[Рейшан]

Харот | Ульфендорм 5016 год

Участники эпизода Асседия, Рейшан

Эпизод является игрой в в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту без системы боя.

[Асседия]

Асседия всегда была любознательным ребёнком, сколько себя помнила, к тому же, очень часто несправедливо ей отказывали в лишних минутах чтения или прогулки. Эти вредные взрослые даже понятия не имеют, как интересно наблюдать за мальками в воде или муравьями!

Все изменилось, когда ее наконец-то полюбили и приняли в семью: стремления учиться и узнавать новое поощрялись, а открытия, которые сделала она сама, без помощи взрослых, были встречены бурными овациями, даже несмотря на то, что эти открытия уже давно стали простой истиной для взрослых.

Уже какое-то время чешуйчатое чудовище не без удовольствия доставала главного механика и препарировала его нервные клетки каждое утро с особой методичностью, но настал момент, когда Облачный Ткач гордо причалил к пристани и перед малышкой открылась иная вселенная - целый город для изучения! Естественно, этим она и занялась. Капитан напутствовал быть очень внимательной и осторожной, если вдруг она решит сойти (а она решит, и Тиру знал), далеко не отходить, не связываться со взрослыми и постараться, ПОСТАРАТЬСЯ, не разгромить город, на что Асседия пообещала постараться быть аккуратной.

Спустившись на твердую землю, малышка окинула взглядом порт, вдохнула полной грудью воздух свободы, затем рассмотрела вымощенную камнем улицу и поняла, что что-то не так. Она долго всматривалась под ноги словно в трещинках есть крупицы золота, и наконец поняла, что же ее так смутило. Сразу после этого крошка сняла обувь и умело зашвырнула ее на палубу корабля, оставив уборку ее обуви дедуле Карасу. С видом и чувством выполненного долга дракоша отряхнула руки, упёрла кулаки в бока и отправилась изучать город.

Мечта сбывалась на глазах: она видела другой город, совершенно полярный тому, где жила сама, и одна эта мысль завораживала. Совсем скоро, конечно же, восторг сменился другой мыслью: улицы оказались очень чистыми, домики хоть и похожи, но были уютными и милыми, напоминали пряничные как на тех картинках, в книжках. От этой мысли на языке появился сладкий привкус пряничной глазури, которой был украшен самый вкусный в мире торт - торт в честь нового члена корабля - ее. Асселия причмокнула, будто все еще смакуя кусочек, и мечтательно вздохнула. Ну вот, из-за этих домов захотелось опять есть!!!

Дракоша помотала головой, отгоняя мысли о еде - карманные деньги есть, а значит поесть сможет, и отправилась дальше. Здесь совсем не было гнетущего ощущения затхлости, враждебности, какое всегда витало в улье, наоборот, здесь улица полнилась разными запахами домашней еды, доносился гул голосов, крики детей, что играли в местные игры - город жил, как и вчера, и завтра будет жить в своем ритме. Асседии нравилось это ощущение, нравилось, что здесь она была своей и одновременно чужой - можно прикинуться местной, а потом исчезнуть, и здесь ничего ее не держит.

Но она бы не была собой, если бы не доставила капитану неприятностей: Асседия увидела кошку. Красивую, очаровательную кошку, и в ней включился инстинкт, как если бы она играла с Фарксом на корабле. Думает ли растущее чудовище о том, что она может натворить дел? Нет. Думает ли это чудовище о том, что она хочет играть? Да.

Еще мгновение и чужачка несется в полудраконьей форме по улице за животным, поднимая клубы пыли и не обращая внимания на чужие взгляды недоумения и снисхождения, мол, ребенок. Ребенок поднаторел в управлении собой в переходной форме, но еще недостаточно: кошка ловко взобралась на забор чьего-то двора, затем запрыгнула на шляпку еще не светившего уличного фонаря и важно продефилировала оттуда по толстому натянутому канату, который удерживал украшение или фонари - Асседия не разглядела.
Она в пылу игры взметнулась вверх по столбу фонаря, но тот, недостаточно хорошо врытый в землю или наоборот, уже слишком давно стоявший здесь, не выдержал веса девчушки и угрожающе покосился, а затем медленно начал опускаться, пока вовсе не грохнулся, утянув за собой зачинщицу беспорядка.
Теперь Асседия лежала на земле, хлопала ресницами и пыталась осознать, что произошло только что. Голова начала поднывать - стукнулась затылком. Ссадины и синяки стали давно привычным делом, так что на лёгкие ушибы конечностей не обратила внимания (а стоило бы). Запястье, коим крошка пыталась инстинктивно смягчить падение, припухло и немного посинело, но пока что она этого не замечала, все еще сражаясь с залпами фейерверков в глазах.

[Рейшан]

  Снег падал, как забвение.
  Он был всюду — в воздухе, даже в тени под ресницами. Падал не торопясь, со вкусом, будто хотел укрыть под собой не только землю, но и саму память. Он ложился на плечи тяжело, как взгляд матери, холодной и далекой, ложился на язык, превращая дыхание в пар, слова — в нечто хрупкое, ненужное. Каждый хлопок снежинки был звуком, идущим изнутри: «Ты один. Ты всегда один.»
  Рейшан стоял, запрокинув голову, и смотрел в небо. Оно было серым, как выцветшая ткань. И все же — там, сквозь тьму и облака, как царапина на запотевшем стекле, мелькнул силуэт. Изгиб корпуса, словно память, что пришла не по зову, а потому что не могла не прийти. «Облачный Ткач».
  Он рванулся. Ноги, привычно утопающие в сугробах, лапы, пружинящие и бесшумные, хвост, скользящий по воздуху, как кисть по холсту. Каждый шаг — не просто движение, а отчаянная попытка поймать то, что уже стало миражом. Он мчался не столько за кораблем, сколько за возможностью, которую он не совсем осознавал.
  Но когда он добежал до города у него были только острые иглы воздуха в груди, только взгляд, блуждающий по улицам, и только снег — все тот же, равнодушный, как вчера. Ни саней. Ни звука. Ни Тиру.
  Он опустил плечи. Фыркнул. Упрятал ладони глубже в карманы. Ему не привыкать. Он шагнул на улицу, где дома, словно стояли в карауле, наблюдая за ним из-под обледенелых крыш. Его узнавали. Красные волосы, звериные лапы, хвост, за которым тянулся след. Он — как пятно на белом холсте Ульфендорма. Слишком яркий. Слишком живой, чтобы не заметить. И все же — слишком чужой, чтобы принадлежать полностью.
  Рейшан шел мимо, кивая тем, кто знал его имя, но не знал его суть. Мимо теплых голосов, которые замирали, как только он проходил. Мимо улыбок, которые были будто заплатки на старом одеяле — красивы, но не грели. Он свернул туда, где город выдыхал — в переулки, полные заброшенности и снега. Сугробы здесь были выше, звук — глуше, а небо — чуть ближе. Он шел, будто проваливался в слои реальности, все глубже, все тише. И вдруг — резкое движение.
  Мелькнула детская фигура. Снег отлетел в стороны, как сорванный занавес. Ребенок, почти как он сам, несся сквозь улицу, не замечая ни мороза, ни падения света. За ним — кот, ускользающий, как призрак сновидения. Рейшан замер. Его сердце споткнулось о воспоминание когда он смотрел на ребенка в классической драконьей форме. Он видел таких, чешуйчатых не раз.
  Он уже разворачивался, уже хотел уйти, уже знал, что связываться с такими проблемами было лишним. Что здесь делал этот ребенок — была не его забота. Его взгляд был уже направлен в другую сторону, туда где тишина окутает его целиком.
  Грохот. Он не успел уйти.
  Громкий грохот, сопровождающийся почти музыкальном звуком разбитого стекла. Рейшан повернулся. Ребенок, девочка, в полу-драконьей форме, болезненно лежала на снегу. Фонарь валялся рядом — разбитый, сияющий, с сердцем-осколком из кристалла, будто оно всё ещё билось. Магия фонаря пульсировала в такт его мыслей.
  Он стоял, и мир будто зацепился за него, как ржавый крюк за тонкую ткань. Рейшан поднял ладонь и потер висок. Снег попадал в глаза, но не снег мешал ему думать. В голове было пусто. Или наоборот — слишком много всего. Он знал, что все могло бы быть проще: просто отвернуться. Просто уйти. Сделать вид, что не заметил. Город большой, прохожие невнимательны. Кто поверит, что он был здесь?
  Но пусть на миг, пусть как тень среди облаков — он видел «Облачного Ткача». И ни клана здесь не было, ни даже запаха других драконов. Эта девочка — возможно, с корабля. Возможно, даже с Ткача. А может, глаза его обманули и это просто еще один дракон-одиночка. Как он сам. Вырванная из гнезда, выплюнутая в снег, как некрасивое слово.
  В ушах звенели слова Тиру: «Драконы-одиночки должны помогать друг другу.» Он зажмурился, вдавливая ладони в лицо. В этом жесте было все — злость, усталость, бессилие. Он не хотел этого. Не хотел заботиться.
  И все же, когда он открыл глаза, ноги уже несли его вперед. Шаги были уверенными, почти раздраженными. Он подошел к девочке, пнул фонарь, будто хотел наказать его за все, что случилось, и все, что придётся теперь делать. Раздался хруст — кристалл треснул, выпуская наружу слабую волну магии, разлетевшуюся по воздуху, как шорох чужой вины.
— Ну что за глупость... — выдохнул он. Голос был тихий, усталый, почти печальный.
  Он ногами столкнул обломки между домами, туда, где сугробы были высоки и равнодушны. Затем, как опытный преступник, начал заметать следы: снег лег поверх стекла, как покров. Стирать следы своего присутствия он умел, так что, хотя действия были небрежны — они были тщательно выверенные.
  Он снова приблизился к девочке. Его взгляд скользнул по телу — быстро, без лишней мягкости. Запястье опухло, ссадины, кровь легкими капельками проступала на небольших повреждениях. Не смертельно. Но глупо. Очень глупо...
— Ты головой вообще думала, когда как баран неслась вперед? — проворчал он, говоря не грубо, а скорее так, словно хотел, чтобы ему так сказали самому, с укором и некоторой долей заботы.
  Он начал доставать из внутреннего кармана теплого пальто сверток с бинтом, который он носил на всякий случай, после похожих случаев с другими детьми. Однако он не успел его достать, как услышал. Шаги. Сначала отдаленные, потом — ближе, четче. Стража? Вполне может быть.
— Ну вот, если они увидят...
  Он не договорил. Инстинкт сработал быстрее разума. Хватая девчонку за шиворот, он швырнул ее себе на спину и нырнул в переулок, прыгнул на знакомый лед, что раскатали городские дети и быстро скатился вниз. Улицы сливались в однотонный хоровод, пока не всплыло спасение — дом, заброшенный, пустой, с треснутыми ставнями и обшарпанным крыльцом. Он втолкнул девочку внутрь и захлопнул дверь. Пыль поднялась, воздух был холодным, как дыхание призраков. Место было ему знакомо — здесь когда-то жили старики, что угощали его каштанами. Теперь их не было. Остались только воспоминания и пыль.
  Рейшан постучал лапами по полу, стряхивая снег, и наконец выдохнул. Он всё ещё ждал, что кто-то из стен позовет его: "Рейшан, мы тебе варенье принесли". Но стена молчала.
  Он вновь сконцентрировал внимание на девочке.