[Энтропий]

"[align=center Стартовая локация[/align]"] Алькор

"[align=center Участники эпизода[/align]"] Энтропий § Фортуна

Эпизод является игрой в прошлом, закрыт для вступления других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, будет актуальна стандартная система боя.

[Фортуна]

С момента, когда Фортуне пришлось поглотить своего брата прошло совсем немного времени. Если честно, она не готова была жить одна. В то время как дикая охота требовала не просто «жить», а выживать, цепляться за сегодняшний день когтями и зубами, чтобы наверняка выгрызть себе путь в «завтра». Вот только Туна ощущала себя отнюдь не хищником, а потерянным волчонком, у которого умер главный кормилец, а он сам ещё не в состоянии показать зубы и зарычать.

Демиург не была совсем безнадежна и слаба, и всё же она никогда ещё не убивала в одиночку. Неон практически выкармливал её, продолжая навязывать сестре святое правило – не трогать тех, кто сам не проявляет к тебе агрессии. Что-то внутри Фортуны противилось этой светлой добродетели и всё же... она продолжала ей следовать. Потому что считала, что Нео знает лучше. Была ведомой. Правда если обычно в такой ситуации зло увлекает, здесь всё было иначе. Неон заставил Фортуну забыть обо всём том плохом, что всегда было в ней и просто быть лучше, не сдвигать чистейший моральный компас. Вот только... тёмные начала и эгоистичные желания были лишь спрятаны глубоко внутри Туны, но никуда не делись. И раз уж теперь Нео был мёртв, ничего не мешало им выйти наружу, нужно лишь подтолкнуть.

Сила, которая готова была придать этот толчок, появилась в её жизни очень внезапно и как нельзя вовремя. Это даже пугало и заставляло сомневаться. Когда Энтропий впервые показал себя, Фортуна была уверена, что первородный просто поглотит её, но тот решил ей... помочь? Пока Туна не очень понимала, что сулит ей этот «союз». Слишком подозрительная удача, найти кого-то столь могущественного, кто согласился вот так просто протянуть руку помощи. Впрочем... она ведь на то и олицетворяет эту самую удачу, что ей могло просто повезти? Ведь сейчас Фортуна как никогда нуждалась в поддержке и самом банальном... общении? Пожалуй. Ранее она никогда не была одна, и мысль об одиночестве сжирала изнутри похуже голода, который креп изо дня в день.

Хаос манил. Хоть Энтро появился в её жизни совсем недавно, но его речи быстро нашли отклик внутри Фортуны. Его «порядок» вещей подходил ей по нутру гораздо больше, чем вся та добродетель, которой она следовала ранее. Да и быть одной в этом мире оказалось так страшно, что хотелось вцепиться в первородного испуганным ребенком и просить не бросать её, пока весь ужас вокруг не закончится. Но то всё были лишь внутренние переживания. Туна старалась не показывать ни страха, ни волнения, ни горечи, которая всё ещё проедала ей «душу». Хотя на этой стадии жизни она скрывала свои эмоции куда хуже...

Туна знала, что ей нужно жить дальше, а для этого придется охотиться, бороться, поглощать. Однако когда Энтро говорил об этом, она всё ещё продолжала выказывать сомнения в жестоких методах, которые предлагал ей первородный. Продолжала играть роль добродетели.

Вот и сегодня она сомневалась. Уже и не знала, искренние ли эти чувства, но по инерции думала, насколько ужасно то, что она собирается сделать. Энтропий заставил её выбрать жертву, и Фортуна робко шагнула на тропу своего морального разрушения. В пещерах в скалистой местности гор Роха скрывался, как Туне показалось, не самый сильный демиург. Он, вероятно, не вылезал дальше вереницы пещер как раз потому, что осознавал свою слабость. Едва сегодня взошло солнце, Фортуна появилась недалеко от его убежища с целью напасть, вот только... опоздала.

  Сейчас Туна стояла на одной из высоких скал. Она скрывала своё присутствие, но это было не так уж обязательно. Внизу было не до этого. Возле подножья шёл кровопролитный бой, который вот-вот близился к своему завершению. Тот демиург, которого Фортуна присмотрела для себя, практически пал под оружием более сильного и кровожадного сородича. Кажется, тот, в отличие от Туны, едва ли ощущал хоть толику колебаний совести, когда готовился умертвить собрата.

На самом деле, вся эта картина казалось до невероятности удачной. Опять. Дело в том, что у Фортуны появился шанс напасть на более сильного сородича, который был знатно ранен и вымотан. И если она убьёт его, то сможет также забрать и «добычу». Два по цене одного. Но почему-то она медлила, наблюдала и никак не решалась...

Туна натурально вздрогнула, когда ощутила за спиной знакомую энергию. Каждый раз, когда Энтропий появлялся рядом, что-то внутри да предательски сжималось. Она всё ещё не доверяла ему до конца, но... готова была наивно потянуться следом, куда бы он не повёл. Потому что сама не знала, куда ей идти.

Фортуна быстро совладала с эмоциями. Настолько, насколько могла. Она повернулась к Энтро и сухо приветливо улыбнулась. После чего вновь взглянула на поле боя, где всё вот-вот должно было закончиться, и негромко произнесла:

— Первый уже не жилец, а тот, второй, кажется, сильно ранен, – она медленно вела пальцем, указывая на сражавшихся. – Всё это выглядит как подарок судьбы, однако... – она задумчиво поджала губы и подняла на Энтро печальный взгляд, словно ей и правда жаль этих двоих, – ... разве правильно нападать на изнеможенного врага? Это как-то бесчестно.

Хоть Фортуна и скрывала истинные чувства даже от себя самой, Энтропий мог уловить фальш в этих её переживаниях. Туна не испытывала искренней жалости ни к одному из демиругов, и стыдно за свой голод и желания ей тоже не было. Однако она продолжала говорить об этом, будто бы по инерции, просто знала, как надо быть хорошей и продолжала играть свою роль. В то время как сама походила на птенца, который абсолютно точно умеет летать, умеет убивать, вот только его нужно столкнуть с этой самой скалы, чтобы он всё-таки расправил крылья...
 

[Энтропий]

— Как это трогательно, — негромко рассмеялся демиург, — хищник втягивает когти, чтобы прослыть за травоядного? Дорогая сестрица, наше племя создано чтобы убивать. И пожирать. Природа, космос, творец — называй как хочешь, не создают беззубых хищников. Нападать на изнемождённого..? Это вопрос личных предпочтений, бесчестно другое: обманывать себя, жить ланью, когда на самом деле у тебя когти вместо копыт.

Его горячая ладонь расположилась между лопаток богини, он чуть надавил, будто подталкивая её вперёд.

Фортуна прочно засела в своём погорелом театре одной роли, именно такой её нашёл Хаотичный бог несколько седьмиц назад.

Он намеревался её уничтожить, как и Неона. Потому что нельзя было останавливаться, если ты стал частью дикой охоты. Сила — главный наркотик, папофеоз смысла. Но взглянув на маленькую «неопирившуюся» богиню Удачи, неожиданно в нем взыграли первородный азарт и любопытство.

В конце концов демиургу предстоит неисчеслимое количество раз играть в игру под названием «дикая охота», а сочетание специализации удачи и подавленного голода, готовности убивать встречаются не часто. Куда веселее будет посмотреть на её становление. Энтропий любил себя потешить играми в покровителя. За тысячи лет умудрившись множество раз сыграть в эту игру. Да, с Фортуной в итоге получилась одна из самых интересных ставок.

Ладонь на лопатках утратила всякую вежливость и Хаотичный столкнул её вниз, ю устремившись следом.

Архей опалял летящие фигуры, с каждой минутой его лучи становились всё жарче. Каменное плато, где происходила битва двух богов, приближалась. И грозила со всего размаху впечататься в падающие тела.

Фортуне было необходимо сломить эту грань, выйти из зоны комфорта, перестать быть частью Неона, который незримой тенью всё ещё маячил за спиной, хотя уже как пятнадцатый восход являлся ее частью. По вине Хаоса.

И пока что девушке не следовало об этом знать...

В те времена Хаотичный уже научился жить в тесной человеческой оболочке, хотя и не понимал её прелести. Разве может сотня килограмм костей, мяса и жидкости уместить в себя всю концентрацию первородной мощи? Как оказалось, может, высокая концентрация обостряет эмоции и восприятие, по крайней мере у него. Но эта Безднова теснота...

Энтропия узнали. Не только по аватару — уже ставшему привычным: высокий мускулистые мужчина с длинными фиолетовыми волосами. Его узнали по отпечатку магии, каменное плато, уже превратившееся в настоящее пекло, укрыл непроницаемый купол. Он не даст никому отсюда сбежать.

— Какая встреча! Меебсута и Сеатэрус! Помнится, недавно, каких-то два века назад, вы были не разлей вода, делили горести и радости, да и постель поди тоже. А потом не сошлись во мнении... пардон, в гастрономических предпочтениях.

Демиург рассмеялся, он любил наблюдать за своими сородичами, как раз таки Неон и Фортуна были одной из занимательных парочек. Вот только Неон пожертвовал собой, что крайне удивило бога, а Меебсута такой самоотверженностью не отличался. Он предпочел найти «побратима» спустя несколько десятков лет и поглотить.

Меебсута молнией кинулся назад, встречая преграду и грязно выругавшись. У хищника ещё оставались силы сражаться, но вести разговоры он явно был не намерен. Сейчас его мозг лихорадочно искал пути спасения.

Сеатэрус же упал на колени, удерживая своё тело над горящим камнем плато, это не вредило демиургам, но проигравшему и без раскалённого камня было хреново. Взгляд расфокусированный, по чёрной гальке стекают золотые разводы крови. У него золотая кровь.

— Не обращайте на меня внимание, братья, я поконтуюсь в сторонке. Сегодня лишь в роли стороннего наблюдателя! Сопровождаю эту прекрасную деву! Вы только посмотрите, как она хороша!

— Много болтаешь, Энтропий... — глухо прорычал Меебсута, — обоих тебе не поглотить, а твою шавку я уничтожу... один случайный залп и от нее останется только божественная взвесь...

Неожиданно взгляд Сеатэруса сфокусировался на Фортуне и тот зачем-то «перетек» в женскую ипостась.

— ... ты ведь Фортуна... богиня Удачи... я знаю тебя... ты спутница Неона... почему с ним? — быстрый взгляд на Энтропия. Нервный вздох.

— мне нужна помощь... — сказано тихо, одними губами, — прошу... тебя... помоги...

[Фортуна]

Слова Энтропия ласкали слух. Как глоток свежего воздуха после вакуумной клетки. Любимой, золотой клетки, по которой Фортуна бесконечно скучала, но теперь та, увы, окончательно сломана. Рассуждения о хищной природе, убийствах, голоде... всё это было таким притягательным. Словно её собственные мысли, наконец, обрели форму в чужих устах. И в то же время всё это так противоречило правилам жизни, которым она следовала совсем недавно.

Вот так просто взять и шагнуть в бездну? Перечеркнуть всё? А ведь Неон теперь где-то внутри. По крайней мере, Фортуне хотелось в это верить. И если сейчас он вдруг наблюдает за ней... насколько сильно его будет мучить горечь за сестру, что взяла и свернула с пути, который он ей пытался оставить в наследство?

Несмотря на все эти противоречивые мысли, когда рука Хаотичного легла на её спину и толкнула вниз, Фортуна даже не сопротивлялась. Ей это было нужно. Смотреть за боем становилось уже невыносимо. Голод и азарт съедали изнутри.

Легко приземлилась на ноги. Вместо того чтобы окинуть взглядом возможных противников, сразу же устремила его в сторону Энтропия. Ей нужно было убедиться, что он рядом. Она всё ещё ждала от него подлянки. Думала, что Хаос может лишь играючи скинуть её на съедение, а сам останется смотреть где-то вне энергетической клетки. Однако он приземлился следом. Туна всё ещё не доверяла, но... его присутствие грело. Она не одна. Если будет нужно, он толкнёт ещё раз. А значит, нет смысла поворачивать назад? Так ведь? Ей очень хотелось переложить ответственность за свои поступки на Энтропия. Хотелось думать, что у неё нету выбора. Хотелось найти оправдание для остатка совести, что ещё теплился внутри.

Улыбнулась в ответ на речи Энтро. Но как только Меебсута кинулся прочь, желтые кольчатые глаза сверкнули хищным огоньком и моментально устремились в его сторону. Как оголодавшая кошка, что резко приметила бегущую мимо наглую мышь. Однако пока что Туна  стояла неподвижно, раздумывала, решалась, даже завела руки за спину, как бы показывая бездейственное раздумье. На самом деле прятала от сражавших ранее демиургов ладони. Те подрагивали от предвкушения и запаха крови.

— Самоуверенно, – коротко, с ухмылкой на губах ответила на выкрики загнанного в угол противника. Она понимала, что он боится не её, а Энтропия. Понимала, что даже измотанный боем он сможет противопоставить ей многое. Печальное последствие жизни не хищника, а... добродушного падальщика. Сейчас она была не так сильна, как ей хотелось бы. Нео твердил, что нельзя поглощать без повода. Поедать стоит лишь тех, кто нападает первым. Убеждал, что голод деструктивен, и с ним нужно бороться. Но вот Меебсута сам кричит, что уничтожит её... это ведь считается за повод вступить в бой? Хотя... а правда ли ей так нужно разрешение? Ведь того, кто её сдерживал, больше нет.

Туна почти решилась сделать первый шаг, снимая с себя цепи морали, но вдруг услышала голос побежденного:

— ... ты ведь Фортуна... богиня Удачи... я знаю тебя... ты спутница Неона... почему с ним?

Неестественно дрогнула. Глаза, в которых мерцал хищный огонь, на какое-то время погасли. Туна перевела на Сеатэруса потухший взгляд. Повторила несколько раз про себя слова, которые нужно было сейчас озвучить. Никак не решалась их произнести. Вытянула ладонь, посмотрела на неё. В той начала скапливаться рыжеватая энергия, которая с каждой секундой всё больше походила на языки пламени.

— Нео... он... – тяжкий вздох, ком оцарапал горло, – мёртв.

Резко подняла взгляд на сломленного Сеатэруса. Сжала энергию, заставляя ту вытянуться до формы, схожей с небольшим горящим копьём. В эту секунду могло показаться, что она собирается добить побежденного, который просил помощи. Даже уже замахнулась, но в последнюю секунду неожиданно развернулась, меняя траекторию и швыряя сформированный магический снаряд ровно в сторону Меебсуты. Было ли это моментом моральной слабости, или Фортуна изначально хотела лишь запутать противника – не понятно. Однако в желтых глазах вновь вспыхнул хищный азарт. Ей не хотелось просто доедать за кем-то. Кажется, она жаждала большего, жаждала крови, которую прольёт сама, своими руками.

Как только «копьё» достигнет какой-либо цели, будь то тело Меебсуты или просто стенка барьера, тут же взорвётся всполохами пламени.

В воздухе невысоко над Фортуной появилась её фирменная монета, словно та была подброшена секундой ранее. Демиург ловко схватила её, опустила взгляд, усмехнулась тому, что монетка приземлилась на нужную сторону, как если бы не умела управлять этим простым событием.

От артефакта разошлась магическая волна, что покрыла тело Туны еле заметной защитной оболочкой.

— Ну, давай, – выкрикнула с игривым азартом куда-то в сторону огненного облака, что поднялся после её атаки. С каждой секундой всё больше входила во вкус, словно это не она минутами ранее спрашивала у Энтро, насколько аморален может быть её поступок. Ей... нравилось быть хищником, который может позволить себе опасно поиграться с жертвой. Нравилась мысль, что сегодня она поглотит того, кто будет убит её же руками. – Ты же так громко гавкал. Так вперед. Постарайся не дать мне тебя сожрать!  

Кончиком языка облизнула пересохшие губы. Словно уже готова была ощутить на них пленительный вкус крови... своей или чужой.  

Кубичек на атакующую магию - хорошо.
Т.к. события происходят сильно в прошлом, понижу для бросков кубов все магические характеристики Туны на одну ступень.

[Энтропий]

В пространстве сгустилась кровавая взвесь. Частицы карминовой пыли словно рубиновый пепел оседали на коже и волосах Фортуны. Таковой была аура загнанного зверя.

— ... мертв...

На десятой доли секунды глаза Сеатэрус распахнулись от изумления, в следующий миг она согнулась пополам, прижимая локти к земле, и тихонечко затряслась. Лица видно не было, богиня прятала его в коленях. Казалось, она плачет. Однако трудно не разобрать чуточку безумный смех, точнее нервное хихиканье. В нём не слышалось радости или злорадства, лишь безнадега смешанная с разочарованием.

— ... и по этому ты стала тварью как... — взгляд исподлобья на Энтропия. Здесь, в этой фразе, определённо не хватало указующего «он», но ни слова произнесено больше не было. Вместо слов Фортуна начала действовать и сразу довольно агрессивно.

Копье устремилось в Меебсуту, оставляя за собой трассер из языков пламени. Воздух вибрировал вокруг острия вихревыми спиралями. Они били наотмаж любого, рискнувшего перехватить атаку со стороны.

Да, она хотела переложить ответственность на другого, Энтропий же хотел взрастить в ней заложенные гены высшего хищника. Пусть пьет содеянное собственными руками. Придёт время и каждое новое поглощение станет для нее желанным, личным сортом наркотика. Взрастить хищника — это интересно. Интересно наблюдать со стороны, как он рвет божественную плоть. Интересно узнать, решится ли  она вцепиться в его собственную глодку. Подобный расклад вызывал в демиурге почти непередоваемое ощущение... нет, не азарта. Именно что интереса. Ярого желания в очередной раз добавить хаоса в судьбы своих сородичей, где-то столкнуть их лбами, а где-то помочь выжить обреченному. Все боги играют, для кого-то он тоже лишь дальняя фигура на доске жизни и никогда Энтропий не чурался ролей.  

Меебсута принял удар Фортуры «на грудь». Рвущий перепонки звук сигнализировал, что все проходит для него недостаточно  благополучно. Бога придавило к внутренней стенке купола, копье, продолжай вращаться, застыло на уровне груди. С каждом новом оборотом ввинчиваясь в защитную линзу супротив ребер Меебсуты. Оно не могло пробить пятигранный слой блока, но и у демиурга не выходило его аннигилировать, хотя он пытался.

— А тебе даже не надо пытаться, ты и так вылитая шавка и после смены хозяина нисколько не изменилась. Сперва Неон, теперь... — его рука, та, который он схватился за копьё,  обуглилась по локоть. Под чёрной коркой кожа, сквозь широкие трещины, виднелись пласты мяса и синеватых сосудов. По ним текла не только кровь, но и сырая магия.

Пусть не с первого раза, но Меебсута сумел рассеять копье. В его груди зияла черная трещина с истекающими люминисцентно-бурыми краями.

Он смотрел прямо на неё. Меебсута. Губы бога двигались, приковывая к себе внимание.

— ... Э н т р о п и й... — это было продолжением ответа, — кто после? Авалон? Немезида? Ф о р т у н а — это имя шлюхи, а не б о г а...

И если сейчас богиня удачи не среагирует, её грудь пронзит длинное тонкое копье расового оружия. Точно игла... длинной с алебарду. Игла Сеатэрус.

[Фортуна]

Туна с улыбкой наблюдала за Меебустой. Как копьё пытается проникнуть сквозь его защиту. Как он рычит. Как обгорает его плоть в попытке отбить атаку. С каждой секундой боя Фортуна всё меньше была похожа на неуверенную в своих действиях добрую, сомневающуюся лань, какой её нашёл Энтропий не так давно. Возможно, когда всё закончится, она ещё пожалеет об этом. Возможно, ужаснется тем, что натворила... а может, эти чувства подавит голод? Как знать. Да и неважно. Моральные терзания будут после. Чтобы каяться в грехе, нужно его сначала совершить. А Фортуна в этот день уж точно встала на путь грешницы.

Впрочем, Туна увлеклась огненным представлением. Заметила иглу, которая была направлена в неё, в самый последний момент. Так... непрофессионально? Пожалуй. Громко говорила, но сама не имела за плечами большого боевого опыта. Неон сакрально заботился о сестре, стараясь ограждать от жестокости, почти выкармливал. Тренировал сам, но не в бою. И вот она чуть было не стала жертвой своего разыгравшегося азарта, если бы не защита, которую наложила на себя чуть ранее.

Игла уперлась в невидимую преграду. Та начала спешно рассыпаться, но благодаря выигранным мгновениям Туна успела отреагировать. Сделала это несколько неумело, право как львенок, которого мать впервые вывела на охоту, а он растерялся в самый ответственный момент. В итоге его чуть не затоптала самая слабая жертва из этого «маленького стада».

Туна постаралась неловко увернуться, у неё это даже кое-как получилось, больше из-за везения, нежели сноровки. Игла сместилась и пробила защиту демиурга не в области сердца, а сильно правее. Рассекла бок. Ткань очень простого и удобного чёрного платья, которое было на Фортуне, начала пропитываться кровью, но то лишь большая царапина... могло быть и хуже.

— Ты совсем дурная? – недовольно рыкнула на Сеатэрус, вытягивая руку в её сторону. – Он ведь сам только что хотел сожрать тебя! Не лезь!

Ладонь вспыхнула магической рыжей энергией. Фортуна попыталась ментально воздействовать на противницу. Хотела, чтобы та пересмотрела приоритеты и поняла, что у неё куда больше шансов выжить, если Туна сможет победить в этом бою... и, на самом деле, это даже казалось Фортуне правдой. Потому что демиург удачи не была уверена, что у неё рука поднимется добить кого-то вроде Сеатэрус даже ради утоления голода. Для неё сейчас здесь был лишь один явный противник, которого будет не жалко даже поглотить. Эта неуверенность буквально на секунду, но отразилась и в действиях. Сначала дрогнул взгляд, затем вытянутая ладонь. Но, кажется, заклинание сработало удачно. Туна же лишь понадеялась, что Энтропий не заметит её сомнений.

— Знаешь... – произнесла она, наконец, в сторону Меебсуты. Голос стал спокойнее, больше не кичилась и не кричала. Будто поняла, что рано ей ещё вести себя высокомерной сукой на поле боя... хоть и очень хотелось. – Когда-нибудь в будущем кто-нибудь обязательно ещё не раз назовёт меня шлюхой, – ухмыльнулась. – И представь, как красиво и показательно я смогу ответить, что первого наглеца, который позволил себе это я... поглотила, – улыбка стала ещё более кривой и вызывающей.

Однако Туна не подкрепила слова действиями. Осталась стоять на месте. Будто выжидала хода противника, а главное – хотела понять, собирается ли Сеатэрус мешаться под ногами...

Кубики. Защитная магия - хорошо. Ментальная - отлично.

[Энтропий]

— У нас только один выбор: быть хищником или быть добычей. Раньше, смотря на вас с Неоном, я думала, что могу идти по собственному пути, но... он привёл к смерти Неона, а тебя  к одной из главных Первопричин этой бойни. Или игры в охоту, как они любят говорить. Никогда не понимала в чём разница. Если всё равно умирать.

На удивление, её мысли стройными мириадами перетекали в слова, будто это не она ещё минуту назад харкала кровью, и не она сломала все личные ориентиры, чтобы в одночасье построить новые. Пожалуй, редкая раса способна так быстро адаптироваться. В сознании срабатывает переключатель и перед тобой совершенно другой демиург. Создавать личности им так же легко, как и менять ипостаси. Пройдёт ещё тысяча лет, и у каждого в ментальных закромах будет храниться коллекция масок.

— Меебсута не желал тащить на себе обузу, и был прав... выживут только те, кто сеет смерть.... теперь я это понимаю. Неон погиб из-за тебя, потому что ты была такой же обузой, как и я...

Голос Сеатэрус завораживал, возможно, она подключила какие-то свои ментальные навыки.

— Ты заговариваешь нам зубы? Причём, довольно грубо, — послышался смех Хаотичного по правую руку.

— Нужно закончить охоту, завершай начатое, а эту  гм... «хищницу» оставь мне, будет с кем позабавиться... — Энтропий грубо схватил богиню за волосы и вздернул перед собой. Десятые доли секунд рассматривал ее лицо, а после резким коротким движением впечатал голову демиурга в свое колено. Послышался хруст костей, входящих внутрь собственного черепа, затихающий визг и хлюпанье. Чёрный хитин, ещё секунду назад покрывавший конечность Энтропия, рассеялся в пространстве. Нет, богиня не была мертва, просто потеряла сознание.
— Добей его... — на периферии слышимости произносит демиург и в следующую секунду их накрывает шквал пламени. Раскаленная плазма въедается в пространство и почву, превращая каменное плато в горящую, раскалённую до кровавых подтеков, вулканическую долину.

Как «ставка на зеро» был этот удар. В него, загнанный в угол Меебсута, вложил все остатки магического резерва, выкачав его досуха. Воздух трещал от электростатики и заходился искрами, точно готовый вот-вот разразиться атомным взрывом. В нос неприятно бил запах озона, весь кислород под куполом в одночасье сгорел, а пространство стремительно превращалось в ионизированную плазму.

Кожа Энтропия мерцала черным покровом, словно каждый её участок покрывал тонкий слой обсидиана, даже глазные яблоки и кончики волос. Тело Сеатэрус у него на плече превратилось в обгоревшую куклу, где сквозь участки редкой уцелевшей плоти проступали кости, органы и алые связки мышц. Но она все еще была жива, поддерживаемая магией Хаотичного бога.

Меебсута до начала бойни с Сеатэрус, наверняка, превосходил Фортуну в объеме энергии. И, конечно же, в отличие от последней, никогда не задавался вопросом — а достаточно ли дичь соответствует его приоритетам или в последний момент рука не поднимется? Порой, готовность и привычка убивать могут сыграть решающую роль даже при прочих равных.

Энтропий не сомневался, что последняя его атака не убьёт Фортуну... но сумеет ли она завершить охоту?

Удар Меебусуты → отлично
Защита Энтро → отлично

[Фортуна]

Слова Сеатэрус сковали Туну. Цепи внутреннего отвращения к самой себе сжали даже легкие, не давая вдохнуть. Её взгляд дрогнул, и она не была способна этого скрыть. На секунду для демиурга перестало существовать всё вокруг. Остался только вопрос: «А правильно ли я поступаю?». Впрочем, это даже смешно. До нервной истерии. Ответ здесь лишь один – «однозначно нет». Глупо было даже спрашивать у себя нечто подобное. Нужно было использовать совсем иную формулировку: «А правда ли я готова на это?».

Готова стать той, кто пожирает.

Готова откинуть всё, во что верила... пыталась верить.

Готова утонуть в крови собственных собратьев.

Жаждала ли Фортуна подобного? Да, пожалуй.

Была ли правда готова поменять роль в этой «игре в охоту»? Нет.

Однако... она всегда умела быть ведомой, когда это было нужно.

В итоге Туна просто спрятала взгляд. Не нашлась, что ответить Сеатэрус. Сомневалась. Стыдилась. До горечи в горле и желания заламывать себе пальцы. Если бы не Энтропий, что стоял за спиной, если бы не купол, который Хаотичный установил здесь, чтобы ни одна из сторон не рыпнулась без разрешения, пожалуй, госпожа Удача попыталась бы ускользнуть. Ну, или хотя бы подумала о таком варианте.

Фортуна кинула короткий взгляд на Энтро как раз в тот момент, когда он заговорил. Через несколько мгновений сильнее сжала пальцы в кулак, даже вздрогнула, ведь послышался хруст костей и хрипы. Первородный не церемонился. Это пугало и отвращало, но одновременно... тот факт, что он может себе позволить подобное и то, с каким страхом в глазах смотрели на Энтропия враги – всё это вызывало внутри пагубное желание приблизиться к чему-то подобному. Стать такой же. Чтобы самой двигать фигурки на шахматной доске, а не подчиняться ситуации. Подобно ребенку, который смотрит на погрязшего во грехах родителя, и хочет становиться таким же, просто потому что не может не восхищаться им...

И всё же Туна выглядела столь сомневающейся, что, казалось, едва ли она закончит начатое. Но вот шквал пламени накрыл всё вокруг, не давая права мешкаться. Пора было решаться. Путь назад окончательно оборвался... хотя ещё оставался сомнительный вариант поддаться выжигающей плазме. Был вариант проиграть. Остаться жертвой, что так и не смогла набраться жестокости для убийства.

Однако когда потоки магии развеялись, вновь открывая обзор, стало ясно, что вариант слабости не устроил Фортуну. В миг, когда Энтропий вновь смог разглядеть силуэты демиургов, Туна была уже возле Меебусты. Словно прорвалась к нему ещё через весь этот поток разрушающей силы. Она явно была ранена, хотя защитная оболочка, которую даровал артефакт, успешно сдержал основной натиск. И всё же из-за разницы сил часть вражеской энергии прорвалась, оставляя ожоги на руках, теле и лице демиурга. Не критичные, хоть и болезненные. Впрочем, Туна выглядела более чем собранно, даже умиротворенно... дело в том, что в секунду, когда всё стихло, её правая рука, которая сочилась магической энергией, уже была почти по локоть утоплена в груди Меебусты ровно в районе сердца. Он ещё смотрел на неё в этот момент, ещё был жив. Смотрел с ужасом, непониманием и злобой. Смотрел так, будто ещё собирается вгрызться ей в шею даже в такой вот ситуации. И она вдруг... улыбнулась? Совсем едва. Умиротворенно так. Словно бы одной этой улыбкой произнесла: «ну вот, я же говорила».

А затем Фортуна дернула рукой, вырывая сердце собрата из груди. Её ярко рыжая энергия, которой светилась конечность, смешалась с кровью, что окропила женскую фигуру почти с ног до головы. В ладони осталось горячее, всё ещё постукивающее сердце. А вот тело Меебусты быстро обмякло, опадая.

Тогда-то улыбка Туны исчезла. На её место вернулось всё то же отвращение, даже ужас. Демиург взглянула на сердце в своей руке, будто это не она только что его вырвала. Будто была под чужим контролем, а сейчас пробудилась от кошмара. Даже отшатнулась от тела Меебусты, сжимая губы, чтобы не вскрикнуть. Глаза расширились от подступающей паники, но ещё секунда и взгляд погас. Демиург нервно сглотнула, как если бы еле-еле сдержала приступ тошноты. Выдохнула чуть ли не истерично. Будто ещё немного и разрыдается прямо здесь.

В то время тело Меебусты начало распадаться на кроваво-алую энергию, которая потянулась к сердцу. То тоже всё больше менялось и постепенно походило на плотное скопление максимально сжатого магического ядра. Рука Туны дрожала всё сильнее. То ли от произошедшего, то ли от того, что ладонь начинало жечь.

Наконец, она обернулась к Энтропию. Посмотрела на него, как всё тот же ребенок смотрит на родителя и одним лишь взглядом пытается обвинить во всех смертных грехах. С этакой обидой, горечью, терпким осуждением, а кое-где даже непониманием. Будто и правда винит его за то, что он сделал. Будто считает, что это он совершил убийство её руками...

— Как же... мерзко, – только и выдавила из себя Фортуна совсем хрипло...

... и в следующую секунду поднесла к губам шар энергии, который уже полноценно скопился в ладони. Широко открыла рот и нетерпеливо надкусила словно сочное яблоко, которое тут же дало соки, пачкая подбородок и лицо вязкой алой жижей из энергии. Начала поглощать то, что осталось от Меебусты, с явным голодом и остервенением.

Так, быть может, её рука всё это время подрагивала совсем не от ужаса или жжения, а то было самое обычное предвкушение?..
Так или иначе, она сделала это. И в это мгновение Фортуна понимала лишь одно – она никогда не забудет этот вкус. Ни вкус первого убитого ею собрата. Ни вкус того отвращения, горечи... и одновременно упоительного превосходства, которые она испытывала в эту злосчастную секунду.

Защита - отлично
Атака - хорошо

[Энтропий]

Акт каннибализма, в исполнении еще архей назад невинной богини Удачи, смотрелся до абсурдного гротескно. И Энтропию это нравилось.

— Пожирательница сердец, — он приблизился, игнорируя тень осуждения в золотых глазах.

— Тоже люблю полакомиться плотью перед основным действом, и, заметь, я не направлял твою руку, когда она ломала нашему братишке ребра и вырывала сердце. За меня это сделал инстинкт. Твой инстинкт.  Согласен, сердца самая вкусная наша часть, кстати, теперь ты просто обязана попробовать мозг!

Энтропий чуть повел плечом, где болталась Сеатэрус, и хлопнул ее по обуглившейся черепной коробке.

— Шутка Создателя — дать нам ипостась, имитирующую человеческое тело до последней клетки. Знаешь, только есть разница... — пальцы Хаотичного стерли кровавую каплю с подбородка Фортуны, точно отметину первородного греха или скверны.

— Мы не умираем, пока «жива» телэргия в наших телах или в мясном обрубке, что остался. Не важно, сожрешь ты сердце или мозг, всегда можно будет повторить.

Он смотрел на неё с жадностью. Ошибочно могло показаться, что Энтропий соблазнился плотью Фортуны, размышляя, стоит ли вообще продолжать игру в покровителя или взять богиню, пока она тепленькая. В гастрономическом смысле «взять». На самом деле Хаос питался эмоциями, сильнейшим диссонансом в ауре. Отвращение сплеталось с упоением, самобичевание с превосходством. Так бывает, когда ты раз за разом убеждаешь себя, что не чудовище, не такой как остальные Звери Охоты, но вот в глотку проливается чужая кровь, желудок наполняет сладкое мясо, а душу экзальтация.

Энтропий стоит вплотную, от его собственного тела исходит жар, словно горят кости в доменной печи, и он бы не отказался стать еще ближе... на уровне молекул, атомных ядер кислорода, «божественных» нуклонов.

— Мерзко — это когда доедают тебя, в остальных случаях — это просто... и г р а. Не стоит ей сопротивляться, впрочем... мне нравится...

Шагнув назад, усмехается, уперев ладони в бока, продолжает:

— Эмоции... оружие опаснее магии и металла, имитация чувств защищает понадежнее любой покровной брони. Защищает от вырождения сущности, от риска быть пожранным, проиграть в дикой охоте. Ты превосходно справилась со своей ставкой, но эмоции... или тебя разрушат, или придется научиться, так сказать, глубокому погружению. Я не люблю погружаться слишком в рефлексию и чувства смертных, пусть это и утоляет вкус жизни. Но его можно утолить и чужим сердцем, правда?

Позади вспыхнул портал, Энтропий, сделав жест следовать за ним, скрылся за фиолетовой мембраной.

В багровых лучах Архея их встречал один из зиккуратов на Алькоре, сейчас уже не первый век погребенный под сотнями тысяч тонн песка. На его циклопических уровнях произрастали леса, текли реки, цвели сады и обрушивали воды многочисленные мелкие водопады. Подходы к Пирамиде окольцовывала рунная вязь защитного контура, но даже у самой ее границы можно было рассмотреть исполинские колоннады, арки открытых галерей и основание из антрацитово-черного камня, служившее надежной защитой нижних уровней.

Портал вывел их в одну из просторных зал, где бесконечными рядами с пола до потолка простирались энергетические коконы. Укутанные фиолетовой вязью, словно ручным плетением, где за место нитей «живое» искрящееся электричество. В очертаниях угадывались знакомые сигиллы восстановления здоровья и подавления энергетического источника.

— Проходи, располагайся.

Энтропий  сбросил богиню на пол, а после бесцеремонно запихал ее в кокон, позволяя энергии укутать бедняжку с ног до головы.

— Не хочешь последовать ее примеру? — он кивнул на соседней, искоса поглядывая за Божественной, — пара царапин и мелких повреждений заживут секунд через десять, а вот нашей сестрице придется подольше... п о г о с т и т ь.

[Фортуна]

Туна выдохнула, пытаясь избавиться от привкуса во рту. Пленительного, сочного и желанного, но всё ещё непомерно мерзкого. Как такое возможно? Ах, ну да, последнее – это не привкус чужой энергии, а гарь от тлеющей совести. Словно она делает что-то неправильное, словно вот-вот подавится, но... всё равно продолжает, потому что остановиться уже не может. Эгоистичное желание, наслаждение и утоление голода стоят выше потребности быть положительной, выбеленной фигурой на этой игральной доске.

Запретный плод сладок. А уж если это чужое сердце...

Подошедший Энтропий заставил отвлечься и поднять взгляд. Странный такой взгляд, в котором осуждение сменилось на нечто просящее, даже умоляющее. Словно ребенок понял, что окончательно сломал что-то, и ждёт от родителя заветных слов: «это не так уж важно». И Энтро вновь это делает. Утирает кровь с её лица и продолжает говорить, что её действия и пагубные желания – это нормально. Даже больше, стоит пойти дальше, стоит  окончательно дать совести догореть. Она не нужна хищнику, а они всё ещё на просторах дикой охоты.

— Мерзко — это когда доедают тебя, в остальных случаях — это просто... и г р а. Не стоит ей сопротивляться, впрочем... мне нравится... – слова Хаоса, которые многое ещё предрешат в судьбе Богини Удачи, встающей на дорогу разрушения, а не созидания. Однако сейчас Туна хмурится, отходит, сама утирает кровь с лица. Якобы самостоятельная, якобы не нуждается в одобрении, якобы не чувствует жар от его тела и не пленится им.

Слушает Энтропия и дальше, но цепляется за одну триггерную фразу и с налетом недовольства в итоге почти что шипит:

— Я делаю это не для того, чтобы тебе нравилось или нет, – ложь, в которую хочется верить. Фортуна всегда была ведомой Неоном. И теперь ей нужен новый ориентир. Тот, кто снова будет говорить, что она делает всё правильно. Да, она отнюдь нескоро научится быть ведущей. Той, что сама двигает фигурки на доске и получает от этого удовольствие, прекрасно понимая, что произойдет, когда задергается очередная ниточка. Нет, сейчас она другая. Сейчас ещё не поломанная эгоцентризмом и грязью. Цельная, почти чистая. Хотя первые кровавые трещины уже виднеются. Она ведь только что сожрала чужое сердце...

Фортуна следит за Энтропием со смесью интереса и всё той же капли опаски. Слушает, внимает и в итоге кивает. Не понятно, принимает ли она все его слова на веру или только какую-то отдельную часть. Впрочем, как раз к его рассуждениям про эмоции следует прислушаться крайне внимательно. Чтобы научиться не только эгоистичному желанию забирать себе запретные прелести жизни, но ещё и перенять от Хаоса умение не утопать в пагубной рефлексии и ненужных чувствах стыда. Да. Урок, который Туна от него так и не усвоит, а зря...

Демиург вошла в портал, лишь когда закончила с Меебсутой, когда поглотила его, когда утолила голод. Осмотревшись и проследив за действиями Энтропия в отношении Сеатэрус, а потом получив предложение «присоединиться», Туна коротко усмехнулась.

— Нет, думаю, я сама справлюсь. Нео всегда говорил, что болью мы платим за наши решения, и в идеале переживать её, чтобы... – Туна запнулась, странное ощущение обожгло язык. Она не в том месте и не в том обществе, где будут уместны чересчур добродушные и открытые «учения» её брата. Напротив, здесь нечто иное, противоположное, утягивающее. Говорить о таком в присутствии Энтро словно бы абсурдно.

— Впрочем, неважно, – мотает головой. По телу, в местах, где повреждена плоть и одежда, начинает бежать рыжеватый импульс магии, и раны начинают медленно затягиваться, а ткань платья восстанавливаться. Фортуна же тем временем поднимает взгляд на Энтропия, молчит какое-то время, словно не решается спросить, затем переводит взор к Сеатэрус.

— Что ты собираешься делать с ней после? – о, это не тот вопрос, который Туна никак не решалась задать. Конечно, сейчас, на этой стадии жизни, ей совсем не плевать на судьбу сестры, хоть та и наговорила кучу мерзкого, и всё же на языке крутится другой вопрос. Она задает его значительно тише:

— И что... что дальше? – хмурится и вновь поднимает взгляд желтых глаз на Энтро. В тех читается непонимание и сомнение. Потому что Туна и сама не знает, о чём именно спрашивает. О планах на ближайшие пару часов? Или на следующее тысячелетие? И вообще... почему она спрашивает это у него?..

[Энтропий]

— Я делаю это не для того, чтобы тебе нравилось или нет...

— Правда? Молодца, лови леленец,  — рассмеялся и бросил в Фортуну сгусток серебристой энергии, которую ещё секунду назад поглотил и аккумулировал из Сеатэрус.

В отличии от богини удачи Энтропий никогда не был ведом чем-либо кроме внутреннего голода, он не рефлексировал, не сомневался, не сожалел, лишь сознательно ограничивал себя в страсти, если это мешало достижению цели. Ему нравилось играть в крайности, где на одной чаше весов совершенная доброта, а на другой — всё остальное.

Разрозненность личности, отсутствие самих основ морали, безумная тяга к разнообразию сдавали обманчивый ореол инфантильной личности. Но этой маской редко кого можно было обмануть из сородичей, как они думали. И преспокойно обманывались.

Все страсть Энтропия жила в интересе, в основном к сущности, самой природе существ.

— Да-а-а, Неон был тебе хорошим братом, — бессмысленно опровергать слова, если они идут из глубины сердца, — но я лучше... — подходит ближе, касаясь пальцами шеи, вглядывается в зрачки, — и почему же не важно? Неон главная часть твоей жизни на данный момент.

Границы тела Хаотичного бога «поплыли», словно по ним прошлись мокрой кисточкой, кожи богини коснулись чуть наэлектризованные нити плазмы, что вытягивались из его ауры длинными кольцами.

— Что дальше? Наше существование. Их смерть. Но если говорить более предметно и на ближайшую перспективу, Сеатэрус знает, где сокрыта от глаз одна из баз, что я ищу. И очень жаль, что маленькая птичка всё же сменила вектор желаний, и теперь исчезнет... знаешь, что самое трогательное?

Энергетические нити сплетались в жгуты и проникали под кожу. Безболезненно и почти приятно.

— Из-за тебя. Хотя, возможно Неон даже после смерти повлиял на её мировоззрение. Но так будет проще, не слишком занимательно пытать голýбок. Или у тебя на неё были свои планы?

Он проследил взглядом, как обоженное тело в коконе медленно «отплывает» здоровой кожей, как отрастают волосы и набухают глазные яблоки в пустых глазницах.

— Только не говори, что это сострадание. Не стоит... — он ласково погладил ее по щеке, — сострадание может быть оправдано лишь в самых редких случаях,  и не среди нашей братии. Потому что на пороге смерти даже не существующий покровитель морали скидывает маску и примеряется к твоей глотке... или надеешься, что найдёшь второго Неона?

На несколько мгновений Энтропий замолчал, склонив голову набок.

— Он заигрался в любовь и это его убило.

Сейчас тебе следовало бы немного расслабиться, в подземных уровнях есть горячие источники. А после, когда твоя божественная пища усвоится, мы приступим к тренировкам.

[Фортуна]

Фортуна старалась не выказывать лишних эмоций в момент, когда Энтропий рассуждал о Неоне. Всё же любое упоминание брата от Хаоса почему-то вызывало внутри неприятное покалывание. То самое, когда хочется закатить глаза и рыкнуть нечто в духе: «да что ты о нём знаешь?». Вероятно, потому что Нео с Энтро были слишком разными, чуть ли не противоположными. Из-за чего всё чаще на периферии мыслей возникал вопрос: «так что же ты делаешь рядом с ним, Туна?»

— Да-а-а, Неон был тебе хорошим братом, но я лучше... – на этом моменте демиург не смогла сдержать чувства в себе, ибо пока что не умела столь артистично отыгрывать любую выданную ей роль. Губы нервно дёрнулись то ли в улыбке, то ли в гримасе несогласия. В итоге Туна попросту поджала их, отведя взгляд в сторону. К тому моменту Энтропий уже подошёл и прикоснулся к ней. Она не сопротивлялась. На самом деле, вот это самое «она не сопротивлялась» лучше всего описывало её отношение к Хаосу сейчас. Он всё продолжал её поучать и направлять, а она просто была податливой. Отчасти потому что Энтро мог быть прав... возможно, по природе он куда больше годится ей на роль «старшего брата», нежели добрый, излишне справедливый, порядочный Неон. Хотя вслух Фортуна в таком, конечно же, не признается.

— Что толку говорить об этом, Неон всё равно мёртв, – подняла взгляд на Энтро. Смотрела внимательно. Казалось, в этот момент монстровидные кольчатые глаза на секунду засияли чуть ярче. Немного помолчав, крайне утверждающе, без колебаний добавила:

— А ты жив и сейчас рядом.  

Фортуна подняла ладонь и прикоснулась к уже «поплывшей», протянувшейся к ней руке Энтро, к той части, которая ещё напоминала человеческую. Довольно мягко погладила её, словно бы одобряюще. Хотя нужно ли было такому как он от неё какое-либо одобрение? При этом взгляд Туны не выражал ни кокетства, ни прочих намёков на заигрывания. Она даже не улыбалась в эту секунду. Просто для Фортуны абсолютно обыденно быть по-теплому тактильной с теми, кто ей важен. А Энтро... кажется, она хотела, чтобы он стал таковым? Стал «кем-то важным». Стал этой самой заменой Неону, «более подходящим старшим братом». Так будет проще доверять ему, будет проще ломать навязанную ей мораль под давлением хаоса.  

Туна убрала руку и также перевела взгляд на Сеатэрус. Что же, значит, впереди её ждут пытки? Эта мысль не трогала настолько сильно, насколько хотелось бы, насколько должна была затронуть.

— Что касаемо остального... может быть, ты и прав, – заговорила как-то устало. – Впрочем, тот же Неон остался сострадателен до конца. И глупо спорить с тем, что мир вокруг был бы гораздо лучше, если бы искреннее сострадание было присуще каждому из нас, но... увы, эгоизм и желание жить сильнее. И всё же Неон никогда не «играл» в любовь. Он был верен себе и своим светлым чувствам даже перед лицом смерти.  

Фортуна говорила всё это с остекленевшим взглядом, продолжая смотреть на Сеатэрус, но в то же время словно глядя куда-то сквозь неё. В итоге богиня попросту развернулась и пошла к выходу.

— Мне и правда следует отдохнуть, спасибо за приглашение. И вообще... – остановилась и ещё раз взглянула на Энтро через плечо, добавила на полтона тише: – ...спасибо. Думаю, это было мне нужно... жизнь меняется.

[Энтропий]

Хаотичный смотрел на её удаляющуюся фигурку и думал о том, что ещё рано просить Фортуну о многом. Например, поддержать жизнь Сеатэрус, пока он будет ее... пытать.

Энтропий не любил это слово, потому что в нем не содержалось и десятой доли смысла происходящего. Пытки — примитивный способ отнять через боль, но как быть с теми, кто функционирует по иным законам? Если отрубить Фортуне руку или снять кожу оно станет пыткой лишь в одном случае — её подсознательного согласия. А во всех прочих, ничего не мешает богине заблокировать восприятие рецепторов и никогда не сказать то, что захотят услышать от неё смертные. Демиурги же умели проявлять изобретательность и вероломство, уж такие как Энтропий однозначно. 

И всё же пытки не то слово. Он будет искать, вскрывать ментальные щиты, раскладывать на составляющие само ядро сущности. Проникать в клеточные мембраны и митохондрии. Да, ей вряд ли это понравится, осторожничать Энтропий не собирался. Без Фортуны её придётся исцелять минимум дважды.

Контуры человеческая оболочки мужчины поплыли, обнажая истинную сущность Хаоса — космическую протоплазменную туманность, будто галактика в миниатюре. Живая и расползающаяся в фантасмагорические образы.

Тело Сеатэрус приняло его, чтобы в следующую секунду начать сражаться за сохранение гомеостаза. Не человеческого само собой, этот гомеостаз позволял поверженному богу не потерять само едро личности. 

Когда Энтропий закончил, Сеатэрус сидела на полу и пялилась перед собой пустыми глазами, а ее тело рассыпалось на звездную пыль.

— Вот оно как повернулось, за крыльями маленькой птички скрывается целая бездна стервятников. Это обещает быть интересным... — произнес в пустоту Энтропий, восстанавливая собственной тело по атомов и молекул из «первичного бульона».

Следующие несколько недель Хаотичный бог часто пропадал, а когда появлялся либо разводил престранные беседы на тему зла и добра, взглядов Фортуны, ее воспоминаний о Неоне, либо нападал, оправдывая это необходимости оттачить ее смертоубийственные навыки. Чаще второе.

Энтропий никогда ничего не доказывал и не спорил, даже в первых диалогах он словно вносил собственную деструкцию и смотрел какие она даст корни. Энтропий фонтанировал идеями, делился воспоминаниями, многие из которых были получены им во время эффекта наблюдателя, когда он не участвовал в дикой охоте, а в обликах монструозных космических Тварей наблюдал за происходящим. Прекрасное время, пусть и не долгое. Главная мысль, что нёс Энтропий, состояла в искоренении самопожертвования и укреплении вероломства. Её вероломства.

Они не возвращались к разговорам Сеатэрус, Хаотичный будто делал вид, что ничего этого не было.

Так прошло семь недель.

— Хочешь занятную сказку? — после тренировке вдруг выдал Энтропий, широко ухмыляясь, — решила как-то божественная троица создать свой собственный пантеон и поработать всё сущее, сперва обзавелись темные боги союзниками, затем рабами, возвели Твердыню, что стала неприступнее чем все темницы мира. Но спустя сотни лет случился раскол и потеряли темные боги половину воинства и были заточены они в лунный саркофаг жестокосердными собратьями.

И был тут лишь один вопрос, почему не убили собратья темных богов, а заточили в кровавом камне?

Энтропий замолчал, внимательно рассматривая Фортуну.

— Твои идеи?

Пейзаж вокруг неумолимо менялся и вот они уже стоят посреди высоких не то карьеров, не то холмов. А в небе весит циклопическая каменная сфера. Алая будто кровь.

Вот она. База. И Фортуна чувствует при взгляде на это чудо — высшая магия удержания, сложнейшее в своей первозданной красоте плетение. Божественный конструкт-тюрьма.

[Фортуна]

Энтропию и не нужно было спорить, чтобы убедить Фортуну в своей правоте. Поверить в желаемое всегда очень просто. Особенно, если оно освобождает тебя от оков морали и толкает в ту жизнь, которой всегда хотелось, но она казалась такой «неправильной». Но вот перед тобой столь могущественный пример собрата, что способен жить по своим эгоистичным «законам». Говорит, учит, указывает. Истинно подаёт плохой пример. И ты невольно понимаешь, что на «правильность» можно и наплевать.

Однако за прошедшее время Фортуна полноценно не раскрывала Энтро своего однозначного «желания поверить ему». Всё ещё продолжала строить из себя святую там, где и сама спокойно могло согрешить. Словно считала, что ей необходимо поддерживать эту маску чистоты. Хотя перед кем? Перед Энтро? Ему это точно не нужно. Перед собой? Она любила играть в самообман, но в данном случае прекрасно понимала, чего хочет. Пожалуй, самый правильный ответ здесь – «перед Неоном», но... но всё чаще Фортуна одергивала себя простой мыслью: «Так он уже мёртв». И вместе с тем всё реже пряталась за маской светлой богини, для которой ещё недавно своевольное поглощение других демиургов казалось страшным грехом.  

Что же до физических тренировок – здесь Туна была весьма старательна. Даже странно для неё. Однако богиня понимала, что Энтропий безнаказанно позволяет себе столь много именно потому, что он могущественен. Очень простая истина, где сила равняется праву выбора. И если хочется также заполучить это «право», нужно развиваться. Тренировать, пожирать, не стоять на месте. Чтобы в итоге стать той, кто будет решать за других. Чтобы в итоге возвыситься до такого уровня, когда тебя перестанут заботить последствия твоих действий. Хотя, увы, до конца пороки рефлексии и стыда за себя Фортуна не вырвет из себя никогда, сколько бы Энтро не учил её этому. Но да это потом, а сейчас...

Туна выслушала своеобразную «загадку» и подняла заинтересованный взгляд к небу, на котором виднелось то самое искусственное «космическое тело», о котором и говорил Энтропий. Захватывающее зрелище. От мощности вложенной в неё магии по коже прошлась волна мурашек. Занятно.

— Видимо, загадка весьма буквальна, – Туна перевела взгляд кольчатых глаз на старшего. – Значит, и «тёмные боги» являются в ней обычными демиургами. Тогда, получается, вопрос в том, почему их попросту не сожрали, а оставили здесь? – Фортуна вновь перевела взгляд на «небесную темницу» и задумчиво склонила голову чуть в бок. – Никто из прочих не захотел мараться об их псевдо-темную энергию? Не смогли поделить, кто именно заберет себе столь жирный кусок телэргии? Или, быть может, они попросту были куда нужнее живыми?

Туна выдержала паузу, тихо вздохнула, обернулась к брату.

— Так или иначе... получается, ты пытал Сеатэрус, чтобы выведать у неё информацию об этом месте? – в голосе Туны не проскользнуло даже нотки осуждения. Это был прогресс. – Чем оно так привлекло тебя? Думаю, ответ на загадку и твой интерес как-то пересекаются?

[Энтропий]

— Всё верно, моя дорогая сестра, этот плен порождение высшей магии, но искажённой. Моралисты назвали бы подобное уродством, потому что в основе лежит защитная вязь. Это значит, что изначально сфероид создавался как неприступный оплот.

Сейчас мощные маскирующие чары искривляют пространство вокруг, и лишь благодаря воспоминаниям Сеатэрус мы обходим их действие, и то чисто формально. Перед нами лишь проекция, наложенная поверх настоящего объекта. Я её создал, в точности идентичной, чтобы мы могли совершить задуманное.

Я никого не пытала, сестра желала сохранить при себе это знание, хотя, точнее сказать, это знание оказалось надёжно запечатанном в её потаённых страхах. И не только. Я искал Дангеон несколько лет, так что можешь сама представить насколько хорошо его скрыли.

Энтропий усмехнулся и замолчал, похоже, Дангеоном называлась как раз это циклопическая сфера из камня, будто пропитанного кровью. 

И Фортуна вряд ли забыла «сказки» Неона, в одной из таких Дангеном называлась темница, где якобы «светлые» боги, такие как Неон, заточили четвёрку безумных, очистив этот мир от скверны, под последний явно подразумевались бедствия, что несли своими деяниями заточённые.

— Кто-то сумел терраформировать саму магию. Изначально основанный на глубоких породах мантии планеты, запитанный жизненной энергии разумных, но искажённый высшей вязью, Дангеон способен долгие сотни лет сдерживать себя в неприступном стазисе, вот только один лишь Создатель, тот который всего сущего, знает, что творится внутри.

Очертив рукой очертания магической руны, Энтропий открыл портал. 

— Сегодня мы его распечатаем. Твоя задача объединить ресурс в цепь и вплести эту цепь в мой сигилл. Я же на это время сосредоточусь на поддержке.

Ещё одно мимолетное движение, и Фортуна может видеть огромную, объёмом в несколько десятков сотен кубических метров, печать в форме тетраэдра, что захватывала в себя и Дангеон, и близлежащие территории. 

— А вот и ресурс. 

Из портала стали выходить люди: один, два, вот уже вышла пять, десять, а они всё шли и шли, связанные с цепью по рукам и ногам. Напуганные, разномастные в своём составе: женщины, мужчины, старики и дети, здоровые и покалеченные, красивые и уродливые, с магией и без. В общей сложности Фортуна насчитала пять сотен разумных, что заполнили собой всё пространство вокруг.

Они смотрели испуганно, непонимающе, некоторые дети плакали, другие вперились перед собой остекленевшими глазами. 

Их продали. Или взяли в плен. Возможно и сам Энтропий, хотя вряд ли он бы стал возиться с таким, ведь в древние времена, собственно как и в нынешнее время, найти себе рабов не такая уж сложная задача.

[Фортуна]

Осознание. Вязкое, противное, тягучее. Фортуна не сразу поняла, что Энтропий имеет в виду. Она слушала его внимательно, смотря вверх, на ту самую темницу, однако никак не ожидала, о чём именно попросит Хаос в итоге.

Когда зашла речь о сигилле и ресурсе, она ещё не осознавала.  

Когда появился магический отблеск портала, всё ещё не догадывалась.  

Когда же послышались первые стенания и плачь, вдруг вздрогнула.

Какая мерзость. Какой ужас.

Кольчатые глаза расширились, и в них отразилась глубокая потерянность. Фортуна смотрела на выходящих людей, и её лицо всё больше и больше искажала гримаса непонимания, которая постепенно перерастала почти что в панику.

Ресурс?

Люди?

Нет. Даже не так. Определенно невинные люди. Отправленные сюда подобно скоту, чтобы послужить всего лишь жертвой в каких-то там играх демиургов?

Внутри смешалась целая буря эмоций. Всё ещё изнеженная мировоззрением не так давно умершего брата, Фортуна и помыслить не могла о том, чтобы использовать живых разумных существ для подобных целей. Сожрать наглого собрата, который назвал тебя грязной шлюхой? Ладно. Закрыть глаза на то, как Энтропий мучает другую их сестру? Это тоже она переживет. И Меебсута, и Сеатэрус были демиургами, были хотя бы природно им равными. Имели хоть какие-то шансы на выживание, а до этого и сами наверняка утопали во грехе чревоугодия, но сейчас... сейчас было совсем другое.

Возмущение от несправедливости происходящего царапало глотку болезненным комком. Детский плачь вновь и вновь заставлял желать попросту оглохнуть. Фортуна встретилась взглядом с одним из рабов, и тут же стыдливо, боязливо потупила его в землю, потому что попросту не могла найти в себе крупицу наглости продолжать смотреть.

— Я не... – начала на рваном выдохе, будто её и вовсе от всех этих мыслей может стошнить, но вот подняла взгляд на Энтропия и замерла. Задержала дыхание. Время вокруг словно замедлилось.

Если так подумать, был ли у неё выбор?

Почему-то Фортуне вдруг показалось, что нет.

Подумалось, что фигура Энтропия здесь куда более значима, и она попросту не сможет ему отказать. Странное чувство. Оно было вызвано даже не страхом, а чем-то иным. Демиург и сама не ответила бы, чем именно. Ни сейчас, ни после. Какое-то странное состояния аффекта...   

— Н-неважно, – выпалила вдруг и мотнула головой, словно пытаясь очнуться от надоедливой сонливости. Опять подняла взгляд на людей. Снова стыдливо потупила его в землю.

Какая мерзость. Какой ужас.

Это определенно один из дней, после которых Фортуна навсегда станет противницей рабства.

— Ладно, я сделаю, – произнесла, гневно насупившись. Сделала шаг ближе к толпе. Какое-то время помялась, выглядя явно нервно, будто готова провалиться под землю от давящей на плечи вины. Первым делом накрыла людей барьером. Могло показаться, что Туна наивно думает, что жертвы смогут разбежаться, но на самом деле она попросту оградила себя от плача, стенаний и прочих звуков, которые порождали сплошное отвращение к себе и ситуации.

Вдох. Выдох.

Демиург опустила взгляд на ладони, те едва подрагивали.

Весь ворох смешанных чувств вдруг сменился на непонятное недовольство собой. Даже осуждение. Она ведь, в конце концов, демиург, верно? А они  всего лишь смертные. Они и так, в конце концов, умрут. Так чего же она так трясется над чужими жизнями?

Фортуна стиснула зубы и начала едва подрагивающими руками создавать магическую вязь, которая состояла из ослабляющей магии. Самое простое и, вероятно, правильное в этой ситуации использовать некромантию. Чтобы осушить существ полностью, тем самым вложив максимальное количество сил в сигилл. Туна же попросту не владела столь пагубной магией и... даже если бы владела, сейчас бы не применила.

Энергетические потоки смертных медленно, но верно начали вытягиваться из стонущих тел. Несмотря на то, что демиург пыталась быть аккуратной, по гримасам людей под невидимым барьером было ясно, что она невольно причиняет им боль.

Какая мерзость. Какой ужас.

Видел бы её сейчас Неон...

Невольное воспоминание о брате заставило демиурга в очередной раз вздрогнуть, и она чудом не потеряла контроль над формирующейся цепью, которую уже начала постепенно вплетать в сигилл.

— Я не хочу их убивать всем этим, – потерянно и почти моляще выдавила из себя, не смотря в сторону Энтропия, но обращаясь явно к нему. – Если нам не хватит энергии, давай я вложу часть своей. Но это... это уже слишком...

[Энтропий]

Сигилл раскручивался, подпитываемый силами демиурга и жизненной энергией смертных, его антрацитовые кольца, словно цепи рабских оков искрились в воздухе алым багрянцем. Он всё разрастался, множась и заполняя собой пространство вокруг Дангеона. Вот уже пористый, кажущийся живым и дышащим, камень темницы перестал быть виден из-за обилия магической вязи.

— Ты не... что?

— Н-неважно...

Энтропий усмехнулся, продолжая удерживать чёткость и цикличность каскадов древних рун. Но в какой-то момент безумное и хаотичное вращение замедлилась, будто застопорился мотор у разгоняющегося скоростного болида. Руку Энтропия обуглило. От локтя до шеи поступили чёрные палёные вены. Он обернулся, сжимая кулак, и завязывая все нити на себе, чернота стремительно распространялась по его телу.

— Ты безумная сердобольная божка, — его голос звучал хрипло, но в нём не считывалось и намёка на гнев, скорее, неестественная отрешённость. Энтропий будто забыл облачиться хоть в какую-то маску и теперь он казался уродливо-беспристрастным, парализованным безучастностью и одновременно голодным, голодным настолько, будто мог поглотить и саму Фортуну, и всё окружающее пространство. Как может только Бездна.

— Наша с тобой энергия не напитает основу, иначе я бы не стал размениваться на смертных, через десять ударов сердца печать начнёт пожрать тебя, и это совсем не то, что делиться магической силой. Жизнь, эмоции, аура, плоть и кровь, — вот что нужно для распечатывания, ты готова ради смертного ресурса пожертвовать собой? Поставить их жизни выше своей, их цель выше своих целей?

Энтропий протянул вторую руку, перехватывая управление её частью сигила, рука тут же стала чёрной, как и первая, смертные закричали, их тела стремительно начали превращаться в кровавую пыль.

— Смертные тебя не пожалеют, сестра. Наши собратья не станут сомневаться, и ты бы уже лежала мёртвой в этой куче расходного мяса... как только они перестают быть для тебя ресурсом, ресурсом становишься ты...

Энтропий воззрился на Дангеон, и его лицо вновь изменилось, наконец-то он соизволил сыграть лёгкую досаду.

— Я думал... этого хватит...

Готовься повторить, и на этот раз давай без жалости, иначе мне будет проще поглотить тебя, чем ждать, пока это сделает кто-то другой... и поверь мне, «кто-то другой» очень быстро найдётся с твоим-то стремлением к самоликвидации...

Пространство над сектором затрещало, вспыхивая портальными разломами, и из них уже без всякой осторожности начали вываливаться люди. Сотни. И лишь когда их число перевалило за тысячу, а пустошь вокруг оказалось завалена людьми, порталы прекратили исторгать из себя живые тела. Одни падали на камень, кто оказался послабее, разбивались, кто посильнее, живыми кричали от боли, но спустя считанные секунды их тела аннигилировались до кровавого бульона, перемешивались с костяной пылью и становились частью разрушающего Дангеон сигилла.

— В том, чтобы причинять людям боль, нет ничего полезного, но я не люблю возиться с порталами, это самый простой и быстрый способ их сюда доставить.

Он специально добавил в голос лёгкий налёт извиняющегося тона, будто ему было не всё равно на крики рабов, на их страдания.

Стенки защитного купола Фортуны были сплошь заляпаны кровью и мелкими ошмётками тел, возможно, и сама богиня с ног до головы оказалась в кипучей массе. Да, их кровь кипела, обретая форму рун и новых сигилов. В какой-то момент критическая масса взорвалась, и вся сила этого взрыва была направлена лишь в Дангеон, и он ощерился шипами, чтобы в следующую секунду расколоться и распасться на две половины, обнажая лабиринт каменных коридоров внутри себя.

Энтропий ухмыльнулся, до их ушей донёсся жуткий крик и стоны, усилив зрение, он принялся внимательно осматривать обнажённое нутро темницы. На срезе пока что не было видно демиургов, но зато виднелось два десятка мутировавших тварей. Одна из них воистину циклопического размера. Летающая зверюга, внешне напоминающая химеру быка и тигра с крыльями летучей мыши. Тварь оказалась закована в массивные чёрные цепи. Часть из которых уже порвана, но оставшаяся часть всё ещё удерживала существо в подобие каменной пещеры. Тот час из расколотого сфероида начали вылетать, выпрыгивать и бежать в разных направлениях десятки тварей. Они с Фортуной будто бы разворошили пчелиный улей, и теперь стая пчёл в ярости несётся жалить всех по пути.

Не все твари пустились бежать, те, что были прикованы, всё ещё пытались вырваться...

— Идём, нам надо кое-кого найти здесь. Если он ещё жив, — руки зажили, в правой материализовался Деллэриум. Энтропий готовился к бою.

Когда они начали приближаться, то видимость заметно улучшилась, сквозь кровавую взвесь стало видно, что творились внутри. Дангеон поделён на пещеры, одни из них —  исполинские, другие крохотные, и все соединялись сетью лабиринтов, при желании из одного конца до другого можно было пройти пешком. В любом направлении.

В некоторых пещерах лежали изуродованные человеческие тела. Часть из них оказались почему-то голыми, и наконец, на самом подходе, удалось разглядеть, что некоторые твари не сильно вдохновились разрушением своей темницы, часть из них продолжала делать то, что делала всё это время: жрала и насиловала людей.

— Вот что действительно мерзость — тихо произнес Энтропой, — им поставляли сюда смертных ради подпитки, может быть, в качестве наказания или религиозного испытания, использовали как метод устрашения, и для развлечений. Некоторые мутанты очень сильны, например тот бык, если здесь гуляют свободно и такие твари, то они становятся источником пыток и для богов. Не удивлюсь, если за столько лет здесь всё-таки умудрился родиться хотя бы один нефилим. Действуем осторожно, постарайся не вляпаться ни во что, захочешь кого-то спасти — валяй, только помни, на месте любого из них можешь оказаться ты.

[Фортуна]

Пожалуй, когда Энтро отчитывал Фортуну, она могла показаться похожей на провинившегося ребенка. Туна не хотела прямо этого признавать, но со временем ей стала необходима похвала старшего собрата. Во многом из-за банальной неуверенности в себе, которая сидела где-то внутри. Раньше хвалил Неон, теперь хотелось получать эту же энергию от кого-то другого. Слушать, как некто утверждает, что ты во всём права и делаешь всё верно. Вот только незадача: то, за что её ранее хвалил Нео, целиком и полностью осуждал Энтропий.

Фортуна смолкла, стыдливо потупила взгляд. Начала молча следить за тем, как новые люди вываливаются из портала, ломаются, кричат. В то время как Энтро самостоятельно открывал темницу, в которую им нужно сегодня пробраться.

Туне хотелось бы искренне поверить, что Хаос целиком и полностью прав. Хотелось бы слышать эти стенания, и ничего не чувствовать. Но пока не получалось. Всё же моральные барьеры ломались не столь быстро. Деградация – это тоже путь. И Фортуне предстояло пройти его полностью.

Кровь, мясо и всё то месиво, во что превращались человеческие тела, достигло Туны в момент, когда эта масса потянулась ввысь. Однако демиург постаралась остаться спокойной. Несмотря на смрад и мерзость, когда до неё вновь и вновь долетали ошметки чужой плоти, она решила, что кривиться и жаловаться больше нельзя и просто выжидала. Пыталась показать Энтропию, что она тоже может относиться ко всему этому с хладнокровием. Хотя внутренности то и дело сворачивались от тех эмоций, которые одолевали пока ещё светлую душу.

Наконец, Дангеон поддался. Туна с удивлением наблюдала, как оттуда, подобно пчёлам из улья, вырываются опасные твари. Стало ясно, что своими действиями демиурги открыли тот ещё ящик пандоры. И из-за них смертные продолжат умирать где-то ещё.

Фортуна сглотнула, выдохнула и попыталась отпустить эту мысль. Постаралась сконцентрироваться на идее о том, что ей не должно быть никакого дела до существ, которые могут пострадать от всех тех тварей. Ужасы случаются постоянно. Таков фатум. Что толку винить себя за это?

— Прости, – смиренно произнесла Фортуна, когда руки Энтро были исцелены, и они готовились подняться в темницу. – Я постараюсь больше не мешать делу своими чересчур навязчивыми эмоциями.

Она медленно смахнула всю ту кровавую мерзость с себя потоком магии, после чего поднялась вверх, к Дангеону следом за Хаосом. По дороге, видя, что даже Энтро решил подготовиться к возможному бою, Туна подкинула монетку и наложила на себя щит, который будет с ней следующие десять минут или до полного его разрушения.

Осматриваясь внутри, демиург то и дело хмурилась, а её взгляд кольчатых глаз выражал омерзение. Однако больше она не спешила разочаровывать Энтропия очередными излишне светло-моральными фразами в духе: «какой ужас», «надо постараться помочь им» и прочим.

В голове Туна вновь и вновь повторяла себе: «всех не спасешь», и таким образом словно бы успокаивала бьющуюся в истерики совесть. Добродушная богиня постепенно умирала в ней, и назад пути уже не было.

— Кого именно мы ищем? – как можно отвлеченнее спросила Фортуна, следуя за Энтропием и не отвлекаясь на чужие горечи и стенания. – И что вообще нас может тут ждать? Есть ещё что-то, что ты знаешь об этом месте, но не рассказываешь?