеть его в мучениях, то Титания взяла бы этот риск на свою совесть. Конечно, она точно доберется до "последнего убийцы", если ещё и брата потеряет, но это уже история на другой вечер.

- Вообще у меня тоже есть для тебя вопрос, - серьёзно говорит она, на лишенных доверия ногах поднимается, и указывает на брата пальцем. - Вызываю тебя на ду... - она икает, прикрывает рот рукой скорее от неожиданности, чем от стеснения, но продолжает: - эль. В покер. А то нам ещё плыть и плыть... - она всматривается в темный горизонт, понятия не имея действительно ли их везут туда, куда им надо или возят покругу, чтобы выиграть время и вернуться в Бухту, и на данном этапе ей уже было без разницы. Без разницы, куда везёт их корабль и без разницы, куда дальше поведёт её жизнь, пока можно напиваться, ненавидеть себя и предпочтительно выигрывать в покер. Звучит как... план? - Эй, у кого-нибудь есть карты?..