[Соната]

Циркон / Фандей / 5024 год

Кийтал Наршерри и Соната

Эпизод является игрой в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.

[Кийтал Наршерри]

пл. Климбах, г.Родий,
штаб-квартира межпланетной
организации "Азраил"
15.07.5024 г.

Тварь, забившись в угол, предупреждающе зашипела, стоило стоявшему по другую сторону силового барьера Бьерну Фридлейву пошевелиться. Она неловко дернулась, подаваясь вперед, но не удержав равновесия, завалилась на бок, засучив лапами по каменным плитам стерильного бокса, куда была помещена неделю назад. Хтоник замер, собираясь с силами и подобрав под себя лапы, снова попробовал подняться. Его повело, сразу же, и тварь, на которую смотрел оборотень, задумчиво хмыкая, опрокинулся сначала на бок, но в итоге по инерции завалился на спину, беспомощно суча всеми конечностями.
— Кхм... — оборотень поскреб в затылке, однако подходящих слов так и не образовалось. — Кхм...
— И давно она так? — осведомился Наршерри, задумчиво рассматривая бьющегося на полу хтоника. — Судя по имеющемуся клейму, этот несчастный стабилизировался и обратно в нирвану уходить не собирается. Что говорят врачи... и яйцеголовые?
Фридлейв, поморщившись, отвернулся от дергающейся в безуспешных попытках подняться твари, и перевел взгляд на собеседника, продолжавшего рассматривать сородича.
— Ты бы хоть слова выбирал, Шарх... — буркнул медведь, скривившись. — Никакого почтения...
— Они заслужили... — темный эльф тряхнул чернильно-черной гривой, заплетенной в тончайшие косицы, и изумрудные отсветы вспыхнули на волосах в сиянии светильников. — И да, никакого почтения, Фридлейв.
— Она напоминает тебя... когда из твоей дурной башки извлекают порченную "серебрянку", — медведь покосился на Наршерри. — Я хочу попробовать...
— Тебе мало меня? Решил добавить себе проблем? — окрысился эльф, блеснув длинными влажными от слюны клыками, которые он давно уже не считал необходимым изменять, напяливая цивилизованную личину. — Или скучно стало? — Наршерри, немного помолчав, продолжил. — Насколько серьезны повреждения и как быстро идет заживление?
Фридрейв поморщился. Шарх был в своем репертуаре. Такой же наглый и напрочь лишенный понимания.
— Такие же как когда-то были, и есть сейчас, у тебя. — буркнул оборотень, глядя, как хтоник по ту сторону барьера в очередной раз пытается подняться. — Никак не идёт. Регенерации нет вообще.
— Пристрели его, Бьерн. — темный кивнул на сучащего лапами сородича. — Или это сделаю я....
— Я хочу попробовать...
Эльф раздраженно зашипел, отшатнувшись от мужчины, но вдруг замер, умолкнув. Вестник, прибывший с Циркона, завис перед его лицом.  
- Ты опаздываешь, Шарх» - раздался из мерцающей сферы насмешливый голос Мориарти. – Ты же не забыл ,что тебя ждут в «Черном лириуме».
- Сейчас буду... — буркнул Наршерри, хмуро глядя на висевшую перед ним приблуду. – Сгинь, Профессор.
Тварь за силовым барьером захрипела, судорожно забившись. Наршерри шагнул внутрь, разрывая контур и вытаскивая оружие из наплечной кобуры. Выстрел прогремел неожиданно громко, и в башке хтоника появилась аккуратная дыра.
— Ты что творишь, Шарх?! — взвился Фридлейв, едва темный выскользнул из камеры. — Совсем охренел!!!
Наршерри двинулся по коридору, все так же сжимая в руке пистолет, и жаркий запах пороха щекотал дрожащие ноздри темного.
— Да пошел ты, Бьерн... — прежде чем раствориться в открывшемся портале эльф сложил ладонь в кулак, показав оборотню средний палец.
***

пл.Циркон, г.Фэндей,
Элитный, закрытый клуб
«Черный лириум»

Кийтал Шарх Наршерри выкристаллизовался в облаке прохладного воздуха, пропитанного лекарствами и запахом свежей крови убитой твари в темном проулке. Тонкие пальцы темного все еще сжимали рукоять пистолета, а в ушах звенели отголоски ругани Фридлейва, который так и не смог поверить в то, что его подопечный попросту пристрелил опытный образец.
Сейчас в крохотном тупичке было пусто, и ему это было на руку, не придется объясняться с особо любопытными, случайно увидевшими, как высокая, худощавая фигура выкристаллизовывается из воздуха. Эльф огляделся, поправив дужку темных зеркальных очков, скрывающих чувствительные к свету глаза, и раздраженно  поморщился, ибо даже в глубокой тьме, окутывающей улочку, ему было слишком светло. Тонкие ноздри трепетали, раздуваясь и втягивая замусоренный разными запахами воздух. Вкус пота, возбуждения и наркотиков на языке. Шорох шагов и гул голосов. Прохлада ночного воздуха, омывшая эльфа. Бурлящий в крови иномирной твари дархатский яд, обостривший восприятие до предела.
Наршерри привычно тронул наконечником тонкой белой трости расстилавшийся перед ним вымощенный булыжником тротуар. Замер, вслушиваясь в гулкий, резкий звук, когда трость щелкнула по камню. И улыбнулся, показав кончики острых клыков, которые не стал прятать, когда до чуткого слуха донеслись торопливые шаги прохожих, спешащих убраться с дороги "слепого".
"Получить приглашение на концерт Сонаты в собственный клуб..." — пронеслась в сознании темного удовлетворенная мысль, когда он свернул на оживленную улицу. — "Забавно... Мне уже любопытно, чем эта девчонка сможет меня удивить."
Скрытый стеклами зеркальных очков взгляд выхватил сияющую неоном вывеску ночного клуба, перед которыми собрался разношерстый народ, жаждущий проникнуть внутрь. Привалившись плечом к стене, Наршерри замер в ожидании.
«Черный лириум» сиял, словно новогодняя елка, перемигиваясь яркими полотнами неоновых реклам, с которых на собравшуюся у входа толпу взирала миловидная девичья мордашка. Поп-идол, собирающая огромные залы и билеты на концерты которой стоили баснословных денег. Но ему вот свезло... получить приглашение на закрытый концерт, проводившийся в одном из элитных клубов Фэндея, владельцем которого по странному стечению обстоятельств являлся Кийтал Шарх Наршерри.
- Ну, что же... пора... - заметив образовавшуюся у входа брешь, темный выскользнул из густой тени, направившись к зданию.
Размеренно щелкал по булыжнику наконечник белой трости, когда эльф неспешно шел по мощеной булыжником улице, и ни один камешек не скрипел под рифлеными подошвами берцов. Лишь резкий звук, соприкасавшегося с камнями острого наконечника трости сообщал о приближении эльфа. Ему уступали, спеша убраться с дороги "слепого", и его это вполне устраивало, ибо существенно экономило ему время.
Толпа расступилась, пропуская идущего к сияющему неоном входу хтоника. Охрана настороженно замерла, глядя на приближающегося эльфа, совсем не походившего на завсегдатая элитного заведения. Черные карго и водолазка, шнурованные берцы с высокими голенищами на рифленой подошве. Довершал картину длиннополый плащ из змеиной кожи, переливающийся в сиянии прожекторов, ворох тонких косичек, укрывавших плечи хтоника, и зеркальные очки, скрывающие чувствительные к свету глаза.  И лишь серьга, качавшаяся в ухе темного эльфа, — крупный, чистой воды каплевидный изумруд в оправе из платины, — выбивалась из общей картины.
- Наршерри... - его узнали, и эльф коротко улыбнулся, шагнув в открывшийся проход. – Тебя ждут.
Металлоискатели разразились оглушительной бранью, но стоявшие по обеим его сторонам вышибалы сделали вид, что не услышали. Кивком дав понять, что услышал, Кийтал скрылся в прохладной тьме роскошного холла.
***

VIP-ложа для особых гостей.

Он ждал, неспешно потягивая проционское вино, которому было не менее трехсот лет. А может быть и больше. Здесь, в «Черном лириуме», никогда не подавали дешевку. Богатый букет растекался бархатным послевкусием на языке, скатываясь тяжелыми горячими каплями вниз, оставляя после себя тепло. Оно ничуть не походило на тот иссушающий дискомфорт, что причиняло ему слишком яркий Архей, и не походило на обжигающий жар любовной лихорадки или же похоти, жидкой лавой расползавшейся по жилам. Отнюдь. Это было приятное тепло, доставлявшее хтонической твари истинное удовольствие.
Прохладные губы коснулись края пузатого бокала, янтарная жидкость оросила их безупречный контур. Маленький глоток и очередная вязкая капля алкоголя, к которому примешивался привкус дархатского яда, упала в желудок, свернувшись в тугой теплый узел, согревающий сидевшую в мягком кресле тварь, закостеневшую в своем смертоносном великолепии. Тихо стукнула ножка о полированную столешницу, когда Кийтал отставил опустевший фужер. Гибкий язык, сравнимый со змеиным, выметнулся меж губ, слизывая капли алкоголя.
Он ждал, вслушиваясь в размеренный гул многоголосой толпы, застывшей в предвкушении внизу, перед сценой. До концерта оставались мгновения.
Секунда.
Вторая...
Третья...
Хрупкая девушка в ослепительном сиянии софитов...
Звенящая тишина, повисшая в концертном зале...
А потом Соната запела...

[Соната]

Сегодня должен состояться довольно масштабный концерт. Во-первых, частично, это спонсорский концерт, поэтому много пригласительных разным людям и нелюдям с возможностью привести с собой до трех человек. Во-вторых, это был концерт в честь ее прошедшего дня рождения. Так что многие билеты шли подарочными для самых верных и близких ее поклонников, для друзей. Мало какие билеты были именно в продаже, но и стоили они действительно дорого. И был один билет, даже скорее дополнение к билету, особенный, он распределялся наугад из всех приглашенных и приобретших билеты. Владелец этого билета получал доступ за кулисы после концерта и возможность провести с Аркаум время. Погулять, посидеть поговорить, поужинать. Все в рамках приличия, как дружеские посиделки.

- Пусть Фортуна сама укажет, кому достанется этот билет. – Она улыбалась в камеру, с энтузиазмом шуруя ручкой внутри шляпы, когда проводила этот розыгрыш. Да-да, в самой обычной шляпе. Алайя и сама с интересом ждала результата. Сначала продемонстрировала всем на трансляции  содержимое, а потом запустила изящную ладошку в недра головного убора.

В клубе «Черный Лириум» она впервые оказалась сегодня утром, когда отстраивали звук и свет. Ей нужно было изучить сцену, где та начинается, где заканчивается, какой вид на зал. Когда она стояла у края сценического возвышения, внутри бешеной юлой крутилось предвкушение. Здесь, на самой грани между потоками музыки и человеческих эмоций, сегодня будет стоять она. Выдержит ли она эти ветра?

Ей понравилось огромное помещение. Много пространства, хорошая вентиляция, широкий простор для действий. Несколько пробных нот показали, что и распространение звука здесь тоже хорошее, без ненужного эха или потустороннего углубления, как было в паре мест.

Перед началом концерта.

Когда стоишь за кулисами и слышишь неровный гул многоголосой толпы, так похожий на шум встревоженного моря, сердце замирает. Каждый раз ты волнуешься, как в первый. А вдруг смоет? Вдруг не выплывешь? Ты машинально рвешься вверх, чтобы тебя не захлестнуло волной соленой воды, или смеси собственных и чужих эмоций.
Контур тела девушки слегка замерцал, выдавая ее эмоции и откликаясь, как эхо, на происходящее в зале. Они ждут. Ждут именно ее. Пару раз хлопнуть себя по щекам и широко улыбнуться своему отражению в зеркале. Они ждут ее, а она ждет их. И наверное, с не меньшим нетерпением.
В зале гаснет свет и звуки медленно исчезают. Все замирают в ожидании. Что будет в этот раз? Как начнется выступление? Она стоит на краю сцены. Если закрыть глаза, то можно представить, что ты летишь в пустоте. Набрать в грудь воздуха и коснуться пальцами микрофона.

В следующий миг...

- Добрый вечер. – В темноте разносится приятный женский голос. – Я очень рада, что вы пришли на этот концерт. На мой маленький праздник. – На экранах, висящих за сценой, над ней и по бокам от нее высветился яркий текст. «Соната! Специальный концерт в честь дня рождения!».

На сцене зажигаются яркие огни, ослепляя в первую секунду и открывая взорам хрупкую фигурку на переднем крае, перед микрофоном стойкой. Секундная тишина, а затем ее разрезает мягкий голос, обволакивающий зал, словно прохладный шелк.

"[i

В моих глазах и на моем пути
В небе, так далеко отсюда
В какой темноте ты укрылся?
Я иду, чтобы найти тебя,
В тени, где ты распростерт.
В темноте я буду молиться,
Раз за разом, запевая одинокую колыбельную.

[/i]

Танцуя, как одинокое перышко
В ветреную погоду
В поисках ориентира и ясности.
Мечтаю снова полетать вместе,
И я задаюсь вопросом, сбудется ли?
Найдем ли мы когда-нибудь свою мелодию?

[/i]

Над горами и под звездами
Освещай мне путь, чтобы я знала, где ты находишься.
И найди меня,
Везде и всегда, я пою свою песню для тебя.

[/i]
 

Моё завтра, моё сегодня —
Это твое время, чтобы найти свой путь.

[/i] "][video]https://www.youtube.com/watch?v=zC5BJiFeQOI[/video]

Нежный взмах руками, будто крыльями. Она решила начать именно с этой песни. Сложно сказать, чем продиктован выбор. Скорее всего, она хотела бы оказать поддержку тем, кто сейчас смотрит трансляцию или запись, кто не смог сюда попасть. Но кто знает, что творится внутри тех, кто сегодня здесь присутствует? Кажется, она хотела бы добраться до самых недр души, стряхнуть с нее пыль и раскрыть чему-то новому. В голос мягко вплелась музыка, заполняя огромное пространство зала и поднимая песню выше, до тех, кто сидит в вип-ложах. Глаза девушки пока прикрыты, она вслушивается в себя и в зал. Пытается уловить эту тонкую струну, которая протягивается от нее к каждому, кто сейчас находится в зале. Можно заметить, что вокруг сцены уже кружатся маленькие сияющие искорки, постепенно собирающиеся в небольшие сияющие шарики. Те, кто хотя бы пару раз были на ее концертах, уже знакомы с этим, но для тех, кто не видел ни разу, могло показаться странным и интересным феноменом. Как только она находит эту ниточку, ясные глаза распахиваются, а голос становится громче, вибрируя в теле тех, кто слышит.

[Кийтал Наршерри]

Соната пела.
  Нежный голос взлетал и падал, следуя чарующей мелодии, выплетая не менее завораживающую историю.
  Соната пела.
  И сияла, словно ночная звезда, окутанная призрачной туманной дымкой. Крохотные шарики кружились вокруг хрупкой девичьей фигурки, создавая странное, необыкновенно нежное гало. Сияние разрасталось, ширилось, смешиваясь с зыбкой дымкой искусственного тумана, стелющегося по сцене и перетекавшего в зал, заполняя небольшой танцпол, на котором извивались, следуя электронному ритму и завораживающему голосу певицы юные тела.
  Наршерри утонул в звуках электронном музыке, смешавшейся с голосом певицы. Он слушал, устроив подбородок на скрещенных на бортике ладонях. И слышал...
  Ему не нужно было смотреть, чтобы знать, что происходит перед сценой.
  Яркие пятна света. Клочья молочного, пропахшего потом, алкоголем и экзотической дурью тумана. Смазанные тени танцующих. И бешеный гулкий звук, пульсирующий в крови хтонической твари, сливающийся для нее в единый ритмичный стук, словно билось одно огромное сердце, и тут же рассыпался на удары множества отдельных сердец. И этот гулкий, объёмный, необычайно живой, ритм вытеснял льющуюся в зал музыку, растворял голос находящейся на сцене в свете прожекторов певицы, заполняя каждую клеточку гибкого тела темного эльфа.
  Мгновение.
  Сброшенная с плеч куртка небрежно упала на диван. Ворох тончайших косичек, скрепленных на затылке резными платиновыми шпильками с мерцающими в сиянии прожекторов изумрудами, осыпался на плечи. Дыхание телергическх потоков и эльф выкристаллизовался в центре танцпола. Окутанная дурманом сладкого голоса певицы толпа в едином порыве шарахнулась в стороны от стройной, необычайно хрупкой мужской фигуры, затянутой в черное.
  Кийтал замер, вслушиваясь в грохот огромных колонок, содрогавшихся от электронных басов. Ему понадобилось мгновение, чтобы уловить ритм музыки, одновременно синхронизируясь с пульсирующими в крови ударами хуманских сердец, и начать двигаться. Танец, дикий и необузданный, подхватил Наршерри, смывая реальность и погружая эльфа в мир завораживающих движений.
  Он танцевал, растворяясь в потоках гулких басов, звонком и нежном девичьем голосе и пульсации чужой крови, набатом грохотавшей в ушах.
  А где-то на задворках его сознания, в глубинах искореженной памяти извивалась в древнем танце гибкая женская фигурка, одетая лишь в сложный узор ритуальной татуировки.
  Соната пела. Голос ее взлетал, паря над залом, и осыпался, дурманя, заставляя  вторить каждой ноте посредством танца.
  Он танцевал.
  Ему не нужно было смотреть, чтобы знать, кто и где находится на небольшом танцполе. Не требовалось отслеживать каждый жест и каждое движение, чтобы избежать столкновения с дергающейся в бешеном ритме электронных мелодий толпой. Эльф ощущал каждого в отдельности и всех разом, улавливая мельчайшие изменения в пространстве, звуках и запахах, пронизывающих зал. Он расслабился и позволил сумасшедшему ритму, рвущемуся со сцены, и биению хуманских сердец окутать и подхватить себя, унося в мир резких жестов и извивающихся тел.
  Наршерри двигался, закрыв глаза, и сосредоточившись на собственных ощущениях. Хтоник чувствовал потоки искрящейся энергии, смешивающейся с клубами рукотворного дыма.
  Он танцевал.
  И видел...
  ...как тоненькая женская фигурка, одетая в яркую татуировку, оттененную блеском мелких драгоценных камней, изгибалась в танце, следуя за гулкими ударами ритуальных барабанов. Она танцевала, и петли узора тату, оживая, плыли в воздухе, складываясь в завораживающую картину, уносящую в мир прошлого, настоящего и будущего.  Он не мог сказать, кем была эта гибкая, словно лоза, танцовщица, но... его тело странным образом помнило. Каждый жест... Каждое движение...   Каждый шаг явившейся из глубин его памяти шамана неведомого племени... Наршерри плыл на волнах ритмичных электронных аккордов, ведомый призраком, танцующим в его сознании, и который был осколком чужой жизни, оставшимся в его памяти после слияния нескольких разумов в чудовищную химеру, носившую имя Шарх.
  Ритм изменился... в который раз... Гул музыки стал тише, медленней и тягучей. И ритм сердец, пульсирующий в его отравленной дархатским ядом крови, замедлился, изменив тональность и перестав набатом звенеть в ушах.
  Теперь эльф двигался лениво и неспешно, плавно перетекая из одного движения в другое, словно поток воды, струившийся между камней. Надломленная грация его движений и жестов была до странности чуждой тому, что было присуще находившимся на этом танцполе хуманам, но необыкновенно завораживающей и притягивающей взгляды.
  Взмах руки...
  Вздох...
  Голос певицы взлетел ввысь и оборвался...
  Тишина...
  Кийтал замер, выплывая из глухих аккордов и глубин собственного разума, в котором неведомая танцовщица растворялась в зыбкой пелене тумана, заволакивающем его искореженную память.

[Соната]

Искусственный туман обволакивал её ноги, спускаясь в толпу, накрывая её, просачиваясь между двигающимися телами. Сияние всегда помогает ей почувствовать людей, находящихся в зале, и, прикрыв глаза, она продолжает вести за мелодией. Соната тоже танцует. Навыки позволяют делать это, не сбивая дыхания.

Сцена возвышается над танцполом довольно существенно и с неё хороший обзор. Можно увидеть то, что происходит дальше, там, где люди уже сидят. Где-то на третьей песне что-то на танцполе изменилось, толпа резко качнулась и расступилась, принимая кого-то в круг. Её состояние обострённого ощущения реальности позволило ей почувствовать колебания пространственной магии и новые эмоции. Правда, зная о том, что снаружи клуб экранирован от телепортаций, Арканум не стала поднимать охрану. Здесь все приглашены, возможно, кому-то просто надоело сидеть на месте. А что до эмоций, стоит быть честной, они не совсем новые, просто стали намного ближе.

Соната смотрела на людей внизу, как они отзываются ей и резонировала с этим странным, всегда странным, чувством. Щекочущее, наполняющее от кончиков пальцев ног и до макушки, зовущее, и, как будто приподнимающее над землей. Ей еще далеко до полной гармонии, но она движется к цели. А есть еще кто-то..., кто попытался раствориться здесь, потеряться в музыке. Она ощущала, даже не биение его сердца, а скорее отголоски эмоций, неясные, как тени в трепетанье свечного пламени. Песня кончилась, и Соната остановилась, тяжело дыша. Сейчас ей требовалось несколько минут передышки, да и людям в зале тоже. Сияние чуть померкло, превратившись в легкий ореол вокруг тела, пока она глотнула воды, поправила наряд, перебросилась парой слов со стаффом.

Снова вернувшись на край сцены, Арканум вгляделась в танцпол, но не ожидала заметить там персону, чье фото изучала на досуге. Ее победитель. Призрачная ниточка тех чувств, которые она не смогла разобрать чуть раньше, тянулась именно к нему. Надо же, он правда пришел! Она знала об этом мужчине очень мало, во всяком случае, то, что ей смогли найти. Сияние мигнуло и стало медленно расползаться в стороны, нежной дымкой захватывая окружающее пространство, без проблем отвоевывая его у дымной темноты. Бело-голубой, почти призрачный, теплый свет, окутал хрупкую фигурку, подсвечивая ее, будто изнутри.

- А сейчас я исполню последнюю песню этого вечера. – Мягкий голос разнесся по залу. Алайя говорила негромко, но была уверена, что ее слышали все. – Но это будет не просто песня. Она прозвучит для моего сегодняшнего личного гостя, победителя моей лотереи. Для того, кого привела Удача.

На плечо Кийтала опустился маленький, неярко сияющий шарик, отдаваясь теплом в месте соприкосновения. Девушка слегка улыбалась, глядя в упор на него. Сосредотачиваясь на нём. Ее дыхание и сердцебиение было размеренным, спокойным. Она постаралась выбрать песню исходя лишь из тех ощущений, что смогла уловить и сейчас была. Первые звуки, хрустальными капельками, скатились из-под клавиш фортепьяно.

- Где-то в глазах мерцает блик. Вовсе не так в ночи беззвёздной, скитальцев озаряет свет луны.... – Изящная ладонь плавным движением протянулась к мужчине, затем сложилась в кулачок и прижалась к ее груди. Она будто рассказывает ему что-то. – Тянусь я к ореолу вышины... - Пальчики протянулись вверх, к скрытому за крышей небу. С первыми звуками припева, казалось, звездное небо хлынуло от нее во все стороны, заполняя собой все помещение концертного зала. Невидимый ветер взметнул волосы девушки и коснулся лица ее «собеседника», кружа в белесой дымке вокруг него маленькие яркие искорки. Словно завивая спиралями млечный путь. «Созвездия» медленно оседали в воздухе, таинственно переливаясь вокруг,  стирая очертания людей и выделяя для нее лишь одного.

Она тянется к нему, но не физически, а скорее духовно. Ментально. Желая укутать в тепло, рассказать, что все хорошо и даже если сейчас он потерян, нужный путь еще найдется. Вы когда-нибудь встречали существ, которые готовы поделиться душевным теплом просто так? Разливающими его повсюду, щедрой рукой? Это Соната. Почему-то ей показалось, что она ощутила одиночество, и от этого ей стало грустно. Сейчас она звала его за собой, к звездам, вверх, туда, где мягкий свет озарит все дороги. А еще она старалась услышать, откликнется ли он?...

Песня закончилась. Девушка медленно и плавно поклонилась. Сердце билось гулко, дышалось тяжело. Кажется, перестаралась. Но это вовсе не ощущалось в процессе. Наоборот, было легко и здорово, как будто еще немного и взлетишь.
- Через двадцать минут, вас встретят за кулисами и проводят, куда нужно... - она тепло улыбнулась, а затем обратилась к залу. – Всем – всем! Спасибо, что вы пришли ко мне! Я была ужасно рада вас всех видеть и петь для вас!

[Кийтал Наршерри]

Звенящая тишина окутала темного. Сейчас не было ни единого звука, ни единого шороха. Даже потоки воздуха, казалось, замерли, не смея потревожить застывшую в окружении хуманов иномирную тварь. Наршерри не шевелился. Весь мир для него сосредоточился в хрупкой танцовщице, что сейчас растворялась в зыбком мареве его искореженной памяти. Где-то там, в дали, слышался ритмичный гул барабанов, заставлявший девушку изгибаться в ритуальном танце, в котором оживал сложные, завораживающийся узор ритуальной же татуировки. Ее силуэт неумолимо терял четкость, расплываясь в дрожащей пелене забвения, вновь укутывавшего его разум, скрывая обрывки прошлых жизней тех, кем раньше была хтоническая химера.
  Звук возвращался, медленно и лениво окутывая худощавую фигуру стоявшего в толпе эльфа. Дрогнули остроконечные уши, улавливая мельчайшие вибрации голосов, и сбитый ритм сердец, что вновь зазвучал, отзываясь гулким резонансом в костях. Шарх вздрогнул, ощутив растекшееся по плечу тепло. Вскинул голову, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям, усмехнулся, почувствовав, как аура окрашивается багрянцем. Тонкие ноздри затрепетали, раздуваясь и втягивая одуряющий микст кружащихся в воздухе запахов. Вкус пота, возбуждения, с толикой свежей крови, выступившей от случайной царапины, оставленной женскими ногтями. Он улыбнулся, предвкушая. Дархатский яд все еще бурлил в его крови, обостряя растревоженные инстинкты, пробуждая древнюю тварь, лениво проступающую в скрытых за темными стеклами очков глазах.
  Он слушал. И слышал...
  Мягкий, нежный голос певицы, обещавший песню... для него и только для него.
  Забавно.
  Ему никогда не посвящали песен. По край мере с тех пор, как его тело изменилось, став прибежищем для хтонической твари, выдравшей его личность и заполнившей его разум собой. Там, где он отныне жил, никогда не звучали песни, а музыкой были шорохи дождевых чащоб да крики умирающей жертвы, которую тварь пожирала живьем, не позволяя ей испустить дух.
  Взгляд. Глаза в глаза.
  Улыбка тронула точеные губы, обнажая кончики влажных клыков.
  Она не видела, как из глубины подернутых изумрудным пламенем и скрытых зеркальными заслонками непроницаемых очков глазах проступили очертания белесого монстра, уже предвкушавшим охоту.
  Она говорила. Он улыбался, склонив голову и спрятав лицо за шелковой завесой длинных косиц, обрушившихся на его грудь.
  Зазвучавшая музыка, смешавшись с нежным голосом певицы, разрушила тревожное оцепенение твари, гася пробудившиеся инстинкты и смывая багрянец с его ауры. Короткое ментальное прикосновение, и Наршерри захлопывает разум, скрывая за плотными щитами беснующуюся голодную тварь.
  «Глупая... Не нужно будить монстра. Ты не справишься с ним. Лишь разозлишь...» - бесплотные слова кружились в зыбкой пелене сознания эльфа, обвивая невидимую ниточку, протянувшуюся от темного эльфа к хрупкой девушке, стоявшей на сцене.
  Песня звала. И это было странно для эльфа, продолжавшего сражаться с собственной сутью.
  Вязкое, невидимое находящимся на танцполе, марево окутывало поджарую фигуру, не позволяя истинной сути прорваться наружу.
  Музыка звала. Но ему нужен был дождь. Ливень, что безжалостно хлещет по плечам, вымывая голод и злобу, смиряя беснующуюся тварь, заставляя ее уйти в глубины гибкого тела темного эльфа.
  А потом все стихло. И вновь тишина накрыла зал.
  Голос. Слова отозвались эхом предвкушения.
  - Как пожелаешь, красавица... - беззвучно шепнул Кийтал, отвешивая Сонате шутовской поклон.
  И растворился в воронке точечного перехода, унесшего темного в его ложу.
  Спустя несколько некоторое время за ним пришли.
  Вышколенный администратор, учтиво склонил голову в приветствии, проговорив.
  - Прошу следовать за мной, господин. Госпожа Соната готова уделить вам толику своего времени.
  «Надо же... Прямо-таки готова... Забавно...»
  - Ведите. – Наршерри, прихватив куртку, поднялся. – Ну что же, послушаем, чего ты хочешь... милейшая.
  Дверь ложи с тихим шорохом закрылась за ними

[Соната]

Прошло от силы минут тридцать, а она уже сидела и ждала. Наверное, рекорд, для существа женского пола, но заставлять ждать слишком долго нельзя. За это время она успела принять душ после выступления, переодеться из сценического костюма в обычный и переделать макияж. На сцене всегда надо делать акценты, обычно это рот  и глаза, что бы лицо артиста не терялось для зрителя. Сейчас же у нее был довольно скромный макияж, в котором основной акцент был сделан на глаза, за счет туши, коротких стрелок и нежно-золотых шиммерных теней. На губах был бесцветный увлажняющий блеск, то, что надо, после яркой помады. В этом макияже она чувствовала себя максимально комфортно, к тому же, для следующего мероприятия он хорошо подходил. Сейчас она выглядела довольно просто и уютно, а мягкий пуловер с открытыми плечами добавлял в образ немного нежности. – Вроде хорошо... - Она поправила волосы и в очередной раз поправила стрелку. Ладно-ладно, Алайя нервничала, поэтому не переставала крутиться перед зеркалом и с трудом выгнала себя в комнату, где должна была быть встреча. Она раньше не проводила таких мероприятий, так что для нее тоже все это было впервые.

***

Эльфа привели в небольшую комнату. Скорее всего это была немного переделанная вип-зона. Помещение было светлым, но основное освещение сейчас было приглушено, а большое окно закрыто тяжелыми занавесками. Зато были зажжены светильники на стенах, распространяющие приятный золотистый свет, разом делающие помещение теплее и уютнее. Стены задрапированы светлой тканью с каким-то узором, на полу мягкий ковер, так что сидеть можно даже на нем. Пожалуй, для больших компаний здесь было бы не очень много места, а вот для маленьких или средних – самое оно. Диван, пара кресел, несколько столов. В том числе небольшой круглый стол в углу помещения у окна и несколько кресел вокруг него.

- Добрый вечер! Спасибо, что приняли приглашение. – Она поднялась из кресла у дальнего стола, на встречу к появившемуся в помещении мужчине. Оценив рост гостя, Алайя, не теряя улыбки, подавила вздох. Опять ниже... хотя, с другой стороны, она уже должна была привыкнуть, что здесь, не редко, ниже даже некоторых девушек здесь. Впрочем, она была рада, что глупый розыгрыш, который она устроила, не проигнорировали. Если она правильно помнила, Наршерри был из тех, кому отправили пригласительный. Так что он мог и вовсе не прийти на концерт. А он, мало того, что пришел, еще и на приглашение откликнулся. Так что сейчас она, в буквальном смысле, светилась от радости. Правда в буквальном. Контур ее тела едва заметно светился и переливался, что при обычном освещении было бы почти незаметно.

- Рада вас видеть! Пожалуйста, проходите, присаживайтесь. – Она повела рукой в сторону соседнего кресла за столиком. Волнуется. Главное, что бы тупняк не напал. – Здесь пока пусто, но можно обратиться к чудесному человеку, что вас привел и нам организуют перекусить...

[Кийтал Наршерри]

Коридоры, переполненные расходящимися зрителями. Музыка, льющаяся из небольших залов, где развлекались те, кто пришел отдохнуть и развеяться. «Черный лириум» ценил своих клиентов и в особенности клиентов постоянных, с тугим кошельком и прихотливыми желаниями, которые, что  важно, исполнялись. Всегда. Вот и сейчас желание очаровательной певицы спешили исполнить, и не важно, что этим желанием стал владелец клуба.
«Забавно...»
Темный улыбнулся, чуть приподнимая уголки губ и старательно пряча клыки, которые давно уже перестал скрывать, переходя в ипостась, известную в цивилизованных мирах. Скрытые за непроницаемыми зеркальными заслонками глаза сузились. Шорох перетекших на грудь косиц скрыл его лицо. Всего лишь короткое мгновение, но его оказалось достаточно, чтобы никто не увидел хищного пламени, полыхнувшего в полночно-изумрудных глазах.
Ему не потребовалось много времени, чтобы вычленить запах, присущий девчонке. Он отозвался сотнями оттенков. Усталость. Любопытство. Ожидание. Предвкушение.
Ей было любопытно, и этот интерес пропитывал тонкую ниточку аромата, который будоражил сейчас обоняние хтонической твари.
«Кхм... какой необычный запах...»
Лестница. Ступенька. Еще одна. Коридор. Рифленая подошва берцов утопает в густом ворсе ковра. Поворот. Пальцы сжимают резную ручку, опуская ее вниз. Шорох отворившейся двери.
Темный замирает, когда его окутывает яркий золотистый свет, льющийся из зажженных светильников. Слишком светло. Больно. Наршерри коротко встряхивает головой, пытаясь избавиться от рези в глазах. Выпрямляется, останавливая скрытый за стеклами очков взгляд на вынырнувшей из глубокого кресла девушки.
- Вечера, красавица. - Кийтал улыбнулся, склонив голову в учтивом поклоне. - Для меня было неожиданностью получить приглашение.
Он шагнул в комнату, аккуратно прикрывая за собой дверь. Куртка небрежно упала на подлокотник дивана, когда эльф, проходя к креслу, скинул ее со своего локтя.
- Благодарю... - он текуче скользнул на мягкое сиденье. Откинулся на спинку, вытягивая скрещенные в лодыжках ноги. И коротко бросил замершему в дверях администратору. — Я позову, когда потребуешься.
Когда дверь за обслугой закрылась, Наршерри некоторое время молчал, задумчиво рассматривая  Сонату. Казалось, мужчина совершенно позабыл о том, зачем пришел.
- Хотите я покажу вам город, госпожа Арканум? - тихий шепот слетел с красивых губ. - Не этот, красавица... другой. Он раскинулся среди озер и сияет, словно изысканная жемчужина. Или... быть может рассказать вам о шорохе дождевых струй, несущих покой и... забвение? Выбирайте, сударыня.

[Соната]

Алайя улыбнулась в ответ. Светло, открыто и приветливо отразила вежливую улыбку гостя. Вполне искренне даже.

- Вы получили приглашение на мероприятие, как и очень многие. Поверьте, не я их распределяла. – Она присела обратно в кресло, наблюдая за пришедшим. Он, совершенно точно, чувствует себя хозяином места и ведет себя соответствующе.Девушка неуловимым движением поправила волосы, волнуется. А еще пытается мимолетом вспомнить, что она знает об этом мужчине. Опять.

 – А вот приглашение на личную встречу...вручили вам госпожа Удача и его величество Случай. – Весело хихикнула, по-видимому, находя забавным такую игру слов. Ведь магистр ее ордена – Фортуна. Признаться, она невольно залюбовалась плавными, текучими движениями эльфа. Да и всем его образом целиком. Такая легкость движений была свойственна и ей, но видеть со стороны всегда особое дело. Кашлянув в кулачок, она сложила руки на коленях.
– Собственно, я очень рада с вами познакомиться. Я знаю, как вас зовут, но не знаю, как я могу к вам обращаться. Не поможете мне решить этот вопрос?

Соната замолчала, выжидающе глядя на своего гостя. В какой-то момент, она ощутила легкие мурашки по спине, ловя задумчивый взгляд своего визави. Красивый, утонченный... хищник. Вроде не нападает, не угрожает, просто сидит, а все равно невольно будоражит. Но агрессивный образ ему, безусловно, идет. Девушка закинула ногу на ногу.

- А? – Это была ее самая умная реакция, на прозвучавший невпопад вопрос. Вопрос был задан шепотом, конечно, но не услышанным не остался.  Но, тем не менее, в темно-вишневых глазах сверкнули яркие искры любопытства, как будто неон отразился где-то в глубине. Соблазнительно? Конечно. Опасно? Разумеется. Тонкие пальчики побарабанили по колену, пока она размышляла.

 – Город жемчужина?... –Произнесено медленно, словно смакуя. Словно она, в данный момент, как раз перекатывает на языке крохотную жемчужинку и раздумывает, съесть ли ее, или оставить на украшение. Пальцы второй руки накрутили не длинную прядку, рядом с лицом девушки и несколько раз не сильно потянули вниз.

 – Пожалуй, я хочу посмотреть. Секунду! – И астрея порывисто встает с кресла. Два нажатия на часы, которые отзываются коротким писком, а она уже у зеркала. Поправила волосы, сменила помаду, теперь это была, слегка тинтующая в лавандовый, помада-гигиеничка. Арканум очень любила ее за легкий ягодный привкус, который появлялся, если случайно съесть немного. Пальцы касаются какой-то баночки, а затем шеи в двух местах по бокам и на коже оседает едва заметный аромат сирени. Прихорашивается, как перед свиданием и совершенно не стесняется ожидающего ее гостя. Не, ну а что? Они идут гулять, а  красивая женщина украшает мужчину, даже если он и так красивый. И не важно, что никто, скорее всего, не запомнит ее лица. Девушка проводит перед своим лицом ладонью, глядя в зеркало, и на какое-то мгновение создается ощущение, что ее черты подергивается дымкой, но уже в следующий момент все становится, как прежде. В руки сама собой, при помощи телекинеза, прыгает плотная кофта-мантия с длинными полами и глубоким капюшоном, и Арканум вешает ее на локоть.

- Я готова...  - Рекорд женских сборов. От силы две минуты. Не больше. На симпатичном личике ярко написано любопытство, пополам с почти детским нетерпением. А вот на уровне запахов можно уловить так же легкое эмоциональное возбуждение, от предстоящей, для нее, шалости. Она же собирается сейчас, банально, сбежать черт знает куда. Ну ладно, черт не знает, а вот сидящий перед ней эльф, точно знает. Ну, формально, она проводит время со своим гостем. Нигде же не регламентировано, как и в каком месте его надо проводить.