[Леди Пепла]

СЕРДЦЕ ОЛЬГИИ 
или
КРУШЕНИЕ ПРЯНИЧНОГО ДОМИКА

Лирея / Ольгия / 4755

@Леди Пепла / @Портругиус

Эпизод является игрой в в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту без системы боя.

[Лиана Луиза фон Шеллендорф]

г. Ольгия, март 4755 г.

Линни провела пальчиком по своим губам. Полураскрытым, пухлым, томящимся. Нежная подушечка скользила по контуру, едва касаясь. Глаза прикрыты, лицо устремлено вверх, будто для поцелуя. Представляя, как это будет. Наверняка прекрасно. Любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Принц на белом коне (и «принц» здесь не фигура речи). Красивый, влюбится без памяти и будет на руках носить. Семья полная чаша и много детишек. Наступал год её совершеннолетия – время покидать семью. Папочка наверняка найдёт для неё хорошего жениха. Линни замерла, прислушиваясь к ощущениям собственного пальца на губах, томимая сладкими грёзами.

Звук открывающейся двери заставил её вздрогнуть. И смутиться. Девушка торопливо отдёрнула палец от губ и вернулась к рукоделию. Щёки пылали. На её коленях закреплённая в специальных пяльцах лежала садовая роза. Два внешних лепестка цветка были уже преобразованы в ажурную вязь, следовало приниматься за третий. Строгая фрау Кронсберг не похвалит, если заметит, что её воспитанница отлынивает от работы.

К облегчению девушки, вошедшей оказалась не фрау Кронсберг:
– Ваше Высочество, – произнесла служанка с поклоном, опустив глаза в пол, как и полагалось слугам императорского дворца, – Его Величество ждёт Вас в Малом кабинете.

Отец? В такое время? В кабинете? Это было личное пространства императора Йозефа. Здесь он работал и принимал особо приближенных министров, советников. Дети в святая святых государственного правления никогда не допускались. У такого необычного приглашения должна была быть важная причина.

Линни встала с бьющимся сердцем. Оправляя подол лёгкого, цвета бледно-зелёного яблока муслинового платья. Проверяя изумрудную ленту, перевивающую косы, собранные в «корзиночку» на затылке. Изумрудные глаза блестели от недавних мечтаний. И любопытства. Девушка наверняка помчалась бы в кабинет бегом, чтобы быстрее узнать, какая чудесная причина заставила отца вызвать её, но «юные леди из хорошей семьи не носятся по дому как конюхи». Поэтому девушка шла с подобающей для принцессы великой империи скоростью. Лёгкая, как танцующий цветок.

Малый кабинет, был малым только по сравнению с залом официальных приёмов. На самом деле это была по-дворцовому просторная комната, обставленная в английском стиле. Тяжёлые ниорского дуба панели, книги в кожаных переплётах, массивный письменный стол, над камином голова кристальва, лично убитого императором Йозефом на охоте. Панорамное окно с частым переплётом, за которым открывался вид на внутренний сад с вечнозелёными самшитами, лаврами и магнолиями. За зелёной изгородью виднелся шпиль ратуши. Её кирпично-красную остроконечную крышу с четырьмя башенками по углам можно было увидеть из любого района Ольгии.

– Вызывали, отец? – робко шагнула в кабинет девушка.

На фоне царивших здесь дуба и кожи её тонкая фигурка казалась лепестком, занесённым весенним ветром из сада.

– Линни, заходи, девочка, – сделал широкий, покровительственно-уверенный жест император Ольгштадта. – Хочу тебе представить мастера Рефнира.

Кабинет в английском стиле

Шпиль ратуши

Сад в итальянском стиле

[Портругиус]

Драконьи горы скалятся морозными пиками. Теряясь в молочно-белом море облаков, из Ортауга в Ольгию идет грузовой дирижабль-контейнеровоз «Эхиней». Латунная отделка на напоминающем рыбу корпусе блестит полиролью в лучах Архея. Магические кристаллы периодически вспыхивают и переливаются голубыми жемчужинами на боковых "плавниках" – судно представляло из себя смешение инженерной мысли и волшебства, являясь в глазах обывателя скорее космическим, нежели воздушным кораблем.

г. Ольгия

Рифленый металл приятно холодит чешую. За стенкой звучит шум разгрузки – гул подъемных механизмов и перекрики докеров. «Эхиней» достиг воздушного порта. Очередь доходит до контейнера с драконом в самых недрах грузового отсека. Портругиус замирает, статично фиксируя свое положение внутри с помощью габаритов тела и выставленных по углам конечностей. Дышит в такт громким стукам и голосам, стремясь не выдать своего присутствия. Его проклятие при обнаружении в таком людном месте легко приведет к массовой истерии и сопутствующим травмам. Не говоря уже о бессмысленных смертях тех, кто рискнет на него напасть.

Наконец разгрузка завершена, и контейнер более не трогают. Непредвиденных событий не произошло. Дракон расслабляется и дожидается темноты уже в человеческой форме.


Ночная прохлада приятно обжигает легкие и тонизирует разум после заточения в душном ящике. Складские ворота скрипят, оглашая выход темного силуэта. Перестук когтей по кирпичной стене, подманивающий свист. В ответ на призыв со звонким цоканьем подков из дыры разъеденного контейнера трусит химера – его верный Многого, шестиногий черный конь, словно рожденный в глубинах межзвездной бездны. Глаза того тускло бликают неземным светом, когда голова утыкается в грубую ладонь. Мужчина взбирается в седло, и они уносятся в спящую Ольгию, оставляя за собой эхо копыт на брусчатке.

Улицы дышат старинной Лиреей. Невысокие здания, сложенные из камня и кирпича с украшениями из кованого железа, плотно теснятся друг к другу. Редкие газовые фонари отбрасывают на них длинные искаженные тени. Главная площадь с ее величественной ратушей, купающейся в свете Эльюна, проносится мимо и остается позади. Мощеные узкие улочки пусты, и лишь редкие одинокие фигуры на пути спешат затушить свет и скрыться в боковых проулках при виде стремительно приближающегося темного всадника.

Шестиногий галоп – уже не столько бег, сколько плавный полет, в котором Портругиус прорезает ночной город. Горящий янтарем взгляд устремлен к желтым окнам дворца, возвышающегося на холме над крышами гильдейского района. Опаздывает. Его прибытие ожидали еще несколько дней назад, но задержки в пути – неминуемые злоключения из тех, что сопровождают любого путника, посвятившего дороге жизнь. Сотрудничество дракона с Императором важно для них обоих, но на кон со стороны Ольгштадта поставлено слишком много. Химера, чувствуя напряжение своего хозяина, ускоряется еще больше и в ритме бурлящих мыслей несет его к роковой встрече.


Раннее утро. Яркий свет заливал малый кабинет сквозь высокие окна, ослепительно болезненный после длительного путешествия в трюме дирижабля. Император Йозеф Храбрый, память выдает и иное его прозвище, часто звучащее среди простого люда – Укушенный, впечатлял своей статурой искусного охотника на монстров. Не одна тварь была лично сражена его рукой, и, вне всякого сомнения, тот сам не единожды был ими кусан. Крепко сбитый, с мощной шеей, на лице пышные каштановые усы, а щека хранит извилистый шрам от клыков. Совсем не тот эон, которого можно легко запугать. Его взгляд холодным острием, подобно брошенному копью, падает на Портругиуса, будто стремясь пронзить того насквозь. Проклятие было преодолено лично и с такой легкостью, что дракон быстро признал в нем равного. Однако все, что он сейчас мог выразить слуге народа – усталость. Усталость после проделанного пути, после попыток слуг обучить его правильному поклону, после показанных придворным магом схем паутины из магических печатей в катакомбах под куполом и после приставучего пажа, которого Портругиус "потерял" в одном из чуланов.

Йозеф много треплется о последнем сафари, о добыче – голове над камином, об удобных сапогах, о сыновьях... обо всем, но не о деле или младшей дочери. Да еще и с такой жизнерадостностью, будто он пригласил артефактора на пикник, а не для создания защиты его роду и столице от надвигающейся гибели. Доверенный источник, из числа хаоситов при дворе, донес Портругиусу об ужасающем пророчестве, с которым пришлось столкнуться Императору несколько лет назад в башне оракула.

Раздражение клубится в воздухе, терпение дракона на исходе, а байки не спешат заканчиваться. Наконец, чтобы прервать словесный понос светской болтовни, Портругиус грубо перебивает эона искренним комплиментом:
— Неплохой интерьер, Ваше Величество. Мне нравится обилие дерева и отсутствие камня. А эти панели из... ясеня прекрасной работы.
В глазах государя мелькает недоумение, уступающее место внимательному изучению лица гостя. Разумеется, тот достаточно проницателен, чтобы понять, что высказанный невпопад комплимент – завуалированное предложение заткнуться. Остаток времени до прихода принцессы мужчины проводят в тишине. Император садится к камину, а дракон отходит к окну.


Ее появление, словно свежий ветер, развеивает застоялую тягучую атмосферу.
— Он будет твоим новым учителем танцев, – отец подмигнул и хитро улыбнулся, как кот. "Учитель танцев" тем временем издает то ли зловещий смешок, то ли адское фырканье, продолжая созерцать окно облаченным в полный латный доспех из непроглядной тьмы. Желтые глаза отрываются от созерцания кусочков дневной Ольгии, голова обращается к девушке. Два огонька за прорезью забрала задерживаются на ней. Лиана. Хрупкая и с легким румянцем на щеках настолько контрастирует рядом со своим грузным краснощеким родителем, что на мгновение дракон застывает. И на это мгновение девушка может ощутить, как от этого взгляда ее разум охватывает холодный ужас. Вслед за ним ментальный щит растекается теплотой по ее лбу, вискам и затылку, надежно защищая принцессу от присутствия проклятого дракона. Император кивает, демонстрация успешна, и теперь этих двоих можно "со спокойной душой" оставить наедине. На чем Йозеф и откланивается.

— Лиана, – голос звучит резко и гулко, однако металлический привкус закрытого шлема постепенно пропадает вместе с шлемом, что развеивается в воздухе, как наваждение. Латы исчезают следом, словно тени, разогнанные светом Архея. Оставляя дракона в опрятном черном сюртуке, брюках со стрелками, начищенных туфлях... Однако же если мужчина стоит столько, сколько стоит его галстук – то этот не стоит ничего, ворот темно-коричневой рубашки расстегнут до основания груди. Смольные волосы зачесаны и собраны в тугой хвост с черным бантом, – Рад знакомству, – ни капли вежливости, только слабосдерживаемая ирония, – Хоть и для нашей цели радость знакомства третьестепенна. Надеюсь, вы готовы к работе на благо империи, Ваше Высочество.

[Лиана Луиза фон Шеллендорф]

– Он будет твоим новым учителем танцев.

Танцев? Линни в недоумении замерла, глядя на спину высокого мужчины в латном доспехе. Чёрном, как непроглядная тьма. Как в запретных романах, которые принцесса тайком таскала из дворцовой библиотеки. Разве учителя танцев носят доспехи? И почему его представил отец? Образованием детей всегда распоряжалась матушка.

Линни так удивилась, что вместо положенного «Да, отец» и почтительного книксена растерянно пробормотала:

– Танцев? А как же фройляйн Ракш...

Осеклась на полуслове, потому что сквозь узкие щели забрала её ожёг холодом гранитно тяжёлый, изучающий взгляд.

Бежать! Спрятаться!

Линни в ужасе замерла, её глаза судорожно метались на отца, «учителя», путь отступления, вновь на отца. Большие, цвета тёплого хризолита теперь они стали  почти чёрными из-за расширенных адреналином зрачков.

Внезапно успокаивающее тепло разлилось от переносицы к затылку. Так же внезапно, как до этого паника. Мужчина. Просто мужчина в доспехах. Всё ещё странно для учителя,  но ничего пугающего. Что происходит? Магия?

Отец продолжал спокойно улыбаться. Угрозы нет? Всё в порядке? Линни до сих пор не научилась понимать, когда папа шутит. Как в тот раз, когда император одним махом отрубил голову привезённому к столу вепрю, и тот метался по хоздвору, заливая брусчатку кровью и распугивая кухарок.

– Лиана. Рад знакомству. Хоть и для нашей цели радость знакомства третьестепенна.

– Добрый день, гер Рефнир, – вежливый книксен. Лепестки антрацифий плавно качнулись в такт движению. Миниатюрная, цвета молодой листвы бабочка, взмахивая крылышками, грациозно проплыла от левого плечика девушки к правому, скрывшись под тканью платьица.

Улыбка, положение рук, ступней, наклон головы, каждый завиток антрацифий – безупречно изящные, естественно простые. Такая простота могла быть лишь результатом многолетних тренировок и выверенных усилий лучших воспитателей. Но догадаться об этом мог только истинный знаток лирейского этикета.

Единственное, что не понравилось бы воспитателям, были  пунцовые щёки и глаза, уткнувшиеся в пол. Ресницы вздрагивали, поднимаемые любопытством, и вновь в смущении падали вниз.

Не то чтобы Линни никогда не видела, что у мужчин ниже второй пуговицы... Летом, в жару, выполняющие тяжёлую работу конюхи, иногда забывали одеться по форме. Но принцессы никогда не подглядывают за работой челяди!

А ещё принцессам не пристало оставаться наедине с чужими мужчинами. Даже уроки почтенного Вилура всегда проходили в присутствии дуэньи.

– Надеюсь, вы готовы к работе на благо империи, Ваше Высочество, – заявил загадочный учитель танцев.

– Мне надо станцевать ради блага империи? – растерялась девушка.

***

Император Йозеф, когда вышел из собственного кабинета, отправился в смежную комнату, выпил рюмочку бурбона, выждал ещё немного и резко вернулся в собственный кабинет.

– Как проверка, мастер Рефнир? Убедились, что моя Лианочка идеально подходит? – произнёс император, жизнерадостно потирая руки.

[Портругиус]

Как только тяжелая дверь закрывается за уходящим владыкой, атмосфера в кабинете заметно густеет. Дракон довлеет в пространстве, стоит недвижимо, точно выточенный из камня монумент. И лишь зрачки на насыщенно-желтой радужке сужаются, ловя движение антрацифий по плечам принцессы.
Похоже на колибри Лалай, что порхали по ее кистям во время работы, – эти воспоминания позднее выступали вдохновением артефактору для использования тела в качестве главной материи.

Принцесса Лиана – эталон современного представления о совершенстве линий, выверенный в каждом микроаспекте. Однако Портругиус видит лишь тиранию бесчисленных повторений, стальные тиски воспитания, зажавшие природную пластику. Ему чужд язык рафинированных идеалов. Он отвечает наклоном головы вперед и набок в коротком, почти грубом и бесконечно далеком от светской естественности жесте. Демонстрируя лишь намек на уважение к статусу, но не персоне.

— Мне надо станцевать ради блага империи?
— Танец – есть тайный язык души. Вам предстоит познать величайшую из свобод: выразить всю себя в полной мере такой, какая вы есть, – мужчина распрямляется, делает широкий шаг вперед, нарушая предписанную дистанцию. Шероховатые пальцы, покрытые подзажившими и свежими ожогами, струятся вглубь темно-каштановых заплетенных волос. Без почтительности, но и без агрессии. Запахи кабинета отступают перед его собственным: смолы, воск, кожа, дым, смешанные с горьким цитрусом и лесным орехом на предоставленной дворцовой одежде, – аромат хлещет легкой пощечиной и совсем немного придушивает. Подушечки больших и средних пальцев быстро находят краниометрические точки: астерионы и птерионы.

Орденская печать – звезда из восьми стрел – отзывается клеймящим жжением на седьмом позвонке, в основании шеи под воротом рубашки. Воздух вокруг головы Портругиуса мерцает, как над раскаленной жаровней. Зрачки вытягиваются в узкие вертикальные прорези, а бушующее расплавленным золотом пламя заволакивает белки до краев. Камень проверяют на прочность, клинок – на гибкость. Те же правила справедливы для души. Император предлагает плоть и кровь свою, самую ненужную по своим меркам: последнюю в линии наследования и еще не разменянную на династический союз.

Дракон смотрит вглубь, стены и платье сжирают видимые лишь им огненные языки. Он зреет суть принцессы, ее назначение, потенциал: чистый теплый свет, растущий из недр нефритового камня. Силу не буйствующую, мерную. Яркий силуэт, незамутненный злобой и ложью, с крепкой сердцевиной, словно сталь, обложенная бумагой. Идеал...льный материал, что будет разорван и возложен на алтарь чужих амбиций.
— А вы гораздо сильнее, чем представляетесь вашему хищному двору.
Но обреченная им стать лишь бледным эхом себя, церемониальной куклой, которую с таким мастерством из тебя лепят. Тобою и тысячами с окраин Шеллендорфы купят свое спасение.
Пламя в глазницах затухает, возвращая привычный взгляд того, кто знает слишком много. В уголке губ тень не то циничной усмешки, не то гримасы боли. Но стоит ли винить Его Величество? Сам Портругиус отдаст и больше за такую возможность – снять свое проклятие. Сердце выбрано. Дракон будет тем, кто сошьет его из осколков. Трагедия малая предотвратит бо́льшую.

***

— Как проверка, мастер Рефнир? Убедились, что моя Лианочка идеально подходит? – голос Йозефа беспечно звенит, как удары кубков на пиру.
— Как ключ подходит своему замку, – желтый взгляд с теплотой проходит по фигуре принцессы, а затем стреляет в излишне жизнерадостное выражение лица ее отца. Которое между тем уже успело перемениться на недовольное, углядев неподобающе глубокий вырез. Кого-то из прислуги сегодня буду пороть, а на пока Йозеф демонстративно проводит по своей груди двумя пальцами резким жестом снизу вверх. Портругиус машинально пытается убрать с себя пятно, воинско-артефакторская привычка.
Ах да, ты не о грязи. Приличия, верно? Считаешь, что чужая нагота осквернит ее более, чем мы задумали?
Застегивается на одну пуговицу, которую по выходу из кабинета тут же расстегивает.

Резная дверь с изображением мудрого энта захлопывается за их спинами. Шлейф бурбона все еще висит в коридоре призраком вредной привычки. Мужчина слегка наклоняется, подавая локоть:
— Не составите ли вы мне компанию, проведя экскурсию по малообитаемым частям дворца? – смотрит прямо.