Аркхейм

— С-спасибо, госпожа Вита, мяу-мяу! — в обмен на заботу котик задергал ушами, облизнулся и два раза медленно моргнул, уставив собственную пучеглазую морду в сторону медика. Приятно, когда есть кому прикрыть шкуру. А на входе рыцарь как-то не придал этому значения. Значило это, что и попугай особенный?

Да, был, но еще он вел себя не менее обычно, чем обычная птица. По опыту встречи мистик не мог подтвердить, что попугай — монстр. Но что тогда? Частично сознательное существо? Или притворяется? Помощь пернатого друга пока что была тоже неоспорима. Когда нужно кого-нибудь стукнуть или ткнуть клювом, Шмидт показывал практически фанатичное тщание и яростное усердие. Словно на подкорке было записано инстинктивно выполнять двести процентов работы вместо ста, чтобы наверняка раздолбить кому-либо мозги.

Вита предупредила зверушковых шалунишек, чтобы вели себя осторожно на входе в некую библиотеку. Довольно точное замечание было бы к месту, если бы поведение Шмидта можно было контролировать. Однако сделать с этим Макх прямо сейчас ничего не мог. Потому со звуками "ох, спасибо Архею" сполз и сел для дополнительного отдыха. Вроде не бегал, а устал. И травмы физические были противными...

— О у вас должно быть много деняк, чтоби купиц парочку королевских библиотек! Хе-хе, шучу, вы же о книгах толкуете, верно?

Шутливось помогала мистику восстановиться, ведь смех продлевает жизнь. Не может быть, чтобы среднеклассическому рыцарьку повезло залезть в одну категорию аномалии с супер-машиной из будущего в виде птицы и богатой дамой. Таких чудес не бывает (💀💀💀). Пока товарищи разбирались в библиотеке, воин отдыхал как следует. Пребывая в небольшой дреме и состоянии блажи, кот поддакивал Шмидту.

— Да-да, Шмидт к-р-р-ряусаветц, хорощи птиц, кушой хорошо...

А вот замечание госпожи медика про печати немного его пробудило. Но недостаточно, чтобы не сделать какие-либо глупые предложения. Конечно, это не было предложением съесть конфету или что-то вроде того. Однако не было гарантии, что ничего не взорвется.

— Флакон магический иле алхимический? А что, если капнуть на какую-нибудь страницу или печать? Давайте поищем в бебеосисеки что-то похожее на печать. Там ее описание есть?

Макх Шесть уже привстал и принялся обыскивать глазами любые пентаграммы и глифы, которые могут только попасться.

— Если кто-то писал это, ему была нужна пишущая поверхность. Пол, стол, под коврами...

Здоровье 2/3
Магия 5/5
Артефакт 1/1

С собой щит рыцаря из переговорной.

Очередное странное помещение, в которое Шмидт влетел на всех парах, готовый уже к совершенно любой хтони, даже к той, которую невеликий попугайный мозг и вовсе не был в состоянии вообразить, поражало... Спокойствием. Аж три круга под высоким потолком - а комок синих перьев еще никто не попытался ударить, поймать, сожрать, сжечь, или сделать еще что-то непотребное, и тут, похоже, теперь можно было немножко отдохнуть, что Шмидт и сделал, спикировав на одно из кресел, потоптавшись по спинке, радостно присвистнув и принявшись оправлять перья, выдергивать сбившиеся, вычесываться, и с наслаждением скрести когтями клюв.

Приведение себя в порядок, к счастью, много времени не заняло, после чего попугай распахнул крылья, тяжело взлетел, еще раз описав круг почета, приземлился на плечо Виты и заглянул ей через плечо - интересное? Вкусное? Не-а. Много-много-много штуковин, в которые любили пялиться двуногие, рассматривая странных черных букашек, которых Шмидт лично пробовал соскрести клювом с похожих на крупные, до странного белые листы поверхностей. Каждый раз неудачно, и каждый раз оставалось лишь недоумение о том, что именно двуногие находят в этих штуках, что могут тращиться в них часами напролет. Вот ухо Виты показалось попугаю намного интереснее, и, верный своему правилу "подумал - сделал, и если не подумал - все равно сделал, а потом подумал", птах аккуратненько подцепил его кончиком клюва, легонько потянул, покачнулся, едва не свалившись с плеча, отчаянно захлопал крыльями и все-таки свалился. Хорошо еще, что сначала на кресло, а потом уже на пол, где в зоне видимости оказался....

Хвост. Мягкий пушистый хвост. Вот этого, который должен ходить на четырех лапах, но ходил на двух, на удивление, оказался вполне нормальным, хоть и странным, двуногим и даже не пытался схватить и съесть Шмидта. Несколько секунд попугай разглядывал такой заманчивый объект, склоняя голову то на один бок, то на другой, пару раз расправил крылья, вытягиваясь во всю длину, а затем - осторожненько-осторожненько, - подкрался со спины и дернул за заинтересовавший его хвост, после чего тут же, радостно посвистывая, щелкая и крякая, вприпрыжку ускакал подальше, шумно взлетев на один из шкафов - чтоб не догнали и не настучали по хвосту уже ему самому.

Что ж. Раз двуногие заняты, Шмидту тоже было чем заняться: лазить по полкам, время от времени срываясь и повисая вниз головой, пытаться вытащить то одну, то другую книгу, дергая клювом за корешки и помогая себе лапами, попробовать на вкус какое-то растение и с сердитым воплем унестись прочь, когда растение решило в свою очередь попробовать на вкус самого пробовальщика...

БАХ!

Одна из книг шумно рухнула на пол, раскрывшись где-то на середине и явив попугаю изображения птиц, от которых Шмидт аж распахнул крылья, покачался из стороны в сторону, поскрежетал клювом и выпятил грудь вперед.
- ПтиЧК-ЧКа! Кр-р-расавеТЦ! - птичка не реагировала. Ни на раскачивающегося из стороны в сторону Шмидта, ни на издаваемые им звуки, ни даже на попытки потрогать ее клювом и снять с листа, чтобы отпустить на волю. Глупые птички. Сидят в этих штуках и даже не пытаются улететь. Или, может быть, в других штуках есть другие птички, поумнее - такие как сам Шмидт, например? Зависнув ненадолго и с явной задумчивостью потряхивая головой и почесывая клюв, попугай перелетел на очередной шкаф и принялся одну за другой сбрасывать книги, каждый раз внимательно глядя: а вдруг еще одно раскроется, и оттуда вылетят освобожденные от заточения птички?

Птички все никак не вылетали. А вот сам попугай внезапно ощутил что-то необычное... Что-то вкусное. Поковырять клювом, схватить покрепче, коснуться языком - точно, вкусное!
- ТЦ! Пр-р-рием пиШЧи! Пр-р-риступиТЦ! - разумеется, промолчать попугай не смог, надо было ведь и остальным сказать, что тут вкусное, и что пора налетать, пока не кончилось - но и ждать, пока все соберутся, Шмидт не собирался. Вкусное - большое. Аж с него самого размером, всем хватит, так что, пока остальные его спутники щелкали клювами и хлопали крыльями, птах приступил к обеду, радостно и увлеченно расковыривая книгу, с хрустом отрывая страницы и старательно отгрызая кусочек за кусочком.

- В нашем отряде тоже есть кому лечить, - улыбается в ответ на возражения Макха Вита, берет из лап котика узелок и перевязывает, насколько возможно в условиях нестерильного коридора и нестерильной повязки рану от укуса на лапе Макха. И она не уверена, насколько анатомия кошек совпадает с человеческой, и в принципе не уверена, насколько повязка поможет, поэтому, затягивая импровизированный бинт, всё же добавляет капельку целительной магии в движения ладони, уменьшая боль в месте укуса и ускоряя заживление.

Попугай тем временем героически расправляется с головой, и та, уже совершенно точно безжизненная и обеззубленная теперь валяется на мосту, представляя собой лишь былую тень собственного кусачего могущества. Вита подходит к голове, стягивает рукава гольфа, так чтобы они закрывали ладони и осторожно осматривает бывший некогда весьма привлекательным человеческий останок. Кроме очевидных свежих следов от клюва и когтей, выдранные клоки волос и выбитые - и тут же мелким слоем рассыпанные, словно бусины - белые зубы, голова кажется совершенно мертвой и больше не реагирует на попытки потрогать её, повернуть, приподнять над землёй. Но, как они выяснили, ощущение подобное могло быть обманчивым, поэтому Вита с величайшей осторожностью осматривает срез на шее, он выполнен единым отрезом, словно колбасным слайсером, нагретым над огнём конфорки, сосуды запеклись, так что следов крови почти не осталось. Как давно произошла казнь - сказать трудно, но похоже, что тут, в Кронсхольме, своё собственное течение времени.

Так, словно они переходят из комнаты в комнату, перемещая собственные туловища из одного отсека пространственного хранилища в другой, и всё, что происходило в комнате снова возвращается в состояние до визита. Вита уверена, вернись она сейчас в одну из предыдущих комнат, ее все так же встретила бы развратная барышня, целая и жаждущая, и стальные исполинские доспехи оставались бы на своих местах, ожидающие новых противников. Вряд ли они могут как-то повлиять на события в Кронсхольме, но, возможно, могут выяснить, что произошло? И эта загадка для Виты, посвятившей жизнь подобным загадкам, кажется интригующей и достойной внимания.

Вряд ли она станет давать интервью с подробным описанием событий в стенах Кронсхольма, когда вернётся - если вернётся - в Лоссум, но удовлетворение собственного любопытства кажется достаточной мотивацией.

Изо рта совершенно мертвой на этот раз головы выпадает блестящий ключ, и очевидно, что этот ключ от следующей комнаты, потому что иных способов открыть двери в новую комнату не находится в этом удивительно пустом коридоре, и команда из кота, попугая и ведра воды переходит в следующую комнату.


Библиотека встречает Виту и остальных уютными креслами, приглушенным светом, хрустящими огоньками на вершинах свечей и бесконечными стеллажами, наполненными книгами. Ожидающая очередного какого-нибудь нападения со стороны живых или неживых объектов элементаль сначала напрягается, но после беглого осмотра приветливого помещения расслабляется. - Похоже, что тут нечему на нас напасть. Но на всякий случай давайте будем осторожны и не станем сунуть пальцы и прочие части тела в непроверенные места, - от флешбека с барышней на столе Вита отмахивается раздраженным встряхиванием головы.

- Может быть, мы тут сможем узнать какую-нибудь информацию про Кронсхольм и местных... обитателей? - Вита шарит по ящикам стола, шуршит пустыми пергаментами, заглядывает на полки. Открывая некоторых из древних фолиантов, восторженно присвистывает. - За такую библиотеку в некоторых регионах можно надолго присесть... но я бы себе парочку приобрела, - магия крови, грязная некромантия, заговоры и проклятия, которые считаются почти повсеместно на планетах Аркхейма запретными и неодобряемыми. Интересно, можно ли утащить с собой пару томиков?

Пользуясь внезапным спокойствием, Вита и себя немножко лечит - полностью почувствовать себя здоровой не позволяют обстоятельства и некоторый неприятный внутренний блок, поставленный на состояние здоровья, но укушенные пальцы заметно розовеют и неприятная ноющая боль исчезает из раздраженных суставов.

- Предлагаю перевести дух и решить, как мы будем действовать дальше, - среди книг на одной из полок Вита находит флакон с мерцающей жидкостью и письмо к нему, написанное витиеватым почерком, который сложно с первого раза распознать. - Тут написано про какую-то печать, если её создать - придется бежать из замка. Интересно, если нам создать печать, нас выкинет из Кронсхольма в нормальный мир? И интересно, что это за раствор? В книгах ничего про него я не смогла найти, как и про печать.

Кубы:
Лечу Макха - Хорошо (16)
Лечу себя - Хорошо (20)

Здоровье 2/2
Магия 2/5
Артефакт 2/2

Инвентарь:

Конфета

Фотография, на задней стороне надпись O meu presente, ao Teu Amor.

Кинжал

Раствор и письмо 𝕾𝖊𝖗𝖉𝖈𝖊, 𝖛𝖔𝖟𝖒𝖎 𝖊𝖙𝖔𝖙 𝖗𝖆𝖘𝖙𝖛𝖔𝖗.
𝕾 𝖐𝖆𝖟𝖍𝖉𝖞𝖒 𝖉𝖓𝖊𝖒 𝖛𝖘𝖊 𝖘𝖙𝖆𝖓𝖔𝖛𝖎𝖙𝖘𝖞𝖆 𝖙𝖔𝖑𝖐𝖔 𝖍𝖚𝖟𝖍𝖊.
𝕭𝖔𝖞𝖚𝖘, 𝖘𝖊𝖘𝖙𝖗𝖆 𝖔𝖐𝖔𝖓𝖈𝖍𝖆𝖙𝖊𝖑𝖓𝖔 𝖕𝖔𝖙𝖊𝖗𝖞𝖆𝖓𝖆.
𝕭𝖊𝖗𝖊𝖌𝖎𝖘 𝖊𝖊, 𝖊𝖘𝖑𝖎 𝖊𝖙𝖎 𝖇𝖊𝖟𝖚𝖒𝖈𝖞 𝖘𝖔𝖟𝖉𝖆𝖉𝖚𝖙 𝕰𝕿𝖀 𝖕𝖊𝖈𝖍𝖆𝖙, 𝖒𝖞 𝖉𝖔𝖑𝖟𝖍𝖓𝖞 𝖇𝖚𝖉𝖊𝖒 𝖇𝖊𝖟𝖍𝖆𝖙 𝖎𝖟 𝖟𝖆𝖒𝖐𝖆...
𝖓𝖆𝖒 𝖟𝖉𝖊𝖘 𝖓𝖊 𝖇𝖚𝖉𝖊𝖙 𝖒𝖊𝖘𝖙𝖆...

[indent] — Охъ, Госпожа Витяу, я не ношу аптечкяу. Буду честен, в моем отряде было бы кому лечить меняу, но в Кронсхольм попав один йа... — Затем, Ма заметил, как дама уже думала раздеваться и стал беспокоиться, где так согрешил. Наскоро рыцарь выдавил из себя что-то вроде: — Право, что ви, давайти луче я одолжу что-то из своей одежды... У меня есть... Узелок? Чиж с ним с шлемяум, перевежити миня узилком, если возможно. Спасибо вам, без медпомощи я бы не протянул, ха-ха.

 [indent] Шестой морщился и тихо клекотал, пока процесс не был окончен и его проблему с головой не начала решать ужо женщина. Вообще, проскочила мысль что от головы гильотина помогает, но тут, конечно, не совсем тот случай был. Все-таки для помощи голове нужно тело. И не чужое, кое оно пытается с таким рвением откусить.

 [indent] С задних рядов было сложно наблюдать за чем-либо, кроме очаровательно длинных ног, пахнущих чем-то подозрительным. На языке вертелись слова, никак не подходящие беловолосой леди, а комплименты насчет парфюма делать было, во-первых, поздно, во-вторых, лучше не надо. Не надо лишний раз обращать внимание на этот запах. Не надо. Иначе всплывут такие подробности, что можно захлебнуться, то ли от смеха, то ли от томящей печали.

 [indent] Постарался отвлечься. Благо, было на что. Башка чуть не получила шлемом по причинному месту. Коть уже было завертел лапками в победном кличе, тихо восторгаясь. И... Оно увернулось, а шлем свалился в огонь. Ну, теперь точно не пригодится. А если бы победили со шлемом, Макх станцевал бы джигу на макхушке противной репо-женщины.

 [indent] Не стоило огорчаться раньше времени. Совершенно героически и самоотверженно, попугай Шмидт, как заправский летчик, хряпнувший немного спирта для храбрости и громко икнувший, вступил в нечестное сражение с патлатой зубастой думалкой. Непонятно, как птиц оказался рядом, но некоторые удары почти возымели эффект, если бы тыква не была быстрее.

 [indent] Макх от изумления сложил губы трубочкой и широко раскрыл глаза, указывая когтем на порхающего синеперого. Потом нахмурился, когда друга схватили за грудки и прошептал: "Дай ей с той стороны, чтоб неповадно было, вот так!" Как только попугай, предвосхитив все ожидания, выполнил кульбит и с захватом выбил из дурной башки всю чушь, у рыцаря вырвалось троекратное "ура" в такт стука головы о камень. Макх запрыгал, гордый за своего попужчика, словно ребенок. И чуть не вывихнул лодыжку.

 [indent] — Кр-ур-р-расаучик, Шмидт! Та-ак. Посмотрим, вдруг итава кочерыжка умеет открывать двери ртом. Все другие непотребства с помощью этой чаусти лиця оно уже показало...

 [indent] Прихрамывая, рыцарь еще раз потыкал посохом щеку, а потом не удержался и засунул кончик посоха голове в рот. Один раз. Из любопытства. Не реагирует. Макх перекинул бошку лицом кверху и стал осматривать, вдруг есть какой-нибудь ключ на языке. И действительно — таковой во рту был спрятан. Везение, не иняуче.

 [indent] — АГА! У йэтой лоливи заначка, — рыцарь-мистик вынул посохом и приподнял ключик. В общем целом существо было довольно находкой, даже несмотря на то, что таки было о чем грустить! Столько произошло и все из-за противного ключа! Ма засеменил к двери в следующую комнату, чтобы открыть новое помещение и почувствовать на своей шкуре запах приключения. — Пройдемте вмесьте.

Здоровье 1/3
Магия 5/5
Артефакт 1/1

С собой щит рыцаря из переговорной.

Пока Шмидт, как самый целеустремленный участник группы - вижу цель, не вижу препятствий, - пытался ломиться в запертую дверь и не понимал, чего там двуногие зависли у странной головы посредь моста, позади него тем временем происходило что-то и вовсе нехорошее. Сначала раздался возмущенно-болезненный возглас того двуногого, который поменьше и котообразный. Развернувшийся прямо на дверной ручке попугай увидел только, как "котообразного" держит за лапки двуногая, которая не котообразная - бедняга явно пострадал от головы, которая почему-то теперь изменила свое положение.

Почему положение изменилось, стало ясно буквально в следующую же секунду, когда женщина попыталась накрыть эту самую голову большой металлической штуковиной и тоже была укушена поразительно резвой и неведомым способом перемещавшейся бесхозной частью тела. Возмутительно! Куску тела не положено шевелиться, не имея даже отростков для шевеления и крыльев, чтобы летать! Те штуки, которые были по бокам головы, крыльями совершенно точно не были, ими двуногие обычно слушали звуки, а не хлопали и не летали по воздухе. Впрочем...

Шмидт уже видел штуковины, живущие в густях жарких лесах, которые тоже были похожи на кусок чьего-то тела без самого тела, но с отростками для ползанья. Шмидт знал, как с ними можно справиться. Шмидт хотел справиться и с этим наглым куском тела.

Пока валяющаяся голова буянила и пыталась навалиться и снова покусать за ноги двуногую, Шмидт тихонько - насколько это было возможно, - спорхнул с дверной ручки, перелетел поближе к середине моста, приземлился (на этот раз без падения) и бочком-бочком поскакал к голове, намереваясь ухватить ее сзади и показать всю недопустимость и возмутительность кусания. Правда, уже изготовившись к Смертельному Попугайскому Захвату птах понял, что эта штука была очень-очень сильно быстрее чем те, с которыми ему уже приходилось иметь дело. Первый совершенно внезапный разворот (Попужья матерь, да как?! Без ног, отростков и крылов-то!) и щелканье острыми противными хищными зубьями прошло мимо резво отпрыгнувшего Шмидта, но как только он перепрыгнул противную голову и сцапал ее клювом - как эти самые хищные зубья молниеносно развернувшейся головы вцепились ему прямо в грудку, заставив возмущенно заорать, заклекотать, защелкать и начать лупить штуковину всем чем только получалось: и когтями, и крыльями, и клювом, целя в область глаз, обильно рассыпая во все стороны мелкие перышки и стараясь не опрокинуться.

Не опрокинулся. В конце концов, после недолгой борьбы, больно и противно укушенный Шмидт все же умудрился извернуться и схватить голову сзади, прямо за волосы, так, что укусить она больше не могла - а потом принялся что есть сил молотить ею о каменный мост, дергая головой из стороны в сторону и постоянно отскакивая боком то вправо, то влево, чтобы не дать юркой штуковине развернуться. Лишь когда последние дерганья штуковины закончились и она замерла, уткнувшись лицом в камень, попугай рискнул отпустить ее и тут же отскочить назад, издавая сердитые хриплые стоны, выворачивая шею и стараясь пригладить перья на груди, где стараниями глупой штуковины появилась проплешина, сочащиеся кровью и белесой жижицей дырки в шкуре и было больно.

Слава пернатым созданиям, штука-в-голове знала, как надо делать в такой ситуации, пусть и сам Шмидт не понимал сути происходящего. Короткую, быстро рассеявшуюся вспышку магии могло бы почувствовать, наверное, даже самое слабое в магическом плане существо, находящееся рядом, болезненность в месте злых покусов моментально ушла, оставив место какому-то странному чувству онемения, а птаху, расправившему крылья и на всякий случай еще чуть-чуть попятившемуся по покрывшимся щербинами и трещинами камням моста, стало легче и спокойнее. Шмидт точно знал: когда есть такое ощущение - значит, можно не бояться и не улетать, роняя перья, значит, все будет хорошо и скоро будет совсем не больно и даже приятно и спокойно, как у попугаихи под крылышком.

"Броски"

Уворот от головы при приближении: Средне (4) - Неудача
Уворот от головы при приближении: Отлично (33) - Успех [переброс]
Первая атака кусачей головы: Средне (4) - Неудача [-1 ХП]
Вторая атака кусачей головы: Хорошо (12) - Успех [УГ попячено!]
Восстановление целостности тушки артефактом: Хорошо (13) - Успех [+1 ХП; -1 заряд артефакта]

---

Надежда на возвращение Юпитера не оправдывает себя, и пока Вита нервно вглядывается в неподвижные двери, рассчитывая, что вот-вот она распахнется и из комнаты с коварной барышней - а скорее всего Юпитер тоже повстречался с ней, раз Макх рассказывает похожую историю - выйдет может быть чуть-чуть потрепанный, но вполне живой хаари, по штанине женщины карабкается Шмидт и приятной тяжестью оседает на её плече. Вита почти инстинктивным движением невесомо проводит пальцами по оперению птицы, пытаясь отыскать в его присутствии уверенность в будущем, которая тает с каждой секундой напряженного ожидания Юпитера, но тот не появляется, не выходит, и, похоже, не выйдет. Вите хочется надеяться, что хаари останется жив и его просто выбросит где-то на просторах Аркхейма, чуть-чуть потрёпанного, но живого.

Если же нет... Что ж, не самая плохая смерть.

Шмидт стартует с её плеча - являющегося слишком короткой взлетной полосой - хлопнув Виту крылом по лицу, но это даже не поднимает градус раздражения, клубящегося внутри Виты. Смерть друзей-соратников-случайных-попутчиков-в-грёбаной-аномалии никогда не вызывала в неё светлой грусти, только острый приступ раздражения, она не предусмотрела, она не спасла, она наверняка могла спасти Юпитера, просто в её глупую голову не пришло идеи как это сделать. И чувство вины, подпитанная гиперответственностью за всех оставшихся, отзывается внутри комком клубящегося раздражения, которое упругое попугаячье крыло не способно раздуть еще сильнее.

Шмидт с громким хлопаньем крыльев пересекает комнату вдоль, вцепляется в двери с той стороны, и судя по негодующему клёкоту - дверь закрыта. Дверь за спинами Виты и Макха - тоже закрыта, это проверяет Макх, это же на всякий случай проверяет еще раз Вита, когда кот пошел к единственному оставшемуся интерактивному объекту в помещении - лежащей на середине моста голове. И Вита вовсе не ожидает от человеческого останка ничего необычного - что она, голов что ли отрезанных раньше не видела? - и женщина расслабленно следует за рыцарем с намерением рассмотреть кусочек трупа поближе, но когда голова начинает демонстрировать зубы, снова напрягается.

Макх отскакивает от головы с мяуканием, и Вита бросается к нему на помощь, берет укушенные части пушистого туловища в ладони - даже на первый невнимательный взгляд раны выглядят неприятно. У головы явно нечеловеческие зубы, и возможно она уже успела прогнить и её зубы покрыты налетом трупного яда, и Вита знает, какими болезненными могут быть ядовитые укусы, потому она не спрашивает разрешения у рыцаря, а пытается выдавить из своей сущности остатки мокрой магии и полечить - алая вспышка коротко срывается с её пальцев и тут же гаснет, и Вита нервно матерится в сторону: - Хтонов Кронсхольм, - вкладывая в это сдержанное ругательство раздражение за не-возвращение Юпитера, за обрубленный под корень источник, за развратную деву в предыдущей комнате, за мёртвую-живую голову.

- У вас есть чем перевязать? - Вита бы сняла с себя всю одежду, чтобы перевязать, но вот после посещения комнаты девы она совершенно не была уверена в стерильности собственной одежды. И если Макх пожертвует для собственного благополучия поясом или куском плаща - Вита перевяжет. От яда это, конечно, поможет вряд ли, но при достаточно плотной повязке в нужных местах, поможет яду не сильно распространиться по организму. - Давайте я попробую на неё шлем надеть? - Вита забирает из лапок котика шлем, осторожно приближается к голове. Та безмятежно лежит совсем мёртвая, но Вита уже знает, что доверять ей не стоит, потому пытается положить шлем на голову сверху и с шипением и шлемом в руках отскакивает в сторону. Каким-то магическим образом голове удалось перекатиться и цапнуть Виту за палец, и тот с пульсирующей болью уведомил женщину, что он, мол, всё, отработал и голов отвалиться вотпрямщас.

- С-сука, - в крайней степени раздраженная таким развитием событий Вита замахивается шлемом на голову, словно она - злейший враг Виты, и именно она виновник всех происходящих вокруг событий, эта голова лично построила Кронсхольм, выписала приглашения для четверых неудачников, сожрала Юпитера, обрубила магию - а еще и кусаться смеет, мерзко хихикая себе под совершенно мертвый нос. Исполинский гигантский шлем со звоном обрушивается на... место, где голова только что была, та умудряется увернуться, и шлем с диким звоном, эхом отразившимся от стен коридора, бьется о каменную поверхность моста, выбивая каменную крошку в месте удара, выскальзывает из рук и летит прямо в огонь.

Вита отскакивает в сторону, инстинктивно прикрывая Макха... не спиной, скорее ногами, и готова обороняться от любых действий, которые еще только придумает блядская мёртвая голова. - Да что, блин, с этим местом не так?

Кубы:
раз
Лечу Макха - Критическая неудача (-12)
Пытаюсь надеть на голову шлем - Средне (3)
два
Пытаюсь бумкнуть голову шлемом - Неудача (-2)
три
Уворачиваюсь от укуса - Хорошо (17)

Здоровье 1/2
Магия 3/5
Артефакт 2/2

Инвентарь:

"Конфета"

"Фотография, на задней стороне надпись [i O meu presente, ao Teu Amor.[/i]"]

"Кинжал"

После вхождения рыцарь, в конце концов (и хвала попужьим яйцам), увидел недавно обретенных и утерянных компаньонов вновь. Встретился с госпожой Витой и Шмидтом (кр-расавцем). Вита не преминула выразить свою радость вслух. Словно считывая информацию с поверхности мыслей Макха, дама произнесла все примерно так же, как думал сам мистик.

— Ох лорды, мои лорды и леди с ними, да я только что отвязался от некоей вожделеющей мамзели, там такое было..! — Макх обвел обеими конечностями, но ему не хватило расстояния от правой до левой лапы, чтобы описать увиденное. Или шок от увиденного. Что-то было явно больше. — Я думал, что никогда вас с Юпитером не увижу-мяу! Счаустлив ошибаця!

Попугай же выразил полнейшее беспокойство новой комнатой и даже не кивнул лично коту, а перешел к репортажу происходящего вокруг. А именно: поначалу к стрекотанию, кряхтению и доминирующим танцам, распальцовкам и раскогтевкам. Когда убедился, что можно продолжить действие, совсем осмелел и даже дверь попытался открыть. Не поддалась.

— Юпитер... Оньо-ньо... Ньо-ньо-ньо-ньо! — Макх побежал в сторону входа в предыдущую комнату и резко остановился, затем просяще посмотрел на Виту. Затем опять на дверь. Затем походил туда-сюда. — Мне ничего не говорили про такую комнату, где все исчезают по одиночке. Нужно идти вперед, иначе его вклад в то, чтобы мы все выбрались из Кронсхольма пропадет впустую. Или будем надеяться, что он нашел другой выход.

Макх пролепетал в сторону двери "Спасибо, Юпитер", отдал честь и осмотрелся на мосту. Изъявив желание пройти первым, чтобы не подставлять Виту лишний раз под угрозу, рыцарь-мистик опасливо двинулся в сторону казненной. Что-то оно ему напоминало. Причем память была свежей. Только не было понятно, что именно. Потыкать посохом было самое то.

И голова стала кусаться. И выглядела ужасно в своем гневе. Настолько, что кот с перепугу попытался ее откинуть назад, потом отвязал шлем и пытался закрыть внутри. Оба раза был опробован на вкус частью того, что лишь отдаленно теперь напоминало женщину... Ранение было несерьезным внешне.

— Мияу! Ж-жеца, — переводя дыхание отчитывался кот, пытаясь понять, что происходит. Вокруг не было никаких подсказок, а открывать дверь чем-то надо было. — Что делаем-мяу?

Шлем болтался в мягкой лапе так и не надетый. Вопрос был задан в воздух, но в общем целом Макх надеялся услышать вопрос от госпожи Виты. Попугай мог предложить свои идеи, просто не было известно, в какой форме они обретут материальность...

Здоровье 1/3
Магия 5/5
Артефакт 1/1

С собой щит и шлем рыцаря из переговорной.

Кубик:
Защита от атаки оружием (22)
Попытка надеть 1 с перебросом (-19, -20)
Попытка надеть 2 (1)

После стремительного вылета в неизведанное из комнаты с жуткой двуногой, едва не задушившей несчастного попугая, Шмидту пришлось затормозить прямо в воздухе так резко, что законы физики послали его к хтоновой матери, в очередной раз обрушив пернатое тело на не слишком-то и широкий каменный мост. Прямо под ноги женщине, которую он уже видел раньше в компании того двуногого с большими вкусными ушами и другого двуногого, который был с ушами поменьше и должен был быть четвероногим. С возмущенным воплем проехавшись по камням на собственном заду и ткнувшись в преградившие путь ноги, птах встрепенулся, принимая приличествующее уважающей себя птице положение в пространстве, быстро огляделся, крякнул, дважды свистнул и тут же присел, прижавшись грудкой к полу.

Страшное.

Полыхающее.

Гудящее.

Светящееся.

Несколько секунд Шмидт осматривался, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, после чего бочком приблизился к женщине, тихонько протянул лапу, цепляясь за ее одежду, взглянул снизу вверх... И убедившись что пинать его вроде бы не собираюься, принялся карабкаться, помогая себе клювом и периодически распахивая крылья - пока не добрался до плеча и не уселся на нем, покачиваясь и делая попытки прижаться пернатым боком к щеке. С плеча двуногой вид открывался получше, и заодно пострашнее - теперь были лучше видны страшные сполохи внизу, отбивающие всякое желание летать и исследовать огроменное помещение, в котором поместились бы сотни огромных жутких созданий, которых Шмидт иногда видел в своих приключениях и еле-еле уносил крылья.

Что оказалось более актуальным - прямо впереди, на каменном перешейке над полыхающей пропастью лежала голова. Отдельно. Без всего остального и даже без крыльев, что было уж совсем недопустимым непотребством.
- Отр-р-рыв. ТЧ! Башк-к-к-ки! - крылья медленно разошлись в стороны, когда Шмидт вытянулся во весь рост на плече двуногой, чтобы казаться больше и страшнее, и растопырил хвост, а потом несколько раз кивнул, потряс головой, щелкнул клювом... Что, впрочем, лежащей впереди голове было ровным счетом до скорлупки. Еще немного покачавшись из стороны в сторону и выпятив грудь (чтобы это вот, которое без крыльев и лап, убедилось в своей ничтожности и в невероятной крутости попугая, и не вздумало безобразничать), птах поуспокоился и присмотрелся здоровым глазом, выискивая местечко, куда тут можно было бы удрать, а затем, с оглушительным мягким "ФРРРРРРРРРХ", мазнув по голове своего живого насеста крылом и хвостом, устремился строго по прямой на противоположный конец моста к замеченной двери.

Крепкие когти уцепились за дверную ручку, клюв несколько раз бахнул в область замка, и, повиснув на дверной ручке вниз головой, Шмидт некоторое время дергался и тянул эту самую ручку изо всех своих попугайских сил.
- Откр-р-рывай! Засране-ТЦ-ТЦ! - от не поддающейся никаким усилиям двери донесся приглушенный расстоянием возмущенный вопль, перешедший в невнятное чириканье и посвистывание.

Это всё безобразие длится не так чтобы очень долго - у Виты ловкие пальцы, она знает анатомию, с женщинами находится в настолько близком общении ей тоже далеко не впервой. Поэтому когда девушка напротив начинает ускоренно дышать, а её грудная клетка ходит ходуном, впечатывая в верхнюю руку Виты свои внушительные вторичные половые признаки, а острые ногти впиваются в спину Виты, притягивая к себе в умоляющем приказе не останавливаться - Вита не останавливается.

Деву сотрясает от волны удовольствия, она инстинктивно сжимает ноги, рвано выдыхает... И элементаль внезапно обнаруживает себя в весьма интересном положении, которое до этого как будто не замечала. Вокруг всё тот же Кронсхольм - хтон бы его подрал - сама она выше пояса раздета, перед ней сидит на столе привлекательная барышня, сотрясающаяся в экстазе, Вита находит свои руки в местах, в которых не ступала нога человека. Суккуб (или кто она там?) в момент оргазма теряет ментальный контроль и ослабляет хватку, отчего Вите удается выпутаться из соблазнительного морока и... проснуться? Но не в собственной комфортабельной ванной, а в будуаре незнакомой развратно расставившей ноги в стороны женщины, которую она впервые видит, но уже, по всей видимости, успела близко познакомиться.

Вита отшатывается, словно ошпарившись, суккуб, осознав свой промах, вонзает когти в спину элементаля, но Вита на этот раз не поддается чарам, она перехватывает руки девы, выкручивает их, рукой вцепляется в волосы бывшей любовницы и и силой впечатывает ту лбом в столешницу, все еще покрытую испариной от их недавних телодвижений. Дева замирает и соскальзывает на пол с рассеченной бровью и прикрытыми глазами. Вита брезгливо вытирает руки об одежду девы, параллельно проверяет пульс - жива, ну и слава демиургам. Пусть полежит проспится.

Это ж надо так влипнуть.

Говорили ей преподаватели в универе - изучай, Вита, ментальную магию, чтобы никто не взял тебя под контроль. Нет же, ей нужна была целительная, врачом хотела быть. Вот и поиграли, как говорится, в доктора.

Женщина поднимает с пола гольф, натягивает его на себя, осматривается. Было бы интересно, конечно, поговорить с барышней до того, как она её вырубила, но до этого их языки и прочие части тела были заняты немножко другим, там не до разговоров было, но может Юпитер, Макх или - чем хтон не шутит - Шмидт смогут разговорить красотку и она какой-нибудь любопытной информацией касательно Кронсхольма поделится? Было бы здорово.

Криминалистка внимательно обыскивает комнату, кроме различных приятных женских мелочей - всяких баночек с кремами и благовониями, набора соблазнительного нижнего белья, косметики, одежды - на первый взгляд нет ничего интересного, а вот в ящике того самого письменного стола, возле которого сейчас мирно сопела барышня с кровоточащим лбом, было двойное дно и скрытая секция, в которой Вита обнаруживает ритуального вида кинжал, который берет с собой. - Ты кого-то убила, милая? - спрашивает у сопящей девы Вита, разумеется, не ожидая ответа. Вопрос вслух. Интересное дело, которое можно расследовать, чтобы разнообразить и поразвлечься, пока дурацкие комнаты дурацкого Кронсхольма не закончатся и она не вернется в свою лабораторию. - Ты же легко справилась бы и без ножика, зачем пачкать руки? Что ж, - Вита вздыхает, оборачивает кинжал в носовой платок, найденный тут же в комнате. - Поищем тела с дырками, в которые поместился этот клинок. Спасибо за приятный вечер, - и Вита выходит через ту же дверь, через которую вошла.

И попадает в каменный коридор, у которого вместо пола - языки пламени с перекинутым через них мостом.

- Ох, вы даже не представляете, как я рада вас видеть, - улыбается женщина, когда тем же способом в комнату попадают Макх и Шмидт. - Юпитер, надеюсь, просто задержался? - и в этом вопросе больше надежды на чудо, чем веры в сказанное.

Кубы:
Защита от ментальной магии - Средне (6)
Контратака - Средне (7)
Переброска контратаки - Хорошо (15)
Выбор комнаты - Каменный коридор

Здоровье 2/2
Магия 5/5
Артефакт 2/2

Инвентарь:

"Конфета"

"Фотография, на задней стороне надпись [i O meu presente, ao Teu Amor.[/i]"]

"Кинжал"

Тонкие цепкие пальцы — не менее цепкие, чем его собственные, обхватывающие влажные женские бедра, расстегивают на нем оставшиеся пуговицы рубашки — последнее, что еще не расстегнуто, и когда она в очередной раз наклоняется к нему, чтобы прикоснуться губами, выдыхая рвано и горячо в такт движениям, он краем сознания выхватывает из под ее полуприкрытых век тот хищный огонь, который до этого сбил его с толку и позволил очнуться от происходящего.
Его слабеющая с каждой минутой рука соскальзывает с чужой кожи, — и он ощущает тянущее сопротивление, словно ему одновременно и нужно, и не хочется этого делать, и он щелкает пальцами, вызывая псионический заряд и заставляя деву остановиться, замереть в напряженном ожидании, и пока она выдыхает ему куда-то в область шеи — раздраженно и нетерпеливо, он хватает ее за руки, чтобы оттолкнуть, но ее досадливый смех плавно перетекает в монотонное тихое пение, и он, не отпуская ее руки, царапает когтями ее кожу — почти-что щелчок пальцами, только болезненный, но убаюкивающий, гипнотизирующий женский голос и жар от движений чужого тела заставляют его забыться снова.

Перед глазами все плывет, и продолжая хвататься за изящное женское запястье как за спасительную соломинку, еще способную удержать его на утопительной поверхности кровати, Юпитер буквально проваливается сквозь покрывала и простыни, не успевает задержать дыхание, воздух в легких стремительно заканчивается и он теряет сознание, даже не успевая подумать о том, будет ли загадочный и манящий женский облик последним, что он вообще видел в своей жизни.

---

И когда он очнется в больничной палате, истощенный и разбитый, чувствуя себя до того отвратительно, как будто не только поучаствовал в нашествии хтонов, но и таки не пережил его, а все что происходит с ним сейчас — посмертный бред и галлюцинации, то с трудом сможет вспомнить последние минуты в Кронсхольме. И уже после, когда к нему заглянут его близкие, он узнает, что на целых две недели он пропал без вести, и только наличие рядом с местом его исчезновения сломанного пространственного артефакта позволило тогда понять, что возможно ему не повезло оказаться в какой-то хитрой аномалии, а когда его обнаружили пару дней назад на том же месте, то выглядел он, мягко говоря, потрепанным и как будто бы не совсем собранным — о чем свидетельствовала расстегнутые рубашка с брюками и отсутствие галстука.

Юпитер вспомнит злополучную чужую спальню, бархат женского голоса, обманчиво мягкие покрывала и тяжело вздохнет — с одной стороны, это не то о чем было бы стыдно рассказать, но ощущение собственного провала все равно будет напоминать о себе, заодно лишний раз давая понять, что вторжение в чужие покои может быть прямо таки опасно неприличным.

Очков здоровья: 0
Последний пост, всем спасибо за компанию с:

[indent] Следующая комната разделила котика с комрадами, нагло отняла то небольшое общество. С новыми союзниками только удалось мистику скорешиться, судьба тут как тут всучила неизвестную личность в неизвестной спальне. Признаться честно, Макх ощущал себя в подобной ситуации, во-первых, преданым, оставленым. Во-вторых, никогда ранее не посещавши спальни великих леди, даже не мог сфантазировать у себя в голове подобной местности. Все такое невероятно привлекательное и невероятно невероятное, хочется ронять и ютиться всюду.

 [indent] И настоящий монстр был впереди. Непростой противник, даже если учесть мужество, коим рыцарь-мистик наверняка не был обделен. Предстала дева в облегающем исподнем, темном и дерзком, среди насыщенной колоритной чувственной атмосферы. Да как изогнулась, да как возжелала своими речами благородного Макха! Коли тот был способен понять половины флирта миледи, у пушистого зверя бы нижние конечности на лоб полезли. Все, что не должно было подниматься на поверхность, вмиг могло воскреснуть только от одного голоса и запаха.

 [indent] — Милый Махус, вы явились наконец! Отбился мой жених совсем от рук. Не могу терпеть измены более, сжимает сердце горе и ноет все внутри от мрачных мыслев. Позвольте вам в стыде признаться. Спасение единственное вы мое. Подойдите же, я приласкаю вас и мы утонем вместе во порочном соприкосновении. Ожидание томительно, и нет уж сил теперь, — зловеще и властно подступая, вражеские сисилы вызывающе покачивали кормой и протягивали нежные замерзшие от скуки ручки. А на ручках сверкали камешки, а на шее...

 [indent] Из-за того, что дама  и чуть ли не собиралась накинуться, пришлось отступить назад на пару шагов. Помешала закрытая дверь. Выставив руку перед собой и прикрывшись, словно оградой, Макки не на шутку испугался. Как поступить? Нельзя ж обидеть, вдруг дева тоже узница невольная?

 [indent] Но потом заворожили рыцаря большие аргументы миледи страстной, коих было целых два. Да... украшено будь здоров и на борту все включено. Такую ладью и самому иметь недурно, как говорил друг детства кот Матроу. Кивая шарам в такт, наемник завязал разговор весьма серьезный:

 [indent] — Млем, что-то рассказывали давеча, как обращаться с дамой. Обычно в случае таком предлагают волосы. Ну... локоны, чтобы помыться взаимно. Нет, не то. Как же это водится... Ах, точно, милая леди, забота, главное забота! И как же вас зовут, госпожау? И как имяу вашего жениха? Позвольте узнать о ваус немного хоть, — все кивал Шестой, а они все мелко тряслись вверх вниз, пока дама подходила. И неизвестно было, то кивал М. потому, как соглашался иль взгляд очей было не отвести.

 [indent] — Имя жениха моего — Макх Шесть. Не ведала другого никогда. А мое — ■■■■■■. Ш-ш-ш. Ш-ш. Любимый, как же ты забыл? Давай напомню же, возьми меня и возлежи со мной, как раньше. Я помогу тебе раздеться, милый Махус.

 [indent] Тут груди младой леди качнулись уж не вверх-вниз, а вправо-влево. Ведь дама села на колени, чтобы сравняться со зверьком. Какова же была досада "возлюбленной", увидевшей, словно мистик отнекивается от предложения. "Ничего не могу поделать! Эти шарики такие странные, словно... Что она сказала, какое там было имя? Туда-сюда... мнем-мрррр..."

 [indent] — Как ж нет, любимый, ужель ты смеешь в телесном единении мне отказать? — подбоченившись и все еще стоя на коленях, дева невольно затрясла лоном вверх-вниз. И Макх закивал, все еще наблюдая за передвижением боевых единиц. — Да? Нет?! Что-то совсем тебя не понимаю, возьми за руку, умоляю! Пойдем...

 [indent] Объятья коварно подбирались с флангов, готовые взять в клещи что бы то ни было и притаранить к воздушному месту причины. Туда-сюда... "Вот бы сюда тележку прикотить и увезти их, это же как их... ну кои подержать в лапках можно и покусять! Стоп, што? Идем? А, да, идем!"

 [indent] — Пошевеливайте-ими-ми-ми, кхм, миледи! — мотнул головой, опомнился. Это ж надо так все опошлить. Дурной какой. — В смысле, повелевайте, миледи! — воскликнул Шестой и взмахнул посохом так, что ударил деве в челюсть снизу вверх, опрокинув прелестницу на пол с одного удара. — Оу ньо! Миледи!

 [indent] И прямо на руках та исчезала медленно, отворяя дверь и запуская свет из следующей комнаты. Макки почтенно приложил одну из лапок к ключице, осторожно касаясь о мягкую бледнеющую кожу. И пристально посмотрел прямо в глаза. И, возможно, не в те. Или в те самые. Кто судьи?

 [indent] — Блеп, шо-по-то шо-не-то вышло. Я буду просить за вас у праотцов, обещаю. Мяу. Чтобы вам не было одиноко, разрешите я понюхою вас в щечку. Воть... это на прощание. Будьте любимы, прошу.

 [indent] Женщина практически исчезла, лишь след оставив на груди. У Макха. Балдахин упал и двери скрипнули. Где же недавние товарищи, когда они все так нужны?

Здоровье 3/3
Магия 5/5
Артефакт 1/1

С собой щит и шлем рыцаря из переговорной.

Кубики:
Ментальная - Хорошо (13)
Атака - Хорошо (17)

Опять двуногие куда-то уходят? Надо лететь следом! Срочно-срочно, особенно чтоб не потерять из виду вот этого двуногого с длинными мягкими ушами, которые Шмидт еще не распробовал и не подергал как следует - а вдруг все-таки можно стащить с головы? Возмущенно крякнув вслед стремительно уходящим случайным спутникам, попугай потряс головой, отчаянно почесался, балансируя на одной лапе, проскакал пару метров по полу и взлетел, громко хлопая крыльями и с разгону влетая в открывшуюся дверь...

...чтобы уже в следующую секунду безуспешно попытаться резко затормозить прямо в воздухе и зависнуть на месте, как его пернатые собратья поменьше. Увы, не получилось, зато получилось весьма неуклюже плюхнуться на пол почти что под ноги двуногой, которую, кажется, Шмидт уже разок видел, и оттого имел в крохотной черепушке смутные, еще толком неоформившиеся, но совершенно точно нехорошие подозрения. И на этот раз - впрочем, неудивительно, - подозрения оправдались, и моментально сменились противным жужжанием и тяжестью в голове, заставившей попугая еще раз потрясти ею в попытках вытряхнуть внезапно навалившуюся тяжесть и осовелость. Именно поэтому несчастный птах упустил из виду стремительное движение двуногой к его бесценной тушке: ему б сначала как-то взлететь, убраться подальше от загребущих конечностей, спрятаться на верху этой штуки для спанья двуногих, там, где его достал бы разве что вон тот странный маленький облизывающийся двуногий, которому полагалось обычно ходить на всех четырех лапах, но обстоятельства были определенно против него.

Смертоносно-сильную хватку конечностей двуногой Шмидт тут же ощутил на себе, когда его схватили, сжали - так мощно, что внутри что-то аж заскрежетало, забилось и захрустело (или ему просто так показалось с перепугу?), и, пожалуй, если бы с ним не делали непонятные процедуры в том-месте-с-двуногими-в-белых-шкурах, не особо-то прочное птичье тельце могло бы и не выдержать натиска. Хотя... Оно и не выдержало. Забившись в хватке длинных пальцев, попугай заорал, заклекотал, захрипел, чувствуя, как его одолевает слабость, как слабеют крылья, отчаянно хлещущие по всему что только попадалось под удар, и как вяло начали двигаться ноги, старательно цепляющиеся когтями за конечности двуногой.

Еще один невидимый странный удар в голову, о которого перед глазами на несколько мгновений возникла мутная пелена, а нехитрое птичье сознание помутилось, едва не заставив опустить крылья и принять свою участь, но теперь штука-в-голове сработала хорошо. Зрение прояснилось, сил поприбавилось, жужжащие когти вцепились в одну из конечностей двуногой, прорывая кожу и заставляя ее издать непонятный, но не сулящий ничего хорошего резкий звук - но для нее было уже поздно. Несколько ударов крыльями, рывок когтями, хват клювом, ощущая, как под давлением челюстей (с которыми те-двуногие-в-белых-шкурах тоже сделали что-то странное) разрывается плоть, хрустит что-то твердое под этой самой плотью, а хватка поперек тела слабнет - и рывок изо всех попугайских сил. Прямо в лицо двуногой, зарываясь когтями в длинную шерсть на ее голове, хлеща крыльями и кусаясь изо всех сил. Куда именно приходились удары клюва и укусы - Шмидт уже особо и не разбирал, стараясь попадать в глаза и нос, что, по его небольшому, но весьма обширному опыту было обычным слабым местом почти для всех кто когда-либо хотел его схватить и сожрать. И лишь когда тело двуногой начало как-то странно оседать (видимо, очередной удар пришелся куда надо и как надо), птах, наконец вырвался и метнулся к двери, повиснув вниз головой на дверной ручке и дергаясь всем телом, чтобы открыть.

Двуногая упала. Вроде бы. Это было уже несущественно, главное, что попытки открыть дверь увенчались успехом, и теперь оставалось только перевернуться, скользя когтями по дереву, и юркнуть в образовавшуюся щель - подальше отсюда к попугайской матери!

---

"Броски и -1/-1 (Т_Т)"

Раз
Джва
Три
Четыре

---

Следующая комната встречает Виту интимным полумраком и после хорошо освещенного переговорного зала с витражами и блестящим мраморным полом требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам. В одном женщина уверена полностью - белая ушастая голова Юпитера, который зашел сюда перед ней, не маячит в поле зрения, Шмидт и Макх за ней тоже не следуют, а впереди незнакомая обстановка, густо уставленная мебелью комната, по первому впечатлению - спальня. По мере привыкания к освещению, из полумрака постепенно вырисовывается большая кровать с мягкими покрывалась и роскошным балдахином, винтажная мебель расставлена со вкусом, на прикроватных тумбах предметы первой необходимости, ноги утопают в ковре с высоким ворсом, старинный камин с резным обрамлением, в нём пляшет приятный огонёк и являющийся основным источником света в помещении.

У противоположной от камина стены стоит старомодный дубовый письменный стол, а на нем - девушка. Она что-то говорит, или кажется, что говорит, её губы шевелятся, словно она шепчет, и выглядит она безобидно и странно маняще, и Вита с легкой настороженностью подходит ближе, чтобы услышать, чтобы рассмотреть, чтобы почувствовать вкус её кожи на языке... И собственные мысли не кажутся какими-то странными и неуместными, так и должно быть. Она не в Кронсхольме, она просто спит, скорее всего утомилась, развалилась в ванной, включила горячую воду, наполнила ванну пеной и ароматными эфирными маслами и задремала, убаюканная приятной мелодией из небольшого аудиопроигрывателя...

И снится ей приятная мягкая кожа, обжигающая кончики пальцев, чужая слюна, с холодком испаряющаяся с ключицы, и одежда кажется тесной, и как будто бы слишком мокро и слишком жарко. И когда чужие привлекательные зубы впиваются в основание шеи, Вита сопротивляется и отстраняется - разве не слишком мало они знакомы, чтобы позволять себе грубости? Но алые глаза, направленные в её зрачки, соблазнительно приоткрытые губы, бесстыдно расставленные ноги и Витины пальцы там, где не стоило бы находиться пальцам в первые минуты знакомства - нужно хотя бы выпить вместе для приличия? И Вита уже давно топлес - она не помнит, когда успела снять с себя гольф, комочком свернувшийся в её ногах - а чужие пальцы скользят по обнаженной коже и до одури раздражающими движениям прикасаются к наиболее чувствительным участкам тела.

И Вита принимает правила игры, вторая рука девушки грубо притягивает Виту за талию к себе, и впивается зубами и губами в шею, и Вита чувствует, как её собственные пальцы ускоряют темп, выплясывая дикие танцы в чужой зоне комфорта, и её собственные губы шарят по открытым участкам кожи противницы? любовницы?, кожа в кожу, тело в тело, и совсем не хочется, чтобы это прекращалось - несмотря на то, что Вита всё еще в штанах и не спешит от них избавляться.

И хочется, чтобы сон не заканчивался.

А потом она проснётся в уже остывшей ванне, оденется и будет с блуждающей улыбкой вспоминать прекрасную незнакомку из сна.

Она ведь спит, правда?

Кубы:
Защита от ментальной магии - Средне (6)
Контратака - Средне (1)

Здоровье 2/2
Магия 5/5
Артефакт 2/2

Инвентарь:

"Конфета"

"Фотография, на задней стороне надпись [i O meu presente, ao Teu Amor.[/i]"]

Чужой обволакивающий голос — таинственная дева напевает какую-то тихую мелодию, невыносимой тяжестью ложится на плечи, взбираясь к длинным белым ушам, и Юпитер нервным движением силится смахнуть эту вязкую тяжесть, — вот только что на одном из плеч восседала гордая птица яркой расцветки и пробовала на вкус белый мех одного из этих ушей. И в тот момент ему казалось, что птица достаточно тяжела, чтобы носить ее на плече продолжительное время, но когда по этим опустевшим плечам взбирается чужой вкрадчивый шепот, побуждающий обернуться и на ватных ногах приблизиться к обладательнице мягкого бархатистого голоса, то хаари тонущим в приглушенном свету такой же мягкой и устланной покрывалами и простынями комнаты думает о том, что если незнакомка произнесет еще хоть одну фразу, то этого он точно не выдержит и рухнет в это покрывальное и ковровое болото, которое затянет его вместе с длинными же ушами — и так и пропадет навсегда.

Она оказывается красивой. Настолько, что хочется скользнуть ближе, неслышимыми шагами в скрадывающем звуки высоком ворсе ковра, и остановившись меньше чем в полуметре и как будто бы даже равнодушно выпуская из пальцев остатки растворяющегося в полумраке смущения от ситуации странной, протянуть длинные когтистые белые пальцы своей руки и одним таким когтем же словно в замедленной съёмке провести по женской бледной щеке, оставляя едва заметную царапину, но достаточную, чтобы незнакомка тихо вскрикнула, а хаари сдержанно усмехнулся, сглатывая подступающий к горлу почти животный исследовательский интерес.

Вскрик слышится сквозь туман, которого с каждой секундой становится все больше, и от этого Юпитер ощущает сдавленность дыхания, но иррациональный, идущий откуда-то из глубины меж ребер импульс двигаться навстречу и обхватывать руками и когтями никуда не пропадает и становится только сильнее, трогает рукой свою шею, ослабляя галстук и воротник рубашки. Незнакомка проводит тонкими аристократичными пальцами по порезу на своей щеке — растерянно, и словно собираясь сказать или спеть что-то еще, обнажает в полуулыбке самый край белоснежных зубов, и хаари наклоняется к ней ближе, чтобы наверняка расслышать разрезающий тишину нежный голос, и натыкается на эти нежные тонкие пальцы, помогающие ему расправиться с пуговицами собственной рубашки — одна, вторая, третья.

Но дышать наоборот становится тяжелее, и Юпитер, делая тяжелый вдох, не удерживается и хватается обеими руками за хрупкие обнаженные плечи незнакомки, заставляя вскрикнуть ее второй раз, и подается вперед — ему кажется, что сейчас она является сосредоточением манящей живости, способной привести его в чувство, и если в вязкости этих окутывающих мягким ворохом балдахинов, палантинов и покрывал, среди которых хочется раствориться в небытии, исчерпав последние силы, и существует целительный оазис, способный подарить хотя бы каплю драгоценного воздуха — то именно она и является этим оазисом.
Поэтому хаари подается ближе, впиваясь когтями в тонкую бледную кожу, и ловит вдох с чужих алых губ, но не успевает запечатлеть на них свое прикосновенье, как они искажаются в почти-что победной усмешке, и Юпитер, дернувшись, оставляет на чужих плечах борозды алых царапин, и отстраняясь, встречается со злым алым взглядом из под пышных ресниц. В голове диафильмом мелькают кадры из прошлых комнат, а затем он вспоминает тех, кто остался за пределами аномалии, на Дискордии. Разум проясняется на мгновение, в комнате становится холодно и мрачно, словно морок спадает окончательно, и Юпитер щелкает пальцами, высекая черно-оранжевые искры.
— Почему ты остановился?.. — голос больше не очаровывает, и дева понимает, что потеряла контроль над его разумом. Она подается вперед, побуждая ученого отшатнуться, хватает его за руку и глубоким голосом почти приказывает посмотреть на нее снова, а он, будучи не в состоянии ударить — он не бьет женщин, и столь вопиющее коварство снова сбивает с толку, вызывая растерянность вперемешку с потерей контроля собственного, и пока он пытается вызволить свое запястье из чужой цепкой хватки, дева снова запевает тихую вкрадчивую песню, заставляя его остановиться, поднять глаза и снова встретиться с алым взглядом.

Который сейчас уже не кажется столь злым, и хаари как зачарованный делает шаг вперед, ведомый буквально за руку, и ощущая, как исчезнувший было туман снова наваливается на него, растворяя в нем остатки сил и решимости, падает спиной на кровать, захлебываясь в бархатном покрывале винного цвета, которое проминается под ним и обездвиживает своей мягкостью.

Таинственная дева подается к нему следом, и он не сводя взгляда с ее алых глаз, в которых плещется отражение теплого свечного сияния, тянется рукой к ее оголенному бедру, пока она, не скрывая собственного удовлетворения от сложившейся ситуации, расстегивает торопливо оставшиеся пуговицы на его рубашке.

Юпитер думает о том, что возможно, так будет даже лучше — потому-что воздуха становится еще меньше, и ему кажется, что скоро он совсем перестанет дышать.


Кубики
Псионика — хорошо
Безоружный бой — неудача

Здоровье: 1/3
Магия: 5/5

[indent]Звериный коллега демонстративно поднял ключ вверх, как ознаменование победы команды пришельцев вместо вражеского обеда ими же в первой же комнате. Обрадованный, а может инстинктивно по-воински, кот тоже поднял посох в знак солидарности и довольствия исходом. И быстро закивал, готовый в любой момент выйти из комнаты, даже если посыл был не выходить из комнаты и не совершать ошибку.

 [indent]Касательно поисков ключа, ими одними в роскошной и ныне раздербаненной переговорной не обошлось. И на пути к выходу рыцарь подобрал один из щитов волшебных бойцов. Непрактичный и увесистый, старый и почти негодный. "Но котовый умереть в последней битве, отслужить хорошую службу до конца-мяу", — таким рыцарь видел незамысловатый предмет, поправляя невидимую фуражку.

 [indent]— Мям, мем. Дя, мне рауссказывали общую информяуцию. Легендарный Кронсхольм, сводящий с ума. Поначалу, я подумяв, что замок имеет культурное отношение к моей организации. Однако после посещения странствующей обители вживую подобные мысли отпали. Мне кажется, замок представляет собой лишь былой образ. Нет, ну только посмотрите на сию труху!

 [indent]Лапкой окинув щит и окружение, волшебный зверек закивал, развернув профиль снова в сторону Виты, с которой общался в данный момент. "Увы, замок отождествляет с мистиками лишь отдаленное подобие соблюдения неким архитектурным традициям. Ничего более", — заключил он.

 [indent]— Мы не знаем ничего об этом замке...
 [indent]Вздох. Перекатывание с пятки на носок и сжатие кулаков.
 [indent]— Даже если знаем о нем совсем немногое. Настауник дал мне подсказку. Выйти из Кронсхольма можно насильно, испытав на себе столько комнат, сколько угодно этому проклятому месту. А еще он предположил, что можно распутать его историю. Только вот не знал, насколько длинные тени отбрасывает прошлое замка. Быть может, если мы в них наступим, потеряем первый вариант выхода и надежду вернуться домой. Так что мое предложение двигаться вперед с осторожностью. Да, знаю, банально, — Макх Шесть тепло улыбнулся и выключил серьезность.

 [indent]— Неть, сия бонбонка из бонбоньерки не моя, госпожа Вита. Но буду рад ее слопать, коли не отравленная.

 [indent]На всякий случай рыцарь подобрал с собой рыцарский шлем и подвязал к поясу за узелок. Неосмотрительно, но нельзя было угадать, что будет дальше, так что технически хотелось бы унести все возможное. Щит уже покоился в гнезде на спине Макки, чуть ли не покрывая кота полностью. Со спины подобное зрелище смотрелось нелепо, словно щит отрастил ножки и иногда выглядывал хвост.

 [indent] Практически в подтверждение слов (или нет), мастера Третьего, Вита нашла экземпляр фото где-то недалеко от конфетки. Котяра знал, что фотоаппараты игрушка злых духов и делают люд одержимым. Подобная синица в руках показалась тяжелым знамением, особенно, когда на плече одного из спутников уже был попугай. "Лучше в руках синица, чем журавыль в ягодице... мяв..."

 [indent] — Ну-с, я за вами! Птица Шмидт, рад работать вместе, если что... Кр-р-р-мяу-саветц...

 [indent] Отдав благодарочку синепёрому за примерное поведение, Шестой замаршировал в следующую комнату следом за всеми.

Здоровье 3/3
Магия 5/5
Артефакт 1/1

С собой щит и шлем рыцаря из переговорной.