[Пиар-агент]

WORLD OF WARCRAFT
Daughter of the Sea

Jaina Proudmoore // Джайна Праудмур
original + hannah new or rebecca ferguson (or your choice)

"Беги, беги от дочери морей,
Бегите... от меня."

Сколько же выпало на вашу долю, Лорд-Адмирал?
Потерять в огне войны старшего брата — а потом, много лет спустя, встретить его вновь — восставшим мертвецом. Воссоединение со слезами на глазах.
Выбирать между долгом и любовью, а затем видеть, как тот, кого вы любили, потерял свою человечность, стал кем-то иным, кем-то ужасным. А потом, спустя годы, сжимать в руке медальон, и без конца задаваться вопросом — а был ли хоть какой-то шанс всё же спасти Артаса?
Отвернуться от отца в тот момент, когда ему нужна была помощь — потому что иначе хрупкий союз, который столько усилий стоило заключить, рухнул бы, и надежда на мир, пусть даже призрачная, разбилась вдребезги. Отвернуться — и всю жизнь корить за это себя и винить себя в его смерти.
Вложить все силы и душу в Терамор, город, где и потерявшие свой дом — Лордерон, и те, кто рискнул отправиться за море, обрели новый дом, новую жизнь — и в один миг потерять всё — город, людей, которые в вас верили, друзей, даже, наверное, на какое-то время — разум — когда по приказу Гарроша Адского Крика манабомба обрушилась на город.
Столько лет горячо отстаивать идеи мира — и так же горячо поверить в войну, отвергая все прошлые идеалы.
Встать во главе Даралана, и вновь быть вынужденной выбирать сторону — лишь затем, чтобы уже через несколько лет сдаться, наконец, перед натиском возражений Кадгара, и лишь бросить ему напоследок в лицо, что "если что — я предупреждала".
Вернуться домой — не ради себя даже, но исполняя долг — чтобы собственная мать назвала предательницей и прогнала туда, откуда обычно никто не возвращался.
А потом... наконец найти мир в себе и в своей душе, обрести, наконец, надежду и на мир в Азероте — но быть похищенной созданиями из-за завесы, искать путь домой — но возможно ли вернуться?
И что будет ждать там, дома?

заявка в пару: нет

Ну что я могу сказать — леди Праудмур, вас здесь очень ждут, и не только я, но и вся наша дружная Варкрафтовская компания. У нас тут есть и я, и Флинн, и Генн, и Андуин, и Вариан, и Гневион, и Кадгар, и Сильвана, и Артас — так что пересечься будет с кем что в Азероте, что за его пределами.

Мой план-минимум на поиграть с Джайной

У нас ещё с прошлой Джайной было два эпизода, которые мы с вами сможем продолжить, когда придёте:
— Один на троих с Андуином — когда Кул Тирас официально входит в Альянс, и мы Андуину торжественно дарим корабль: Как вы яхту назовёте... [World of Warcraft]
— Один на троих с Флинном, где мы возвращаемся из Тёмных Земель: My sails are set, I'm coming home [World of Warcraft]

Помимо этого, я с удовольствием с Джайной сыграю кучу всего:
— Наведение (относительного) порядка после осады Боралуса
— Приключения в Назжатаре (а то мы с Андуином вот тут пойдём выяснять, что с вами случилось)
— Поотбиваться ото всякой Нзото-хтони
— Порасследовать (вместе с Гневионом) некий обнаруженный заговор, в котором вроде как могут быть замешаны лоялисты Сильваны. И, возможно, даже выйдём на след, но...
— Тот самый момент, когда на нас НАЛЕТЕЛИ: будем отчаянно отбиваться, пока Джайну не утащат буквально НА ТОТ СВЕТ.
— Вытаскивание Джайны из Торгаста
— Разные приключения в ШЛ
— После возвращения из ШЛ — всякие внутренние кул-тирасские интриги (тут у нас ещё есть @Aurelius Northwind , кул-тирассец, у которого отношение к тому, что Лордом-Адмиралом стала Джайна... всё сложно), пираты, и т.д.
— Пред-ДФ, когда Телия попросит Джайну отпустить её на Драконьи Острова (мы тут решили взять за основу теорию, что Телия — результат романа Болвара и Катраны Престор, так что у Телии есть драконья кровь, ага)
— Возвращение Телии в Кул Тирас, а тут всякая войдовая хтонь, и Ксал'атат, и вот это вот всё, и если даже Телия не сопроваждала Джайну в Даларан (по канону хз, её пока не было видно, хотя Флинн точно был, так что МАЛО ЛИ), то когда Джайна прибыла за подкреплением — Телия точно ломанётся следом за Лордом-Адмиралом на Каз Алгар.

Любите Джайну и все грани её непростой истории, не бойтесь хедканонить в рамках разумного, проявляйте инициативу — а мы вас без игры не оставим)

Ваш пост

Still, he's the torch-bearer, and it couldn't be much clearer
A war needs its warrior, true and right
The darkness within him held him hostage

"Живой..." — Телия видит, как губы Андуина движутся — словно бы с усилием, вымученно, слышит, как звуки его голоса — глухого, с каким-то надрывом — складываются в слова, и слова эти эхом отдаются в ушах, многократно в голове повторяются, а она — она цепляется за них, будо бы утопающий за соломинку.

Живой.

Всё ещё живой.

И хотелось бы, чтобы осознание это приносило облегчение — только оно скорее горькой иронией ощущается, насмешкой судьбы — или, скорее — насмешкой Тюремщика над Андуином, извращённой пыткой, когда заживо погребают, медленно, горсть за горстью, пока не окажется засыпан с головой. И Андуин — по тому, как глух его голос, как полон холода и обречённости — уже так глубоко, что выбраться не надеется.

— Тогда, может, не всё потеряно? — она не знает, кого больше в этом убедить пытается — друга или саму себя, цепляется за не то что соломинку — за тень, которых множество в этом месте, хватается, только бы не провалиться в ледяную пропасть отчаяния, потому что — она знает — отчаяние лишь Тюремщику будет на руку, ведь именно этого он хочет, к этому он так стремиться — убить всю надежду, пока ничего не останется, кроме отчаяния и пустоты.

— Пока у тебя есть душа, — даже если её пытаются забрать, оторвать по кусочкам; вновь вспоминаются отец и его рыцари смерти: говорят — сам отец говорил — что у них часть души забирают, что при поднятии никто из них прежним не возвращается — кто-то теряет воспоминания, кто-то, в большей или меньшей степени — разум, все — теряют частицы чувств и эмоций, и всё же — многие из Чёрного Клинка, от воли Короля-Лича освободившись, сохранили внутри пусть частицу, пусть отголосок — но искру того, что делало их — ими, — Держись за неё, пока можешь. Сколько можешь. Пусть Зоваалу ещё придётся побороться за неё, — и пусть, молится она в мыслях, пусть Тюремщик в этой борьбе проиграет, потому что страшно представить, что в глазах Андуина, когда-то полных Света и тепла, даже последние отголоски его Света угаснут. — Держись за те воспоминания, которые ты никому не отдашь. Отец мне говорил, что он так держался все те годы, что на Ледяном Троне провёл, что воспоминания не дали ему себя окончательно потерять — может, и тебе не дадут? Ты, — голос дрожит, срываясь почти что, каждый вдох холодом отдыётся, — Продержись только.

Потому что не может все закончиться так, потому что не хочется представлять даже, что Тюремщик получит эту победу, что даже погибнув — он за собой Андуина утащит.

— А мы... — она слушает Андуина внимательно, пытаясь отрешиться от и холода, под доспехи пробирающегося, и от криков измученных душ, раздающихся где-то вдали (и от того, что в унисон так же, в отчаянии, всё это время кричит и собственная душа), каждое слово ловит, запоминая, знает — как только вернётся в Орибос, остальным до последнего слова передаст, — Мы будем искать Зерет Мортис, — слово это на губах ощущается странно, чужеродно, — пока не найдём дорогу к нему — где бы он ни был.

Колыбель всего — что-то, что древнее Титанов, древнее Вечных, древнее каждого им известного мира — от одной мысли об этом идёт кругом голова, одновременно пугая и внушая почти священный трепет перед чем-то большим, чём всё то, что могли видеть смертные глаза до этого, перед чем-то непознанным — и, возможно, вовсе непознаваемым, пониманию и осознанию не поддающимся. Место, которое Зоваал считает домом — и в голове вопрос вертится, был ли он "рождён" — что бы то ни значило — уже таким, и он лишь таился, своего часа поджидая, до своего первого — поражение потерпевшего — мятежа против других Вечных, — или же раньше он был иным, и лишь после что-то наполнило его этой злобой, обидой на само мироздание, и желание его по своему образу и подобию переделать?

— Ты знаешь — видел ли в мыслях Тюремщика — что именно он там ищет?

Хоть что-то. Хоть слово. Хоть намёк. Целый мир — слишком велик, чтобы успеть защитить его весь, и тем более велик, чтобы искать иголку в стоге сена, не зная, что именно искать нужно. Хоть и то, что уже сказал ей сейчас Андуин — это намного, намного больше, чем они — там, снаружи, знали сами, и — ледяными шипами впивается в душу осознание — то, о чём Зоваал не хотел бы, чтобы они узнали. И когда (увы, уже не если) ему станет известно, что Андуин его секрет выдал, то что он тогда с Андуином сделает?

И времени до этого "когда" — это тоже сейчас становится кристально ясно — у них будет мало. Тюремщик ревностно секреты свои хранит — это уже довелось усвоить — и он пойдёт на опережение, потому что...

— Разделённый космос... что? — от последних слов Андуина холод пробегает по телу, заставляя вздрогнуть, а предчувствие чего-то неизвестного, но много худшего, чем уже повидать доводилось, когтями впивается в душу, отпечатывая на ней это пророчество, — Что грядёт дальше?