Аркхейм

⠀⠀И всё-таки до чего же редки в её жизни стали моменты настоящего, неподдельного счастья. Ещё на первой их случайной, неожиданной для Аврелии встрече где-то в глубине души всё как-то ненароком сжалось. Ещё там, на балу, когда они вдвоем зашлись в неподражаемом танце, ещё тогда у неё трепетали противоречивые мысли о том, что, как бы оно ни развернулось бы, но её миссия превыше всего, но при этом как бы ей тогда хотелось бы, чтобы Камаль оказалась не по другую сторону баррикад и чтобы они смогла побыть с ней хотя бы немного подольше, ощутить на себе пускай даже лишь её короткий взгляд. Большее? Ах, на такое она тогда даже и не рассчитывала, прекрасно зная, что до бесконечно далёких звёзд рукой не дотянуться. Никогда не дотянуться, а уж тем более никогда не сблизиться. Но она и в самых своих смелых мечтаниях не могла подумать, что для кого-то сама может стать такой же недоступной, желанной и вожделенной далёкой звездой. Для кого-то по-настоящему дорогого и ценного, и неважно, что для этого даже потребовалось две сотни лет! Аврелия была готова идти вперёд ещё хоть сотни лет, теряя по дороге друзей, доводя себя до изнеможения, но продолжая свой путь в гордом одиночестве, ибо лучше так, чем делить свою кровать с кем-то посторонним, чужим, ибо это уже один раз перевернуло её жизнь с ног на голову, чуть было не утащив за собой. И нет, дело не касалось страсти: Аврелия всегда разделяла красоту внешнюю и внутреннюю. Найти себе смазливую куклу на ночь для неё с её возможностями можно было по щелчку пальцев, но при этом никто из них никогда не даст тебе и мельчайшую долю того, что может подарить обыкновенная искренность.

⠀⠀И это давным-давно забытое чувство защищённости и заботы.
- А ты самая красивая из всех, кого я видела за всю свою жизнь...
Это содержимое спрятано и не может быть цитировано.

Шёлк её кожи и чуть приоткрытые в учащённом дыхании губы, открытый, горящий страстью взгляд ...

Аврелия всем своим существом вызывала внутри Камальдуллы почти экзальтирующее безумие, если на демиургов и действует некий мистический наркотик, то Камальдулла нашла свой. Желание обладать, защитить, проникнуть в каждую клеточку этого восхитительного тела, отгородить от всего мира — противоестественные желания смешались в боге, сплавились в единую массу и затвердели. Теперь не разрушить. С великой страстью (которая скрывала за собой любовь) приходит и великий страх. Страх потери. И первые его ниточки уже проникли в душу, оставшись незамеченными за сладостным желанием, что напрочь растворяло мысли и буквально сводило с ума.

— Ты потрясающе противоречива, — прошептала в горячие губы Кама, но не стала продолжать эту мысль. Она знала, что сейчас не стоит говорить лишних слов. Аврелия, как и сама богиня, оказалась в роковой петле, из которой ни одно живое существо не захочет выбираться по своей воле. Разница лишь в том, что Камальдулла там впервые, а эонка нет. Уже однажды обжёгшись, трудно кидаться в омут с головой. И, тем не менее, она летит на пламя, что так жаждет её поглотить. И уберечь. Одновременно. 

— Ты самая красивая смертная, которую я когда-либо видела за четыре тысячи лет своего существования... — её голос звучит бархатисто, мягко, но трудно сказать, кому он принадлежит: женщине или мужчине. 

Аврелия и правда кажется Камилле невероятной, особенно в этих чулочках и с хвостиком, что обвивает божественную ногу. Камальдулла уже нависает сверху, ее ладони, сильные и горячие, ласкают обнаженные участки кожи, пробираются под черные ленты, пальчики нежно сжимают сосок, поигрывая с чувствительной горошиной. Она усаживается сверху и бесстыдно покрывает шею и грудь Аврелии жаркими поцелуями. Язык вычерчивает на коже замысловатые узоры, и каждое его касание порождает приятный электрический импульс, расходящийся резонансом по всему телу. 

Кожа богини излучает лёгкое серебристое свечение, Камальдуллу заполняет чувство давно утраченного счастья, ей хочется принять первородную форму — квазаровое облако чистой энергии космических масштабов, и она радуется, что не способна этого сделать. Иначе Аврелию развоплотит раньше, чем их губы соприкоснутся повторно. 

Наконец, ее язык завладевает столь желанным ртом, и с губ женщины срывается стон. Аврелия нежная и упругая, восхитительная под её руками. Кама прижимает ее ближе, — убери это... — жарко шепчет, намекая на прикрытую артефактом кожу, — хочу ощутить тебя настоящую... 

Их тела сплетаются, от прикосновений Камальдуллы под кожей разливается приятное тепло. Оно проникает глубже, заполняя собой каждую клеточку, дофаминовым водопадом обрушивается на разум, словно пробивая инцефалический барьер. Губы богини где-то в районе ключиц, она прижимается своими бедрами к бедрам Аврелии и чувствует ее желание. Камальдулла хочет заполнить ее, не важно как, в идеале до самого основания, оказаться внутри и слиться абсолютно, до последней клетки, но сдерживает себя. Ее контуры немного размазывает в пространстве, но лишь на секунду. Усилием воли богиня «запечатывает» себя обратно в человеческое тело.

— Я знаю, что в прошлом тебе сделали очень больно, — произносит она, — и ты чуть не погибла, — удивительно, но демиург неожиданно для себя поняла, что боится... сделать что-то не так... нечто такое, способное уничтожить в душе Аврелии только-только формирующееся чувство привязанности. Но вместе с тем она понимала, что не удовлетворится игрой смертных самок, а пихать в свое тело игрушки..? Вы это серьезно? Камальдулла — богиня и все эти вошканья смертных кажутся ей смешными, она не испытывала похоти как таковой, она желала именно Аврелию. Не удовольствия. Не оргазма от стимуляции. Она больше всего на свете сейчас хотела эту маленькую смертную. Разве удовлетворит древнее бессмертное существо пара резиновых шариков и объект фаллической формы? В своем теле вряд ли, едва ли Камальдуле есть особая разница, проткнут ли этот набор клеток мечом или еще чем. Бессмысленно. Разве что ей принесет наслождение доставлять его Аврелии. И ощущать ее эмоции. Впитывать их, сцеловывать с губ, ощущать в дыхании. Секс как таковой не интересовал богиню.

— ...я не хочу, причинить тебе боль... — произнесла она, мешая слова с поцелуем, и словно проникая под кожу серебристыми нитями, что составляли ее природную основу. 

За спиной раскрылись крылья, Аврелия их уже видела: два белых крыла, они закрыли собой пол неба. Длинные волосы Камальдуллы жемчужными волнами ниспадали на плечи, полные груди и узкую талию, кажущуюся хрупкой на фоне монументального города с его неоновыми огнями. Блики звезд и космических спутников отражались на её нечеловеческой коже, словно сама богиня была соткана из драгоценного камня. 

Качнула бедрами, взгляд её золотых глаз с жадностью приник к лицу эонки, зрачки расширены, губы приоткрыты. Пальцы скользят по телу любовницы, находя самые чувствительные точки, серебряный свет повторяет эти движения, оставаясь на месте касаний и проникая внутрь. Не магия, просто часть сущности. Камальдулла целует живот Аврелии, ладонью накрывая ее чувствительное местечко между ног. Пальчиками скользя глубже и нежно лаская чувствительную кожу. 

Разводит ножки Аврелии, заставляя себя обхватить и ложится на нее сверху так, что их груди плотно соприкасаются. Она ощущает кожей женские вершинки на своей груди и это чувство кажется ей невероятным, сладким. С трудом Камальдулла сдерживается, чтобы не взять Аврелию так, как это принято у смертных. 

Но нет. Вместо этого она прижимается к ее горячему лону, продолжая руками ласкать податливое тело, поцелуями терзать губы и нежную кожу шеи. Серебряный свет окутывает их полностью, он стелется потоками и скручивающимися спиралями, сладкой пульсацией ласкает клитор, мягко обвивает ладони и уже не понять, где заканчивается тело богини и начинается ее предложение в виде серебряного сияния.

- Хорошо. А то мне на мгновение показалось, что тебя подменили, — несколько даже иронично хмыкнула Аврелия касательно ремарки насчёт погибших. Кто знает, вдруг все слухи, которые разносятся о Камальдулле, на самом деле неверны прямо-таки до противоположности, и самая яркая её черта характера — это именно сострадание? Ах, если бы. Демиургам вообще порой очень мало до сострадания до тех, кого они считают недостойными... И в этом Аврелия находила понимание в её персоне. В её персоне, недавно столь недостижимой, а ныне стоящей так близко, неизменной, своей, прямо-таки едва ли не родной. Слова касаемо хрупкости и слабости казались абсолютно пустыми, словно бы сказанными себе в оправдание: эонка более чем знала, что верь эта возвышенная леди сама в эти слова, она бы даже не приблизилась к Аврелии, предпочитая работать со столь обычным кадром через своих подданных. Их время слишком ценно, чтобы тратить их на сиюминутные увлечения... Их время оценивается миллионами в час, а сейчас она тратит его на то, чтобы просто побыть с Аврелией наедине.

⠀⠀Не будь у эонки чего-то у самой где-то там глубоко в грудной клетке, вероятно, она бы тоже общалась с Камаль по крайней мере настороженно. Вот только сейчас, когда они вместе шагнули в портал, оказываясь где-то на вершине небоскрёба ночного города под защитным куполом, всё это улетело словно бы с одним порывом прохладного ночного ветра. Где они теперь находятся? Аврелия не знала, да и ей было очень сложно концентрироваться на реальности в такие моменты. Всё как будто бы расплывалось, взор как будто бы застилал туман, тревоги и печали отошли куда-то на второй план, давая наконец-то возможность немножечко расслабиться, прямо-таки оседая в сильных и цепких руках демиурга. Но лишь на пару мгновений, на пару горячих мгновений, когда они в первый раз за столь долгие мгновения коснулись друг друга своими губами, причём от неожиданности Аврелия даже на секунду замешкалась, после чего, впрочем, прикрыла глаза и сделала неглубокий выдох, заметив, что она инстинктивно даже задержала своё дыхание, пока что обжигающе горячий воздух первородной как будто бы ласкал её нежную кожу, согревая и успокаивая, успокаивая даже несмотря на угрожающе-обожающий тон слов.
- О нет, я знаю, что делаю. Постой, не торопись, — но всё-таки, сколь бы ни горел огонёк желания в глазах Камальдуллы, Аврелия по-прежнему оставалась собой, со своими слабостями и внутренними переживаниями. Всё это было для неё слишком непривычно, даже нагоняло в каком-то смысле лёгкий страх, пускай она и знала, что всё это было лишь отголоском пережитого когда-то давным-давно ужаса, что и сформировал её характер таким, какая она есть, закалил и по сути сделал её настоящей машиной смерти, вывел её на такие вершины, выше которых и впрямь лишь облака и пустота, но незыблемым отпечатком остался в её сердце. На вершины, на которых смерть тысяч разумных по твоей воле уже совсем не кажется катастрофой, а даже в каком-то смысле раскрепощает.
- Слишком нечасто меня держат в искренних объятьях. За последние сто лет этого ни случалось ни разу... а может быть даже и за всю мою жизнь, — прошептала Аврелия. Она и впрямь не собиралась сопротивляться, разместившись на сверкающей пентаграмме на крыше здания. Кажется, если бы даже здесь и было холодно, все эти чувства мгновенно бы меркли и терялись, ведь её восхитительная спутница — а, может быть, пора уже начать говорить «избранница»? — наконец-то явила себя во всей красе, неудержимой и невероятно разрушительной, именно такой, какой и представлялся её идеал. В её глазах пылало пламя страсти, медленно перекидываясь и в глаза Аврелии за это совсем-совсем коротенькое время, заставляя её как будто бы разгораться изнутри. Может быть, эти коротенькие объятья могли бы и продлиться немножечко подольше, ведь держать свои руки, будь то на её спине, будь то касаться её идеально выточенной талии или положить их на её ягодицы, всё это заставляло сражаться в Аврелии два противоречивых чувства — эту внезапно накатившую умиротворённость и одновременно с нею — необузданную страсть.

⠀⠀И, конечно же, рано или поздно второе пересилит первое. Как же тут сопротивляться, когда столь приятные нежные пепельные волосы так нежно щекочут твоё лицо, ниспадая на тебя и словно бы переплетаясь с твоими собственными розовыми локонами, когда встреча глазами как будто бы высекает искры, а касания пальцев вызывают коротенькие электрические разряды, проходящие по всему телу с головы до пят. Аврелия провела рукой по её талии, немножечко приподнимаясь и вновь касаясь её губ своими, на этот раз уже отдавая себя нахлынувшим эмоциям целиком, левой рукой проходясь по её затылку, пропуская сквозь свои пальчики её шелковистые локоны...
- Раз уж в Ад, так давай сделаем это вместе, — словно бы накаляющаяся магма, готовая вырваться в любой момент из глубин её груди, распирала её изнутри, прямо-таки заставляла уже её открываться полностью, отдавая себя без остатка не мимолётному желанию, а как будто бы сильному порыву самой судьбы. В одежде становилось слишком жарко, так что артефактная ткань начала трансформироваться, прямо-таки растекаться на ней, обращаясь аморфной чёрной жидкой субстанцией, формируя сначала длинные вырезы, а потом и вообще оставляя лишь несколько полосок, что уже с трудом могли прикрыть её самые деликатные места, заодно формируя длинные чёрные перчатки почти что по плечо, и высокие сверкающие чулки в паре с высокими каблучками, и даже хвостик, которым она быстро обвила Камиллу за ногу. Здесь её инстинкты точно и однозначно подсказывали, что Кама хочет видеть её исключительно родную форму без примесей промагии, но это не означало, что при помощи артефакта нельзя было немножечко преобразиться внешне, а уж учитывая, что артефакт целиком был связан с её нервной системой, она чувствовала каждое касание кончика хвостика в виде сердечка как будто бы своей собственной кожей. Да что уж там — раз уж они слились воедино в порыве неудержимого желания, никто не запрещал делать и дальнейшую трансформацию в виде чёрных искусственных крыльев или даже «игрушки» подходящего размера, ибо почему-то ей казалось, что пальчики или «игра в ножницы» их однозначно не удовлетворят, оставляя лишь раздражение и неудовлетворение, а чего-то более необычное казалось прямо-таки каким-то кощунством в отношении Первородной...

— Стесняюсь и боюсь? — неожиданно задорно и громко рассмеялась Камальдулла, и это ей действительно показалось очень забавным, — невысокого же ты обо мне мнения, милая. Но не то, что бы твои предположения напрочь лишены объективности. Я не хочу тебя спугнуть и ненароком фатально повредить твою телесную оболочку. Вы, смертные, очень хрупкие, особенно когда дело касается... — она кивнула на экран, явно намекая, что хрупкость проявляется вот на таких миссиях, — но я слишком эгоистична и слишком жажду этого, чтобы отказаться теперь, — вот так завуалированно демиург может почти в неестественных для себя чувствах.

А после Камальдулла рассмеялась ещё раз, чуть более кратко, переключая трансляцию на другой географический регион планетоида, где располагалась крупнейшая база.

— О нет, мне плевать на их жизни. Пусть моя сестрица Альвария переживает об очередной утрате, но даже она вряд ли станет. Очень много ресурсов утрачено, а виновников мы так и не нашли. Пока не нашли... я очень надеюсь, что после изучения биоматериала в хранилище, получу хоть какие-то зацепки. Слишком мизерный выхлоп для тотального геноцида, но других вариантов не было...

Богиня склонила на бок голову, внимательно рассматривая смятение на лице девушки, сделала глоток кофе и мягко произнесла, — даже если решишься на самые безумные поступки, никто не даст гарантии, что существа, прикрывающие спину, тебя не предадут. Ты можешь сколько угодно убеждать себя, что всё рассчитала предельно чётко, свела опасность к минимуму, выбрала наилучшую стратегию, и разобралась в себе. Но всё это окажется иллюзией, потому что живые организмы работают не так. Ты не сможешь контролировать окружающих, и далеко не всегда имеешь власть над собственными эмоциями...

Камальдулла расслабленно откинулась в кресло, веселье в ее глазах возрастало, когда она смотрела на поднимающуюся со своего места Аврелию. 

— Так... не растекайся, моя милая, мыслью по древу, ведь есть множество других интересных мест, по которым можно растечься, — улыбка на губах богини приобрела чуть больше лукавства и лишь каплю чего-то хищного, почти смертоносного.

— А что до посвящения тебя мне... слишком громкие слова, и люди  переоценивают верность собственным обещаниям. О нет, тебе этого не нужно, твоя свобода невосполнимый ресурс, если ты посвятишь жизнь кому-то, это тебя уничтожит... не физически. Морально. Я же хочу видеть в тебе жизнь, яркость, смертные называют это драйв, огонь. А что до меня... поверь, если я окажусь настолько близко, то твоя жизнь превратится в ад... — изумрудные глаза все еще следили за каждым движением и шагом девушки, — но ты столь упорно падаешь в бездну... — Камальдулла поднялась, ее платиновые волосы струились по плечам и спине, а в глазах горел огонек жажды, — что Ад далеко не худшее зло...

Богиня коснулась ладонями плеч Аврелии, проскользив вниз по рукам, в этом совершенно невинном движении приближая эонку к себе и склоняясь предельно близко. Насколько, что теперь можно было рассмотреть радужки, к зрачку уходящие в янтарь. Красивые губы все еще хранили на себе улыбку, а вот окружающее пространство начало стремительно меняться, но эти перемены померкли в поцелуе. Губы богини оказались мягкими и прохладными, её сильные руки крепко прижали Аврелию, оглаживая спине, сжимая ягодицы. Язык тем временем проскользнул глубже, коснувшись кромки зубов и сплетаясь с языком Аврелии. 

Они стояли на крыше ночного небоскрёба, где-то далеко внизу жил своей жизнью мегаполис. Здесь было тихо, еле-еле доносились звуки, их обрывал магический купол, отсекающий и резкие порывы воздуха, и звуки флайтов, создавая свою маленькую биосферу.

Пальцы Камальдуллы перебирали волосы на затылке эонки, и она всё ещё не давала ей отстраниться. Напор становился сильнее, дыхание глубже. Где-то в районе груди зарождалось тепло, распространялось по телу, оседало внизу живота, поднималось к голове пузырьками шампанского. Камальдулла отстранилась и, пристально смотря в глаза Аврелии, произнесла:

— Не нужно сопротивляться... — едва ли эта фраза принадлежала женщине, едва ли она принадлежала человеку, скорее, древней твари, чудовищу, которое желало опорочить несчастную красавицу. Ха! Да только Аврелия далеко не несчастна, и совершенно не подходит на роль жертвы. Хотя, красавица, этого не отнять.

Богиня сделала шаг вперёд, и неожиданно сильно толкнула эонку на круглую магическую пентаграмму, что сейчас мерцала изумрудной линзой в полуметре от бетонной крыши. 

Сильное, обжигающее желание, разрасталось словно пожар, ещё никогда Камальдулла не чувствовала ничего подобного в своей жизни, и ее влекло не только к самой Аврелии, но и к этому чувству. Восхитительному, будоражащему сознание. Тело реагировало совсем по-человечески: внизу разливалось ощущение маленького солнца, соски затвердели, став чувствительными...

...а ведь когда-то это был смешной нелепый атавизм, который служил, скорее, психологическим аспектом. Если в бою твоё тело оголяется, или по какой-то другой причине (и эти причины совершенно не связаны с интимной частью жизни), то смертные, не наблюдая этих крохотных горошин или вовсе самой груди на женском теле, испытывали не только сильное отвращение, оно совершенно не заботило богиню, но и какую-то внутреннюю, генетическую неприязнь, а время битвы лучше этого не допускать. На одном лишь страхе держать отряд не получится.

А сейчас всё происходящее ощущалось так странно, так волнующе... и необычно, как никогда прежде...

⠀⠀В этом моменте всё ещё несколько потрёпанной эонке было суждено нахмуриться. Кажется, она понимала всю абсурдность происходящего как никто другой... Но для неё эта абсурдность проявлялась совсем в ином: когда-то она всеми силами хотела дотянуться до звёзд, и это бесконечное преследование, эта вечная гонка за собственным хвостом лишь набирала ход со временем, и окончилась она буквально созданием настоящего апокалипсиса на одном отдельно взятом планетоиде. Конечно, без риска никогда не получится допрыгнуть до небес, но сейчас, когда уже стоило бы просто оглянуться и посмотреть на ту холодную госпожу, что стояла рядом с ней. Куда ещё выше? Аврелия уже прыгнула выше самых далёких звезд. Выше могущественного демиурга не находится уже, пожалуй, никто.
⠀⠀Может быть, осознание этого приходило слишком медленно? Нет. Когда выбираешь себе цель длиною в жизнь, дорога до неё может затмить весь итог. А что в итоге, что тут, за облаками?

⠀⠀А тут как-то даже и немножечко одиноко, что ли?...
⠀⠀Точно так же одиноко, как это было там, внизу.
- А сейчас что мешает? Ах да, насущные вопросы, — девушка медленно прошествовала вслед за Камальдуллой в столовую, пока что и впрямь словно бы витая в облаках, но не в плане того, что ей безразлично происходящее, а в плане некоего смятения и нерешительности.
- Ну ладно. Или ты стесняешься? Или боишься меня спугнуть? Мы прошли слишком далеко, чтобы у меня было какое-то право бояться, — к сожалению, романтический момент оказался полностью разбит в её глазах приглашением на завтрак и начале разговора насчёт ордена. Это и была причина в её мимолётном упадке настроения. В такие моменты она даже не чувствовала вкуса еды несмотря на её явную изысканность, да и взгляд её скользил то по Камилле, то по тому, что она там странного разводит у себя в стакане, то по тому, что леди вывела на экран. Но — даже если у тебя на уме есть планы на эту персону, то не стоит её рассматривать исключительно из эгоистичной точки зрения. Камаль жила этим, смысл её существования, равно как и её силы, всё это зависело от количества последователей.

⠀⠀Аврелия же всегда была одной. А, может быть, более свободной? Её силы не зависели от других. А там, дальше, выше звёзд, как оказалось, вообще одна лишь пустота, выше пустоты идти попросту некуда. Может быть, и впрямь пора остановиться? Рядом с Камиллой она чувствовала себя даже в какой-то мере уютно. Может быть, путь ещё выше — это именно что путь в никуда?
- Недаром говорят, что смерть одного — трагедия, а смерть миллионов — статистика. Да и не думаю, что большинство из тех разумных были хотя бы отдалённо человекоподобны и отдавали себе отчёт в своих действиях... — некая ледяная отрешённость в плане всех этих смертей пугала в глубине души даже её саму: почему эонка относится к этому более легкомысленно, чем та, которой пророчат тысячи и тысячи убитых на своём пути? Может быть, это определённый этап становления могущественной личностью сего мира? Отнести всех тех, кому не посчастливилось сгореть в огненной Геенне, к своим личным врагам, и на том оставить эту странную главу собственной жизни?
⠀⠀А кто-то вообще говорит, что жажда к разрушению присуща всем людям наравне с жаждой страсти, а то и вообще является внутренней побуждающей силой любого поступка.
- Не лучшее время для того, чтобы разводить мелодрамы и ударяться в воспоминания, но скажу так: всё, чего я смогла добиться за последние примерно двести лет, я добивалась, не имея за спиной... никого. Сегодня это было не так, и для меня... Это очень странное чувство. Извини, я не могу тебе дать ответа сейчас, мне сначала нужно разобраться в самой себе, — по мимике её аккуратного личика на этот раз и впрямь можно было прочесть её эмоции: волнение где-то в глубине души, может быть даже страх сказать чего-то не то, но при этом ещё большее нежелание солгать, причём сражалась она тут не с соблазном выдать себя где-то лучше, чем она есть на самом деле, а с тем, чтобы разобраться в собственных душевных метаниях.
- А ещё ты для меня так и остаёшься загадкой. Нет, не в плане боевых способностей... Ты поняла, о чём я. Не всё можно прочесть в досье и узнать в Сети, — всё ещё так же неуверенно протягивает Аврелия, покуда в её больших, выразительных глазах всё так же мелькают маленькие блики, отсвечивающие от не по месту оформленного интерьера. Но затем что-то в её взгляде меняется, словно бы срабатывает какой-то невидимый переключатель.

⠀⠀Ведь она наконец-то нашла слова. Слова, что могли прорезать иного словно бритвой. Но Аврелии и не нужны те, кто боится резких фраз.
- Предложить больше, чем может предложить демиург последователю? Я ведь захочу не то чтобы многого, я потребую всё. Сможешь ли ты посвятить меня себе так же, как посвящу себе тебя я? ­— девушка отставляет пустую тарелку. Взор наконец-то перестал блуждать; теперь это был взгляд прямо в бесконечные по своей глубине очи демиурга, как будто бы она пыталась чего-то найти внутри неё, как будто бы она пронзала её черепную коробку и изучала каждую её мысль, даже самую мимолётную.
- Не стоит растекаться мыслью по древу. Несколько коротких слов. И ты более чем понимаешь, каких, — девушка привстала, и её каблучки лёгким цокотом отдались по начищенной поверхности. Медленно, огибая стол, она прошла ровно половину расстояния до Камиллы, ожидая, что та пройдёт оставшуюся часть. На её губах вновь появилась характерная полуулыбка. После краткого мига растерянности она вновь вернулась в свою стихию.

⠀⠀В такие моменты укрывать свои мотивы за чередой бессмысленных выспренных фраз ей казалось не то чтобы кощунством, а настоящей вульгарностью. Множества словесных пассажей порой скрывают ложь и попытки манипуляции.

Понимала ли Аврелия всю абсурдность происходящего? Насколько быстро опасная хищная тварь, которой не стоит доверять гораздо больше, чем какому-то там смертному, стала для неё настолько ценна? Разве это естественная реакция? 

Камальдулла никогда не отличалась излишней эмпатией и даже для демиурга её отношение к смертным являлось прагматичным и потребительским. За тем лишь исключением, что богиня непревзойдённо умела играть свою роль, вкладывая в умы смертных то, что ей было нужно. И дело совершенно не в природном очаровании. Возможно, она просто находила таких же фанатиков, как и сама, умело подстёгивая в них азарт.

— Мне не снятся сны, — улыбнулась Камальдулла, — это слишком ресурсозатратно для дела, не имеющего конкретной цели, — склонила голову к плечу. Аврелия задаёт вопрос и богиня даже сперва не понимает, о чём та говорит. Но эонке, похоже, важно... жизненно важно чувствовать себя правой, а ещё, чтобы её понимали. Это ощущение правоты, действительно, порой ослепляло Камальдуллу. А учитывая, что не очень-то она интересовалась смертными, понимать их эмоции было сродни загадки без ответа. 

— Не поцеловала, — улыбается, смотрит пристально, в янтарных глазах горит лукавство, — боялась, что не сдержусь, когда мне покажется мало... на тот момент было не до страстей. Но мы обязательно исправим это недоразумение, только сперва... надо решить насущные вопросы. 

Камальдулла подняла серебряный колпак с одного единственного, стоящего перед ней блюда, и с удовлетворением посмотрела на горку алых энергетических кристаллов. К слову, возле Аврелии стояли обычные блюда, разве что подозрительно поблескивающие такой же рубиновой крошкой. Взяла первый кристалл и тот превратился в песок у неё в руке, богиня высыпала получившуюся субстанцию в стакан с водой. Очень скоро все кристаллы перекочевали туда, окрасив воду и предав ей багряно-неоновый свет. 

Столовая на корабле была отменной: плавные серебристые линии, ненавязчивый модерн и сочетающиеся с ним софт в интерьере. По правую сторону в нескольких десятках метров стена с жидкокристаллической панелью.

— Можешь посмотреть, что случилось с планетоидом... – со стороны коллапс походил на планетарную катастрофу, — я ощутила гибель нескольких тысяч разумных. Это плохо. И хуже то, что я не уловила отпечаток демиурга. Но всё решится, по Легиону и Короне мы сможем на него выйти. У меня есть кое-какой план. Но сейчас не об этом.

Сейчас о тебе. Ты думала, что будешь делать дальше? Кажется, я уже спрашивала о подобном. И спрошу снова. Ты присоединишься ко мне? Не буду скрывать, мне бы отчаянно этого хотелось. 

На несколько секунд Камальдулла замолчала, смотря пристально в глаза Аврелии. Всё-таки мельчайшие и неуловимые паттерны, что проявятся на её красивом лице непосредственно после того, как вопрос дойдёт до сознания, скажут гораздо больше любых слов. Да и человеческая речь — свойство далеко не всех живых и разумных организмов. Камальдулла поймала себя на мысли, что желает полного контроля над этой смертной, и вместе с тем он ей кажется отвратительным. Этот контроль. 

— Я говорю не столько о личных договорённостях, сколько о твоём согласии на энергетическую связь со мной, — да, по сути это было такое странное приглашение в Орден, или всё-таки нечто большее?

— ...и я готова предложить тебе больше, чем демиург способен предложить последователю... — усмехнулась богиня, настолько иронично звучали эти слова сейчас. На самом деле она просто желала привязать Аврелию к себе. Но разве кто-то будет говорить о подобном прямо? У людей чудесный семантический аппарат, они способны облечь в красоту любое, в том числе даже самое мерзкое явление. Но, возможно, Аврелия и сама этого жаждет?

⠀⠀И всё-таки какой же он... непомерно тяжёлый в общении, в разговоре, в диалоге. Всегда уверенный в своей правоте, готовый идти до последнего и не отступаться от своих слов во что бы то ни стало. Как и она сама... И здесь Аврелия имела в виду не Камальдуллу, вернее, не только её одну, а в том числе именно саму себя. Её обессилевший взгляд словно бы не видел ничего вокруг, как будто она пребывала в каком-то бреду, да и болезненный блеск в её серых с едва заметным отблеском лилового глазах говорил всё за неё лучше тысячи слов, но в те короткие мгновения, когда её взор пересекался с его глазами, он как будто бы обретал на пару мгновений фокус. Фокус на пару с лёгкой, но всё же отдалённо удовлетворённая улыбка, на которой, на удивление, даже демиургу будет что-то сложно прочитать в плане эмоций. Да что уж там, даже сама Аврелия не понимала, какими конкретными чувствами сейчас была обурена.

⠀⠀И нет, он ничего не понял. Аврелия закрыла свои тяжёлые веки, откидываясь на его сильных руках, и расслабленно выдохнула. На замену буре эмоций медленно приходила сонливость, а ощущение тревоги постепенно сменялось умиротворённостью, словно бы она как в старые добрые времена находится в чьих-то нежных руках, а впереди её ждёт лишь исключительно безоблачное, спокойное будущее. Пускай его слова намекали всеми смыслами и подтекстами на обратное, Аврелия просто не могла поверить в них. Потому что она бы говорила то же самое, не в силах признаться в первую очередь не своему напарнику или напарнице, а именно что самой себе.
Всё-таки это задевало слишком много давних струнок в её душе. Струнок, которые давным-давно перестала ощущать даже она сама...

⠀⠀Слова открыть свои глаза ей было суждено уже когда пред ней предстала Камилла в своей оригинальной личине. Вернее, вряд ли она сама считает её оригинальным обличьем; скорее, лишь одно из множества, что демиург принимает по мере надобности. Но для Аврелии, конечно же, именно с этой формой были связаны самые приятные воспоминания. Несмотря на весьма невнятный исход их той встречи и первое знакомство с Легионом, всё-таки самым ярким событием тогда был и остался непревзойдённый в своей страсти танец в поместье Кундалини. Именно из таких мелких, но при этом ярких маленьких осколочков и сшиваются воспоминания, и строятся нерушимые связи, и выстраиваются образы, пускай даже излишне идеализированные. Вот только здесь эонка даже не могла понять, возможно ли так идеализировать её образ, чтобы он оказался желаннее действительности?
- Прости? Я попробую, но... ничего не обещаю, — а в её голосе по-прежнему сквозили маленькие нотки обиды за недавно произошедшее. Ну не могла, не могла она сама себе простить, если бы с ними что-то произошло. Даже пусть с ней самой, но с Камаль? И всё это из-за этой бесполезной побрякушки и не менее бесполезной понашитой из всего подряд сущности. Ну не выдержала бы она! Так нельзя, нельзя! Нельзя снова проклинать себя за то, что вечный сон забрал её, а не тебя!
⠀⠀Наверное, эти мысли стали катализатором для того чтобы наконец-то покачнуть чаши весов и склонить их в сторону окончательной потери сил. Она плохо помнила, как Камилла ухаживала за ней и как положила её в регенеративную камеру, а уж тем более совсем плохо она запомнила момент активации: кажется, тогда она уже крепко спала, наконец проиграв бой против собственной усталости и всё-таки откинув от себя все переживания, уступая все мирские заботы столь желанному отдыху...

⠀⠀Как это ни оказалось по итогу странно, даже двенадцать часов сна, проведённого в специально сконструированной для этого капсуле, ей не то чтобы хватило. Почти хватило. Хотя, может быть, лёгкое головокружение, которое довольно быстро прошло после пробуждения, всё-таки больше касалось непривычки, а не эха побочных эффектов. Тяжело, конечно, пробуждаться после такого перенапряжения, но ещё пара часов там, наверное, сделала бы головную боль и головокружение даже хуже из-за излишне долгого сна.
- Доброе утро, — тихо прошептала она, сбивая с себя остатки недавнего сна.
- Как спалось? Всё ли было хорошо? Ничего страшного не приснилось? — кажется, она даже сама не успела осознать, насколько же близкой и родной в глубине души уже считала эту даму: обычно такие вопросы задают из вежливости, а тут как-то получилось само собой. Казалось бы, всего ничего — выпутались из смертельной передряги. Но нет, для такой, как Аврелия, это было слишком важно: напарник, который может прикрыть ей спину и готов встать грудью на защиту не из-за ментальной магии, а по велению сердца. И доказал он это именно делом, а не словами. Так и можно было растопить сердце Аврелии. Вероятно, хотя бы немножечко, но всё-таки оно и подтопилось. Наверное, заклинательница пока что сама не могла разобраться в своих ощущениях...
- Кто же спорит-то. Конечно, нам нужно было бежать оттуда ещё на середине. Или ты не про это? — приподнялась девушка, усилием мысли активировав свой артефакт, призываю свою одежду прямо на себя, покуда садилась на крышку небольшой капсулы, где только что спала, словно то ли вампир в своём гробу, то ли лабораторная крыса в стеклянной пробирке — неважно, главное что оно помогло.
- Хотя, кажется, я догадываюсь, что ты имеешь в виду, — сморщила свои губы Аврелия, отвернув голову с взъерошенными после сна волосами. Она не рисковала использовать даже простейшую бытовую магию, чтобы привести их в порядок. Сначала понять, что магия тебя вообще слушается.
- После всего, что мы прошли, могла бы и поцеловать перед сном, — то ли наигранно, то ли действительно обиженно пробурчала под нос себя Аврелия.
На удивление, несмотря на потерю сил до почти что абсолютного нуля, кушать ей пока что не хотелось. Хотя, может, аппетит придёт во время еды? Ох, ещё как возможно...

И всё-таки она была слаба, похоже, девушка отдала слишком много сил, куда больше, чем он предполагал. Со смертными всегда так: там, где они должны сдохнуть, превратившись в горстку пепла, — выживают, а там, где, казалось бы, силы обязаны ещё остаться, — показывают потрясающий уровень саморазрушения. При этом он с удивлением обнаруживал в себе всё новые и новые реакции.

Во-первых, никогда бы демиург ни в какой из своих ипостасей не стал бы носить на руках смертную, с бережностью фарфоровой вазы. Максимум деликатности — использовать системы корабля для транспортировки неспособного к перемещению тела, или магия. Но уж точно не так. Данталеон не любил касаний, и Камальдулла не любила. Богине нравилось показывать своё превосходство, в этом они с Аврелией очень похожи, ей нравилось ловить восхищённые взгляды и она легко соблазняла разумных. Касалась сама. Позволяла приблизиться, и почти всегда её кажущаяся мягкость считывалась окружающими как желание завести нового фаворита. Нередко эти абберации заканчивались их смертью.

Во-вторых, Аврелия позволяла себе то, за что Данталеон сносил головы неглядя. Последователь (а Камальдулла желала получить эту смертную именно как последователя) должен уважать, не переходить грань и подчиняться, двух последних качеств в девчонке не было, и вряд ли когда-нибудь появятся. А без них ценность любого разумного мяса, пусть даже оно сильнее демиурга в тысячу раз, стремительно падает ниже нуля. И тем удивительнее, что в нём не поднялось и капли первородного желания очистить свои границы от всякого мусора. Аврелия больше не была для него «разумным мясом», а никаких других ролей для смертных у Данталеона просто не существовало. Разве можно испытывать к мясу нежность? Или страх потерять? И что за приятное и одновременно болезненное чувство в груди?

Он нес ее на руках, слушая усталый голос про ошибки и просьбы в признании. Маленькая наивная смертная, она хочет получить у демиурга то, что тот не способен ей дать. И её вины в том не было, потому что Аврелия всё ещё мерила богов по смертным. Камальдулла без труда бы солгала кому угодно, но здесь и сейчас Данталеон ни за что бы не солгал, сказав «мы ошиблись». Почему ложь? Потому что признание своих ошибок — это ничто иное, как признание ситуации неприемлемой для тебя и изменение собственного поведения, чтобы этой ситуации больше не допустить. Проще говоря, любая фраза из контекста «мы были неправы» имеет продолжение «в следующий раз будем действовать иначе или вообще не ввяжемся». Он уже понял, что вляпался слишком сильно, особенно своей эмоциональной частью и Камальдулла солжет, она скажет «Да. Мы ошиблись». Лишь ради того, чтобы не потерять этот призрачный шанс быть со смертной. А после... демиурга не изменить и всё повторится, такова уж их природа. И она снова скажет, что ошиблась. Да... а затем всё по кругу. Пока Аврелия не погибнет от числа ошибок, которые на самом деле не были ошибками, а были самой Камальдуллой. Это то же самое, что хлопать ладошкой волка по носу, когда он в очередной раз прихватит тебя клыками за горло. Это не ошибка волка, это твоя ошибка, что ты подпустил его до яремной вены.

Что будет с ним, если Аврелия погибнет? Пока что, оставалось надеяться, что они не преодолели точку невозврата, хотя подсознательно бог понимал — преодолели и двинулись дальше. Слишком сильны эмоции, слишком возросла ценность Аврелии. Она стала больше собственной...

— Ты ведь прекрасно знаешь, — спокойно и с лёгкой ноткой грусти ответил мужчина, — здесь только один человек, который совершил смертельную ошибку. Это ты, Аврелия. Это только ты. И если хочешь выжить, исправь эту ошибку, беги от меня при первом удобном случае. Беги так далеко, как только сможешь. Беги не оглядываясь, и молись всем богам, чтобы я не пошёл по твоим следам.

На самом деле, он допустил гораздо более чудовищную ошибку. И имя той ошибке «Аврелия».

— ...зато, на одну угрозу у тебя в жизни стало бы меньше... – "если бы мы вообще не встретились". Наконец, артефакты начали работать, вбирая в себя Легион и Корону, освобождая прежних носителей от непосильного бремени.

Когда процесс был завершён, а энергетические потоки улеглись, облик Данталеона поплыл, исказился и вот, перед Аврелией снова находилась Камальдулла. И богиня прекрасно знала, зачем это делает, ведь из всех её обликов именно женский вызывал у эонки самый сильный эмоциональный отклик. Она ощущала его на квантовом уровне, словно по коже блуждали электрические разряды, и богиня знала, что приняла бы любую из своих ипостасей, лишь бы это удержало Аврелию рядом.

— Прости, — чуть склонив голову, ответила богиня, — что тебе пришлось с ним общаться, в своей мужской форме мои психические качества несколько искажены, в сравнении с женской. Я постараюсь больше тебя не пугать, — она улыбнулась, подходя ближе, касаясь кончиками пальцев щеки, — сейчас нам нужно как следует отдохнуть в капсулах регенерации. Я тебе помогу.

Всё-таки, несмотря на внешнюю хрупкость, Камальдулла оставалась демиургом, потому, подхватив Аврелию, зашагала в сторону арки портала. Чувствовала себя богиня неважно, но всё физические ощущения меркли на фоне того удовольствия и острого желания, что пробуждала в ней девушка на руках.

Они оказались просторной светлой комнате, где находилась пять капсул для регенерации, — я поставлю таймер на 12 часов, этого должно хватить, — пояснила богиня, помогая Аврелии избавиться от одежды. Магию тратить на это дело не хотелось, и не только потому, что многие было слишком мало...

В конце концов, закончив, Камальдулла сама легла в желеобразное ложе, обугленная до костей спина болела так, что мало какой смертный выдержит.


Когда крышка капсулы Аврелии отъехала в сторону, Камальдулла уже стояла рядом, одетая и с лёгкой улыбкой на красивых губах.

— Ты, наверное, сейчас очень голодна, приглашаю тебя на... пусть будет завтрак. И да... мы ошиблись, малышка, мы очень ошиблись... — солгала богиня.

И она знала, что если сейчас Аврелия таки последует тому бреду, что втирал ей Данталеон, она — Камилла, не позволит ей сбежать.

- Отпусти... больно.
⠀⠀Конечно, Аврелия была жива. Потрёпана и истощена практически до самого дна, да так, что мелкие капельки крови продолжали течь из её носа, а мир кружился перед ней в сильнейшем приступе головокружения. Она не знала, где верх, а где низ, и плохо чувствовала своё тело, кроме разве что совсем уж цепких и сильных объятий демиурга, которые-то и выводили её из состояния как будто бы маленькой спячки, если вообще не анабиоза. Но при этом Аврелия так и не могла прогнать у себя из головы эти странные мысли, обычно ей совсем не свойственные. Обычно полагавшаяся исключительно на себя, сейчас... это так непривычно, осознавать, что сейчас ты выкладывалась до последней капельки, чтобы дотащить до корабля ещё и кого-то другого. Будь там какая-нибудь мелкая пешка, стала бы она так поступать? Её тяжёлые веки медленно закрылись, дыхание оставалось глубоким и редким, но она ещё не собиралась говорить свои прощальные слова. Наоборот, эмоции вызывали желание плыть против течения, ибо полбеды — непривычное чувство ответственности за чужого человека, будь он хоть трижды божеством, вторая половина беды — что она просто не могла принять его ответа. Никакого.

⠀⠀И, наверное, всё-таки не могла даже идти. Даже близко. Силы совсем покидали её, магическое истощение переходило и на физическое, да и многочисленные ранения по всему телу отзывались зудящей, жестокой болью, из-за которой ей было тяжело даже повернуть голову, не то чтобы встать на ноги и идти куда-то вслед за Дантелионом, лишь безвольно лежать на его сильных руках и давать ему волю выбирать, куда он несёт её в просторах своего челнока.
- Неужели так сложно один раз сказать правду? Хотя бы наедине, с глазу на глаз? «Да, мы ошиблись», — слабым голосом произнесла Аврелия. В любых других обстоятельствах она бы даже и не подумала бы говорить прямо — всегда ищущая скрытые смыслы и зачастую выдающая такие же скрытые смыслы в ответ, она просто не могла бы произнести то, что могло задеть его самолюбие хотя бы на мгновение. Но сейчас...
- Дурачок...
⠀⠀Но сейчас у неё любые нормы приличия и вежливости как будто напрочь и подчистую исчезли, обратились в пыль, дезинтегрировались и развеялись по семи ветрам. Почти что никому в этом мире в этом столетии не доводилось видеть, как Аврелию срывает и уносит куда-то прочь. Два века назад, когда она была наивной и невинной — да. Её нынешней — никому. Никому, кроме Камальдуллы или Дантелиону, который нёс не расчётливую и могущественную заклинательницу, такую же наивную и невинную девочку, коей она была когда-то в далёком-далёком прошлом.
- И Камилла твоя тоже дурочка... маленькая глупенькая дурочка, которая из-за побрякушки бросилась в огонь, что едва не спалил её дотла...
⠀⠀Будь она хоть трижды демиургом эволюции, вся эта суета с Легионом, с короной — абсолютное ничто по сравнению с тем, что могло бы быть. С тем, чего сама Аврелия могла бы и не перенести, если бы как-нибудь выкарабкалась бы из пекла — с гибелью маленькой частички себя. Частички, что раскрылась только там, когда сквозь грохот взрывов и вспышек она обрела те самые невесомые крылья, что даются лишь одни на двоих. Её чувство защищённости, безопасности и комфорта — всегда её личная прерогатива и инициатива — сегодня упали на чужие плечи.
- И едва вновь не оставил меня одну в этом огромном, враждебном мире...

⠀⠀Аврелия даже, кажется, не слушала его слов насчёт безумия, всё ещё прокручивая в голове события, что ещё были свежи и ярки, словно наяву. Его слова, его заклинания, его действия, её решение запечатать корону, из-за которого она и добиралась до корабля на последних песчинках своих сил. Она попыталась вновь открыть глаза, чтобы увидеть лишь непроглядный туман, дымкой застилающий даже относительно низкий потолок комнаток космического челнока. Её веки снова схлопнулись, но вместо этого Аврелия нашла в себе силы, чтобы приобнять его одной рукой, пока что другая безвольно и безжизненно свисала вниз. Приобнять и даже немножечко прижаться к нему, ощутимо дрожа всем телом. Умиротворение, несравнимое даже с самым живописным пейзажем, и уют, что не может дать даже самое мягкое одеяло.
- Куда распечатывать, чего? Корону? Может, ну её, она в печати и пускай себе и лежит там... — но всё-таки это и вправду не могло длиться вечно, покуда вновь не нужно было вспоминать о деле. Оправданно, это артефакт высочайшей мощности, который даже такая могущественная заклинательница как она может и не удержать, но — ах, как же он спешит вновь увидеть ту же самую хладнокровную и постоянно расчётливую Аврелию вместо беззащитной девушки, на чьих глазках, кажется, вот-вот могут появиться маленькие слезинки. Но так — очередной резкий возврат в реальность, словно холодный душ. Снова плыть против потока, снова прогрызать свой путь наверх, снова искать путь к звёздам, снова жить вопреки всему и вся.
- Ладно, считай уж там до десяти, — и всё-таки она была слишком слаба, чтобы встать на ноги, но хотя бы головокружение удалось худо-бедно унять да прогнать эту непроглядную пелену. Распечатывание — тривиальная операция, но с таким истощением она даже боялась, как бы не провалить и её.

⠀⠀Хотя кого она обманывает. Когда ставки настолько высоки, даже малейшей возможности на ошибку нет. Тем более что они прошли вдвоём уже слишком далеко, чтобы потерять это всё из-за какой-то миниатюрной детали...

Запах горелой плоти, паленых перьев и вкус горького металла во рту вырисовывал ужасающую фактуру реальности. Данталеон помнил каждое из этих ощущений, они все, как и всепоглощающая боль, самого воплощения являлись неотъемлемой частью его мира. И, возможно, исчезнув, сделают его слепым.

Демиург какое-то время ещё держал Аврелию в «железных» объятиях, почти ломая эонке кости, оправдывая себя тем, что его сенсоры неплохо так «запеклись», а в атмосфере слишком массивное скопление разрушительной энергии, впрочем, себе он врать не привык. Несколько долгих секунд потребовались, чтобы собраться с силами и, наконец, увидеть, что осталось от Аврелии. Вполне возможно, что, выдержав уничтожающее всё вокруг давление коллапса, её изнутри уничтожила корона. И раскрывая обугленные до чёрных волокон мяса крылья, сквозь которые проглядывали белые остовы костей, он оцепенел. Но смертная была жива. Да, её тело испещряли многочисленные раны и ссадины, ожоги покрывали броню и плоть, волосы потемнели от сажи, из носа тонкими ручейками текла кровь. Он стёр её почти случайно касанием пальцев, махнул влажную от крови и пота челку. Отстранился наконец, уже более осмысленным взглядом скользя по её осунувшийся фигуре и побледневшему лицу.

— Это риторический вопрос или ты, действительно, хочешь знать на него ответ? — красивые губы изогнулись в кривой усмешке, — этот ответ тебе не понравится.

Демиург поднялся, трансформируясь в человеческий облик, теперь, когда пропали крылья, его спина казалась сплошным черным месивом, но он как будто этого не чувствовал. Корабль уже врубил все двигатели, уносясь прочь от распадающегося планетоида.

— Нужно избавиться от Легиона и Короны в наших подпространствах, прямо сейчас... — всё остальное может подождать, а вот как долго они смогут выдерживать подобное соседство в своём личном квантовом поле, большой вопрос, слишком чудовищный риск, в любую секунду это противоестественное воплощение угрожает распечататься, — ты сможешь идти?

Мужчина шагнул к ней, словно если сейчас последует ответ «нет», он ее просто потащит на руках. Жадный взгляд всё ещё скользил по телу Аврелии, впитывая, запечатлевая, обличая какие-то свои личные выводы, он уже понял, что умирать на его руках эонка не собирается. И это знание принесло ему облегчение непозволительно больше, чем способен испытать демиург его уровня и масштаба.

О, нет, Данталеон не страдал гордыней и излишней спесивостью, он оценивал себя более чем трезво. Все первородные отличаются, одни находят упоение в смертных страстях, другие в изменении мира, это всё вопросы масштаба, уровня возможностей и личных предпочтений. Но за собой он никогда не замечал болезненной тяги к смертным. Да и любой другой тяги. Тогда почему? В более безопасной обстановке можно порефлексировать, но исключительно с точки зрения поиска возможных угроз. Любые нестандартные чувства, противоестественные прорывы — смертельная Ахиллесова пята. Он знал тысячи историй, когда демиурги его поколения слишком сильно заигрывались в любовь. И она приводила их к смерти. Окончательной. Оправдательная мысль не заставила себя ждать: а есть истории с хорошим финалом, где выжили все. Он поймал себя на том, что всё ещё без отрывочно смотрит на Аврелию. А в груди растекается тёплое и тяжёлое ощущение целостности.

— Идем... — выдыхает одними губами и направляется к выходу из отсека.

— Твой вопрос... — пройдя несколько десятков метров, отвечает мягко, без стальных ноток, отчего голос кажется совершенно другим, — ... ты и сама понимаешь, почему всё так сложилось. Другого шанса захватить Легион у нас бы не было, а Камальдулла... моя женская форма никогда бы не смирилась довольствоваться демоверсией. Такова её природа. Я ведь тебе уже говорил, не верь богам, не надейся на них, не пытайся понять. На самом деле, лучшая эмоция, которая должна возникать у смертного по отношению к демиургу — это страх. Потому что именно страх запускает у вас инстинкт самосохранения. Но я тебе так и не ответил, почему... все именно так...

... демиурги, особенно такие как я, Аврелия, безумны, если оценивать их по вашим критериям. Именно поэтому ответ на вопрос тебе не понравится. Камальдулла безумна и этого не изменить. Что нормально для паука, хаос для мухи.

... многие мои решения, что в этой, что в любой другой форме, их у меня кстати несколько сотен, — вновь усмехнулся он, — вызывают у людей животный ужас, тяга Камальдуллы к загадкам, противоестественной жизни, тем её воплощениям, что не должны существовать в природе, настолько сильна, что хоронит здравый смысл.

— Но мне повезло, — Аврелия заметила забавную привычку, то говорить о Камальдулле отдельно, то вновь возвращаться к тебе, как единой личности. Это, видимо, по той причине, что некоторые черты Камальдуллы не были так уж сильно свойственны Данталиону.

— Сила решает многое.

А теперь ответь и мне на вопрос. Насколько ты способна ЭТО выносить? Теперь, когда обожглась о безумие до самых костей? Могу сказать более понятным языком, без всех этих метафор. Находиться рядом со мной, даже такому существу как ты, смертельно опасно.

А еще смертельная опасность в их случае становится обоюдоострым мечом, потому что его мир слишком сфокусировался на ней.

Они прошли еще несколько метров, после Данталеон ступил на магнитную платформу и следующие полкилометра по кораблю они неслись со скоростью уставшего болида.

Ровно до особой зоны, небольшой, но неверно мощной. Похоже, ее ограждало несколько легендарных артефактов.

— Подожди немного, сейчас настрою... ... готово. Заходим. В этом поле сила Легионы и Короны будет подавлена. Распечатываем на счет десять, сперва калибровка.

⠀⠀И вот он, момент, когда вроде как ты — вы, вдвоём! — прошли эту точку невозврата, мгновение максимальной интенсивности огня, завершили это крещендо, когда ты вроде как уже отработала из последних сил, вкладываясь в эту смертоносную атаку настолько, насколько это вообще возможно, насколько это смог позволить твой собственный организм, выдать такую мощность, что тебе могло и не сниться в страшном сне, а ведь это ещё и не конец! Совсем недавно Аврелия рассуждала, сколько процентов энергии им стоит оставить в качестве неприкосновенного запаса, чтобы иметь возможность вернуться на корабль, и это число было весьма и весьма скромным. А сейчас... Слитный удар получился превосходным, и даже земля под её ногами дрогнула под яростью взрывов, что можно было сравнить разве что с какой-то неукротимой, неудержимой стихией. Одни лишь грохот и дрожь могли оглушить, контузить, заставить упасть оземь, а вместе с пламенем, осколками и дымом зала обращалась настоящей Геенной. Защитный костюм принимал на себя ударные волны и ошмётки, что только что были полом, но даже броня легендарного класса не могла полностью погасить грохочащие вибрации и болезненные попадания будто бы из шрапнели. Да что уж там говорить, даже разглядеть демиурга сквозь дым было едва ли возможно, если бы не восприятие аур! Однако, их дело тут явно завершено, и Аврелии осталось разве что быстро метнуться назад, проскакивая сквозь ревущую бездну прямо под своими ногами: взрывная волна пошла уже по трём оставшимся трубам, из-за чего скоро от циклопического подземного помещения останутся лишь клочки. Наверх — только вдвоём, едва ли не в объятьях.

⠀⠀Или всё-таки нет?
⠀⠀Неужели ей получится так легко оставить здесь на окончательное уничтожение эту самую корону? Вернее, даже не так: где вообще гарантия, что столь могущественный артефакт вообще будет уничтожен даже при полной аннигиляции всего и вся? Где гарантии, что весь прогресс, что они добывали, рискуя собственными жизнями, не обернётся вспять, стоит им лишь начать обратный полёт. С другой стороны, вот чего-чего, а ложиться рядом с развоплощённым демиургом совсем не хотелось! В такие моменты решение, увы, принимается порой далеко не исходя из разумных побуждений, а исходя из велений собственных эмоций, исходя из чувств и велений сердца. И сердце ей повелело закончить свою работу во что бы то ни стало. Запечатывание случилось едва ли не одномоментно: он взял на себя существо, тогда как она — корону, что даже сквозь пространственный карман сильно ударила ей прямо по первоосновам её сознания, заставляя на мгновение её даже чуть отшатнуться под напором её извращённой мощи. К счастью, уже через долю секунды Аврелия была во властных руках Дантелеона.
- Готова, — тихо прошептала она. За пространственной магией тут же следовало пробитие перегородок и пролёты сквозь коридоры, смутно знакомые по пути вниз. Она встроилась в нужный ритм без слов, производя атаку за атакой, заставляя металл прогинаться под её волей, но при этом на автоматизме рассчитывая силу каждого удара так, чтобы получавшиеся пробоины были достаточны для них двоих и ни на сантиметр больше. Мгновения перед высвобождением заклинаний словно бы замирали, давая ей возможность приложить силу точно в нужный момент. Пока что буря внутри неё затихла, уступая место расчёту, направленному исключительно на одно: на их совместное выживание. На то, чтобы пробиться сквозь шахту грузового лифта, чтобы взмыть вверх, пронзая небеса, вновь очутиться на просторах космоса, оглядываясь назад, на то, как разрушается астероид, что стал могилой для тысяч и тысяч. Может быть, это даже того стоило, ибо где-то глубоко у неё всё-таки жила тяга к разрушению, но увы — Аврелия была целиком сконцентрирована на их собственном выживании. Они вырвались из смертоносной западни, которую сами себе и сотворили, но вырвались на самых последних остатках своих сил, глубоко заходя за последнюю треть. Касание к своей груди сквозь бронепластины — демиург выбился из сил и требовал помощи. Аврелия лишь кивнула, перехватывая на себя их дрейф в открытом космосе, гоня их при помощи пространственной магии ближе к кораблю, на мгновение отпуская, когда скорость стала более чем сносной, а потом включая снова, чтобы затормозить и чтобы вообще не пролететь мимо.
⠀⠀И вот наконец-то шлюз позади, активируется искусственная гравитация, и Аврелия прямо-таки падает на землю, обессилившая и абсолютно вымотанная. Получилось? Получилось. Но одна ошибка, и всё это бы закончилось совсем иначе. Они могли бы стать жертвами того самого неизвестного «Терро», новыми экземплярами в его коллекции, утерять рассудок из-за невероятной по силе ментальной атаки, сгореть в потоках магмы, что усеивали сейчас астероид словно прожилками, или погибнуть в финальном взрыве. Но этого ничего не случилось. Они сейчас лежали друг на друге, она — в его объятьях, не в силах даже пошевелиться.
- Ну и зачем всё это было? — и снова тихий, но уверенный шёпот со стороны девушки. Чародейка только что смогла осознать, что там, внизу, её костюм сильно оплавился и во многих местах был пробит, а где-то ей даже пришлось принимать осколки своим собственным телом. И это при том, что Дантелион закрыл её, если бы не его плечо и не его крылья — ей бы не удалось выбраться абсолютно никак, разве что если каким-то чудом.
⠀⠀Хотя разве это уже не было чудо?
- Зачем было лезть так глубоко, разве эта железка и её хозяин того стоили? — активацией артефакта она дематериализовала защитный шлем, обращая его чёрной жижей, что тут же исчезла где-то в подпространстве. Ничем более не поддерживаемые, потрёпанные розовые волосы откинулись назад, покуда сама она не была в силах даже смахнуть пару капелек крови, что появились из её аккуратного носика из-за колоссального перенапряжения. Шторм вокруг них утих, заменяясь прямо-таки какой-то словно оглушительной тишиной, но вместо этого начинался новый шторм, уже внутри неё. Непривычное ощущение для всегда собранной эонки, но как будто бы она могла остановиться...

- Мы ведь едва не погибли...

Пространство закипало. Враз температура окружающей среды повысилась до девяноста градусов. Воздух искрил от ослепительно белых протуберанцев, разливался тягучей патокой, вибрировал волнами боли. Данте как никогда ощущал себя в родной стихии, всё его восприятие накалилось до состояния неистовства. И, по-хорошему, подобное безумие должно пугать, вот только почему-то страха не было. О да, он, как и многие, страшился потерять себя: стать чьей-то частью или утратить саму основу личности. Вот только страх демиурга, как и любые другие эмоции, лишь извращённая пародия на человеческие. Его страх — это холодное противостояние неприемлемые версии бытия.

Пространственная оболочка, сплетённая воедино с материализующей и защитной магией, грозила вот-вот треснуть. Пропуская в залу сотни тварей со всего комплекса. Он ещё мог их сдерживать, Камальдулле же не хватало звериной ярости, её рассудок увлекался извращёнными формами жизни и запретной магией, сопротивляясь примитивному уничтожению, до последнего разыскивая пути собственных выгод.

Он смотрел на Аврелию сквозь горящее пространство, та словно смертоносная искра или молния, выдерживает ударную волну, лишь зажигаясь с большей силой. Внутри что-то переворачивается, будто энергетическое ядро грозит коллапсировать в самый неподходящий момент. В смысле, сердце. В голове мерный гул, он считает сотые доли секунд, чтобы суметь запечатать Легион абсолютно синхронно с Аврелией. У эонки останется корона, у него Тварь. И после лишь вопрос времени и упорства, когда он соберёт этот пазл воедино и задаст свои вопросы.

— «Наша первостепенная задача пробиться наверх, больше времени нет, все силы на этот рывок...» — он произносит это спокойно, как если бы пожелал хорошего утра в ясный пригожий день, — «ядро коллапсирует» — а это уже про сердце планетоида, — «похоже, мы разворошили саму бездну...» — на губах сама собой появляется лёгкая ухмылка. Взгляд устремлён на закрытое маской лицо девушки.

Он оказывается за её спиной уже в следующее мгновение, позади от стремительного перемещения по вектору полыхает линия «трассера». Резко и без всяких церемоний прижимает её спиной к своему корпусу, буквально вдавливая, в себя. Крылья захлопываются, будто заковывая их в кокон, мужчина смещается немного в сторону и вперед. Пол под подошвами сапог уже превращается в магму. Но это движение необходимо, чтобы оказаться как раз над самой слабой точкой нависающего комплекса.

— «Двенадцать ударов строго вверх, поочерёдно, начинаю я...» — он уверен, что Аврелия и без дополнительных подсказок поймёт, какое должно быть между взрывами расстояние, имея такого напарника работать становилось в разы проще.

Слои защиты окутали «человеческий кокон» практически перед самым тараном. И сейчас демиург точно не станет рефлексировать над действительно безумным вопросом: его поведение противоестественно, почему? И Камальдулла в ситуациях прямой угрозы жизни приказала бы Аврелии первой идти на пробитие, да, возможно девушка бы не послушалась, но какой бы у них оставался выбор? Сейчас же получалось, что вместо спасения собственной шкуры, он спасал смертную. Пусть гениальную, в какой-то степени неповторимую, но смертных Аркхейм порождает миллионы каждый год. Тогда почему он не смог отказаться?

Не важно, сейчас всё стало зыбким и несущественным. Меч исчез, поэтому он держал её двумя руками, пожалуй, даже сильнее чем требовалось. Будь вместо Аврелии обычная женщина, демиург бы сломал ей рёбра.

Сил уже практически не осталось, последние ушли на прорыв, теперь только защита и полёт. Настолько стремительный, что сравнить его можно только с реактивным болидом. И пусть Данталеон не имел возможности использовать зрение, это не мешало ему чувствовать, ощущать и слышать. Как тысячи тварей гибнут в инфернальной бездне, которую они после себя оставили. И всё-таки это было глупо... настолько сильно связывать Легион с ядром. Подобные системы должны обладать куда большей устойчивостью к постороннему воздействию, с другой стороны их можно было понять. Огромных ресурсов стоило создать всё это, запитать Легионы и ни разу не ошибиться. Тем более, работая со смертными, далеко все такие смышлёные, как Аврелия.

Они проложили себе дорогу до самого верха и лишь когда последний удар разворотил металлический купол, а крыльев коснулся холодный (на стремительно разгорающийся) воздух поверхности, Данталион понял, что они выбрались.

И нет, он не остановился, даже секундное промедление могло стоить ей жизни, а ему перерождения. Железный купол взорвался циклопическим уродливым цветком, но к тому времени демиург и эонка уже поднимались в стратосферу. На землю из сердца планетоиды выплескивались горящие гейзеры, растекались реки магмы, плавился камень, превращая поверхность в мини-копию Венеры.

Энергия на исходе, он проводит пальцами по ее броневым пластинам на груди, передовая не мысль, а запрос — для продолжения полета необходимо еще немного силы. Да, Аврелия останется абсолютно пустой, сумеет ли она довериться? Камальдулла не зря выбрала женскую личину для этой миссии, хотя куда логичнее взять мужскую. Просто богиня знала, что к дамам эонка питает куда больше доверия... в силу той боли, что ей пришлось перенести в прошлом. Это как вечная загнивающая рана, ты можешь ее прижечь, присыпать пеплом, но рано или поздно она все-равно заболит.

«Нутро» корабля раскрылось, загорелись заградительные огни, призывно мерцая зеленым. Он буквально ввинтился в пространство грузового отсека, раскрывая обугленные до обугленные до черных костей крылья и падая вместе с Аврелией на холодный пол. Внутри перья все еще оставались целы, значит... и его... его кто? Соратница? Пусть будет соратница. Значит, и его соратница должна быть цела. Тем более ее броня наверняка выдержала бы часть урона... его ведь выдержала. Данталеон остался почти цел. Почти...

⠀⠀Её высокий прыжок закончился за мгновение. То, что почти любому иному могло бы стать заключительным росчерком пера в его существовании, этой версии Легиона, утратившего всю свою человечность в принципе, могло даже не пробить его защиту, если бы не тщательное выискивание возможной слабой точки. Она низринулась прямо на пол, словно сапсан, концентрируя весь свой импульс на одной маленькой точке, прорезая воздух прямо-таки со скоростью молнии, со свистом и даже хлопком, а в самом конце окончив прямо-таки громовым грохотом, волны от которого буквально прошли по ледяной поверхности металла и даже перескочили на стены. Не будь Камальдулла самой собой, кто знает, может быть даже ей бы потребовалось приложить какие-то усилия, чтобы не потерять равновесие. Четыре полутораметровых лезвия пронзили пол в унисон друг с другом, не согнувшись и даже не дрогнув, как будто бы не встречая на всём пути ни малейшего сопротивления, доходя до одной из тех самых труб, что связывали Легиона с энергетическим ядром, которое держало его словно на какой-то капельнице, ибо без запитки извне такое существо бы попирало не просто законы здравого смысла и хотя бы минимальные правила причинно-следственных связей, но и вообще законы сохранения энергии. Атаки, которые им вдвоём уже довелось пережить, по своей мощности выходили далеко за пределы возможного для одного существа, не потерявшего рассудок, хотя тут ещё смотря как на эта аморфную жижу взглянуть — может быть, из-за сплетения сотен и сотен сознаний в одну единую бесформенную кляксу он как раз рассудок там и потерялся напрочь? А, может, его и не было изначально?

⠀⠀Она не знала.
⠀⠀Она сама была уверена прямо сейчас лишь в одном: её сознание в текущем моменте точно так же представляло из себя весьма неопределённую конструкцию. Она даже не почувствовала отдачи, что волной пробежала по всему её телу с самых подушечек пальцев и до сокрытых под шлемом кончиков волос. Это и вправду не было её стилем, совсем ни капли: эонка поставила на карту прямо-таки всё, пошла ва-банк, понимая, что тут или ты сражаешься до последнего вздоха, либо тебе этот последний вздох пропихивают насильно. Но сейчас это мало того что было наиболее правильным вариантом, сейчас заклинательница могла себе позволить не всё решать самой, а лишь реализовывать свой потенциал, реализовывать его до самой последней капли, пока что не упадёт без сознания. Ибо, даже если такое и случится, её вытащат отсюда, она была в этом уверена. Наверное, уверена в подобном в первый раз в своей длинной жизни. Лезвия впились в металл словно в плоть титанического зверя, и даже навстречу в неё брызнуло как будто бы кровью, а на деле — той самой то ли жидкостью, то ли плазмой, что циркулировала по этим трубам под давлением. Аврелия даже постаралась вонзить их ещё немножечко поглубже, прежде чем осознать, что клинки попросту накрепко застряли, словно бы приваренные оплавленным металлом. Значит, настала пора резкой смены планов: на то, чтобы пробивать оставшиеся три трубки, времени не осталось, их враг наверняка уже готовит отчаянный контрудар, может быть такой силы, что от этого астероида и камня на камне не останется, но обязательно забрав их двоих с собою.

⠀⠀Нужно было действовать сейчас.
⠀⠀Всего-то не дать возможность этому сценарию реализоваться. Её сердце колотилось словно было готово выскочить из груди, её нервные окончания с огромным трудом воспринимали реальность в хоть каком бы то ни было вменяемом ключе, всё ещё будучи объятые едва терпимой болью после недавней атаки, последствия которой ей удалось устранить разве что частично, а от неё уже ждали следующего хода. Момент с преображением демиурга в боевую форму Аврелия даже не успела заметить, даже краем глаза, будучи сейчас повёрнутой спиной, но готовая среагировать в любое мгновение на любой шаг, откидывая себя по «вектору» куда-то назад, или вперёд, если их гротескный враг сделает чего-то в ответ. Но — не сделал. Кажется, их взяла? Ох, рано ещё пока что такое говорить, ох и рано! Активация очередного заклинания, и вот по той же самой трубе, уже в нескольких местах прорванной, Аврелия буквально впрыскивает на ходу материализованную жидкость, жидкость лилового цвета вперемешку с бритвенно острыми кристаллами, напоминающими осколки битого стекла, причём под таким давлением, что пробитая дыра даже перестала исторгать собственный ярко-алый «энергетический концентрат». Сжатая до едва ли не критического состояния, едва ли не распирая укреплённые стенки «сосуда», материя даже начала пробиваться в противоположную сторону, наперекор напору, а в нужную едва ли не вулканом излилась внутрь этого алого переплетения созданий, туда, где у него наверняка не было и не будет никакой защиты.
- «Вместе! По короне! Сейчас!»
⠀⠀На активацию заложенной программы не требовалось ни единого мгновения времени. Одна магическая команда, и выкристаллизовавшаяся внутри бесформенного нагромождения сгустков энергии, обрамлённых короной, сдетонировала, одновременно ещё и зажигаясь в ярком пламени исключительно белого света, света столь мощного, что любой, кто посмотрел бы на неё без защиты глаз, этих глаз бы мгновенно лишился. Аврелия дематериализовала свои клинки на правой руке — иначе вытащить их из плена оплавленной стали было невозможно даже с её силой — и отпрыгнула вновь, за мельчайшую долю секунды до того, как забитая гремучей кристаллической смесью труба взорвалась, поднимая пласты из переплавленной массы прямо за ней, рассекая стены и даже потолок смертоносной шрапнелью, а саму Аврелию с силой толкая в спину и даже где-то едва ли не пробивая её легендарную по качеству броню пылающими мельчайшими осколками. То, что не успело взорваться, возгорелось тем же самым ярким огнём, и уже вот где-то сквозь дым и пламя Данталеон увидит её силуэт, частично объятый липкой пылающей материей, по-прежнему слабо понимающей, что происходит вокруг, но по-прежнему так же остервенело готовой вкладываться до последней капли в уничтожение того, кто встал на её пути.

⠀⠀Вернее уже на их пути. На их совместном, общем пути.
⠀⠀И воистину, после такой атаки, когда их магия сплелась воедино, не могло устоять, наверное, в этом мире абсолютно ничего, и сейчас у Аврелии пронеслось в голове, что вот теперь пора переключаться на запечатывающую пентаграмму и начинать проецировать её уже на алой короне...

Извращённая противоестественная эволюция влекла Камальдуллу во все времена. Искаженные формы жизни, изуродованные воплощения живого, что своим существованием ставят под сомнение первичные догмы вселенной. И однажды, увидев в замке Кундалини невероятную в своей мерзости Тварь, она больше не могла отказаться... жадная до фанатичности, голодная до запретного.

О да, Камальдулла боялась. За пять тысяч лет катастроф, подобных этой, едва ли можно набрать по пальцам одной руки, но вместе с ментальным ужасом, чудовищной болью, что била по всем квантовым рецепторам бога, она испытывала истинный восторг. Демиурги древние Твари, здесь Легион всецело прав... способные принимать любые обличия, носить любые маски, играть любые роли... и Камальдулла всё это умела не хуже любого другого. Но Легион ошибался, считая её неживой. Именно так. Богиня прочла это между строк, ведь в умах многих смертных жило подобное заблуждение.

Правда, ещё не до конца понимала, почему ее сущность в эту секунду словно срезонировала, запустив первородную ядерную реакцию в самих кварках первородной материи тела... да, можно было обвинить Легион, но даже он не сумел бы настолько «взбудоражить» бога. Тогда кто? О да, Камальдулла прекрасно знала ответ на этот вопрос.

Удар Легиона — невероятный, редчайший опыт, поэтому несколько секунд она не сопротивлялась. Своей человеческой частью почти умирая от невыносимой боли и таких же непереносимых эмоций, а божественной — анализируя, оценивая, изучая, чтобы в следующий свой ход, когда противник ошибется (а они всегда ошибаются), уничтожить... или сделать частью своей коллекции. Навечно.

Аврелия сумела не потерять себя в этом бесконечном безумие, чем приятно удивила, далеко не каждый смертный способен выдержать удар подобного ранга, о чём говорить, даже среди богов таковых найдётся так уж много.

Вокруг богини горел сам воздух, она окончательно скинула наваждение. Сделать это после контрзащиты Аврелии не составило большого труда, щит завибрировал на границе между физической оболочкой и внешним миром, взрывая «атомы» пространства словно мириады Сверхновых. Тело скрылось за этой инфернальной пеленой.

Она впрямь не рассчитала силу. Ведомая древними желаниями в самое пекло. Аврелия отлично это поняла, но продолжала остервенело сражаться. Невероятно... подобное отчего-то еще больше будоражило древнюю.

Придется пересмотреть приоритеты...

Мало кто из смертных связывал два этих демиурга между собой, все-таки личина Камальдуллы годилась для одного рода игр, а личина Данталеона для совсем другого. И чаще, во времена дикой охоты, именно мужская ипостась являлась первичной. Исследования же требовали иного подхода. А что касается страстей, они никогда не посещали бога. Данталеон просто лучше вскрывал глотки и его подход к битве отличался от тактики Камаль.  

Атака Легиона нанесла Камальдулле серьезные повреждения, и даже Аврелия здесь мало чем могла помочь, зато удалось разобраться в основах воздействия неизвестной элитной печати. Богиня намеревалась ее воссоздать.

Энергия хлынула из источника, продолжая преображение, чтобы окончательно побороть мутацию, даже с учетом силы Аврелии, пришлось постараться. Трансформация прошла болезненно, убирая все признаки поражения.

Он стиснул зубы, чувствуя нестерпимый коллапс в каждой воссозданной молекуле. Казалось, что собственное пламя прожгло насквозь. Но, нет, пламя схлынуло, являя миру другую личину. Мужскую. Данталеон оказался выше и крупнее Камаль, длинные белые волосы развивались за спиной. Реальность в создании божества изменилось, как это случается при использовании разных масок.

Он сорвался с места резко, создавая прямо в движении еще пять слоёв защиты и ударил в основание Легиона направленной печатью транбэльвации. Резко, без предупреждения. Оглушительный рев пространства, грохот ломаемого камня бил по ушам.

Их атака получилась почти слитной, Аврелия тоже ударила да так, что Тварь не могла оставить ее атаку без ответа... просто не успела...

И в следующее мгновение бог прорвал защитную мембрану, как бы врываясь в био-ментальную субстанцию, которой являлось тело Легиона, после транбэльвации сделать это оказалось куда проще. Шит вокруг него шипел, искрил, истаивал, но оставаться внутри мужчина не намеревался. Он рассек тремя сильными ударами энергетические потоки, что связывали Легион и ядро и оказался с другой стороны...

— «Вместе! По короне! Сейчас!» — услышала Аврелия властный голос у себя в голове, что ж в эту игру они могут играть в паре, вокруг эонки завибрировал точно такой же щит, похоже, секундой ранее Данталеон наложил и на нее несколько слоев магической защиты с мощной ментальной составляющей.

Он знал, что даже их совместная атака не уничтожит Корону и это было прекрасно. Иначе, пришлось бы очень хорошо рассчитывать слитный удар. Не уничтожит, но ослабит достаточно, чтобы они сумели совершить следующий... последний рывок...

Оставалось надеться, что Аврелия способна работать на таких скоростях, потому что с момента трансформации Камальдуллы, до этого момента прошло не больше четверти секунды. Впрочем, Камальдулла отлично помнил, что Аврелия выстояла и практически вывезла на себе бой с Цабаотом, следовательно, с вопросами тайминга проблем не будет.

⠀⠀Аврелия отшатнулась. Ну конечно, примитивная атака не достигла цели; она и не надеялась, что эта схватка пройдёт не просто быстро, что она не изнурит их до состояния абсолютного опустошения, не обратит их победу в пиррову, не сведёт все усилия на нет, даже если они победят, набросив на них всех монстров в акте финального возмездия, в последнем акте этой постановки, что может по щелчку пальцев невидимого дирижёра обратиться в трагедию для всех. Что сейчас, бежать? О нет, вот сейчас бежать уже точно поздно, да и смогут ли они потом с этим жить? Они сунулись туда, куда явно не могла ступить нога ни единого простого смертного без последующей потери рассудка или хотя бы без кошмарных снов до самого конца своего существования. Они вышли вдвоём против титана, хотя и сами являлись такими же титанами, они схлестнулись в схватке богов против богов, и одна лишь мысль о том, что даже типичная силовая волна, которая получилась у Легиона даже без особенных стараний, оттолкнула её, заставив даже закрыть лицо рукой даже несмотря на защиту в виде шлема. О нет, простые смертные бы посыпались уже здесь, не в силах даже стоять на ногах, а эонка лишь проскользила по стальному полу, и её стальные каблучки, что как раз нужны для такой вот стабильности, вгрызались в его поверхность, оставляя глубокие борозды с оплавленными краями.
⠀⠀И это лишь прелюдия. Что же будет дальше? Ах, ответ более чем очевиден: дальше будет псионическая или ментальная атака, ибо так сражался прошлый Легион, так будет биться и этот. Вот только подготовиться к этому было едва ли возможно: за всю свою жизнь она никогда не испытывала ничего даже отдалённо сравнимого по силе. Один удар, и её мгновенно унесло как будто бы в другую вселенную, где вокруг неё раскидывались ужасающие пейзажи, пейзажи из её прошлой жизни, искажённые и извращённые неведомой рукой, обращённые в гротескные фигуры, этакая жестокая пародия на её собственную жизнь, а она была в этом потоке разрушительных образов травинкой, что с остервенением трепетали ураганные ветра, она была безвольной песчинкой, подчинённой воле неудержимых морских потоков, она была никем и ничем, пустотой, нулём. А затем к боли ментальной пришла боль материальная, словно бы её схватили и начали выжимать заживо, обращая словно бы в какой-то мешок с костями, что как будто бы хотели вырваться из её тонкой кожи, как будто бы уже давным-давно ничем не прикрытой и как будто бы даже отсутствующей. Тысячи миниатюрных игл вплетались будто бы в само её существование, становились частью её, пронзали каждый нерв, заставляя само её естество биться в агонии...

⠀⠀Но сдаваться было рано даже несмотря на то, что действовать уже пришлось из последних сил.
- Щит! — громко проговорила Аврелия очевидное, накладывая на себя и на свою напарницу ментальный блок высшей степени сложности, чтобы хоть как-то смягчить удар и уменьшить последствия. Она делала то, в чём специализировалась сама, зная, что демиург закроет её спину точно так же, как она прямо сейчас прикрывает её. Плечом к плечу, спина к спине, глаза в глаза, Аврелия, всю свою жизнь провёдшая себя в одиночестве, никогда не чувствовала за собой ничего даже близко подобное хоть сколь бы то ни было даже слабенькой стеночке, даже деревянной, а сейчас где-то там позади неё находился нерушимый бастион. Она прочла это в её взгляде совсем недавно, прочла то, что демиург готова броситься на её защиту до последнего вздоха. И нет, это не манипулирование, это эмоции искренние. А ведь она лишь обыкновенная волшебница. Обыкновенная волшебница, за которой прямо сейчас стоит несгибаемая армия из тысяч и тысяч бессмертных ангелов.
⠀⠀Камаль может сколько угодно считать этот мир своим. Может быть, Легион даже в чём-то и прав. Однако, Аврелия точно так же может считать своей уже саму Камаль...

⠀⠀А самое главное из того, что придавало ей сил — то, что это было взаимно. Если это будет нужно, Аврелия прольёт свою кровь исключительно лишь для того, чтобы Камилла увидела следующий рассвет.
- Я не знаю, кто прав, а кто виноват. Я не знаю, кто праведен, кто грешён. Я знаю лишь то, что всех, кто встанет у меня на пути, пронзит моя с т а л ь! ­— начала она даже как-то вкрадчиво, но с каждым словом её голос становился всё твёрже, а под конец и даже громче. С её стороны защита получилась многоступенчатой: прямо-таки на чистых рефлексах и инстинктах она следом за ментальным блоком вызвала на них двоих по отдельности протомагию, пытаясь обратить вспять все мутации, вернуть всё как было, пускай и не зашивая до конца какие-то раны, но выправляя кости и нормализуя структуру скелета. Всё оттого, что знала: ментальная магия и протомагия — её самые сильные школы, и именно по ним она обязана закрыть Камиллу, именно по ним она обязана стоять до конца, пускай и готовая поступиться собственной атакой. Ну как «поступиться» — разве она могла остаться в стороне после такого выступления?
⠀⠀Обычно стиль Аврелии имел под собой совсем другие основания. Тактическое планирование, упор на скрытность, на контроль поля боя, на быстрые, стремительные удары. Вот только по-настоящему силён в сражении тот, кто способен меняться и подстраиваться под окружающую обстановку, даже если ради этого придётся выходить за рамки привычности. Холодная, расчётливая заклинательница, она всегда ценила точность наложения пентаграмм и печатей, ставя прямо-таки филигранные проецирования рун выше всего остального, но прямо сейчас ситуация требовала совсем другого. Совсем другого. Сейчас она должна была высвободить всё, что накопилось, пустить это во всеразрушающую ярость, одним резким движением вновь выставить свои длинные клинки и мгновенно рвануться вперёд, даже не обращая внимания на то, что их края расчерчивают длинные борозды по металлическому полу, высекая искры длиной аж с ладонь. Время точного наложения заклинаний закончилось, теперь всё, что осталось в её мире — надёжная крепость за её спиной и бесформенная клякса с алой короной впереди. Клякса, чьё существование должно было прерваться любой ценой, и неважно, сколько резервов на это будет затрачено и сколько раз оно ещё сможет обжечь рассудок Аврелии, лишь бы не трогала больше рассудок Камиллы. И вот последний шаг со скоростью ветра и — прыжок. Словно само время на доли секунды остановилось, давая прямо на лету взглянуть на этот симбиоз из немыслимой, извращённой артефакторики и множества сплетённых воедино сознаний, и на то, что находилось рядом с ним и под ним, чтобы, вероятно, скорректировать свой удар. И...
- Есть связь с ядром, четыре трубы глубоко под стальным полом! — громогласный мысленный едва ли не приказ, даже чуть усиленный ментальной магией и сопряжённый с передачей информации о геометрии двух пар симметричных трубок под Легионом, пока что она перенаправляла себя, чтобы через мгновение попытаться ударить в пол, как раз туда, где она разглядела ближайшую из них. Отсечь его от колоссального источника энергии, и эта битва уже пойдёт гораздо проще. Вернее, не то чтобы пойдёт гораздо проще, а даст им хотя бы миниатюрный шанс стоять против того, что давным-давно утратило всю человечность, обратившись всей своей сущностью в неназываемый, невообразимый кошмар, пронзающий само бытиё своей неестественностью, делающее вызов самому понятию нормальности...
⠀⠀И положить ему конец — неважно, уничтожив его, как-то вытащив или разделив с короной — в одночасье стало главным долгом Аврелии. Долгом как перед собой, так и перед Камиллой, а то и если не перед всеми живущими.