...Мрачный и тяжёлый вечерний час...
Воздух густой, пропитанный электричеством надвигающейся грозы, смешанным с запахом мокрого асфальта и городской копоти. Раскаты грома, словно далёкие пушечные залпы, перекатывались над крышами, предвещая ливень, который вот-вот обрушится на улицы.
Город Небула, сверкающий неоновыми огнями, отражался в чёрной воде реки Рай, словно мираж, дрожащий на грани реальности. Вывески кафе, баров и магазинов мерцали розовыми, синими и зелёными оттенками, окрашивая тротуары в неестественные цвета, но их сияние не могло пробиться сквозь мутную гладь реки. Вода, тёмная и неподвижная, словно поглощала свет, не оставляя ни бликов, ни теней, ни намёка на то, что скрыто в её глубинах. Хлорированный запах, смешанный с чем-то затхлым, витал над набережной, напоминая о том, что чистота здесь — лишь иллюзия. Кто знает, сколько секретов хранит эта река? Сколько тел, сколько забытых вещей, сколько свидетельств преступлений покоится на её дне, скрытое под толщей мутной воды?
Волхайм шагал неторопливо, его трость отстукивала ритм по мокрому камню, словно метроном, отсчитывающий время. Его взгляд, неподвижный и пронзительный, был устремлён вперёд, будто он видел не только то, что перед ним, но и то, что скрыто за пеленой ночи.
Белоснежные волосы, обычно лежащие тяжёлыми прядями, сейчас колыхались в такт его шагам, озаряя пространство вокруг слабым свечением, которое тут же гасло, оставляя после себя лишь мимолётный след. С каждым движением свет мерцал, будто отражение далёких звёзд, а затем пряди снова опускались на плечи, сливаясь с тенью длинного пальто. Его походка выверенная, аристократичная, лишённой суеты — каждый шаг казался обдуманным.
Мост, перекинутый через реку, вёл из сияющего центра в трущобы — место, где заканчивался порядок и начиналось беззаконие. Переступив границу, Генри оказался в другом мире. Первые дома ещё пытались сохранить видимость благополучия: покосившиеся, но крепкие, с потрёпанными фасадами, они хоть как-то вписывались в облик города
Но чем дальше вглубь, тем сильнее менялся пейзаж. Дома превращались в развалины, стены покрывались трещинами, ржавые балконы угрожающе нависали над узкими улочками. Воздух здесь был гуще, насыщен запахом гниющих отходов, дешёвого алкоголя и чего-то ещё — резкого, химического, от которого першило в горле. Тени двигались в переулках, но никто не выходил на свет. Местные знали: в таких местах лучше не привлекать к себе внимание. Нужно стать тише воды, ниже травы, темнее самого темного переулка и тогда будет вам счастье.
Но отсутствие людей не значило, что район пуст. Напротив — ощущение чужих взглядов, скользящих по спине, было почти физическим. Кто-то наблюдал из-за грязных стёкол, кто-то прятался в тени подворотен. Здесь не здоровались, не улыбались — здесь ждали момента. Руку протягивали только для того, чтобы вонзить нож, а дружелюбие было лишь маской, за которой скрывалась готовность плюнуть ядом в рожу незадачливому добродетели.
Генри не обращал внимания на все вокруг. Его взгляд скользил по окружению, но ни на чём не задерживался, будто всё это было уже знакомо, уже изучено, уже не представляло интереса. Он шёл вперёд, пока не остановился перед одним из зданий.
...Бордель, казино, бар и наркопритон — всё в одном...гремучий коктейль, идеальное подспорье трущобам. Клише...
Вывеска, тускло мерцающая неоновым розовым, изображала женщину с неестественно пышными формами, которая соблазнительно опиралась на стол с картами. Краска на табличке облупилась, а некоторые буквы погасли, превратив название в нечитаемую аббревиатуру. Дверь, обитая потрёпанной кожей, слегка приоткрывалась и захлопывалась от порывов ветра, выпуская наружу волны тяжёлого воздуха — смесь табачного дыма, дешёвого парфюма и чего-то сладковато-гнилостного.
...Архиватор вошёл внутрь...
Тёплый, спёртый воздух обволок его одеялом. Полумрак заведения нарушали лишь тусклые лампы, висящие над игровыми столами, да барная стойка, освещённая синей подсветкой. Здесь было мало посетителей: пара игроков, мрачно перебрасывающихся картами, несколько фигур, слившихся с тенью в углах, да бармен — массивный верзила с лицом, словно высеченным из камня. Его узкие глаза, полные желчи и подозрения, скользнули по Генри, оценивая, взвешивая свежее мясо, что само доковыляло в логово волков.
Трость, до этого отбивавшая шаги, бесшумно скользнула в рукав пальто, исчезнув из виду. Тень Архиватора, вытянутая и искажённая светом, ползла по стене, будто живая, повторяя его движения. Он подошёл к стойке, остановившись перед барменом.
—У меня встреча с мадам Б.В. ,..—произнёс Генри, его голос был тихим, но каждое слово звучало чётко, как удар клинка о лед.—...она осведомлена...—Бармен на мгновение замер, затем медленно положил тряпку, которой протирал стакан, и склонил голову, прислушиваясь к чему-то за спиной. В воздухе повисло напряжение, словно перед грозой.
...Где-то в глубине заведения скрипнула дверь...
Бармен медленно кивнул, словно принимая неизбежное. Его толстые пальцы сжали край стойки, оставляя на полированной поверхности мутные отпечатки.—Тащи свой зад на второй этаж, доходяга,—прохрипел он, жестом указывая на узкую лестницу в углу зала.—Последняя дверь в конце коридора.
Генри не ответил. Его взгляд скользнул по лестнице, отмечая каждую деталь: потрёпанные ступени, пятна неизвестного происхождения на стенах, тусклый свет одинокого фонаря, мигающего под потолком. Он двинулся вперёд, его пальто едва шевельнулось, словно он готовился достать что-то из-под него, в случае необходимости.
...Второй этаж был ещё темнее...
Коридор, узкий и душный, уходил вглубь здания, как горло какого-то древнего чудовища. Стены, явно когда-то давно окрашенные в тёмно-красный, теперь потемнели от времени и копоти, а местами облупились, обнажая прогнившую штукатурку. Пол скрипел под ногами, издавая звуки, похожие на стоны.
В конце коридора, как и сказал бармен, была дверь. Обычная, ничем не примечательная, если не считать массивного железного засова с внешней стороны. Генри остановился перед ней.
...Тишина...
Ни звука за дверью. Ни шагов, ни шёпота, ни даже дыхания. Только лёгкий скрип дерева, будто здание дышало вместе с ним. Он поднял руку и постучал. Три удара. Чётких, размеренных, как приговор, выносимый под стук молотка судьи. Дверь открылась сама, без скрипа, без предупреждения.
...За ней — тьма...
Густая, почти осязаемая, словно стена. Ни огня, ни свечи, ни намёка на источник света.—Входи, Фрейи'ин— раздался голос из темноты. Низкий, хриплый, с лёгким металлическим подзвоном, будто говорил не человек, а машина.—Мы ждали тебя.
...Генри сделал шаг вперёд...Дверь захлопнулась за его спиной...
- Я от мистера Ви. – гордо задрав подбородок, высокомерно произнесла Джин и положила на стойку визитку.
Визитка – её пропуск. Её входной билет в обиталище грязи и порока. Одно волшебное «мистер Ви» не помогло бы ей проникнуть сюда, если бы не его чёрная карточка с золотым тиснением и изящной гравировкой. Такую карточку получают только его друзья, в которых он уверен, от которых он не ждёт подставы. Одного из таких друзей пришлось вылавливать какое-то время, чтобы заполучить этот проклятый билет. Теперь этот друг уже ничего не сможет рассказать. Сам же мистер Ви был богатым и желанным клиентом в этом месте, никогда не обижая деньгами. Местное руководство доверяло ему, а значит - и его друзьям.
Здоровенный детина за барной стойкой, напоминающий скорее гориллу, чем человека, внимательно окинул взглядом посетительницу. При желании, он мог бы свалить её с одного удара – кулаки у него казались огромными булыжниками. Впрочем, учитывая контингент этого места, в случае конфликта её скорее просто нагнут не отходя от кассы. Клиенты-женщины здесь бывали нечасто, а те, кто бывал, выглядели куда проще и развязнее, чем в данный момент Эверли. Она явно перестаралась с нарядом для этого захудалого борделя, выбрав дорогой чёрный брючный костюм, распахнутый пиджак которого демонстрировал облегающую белую блузку с расстегнутыми верхними пуговицами. Белые туфли на шпильках вопили о своей неуместности в этой грязной дыре. Сумочка серебристого цвета из натуральной кожи мирно покачивалась на сгибе руки и резко контрастировала на фоне убогой обстановки. От Джин должно пахнуть деньгами. Приятели мистера Ви – под стать ему, а значит, нужно соответствовать. Только вот зачем богатому человеку тащиться в этот клоповник, где противно даже дышать? Увы, здесь предлагали то, чего нельзя было найти в элитных заведениях, ссылающихся на свою репутацию. В этом гадюшнике о слове «репутация» и знать не знали.
Матовая помада подчеркивала легкую гримасу на ее губах, выдававшую смесь раздражения и нетерпения. Джин небрежным жестом поправила выбившиеся из пучка темные пряди и бросила колкий взгляд на бармена, бесцеремонно изучавшего ее фигуру. Тишина становилась все более ощутимой.
- Какие-то проблемы? – спросила она, приподняв бровь и раздраженно постукивая носом туфли о пол.
Нет. – глухо ответил бармен, лениво взяв визитку. Покрутил её в руке, разглядывая. Затем обратился куда-то в сторону. – Дек, займись гостьей. Не смею задерживать.
В его голосе звучало легкое раздражение, когда он возвращал визитку. Джин проигнорировала этот тон. Безупречного сервиса от них и не стоило ожидать. Из подсобки вышел второй амбал, уступающий первому разве что в ширине плеч. Он, ничего не говоря, жестом предложил ей следовать за ним.
Они направились к лестнице, ведущей на второй этаж. Бармен несколько секунд сверлил спину девушки своими злыми глазками, а затем снова принялся протирать бокалы. Друзья мистера Ви неприкосновенны. Пока хорошо платят. А весь образ Джинарры не оставлял сомнений в её способности без проблем тратить крупные суммы.
Миновав начальную стадию знакомства, она едва заметно выдохнула. Изображать состоятельную стерву было не так уж и трудно. Гораздо сложнее – контролировать прорывающуюся наружу ненависть и тошноту к этому месту, к этим людям. Сборище маргиналов, собирающихся здесь для того, чтобы совершать насилие и закидываться наркотой. Верзила, что шёл впереди неё, кто он? Какова его роль здесь? Выбивать долги, ломать девочек, следить за тем, чтобы клиенты не наглели? Джин прожигала его спину взглядом и продолжала молча идти следом, втайне желая спалить это пропахшее помойным дерьмо заведение до тла.
Предполагалось, что Джин передадут под опеку местной мамаши, чтобы обсудить детали и предложить подходящий сценарий для времяпрепровождения гостьи. Судя по всему, Дек планировал именно так и поступить, но, остановившись у нужной двери и уже занеся руку для стука, внезапно застыл. Вместе с Джин они услышали доносившиеся из-за двери голоса.
- А, черт. Идём.
Они направились к соседней комнате. Открыв дверь, громила пропустил Эверли вперед (как мило с его стороны) и проследовал за ней. Интерьер свидетельствовал о том, что здесь отдыхают состоятельные клиенты, но из-за обветшалости и недостаточной чистоты весь этот показной шик давно утратил свой блеск.
Джин стояла, бросая на мужчину сердитый взгляд.
- В чем дело?
- Мадам сейчас занята. Если нужна девочка, я приведу. Пожелания?
- Чем занята? – В глазах промелькнуло любопытство. – Это она с кем то разговаривала? С кем?
- Какое тебе дело? – Нахмурился амбал, слегка напрягшись.
Внезапно осознав, что забылась, девушка тут же надела маску показного высокомерия.
- Я собиралась лично с ней обговорить детали. Мистер Ви сказал, что все вопросы решаются через неё.
- Что ж, значит сегодня эти вопросы буду решать я. Так что либо говори, чего хочешь, либо проваливай. Третьего не дано.
- Мистер Ви может и узнать, как вы обращаетесь с его друзьями... - понизила голос Джин с явным недовольством, скривив губы.
Мужчина вздохнул, но постарался сменить тон. Несмотря на помехи, волшебное "мистер Ви" всё ещё ловило сигнал.
- Я не знаю, когда Мадам освободится. Так что...
- Я подожду её и заплачу за ожидание. – махнув рукой, перебила его девушка. – Это принципиально для меня. Можете выставить счёт за этот номер, если я буду находиться здесь.
Амбал, готовый возразить, замер, когда Джин извлекла из сумочки пачку купюр и почти сунула их ему под нос. С ехидной усмешкой он забрал деньги и, более не сказав ни слова, вышел, прикрыв за собой дверь. Тупее курицы он ещё не встречал. Платить за ожидание? Да она хоть знает, сколько ей могут выставить за такие слова?
Джин прекрасно знала. Но ей позарез нужно было услышать тот разговор, который сейчас происходил за стеной. Приятелей мистера Ви просто так не опрокидывали, даже когда они приходили без предупреждений. Что это за шишка, из-за которой Эверли пришлось ждать? Неужели те, кого она ищет?
Изначально Джин планировала установить прослушку в комнате, где местное руководство проводило конфиденциальные встречи с гостями. Там вероятность перехватить ценную информацию была выше. Но, к сожалению или к счастью, обстоятельства изменились.
Поставив сумку на прикроватный столик, она быстро извлекла из нее футляр для очков и складной планшет. Внутри футляра лежали миниатюрные прослушивающие устройства, замаскированные под жучков-хамелеонов, способных менять цвет в зависимости от окружения и довольно неплохо передающих звук даже через громоздкие препятствия. Лучше конечно было бы установить прослушку непосредственно в том месте, где находился нужный оппонент, но сейчас выбора не было. Джин прикрепила жучки в трех разных точках стены, граничащей с интересующей ее комнатой. Открыв планшет, она запустила специальное приложение, быстро проверила настройки и активировала запись. В ухе уже был установлен микронаушник – Джин позаботилась об этом еще до прихода в бордель. Оставалось надеяться, что в этом притоне не сочли нужным устанавливать глушители и скрытые камеры. Впрочем, насчет камер Эверли не была уверена. Это был бы хороший способ вымогать деньги, шантажируя клиентов.
Присев на край кровати, жалобно скрипнувшей под ее весом, Джин сосредоточенно уставилась в экран планшета, регулируя чистоту звука. И вот оно! Зеленые глаза девушки вспыхнули от предвкушения, когда в наушнике раздались голоса.
Сделав шаг вперёд, Генри оказался в пространстве, где тьма была не просто отсутствием света, а плотной, почти осязаемой субстанцией, наполненной запахами старой пыли, влажного камня и чего-то ещё — сладковатого и гнилостного, словно здесь давно что-то умерло и не было убрано. Воздух стоял неподвижный, тяжёлый, будто сама комната затаила дыхание. Его шаги, бесшумные и точные, отдавались едва слышным эхом, пол был устлан ковром из пепла. Взгляд, привыкший к полумраку, без труда выхватывал из мрака контуры мебели — массивный дубовый стол, тёмный, почти чёрный, с грубой резьбой по краям, и напротив него — кресло, обитое фиалковым бархатом, выцветшим от времени и потёртым на подлокотниках. Всё это выглядело как островок показной роскоши, затерянный в море запустения.
Стол завален бумагами, несколькими старинными книгами с потрёпанными корешками, парой подсвечников с оплывшими свечами и небольшой шкатулкой из тёмного дерева с инкрустацией из слоновой кости. Вокруг же царила непроглядная чернота, словно стены комнаты растворялись в бесконечной пустоте, а за пределами этого маленького круга света, отбрасываемого единственной свечой на столе, не существовало ничего, кроме хаоса и забвения. Потолка не было видно вовсе — он терялся в вышине, и лишь изредка оттуда доносился тихий скрич, будто по старым балкам ползали невидимые твари. Генри медленно опустился в кресло, и бархат принял его с тихим шелестом, вздохнув от тяжести его присутствия.
Внимание на мгновение привлекли две фигуры, замершие в тени у дальней стены. Дархаты, с чертами ястреба: острые клювы, жёлтые, пронзительные глаза, покрытые мелким пером лица и мощные, сложенные за спиной крылья с тёмными, почти чёрными перьями. Они стояли неподвижно, как изваяния, лишь перья на их головах слегка колыхались от сквозняка, которого в комнате быть не должно. Но взгляд Генри не задержался на них надолго — он скользнул мимо, к стене, за которой находилась комната, куда отвели Джинарру. Его ярко-янтарные глаза, лишённые тепла и живости, уставились в глухую каменную кладку с такой интенсивностью, будто пытались проникнуть сквозь неё, увидеть то, что скрыто от посторонних глаз. В его взгляде присущая совам манера — неподвижная, всевидящая, полная холодного любопытства. Он сидел так несколько мгновений, абсолютно неподвижный, лишь пальцы правой руки слегка постукивали по набалдашнику трости, скрытой в складках пальто. Казалось, он слышал каждый звук за той стеной — каждый шорох, каждый вздох, каждое слово. Затем, без видимой причины, его взгляд медленно вернулся к столу, к шкатулке, к ожидающему его разговору — главному блюду этого вечера.
(https://i.imgur.com/t1pt68B.png)
Дверь в глубине комнаты отворилась беззвучно, и в пространство, ограниченное слабым свечением свечи, вошла она. Мадам Б.В. — женщина, чей облик стал воплощением изысканной порчи и холодного расчёта. Несмотря на то, что визуально она едва ли перешагнула третий десяток, в её глазах стояла многовековая мудрость, присущая тёмным эльфийкам.
Её пепельная кожа, гладкая и безупречная, словно отполированный мрамор, контрастировала с короткими, белесыми волосами, уложенными в сложную, пышную конструкцию на затылке — нечто среднее между воинским пучком и изощрённым произведением искусства. Серебристые пряди, припорошенные инеем, мерцали в тусклом свете, отливая сталью. Её губы, серые и тонкие, плотно сжаты, а под левым глазом зиял старый шрам — длинный, аккуратный, кажется что от лезвия бритвы. Как бы она ни пыталась скрыть его слоем макияжа или даже сводить — шрам проступал вновь, особенно под определённым углом, напоминая о прошлом, которое не желало быть забытым. Одета она в платье из тяжёлого бархата цвета старого вина и чёрного шелка, с замысловатыми узорами, вытканными пестрыми нитями. Длинные рукава скрывали руки до самых костяшек пальцев, украшенных массивными перстнями с тёмными камнями. Меховой воротник, чёрный и лоснящийся, обрамлял её шею, придавая образу дорогую, но зловещую роскошь. Длинный маникюр, окрашенный в матовый чёрный, постукивал по столу, когда она заняла место напротив. Выражение её лица оказалось самодовольным, почти надменным, но в глубине серых, бездонных глаз таилась лисья осторожность.
Генри не стал дожидаться приглашения. Он наклонился вперёд, его тень, удлинённая и искажённая пламенем свечи, накрыла стол предвестником бури. Движения были медленными, почти церемонными, но в них не было ни капли подобострастия. Мадам встретила его взгляд без страха, лишь лёгкая усмешка тронула её серые губы.
—Адъюдикатор,—произнесла она, и её голос прозвучал низко и бархатисто, шелестом шёлка по камню.
—Рада видеть вас в моём скромном заведении. Что привело вас в столь...негостеприимный уголок нашего города?Генри не ответил сразу. Его янтарные глаза, горящие холодным, неумолимым светом, изучали её, будто взвешивая каждую чёрточку лица. Когда же он заговорил, его голос был тихим, но каждое слово падало, как камень в бездонный колодец, рождая эхо в давящей тишине.
—Не тратьте моё время на ложную любезность, мадам...Вы прекрасно осведомлены о цели моего визита...Люди, которых вы так усердно покрываете, стали нарочитой помехой...Они, пользуясь транспортом Корпорации, провозят контрабанду — от запрещённых субстанций до живого товара, ваши люди посмели влезть на мою территорию...я многое готов прощать вам, но черта была пересечена...Это не просто нарушение договора...Это — вызов...И этот вызов мешает не только мне, но и стабильности, которую я обеспечиваю...Я требую их имён...Немедленно...