[Вакула Джура]

Циркон / Лоссум / зима 5027

Хайнрике, Вакула Джура

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт (или всё-таки открыт?) для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту выбирать систему боя по ходу дела.

[Вакула Джура]

ㅤУдар затылком об стену простреливает острой болью. Она режет в глубину от шрама, расходясь россыпью нездоровых искр в глазах, смешиваясь с приятно отблескивающим в свете уличного фонаря падающим снегом. Бодрит.
— Думал я тебя уже не найду, ублюдок?
ㅤВ лицо пахнуло тяжелым облаком чужого дыхания, когда фыркнувшая полубычья физиономия склонилась поближе в намерении продавить личное пространство жертвы. Тяжелые кулаки здоровяка, державшие за грудки, при этом неприятно вдавливались под шею, лишая возможности не только вырваться, но и просто достать ногами до земли. Пойман. Взгляд у причесанного бычары злой, нетрезвый, но несет от него, не считая перегара, соответственно случаю — не воинственно, а чисто и славно, ведь ради этой небольшой беседы он только что покинул светский мир, в котором за углом его ожидало свидание с дамой. Вакула шмыгает носом, чувствуя, как от смеси виски и парадного парфюма щекочет закровивший от недавнего удара нос.
— ...Я о тебе вообще не сказать, что думал, приятель. — улыбается порозовевшими от крови зубами, лукавя. Вакула отлично помнил своего бывшего коллегу и его лицо время от времени даже наведывалось в душных снах, но не по той причине, какую бы хотелось услышать рогатому. И сегодняшняя их встреча была отнюдь не случайной.
— Конечно. Конечно не думал, — рот полубыка на секунду искривился в язвительной улыбке, — В этом то и проблема с тобой.
ㅤУдар, второй, третий — огромные кулаки с хрустом вышибают из Вакулы весь дух, сминая живот и ребра. Рогатый мужик был намного крупнее и, несмотря на избыток алкоголя в крови, слишком хорошо владел техникой. Его добыча непослушной и резкой рукой пробует выхватить нож, но стоит лезвию сверкнуть на свету, как оно перехватывается, с размаху дырявит куртку и оказывается у самого Вакулы глубоко в плече.
«Почему не в горло?» — пробегает в уме мысль, пока тело оказывается вдруг на земле, в истоптанном снегу, скручиваясь, шипя и кашляя на сырое подножное месиво кровью.
— И не приятель я тебе, псина гнойная, — огромная тень нарядного быка покачивается на фоне света фонарного столба, но её трудно разглядеть от наплывшей к глазам мути, — Мы были... Блять. Ну нормально же всё было!
ㅤВ голос мужика теперь прокрадываются новые ноты. Что-то вроде раздраженной тоски, которой люди склонны предаваться примерно после третьей рюмки. Напряженно играя жвалами и тяжело дыша, Вакула пробует сморгнуть туман и прощупать нависающую фигуру бегающим, слегка недоуменным взглядом.
— Мне говорили «забудь». Может быть это просто недоразумение. Всякую такую хуйню говорили...
ㅤПользуясь моментом нетрезвого помешательства своего давнего знакомого, Вакула начинает активнее зыркать теперь уже по земле вокруг себя в поисках недавно утерянной вещи. Отпустив раненое плечо, впивается голыми пальцами в мокрый снег и пробует аккуратно перевернуться.
— Я был уверен, что просто убью тебя на месте, когда встречу. Или ЕСЛИ встречу... — гулкое бормотание глушится ладонями, которыми бык стал устало растирать грубое лицо, — Я и сейчас хочу свернуть тебе шею. Но... наверное, я просто не такой как ты, понимаешь? Я не могу просто-
ㅤБык резко затыкается, прерывая свою тираду, когда возвращает свое внимание к «собеседнику» и обнаруживает наставленное на себя дуло винтовки. Вокруг черного ствола как раз погасла пара последних блеклых искр, оставшихся после материализации, утонув в острых, ставших в этот момент какими-то нечеловеческими в своем первобытном холоде глазах Вакулы. Без лишних слов и промедлений он жмет на спуск и пуля, со свистом пронзив череп полубыка ровно по линии удивленно сморщенного лба, с растянувшейся темной струйкой крови отправляется в черноту городского неба.

...

ㅤНа пробежку ушли последние силы. Вакула бежал, стараясь скрываться в тени, пока не начало жечь легкие и пока отступивший адреналин не вскрыл так упорно игнорируемую боль. Остановившись на углу очередного мрачного монолитного здания, он, согнувшись и держась за холодный кирпич, какое-то время просто старался отдышаться.
— Ха... ха-ха, — тяжелые выдохи вдруг скатились в практически беззвучный смех. Силы покидали мужчину, бледная кожа на морозе покрылась испариной, но почему-то его лицо заметно преобразилось. В странном воодушевленном облегчении, он очень осторожно выпрямился, глубоко вздохнул, насколько позволяли помятые ребра, и прошелся мутным взглядом по округе. Где он теперь?
ㅤГде-то в глубине города, между прослоек, решеток и толстых железобетонных стен, располагалась тесная, но яркая улочка. Её не увидишь с высоты птичьего полета, ведь человеческим секретам не положено лежать на видном месте. Зато ей полагалось почетное место в сердцах своих регулярных посетителей. Это видно по глазам, слышно по смеху. Людей здесь было не мало и все напоминали туристов, даже если жили в городе всю свою жизнь. От скромников, по юности впервые пришедших сюда вместе с друзьями, до великих мира сего, предпочитающих порой вести дела с дорогим алкоголем в руке и в окружении практических обнаженных тел. Кого не видно, так это оборванцев. Тем более измазанных в собственной и чужой крови. Джура здорово бы выделялся, если бы свет неоновых ламп не обращал улицу в один сплошной, движущийся малиновый кисель, смазывая в снующих фигурах всякую индивидуальность. В глаза здесь должны были бросаться только зазывные вывески и танцующие в подвесных клетках женоподобные существа...
ㅤВакула заходит в первое попавшееся заведение. Держит спину ровно, но его всё же слегка покачивает. Оставляя на истоптанном ковре грязные снежные следы, он неторопливо подходит к ресепшену и деликатно упирается в край стола ладонью.
— Добрый вечер, — обращается он к сидевшей по ту сторону девице, глядя на неё пустыми черными глазами и слегка улыбаясь. Со всё ещё воткнутого в плечо ножа на стол капнула тяжелая капля крови, — Я желаю отпраздновать и приятно провести у вас время. Плачу наличкой.
ㅤПримерно в этот момент рябящая сюрреалистичная картинка, в которую входили пестрые стены бордельной прихожей и изумленное лицо работницы, начинает окончательно закручиваться в спираль. Она всё раскачивалась и раскачивалась, пока наконец не взбрыкнула и не перевернулась вверх дном.
ㅤНеожиданный гость рухнул в обморок прямо там, где стоял.

[Хайнрике]

Что это за чувство такое — любовь?.. Столько различных интерпретаций этого мнения, ведь сколько душ обитает в пределах Аркхейма и где-то за световые года дальше — столько и вариантов, теорий. Для кого-то любовь — разовое явление в жизни, как выиграть лотерею и разбогатеть до такой степени, что заниматься той или иной трудовой деятельностью уже нет необходимости. Только это значит уже обрести «душевное» богатство, и кому-то не столь важно, будет продолжаться это в материальной бедности в качестве компенсации или нет. Кому-то достаточно чистой платонической любви, когда существует эмоциональный синтез, с лихвой заменяющий все иные потребности. Нередко интимная близость также сопровождает любовь, то есть любовь как одно из звеньев или «подпитка» для накаляющейся страсти, которая нуждается в удовлетворении плотскими утехами. Для кого-то любовь — мгновение, но столь частое, даже незаметное, сопровождающееся извечными страданиями в поисках, когда интересам свойственно заменять один одного. Правильно ли это? Нет точного ответа, особенно если не существует следования собственным моральным принципам, да и в нынешнем мире уместно ли?

Что же являлось любовью конкретно для Ресюрмониум? Любовь — это способность поддержать физически и морально, суметь очутиться тотчас в трудный жизненный момент, суметь утешить, избавить от навязчивых чувств, которые склонны побуждать к необратимым последствиям, о которых в последние мгновения можно успеть пожалеть. Это возможность делиться друг с другом прекрасным и не очень, чтобы разгрузить страдающую душу, предать истинному наслаждению, чтобы осознать, что в жизни любая неприятность — лишь единый момент, который легко можно позабыть, и от него всячески старается отвести Хайнрике и прочие единомышленники, отдаваясь душой и телом для этого. Однако, как ни крути, всегда существовала категория «потерявшихся» в любви, имеющих достаточно размытое понимание или отсутствие его, коим сопутствовало лишь единое желание — секс. Нет, он не был настолько плох, чтобы противиться, идти наперекор, возыметь соответствующее табу... И всё же кому-то важен сей плотский процесс, лишённый всяких чувств, свойственных разумным существам. Гонимые удовольствием, они не стремились становиться на тяжёлые пути, подбирая для себя сплошь доступные варианты.

О чём же был «Глас Любви»? Местное лоссумское заведение, как и любые другие, что находились на Алькоре, Цирконе и единично на прочих планетах, преследовало цель облегчить жизненную ношу тех, кто в том нуждается, внушить любовь — что здесь им всегда будут рады: утешат, убаюкают, обласкают любовью, которой не видывали в жизни никогда. Иначе говоря, «заглушат» всякую боль, завлекут, заполонят собою, заставят забыться в наслаждении с головой, будучи готовыми к любой последующей ответственности. Из цель — осчастливить. Ровно как и Ресюрмониум не нуждалась ни в чём особенном, кроме как уверенности в том, что некогда страдалец оказался доволен времяпрепровождением среди этих стен, оказавшись счастливчиком. Вверенные фортунистские мужчины и женщины предоставляли себя для удовлетворения любых потребностей, даже о которых боятся говорить вслух: главное — отогнать всякие неприятные мысли и обрести билет на «седьмое небо». А остальное — уже прочие вопросы, которые наверняка можно будет решить.

Канна, здешний администратор, как и прежде встречала, направляла, провожала гостей, с неким отчуждением наблюдая их довольные ухмылки как «до», так и «после» визита в бордель, и находила это несколько утомительным, то и делая, что выслушивая те или иные похабные предпочтения и высказывания, чтобы подбирать подходящих пассий... Скучно было до тех пор, пока не вторгся один мужчина, которому явно требовалась неотложная помощь. Канна знатно растерялась, особенно когда незнакомец свалился без сознания, после чего обежала стойку ресепшена и, присев на одно колено, стала рассматривать. То, в каком состоянии пребывал этот бедолага, будоражило, запах крови заманивал вампиршу, да та держалась, и пока девушка набирала номер хозяйки, по удачному стечению обстоятельств прибывшую сюда не так уж давно, прощупывала пульс и проверяла дыхание, да так осторожно, насколько это было возможным, чтобы не испачкаться и не навредить пострадавшему лишний раз, с тем и пресекая соблазн испробовать на вкус. А Хайнрике должна была распорядиться, как далее поступать и есть ли необходимость в вызове скорой помощи. Заодно администратор побеспокоилась о том, чтобы привлечь штатного врача — госпожу Миуру, без которой в данной ситуации точно не обойтись. И сделать хоть что-либо с несчастным гостем стоило тотчас, чтобы это невзначай не напугало и не вызвало вопросы у прочих посетителей: у «Гласа Любви» и прочих заведений не должно быть тёмных историй, особенно разоблачённых широкой публике.

Минутой-другой погодя из-за бархатных пурпурных занавесей, ведущих в коридоры заведения, показался двухметровый силуэт Ресюрмониум, разодетой до необычайности скромно: чёрный топ, кремовая куртка с меховым воротником, чёрные брюки из искусственной кожи, высокие ботинки на каблуке. Увиденное вызвало на лице парезуры лёгкое беспокойство, и на мгновение она с озадаченностью прикрыла ладонью рот, возвышаясь над Канной и пострадавшим.
— Что произошло? — хотела разузнать Бебель у своей подопечной, осматривая холл, лишённый всяких признаков бойни и посторонних лиц. — Он сам сюда заявился?
— Д-да... — начала администратор, поправляя очки на носу и нахмуренно глядя в глаза Хайнрике. — Видимо, где-то снаружи его неплохо потрепали, местами с серьёзными ранениями...очень. Укрытие, конечно же, он подобрал неплохое, ещё и перед отключкой сказал, что желает нечто «отпраздновать и хорошо провести время».
Суккуб тихо усмехнулась и принялась стягивать с плеч куртку, которая затем полетела назад и могла бы оказаться на полу, если бы не показавшаяся врач Миура, облачённая в тёмно-алое кимоно с цветочным узором. Подловившая лицом чужую одежду женщина недовольно хмыкнула и, сложив в руках куртку Бебель, стала молча наблюдать за тем, как та аккуратно склонилась над виновником всей суеты да подхватила на руки, чтобы быстро транспортировать в отдельное помещение. Канна провела взглядом скрывшихся в коридоре дам, а сама принялась переводить дух, снимая с себя чувство ответственности за приключившуюся ситуацию и приступила к дальнейшему выполнению своих обязанностей, приводя рабочее место в порядок.

Специального операционного помещения для врачевательных процедур не имелось, и троица заперлась в свободной комнате для гостей, лишённой всякого естественного света ввиду отсутствия окон: тёмные стены, пол, потолок и мебель освещались неоновыми лампами и отражались в зеркалах, развешенных над просторной двуспальной кроватью. Оставив на вешалке у двери куртку своей хозяйки, Миура протянула руки вперёд — и в воздухе материализовался большой чемодан, из которого женщина извлекла толстое тканевое полотно и расстелила на полу. Туда Ресюрмониум уложила пациента, принимаясь расстёгивать его верхнюю одежду, а последующую процедуру вверяя специалисту. Рогатая присела на кровать, закинув нога на ногу, и стала наблюдать за процессом. Женщина не сомневалась в способностях штатного лекаря и только немо восхищалась ловкостью и изящностью её движений, с каким холодным расчётом и каменным лицом она уверенно извлекала нож из раны, что под действием целительной магии не смела истекать кровью и стремительно затягивалась, как быстро излечивала ссадины, стирала пятна красной жидкости. Хайн же не смела задавать лишних вопросов и только слабо улыбалась, осматривая незнакомца: крепкий, оттого неудивительно, как он перетерпел все эти побои и остался жив; простой, но с тем уже симпатизирующий суккубу, что весьма неудивительно. Но первостепенным сохранялся главный вопрос, который намеревалась задать управляющая «Гласа Любви» по мере пробуждения пациента: кому он перешёл дорогу и оказался неугоден?

— Вот и всё, — сухо заключила Миура спустя полчаса, разбавляя непривычную для здешних стен тишину. — Доверяю его тебе, Хайни. Как понадобится ещё что-нибудь, дай знать.
Рогатая сползла с кровати и осторожно подобрала покоившегося мужчину, переместив того в постель. Осмотрев ещё раз его наполовину нагое тело, особенно акцентировав внимание на плече, где от глубокой раны не осталось и следа, Хайнрике в сдержанном изумлении ахнула, глядя на Миуру, что свернула окровавленное оружие в ткань и оставила на тумбочке рядом.
— Жить будет ещё долго, к его счастью или сожалению. Но по пробуждении может быть вял несколько часов. Ты уж позаботься и обо всём расспроси. Не то, что мне было бы интересно, просто... Если он ни в чём не виноват, я бы не оставляла эти деяния безнаказанными. Но не переусердствуй, а то ты горазда, что и паралич хватит.
— Ты чудо, Миура, спасибо, — полушёпотом проговорила Бебель, на что в ответ врач кивнула с неприметной улыбкой и покинула комнату.
— Что же, что же... —пробормотала про себя женщина, присаживаясь на краю кровати и задумчиво всматриваясь в лицо мужчины, склоняясь над ним и прикрывая верхнюю часть тела одеялом. — Отпраздновать своё благополучное выздоровление наверняка сможете, а хорошо провести время уж подавно. Главное, скорее проснитесь.~
С помощью сенсорной панели у кровати Хайнрике приглушила свет и отошла к креслу где-то в противоположном углу, затаившись и ненароком погрузившись в полудрёму спустя время.

[Вакула Джура]

ㅤУ этих снов — у тех, что приходят под действием исцеляющего волшебства — почему-то всегда был один и тот же какой-то особенный, характерный только им налет. В отличие от искусственных препаратов, склонных иметь всевозможные скучные побочные эффекты, магия привносила в тело и сознание что-то куда более коварное — умиротворение. Мужчина, теперь уже без ран и видимых следов борьбы, вероятно, походил на самого обычного исстрадавшегося по отдыху работягу. Дыхание очень медленное и тихое; за всё время ни разу не шелохнулся. Ему снилась зима. Чарующее завывание ветра, гуляющего по заснеженным прериям и заныривающего под шерстяной воротник; розовеющий холодный восход и далекие огни небольшого, безымянного города. Чувство ясного ума странным образом переплеталось с приятным забытьем, очистившим голову от старых грузов и наполнив уверенностью в завтрашнем дне. Как друг...
ㅤ...Воспоминания возвращаются. Возвращаются неожиданно, адреналиновой стрелой пробивая под солнечным сплетением и вмиг разгоняя глупые видения. Легкие прерывают мерный ритм и хватают воздух одним резким, немного сиплым отрезвляющим вдохом, а заспанные глаза наспех распахиваются. Но на этом короткая суета заканчивается. Так и застыв с чуть приоткрытым ртом, Вакула подслеповато забегал глазами по помещению, попутно восстанавливая в своей голове — такой непривычно легкой — события, предшествующие постыдному обмороку. Обнаружив себя не только живым, но и как будто невредимым, не глядя осторожно трогает пальцами нагое место у плеча. Действительно, раны больше нет. И от лезвия остался лишь фантом, смутный и безболезненный.
ㅤЗдесь было спокойно. Где-то снаружи играла музыка, но она тонула в толстых стенах и слоях шумоизоляции, создавая чувство нахождения глубоко под землей. Он сейчас в глубокой норе. У Бога за пазухой. Или у Черта на рогах. Инстинкты подсказывают прислушаться, стараясь разобрать голоса возможной погони, но... Пустое. Похоже не более, чем сонливая паранойя.
ㅤК слову о рогах. Взгляд наконец прекращает блуждать по отвлекающей внимание вульгарной обстановке, залитой сумеречными переливами неоновых ламп, и останавливается на одной чрезвычайно выдающейся фигуре, отдыхающей чуть поодаль в кресле. Крупная женщина, вызывающая одежда. Сети, макияж, брюлики. Взгляд цепко прощупывает незнакомку с ног до головы, анализируя картину. Если бы не мягкие черты абсолютно безобидного выражения спящего лица, она могла бы сойти за настоящего сторожевого дракона. В хорошем смысле, если такой существует. Но кем же она была в действительности? Спасительница? Палач? Часть развлекательной программы, которую довелось успеть заказать в предобморочном бреду?
ㅤВо рту пересохло. Язык мажет по обветренным губам, когда Вакула, позволив себе немного расслабиться, пробует медленно приподняться. Отвлекается лишь на секунду, сразу обнаружив свои вещи прямо здесь, на тумбе. Не отобрали. Значит, это, скорее всего, не штрафной изолятор.
ㅤПочему-то мужчина вдруг слегка улыбнулся. Очевидно не желая будить загадочную даму, он втихую сам находит прикроватную сенсорную панель. Пара секунд на изучение интерфейса, затем несколько привычных тычков пальцем и вот, заказ готов: пара пинт светлого пива и что-то отдаленно напоминающее роллы прямиком сюда, в номер. Удобно устроившись в тонких фиолетовых постельных шелках, достает из сложенной рядом куртки пачку сигарет с зажигалкой и прикуривает. Отдыхая, наблюдает за единственным, что здесь представляет интерес — за роскошной рогатой особой, что, кажется, уже тоже собиралась проснуться.