Аркхейм

  Эксперименту не суждено было продлиться слишком долго. Когда на втором этаже квартиры вдруг слышится вальяжный стук каблуков, с каждым новым его приземлением в голове у незваного гостя что-то — вероятно, какая-то картина планов — обрастает новой трещиной. Спокойное лицо, освещенное подсветкой холодильника, приобретает неоднозначные прохладные черты. Такие же унылые, как холодная испарина на промерзлой пищевой обертке скудных запасов пропитания. Такие же кислые, как надгрызенное жесткое яблоко, вдруг ставшее практически безвкусным.
  Мужчина медленно выпрямляется и видит её — женщину, что разрушила его маленькую фантазию одним своим существованием. Верхний свет включился, казалось, сам собой и глаза слегка щурятся, но расширенные зрачки не становятся уже. Гость смотрит на хозяйку, а та на него, и нет между ними ни тревоги, ни удивления.
— Ещё и с собакой... — вдруг звучит негромкий голос, полный глубокого разочарования, когда внимание перекатывается к четвероногому чудовищу. Зубастая консервная банка, сверлившая взглядом свою будущую цель, не могла не внушать ужас. Первобытный по своей природе, он заранее рисовал фантомные боли в самых разных чувствительных местах на теле, в которые та могла бы вцепить свои зубы. Но эти опасения так и не смогли пробиться к мимическим мышцам. Они, как и все прочие разумные чувства, просто утонули в тягучем тумане препаратного равнодушия. Мужчину лишь едва заметно передернуло где-то в области плеча, пустив по удерживающей яблоко руке мелкий тремор, подобно тому, как шальная молния уходит по громоотводу в глухую землю.
— Нашел что-нибудь интересное в холодильнике?
— ...У сливочного масла вышел срок годности, — отвечает всё так же, без удовольствия в голосе, открыто блуждая взглядом по фигуре наемницы. Вероятно, блуждает даже слишком открыто, заныривая в места, куда при первом знакомстве заныривать обычно неприлично. Вместе с липким взглядом слегка склоняется и голова, — И мне больше нравилась темнота.
   И вот, взгляд вдруг останавливается на яблоке. Глубоко вздохнув, Джура вдруг отворачивается от грозной парочки и, показав спину, идет к рабочей поверхности. Находит небольшой нож, пробует лезвие большим пальцем и... Начинает чистить яблоко от кожуры.
— Я надеялся, что здесь никого не будет. — чистит неторопливо и очень вдумчиво, чтобы растущая спираль не порвалась, — Очень тихий район. На первый взгляд даже безлюдный.
  Медленно вышагивая грязными сапогами по чистому полу, мужчина идет к ближайшему обеденному стулу. Мягкая обивка, пятен или следов шерсти почти не видно. Опускается на него, практически утопая в расслабленном положении, смело расставляя колени и скрываясь мочками ушей в капюшоне крутки. Очистив яблоко, аккуратно укладывает шкурку на гладкую поверхность обеденного стола.
— Мне нужно пробыть здесь где-то час. Потом сделать одно дело, — отрезав от яблока дольку, закинул её в рот и наконец снова взглянул в блестящие, механические глаза женщины, — После этого я уйду. Не возражаешь?

Периодически Элизабет проводила своё время здесь, словно отмечаясь, что настоящая Рори Бергав жива. Она за несколько лет отлично подружилась с Грейси, помогая той обновлять необходимые внутренности для дальнейшей работы и функционирования. За эти годы прикипела к собаке, которая так преданно служила раньше, а после уже хозяйке. Грейси тоже начала принимать рыжую за свою, хоть и запах отличался. Но ведь лишь свои собственные животные могут заметить отличия, даже если внешность совершенно одинаковая. Утром они прогулялись, слушая приближающийся дождь, а после вернулись в квартиру. Настоящая Рори могла позволить себе жить побогаче, но просто не хотела. Большая часть сбережений, судя по выпискам, уходили на собаку. Мило, разве нет?

Но квартира была уютная, просторная, с хорошей мебелью и окнами. На втором этаже квартирки была спальня, а также отдельная гардеробная. Истинная Рори обожала различные украшения, простую и удобную одежду, поэтому в гардеробе всегда было много. Элизабет обычно брала парочку вещей, чтобы в один момент вновь промелькнуть в них где-нибудь. Перед заказом всегда посещала квартиру, подбирая украшения.

Вечером она не включала свет, сидя с Грейси на втором этаже в плетенных креслах. Здесь есть свой небольшой уют и атмосфера, которая доставляет удовольствие. Присутствовала здесь же в облике Рори, а не в своем настоящем. Нечего медийной личности ЭкзоТека светиться в квартире наемницы, верно? Девушка слышит какие-то странные звуки, а Грейси невольно приподнимается, готовясь атаковать, но Элизабет отдала приказ ждать.

Вот неизвестный уже в доме. Кажется, Элизабет слышит звук яблока, которое покусали. Вот и звук холодильника. Рыжая ухмыляется. Это так забавно смотрится. Неизвестный в доме у наемницы! И что он будет брать? Она молчит, Грейси тоже, слушая приказ. Девушка спускается тихо с кровати, надевая каблуки. Теперь по тишине квартиры со второго этажа отстукивают высокие каблуки, просто припугнуть. У настоящей Рори их всего три пары, а остальная обувь - кроссовки. Каждый стук каблуков сопровождается звоном цепочек на шее. Более тихими шагами спускается белая собака, отстукивая механическими лапами.

— И что же ты забыл у меня дома? — спустившись, спрашивает девушка. Серые глаза подсвечивались в темноте и мерцали. Холодный тон, словно еще немного и она достанет оружие. Что же, отчасти это было правдой, потому что разница между Эл и Рори значительная. Элизабет более дружелюбная, более любопытная и достаточно яркая. Рори же была более холодной, грубоватой. Наемники отличаются и рыжая подстроилась под это. Каждый раз вспоминает, что нужно перестраиваться.

Грейси сверкает своими желтыми глазами. У них есть схожесть - импланты "Визоры" и нейроимпланты в голове. Благодаря этому она прямо может отдать команду Грейси без слов. Но та пока что лишь находится рядом с нынешней хозяйкой, но готовясь прыгнуть в случае необходимости.

Рыжая удаленным доступом включает свет на первом этаже, наблюдая теперь подробнее за тем, кто решил ворваться. Но теперь видно и её. Топ-кофта черного цвета, черные джинсы похожие больше на штаны по посадке, множество различных цепей и украшений. Серые глаза продолжают сверлить, но на деле внутри Иденмарк чуть ли не смеется с этой ситуации. Воры обычно лезут куда угодно, но уж точно не в холодильник. К тому же в котором были только некоторые фрукты, так как здесь она планировала провести несколько дней, а после вновь исчезнуть, оставив заранее корм для Грейси, чтобы той не стало плохо в её отсутствии. Отлаженная система.

— Нашел что-нибудь интересное в холодильнике? — на лице слегка хищная ухмылка, но самих эмоций маловато до сих пор. Глаза практически безэмоциональные, только всё еще светятся насыщенным серым с лиловым оттенком. Грейси оскалила клыки. Клыки, к слову, как и уши были настоящими, не покрытыми "броней".

Дурной сон ещё какое-то время продолжал поигрывать перед глазами, медленно растворяясь в сумерках на фоне грязного потолка даже когда глаза уже открылись. Вакула лежал и медленно соображал, не без усилия вытягивая к свету воспоминания о том, где же он сейчас находится. Точно. Сио. Далеко на юге от уже ставшего слишком привычным места обиталища. Съемный номер какого-то захудалого отеля, в котором неохота работников делать ежедневную уборку с головой компенсировалась охотой принимать расчет наличкой и отсутствием лишней документации. Глубокий вздох глушит звенящую в ушах тишину, а пальцы тянутся к лежавшей рядом на столе пачке сигарет. Неторопливо закуривает, продолжая причесывать нестройные мысли, покосившиеся после долгой рабочей ночи и бестолково проспанного дня. Проклятая поясница. Проклятые таблетки. И сигаретный вкус совсем не помогает рассеять духоту, осевшую в тяжелой голове. Потянув очередное облако, заедает его маленькой пыльной пилюлей...
...
  На улице сырой кисель. В нос бьется смесь запахов мокрого асфальта, выхлопов и легкого дуновения со стороны череды забитых к вечеру ресторанов. Перед глазами всё ещё слегка плывет, смешивая в единую массу отблески фар, вывесок и фонарей. Тянет прищуриться. Хочется есть и пить. Это хорошо, ведь это значит, что к телу возвращаются чувства. Но яркие вывески не разжигают воображение, а ароматы из кухонных вытяжек вызывают лишь дурноту.
  «Дивный городской туризм Циркона. Неужели ничем не порадуешь пока я здесь застрял?»
  Купив наименее отвратную на вид коробку лапши, Вакула ест, сидя за столом на краю забегаловки и вперив пустой взгляд в снующую по улице толпу. Люди, нелюди. Говорливые, молчаливые, угрюмые и веселые. Всё равно, что сидеть у реки, наблюдая за её течением. У тебя нет удочки и самой реке до тебя нет никакого дела. С силком напиханной сытостью наконец приходит легкое умиротворение, а сразу за ним... и искра смутной идеи. Или, может быть, чистого и ещё не до конца сформировавшегося желания. Задумчиво дожевав последние ломтики мяса, мужчина выуживает из кармана какую-то старую монету, подбрасывает её и ловит с хлопком о предплечье. Взглянув на выпавший результат и не проявив на лице и тени какой-либо эмоции, спустя короткую паузу неторопливо поднимается с места и присоединяется к общему потоку толпы.
  Когда преследуемый случайный прохожий, со временем оказавшийся на куда более безлюдной улице и наконец заподозривший неладное, оборачивается, Вакулы там уже не было. Ведомый неизвестной силой, он свернул в подворотни, где слился с тенью. Дурно пахнущие и неосвещенные, они служили ему прогулочным маршрутом до поры, пока перед носом не возникла решетка. В голове туман, но во взгляде острая внимательнось. Задрав голову и оглядевшись по сторонам, находит старую пожарную лестницу и, не раздумывая, взбирается по ней.
  Темнело. В окнах постепенно загоралось всё больше огней, чем больше людей возвращалось по домам с работы. Странная многоуровневость построек позволяла оставаться незаметным и при этом долгое время не прекращать продвижения вперёд. Пробежавшись по паре карнизов и по тройке смежных балконов, блуждающая фигура оказывается в местности, где действительно можно было уединиться. Голая крыша, а впереди виды на город. Постояв немного с закрытыми глазами, лицом к подветренной стороне, Вакула позволил прохладе немного остудить его голову. Вытянув руки вперед, прощупал гуляющий между пальцев сквозняк. Глубокий вздох, открывает глаза и резко опускается на корточки. Не смущаясь высоты, повисает над ней и уверенно спускается по металлическим выступам к балкону, до которого хватило терпения добраться.
«Тук-тук-тук...»
  Слушая внутренний сканер, замирает на бортике напротив окна, словно какая-то горгулья. Склера нездорово поблескивала на темном фоне неосвещенного лица, когда зрачки бегали по большой оконной раме и по содержимому за стеклом. Квартира. Большая студия. Свет нигде не горит. Мужчина на пару секунд уходит куда-то вглубь себя и в вихрь смутных ощущений, вместе с чем глаза вдруг плавно закатываются вверх под веки... Но быстро смаргивает наваждение, берясь за крошечный инструмент и примеряясь взламывать.
  Оказавшись внутри, незваный гость первым делом медленно тянет носом и прислушивается к тишине. Кажется, будто никого нет. Только у соседей сбоку слышны какие-то бытовые шорохи. Никаких странных запахов, только легкий дух мебели и, кажется, выветренный парфюм. Шагнув глубже в помещение, Вакула пробегает вниманием по столу и дивану, по кухне, по виду за окном. Спина выпрямляется, капюшон спадает с головы, шаг становится увереннее.
«Ну и каково?»
  Подобрав из корзины на кухне случайный фрукт, задумчиво его осматривает.
«Хорошо ли тебе живется здесь?»
  В поисках ответов, мужчина надгрызает фрукт и, совсем расслабившись, лезет изучать содержимое холодильника.