[Волхайм]

[Чи-Бин]

Бескрайние просторы Сабаота были домом для многих смертных, но не для Солнцеликого. Наёмник не испытывал симпатий к этой планете. Не из-за личных переживаний, культуры её народа или эстетической неприязни... Просто её климат был не слишком удобен для техники. Тем не менее, некоторые издержки не могли остановить техномана от погони за потерянными технологиями. Его деятельность здесь можно было назвать мародёрством, но кому есть дело до старых обломков, засыпанных вечными песками? 
В своих поисках тигр не всегда находит что-то занимательное. Древний имплант, новый тип вирусной программы, давно потерянный груз ценных металлов — находки, что воитель может эффективно использовать в будущем... Но, зачастую, это лишь обломки не представляющие особой ценности. И всё же, даже менее значительные артефакты могут принести какую-то пользу. Несколько конечностей разложившихся киборгов могут быть разобраны на искусственные мышцы для создания новых протезов, старые плазменные орудия могут оказаться совместимыми с системам силовой брони, парочка ядерных батарей могут восполнить затраты энергии на перемещение. Ко всему прочему, история стоящая за этими руинами может казаться стоящей потраченного времени... В конце концов, подобные блуждания в обломках былого — лишь развлечение для наёмника, ожидающего новый контракт.

Где-то среди песков, в тени высокого бархана, стоит личный десантный корабль Солнцеликого. Внушающая страх машина обладала поразительной манёвренностью благодаря конструкционным особенностям конвертоплана. Два реактивных двигателя на укреплённых шарнирах могли моментально изменять направление струи голубого пламени, позволяя тяжёлой технике зависать на месте, двигаться боком, вставать на ребро и, при этом, сохранять возможность к скоростному движению по прямой. Техника ощетинилась энергетическими орудиями, что не оставляли ни одной слепой зоны, в которую мог бы зайти враг, а могучие адаптивные энергетические щиты значительно увеличивали защитные свойства транспортника.

Сигналы радаров и сканеров вели наёмника к обломкам космического корабля потерпевшего крушение в этом регионе. И всё же, он совсем не спешил на сигнал, предпочтя отвлечься на разбитый транспортник, во многом напоминавший технику самого воителя. Трёхметровый гигант несколькими импульсами силовых полей раскопал разбитую машину и уже пол часа неспеша изучал её. Удивительно, но разбитая техника оказалась практически полностью в порядке и выглядела совсем новой. Следы повреждений на корпусе указывали на выгорание при входе в атмосферу введу несвоевременной активации силовых щитов. Обгоревшая краска сделала любые надписи на корпусе нечитаемыми, кабина машины была разбита при столкновении, а пилот превратился в груду засохшего мяса, налипшего на приборную панель. Судя по положению сидения и ремня, он даже не удосужился пристегнуться. Тем не менее, разбитая кабина, кажется, ещё поддавалась ремонту. Всего пара манипуляций, и этот кусок металла можно поднять в воздух. 
Но больше всего, гиганта интересовал зашифрованный бортовой самописец... Его порт подключения был повреждён, но банк данных казался нетронутым. Пытаясь разобраться с ним, наёмник сидел на каком то обломке возле кабины. Перчатка силовой брони на его правой руке раскрылась, вместе с пальцами самой руки. Из них выходили разные инструменты для тонкой работы, от зажимов до резаков и сварочных аппаратов, позволяя технику постепенно восстанавливать функциональность этого куска металла.

— 11010000 10011110 11010001 10000010 11010001 10000000 11010000 10111000 11010000 10111101 11010001 10001100 00100000 11010001 10000001 11010000 10110010 11010000 10111110 11010000 10111001 00100000 11010001 10000001 11010001 10000010 11010001 10000000 11010000 10110000 11010001 10000101 00001010 11010000 10011011 11010000 10111000 11010001 10001000 11010001 10001100 00100000 11010001 10000001 11010001 10000010 11010000 10110000 11010000 10111011 11010001 10001100 00100000 11010000 10111101 11010000 10110000 00100000 11010001 10000000 11010001 10000011 11010000 10111010 11010000 10110000 11010001 10000101

Странная бинарная песня лилась из офицерской аудиосистемы воителя, восславляя металл и воинскую доблесть. Её строки призывали забыть о слабости и страхе, приняв металл своим новым телом. Странным образом эта песня резонировала с механизмом в руках гиганта, словно заставляя его услышать волю специалиста, будто обладая некоторым магическим потенциалом. Бездушные красные линзы закрытого шлема не выдавали и тени чувств, но тон благозвучной песни указывал на умиротворение и удовольствие от сложной работы.

[Волхайм]

Пустыня встретила его безмолвным дыханием раскалённого ветра, поднимающего над барханами лёгкую дымку песка. Красные пески Сабаота — место, где время казалось застывшим, а воздух дрожал от зноя, превращая горизонт в мерцающее марево. Каждый шаг здесь являлся испытанием для обычного путника, но Генри не принадлежал к их числу. Его движение напоминало скорее скольжение, чем ходьбу — плавные, почти бесшумные пространственные скачки, оставлявшие за собой лишь лёгкие завихрения песка. Он не спешил, не боролся с пустыней, а словно растворялся в её ритме, а пустыня в свою очередь пропускала его сквозь себя. 

Красные пески хранят в себе не только обломки кораблей, но и тайны древних цивилизаций, некогда процветавших в этих безжизненных просторах. Местные кочевники рассказывают о странных артефактах, иногда появляющихся из песков после сильных бурь, — устройствах неизвестного происхождения, испещрённых символами, которые не поддаются расшифровке. Некоторые считают их наследием давно исчезнувшей расы, другие — следами экспериментов внеземных сил.

С вершины очередного бархана открылся вид на долину, усеянную обломками техники. Среди них выделялся одинокий силуэт — Чи-Бин, склонившийся над разбитым транспортером. Гигант в силовой броне методично разбирал машину, его движения были точными, лишёнными суеты, словно он выполнял не ремонт, а некий священный ритуал. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редкими порывами ветра и едва слышным гулом инструментов в руках наёмника. 

Архиватор не стал скрывать своего присутствия, но и не торопился приближаться. Он замер на краю бархана, наблюдая за сценой с холодной отстранённостью. Его взгляд скользил по обломкам, отмечая следы выгоревшей краски, искореженный корпус, разбитую кабину — всё это говорило о катастрофе, произошедшей здесь не так давно. Но больше всего его интересовал сам Чи-Бин. Наёмник казался полностью погружённым в свою работу, его красные линзы шлема мерцали в такт движениям, а из аудиосистемы лилась странная бинарная песня, напоминающая закодированную молитву. 

Пустыня вокруг них дышала древностью. Ветер шептал сквозь щели обломков, перебирая песчинки, страницы забытой летописи. Где-то вдали, за горизонтом, лежали руины, которые ещё предстояло обнаружить, но сейчас внимание Генри приковано к этому месту. Он не вмешивался, не нарушал ход мыслей Чи-Бина — он просто наблюдал, как стервятник пустыни копается в металлических останках, выискивая среди них что-то ценное. 

Возможно, они оба были здесь по одной причине — в поисках ответов, скрытых под песками времени. Но если Чи-Бин искал технологии, то Генри интересовало нечто большее. Он стоял на бархане, недвижимый, как сама пустыня, и ждал. Ждал, пока картина не сложится в нечто цельное, пока обрывки информации не начнут обретать смысл. А пока — он просто смотрел, слушал бинарный напев и чувствовал, как Красные пески медленно рассказывают ему свою историю.


Генри прибыл в пустынный регион Красных песков с чёткой и прагматичной задачей — исследовать обломки космического корабля, принадлежащего корпорации «Омега-Лэйн». Судно потерпело крушение при транспортировке критически важных данных, связанных с [ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ], и теперь его останки лежали погребёнными под слоями раскалённого песка. Для Архиватора это была не просто авария, а потенциальная угроза, требующая немедленного изучения. В уцелевших блоках памяти могли сохраниться фрагменты информации, способные дать корпорации стратегическое преимущество в [ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ]. Однако прежде чем извлечь эти данные, следовало разобраться, что именно привело к катастрофе — технический сбой, человеческая ошибка или намеренный саботаж. 

Помимо чисто практической стороны дела, Генри интересовали и более глубинные аспекты произошедшего. Если крушение действительно оказалось результатом вмешательства третьей стороны, это означало, что у «Омега-Лэйн» появились враги, достаточно влиятельные, чтобы атаковать её активы. Возможно, кто-то пытался помешать корпорации получить доступ к тем самым [ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ], а значит, информация представляла ценность не только для него. В таком случае, её восстановление становилось не просто задачей, а необходимостью, продиктованной как деловыми, так и личными интересами. 

Но помимо сухих фактов и аналитики, в этом деле была и другая, более личная мотивация. Он всегда рассматривал подобные инциденты как часть своего вечного поиска — поиска знаний, ответов, разгадок. Каждый обломок, каждый повреждённый блок данных мог содержать ключ к чему-то большему: к тайнам технологий, к заговорам конкурентов, к новым возможностям. И даже если в конечном итоге окажется, что крушение было случайностью, сам процесс расследования давал ему новые данные для архива, новые фрагменты мозаики, которую он собирал на протяжении веков. 

Поэтому, стоя на бархане и наблюдая за Чи-Бином, он не просто ждал подходящего момента для вмешательства. Он анализировал, взвешивал варианты, оценивал риски. Если наёмник уже обнаружил что-то ценное среди обломков, стоило ли вступать в контакт? Или же лучше оставаться в тени, пока не станет ясно, насколько глубоко зашёл его «коллега» в изучении транспортера? В любом случае, Генри не торопился. У него было время. И он знал, что рано или поздно все кусочки пазла встанут на свои места.

[Чи-Бин]

Увлечённый работой, гигант продолжал перебор разбитого механизма, с каждой новой искрой инструментов грозясь раскрыть тайны недавно обнаруженного банка данных. Он не останавливал работы даже заметив таинственную фигуру, что наблюдала за ним с вершины бархана. Уже войдя во вкус, он никак не мог прекратить ритуал ремонта, считая его куда большим приоритетом, нежили очередной странник, с которым наёмник случайно столкнулся среди песков Сабаота. Бинарная песня продолжала разноситься по долине, сливаясь в единое целое с шумом работы инструментов.

— 11010000 10011110 11010001 10000010 11010001 10000000 11010000 10111000 11010000 10111101 11010001 10001100 00100000 11010000 10110010 11010001 10000001 11010000 10110101 00100000 11010001 10000001 11010000 10111110 11010000 10111100 11010000 10111101 11010000 10110101 11010000 10111101 11010001 10001100 11010001 10001111 00001010 11010000 10011000 00100000 11010000 10111101 11010000 10110101 00100000 11010000 10110111 11010000 10111101 11010000 10110000 11010000 10111001 00100000 11010001 10000001 11010000 10111110 11010000 10110110 11010000 10110000 11010000 10111011 11010000 10110101 11010000 10111101 11010001 10001100 11010001 10001111

Несколько новых строк странной молитвы вдруг оборвались, когда механизм восстановил свою работоспособность. Ритуал ремонта окончился и наёмник, наконец, смог получить доступ к информации, что содержал чёрный ящик. В мгновение, рука Чи-Бина, из пальцев которой выдвигались инструменты, изменила свою форму и вновь укрылась металлическими бронепластинами силовой брони. В то же время, крышка КПК на второй руке неожиданно распахнулась и из под неё вырвался чёрный змей с серебряной головой. Этим змеем был армированный кабель с адаптивным портом подключения, состоящим из пучка разнообразных контактов постоянно меняющих форму. Жадный до знаний механический зверь тут же вонзился своими клыками в порт подключения на чёрном ящике, принявшись декодировать зашифрованное сообщение. Мощная программа дешифровки военного класса в мгновение раскусила кодировку, предоставляя полную хронологию событий последнего полёта...

— Зачем ты здесь, странник? — громовой рокот командирских аудио-систем разнёсся по долине — Тоже прибыл сюда, чтобы узнать историю этих обломков?

Грубый механический голос титана выражал безразличие, но его глубокий гортанный рык, венчавший каждое слово, говорил о неумолимой угрозе, что мог представлять закованный техножрец для любого, кто мог осмелиться бросить ему вызов. Он не проявлял враждебности и не поднимался с места, методично извлекая данные из черного ящика.

— Если так, то тебе придётся продолжить свой путь к кораблю по этой долине. Тот кто пытался сбежать на этом транспортнике лишь бесконечно выкрикивал молитвы, просьбы и требования. Но машинный дух был не в состоянии услышать его вопли о спасении, ожидая знаний и навыков в управлении. Слабая плоть и поддавшийся панике беспечный разум погубили его... А ведь он мог бы спастись, чтобы рассказать историю этого места самостоятельно.

Впервые за всё время, техник отвлёкся от чёрного ящика. Змей отпустил свою жертву, а могучая рука уложила осколок прошлого на остывший в тени песок. Красные линзы устремились на фигуру, неподвижно стоявшую поблизости и наблюдавшую за работой офицера.

— Ты можешь стоять здесь и наблюдать за мной по двум причинам: из желания узнать обо мне что-то, или из желания прогнать меня из этих руин. Я Чи-Бин, наёмник с позывным "Солнцликий". Причина моего присутствия здесь — интерес к событиям прошлого и не более. Если ты хочешь, чтобы я покинул это место, изъяви свою точку зрения и расскажи о причинах по которых я должен это сделать. Если в твоих словах будет достаточно отголосков разума, я поступлю как ты просишь. 

[Волхайм]

Пустыня продолжала дышать вокруг них — медленно, размеренно, как гигантский зверь, затаившийся под слоями раскаленного песка. Ветер, несущий с собой мелкие частицы пыли, шелестел между обломками техники, заставляя металл тихо скрипеть, подавая последние признаки жизни. Красные пески Сабаота, вечные и безмолвные, простирались до самого горизонта, где барханы сливались с маревым небом, создавая иллюзию бесконечности.

Генри не ответил сразу. Его взгляд, холодный и отстраненный, скользнул мимо Чи-Бина, устремившись вдаль, за песчаные горы, где, по данным корпоративных сканеров, должен был находиться обломок куда более крупного корабля. Но даже его зрение, отточенное веками наблюдений, не могло различить среди золотисто-красных волн пустыни ничего, кроме искаженного теплом воздуха. Лишь мерцающие миражи да бескрайние просторы, хранящие свои тайны под слоями песка.

Он медленно опустил голову, вернув внимание к разбитому транспортеру. Машина, раненым зверем, лежала на боку, ее корпус покрыт следами выгоревшей краски и глубокими царапинами от падения. Кабина, некогда защищавшая пилота, теперь представляла собой груду искорёженного металла и стекла, а внутри — лишь высохшие останки того, кто так и не успел спастись. Генри заметил, как песок уже начал поглощать обломки, медленно, но неумолимо, сама планета стремилась стереть следы катастрофы, предать их забвению.

—Я здесь по той же причине, что и ты,..—наконец произнес он, его голос звучал тихо, почти растворяясь в шуме ветра.—Только мои интересы лежат не в железе и схемах, а в информации...Корабль, что разбился здесь, перевозил нечто ценное...для моего дела...

Он сделал паузу, давая словам осесть в горячем воздухе, затем продолжил, не отводя взгляда от транспортера:—Ты говоришь, что пилот погиб из-за собственной паники...Возможно...Но что, если его страх был обоснован?..Что, если кто-то или что-то сделало этот полёт последним для него?..

Ветер снова поднялся, закрутив вихри песка вокруг них. Архиватор стоял неподвижно, его плащ едва колыхался, сопротивляясь порывам. Он не ждал ответа — его вопрос был риторическим, обращенным скорее к пустыне, чем к наёмнику.

—Я не стану тебе мешать,..—добавил он, наконец повернувшись к Чи-Бину.—Но если в этих обломках есть данные, которые могут пролить свет на катастрофу, я хотел бы их изучить...Взамен могу предложить то, что тебе интересно: доступ к данным или координаты других мест крушений...ну или самое банальное для наемника — кошель поувесистее...—Пустыня снова замолчала, затаив дыхание в ожидании ответа.

—Это прошлое...ещё ново... 

Его голос прозвучал тихо, почти шёпотом, но слова падали в пустынную тишину с весом каменных плит. Он медленно съезжал по рыхлому склону, песок, осыпаясь под его ступнями, шелестел, как будто перелистывались страницы только что написанного отчёта. Каждая частица, каждая пылинка, хранила в себе отголосок недавней катастрофы — ещё не успевшей остыть, не ушедшей в глубины времени. 

—...и чем дальше к более крупным обломкам... 

Его взгляд скользнул в сторону долины, где, по его расчётам, должен был лежать основной корпус разбившегося корабля. Воздух там дрожал от зноя, искажая очертания, но даже сквозь эту пелену можно было уловить тёмные пятна — следы горения, воронки от ударов, может быть, даже останки того, что когда-то было экипажем. 

—...тем сильнее от него разит горючим, дымом, огнём и палёной плотью с искрящейся проводкой... 

Он сделал паузу, давая собеседнику вдохнуть тот самый воздух — густой, пропитанный гарью и химической горечью расплавленных сплавов через свои, да чем хтон не шутит, модернизированные дыхательные пути. Даже здесь, у разбитого транспортера, запах был ощутим — металлический привкус на языке, едкая пыль в лёгких. Но там, в эпицентре, он должен был быть гуще. Гораздо гуще. 

—...и тем отчётливее раздаются возгласы тех, кто спастись не успел... 

Его пальцы слегка сжались, ловя в пустоте отзвуки чужих голосов. Крики, приказы, мольбы — всё это растворилось в пустынном ветре, но не исчезло. Никогда не исчезало до конца. 

—...в симфонии со скрежетом металла... 

Он замолчал, наконец остановившись в нескольких шагах от Чи-Бина. Ближе не подошёл. Не потому, что боялся — просто не видел в этом необходимости. Они и так находились достаточно близко, чтобы слышать друг друга, но достаточно далеко, чтобы не нарушать незримых границ. 

Генри слегка наклонил голову набок, застыв в этом неестественном для обычного человека угле. Его поза напоминала хищную птицу, замершую в момент выслеживания добычи – абсолютно неподвижную, если не считать едва уловимого трепетания пламенных волос. Те белоснежные пряди, что должны были быть обычными волосами, вели себя как живое пламя: извивались медленными, гипнотическими волнами, реагируя на незримые потоки энергии, неощутимые для других. 

Пара янтарных совиных глаз методично пилила взглядом обстановку вокруг, высвечивая каждую деталь, каждый нюанс. Его взгляд скользил по обломкам транспортера, задерживался на следах взрыва, отмечал мельчайшие повреждения на корпусе, сканируя местность с холодной, почти механической точностью. Даже песок под ногами Чи-Бина не ускользнул от этого анализа – Генри отметил, как частицы осыпались под тяжестью брони, как ветер тут же сглаживал эти следы, как пустыня пыталась стереть любое свидетельство их присутствия. 

Если бы не эти колышущиеся огненные волосы, он и вправду мог бы сойти за статую – настолько бесшумны были его движения, настолько неестественна эта замершая поза. Ни единого лишнего жеста, ни малейшего напряжения в плечах. Даже его плащ, тяжелый и длинный, не шелохнулся – кажется, время вокруг него текло чуть медленнее, чем везде.

—...Волхайм... Генри Волхайм... Архиватор...—Он произнес это без интонации, просто констатируя факт, озвучивал запись из базы данных. Эти слова не несли в себе ни угрозы, ни дружелюбия – лишь сухую информацию, выданную ровно в том объеме, в каком он считал нужным. 

Эта информация Чи-Бину ничего не могла сказать о собеседнике, кроме самого общего представления о роде его деятельности. "Архиватор" – звучало нейтрально, почти безлико. Ни намека на то, что скрывается за этим титулом. Ни тени тех знаний, что он собирал веками. Ни отголоска тех тайн, что он хранил. 

Просто имя. Просто должность. 

И больше ничего.

[Чи-Бин]

При приближении Волхайма, воитель поднялся с места, выпрямляясь в полный рост. Гигантский вес начал давить на песок под ногами воителя, заставляя тот продавиться и оставить глубокий след. Он так же неподвижно застыл, наблюдая за незнакомцем. В чём то они оба были похожи, но если Генри можно было назвать хищной птицей, воитель был машиной. Каждое его действие, быстрое и точное, было преисполнено совершенством механизма, рассчитывающего каждый свой шаг.

— Исходя из данных, что мне удалось извлечь, этот транспортник взлетел уже во время крушения. Из записи голоса, не ясно знал ли пилот причину крушения. Я лишь знаю, что с его данными можно было успеть спастись. Не трать он время в начале полёта на бессмысленные молитвы глухим богам и жалкие крики, этот транспортник можно было бы безопасно посадить.

Наёмник взглянул на разбитый транспорт через плечо. Его бесчувственная металлическая маска не выражала эмоций, а механизированный голос едва имел что-то общее с человеческим, и всё же, кажется, он сочувствовал участи погибшего.

— И пусть я презираю его страх, не думай что я презираю его самого. Мне жаль тех, кто страдает от своих пороков. Я помню какого это, не иметь возможности управлять своим телом и чувствами. — воитель вновь устремил взор на собеседника — И именно по этому, я уже давно отказался от этого бесполезного рудимента, приняв власть разума над телом.

Короткая пауза заполнилась звуком ветра, что неудержимо нёсся по пустыне, не сдерживаемый ни рельефом, ни растениями. Лишь обломки разбитого транспортника издавали пронзительный свист, когда потоки воздуха проходили сквозь них, демонстрируя инородность этого объекта для бескрайних пустошей.

— Рад знакомству, Архиватор. Раз к этому месту нас привела одна цель, мы можем помочь друг другу в его исследовании. Мне тоже интересна история этого места, но я здесь не за корпоративными секретами. Для меня нахождение здесь... Не более чем развлечение, в ожидании новых контрактов.

Красные линзы сфокусировались на внешности собеседника, подмечая её странные особенности, что явно выделяли Генри на фоне Хуманов. Несмотря на гуманоидный вид, высокий рост и широкие плечи, незнакомец выглядел совсем худым, а первичный анализ поведения песка под его ногами, сообщал об относительно малом весе.

— Если тебе интересно, мы можем заключить контракт. Мой регистрационный номер в ALM — C4-621. Там же есть моё досье, составленное представителями реестра. Если ты примешь это предложение, мы оба получим гарантии. Ты — гарантию исполнения работы, я — гарантию оплаты. Тем не менее, мы можем обойтись и без формальностей. В таком случе, я могу просто отвести тебя к обломкам, а наградить меня или нет ты сможешь решить уже после экскурсии. Мне без разницы, я здесь не столько ради награды, сколько ради процесса. Я видел твой способ передвижения, так что мы оба вполне можем обойтись и без транспорта. В случае необходимости, "Стальной Ворон" подберёт нас позже.

[Волхайм]

Песчаный ветер, неумолимый и горячий, продолжал свой вековой труд — засыпать, стирать, превращать в пыль. Он свистел в расщелинах разбитого транспортера, играя на его искореженных ребрах, словно на расстроенном инструменте забытой цивилизации. Воздух дрожал от зноя, искажая очертания барханов на горизонте, сливая песок и небо в единое, мерцающее нечто. В этой пустыне время текло иначе — не линейно, а по спирали, возвращаясь к одним и тем же точкам: рождению, гибели и медленному забвению под рыжими дюнами.

Архиватор стоял неподвижно, впитывая эту симфонию распада. Его плащ, чернее межзвездной пустоты, не колыхался на ветру, будто соткан из самой тишины. Янтарные очи, лишенные тепла живого взгляда, скользили по силуэту гиганта в силовой броне, отмечая точность механических движений, холодную эффективность, с которой тот вскрывал секреты мертвой машины. Бинарная песня, лившаяся из аудиосистемы наемника, была чуждой, но понятной — еще один код в бесконечной вселенной кодов, еще один ритуал, призванный приручить хаос технологий.

Громовой голос сорвал тишину, врезаясь в вой ветра. Генри не ответил сразу. Его внимание привлекла тень коршуна, кружившая высоко в раскаленном небе — одинокий хищник, ищущий добычу среди безжизненных песков. Такой же одинокий, как и он.—...твоя правда...боги глухи к мольбам...хотя я бы посмотрел, кто именно из пантеона мог бы снизойти до таких мольб...

Слова наемника повисли в воздухе, и в сознании Архиватора что-то сместилось. Не щелчок, а скорее тихое соскальзывание шестеренки, высвобождающей обрывок памяти, давно похороненный в самых глубоких архивах его существа. Он резко отвел взгляд, уведя его в сторону, противоположную и долине с обломками, и одинокому транспортеру — туда, где пустыня была чиста и безжизненна, как незаполненная страница.

Перед его внутренним взором всплыл не образ, а ощущение. Давящая тишина мира, который уже умер, но еще не осознал этого. Багровое, неподвижное небо, под которым не пели птицы и не шелестели листья — лишь пепел, медленно оседающий на руины храмов, чьи боги отвернулись последними. И молитвы. Миллионы, миллиарды голосов, сливающихся в единый вопль отчаяния, обращенный в пустоту. Мольбы о спасении, о прощении, о знаке. И абсолютная, всепоглощающая глухота в ответ. Не гнев, не равнодушие — просто ничто. Боги не были мертвы — они были глухи. Их уши оказались запечатаны пеплом собственного падения, а сердца остановились задолго до последнего вздоха их творений. Он помнил этот звук — звук веры, разбивающейся о вечную немоту. И он помнил тишину, что пришла после. Ту самую, что теперь хранила Красные пески.

Его взгляд, ничего не выражающий и отстраненный, медленно вернулся к Солнцеликому. Пустыня снова была просто пустыней, а не зеркалом его личного апокалипсиса.

Внимательный взгляд собеседника, отточенный сканерами и боем, мог бы выцепить из всей этой вредности Архиватора много «интересного». Со стороны он казался человеком — гуманоидная форма, два метра двадцать сантиметров роста, длинные конечности, одетые в строгое черное пальто с меховым воротником и начищенные до матового блеска ботинки. Он даже вел себя подобным образом — стоял на двух ногах, поворачивал голову, его руки в плотных перчатках были спокойно сложены за спиной. Но это был обман зрения, тщательно сконструированная мимикрия.

Он не ощущался как человек. В нем не было того биоэнергетического поля, той животной теплоты, того хаотичного всплеска эмоций и мыслей, что издают даже самые дисциплинированные существа из плоти и крови. Присутствие Генри было похоже на присутствие очень старого, очень холодного камня — неживого, но наблюдающего. Вряд ли даже у такого техномана, как Чи-Бин, нашлось бы в памяти адекватное сравнение для такой твари. Это была не машина, не призрак и не демон — это было нечто иное, чью истинную классификацию давно стерли пески времени.

При ближайшем рассмотрении — если бы наемник рискнул подойти ближе — открывались бы тревожные детали. Болезненная, мертвенная бледность кожи, настолько фарфоровая и полупрозрачная, что сквозь нее смутно проступали чернильные тени вен, похожие на трещины на древней керамике. Тощая, почти анорексичная фигура, где широкие плечи и прямая осанка лишь подчеркивали неестественную худобу конечностей и впалую грудь. Он выглядел как умирающий зверь, медленно и мучительно иссушающийся изнутри, но замерший в самом процессе на тысячелетия.

Его лицо — вернее, то, что его заменяло — было скрыто под обезличенной металлической маской ослепительной белизны, идеально отполированной до зеркального блеска. На ней не было ни рельефа, ни щелей, кроме пустых черных глазниц и тонкой алой черты, пересекающей левую орбиту, — шрама, похожего на рунический символ. Самое жуткое заключалось в том, что у маски не было видимых границ — она не крепилась ремнями и не имела стыков. Она выглядела так, будто срослась с кожей, вторая натура, приваренная к черепу болью и магией.

А его волосы... Белоснежные, неестественно белые пряди не лежали спокойно, а медленно колыхались сами по себе, живые языки холодного пламени. Они тянулись к земле, к песку, к любым источникам тепла с ленивым, гипнотическим любопытством, подчиняясь не ветру, а каким-то внутренним, неведомым потокам энергии. Прикосновение к ним, как гласили немногие слухи, вызывало легкий электрический разряд и ощущение погружения в ледяную воду.

Генри не воспринимался человеком. Он был магической машиной, запрограммированной на холодный анализ, а не на волевые и эмоциональные решения. Каждое его движение, каждый поворот головы, каждая пауза перед ответом были просчитаны и лишены спонтанности. Если к Чи-Бину такое понимание пришло со временем — через наблюдение и анализ, через модернизацию себя, — то Архиватор уже был создан таковым. Его сущность была архивирована еще до того, как он сделал первый шаг по пескам Сабаота. Он не жил — он собирал данные. Не чувствовал — каталогизировал. И в этой бескрайней пустыне, среди обломков прошлого, они с наемником были зеркалами друг для друга: один — закованный в сталь техномаг, добровольно отринувший плоть, другой — ходячий архив, никогда не знавший, что значит быть по-настоящему живым.—...смею считать, что любая работа должна быть оплачена...так же смею считать, что оплата должна производиться по факту работы...потому я заключу договор и выплачу по полному что тебе причитается за весь труд сейчас и в будущем...—Он держал подле себя трость, на нее же и опирался, вытянув из-за спины другую ладонь в сторону наемника, в жесте, не дававшем других интерпретаций.

[Чи-Бин]

С каждой новой подмеченной деталью, наёмник всё больше интересовался образом своего собеседника. Его человеческий силуэт был лишь намеренной иллюзией либо удачным совпадением. Он был больше похож на смертного чем сам воитель, лишись тот искусственной кожи. И всё же, в то время как воитель стремился сохранить в своей маскировке имплантов прошлую внешность, его собеседник, кажется, не имел опыта бытия простого смертного. Подобная мимикрия для Генри являлась куда более неестественной, чем военные аугментации для Солнцеликого.

И несмотря на их схожесть, в их образах демонстрировалось различие. Архиватор был загадочной фигурой, приковывающей взгляды, но, всё же, старающейся отвести их попыткой имитировать человеческий внешний вид. В то же время воитель без лишних раздумий жертвует своей человеческой внешностью, сливаясь в единое целое со своим доспехом.
"Опустошитель" демонстрирует приверженность наёмника к эффективности и силе машины. Каждая его деталь, каждый наклон бронепластины, каждый дополнительный механодендрит, каждый великолепный сварной шов, каждая деталь преисполненна эффективностью, игнорирующей внешний вид в угоду возможностей. Не показывая тела гиганта, один лишь его доспех показывает веру его носителя в превосходство разума над плотью. А искусственная шкура, что скрывает аугментации тигра, для него исполняет ту же функцию, что и доспехи — защищает, пусть не от снарядов, но от излишнего внимания и вопросов. Когда то имея значение для него как система защиты от отвержения своего нового тела, с каждым годом она становится все меньше нужна наёмнику, оставаясь лишь фасадом для окружающих.

Видя жест собеседника и внимая его словам, наёмник довольно быстро отреагировал. В пару гигантских шагов он сократил, казалось бы приличное расстояние и протянул уже свою ладонь, закованную в тяжёлую силовую перчатку, чьи приводы в купе с силой протезов рук могли бы без труда гнуть металл словно пластилин.

— Мне близка твоя риторика. — Рука воитель сжала ладонь Генри, подкрепляя сделку — Она звучит логично, а что логично — то есть истина.

Наёмник был относительно осторожен, пожимая руку союзника с той силой, с которой это мог бы сделать простой смертный Хуман. Их руки сильно различались в размерах, не позволяя наёмнику как следует ухватиться за конечность Генри, и всё же его хват был достаточно крепок, чтобы счесть этот жест достойным рукопожатия. В следующий миг, наёмник попытается отправить запрос на связь, если у Генри окажется гарнитура. Более того, даже при её отсутствии, малейшего потенциала ментальной магии хватит, чтобы установить полноценную связь с модифицированной БС воителя, вполне способной к взаимодействию с магической связью. Уже отпуская руку Архиватора, наёмник зашагал в сторону долины обломков. 

— Не стой прямо позади, отталкивающее поле может дестабилизировать твоё движение

Новый шаг, и титан словно поднимается на невидимую ступень, когда под его тяжёлым сабатоном, возникает силовое поле. Его отталкивающая сила в мгновение лишает тигра трения почвы и позволяет начать скользить вниз по долине, подобно судну на воздушной подушке. Ещё мгновение, и могучий импульс появляется за спиной воителя, тут же придавая тигру невероятное ускорение, позволяя беспрепятственно пересекать пустыню на огромной скорости.

[Волхайм]

Красные пески Сабаота встретили их безмолвным гулом, раскаленным дыханием, что вечно стремилось замести следы любых вторжений. Чи-Бин скользил впереди, его массивная фигура, окутанная силовым полем, рассекала воздух с низким гудом, поднимая за собой вихри песка, которые тут же уносились ветром. Он двигался как снаряд — прямо, стремительно, без лишних сложностей, используя грубую силу технологии.

Генри же не скользил и не шёл — он смещался. Его движение не подчинялось законам трения или инерции. Каждый шаг был не шагом, а крошечным пространственным скачком — почти незаметным глазу смещением реальности вокруг него. Он не отталкивался от песка, не преодолевал расстояние в привычном смысле. Вместо этого он будто подтягивал пространство к себе, сжимая его перед собой и растягивая за спиной. Это была не скорость, а искажение самой метрики пути.

Его плащ не колыхался от ветра, вызванного движением, — потому что ветра для него не существовало. Он шёл сквозь воздух, как сквозь толщу воды, не нарушая её течения. Песчинки, поднятые титаном, пролетали сквозь его силуэт, не задевая ткани, будто он состоял из дымки или проекции. Лишь легкое мерцание по контурам фигуры, едва уловимое искажение света выдавало работу пространственных якорей, которые перестраивали реальность вокруг него с математической точностью. Он не догонял Чи-Бина — он просто был рядом, сохраняя неизменную дистанцию, будто их связывала невидимая нить.

Когда же наёмник резко ускорился, выбросив за спиной новый импульс, Генри не стал увеличивать частоту своих шагов. Вместо этого он просто...изменил гравитацию своего перемещения. Пространство перед ним сжалось сильнее, и он плавно, без рывка, сохранил положение, будто его несли на невидимой платформе, скользящей по иной плоскости бытия. Ни пыли, ни гула, лишь тихое шипение расступающейся реальности.

И когда Архиватор наконец затормозил у края обширной долины, неподвижный, будто был здесь всё время, его взгляд, холодный и безэмоциональный, скользнул с фигуры наёмника на то, что открылось впереди.

Долина была огромной, похожей на высохшее русло древней реки, и посреди неё лежал корабль. Вернее, то, что от него осталось. Корпус длиной в несколько сотен метров, разорванный пополам, напоминал скелет гигантского кита, выброшенного на берег пустыни. Обшивка испещрена пробоинами, ребра шпангоутов торчали наружу, почерневшие от пламени и окислов. Носовая часть ушла глубоко в песок, а корма, с остатками двигателей, поднималась к небу, словно последний вопль затухающей жизни.

Но Генри не пошёл к кораблю. Его внимание привлекло нечто иное — группа искореженных обломков, лежащих чуть в стороне. Они явно принадлежали не основному корпусу, а какому-то вспомогательному модулю — возможно, спасательной капсуле или разведывательному зонду. И от них исходила...вибрация. Не звуковая, не электромагнитная — что-то иное. Словно сама пустота вокруг них слегка дрожала, издавая едва уловимый гул, который ощущался не ушами, а чем-то глубже — может, костями, может, самим естеством.

Он медленно приблизился, его ботинки не оставляли следов на песке. Воздух над обломками колебался, как над раскалённым металлом, хотя жара здесь была обычной для Сабаота, но у самого корабля, естественно, полыхало будь здоров. Генри остановился в нескольких шагах, его янтарные глаза сузились. Он не смотрел — он сканировал. Его сознание, отточенное веками работы с аномалиями, прощупывало пространство, выискивая источник колебаний.

И тогда он ощутил это — слабый, но чёткий импульс, исходящий из-под груды металла. Не сигнал, не излучение...а нечто, напоминающее мысль. Одинокую, заблудшую, застрявшую между мирами.

Без лишних движений Генри поднял руку. Его пальцы в плотных перчатках сложились в сложную конфигурацию, и пространство вокруг обломков сгустилось, стало видимым — будто стекло, подернутое дымкой. Он не стал раскапывать груду физически — вместо этого он раздвинул слои реальности, приподняв их, как страницы книги, чтобы заглянуть вглубь.

Там, в сердцевине, лежал сфероид из тёмного металла, испещрённый потухшими рунами. Он вибрировал, издавая тот самый гул. И Генри понял — это не обломок. Это капсула. И в ней кто-то ещё жив (что маловероятно). Его взгляд встретился с визорами Чи-Бина. Он не произнёс ни слова — вместо этого он просто направил мысленный импульс, чистый и ясный, прямо в коммуникационные системы наёмника.

«Здесь есть кто-то...Не в корабле — здесь...Под обломками...Он...жив,..но его сознание заперто...Это не технология...это нечто иное...»

Его голос в голове Чи-Бина звучал так же холодно и чётко, как и в реальности, но теперь к нему добавилась лёгкая статичка пространственного напряжения — будто кто-то говорил из-за тонкой стеклянной стены.

«Мне нужен твой сканер...Твои сенсоры могут считать то, что мои глаза не видят...»

Это был не запрос. Это была констатация. И в то же время — предложение сотрудничества. Они пришли сюда за разным. Но теперь их цели, возможно, ненадолго совпали. А ещё, удерживать в пространстве многотонные обломки та ещё задачка, чтобы при этом обдать область теомагией.

[Чи-Бин]

Тело воителя всё ещё подчинялось законам окружающего мира, он был связан его правилами и в то же время использовал их. Всё ещё будучи лишь смертным он не переходил за грань доступной ему реальности, но приспосабливал под свои нужды. Он был слишком молод, чтобы полноценно рассмотреть мир через призму магического дара, но достаточно опытен, чтобы прекрасно видеть его через призму технологий, доступных любому смертному.

Его тело подвергалось сопротивлению воздуха, но силовые поля легко расталкивали его в стороны его практически полностью нивелируя даже малейшее трение. Продвинутые технологии не издавали никакого шума, лишь песчинки шумели при столкновении друг с другом, небольшим облаком собираясь позади воителя. Его тело было наклонено вперёд, а колени подогнуты, словно он был готов в любой момент перейти на бег, присесть или упасть на землю, открывая широкий спектр реакций на окружающие помехи. А опущенный ниже центр тяжести превращал его нерушимое чувство баланса в сверхчеловеческую особенность, позволявшую управлять своим весом не только при помощи технологий, но при помощи простейших движений, доступных любому гуманоиду.

В мгновение когда Генри прекратил движение, наёмник так же остановился при помощи нового отталкивающего импульса. При том, не замедляясь постепенно, а словно ударом о стену, мгновенно замерев на месте. Любой объект подобной массы на такой скорости обязан обладать невероятно мощным импульсом, что невероятно сложно так просто взять и погасить. Тем не менее, для наёмника подобный манёвр был обыденностью. Он зашагал вслед за спутником, словно перегрузка при такой резкой остановке была для него не более чем шуткой.

C4-621 [Солнцеликий] — Вижу. Попробую извлечь и использовать авто-чувства.

Ответ пришёл мгновенно. Без единой доли секунды задержки, уже сообщение воителя прозвучал в голове Генри. Его способность обмениваться информацией при помощи своей системы связи во многом была похожа на телепатию. Для простых смертных, его слова — лишь мгновенная передача слов составленных в предложения, но для обладающих магическим потенциалом его воля передавалась в образах и намерениях, безошибочно считываемых, подобно образам будущего. И и все эти данные передавались в мгновение, за которое человек не успел бы произнести и слова. 

Лишь миг между ударами аутентического сердца понадобился, чтобы воитель так же заметил свою цель. Тёмная металлическая сфера, погребённая под сухими песками явно выделялась на фоне остальных обломков. Вибрации создаваемые предметом пробивались сквозь песок едва уловимым звуком, когда колебания от песчинок переходили молекулам воздуха. Без лишних слов, тигр вытянул вперёд руку и раскрыл ладонь в направлении искомого предмета. Эмиттер силового поля мгновенно раздвинул пески Сабаота в стороны мощным отталкивающим импульсом, в то время как сила, создаваемая эмиттерами на тяжёлых сабатонах наёмника, не позволяла песку обрушиться под ногами дуэта. Отталкивающий импульс никак не воздействовал на ядро, филигранно обойдя его тёмную поверхность подобно воздушному потоку. В тот же момент, эмиттер сменил полярность, вытягивая предмет из песка и останавливая в двадцати сантиметрах перед ладонью воителя, позволяя раздвинутым пескам вновь обрушиться, лишившись влияния силового поля.

C4-621 [Солнцеликий] — Судя по всему, это стазис капсула.

Воитель опустил руку и вместе с ней на песок опустилась и капсула. Усиленные сканеры воителя продолжили изучение парящего предмета. Линзы шлем детально передавали структуру поверхности предмета, вплоть до микроскопического масштаба. В иных спектрах, системы шлема анализировали тепловой след предмета, его радиационный фон и сигнатуру. Эмиттеры силовых полей начали проводить подробную томографию сферического объекта, в попытке изучить его содержимое, в случе если предмет начнёт сопротивляться воздействию усиленного оптического импланта.

C4-621 [Солнцеликий] — Внутри живой смертный. Попробую использовать коды извлечённые из транспортника для вскрытия капсулы.

Через мгновение, поток кода хлынул в направлении капсулы, в попытке проникнуть внутрь и подать сигнал об окрытии без непосредственного подключения.

[Волхайм]

Песок, взметнувшийся в воздух от работы силовых полей наёмника, медленно оседал, и в наступившей внезапной тишине слышалось лишь едва уловимое шипение раскалённого металла, остывающего в тени массивных обломков. Генри стоял неподвижно, его пальцы, сложенные в замысловатую конфигурацию, постепенно разжимались. Пространство вокруг груды металла, ещё мгновение назад напряжённое и зыбкое, как нагретый воздух над асфальтом, снова стало прозрачным и невесомым. Многотонные конструкции, которые он удерживал силой воли, с глухим, подавленным стоном опустились на песок, нехотя приняв свою участь вечного плена в рыжих дюнах. Пыль висела в воздухе густым занавесом, и сквозь неё солнечный свет пробивался тусклыми, размытыми лучами, окрашивая всё вокруг в цвет старой меди.

Архиватор не спешил приближаться, позволив Солнцеликому закончить его работу. Он наблюдал, как тигр-техномант, с почти хирургической точностью, извлёк из-под завалов тёмную сферу. Движения его отточены до автоматизма — никакой суеты, только холодный расчёт и уверенность в каждом жесте. Силовые поля послушно расступались, песок осыпался, и вот уже загадочный объект парил в двадцати сантиметрах от ладони воина, безжизненный и молчаливый. Генри отметил про себя безупречную синхронизацию технологии и воли — редкое зрелище, даже в их мире, где граница между живым и искусственным давно стёрта.

Лишь когда обломки окончательно легли на место, а песчаная буря, поднятая их падением, начала утихать, Архиватор сделал несколько бесшумных шагов вперёд. Его ботинки не оставляли следов на песке, он стал невесомым призраком, скользящим по поверхности реальности. Остановился напротив капсулы, его янтарные глаза сузились, анализируя каждую мельчайшую деталь на её поверхности. Руны, испещрявшие тёмный металл, были незнакомы Чи-Бину — ни один из известных языков или шифров не подходил. Это было нечто древнее, чуждое, возможно, даже доселе не встречавшееся в бесконечных архивах.

Тем временем, Солнцеликий приступил ко второй части задачи. Из его ладони хлынул поток бинарного кода — невидимая река из нулей и единиц, устремившаяся к сфере в попытке найти лазейку в её защите. Генри наблюдал за этим процессом с холодным, почти клиническим интересом. Он видел, как сканеры на шлеме наёмника работали на пределе своих возможностей, считывая тепловые сигнатуры, радиационный фон, малейшие вибрации. Это был танец технологии и тайны, и Архиватор был его немым зрителем.

###–### [Архиватор] —Скорее всего, он пытался сбежать...—голос Генри прозвучал тихо, почти шёпотом, но слова падали в пустынную тишину с весом каменных плит. Его взгляд скользнул по поверхности сферы, отмечая следы воздействия высоких температур и механических повреждений.

###–### [Архиватор] —...но превратился в...—Он сделал паузу, его пальцы в перчатках непроизвольно сжались. Киндер сюрприз — вот чем он стал. В его голосе прозвучала едва уловимая нота иронии, сухой и безжизненной, как всё вокруг.—...чёрный ящик... не иначе как...

Он не договорил, позволив фразе повиснуть в воздухе. Ведь что такое эта капсула, как не последнее пристанище для того, кто пытался ускользнуть от судьбы? Запертый в металлической сфере, погребённый под тоннами песка и металла, этот кто-то стал живым артефактом, символом отчаяния и надежды одновременно. И теперь их задача — вскрыть этот ящик, чтобы узнать, какая тайна скрывается внутри. Будет ли это спасение или очередной урок о тщетности бытия? Генри не знал. Но он был готов узнать.

Стазис-контейнер, холодный и безмолвный, был продуктом высочайших технологий, которые корпорация «Омега-Лэйн» использовала для транспортировки грузов, чья ценность измерялась не только в звонкой монете, но и в потенциальной опасности для вселенной. Эти два понятия — ценность и опасность — в мире межзвёздной логистики часто шли рука об руку, и данный экземпляр не был исключением. Его оболочка, сплавленная из редких полимеров и усиленная когерентными силовыми полями, рассчитана на прямое попадание плазменного заряда и кратковременное пребывание в ядре звезды. Внутренняя начинка — система поддержания стазиса, сложнейшие сенсоры и, что самое главное, многоуровневая криптографическая защита данных — делали его практически неуязвимым сейфом для всего, что требовалось переместить через пол-галактики, не задавая лишних вопросов. Взломать такую штуку в исправном состоянии было делом абсолютно безнадёжным; даже самый продвинутый техномант упёрся бы в непроницаемую стену кодов, которые менялись и самошифровались бы быстрее, чем их можно было подобрать.

Однако судьба, в лице катастрофы и безжалостных законов физики, внесла свои коррективы. Целостность конструкции нарушена — не критично, но достаточно, чтобы в броне появились микротрещины, буквально в несколько нанометров шириной, но именно они стали ахиллесовой пятой всей системы. Через эти невидимые глазу щели уходила энергия, нарушалась синхронизация полей, и самое главное — протоколы защиты, лишённые идеального контура, начали давать сбои. Именно на эту уязвимость и обрушил весь свой арсенал Чи-Бин. Его инструменты, как физические, так и цифровые, сканировали повреждения, выискивая малейшую брешь, и через неё, словно вода, просачивался взломной код. Процесс мучительно медленный, требующий титанической концентрации и вычислительной мощности; минуты растягивались в часы, но стена по крупицам начинала поддаваться.

Когда, наконец, многослойная защита капитулировала с тихим шипящим звуком, и половинки сферы разошлись, внутри открылась капсула, больше похожая на саркофаг. В ней, погружённый в искусственный сон, лежал мужчина. Его лицо выглядело спокойно, черты застыли в безмятежности, которую не смог нарушить даже катаклизм, уничтоживший корабль. На нём униформа — строгий, функциональный костюм с нашивками на груди и рукаве. Знаки различия и логотипы однозначно указывали на принадлежность к одной из многочисленных частных торговых компаний, подрядчиков «Омега-Лэйн», тех самых, что брались проложить «самый быстрый и безопасный маршрут» через сектор. Как там говорят: «Я знаю короткую дорогу»? Где-то они просчитались. Их навигационные модели, их расчёты гравитационных аномалий или прыжковых точек — всё это оказалось пшиком перед лицом непредсказуемой реальности. Цена ошибки оказалась запредельной.

Теперь же этот человек, этот неудачливый кормчий, нёс в себе единственное, что осталось от того рокового рейса — информацию. Не на бортовом самописце, не в кристаллах памяти, а у себя в голове. Его сознание, его последние воспоминания, всплеск нейронной активности в момент катастрофы — всё это было бесценным грузом, который теперь предстояло извлечь. Мягкие методы считывания, вероятно, уже не сработали бы — стазис и травма сделали своё дело. Оставался один, чудовищный в своей простоте и эффективности, вариант — вскрытие черепной коробки и прямое подключение к нейронным центрам. Это был уже не анализ, а хирургическая операция на самой сути случившегося, последняя попытка вырвать правду у безмолвного свидетеля, заплатив за эту правку его окончательным и бесповоротным молчанием. Этим мог заняться как Наемник, считав информацию с человека, как с внешнего накопителя, так и сам Архиватор, применив толику действенной магии.

[Чи-Бин]

Воитель застыл на месте, отдавая всего себя бурному потоку данных. Его тело было неподвижно, как и прежде, он не тратил ни капли концентрации на бесполезные движения, предпочитая использовать концентрацию для работы мозга и черепной схемы. Лишь автоматические системы брони занимались чем-то отвлечённым от основной задачи, позволяя даже полностью погружённому в работу воителю всегда оставаться настороже.

План применения кодов, извлеченных из разбитого транспортника, оказался провальным с самого начала. Этот объект — самая неприступная вещь с точки зрения кибербезопасности, что могла оказаться на этом разбитом судне. Сложный паттерн изменения кода казался хаотичным, практически неподдающимся анализу. Для простого человека было бы невозможно даже успеть подумать о введении необходимого кода для обхода защиты, прежде чем он успевал смениться уже сотню раз. Подобная непреступная крепость казалось совершенно неуязвимой для любых хакерских атак, без сложного стационарного оборудования взломать капсулу иначе как силой казалось невероятно сложной задачей... И всё же, малейшей уязвимости оказалось достаточно, чтобы полностью обрушить всю систему защиты силами воителя. В конце концов, стена рушится с первого камня. Поток данных, словно сверхтекучая жидкость, заполнил собой малую брешь в защите и, подобно замерзающей воде, расширился внутри, обходя защиту и позволяя терабайтам вредоносных программ проникнуть внутрь. Совсем не удивительно, что повреждённая капсула не смогла выдержать подобный стресс-тест и мгновенно подчинилась новому хозяину.

Рассматривая человека, чтобы скрыт под подобной сложной защитой, воитель вновь обратился к Архиватору, высказывая свои мысли.

C4-621 [Солнцеликий] — Его искусственный сон ближе к смерти, чем к анабиозу. Стазис не позволяет его мозгу разложиться, поддерживает тело в первозданной форме. Тем не менее, он уже не сможет предоставить хоть какую то полезную информацию без внешнего вмешательства. При необходимости, я могу использовать имплант "летописец", поглотив его воспоминания. Это может привести к разрушению носителя данных, но я смогу с точностью пересказать всю доступную этому смертному информацию... С другой же стороны, мы могли бы применить более тонкую технику для сохранения этого смертного, более того он не выглядит как безнадёжный случай. Правильные аугментации ещё могут позволить ему жить.

[Волхайм]

Генри стоял неподвижно, словно высеченный из древнего базальта, его плащ не шевелился на ветру, поглощая свет и звук, как чёрная дыра. Янтарные глаза, лишённые тепла, были прикованы к сфере, над которой склонился Чи-Бин. Песок, всё ещё оседающий после работы силовых полей, кружился в воздухе мельчайшей золотистой пылью, оседая на тёмный металл капсулы и броню наёмника. Воздух дрожал от остаточного тепла, искажая очертания обломков, а где-то вдали, у основания разорванного корабля, всё ещё полыхалo пламя, наполняя пространство едким запахом гари и расплавленного полимера.

Архиватор медленно, почти незаметно, повернул голову в сторону Солнцеликого. Его движения лишены суеты, каждое из них казалось просчитанным до мельчайшего микрометра. Белоснежные пряди волн, живые и холодные, на мгновение замерли, а затем плавно колыхнулись, словно потянулись к исходящему от наёмника теплу механизмов и силовых полей. Он слегка наклонил голову вперёд, впалая грудь едва не коснулась мехового воротника пальто. Этот жест не был ни угрозой, ни предупреждением — лишь холодным, аналитическим акцентом, подчёркивающим вес следующих слов. Его маска, идеально белая и безликая, отражала искажённое изображение долины и гиганта в силовой броне, а алая руна на левой глазнице казалась чуть ярче в тусклом свете сабаотского солнца.

###–### [Архиватор] —Поверь мне...—его голос прозвучал тихо, почти шёпотом, но слова падали в пустынную тишину с весом каменных плит,—как только ты отключишь его от капсулы — она разорвёт ему мозг, и черепную коробку придётся собирать по стенкам и песку...—Он на секунду замолчал, давая словам осесть в сознании собеседника. Его взгляд скользнул по поверхности стазис-сферы, отмечая малейшие повреждения, микротрещины, через которые уходила энергия и нарушалась синхронизация.—...я знаю, о чём говорю...

Он не стал уточнять, откуда ему это известно. Не стал вспоминать те десятки, если не сотни, аналогичных случаев, которые он изучал, каталогизировал и заносил в свои архивы. Не стал говорить о том, как выглядит человеческий мозг, разорванный изнутри внезапным падением давления, дисбалансом нейрохимических потоков и отказом системы стабилизации. Вместо этого он просто констатировал факт, холодный и неумолимый, как законы физики. Его пальцы в перчатках непроизвольно сжались, будто ощущая на себе текстуру невидимых нитей, удерживающих хрупкое сознание в равновесии между жизнью и вечным забвением.

Затем его взгляд, холодный и безэмоциональный, медленно оторвался от капсулы и устремился вдаль, за пределы этой локальной драмы, к главному акту трагедии. В сотнях метров от них, полупогребённый в песке, лежал титанический остов космического крейсера «Омега-Лэйн» модели «Хронос-класса» — «ОСВ «Неутомимый». Его корпус, некогда безупречный символ могущества корпорации, теперь представлял собой жалкое зрелище: разорванные надвое шпангоуты торчали из песка, как рёбра гигантского кита, почерневшие от пламени и окислов. Носовая часть ушла глубоко в песок, а корма с остатками двигателей поднималась к небу, словно последний вопль затухающей жизни. Обшивка испещрена пробоинами, через которые виднелись искорёженные переборки и оборванные провода. Воздух вокруг корабля дрожал от жары — где-то внутри всё ещё полыхал пожар, выбрасывая в атмосферу клубы едкого дыма.

Именно там, в этих стальных руинах, и заключалась истинная цель его визита. Данные, которые перевозил «Неутомимый», были критически важны. Не просто коммерческая тайна или чертежи нового оружия — нечто большее. Нечто, связанное с [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ], нечто, что могло перевернуть всё понимание о границах известного пространства и природе аномалий. И теперь эти данные были разбросаны по песку, погребены под обломками, либо же — что было наиболее вероятно — до сих пор хранились в уцелевших банках памяти, ожидая, пока их извлекут.

Неважно, что выберет Чи-Бин — вскроет он черепную коробку несчастного курьера или попытается его спасти. Итог будет один: данные. Они были нужны Архиватору не из праздного любопытства, а по куда более прагматичной причине. Чтобы понять, что именно произошло здесь. Был ли это технический сбой, человеческая ошибка или намеренный саботаж? Кто стоял за этим? И главное — не повторится ли это снова?

Его сознание, отточенное веками анализа, уже строило модели, просчитывало вероятности, выискивало закономерности. Каждый обломок, каждый след на песке, каждая микротрещина на капсуле — всё это были кусочки пазла, который предстояло сложить. И он будет сложен. Вне зависимости от того, сколько времени это займёт и какие жертвы потребуются. Ведь в конечном счёте именно ради этого он и был создан — чтобы собирать, анализировать и сохранять. Даже если цена за знание оказывалась слишком высокой.

Чи-Бин погрузится в хаотичный поток чужого сознания, словно в бурную, мутную реку. Первое, что обрушится на него — это оглушительный грохот, сотрясающий всё существо, и пронзительный вой аварийных сирен, сливающихся в единый предсмертный стон корабля. Он не просто слышит — он чувствует это всей своей сущностью: вибрацию палубы, дёргающейся под ногами, как в агонии, резкий запах озона от замкнувшей проводки и сладковатый, тошнотворный душок палёной плоти.

Он станет им. Курьером. Мужчиной по имени Элиас. Его сердце бешено колотилось, пытаясь вырваться из груди, а в ушах стоял собственный сдавленный, истеричный вой. «Машинный дух, услышь! Спаси! Выведи!» — молился он, его пальцы, скользкие от пота, лихорадочно бились по дрожащим кнопкам панели управления спасательной капсулой. Мысли путались, превращаясь в обрывки молитв, проклятий и животного ужаса. «Не сейчас, только не сейчас, я должен был доставить, я должен...Корпорация убьёт меня, если я провалю... Нет, сначала я умру здесь!»

Внезапно корабль содрогнулся от нового удара — не от взрыва изнутри, а от чего-то колоссального, чудовищного, пришедшего извне. Это не было стремительным тараном на скорости. Это был натиск. Могучий, неумолимый, сама пустота сконцентрировалась в одной точке и упёрлась в борт крейсера. В памяти Элиаса вспыхнуло краткое, ослепительное видение: через треснувший блистер главного визора, в кромешной тьме космоса, на мгновение проступило нечто. Не корабль, не астероид — нечто монолитное, тёмное, как ночь без звёзд, испещрённое неестественными, несимметричными угловатыми контурами. Оно не летело — оно присутствовало. И с непреодолимой, абсолютной силой, словно гигантская рука, отпихивающая игрушку, подмяло под себя фланг «Неутомимого». Металл крушась с оглушительным скрежетом, рвался не от кинетического удара, а от чудовищного давления, ломающего пространство вокруг него.

«Что... что это?..» — пронеслось в панике в сознании Элиаса, но осознать не было времени. Следующая секунда принесла не боль, а леденящий ужас всепоглощающей тишины после скрежета — и новый, уже внутренний взрыв где-то в районе ангаров. Система стабилизации рухнула окончательно. Искры, дым, крики, обрывающиеся в вакууме. Его последней связной мыслью, прежде чем сознание захлестнула волна паники и автоматическое желание выжить, был обрывок: «...не столкнулись... нас... придавило...»

И затем — прыжок. Его собственное тело, швыряемое в кресло капсулы. Запах страха, едкий и густой. Слепая вера в то, что этот стальной кокон спасёт. Грохот захлопывающегося люка, заглушающий все остальные звуки кроме безумного стука собственного сердца. И последнее, что видели его глаза перед тем, как капсула отделилась и её затрясло в адской спирали падения — это мелькание красной пелены Сабаота в иллюминаторе, несущейся навстречу. Не спасение. Всего лишь отсрочка.

[Чи-Бин]

Поведение Архиватора и Солнцеликого было в чём то очень похоже между собой, и в то же время кардинально отличалось от вероятного паттерна действий простого смертного. Воитель ощущал, что взаимодействовал с Генри иначе, чем с простыми людьми. Совпадение ли или их рукотворная природа тому виной, но они оба находят общий язык основанный не на эмоциях, а на логике. Расчёт и понимание каждого аспекта своих действий прослеживался в их языке тела. Он был едва заметным и в то же время передавал чёткие сигналы собеседнику. Чи-Бин был доволен эффективностью их взаимодействия.

C4-621 [Солнцеликий] — Теперь я вижу. Капсула повреждена куда серьёзнее, чем может показаться на первый взгляд. Не будь это так, мне бы не удалось её вскрыть, по крайней мере не тем методом, что я использовал. Раз этот смертный обречён при отключении стазис-поля, вскрытие его черепа — наиболее логичный вариант.

Без лишних слов, воитель поднёс руки к своему шлему. За мгновение прозвучал ряд последовательных щелчков. Основание шлема отсоединилось от укреплённого позвоночного столба экзоскелета и элемент защиты остался в руках воителя, демонстрируя его голову. Его лицо было лишено кожи, демонстрируя голый металлический череп. Лицевые мышцы отсутствовали практически полностью, оставляя лишь тёмный металл. Его структура была значительно изменена в угоду усиленного бронирования, что было особенно заметно на месте предполагаемого расположения ушей и носа. И всё же, часть искусственных мышц всё ещё оставалась на месте, прикрытая толстым слоем подкожной брони. В основном закрыты были мышцы шеи и жевательные мышцы. Глаза, что должны были блестеть золотом, оказались грубо выглядящими красными оптическими имплантами, с возможностью использования голографического изображения в качестве радужки.
Обычно воитель старался маскировать элементы свой истинной внешности при помощи искусственной шкуры, но сейчас, очевидно, воитель просто не ожидал, что ему понадобится демонстрировать свою монструозную физиономию кому бы то ни было. С другой стороны, едва ли это зрелище могло впечатлить Генри.
Тигр повесил свой шлем на пояс и встал возле капсулы на одно колено. Его гигантские размеры позволяли ему спокойно дотянуться до головы хумана из подобного положения. Более того, ему приходилось  наклониться, нависая над жертвой кораблекрушения. Его правая рука, неожиданно, трансформировалась. Пластины брони разъехались в сторону, демонстрируя скрытый под ними механический протез, что тут же покрылся силовым полем призванным стабилизировать работу руки в условиях стазиса и не допустить преждевременного разрушения головного мозга подопытного. Из указательного пальца выдвинулся длинный блестящий коготь, когда рука воителя опустилась в стазис поле. Одним резким движением, воитель прорезал череп мужчины с левой стороны, а после с хирургической точностью повторил операцию с второй стороны. Идеальная линия отделила верхнюю часть черепной коробки от остальной части головы, демонстрируя ещё целый головной мозг. Без мгновения лишних прелюдий, тигр вырвал его из черепа мужчины, опустил морду к стазис полю, широко распахнул пасть и проглотил орган, словно это было совершенно обыденным действием для воителя.
Новое стазис поле в модифицированном желудке воителя не позволило мозгу мгновенно взорваться, усложняя извлечение информации. Вместо желудочной кислоты, заранее слитой в отдельный орган, мозг погрузился в пучки нервных окончаний, что начали передавать воспоминания пожранного человека воителю, в процессе разрушая его для ускорения процесса. Он мог бы сохранить мозг в стазисе считывая воспоминания менее чётко, но в этом не было нужды, ибо как только стазис будет отключён необратимые повреждения вновь вступят в силу, мгновенно уничтожая ценные данные. Воспоминания быстро считывались черепной схемой воителя, записываясь на отдельный носитель. Как только данные поступали в мозг воителя, он тут же транслировал их через свою систему связи, передавая архиватору полный спектр информации об убиенном, от внутреннего монолога до запахов и тактильных ощущений.

C4-621 [Солнцеликий] — Не полная информация. Я могу извлечь больше, но судя по всему ответы нам придётся искать на остове корабля.

Рука воителя вновь скрылась под толстыми бронепластинами латной перчатки. Он поднялся с колена и повернулся к союзнику, продолжая транслировать воспоминания мертвеца. Его кошмарный череп вновь скрыла бесчувственная маска тяжёлого шлема. Безликая металлическая поверхность с четырьмя паучьими глазами теперь казалась куда более приятной, по сравнению с ликом, что скрывался под ней. С другой стороны, мало кто из смертных выглядит мило без кожи на голове.

C4-621 [Солнцеликий] — Повреждения вызванные нарушениями работы стазиса слегка искажают картину. Более далёкие воспоминания достать сложнее. Ты можешь постараться уловить что-либо ещё в этом потоке данных. Насколько я понял, корабль столкнулся с какой-то аномалией, что разрушила корпус судна.

[Волхайм]

Когда Чи-Бин приступил к вскрытию черепной коробки, Генри не отвёл взгляда. Он наблюдал, как наёмник снимает шлем, демонстрируя свой истинный облик — голый металлический череп, лишённый кожи, с грубыми красными оптическими имплантами вместо глаз. Это зрелище не вызвало в Генри ни отвращения, ни страха — лишь холодный интерес. Он видел в этом логичное продолжение эволюции, отказ от бесполезных рудиментов во имя эффективности. Для него это был не акт варварства, а необходимость, продиктованная прагматизмом.

И когда Чи-Бин проглотил мозг человека, Генри не дрогнул. Он видел, как воин трансформировался, как его тело адаптировалось для выполнения задачи. Это был не акт каннибализма, а процесс извлечения информации, столь же безэмоциональный и точный, как работа машины. Генри считал, что для Чи-Бина это всего лишь способ получить данные, не более того. И в этом они были похожи — оба стремились к знаниям, пусть и разными методами.

Но в отличие от Чи-Бина, который воспринимал информацию как набор данных, Генри чувствовал её глубину. Он видел не воспоминания, а всю гамму эмоций, которые сопровождали их. Он чувствовал страх, боль, отчаяние — всё то, что делало эти данные живыми. И пока Чи-Бин транслировал информацию через свою систему связи, Генри уже анализировал её, выискивая те детали, которые могли ускользнуть от технологического взора.

Он видел, как корабль столкнулся с аномалией, как пространство вокруг него исказилось, как металл начал крошиться под давлением, которое не поддавалось объяснению. Он чувствовал, как сознание человека боролось со страхом, как оно пыталось найти выход из безнадёжной ситуации. И он понимал, что это было не столкновение — это было нечто большее. Это встреча с чем-то, что выходило за рамки их понимания.

И когда Солнцеликий закончил свою работу, Генри уже знал, что им предстоит столкнуться с чем-то гораздо более серьёзным, чем просто обломки корабля. Он чувствовал, что эта аномалия являлась лишь началом, первым признаком чего-то большего. И он был готов к этому. Его разум, отточенный веками работы с необъяснимым, уже начал строить гипотезы, искать закономерности, пытаться понять, что же именно они нашли.

И пока наемник предлагал двигаться дальше, Генри уже видел картину целиком. Он знал, что им предстоит столкнуться с чем-то, что может изменить всё. И он был готов к этому. Его ментальная магия позволяла ему видеть то, что было скрыто от других, и он знал, что это их шанс — или их погибель.

###–### [Архиватор] —Я ничего не смогу извлечь...считаю, что надо двигаться дальше...

Корабль «Неутомимый» лежал на расстоянии примерно трёхсот метров от их текущего местоположения, в глубине обширной долины, напоминающей высохшее русло древней реки. Это расстояние не было непреодолимым, но в условиях Сабаота даже такой отрезок пути мог таить в себе множество неожиданностей. Воздух над долиной дрожал от зноя, искажая очертания обломков, а песок, постоянно перемещаемый ветром, скрывал под собой неровности рельефа и фрагменты металла, способные стать причиной падения или повреждения оборудования.

На пути к кораблю можно было выделить несколько точек, способных привлечь внимание такого техномана, как Каджит. Первой такой точкой являлся разбросанный по долине шлейф мелких обломков — деталей корпуса, элементов систем жизнеобеспечения, фрагментов коммуникационного оборудования. Эти объекты, хоть и не представляли собой целостных механизмов, могли содержать уникальные компоненты, редкие сплавы или следы воздействия неизвестных энергий, что всегда интересно для того, кто видит в технологии не просто инструмент, а форму искусства и эволюции.

Второй точкой интереса могла стать зона аномального энергетического фона, расположенная примерно на полпути к кораблю. Воздух здесь вибрировал едва уловимым гулом, а песок под ногами местами был спекшимся в стекловидную корку, что указывало на кратковременный, но мощный выброс энергии — возможно, остаточное явление от работы аварийных систем корабля или следствие воздействия той самой аномалии, что уничтожила «Неутомимый».

Третьей точкой активности стали немногочисленные, но заметные следы деятельности местной фауны Сабаота — крупных роющих существ, приспособившихся к жизни в пустыне. Их норы, окруженные аккуратными кучками песка и обломков, иногда содержали блестящие предметы, которые животные собирали из-за их необычного вида или тактильных ощущений. В таких «коллекциях» могли оказаться как бесполезные безделушки, так и ценные компоненты — например, кристаллы памяти, элементы микросхем или даже личные вещи членов экипажа, выброшенные взрывом за пределы корабля.

Четвёртой, и возможно самой интригующей точкой, был ряд неглубоких воронок, расположенных по дуге на подступах к корпусу «Неутомимого». Их происхождение казалось неясным — то ли это следы падения обломков, то ли результат работы неизвестного оружия, то ли проявление эрозии почвы в зоне сильного энергетического воздействия. Сами по себе воронки не несли очевидной ценности, но их расположение и форма могли указывать на вектор атаки или направление распространения ударной волны, что было ценной информацией для реконструкции событий катастрофы.